Отчет о расследовании: обладает ли мистер Каз Бреккер - убийца, жулик, Ублюдок Бочки - сердцем (джен)

Они сняли комнаты в крошечном пансионе недалеко от Биржи и пробовали всю новую еду, какую видели, набивая желудки конфетами из айвы до тошноты. Казу понравилось, что в маленький омлет можно добавлять всё, что хочется (Шестерка воронов, глава 18).

 

Мрачным понедельником на факультете журналистики Кеттердамского университета профессор Корнелиссен захлопнул заявку своей последней студентки.

— Что думаете, профессор? — горячо спросила Вера, которая сидела навытяжку в кресле напротив его стола.

Корнелиссен снова опустил взгляд на ее заявку, постучав пальцами по бумаге.

— Итак, — медленно произнес он. — Ты хочешь отправиться в Бочку и… опросить членов какой-нибудь банды.

— Верно, сэр.

— Чтобы очеловечить Бочку и ее обитателей в глазах остального Кеттердама. И мира.

Ни одному уроженцу Кеттердама никогда и в голову не пришло бы нечто столь сомнительное, размышлял Корнелиссен. Вера была студенткой по обмену из Равки, и с каждой секундой это чувствовалось всё сильнее. Она горячо кивнула:

— Я правда думаю, что могу сделать из этого нечто грандиозное, профессор!

Корнелиссен еще немного поизучал документ. Очеловечить Бочку, а? Членов банды? Что ж…

— Я тоже так считаю, — вдруг сказал он.

— Серьезно?

— Да, — величественно произнес Корнелиссен. — На самом деле, я как раз собирался поручить тебе нечто вроде этого.

— Вы правда отправите меня в Бочку?

— Конечно.

Вернется она оттуда или нет — совсем другое дело, но какая разница?

— О! Что ж, у меня есть мысль, что я могла бы поговорить с Псами Харли или с Обломщиками, с кем-нибудь на окраине, чтобы не так опас…

Она замолчала, поймав потрясенный взгляд Корнелиссена.

— Обломщики? Псы Харли? Нет! Нет, нет, нет. Дорогая девочка, это не пойдет. Нам нужно зрелище. Нечто, что будет продаваться. Разве ты не хочешь, чтобы твоя последняя статья стала лучшей?

Он прекрасно знал, что оценки Веры были ниже среднего. Она не хотела, чтобы ее последняя статья стала лучшей, она в этом нуждалась.

— Если хочешь, чтобы тебя взяли в высокооплачиваемые газеты…

— Я хочу написать приличную статью, профессор, — нервно улыбнулась Вера. — Нечто стоящее…

Профессор Корнелиссен покровительственно кивнул. Эти иностранные студенты никогда не понимали первоочередную важность прибыли. Ну, они учились, слава Гезену.

(и постоянно повышающимся ценам на жилье).

— Что ж, ты можешь ее написать. Я собираюсь послать тебя… — он сделал эффектную паузу. — К Отбросам.

Улыбка Веры дрогнула и погасла.

— Что?

Но Корнелиссен твердо кивнул, по его лицу расплылась ухмылка, когда идея полностью оформилась.

— Да. Отбросы! У моих коллег есть бывший студент, близкий к Отбросам, который может стать твоим пропуском. И мне только что пришло в голову название для твоей статьи. Ты можешь назвать ее… — он замысловато покрутил рукой. — «Отчет о расследовании по проблеме: обладает ли мистер Каз Бреккер — убийца, жулик, Ублюдок Бочки — сердцем».

Вера в панике вытаращилась на него:

— Но, профессор…

— Разве это не то, что ты мне предложила? — перебил ее Корнелиссен. — Статья, чтобы обелить Бочку? Очеловечить ее? Нечто новаторское? Ты не можешь начать с мелочей. Все знают, что Псы Харли — обычные люди. Алчные и жестокие, но всего лишь люди. Здесь нет ничего новаторского. Но Отбросы? Бреккер? Никто не может обвинить Бреккера в том, что он обычный человек. Никто не уверен, человек ли он вообще! Даже если приблизиться к тому, чтобы очеловечить Отбросы… это будет сенсацией.

— Но, профессор, Отбросы…

— Ужасны! Безжалостны! Очеловечь их, и это станет великолепнейшим примером журналистики, который Кеттердам — и даже вся Керчия — когда-либо видел! Редкостнее бриллиантов!

— Я…

— Нет-нет, я всё решил. Я устрою тебе встречу с нашим контактом среди Отбросов. Как тебе поздний завтрак завтра?

— Но они же убьют меня! — воскликнула Вера.

Корнелиссен сочувственно улыбнулся ей.

— В погоне за настоящим искусством всегда присутствует риск, — сказал он, подталкивая ее к двери и всовывая в руки ее заявку. — Это лишь крошечное увеличение факторов риска твоего первоначального предложения.

— Профессор!

— Мы заплатим за твою еду! — беззаботно заявил Корнелиссен и подумал, что для Керчийского отделения университета это невероятно щедрый жест.

Он захлопнул дверь перед ее перепуганным лицом. Если она невероятным образом добьется успеха, это станет великолепным показателем для факультета. Он не преувеличивал насчет новаторства отчета об Отбросах.

«Но, — весело подумал Корнелиссен, возвращаясь за стол, — если она умрет, исчезнет или будет искалечена, мне не придется оценивать ее статью». И факультет получит компенсационную выплату от Торгового совета.

Беспроигрышная ситуация, куда ни кинь.

 

КОНТАКТ №1

Бывший студент Кеттердамского университета; бывший снайпер Отбросов, ставший почтенным торговцем, который работал в банде до изгнания Пера Хаскелля и восхождения Бреккера к власти. Он тесно сотрудничал с Казом Бреккером, чтобы оплатить карточные долги, полученные в клубах Отбросов.

 

— Подозреваю, они не потрудились упомянуть о том, что я завязал?

Вера с беспокойством уставилась на контакт Корнелиссена у Отбросов, который с сомнением смотрел на нее в ответ. Профессора сгрузили ее в каком-то шикарном ресторанчике в округе Гелдин и тут же исчезли, оставив на милость этого долговязого болтливого земенца, который уже заказал им кучу еды и еще больше алкоголя. Она посмотрела на пистолеты у него на поясе и подняла взгляд обратно. А потом снова опустила.

— Вам разрешают приходить в ресторан с револьверами?

Джеспер Фахи тяжело вздохнул:

— Вы же не керчийка, не так ли? Равкианка?

— Из Ос Альты. Я здесь на два семестра, чтобы получить ученую степень. Это мой зачетный проект.

— В чем именно он заключается? — спросил Джеспер, пронзив вилкой креветку.

Вера приложила героическое усилие, чтобы что-нибудь съесть, хотя ее желудок сжался до размера арахиса с тех пор, как Корнелиссен произнес слова «Каз Бреккер».

— Это… э…

К счастью, Джеспер перепрыгнул на другую тему:

— Вы же слышали, как я сказал, что завязал, верно? И я учился на экономическом факультете, а не на журфаке. Несколько лет назад я трудился на Отбросов, и вынужден открыто это признавать, иначе меня обвинят в тайном сговоре с преступниками… — похоже, это показалось ему весьма забавным. — И всё такое. И я больше не принимаю активное участие в жизни банды, не как раньше. Понимаете, я теперь трофейный муж.

Вера не была уверена, шутит он или нет, так что не засмеялась. Джеспер выглядел разочарованным.

— Шучу. Я в некотором роде купец. Торговля и всё такое. То есть я, конечно, могу предоставить вам знания бывшего члена Отбросов, но это будет немного расплывчато…

Вера с ужасом посмотрела на него, видя, как ее шансы когда-нибудь написать отчет быстро угасают. Джеспер тем временем продолжал:

— На вашем месте я бы избегал Каза, но если мы…

Вера разрыдалась над ризотто с омаром. Джеспер прервался, кажется, перепугавшись.

— Э… Почему бы вам не рассказать, что это за статья, а?

