Сын святого Скиминока (джен)

И плащ горел его лиловым,

А черный конь его скакал.

А он сидит такой весь лыцарь

И прям аж нравится себе…

Из воспоминаний сивой кобылы.

— Скиминок, нападай!

Лорд Скиминок — это я, что б вы знали… Только младший. Извините, что запыхался и меня плохо слышно из-за лязга клинков, но ежедневная тренировка — это вещь обязательная. Я быть может, как-нибудь и пропустил раз-другой, но по факту рождения должен превосходно владеть мечом.

Почему, спросите вы? Потому, что когда-нибудь мне предстоит взять в руки Меч Без Имени и продолжить дело моего отца. Кстати, это именно он сейчас загонял меня до седьмого пота. Несмотря на родственные связи, никаких поблажек на ристалище он мне не дает. Гоняет в хвост и в гриву, и жаловаться не велит. Самое ужасное, что поспорить с ним нет никакого шанса, ибо Тринадцатому Ландграфу сам черт не брат.

Отец всегда учил меня драться на мечах. Сколько себя помню.

Когда мне было лет пять, еще там, в нашем родном мире, мы уже тренировались на деревянных. После того как обосновались на постоянное место жительства здесь, перешли на настоящие. Чего-чего, а в железяках здесь недостатка нет, и не предвидится. Здесь любой уважающий себя рыцарь обязан, таскать с собой целую гору железа. Если гора становится слишком большой, рыцарь берет себе специального человека — оруженосца.

Конечно, отец не каждый день занимается моими тренировками лично. Лорд Скиминок, Ревнитель и Хранитель, Шагающий во Тьму, Тринадцатый Ландграф Меча Без Имени очень занятой человек. На его плечах лежит безопасность вех свободных от Тьмы земель. И от того в основном моим обучением занимается дядя Жан. Да-да, тот самый Жан-Батист-Клод-Шарден ле Буль де Зир, более известный как Бульдозер. Бывший оруженосец Тринадцатого ландграфа, а теперь рыцарь королевства, сверкающий золотыми шпорами.

Из-за того, что дядя Бульдозер мой основной учитель, я, по меткому выражению отца, машу мечом, скорее как дубиной, чем клинком. Поэтому, если отец может, старается сам меня тренировать. Хотя он сам когда-то совсем не умел управляться с холодным оружием. Но ему повезло. Меч Без Имени выбрал его. Вместе они пережили уйму приключений и многому научились.

Признаться, за те пятнадцать лет, что прошли после Второй Ристайльской битвы, когда были разгромлены орды Люцифера, отец научился владеть клинком в совершенстве. Теперь и не скажешь, что он когда-то совсем не умел сражаться, как то положено доблестному рыцарю. Тетя Лия мне рассказывала, что сладить с Мечом Без Имени ему удалось не сразу. В их приключениях бывали разные случаи. Порой Тринадцатый Ландграф даже терял свой меч, когда попадал в плен. Всякое бывало.

Не знаю как другие, но лично я не допущу ничего подобного, когда придет пора мне стать следующим Ландграфом. А пока это время не настало, необходимо как можно больше посвятить себя усердным тренировкам.

Отец опять атаковал, мне пришлось уйти в глухую оборону и медленно отступать к одной из стен тренировочного зала, сплошь завешенной разного рода оружием и щитами. Мой спарринг-партнер был настолько напорист, что прижал вплотную к ней. Еле-еле успевая отражать удары, я уперся спиной в щиты, висевшие там, парочка из них свалилась и покатилась по полу. Мне пришлось пригнуться и откатиться в сторону, чтобы уйти из-под удара отца. Он промазал и ударил по стеллажу с оружием. Еще пара железок с грохотом свалилась на гулкие плиты пола.

Один из огромных двуручных мечей, обрушился чуть ли не на ногу свирепому Ландграфу, и ему пришлось отскочить в сторону. Это дало мне немного времени, чтобы вскочить на ноги и снова встать в боевую стойку.

Отец усмехнулся, вхолостую рубанув воздух, крест-накрест и встал напротив меня.

— Хватит отсиживаться в обороне, — свирепо встопорщил он усы. — Ты Ландграф или нет? Нападай!

Да какое тут нападай! Мне снова пришлось блокировать его удары и пятиться назад. Сегодня отец беспощаден как никогда. Моя рубаха под тренировочной кольчугой успела промокнуть уже два раза.

— Может уже достаточно на сегодня? — сделал я слабую попытку к переговорам.

— Не сачковать! — приказал лорд Скиминок, раз, за разом атакуя несчастного меня. — Кто из нас двоих старый пердун? Вот она, современная молодежь. Только и может, водку жрать да баб голых по кабакам танцевать.

— Побойся бога, каких баб?

— То есть про водку я угадал?

— Ну, папа…

— Не папкай.

Сделав очередной выпад, отец нанес мне сокрушительный удар, выбив меч из руки. Клинок взлетел в воздух, но не упал, потому, что Тринадцатый Ландграф Меча Без Имени поймал его на лету, описал круг, со свистом рассекая воздух и гордо воздел над головой.

— Мой меч! Меч Без Имени! — громогласно возвестил он.

От дверей послышались жидкие аплодисменты. Это мой оруженосец Лукас, единственный зритель всего этого избиения затурканного меня, рукоплескал старшему лорду Скиминоку.

Да, все верно, я сражался против отца с его мечом в руках. Он же пользовался обычным. Да, весьма хорошим мечом, из королевской оружейки, но обычным. В последнее время все наши тренировки происходили именно так: я дрался отцовским клинком, он простым.

Свирепый Ландграф считал, так я лучше научусь обращаться с этим уникальным оружием, когда настанет моя пора, да и мы с ним, то есть с мечом поближе познакомимся. Такое ощущение, будто он нас сватал друг другу.

Чего нас знакомить? Я этот клинок с малых лет знаю вдоль и поперек. Узкий, не очень длинный, с рукоятью, за которую удобно держаться как одной, так и двумя руками, элегантно скошенная гарда и неповторимый матовый блеск лезвия. Я чуть ли не спал в обнимку с этим оружием, когда был маленький. Но вся проблема была в том, что Меч Без Имени разрешал к себе только прикасаться. Драться им мог только один человек — действующий Ландграф и никто более.

Меня меч не слушался. Совсем.

Без ложной скромности, я не самый плохой рубака в королевстве и с клинком обращаюсь, как и положено настоящему рыцарю. За последние пятнадцать лет я научился многому. Но, когда я беру в руки отцовский меч, у меня такое ощущение, что я криворукий, слепой калека, страдающий старческой потрясучкой.

Он сопротивляется мне всеми силами, не желая действовать против того, в чей руке, собственно и должен находиться. Как при всем при этом я умудрился не зарубить самого себя, остается загадкой, но, судя по упорству отца, у меня все еще впереди.

Многажды раз я пытался объяснить ему, что это плохая затея. Что клинок не признает и не принимает меня, но переубедить Тринадцатого Ландграфа порой не под силу даже его собственному сыну. Наоборот, противодействие клинка, он считает дополнительным усложнением, полезным при тренировках. Зато, с его слов, когда Меч Без Имени примет меня, он будет порхать в моей руке как перышко.

Не знаю кому как, а пока такие усложнения лишь выматывают меня до последней крайности. Вот и сейчас я смог подняться на ноги, только опираясь на руку отца.

— Фух, — пожаловался я на жизнь, вытирая лицо рукавом.

— Вот только не притворяйся курсисткой из института благородных девиц, — Усмехнулся отец.

Одной рукой он лихо сунул свой меч в кольцо на поясе, второй хлопнув меня по плечу. Я чуть обратно на пол не сверзился.

— Тебе нужно интенсивнее заниматься и тогда у тебя не будет таких проблем, какие были у меня, когда я только-только начинал свой ландграфский путь.

— Я прекрасно владею мечом, — покачал я головой, забирая свой клинок из рук подбежавшего Лукаса. — Просто ты все время забываешь, что у Меча Без Имени есть собственная воля и против своего хозяина он не пойдет.

— Тут ты прав, — отец усмехнулся в усы и машинально погладил рукоять своего разлюбезного клинка. — Но ничего, когда-нибудь, вы подружитесь.

— Ну, этого еще очень и очень долго ждать, — усмехнулся я.

— Это сейчас был такой изощренный подхалимаж? — свирепый ландграф вскинул бровь, и озорно взглянул на меня.

В ответ я фыркнул и не глядя протянул руку. Молчаливый и понятливый Лукас с готовностью сунул мне относительно чистое полотенце. Я не стал отвечать на глупый вопрос ландграфа, вместо этого вытер лицо и шею. Ванная с водопроводной горячей водой или на худой конец хотя бы душ — то немногое, о чем я скучал. В остальном, вполне обжился в этом мире и принял его уклад. Видимо потому, что попал сюда еще совсем маленьким. Интересно, каково было привыкать к здешним условиям отцу.

Спросить его об этом я не успел. Громыхая сапогами по истертым плиткам пола, в зал вошел один из королевских рыцарей. Поприветствовав сначала лорда Скиминока-старшего, потом меня, он доложил, что господина Тринадцатого Ландграфа желает видеть королева.

— Что случилось? — поинтересовался отец, снимая с деревянного гвоздя в стене лиловый плащ и накидывая на плечи. Застегнул он его все той же золотой пряжкой с изображением то ли взрыва, то ли вывороченных корней, то ли щупалец осьминога.

Пару лет назад я тоже стал носить такой же плащ и специально для меня королевские ювелиры изготовили похожую на отцову фибулу. Не без удовольствия могу отметить, что один только вид такого плаща открывал многие двери и освобождал дороги. Все же слава лорда Скиминока бежала далеко впереди него.

— С пограничья прискакал гонец с каким-то донесением, — меж тем продолжал посланный королевой рыцарь, — сразу после его прочтения ее величество послала за вами.

— Ну, раз послала, тогда не можем заставлять ждать королеву Лиону, — кивнул отец и направился из ристалищного зала следом за посыльным рыцарем.

Уже в дверях, он обернулся и спросил:

— Иван, ты идешь?

В этот момент я как раз поправлял на своих плечах плащ, поданный Лукасом, и чуть не укололся фибулой от неожиданности.

— А разве мое присутствие обязательно? — удивился я. — Королева желает видеть тебя. Меня никто не звал.

— Королева пожелала видеть лорда Скимирнока, — возразил Ландграф. — Ты тоже лорд Скиминок, если не забыл.

— Я всего лишь сын Тринадцатого ландграфа… — напомнил было я.

— И будущий Четырнадцатый, — перебил отец, не желая слушать отговорки. — Когда-нибудь ты возьмешь в руки этот клинок, — он ненавязчиво продемонстрировал Меч Без Имени. — Для всех, и в первую очередь для тебя будет лучше, если ты к тому моменту уже будешь опытным не только рыцарем, но и царедворцем. Так, что идем.

Спорить я не стал. По сути своей он прав. Отец, как может, готовит меня к будущему ландграфству, хотя я иногда и стараюсь отлынивать от придворной работы. Уж больно это скучное занятие, но сейчас ничего поделать было нельзя. Ландграфа еще никому не удавалось переспорить, если он уже что себе в голову втемяшил — то это окончательно.

Так мы и топали вдвоем, подметая лиловыми плащами коридоры королевской цитадели. Мой оруженосец степенно следовал за нами. У отца оруженосца не было. После того как дядя Бульдозер дорос до королевского рыцаря, ему уже было не солидно исполнять обязанности оруженосца ландграфа, а нового он не завел. Глупость, конечно. Но Тринадцатому Ландграфу прощались и не такие странности. Его слава шла далеко впереди. Вот и сейчас, только завидев лиловые плащи, встречающиеся по пути, слуги, рыцари и придворные вельможи, учтиво уступали нам дорогу. Некоторые подобострастно кланялись, ведь лорд Скиминок, еще при жизни был признан кардиналом Каллом святым.

Кстати, по этому поводу вышла некоторая заминка. Святым отца признали после его второго возвращения домой. Тогда посчитали, что он живым вознесся на небеса. Но, когда он в третий раз явился в этот мир, для того чтобы спасти меня, высшее духовенство посчитало, что такое положение дел невозможно. Кардиналу пришлось лично ехать к папе и уговаривать понтифика оставить прежнее решение в силе. Не знаю, как он смог уговорить, своего начальника, но в итоге все оставили, как было. Единственное — запретили празднование ежегодного Дня Святого Скиминока. Вот когда обратно вознесется — тогда, пожалуйста, сколько захочется.

Король Плимутрок Первый, отец нынешней королевы Лионы, правил долго и умер всего-то каких-нибудь пару лет назад. Народ поскорбел сколько полагается, а после этого сразу задумался, что делать дальше. Хотя если честно, думал не народ, а тем, кому положено. Дело в том, что прямых потомков по мужской линии у короля не осталось. Была только дочь Лиона, ее муж и дети. Из-за этого появилась проблема, кто должен стать королем.

В итоге, не без помощи моего отца общими усилиями пришли к решению, что королевой станет Лиона, до совершеннолетия ее наследника. В общем, обыкновенные дворцовые интриги. Отец в них тоже участвовал. Теперь он хочет, чтобы и я приобщался ко всей этой придворной кухне. А мне так не охота. Это так скучно и не интересно. Да и не рыцарское это дело. Ландграф, пусть и будущий не должен сидеть за стенами, его обязанности совершать подвиги, а за стенами можно эти самые подвиги отмечать с друзьями и симпатичными девчонками.

Отец когда-то так и делал. А потом обзавелся семьей, оброс скарбом и остепенился. Нет, он, конечно, занимается своими прямыми ландграфскими обязанностями, гоняет бандитов да нечисть потихоньку, но таких приключений как раньше у него давненько не случалось. Народ уже привык, что люди под защитой Меча Без Имени, и уже наловчились сами отпор давать если противник не очень большой и страшный. После разгрома Ризенкампфа и сыночка его припадочного Раюмсдаля, после того как их семейное гнездо было разорено подчистую, народ заметно осмелел. Если попадалась не сильно страшная нечисть, то люди теперь собираются толпой и сами бьют ей морду.

Рыцари тоже стали понаглей. Беря пример со Свирепого Ландграфа, они покушались уже на нечисть покрупнее и пострашнее. За эти полтора десятка лет многое переменилась. Если раньше люди боялись каждого куста или пещеры, ожидая, что оттуда вот-вот выскочит очередной кровосос. То теперь наоборот, кровососы предпочитали прятаться по темным пещерам, в надежде спасти свою бледную шкуру. Если четно, у них это не очень получается. Народишко осмелел настолько, что уже сам сует нос куда надо и не очень бы следовало. Иногда получает по этому самому носу. После чего бегут жаловаться королеве. Вот тогда и зовут уже Тринадцатого Ландграфа.

Сами видите, работенка хлопотная, а отец еще и в дворцовые интриги вникает по поводу и без. Я уже забыл, когда мы с ним в последний раз в рейд отправлялись. Хоть бы ведьма какая-нибудь объявилась или кровосос какой. Съездили бы, размялись.

Из мечтаний меня вывело то, что мы пришли в зал Совета. Так как в глазах народа баба на престоле было не очень хорошим делом, был образован королевский Совет, в который вошли сама королева, ее муж Злобыня, кардинал Калл и, собственно говоря, мой отец. Как правило, совет собирался, принимал какое-то решение, после чего мой отец скакал к черту на рога его выполнять. Не совсем справедливое распределение обязанностей, на мой взгляд.

Сам зал был круглый и располагался на верхнем этаже одной из башен. Обстановкой, кстати, отец занимался. Он велел притащить большой круглый стол, расставил вокруг него кресла с высокими спинками, задрапировал стены гобеленами и флагами и обозвал все это залом Круглого Стола. Местные легенд о короле Артуре не читали и приняли название как родное. А вот я читал. Оказывается в Локхайме, в библиотеке, которая когда-то принадлежала Ризенкампфу, нашлась и такая книга. Мне ее Луна в детстве читала.

Отец вообще любит привносить в этот мир, что-то из нашего. Здесь уже половина населения разговаривает особыми «ландграфскими» словечками. Тринадцатого Ландграфа это откровенно забавляет. По-моему, для него все это до сих пор какая-то игра. В голове уже седина проглядывается, а он все как пятнадцать лет назад, готов скакать, куда глаза глядят, и рубить всех кто шипит, кричит и когтями машет. Видимо, Тринадцатый Ландграф — это на всю жизнь. Вот и сейчас он вошел в зал Круглого Стола, широко распахнув дверь и полоща плащом по ветру.

Мы явились последними. Совет уже успел собраться в полном составе, ждали только ландграфа. Присутствие ландграфеныша было не обязательным, но и не возбранялось. Специального места в Совете для меня еще не имелось, поэтому за стол уселся только отец. Я же примостился на табуретку возле стены, там таких несколько штук стояло. Но и оттуда мне было все прекрасно видно.

Чего-то кардинал в последнее время совсем сдал. Иссох лицом больше обычного, похудел еще сильней и, кажется, даже стал меньше ростом, сгорбившись под тяжестью огромного креста. Зато глаза по-прежнему блестят неувядаемой верой. Попадись ему сейчас какая-нибудь ведьма или кровосос, не моргнув глазом, отправил бы на костер во славу господа.

Зато Злобыня все так же толстеет и добреет. Кудрявая окладистая борода, можно сказать, лежала на круглом животе. Он сейчас наверняка уже не влезет в свои прежние доспехи. Хотя самого Злобыню это нисколько не смущало. Сверкая голубыми славянскими глазами, он поглядывал, то на моего отца, то на свою супругу, находившуюся по правую руку от него.

Рослая, гренадерской стати королева, сидела в своем кресле, как кол проглотила. Я росту не маленького, выше отца, а она меня еще выше. Говорят, в молодости ее величество не красавица была, так я вам скажу, она прекрасно сохранилась. Причем как внешне, так и характером. Властная, порой до самодурства, но отходчивая. Вместе с тем любящая мать и жена. Злобыня вообще важный сдерживающий фактор в этой семье. Зачастую он усмиряет бурный нрав королевы и уберегает государство от многих ее не обдуманных поступков.

Кроме членов Совета в зале присутствовал еще королевский герольд с каким-то пергаментом в руках. Он стоял и терпеливо дожидался, пока лорд Скиминок раскланяется перед королевой, потом перед кардиналом и обнимется со Злобыней. Только после того как Тринадцатый Ландграф уселся на свое место, герольд, по кивку королевы, шагнул вперед и развернул пергамент.

— Ее величеству, королеве Лионе Первой, от начальника заставы Порубежной… — начал было государев чиновник, но Лиона перебила его нетерпеливым жестом.

— Ты мне это уже два раза читал со всеми титулами и росписями, — небрежно фыркнула она. — Двай ближе к сути. Господину Ландграфу не интересны все эти финтифлюшки.

— Можно и без финтефлюшек, — усмехнулся отец. — Что стряслось-то?

— В общем, дело такое, — хлопнул по столу Злобыня. — С заставы Порубежной пишут, что с юга пришла какая-то странная не то банда, не то орда, осадила крепость. Постояли, стены поцарапали, камни из катапульт покидали, взять, не взяли и ушли.

— Ну, и отлично, — развел руками Ландграф. — А в чем проблема-то? Стоило из-за этого Совет собирать?

— Ты дослушай сначала, — недовольно буркнул муж королевы.

— Это нападение было больше недели назад, — продолжила за мужа Лиона. — А три дня назад все повторилось снова. Явились те же самые разбойники и снова взяли заставу в осаду.

— А, понял, — кивнул отец. — Явились с большими силами, и теперь гарнизон просит подкрепление.

— Да ничего подобного! — грозно шарахнула кулаком по столу королева. — В этот раз эти скоморохи явились даже без катапульт, постояли день и снова снялись.

— Странные какие-то… — почесал в затылке лорд Скиминок. — И чего они этим хотят показать?

— Мне плевать, что и кому они хотят показать, — презрительно фыркнула ее величество. — Я хочу, чтобы ты показал этим разбойникам, как понапрасну беспокоить мои гарнизоны. Ты же Тринадцатый Ландграф, ты им покажешь, ведь так, покажешь?

— Вот сейчас достану и всем покажу, — пряча усмешку в усах, с серьезным лицом кивнул отец.

В ответ на это королева залилась нежным румянцем, Злобыня гоготнул, от переизбытка чувств шарахнув кулаком по столу, а кардинал неодобрительно покачал головой. Считая, что этого не достаточно, Калл сложил руки и зашелестел молитву, прикрыв глаза. Видимо просил у бога не записывать на счет святому Скиминоку этот маленький грешок.

— Я серьезно, мой усатый ландграфчик, — мурлыкнула королева, стрельнув глазами. — Отправляйся на заставу и покажи всем этим шутам гороховым, что старые времена канули вместе с семейкой Ризенкампфа, и нынче нельзя безнаказанно нападать на королевские заставы. Поотшибай им там всем рога.

