Сочувствие (джен)

Мальчишка сидел в углу камеры, прижимая ноги к груди. Грязные волосы отросли настолько, что закрывали половину лица.

Снаружи Волдеморт ощущал только легкую вонь, но легко можно было представить, каково сидеть внутри.

Легко можно было представить.

— Проклятье, — прошептал он.

Пленник дернул головой — он не спал.

Не спал, не ел и, хуже всего, не говорил.

Оставалось только уйти и решать один за другим очередные срочные вопросы.

* * *

— Почему бы не продемонстрировать газетчикам тело мальчишки? — голос Яксли долетал издалека. — Мы надолго отобьем у них охоту собирать сплетни из Министерства.

— Мальчишка принадлежит Темному Лорду! — визг Беллатрисы резал уши.

Она всегда так кричала?

— Я не спорю с правом Темного Лорда убить пленника лично, Белла, — сдержанно ответил Яксли. — Но разве не будет проще закончить все сейчас?

— Не тебе решать, что будет проще!

Да, да, она всегда так кричала. Просто раньше ему было плевать на ее крики, а теперь... Теперь что-то изменилось.

— Вон, оба, — приказал Волдеморт.

Они мешали думать бесполезными рассуждениями о вещах, которых не понимали.

* * *

Волосы отросли до подбородка.

Сквозь крошечное окошко камеры Волдеморт смотрел на неподвижного пленника.

Сколько может продержаться волшебник без еды и воды?

Судя по тремору рук и сжатых до белизны костяшек пальцев — недолго.

— Что тебе надо? — спросил сиплый, сухой голос.

Волдеморт коснулся шеи. Там будто поселилась стая пчел.

Как в прошлый раз — в лесу, где мальчишка вынудил его использовать Круцио.

— Что тебе надо? — пленник поднял голову и уставился запавшими глазами в глаза Волдеморта.

К боли в горле добавилась неприятная резь в груди. Волдеморт закрыл окошко камеры и отправился обратно — в кабинет на другом конце замка. Туда, где боль и резь могли исчезнуть.

* * *

— Мой лорд, что вы собираетесь делать с ним? — Северус отвлек его от книги по древним проклятьям.

— Все что пожелаю, — ответил Волдеморт.

— Вы проверили... информацию, которую...

Северус боялся его.

Все боялись его.

Кроме мальчишки.

Но теперь Северус боялся сильнее. Из-за предательства, в котором признался. Из-за того, что предательство означало смерть от руки Волдеморта, но Северус все еще был жив. С каждым днем страх в его глазах возрастал.

— Проверил, — ответил Волдеморт.

— Мальчик действительно... он действительно ваш...

— Он — мой, — отрезал Волдеморт.

Его хоркрукс. Живое вместилище души.

— Убивать его опасно, мой лорд, — осторожно сказал Северус.

Волдеморт посмотрел на него, заставляя покинуть кабинет.

Убивать его было опасно. Но оставлять в живых — еще опаснее.

* * *

Волосы закрывали шею. Прошел... месяц? Два? Три?

— Ты пришел, — прошептал пленник.

Волдеморт ответил:

— Да, — и понял, что они оба говорили на парселтанге.

Он никогда прежде не говорил на парселтанге с другим волшебником. Только со змеями.

— Когда ты убьешь меня? — спросил пленник.

— Скоро, — соврал Волдеморт.

— Ждешь особого случая?

Нет, он ждал, когда исчезнет чувство, названия которому не нашел ни в одном справочнике. Боль от чужой боли. Страх от чужого страха.

Убивать мальчишку было опасно, но магия хоркруксов не имела к этому никакого отношения. Волдеморт не был уверен, что сам переживет убийство.

Однажды он пренебрег осторожностью — не в его правилах было повторять ошибки.

* * *

Нарцисса пришла третий раз за неделю и сразу перешла к уговорам. Прежде она тратила разумное количество времени на вежливый разговор, а теперь тревога на ее лице затмила разум.

— Мальчик жив чудом. Позвольте мне хотя бы принести ему еды?

— Он не ребенок, — отрезал Волдеморт.