Сквозь роскошные муслиновые салфетки, в которые она сморкалась, Вера объяснила, наблюдая, как глаза Джеспера всё больше расширяются.

— О. О, ух ты. Это… плохо.

— Знаю! — всхлипнула Вера. — Мои профессора — чудовища. Они просто ухватились за забавную по их мнению возможность размазать меня по стенке, но меня же наверняка убьют! — она глубоко вдохнула и изо всех сил постаралась собраться. — Скажите, что всё не так плохо, как говорят. Что мне есть хоть с чем-то работать…

— Спустить всё дело в мусорку не вариант?

— Если я не сделаю этого, я не получу диплом!

Джеспер поморщился, нервно сплетя длинные пальцы.

— Ну… честно говоря, большинство из нас не так уж плохи. И сейчас у Отбросов работает множество беспризорников, вы можете сыграть на них…

— А Бреккер? Вы знаете его?

— Я знаю Каза.

Вера слегка выпрямилась:

— Лично?

— М-м…

Но это же идеально! Она могла просто расспросить Джеспера, ей даже не придется приближаться к Бреккеру.

Она нетерпеливо подалась вперед:

— И?

— Безнадежное дело, дорогая, — признал Джеспер.

Желудок Веры ухнул вниз.

— Он так ужасен, как говорят?

— Каз… — минуту Джеспер словно с чем-то боролся. — Каз… — он сдался. — Казу это совсем не понравится. И я не стану говорить у него за спиной, — он осмотрелся и вздохнул. — Возможно, есть что-то, что я могу попробовать…

— Но вы сказали, что знаете его? Вы же можете рассказать мне о нем?

— Да, и он взъестся на меня за то, что я рассказываю о его делах случайной студентке-журналистке. Без обид.

— Верно.

Должно быть, она выглядела поистине мрачно, поскольку Джеспер изо всех сил постарался развеселить ее:

— Хэй, послушайте. Не будет вреда, если вы посетите клубы или Клепку. Никто не может запретить вам наблюдать или записывать свои наблюдения. Я могу сказать, что вы мой друг. При условии, что вы сыграете пару раз за неделю, всё будет нормально.

— Однако, подозреваю, мне могут воспрепятствовать опубликоваться, сбросив на дно канала, — пробормотала Вера.

Джеспер пожал плечами:

— Ну, или так или никак, дорогая. Не хочу быть грубым, но… Полагаю, вам следует подумать.

Вера уставилась в тарелку.

 

КОНТАКТ №2

Гриш-корпориал, которая выполняла работу для Бреккера примерно в то же время, что и первый контакт. Они друзья, так что она приезжает в гости, но в Керчии больше не живет. Выполняла работу для Бреккера ради личной услуги, которая, видимо, была оказана.

 

Нина нашла студентку крайне странной.

— Но почему вы хотите написать статью об Отбросах? — настаивала она уже не в первый раз.

Вера глубоко вдохнула, по-видимому, собираясь повторить разглагольствования насчет очеловечивания Бочки, и Нина вскинула ладонь. Это не убедило ее в первый раз, не убедит и сейчас. На самом деле, Нина не была уверена, что Вера сама в этом убеждена.

— Считайте это риторическим выражением моего недоверия.

Бочка не нуждалась в очеловечивании. Она была самым человечным местом в мире; даже слишком человечным. Она заключала в себе все когда-либо существовавшие человеческие пороки и виды алчности, и даже некоторые, которые существовали исключительно в Бочке. Как Каз.

Конечно, Бочка также заключала в себе огромный диапазон человеческих талантов, ума и изобретательности… но они использовались, чтобы выманить у менее талантливых, умных и изобретательных все их крюге.

Как Нина и сказала: слишком человечная. Она слишком хорошо понимала человеческую природу. Сколько раз Каз разглагольствовал о человеческой природе и был способен полностью изменить ее, чтобы использовать для работы или для пари? И это всегда работало. Всегда.

— Итак, — снова подтолкнула Вера, глядя в свой блокнот. — Вы сказали, Каз оказал вам услугу?

— Поскольку он вдруг увидел возможность извлечь из этого выгоду, — проворчала Нина. — Я хотела вытащить из Хеллгейта кое-кого несправедливо заключенного, и я знала, что он знает, как это сделать, но не делал до тех пор, пока у него не появились собственные мотивы, чтобы вытащить его.

Вера беспомощно уставилась в блокнот.

— Но, конечно, — вздохнула Нина, — если это поможет вашему делу, можете написать, что он оказал мне услугу.

Вера явно не была уверена, что ей это поможет. Нина цокнула языком и вернулась к чтению гороскопов в газете.

— Вы спрашивали Каза об этом? — нервно спросил Уайлен.

Вера сглотнула:

— Джеспер сказал…

— Я велел ей пока что избегать Каза, — пояснил Джеспер. — У нее полно материала для работы с широким кругом Отбросов.

— Значит, он не знает, что ты позволил журналистке писать о его банде? — с сомнением произнесла Нина, в глубине души радуясь, что она здесь только на три недели, что позволит ей избежать последствий этой статьи.

— О, он, несомненно, знает, — ответил Уайлен. — Хотя бы потому, что все дрались за интервью с нею.

Вера мрачно подтвердила. Джеспер ухмыльнулся:

— Все приходят к ней похвастаться своими победами в уличных драках. Были не слишком полезны, не так ли?

— Не очень, — вздохнула Вера.

Нина подумала, что с самого своего появления Вера застыла в непрерывном состоянии смиренного ужаса. Возможно, именно поэтому Каз отсутствовал. Любой, столь бесконечно жалкий и не закаленный в Бочке, вероятно, спровоцировал бы у него аневризму.

— Тогда он, скорее всего, будет избегать вас всё время, — сказала Нина. — Вы ничего не сможете написать о нем, если не увидите его. Держитесь Отбросов.

— Завтра День Гезена, — сказал Уайлен. — Вам представится немало возможностей поговорить с другими членами банды, поскольку все будут здесь на базаре сегодня вечером. Множество ларьков и выступлений в Восточном Обруче.

— На самом деле, — сказала Нина, завидев возможность поговорить с Джеспером и Уайленом наедине, — вы можете пообщаться там с посыльными — теми, которые кормят воронов.

Нынче вороны практически жили в Клепке и других владениях Отбросов. Джеспер говорил, что Каз кормит их — до такой степени, что они следуют за ним и бывают в тех же местах, что и он. Нина неохотно признавала, что это хитрый ход. Люди и так уже почти не считали Каза человеком. А когда символы его банды повсюду следовали за ним, это представление только усиливалось.

— Дети вон там? — спросила Вера. — Которые пытаются обучить воронов ругательствам?

— Ага, — уверенно ответила Нина. — Дети могут вам подойти, а я не знаю, что рассказать…

Как только Вера ушла, Джеспер посмотрел на Нину.

— Придешь сегодня вечером? Ты не обязана…

— Джеспер, — с притворным ужасом произнесла Нина. — Можно подумать, я упущу возможность хорошо поесть и повеселиться.

Джеспер слабо улыбнулся:

— Конечно. Я просто хотел убедиться…

Нина немного посерьезнела:

— Знаю. Спасибо.

Четыре года с того дня. Она каждый год подумывала вернуться в Кеттердам на годовщину смерти Маттиаса, но до сих пор не могла решиться, даже если знала, что ее примут с теплом и сочувствием. Джеспер и Уайлен, во всяком случае. Инеж была в море — в данный момент, кажется, где-то в районе Имс Чина, а Каз…

— Где Каз? — вопросила Нина. — Не то чтобы я была в восторге от его угрюмого присутствия, но с его стороны было бы любезно дать понять, что он знает о моем приезде.

Уайлен фыркнул:

— Кто знает, почему Каз делает то, что делает? Мы думаем, он по-прежнему здесь: у него нет никакой сложной работы. Но мы не видели его с прошлой недели.

— Вероятно, он действительно избегает Веру, — признал Джеспер. — С тех пор как я… ну, знаешь… предупредил его.

