Вкус жизни (джен)

Надюшке пять, и на любимый вопрос прохожих «Сколько же тебе лет, что тебя отпускают одну гулять?» она даже не отвечает, лишь растопыривает пальцы на одной руке, гордо демонстрируя их всем неравнодушным, и продолжает скакать по своим важным детским делам. Летом делать особо нечего, поэтому Надюшка часто гуляет по ближайшим к дому улицам одна или с друзьями. Рассматривать всякие штуковины на улице безумно интересно. Фантики, стёклышки, случайно пойманное перо какой-то белой птицы…

Вот большая ограда, за которой почти не видно даже синей крыши, а у этого дома вместо цветника перед домом — заросли лопуха и репейника. Как назло — ни единой открытой калитки. Будь такая рядом — можно было бы напроситься на глоток холодной воды, а потом остаться на чай с гостеприимными бабулями-хозяйками.

Мимо девочки довольно лениво пробегает толстый рыжий кот, волоча живот по земле, и скрывается в пышных кустах гортензии. Кот внезапно заинтересовывает Надюшку, и та следует за ним: сначала гортензии, затем узкий проход меж двух разросшихся деревьев, потом почему-то заросли колючего барбариса. А за ними — очаровательный маленький домик розового цвета, похожий на дом волшебной феи из сказок. И открытая калитка в сад.

В саду множество деревьев — девочка узнаёт яблоню и грушу, а ещё дикую вишню и сливу, аккуратные кустики клубники она обходит стороной. Ближе к дому Надюшка видит восхитительные качели, что должны раскачиваться до самых облаков и доставать до звёзд.

Хозяйки нет, сколько Надюшка её не пытается искать (ровно минуту и четырнадцать секунд), поэтому она присаживается, чтобы погладить кота, а он будто того и ждёт — обвивает ноги девочки хвостом, трётся об неё головой и запрыгивает прямо на столик на открытой веранде домика. Мурчит, как заведённый, пристально смотря Надюшке в лицо. Она не может сопротивляться его обаянию. На столе сто тысяч всевозможных яств, накрытых будто специально для (не)ожиданной гостьи, которые так и манят, чтобы их попробовали. На белоснежном блюде, что рядом с котом, лежат такие же золотисто-оранжевые, как и кот, пирожки, пышущие жаром и источающие невероятно притягательный запах чего-то сладкого и кислого одновременно.

Надюшка оглядывается, не желая попасться на преступлении, и протягивает руку к столу. Хватает один пирожок и заталкивает целиком в рот. По рукам и подбородку стекает сладкий липкий сок, а Надюшка закатывает глаза от удовольствия. Ей хочется взять ещё, но кот смотрит теперь не хитро, а будто бы предупреждающе: «Не бери чужого». Девочка обиженно показывает коту язык и уходит, напоследок сорвав с одного из деревьев недозревшее яблоко. Назло. Чтобы потом плеваться от вяжущего ощущения во рту всю дорогу домой. Надюшка возвращается гораздо раньше, чем обычно, отвлекает маму от работы и заявляет уверенно: «Когда я вырасту, я стану кулинаром!»

* * *

Наде десять, и она боится зажигать печь. Мама показывала ей эту нехитрую манипуляцию раз сто, но страх никуда не девается. Спичек она боится больше, чем огня — Наде кажется, что одно неловкое движение, и спички станут самой главной катастрофой в Златоглавом. Но обстоятельства день за днём складываются не в пользу Нади: мамы днём дома нет, еды на обед чаще всего тоже, а хлеб с малиновым вареньем уже осточертел настолько, что лучше Надя будет сидеть до ужина голодной. Вечером должна прийти бабуля, они вместе любят готовить рагу. От мыслей о еде живот начинает урчать. Но спички… Вот бы плита сама могла разогреваться!

Надя так громко начинает об этом мечтать, придумывая всё больше и больше блюд, которые она могла бы сделать сама, что не сразу слышит чей-то звонкий голос. На плите (горящей!) танцует, задирая ноги, маленький, размером с ту же спичку, полупрозрачный рыжий мальчик. Ух ты, самый настоящий дух огня! Они сразу находят общий язык и заключают договор: Наде — работающую плиту, а духу — пару волосков в оплату. Работа сразу налаживается: Надя достаёт сковородку и ставит её на огонь. Наливает масло, разбивает яйца… и забалтывается о чем-то с духом. Так, что по кухне распространяется противный запах горелой еды. Яичница безнадёжно испорчена, но зато у Нади есть новый друг и целый вечер, чтобы исправить эти ошибки.

