Гарри который не Поттер (джен)

Жить оставалось недолго, сколько ещё продержится защита? Минут пять, если повезёт, то, возможно, и десять. Вот только толку-то что? Минутой раньше, минутой позже, но щит мэнора падёт, и тогда…

Помощи ждать неоткуда, никто не придёт, никто не остановит. Просто, как и до этого, объявят ещё один день памяти, возможно, даже всплакнут. Вот только род это уже не вернёт. Именно на этой трагической ноте его вырвало из тягостных размышлений, мэнор дрожал, из последних крох энергии сдерживая безжалостный натиск. Звуки вернулись совершенно неожиданно, и на передний план вышел детский надрывный плач его полуторагодовалой дочурки. Ещё миг, и решение буквально выкристаллизовалось. Всего два шага, и с совершенно искренней улыбкой, наклонившись, поцеловал девочку, а затем с немного грустной улыбкой обернулся к жене.

— Я знаю, мы никогда не были особо близки, и за нас всё решили наши родители, но… в общем, это и вправду важно. Поклянись, что, что бы ни случилось, ты сделаешь так, как скажет тебе тот, в чьих жилах течёт кровь рода Гринграсс. Поклянись!!!

— Клянусь, Анакин, ты же знаешь, что я никогда бы…

— Магией, — перебил он её, — жизнью и магией!

— Клянусь выполнить всё, что прикажет мне тот, в ком течёт кровь рода Гринграсс, пусть жизнь и магия будут мне в том свидетелями, — покорно произнесла молодая ещё даже не женщина практически девушка, после чего попыталась перехватить руку мужа.

— Прости, Виктория, прости и прощай, — произнёс тот и, так и не позволив ей коснуться себя, унёсся куда-то в глубь дома.

Дорога до сердца мэнора отняла что-то около трёх минут. Трёх сейчас столь безценных минут. Страха не было, лишь решимость. Ещё минута, и окроплённый кровью алтарь едва заметно засиял, а затем буквально после пары слов реальность уже не воспринималась. Подёрнулась пеленой. Зафиксировал лишь то, что в ответ ему сказали «да». После была только тихая, спокойная темнота.

В тот самый момент, как последние пылинки осели на изрезанный рунами каменный пол ритуального зала, высокий молодой мужчина на вид приблизительно двадцати пяти лет задумчиво осмотрелся и, тихо что-то хмыкнув себе под нос, направился в сторону выхода. Там, наверху, были те, ради кого его потомок не пожалел собственной жизни; те, кого его попросили защитить.

В холл он вышел как раз к моменту, когда защита таки пала и нападающие уже ворвались в дом. Двое из них уже зажали молодую практически ещё девушку в угол, а третий небрежно отпихнул от неё заливающуюся плачем девочку. Глаза вновь вошедшего в долю секунды полыхнули расплавленным золотом, и полет малышки остановился, так и не достигнув стены. Произошедшее таки привлекло внимание, и теперь на него смотрели все находящиеся в холе.

— Кхм, господа, будь я на вашем месте, я бы этого не делал, — обманчиво спокойным тоном произнёс Энакин, а в следующий миг в него уже летело приблизительно с десяток лучей-заклятий. Шесть из них он опознал как смертельные, но это ни в коей мере не помешало ему со всё тем же скучающим видом едва заметно шевельнуть рукой, после чего все сгустки энергии застыли, так и не долетев до своей цели.

— Мой ход. — И в тот же миг в комнате ощутимо повеяло озоном. Какое-то время между пальцами всё ещё пробегали искрящиеся разряды, но всё было уже кончено. Десять одинаковых кучек подпалённого тряпья — вот то единственное, что осталось от столь самоуверенно напавших на дом его потомков идиотов. Сам же мужчина развернулся в сторону так и зависшей в воздухе малышки и, небрежным жестом отмахнувшись от выпущенных нападавшими проклятий, отправил их в близлежащую стену, после чего подхватил забывшую даже как плакать девочку и, ласково улыбаясь, произнёс:

— Всё, моя хорошая, всё уже кончилось, а сейчас тебе очень хочется спать. — Едва заметное шевеление пальцев, и всего миг спустя ребёнок, зевнув, закрыл глазки и затих, сладко посапывая на руках неизвестного пока ещё родственника.

— Леди, не могли бы вы отнести девочку в детскую. Ребёнок устал, а мне ещё предстоит много всякого и очень интересного. — Даже мысли ослушаться не возникло, и ещё секунду назад прощавшаяся с жизнью и честью Виктория Гринграсс послушно забрала дочку и направилась на второй этаж в детскую.

Когда спустя полчаса она набралась храбрости хотя бы просто выглянуть в холл, то какие-либо следы нападения уже полностью исчезли. Неизвестный же обнаружился за тем, что не без интереса рассматривал окрестности за темнеющим окном.

— Предрассветный час — самое тёмное время, — не оборачиваясь, произнёс он, а затем глубоко вздохнул и продолжил: — Я не причиню вреда: ни вам, ни вашей дочери.

— Кто вы, и где мой муж, где Анакин?!!!

— Тише, моя леди, вам нельзя волноваться, — неожиданно его голос раздался уже из-за её спины, но не успела она обернуться, как сильные крепкие руки мягко, но настойчиво удержали её, а затем его ладони легли на её живот, и он тихо произнёс: — Анакин просил меня защитить семью, и если вы не успокоитесь, я буду вынужден применить силу, ведь иначе вы навредите вашему ещё не рождённому малышу. Кстати, это будет девочка. Да, определённо это она, — чуть помедлив, произнёс мужчина и неожиданно продолжил: — Астория, он назвал бы её Асторией. Берегите её, моя леди. Видится мне, что будет как минимум несправедливо, если вы так вольно распорядитесь тем даром, что оставил вам супруг. Поверьте мне, далеко не каждый способен найти в себе силы отдать свою жизнь и сделать это совершенно искренне и добровольно. Что же касается меня, то я тот, с кого всё началось. Первый в роду, вы можете называть меня Энакин.

С момента нападения прошла неделя, за которую ни единая душа в магической Британии так и не узнала о том, что Пожиратели смерти вообще хотя бы подходили к дому семьи Гринграсс. Что же касалось его обитателей, то пережившая визит этих монстров Виктория Гринграсс потратила это время на то, чтобы хоть как-то прояснить ситуацию. Очень быстро выяснилось, что, кроме неё самой, совершенно никто словно не замечает того, что мужчина, находящийся рядом с ней, это вовсе не Анакин Гринграсс. Это было по меньшей мере странным, и именно поэтому, когда они вернулись после обследования в Мунго, на котором колдомедики подтвердили его давешние слова о том, что она в положении, она решилась задать так мучающие её вопросы.

Как оказалось, все её страхи были абсолютно безпочвенными, Энакин, как он сам себя называл, охотно рассказал ей о том, как именно он оказался в этом доме. В подробностях, опустив лишь некоторые детали, пояснил что и как именно сделал её супруг. И по всему выходило что Анакин буквально отдал всего себя и сделал это с одной единственной целью: призвать защиту, что сумела бы уберечь её и их маленькую дочку.

— Уверяю вас, Виктория, далеко не каждый маг способен на нечто подобное. Анакин был очень сильным. И он, как умел, любил вас. Я понимаю, что, учитывая то, что ваш союз носил сугубо договорной характер, в это довольно сложно поверить, но факт навсегда останется фактом: у него хватило сил докричаться до столь глубинных слоёв Великой, что его зов услышал именно я. И иначе как любовью такую жертвенность и силу не объяснить. Увы, но до меня самого слишком поздно дошёл тот факт, что в этой жизни превыше всего род. Что ты всегда продолжаешься в своих детях. Именно поэтому вам совершенно нет смысла переживать, потомки моего любимого сына для меня неотличимы от него самого.

С момента этого разговора прошли две недели, две недели, за которые ей так и не удалось привыкнуть к тому, что её мужа больше нет; что Анакин пожертвовал собой, буквально обменяв свою жизнь, чтобы смогли выжить они. Приятным открытием стало то, что человек, которого она приноровилась называть ваша светлость, как оказалось, властью своей злоупотреблять был совершенно не намерен. Уже утром следующего дня он куда-то исчез практически на сутки, предварительно навесив на дом нечто подобное тому, что местные называли Фиделиусом.