Нина приподняла бровь, и он беспомощно развел руками.

— Конечно, мне жаль ее, но еще хуже мне было от мысли опять что-то делать за спиной Каза. Я думал, он немедленно положит этому конец, но нет.

— Значит, он считает, что может что-то из этого извлечь? — с сомнением спросила Нина.

— Или думает, что ее убьют раньше, чем она закончит писать, так что просто ждет, — предположил Джеспер.

Нина вынуждена была признать, что это звучало более похоже на логику Каза.

— Всегда счастлив быть щедрым покровителем искусств, не так ли? — шутливо произнес Уайлен.

— Честно говоря, он, скорее всего, считает, что поступает крайне великодушно по отношению к журналистике, ожидая, пока ее убьет кто-то другой, — заметил Джеспер.

* * *

Когда они отправились на прогулку вдоль ларьков Восточного Обруча, разговор стал более легким: дочь Алис, неожиданная встреча Джеспера с бывшей подружкой в кафе на Камиллештрат, последние письма от Инеж. Несколько раз упоминался Маттиас, но всегда экспромтом, и ни Уайлен, ни Джеспер не задерживались на теме. Нина была благодарна им за это, но всё равно было больно.

Уайлен принес для всех пакет поффертье, а Джеспер купил новую шляпу, которая представляла собой откровенное оскорбление всем законам моды, и завел спор о сочетаемости нежно-голубой клетки и агрессивно-оранжевых перьев на одном предмете одежды. Он заявил, что это шутка. Нина не была так уверена.

Когда они прошли ларек на изгибе улицы, Нина вздохнула:

— Всегда хотела попробовать эти омлеты. Они здесь каждый год.

— Почему не попробуешь? — спросил Джеспер, вглядываясь поверх толпы.

У Нины возникло впечатление, что предыдущие Дни Гезена он провел не столько на улицах, сколько играя в "Клубе ворона".

— Их продают только братьям, которые покупают их для своих братьев или сестер, — ответил Уайлен. — Такова традиция. В это время года много подобных ларьков. Я раньше покупал сладкие каштаны для моей матери.

— Как это доказать? — спросил Джеспер.

— Либо прийти с ними, либо суметь указать на них, и надо чтобы вы были похожи на родственников, — Нина скорбно посмотрела на Джеспера и Уайлена. — Не думаю, что кто-то из вас сойдет за моего брата. Если бы я сохранила способности портного, мы могли бы осуществить какую-нибудь сложную хитрость, но…

— Стоило бы попробовать, — храбро заявил Джеспер, хотя единственное, что у него было общего с Ниной — это рост.

— Они ужасно скупые, — возразил Уайлен. — Ну, знаете: керчийцы. Просто так любому не продадут. Родство должно быть несомненным. Иногда они даже спрашивают удостоверение личности.

Нина вздохнула.

— Ты моя сестра по духу, милая, — сказал Джеспер. — К несчастью, не думаю, что земенец и равкианка пройдут фейсконтроль для омлетов.

— О, конечно! Мои братья по ограблению, — Нина схватила Джеспера и Уайлена за шеи мертвой хваткой и быстро столкнула их головами, не обращая внимания на ругательства.

Она решила не упоминать Каза. Каз был…

— А твой поход с Хельваром в посольство не считается?

Каз был позади них.

В любой другой день Нина могла бы найти в его словах крупицу юмора. Со стороны Каза было крайне низко заставлять ее с Маттиасом притворяться братом и сестрой, но она неохотно признавала, что в каком-то смысле это могло быть забавно. Однако сегодня это причиняло жгучую боль, и ее и без того потрепанные нервы лопнули.

— Ты серьезно? — вопросила Нина, резко развернувшись к Казу, который, похоже, уже некоторое время шел за ними. — С этого ты собираешься начать? Теперь я вспомнила, почему не утруждалась скучать по тебе, Бреккер.

Она не видела Каза целый год, и он появился, чтобы насыпать соль на рану, даже не поздоровавшись нормально. И он выглядел хуже, чем обычно — изможденным и резким. Он часто пропускал сон и еду, но сегодня это было особенно заметно. Он даже не потрудился переодеться, чтобы слиться с толпой, просто нависал над ними, точно чернильное пятно в своем черном костюме.

Уайлен поморщился на прямоту Нины, но Каз просто смотрел на нее с минуту, будто пытался что-то придумать.

Потом он пожал плечами и прошел мимо них.

— Ты не останешься? — спросил Джеспер.

— Просто проходил мимо, — резко ответил Каз.

Джеспер и Уайлен застонали.

— У тебя запланировано какое-то крупное ограбление, пока все здесь? — проворчал Уайлен.

— Ты наверняка услышал бы, если бы я что-то планировал, купчонок.

Каз посмотрел на часы, кивнул им и ушел сквозь толпу. Джеспер выглядел разочарованным. Нина посмотрела вслед Казу, кипя от злости. Она никогда не поймет привязанности Джеспера к нему.

— Он может быть таким мерзавцем, а? — вздохнул Уайлен.

— Невероятным, — горячо согласилась Нина, чувствуя себя измотанной и раздраженной. — Извините меня на минутку, мальчики. Я просто схожу…

Она неопределенно махнула куда-то направо и утопала прочь, прежде чем они успели начать задавать вопросы.

Проклятый Каз Бреккер. Он всегда знал, на какие кнопки давить, но не имел ни малейшего представления, когда на них давить не следует. Или, если имел, нарочно делал наоборот. Сейчас она поняла, что время и расстояние были необоснованно благосклонны к Казу. Во Фьерде, Равке, везде кроме Кеттердама легко было забыть, почему ему давали все эти прозвища. Необъяснимо тоскуя по операции в Ледовом Дворе, Нина слишком романтизировала образ Каза, состряпала картину коварного, но в конечном счете милого лидера их разношерстной банды воров. Она забыла, каким он может быть жестоким.

Нина не знала, куда идет, и не имела даже малейшей идеи, куда отправиться, просто проталкивалась сквозь толпу в поисках тихого местечка. В итоге она оказалась на пристани одного из каналов, немного в стороне от главных водных путей. Как и везде в Кеттердаме, пристань была грязной, но рядом со спокойной водой было тихо, так что…

Нина плюхнулась на выложенную каменными плитами землю и уставилась на сероватую воду, чувствуя, как жгут горло поднимающиеся слезы, и слушая визги и музыку неподалеку. Она знала, что на самом деле к Казу это не имеет никакого отношения. Но он сделал только хуже. Порой она не была уверена, что он это понимает в принципе.

Нина сидела там около получаса, пока не услышала, как кто-то приближается, и насторожилась. Это мог быть кто угодно…

Но не был. Она узнала походку, а резкий стук трости полностью выдавал его.

Нина не стала поворачиваться к нему, стараясь продемонстрировать презрение, но ожидаемая насмешка так и не прозвучала. Теперь она чувствовала только усталость. Ей не следовало сидеть возле воды. Она вызывала слишком много воспоминаний. Нина даже не была уверена, что ей следовало возвращаться в Кеттердам.

Каз остановился позади нее. Нина уставилась в землю. Его ботинки были удивительно блестящими. Он сам их начищает? Вероятно. Он возделывал каждый штрих своей внешности.

— Кажется неправильным, что все сегодня празднуют, — тихо произнесла Нина и рискнула поднять взгляд.

Каз смотрел на нее.

— Полагаю, ты не помнишь, — проворчала она. — Сегодня…

— Я знаю, что сегодня за день, Зеник.

Нина открыла рот, чтобы спросить, почему он в таком случае решил подшутить над ней...

— Теперь знаю, — поправился Каз.

Нина вздохнула и снова посмотрела на воду.

Каз немного подождал, а потом осторожно присел на крошащуюся причальную стену в нескольких шагах позади нее. Он не стал подходить ближе к воде. Нина его не винила. Вода ужасно воняла. Место оказалось далеко не таким симпатичным, как она надеялась. Она подозревала, что пьяные могли писать прямо в канал.