* * *

Надьке пятнадцать, и она ненавидит одноклассника Сашку. У него в голове полнейший сквозняк и умных мыслей там совсем не наблюдается. Вот скажите на милость, каким идиотом надо быть, если он посиделкам в кафе предпочитает библиотеку? Вместо того, чтобы всю математику играть в морской бой, Сашка решает примеры за себя и за неё («Если ничего не делаешь, то хотя бы не мешай»), и Надьке приходится шептать ходы подружке через его голову. А неделю назад он и вовсе сдал Надьку директору, как зачинщицу побега с урока истории. Будто бы кто-то слушает этого скучного дядьку на уроке, кроме этого зануды!

На модную этой осенью юбку до колена он морщится, а потом целый день оглядывается — наверняка хочет пожаловаться. Волосы, которые Надька заплетает каждый вечер, чтобы с утра они лежали красивыми волнами, Сашке особенно не нравятся — он хмурится и чуть ли не слово в слово зачитывает ей кодекс школы: никаких распущенных волос, а затем собирает их ей в хвост. Каждый божий день. И вообще фамилия Нескучный ему совсем не подходит, он чертовски скучен!

Короче, Сашка так её раздражает, что Надьке хочется его покусать. А потом прийти домой и разрыдаться.

Радует, что сегодня никого до позднего вечера дома не будет, и можно сидеть в своей комнате под грустную пластинку, шмыгать носом и размазывать слёзы по лицу, жалуясь духу земли в горшочке с фиалками на свою несчастную жизнь. Он кивает сочувственно, и цветы в такт его кивкам покачиваются. А затем этот дух — чумазый мальчишка в штанах с подтяжками — предлагает заесть горе эклерами с кремом. И это кажется Надьке просто прекрасной идеей.

Вода, масло, сахар-соль, что дальше? Дух огня помогает Надьке зажечь плиту, а дух воздуха травит байки, которые услышал сегодня в трактире поблизости, и помогает листать рецепт. Они хохочут с глупости стражников и от бородатых анекдотов трактирщика, да и настроение постепенно улучшается. Тесто заварить удаётся без приключений, и это тоже можно считать маленькой победой — теперь Надька может приготовить почти все. Кондитерский мешок она находит под подушкой, а насадку для него — у раковины в ванной. Остаётся отсадить тесто на противень и запечь в печи. Крем получается сладким и невероятно воздушным, Надька даже облизывает пальцы, случайно испачкавшись в креме во время наполнения им эклеров.

Выпечка получается настолько вкусной, что хочется поделиться рецептом и сладостью с другими, но в голову, как назло, приходит только этот дурацкий Сашка. Но он ведь решил ей те примеры? Наверное, заслужил? Надька задаёт этот вопрос вслух и отвечает себе же: да. Между ними всего пара улиц ходьбы, поэтому Надька спешно собирается и идёт к Сашке домой.

Передумать она не успевает: Сашка открывает дверь сразу после её робкого стука и уставляется на Надьку с таким неподдельным удивлением, что хочется смеяться. Она протягивает ему пакет с эклерами и, почему-то смущаясь, объясняет, что это ему в качестве «спасибо» за ту контрольную. А затем предлагает прогуляться. Да что это с ней такое?

Сашка кивает, и они идут в ближайший парк. Они делят съестное пополам — на этом настаивает Нескучный. Эклеры (пусть и без шоколадной корочки сверху), полностью остыв, оказываются просто волшебными, и Сашка не перестаёт ими восхищаться. Почему-то в этот момент Сашка не кажется раздражающе бесящим. А затем он всё портит: говорит, что крем остался у неё на лице. Портит дважды — наклоняется к ней и целует. И Надька ему отвечает.

И всё-таки он придурок.

* * *

Надежде двадцать, и она думает, что встретила человека своей мечты — умного, красивого, доброго и невероятно смешного. Их отношения развиваются стремительно: она не успевает и глазом моргнуть, как они уже держатся за руку, а в другой — по мороженому собственного приготовления, как он встаёт посреди её маленькой кухни во время ужина и делает ей предложение, как они покупают милый домик с чудаковатой крышей и впервые там завтракают простой глазуньей, как она впервые в жизни отказывается от завтрака — её мутит — и он с любовью в глазах обнимает её, как они празднуют первый день рождения Анжелы заграничным апельсиновым соком и овсяным — любимым у всей семьи — печеньем.

Он долго и тяжело болеет, но старается проводить с ними столько же времени, что и раньше. Он играет с подросшей Анжелой, строя башни из кубиков сахара на столе, помогает Надежде на кухне и всячески щурится, когда она пытается ему в очередной раз показать духа огня, ничуть не выросшего с их первой встречи десять лет назад. Он каждый день говорит Надежде и дочке, что любит их, а в последнем своём письме повторяет это тысячу и один раз. Ровно. Надежда вытирает слёзы и записывает в блокнот всё то, что нужно будет приобрести для открытия пекарни, о которой они с мужем так долго мечтали.

