Гимн колоколов (гет)

— Я же тебе всего один раз правила рассказала!

— Я быстро учусь, — решающая фигурка сеги окончательно легла на свое законное место, и Эл поднял глаза. — Честно сказать, ты неплохо играла. У тебя определенно есть потенциал. Просто нужна тренировка.

— Поддержка проигравших пустой похвалой? — Эмма надула губы и подперла голову рукой.

— Я бы никогда не стал хвалить просто так. Да и не хвальба это, — улыбка была нечастым гостем на лице Эла, хотя в присутствии Эммы в этом было легко усомниться. — Это правда.

По обыкновению безлюдное кафе в этот раз было забито под завязку, и за его удачный финансовый день можно было сказать спасибо резко нахлынувшему ливню, из-за которого Эмме пришлось сюда зайти. Единственное свободное место было за столиком чудаковатого однокурсника-сладкоежки, так что особо выбора у нее и не было. Легче всего скоротать тягучее как карамель время было за партией сеги, которое она как раз несла отдать знакомому. Эмма вдребезги проиграла, и фраза «новичкам везет» была здесь совершенно ни при чем.

— С тобой… очень даже интересно.

Эл оторвался от глотка переслащенного глясе, которое и было единственным ежедневным поводом посещения этого кафе. Эмма в это время отрешенно смотрела в запотевшее окно, с которого интенсивно стекали капли на другой стороне. Атмосфера уютного заведения в теплых древесных и темно-зеленых тонах очень шла девушке с каштановыми волосами и лиственным глазами. Как-то по-домашнему собранный и фактически бесполезный пучок из косы где-то на затылке собирал всего пару локонов: остальные так и вились вниз, и совсем легкий элемент неряшливости в прическе не заставлял Эла чувствовать себя на ее фоне совсем запустившимся. Если бы он вообще когда-либо так себя чувствовал.

— Сложно поддерживать разговор с теми, кто предпочитает общаться поверхностно. «О, привет, это же ты, хорошая сегодня погода?» — и все в таком духе. И обсудить толком в итоге нечего, — губы девушки сжались в тонкую линию. — Вот спросишь иногда у друзей, как им тот или иной фильм, а они в ответ «норм». Что, сказать больше нечего? Совсем никакого мнения? — а затем перевела взгляд на парня напротив, и был этот взгляд совсем другим, без напускной надменности, с которой она села за этот стол. — Вот с тобой я бы посмотрела какой-нибудь детектив. Хотя ты, наверное, с первых кадров раскусишь весь сюжет.

— Тогда фильм могу выбрать я, — Эл закусил подушечку большого пальца, но даже так уголок губ заметно изгибался в заинтересованной ухмылке. — Если ты не против. Обещаю найти что-нибудь интересное.

То ли гордыня, то ли следование прежнему отношению, навязанному кругом общения, к Эл не могло позволить Эмме полноценно выразить одобрение, поэтому свою улыбку она поспешила спрятать в размытом отражении. Глаза не бегали от собеседника к окружению при разговоре, пальцы не теребили в нервном темпе стол и говорить она стала немного медленнее, более расслабленно, свободно. Совсем новое кафе не требовало строго официальной позы, как учебные заведения, и в этом Эл видел одну из главных прелестей. Более того, его примеру уже позже последовала и сама Эмма, скрестив ноги под собой.

— Могу я спросить? Зачем ты притворяешься? — очередной кубик сахара приземлился в темную пучину напитка, и от этого зрелища девушка невольно поморщилась.

— Что?

— Я много раз видел тебя в шумных компаниях, и у меня сложилось впечатление, что тебе в них некомфортно. Но ты продолжаешь возвращаться в них. Иногда кажется, что через силу.

Взгляд Эммы по-прежнему был направлен в окно, но теперь он словно был оставлен на нем, пока она погружалась в себя, или же, напротив, смотрел куда-то дальше.

— Потому что тех, кто не умеет развлекаться, не любят. У них нет друзей, и они одиноки. Знаешь, ребята на курсе считают тебя странным.

— Мне плевать, что обо мне думают. И что друзей у меня нет — тоже не волнует.

— А меня волнует, — полные тоски глаза посмотрели прямо на Эл. — В школе я считала, что зона комфорта важнее, чем любое общение через силу. И вот, школа закончилась… а я осталась одна и без социального навыка. Другие ребята живут полной жизнью. Таким есть, что рассказать в компании или потом внукам. Может быть, они потом буду жалеть об ошибках молодости, но… по-моему, этим и может похвастаться человек, у которого была хорошая жизнь, — грустная усмешка упала в уже остывший какао перед девушкой. — Я просто не хочу упустить момент.

— Странное у тебя понятие хорошей жизни. Что плохого в том, чтобы быть собой?