— Мой лорд, умоляю, позвольте накормить его. Вы знаете, я никогда бы не предала вас.

— У тебя просто не было шанса, — ответил он.

— Не хотите допускать меня — позвольте сделать это Драко, поручите это моей сестре. Прошу, вы только подкармливаете... — она осеклась.

— Подкармливаю? — он вцепился в слово.

— Начались слухи о том, что вы... что вы... — она прикусила губы.

Продолжение он нашел в ее голове: «Начались слухи о том, что он боится пленника».

* * *

Караульные спали. Он наложил проклятье глухоты и прошел мимо. Кто бы ни распускал слухи — не стоило подкармливать их.

Пленник сидел в том же углу. Волосы закрывали его лицо и грудь. Он будто назло окружающим отращивал их, закрываясь за собственной ширмой.

— Вставай, — приказал Волдеморт.

Пленник медленно поднял голову. Молодое лицо худобой и цветом напоминало уродливую морду инфернала.

— Не могу, — просипел пленник на парселтанге.

Волдеморт понял, что мальчишка использует этот язык из-за глухих тихих звуков. На громкую, резкую человеческую речь у него не хватало сил.

— Встанешь — останешься жить, — сказал Волдеморт.

Пленник безвольно уронил голову и начал подтягивать ноги ближе к груди.

Волдеморт наклонился, схватил его за отросшие волосы, запрокинул голову и заглянул в глаза:

— Встанешь — освобожу в живых одного из твоих друзей.

— Хорошо, — прошептал пленник. — Хорошо, я встану.

Волдеморт улыбнулся, предвкушая удовольствие от представления. По привычке он резко отпустил волосы жертвы, но когда пленник ударился головой о стену и поморщился от боли — вернулось то самое чувство.

Как будто головой о стену ударился не мальчишка, а он сам — Волдеморт.

— Сейчас, — прошептал пленник, хватаясь за стену пальцами с отросшими за недели ногтями. Пара из них обломилась — и Волдеморт отвернулся.

— Сейчас, пожалуйста, подожди, — шептал мальчишка. Ноги не слушались его. Он падал, как только заставлял себя приподняться на несколько жалких сантиметров.

— Прошу, подожди, — умоляющие, жалобные интонации, парселтанг, потрескавшиеся от жажды губы, заискивающий взгляд, покорно опущенная голова... Волдеморт не мог представить такого даже в самых смелых фантазиях. Но теперь это чувство — эта... заноза в груди портили все. И он испытывал только боль.

— Хватит, — вырвалось у него до того, как он понял, что забыл о контроле.

Пленник рухнул на пол и уставился на него округлившимися от осознания глазами.

— Ты... — прошептал он на парселтанге.

— Не смей, — ответил Волдеморт. — Одно слово — и они умрут. Все.

Голова пленника покорно опустилась и он отполз обратно — в угол, из которого выполз.

* * *

Яксли попал под руку очень вовремя.

— Вы должны решить вопрос международного регули...

— Должен? — улыбнулся Волдеморт.

Ему нужен был повод проверить последнюю теорию.

Через минуту Яксли пытался уползти из кабинета, и это не приносило Волдеморту ничего, кроме яркого, острого удовольствия. Никакой боли. Никакого жжения в груди.

Проклятье, если оно вообще существовало, работало только в том, что касалось мальчишки.

* * *

Он принес в камеру кусок хлеба и бросил перед пленником.

Измученное лицо посмотрело вверх. На секунду Волдеморту показалось, что мальчишка ослеп, но он просто привык к темноте. Свет за спиной, от факелов в коридоре, слепил его.

Волдеморт прикрыл дверь и закрыл смотровое окошко.

Они остались наедине..

— Ешь, — приказал Волдеморт.

— Зачем? — спросил пленник.

— Я пообещал тебе, что освобожу одного из твоих друзей, если ты сможешь встать, — напомнил Волдеморт.

— Я не смог, — обреченно ответил мальчишка. От этого безразличия по коже рук и ног пробежали мурашки.

— Ты сможешь, — уверенно сказал Волдеморт.

Пленник резко наклонил голову набок:

— И ты сдержишь слово?