Чары Доверия, пфе, и кто только додумался-то, сказал он тогда, а спустя считанные пару минут поднял полный защитный барьер такой мощи, что Виктория окончательно уверовала, этот маг просто до неприличия силен. А в то же самое время, как особняк Гринграссов тихо, без шума буквально испарился со всех магических и обычных карт так, словно его там никогда и не было, возомнивший себя Тёмным Лордом падший расшвыривал Круциатусы. Причиной его гнева было безследное исчезновение сразу десяти его последователей. И не просто десяти, а ещё и нескольких самых доверенных и приближенных. Вся тройка Лестрейнджей пропала так, словно их и не было, и ни требовательный зов повелителя, ни что-либо другое было не властно заставить их предстать пред его гневные очи.

Забившийся по углам, ближний круг только и мог что поражаться происходящему. Ведь все, кто знал о том, куда Лорд направил Лестрейнджей, были в той самой пропавшей без следа группе, как заявлял сам Лорд, приведения к покорности. В итоге о том, что перед исчезновением они направились к дому Гринграссов, знал только сам Лорд. Но это знание не помогало. По его приказу Хвост всё проверил, ни единого следа магической битвы. Тихо-мирно, спокойно. О том, что сам Хвост при этом видел всё и даже больше, Лорд был не в курсе. Ну не дано падшему осознать тот простой в своей неприглядности факт, что истинные Тёмные Лорды — это вовсе не те, кому Аваду запустить, что на завтрак спуститься.

Истинный же Тёмный Лорд мирно попивал местный аналог кафа и, пребывая в полностью блаженном состоянии созерцания, лениво обдумывал полученную от крысюка информацию. Нет, разумеется, он мог бы её просто проигнорировать, ведь призвавший его сюда Анакин Гринграсс просил защитить только и исключительно собственную семью, и именно эту угрозу он, Энакин, уже отвёл. Вот только плох тот Тёмный Лорд, что информацию не любит и не использует, а информация была и была весьма интересной.

Так выяснилось, что напавшие на их дом это что-то навроде местной ячейки падших недоситхов. Будучи истинным Тёмным Лордом по праву, носящим титул Тёмного Владыки, Энакин питал к таким существам практически безмерное отвращение, и одного этого было, в принципе, уже вполне достаточно для того, чтобы предпринять совершенно определённые шаги. И если кто-то в своей дикой неадекватности решил, что он, Энакин, таки собрался замочить местного недоконкурента, то этот кто-то должен срочно добровольно самозапаковаться в смирительную рубашку, обколоться феназепамом и вызвать себе психиатричку на дом.

Не родился ещё на свет тот истинный Тёмный Владыка, который страдает чем-то подобным, а уж когда ты ученик самого Дарта Сидиуса… Да, сумасшедший, да, под конец был и вовсе неадекватен, но… и вот именно что это самое «но». Дарт Сидиус, в миру известный как Кос Палпатин, сначала канцлер, а затем и император. Именно он и стал тем, кого за свой идеал с течением времени-таки принял тот, кого сам Сидиус нарёк Дартом Вейдером. И если кто-то подумал, что идеальным для Энакина был сумасшедший под конец жизни психопат, то ему срочно надо присоединиться к тому, кто подумал, что ему чем-то мешает какой-то там падший.

Идеалом для Энакина было то, как тогда ещё канцлер водил за нос находящийся буквально у него под боком Орден. Да, понимание пришло много позже, но оно пришло, и именно такого Тёмного Владыку Энакин и считал идеальным. Свой среди чужих, за ручку здоровающийся с джедаями и ни жестом, ни взглядом не выдающий ни своих истинных целей, ни наклонностей, ни даже уже имевшегося на тот момент зачатка безумия. Последнее, конечно, необязательно и даже до крайности нежелательно. Но так как он, Энакин, полностью адекватен, то это-то ему как раз и не грозит.

Именно поэтому, сделав ещё один глоток вполне неплохого местного кафа, Энакин сладко с упоением потянулся и постановил: первое — раз дали шанс пожить так, почему бы, собственно, и нет. Второе — жить и не напакостить, да какой же ты тогда ситх? Ну и третье — пакостить надо истинно в Палпатиновском стиле, да и местный Йода тут, как оказалось, тоже в наличии, ну да тем интереснее.

Следующие несколько дней Энакин раскладывал все свои знания по полочкам и вполглаза приглядывал за вверенной его заботам молодой матерью. Молодая женщина — нет, даже не так, девушка, Падме и то была старше — вела себя вполне примерно. Не мельтешила и вообще, кажется, старалась лишний раз избежать какого бы то ни было общения. Поначалу обеспокоенный Энакин прислушался к Силе и, лишь убедившись в том, что никаких ненужных мыслей в её голове нет, позволил себе таки потратить несколько десятков часов на глубокую медитацию. Заодно усвоил все те знания, что вместе с собственной жизнью отдал ему потомок.

Мальчика, разумеется, даже жаль, но это жизнь, и в действительности его выбор был вовсе не так уж и плох. Люк, конечно, скорее всего, не оценил бы. Сказал бы, что сбегать от проблем недостойно Скайуокера. Вот только не ему вещать за подобное. Собственного сына не уберёг, и чудо из чудес, что от малыша Бена осталось хоть что-то. Потомки Леи вот и вовсе падшие через одного. Была надежда на младшего внука, Энакина Соло, но, увы, мальчик погиб истинно по-Скайуокерски, разменяв свою жизнь на весь мир. Мир, который сей дар оценить и не подумал. И это ему, Энакину, ещё один пренеприятный урок.

Таких вот уроков в его, Энакина, жизни было более чем предостаточно. Начал, естественно, с себя самого, а под конец уже безсильно наблюдал. Пару раз пытался остановить, но получил от сына лишь фунт презрения, и если бы не малыш Бен, то, наверное, раз бы двести, если не более, пожалел о том, что таки вмешался и не дал императору убить идиота. Стольких никому ненужных жертв удалось бы избежать. Наверное, удалось бы, одёрнул сам себя молодой телом, но не душой ситх.

Возвращение из добровольного затворничества ознаменовалось тем, что его назвали папой. «Странно», — пронеслось в голове, и только затем практически отстранённо отметил, как улыбнулся малышке и, чуть пощекотав, отпустил ползти к своим игрушкам.

— Моя леди, видится мне, что сидеть безвылазно в доме — есть не самое лучшее, что вы могли бы предпринять. Посему предлагаю вам небольшую прогулку. Комплект подходящей одежды уже должен был быть вам доставлен.

— Да, ваша светлость, я видела, благодарю вас.

— Не стоит, прошу вас примерить, и если всё подходит, то жду вас внизу, скажем, через полчаса.

— Как будет угодно, мой лорд, — с едва заметным поклоном откликнулась Виктория и спустя полчаса действительно спустилась вниз, немного неуверенно оправляя лёгкое летнее платье слегка непривычного по её меркам фасона. Весьма открытое, очень лёгкое, но, смотря на себя в зеркало, она таки признала, что смотрится сие просто-таки обалденно. Немного смутило желание его светлости прогуляться. Погода, конечно, намекает, вот только тот террор, что творят то ли люди того, чью кличку и произнести-то противно, то ли те, кто себя за них выдают. Как итог практически все маги безвылазно сидят по домам, но раз его светлость считает, что прогулка необходима… Да и десять Пожирателей для него оказались то ли не Пожирателями, то ли и вовсе ни разу не угрозой. А затем оказалось, что гулять его светлость вознамерился отнюдь не по Косой Аллее. Одетый так непривычно, но от этого не менее элегантно, он, оказывается, уже озаботился тем, чтобы подготовить малышку к прогулке, и теперь ожидал её, терпеливо снося детские попытки то ли подёргать, то ли и вовсе выдрать ему волосы.

Дафна же явно была совершенно счастлива, как выяснилось, она, как и сотрудники Мунго, совершенно не отличала этого человека от того, кем был её настоящий отец. Ни люди, ни эльфы буквально не видели того, что лорд Гринграсс из видного короткостриженого шатена резко превратился в медового блондина двухметрового роста с волосами до плеч. Из общего с мужем у них были только озорные голубые глаза, но и это не всегда, ведь в тот день, когда, когда… его глаза буквально налились яростным, клокочущим, расплавленным золотом. А затем время на подумать закончилось, всего один миг, и они оказались в неизвестном ей парке. Там были карусели и море совершенно незнакомых, но от этого не менее весёлых развлечений. Домой вернулись только к вечеру и, уже сидя за своим столиком и готовясь ко сну, у неё не осталось и единого шанса не признать того факта, что о мире маглов она знает катастрофически мало. Одни только аттракционы, которые так понравились малышке, и, если бы не Энакин, который словно бы по волшебству умудрялся переключать внимание ребёнка и буквально в зародыше купировать любые негативные порывы, было бы весьма проблематично увести её оттуда без детской полной слез истерики.