— Не волнуйтесь, ваше величество, мы их всех там в бараний рог скрутим и скажем, что так и было, — отец оглянулся и подмигнул мне.

— Боюсь, ничего у тебя не получится, — усмехнулся Злобыня. — При виде Свирепого Ландграфа все супостаты разбегутся, куда глаза глядят, и скручивать будет некого.

— Неужели, я настолько свиреп? — ландграф в притворном ужасе округлил глаза и огляделся по сторонам. — Я ж теперь в зеркало даже боюсь смотреть.

— Хватит паясничать, Скиминок, — Лиона хотела казаться более грозной, чем то было на самом деле. — Твердость наших границ и спокойствие вассалов — серьезное дело, а ты как всегда из всего пиццу с гвоздями устраиваешь.

Не знаю почему, но многие словечки, привнесенные моим отцом в этот мир получили совсем другие значения от первоначального. Например, слово пицца теперь означает нечто непонятное, смешанное в кучу и размазанное по стенке. Ну, в принципе, не так уж и далеко от первоначальной сути слова. Главное, что все поняли, что имела в виду королева. И с ней трудно не согласиться. Лорд Скиминок умеет смешать нечисть в кучу и потом размазать это по стенке.

— Не смею спорить, ваше величество, — сделал серьезное выражение лица, лорд Скиминок, поднимаясь со своего места. — Я немедленно отправлюсь на порубежье, раздавать всем сестрам по серьгам.

— Съездить что ли с тобой… — мечтательно произнес Злобыня, откинувшись в кресле и поглаживая бороду. — Давно в седле не трясся, костей не разминал.

— Сиди уже, — махнула рукой на мужа королева. — На тебя ни одна кольчуга уже не налезет, и латы не застегнутся. Да тебя куры на смех поднимут, если ты в таком виде выедешь за ворота.

— Ну, Лионочка, ягодка моя, — Злобыня нагнулся и потянулся к руке жены. — Не волнуйся, я закажу кольчугу попросторнее.

— Да ну тебя, — королева отдернула руку и, надувшись, отвернулась. — Что ты, что дружок твой ландграф преподобный, два паяца.

— Не преподобный, а святой, — многозначительно воздев перст к потолку, поправил кардинал. Этот старый пеликан самого понтифика уболтал оставить этот титул за моим отцом, так, что всех остальных он будет поправлять по этому поводу без оглядки на положение в обществе.

— Ой, да ну вас, — отмахнулась от трухлявого святоши королева. — Я сейчас вообще-то не похвалила лорда Скиминока, а совсем даже наоборот.

— Ну, спасибо, ваше величество, — отец повернулся к королеве всем корпусом и шутливо раскланялся.

— Да иди ты... — надулась Лиона.

Резко поднявшись на ноги, она устремилась к выходу, шелестя тяжелым парчовым платьем. Уже в дверях она обернулась и грозно взглянула на своего мужа, который не догадался последовать за ней и все так же развалился в своем кресле и перемигивался с закадычным дружком Ландграфом.

— Ну? Мне долго тебя ждать? — грозно топнула каблучком ее величество.

— Иду дорогая, — Злобыня подскочил с места, подмигнул сначала лорду Скиминоку старшему, потом мне и колобком выкатился вслед за женой.

Последним из-за стола выбрался кардинал. Подойдя к Тринадцатому Ландграфу, он степенно перекрестил его, потом повернулся и благословил уже меня. Естественно я догадался оторвать задницу от табуретки перед его преосвященством.

Закончив махать крестом, Калл сложил руки на груди, и, с чувством выполненного долга, покинул зал. Мы вышли сразу следом за ним. Так и шагали вдвоем, вместе, плечом к плечу, отец и сын, подметая своими лиловыми плащами истертые полы королевских покоев. Заслышав грохот наших подкованных сапог, слуги загодя уступали нам дорогу. Эх, все-таки хорошо быть ландграфом.

— Иван, — вывел меня из размышлений голос отца. — По твоему лицу, я так понял, ты намылился отправиться вместе со мной.

— Ну, да, — несколько растерялся я. — Само собой.

— Мне кажется, не стоит нам обоим отправляться на это дело, — отец остановился и внимательно посмотрел на меня.

От неожиданности я не сразу затормозил и немного обогнал его. Так и стоял вполоборота удивленно глядя на него.

— Но ведь мы всегда ездим вместе. Ты сам говоришь, что мне нужно набираться опыта. Узнавать людей. Прочие тонкости ландграфского дела.

— Да там же ничего серьезного, — отмахнулся отец. Он подошел, положил руку мне на плечо и медленно повел по коридору. — Ну подумаешь, какая-то глупая нечисть хулиганит. Не стоит сразу обоим Скиминокам пугать своими яркими плащами разнесчастных злодеев.

— Прям таки разнесчастных, — фыркнул я.

— Конечно. Представь себя на их месте. Несутся на них двое Скиминоков, плащи по ветру, морды свирепые. Явно бить собираются. Тут любого злодея кандрашка возьмет еще глубоко загодя.

Не удержавшись, я прыснул со смеха. Но отец пихнул меня в плечо, продолжая ломать комедию.

— Ты не смейся. Сам прекрасно знаешь, что нечисти, ведьм, кровососов и прочих злодеев с каждым годом становится все меньше и меньше. Для нас самих же это хуже. Изведем всех тварей, зачем тогда Скиминоки будут нужны, скажи на милость? — отец вошел в раж и стал патетически заламывать руки. — Стоит милосерднее относиться к реликтовым представителям исчезающей фауны. А то геноцидим их почем зря, надо и на развод маленько оставить.

— Не думаю, что кардинал Калл, одобрит твои умозаключения.

— Ну, для святого Скиминока, возможно сделают исключение.

— Я тут подумал, что, быть может, в давние времена, у нас на Земле тоже были такие вот Скиминоки, из-за которых вся нечисть в нашем мире и повывелась. — В задумчивости произнес я.

— Ага, теперь мы явились сюда, свои порядки наводить. И вообще, глядя на наших депутатов, я не думаю, что прям вся повывелась, — отец сделал вид, что серьезно размышляет над моими словами. — Но в целом мне нравится ход твоих мыслей.

— А…

— А со мной ты все равно не поедешь, — не дал он мне и слова сказать.

— Но папа…

— Не папкай. Ты останешься в столице, приглядишь за младшенькими. А то Луна не справляется, — тон отца был мягким, но при этом все же безапелляционным. В такие моменты спорить с ним трудно.

— Вообще-то я рыцарь, а не нянька, — недовольно проворчал я, останавливаясь возле узкого окна, которое больше походило на бойницу.

— Рыцарь должен уметь все. В том числе и нянчиться с младшими братьями и сестрами, — отец нравоучительно воздел перст к сводчатому потолку. Ну, прямо совсем как кардинал Калл. Явно у него замашек нахватался.

— Рыцарь должен сражаться, — как-бы между-прочим, напомнил я.

— Порой самые тяжелые сражения происходят не на поле брани, а внутри себя.

Ну, все. Конец света. Лорд Скиминок в философию ударился. Точно, его кардинал покусал. Теперь у отца на голове вырастет такая же маленькая красная шапочка, как у дятла. И большой крест на пузе. Ели он и в пути меня будет донимать подобными нравоучениями, то мне, пожалуй, действительно не стоит с ним ехать. А может еще лучше, пусть он остается нянчиться с младшими Скиминоками, а на дело отправлюсь я. И чего мне раньше не пришла в голову эта замечательная мысль.

Обрадованный своим озарением, я тут же сообщил о нем отцу. Вот только Ревнитель и Хранитель не оценил такой инициативы. Он хлопнул меня по лбу и велел не молоть чепухи. После чего отправился собираться в дорогу. Я по опыту знаю, что спорить с моим стариком бесполезно. Он самого Ризенкампфа до смерти переспорил, Лию у самой Смерти выцарапал, Люцифера до нервной кондрашки довел. Тринадцатый Ландграф, короче. Они все такие.

Я проводил его взглядом и повернул в другую сторону. Отец прав, стоило заглянуть к младшеньким. Давненько я с ними не возился. А еще хотелось привести себя в порядок. После тренировки, моя рубаха дважды пропиталась потом и дважды успела просохнуть. Согласитесь, неприятные ощущения. От моего родного мира у меня осталась привычка регулярно мыться. Здесь же царили средневековые нравы и от того порой даже высокопоставленные сановники воняли похуже последнего скотника. Я же, как и отец, старался мыться при первой возможности.

Однако сколь я не торопился, на выходе из королевских покоев пришлось задержаться. Почти у самых дверей лоб в лоб столкнулся с принцессой Ольгой и ее свитой из нескольких фрейлин. Хоть и не ожидал встретиться с ее высочеством, но быстро вспомнил, что все-таки рыцарь и раскланялся перед принцессой по всем канонам этикета.

Когда-то, в соответствии со старой, средневековой традицией, нас с Ольгой обручили еще в раннем детстве. На тот момент она была единственной дочерью Лионы и Злобыни и наследницей королевского престола. А я был милым сыночком прославленного ландграфа. Вполне себе достойная партия для подрастающей принцессы.

Как все тогда думали. Мы с Ольгой в тот момент еще ни о чем не думали. Не умели. Но по мере взросления, развеселая идея пожениться нравилась и мне и ей все меньше и меньше. Тем более что со временем стало понятно, и характером и внешним видом дочка пошла вся в мать. С меня ростом, а на каблуках еще выше. Как говорили знающие люди, лицом копия Лионы в молодости. А по характеру я и сам видел, что Ольга достойная наследница королевы.

Как-то само собой случилось, что идея о нашей помолвке канула в Лету. Тем более, что ни я к принцессе, ни принцесса ко мне не испытывали совсем никаких романтических чувств. Окончательно мысль о замужестве похоронили после рождения брата Ольги, принца, а теперь и наследника престола Олега. Злобыня и здесь проявили инициативу в выборе имени.

А мы с Ольгой остались просто друзьями. Точнее не совсем друзьями. Официально она числится моей дамой сердца. Как и любому рыцарю, мне по статусу полагается дама сердца и лучше принцессы на эту должность, для Скиминока-младшего никого не сыскать. Например, дамой сердца моего отца до сих пор числится Танитриэль — королева Локхайма, хоть она и вышла замуж после второй Ристайльской битвы. И никого такое положение дел нисколько не смущает.

Так, что, как видите, порядки у нас здесь весьма специфические.

— Приветствую, мой милый ландграф, — произнесла принцесса густым низким голосом, когда я спустился с лестницы и развесил все полагающиеся поклоны.

Отец как-то по глупости рассказал, что в нашем мире благородные дамы при встрече кавалерам подают руку для целования и эта дурацкая мода быстро вошла в привычку местной знати. Вот и Ольга, не очень элегантно, скорее как лопату, сунула мне руку под нос. Я поцеловал ее без должного фанатизма. Зато фрейлинам за спиной принцессы это показалось высшей степенью галантности. Прячась за широкими плечами королевской дочери, они захихикали и шепотом защебетали, какой я удивительный кавалер.

Чтобы не разрушать создавшийся образ, я предложил принцессе руку, и мы зашагали вместе по коридору дворца.

— Какая не легкая с утра пораньше притащила вас в королевские покои? — светским тоном поинтересовалась Ольга, здрав голову и вышагивая, как гвардеец на плацу.

Сколь ни пытались обучить принцессу манерам, подобающим ее положению, характером она упорно пошла в мать. Но поделать с этим ничего было нельзя. Да я и привык уже давно, сделав вид, что так и надо. Шагая рядом со своей дамой сердца, я рассказал, что отца вызвали на Совет по одному не очень важному делу и теперь он отправляется на порубежье, наводить там порядки. Тут же посетовал, что меня он с собой брать не хочет.

— Вот и хорошо, мой маленький ландграфчик, — Ольга ткнула меня в плечо кулаком, так, что я чуть не упал. — Останешься во дворце, будешь меня развлекать.

— А разве вам скучно с вашими фрейлинами? — я обернулся и деликатным жестом указал на девиц, шедших позади нас и тихо о чем-то перешептывавшихся.

В этот момент я заметил одну девушку, выбивавшуюся из общей когорты придворных дам. Невысокая, стройная, с обворожительными голубыми глазами и милой челкой, выбивавшейся из-под капюшона, которого она не сняла даже в помещении.

Да, девушка была одета в стандартную одежду послушницы Ордена Храма. Стильный такой плащик до колен, просторный капюшон. По рукавам, воротнику и подолу плащ был вышит крестами и молитвами отваживающих мелкую нечисть. Для более крупной, на груди у девушки имелся массивный серебряный крест. В тот момент я еще удивился как такой хрупкой послушнице не тяжело от такой висюльки. Ею, при желании, и убить можно.

— Ланндграфчик, ты куда засмотрелся? — Ольга сильной рукой развернула меня к себе, оторвав от созерцания новой послушницы. — Я твоя дама сердца, а не эти мои дурочки. Ты обязан заглядываться в первую очередь на меня. Ты должен все для меня делать. Для начала — почаще навещать меня.

— Любой добропорядочный рыцарь ради своей дамы сердца должен совершать подвиги, а отец меня с собой брать не хочет, — пожаловался я.

— Вот все вы мужики одинаковые, так и норовите сбежать, а мы должны томиться в башнях и в окошечко ждать пока вы притащите нам голову какой-нибудь ящерицы-переростка, выдав ее за башку дракона, — Ольга обняла меня рукой за шею и прижала к себе, свободной растрепала мои волосы. — Нет бы посидеть с дамой, балладу ей спеть, о славных подвигах.

— Прежде чем балладу сочинить, нужно эти самые подвиги насовершать, — напомнил я, стараясь освободиться от железной хватки. — Чем больше будет подвигов, тем длиннее будет баллада, тем дольше рыцарь может остаться с прекрасной дамой.

— Фу, противный! — Ольга оттолкнула своего прекрасного рыцаря и я, наконец-то, смог вздохнуть полной грудью. — Ну, и иди, совершай свои подвиги. И, что б без баллады не возвращался.

— Слушаюсь, моя принцесса, — поспешно ответил я, отвешивая поклон и пятясь задом. — Без баллады не вернусь.

Ольга только рукой махнула — катись куда хочешь. Я поспешил откланяться, пока она не передумала.

Проходя мимо принцессиного эскорта, я снова встретился взглядом с той миленькой послушницей. До чего же удивительные глаза. У них прямо гипнотическое свойство. А может так и задумано. Говорят их там, в ордене учат специальной, одобренной церковью магии для противостояния Тьме. Может, в том числе они владеют и гипнозом. И, что случилось с предыдущим послушником ордена, сопровождавшим принцессу. Зачем его сменили на эту новенькую.

С ранних лет, практически везде и всегда, старшую королевскую дочь сопровождал храмовник. Лошадиный рост и грубоватые манеры не самое страшное, что было в Ольге. Хуже всего то, что она была одержимая.

Вы же, наверное, помните, как в раннем детстве, мы оба с ней побывали во Тьме, в лапах Люцифера. Он, вместе с припадочным принцем Раюмсдалем намеревался вырастить из нас короля и королеву Тьмы. Естественно отец вместе со своими верными друзьями расстроил их гнусные планы. Люцифер тогда получил ожоги от святой воды, не совместимые с его положением в аду, а зловредному принцу вообще свернули шею.

Мы все тогда радовались, что все хорошо закончилось. Во всяком случае, мы так думали.

По всей видимости, пребывание во Тьме для маленькой Ольги не прошло бесследно. Я-то был постарше и, к тому же, я мужчина. Поэтому для меня никаких последствий после прогулки по преисподней не было. А вот Оля после такого стала мучиться припадками. Собственно говоря, именно это стало основной причиной разрыва нашей помолвки. А так же разрыва еще трех помолвок после меня. С двумя соседскими принцами и одним тутошним графом. О принцессе пошла дурная слава. Ее никто в жены брать не хочет. Даже в качестве династического союза. Даже с большим приданым.

Боюсь, так в девках и останется. Ничего удивительного, что она кидается на меня при каждой встрече. По местным представлениям, она уже давно должна была детей нянчить. Самое ужасное во всем этом, в конце концов, меня на ней все ж таки и женят. Если за этот год ни одного другого жениха не найдут, пусть даже самого завалящего.

А мне, спрашивается, оно надо. Мне ее припадков в детстве и юности хватило. У меня шрам на виске на всю жизнь остался от метко брошенного её августейшей ручкой кубка. Здоровенного такого, с чеканкой и инкрустацией.

С тех пор принцессу всегда сопровождает клирик. Сначала это были просто монахи, а с некоторых пор это стали послушники Ордена Храма. Эти ребята владеют какой-то особой магией, которую разрешает церковь, и у них получается быстро усмирять приступы буйства принцессы. Еще на днях постоянным сопровождающим Ольги от ордена был Серхио. Молодой, спокойный, как удав парень с меланхоличной мордой и тусклыми серыми глазами. Но теперь вместо него эта маленькая, хрупкая красавица.

Странно, неужели и у него не выдержали нервы взбалмошного характера своей подопечной и его заменили на это прелестное создание. Тогда это не дальновидный шаг со стороны руководства ордена. Боюсь, моя августейшая подружка расшатает психику этой девочке еще быстрей, чем у Серхио.

В любом случае, меня это мало касается. В этот раз легко отделался и, слава богу. У меня есть чем заняться и без этих глупостей. Раз отец не хочет брать с собой я и здесь, в столице найду приключений.

Выйдя на королевский двор, я огляделся по сторонам. Лукас, сидевший на перилах и от скуки, качавший ногой, при виде своего господина, кубарем скатился на ступени, тут же вскочил на ноги и кинулся к коновязи. Отвязав коня, он поспешно подвел его к крыльцу и даже придержал стремя, пока я запрыгивал в седло. После этого оруженосец поспешил отвязать своего коня и прыгнуть к нему в седло.

Хороший мальчик, молчаливый. Не пререкается по поводу и без, вроде дяди Жана или еще хуже тети Лии. У этой бестии рот никогда не закрывается и на каждое твое слово у нее найдется свое мнение. Ума не приложу, как отец в свое время не рехнулся от этой парочки.

Тронув поводья, я не спеша выехал со двора. Мой конь был хорош. Черный, как вороново крыло жеребец. Я выиграл его два года назад на королевском турнире. С тех пор он постоянная причина зависти всего столичного рыцарства. Второго такого отменного рысака во всем королевстве не сыщешь. Лебединый изгиб шеи, мощная грудь. Мохнатые копыта, густые грива и хвост и бесстыже глаза.

Конь был просто загляденье. Лукас за ним превосходно следил, так, что он выглядел просто великолепно. До того как жеребец, в качестве приза, достался мне, у него была кличка Черныш. Согласитесь, не подходящее имя для превосходного рыцарского жеребца. Поэтому я сразу же переименовал его.

Новую кличку подсказал отец, и теперь он носит превосходное имя Жигуль. Местные добряки всегда округляют глаза и качают головами, когда слышат это слово. В нем за версту читается стиль Свирепого Ландграфа. Так, что у замечательного коня, было замечательное имя. Ну, и всадник ему достался тоже не самый завалящий, чего уж тут скромничать.

Мы не спеша ехали по улицам города и прохожие то и дело на нас оборачивались. Что ни говори, а лиловый плащ в купе с черным конем очень эффектно смотрится. Нам уступали дорогу не только простолюдины, но и рыцари, попадавшиеся навстречу. Они салютовали, я кивал в ответ. Жигуль храпел и мотал гривастой башкой, Лукас спокойно ехал следом. В общем, все как всегда. Порядок, к которому я давно привык.

Мне даже не верилось, что когда-то я родился и жил в совершенно ином мире с абсолютно другими нравами и устоями. Детские воспоминания о прежней родине превратились в некое подобие сказки, тогда как сейчас меня окружал тот мир, который я теперь считаю родным. В отличие от отца, к здешним реалиям я привыкал быстрее и безболезненнее. Сначала для меня это была игра, как и для любого другого ребенка, даже пребывание в плену у Люцифера и Раюмсдаля не казалось таким страшным, каким было на самом деле, а потом все это плавно перетекло в жизнь.

Теперь у нас с отцом большой дом в столице, поместье за городом, и вполне приличное для ландграфов состояние. Но самое главное уважение народа и местного дворянства.

До появления Тринадцатого Ландграфа, Меч Без Имени всегда сам выбирал себе хозяина. И это были совершенно незнакомые друг с другом люди. Сейчас, с появлением Лорда Скиминока впервые заговорили о династии. Ни у кого не вызывает сомнения кто будет следующим хозяином Меча Без Имени, когда настанет время.

А пока я предпочитал довольствоваться тем радостям жизни, которые предоставлял этот мир, который стал моей новой родиной. Еще б здесь научились асфальт на дорогах класть, или на худой конец брусчатку, было бы совсем замечательно. А то возле ворот нашего дома, опять образовалась неприличных размеров лужа.

Жигуль, брезгливо фыркая, все же замочил свои мохнатые копыта в этой грязной воде и подвез меня к воротам. Не слезая с седла, я два раза постучал ногой в створ ворот. Залаяли сторожевые псы, и послышался торопливый бег, по всей видимости, задремавших сторожей.

