Трудно быть богом (джен)

Пыльная дорога, зажатая между высоких отвесных скал, тянулась далеко вдаль и терялась где-то за горизонтом. Вообще местный пейзаж не баловал путников разнообразием. Да и этой лунной ночью на заброшенной дороге путник был только один — я. У меня была возможность отдохнуть в том последнем трактире, где я спросил дорогу, но я спешил. Да и идти ночью, по холодку, комфортнее, чем при дневном пекле. Правда отдохнуть мне так и не довелось. Именно по этому моя голова устало моталась из стороны в сторону, под мерный, убаюкивающий цокот копыт. Нагретые за день камни потрескивали, отдавая тепло. Проказливое эхо причудливо умножало и усиливало все эти звуки, заставляя их хаотично метаться между высоких стен ущелья. В этой какофонии звуков невозможно было разобрать ничего. Это… раздражало. Так, глядишь, я не услышу и того, что внезапно оборвёт мою жизнь. В этих диких местах вполне возможно и такое. Ну а что? Эта дорога была хоть и короче, но давно заброшена, заросшая ползучими кустарниками и полузасыпанная многочисленными обвалами. Полная противоположность широкому королевскому тракту, по которому регулярно ездили патрули и проводились работы по его поддержанию в рабочем состоянии. А такие узенькие тропинки между скал — самое то для лихих разбойничков, что, говорят, во множестве промышляют в здешних местах, подстерегая беспечных путников, захотевших сэкономит время и деньги. И в итоге лишавшихся и того и другого, а так же свободы или даже жизни.

Я раздражённо рыкнул, произнеся вслух такое, за что бы меня не похвалили в культурном обществе, и услышав многократный ответ, заметавшийся между высоких скал, недовольно скривил губы. Одиночество в этой дыре мира уже достаточно сильно додавило мои мозги, доведя меня до того, что я был готов разговаривать даже с эхом. Единственное, что ещё как-то сдерживало меня от подобного, вселяя уверенность и гася страх — это рукояти моих мечей, что успокаивающе терлись о мои бока. С этими мечами мне ничего не страшно — у меня с этой парочкой довольно известная репутация, чтобы боялись уже нас! Кто ж в Арканаре не знает благородного дона Румату и его острые клинки? Пожалуй нет таких пони, кто бы не слышал обо мне. Только против эха мечи мне вряд ли помогут. Да и не воевать же с собственным эхом, что сейчас на разные лады повторяло мои собственные слова?

«Проклятый трактирщик!» — в который раз мысленно ругнулся я, оглядывая ущелье тянущееся вдаль. Этот необразованный балбес не умел читать карты и в ответ на мой вопрос, как быстрее проехать до Икающего Леса, просто указал направление своим грязным копытом. Но, возможно, и карта ему бы не помогла. По крайней мере, как я её не вертел, не всматривался в неё, но этой дороги на ней так и не нашёл. Похоже, службы обеспечения, что подготавливали для меня материалы для миссии, не слишком-то перетрудились, рисуя для меня эту злосчастную карту. Гнилое сено! Из-за тотальной секретности и дискордова принципа невмешательства, эти бюрократы, сидящие наверху, не позволяют пользоваться результатами аэрофотосъёмки! Так что сейчас я иду сам не зная куда, совершенно неуверенный в том, куда выведет меня эта горная тропа. Возможно эта узкая тропка, вьющаяся между высоких скал, идёт Дискорд знает куда! Туда, куда мне вовсе и не надо. Единственная причина, по которой я ещё не повернул назад, плюнув на всё — это гордость. Благородному дону не пристало поворачивать назад! Так что я пру вперёд, отыгрывая свою роль до конца, и пусть убоятся те, кто встретится на моём пути!

«Ну вот, накаркал.» — подумал я про себя. Впереди, едва заметный в свете полной луны, вжавшись в серый камень скалы, кто-то сидел. Из-за накинутых на незнакомца лохмотьев было трудно разглядеть, кто поджидает меня впереди. В то же время незнакомец, поняв, что его заметили, с заметным усилием отвалился от стены и склонился в поклоне, не дожидаясь, пока я подойду поближе:

— Доброй ночи, благородный дон, — тихо сказал он. — Прошу извинения.