Так за прогулками, совмещёнными с открытием для себя всё новых и новых, но от этого не менее интересных моментов, и пролетел остаток месяца и наступил день, когда было назначено очередное плановое заседание Визенгамота. Они с Дафной, что неудивительно, остались дома, а вот новоиспечённый лорд Гринграсс, как он сам выразился, решил, так сказать, поприсутствовать.

Заседание местечкового аналога Галактического сената прошло буднично и, как и предполагалось, скучно. Председателем здесь числился тот самый местный Йода, и от него буквально перло тем самым так ненавистным ему джедайским естеством. Вот в точности та же самая тварь, по-любому они бы с Йодой подружились. Смотреть было тошно, но он тут был вовсе не за этим. Ведь, как он уже успел выяснить, его род, оказывается, был полностью нейтрален и не поддерживал ни местного Йоду, ни падшего. И хотя таких было немного, но тем не менее они были, а также были те, кто колебался, и те, у кого дети выбрали сторону, отличную от той, что заняли их родители. Доходило даже до изгнаний и отречений. И именно сегодня один из таких вот родов его и интересовал. Сынок вместе с супругой, ярый сторонник местного Йоды. Отец же колеблется, по факту боится, и почему бы не столкнуть с вершины махонький такой камушек. Всего-то предупредить о грозящей дитятке разборке и тихо наслаждаться в сторонке тем эффектом, который будет достигнут, а заодно посмотреть, на что и в какой именно форме у него здесь и сейчас-таки хватит сил.

Заседание завершилось, и перехватить уже направившегося к каминам лорда Поттера не составило никакого труда. Приветствие, стандартная клятва о не причинении вреда и аккуратно вложенный в ладонь небольшой флакончик. Ни единого лишнего слова, и вот теперь-то и будем смотреть. А в то время, как новоиспечённый лорд Гринграсс занимался тем, что развлекал маленькую дочурку, посредством Силы левитируя перед ней её любимую куклу и тем вынуждая ребёнка прилагать усилия для того, чтобы таки постараться достать любимую игрушку, лорд Поттер сидел в собственном кабинете и, подставив руку под чуть склонённую голову, думал. Первый порыв, в котором он думал попросту прибить собственного идиота-сына, уже прошёл, и теперь оставалось, собственно, решить, а делать-то что?

Из переданных Гринграссом чьих-то, читай пожирательских воспоминаний «и где только достал-то, нейтрал хренов?» — картина рисовалась до безобразия неприглядной. Ведь по всему выходило, что под боком у идиота-сынка, и что ему дома-то не сидится, находится самый что ни на есть натуральный Пожиратель Смерти. И словно бы одного этого мало, оказывается, вот уже год как трудами Дамблдора существует некое пророчество, и по всем подсчётам выходит, что жив его идиот только и исключительно благодаря случаю и, судя по предоставленным ему воспоминаниям, окончательному и бесповоротному сумасшествию возомнившего себя Тёмным Лордом психопата. От порыва вломиться в дом сынули и, буквально силой отобрав ребёнка, запереть идиота в мэноре удержала жена. Тихо и спокойно спросила, что он будет делать, после того как сюда на разборки явится Дамблдор и его треклятый птичник.

Именно поэтому следующие три недели целиком и полностью были посвящены подготовке. И вот в середине мая всё оказалось готово, и надо же так совпасть, что и сынуля-идиот свалил на своё заседание недоордина, и невестка занялась делами на кухне. «Вот смешные», — подумал аппарировавший недалеко от скрытого Фиделиусом дома Карлус Поттер. Ещё минута, одно совершенно безобидное заклинание, и вот где-то в доме зашебуршался неурочно проснувшийся внук. Всего-то позвал малыша, мелочь, а поди ж ты, вот он, лапочка, целенаправленно и до крайности устремлённо ползёт. «Эх, невестушка, двери-то закрывать надо, но да и ладно, сама виновата», — с усмешкой подумал стоящий в сорока метрах от дома мужчина. Именно в этот момент кошачья дверца дёрнулась раз-другой, а затем из-под неё просунулась ножка, затем вторая, и вот уже весь внук полностью покинул отчий дом и весьма целенаправленно пополз прямиком к нему.

Исчезновение маленького Гарри Поттера заметили только вечером, когда домой вернулся супруг. Умаявшаяся за день, Лили даже не задумалась о том, что сын практически с обеда даже не гукнул. Обыскали весь дом, наорали друг на друга, позвали Сириуса, увы, Гарри так и не нашёлся. Ещё час, и молодой Поттер с тяжёлым сердцем пошёл виниться перед Дамблдором. А в то самое время, как почтенный старец принёсшийся в Годрикову Лощину обнюхивал каждый без исключения угол, Карлус Поттер закончил со всеми приготовлениями и, убедившись в том, что магический контракт заверен как положено и вступил в свою полную силу, аккуратно передал спящего внука на руки стоящего рядом лорда Гринграсса.

— Как и договаривались, хотелось бы мне, чтоб не пригодилось, но первое место, где будут искать, — это у меня. Он маленький, и в играх взрослых его вины нет.

— Проблема лишь в том, что не все взрослые думают так же, как мы с вами.

А тем временем убедившийся в том, что один из назначенных им на роль будущего героя детей пропал, Дамблдор принялся за убеждение безутешных родителей в том, что факт исчезновения Гарри должен оставаться тайной. Апеллировал он при этом к тому, что-де тогда пострадает уже Невилл. Последний, кстати, был для старика банально и полностью недоступен. По очень простой и одновременно пренеприятной причине. Его, Дамблдора, просто и со вкусом послали. Старая Августа ни с того ни с сего убедила сына в том, что дом необходимо скрыть под Фиделиусом и, что ещё более неприятно, за помощью обратилась отнюдь не к нему. В итоге ни о Хранителе тайны, ни о том, находится ли Невилл в доме, информации у него не было. Фрэнк молчал, а Алиса всё время теперь посвящала сынишке. Именно поэтому было столь важным, чтобы хотя бы Поттеры оставались в его власти. В итоге пришлось прибегнуть к небольшому внушению, а затем срочно планировать дальнейшие действия. Естественно, что первым местом, где стоило искать малыша, был главный дом. Напроситься в гости труда не составило, вот только ребёнка там не оказалось. Правда, Дамблдор не был бы Дамблдором, если бы не продумал и этот вариант. И вот по прошествии трёх дней магическую Англию потряс совершенно неожиданный удар. Чета старших Поттеров, а также Абраксас Малфой и ещё несколько сильных и старых лордов слегли с драконьей оспой. Ещё сутки-двое, и из домов выносили трупы. Строения опечатаны, наследники безутешны и полностью послушны его воле. И единственное мрачное пятнышко — герой так и не найден.

А в это же самое время в особняке Гринграссов навзрыд ревел десятимесячный мальчуган, и когда уже не знающая, что ещё сделать, Виктория пошла за помощью к тому, кто занял место её супруга, то с ужасом услышала тихое: «Его дед умер». Какие-либо вопросы оказались излишни, и, с трудом укачав маленького безутешного кроху, она тихо пожелала старшим Поттерам спокойного посмертия.

Следующие пять месяцев пролетели как один миг. Всего одно нападение Пожирателей, жертвой которого стал старый лорд Маккинан, и, как сообщил Энакин, это была месть за его законопроект об усилении аврората. И вот в ночь с тридцать первого на первое грянуло. Точнее грянуло-то как раз утром первого, но шок вызвало даже не то, что Джеймс Поттер и его жена были найдены мёртвыми. Шокирующим было известие о том, что победителем якобы убившегося в буквальном смысле об него Тёмного Лорда оказался не кто иной, как маленький Гарри Поттер. Перечитав передовицу, Виктория даже в детскую заглянула и не удержалась от практически детского желания протереть глаза. Но нет, не мерещится, и чуть более чем годовалый малыш всё также тихо сопит. Показала пророк Энакину и с удивлением поняла, что чего-то подобного он и ожидал.

