Ад после смерти (джен)

Смутно знакомая комната поражала обилием запахов. Джеймс лежал неподвижно, стараясь не привлекать к себе внимания, и деятельно дёргал носом, расщепляя ароматизированную какофонию информации на отдельные струйки.

Он очнулся совсем недавно и был мгновенно сбит с ног — лап? — обилием информационного бульона, разлитого по воздуху во всех мыслимых и немыслимых местах. Он не помнил, как оказался… здесь, где бы это здесь не оказалось, уж простите за тавтологию. Не помнил, что послужило тому причиной. Последнее его воспоминание — смерть на крыше городской больницы и полные охрененно сексуального ужаса глаза Шерлока, мать его, Холмса.

Следовательно, он мёртв. Но при этом жив. Или это не он? Но если не он, то почему он ощущает себя как он? Джеймс подумал, что игры с безумием в кои-то веки дали свои плоды. Вот, даже после смерти он оставался таким же сумасшедшим. И всё же, кто он теперь?

Время в этом мелком, очень душном и пушистом теле двигалось как-то иначе. Джеймс не мог сказать, сколько именно минут — часов? — прошло с тех пор, как он очутился тут-здесь и принялся нюхать. Всё, на что он мог ориентироваться — это его голод, которого не было, или туалет, в который не хотелось.

Один из запахов показался ему знакомым. Оживившись, Джеймс принюхался активнее, перебирая нити с информацией. Так… Мужчина, средних лет, здоровый, не голодный, не холодный, не хочет в туалет… Джеймс поморщился. Полезные, однако, факты ему приносило обоняние! Решив подключить ему на помощь и другие органы чувств, он открыл глаза и слегка потянулся на лапах, будто по привычке собирался встать на ноги. К удивлению, у него что-то вышло — не совсем человеческое, всё же его шатало, но вполне пригодное для того, чтобы осмотреться.

Да, комната была смутно знакомой. Сумрак гарантировали тяжёлые плотные шторы, тщательно запахнутые на окнах. Они пахли мужчиной. Всё здесь пахло мужчиной, и Джеймс был сбит с толку — где он уже ощущал этот запах?

Слегка намеченный аромат мужского одеколона, запах обычного не надушенного мыла, терпкое ощущение на языке и глубоко в носу. Так, мужчина пах здесь повсюду, значит, это его дом. Кроме него — куча человеческих ароматов, где чего только не намешано: кровь, пот, слёзы, дешёвая еда из грязных забегаловок, приторные духи, одеколоны и спреи, женское возбуждение, мужское возбуждение, молочный детский запах… От обилия всякой ерунды в гениальных мозгах Джеймс чуть не поехал крышей и поспешно вернулся к одному-единственному аромату.

Но прежде чем он идентифицировал его, громоподобные шаги раскатом грома или обильным землетрясением прошлись от верхних комнат к нижним. Судя по запаху, это и был тот мужчина. Услышав неподалёку шелест воды, Джеймс перекатился на лапах чуть левее и вытянул шею, пытаясь разглядеть…

Дальнейшие его мысли вполне попадали под некоторые законы большинства стран, поэтому здесь упомянуты не будут.

— Нет, нет, нет, НЕТ! — Джеймс орал с таким отчаянием, с каким только мог себе позволить. Никаких рамок у него не было, так что позволить себе он мог многое.

Мужчина услышал его вопли — их вообще реально было не услышать? — но не спешил подходить. Он тщательно мыл посуду, обходясь почти без невыносимо вонючего геля, и плевал на внешние раздражители. Забавно, но это приводило Джеймса в просто священную ярость. Злобно вереща, он тянул передние лапы, пытаясь разорвать, уничтожить, окропить всё потоками крови. Как, КАК это недоразумение выжило?

— Шерлок, милый, что тут такое? — Сухопарая старуха — кажется, она хозяйка. Её запаха тоже много, — заглянула на кухню, подозрительно осматривая помещение.

Холмс всё же выключил воду и отхлынул от раковины. Джеймс увидел колбы, которые тот полоскал.

— Всего-лишь эксперимент, — равнодушно бросил он, вытирая руки об полотенце.

Джеймс злобно скалился, представляя, как разрывает его на части. Как морщится лицо Холмса в ужасе, как смерть проникает под каждую клеточку его тела, как он…

… А он шёл к нему.

— Ох, Шерлок, — старуха присоединилась к нему. Они оба застыли над Джеймсом, и тот чуть не задохнулся от коктейля запахов, окруживших его шлейфом. — Не жалко?

— Жалеть эксперименты не входит в зону моей ответственности, — ровно ответил Шерлок. — Хотя, признаюсь, этот парень начинает мне нравиться. Кого-то он напоминает… — Серо-зелёные глаза холодно, оценивающе прошлись по Джеймсу, вызывая дрожь ярости, помноженной на ярость, возведённую в ярость. — Я назову его Джимом.

Джеймс замер. Он буквально видел, как легко дёрнулся уголок рта Шерлока. Это что, шутка? Как он мечтал срезать улыбку с этого лица! Жаль только, скальпеля не было под рукой — лапой? О-о-о, он бы им воспользовался! Срезал эту улыбочку с таким наслаждением, с каким только способен!..

Правда, сейчас он не был на это способен.

— Джимом? — Старуха явно не поняла отсылку.

— Да, такая же истеричка, — бросил Шерлок и вновь направился на кухню.

И Джеймс вновь завизжал. Он не хотел слышать все эти мерзкие издевательства! Он не позволял никому и никогда так вести себя с ним! Старуха с сочувствием покачала головой.

— Может, ты голодный, мальчик? — ласково заворковала она, на что Джеймс лишь оскалился и попытался укусить её через прутья. О, так это была клетка! Желание запихнуть Шерлока и всех его друзей в подобные клетки становилось почти невыносимым.

Шаги старухи стихли. То ли она ушла, то ли ушла, но не полностью. Шерлок обернулся и задумчиво посмотрел в коридор, прежде чем подойти к клетке. Джеймс неосознанно дёрнул носом, когда на дно клетки упало что-то. В головной мозг тотчас впитался импульс — пахло свежо и завлекательно. Морковь.

— Прекрати истерить, Джим, — сухо бросил Шерлок и ушёл к себе.

Настала временная тишина, прерываемая лишь едва уловимыми звуками с улицы. Джеймс настороженно вслушивался, пытаясь понять, почему враг так резко ушёл. Его взгляд то и дело падал на лежащую посреди клетки морковь.

«За что мне это? — наконец сдался он и, душа злобные порывы выломать дверцу и понестись вверх к комнате, принялся поглощать овощ. — Ну почему именно он?»

А наверху, в своей комнате, Шерлок беспокойно прижался лбом к оконному стеклу.

«Это всё наркотики, — уверенно думал он, нервно сжимая и разжимая ладони. — Этого ведь просто не может быть!» — Он отлынул от стекла и прислушался. Тишина. Нет, его личный дьявол умер тогда, на крыше. Этот кролик определённо не мог быть им. Ведь не мог же?

К счастью, великий детектив не верил в реинкарнацию душ, считая всё это полным бредом для наивных людей. А Джеймс не мог говорить по-человечески, чтобы объяснить ему, как же он ошибался. Хотя… может, это было к лучшему. Бейкер-стрит 221В и так многое пережило на своём веку.