Я прислушался, стараясь учуять засаду. Ведь как известно, бесшумных засад не бывает. Разбойников выдает скрип тетивы, зебриканские штурмовички неудержимо рыгают от скверного пива, баронские дружинники алчно сопят и гремят железом, а монахи — охотники за рабами — шумно чешутся. Но всё было тихо. Видимо, этот незнакомец не был наводчиком. Да он и не был похож на наводчика — маленький плотный горожанин в жутких обносках, в которых, с большой долей фантазии, можно было угадать плащ. А ещё от покрытого дорожной пылью незнакомца вкусно пахло доброжелательностью, которая смешивалась с кислым запахом страха и оттенялось мятными нотками робкой надежды.

— Говори! — выдал я, так и не услышав засады.

— Разрешите мне идти за вами, благородный дон? — сказал он, кланяясь.

— Изволь, — сказал я, слегка отступая в сторону. — Можешь идти рядом.

Горожанин пристроился рядом со мной. Он снял шляпу с головы, приветствуя меня и так и не решился её надеть. Сверкая теперь изрядно седой и какой-то линялой, торчащей клочками гривой.

«Приказчик», — подумал я, — «Ходит по баронам и прасолам, скупает лен или пеньку. Смелый приказчик, однако… А может быть, и не приказчик. Может быть, книгочей. Беглец. Изгой. Сейчас их много на ночных дорогах, больше чем приказчиков… А может быть, шпион».

— Кто ты такой и откуда? — спросил я.

— Меня зовут Киун, — печально сказал горожанин. — Я иду из Арканара.

— Б_е_ж_и_ш_ь_ из Арканара, — поправил его я, шепнув это в самое ухо моего спутника.

— Бегу, — печально согласился горожанин.

«Чудак какой-то», — подумалось мне. — «Или все-таки шпион? Надо проверить… А почему, собственно, надо? Кому надо? Кто я такой, чтобы его проверять? Да не желаю я его проверять! Почему бы мне просто не поверить? Вот идет горожанин, явный книгочей, бежит, спасая жизнь… Ему одиноко, ему страшно, он слаб, он ищет защиты… Встретился ему аристократ. Аристократы по глупости и из спеси в политике не разбираются, а мечи у них длинные, и серых они не любят. Почему бы горожанину Киуну не найти бескорыстную защиту у глупого и спесивого аристократа? И все. Не буду я его проверять. Незачем мне его проверять. Поговорим, скоротаем время, расстанемся друзьями…».

— Киун… — произнес. — Я знавал одного Киуна. Продавец снадобий и алхимик с Жестяной улицы. Ты его родственник?

— Увы, да, — сказал Киун. — Правда, дальний родственник, но им все равно… до двенадцатого потомка.

— И куда же ты бежишь, Киун?

— Куда-нибудь… Подальше. Многие бегут в Ирукан. Попробую и я в Ирукан.

— Так-так, — произнес я. — И ты вообразил, что благородный дон проведет тебя через заставу?

Киун промолчал.

— Или, может быть, ты думаешь, что благородный дон не знает, кто такой алхимик Киун с Жестяной улицы?

Киун молчал.

«Что-то я не то говорю», — подумал я. Потом привстал на дыбы и прокричал, подражая глашатаю на Королевской площади:

— Обвиняется и повинен в ужасных, непрощаемых преступлениях против бога, короны и спокойствия!

Киун молчал.

— А если благородный дон безумно обожает дона Рэбу? Если он всем сердцем предан серому слову и серому делу? Или ты считаешь, что это невозможно?

Киун молчал.

Из темноты справа от дороги выдвинулась ломаная тень виселицы. Под перекладиной белело тело, подвешенное за задние ноги.

«Э-э, все равно ничего не выходит», — подумал я, после чего ткнув Киуна в плечо так, что развернул явно струхнувшего пони мордой к себе.