— Ну не думали же вы, моя леди, что сильные мира сего вот так вот просто откажутся от своей власти?

— Но ведь…

— А кому об этом известно? Все ритуалы неизменно показывают, что мальчик мёртв. Денег у Поттеров, надо признать, действительно много, а о его исчезновении знали два с половиной калеки. И можете мне поверить: не позднее, чем завтра, «Пророк» выпустит обличающую передовицу, и вся магическая Англия узнает о том, что те немногие, кто знал, все Пожиратели и не только они уже отправлены в Азкабан.

— Такого просто не может быть, я… это же…

— Спокойнее, моя леди, вам вредно волноваться.

— И вы всё это позволите?

— Я в спасители душ заблудших не нанимался и так уже пошёл навстречу старому Поттеру.

— Что ж, остаётся надеяться, что вы всё-таки ошибаетесь, ваша светлость, — как-то без огонька ответила Виктория и, развернувшись, вышла из библиотеки. А на следующий день, с трудом веря в написанное, прочитала статью о том, что последний из братьев Блэк загремел в Азкабан.

Весь следующий месяц было относительно тихо, ну, как тихо. «Пророк» не шокировал общественность, и над домами более не появлялось столь страшной для обывателя Чёрной метки. Вот только за этой внешней тишиной скрывались самые настоящие бурлящие страсти. Тихо, без шума сбывалось всё то, что и было в планах. Местный Йода подминал власть, а подставной маленький Поттер потребовался исключительно и только ради того, чтобы добраться до сейфов данного рода. К глубокой печали местного Йоды, после смерти Карлуса Поттера выяснилось, что всё своё состояние он завещал внуку, а сына так и вовсе от рода отсек. Вот только подставной малыш и фиктивные документы об опеке никак не помогли. В сейфе, к которому маленький Гарри имел доступ, оказались жалкие двадцать две тысячи галлеонов, а на резонный вопрос «где?» скалящийся управляющий продемонстрировал поручение старого Поттера о том, что в случае его смерти мэнор необходимо продать некому Энакину Скайуокеру, а все деньги, кроме тех самых двадцати двух тысяч, передать на благотворительность в магловские фонды по защите лесов Гондураса.

Вид посеревшего от злобы и совершенно не похожего на доброго дедушку Дамблдора был поверенному рода Поттеров дополнительной наградой к той тысяче галеонов, что вручил ему ещё Карлус Поттер. Тогда, шесть с небольшим месяцев назад, этот человеческий маг неплохо так поразвлёкся. Документы готовили почти неделю, зато результат-то, да и регент рода не оплошал, появился практически сразу после ухода старого Поттера к Великой и нет, вовсе не начал снимать деньги. Попросил перенести в сейф Джеймса Поттера эти самые двадцать две тысячи и в случае обращения всяких там лже-Поттеров и их Министерством назначенных опекунов радовать их именно этим сейфом, а чтоб замотивировать, выдал ещё тысячу галеонов. Итог же прямо-таки замечателен — две тысячи прибыли. Деньги клиента сохранены и мошенникам всех мастей недоступны, а сами мошенники имеют вид столь кислый, что и представить-то сложно.

А пока Дамблдор пытался добраться до наследства Поттеров, сам Энакин Гринграсс занимался, тем чтобы обезопасить себя и тех, чьи жизни вверены под его руку. Сила буквально благоволила, и всего каких-то пара недель, а в Министерстве разгорелся самый настоящий пожар. Сын Бартемиуса Крауча оказался ни много ни мало как членом ближнего круга местного падшего. Поймали парня на том, что он непонятно зачем пытался выпытать информацию о своём господине из не кого иного, как Френка Лонгботтома. Последний загремел в Мунго и, судя по всему, там и поселится, а сам Крауч-младший отбыл в Азкабан, а заодно прихватил с собой и карьеру отца.

Не воспользоваться этим было бы настолько глупо, что даже не рассматривалось, и именно поэтому, пока Министерство гудело как растревоженный улей, молодой Гринграсс выдвинул свою кандидатуру на пост недавно погибшего главы аврората. Голосовали малым составом, а занятый попытками получить наследство Поттеров Дамблдор оное заседание и вовсе пропустил. Как итог, новый глава магической полиции устраивал всех. Практически утратившие власть традиционалисты были за, так как Гринграсс хоть и не их, но и не светлый тоже. Затесавшиеся на заседание маглолюбы исходили из тех же раскладов с той лишь разницей, что стороны поменялись местами. Нейтралы же единогласно голосовали за своего.

В итоге так и не получивший наследства Поттеров Дамблдор было чухнулся, да куда там. Энакин, мило улыбаясь, за каких-то пару дней подмял под себя аврорат, никто и пикнуть-то не успел. Точнее, один, Аластор Моуди, попытался, но лишь пополнил коллекцию весёлых воспоминаний о былом. Ну не ему тягаться с имеющим более чем двадцатилетний опыт управления галактическим флотом.

* * *

Приветственное построение, стандартный доклад и перекличка, ничего нового, и именно в этот момент Аластор Моуди и изволил мало того, что опоздать и явиться к самому окончанию, так ещё и иметь наглость высказаться по поводу бездарности некоторых зарвавшихся аристократов, которые-де работать мешают. Стоявший не менее чем в десяти метрах от смутьяна Энакин обернулся и, всунув едва надкушенное яблоко одному из стажёров, тихо произнёс:

— В позицию. — А когда явно увлечённый своим монологом Моуди даже не почесался, в несколько шагов оказался перед обнаглевшим подчинённым. И, нависнув над ним, тихо и уверенно повторил: — Я сказал: в позицию.

— Да что ты можешь, сопляк, — гаркнул ветеран и сильнейший боевик аврората, а в следующий миг рухнул на пол.

— В позицию, я сказал, — повторил новоиспечённый глава аврората, и у Моуди не осталось выбора, пришлось подниматься и, костеря проклятущий протез, что так невовремя умудрился взбрыкнуть, доставать палочку и…

Едва только начал движение, как был снесён мощнейшим ударом на вид совершенно расслабленного мажора, а в следующий миг вновь раздалось уже знакомое всем «В позицию».

Раз, другой, третий, на пятый уже образовавшие круг авроры едва сдерживали смешки. Новый глава аврората буквально валял того, кого все считали лучшим, по земле. Дважды мужчина давал Моуди фору и не менее трёх связок заклинаний принимал исключительно на щит, а затем следовал один единственный выпад, и Моуди вновь и вновь валился на землю. Когда это произошло в пятый раз, откуда-то сбоку раздалось неуверенное «хватит».

— Нет, не хватит, во-первых, я никому не позволю зарываться и, во-вторых, я не люблю нечётные числа, а посему в позицию, мистер Моуди, и будьте уже любезны показать нам, на что же вы всё-таки способны, а то я что-то пока не вижу и единого повода для гордости. И если вот это жалкое подобие вы изволите с гордостью именовать «боевой выучкой», то я вынужден усомниться в вашей компетентности. Ибо меня за такое неделю, не меньше, кормили бы только и исключительно песком. — Шестое падение было позорным и тем паче обидным из-за того, что проклятый аристократ попросту развернулся к нему спиной и, спокойно забрав своё яблоко уже занёс его для укуса. Именно в этот момент униженный и оскорблённый Моуди и не выдержал.

— Ах ты, сука пожирательская, — взревел озверевший от прилюдного унижения старый аврор. Мир будто бы замер, и все с ужасом увидели несущийся в спину новоиспечённого начальства яркий зелёный луч. Какой-то миг — и, не долетев, тот замер примерно в десяти сантиметрах от цели. Резкий разворот и гулкое «ложись!» накрыло плац. Доля секунды, и все без исключения бойцы вжимаются в каменную брусчатку, а затем с изумлением видят, как застывший в воздухе луч, так и не достигнув цели, медленно сдвигается и уходит в близлежащую стену. Ещё миг, и виновник, хватаясь за горло, хрипя, падает на колени.

— За покушение на убийство сотрудника аврората при исполнении, Аластор Моуди, вы арестованы. — Спокойный, будто бы ничего не случилось, голос сделал своё дело, и очнувшиеся от первого шока бойцы скрутили и обезоружили неспособного к малейшему сопротивлению Моуди и волоком потащили того в допросную.

— Это было круто, сэр, — заворожено пробормотал один из недавно закончивших ускоренной курс подготовки бойцов.