— Сожалею, — наконец произнесла Нина. Помолчала. Нахмурилась. — Вообще-то нет. Не сожалею. Ты вечно такой мерзавец, а Джеспер, Инеж и Уайлен далеко не достаточно напоминают тебе об этом. Но… — она уловила выражение нетерпения на лице Каза и сдалась. — Ладно, без разницы.

Каз останется таким, какой есть. Оскорбления отскакивали от него, как детские мячики от стен тюрьмы строгого режима.

— Чего тебе надо, Бреккер?

— Возможно, я здесь, чтобы завербовать тебя на новую работу, — ответил Каз.

— Нет, — тут же сказала Нина, хотя и была уверена, что он не серьезно. — Каз, я завязала с твоими делами.

— В таком случае, ты, наверное, не хочешь это.

Он засунул руку в пальто, и Нина подозрительно посмотрела на бумажный пакет, который он достал из кармана. Она с сомнением взяла у него пакет.

— Что за… — она открыла его и недоверчиво подняла взгляд. — Омлеты?

Должно быть, он следовал за ними дольше, чем она думала, раз слышал их разговор. Нина сидела ошарашенная. Она никогда не знала, что Каз… мог сделать это — чем бы оно ни было.

— Как ради всего святого ты… — она замолчала. — Впрочем, неважно, не хочу знать. Ты их украл? Угрожал бедному помощнику повара? Использовал какой-то невероятный шантаж?

Каз пренебрежительно поправил манжеты.

— Милая Нина, ты же знаешь, что я лучший жулик в Бочке, — он приподнял бровь. — Если ты не хочешь…

— Мы вообще не похожи, — настаивала Нина, но защитным жестом вцепилась в пакет. — Ты не можешь заболтать людей так, чтобы они увидели в нас сходство.

— Это не настолько сложно, как дал понять Уайлен. Я притворился безмерно разговорчивым, не слишком хорошо владеющим керчийским и совершенно сломленным. Я наплел ей чушь о том, что ты — всё, что у меня осталось, после того как бездельник-отец бросил нас, а мама зачахла от разбитого сердца. И сомневаюсь, что она заметила недостаток сходства между нами, учитывая, что ты уходила прочь, а ее глаза застилали слезы сочувствия ее чуткого сердца.

— О-о-о, ты такой злодей, — с благодарностью произнесла Нина, понимая, что лицемерит: еще полчаса назад она осуждала его злую выходку в свой адрес. Таков уж Каз Бреккер.

— Ты бы произвел фурор в театре, Каз…

Нина снова опустила взгляд на пакет и затихла, зная, к чему всё это, и чувствуя себя неуютно.

— Ты прощен. Наверное.

— Понятия не имею, о чем ты, — едко произнес Каз, но они оба прекрасно всё понимали.

Нина покачала головой и открыла пакет.

— Что ты в них положил?

— Столько разного, сколько смог набрать, поскольку ты склонна быть менее чем разборчивой и более чем благодарной.

Нина, наконец, позволила себе улыбнуться, роясь в пакете, в то время как Каз сложил руки на трости, уставившись в воду. Как она заметила раньше, он выглядел изможденным.

И, вероятно, поэтому снизил бдительность, когда она спросила с набитым ртом:

— Хочешь попробовать?

Она предложила ему пакет, но он покачал головой, даже не потрудившись посмотреть.

— Нет. Я не был здесь с тех пор…

Его лицо застыло, но слишком поздно. Поскольку, если он бывал здесь раньше, значит…

— У тебя есть брат или сестра? — Нина поспешно повернулась на пятой точке, чтобы быть к нему лицом. — Каз…

Но лицо Каза превратилось в пустой мрамор, и он снова был полностью собран.

— Для женщины из ларька у меня есть сестра по имени Гертруда.

— Ты назвал меня Гертрудой? — в ужасе воскликнула Нина, пытаясь подыграть. — Бреккер, ты сущее наказание. Это не фьерданское и не равкианское имя!

— Думаю, она была слишком впечатлена моей слезливой историей, дорогая, чтобы задумываться о происхождении имен.

Нина фыркнула, но отвела взгляд, размышляя, как вернуться к теме, от которой он так легко уклонился. Мутная вода плескалась в стены. Под высохшим кустом валялась мертвая крыса. Кеттердам — такой Кеттердам. Нина нисколько по этому не скучала.

Засунув остатки омлета в рот, она в порядке эксперимента потянулась своей силой. Крыса моргнула, перевернулась и немного пробежала…

— Не надо, Нина, — резко произнес Каз у нее за спиной.

Нина отпустила крысу. Та снова шлепнулась неподвижной кучкой.

— Ты странно реагируешь на мою новую силу, Бреккер. Не думай, что я не заметила.

В последний раз, когда она была здесь, он поступил так же — она пошутила насчет того, чтобы вычерпать кости из гавани, он странно отреагировал. (Ты ведешь себя беспечно, и я не стану нянчиться с твоей сожалеющей задницей, когда по тебе ударит рикошетом. Твое право, но в конце концов ты копнешь слишком глубоко и найдешь нечто, что тебе не понравится, и что ты тогда будешь делать?)

Нина балансировала на лезвии величайшего риска. Действительно беспечно…

— У тебя есть сестра?

— Нет, — ледяным тоном ответил Каз.

— Брат?

— У меня нет ни братьев, ни сестер, Нина, — тон Каза был жестким и предупреждал против дальнейших расспросов, и потому Нина пожалела, как только спросила:

— Был?

Каз молча обратил на нее сумрачный взгляд, и у Нины упало сердце. Был, не так ли? Не есть.

— Знаешь, — сказала она, — если ты не хочешь, чтобы я использовала свою силу в твоем присутствии, мог бы просто сказать.

— Не будь смешной, — огрызнулся Каз. — Это полезный инструмент, тебе просто нравится использовать его легкомысленно и театрально.

У Каза всегда на первом месте выгода и прибыль. Но Нина всё равно сделала мысленную пометку. Он никогда не признается, но, если она окажет ему эту услугу, они снова будут на равных. Никаких долгов, как любил Каз.

Нина покосилась на него:

— Ты обожаешь театральные эффекты.

— Я использую театральность, когда и как это необходимо, к моей выгоде, — холодно произнес Каз. — Не для забавы с отвратительными фантазиями вроде ссохшихся крысиных трупов.

Нина ухмыльнулась, смяла бумажный пакет, но быстро посерьезнела.

— Однако если когда-нибудь это будет полезно для тебя…

Она сама не знала, почему предлагает. Видела, ему это не нравится, по какой бы то ни было жуткой причине. Но…

— То послужит своей цели, — немедленно ответил Каз. — Однако если у меня когда-нибудь возникнет желание вызвать еще одну ложную эпидемию, я отправлю официальное послание с кучей крюге Миле Яндерштат.

— Я не совсем это имела в виду, — настойчиво произнесла Нина, изо всех стараясь удержать с ним зрительный контакт.

Порой Каз словно смотрел прямо в душу. Она немного помолчала.

— Знаешь, иногда я могу вернуть их ненадолго, даже поговорить с ними…

— Какую пользу я могу извлечь из бреда мертвецов? — резко сказал Каз. — Они могут заплатить мне? Дать мне информацию? Послужить мне без того, чтобы ты дергала их за веревочки? Если они были достаточно глупы, чтобы позволить себя убить, мне они не нужны.

Нина знала, он нарочно превратно толкует ее слова, но в его голосе появилась опасная грань. Она сдалась, отвела взгляд и тяжело произнесла:

— В любом случае, оно не работает как следует.

— Знаю. Ты пыталась с Хельваром.

Пауза.

— Никогда не научишься быть не таким грубым, а? — невнятно спросила Нина.

Каз слегка пожал плечами и ничего не ответил. Нина вытерла нос тыльной стороной ладони.

— Не думала, что будет до сих пор так… — она прервалась, подыскивая подходящее слово. — Кровоточить. Иногда меня просто ударяет, словно один из шквалов Зои. Это больно.