В этот момент он напомнил Волдеморту Нагайну. Она делала так же, когда слушала особенно внимательно.

— Сдержу, — ответил Волдеморт и с досадой подумал, что не лжет.

Нужно было продолжать поиски — искать способ снять проклятье, а до тех пор... До тех пор он сделает все, чтобы пленник не умер от голода.

Мальчишка вцепился в кусок хлеба и начал жадно грызть его, искоса глядя на Волдеморта.

* * *

Через неделю после того, как пленник начал есть, Северус заметно повеселел. Он перестал надоедать ежедневными лекциями о пользе жизни мальчишки, сосредоточился на срочных делах, а накануне за обедом даже пошутил над Малфоем.

Волдеморт не ожидал, что услышит:

— Мой лорд, почему вы сохранили мальчику жизнь?

— Он не ребенок, — ответил Волдеморт, вспоминая охваченные осознанием глаза пленника. Дети не смотрели так никогда. В том числе из-за этого он ненавидел детей. Глупых, помешанных на никчемных сиюминутных вещах вроде квиддича, игрушек или факультетской гонки за баллами.

— Да, вы правы, конечно, — Северус хорошо изучил его характер. Намного лучше большинства.

— Есть одна вещь, которую я должен понять, — ответил Волдеморт. Сколько раз он зарекался разговаривать с Северусом о по-настоящему важных вещах? И каждый раз...

— Я хотел бы помочь, мой лорд, — предложил Северус. Без тошнотворного заискивания Беллатрисы и ужаса Яксли.

— Спасибо, Северус, — улыбнулся Волдеморт и наслаждением проследил за тем, как меняется лицо Пожирателя, пока говорил: — С этой загадкой я предпочту разобраться самостоятельно.

* * *

На вторую неделю пленнику удалось подняться на ноги, опираясь руками о стену. Колени дрожали от напряжения, на бледном лице выступил пот. Но когда у мальчишки получилось выпрямиться и удерживать себя за стену только одной рукой — бледное лицо озарила радость.

— Я смог, — он с облегчением выдохнул, улыбаясь.

И Волдеморт заметил, как растягиваются губы в ответной улыбке.

Это не он несколько дней тренировался, падая на жесткий ледяной пол.

Это не он грыз безвкусный хлеб и запивал вонючей водой из ближайшего озера.

Это не он только что впервые за много недель встал на ноги.

Но ему казалось, что не было никакой разницы.

Он чувствовал то, что пришло к нему на кладбище на могиле отца. Радость возрождения, возвращения к жизни. Худшее осталось позади. Призрак Смерти, которая гонялась за ним долгие годы, остался ни с чем.

Он выиграл.

Он оказался сильнее.

Колени мальчишки подогнулись, и он начал заваливаться. Волдеморт успел подумать: «Жаль», — когда почувствовал, что его собственные руки подхватили пленника и не позволили упасть.

Испуганные глаза смотрели снизу вверх. Недоверие, настороженность и... любопытство.

Мальчишка ожил, и это было совсем не тем результатом, на который рассчитывал Волдеморт, когда приказал бросить его в подземелье.

Но теперь, глядя в блестящие глаза, он не мог ничего поделать с собственным любопытством.

Волдеморт вспомнил, как в детстве заразился простудой. Чувства мальчишки напоминали болезнь. Были заразными.

— Спасибо, — сказал Гарри Поттер.

На парселтанге, который был намного мягче человеческой речи.

— За что? — спросил Волдеморт.

— Ты сдержишь обещание? — спросил пленник, хмуря лоб.

Он не доверял тому, кто сохранил ему жизнь. Еще не доверял.

— Сдержу, — ответил тот.

— Грейнджер, — шепнул Гарри Поттер на грубом человеческом языке, потому что имя грязнокровки невозможно было сказать на парселтанге.

«Вот чему он радовался».

Волдеморт убрал руки, позволил беспомощному телу упасть на пол, развернулся и ушел, не вслушиваясь в стоны, которые причиняли ему боль там, где раньше он испытывал только удовольствие.