— Возможно, вам виднее, юноша.

— А нас такому научат? Вы ведь, это же…

— Возможно, для начала надо выяснить, что это было. Я не из тех, кто терпит оскорбление и панибратство. Мою благосклонность можно заслужить только и исключительно делом. И пока что я разочарован. Ведь если верить «Пророку», то этот человек, — Энакин кивком указал на уже скрывшейся за дверью конвой, — лучший из лучших, но тогда… Я, в общем-то, не удивлён тем, что вы не смогли остановить обычную террористическую ячейку, возглавляемую, как ни посмотри, неуравновешенным психопатом. Правда, к вашей радости, отсутствие подготовки — есть вещь поправимая, так что готовьтесь, ибо когда я разберусь с этим инцидентом… — Глаза нового шефа аврората недобро блеснули, и до молодого мага дошло: их поджидает самый настоящий форменный ад.

Допрос Моуди продлился что-то около часа, с ним не церемонились, да и куда там, когда весь аврорат видел, как этот человек применил третье непростительное и, будто одного этого мало, ещё и направил его на собственного начальника. Вызванный в допросную штатный легилимент аврората, как и все присутствовавшие на плацу, очень надеялся на то, что старик где-то умудрился выхватить второе непростительное. Но нет, чист как слеза младенца. А вот допрос, проведённый под Веритасерумом, дал весьма и весьма неожиданный результат.

Оказалось, что, действуя по приказу главы некоего Ордена Феникса он, Моуди, не единожды подтасовывал улики и не просто подтасовывал, а помогал упекать прямиком в Азкабан даже тех, кто был совершенно невиновен. А уж когда вскрылось то, что практически все его якобы подвиги и выеденного яйца не стоят… На парней было жалко смотреть, ведь они верили, верили и шли в бой, а оказалось, что доблестный аврор Моуди не раз и не два подставлял их, а затем показательно выживал и, отлежавшись в Мунго, получал очередную награду за свою небывалую доблесть.

Шокированные его признаниями, стражи правопорядка смотрели на своего нового начальника с такой смесью чувств, что отказать было попросту невозможно. Именно поэтому Аластор Моуди заехал на постой в Азкабан буквально по прямому приказу министра, от вскрывшейся информации та была в шоке, но после происшествия с Краучем подписала без малейшего сопротивления. Да и попробуй откажи, когда в твоей приёмной, помимо нового начальника аврората, чуть что не весь его личный состав. Стражи порядка требовали справедливости, и оная была им дарована.

Скандальная смена руководителя аврората несколько пошатнула положение некоторых сильных мира сего. В итоге дела, базировавшиеся на отчётах Моуди, были пересмотрены, а сам Моуди допрашивался по каждому эпизоду отдельно. Так выяснилось, что многие из тех, кого как минимум подозревали в связях с совершенно конкретной и весьма известной личностью, банально и тихо откупились. Итог: заполнение ещё семи камер Азкабана. Как оказалось, это именно Моуди написал в отчёте, что «Империус» на откупившихся таки был, вот только повторное освидетельствование с участием срочно вызванного с континента специалиста в области магии разума однозначно доказало тот факт, что единственное непростительное, которое они когда бы то ни было получали, — так это небезызвестное пыточное. И, как следствие, закономерный итог: вместе с подсудимыми на этап отправились и те, кто узаконил тот якобы факт, что эти господа действовали не по своей собственной воле.

Следом за этим своей должности в Визенгамоте лишился Дамблдор. Вскрывшиеся подробности просто не позволили ему и далее занимать этот, несомненно, почтенный и важный пост. Правда, в отличие от Моуди и ещё нескольких, Дамблдор ушёл сам. А в то время, как магическую Британию сотрясал очередной скандал, сам Энакин практически всё своё время уделял на то, чтобы в буквальном смысле переподготовить и переоборудовать вверенное его заботам ведомство.

Внешне это практически никак не определялось, но сами бойцы по прошествии чуть более чем полугода уже буквально боготворили своё требовательное и строгое начальство. Новый формат, новые приёмы, совершенно новые и реально действенные тренировки. А уж когда на базе обычного аврората появился самый натуральный магический спецназ… А всего-то и надо, что показать парням, как работают не маги. То, как контртеррористическое подразделение маглов за считанные секунды кладёт в пол весьма и весьма вооружённых и зачастую превосходящих в числе противников и последовавшее за этим тихое и спокойное «неужели не сможете?», и вот уже образована первая боевая пятёрка. Тактики разработаны, методы переняты и адаптированы, учебный полигон и не думает пустовать. Полгода тренировок, и первая боевая пятёрка быстрого реагирования встала на полное боевое дежурство.

Процесс отбора в спецназ — вот было то, что по-настоящему удивило абсолютно всех. Не по навыкам, не по званию. Начальство просто выстроило их на плацу, после чего сообщило, что тот, кого он назовёт, делает шаг вперёд и уже затем будем разговаривать. Всего отобралось семеро. Лорд Гринграсс просто и без затей шёл мимо шеренги и, прислушиваясь к Великой, выбирал бойцов. Едва дошёл до конца, как последовала команда «вольно, разойтись». А затем всем выбранным предложили пройти в кабинет на разговор, так сказать, тет-а-тет. Общались примерно час, после которого все парни были зачислены на недавно созданный специализированный курс подготовки. Заключался он по первости в том, что их обучали медитации. Сообщение о том, что для того, чтобы стать крутым, надо научиться сидеть смирно и не спать, было сродни бомбе, но, переварив и поразмыслив, парни решили не спорить. И раз им обещали обучать так же, как учили его самого, то что ж, сидеть — так сидеть.

Сначала сидели прямо в кабинете у главы, тот удивил, сказав, что маги — существа необычные, и даже просто сидеть они могут не так, как все. Не поверили, и зря. На втором занятии всё, что было в радиусе двух метров от Майка Корнера, ни с того ни с сего полетело в воздух. И если бы не цыкнувший на ожидавших своей очереди лорд Гринграсс, то беды было бы не миновать. Но так как одного его «ш-ш-ш» более чем хватило, то всё обошлось, а затем офигевший от собственной выходки Майк рассказал, что в какой-то момент он будто бы провалился в тоннель, а затем разом увидел их всех. Ни стен, ни пола, кругом все сияет и…

— Это офигенно, парни, вы не представляете, мой лорд, а вы тоже так, ну, тоже так можете?

— Вестимо, что да, — с улыбкой откликнулся Энакин и следующие полчаса пояснял парням, что такое это было, с чем это есть и как это использовать. Узнавшие о таких вот своих спящих внутри себя наклонностях, парни воодушевились и за неделю в Силу провалились ещё трое. Примерно тогда же установилась практика, что один ныряет в транс, второй смотрит, чтобы всё нормально было. Именно после этого будущих бойцов спецназа и начали заставать за их посиделками. То в казарме, то на плацу. Чуть позже, но не ранее, чем все освоили технику медитации, в ход пошли первые тренировочные попытки коснуться Великой. И вот полгода спустя первая пятёрка уже в лёгкую творила такое, что простым патрульным и не снилось.

— Попасть в них, это надо было, чтобы двадцать на одного, догнать, просите что проще. — А в то время, как способности особого подразделения возрастали в неведомой всем, но весьма скоростной прогрессии, сам Энакин занимался тем, что обеспечивал рождение малышки Астории, а также безопасность и надлежащее воспитание вверенного его заботам ребёнка. Манкировать своими обязанностями лорд и не думал, и именно поэтому почти двух лет отроду ребёнок уже мог не сказать, чтобы много, но и мало тоже не сказать. Предметы послушно летают, правда, пока что только и исключительно к нему. Особенно хорошо выходит с конфетами и печеньем, ну да на то они и конфеты с печеньем. Параллельно с обучением маленького Гарри азам Великой заметил некоторые изменения в отношении со стороны Виктории. Веяло от неё чем-то, хотя почему чем-то, очень даже понятно чем, и от этого было до невозможности забавно. Леди Гринграсс, явно не привыкшая к тому, что не обо всем в этом мире можно договориться, буквально изнывала от желания и в то же время от того, что не понимает, что это с ней и чего же именно хочется-то. Энакин же попросту забавлялся и вот уже три недели неизменно забывал закрыть дверь в тренировочный зал. Собственно, именно на третьей неделе леди не выдержала и решила от подглядывания одним глазком перейти уже, так сказать, к полновесному созерцанию. Встала в дверях, а Энакин и рад стараться, мужчина он или где? И почему бы это, собственно, не соблазнить.