— Кто там? — послышался дурацкий вопрос.

— Открывай, екарный бабай! — рявкнул я. Лукас за моей спиной прыснул от смеха.

Заслышав пароль, сторожа засуетились еще больше и наконец-то распахнули ворота перед хозяином. Недовольно фыркая от того, что его заставили ждать под воротами в холодной воде, Жигуль ввез меня во двор. Соскочив с седла, я не глядя бросил поводья подбежавшему слуге и направился в дом. Расстроенный тем, что отец не берет меня с собой, да еще и неожиданная встреча с Ольгой настроения не добавила, я не особо хотел с кем-то разговаривать, но сегодня, видимо, все решили проверить мои нервы на прочность.

У дверей меня ждала Луна.

После похищения меня шпионами Люцифера, я больше никогда не видел родной матери. И если бы Луна не заменила ее, моя тоска по родине и матери была бы в свое время гораздо сильней. По сути, она вырастила и воспитала меня, как родного сына. Когда у них с отцом появились еще дети, наша семья стала совсем как настоящая.

Почти. Из-за того, что Луна была замужем и отец официально не в разводе, они так до сих пор и не обвенчались. Но кто посмеет упрекнуть Свирепого Ландграфа. Даже кардинал. Хотя шепотки за спиной иногда слышатся. Впрочем, они быстро смолкают, если к зубам плашмя приложить Меч Без Имени.

Но, не смотря на все это, я сейчас не был настроен на беседу с мачехой. Неприятных разговоров, на сегодня, мне и с Ольгой хватило. Поздоровавшись с Луной кивком, я хотел пролизнуть мимо нее, но бывшая наемница, схватила меня за руку. Вот скажи, что хрупкая женщина, а хватка у нее железная.

— Постой, — она развернула меня к себе и я понял, что очередного душещипательного разговора не избежать. — Почему ты вернулся один, где Андрей?

— Он еще заглянет домой перед отъездом, — выбрав свою самую успокаивающую улыбку, ответил я. — Королева отправляет его с заданием на Порубежье. Там бармалеи расшалились. Он их быстро всех угомонит и вернется.

— А ты такой сердитый потому, что он тебя с собой не берет... — вот чего всегда было не занимать этой женщине, так это проницательности. Неужели она настолько хорошо меня знает.

— Да мне и самому как-то не особо и хотелось, — небрежно пожал я плечами.

Но, Луна, похоже, нисколько не поверила этому моему дутому безразличию. Чтобы уж совсем ей не видеть меня насквозь, я нырнул в двери и поспешил в свою комнату.

— Тебя там гости дожидаются! — крикнула она вдогонку.

Я прям на половине лестницы на второй этаж замер.

— Кто? — удивленно спросил я, обернувшись.

Но вредная Луна лишь усмехнулась и направилась на кухню, побеспокоиться на счет ужина. Да и Ландграфу в дорогу провизии собрать нужно.

Ну, вот мне еще гостей не хватало, екарный бабай. Кому там, интересно, я понадобился. Пойду всех сейчас из окна выкину. Сын я Свирепого Ландграфа, в конце концов, или нет…

Распахнув дверь, я такой грозный влетел в собственную комнату, готовый излить все свое негодование на этих несчастных, которые посмели нарушить мой покой.

— Кто здесь такой бессмертный, что ввалился в мои личные апартаменты? — рявкнул я, оглядевшись по сторонам.

— О! Привет. Наконец-то появился, — ответил мне молодой, франтовато одетый рыцарь, с наглыми шальными глазами. Он сидел на подоконнике узкого окна, и, от скуки, мусолил пальцем одно из цветных стеклышек витража.

— Где тебя носило? Чем так долго можно заниматься в королевских покоях? — послышалось сзади, и я обернулся, удивившись еще больше. На моей кровати, под балдахином, прямо на покрывале из медвежьей шкуры развалился еще один столичный мажор, в дорогущем заграничном камзоле и с жемчужной серьгой в ухе. При моем появлении, он лениво, как сытый кот, потянулся и поднялся на ноги, поигрывая кисточками на своем пижонском, вышитом золотом, поясе.

— Мы тут выспаться успели, пока тебя дожидались, — пожаловался Седрик.

— И нас тут совсем не кормили, — поддержал его Артур от окна.

— Может, вас напоить, накормить, в баньке выпарить? — усмехнулся я, поочередно глядя то на одного друга, то на другого.

Но они оба моей заботы не оценили. Седрик взвизгнул и спрятался за балдахин кровати, а Артур быстро-быстро перекрестился, раз двадцать-тридцать.

— Святы боже, пресвятые угодники, — пробормотал он, бледнея. — Это, что ж за пыточная такая, эта твоя баня, где людей порют?

— Вообще-то там люди моются.

— Перед страшным судом? — боязливо уточнил Седрик.

— Нет. Каждую неделю. У нас бы пару таких заведений тоже не мешало бы завести, — задумчиво произнес я, скребнув не бритую щеку. Надо бы себя в порядок привести.

— Страшные вы, все-таки, зверюги — Скиминоки, — проговорил Седрик.

— Ага, даже маленькие, — согласился Артур. — Мне твой младший брат предлагал чечетку сбацать.

— А-а-а… — улыбнулся я. — Малой может. Это я его научил.

— Нельзя нас в банях пытать и чечетку нам бацать, — взмолился Артур.

— Да, — тут же согласился Седрик. — От нас и польза есть. Я там у тебя паука убил. Можешь не благодарить.

— Вот так пускаешь к себе людей, а они убивают твоих друзей, — шутка получилась слабенькая, так, что даже я сам не улыбнулся.

— Ты чего такой грустный, — Артур слез с подоконника, подошел, положил руку на плечо и тряхнул меня слегка, пытаясь заглянуть в глаза.

— Да так, — небрежно отмахнулся я. — Отца отправляют решить некоторые вопросы на границе, а он меня с собой брать не хочет.

— А ты хотел с ним поехать?

— А сами-то как думаете?

— Головой! — ответил вместо Артура Седрик.

Он подошел, обнял меня за плечи и зашептал в ухо заговорщицким тоном.

— Слушай, ну чего ты переживаешь из-за пустяков? Мало ли твой отец, славный Лорд Скиминок ездил в походы. Одним больше, одним меньше. На твою долю еще достанется. Мы тебе и здесь в столице не дадим соскучиться. Ведь, правда? — он обернулся к Артуру, ища у него поддержки.

— Точно! — с готовностью поддержал тот.

Так, вдвоем, обняв с обеих сторон, они ненавязчиво, но уверенно повлекли вон из моей же комнаты.

— Постойте! — опомнился я уже почти за порогом. — Куда вы меня тащите?

— Как куда? Развлекаться, конечно, — осклабился Седрик.

— В лучшую таверну города, — добавил Артур. — Мы твои друзья и не дадим тебе скучать.

— Ведь друзья для этого и нужны.

— Да погодите вы, черти, окаянные! — я попытался вырваться из их мягких тисков. — Дайте я себя в порядок приведу.

Потянулся было расстегнуть плащ, но эти бабаи не позволили этого сделать. Подхватив под микитки и треща без умолку, они повлекли меня за собой.

— Куда ты его снимаешь?

— Не-не-не, ни в коем случае. Ты нам вместе с этим плащиком нужен.

— Конечно! Девки же на него как оголтелые клюют. Таких только два в королевстве.

— Вообще-то в таких плащах королевская гвардия Локхайма шастает, — напомнил я, укоризненно глядя на этих двух болванов.

— Тающий Город — независимое государство.

— Ага, и мотается невесть где.

— А у нас таких только два.

— И девкам они нравятся.

Они там еще чего-то несли в том же ключе. Я не особо прислушивался. Чего-чего, а языками они любители помахать. Порой такого наговорят, такой чушелесицы во всем королевстве не сыщешь. Но, что действительно, правда — с ними не скучно. Не могу пожаловаться. С друзьями мне повезло.

Как-то само собой получилось, что мы оказались на первом этаже, и Луна окликнула меня, когда мы все втроем были уже в дверях.

— Ты это куда собрался? — послышался ее недовольный тон.

Обернувшись, мы увидели хозяйку дома в дверях кухни с большой деревянной поварешкой в руках. Взгляд ее был недовольный, а вид сердитый. Я уже заранее знал, что Луна скажет. Спорить хоть и с бывшей, но наемницей дело не безопасное, но с другой стороны, она мне не мать.

— Мы с друзьями… — начал, было, я.

— По делу, — закончил за меня Седрик.

— Ага... — клятвенно соврал Артур.

На удивление, Луна не стала раздувать трагедию из того, что друзья потащили меня немного развлечься. Наверное, поняла, что я мальчик уже взрослый. Молча развернувшись, она удалилась обратно на кухню, а мы, получив молчаливое согласие, поспешили покинуть дом. А то вдруг еще передумает, и тогда в спину вполне может прилететь половником или еще чем потяжелее.

Запрыгнув в седла, мы выдвинулись в сторону главной площади, туда, где располагались самые приличные питейные заведения столицы. Время близилось к вечеру и народу в таверне начинало собираться изрядно. Но для лорда Скиминока-младшего и его друзей всегда найдется свободный столик, даже если для этого придется вышвырнуть уже подгулявших гостей сословием пониже.

Я, по привычке уселся спиной к стене, лицом к двери. Меня всегда так отец учил, а его Луна. Артур убежал за выпивкой, а Седрик уже начал строить глазки местным девчонкам, которые сидели за соседним столиком с другими рыцарями. Девахи, прямо скажем, скучали, потому, что их кавалеры поднабрались эля и уже лыка не вязали. Поэтому они охотно откликнулись за флирт Седрика.

Каких-то пара минут и они уже сидели по обе стороны от него, хихикали глупым шуткам, делали вид что смущались. Это кабацкие-то девки. Наконец вернулся Артур и притащил с собой сразу несколько бутылок вина и медные стаканы. За ним следом семенил пузатый хозяин заведения с закусками в руках.

— Какие гости к нам пожаловали, — залебезил корчмарь, обращаясь ко мне. — Рад, что не забываете наше заведение. Располагайтесь молодые господа, развлекайтесь. Если что-то понадобится — вы только позовите.

И не переставая кланяться, задом упятился восвояси. Седрик тут же схватил одну из бутылок и разлил вино по стаканам.

— Видал? — кивнул Артур на удалившегося кабатчика. — А ты с нами идти не хотел. Перед нами бы он так не стелился.

Ну, что верно, то верно, мои голубые глаза, соломенные волосы, а более того, лиловый плащ были превосходными средствами, как соблазнения девочек, так и приведение в ропот разного рода людишек, вроде этого кабатчика.

— За присутствующих здесь дам! — громогласно огласил Седрик, воздев чарку над головой, как боевой стяг.

— Ты бы поделился одной из своих дам с Артуром, — усмехнулся я, выпивая свою чарку. — А то это не по-товарищески.

— Да тут одна половина не моя, — Возразил Седрик, взглянув на девицу справа, — а другая чужая. — Добавил он, повернувшись влево.

Девчонки опять в ответ захихикали.

— Жадный ты, — констатировал я.

— Я не жадный. Я о друге забочусь, — назидательно подняв палец вверх, сообщил Седрик. — Ему сейчас не до женского пола.

— Это еще почему? — я удивился и недоуменно повернулся к другу. Артур сидел грустный, уставившись носом в чарку.

— Да он с Сабриной сегодняшнюю ночь провел, — сдал малого с потрохами неугомонный Седрик.

— Да ладно! — не поверил я. — Она же страшная, как ксерокопия фотографии с паспорта.

— И сильная… — еле слышно произнес Артур, все так же уткнувшись носом в стакан.

— Обнаглели дефки нафиг! — возмутился Седрик.

— Екарный бабай! — согласился я, наливая еще вина себе и девчонкам.

А девчонкам было наплевать на переживания доблестных рыцарей. Они уселись им на колени, и знай себе хихичут. Вот ведь бестолочи пустоголовые. Никаких мозгов — одни инстинкты.

Все же нам удалось немного расшевелить нашего друга, одна из девчонок подсела к нему и Артур через какое-то время тоже начал шутить и улыбаться. Правда, градус у вина был слишком низким для серьезного застолья. Кликнув кабатчика, я сделал новый заказ: литр водки, два гуся, ведро пельменей. Хозяин заведения практически мгновенно выполнил наш заказ, правда водки у него не нашлось, и он притащил вместо нее самогон. Пусть и мутноватый, но ядреный, как советская власть.

Быть может, кто-то скажет, что такое поведение не достойно рыцаря и сына Тринадцатого ландграфа. Я скажу даже больше, отец рассказывал мне, что Катариада Базилимвейская как-то напророчила, что я стану великим королем. Но согласитесь, судя по сегодняшнему Совету, быть королем — это так скучно, и пока мы молоды и свободны, то имеем полное право отдохнуть в не самом замызганном кабаке с не самыми затрапезными девчонками. Ничего другого в этом мире нет.

Не удивительно, что в итоге все вылилось банальную попойку, с мордобитием и поломанием инвентаря. Пока мы с Седриком объясняли залетным кондотьерам, кто здесь на районе самый доблестный рыцарь, Артур уютно устроился у окна и признавался в любви фикусу, вместо проститутки, сидевшей у него на коленях.

После такого стресса, мы расставили перевернутые лавки по местам и заказали еще самогонки. Восстановив здоровье, мы, как и положено рыцарям, отправились на подвиги. Как то: закат солнца вручную, разгребание море-окияна в разные стороны. За неимением оного, пришлось довольствоваться ближайшей от кабака лужей. Не получилось. Решили выхлебать его с одновременным закусыванием озера Янтарными горами.

Так же было решено разогнать всех зелёных чертей, нагло пляшущих вокруг нас, одним большим поленом оптом и скопом. Хотели ещё распилить небесный свод, но передумали. Сквозняк же будет, и отложили на потом.

После этого матерно восхищались на закат. Мат выражает полноту ощущений состояния русской души, (О! Еле удалось выбормотать) в полном объёме этого понимания. В памяти запечатлелся шикарный взрыв, очень похожий на салют в честь дня города. Так же много грохота, вони и гари. Дальше ни чего не помню, ибо пал в неравной борьбе с зелёным змием.

Проснулся я от весьма грубого обращения с моей светлейшей персоной. Какой-то умник догадался вылить мне на голову ведро воды. Озверели, что ли? Холодно же. И мокро. Помотав башкой и отфыркнув воду с морды, я первым делом попытался сообразить, а где, собственно, нахожусь. Темно вокруг, только свет факелов бросает пляшущие тени, да откуда-то доносится странный шум.

— Ваша светлость, просыпайтесь, — кто-то наклонился ко мне и потрепал за плечо.

— Я сплю и сню себе чудесный сон... — ответил я цитатой из «Аригадала», пытаясь сесть.

О! Так, значит, я лежал. Чьи-то заботливые руки подхватили меня и усадили на попе ровно. Еще раз сбрызнули лицо водичкой.

— Да хватит меня мокрить. Я скоро жабры так отращу, — я отстранился от чьей-то навязчивой заботы и наконец-то продрал глаза.

Оказалось, я сидел на распряженной телеге, неподалеку от кабака, в котором мы совсем недавно гуляли. За короткое время близлежащие окрестности сильно изменились. Заборы, коновязь и колодец были поломаны, развалены и выворочены из земли, где это было возможно. Пара окон близлежащих домов разбиты, а крестьянская телега осталась без колес и одной оглобли. Именно на этой телеге я сейчас и сидел.

М-да, кажется, мы хорошо погуляли. Интересно, а куда делись мои друзья. Я еще раз огляделся по сторонам, но уже обращая внимание на окружавших меня людей. Помимо моего верного Лукаса, рядом полукругом стояли пятеро королевских гвардейцев. Один офицер, двое с факелами, остальные держали в поводу лошадей. Как помните, коновязь пришла в негодность, и коней некуда было определить.

— Чем-то обязан, господа? — я поднялся на ноги и попытался встать в достойную позу, но ноги меня совсем не держали. Хорошо Лукас вовремя подскочил и придержал за руку. Верный, молчаливый. Даже плащ мне поправил, которым я до этого укутывался, как одеялом, пока лежал на телеге.

Вот же позорище. Лорд Скиминок-младший предстает перед королевской гвардией последним забулдыгой.

— Ваша милость, лорд Скиминок, — офицер шагнул вперед, и его серьезное лицо блеснуло в неровном свете факелов. — Вас срочно вызывают к королеве.

— Прямо сейчас? — удивился я.

— Совершенно верно. Собрался Совет, ждут только вас.

— Совет? Среди ночи? Чего ради? — недоумевая, я, попутно приводил себя в порядок, при помощи Лукаса.

— По поводу вашего отца, — ответил офицер.

— Мой отец только сегодня вечером отправился по делам на порубежье. Чего он такого успел натворить за это время.

— Два дня назад…

— Что два дня назад? — отчаявшись совладать со своим плащом, который сидел на мне криво и никак не хотел сидеть так как нужно, я удивленно воззрился на гвардейца.

— Ваш отец отправился с заданием два дня тому. А пару часов назад было получено письмо, после чего было велено найти вас, — объяснил офицер.

— Да ладно? — выпучив глаза, я обернулся к Лукасу. — Я в загуле уже два дня?

Лукас молча кивнул в ответ, продолжая приводить меня в порядок.

— Екарный бабай! — удивился я.

Чтобы собраться с мыслями и попытаться вспомнить, а, что же было за эти два дня, я помотал башкой, но только сделала хуже. Похмелье отдалось в мозгах колокольным звоном. Застонав, я схватился за виски и присел обратно на телегу. Понятливый Лукас сунул мне в морду ведро с водой. Не колеблясь ни секунды, я макнул туда свою башку. И не выныривал, пока холодная вода не привела меня хоть немного в чувства.

— Вам лучше? — поинтересовался гвардеец, когда я отпихнул от себя ведро и вытер морду полой плаща.

А ответ я кивнул, промычав, что-то не членораздельно.

— Тогда поспешим в замок. Королева ожидает вас.

— Лукас! Запрягай Жигуля, — приказал я. Но это оказалось лишним. Мой оруженосец был куда как сообразительным парнем и подвел уже взнузданного и оседланного жеребца.

Конь ткнулся своим храпом в плечо, в ответ, я потрепал его за гриву. Все так же держась за эту гриву, я попытался забраться в седло. Получилось только со второго раза и то при помощи Лукаса и офицера. Меня покачивало в седле, но все же опыт не пропьешь. Я с шести лет верхом езжу, так, что даже в таком состоянии, мне не грозило сверзиться в дорожную грязь. Еще чего не хватало. Ландграфы на дороге не валяются.

В этот момент открылась дверь кабака, и на порог вышел хозяин, выплеснул помои и огляделся по сторонам. В распахнутую дверь из питейного зала пахнуло алкоголем, матом и прокисшей закуской. Народ продолжал гулять, не смотря ни на, что. Мы с кабатчиками встретились взглядами, и я сквозь муть похмелья разглядел у него на физиономии фингал, по всему видать, двухдневной давности. По тому, каким взглядом наградил меня хозяин заведения, я догадался, кто был виновником его синяка.

Выколотив остатки помоев из корыта, кабатчик сугрюмился и вернулся на свое рабоче место, захлопнув дверь. Ну, конечно, что он может сказать сыну Свирепого Ландграфа. Кто вообще отважится связаться со Скиминоками. Была одна такая придурочная семейка, так от нее никого не осталось. Но этот-то простой человек ни в чем не виноват.

Мне стало стыдно. Это не хорошо так позорить имя славных ландграфов. Надо будет извиниться перед ним и возместить нанесенный ущерб. Но это после Совета. Королева и остальные ждут. Раз они вызывают посреди ночи, значит, случилось, что-то серьезное. Кстати, куда подевались мои друзья. Их бы тоже не мешало отыскать. Но это потом, все потом, сначала Совет.

Звеня подковами по городской мостовой там, где она была, или, взрывая дорогу, там, где ее сроду не водилось, мы вскачь понеслись в сторону королевской резиденции. Двое гвардейцев с факелами впереди, освещая дорогу, следом я с офицером, позади меня Лукас, замыкали колонну остальные солдаты.

Ристайл хоть и столица, а живут в нем простые люди средневекового склада ума. Как темнеет, они, в основном, ужинали и ложились спать. Редко где в доме горел одинокий огонек. Свечи в этом мире тоже штука не дешевая. Так, что мы скакали практически по пустому и темному городу. С одной стороны это было хорошо, никто не путался под ногами. Даже вездесущих собак и тех не было. С другой, в этой темноте было ж ни черта не видно. Луны не было. Звезд тоже. Еще и туман этот дурацкий совсем сужал поле зрения.

Интересно, откуда в городе туман. Пятнадцать лет уже здесь живу, чего-то в первый раз такое вижу. По идее мы уже давно должны были добраться до королевского дворца, а вместо этого все еще продолжаем плутать по узким улочкам Ристайла, хоть и столицы, но не настолько огромного города.