— А если благородный дон вот прямо сейчас подвесит тебя рядом с этим бродягой? — сказал я, вглядываясь в испуганную, побледневшую морду Киуна с темными ямами глаз, — Сам. Скоро и проворно. На крепкой арканарской веревке. Во имя идеалов. Что же ты молчишь, грамотей Киун?

Киун молчал. У него стучали зубы, и он слабо корчился под моим копытом, как придавленная ящерица. Вдруг что-то с плеском упало в придорожную канаву, и сейчас же, словно для того, чтобы заглушить этот плеск, он отчаянно крикнул:

— Ну, вешай! Вешай, предатель!

Я перевел дыхание и отпустил Киуна.

— Я пошутил, — сказал я. — Не бойся.

— Ложь, ложь… — всхлипывая, бормотал Киун. — Всюду ложь!..

— Ладно, не сердись, — сказал я. — Лучше подбери, что ты там бросил, — промокнет…

Остаток пути мы прошли молча. Киун, надувшись, изображал из себя обиженного, хотя я явно чувствовал исходившее от него облегчение и даже интерес к моей персоне. Этот Киун явно узнал меня. Впрочем, как я говорил ранее — это не так уж и трудно. Все в Арканаре и даже в Ирукане знают Румату Эсторского. А если не знают, то хотя бы слышали описание обруча с камнем, что я ношу на лбу и моих острых мечей. Но этот Киун не посмел отвлекать меня разговорами, а мне разговаривать и вовсе не хотелось — я всё ещё ждал какой-нибудь неприятности, что неожиданно вылезет из темноты. Однако, мои опасения не оправдались — остаток пути прошёл без происшествий.

Вскоре первые лучи солнца показались из-за горизонта, осветив стоящую чуть в дали от нас таверну. Та стояла у развилки дорог, объединяющей широкий королевский тракт и нашу узкую тропинку. Я ожидал, что на улице не будет ни души, но ошибся. На крыльце таверны стояли, едва держась на ногах, двое пьянчуг в мерзких серых балахонах. Они никого не стесняясь и не озаботившись дойти до нужника, мочились прямо с крыльца, с весёлыми шутками соревнуясь в том, кто пустит струю дальше. Я хотел прокомментировать Киуну эту забавную сцену, довольно забавно придумав как связать поведение этого быдла с происхождением дона Рэбе, но, как оказалось, Киун пропал! Что ж… ему лучше знать, как избежать неприятностей. Мне же, благородному дону Румате Эсторскому, не пристало бояться всякой серой швали. Так что состроив самую надменную мину на морде, легко, словно танцуя, звеня подковами из отличной стали, украшенными затейливой резьбой ируканских мастеров, взбегаю на крыльцо и иду внутрь. Полностью игнорирую этих серых, что занимались таким низменным занятием.

Однако, просто пройти мимо этого быдла мне было не суждено. Серые увидели меня и видимо решили, что я вполне подойду им в качестве очередного развлечения.

— Эй, к-кык… как тебя там! Блахарод… ик… ный! — раздалось у меня за спиной.

Первый из серых, что рванулся за мной, не удержался на ногах и запнувшись о ступеньку, с весёлым перестуком костей скатившись по ступенькам, упал в канаву. Но его речь тут же продолжил другой серый, что был, однако, не сильно трезвее первого. Он даже голову не мог держать прямо и она всё норовила упасть меж передних копыт.

— Д-давай… п-подо-рождую! Слыш-шы-ишь м-мня, блгыы-родный?!

— Для чего вам подорожная, отребье?! — не выдержав, развернулся я. — Вы же всё равно читать не умеете!

— Т-тков… пр… прядок! — заявил первый серый, всё ещё бултыхаясь в канаве. — Так чт… шта… гони подр… подорожн… ю… или мы т… тбя!

Этот оратор завозился в канаве, пытаясь взвести пружину самострела, но у него что-то не очень-то получалось. Его напарник красноречивым жестом вытащил из ножен короткий тесак, больше похожий на орудие мясника, чем на оружие. От этих двоих пахнуло пряным запахом жажды наживы. Думаю я, они уже мысленно делили между собой мои нехитрые пожитки. Вещички, надо сказать — дрянь, а не вещи. Что после дальней дороги годились разве что на выброс. Но это для меня, а для них… для них всё это представляло целое состояние.