Довести девочку до кондиции удалось минуте где-то на двадцатой. Она, похоже, и сама не замечала того, как прикусила нижнюю губу. Всего одно стремительное движение — и она уже в полной его власти.

— И что это мы делаем, моя дорогая?

— Я… эм, я… — запинаясь, через слог прошептала не на шутку возбуждённая его упражнениями благовоспитанная в полностью пуританском стиле леди.

— Вы, именно вы, — ласково промурлыкал ей на самое ухо его баритон. Одновременно с этим Энакин позволил своим рукам некоторую вольность, и не прошло и двух минут, как молодая леди окончательно растаяла, а Энакин, оценив всю глубину проблемы, совершенно невесомыми, но от этого не менее действенными движениями озаботился, тем чтобы некоторая часть её гардероба отправилась куда-то на пол. Всего мгновение, и вполне опытный в таких делах, благо супружество с уже давно отбывшей в Силу сенатором способствовало, Энакин оказался внутри. Несколько минут, за которые Виктория впервые в своей жизни узнала то, что вот так вот тоже, оказывается, можно. После чего он тихо и грациозно отстранился, оставляя её во власти полностью пришедших в раздрай чувств.

Очнулась леди уже у себя, а осознав, что именно и, главное, как она натворила, заперлась у себя на целые двое суток. Довольный же, словно кот, добравшийся до сметаны, Энакин тихо и благосклонно ждал. Ему не было нужды требовать или, упаси Сила, брать силой. На кой, если сама придёт. Переспит пару ночей помучается и придёт. Это ведь бездари только и могут, что иметь, нормальные мужчины и сами с удовольствием и жену до нужного, и именно за этим она и придёт вновь и вновь, ведь никто другой так точно не сможет.

Через несколько месяцев почувствовал изменения. «А леди-то у нас плодовитая, и кто это им наплёл, что деток у них не будет? Ах да, та мразь, из-за которой рождение старшей дочери чуть не обернулось трагедией. Тоже мне врачи. Это надо было додуматься, мало того что ребёнка не развернули, так ещё и вытаскивали за ноги, средневековье какое-то. Мать чуть ли не при смерти, а ребёнку пришлось вывих бедра править. Не то была бы хромой, и ведь сказали: "Нормально всё", уроды. Передушил бы, да поздно». В итоге о родах маленькой Асти позаботился лично, и, конечно же, всё прошло не в пример легче. Целитель только и делал, что удивлённо моргал и, разводя руками, повторял: «Как нельзя-то? Леди плодородна, противопоказаний нет. А то, что первые роды прошли не вполне удачно, так-то бывает, не переживайте». И вот спустя два с половиной года, как оказался здесь, на свет готовится появиться уже его, Энакина, наследник. Сила буквально поёт, и именно поэтому Энакин и был уверен в том, что будет сын. И уже перед самыми родами осознал, что ребёнок-то ожидается с сюрпризом.

Информация пришла, как и в прошлый раз, неожиданно, но, уже наученный опытом прошлых видений, Энакин вычленил самую суть, а вычленив, был-таки немало удивлён. По всему получалось, что новорождённый ожидается не так чтобы новорождённым. Но вот роды наконец-таки завершились, и ему в руки лёг небольшой свёрток, из которого на него практически в упор смотрели точно такие же, как его собственные, синие глаза. Пока ещё едва наметившиеся и более всего похожие на детский пушок волосики имели истинно Скайуокерские черты, и какие-либо сомнений в том, что держит на руках собственного внука, попросту не осталось. Энакин Соло, свет и надежда рода, что так и не смогла озарить эту галактику. Сейчас малыш был таким крохой, но это ни капли не мешало ему буквально тут же создать со своим отцом очень крепкую связь. Всего на миг приоткрылась накрывшая сознание мальчика силовая завеса, но и этого было достаточно. Ребёнок понял, что рядом именно тот, к кому он так стремился все эти годы, а поняв, успокоился и, мирно причмокнув, засопел, ощущая себя самым счастливым на всем свете.

* * *

Наблюдать за тем, как потомки сестры позорят род, было очень печально. Почти всё время рядом торчал некогда любимый дядюшка. Вот только ключевым было именно это «некогда». Едва попал в объятья Великой, как оная обрушила на него буквально океан информации. Сначала он узнал много нового о своём не сказать что очень счастливом детстве. Затем переосмыслил некоторые из произошедших с ним событий, после чего наблюдал за падением старшего брата и тем, как его убивает собственная сестра-близнец. Всё это приправилось пришедшим словно таранный удар пониманием того факта, что равновесие просто не бывает односторонним и что до тех самых пор, пока оно не восстановится, всё это не прекратится, как не прекратятся и порождаемые этим дисбалансом войны и всё им сопутствующее. На всё это накладывалось постоянное брюзжание теперь уже ни разу не любимого дядюшки и его же пространные лекции о природе Силы, той самой, о которой он ни сном ни духом, но при этом ажно целый магистр.

И вот, безсильно наблюдая за очередным уже неcчесть которым по счёту потомком, позорящим не только фамилию, но и весь род людской и одновременно слушая очередные стенания дядюшки, он и ощутил это. Оно было как вспышка, всего миг, но ему хватило и этого, вцепился зубами и вообще всем, чем только смог, а затем увидел его, увидел и практически тут же умиротворённо уснул. Ведь пока дедушка, что так удачно превратился в папу, рядом, бояться нечего от слова совсем.

С момента описанных ранее событий прошло без малого восемь лет, восемь полных самых разных приключений, новых знаний и просто веселья лет. Юный Поттер сидел на кухне, сидел и думал о том, что завтра ему предстоит пережить, наверное, самый важный в его не такой чтобы длинной жизни день. И не просто пережить, но и доказать своему наставнику, а по совместительству ещё и лорду-регенту, что тот не зря потратил на его, Гарри, воспитание все эти, несомненно, плодотворные годы.

Началось всё это примерно лет шесть назад. Именно тогда он, уже на тот момент четырёхлетний ребёнок, впервые серьёзно спросил, почему ему нельзя говорить лорду Гринграссу «папа». Наставник тогда улыбнулся, а затем присел на одно колено и глаза в глаза рассказал ему, тогда ещё под стол пешком ходившему, обо всём том, что творится вокруг его ещё такой короткой, но, несомненно, очень увлекательной для обывателя жизни.

Конечно, тогда ему сделали скидку на возраст, но стоило подрасти, как ему в руки попали книги и статьи, описывающие житие-бытие некоего мальчика, который выжил. При этом оные статьи совершенно точно и капли общего не имели с тем, что было в его жизни реальностью. Как итог, количество вопросов к наставнику возросло на порядок, и с того же времени он и начал планомерно погружаться в дебри политической составляющей магической Британии. Теперь ему было ясно, почему у него нет друзей-магов и почему вся их семья отдыхает только и исключительно на магловских курортах. А затем была частная школа в живописных предместьях Лондона и неизменные уроки наставника, долженствующие его, Гарри, подготовить к крайне ответственной и важной задаче: спасению утопающих, которое, вообще-то, дело рук самих утопающих, да вот беда, они об этом не в курсе, и именно эту-то новость он, Гарри Джеймс Поттер, и должен до них донести.

Не магическая часть вокзала была по осеннему серой и от того навевала уныние, зато едва оказался на нужной ему платформе, как тут же приметил, что его-то уже и ждут. Точнее, не его, а того, кого за него выдают. А то, что выдают, было совершенно точным. Едва заскочил в вагон, как на перроне появились рыжие, а с ними и сразу же привлёкший его внимание мальчишка. Щуплый, одет не пойми как, в общем, идеально подходящий под выкладки наставника. А тем временем мальчик огляделся и, как-то странно сжавшись, затопал к поезду. Лёгкое даже не внушение, так, намёк, и вот он уже залазит в требуемый вагон. Едва устроился в купе, как он уже тут как тут.