Каз молчал, но Нина не чувствовала, что ее осуждают, или что он хочет, чтобы она замолчала. Она бросила взгляд через плечо и увидела, что он просто сидит, глядя на нее.

Нина передвинулась и села возле его ног. Она не прикасалась к нему, и он не отреагировал на изменение ее положения. Понаблюдав, как она дважды вытерла нос рукавом, Каз раздраженно вздохнул и достал ей носовой платок. Нина с сомнением посмотрела на обильное количество крови на нем.

— Кто умер, чтобы он так выглядел?

— Я склонен к носовым кровотечениям.

— И что их вызывает? — фыркнула Нина, но платок взяла.

Она посмотрела на корабли в каналах вдалеке, и ее вдруг поразило нечто, что сказал Каз в этот самый день четыре года назад.

— Каз?

— Что?

— Когда ты сказал: «Сборщики тел не трудятся красиво их укладывать»…

— Ну-ну, Нина, — мягко произнес Каз.

Он в самом деле выглядел уставшим. Нина замолчала, больше нервничая из-за полного отсутствия угрозы в его тоне, чем чего-то еще.

— Надо купить ему тюльпанов, — наконец сказала она, вытирая глаза. — Делаю это каждый год.

— Чтобы разбросать их над Бёрсканалом? Не забывай о приличиях, Зеник.

Нина выдавила улыбку:

— Тогда, может, где-то еще.

Она всмотрелась в него. Нина никогда не была уверена, как вести себя с Казом. С кем угодно другим она, вероятно, попробовала бы обнять, пофлиртовать, взять под руку или дернула бы к себе, но она достаточно часто видела, как Каз ранил тех, кто пытался прикоснуться к нему, и помнила, как он зарычал на нее, когда она схватила его в Хеллгейте.

И всё же…

Нина перекинула волосы за спину.

— Не хочешь проводить сестрицу Гертруду обратно на праздник?

— Ты прекрасно способна ходить самостоятельно, — с едва заметным затруднением Каз встал на ноги и отряхнул брюки.

По-прежнему сидя на земле, Нина выжидающе смотрела на него, пока он не выплюнул керчийское ругательство и не протянул руку в перчатке, чтобы помочь ей встать.

— Не так уж сложно, правда?

Каз проигнорировал ее, захромав по направлению к улице. Нина величественно последовала за ним.

— Если будешь идти впереди и игнорировать меня, милая леди, продающая омлеты, больше никогда тебе не поверит.

Каз раздраженно остановился, но она видела, как в его глазах сверкнула идея. Он усмотрел еще одну возможность в притворстве с ней. С ним так всегда. Возможно, результата придется ждать несколько месяцев, или, возможно, ему просто нравятся театральные эффекты, что бы он ни говорил. У них с Ниной было больше общего, чем им хотелось бы.

— Ты ужасно докучливая, Зеник.

— Спасибо, — гордо ответила Нина.

А затем, к ее крайнему удивлению, Каз протянул ей свободную руку. Она замерла на немного слишком долгое мгновение, после чего, сбитая с толку, взяла его под руку, хотя и избегала слишком крепко держаться за него. С Казом это представляло собой крайне странную игру.

Нина заметила, что он выглядел слегка неуверенным, и поспешила пошутить:

— Если бы ты не смягчился, я бы сказала журналистке как-ее-там, что ты всегда так хорошо ко мне относишься, чтобы помочь ее статейке.

— Это была бы наглая ложь, — сказал Каз.

Это точно не было бы ложью, и они оба это знали.

Но при упоминании статьи он остался внешне невозмутим. Нина знала, что Джеспер предупредил его, однако ожидала по меньшей мере большего раздражения. Если он так спокоен, значит, уже на несколько шагов впереди.

— Разве это не угроза твоей бронированной репутации?

— Никто не поверит тебе, — отмел возражение Каз. — Ты печально известная лгунья.

— Ты сегодня просто сыплешь комплиментами, Каз, — Нина на мгновение замолчала. — Что ты собираешься делать с журналисткой?

— Ничего. Она не узнает от Отбросов ничего, кроме того, что они куча сердитых детей со слабостью к традициям. Едва ли это можно назвать новаторством. Не в первый раз кто-то пробует нечто подобное. Обычно они оказываются побитыми или сброшенными в один из особо застойных каналов.

— Значит, ты не собираешься даже приближаться к ней?

Нина подозревала, что Каз собирается вообще полностью ее игнорировать.

— Если только не появится необходимость, — просто ответил Каз.

Нина поджала губы, задумавшись, что именно Каз считал необходимостью.

 

КОНТАКТ № 3

Лейтенанты Отбросов, в настоящее время работающие на Бреккера. Поддерживали его во время переворота и свержения Пера Хаскеля, и все были вознаграждены за верность.

 

— Босс?

Каз остановился посреди фойе, но не поднял взгляд от бумаг.

— Что?

Пим нервно покрутил пуговицы рубашки.

— Ну, э… — он прочистил горло. — В общем, мы с Элке собираемся пожениться.

Вера слегка подалась вперед, явно надеясь на жест доброй воли. И была разочарована. Каз просто бросил на Пима короткий взгляд, ожидая сути. Сидевший с Ниной неподалеку от кухни Джеспер поморщился. Неужели так сложно поздравить, даже если и неискренне?

— И?

— Дело в том, эм… ну, не знаю, знаешь ли ты, но есть керчийская традиция… ну, она немного устаревшая, но ее еще придерживаются…

Каз достиг пика нетерпения:

— Если бы мне был нужен экземпляр «Умелого путеводителя для туристов по Кеттердаму», я бы его достал, — резко произнес он. — Я керчиец и знаю керчийские традиции. Традиционно работодатель присутствует на церемонии, чтобы подписать брачные документы и сделать действительной налоговую льготу, а также это… — Каз прервался, глядя с легким пренебрежением. — …жест доброй воли.

Конечно, налогообложение он поставил на первое место, с гримасой заметил Джеспер.

— Да, точно! — согласился Пим. — Так что, э…

— Хорошо, — сказал Каз — и Джеспер еще ни разу не видел меньше энтузиазма при согласии на приглашение на свадьбу.

— О, правда? Э. То есть, спасибо, Каз…

— Это всё? — вопросил Каз.

— Э, да, это…

— Тогда прекрати бормотать.

Каз распахнул дверь Клепки и исчез на улице, позволив двери захлопнуться за собой. Джеспер вздохнул. Нынче он не так много времени проводил в Клепке, но с тех пор как приехала Нина, они вспоминали старые времена. А поскольку у Уайлена сегодня была встреча в Торговом совете, а Инеж в данный момент отсутствовала, им пришлось согласиться на сомнительное гостеприимство Каза. Кроме того они решили приглядывать за Казом — Джеспер и Нина, поскольку считали, что Каз в последнее время выглядит абсолютно ужасно; а Уайлен, поскольку думал, что он убьет Веру. Но верный сказанному Нине, Каз полностью игнорировал присутствие журналистки. Возможно, и к лучшему. Джеспер не думал, что взаимодействие между ними обернется хорошо для всех вовлеченных.

Вера выглядела разочарованной, однако выражение ее лица стало абсолютно потерянным, когда лейтенанты Каза лучезарно улыбнулись. Джеспер тоже ухмыльнулся, даже если предпочел бы, чтобы Каз проявил хоть каплю любезности.

— Я думал, он откажется! — ликовал Пим.

— Что бы вы стали делать, если бы он отказался? — нахмурилась Вера.

Пим пожал плечами:

— Просто в какой-то момент подал бы ему бумаги и умолял, наверное. Но слова «налоговая льгота» — музыка для Каза, так что… — он ухмыльнулся.

— Скорее всего, у него есть скрытый мотив, — весело заметила Аника.

Вера нерешительно сделала несколько коротких заметок. Джесперу было ее жаль, но он не мог отрицать, что наблюдать за тем, как она пытается выжать хоть какую-то нравственность из пожизненно дурного настроения и неприветливого характера Каза, становилось забавным.

— Какой именно? — спросила она.

Все пожали плечами.