Тут я почувствовал, как гнев застилает мне разум. Неожиданно стали до того противны эти пропитые серые морды, что я сам не заметил, как встал на дыбы, а в моих копытах появились обнажённые мечи.

— Ага, канальи! Подорожную значит вам надо?! Оружие на меня поднять посмели, подонки?! Кровушки благородной захотелось, олигофрены позорные?! Ну я вам сейчас покажу благородную кровь!

Я, скорчив самую свирепую мину на своей благородной морде и грозно крутя восьмёрки мечами, так что лезвия мечей слились в мерно жужжащие серебристые плоскости, налетел на этих серых. Я почувствовал как хмель разом слетел с «грозных вояк» и в воздухе ощутимо запахло горьким страхом. Оба серых разом завизжали, вмиг превратившись из грозных хищников в жалкие жертвы — самым основанием пищевой пирамиды. А один из них, похоже, ещё и обделался.

— П-пощады! Прощения просим, благородный дон Румата! — выпалил тот, что ещё недавно держал тесак. — Не признали сразу вашу милость! Но не из злого умысла, милорд! Не-е-е-ет!.. токмо от скудности ума и излишнего усердия!

Вот сволочь какая! Надо же как загнул, а?! Серость полная, а как жизнь припрёт, такие чудеса словесности из себя исторгает!

* * *

Столица бурлила словно кто-то всесильный разложил под городом костёр, чтобы вскипятить всю эту разномастную поньскую массу. И теперь вся эта масса кипела, бурлила, перемешиваясь в однородное варево, жадно впитывая в себя всё новых и новых пони.

А я, не желая стать частичкой этой аморфной массы, упрямо продвигался к своему дому. Без каких-то сомнений и рефлексий используя для ускорения копыта и зубы. Щедро отоваривая тех, кто не хотел меня пропускать. Толпа скалилась и шипела в ответ, но никто пока не желал померятся со мной силой. Тем более, что мои знаменитые мечи были со мной. Хотя, как бы они мне помогли в этой давке? Однако, даже если кто-то и понял это, проверять свою догадку — храбрецов не нашлось.

Но вот и мой дом. Хорошо. Дом выглядит целым и невредимым. Окружённый бурлящей толпой, он казался ледоколом, что рассекал эту толпу своим могучим телом. Скоро я увижу свою милую Найти! Вот я уже на крыльце:

— Дорогая, я дома! — кричу я, как только верный Уно открыл мне дверь.

Я радостно улыбнулся, увидев как моя любимая со всех ног бежит ко мне, уселся на круп и широко расставив передние ноги, приготовился обнять кобылку. Но тут её взгляд изменился, а вместо сладкой любви и радости от Найти шарахнуло ужасом! Она гигантским прыжком бросилась на меня, грудью сбивая меня с ног!

Неладное я учуял ещё внизу, когда лёжа на полу уловил исходящий от Уно ужас. А потом увидел её. Моя любимая, драгоценная Найт Стар лежала так, словно она спала. Только вот я не чувствовал от неё ничего — не было привычных эмоций живой кобылки! Словно не она всего мгновение назад одаривала меня своей вкусной любовью!

Я в оцепенении смотрел на тело любимой, что лежала передо мной. В этой картине, в которую я никак не мог поверить, было что-то такое, странное, что я никак не желал принять. Слишком неправильным, не реальным было то, что я видел. Наверное… Наверное это те две арбалетные стрелы, что она буквально перехватила своим телом, когда оттолкнула меня в сторону? Найти, милая, любимая моя, за-зачем ты так?!

Но моя Найти, что практически без слов понимала меня, буквально предвосхищая почти все мои слова и желания, в этот раз молчала. Только тонкая струйка ярко-красной крови стекала из её приоткрытого рта, пачкая алым серую шёрстку.