* * *

— Отпустить Грейнджер? Исключено! — вырвалось у Яксли.

Он не умел молчать, когда было нужно, а может, нарочно провоцировал Волдеморта. В конечном счете это не имело значения.

Короткая пытка привела его в чувство.

— Вставай и выполняй приказ, — сказал Волдеморт.

Можно было обманывать мальчишку, но тогда вся игра становилась бессмысленным представлением.

* * *

Гарри Поттер торопливо доедал хлеб, который ему принесли за несколько минут до прихода Волдеморта. Кувшин с водой был уже пуст.

— Вкусно? — спросил Волдеморт, подцепив пальцами босой ноги отброшенную в сторону корку. Пленник то ли не хотел есть ее, то ли оставил на десерт.

— Нет, пожалуйста! — закричал Гарри и попытался схватить отлетевшую корку.

— Ты настолько голоден? — усмехнулся Волдеморт.

— Это не для меня, — от крика голос мальчишки сорвался и теперь снова звучал сипло. Волдеморт проглотил слюну, чтобы смягчить собственное горло.

— Для кого? — спросил он.

— Для... — мальчишка отвернулся. — Для моего друга.

— Друга? — засмеялся Волдеморт. — Ты и здесь завел друзей? Кто это? Крыса? Или семейство тараканов?

Пленник попытался спрятать корку за спиной.

— Если ты не скажешь — я прикажу перетащить тебя в другое крыло замка, а в этом выжгу каждый угол, — пообещал Волдеморт.

— Нет! — пленник задрожал от ужаса. — Нет, не надо, пожалуйста.

Волдеморт нащупал слово, которое искал. Жалость.

Чувство, над которым он смеялся, которое презирал. Испытывать его было все равно что опуститься до уровня волшебников, которые одним своим существованием вызывали в нем тошноту.

— Хорошо, — ласково ответил он. — Хорошо, я не трону твоего друга. Может, ты познакомишь нас?

— Ладно... — согласился пленник. — Только пообещай, что не тронешь его.

— Обещаю, — улыбнулся Волдеморт.

Было так приятно видеть доверие на лице мальчишки, так приятно играть с ним. Как раньше, до того, как началась эта... болезнь.

— Он живет там, за матрасом, — поделился Гарри и кое-как, путаясь в руках и ногах, дополз до другого конца крохотной камеры.

Через минуту в его дрожащих руках был мышонок. Маленький паразит ловко перебирал лапами, проверяя угощение — корку хлеба.

— Вот, — сказал Гарри Поттер.

Он был не в себе, разумеется. Без еды, воды, почти без собеседников... Но мышонок?

Волдеморт схватил животное и с силой сдавил в кулаке.

Искренняя улыбка на лице Гарри Поттера стекла одновременно с тем, как упали на пол остатки мыши. На место улыбки пришла гримаса ярости.

— Ты обещал! — закричал пленник.

Выходя из камеры, Волдеморт с удивлением отметил, что та же ярость, что теперь кипела в нем самом, не имела никакого отношения к смерти мышонка. Мальчишка злился из-за того, что Волдеморт не сдержал слово, а каким именно было это слово — его в сущности не волновало.

Болезнь, которую Волдеморт успел возненавидеть, принесла неожиданные плоды. Можно было не просто чувствовать то, что чувствовал мальчишка. Можно было понимать его. Так, как Волдеморт не понимал никого. Так, как никто не понимал самого Волдеморта.

* * *

— Я хочу, чтобы все, кого мы держали в камерах после Битвы, кроме Гарри Поттера, были казнены до завтрашнего утра, — он улыбался Пожирателям, озвучивая приказ.

Наконец, у него было решение, которое устроило бы всех.

— Вы хотите убить мальчишку отдельно, мой лорд? — обрадовалась Беллатриса.

Он не разделял ее радости.

Теперь он совершенно точно не собирался убивать мальчишку.

Он собирался сделать с мальчишкой много самых разных вещей, но убивать его после того, что произошло между ними, было бы совершенно бездарной тратой ресурсов.

— Я хочу, чтобы ты больше не задавала этого вопроса. Никогда, — ответил он.