Приветствие вышло довольно-таки скомканным. А если ещё проще, то никаким. Гарри, который и впрямь оказался шрамоголовым, Поттер тихо спросил, свободно ли, и, получив утвердительный кивок, принялся устраиваться, а расположившись, сразу же затих и попытался пятерней пригладить непослушные, явно нуждающихся в расчёске волосы. Сделал он это так, что сомнений в том, что именно он хотел сделать, не осталось. Мальчишка прятал свой знаменитый на всю магическую Англию шрам. А уж когда, едва завидев рыжую девочку, отпрянул от окна…

Но вот поезд тронулся, а спустя десять минут дверь купе распахнулась и, надо сказать, что сделала она это совершенно определённо без стука. На пороге показался довольно неопрятно одетый рыжий.

— Здесь свободно? А то в других вагонах мест нет! — выдал он и не успел Гарри ответить, как холодный, словно льды Антарктиды, голос молчавшего до этого ладно выглядящего брюнета произнёс:

— Нет.

— Как это нет? — изумился уже хотевший было расположиться рыжий.

— Просто и спокойно нет, — всё так же холодно ответил Гарри, и одного его взгляда хватило, для того чтобы рыжий почёл за лучшее исчезнуть.

— Зачем ты так, у нас ведь было место, — несколько растерянно произнёс старательно прячущий шрам мальчишка.

— Тут, видишь ли, какая штука, я патологически не переношу лжецов, а так как юный мистер Уизли принялся лгать прямо с порога, я…

— Почему сразу лгать, он же просто…

— Просто соврал, ведь в нашем вагоне есть минимум два полностью свободных купе и ещё три заполнены хорошо если на половину, и так как большая из них часть находились аккурат на его к нам пути, то пропустить их у него не было и единой возможности, а раз так, то, значит, вывод напрашивается сам собой. Вот если бы он просто попросился к нам и не добавлял бы о том, что мест якобы нет, то я бы ничего против его компании не имел, но так как он решил даже само наше знакомство начать со лжи, то я сделал ровно то, что сделал.

— Понятно, но вот откуда ты узнал о пустых купе?

— О, тут всё предельно просто: когда тебя воспитывает начальник магического аналога не магической полиции, то ты довольно быстро проникаешься как общей атмосферой, так и некоторыми знаниями в частности.

— Ого, так ты, получается, из богатых?

— И да, и нет, денег у меня — а точнее у моего рода — действительно много, как и у моего регента-воспитателя, но кровным ребёнком я ему не прихожусь. Мой дедушка ещё во время войны с Волдемортом заключил с моим тогда ещё не регентом договор о том, что в случае чего я попаду под его опеку. Гринграссы до мозга костей нейтральны и, как бы ни хотелось некоторым, в войне так и не участвовали. А спустя всего две недели мой дед совершенно внезапно не пойми как заразился драконьей оспой. А так как моих родителей отсекли от рода и лишили наследства, то я оказался у своего назначенного дедом регента.

— Как это отсекли?

— А очень просто: мой отец был единственным и очень поздним ребёнком в семье, но вместо того чтобы озаботиться безопасностью себя, жены и меня соответственно, он мало того, что в свои неполные двадцать лез в самое пекло, так ещё и на меня наплевал. Как рассказал мне лорд-регент, который в свою очередь узнал всё это от моего деда, мой дражайший папаня, как, впрочем, и маманя, предпочли мне игры в войнушку. И не просто играть, но и совершенно упорно игнорировать тот факт, что своими играми они спровоцировали того, кто известен как Тёмный Лорд Волдеморт — а на деле же именуется полукровкой и носит имя Томас Марволо Реддл — и не просто спровоцировали, но прекрасно знали, что он их ищет.

Вот только папаня и не подумал, что это опасно, он, видишь ли, счастлив был, да и как иначе, ему, дураку, в уши насвистели, что мне-де уготована великая судьба, что я-де самый что ни на есть натуральный победитель Тёмного Лорда, а то, что в будущем, так-то не беда, его, будущее, и приблизить можно. А то, что мне и полутора нет, так кого это волнует. Пророчество есть? Есть! Герой есть? Есть! Разве надо хоть что-то ещё? — Ответом ему стал совершенно ошарашено-лупающий глазами мальчишка, но вот он наконец собрался с мыслями и несколько неуверенно протянул правую руку.

— Я Гарри, Гарри Поттер. — От его глаз не укрылось то, как слегка замешкался так бойко ещё секунду назад говоривший, это покоробило, но вот его рука ощутила весьма крепкое рукопожатие, а затем тихо и как-то виновато новый друг произнёс:

— Прости, если обидел, я честно не хотел. Сразу поясню, предубеждений насчёт тебя у меня нет. Просто тут дело в том, что мы с тобой, получается, однофамильцы. Меня ведь тоже зовут Гарри и фамилия у меня тоже Поттер.

— Ого, — потрясённо вымолвил Гарри и спустя пару мгновений продолжил: — Но тогда ведь получается, что мы родственники?.. — с отголоском чуть теплящейся надежды произнёс Гарри и, тут же понурившись, добавил: — Хотя Поттер не сказать чтобы редкая фамилия.

— Ты только не обижайся, но я… я не уверен, что мы родственники.

— Жаль… — с явной грустью произнёс Гарри и тут же перевёл тему, решив, что будет намного уместнее, если они не будут говорить о том, о чём, скорее всего, совершенно не знают.

Следующие полчаса прошли за разговорами обо всем, новый друг-однофамилец оказался весьма бойким малым, и за каких-то полчаса Гарри узнал столько нового, что уже минимум трижды пересмотрел своё первоначальное мнение как о магическом мире в целом, так и о казавшемся великим и светлым волшебником Дамблдоре в частности. Разговор об этом зашёл аккурат, когда они, закупившись сладостями, принялись за шоколадные лягушки и, конечно же, ему, Гарри, досталась карточка с Дамблдором и стоило прочитать краткое описание на обороте, как в памяти всплыли слова соседа о том, что его дедушка умер от драконьей оспы, и это при том, что за последние полчаса он, Гарри, совершенно уверился в том, что ни в Англии, ни в Шотландии никаких драконов уже лет триста как нет и быть не может, что ближайший их заповедник затерян где-то в Румынии, а заразиться этой самой драконьей оспой — есть задача весьма и весьма нетривиальная.

Почему подумалось именно об этом, Гарри так и не понял, а вот рассказ брюнета о том, что вообще-то за ним должна была явиться как минимум профессор, но никак не лесник. В общем, чем больше он думал, тем чаще его мысли возвращались к строчке об участии Дамблдора в разработках методов применения крови дракона. А также к тому, что Хагрид разве что не через слово поминал великого волшебника Дамблдора. В том, что Дамблдор и вправду великий маг, он, Гарри, не сомневался, как и в том, что что-то тут не так. Вот не сходится, и точка.

Затем в их купе поочерёдно вломились сначала лохматая девочка по имени Гермиона Грейнджер, а следом за ней и холёного вида наследник Малфой. Первая повторила судьбу рыжего. Она, видите ли, увидела, как его, Гарри, сосед достал палочку и продемонстрировал своё умение наколдовать воду. Вода потребовалась, так как он поперхнулся и теперь, едва отдышавшись, нуждался в столь спасительном хотя бы одном-единственном глотке. Увидела и тут же заявила, что она-де всё прочитала и вообще о нём вот прям всё-всё знает. В ответ на это успевший сделать глоток Гарри выплюнул всю воду наружу, а отдышавшись, встретился взглядом со своим, как ни странно, совершенно невозмутимым соседом и, поняв, что тот ни капли не против, весьма грубо и, нимало не заботясь о хрупкости женской натуры, высказал её обладательнице всё то, что он думает о ней, её тактичности и её же знаниях, по крайней мере, тех, что она имела относительно него.

Итог сего перформанса был более чем предсказуем, но едва парни успели присесть, как в дверях показался новый посетитель. Правда, в отличие от первых двух, этот хотя бы постучался, после чего представился и моментально выдал цель своего визита. Правда, судя по тому, как изменилось выражение его лица, он ожидал чего-то иного. Но факт остался фактом, в купе были только Поттер и ещё один Поттер, а припомнивший всё, что успел рассказать ему попутчик, Гарри, пересиливая своё не хочу, протянул руку и максимально вежливо поздоровался. Явно не ожидавший такого холёныш скорее машинально, чем обдумано, ответил тем же, а когда сообразил, было уже поздно и оставалось только и исключительно вежливо и учтиво общаться.

Почему вежливо? Да потому что сидящий рядом ребёнок своим видом буквально кричал о том, что именно так и только так, а иначе… Что будет иначе, Драко старался не думать, так и доехали до Хогвартса, переоделись и сами не заметили, как оказались уже в замке и на входе в Большой, наполненный гомоном, зал; Гарри услышал.

