Забудь... (джен)

Григорий сидел один в одной из келий Чудова монастыря и переписывал зубодробительный текст про какого-то там святого. Текст мало того, что непонятный, так ещё и длинный.

«Вот делать было нечего, когда расписывали текст, будто бы он станет интересным!» — думал Отрепьев, выписывая буквы пером.

— А может, передохнуть? Тихона всё равно нет. Хотя бы торчать за текстом не буду, — улыбнувшись, Григорий отложил перо и решил побродить по монастырю.

Он никогда не любил монастырь. Считая, что дворянские сыновья не должны заниматься скучной монашеской работой, Отрепьев никогда не рвался к делам монахов. Делать будто бы нечего!

Но ему пришлось смириться, когда два месяца назад его отец отправил в монастырь, чтобы из него путное вышло. И пятнадцатилетний Юрий принял постриг, став известным как Григорий. Наставником стал двадцатипятилетний Тихон, к которому Григорий не питал никаких чувств. Вообще.

Бродя по монастырю, он наткнулся на дверь, она была исцарапанной, занозистой и выглядела так, как будто была создана два века тому назад. И будто к ней все эти два века никто не притрагивался.

Григорий знал, что Тихон часто уходил в эту комнату, где мог просидеть долгое время, чем-то скрипя, чертя, но Григорию туда запрещали заходить.

— Нечего там тебе делать, нельзя, и всё. Бед натворишь, а мне расхлёбывать, — отвечал Тихон на очередную просьбу Григория впустить его.

«И что там такое? Всякие лешие, что ли? Или опасные сущности? Ерунда всё это. Глянуть бы», — думал Григорий, смотря на загадочную дверь.

Сегодня Тихона не было, а значит, можно зайти, ничего мистического нет, он уже взрослый.

Григорий, убедившись, что поблизости точно никого нет, открыл дверь и оказался на каком-то складе, где лежали запчасти от, видимо, часов, чертежи и много, очень много пыли.

«Как он ещё не задохся в этой духоте?» — пару раз чихнув, юноша начал медленно обходить комнату.

Его внимание привлекло синее свечение на нижней полке. Недолго думая, Отрепьев потянулся к нему, ощупал и дёрнул загадочный предмет на себя. Это оказался металлический многогранный кулон, на одной из граней которого светился синий огонёк.

«Красивый», — эту мысль Григорий додумывал, уже надевая кулон на себя и застёгивая цепочку. Но, как только он это сделал, кулон яростно полыхнул синим, и в глазах у юноши потемнело.

* * *

Вот уж чего-чего, а незапланированного сигнала о запуске аппаратуры средь белого дня Тихон никак не ждал. Как не ждал и того, что хронотранспортатор — между прочим, полностью готовый к работе, с заранее опущенными протоколами идентификации и безопасности на случай экстренной эвакуации! — бесследно исчезнет со своего места. Причём исчезнет вместе с Григорием Отрепьевым, очевидно, и активировавшим его.

Нет, учитывая склонность юнца повсюду совать нос, это было даже не слишком удивительно… хуже было то, что второй, запасной хронотранспортатор предстояло настроить с нуля. Тихон таскал его с собой исключительно на тот случай, если основное устройство откажет — в условиях шестнадцатого века отремонтировать его было бы невозможно.

Страшно даже подумать, как Григорий воспримет двадцать третий век. В лучшем случае он, Тихон, успеет перехватить его неподалёку от места транспортации и вернуть в родное время, заблокировав воспоминания о произошедшем. В худшем же случае… последствия могут быть какими угодно, начиная от ещё относительно безобидного провала миссии и кончая временным парадоксом.

Спокойно. Отставить панику. Сейчас надо как можно быстрее разобраться с устройством. И — бегом в двадцать третий век, в надежде, что Григорию хватит ума держаться подальше от взлётных полос и площадок и что на него не приземлится какой-нибудь стратолёт класса «Юпитер». Если бы местные монахи знали, что через пятьсот лет на месте Чудова монастыря построят астропорт…

Руку кольнуло — из неактивного до того «кулона» выскочила и вошла глубоко в ладонь тончайшая игла-анализатор.