— С ним может оказаться чем угодно, — беспечно заявил Джеспер.

— Результаты могут не всплыть до самой его смерти, так что он будет смеяться последним, — пробормотала Нина. — Наверняка у него есть игры, запущенные на пятьдесят лет в будущее. Нам может исполниться девяносто лет, и Каз сумеет одержать верх из могилы.

Вера покорно всё записала, но по-прежнему выглядела озадаченной.

— Я поговорила с посыльными, как вы предложили, — сообщила она.

Джеспер приподнял бровь:

— И что обнаружили?

 

КОНТАКТ № 4

Великодушно называемые посыльными, но на самом деле беспризорники, которых банда поглотила из-за их отчаянного стремления найти работу и готовности взяться даже за самый жестокий труд. Я встретилась с двумя братьями: один — Сердцебит под покровительством банды, другой — посыльный для «Клуба ворона».

 

— Я поговорила с братьями — Рубеном и Тейном. Кажется, Каз спас их от Обломщиков?

Джеспер подумал, что «спас» — слишком благородное слово. Забрал, возможно. Приобрел. Подразумевая, что они смогут выполнять работу в Клепке, как часть его большего плана. Так звучало более правдоподобно.

— Верно. Ну, я ничего об этом не знаю.

В последнее время дети в Клепке просто появлялись. Джеспер не знал, откуда они приходили, но в некоторых комнатах Клепка начала напоминать сиротский приют с криминальным уклоном. Не то чтобы он когда-нибудь сказал такое Казу. И вряд ли приюты обычно включают в образовательную программу карманные кражи, азартные игры, драки и мошенничество. Так что, возможно, это не лучшее сравнение.

— По сути, они поклоняются ему, — с сомнением произнесла Вера.

— Не сомневаюсь, — фыркнул Джеспер. — Я предупреждал их, что Каз — ужасный пример для подражания, но он предоставил им еду и крышу в худшем из всех известных мест в мире, так что теперь они, вероятно, радостно пойдут и получат пулю за него.

— Часто случается, — заметила Нина, чье мнение о Казе, похоже, в последнее время улучшилось.

Что бы он ни сказал ей после того, как расстроил тем вечером, это чудесным образом оказалось правильным. В том или ином смысле. Возможно, Инеж давала ему уроки. Или, возможно, Нина просто отказалась от споров с ним. Каз имел тенденцию изматывать окружающих.

— Вы можете до посинения убеждать их, что Каз просто подобрал их, потому что ему требовалось больше рабочей силы — а в случае с Рубеном еще один Сердцебит, — их мнение о нем не изменится. То есть, конечно, они думают, что он выполз прямо из ада и до жути боятся его, но они всегда будут делать всё, что он скажет.

— Им всего четырнадцать и одиннадцать.

Джеспер пожал плечами:

— Здесь бывали дети и младше. Казу было всего девять или десять, когда он присоединился к Отбросам, — он помолчал. — Кажется. По крайней мере, все так говорят.

— Серьезно? Почему? Что с его родителями?

— Не ищите слезливую историю, мы понятия не имеем, — фыркнула Нина. — Его откровенность примерно на уровне скалы.

— Я так и поняла, — пробормотала Вера.

* * *

Заявление Веры подтвердилось по возвращении Каза, когда он разбирался с громкими требованиями младших посыльных. Правда, в этот момент ее уже не было на месте, поскольку она сразу поспешила прочь, бормоча что-то насчет еще одного интервью через несколько минут. Зато Джеспер с интересом наблюдал за тем, как они обрушились на Каза.

— Мы поймали того парня, за которым вы нас послали. Рубен разговорил его, а Тейн всё записал…

— Удовлетворительная работа, — сказал Каз, изучая записи.

Скромнейшая похвала, но дети всё равно лучезарно заулыбались…

— А еще мы научили воронов говорить кое-что, — быстро произнес один из детей. — Фразы из игорных залов.

— Я не хочу, чтобы вы тратили время на глупые прихоти, — отрывисто сказал Каз, по-прежнему глядя в записи.

— Ну, они всё равно их подхватывают. Это маркетинговое преимущество, Каз! Они могут сказать «крюге» и всевозможные…

Джеспер фыркнул. Еще бы они не могли.

Каз отложил записи и пригвоздил детей мрачным взглядом:

— Вы не будете тратить мое драгоценное время, играя в дрессировщиков. Либо занимайтесь этим в свободное время, либо вообще не занимайтесь. Я не хочу, чтобы вы стали ленивыми и падкими на причуды, как другие присутствующие здесь старшие обормоты, ja?

Группа старших Отбросов заворчала и забормотала колкости в адрес Каза, который проигнорировал их. Дети бешено закивали.

— Какой, по-вашему, вывод остальные банды сделают о вас, если вы нянчитесь с воронами, словно с экзотичными купеческими домашними зверушками? — надавил Каз. — Они подумают, я подобрал кучу мягкотелых детишек, у которых молоко на губах не обсохло, едва оторвавшихся от маминой юбки. Вы настоящие Отбросы? Или «зеленые» дети?

Возгласы яростного отрицания.

— Не думаю. Идите, у вас есть работа. Рубен, если идешь работать в «Клубе ворона», заправь свою чертову рубашку.

Дети умчались, Рубен — подбирая концы рубашки, и Каз удалился в свой кабинет, даже не посмотрев на них и явно не собираясь больше ничего никому говорить.

Джеспер повернулся к Нине…

— Святые, — произнес голос позади них. — Пока меня не было, Каз набрал армию из диких детей Бочки?

 

КОНТАКТ № 5

Каз Бреккер.

 

Час назад Вера получила записку.

И теперь сидела в кабинете Каза Бреккера.

Она не знала, как именно добралась от точки А до точки Б. Она едва помнила, что было в записке. Она просто двигалась в тумане паники.

Сидевший напротив Каз молча изучал ее записи. Вера даже не заметила, когда он забрал их у нее, но не удивилась. По всей видимости в первую очередь он был карманником.

Что ж, может, он и был в первую очередь карманником, но она в первую очередь была писателем, и мысленно отмечала каждую деталь, какую могла. Не то чтобы ей это сильно помогало, но она чувствовала, что, если заплачет, только ухудшит свое положение.

Каз был худым и не особенно внушительным физически, если не считать роста, но она быстро сделала вывод, что это неважно. Его оружием были ум и стиль, и они были опасно эффективны.

И трость, подумала она, поглядывая на серебряную голову ворона, прислоненную к столу.

Вера пыталась придумать, что сказать, но так ничего не сообразила. Вряд ли Каз доброжелательно воспримет оправдания, и…

— Как ваша мать? — вдруг спросил Каз.

Его голос звучал негромко и размеренно, но…

Вера уставилась на туфли, сердце глухо застучало от внезапного страха.

— Я… Я думаю, она…

Вера не хотела говорить «в порядке». Сейчас она не знала. Конечно, вряд ли влияние Каза Бреккера распространялось аж до Ос Альты, но как она могла быть уверена? И как он узнал, что мать — ее единственная…

— Вы перехватывали мои письма?

Каз откинулся назад и пренебрежительно бросил ее записи на стол.

— Я не собираюсь рассказывать вам о своих методах.

Вера отметила, что говорит он относительно тихо, но с абсолютной уверенностью, почти высокомерием.

— Мы с вами заключим сделку.

Вера молча кивнула. Она не думала, что отвечать сейчас что бы то ни было — мудро.

— Вы были достаточно глупы, чтобы явиться в Бочку без подготовки и без опыта, так что я изложу для вас попроще, — Каз указал на бумаги. — Ваши профессора желают зрелища, уникального торгового предложения. Я могу вам его предоставить.

— Правда?

Вера рискнула встретиться с ним взглядом и немедленно пожалела об этом. Взгляд Каза словно прожигал в ней дырки.

— Если вы кое-что сделаете для меня взамен.

* * *

Когда Каз поднимался обратно на чердак, позади него раздался голос Инеж:

— Я кое-что заметила.