Я встряхнул тело любимой, словно это действие могло бы разбудить её, но всё было напрасно — только голова мёртвой пони бессильно мотнулась из стороны в сторону, оставляя на моём проявившемся хитине несколько тёмных пятен. И вот тут я всё понял, осознал реальность происходящего. Осознал то, что запах крови, который я ощущал уже некоторое время — настоящий. И что Найт Стар реально мертва!

Какая-то зелёная пелена буквально залила мой разум, срывая все те барьеры и правила, что так мешали мне тут. Какие к Дискорду принципы невмешательства?! Какой, к демонам КомКон и прогрессоры?! Милосердие, к кому?! К тем скотам, что этого не оценят?! К той серой массе, что старательно затаптывает всё то, что отличается от них?! К чёрту Институт! В круп принцесствующим сёстрам, что допустили тут всё это! Теперь только месть! Я утоплю в крови всю эту серую массу! И особенно — дона Рэбу! Пусть сам сполна хлебнёт того варева, что так старательно заварил! «Мне отмщение и аз воздам!» — подслушанная когда-то в подобной ситуации мысль человека очень верно описала то, что я чувствовал в этот момент! И да будет так!

* * *

Внимательно наблюдая за происходящими на экране событиями я понял, что момент настал. Жму на иконку выхода, что давно уже приготовлена именно на этот случай. На системной консоли быстро мелькает короткий лог выхода, экран, на котором только что транслировалась картинка жуткой бойни, гаснет, а в следующее мгновение события полетели вскачь уже в реальности. Стремительная чёрная фигурка в единый миг взвилась с комфортного, высокотехнологичного ложа, и перед моим лицом замелькали сверкающие полоски стали. Только задействовав на полную мощность арийские модификаторы, мне удалось избежать смертельного удара. Чёрная фигурка зависла в нескольких сантиметрах от меня, утробно рыча, шипя и бессильно трепыхаясь в поле моего телекинеза. В глазах друга я не заметил ни капли разума, только всепоглощающую жажду крови, что полностью захватила его разум.

— Фаринкс, приди в себя! — крикнул я, как следует встряхнув друга. — Это всё было не по-настоящему! Это всё симуляция! Найт Стар жива и невредима!

После моих последних слов фигурка чейнджлинга изменилась. Он вдруг расслабился, а в его глазах появился разум.

— Л-лёха? — пробормотал он, явно узнавая меня.

— Ага, — киваю я, — он самый!

— Ч-что происходит?! Г-где я?! Где дон Рэба?! — огляделся Фаринкс, явно толком не осознавая ещё где он находится и что с ним происходит.

— Ты на Лунной Базе, дружище! — пояснил я. — А только что был в симуляции. Ты хотел пройти тест, чтобы стать агентом там, внизу, на планете. Помнишь?

Фаринкс ещё раз оглядел комнату со всеми её мигающими лампочками приборами. Потом судорожно вздохнул и с его копыт исчезли клинки-когти, похожие на те, что используют бэт-пони Ночной Стражи. Я аккуратно опустил его в кресло перед собой.

— Жуткая штука! — хрипло проговорил Фаринкс. — Неужели где-то есть мир, в котором всё это реально?! Все эти серые, дон Рэба, убийства грамотных?

Я перевёл дух — похоже самого страшного нам удалось избежать и Фаринкс в норме.

— Если вспомнить, что в моём мире это всё, — я обвёл рукой комнату. — существует только в книгах, то вполне допускаю и такое. Но в данном конкретном случае это была симуляция. Всего лишь сгенерированный в виртуальной реальности мир по одной человеческой книге. С поправкой на испытуемого, конечно.

После моих слов Фаринкс внезапно поник:

— Выходит я провалился? — тихо проговорил он. — Я не гожусь в агенты?

— Честно говоря — нет! — покачал головой я, — И я этому даже рад. Чтобы быть идеальным агентом в том аду, что царил в этой симуляции, тебе надо было быть изрядной сволочью! И я рад, что даже вы — чейнджлинги, перестали… э-э-э… быть годными для этой работы.

— Но… но мы же… я… — попытался возразить Фаринкс.