«Идет процедура распознавания ДНК», — быстро промигало универсальным цветовым кодом устройство.

* * *

Григорий еле разлепил глаза и осмотрелся. Вокруг громоздились старые стеллажи, уставленные такими же старыми книгами, откуда-то исходил ровный тусклый свет.

— И где это я? — вслух спросил он, слабое эхо тут же разлетелось по комнате. — Надо выбираться. Так, где выход?

Григорий отряхнул рясу и пошёл искать выход из странного помещения. Искал он долго и уже решил, что он застрял здесь навечно, как наткнулся на дверь, поначалу не замеченную им между двумя шкафами.

«Дверь? Надеюсь, я снова окажусь в монастыре. Надеюсь…»

Григорий дёрнул дубовую ручку, шагнул вперёд и зажмурил глаза от яркого света. Дверь мягко закрылась за его спиной.

Он оказался в незнакомом месте. В небо уходили высокие, блестящие на солнце иглы, за его спиной высилась такая же игла, только чуть пониже. Впереди расстилалось огромное серое поле, на котором даже трава не росла. Из серой поверхности местами торчали непонятные железяки. И было очень тихо, только мерно гудело что-то вдали.

Несмотря на эту умиротворяющую картину, Григорий был напуган.

Гул стал еще ниже, земля дрогнула, и по полю вдали промчалась огромная серебряная птица с широкими крыльями и без хвоста. Не успел Григорий моргнуть, как она уже взлетела, даже не махнув крыльями, и начала стремительно удаляться к облакам, пока не затерялась в небе.

«Что за дьявольское порождение?!» — мелькнула паническая мысль.

— Что вы там делали? — послышался голос. Григорий резко обернулся. В нескольких метрах от него стоял человек, возникший будто из ниоткуда, в чёрно-золотистой одежде, похожей на мундир. От его пристального взгляда юношу пробрала дрожь.

— Я… ничего! — Григорий сделал шаг назад, чувствуя, как сердце бьётся где-то в горле. — Я сейчас уйду…

И он пошёл. Сначала медленно, потом — всё быстрее, пока в конце концов не сорвался на бег. Кажется, сзади что-то крикнули…

Он бежал, лавируя между «иглами» со стеклянными и металлическими стенами, бежал, видя краем глаза, как от него шарахались другие люди, столь же странно одетые. Наконец он забежал в какой-то тупик, где и остановился. Воздуха не хватало, сердце судорожно колотилось, ноги подгибались. Накатило головокружение, и Григорий бессильно сполз по гладкой стене, прикрыв глаза.

* * *

Выход из здания Тихон нашёл быстро. Выскочил на яркий дневной свет, невольно сощурился и потому не сразу заметил вынырнувшую из-за угла фигуру.

— Да откуда вы все берётесь? — безжалостно попирая нормы субординации, вплеснул руками молодой лётчик — капитан, как определил по нашивкам Тихон.

— Кто-то был здесь до меня? Как давно? — чтобы не тратить время на формальности, Тихон вытянул руку, активируя вшитый под кожу запястья голопроектор. В воздухе повисла чуть подрагивающая голограмма удостоверения личности. Ознакомившись с ней, капитан кивнул и сразу посерьёзнел:

— С полчаса назад. Парнишка, в такой же, как у вас, одежде. Весь астропорт теперь на ушах стоит, никто не понимает, откуда он взялся, ищут его биоисканерами и по идентификационному коду. Ваш сотрудник?

— Да если бы, — Тихон позволил себе кривую усмешку. — Подопечный.

Устройство на руке лётчика, похожее на часы, пискнуло, тот скосил взгляд на крохотный экран.

— Нашли, — прокомментировал он увиденное. — У ангара J-16 в отключке лежит. Идёмте, я вас проведу.