Ну, вот опять эта покосившаяся хибара с трухлявым забором и прогнившей бочкой для стока воды у дверей. Точно, мы заблудились.

— Мы петляем кругами, — наконец-то догадался офицер, словно прочитал мои мысли. — Нас кто-то водит по кругу.

— Ну, сразу прям таки и водит? — саркастично усмехнулся я средневековым страхам солдата. — Просто заблудились в этом дурацком тумане.

— Стойте! — отдал приказ офицер и мы все дружно остановились.

Оглянувшись, я заметил, что Лукас как-то нервно оглядывается по сторонам. Все понятно. Этот тоже под властью суеверного страха. Боятся они здесь всего. Ведьму там, или черта, на худой конец вампира прибить им не страшно, а всякие туманы или кошка черная дорогу перебежавшая пугают этих простых людей до седых волос.

Остановившись посреди улицы, возле той самой гнилой бочки, мы вертелись на своих конях, оглядываясь по сторонам и пытаясь понять, куда же нам все-таки ехать. В этот момент один из двух факелов затрещал и погас. Он просто выгорел и закончился, но такая мелочь вызвала настоящий ропот среди гвардейцев. Лукас тоже начал волноваться больше обычного, стараясь держаться ближе ко мне. Один я оставался спокоен и рассудителен.

— Что делать будем, ваша светлость? — взволнованно спросил офицер. — Это явно какое-то колдовство, морок наведенный.

— Да какой к лешему морок, — отмахнулся я, все еще не до конца отойдя от похмелья. — Мы просто заблудились в этом тумане.

— Какой туман может быть в городе?

— Ну, мало ли, — сморщился я. — Парниковый эффект, жители надышали…

— Смотрите! — вдруг крикнул один из солдат, мечом указывая на другой конец улицы.

Там, в клубах неясного тумана, появилась смутная фигура. Кто-то шагал по мостовой в нашу сторону. Солдаты, без приказа, на всякий случай, потянули мечи из ножен. Вот сейчас зарубят какого-нибудь добряка, топающего домой, ни за что ни про что.

Хотя вскоре я понял, что ошибался. Не такой уж и простой оказался этот прохожий. Как-то само собой вокруг него образовалось пространство свободное от марева тумана, от чего стало видно, что это один из храмовников. Послушник Ордена Храма в своем типичном одеянии с серебряной вшивкой, капюшоном и массивным крестом на груди.

Именно этот крест и начал первым вести себя необычно. От него начало литься голубоватое свечение, усиливающееся с каждой секундой. И вот темная улица стала не такой уже и темной, а туман, словно боясь этого приятного нежного света, стал отступать, прячась в углы и закоулки.

И все же было не понять намерения храмовника. Кони храпели, танцуя и не слушаясь узды, люди нервничали еще больше. По счастью сам храмовник решил разъяснить ситуацию, пока перенервничавшие всадники не порубили его в капусту, так, исключительно на всякий случай.

— Не бойтесь, — поднял он руку. — Спокойно. Вы просто заблудились в тумане. — Сейчас он развеется.

Туман и в самом деле начал растворяться. За спиной храмовника показались огни королевского дворца и шум, какой обычно бывает при дворе. Пожалуй, единственное место в городе, где никогда не спят. Оказывается, все это время мы были рядом.

Не спеша, мы двинули своих коней в ту сторону. Шепча молитвы и кланяясь, когда проезжали мимо, солдаты благодарили храмовника за помощь. Поблагодарил и я. Он ответил мне пристальным взглядом и странным молчанием. Сложив руки на груди, монах проследил за нами взглядом вплоть до того момента пока мы не подъехали к королевским воротам. Оглянувшись, я смотрел на него, он на меня. И только после того, как королевская стража, завидев нас, начала поднимать решетку ворот, он исчез в переулке, полоснув по ветру своим долгополым одеянием. Его крест к тому моменту уже успел погаснуть.

Странно все это. И туман и храмовник, невесть откуда так вовремя взявшийся. Может быть, и стоило поразмышлять об этом всем, но совсем нет времени. Нас уже ждали. Стоило мне только въехать во двор и стащиться с седла, как тут же подскочил какой-то из королевских слуг и принялся звать меня на прием к королеве. Чуть ли за руку не хватал.

— Да погоди ты, — буркнул я, выпутываясь ногой из стремени. — Чего ты торопишься, как Чубайс с приватизацией.

Страшные непонятные «ландграфские» слова произвели нужный эффект и слуга терпеливо дождался пока Лукас поможет мне справиться с чертовым стременем.

— Идем уже, торопливое создание, — хмурясь и зевая, я поплелся за слугой.

К моему удивлению, меня повели не в башню, не в круглый зал Совета, а сразу в личные покои королевы и ее мужа. Собрание перенесли туда. Я этому только обрадовался. С похмельной башкой тащиться на такую высоту в тот момент было не под силу.

По всему видать, Совет собирали наспех. Оно и понятно. Посреди ночи люди всегда не выспавшиеся. Кардинал сидел в высоком резном кресле у разожженного камина, закутавшись свою лиловую хламиду, и отчаянно зевал, то и дело, протягивая руки к огню, и зябко передергивая плечами. Старика явно выдернули из постели. Он даже не сообразил снять ночной колпак.

Королева Лиона тоже была одета наспех кое-как. Многочисленные пуговицы дорогого тяжелого платья застегнуты через одну, а волосы вообще не уложены, просто свернуты на затылке в бульбину и зажаты булавками. Примерно так же одет был и Злобыня, штаны, да камзол на голое тело, без рубахи. Только он вообще не беспокоился по поводу своего внешнего вида. Сидел на лавке у стены и будил себя тем, что потягивал вино из огромного кубка.

В стороне, у окна стоял Жан Клод Шарден ле Буль де Зир. Для своих просто Бульдозер. Рыцарь, как и положено, был при доспехах, а шлем с перьями держал под мышкой. Нервно барабаня пальцами по подоконнику, он задумался о чем-то своем, опустив голову. Когда я вошел, Злобыня переглянулся с женой, вскочил на ноги и первым подошел ко мне. Потрепал за плечо и как-то натужно улыбнулся. Словно был в чем-то виноват.

— О, наконец-то отыскали нашего загульного Скиминока-младшего, — он подвел меня к стулу, тоже стоявшему у камина, напротив кардинальского кресла, усадил и сунул по нос свой кубок. — Может, похмелишься?

Меня чуть не стошнило прямо в камин. Чего-чего, а пить в этот момент мне хотелось меньше всего.

— Ты хоть немного соображай! — Лиона, наотмашь, как кошка лапой, отвесила мужу подзатыльник.

— А чего такого? — пожал тот плечами. — Правильный опохмел завсегда здоровью помогает.

Лиона замахнулась еще раз, но Кардинал поднял руку и прокаркал простуженным голосом.

— Может, перейдем к делу?

Королева не стала больше бить мужа, вместо этого, она отобрала у него кубок и кивнула еще одному человеку, терпеливо дожидавшемуся у дверей.

— Расскажи ему все тоже, что рассказал нам, — повелела ее величество.

С похмелья, спросонья, да по темноте, я и не разглядел, что в комнате находился еще один человек. Судя по одежде — королевский гонец. Судя по грязи и пыли на одежде, только, что с коня после долгого пути. А по изнуренному лицу понятно, скакал без отдыха. Загнал, наверное, не одну лошадь.

Шагнув вперед, гонец кашлянул и сипло произнес:

— Я послан с донесением с Порубежья, — голос его был сухой и трескучий. Человека явно даже не напоили с дороги, так торопились.

Видимо, королева сообразила, что дала здесь маху и протянула своему верному слуге недопитый кубок мужа. Гонец с благодарностью взглянул на государыню, дрожащими руками принял дар и осушил кубок одним махом. Утерся рукавом и продолжил уже более приятным голосом.

— Мне велели доложить, что его светлость лорд Скиминок Тринадцатый Ландграф Меча Без Имени второго дня прибыл на Порубежье, на нашу заставу. Комендант рассказал все, как было, после чего лорд Скиминок пообещал показать всем злодеям Кузькину Мать и отправился в том направлении, в котором скрылись те идиоты, которые пытались нас штурмовать.

— И, что дальше? — напряженно перебил я. Мне не нравился тон этого гонца. Неужели он хочет сказать, что мой отец не смог справиться с кучкой каких-то гопников.

— Кроме людей, которые с ним прибыли, — продолжил вестовой, — с господином ландграфом отправились пара наших егерей, которые дороги хорошо знают. Они должны были указать тропы на перевалах. Мы не ожидали возвращения лорда раньше чем через пару дней, но забеспокоились, когда в тот же вечер одна из лошадей нашего егеря сама без седока вернулась на заставу.

Нахмурившись, я перевел взгляд с гонца на Злобыню, потом на королеву. Августейшая чета смотрела себе под ноги. Им самим не нравились новости, которые принес вестовой.

— Недолго думая, комендант собрал отряд и сам во главе него отправился на поиски Свирепого ландграфа и его людей, — меж тем продолжил вестовой.

— И чего они нашли? — прокаркал со своего кресла кардинал.

— Ничего, ваше преосвященство.

— Так уж и ничего, — скривился кардинал Калл. — Все же кое, что вы обнаружили.

— Ах, вы про это? — спохватился вестовой. Он сунулся в свою сумку, висевшую на плече, в которой обычно перевозит послания и прочие важные документы, пошебуршал и извлек из нее лиловый плащ.

Точно такой же, как и у меня. Если не считать не многочисленную гвардию Локхайма, всего в природе такие плащи носят только два человека, и я не думаю, что на Порубежье побывал Тающий Город. Об этом было бы известно. Вскочив с места, я шагнул к вестовому и вырвал у него из рук отцовский плащ.

— Где вы его нашли? — рявкнул я, срывающимся голосом.

— Поисковый отряд обшарил все окрестности в том направлении, куда ушел ландграф, но не нашел никого и ничего, ни людей, ни лошадей, ни даже трупов их, — пролепетал гонец, испуганный моим свирепым видом. — Мы даже место стоянки, остатков костра или шалашей не нашли. Только в одном из перевалов, на берегу горного ручья валялся этот плащ.

Слушая вполуха, я подошел к камину и в его свете разглядывал отцов плащ. Грязный, порванный, в одном месте то ли разрезанный, толи разрубленный. Но, все же, следов крови я на нем так и не нашел. С одной стороны это успокаивало, но не так уж и сильно. Последнему дураку было понятно, что на отца напали. Естественно Свирепый Ландграф сражался как и полагается и то, что не нашли его мертвым ничего удивительного. Тринадцатый Ландграф не из таких передряг выбирался.

— Что делать будем? — почесав брюхо, спросил Злобыня, глядя то на меня, то на жену. — Надо дружину собирать, идти выручать Скиминока.

— А, может, мы зря беспокоимся? — подал голос от окна Бульдозер. — Если нет трупов, то, наверное, мой лорд просто разогнал всякую мелкую шушеру, которую повстречал в том перевале, а потом отправился дальше. Ему всегда мало подвигов. Вот он за новыми и отправился.

— А свой плащ, один вид которого внушает врагам шок и трепет он просто так впопыхах бросил, — усмехнувшись, прокаркал со своего места кардинал. — Нет, боюсь, тут дело гораздо сложнее и хуже чем мы можем предполагать.

— Вы думаете, ваше преосвященство, что с моим лордом могло случиться непоправимое? — Трусливый Рыцарь в ужасе выронил из рук свой шлем.

— Не мели ерунды, — поджала губы королева. Она сдернула с пальца дорогущий перстень с большим хризолитом, подошла, сунула его в руки, остолбеневшему гонцу, позволила поцеловать себе руку в благодарность за дар, после чего выставила за дверь. — Теперь можем поговорить спокойно. Нечего слугам греть уши при таких серьезных беседах. Тут вопрос государственной безопасности, екарный бабай.

От переизбытка чувств королева шарахнула кулаком по каминной полке, что аж кардинал проснулся.

— Пока ясно только одно, — заметил Злобыня, подходя к столу и наливая себе еще вина. — Коли Меч Без Имени до сих пор не здесь, стало быть мой друг все еще жив.

— Ты так думаешь? — с надеждой в глазах переспросила его жена.

— А как же! У этого меча своя воля и свой характер. После смерти своего ландграфа, он всегда стремится найти нового. А кто у нас следующий ландграф? Само знамо — Ванька, — Злобыня указал на меня пальцем и отхлебнул вина. — Если бы Андрюха был мертв, Меч давно был бы здесь.

— А может так случилось, что Святой Скиминок вознесся на небеса вместе со своим священным мечом, — внес предположение кардинал.

— Меч не принадлежит христианскому миру, — напомнила Лиона

— Мы не знаем, кому он принадлежит, — многозначительно воздел к потолку сухой тонкий палец кардинал. — Мы не знаем его природу, мы вообще ничего о нем не знаем.

— А может лорд Скиминок опять вернулся домой, как уже не раз это делал. — Робко внес еще одно скромное предположение Бульдозер, — тогда Меч не переходит следующему ландграфу, а будет дожидаться его возвращения.

— Где дожидаться? — фыркнула Лиона.

— И куда, тогда подевались люди, которые были со Святым Скиминоком? — внес здравую мысль кардинал. — Ушли в родной мир ландграфа вместе с ним? Зачем? Что они там делать будут?

— Совершать подвиги вместе с милордом, — не сдавался Трусливый Рыцарь. — Ведь в родном мире лорда Скиминока тоже много несправедливости.

— Её там пруд пруди, — напомнил о своем существовании я. — Вот только если мой отец начнет решать вопросы в моем мире по-ландграфски, его либо в тюрьму, либо в психушку упекут.

Слово «психушка» я и сам-то знал со слов отца и плохо себе представлял, что она из себя представляет, а на не подготовленные умы этих простых средневековых людей, она произвела неизгладимое впечатление, так, что вариант о возвращении Тринадцатого ландграфа Меча Без Имени тут же отмели, хотя рациональное зерно в ней все еще оставалось. В любом случае необходимо узнать, что произошло на Порубежье и найти моего отца.

— С рассветом я отправлюсь в путь и на мете выясню, куда подевался мой отец, — категорично заявил я, складывая плащ отца. Отдавать его обратно я не собирался. А собирался вернуть его хозяину, когда найду.

— Погоди Вань, — Злобыня подошел ко мне и доверительно положил руку на плечо. — Не гони коней. Тебе вовсе не обязательно скакать, к лешему на рога и лазить по горным перевалам.

— Правильно, поиски моего лорда возглавлю я, — шагнул вперед Бульдозер, лязгнув латами.

— Я Рыцарь, я будущий ландграф, я его сын, в конце концов! — вспылив, я случайно чуть было не перевернул кресло, в котором сидел кардинал.

— Ты погоди, не кипятись, — не сдавался князь. — Если с Андреем действительно, что-то случилось, то мы обязаны сберечь оставшегося Скиминока.

— Ты предлагаешь мне прятаться за стенами Ристайла, вместо того, чтобы, как, и положено рыцарю с открытым забралом встретить опасность?

— Вообще-то забрало в таких случаях стоит опускать, — напомнил Бульдозер.

— Это фигуральное выражение, — прорычал я.

— А ну тихо мне тут! — грохнула кулаком по столу королева. — Ишь раскомандовались. Пока я здесь решаю, что и как будет в этом королевстве.

— Дорогая, не сердись, — Злобыня подошел уже к королеве и постарался успокоить ее. — Мы с мальчиками решим, как лучше искать Андрея.

Но королева была непреклонна. Отодвинув мужа сильной рукой, она встала, властно подняв подбородок.

— Значит так: поисковый отряд возглавит королевский рыцарь Жан-Батист-Клод-Шарден ле Буль де Зир. Лорд Иван Скиминок останется в нашей столице и будет обеспечивать безопасность своего семейства. Своих младших братьев и сестры. На этом все.

Лиона еще раз грохнула кулаком по столу, пресекая на корню все мои попытки возразить.

Спорить с монархом бесполезно, а с королевой Лионой в особенности. Она и раньше-то, будучи принцессой, была девушкой своенравной, а как Плимутрок помер, так больше не кому стало ее обуздать. Даже родной муж не всегда мог сладить с царствующей женой. Единственный, перед кем она таяла — был мой отец. Ничего удивительного, что она теперь так рвется спасти своего «усатенького ландграфчика».

В любом случае, спорить и доказывать свою правоту я не стал. Пока это бесполезно. Но все равно докажу, что, правда на моей стороне. Но не здесь и не сейчас. Рыцари доказывают свою правоту делами, а не пустопорожней болтовней. Не пристало воину размениваться на слова, когда он может совершать поступки. Поэтому я сделал вид, что покорился воле Совета и испросил разрешения откланяться.

Выходя из покоев королевской четы, я краем уха услышал, как кардинал спросил Лиону, уверена ли ее величество, что они смогут удержать юного Скиминока от необдуманных поступков. В ответ королева вздохнула тяжело и буркнула, что она ни в чем не уверена, когда дело касается Скиминоков. И не важно, сколько им лет.

Упрям он был и непокорен

И спорить, тот еще горазд.

И батьки поперек, и в пекло

Ходил он много-много раз.

Из воспоминаний сивой кобылы.

Пусть думают, что хотят. Сейчас все равно спорить или же действовать бесполезно. Хоть и говорят на Скиминоков, а сами такие же упрямые, что бульдозером не свернешь. Тот же Бульдозер нахватался манер от моего отца, когда они нечисть по всем углам гоняли. Теперь он, значит, отправиться снова, геройствовать, а меня, как хрустальную вазу за толстыми стенами Ристайла хранить будут. Вообще никакой логики у этого Совета. Скиминоки, как раз для того и существуют, чтобы выполнять такую работу, а не прятаться под юбкой. Хотя, кому я это объясняю. Они не поймут сердце рыцаря.

Шагая по королевским коридорам и лестницам, с досады я шарахнул кулаком по одному из декоративных щитов, висевшим на стене. Щит обиделся и с лязгом рухнул на пол. На шум, из-за угла, выглянул какой-то слуга, но увидев свирепого Скиминока, поспешил скрыться с глаз.

Отшвырнув щит ногой, я спустился по лестнице и вышел на государев двор. На горизонте начиналась заря. Королевские слуги только-только просыпались, лениво почесываясь и зевая, они брели к своим рабочим местам. Стража, отстоявшая ночную вахту, менялась с недавно заступившими. Двор начинал жить новым днем, и только мне одному хотелось зарыться в одеяло. Похмелье прошло еще не окончательно и только ухудшало и без того скверное настроение.

Зато Лукасу было все равно. При любом моем настроении и состоянии, он верно исполнял обязанности оруженосца. Этим он разительно отличался от Лии и Жана, которые постоянно устраивали из выполнения простейшей работы целые спектакли. Мне папа рассказывал, да и сам я все прекрасно помню. Вот и сейчас, мой оруженосец спокойно подвел Жигуля и подал меч. Помог забраться в седло, и все так же безропотно, следовал за мной до самого дома.

Дом Скиминоков находился не очень далеко от королевской резиденции. Его отцу пожаловал король Плимутрок, еще во второе его прибытие в этот мир. После того, как он остался здесь навсегда, то поселился именно в нем вместе со мной и Луной. А потом наша семья стала еще больше. У меня появились еще два брата и сестра. Так, что, сами видите, Скиминоков куда больше, кроме как Старший и Младший.

Указом все того же покойного короля Плимутрока все потомки Тринадцатого Ландграфа имеют титул так же — ландграфский. Вот только его жена титулованной дворянкой не считается, потому, что она ему не жена. Официально, мой отец до сих пор состоит в законном браке с моей матерью, а Луна до сих пор обвенчана со своим мужем. Правда, где он находится и вообще живой ли, никто не знает. По местным религиозным канонам отец и мачеха не являются супругами. И вообще это церковное преступление, за которое уже давно бы предали анафеме, но Святой Скиминок не может быть грешником, поэтому церковь, во главе с кардиналом закрывает глаза на такую мелочь.

В принципе всех устраивает нынешний статус-кво. Народ гордится своим защитником перед Тьмой, кардинал своим родным, почти отечественным, прижизненным святым, а Луна мужем. Она отошла от прежних дел и уже давно ничто не напоминает о ее наемническом прошлом. Теперь она достопочтимая хозяйка большого дома и спутница жизни знаменитого героя. А лично мне стала второй матерью.

Вы не подумайте, я не бесчувственный сухарь и очень тосковал по родной матери. Особенно в первые годы жизни здесь. Постепенно ее образ сгладился, в моей памяти остались лишь какие-то обрывочные воспоминания от прошлой жизни. Но все равно, если бы не Луна, не ее забота обо мне как о родном, нам обоим Скиминокам, и старшему и младшему было бы намного тяжелей.

Вот и сейчас, не смотря на столь раннее время, Луна встретила меня у порога. Как она узнала, что я решил заявиться домой, для меня до сих пор загадка. Я сам не знал когда вернусь. Видимо маленькие секреты из ее темного прошлого, которыми она порой пользовалась и в быту.