Каз не отреагировал на ее внезапное появление или на то, что она слушала его разговор с журналисткой. Он знал, что Инеж вернулась в Кеттердам, а она никогда не считала нужным объявлять о своем появлении. Он чувствовал, когда она была рядом.

Ее тон был наполовину позабавленным, наполовину… каким? Он не был уверен.

— Насчет твоих методов.

— Правда? — произнес Каз, старательно демонстрируя отсутствие интереса.

На самом же деле он мысленно перебирал всё на свете, пытаясь понять, что она могла заметить нового. Но не слишком преуспел. Каз открыл дверь на чердак и обернулся, бросив взгляд на Инеж.

— Поведай мне.

— Ты всегда используешь как рычаг тех, кого люди любят.

Каз собирался смотреть на нее прямо, но взгляд невольно скользнул в сторону, ожидая осуждения, очередного назидания насчет того, как плохо он прокладывает путь к статусу хорошего человека. Тогда почему ее тон не имел с этим ничего общего?

— Все говорят, что ты обхитряешь своих противников, и это так. Но, думаю, в не меньшей степени ты залезаешь в головы людей, — продолжила Инеж, пройдя за ним внутрь и, как всегда, усевшись на подоконнике. — Ты всеиваешь мысль о матери, подружке или сыне и запугиваешь их, чтобы они покорились. Ты поступил так с Гилсом и его девушкой. Ты поступил так с Пеккой и его сыном. С Ван Эком, забрав Алис. Только что ты поступил так с этой странной репортершей.

Каз по-настоящему отвернулся и молча прошел помыться и сменить рубашку. Всё это он знал и сам. Он редко действовал бессознательно: каждый его поступок был просчитан до мельчайшей детали. Но когда это говорили напрямую — когда это говорила Инеж — чувствовалось иначе.

Он мог вспомнить и другие примеры. Ханна Смит и ее гончие. Использовать Маттиаса как рычаг против Нины.

— И что ты об этом думаешь, Санкта Инеж? — наконец спросил Каз.

Он снова устроился за столом. И пока не стал надевать перчатки.

— Не называй меня так, — сказала Инеж.

Он скорее почувствовал, чем услышал, как она соскользнула с подоконника. Каз склонил голову и положил ладони на трость, по-прежнему отвернувшись. Но он знал, Инеж остановилась позади него.

— Я думаю, ты умен, — сдержанно произнесла она так, словно это не было приятным признанием. — Но мне интересно, почему ты так делаешь.

Каз резко пожал плечами. Он понимал, что груб с ней, и это беспокоило его, но он чувствовал себя загнанным. Она разговаривала с Ниной? Продолжит ли Инеж докучливые расспросы Нины?

Конечно, Инеж знала немного больше, чем Нина. Она слышала Пекку в церкви Бартера. Но…

Каз сжал трость, стиснув челюсти. Проклятый омлетный ларек, рядом с которым он стоял вместе с Джорди в самом начале их жизни в Кеттердаме — слишком маленький, чтобы видеть прилавок, прося его заказать… что? Сейчас Каз уже не мог вспомнить подробности, и это понимание вызвало у него взрыв паники. Он не мог позволить себе что-то забыть. Джорди был краеугольным камнем всего, что он делал. Он не мог успокоиться. Не мог отдать его времени. Роллинс сброшен с пьедестала, навсегда сбежал из Кеттердама, и, возможно, лучший человек обрел бы в этом истинный мир. И Каз отчасти его обрел, но всё равно по-прежнему кипел на медленном огне. Он знал, что так будет, даже когда повалил Роллинса. Он никогда не будет целым.

Он всегда будет скрывать.

Это. Себя. Джорди.

В любом случае, присутствие брата стало только сильнее. В последнее время Каз особенно чувствовал себя преследуемым Джорди. С тех пор как он привел в Клепку беспризорников, с тех пор как несколько месяцев назад Бочка построила мемориал в память жертв чумы. Возможно, поэтому он поддался скорби. Он надеялся, что ему станет лучше. Не стало. Каз сам не знал, какие чувства испытывает.

Он подумал о Нине, которая покупала цветы, чтобы почтить память Маттиаса. Кажется, она была довольна его предложением мира, но Каз не был полностью уверен, в каких отношениях он с Ниной Зеник. Она не доверяла ему, и имела на это все основания. Он просто хотел, чтобы они снова были на равных, вот и всё. Он знал, как привлечь ее. Он знал, как привлечь любого.

— Это эффективно, — наконец ответил он.

— Всегда?

— Почти.

Инеж должна знать: иногда эта тактика его подводила. На Веллгелюке, когда он поставил на привязанность Ван Эка к Уайлену и потерял больше, чем просто метафорическую ставку.

Каз рискнул взглянуть на Инеж и обнаружил, что она, как и ожидалось, наблюдает за ним. Он снова отвел взгляд.

Ни одна ставка не бывает стопроцентно надежной. Но Каз очень долго играл в эту игру.

— Я знаю, как устроены люди, — наконец сказал он. — У всех есть кто-то любимый.

Инеж бесшумно прошла за креслом и села на стол. Каз вспомнил, как она точно так же сидела на столешнице раковины в "Гельдреннере". Проверил давление на ногу, подумал о том, чтобы встать.

— У всех? — спросила Инеж.

Каз не ответил.

Позади них вороны кричали:

— Десять крюге! Пятьдесят крюге!

Каз нахмурился и встал, чтобы закрыть окно, поморщившись от прострелившей голень боли. Перчатки он оставил на столе.

Когда он добрался до окна, самый большой ворон, которого Джеспер звал Кашей из-за того, что тот воровал завтрак у Отбросов, начал ругаться на керчийском где-то наверху, на коньке крыши. Инеж засмеялась, и Каз задержался у ставней, думая, не оставить ли их…

Один из воронов, угнездившийся рядом с подоконником, решил присоединиться к веселью. Он встал, взъерошил перья и…

— Грязные Руки! — заявил он.

— Следующим трюком с твоим участием станет запекание в пироге на День Гезена, — сказал ему Каз и слишком агрессивно захлопнул ставни.

Конечно, именно это они подхватили. Это то, кем он был. Он не мог позволить себе роскошь притворяться, будто это не так. Грязные Руки. Грязные Руки. Именно с этим образом он только что отправил Веру, над этим образом он так усердно трудился. Он не мог позволить себе другого.

— Они просто птицы, Каз, — сказала Инеж.

— У них по-прежнему отсутствуют манеры.

Инеж улыбнулась и подобрала бумаги со стола. Каз позволил ей. Она была его похитительницей секретов, неважно, где она находилась и чем занималась. От нее нечего было скрывать, даже если хотелось.

— Ты читал записи этой девушки?

Так вот что она держала? Каз выдохнул, пытаясь собрать энергию, чтобы вернуться в кресло.

— Нет, — перед Верой он притворялся, будто читает. — Прочитаю позже.

Ложь. Он не хотел и не думал, что станет. Дурочка в высшей степени основательно подошла к делу, и там будет несколько страниц о каждой его оплошности за последние несколько недель, о каждом выборе, который пробивал дыру в его репутации. Недостаточно для чего-то по-настоящему убийственного, но всё равно поднимало в душе гадкое, больное беспокойство. Каз снова подумал про Вельгеллюк.

Инеж положила записи на колени.

— Иди сюда.

Грязные Руки не подчиняется ничьим приказам.

Каз подошел к ней, встав немного поодаль. Инеж вложила бумаги в его руки.

— Ты можешь их прочитать, — намеренно безразличным тоном сказал Каз. — Мне всё равно. Она просто ребенок, занятый глупым проектом.

Как всегда, она видела его насквозь.

— Мне не нужны записанные свидетельские показания развития твоей нравственности, Каз.

Каз нахмурился. Она говорила с иронией, но его всё равно это не устраивало. Однако он знал, Инеж права. Она наверняка слышала обо всём без исключения. Его Призрак. Она бы удостоверилась, что услышала всё.

— Ты считаешь себя исключением? — спросила Инеж.