* * *

— Он из какой больницы сбежал? Давайте я носилки-антиграв принесу, вместе дотащим куда надо, — предложил незнакомец в синем форменном комбинезоне. — Если вы, конечно, врач…

Конец фразы прозвучал с откровенным сомнением. Засомневаешься тут, когда перед тобой двое в монашеских рясах, которые только в учебниках истории и увидишь, попенял себе Тихон. Обернулся, продолжая придерживать Григория за плечи, — его голова вяло мотнулась, — смерил взглядом стоящего рядом гуманоида. Высокий, тонконогий, грудная клетка широкая — признак приспособления к низкой гравитации и разреженной атмосфере… Родом с Марса или иной низкогравитационной планеты. От такого помощи в переноске тяжёлых предметов вручную — бессознательного Григория то бишь, — не дождёшься. Видно, что сам стоит с трудом, значит, преобразователя гравитации при себе нет. Непонятно только, почему — если он здесь работает, то просто обязан иметь преобразователь.

— Он не врач, — хмыкнул капитан. — Из Института Времени, слышали про такой? Московский отдел. Тихон Калматов…

— Тахион, — сдержанно поправил его временщик, старым прадедовским способом считая пульс Григорию. Обычные отложенные последствия переноса, ничего критичного, но обратный перенос следует осуществить как можно быстрее.

Тихон осторожно коснулся своим разумом разума юноши — тот пребывал в абсолютном смятении, попросту отказываясь осознавать произошедшее. Тяжёлый случай полной хрононесовместимости…

— А… а он? — марсианин заморгал, как вытащенная на яркий свет сова. Присел рядом на корточки, но даже сидя оказался изрядно выше Тихона.

— А он — прямиком из семнадцатого века, — временщик устало сжал пальцами свободной руки переносицу, силясь избавиться от начинающейся головной боли. — На месте того заброшенного терминала шестьсот лет назад стоял монастырь. Теперь понятно?

Взгляд марсианина сделался каким-то ошалелым — для него работа ИВ, не говоря уже о возможных внештатных ситуациях в процессе оной, явно была сродни фантастике.

— Грузите его, — лётчик вновь, казалось, возник из ниоткуда, — и когда только успел сбегать туда-обратно? — таща за собой горизонтальную пластину антигравитационных носилок. — Пользуйтесь услугами нашей космокомпании!

Тихона от этой неуклюжей шутки пробило на нервный смех.

Может, всё ещё обойдётся... корректирование и блокировка воспоминаний входят в его полномочия, а Григорий пробыл в сознании вряд ли больше получаса. Заблокировать нужный участок памяти будет несложно.

* * *

Григорий метался на узкой койке в бреду. Оглянувшись на него, Тихон невольно поморщился.

Было очевидно, что увиденное не укладывалось у юноши в голове, и его сознание ходило по замкнутому кругу, вновь и вновь пытаясь обработать полученную информацию и вновь и вновь терпя неудачу. Как компьютер, зацикленный на выполнении одной задачи.

Но только любой перемкнувший компьютер рано или поздно сгорит, и человеческий мозг в этом смысле не отличался от машины.

Не следовало пускать все на самотёк. Не следовало оставлять хронотранспортатор там, где до него могли добраться другие. Не следовало самому перемещаться лишь приблизительно в то же время, что и Григорий. Не следовало тащить его обратно в прошлое, так и не приведя в сознание. Не следовало бросаться исправлять ситуацию самому, даже не сообщив об инциденте коллегам. Не следовало…

Тихон прикрыл глаза, справляясь с накатившим раздражением. Еще раз оглянулся на Григория, судорожно сжимавшего пальцами край рясы.

Он мог бы просто заретушировать его воспоминания о случившемся. Но это был бы еще один поступок, который впоследствии мог аукнуться — «Не следовало этого делать».

К дьяволу запрет на глубокие ментальные вмешательства. Он сотрет память о тех нескольких часах подчистую, без следа. И всем будет легче.

Тонкие пальцы легли на мокрое от пота лицо юноши.

— Забудь…