Беллатриса прикусила губу.

* * *

Мальчишка снова сидел в углу, закрывшись от окружающих отросшей копной волос. Волдеморт зашел внутрь и аккуратно закрыл дверь.

— Я принес тебе подарок, — сказал он.

Пленник не отреагировал. Могло показаться, что он мертв, но теперь Волдеморт был уверен, что почувствует эту смерть. Так, как не чувствовал ни одну другую.

— Хорошо, — Волдеморт вздохнул. — Я хочу извиниться перед тобой.

Гарри Поттер так резко и быстро поднял голову, так широко раскрыл глаза, что Волдеморт инстинктивно отступил на шаг. Эта нечеловеческая скорость почти напугала его.

— Я слушаю, — прошипел пленник.

— Я нарушил обещание, — сказал Волдеморт. — За это я прошу прощения.

Пленник наклонил голову:

— Что ты принес?

— Подарок, — повторил Волдеморт и опустился на одно колено напротив мальчишки, чтобы передать змею.

— Ты отдашь это мне? — спросил Гарри.

— Да, — ответил Волдеморт.

— Зачем? — зеленые глаза впились в него жадным вопросом. Любопытство снова убило недоверие и осторожность.

— Потому что змеи едят мышей, — сказал Волдеморт, поднимаясь на ноги. — Потому что тебе придется выбирать. И я знаю, что ты выберешь.

— Я просто выпущу его через окно, и все, — резко ответил Гарри.

Маленькая гадюка, услышав его слова, испуганно зашипела.

— Он умрет от холода, — ответил Волдеморт. — Его единственный шанс на выживание — ты. Тепло твоего тела. Твои «друзья», живущие в матрасе.

— Ты просто хочешь, чтобы я привязался к нему, — ответил Гарри. У него уже хватало сил строить длинные фразы. Нужно было урезать паек.

— Я обещаю тебе, что не причиню змее вреда, — сказал Волдеморт. — Я не причиняю вреда тем, кто понимает меня, — слова снова сорвались с языка сами.

Потому что мальчишка смотрел со вновь зарождавшейся надеждой. Потому что Волдеморту хотелось, чтобы на этот раз надежда проросла в доверие, ведь тогда... О, тогда он покажет Гарри Поттеру, что такое сочувствие и понимание.

* * *

— Раз вы решили сохранить мальчику жизнь... — начал Северус после очередной удачной операции, каждую из которых он считал поводом начать один и тот же разговор.

— Он не ребенок, — сказал Волдеморт.

Но Северус снова его не понял.

— Да, разумеется, — согласился он, не вдумываясь в услышанное. — Но все же, раз вы решили не убивать его, по крайней мере, пока, почему бы не перевести его в более... более комфортное место, мой лорд?

— Ты помнишь, что я ответил в прошлый раз, Северус? — спросил Волдеморт.

Пожиратель кивнул и на этот раз вышел из кабинета сам, без подсказки.

* * *

Мальчишка спал, свернувшись на ледяном полу, и прижимал змею к груди. Гадюка кольцами обвилась вокруг его руки, стараясь впитать все доступное тепло. Инстинкт подсказывал ей, что она погибнет, если впадет в спячку.

— Просыпайся, — приказал Волдеморт.

Пленник и змея дернули головами, возвращаясь в реальность.

— Ты сделал правильный выбор, — сказал Волдеморт, когда мальчишка отполз в угол, прижимая к груди руку со свернувшейся змеей.

— Я принес еду, — Волдеморт снова встал на одно колено, достал сверток с угощением и развернул перед мальчишкой.

Вяленое мясо после месяцев хлеба и воды должно было казаться самой вкусной едой на свете. Пленник несколько раз проглотил слюни, а Волдеморту пришлось сдерживать себя, чтобы не повторить жест.

— Это мне? — прошептал мальчишка, вжимаясь в стену еще сильнее, словно собеседник предлагал не угощение, а пытку.

Волдеморт подцепил ломтик кончиками пальцев и протянул пленнику, но отвел руку, когда тот попытался схватить мясо.

— Не так, — улыбнулся Волдеморт.