— В том, что многим в итоге не нравится то, что они видят. Кому-то, конечно, проще так заводить знакомства… — Эмма остановилась на половине фразы, прокручивая ее уже после того, как она сорвалась с губ. Секунда-другая, и она улыбнулась. — Ничего плохого. Но быть собой в одиночестве или невозможность поделиться мыслями с кем-то, кто понимает, так скучно.

— Наверное, — Эл опустил глаза в чашку, на дне которой остался не успевший раствориться сахар, и от какого-то приятно щекочащего чувства внутри он не смог сдержать уже свою улыбку, которая с дальнейшим скоростным ходом мыслей быстро исчезла. — Эмма, не хочу пугать тебя, но…

Но уже только эта фраза заставила девушку широко раскрыть глаза, и она могла поклясться, что если Эл затянет хоть еще секунду, она придушит его прямо здесь.

— Тебе лучше не носить ярко-красные вещи.

Ясности в загадочности изменившегося произношения не прибавилось. Конечно, она заметила, как он периодически косился на ее любимое кроваво-красное пальто, но Эмме казалось, что Эл был не из тех, кто обращает внимание на такие вещи без резона.

— Тебе не идет.

— Нельзя же так прямо!

— Но это правда.

— Достал ты со своей правдой!

Среди апокалиптически мрачных туч показалось солнце, и от сырых улиц на фоне настолько темного в дневной час неба уже не веяло таким безнадежным одиночеством, которое обычно настигало Эмму. Ей казалось, что при домашнем стиле одежды, в котором Эл не стыдился появляться даже на занятиях, он не был похож не то, что на плювиофила, но и в целом на любителя выходить за пределы дома. Тем не менее однокурсник вызвался проводить ее, пусть и до конца не такой длинной улочки: показывать маршрут до дома настолько странному парню вроде него Эмме уже не хотелось. К криминальным новостям она, конечно, относилась скептически, но вот репортаж о разгуливающем и чересчур вертком маньяке действительно наводил жуть.

— Ну, дальше я сама. Спасибо, что не дал заскучать.

Девушка повернулась, как и следовало при должном прощании, о котором, по всей видимости, Эл не знал.

— Колокола сегодня тихие, — как-то мечтательно произнес он, разглядывая тучи в небе.

Не проведи они хотя бы немного времени без лишних знакомых, наедине, пусть и в шумном кафе, Эмма бы точно разозлилась на такую рассеяность, но теперь ей почему-то захотелось рассмеяться. Было что-то в этом парне, что сложно было разглядеть издалека; то, что никогда бы не раскрылось где-нибудь в компании сорвиголов.

— Ладно, до встречи, чудик.

Устремленный к небу взгляд абсолютно не был готов к тому, что Эмма подойдет ближе, а сам парень — к объятиям. Принятый в ее компании жест прощания для Эла был совсем чуждым, непривычным и потому по-особенному желанным: уже через секунду, когда Эмма отстранилась и поспешила пойти дальше, как-то грустно стало оттого, что хотелось еще немного этих прикосновений и отношения, о котором он мечтал не первый месяц.

— До встречи, Эмма.

Сопровождаемый улыбкой силуэт девушки скрылся за ближайшим поворотом, когда у бордюра остановился темный лимузин, в который Эл не поспешил садиться. На водительском месте его уже ждал пожилой мужчина. Привычно умиротворенное лицо в этот раз было озарено торжествующей улыбочкой, выглядывающей из-под седых усиков.

— Как прошло свидание?

— Отлично, — разуваясь в салоне машины и подбирая ноги, ответил Эл. — Хотя случайную встречу сложно назвать свиданием.

Но лукавая ухмылочка старика в зеркале заднего вида лучше знала, что Элу хотелось считать иначе, да и насколько случайной была эта встреча? Весьма сильной подсказкой служило изменение в фирменной позе: одно колено улеглось на сидение, а другое послужило подставкой под сложенные руки и голову, уложенную в направлении к противоположному окну.

— Ты был прав, Ватари, — после небольшой паузы отозвался парень, не поднимая головы, пока улыбка мужчины уже по-отцовски расплывалась в зеркале. — Любовь и правда меняет людей. Раньше я бы ни за что не стал распутывать дело ради одного конкретного человека. Но если для спасения Эммы я должен сделать то, что умею лучше всего, так вдвойне лучше.

— Ваше дело, но, по-моему, девушке лучше быть в курсе, если на нее открыта охота.

— Я не сказал. Не хочу, чтобы она беспокоилась, — на фоне запотевшего окна всплыло воспоминание об удаляющейся фигуре в ярко-красной вещи. — Что там с делом Потрошителя?

— Полиция передала его Вам.

— Отлично.

Капли прошедшего дождя медленно волочились по ключевым точкам на стекле, и некоторые из них ринулись вниз по финишной прямой, стоило машине тронуться с места.

«Колокола… тихие»