В любом случае, ее вид был строгим, скорее даже сердитым. Я это сразу заметил, когда слезал с коня у ступеней родного дома. Ну, как слезал. Я бы свалился прямо в пыль, если бы не внимательный Лукас. Оруженосец, как всегда, вовремя оказался рядом, и помог мне выпутаться из стремени.

Меня все еще штормило после бурной попойки, бессонной ночи и тяжелого разговора в Совете. Опираясь на плечо верного слуги, я поднялся по ступеням крыльца и предстал пред взором хозяйки дома.

— Что с Андреем? — первое, о чем спросила меня Луна.

Неизвестно как, но слухи о пропаже Тринадцатого Ландграфа уже каким-то образом дошли до его жены. Из-за этого она отодвинула на второй план разборки по поводу моего загула.

— Вообще-то это секретная информация. Как ты узнала?

— Не важно…

— Я сам мало, что понял, — честно признался я, направляясь дальше в дом. Луна развернулась и шагала рядом. — Прискакал гонец с порубежья.

— Я это знаю, — кивнула бывшая наемница, встревоженно глядя на меня. — Что он рассказывает?

— Отец отправился на поиски уголовников, напавших на порубежную крепость, и собирался надавать по чавке, если удастся их найти, но пропал сам. И он и его люди, и даже их лошади. Местные отправляли отряд на поиски, но ничего не нашли.

— Значит, мертвого его никто не видел… — сама себе кивнула бывшая наемница.

— Бульдозер считает, что отец мог вернуться в наш родной мир, — сообщил я, входя в дом. Ко мне тут же подошла служанка и приняла мой плащ и меч.

— Он и вправду мог вернуться назад? — Луна охнула и схватилась за грудь. — Неужели он мог бросить всех нас?

— Ну, насколько я помню, оба предыдущих раза его не особо-то и спрашивали. — Хмуро пожал я плечами. — Может, и в этот раз тоже против его воли могли отправить обратно.

— Вот только зачем? Через столько времени…

— Не знаю, — я взялся за перила лестницы на второй этаж и обернулся к мачехе. — У богов свои причуды. Ему покровительствует Катариада Базилимвийская…

— Весьма взбалмошная особа, — надула губы Луна. — От нее всякого ожидать можно.

— Ваня! — раздалось откуда-то сверху и мы вместе с Луной оглянулись.

С лестницы, со второго этажа сбежал десятилетний Жан и с разбега прыгнул мне на руки. Самый младший из детей лорда Скиминока, названный в честь верного оруженосца. Самый любимый и самый непоседливый из всех нас — потомков Свирепого Ландграфа.

— Ты где пропадал? — смешно насупив брови, сердито спросил малой. Он обнял меня своими ручонками и прижался щекой. Но тут же отпрянул. — Фу, колючий!

— Сам такой, — я специально постарался уколоть братишку своей двухдневной щетиной. В ответ малой, как щенок лапами, уперся мне в лицо руками. — Вот вырастешь, сам девок щетиной колоть будешь.

— Я не девка, — надулся Жан. — Я рыцарь. Как папа.

— Рано ему еще о таких вещах думать, — строго сдвинула брови Луна.

Так втроем, я с Жаном на руках, мы поднялись на второй этаж.

— А где папа? — вдруг вспомнил самый младший из Скиминоков.

От неожиданности, мы с Луной переглянулись.

— Папа поехал по работе, — первым нашелся я.

— Шпане руки крутить? — наморщив носик, припомнил мелюзгон.

— Жан! — строго уперла руки в бока Луна. — Что за выражения? Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не говорил, как папа…

Она придвинулась было забрать сына с моих рук, но мелочь пузатая лишь крепче обнял, прячась от матери. Я улыбнулся в ответ и понес младшего братишку в его комнату. Он положил голову мне на плечо и упрямо сопел в ухо.

— Почему папа не взял меня с собой на работу? Я бы помог ему бармалеям рога отшибать. Я уже сильный, я уже папин меч могу держать.

— Двумя руками, — напомнил вредный я.

Малой разозлился, укусил меня за ухо, соскочил на пол и во всю прыть помчался в свою комнату. Я не стал ругаться на этого щегла, а спокойно направился следом, лишь потерев ухо. Помимо него в спальне я нашел и среднего из сыновей Скиминоков.

Месяц назад Мише исполнилось четырнадцать, и в честь такой знаменательной даты отец преподнес ему настоящий клинок. Первый собственный меч в его жизни. Именно за чисткой оружия я и застал брата. Жан забрался на верхний этаж двухъярусной кровати и обиженно блестел оттуда на меня глазами. Миша сидел внизу под ним и занимался делом.

При моем появлении, он поднял голову, и поздоровался молча, кивком, не отрываясь от работы. Я присел рядом и показал, как правильно ухаживать за своим личным оружием. В противовес взрывному, младшему Жану, Миша был спокоен, молчалив и уравновешен как скала. Он, молча, и внимательно смотрел, слушал и запоминал, все, чему его учили, но при этом всегда делал по-своему. Упрямая кровь Скиминоков дала в среднем сыне свой особый оттенок.

Видимо ему больше досталось от матери. Мишка и внешне был похож на нее. Черные, в отличие от нас с Жаном волосы, вытянутое лицо. Узкие плечи, тонкие пальцы и серьезный, слишком серьезный для четырнадцатилетнего прищур холодных серых глаз.

Зато младший пошел весь в отца. Этот непоседа не мог долго на меня обижаться и вскоре колобком скатился с верхнего яруса и стал совать свой нос под руки, постоянно задавая вопросы. И слепому было видно, что младший из Скиминоков как можно скорей хочет свой собственный клинок, «как у отца».

Чтобы Миша своим мечом «случайно» не подстриг младшему нос на пару миллиметров, я отвлек Жана. Сделал ему из нитки и пуговицы жужжалку, потом научил, как из пары палочек, вилки и салфетки сделать пулялку, а потом, как пулялкой запустить в брата жужжалку.

— Вай, фунциклирует, — обрадовался я.

Мишка отложил свое дело, и в отместку за пулялку запустил в нас подушкой. Мы не остались в долгу и ответили артобстрелом из одной подушки, двух тапочек, пулялки и одного валенка. В ответ нам прилетело сапогом и кувшином для умыания.

В итоге разразилась жуткая баталия. Пух и перья, высыпавшиеся из разорвавшейся подушки, летали по всей комнате, визг довольного Жана стоял такой, что переполошилась, наверное, вся улица. Давно я так с малыми не резвился. В какой-то момент, забылись обиды на отца, за то, что он не взял меня с собой и на Совет, который не пускает на его поиски. Даже похмелье решило отсидеться на задней парте.

Здесь дома, в семье, я немного успокоился и мысли стали более содержательными. Эмоции ушли в тень и у меня стал рождаться конкретный план действий. Первым пунктом в нем было успокоить мелюзгу. Расшалились они не на шутку. Сделать это удалось не сразу. Скиминоки — народ горячий.

Вторым пунктом было выспаться.

Приказав мелким прибрать устроенный кавардак, я поскорее смылся из комнаты, пока меня тоже к уборке не привлекли. Они хоть и малые, но уже Скиминоки на всю голову, с них станется. Улизнув за дверь, я нос к носу столкнулся с Луной. Она смотрела на меня строго и изучающе. В суровых глазах бывшей наемницы читались нотки явного неодобрения.

— Мы там расшалились немного, — извиняющимся тоном, глупо улыбнулся я. — Ничего, мальчики сейчас все приберут.

— Мальчики на то и мальчики, чтобы безобразничать. Природа у них такая, — с прищуром ответила мачеха. — Ты меня больше беспокоишь.

— А я-то чего? — пожал я плечами с самым невозмутимым видом. Ну, во всяком случае, мне так показалось.

— Я только, что получила письмо от королевы. Я вместе с остальной поисковой группой отправляюсь на поиски Андрея…

— Это не справедливо! — возмутился я.

— Это решение Совета и лично королевы, — пресекла все мои поползновения Луна. — Я хоть и бывшая, но все же наемница. Я знаю, как надо искать, меня полжизни этому учили.

— Но он мой отец. Я Скиминок!

— Прежде всего, ты старший брат и теперь должен заботиться о младших…

— Ты так говоришь, как будто он уже умер, — буркнул я.

— Я молюсь всем известным богам, чтобы это было не так, — наемница придвинулась вплотную и по-матерински положила руку мне на грудь. — Тебе он отец, а мне он муж. А ты Скиминок. И Ты обязан заботиться и защищать свою семью, пока мы с Андреем не вернемся.

На это я ничего не ответил. Отвернулся в сторону, упрямо закусив губу.

— Поэтому, отправляясь за своим мужем, я хочу быть уверена, что дома все будет в порядке, и ты не наделаешь глупостей.

— Хорошо. Обещаю защищать свою семью до конца, — буркнул я, и, пресекая все дальнейшие душещипательные разговоры, направился в свою комнату, выполнять второй пункт моего плана.

Уже в своей комнате, я кое-как содрал с ног втоптавшиеся за эти три дня сапоги, стянул через голову верхнюю одежду, и бухнулся пузом в кровать, не удосужившись ее расстелить. Не стал даже раздеваться дальше. Сил просто не осталось. Пьянка, новости об отце, перепалка с Советом, перепалка с Луной вымотали меня до полного изнеможения. Лишь только моя морда коснулась подушки, я вырубился, как будто кто-то выключателем по голове щелкнул.

Снилось, как я с отцом, плечом к плечу, спина к спине сражались в полном окружении врагов, наши мечи сверкали как молнии, а плащи полоскались на ветру. И вид наш был грозен и свиреп, а карающие клинки беспощадны. Отец беспрестанно, что-то говорил, стращая непонятными словами врагов и подбадривая меня.

От этой болтовни я и проснулся. Так как я спал мордой в подушку, то не сразу сообразил, где нахожусь и кто это болтает на заднем плане. Из-за неудобной позы все тело, особенно спина и шея затекли, и я не без труда перевернулся на бок. Протерев глаза и осмотревшись по сторонам, я с удивлением обнаружил в комнате своих друзей. Артур, как всегда утроился на любимом месте, на подоконнике, а Седрик расселся в кресле.

Он бы с удовольствием развалился на кровати, но она была занята хозяином, а потому, ему пришлось довольствоваться малым. Но и там он умудрился устроиться с максимальным удобством. Закинув одну ногу на подлокотник, Седрик вальяжно облокотился о другой и машинально теребя серьгу в ухе, разглагольствовал на отвлеченные темы.

— Так я о чем и говорю, — вещал он. — Например, во Франции целый культ правильного поведения за столом. Что они с едой вытворяют, представить страшно, и это не смотря на то, что они её еще и едят.

— Вот бы мне тоже за границей побывать, — мечтательно произнес Артур, глядя в окно. — Но моего отца не назначили посланником…

— Так возьми и сам поезжай, — небрежно бросил Седрик. — Ты уже взрослый мальчик, пора становиться самостоятельным.

— Мне…

— А мне кажется, что вы обнаглели, граждане-товарищи, — сердито возвестил я, садясь на кровати и помятой рожей глядя то на одного нахала, то на другого. — Вы повадились врываться в мои покои и вести себя по-хозяйски.

— Да, мы такие, мы можем, — осклабился Седрик. — Но так как мы твои друзья, можешь нас не благодарить за такую ерунду.

Артур был более скромным и сдержанным и от того промолчал. Это его и спасло. Я полностью переключился на Седрика.

— Извини, я сейчас не очень настроен на фривольный тон.

— Да, мы уже слышали, что с твоим отцом на границе стряслась какая-то неприятность, — продолжал меж тем Седрик, не замечая надвигающуюся на него угрозу. — Правда, нам не говорят, что именно. Все такие секретные ходят. Но мы, твои друзья пришли сюда не за этим. Наша главная задача, поддержать тебя в трудную минуту, чтобы ты не киснул от скуки…

Заткнулся этот пустомеля только когда я навис над ним с грозным видом.

— Тебе никогда не говорили, что не стоит будить не выспавшихся Скиминоков? — рокочущим голосом, поинтересовался я. — Это для безопасности полезно.

— Ваань, ты чего? — Седрик только сейчас заподозрил, что-то не ладное.

Он дернулся было с кресла, но я, кипя праведным гневом и жажды мщения, загнал его в угол. Оскалился как нимога свирепее и руки расставил для пущего устрашения.

— Уйди от меня, чувак неправильный, — взвизгнул Седрик и сделал попытку прорыва блокады, но я провел контратаку и скрутил его проверенным приемом. — А-ай, пусти, все скажу. Не надо меня бить, я тогда дико орать начинаю и так и норовлю разбежаться в разные стороны.

Этот балабол решил сдаться на милость победителя и поднял руки. Руку. Вторая была надежно зафиксирована. Артур все это время, благоразумно не отсвечивал, спрятавшись за шторкой.

— Откуда ты знаешь про неприятности на пограничье и моего отца? — спросил я уже более миролюбиво, но все еще удерживая друга под критическим контролем. — Это государственная тайна.

— Ну-у… — протянул Седрик, старательно разглядывая потолок, — ты же знаешь, что мой отец королевский камердинер. А двор слухами полнится.

Действительно. Об этом я забыл. Папаша Седрика приближенный королевы. Соответственно знает немало королевских секретов. Надо бы сказать ее величеству, чтобы она укоротила язык своему камердинеру, и тот не разбалтывал важных государственных тайн даже своим домочадцам. Подписка о неразглашении, все как положено, а то эти домочадцы частенько по кабакам прохлаждаются и под пьяную голову кабацким девкам и не такое выболтать могут. Но это как-нибудь потом.

— Ладно, живи пока, но больше никому об этом не трепись, — смилостивился я, отпуская друга. — И ты тоже.

Я сурово обернулся к притихшему на подоконнике Артуру и тот в ответ молча часто-часто закивал. Я даже испугался, что у него сейчас голова отвалится.

— Так это, что, ты меня тут укантрапупливать не будешь? — не поверил своему счастью Седрик.

— Сказал же — живи пока.

— Да кто ж тебя знает-то... — с сомнением ответил друг, потирая руку, освобожденную из моей хватки. — Ты же сложный, как таблица Менделеева. — Он употребил словосочетания, даже приблизительно не представляя его значения. Знал, что ландграфское и на том ладно.

Признаться, я сам слабо представлял себе, что это за таблица такая. Только со слов отца.

— А получить в межсопаточное пространство? — на всякий случай пригрозил я для солидности.

— Знаешь Вань, — подал голос от окна Артур, — есть страшная зверь, это твой отец. А ты странная зверь.

— Не умничай, — буркнул я, старательно пряча улыбку. — Хватит дурака прятать, все равно он в тебе просвечивает.

Артур ничуть не обиделся. Лишь взлохматил себе волосы и наигранно глупо улыбнулся в ответ. Вот за, что его уважаю, так это за спокойный характер. Он более скромный и уравновешенный, чем Седрик, хотя и может показаться стеснительным, но это не совсем так. Он, скорее, более рассудительный.

Сам Седрик, уже отошел от той взбучки, которую я ему устроил и уже вовсю зазывал снова в кабак. Слушая его вполуха, я попутно переодевался в свежую одежду. За эти пару дней, что меня мотало от королевского двора до кабака и обратно, я успел малость поистрепаться и уже не был похож на добропорядочного ландграфа. Меня ж в первой же таверне за бродягу примут и вышвырнут за порог.

Так, стоп! Я, что, в кабак собрался? Я же хотел придерживаться своего плана, а вместо этого попадаю под влияние этого пройдохи Седрика. Хотя, пока Локхайм не явится в Ристайл, я не смогу дальше продвигаться по своей задумке. А, значит, могу немного расслабится. Наоборот, мне это будет на руку. Все подумают, что я смирился.

— Ладно, уговорил, — приказным тоном ответил я Седрику и от удивления тот аж замолк. — Можем сегодня немного повеселиться, только, чур, не как в прошлый раз, когда вы меня бросили спать мордой в луже, а сами слиняли Ризенкампф знает куда.

То ли имя давно почившего узурпатора произвело такое впечатление, то ли мое переменившееся настроение, но Седрик заглох на полуслове и только удивленно моргал глазами. Артур на все это только усмехнулся, соскочил с подоконника и первым направился к выходу. Я за ним.

— Эй, ты только кошелек не забудь! — воскликнул Седрик, спохватившись. — А то у меня после нашего прошлого загула в кармане только мышь дохлая.

— Интересно, и зачем ты таскаешь с собой несчастное животное?..

В этот раз я был более внимательным к тому, что и сколько я пью. Мне нужно было убить время, пока в королевском дворце готовят экспедицию до прибытия Локхайма и при этом сохранить достаточно трезвый ум. Пожалуй, появление моих друзей было даже на руку. Создавалось полное ощущение, что я веду столичную светскую жизнь и не собираюсь делать глупости, как и обещал. А я всегда держу слово, не будь я Скиминок.

Когда небо в кабацком окошке потемнело настолько, что стало похоже на чернила, я стряхнул с коленей пышноволосую красавицу и встал с лавки. Седрик подумал, что я на минуточку, по некоторым надобностям и велел не задерживаться, но я сообщил, что намереваюсь отправиться домой. Друзья мои удивились, повскакивали с мест и дружно принялись уговаривать, остаться еще «хоть немного». Им, видите ли, одним будет скучно.

Так бы уж прямо и говорили, что не скучно, а платить придется самим. Стоя с двух сторон, они как ангел и бес шептали мне в уши, дыша перегаром. У них, может, что и получилось бы, но я, решительно, стукнул в пол мечем в ножнах, который держал в руках, и друзья поняли, что воля Скиминока не рушима. Лишь Седрик набрался наглости и попросил пару золотых «догулять прекрасный вечер».

Дешевле было откупиться, поэтому уже через мгновение я толкнул плечом дверь кабака, и оказался на улице. Свежий, вечерний воздух резко контрастировал с прокисшей, разящей вином и не свежей закуской атмосферой кружала. Вдохнув полной грудью, я от него больше опьянел, чем от всего того, что я сегодня выпил. Настолько сильно, что даже закружилась голова. Так бы и упал, если бы не схватился за столбик крыльца. Чем и разбудил Лукаса, который спал тут же, привалившись спиной к перилам.

Проснувшись, мой оруженосец вскочил, ошалело глазея по сторонам, но увидел своего господина и успокоился.

— Запрягай Жигуля, — приказал я, потирая лицо и стараясь выгнать из головы остатки хмеля.

Верный, молчаливый, исполнительный слуга метнулся к коновязи и вернулся, ведя в поводу сразу двух коней, моего и своего. Так же, со знанием дела, помог моей светлости забраться в седло. Все же выпитое дало о себе знать. Вместо того чтобы взлететь в седло, я в него буквально плюхнулся.

Стоит завязывать с гулянками и заняться тренировками, а то отец будет недоволен, когда вернется. Будущий Ландграф Меча Без Имени должен быть достоин этой уникальной реликвии. Это, конечно, очень трудно, но я просто обязан, если не превзойти Тринадцатого Ландграфа, то, по крайней мере, соответствовать ему. Пора уже и подвиги совершать.

Такие примерно мысли роились в моей хмельной голове, пока мы ехали по пустынным улицам города. Солнце закатилось за горизонт, а значит, все добропорядочные жители столицы попрятались по своим домам и видели десятый сон. По мостовой извилистых улиц Ристайла цокали разве, что копыта наших лошадей, да шастали не честные людишки, прячась по теням подворотен от городской стражи, патрули которой, временами показывались то там, то здесь.

Нам по пути попались целых два разъезда. Служивые, узнав лиловый плащ, вежливо здоровались с потомственным ландграфом, и дальше каждый продолжил свой путь. Я отвечал достойным кивком, не особо-то отвлекаясь от своих мыслей. Некогда было. Мне стоило продумать свои дальнейшие действия. Но неожиданно, посреди моих размышлений, нас грубо прервали.

Задумавшись, я совершенно не заметил, что Лукас задремал на ходу и порядочно отстал, клюя носом и покачиваясь в седле. Его кобыло, казалось, тоже дремала на ходу. Получилось так, что на небольшую площадь из переулка я выехал совершенно один, пока мой оруженосец все еще плелся где-то за поворотом.

Словно специально, из-за шпиля ближайшей церкви выглянула полная луна, озаряя площадь немного жутким мертвенным светом и бросая от предметов длинные тени. Мой конь неожиданно мотнул головой и встал, как вкопанный посреди площади. Стал храпеть, пуская пар изо рта и топтаться передними ногами на одном месте. Я и сам почувствовал, как заметно похолодало, даже для ночи и из моего рта тоже вырывались кудрявые клубы, а пальцы, сжимавшие повод, закоченели.

— Ты чего упрямишься, Жигуль! — я ударил пятками заартачившегося коня, но тот по-прежнему вертелся на месте и ни тпру, ни ну. Мотал гривой и храпел.