Страх на лице мальчишки согревал из-за того, что Волдеморт знал — этот страх скоро уйдет. Сменится удовольствием. Предвкушение чужого удовольствия было настолько же новым, насколько острым.

Пленник положил змею на колени, оперся одной рукой на пол и медленно потянулся ртом к куску мяса. Волдеморт следил за выражением его лица, ожидая, когда предвкушение превратится в радость. Губы сомкнулись на тонком ломтике. Гарри схватил еду и тут же забрался обратно в угол, но его радость от того, что мясо было настоящим, казалось, озарила всю комнату. Волдеморт сдерживал улыбку, показывая лишь часть собственных чувств. Чтобы не сорваться, он поел перед тем, как пришел в клетку, и все равно следить за тем, как пленник с наслаждением жует еду, и не прикасаться к мясу самостоятельно было на удивление сложно.

Следующий кусок мальчишка взял из его рук так же быстро.

— Я не уберу руку, — сказал Волдеморт, но это не помогло — пленник хватал еду и забирался в угол. Голод был сильнее уговоров.

Последний кусок Волдеморт положил на ладонь и вытянул перед собой.

Мальчишка смотрел растерянно, снова вылез страх, природу которого Волдеморт не мог понять, как не мог перестать чувствовать вместе с пленником.

— Если хочешь взять его — бери, — сказал Волдеморт.

Гарри снова вытянулся, наклонился над ладонью, а потом заглянул в глаза Волдеморту и медленно облизал кожу, подцепив языком последний кусок.

Волдеморт успел схватить пленника за подбородок:

— Не играй со мной, — он вложил в голос столько угрозы, что его Пожиратели уже заползли бы под стол от страха.

— Разве не этого ты хотел? — спросил Гарри, наклонив голову на бок.

Волдеморт вышел из клетки и хлопнул дверью.

Мальчишка не просто догадывался — знал. Не только о странном проклятье. Даже о том, что Волдеморт решил сделать с ним. Знал, но все равно съел последний кусок. Знал, но не позволил змее умереть.

* * *

Обычно спокойные, теперь мысли Северуса напоминали хаос Лестрейнджей. Он боялся, и природа этого страха была непонятна Волдеморту.

— Ты... опасаешься, что я что-то сделаю с мальчиком? — вопрос явно поставил Северуса в тупик, потому что тот замолчал.

— Ты ведь понимаешь, что он был обречен с того дня, как старик сделал его частью плана, — напомнил Волдеморт. — Но раньше ты вел себя умнее. Так в чем дело? Чего ты испугался?

— Домовик заметил, что вы отнесли... что вы...

Волдеморт не удержался от улыбки:

— Домовик? Северус, не унижайся до настолько грубой лжи. Ты следил за мной, — это не было вопросом.

— Простите, мой лорд, — Пожиратель рухнул на колени, разумеется, они всегда делали так, рассчитывая, что он пожалеет их — тех, кто стоял ниже. Они не понимали, что ему было плевать, как высоко находятся их головы. Они всегда стояли ниже.

— Что ты видел? — спросил Волдеморт, проверяя магией, что их разговор никто не слышит.

— Вы... кормили мальчишку, — прошептал Северус.

Он видел.

— Ты часто приходишь к его клетке? — спросил Волдеморт.

— Редко, — соврал Северус.

— Он напоминает тебе Лили?

— Иногда, — еще одна ложь.

— Ты заметил, как он забрал последний кусок мяса? — спросил Волдеморт.

Северусу пришлось набрать побольше дыхания, чтобы солгать снова:

— Было плохо видно за вашей спиной...

— Это не ответ, — улыбнулся Волдеморт.

Нужно было давно избавиться от предателя. От всех предателей. От тех, кто продал его Министерству в первый раз, и от тех, кто готов был продать при появлении малейшей сложности.

— Авада Кедавра, — сказал Волдеморт на прощание.

* * *

Пленник сидел в углу, но когда хлопнула дверь — тут же поднял голову.

Волдеморт развернул очередной сверток на полу.

Он не рассказывал мальчишке, чье это мясо. Мальчишка не задавал вопросов.