Вернулась к вопросу, на который он не ответил. У всех есть кто-то любимый. У всех?

Конечно, она спросила. И она слышала, что он сказал Пекке в церкви Бартера. Хитрость в том, чтобы ничего не любить, Роллинс. Он не совсем солгал. Это действительно было лучшей защитой, лучшей хитростью.

Но.

С громадным усилием Каз положил бумаги рядом с ней.

— Я сказал: у всех.

Он сумел встретиться с ней взглядом. Наконец, Инеж кивнула.

Должно быть, она прошла по переулку — тому, с ободранным деревцем в конце, которое каждый год упорно производило несколько цветов, — поскольку у нее в волосах остались лепестки. Каз нерешительно выбрал их. Инеж с легким весельем наблюдала за ним.

— Думаю, ты должен это прочитать, — сказала она, положив ладонь на бумаги.

Каз нахмурился, но она сильнее прижала к ним ладонь.

— Я серьезно, Каз.

Каз знал, чего она добивается. Пытается подогреть его совесть, выискивая благородные мотивы в болоте погони за прибылью и личных целей. Она никогда не перестанет пытаться.

— Всё равно там всё преувеличено, — сказал Каз. — Я не управляю приютом для несчастных сопливых отродий Бочки, я даю отчаявшимся детям крышу и еду, чтобы они выполняли для меня грязную работу. Я не ходил на свадьбу Пима по доброй воле, я ходил, чтобы ему как можно быстрее назначили налоговую льготу, и я рано ушел. Я…

Он потянулся избавиться от записей, но пальцы Инеж, едва касаясь, поймали его пальцы. Он остановился.

— Прочитай их, Каз.

Каз прочистил горло, пытаясь казаться равнодушным.

— Полагаю, я должен знать, что накопала несмышленая девчонка. С кем она говорила. Обрезать ее связи. Предупредить Джеспера, чтобы больше не делал таких глупостей.

Инеж просто посмотрела на него.

— Потом я их сожгу, — добавил Каз.

Инеж пожала плечами:

— Сожги.

Каз мог передвинуть руку, но не стал. И Инеж не стала. Они оставили свои ладони едва соприкасаться.

— Ты их уже читала, — понял он.

— Я следила за ней, — сказала Инеж. — Я вернулась сегодня утром. Поговорила с ней немного. Подслушала ее разговоры с людьми. Нашла ее профессоров. Мне не надо читать.

Конечно. Каз почти улыбнулся.

— Что ты ей сказала?

Инеж пожала плечами:

— Мне просто было любопытно. Она была такой… неуверенной.

— Как чертовски нелепо, — пробормотал Каз. — Мне следовало просто устроить для нее несчастный случай.

Инеж поджала губы, что он ошибочно принял за неудовольствие, пока она не сказала:

— Ты знаешь, какое у этой статьи рабочее название?

— Какое? — с опасением спросил Каз.

— «Отчет о расследовании по проблеме: обладает ли мистер Каз Бреккер — убийца, жулик, Ублюдок Бочки — сердцем», — процитировала Инеж.

Мгновение они смотрели друг на друга.

Каз тяжело выдохнул:

— Они точно рассчитывали, что ее убьют в погоне за «Отчетом о расследовании», не так ли?

Инеж рассмеялась, сунув бумаги ему в руки. Каз чуть не уронил их, потеряв бдительность.

— Видел бы ты выражение лица Нины вчера, когда Вера прочитала ей это. Она смотрела так, словно ждала, что ее пристрелят на месте.

— Я всё еще испытываю искушение.

— Не сомневаюсь, — Инеж улыбнулась ему. — Я не знала о том, что ты сделал для Нины.

Каз вздохнул. Конечно. Он даже не удивился. Нина рассказывала Инеж всё.

— Она рассказала тебе, что перед тем я бесконечно расстроил ее в годовщину смерти Хельвара?

— Естественно. И ухватилась за возможность дать тебе несколько вдохновенных прозвищ.

— Конечно.

— Вера задала мне несколько вопросов, — Инеж слегка склонила голову. — Думаю, она начала приходить в отчаяние. Хваталась за соломинки.

— Вот как?

— Спросила меня, есть ли у тебя возлюбленные.

Каз возвел глаза к небу. Не то чтобы какие-нибудь высшие силы могли — или хотели — помочь ему, но потребность была немалой. Однако он чувствовал, Инеж улыбается.

— И я так понимаю, вы все нашли это ужасно забавным?

— Джеспер чуть не умер от смеха, когда я сказала ему.

— Рад слышать, что вы все так повеселились за мой счет. Что ты ей ответила?

— А что ты бы ей ответил?

— Я бы состряпал какую-нибудь кровавую историю, как убил богатую любовницу и забрал все ее драгоценности.

Инеж застонала:

— Ты говоришь как Джеспер.

Она переместила руку, и Каз почувствовал легкую боль, когда давление ее пальцев исчезло. Возможно, он сказал что-то не то. Он не был уверен.

Он усмехнулся и засунул бумаги в пальто. Инеж продолжила:

— Но, учитывая скептицизм Джеспера и Нины, думаю, она уловила идею.

— А ты ей что-нибудь сказала? — спросил Каз, не уверенный, хочет ли вообще-то знать ответ.

Инеж ласково на него посмотрела:

— У меня не возникло желания объяснять сложности наших отношений студентке-журналистке, которая до этой недели ни разу в жизни не ступала в Бочку.

Наши отношения.

Каз несколько раз прочистил горло. Возможно, он все-таки не допустил оплошность.

— Верно. По крайней мере, хоть у кого-то здесь есть благоразумие. Остальной сброд внизу, похоже, рассматривает всю историю как возможность прославить свои победы в малейших, незначительных уличных стычках.

Инеж слабо улыбнулась:

— Значит, ты позаботишься, чтобы этого больше не повторилось?

Каз поразмышлял, подойдя забрать шляпу и перчатки.

— Если это окажется полезным…

— Ты позволил этому случиться, потому что знал, что всё обернется хорошей рекламой, не так ли? Ты знал, что заставишь ее перевернуть всё с ног на голову и сделать свой образ еще хуже.

Каз беспечно пожал плечами:

— Она получила свою зрелищную статью, разве нет? Все в выигрыше.

— Но ты больше всех.

Каз невесело улыбнулся:

— Бедная простофиля. Хотела сделать нечто по-настоящему новаторское. А теперь поет ту же песню, что и остальной Кеттердам.

— И тебе так нравится?

— Большей частью, — Каз поправил шляпу на голове и взял трость. — Именно так мне и нравится, — большей частью, да. — Прогуляемся? Нас ждут на обед.

Инеж подстроилась под его шаг, и они вышли, быстро попав в привычный ритм.

— Я удивлена, что Нина убедила тебя прийти.

— Перед журналисткой я сказал, что не приду.

— Но мы-то знаем.

— Отчасти. К твоему сведению, я могу свернуть на полпути ради преследования и избивания какого-нибудь конкурента.

— Возможно, ты так и сделаешь, — насмешливо сказала Инеж.

Они оба знали, что нет.

* * *

У всех людей есть сердце в буквальном смысле. Сердцебиты могут подтвердить, что у Бреккера есть мышца, иначе он был бы мертвецом или медицинским чудом. Но его это нисколько не беспокоит: в метафорическом смысле сердце у него полностью отсутствует. За три недели в Бочке и в обществе Отбросов я нашла многое к чести Отбросов. Они в большинстве своем преданны, гостеприимны, у всех есть дорогие им люди, и они опекают младших членов банды.

Ни одно из этих достоинств не относится к их боссу. Бреккер абсолютно бесчестен, жесток, и несколько раз в его присутствии я боялась за свое здоровье. Я не могу даже вообразить кого-то более близкого к нему, чем его лейтенанты. И должна заключить, что, если у Каза Бреккера есть сердце, оно совсем не используется. Одно точно: мы, люди Керчии и других стран, наверняка никогда не увидим ни малейших тому свидетельств.

И это, насколько я могу представить, ему нравится.