Ни повода, ни шпор он не слушался и продолжал дальше танцевать, взбивая копытами пыль и грызя удила.

— Да, что с тобой такое?

Неожиданным ответом мне послужил демонический хохот, разнесшийся над площадью. Он отразился от стен домов, и затих где-то в куполе церковной колокольни. Из-за этого я не смог понять, откуда был источник звука и дико озирался по сторонам, одной рукой удерживая коня за повод, от того, чтобы он не встал на дыбы, а второй машинально крестясь. От волнения я не сразу понял, что осеняю себя крестным знамением левой рукой. Заметив, плюнул с досады и потянул из ножен свой меч.

Словно в насмешку над моим глупым положением, хохот раздался снова.

— Молодец, я испугался, можешь взять с полки пирожок, — оправившись от первого впечатления, я взял себя в руки и уже сосредоточенно оглядывался по сторонам, стараясь найти шутника.

Хохот раскатился в третий раз, но уже не такой наглый, а скорее больше обиженный. Видимо, шутник остался недоволен, что я оказался не таким средневековым болваном, как подавляющее большинство местных добряков, и быстро взял себя в руки. Решив действовать более решительно, шутник показался сам. Точнее сама.

Ведьма. Грязная, лохматая, в какой-то рванине, которую приличная хозяйка даже на половую тряпку бы не сподобилась. Волосы торчком в разные стороны. Такому хаеру любой панк обзавидовался бы. Не знаю, кто такой панк, но мне папа рассказывал. Когти с роду видать не стригла и рожу с той же поры, не мыла. Глаза красные. Наверное, конъюнктивит. Интересно, что такое конъюнктивит.

Всегда интересовало, почему эти бестии предпочитают такой не презентабельный вид. Я имею в виду ведьмы. Какая радость ходить, замотавшись в истлевшие опорки и устраивать на голове блохарник. Неудобно, негигиенично и куча проблем. Если хотят эпотажа, то простых добряков можно пугать и другими методами, менее затратными для собственного здоровья. Лично на меня такие глупости впечатления не производят.

Самое отвратительно, что из-за полной луны, я все это очень отчетливо видел. Я и раньше мог похвастаться очень хорошим зрением, в темноте видел превосходно, а сейчас, так во всех деталях. Если ведьма хотела меня напугать своим видом, так у нее ничего не получилось. Лишь вызвала отвращение. Причем не только у меня. Жигуль, при виде этой образины, перестал танцевать, и натошнил себе под ноги.

В тот раз я впервые увидел, чтобы конь блевал. Пожалуй, и в последний.

Видимо, ведьма тоже никогда такого не видела. Она хотела расхохотаться еще раз, но поперхнулась и забулькала на полуслове.

— Жигуль, научи тетеньку, как нужно правильно здороваться со Скиминоками, — процедил я сквозь зубы, демонстративно рассекая воздух мечом.

Конь словно понял меня, скребнул копытом, опустил голову и словно бык, попер на нечёсаную бомжиху. Вытянув морду, он хотел цапнуть ее зубами, но лохматая бестия оказалась очень шустрой. Взвизгнув, она взвилась в воздух на добрых метра три, отпрыгнула в сторону и приземлилась возле самых ступеней церквушки.

Попалась красавишна. Теперь тебе не уйти.

Перехватив свой клинок за лезвие на манер креста, я воздел его над головой и начал читать молитву, громко произнося слова. Жигуль, медленно, но неукротимо, с упорством танка, шагом двинулся вперед, пригнув голову к земле и роняя с губ пену. Я возвысил голос, и моя молитва звонко гремела уже на всю площадь. Однако вместо ожидаемого мной действия святого слова ведьма в ответ лишь нагло расхохоталась.

Обернувшись к воротам церкви, она задрала голову и показала кресту на шпиле неприличный жест, после чего точно таким же образом поприветствовала и меня. От такой наглости даже Жигуль остановился на полдороги. Задрал голову и плюнул пеной на нахалку, но та лишь утерлась.

Не меньше коня удивился и я. На моей памяти — это первый случай, когда сила святого места, креста и молитвы не возымели на нечисть никакого действия. Кудлатая тварь даже не почесалась. Помню, когда я был в гостях у Люцифера и то умудрялся обыгрывать в карты его чертей, благодаря крестному знамению. Этой же пропастине как с гуся вода.

Ну, ладно, тем хуже для нее. Упокоится без божьего прощения.

— Жигуль, фас! — приказал я, хватая свой меч уже как положено, и со свистом рассекая воздух.

Отменно выдрессированный конь, рванулся вперед, вытянув голову и распахнув пасть. Но его зубы опять клацнули в пустоте. Эта не чесанная акробатка снова применила свой приемчик и как кузнечик перепрыгнула через нас обоих, оказавшись уже позади. Мне пришлось резко натянуть поводья и заложить влево, разворачивая коня, чтобы с ходу не врезаться в ворота церкви. Конь яростно заржал, чуть не спотыкаясь и грохоча подковами.

Довольная своей выходкой, ведьма снова огласила тихую площадь, своим противным хохотом.

Мне вот интересно, а где народ. В центре столицы хулиганит отъявленная уголовница, а я один за ней должен гоняться. Нет, я не то, что бы жалуюсь и прошу помощи, я и сам с этой мерзавкой справлюсь, но по идее улицы должна патрулировать стража. Я больше чем уверен, что мы втроем уже перебудили жителей, чьи окна выходят на эту площадь, и теперь все эти миряне, отогнув уголки занавесок или приоткрыв ставни, наблюдают за моей героической беготней за этой кудлатой рваниной.

Хорошо, не будем разочаровывать народ, и продемонстрируем, какой из меня получился рыцарь и борец со всяким проявлением тьмы.

— Ну, держись гопота подворотная, сейчас мы тебе гоп-стоп делать будем, — пригрозил я самым, что ни на есть ландграфским образом. В ответ ведьма прокаркала своим уже набившим оскомину, смехом.

Да и пес с ней, пусть хохочет до посинения, раз человеческую речь потеряла. Мыться надо чаще и вообще за собой следить, тогда и разговаривать нормально не разучишься. Я пришпорил коня и Жигуль взвился на дыбы, оглашая площадь грозным ржанием. Воздел меч к колокольне, испрашивая благословения и пустил жеребца галопом на драную горгулью.

Наученный уже некоторым опытом, я ожидал, что эта кошка драная, снова применит свой любимый прием и перескочет через нас, как блоха через кочергу. Именно в полете я и намеревался дотянуться до нее мечом, благо, что уже представлял возможности этой акробатки недоученной. Но, вышло снова не, как я рассчитывал.

Ведьма подпрыгнуть-то подпрыгнула, но так и зависла на месте, на высоте метров трех примерно. Так, что я зря воздел меч. Если со стороны глянуть, получилось, будто я приветствую ее. Выглядело более чем глупо.

Мало того, взлетев, ведьма и не думала приземляться. Раскинув руки, она начала читать, скорей всего, какое-то заклинание. Ее лохмы и располосованные на ленты опорки, которые и одеждой-то не назовешь, пришли в движение, казалось, стали длиннее и начали колыхаться, хотя я точно помню, что никакого ветра не было.

На фоне полной луны, мне было прекрасно видно ее красные горящие глаза, когтистые руки и босые ноги, словно палки, торчащие из юбки. Каким-то замогильным грудным голосом ведьма читала заклинание. Меня охватил какой-то странный столбняк, Жигуль тоже стоял как вкопанный. Я не сразу сообразил, что это же против меня она готовит свое черное колдовство. Еще немного, она закончит и ударит со всей своей дури. А сколько её в ней, сам черт не знает. Судя по всему, ведьма опытная и сильная. Раз не боится ни креста, ни молитвы и смеет нападать посреди Ристайла, где церквей на каждом перекрестке.

Хватит ли у меня сил противостоять черному колдовству, я не знал. Никак не мог выбрать, как лучше поступить, атаковать с мечом наперевес или защититься от заклятия молитвой. Я не был уверен, что то или другое может сработать.

Пока я соображал, все решилось помимо моей воли. Патлатая бестия закончила свое черное дело и ударила в меня заклятием. Выглядело оно как шаровая молния, только не якая и искрящаяся, а черная и пульсирующая. Она оттолкнула ее от себя, от груди, как волейбольный мяч и я уже ничего не успевал сделать. Ни защититься, ни увернуться.

Спасение пришло, откуда совсем не ждал. Юркая, гибкая тень, рванулась из подворотни и стремительно, словно молния, выросла в полный рост между мной и ведьмой. Все произошло так быстро, что я только и разглядел вспышку запущенного ведьмой проклятья, на миг озарившую маленькую площадь. Я машинально закрылся рукой от слепящего света и когда немного проморгался то увидел перед собой юного послушника Ордена Храма в полном орденском облачении.

Он стоял ко мне спиной, и капюшон его был накинут на голову. Я еще в тот момент успел подумать, как он видит ночью, да в капюшоне. Сам же послушник не отвлекался на разные глупые мысли. Он стоял, широко расставив ноги и воздев руку с большим крестом, тем самым, который храмовники носят на шее, на массивной цепи. Именно перед ликом распятия взорвался ведьмин темный фаербол, не причинив нам никакого вреда.

Это очень взбесило патлатую бестию. Яростно взвизгнув, она сорвалась с места, на котором до сих пор висела, как приклеенная и неистово ринулась на храмовника, вытянув вперед когтистые руки. В ответ послушник воздел свободную руку к небесам и запел молитву. Никогда прежде не слышал такой красивый и нежный голос.

Сразу после этого между ним и тварью разсхлестнулся голубой пульсирующий щит, истекающий из самого центра распятья, в руке послушника. Похоже, ведьма не ожидала чего-то подобного. Она дико заверещала, стараясь затормозить, но было уже поздно. Щит стремительно начал загибаться в полусферу, охватывая нечисть со всех сторон. Размахивая руками, словно пловец в воде, ведьма пыталась вырваться из захлопывающейся ловушки, но купол сомкнулся в сферу, не дав хохотливой лохудре и шанса.

Ведьма визжала, орала, рвала на себе волосы и последние лохмотья, билась об стенки сферы, как жук в стекло, скребла их своим не стриженым маникюром, но ничего не могла поделать с проявлением божественной силы. Послушник крепко держал распятие, перед которым весела сжимающаяся сфера.

Хотя, по-видимому, долго он так не мог. Сузив сферу до таких размеров, что ведьма осталась сидеть в нем в позе эмбриона, Храмовник прекратил читать молитву, опустил распятие и спеленутая по рукам и ногам нечисть осталась лежать на земле. Ведьма, что-то орала, но голубой пульсирующий кокон не пропускал звук. Вытерев пот со лба, послушник, покачнулся, и устало опустился на одно колено. Творимая им божья магия отняла много сил.

Молитва стихла и свечение погасло. А с меня словно сошло оцепенение, с которым я взирал на все происходящее. Я так и торчал на месте с широко выпученными глазами и воздетым над головой мечом, который поднять, поднял, а опустить забыл. Так и сидел верхом на Жигуле в красивой позе.

Опомнившись, я слетел с седла и кинулся на помощь своему нежданному спасителю. Воткнув меч между камней брусчатки, я опустился на одно колено рядом с храмовником и потрепал его по плечу.

— Эй, приятель, ты как? — спросил я, заглядывая ему под капюшон. — Ты цел?

Мой спаситель повернул голову, капюшон сполз на плечи и я только сейчас понял, что это девушка. Причем та самая, которая сопровождала принцессу Ольгу в числе ее свиты.

— Э-э, здравствуйте, — глупо вытаращившись, ляпнул первое, что пришло мне в голову. — А почему вы не с ее высочеством?

Ой, болван. Согласен. Я в тот раз не отличился особым блеском ума. Видимо, это произошло от стрессовой ситуации, в которой мы оба оказались.

Чтобы исправить ошибку, я подхватил девушку под руку и помог ей подняться на ноги. Точнее попытался. Послушница ордена деликатно, но решительно отстранила мою помощь и встала сама. Отряхнула одежду, поправила крест на шее, накинула обратно капюшон на голову и шагнула к кокону с ведьмой, не очень-то обращая на меня внимания.

Присев возле пойманной твари на корточки, она тихим приятным голосом зашелестела еще одну молитву, уже другую и кокон распался. Вместо него ведьма оказалась связанной по рукам и ногам обыкновенной веревкой. Видимо, держать лохудру в сфере было энергозатратно, но все же сомнительно, что простая веревка лучше. Надеюсь, девочка знает, что делает.

И в этот момент как прорвало. Сразу набежала куча людей. Первыми, лязгая доспехами, явились королевские гвардейцы, несущие дозор на ночных улицах города. Я хотел было спросить, где они шлялись все это время, но не стал устраивать скандал перед храмовницей. А то еще подумает, что я испугался.

Сразу же после солдат из приоткрывшейся калиточки церкви высунул нос тощий священник в мятом одеянии. Какого лешего он все это время прятался в храме, а не спал в своей постели дома — тоже вопрос интересный. Священник, трясущимися руками прижимая к груди распятие на полусогнутых подошел к ведьме и сиплым голосом начал читать над ней какие-то молитвы. Бестия сверкала на него злыми красными глазами, но под угрозой алебард стражи протестовать не решалась.

Моей персоной тоже занялись. Не понять откуда появились мои друзья Артур и Седрик. Пьяные, разящие перегаром они обступили с двух сторон и галдели не переставая, проверяя целый ли я не покусала ли злобная ведьма.

— Шею, шею посмотри… — переживал Артур, тянувшись мне за воротник.

— Что ты мелешь? — осадил его Седрик, закатив глаза. — Это же ведьма, а не упырь. Ведьмы не кусаются.

— Да? ты посмотри на ее зубищи. Такая пополам перекусит и не заметит.

— Тогда тем более шею смотреть бесполезно…

— Да отстаньте вы от меня! — я вырвался из заботливых рук друзей и огляделся по сторонам.

Моей спасительницы и след простыл. Вот ведь какая. Передала пленную в ведение трясущегося от страха церковника и смылась в ночной тишине. Мне хотелось с ней поговорить, поблагодарить, хотя бы узнать свое имя. Но миниатюрная, стройная героиня как появилась внезапно, так же незаметно и скрылась. Ничего, Орден Храма-то ни куда не денется. Я все равно найду и узнаю ее имя. Скиминок я в конце-концов или нет.

— Откуда вы здесь взялись? — повернулся я к Артуру.

— Так это… — не очень твердо стоя на ногах, почесал в затылке мой друг, — на шум пришли. Мы из кабака домой шли, а тут такое, шум, вспышки, лязг и топот. Вот Седрик и предложил посмотреть, что там.

— Кстати, где он. Неужели тоже пропал?

Оглядевшись по сторонам, я обнаружил, что мой несносный дружок уже пристает к связанной ведьме и ездит по ушам и так без пяти минут как с инфарктом священнику. Нагнулся над пленницей, начал втолковывать уже что-то ей. Опасливо косящие глазом на ведьму, стражники попытались втолковать Седрику, что до появления инквизиции, лучше не трогать опасную бестию, но тот отбирл их тем, что он дворянин и нечего ему тут указывать.

Ничего, сейчас я объясню этому дворянину, что на любого лорда найдется лорд побольше. Но, пока я дошел до него, Седрик распалился еще больше, стал кричать, махать руками и в горячке даже пнул ведьму ногой. В ответ та дернулась, сверкнув яростно красными глазами, и попыталась зубами оттяпать ногу этому балбесу. Священник как-то тонко по-бабьи взвизгнул, схватился за сердце и с утроенной скоростью забормотал молитву, осеняя крестным знамением все подряд. Стражники схватились за свои алебарды, словно пытались отгородиться ими от ведьмы, как частоколом.

Испугался и Седрик. Отпрыгнув, как кузнечик, не очень-то прилично для дворянина взлягнув ногами и выхватил из ножен меч. Взбешенная ведьма продолжала сверкать глазами, шипеть и кидаться на обидчика словно бешенная гусеница на скорпиона. Нервы у нашего дворянчика не выдержали и хрипло взвизгнув Седрик несколько раз ткнул клинком.

К сожалению, я не успел вовремя подбежать, и когда оттолкнул этого болвана, то ведьма вовсю захлебывалась собственной кровью. С перепуга он попал очень метко, два раза в горло и один раз в сердце. Пуская кровавые пузыри, чертова тварь еще пару раз дернулась и затихла в луже, набежавшей из ее собственной распоротой глотки.

— Вань, прости, я нечаянно, — Седрик выронил из трясущейся руки, звякнувший о мостовую, клинок.

Выпучив глаза, он ошарашенно глядел то на меня, то на подохшую ведьму, то на клирика, который сам был белее мела. В принципе, святоша был даже рад, но открыто в этом не сознавался. Стражники и Артур тоже предпочитали испуганно помалкивать. Какие-то они тут все малахольные. Я вот с отцом во Тьме побывал и ничего, а эти гаврики и пяти минут бы не выдержали.

— Да мне-то, что, — я поднял с мостовой клинок и отдал его другу. — Мне эта бестия не друг и не родственник, а совсем даже наоборот. С инквизицией сам будешь разбираться. Хотя я не думаю, что там тоже не будут сильно убиваться по поводу ее кончины.

— Ага, — нервно кивнул Седрик, трясущейся рукой суя клинок мимо ножен.

Оставив друзей разбираться со святой инквизицией, прибытие которой вот-вот ожидали, я прыгнул в седло. Мои планы изменились, и теперь я намеревался ехать во дворец. Во-первых, доложить кардиналу о случившемся лично, пусть они там усилят безопасность во дворце, а то ведьмы обнаглели в конец. Во-вторых, мне хотелось узнать имя моей спасительницы. Ломиться среди ночи в обитель Ордена Храма как-то не очень удачная мысль, а во дворце в любом случае знают всех из эскорта ее высочества. А туда я могу вломиться в любое время. Я же Скиминок.

Уже разворачивая Жигуля в сторону королевской резиденции, я увидел, как на площадь, клюя носом и качаясь в седле, выехал Лукас. Живой и, слава богу, а то я уже начал беспокоиться, что его в подворотне зажевал кто-нибудь клыкастый, вроде моей давешней почившей поклонницы.

Очухался Лукас быстро. Особенно после того как увидел залитый кровью труп ведьмы, валяющийся в нескольких шагах от ступеней церкви. Сначала он решил, что такое с ней сотворило само нахождение рядом со святым местом. Но пока мы ехали до королевского замка, я рассказал, все как было. Это еще больше впечатлило, моего юного оруженосца и он стал шарахаться любой тени и шороха, доносившегося из переулков. Хорошо, что королевский двор, по своему обыкновению был ярко освещен факелами, а то у парня случился бы сердечный приступ.

Нет, все же у нас здесь крайне суеверный народ. Темный. Цивилизация сюда еще не скоро доберется.

Королевский двор мы застали в сильном оживлении. Несмотря на позднее время, никто не спал. Стража на воротах была усилена, но нас пропустили без труда. Лиловый плащ был хорошим пропуском в королевскую резиденцию.

Внутри тоже было оживленно. Слуги бегали как ошпаренные, никто даже не удосужился лошадь у меня принять. Бардак какой-то. Оставив Жигуля на попечение Лукаса, я прямиком отправился в королевские покои.

Внутри замка стража тоже была удвоена. Меня даже не сразу пропустили.

— Братец, возьми глаза в зубы и присмотрись, кто перед тобой, — пришлось мне повысить голос. — Или ты от волнения перестал узнавать цвет плаща? С каких пор ревнителей и хранителей этого королевства стали принимать за злобных шпионов западных капиталистов?

Как всегда грозные ландграфские словечки сделали свое дело и послужили своего рода паролем. Люди даже на морду мою могут не смотреть. Главное правильный цвет плаща и нужные слова. А отцу, с его мечем, порой даже этого не требуется. Пройдет где захочет, даже если его пускать не пожелают. Многие из тех, кто стоял у него на пути уже давно не топчут эту землю.

В общем, в королевские покои я прошел почти без проблем. Встал посреди комнаты и огляделся по сторонам. Первое, что бросилось в глаза, точнее в ноздри — это сильный запах ладана. У меня нет аллергии на это благовоние, но все же, мне кажется, святоши малость переборщили. Аж в носу зачесалось до чихоты, а по спине мурашки побежали. Но никто из слуг даже не обратил, что благородный лорд Скиминок-младший ковыряется в носу. Они бегали, как ошпаренные, выполняя многочисленные приказы королевы.

Зычный голос Лионы слышался даже через две пары дверей, так, что я без особого труда нашел ее величество. Она стояла посреди большого сводчатого зала в одной ночной рубашке до пят и с бигуди в высокой прическе. Одной рукой подпирала бок, второй указывала ошалевшим слугам что делать.

— Все окна вымыть святой водой! — повелевала королева. — Углы тоже окропить. Развесить связки чеснока над всеми входами. Монахи пусть постоянно читают молитвы.

— Ваше величество, монахи уже устали, — попытался было вступиться кто-то из слуг. — Им бы передохнуть немного.