— После того как вы перестали быть тупыми исполнителями под управлением Кризалис, вам стало не всё равно, что вы делаете. Так что извини, но ты точно не годишься в…

— Но меня же даже дома считали приверженцем старых традиций! — прервал меня Фаринкс. — Я сам себя считал таким!

— Ха! Ты и приверженец того, что с вами делала ваша королева?! — я невольно улыбнулся на эти его слова. — Ты просто боялся тогда, Фаринкс!

— Я, боялся?!

— Ага! Боялся жить самостоятельно! Куда проще не думать ни о чём и жить так, как тебе скажет кто-то другой. И даже не задумываться о том, хорошо ли то, что ты делаешь или плохо. Пусть об этом болит голова у той, кто отдаёт приказы. Отлично понимаю тебя прошлого — так жить гораздо проще.

Чейнджлинг потряс головой, словно пытаясь избавиться от каких-то лишних мыслей или воспоминаний, а потом посмотрел мне в глаза:

— Как бы мне неприятно было это признавать, но ты, похоже, прав. Надо же, а я и не задумывался об этом!

— И не надо! — ухмыльнулся я. — Просто помни, что если бы вы не изменились… если бы ты не изменился, то никогда бы не встретил Найт Стар и у вас не было бы Лайт Дарк. Найти вообще бы передёргивало от одного твоего вида, если бы она встретила тебя!

Фаринкс фыркнул, одним звуком сумев выразить целую гамму чувств и всего того, что он думает о моих словах. В этом фырке было и согласие, и отрицание, и ещё многое другое, не высказанное словами. Что просто невозможно выразить словами так точно, как того хотелось моему другу. Впрочем, я его отлично понял и без слов.

— Я вообще считаю, что любой нормальный человек точно также бы поступил на твоём месте, — мрачно проговорил я. — Для этой работы, чтобы вытерпеть всё и не сорваться, как я и говорил, нужны изрядные сволочи! Ну или автоматы, что мы сейчас запускаем вниз, на планету. Кстати, литературный герой из книги, по которой был сделан мир симуляции, в той ситуации поступил точно так же. Так что не так уж сильно мы отличаемся друг от друга — люди и пони.

— Хм… — хмыкнул чейнджлинг. — Приятно это слышать. Но ты мог всё же действовать как-то… помягче. Всё же гибель Найти прямо на моих глазах — это перебор! У меня до сих пор перед глазами стоит её мёртвое тело!

— Симуляция полностью работала по программе, настроенной на тебя, по возможности следуя сюжету книги. Я в неё не вмешивался, — пояснил я. — Да и чего стоил бы весь этот тест, если бы я подыгрывал тебе? Не для того меня сюда посадила Солнцекрупая Принцесса, чтобы я занимался здесь подтасовками и непотизмом. Так что, дружище Фаринкс, не годишься ты в агенты, но у тебя и так есть хорошая работа — ты же отличный актёр! Звезда экрана! Зачем тебе лезть в эту клоаку, когда тебе и так есть чем порадовать зрителей? Сделать их лучше, показав им то, чего им нужно исправить в себе. Да так, что они захотят это сделать! Разве не достойная цель, Фаринкс?!

— Ладно, уговорил… — протянул друг, — Пойду я пожалуй… Хочу побыстрее увидеть жену и убедиться, что всё это мне только привиделось.

— Найт Стар дожидается тебя в соседней комнате. — усмехнулся я. — Я так и подумал, что тебе это будет нужно. Хотел вызвать сюда и твою дочь, но не удалось — Лайт Дарк с Агатой сейчас очень заняты на Перне. Лесса очень просила пока их не беспокоить. Ну, я думаю, вы и вдвоём с Найт Стар найдёте чем заняться.

— Ну ты… ты… и ты всё время молчал об этом?! — вскинулся Фаринкс, одним прыжком подскочив к двери и исчезая за ней. Даже никак не среагировав на мою немного вольную шутку.

А я… а что я? Я улыбался. Ну а что такого? Приятно всё же, когда всё заканчивается хорошо. На этой работе, когда меня всё время окружает море негатива, даже один светлый момент — уже в радость.