— Ты хочешь выйти отсюда? — спросил Волдеморт, когда последний кусок исчез с его ладони.

— Куда? — тут же спросил пленник. Змея спала на его плечах, но от резкого звука проснулась и начала беспокойно перебирать кольцами.

— Куда бы ты хотел попасть? — спросил Волдеморт.

Мальчишка надолго замолчал. На его сосредоточенном лице была видна сложная работа. Он провел в клетке почти три месяца, большую часть этого времени жил впроголодь и понятия не имел, что происходило снаружи. Куда он бы хотел попасть? Конечно, в...

— ...прошлое, — прошептал Гарри.

— Зачем? — спросил Волдеморт.

— Тогда еще можно было все изменить, — ответил Гарри. Обреченность и боль, которые уже много дней не проявлялись на его лице, больно укололи Волдеморта.

— Прошлое нельзя изменить, — сказал тот. — Изменить можно только будущее. Ты еще можешь это сделать.

— Как? — жадно спросил Гарри. Так же жадно, как набрасывался на первые куски мяса.

— Завтра я приведу гостя, — сказал Волдеморт. — И ты поймешь, как.

* * *

Беллатриса весь день поддевала Яксли с Малфоем, что Темный Лорд выбрал ее для особого задания. Волдеморт улыбался, сомневаясь, что она поймет природу этой улыбки, даже если он объяснит каждое слово.

— Вы хотите, чтобы я сделала это, мой лорд? — прошептала она, когда они шли по тесной лестнице в подземелье. — О, я не разочарую вас!

— В этом я не сомневаюсь, — ответил он.

* * *

Мальчишка ждал в углу, поднял голову и увидел сначала его, а уже потом Беллатрису. Волдеморт с удовольствием отметил, как разительно отличались два выражения лица. Радость и доверие против гнева и злости.

— Я привел тебе подарок, — сказал Волдеморт, лишая Беллатрису возможности говорить и двигаться. Она застыла статуей возле входа, и он закрыл дверь.

— На нее не хватит мышей, — огрызнулся мальчишка. Он был послушным, только пока его кормили с руки. Зубы и когти никуда не исчезли. Волдеморт довольно улыбнулся.

— Ее не придется кормить, — объяснил Волдеморт. — Она из тех подарков, которые интереснее разворачивать, чем держать на полке. Попробуешь?

— Ты хочешь, чтобы я убил ее, — сказал мальчишка. Не спросил — сказал. Он прекрасно научился понимать. Оставалось подтолкнуть его совсем немного — к принятию.

— Для начала этого будет достаточно, — согласился Волдеморт. — Быстрая смерть. От моей руки она умирала бы несколько часов. Или дней, — он задумался, как долго мог бы удерживать жертву на грани.

— Ты хочешь сделать из меня убийцу, — сказал мальчишка.

— Убийцу я уже сделал, — ответил Волдеморт, кивая на пустой матрас. Мыши давно закончились, теперь мальчишка выманивал их из соседних камер на остатки мяса, чтобы добыть еду для змеи.

— Есть большая разница между убийством грызуна и убийством человека, — сказал мальчишка.

— Нет, — улыбнулся Волдеморт. — Нет никакой разницы. Разве что убийство... как ты сказал? Человека. Убийство человека может доставить намного больше удовольствия. Но давай начнем с небольших шагов, не перескакивай на следующую тему.

— Я не буду убивать ее, — уверенно сказал Гарри.

— К этому я был готов, — улыбнулся Волдеморт. — Скажи мне, и будь откровенен, прошу, мне ты можешь рассказать о чем угодно... Скажи мне, ты хотел бы убить ее?

— Если я отвечу, и ты убьешь ее — это не будет... — начал Гарри.

— Не будет, — легко согласился Волдеморт. — Не будет. Просто скажи. Ты хотел бы?

Он долго готовил этот день, тщательно подбирая слова неделю за неделей, но все же, когда мальчишка ответил «Да» — это напоминало по вкусу убийство. Не из-за того, как дрожали обкусанные губы, не из-за того, как блестели глаза. Из-за того, что чужая злость, чужое желание уничтожить сплелось с его собственным. Они хотели одного и того же, и, как он и думал, это было гораздо... гораздо приятнее, чем убивать в одиночку. Сочувствие? Так называлось это слово?