— Пусть читают, пока им смену не пришлют, — властно пресекла все поползновения несгибаемая Лиона. — У нас в королевстве, что, монахов мало? Сидят по монастырям, брюхо отъедают. Пусть хоть раз пользу принесут.

Больше слуга спорить не решился и исчез из поля зрения. На освободившееся место подошел я.

— Ваше величество, — первым делом поклонился, поприветствовав хозяйку дома. — А, что здесь происходит?

— Ай, ландграф не до тебя сейчас, — отмахнулась Лиона, как от назойливой мухи. — Там Злобыня, — махнула рукой, — с ним поговори.

Несколько удивленный, пожал плечами и пошел — куда послали. Князя я нашел в пиршественной зале. Злобыня сидел с краю стола, тоже наспех одетый. Там, на скорую руку был собран непритязательный поздний ужин, или ранний завтрак, сам не пойму как правильнее и стояли кувшины с вином. Здесь ладаном пахло еще больше. Похоже, кадилами махала целая рота священников. В зале стоял характерный сизый дымок, потихоньку скапливающийся под потолком.

— Ой, хлопцы, а шо вы курили? — деликатно поинтересовался я, разгоняя едкие клубы от лица.

Один из слуг, наливавших князю вина в золотой кубок, чуть кувшин из рук не выронил. Зато сам Злобыня, подняв на меня мутноватый взор, не узнал и просиял лицом.

— Андрюха, друг! Как хорошо, что ты зашел, — он подошел ко мне, и, дыша перегаром прямо в лицо, обнял за плечи. — Садись, выпей.

— Выпью, но я не Андрей. Я его сын Иван.

— Точно, — князь хлопнул себя по лбу. — Чего-то я малеха перебрал. Ты так на своего батьку в молодости похож, вот я и спутал. А как славно мы развлекались, когда нам было почти столько же, сколько тебе сейчас… Вот помню…

— Вы мне лучше расскажите, что сейчас произошло? — попытался я перевести князя на более конструктивный разговор.

— Так это, — почесал он в затылке, — нападение на нас было.

— Какое нападение?

— Дык ведьма напала.

— И на вас тоже? Совсем оборзели, что ли?

— Вот я и так думаю! — с жаром поддержал меня Злобыня. Плюхнулся на соседний со мной стул, плеснул вина себе и мне, пододвинул тарелку с бараниной. — Мы уже все спать давно легли, я только понимаешь к Лионочке… ну, с этим самым делом… сам понимаешь. Вдруг шум, гвалт, переполох. Стража тревогу подняла. Мы в детскую. Лионочка галопом впереди, я рысью сзади. Вбегаем, а там страхолюдина с красными глазищами в окне сидит и двое стражников с распоротым горлом валяются. Наследник, под кроватью спрятался. Ну, Лиона недолго думая, хвать кувшин серебряный, из которого руки умывают и в эту упырину. Понимаешь, кувшин-то серебряный, да и замах у моей Лионочки всем известный. В общем, тварь сдуло из окна, как будто сроду там не маячила. Пока моя красавица с ведьмой воевала, я сынишку нашего на руки. Обсмотрел со всех сторон, даже не поцарапанный. Не успела тварь. Ратники молодцы, справно сдюжили, толковые мужики были. Упокой господи их души.

Растрогавшись, Князь перекрестился кубком вина и тут же отхлебнул из него. Я тоже пригубил, в задумчивости барабаня пальцами по столу. Интересное кино получается. Сначала отец пропал, теперь вот на наследника покушались. Причем примерно таким же макаром, как и на меня. Таких совпадений не бывает.

— Постой, а что, значит, тоже? — сколь не был князь взволнован, а до него дошло значение моих слов.

— Не позднее, как минут пятнадцать назад, на меня покушалась ведьма, — сообщил я и вкратце пересказал подробности истории на церковной паперти.

Внимательно выслушав, Злобыня как следует запил это дело вином и закрепил бараниной, как-то уж особенно яростно впиваясь в мясо зубами.

— Я так мыслю, — наконец выдал королевин муж, не глядя, швыряя кость за спину. — Это спланированная диверсия, супротив королевской семьи и супротив Скиминоков. Террористы проклятые, вот кто это, — вспомнил он ландграфское словечко.

— Если это так, то мне нужно возглавить экспедицию по поискам моего отца, — тут же решил я взять быка за рога.

— Да щас, прям... — осадил меня сходу князь.

Он встал, заложил пухлые руки за спину и принялся мерять зал шагами, от гобелена с рыцарями до стола и обратно. Я даже слышал, с каким скрипом ворочались его похмельные мозги.

— Ежели Скиминоки и впрямь в опасности, то тебе сейчас надо не за королевским столом вино хлебать, а галопом домой скакать. А то глядишь и на твоих малолетних братьев и сестру тоже какие-нибудь ведьмы глаз положили.

А вот об этом я не подумал. Нападение на меня и королевский замок было одновременно. Кто его знает, сколько у них ведьм в обойме, может и на дом Скиминоков нашлось.

Не тратя больше времени на болтовню с князем, я сорвался с места и, звеня шпорами, понесся по залам и коридорам замка. Так же галопом мы скакали к нашему дому. Еще издали я заметил яркий свет многочисленных факелов, собравшихся во дворе особняка и пришпорил коня, хотя Жигуль и так летел, вытянув морду и заложив уши.

Ворвавшись во двор собственного дома, я со всей силы натянул поводья, поставив жеребца на дыбы, и чуть не сверзился на землю. Выскочив из седла, я уже хотел было выхватить меч из ножен, но вовремя огляделся по сторонам. Оказалось, кругом все свои: королевская стража и наши слуги. Не вдаваясь в расспросы, я кинул повод подоспевшему оруженосцу и помчался вверх по лестнице, по-хозяйски грохоча сапогами по жалобно скрипящим половицам.

Первое, что бросилось в глаза... точнее в ноздри — это стойкий запах ладана. Аж чихнул от возмущения, столько им тут начадили. Как в королевских покоях. Значит, все же князь оказался прав.

Крутанувшись на каблуке, я огляделся по сторонам и понял, что искать нужно на втором этаже. Пугая оробевших слуг, я влетел вверх по лестнице и сунулся в первую попавшуюся дверь. В комнате, возле потухшего камина сидел Мишка и чистил свой клинок от крови. Широким шагом я подошел к нему, взял за плечи повертел со всех сторон, проверяя, цел ли и только после этого обнял брата.

— Пусти, — отпихнул меня маленький Скиминок. — Помойкой воняешь.

— Не помойкой, а кабаком.

— Все равно воняешь. И щетина колючая.

— Где остальные? — я поставил брата на пол и потрепал его по голове.

— Там, — малой недовольно увернулся из-под моей руки и неопределенно махнул рукой.

Шел я на запах. Чем дальше в дом, тем крепче разило ладаном. На мой взгляд, кто-то явно перестарался. Хоть кадило вешай. В какой-то момент даже чих разобрал от этого терпкого благовония.

— Иван!

Обернувшись на возглас, я встретился взглядом с Луной, которая вышла из спальни сестренки и плотно закрыла за собой дверь.

— Как она? С ней все в порядке? — я сунулся было за дверь, но мачеха решительно меня остановила.

— Малышня спит. Жан пока поживет в одной комнате с Алиной. Их спальня разгромлена и залита черной кровью ведьмы.

— Так, значит, на дом тоже напали...

В два широких шага я дошел до спальни младших братьев и распахнул дверь. Терпкий запах ладана и церковных свечей ударил мне в нос и я, не выдержав, смачно чихнул.

В комнате в клубах благовоний расхаживал кардинал Калл и усердно махал кадилом над разорванными подушками и перевернутой мебелью. Под потолком скопилось уже столько дыма, что хоть крест вешай. Рядом со святейшим, разойдясь по углам, шелестели молитвы еще два монаха.

— Драсте? — брякнул я, так и торча столбом в дверях.

Его святошество на мгновение оторвался от своего занятия, смерил пристальным взглядом и, молча, пару раз махнул кадилом в мою сторону, после чего, со спокойной совестью продолжил чадить дальше по комнате, не удостоив ответа.

Зато мной занялась Луна. Цепкой рукой схватила за воротник и поволокла за собой. Хотела за ухо, но не дотянулась. Притащила в давешнюю комнату, где все еще начищал свой меч Мишка и только там отпустила.

— Поздно уже, ложись спать, — обратилась она первым делом к младшему из присутствующих Скиминоков.

— Кардинал уже ушел? — тихо поинтересовался Мишка, спокойно взглянув на мать.

— Нет еще, — Луна наклонилась и поцеловала сына в лоб. — И там все равно пока нельзя вам спать. Иди в комнату Ивана. Пока поживешь там.

Отойдя к окну, я спокойно ждал, пока она спровадит малого, прекрасно понимая, что мне готовится разнос. Вы еще моих планов не знаете, тогда бы еще пуще взбеленились. Но раньше срока вам всем об этом знать не надо. Ничего перетерпим. Не в первый раз нахлобучку получать.

— Иван, Совет, кажется, четко решил, чтобы ты оставался возле своей семьи обеспечивал ее безопасность, — начала Луна, пронзительно сверля меня своими стальными холодными глазами.

С детства боялся этого взгляда. Лучше б наорала, подзатыльников раздала, чем вот такой стальной холод. Но она никогда не срывалась на истерики. Выдержки у бывшей наемницы по-прежнему было не занимать.

— Ты еще от первой попойки не проспался толком, как снова поскакал в кабак.

— Раньше тебя не смущали мои хмельные посиделки, — я повернулся к мачехе, сложил руки на груди и постарался скопировать ее стальной взгляд. — Чего сейчас вдруг…

— Раньше на тебя не нападали ведьмы посреди Ристайла! — перебила меня Луна. — Это было спланированное нападение на всю нашу семью.

— Как будто в первый раз. Меня в детстве вообще похищали сами США и ничего, как видишь. Вымахал выше отца ростом.

— Замечательно. Но о семье кто подумает?.. — продолжила старую волынку мачеха.

— Хватит! — неожиданно даже для самого себя рявкнул я. Да так удачно, что многоопытная наемница отшатнулась от меня с испугом в глазах. — Вы так все говорите об отце, словно уже нашли его мертвое тело, — добавил я уже мягче, но все еще сурово. — Хватит держать меня за мальчишку. Я рыцарь! И в отсутствии отца, я главный в доме. И если я, что-то делаю, то отдаю отчет своим поступкам. А пока я хочу выспаться после тяжелой ночи.

Не дав Луне оставить за собой последнее слово, я вышел из комнаты, хозяйски хлопнув дверью. Уже в коридоре, остыв на ходу, я сам себе сознался, что зря я так резко. Она тоже переживает и беспокоится о всей семье. Но вернуться назад и извиниться, не позволила фамильное скиминочье упрямство.

Локхайм прибыл на рассвете. Он медленно и величаво опустился из облаков и завис над Ристайлом, прямо над королевским замком. Тающий Город встречала целая делегация. Королева с Мужем, Бульдозер с супругой, Луна и я в сторонке. Меня поставили с самого краю и очень настоятельно просили не делать глупостей и не выкидывать коленца. Пришлось пообещать, иначе б совсем не включили в почетную делегацию.

Пусть и микроскопическое, но Локхайм независимое и весьма влиятельное государство и прибытие летающего города в столицу расценивалось королевой Лионой не иначе как государственный визит. Потом и все эти фанфары, почетный эскорт, разноцветные флаги и постные мины на лицах государственных деятелей.

Королева Танитриэль тоже соблюдала весь придворный политес. С Тающего Города она сошла в сопровождении мужа сэра Гейкельхарда — бывшего Магистра Ордена Храма, своих гвардейцев, в точно таких же плащах, как у меня и Матвеича. Я очень удивился, что старый маг-ветеринар сподобился выбраться в люди. В последнее время наш земляк сильно постарел и очень редко покидал дом. Но, ради поисков старинного друга, решил тряхнуть стариной.

Первым делом Танитриэль, направилась в Лионе и рассыпалась перед ней в сожалениях по пропавшему Ландграфу и нападению на наследника престола. Их величества сначала поприветствовали друг друга согласно этикета, а потом все равно защебетали друг с другом совсем по-бабьи.

После третьих родов, королева Локхайма серьезно раздалась в талии, но по прежнему, не смотря ни на, что оставалась обворожительной красавицей, а каштановые волосы были уложены в сложную прическу, под стать дорогому платью.

Ко мне подошел Матвеич и крепко обнял, как дед внука.

— Привет малой. Эвон какой верзила вымахал, — деловито крякнул старый маг-ветеринар, пхнув меня кулаком в грудь. — Батьку совсем перерос. — И тут же добавил, деловито разгребая седые усы и бороду. — Не боись, найдем мы ландграфа. Обязательно найдем.

Я и не сомневался в этом нисколько. Вот только обидно, что даже престарелого Матвеича с собой берут, а меня за высоченными стенами Ристайла прячут, как вазу фарфоровую.

— Ой, да чего там говорить, — встряла со своим мнением Лия. — Это еще мой милорд раньше вас самих найдет.

Хоть бывший паж моего отца и сменила лосины и камзол на платье приличной городской матроны, несносный характер по-прежнему остался при ней. Тетя Лия не боялась ни черта, ни королеву, ни кардинала. Всегда обожал ее за это.

— Лиечка, дорогая, давай не будем мешать благородным рыцарям планировать контртеррористическую операцию, — Жан подошел и нежно, но решительно увлек жену в сторону.

— Ты где таких слов срамных нахватался? — бушевала Лиечка, пытаясь дотянуться до ушей мужа. — Как тебе не стыдно при Иване такими словами ругаться? Что скажет наш милорд, когда узнает.

— Так ведь он меня такому слову и научил, — отбивался несчастный Бульдозер.

— Ему можно!..

— Не волнуйтесь, мой юный лорд, — произнес сэр Гейкельхард, проводив буйную семейную парочку взглядом, — мы непременно отыщем лорда Скиминока.

Знаю, что не вежливо, но я промолчал. По всему этому делу у меня было свое собственное мнение, но королева и ее муж настоятельно меня просили пока попридержать его при себе и не выражать в присутствии дружественной монархии. Благородный сэр Гейкельхард расценил мое молчание по-своему.

— О вашей безопасности мы тоже позаботились, — меж тем продолжал бывший глава Ордена Храма. — Кроме неприступных стен Ристала вы будете под охраной нашего ордена и лучшей его послушницы.

Повернувшись, он жестом подозвал к себе девушку, все это время топтавшуюся в стороне и которую я, каким-то чудом не заметил.

—Позвольте познакомить вас с Тианой, — не понять с чего довольный, продолжал сэр Гейкельхард.

Взглянув на представленную мне особу, я чуть не ахнул. Сдержался в последний момент, но все же рот открыл от удивления. Но тут же исправил свою оплошность. Аж челюстью лязгнул. Видимо, это выглядело ландграфски свирепо. Сэр Гейкельхард, аж вздрогнул от неожиданности.

Передо мной стояла та самая миниатюрная послушница, которая совсем недавно, на церковной паперти, вместо меня расправилась с драной ведьмой. Значит, нас Тианой зовут. Очень приятно. А то я до сих пор так и не успел узнать имя моей спасительницы. Бестактность с моей стороны.

— Мы знакомы, — огорошил я благородного сэра Гейкельхарда. — Не так давно нам удалось уже вместе поработать.

— Вместе? — возмущенно фыркнула Тиана. Даже капюшон чуть с головы не съехал от такой моей наглости. — Благородного лорда Ивана хватило лишь на то, чтобы бестолково скакать перед воротами церкви и картинно воздевать меч к небесам.

— Я бы и сам прекрасно справился, если бы вы не влезли со своей инициативой.

От непонятного слова послушница не сразу сообразила, кок побольнее меня уколоть, а я тут же перехватил инициативу и перешел в наступление.

— Я рыцарь. Я Скиминок. Я в состоянии позаботиться не только о своей безопасности, но и всех, кто рядом со мной. Более того, родовой титул ревнителя и хранителя, обязывает меня к этому. Я всецело благодарен ордену за попечение о моей персоне, — повернулся к растерявшемуся королю Локхайма и раскланялся перед ним, словно деревянный, — но никак не могу принять помощи от маленькой девчонки.

— Вообще-то ты уже принял ее вчера, — Тиана сама испугалась, какая она смелая, что смеет тыкать ландграфу.

Но сейчас мне было плевать на такую наглость.

— Уж простите, что вы, сударыня, не дали мне и шанса проявить себя и полезли поперек батьки в пекло, прямо под копыта моего коня. Извините, что не растоптал вас.

По вспыхнувшему румянцу на щеках и бешеным глазам, я догадался, что этой крошке есть чем ответить благородному ландграфу, но в присутствии бывшего магистра её ордена, она не могла себе позволить излить все это наружу. Фыркнув ноздрями, как дикая кобылица, храмовница резко развернулась на каблуках и строевым шагом удалилась прочь. Я тоже был взбешен и потому последовал ее примеру. Полоснув плащом по воздуху, зашагал в сторону королевского крыльца, оставив Матвеича и сэра Гейкельхарда в полном недоумении.

За тем, как поисковая экспедиция грузится в Локхайм, я наблюдал из окна второго этажа замка. Помимо Бульдозера и отборных королевских гвардейцев, к поисковому отряду присоединилась Луна, как одна из лучших следопытов в королевстве. Я знал, что перед отправлением она обязательно захочет прочитать мне нотацию о том, какой я уже взрослый и как я обязан защищать младших, пока старшие занимаются серьезными делами.

Чтобы не слушать все это, я просто сбежал. Знаю, не по-рыцарски, но лучше так, чем давать пустые обещания сидеть в четырех стенах. Луна непременно, перед отлетом стеребила бы с меня такое обещание.

Быстрая тень легла на окно, возле которого я стоял. Клиновидная громада Локхайма, словно звездный разрушитель из старого кино, медленно поднимался над замком, заслоняя солнце. Выше и выше, пока не исчез за облаками. От окна было не видно, но я знал, что Тающий Город взял курс на юго-восток. Мне тоже следовало поспешить в том же направлении.

Теперь, когда я избавлен от главной няньки, ничто не мешает заняться исполнением моего собственного плана. Луна не позволила бы мне дома нормально собраться в дорогу, а то и, чего доброго, вообще за порог не выпустила. Да, я на две головы ее выше и в два раза тяжелее, но она профессиональный убийца в прошлом. Я ей не ровня, и при желании, она может вырубить меня, как старый советский телевизор. А раз отца с Луной сейчас нет дома, я остаюсь за хозяина, и никто не сможет мне перечить

Вернувшись домой, первым делом, я заглянул на кухню и велел собрать в дорогу провизии на двоих дня на четыре. Потом поднялся на второй этаж и зашел к малышне. Нужно было попрощаться с ними перед дорогой и успокоить. Сестренка была грустной, скучая по маме, Жан как всегда ни минуты не сидел на месте. Кажется, малышня даже не поняла, что я им сказал.

— Тетя Лия за вами присмотрит, — Я поймал, пробегающего Жана, присел на корточки и заглянул ему в глаза. — Обещайте слушаться ее, пока мы с мамой и папой не вернемся.

В ответ малой растянулся улыбкой от уха до уха. Лия обожала всех детей любимого милорда и баловала нас с самого детства. И сейчас я со спокойной совестью оставляю на нее младших. Правда, она об этом еще не знает. Лукаса с письмом я отправил не далее как пять минут назад.

— Там тебя друзья ждут.

В дверях стал Миша. Как всегда спокойный, с серьезным взглядом. Слишком серьезным для его возраста.

Подойдя к брату, я положил ему руку на плечо. Он задрал острый подбородок и взглянул снизу вверх с немым вопросом в холодных глазах.

— Остаешься за главного. Я ведь могу на тебя полождиться?

— Я надеялся положиться на тебя.

Весь в мать. Если в таком возрасте он умеет смутить меня, что же дальше будет. Опустившись на одно колено, я стал примерно одного роста с братом. Так лучше разговаривать.

— Пойми, я должен ехать. Я должен был с самого начала ехать с отцом. Тогда бы вообще ничего не произошло. А сейчас нужно исправлять то, что уже сделано. Я могу рассчитывать, что пока нас нет, ты, как старший из Скиминоков, приглядишь за домом?

Брат ничего не ответил. Только молча кивнул. Ну, будем считать, что мы договорились. Хотя на душе все же немного кошки скребли.

Теперь пора разобраться с гостями. Я уже догадывался о ком говорил Мишка. Эти два прохвоста взяли себе за моду дожидаться моего возвращения домой, в моей же спальне. С одной стороны я сам виноват, разбаловал. Ничего, сейчас мы им устроим геноцид в стиле Скиминока.

Хотя… может и не стоит торопиться. Есть одна мысль.