* * *

Мамнадь двадцать пять, и она не успевает даже присесть. Пекарня оказывается делом гораздо более сложным, чем она ожидала. Бумаги, налоги, расчет количества кофе на следующую неделю, закупка иностранных апельсинов… да ещё Анжела постоянно крутится под ногами, не желая отлипать ни на секунду, и пулемётной очередью выдаёт вопросы.

— Мамнадь, почему солнце слепит глаза?

— Мамнадь, зачем у тех дядек на плече попугаи?

— Мамнадь, кто такие трайфлы?

— Мамнадь, а где наш папа?

— Мамнадь, а как ты так щелкаешь пальцами?

Мамнадь, мамнадь, мамнадь. Мамнадь уже забывает другие вариации своего имени, поэтому на удивлённое «Надюш?» после звона колокольчиков у двери откликается с радостью — поворачивается, чтобы увидеть повзрослевшего и возмужавшего Александра. Она рада увидеть старого друга, и их воскресные вечерние посиделки за чашкой чая становятся приятной традицией.

В основном говорит он: о политике, о новостях в мире и в городе, о новых идиотских законах, о преподавании в Академии, а Мамнадь крутится рядом, заготавливая продукты на следующую неделю. Помогает он редко — Мамнадь говорит, что у него руки растут из неправильного места («Мамнадь, а откуда?»), но зато помогает с Анжелой, отвечая на её миллионы вопросов. Кроме одного:

— Мамнадь, а почему Дядьсаш не наш папа?

Александр отрывается от взбивания белков и ненадолго умолкает, а Мамнадь впервые за эту тяжёлую неделю искренне хохочет, отодвигает от друга миску и за его спиной щелкает пальцами — венчик самостоятельно справится быстрее, чем этот мужчина, чьи руки подходят только для игры на фортепиано — тонкие и красивые. И ведь не объяснишь никак всё это Анжеле.

Ночью, ворочаясь в кровати, Мамнадь думает, что ничего больше, чем дружеской теплоты и уважения, к Нескучному она не чувствует. Ну и славно. А ещё она знает, что и у него по отношению к ней абсолютно такие же чувства. И знает, что у Анжелы (как и у — когда-то — Надьки, а теперь Мамнадь) всегда будет друг и наставник. Надо будет напечь эклеров с заварным кремом на понедельник.

* * *

Тётушке Душке сорок пять, и она может считаться преступницей. По новым законам её можно судить за укрывательство потенциального врага в собственном доме, а ещё за колдовство. И если о первом — забавной, совсем юной девчушке — никто от неё не узнает, потому что тётушка Душка хороша в прятках, то свои куриные ноги прятать от всех, кроме зеркала, становится всё сложнее. Тётушка Душка в очередной раз думает, что пекарная лавка — это просто гениальная идея. И в мыслях благодарит мужа. Думаки любят её чесночный хлеб и слойки с абрикосами, поэтому закрывают глаза на какие-то глупости — выросший расход воды, маленькую помощницу, ловцы снов с белыми перьями⁽¹⁾.

У тётушки Душки хорошее предчувствие: ей как никогда кажется, что скоро жить станет в несколько раз слаще. Об этом говорит, даже кричит сам мир — будто бы трава стала зеленее, небо — голубее, абрикосы слаще, а попугаи — молчаливее. Ей нравится о ком-то заботиться, будь то кот, совершенно неприспособленный к бытовой жизни Александр, дочь (и в скором времени — внук) или Маша, сквознячка, оказавшаяся в этом мире по невероятно счастливой случайности.

* * *

Надюшке, Наде, Надьке, Надежде, Мамнадь, Тётушке Душке неважно сколько лет, но она обожает готовить, потому что делает жизни многих людей слаще.

1) В результате махинаций к власти приходит идиот-самозванец и ссылает с помощью думаков (жандармов) на отдалённые острова всех, кто занимается магией и может случайно раскрыть тайну его личности.

В каноне большое значение придаётся белым птицам, похожим на какаду, они считаются покровителями магии. Магия весьма токсична, поэтому колдовать следует на открытом воздухе. Поскольку Надежда колдует в своей пекарне, магия на неё воздействует отравляюще — она постепенно превращается в белую птицу. Ей повезло — её превращение началось с ног, в то время как автор одного из местных учебников начал свое превращение с головы. Главная героиня серии, Маша, узнаёт об этих особенностях местной магии и помогает Надежде вернуть свои "родные" ноги.

Вернуться к тексту