— Спасибо, — улыбнулся Волдеморт.

Гарри не сводил глаз с Беллатрисы.

— Теперь я подтолкну тебя, совсем немного, — сказал Волдеморт.

Гарри настороженно посмотрел на него.

— Перестань, я думал, мышонок уже в прошлом, — усмехнулся Волдеморт. — Ты можешь доверять мне.

— Ты не заставишь меня убить ее, — ответил Гарри.

— Заставлю? — удивился Волдеморт. — Я не заставлял тебя морить себя голодом, я не заставлял тебя есть. Я просто дал возможность.

— Ты прекрасно понял меня и то, что я хотел сказать! — крикнул Гарри.

Ему было тяжело кричать на парселтанге. Волдеморт бросил взгляд на Беллатрису, которая до сих пор была растеряна, но не напугана, потому что не понимала ни слова. Она никогда не понимала ни слова.

— Возьми палочку, — он забрал палочку Беллатрисы и передал пленнику. — Бери, я ведь уже извинялся за мышь. Ты можешь доверять мне.

Мальчишка вцепился в рукоять и тут же направил палочку на Волдеморта.

— Не глупи, — улыбнулся тот. — Убьешь меня — она освободится от проклятья и доберется до тебя. Тебе не хватит сил убить двух волшебников так быстро. Для этого нужно будет долго тренироваться.

— Мне плевать, выживу я или нет, — огрызнулся Гарри.

— Поэтому ты до сих пор жив, — улыбнулся Волдеморт. — Какой смысл убивать тебя, когда тебе самому это безразлично? Но посмотри на нее — она напугана.

— Тем больше причин не убивать ее, — ответил Гарри.

— Посмотри ей в глаза, — продолжил Волдеморт. — Ты видишь в них раскаяние? Видишь, чтобы она сожалела об убийстве твоих друзей?

Мальчишка промолчал.

— Она убьет еще многих, если позволить ей, — сказал Волдеморт. — Например, она убьет твою драгоценную Грейнджер.

Палочка дрожала в руке мальчишки, и он продолжал направлять ее на собеседника, игнорируя Беллатрису, но Волдеморт чувствовал сомнение.

— Убей ее, и Грейнджер останется в живых, — сказал Волдеморт. — Убей меня — и умрешь не только ты. Умрут все, кто был тебе дорог. Меньшее зло, Гарри.

Палочка изменила направление, рука задрожала сильнее.

— Не торопись, — сказал Волдеморт. — Ты проглотишь кусок, не жуя, и ее смерть будет напрасной. Ты же не хочешь, чтобы она умерла зря?

— Нет, я же... Гермиона... — пробормотал мальчишка.

Сочувствие. Желание убить другого должно было быть новым новым для него, но он вел себя как человек, который уже давно борется с собой.

— Надо же, — улыбнулся Волдеморт. — Я не замечал, как мы похожи.

— Мы не похожи, — прошипел Гарри.

— Еще не до конца, — согласился Волдеморт. — Посмотри мне в глаза, — попросил он. — Когда будешь убивать ее — посмотри мне в глаза.

Мальчишка бросил на него злой взгляд и нервно, нетерпеливо облизал губы. Он уже хотел «быстрее». Грань, когда решалось, будет ли он убивать, была пройдена.

— В таком случае ты знаешь слова, — сказал Волдеморт.

Старик столько твердил о сочувствии на своих лекциях. Стоило раньше послушать его. Хорошо, что сочувствие заставило Северуса раскрыть план старика. Хорошо, что сочувствие помогло мальчишке понять, как приятно обрывать чужую жизнь.

Беллатриса упала на ледяной пол.

Глядя в горящие от восторга зеленые глаза, Волдеморт с удивлением перевел взгляд на кончик палочки, которая указывала ему на грудь.

— Спасибо за подарки, — сказал мальчишка, и зеленые глаза заслонили весь мир, растворяя его в яркой вспышке.