По своему обыкновению Седрик валялся на моей кровати, разглагольствуя на отвлеченные темы, Артур молча слушал его от окна. Мое появление оборвало словесный поток этого прохвоста и оба приятеля замерли, напряженно ожидая реакции хозяина спальни. Скиминоки — народ не предсказуемый. Мы честно храним свою репутацию. Вот и в этот раз я их удивил. Вместо того чтобы сверкать молниями из глаз, я сунулся в угол, в старому массивному сундуку, который заменял мне шкаф для одежды, и принялся в нем рыться. Молча, без «здрасте» и всего прочего.

— Ваань, а ты куда собрался? — нерешительно поинтересовался Артур, подходя ко мне и наблюдая, как я выбираю в дорогу одежду попрочнее.

— Я, кажется, догадался, — Мрачно отозвался с моей кровати Седрик. — Он собирается на поиски своего отца, Тринадцатого Ландграфа.

— Ты так говоришь, как будто это что-то плохое, — захлопнув крышку сундука так, что Артур вздрогнул, я выпрямился и посмотрел на друзей. — Это долг рыцаря и сама его жизнь — вечно быть в пути и причинять людям добро. А тут мой отец. Я обязан. А у вас есть шанс поучаствовать в этом.

— Это как? — не понял Артур.

— Я не откажусь от попутчиков, — скинув парадную одежду, я начал переодеваться в менее приметную и более подходящую для дороги. — Ты же сам жаловался, что нигде не бывал. Есть шанс повидать мир.

Судя по кислым физиономиям ни одного ни другого, не обрадовала перспектива покинуть надежные стены Ристайла с уютными кабаками и борделями и скакать к черту на рога, за непонятной перспективой. Что ж, их выбор. Я свой уже сделал.

— Ты сидишь на попе ровно и ждешь чуда, — обратился я к Артуру, — но чудес не бывает.

— Но, хотя бы попа при мне останется.

— Это вы, Скиминоки, с малых лет к таким вещам приучены, — поддержал Артура Седрик, поднимаясь с моей кровати. Подойдя к малому, он хлопнул его по плечу. — А наша доля хвастаться вашими победами кабацким девкам.

— Ну, поэтому вы и не Скиминоки, — я накинул дорожный камзол и потуже затянул пояс. Осталось накинуть плащ, и я готов в путь.

— Может, это и к лучшему, — нисколько не смутившись, философски заметил Седрик. — Такого количиства Скиминоков наше маленькое королевство точно не перенесет. Достаточно и вас двоих.

— Нас гораздо больше, — напомнил я. — Раз уж вы остаетесь просиживать штаны в столице, у меня к вам просьба — присмотрите за моими младшими братьями и сестрой. Они остаются на попечении королевы Лионы и тети Лии, но если и вы за ними приглядите, то я буду спокойнее.

— Вот это мы можем, Седрик обнял одной рукой Артура и тряхнул его. — Это работка как раз по нам.

— Я рассчитываю на вас.

Лукаса я нашел на кухне, куда зашел, забрать приготовленную в дорогу провизию. Оруженосец уже доставил письмо тете Лие и, вернувшись, отъедался на ландграфских харчах.

— Отдохнул? — поинтересовался я, забирая у кухарки чересседельные сумки, забитые едой. — Отлично, а теперь запрягай Жигуля. У нас долгий путь.

Хоть Лукас и удивился неожиданно свалившемуся на голову пути, ландграф его знает куда, но все же не вздумал даже перечить. Вот чем разительно этот малый отличается от бывшего оруженосца или пажа моего отца — не пререкается. Золото, а не парень. Сколько натерпелся отец он Лии с Жаном, передать невозможно. Ни один его приказ не проходил без маленького домашнего спектакля. А тут, мой оруженосец быстренько проглотил пару кусков, схватил протянутые сумки и стрелой побежал на конюшню, готовить лошадей в дорогу. Красота, да и только.

То ли королева Лиона забыла отдать распоряжение, чтобы сына Тринадцатого Ландграфа ни под каким предлогом не выпускали из столицы, то ли стражники на воротах просто не захотели связываться со Скиминоком, прекрасно понимая, что это бесполезно, но город я покинул без каких либо трудностей.

Грохоча подковами по мосту, Жигуль, как черный демон пронесся в ворота башни и устремился вперед. Позади поспешал Лукас на своей серой в яблоках. Караул даже не подумал задерживать нас. Издали увидев полощущийся на ветру лиловый плащ, они загодя, уступили дорогу.

Путь мы держали в ту сторону, куда ускакал отец со своим отрядом. Туда же улетел Локхайм. На юго-восток. В предыдущие свои походы, отец и его свита колесили в основном на севере. Дошли аж до Зубов Ризенкампфа и Темной Стороны, благодаря чему нечисти в тех краях заметно поубавилась. А та, что осталась, вела себя культурно и не нарывалась на очередные рейды свирепого Ландграфа.

Южная сторона избежала массированных набегов Скиминоков и потому темный народец там был понаглее и поглупее. Только глупостью я могу объяснить нападение на Тринадцатого Ландграфа. Неужели они не понимали, что за такую самоуверенность они схлопочут гнев сразу двух государств — Ристайла и Локхайма.

Прошли те времена, когда нечисть, под эгидой семейки Ризенкампфа считала себя хозяевами жизни и терроризировала все ближайшие окрестности, до которых могли дотянуться когтистые лапы. Теперь же, люди привыкли, что у них есть Ревнитель и Хранитель и если не загнали темных под лавку, то основательно повышибали у них зубы и пообломали когти. А установление династии свирепых ландграфов дает людям надежду, что все это не закончится в один момент, а очень даже надолго.

Именно поэтому я должен был еще два дня назад впереди всех отправиться на поиски отца, чтобы народ видел, преемственность существует, а значит, опасаться нечего. Вместо этого руководство страны решило оставить мен за надежными стенами Ристайла, как хрустальный ночной горшок. Если на мою честь и славу им наплевать, то о народе-то они должны били подумать. Что люди скажут? Скиминок отсиживается под королевиной юбкой, когда это его прямая обязанность какать впереди всех.

Но на то мы и свирепые ландграфы, чтобы самим решать, кого и когда в бараний рог заворачивать. Отец тоже, не больно-то с мнением покойного Плимутрока считался.

Погруженный в размышления о несправедливости этого мира, я слабо следил за дорогой и потому, когда конь шарахнулся в сторону, покачнулся в седле.

— Тише малыш. Не пугайся. Это всего лишь статуя.

Поймав ногой потерянное стремя, я оглянулся на внушительный монумент, возвышающийся невдалеке от главного королевского тракта — Святой Скиминок, сидя на коне, попирает распластавшегося под копытами Кришну. Когда-то обе эти статуи были раздельными, красовались в других позах и вообще в других местах. Это демон Хан, во время Второй Ристайльской битвы, небрежной рукой, забросил их сюда. С тех пор они так тут и красуются в такой вот оригинальной композиции.

Выглядело весьма помпезно, хоть дядька на коне походил на отца только усами. Поначалу были предложения вернуть статую на место в столицу, но подумав, решили оставить все как есть. Официально, для того, чтобы Святой Скиминок встречал каждого, въезжающего в столицу и внушал страх и трепет. А на самом деле побоялись, что снова оживет Кришна и потом непонятно будет, что с ним делать. А так, злобный бог был постоянно под присмотром святого рыцаря.

Проезжая мимо, я отсалютовал статуе мечом.

— Даю слово, отец, я найду тебя. Чего бы мне это не стоило, — тихо произнес я, так, чтобы не услышал Лукас.

Оруженосец ехал следом за мной и, открыв рот, таращился на статую так, как будто сроду ее не видел, хотя ее даже иногда с городских башен заметно в хорошую погоду.

Обернувшись, я вгляделся вдаль, в ту сторону, где в сизой дымке горизонта терялся Ристайл. Погони вроде не было. Или еще не хватились пропажи, или решили не заниматься бесполезным делом. Я все решил и со своего пути не сверну.

Дорога была ровная, накатанная, по местным меркам, вообще автобан. Ехать было спокойно и удобно. Встречающиеся порой всадники и повозки, направлявшиеся в столицу, вежливо уступали дорогу, загодя увидев лиловый плащ. Рыцари салютовали перчатками, крестьяне снимали шляпы, кланялись. Я небрежно кивал в ответ, не очень-то обращая внимания на прохожих.

Выученный конь бодро трусил вперед, а мысли мои сплошь были забиты тем, где и как искать отца. Верный Лукас не отставал. Прямо на ходу, нагнувшись с седла, он сорвал борщевик, быстро соорудил из полого стебля флейту и остаток пути развлекал нас обоих незатейливой мелодией. Замечательный оруженосец. Если честно, не нарадуюсь на него.

Так мы ехали до самого заката. Из-за того, что пришлось ждать отбытия Локхайма, за ворота мы выбрались далеко за полдень. Даже толком устать от дороги не успели, как опустились сумерки. Пора было подумать о ночлеге. Если я хорошо помню эти места, то до ближайшего постоялого двора еще очень далеко. Деревенек в округе тоже чего-то не попадалось. Оставалось одно — ночевать под открытым небом. Профессиональному рыцарю не привыкать терпеть подобные лишения.

Привстав в стременах, я огляделся по сторонам, в поисках удобного местечка для привала. Такого не оказалось, зато нашлось суковатое здоровенное сосновое бревно, брошенное поперек дороги. Прищурившись, я прикину на глазок, хватит ли Жигулю разбега, чтобы перемахнуть через эту корягу.

Я только было уже примерился дать коню шпоры, как из кустов вышел коренастый мужичек в потасканной кацавейке и с увесистым кистенем в руках.

— Вечер добрый, благородный путник, — поздоровался рябой бандит с большой дороги.

Почему-то моего спутника он не рассматривал как личность в принципе. Дискриминация на ровном месте. Не заслуженная. Такого оруженосца днем с огнем не найти. В этот момент что-то с треском обрушилось позади нас. Обернувшись, я увидел еще одно бревно, перегородившее нам пути отступления. Явно подпиленное заранее.

Почти сразу же после этого из ближайших кустов слева, справа и позади, выбрались еще трое разбойничков. Кто с дрекольем, кто с топором. У одного нашелся целый арбалет. Старый, массивный, но заряженный деревянным болтом с железным наконечником, а не цельнометаллическим. Разбойнички шустренько взяли нас в окружение.

— Все, красавец, убежать не получится, — гордо возвестил главарь в кацавейке.

Это он мне? Я даже удивленно огляделся по сторонам, может это он кому другому. Лукас испуганно глядел на меня, держа своего коня поближе к Жигулю.

— Вы хорошо подумали, почтенные сеньоры, прежде чем нападать на Скиминока? — решил начать я с дипломатии. Драться с этим сбродом не очень хотелось, я надеялся напугать их одним только именем.

— Давай так, — начал торговаться главарь, — ты нам отдаешь свой кошелек, коня и свою девчонку, — кивнул в сторону вспыхнувшего гневным румянцем Лукаса, — мальчики давно не развлекались. А мы тебе оставляем твой меч, так и быть. И не будем рассказывать о твоем позоре.

— Ой, как глупо с вашей стороны, — сокрушенно покачал я головой, медленно потянув меч из ножен. — У вас последний шанс аннигилировать отсюда к бабаевой матери и спасти тем самым свои драные шкуры.

В ответ главарь разбойников только оскалился, сплюнул под ноги и перехватил удобнее кистень. Я кивнул сам себе.

— Ладно, камикадзы, раз жить надоело, помогу вам в вашем желании поскорее отправиться к праотцам. Сегодня каждый пятый бесплатно.

Подняв жеребца на дыбы, я воздел меч над головой и ринулся на придорожную шушеру, которую и противником-то назвать постеснялся бы. Я еще в сопливом детстве порождениям ада противостоял, чертей картами по пятаку хлестал, самому Люциферу в его бесстыжие глаза смотреть не боялся. А тут какая-то шваль с большой дороги страх потеряла. Ничего, сейчас напомним почем фунт лиха от Скиминоков.

Главарь в кацавейке колобком откатился в сторону, и мне пришлось резко натянуть поводья, разворачивая коня, чтобы не налететь на корягу, перегородившую дорогу. Ругаясь сквозь зубы самыми отборными ландграфскими словами, я одной рукой управлялся с поводьями, второй попытался дотянуться мечем до бандита. Но тот оказался шустрым, как таракан, и только ощерился редкими гнилыми зубами, отскочив в сторону. Я примерился для новой атаки.

В этот-то момент и прилетел болт из единственного арбалета разбойников. Стрела пробила мой сапог, оцарапав чуть пониже колена, прошла насквозь и вошла в бок жеребца, пришив ногу к коню. Жигуль яростно и вместе с тем жалобно и даже как-то обиженно заржал, встав на дыбы. Я не хотел терять меч, в разгар сражения это было бы самой большой глупостью, поэтому вцепился в гриву своего скакуна только одной рукой.

Раненый, осатаневший от боли Жигуль, ярился и брыкался, готовый, или понести вперед без разбору или рухнуть на землю. Перед глазами так и мелькали, елки, испуганные рожи бандитов, Лукас, где-то на заднем фоне, тоже мечущийся на своем сером в яблоках. Когда конь в очередной раз взвился на дыбы, я таки не удержался в седле и кубарем скатился на землю, переломив стрелу из арбалета. Половина досталась мне, половина моему верному рысаку.

От такого поворота событий взревели мы оба. Рухнув на землю, на спину, я, забыв про боль в ноге, тут же откатился в сторону от копыт беснующегося Жигуля. Бандиты тоже разбежались по углам, боясь быть затоптанными. Воткнув меч в землю, опираясь на него, я кое-как поднялся на ноги, путаясь в плаще. В этот момент я увидел, как один из разбойников бесстрашно подскочил к моему коню и с размаху ударил его своим кистенем по черепу. Я даже расслышал, как хрустнули кости.

Мой великолепный конь, мой неповторимый Жигуль забулькал, пуская кровавую пену изо рта, и рухнул как подкошенный. Перекинув кистень из руки в руку, разбойник повернулся, самодовольно осклабился и двинулся на меня. Еще двое его подельничков заходили с боков. Четвертый танцевал перед мордой коня Лукаса, стараясь если не стащить его на землю, то, по меньшей мере, не подпустить ко мне.

Раненый, без коня, мое положение резко осложнилось. Но даже в такой ситуации я не собирался пасовать перед подзаборной шпаной. Встав, как учил меня отец, чтобы видеть всех троих, я поднял меч наизготовку.

— Милорд! — послышался голос Лукаса.

Краем глаза я заметил, что мальчишка намеревался прорваться ко мне.

— Скачи обратно в город. Расскажи…

— Но, милорд…

— Это приказ, — рявкнул я со всей скиминочьей свирепостью, на какую только был способен.

На какое-то мгновение Лукас заколебался. Но, все же он был превосходным оруженосцем и еще ни разу не ослушался моих приказов. Пихнув сапогом в рожу бандита, он развернул своего тонконогого серого и ударил пятками в бока. Лихо перемахнув через корягу, которую нам повалили позади, мальчишка припустил во весь опор обратно в сторону города.

Ну вот, теперь я один против четырех. Что за невезение ни одного праздно едущего рыцаря ни в город, ни из города. Нога болела, и крови натекло в сапог уже порядком. Но я терпел и медленно отступал, держа меч наготове, пока не уперся спиной в поваленную поперек дороги елку.

Быстро, насколько смог, я поднырнул под нее, стараясь вскочить на стратегический простор и у меня даже почти получилось. В последний момент я зацепился плащом за сучки. Этим тут же воспользовались разбойники. С хриплым гиканьем сразу двое бросились на меня. Первый метил кистенем в голову, второй ножом под ребро. Кистень бы я отбил мечом, а вот от ножа увернуться не успевал.

Пришлось действовать по-другому. Сорвав с плеча фибулу, я освободился от плаща и откатился в сторону. Кистень прошелся над моей головой, разнеся ветку в щепки. Но ко мне спешили уже другие разбойники.

Отталкиваясь здоровой ногой, я отполз в сторону и как только мог быстро поднялся на ноги. Рубанул мечом наотмашь, отгоняя особо наглых. Разбойнички не торопились расправиться со мной, полагая, что раненый, без коня и помощи, никуда от них не денусь. Скалясь и поигрывая своим дрекольем, они медленно заходили с боков, стараясь окружить, что б наверняка.

Зря они так. Меня учили лучшие рыцари королевства, даже раненый, я опаснее для них, чем дюжина Ризенкампфов.

Стараясь как можно меньше напрягать раненую ногу, я перенес весь вес на здоровую. Сосредоточился и сделал выпад к ближайшему разбойнику. Тот охнуть не успел и очень удивился, проведя рукой по распоротому горлу.

Развивая успех, я бросился на следующего, метя в грудь. Почти получилось. Второй бандит упал, но, кажется, я его не убил, а только ранил. В любом случае, ему уже некогда думать о том, как нападать на благородных Скиминоков.

─ Ах, ты сволочь благородная!.. — взревел в ярости главарь шайки, которая вдруг уменьшилась наполовину.

Однако сам соваться под меч профессионального рыцаря не торопился. Зато единственный его подельничек, оставшийся на ногах, не размениваясь на пустопорожний треп, молча метнул свой нож. Я, хоть и с трудом, но отбил этот удар. Теперь разбойник остался без оружия. Поняв свою ошибку, он отскочил в сторону и схватил кистень подельника, которого я отправил к праотцам первым.

Не будь я ранен и в состоянии бегать, я бы догнал его раньше и уложил бы до того, как он заново вооружился. Но сейчас для меня такое было непозволительной роскошью. Поэтому, вместо атаки, я подобрал брошенный в меня нож и отступил назад. Наученные горьким опытом, бандиты двинулись за мной, но на почтительном расстоянии.

Так и шли медленно, но верно отдаляясь от изначального места засады. Я отступал, разбойники, как гиены, следовали по пятам и сколько мы могли так продолжать, одной Катариаде Базилимвийской известно. Честно говоря, я рассчитывал, что на дороге, в конце концов, кто-нибудь да появится. Лучше б если кто-то из рыцарей. Но солнце уже начало касаться за верхушки елок, а мы все так же странно продвигались по дороге и никого кроме нас на ней не предвиделось. По ночному времени даже рыцари по трактам не ездят.

Нужно было, что-то менять. Мы так всю ночь можем топать, пока я кровью не истеку и не упаду. Прикинув все шансы в уме, я резко свернул с дороги и, стараясь как можно меньше тиранить простреленную ногу, устремился в кусты. Бандиты за мной. Тот, что кидался ножом, нырнул в листву первый и тут же напоролся на выставленный мной клинок. Его предсмертный вопль смешался с отборными матюгами, половина из которых были особыми, ландграфскими.

Все-таки гордость берет за отца. Смог оказать влияние на культуру целого народа. Но я как-нибудь потом об этом поразглагольствую. Оставался последний.

Главарь оказался хитрее и на рожон очертя голову не лез. Мы уже второй час кружили в потемках по лесу, охотясь друг на друга. Солнце село, мы заблудились, но продолжали этот странный безумный танец средь деревьев. Охотники и жертвы одновременно. И чего, спрашивается ему просто не убраться подобру-поздорову. Я не буду преследовать, честное слово я так устал и вымотался, что готов был простить этой сволочи все его грехи. Даже Жигуля. Скоро сам так же упаду от потери крови.

Остановившись передохнуть, я оперся на меч и поморщился от боли. Нога была все хуже и хуже. Я хотел было оторвать часть рубахи и затолкать в сапог, чтобы хоть как-то законопатить рану, но чертов сморчок, решил напасть на меня со своим кистенем именно в этот момент.

Не готовый к атаке, я криво отбил удар, и меч вылетел из моей слабеющей руки. Чтобы не дать себя прибить, я схватил его за руку. Хотел дать ему в зубы, но он перехватил мою руку. Так и стояли друг напротив друга, уставшие, запыхавшиеся, не в силах продолжать дальше. Еще и дышал мне в рожу своей астмой. Эта морда бородатая сроду не чистила зубы. Я чуть в обморок не грохнулся от его смрада.

Вспомнив один из приемов, которым учил меня отец, я хотел было перехватить его руку, но ничего не получилось. Я слишком сильно устал и ослаб от кровопотери. Зато в главаре без банды еще оставались какие-то силы и злость на меня за то, что я оставил его без подельников.

Собрав последние силы, он сделал подсечку, стараясь повалить меня на землю, но я вцепился в него мертвой хваткой. Рухнули мы оба. И не просто рухнули, а кубарем покатились вниз. Оказывается, все это время мы дрались на краю глубокого оврага.

Оказавшись на дне, я чуть было не потерял сознание. Этим тут же воспользовался разбойник. Кистень свой он потерял где-то там, среди деревьев и потому, навалившись всем телом, начал душить голыми руками. Уже из последних сил, я выхватил из-за голенища здоровой ноги тот самый нож, которым в меня кидался другой бандит и не глядя ударил несколько раз. Старался метить в печень. Наверное, попал.

Главарь разгромленной банды захрипел и разжал руки. Я вздохнул полной грудью и потерял сознание.