— Скорее всего, при распределении будут проблемы, но ты не бойся, мы ещё дети, и всё решат за нас и без нас. — Такое вот напутствие, а затем зазвучали имена. Одно, другое, третье и, наконец, настала его, Гарри, очередь, и, конечно же, вместе с ним откликнулся и его сосед по купе. Два Поттера, оба в чём-то даже похожих, и не успел Большой зал отправиться от первого шока, как последовал второй. Это ехавший с ним в одном купе мальчик просто и без затей выдал магическую клятву о том, что он и только он есть не кто иной, как Гарри Джеймс Поттер. Наследник по крови и по магии, и делайте теперь что и как хотите. Стандартные Люмос-Нокс, и Большой зал замер, да и было отчего, ведь, в отличие от первого, у этого, давшего клятву и тем полностью и безапелляционно подтвердившего как свой статус, так и своё родство, никакого шрама не было, а вот у совершенно растерянного, щуплого мальчугана, что, как и тот, первый, откликнулся на названое МакГонагалл имя, он был. Вот только герой и не думал оспаривать, более того он как-то сжался и вообще весь его вид говорил о том, что он предпочёл бы быть где угодно, но только не здесь. Почему испугался, Гарри и сам не понял, но факт был фактом: едва отзвучали слова клятвы, как очень захотелось спрятаться, безотчетно, полностью интуитивно, но так, чтобы никто не видел и тем более не нашёл.

Но вот со своего троноподобного стула поднялся директор, и не прошло и десяти минут, как оба мальчика оказались у него в кабинете. Едва тот устроился за своим массивным столом, как Гарри почувствовал, что его едва заметно потянули за рукав. Скосил глаза и, к удивлению, услышал едва слышимое:

— Считай до тридцати и падай на пол.

Тем временем в кабинет буквально ворвалась та самая дама, что вызывала их к шляпе, а следом за ней темноволосый высокий мужчина. Первая явно пребывала в шоке, а вот второй прямо с порога заорал что-де какого хрена. Какого именно хрена, как и что вообще происходит, Гарри так и не понял. Внезапно у него разболелась голова, и в тот же миг он благополучно досчитал до тридцати и, следуя за давешним соседом по купе, рухнул на пол. Ещё миг — и комнату озарила яркая вспышка магического света, сопровождавшаяся весьма характерным звоном в ушах. К ней прибавились крики, общий смысл которых состоял в том, что надо «лежать мордой в пол, не сопротивляться, я, мать твою, что сказал?!» Где-то на задворках сознания отметилось, что между лежать и не двигаться прозвучало «работает антитеррор», а перед этим что-то про аврорат. Эта фраза как-то враз успокоила, ведь, будучи магловоспитанным, Гарри более чем прекрасно знал о том, что такое антитеррор, а также о том, что работают такие бойцы грубо. Им нет разницы, ребёнок ты, взрослый или террорист. В момент задержания им лучше просто подчиниться, а если что, то потом перед тобой извинятся, но не ранее, чем террористы будут полностью и безповоротно обезврежены. Вот и сейчас мальчик послушно вжался в пол и, закрыв затылок руками в точности, как в одном из увиденных им фильмов, лежал, затаив дыхание. Всё кончилось так же быстро, как и началось, и, судя по всему, кто-то явно альтернативно одарённый оказывал сопротивление. По крайней мере, на это указывали следы скоротечного боя, часть которых, пусть и не полностью, но попадали в сектор его, Гарри, обзора. Желание посмотреть на подробности отсутствовало напрочь, ведь получить с ноги очень не хотелось. В новостях показывали, что это запросто, что эти бойцы любое движение воспринимают как угрозу и сначала обезвреживают, а уже потом разбираются. И если ты до того невезуч, что оказался у них на пути, то надо быть благоразумным, не то тебе же хуже будет. А тем временем поставленная магией завеса окончательно рассеялась, а спустя ещё миг посередине комнаты появился молодой на вид мужчина.

Вновь прибывший оказался голубоглазым блондином. Он поблагодарил бойцов за работу, после чего обратился к распластанному на полу директору. Присел на одно колено и спокойно так, даже ласково вопросил:

— Вот это вот что? — Он указал жестом на по-прежнему лежащих на полу детей. — Господин директор, я всё могу понять и многое повидал, но это… Кто этот мальчик? Что вы сделали с его настоящими родителями?

— Это произвол, я буду жаловаться, — просипел лежащий на полу Дамблдор.

— Боюсь, что в данном случае жаловаться-таки буду я. Нет, я, конечно, ожидал, что просьба лорда Поттера таки будет сопряжена с некоторыми трудностями, но вот чтобы так… Я искренне понимаю, что для общего блага и так далее, но всему есть предел, и здесь и сейчас я хочу знать, чей это ребёнок, где вы его взяли и на каком основании выдаёте его за Гарри Джеймса Поттера и не просто выдаёте, но также пытались залезть в причитающееся ему по праву рождения и, будто этого мало, не далее как две минуты назад применили к моему воспитаннику заклинание из раздела магии разума. Вы что, правда думаете, что я не знал о том, что вы делаете? Хотя, признаться, я буду честен в том, что таки лелеял надежду на то, что вы не рискнёте, но нет… и как теперь видно, я совершенно оправдано выбил у Министра разрешение на то, чтобы приставить к мистеру Поттеру подобающую его статусу охрану. — Именно в этот момент один из бойцов вполне вежливо поставил его на ноги, следом за ним то же произошло и со столь удачно предупредившим его вторым, а если быть точнее, то, судя по всему, настоящим Гарри Поттером. И вот стоило этой мысли оказаться на первом плане, как Гарри не выдержал и разревелся. В кабинете воцарилась полная тишина, и все без исключения услышали, как среди безудержных детских всхлипов прозвучало: «Если я не Гарри, то кто же тогда? Где мои папа и мама, и почему меня заставили жить с теми, кто меня ненавидит?»

Происходившее далее для мальчиков оказалось тайной. Словно бы вышедший из некоего транса, глава аврората приказал увести задержанных, и бойцы, удерживая того чёрного и директора, попарно вспыхнули магическим светом и исчезли. Следом за этим ещё один боец поднял с пола явно потерявшую связь с реальностью даму, ту самую, что вызывала их к шляпе. И только после этого внимание присутствующих переключилось на тихо всхлипывающего ребёнка и стоящего рядом мальчишку.

— Сейчас у меня нет ответа на твой вопрос, но мы постараемся это выяснить. На данный же момент в твоих интересах прекратить реветь и последовать со мной в аврорат для дачи свидетельских показаний, — произнёс подошедший к ним светловолосый.

Так и получилось, что оба ребёнка оказались в аврорате, очень быстро того, который настоящий, куда-то увели, и более он, Гарри, его не видел. Затем пришёл и его черёд, и каково же было его изумление, когда его отвели в столовую, а затем перед ним материализовалась одуряюще вкусная даже на запах капуста с мясом, кусок пирога и здоровенная кружка с компотом. После ужина его отвели в, как оказалось, казарму и, показав на одну из пустых коек, посоветовали принять душ и лечь спать. На подушке мальчик обнаружил чистую, явно не по его росту футболку, полотенце, зубную щётку, пасту и гель для душа, совмещённый с шампунем. На дверь в душевую кивком указал дежурный, и мальчик почёл за лучшее прислушаться к совету старших.

Тёплая вода и удобная — не чета той, что у Дурслей, — постель сделали своё дело. Хотя, возможно, причиной всему было то, что по совершенно необъяснимой для себя причине едва переступивший порог аврората ребёнок враз успокоился. Он и сам не понимал, почему так. Просто ему ТУТ было легко и спокойно. Правда, ночью снилось что-то тревожное, но что именно, он не запомнил, и только дежурный видел, как где-то между третьим и четвёртым часами ночи он заворочался, а когда с его губ сорвался едва слышимый то ли стон, то ли всхлип, к нему подошёл один из бойцов, вернувшийся с дежурства смены. Подошёл, присел на край кровати и бережно несколько минут поглаживал по плечам.

— Добрый ты, Рик, и ведь не скажешь, что ты едва ли не самый грозный из нас.

— Он просто ребёнок, Майлс, ребёнок, чью жизнь искалечила эта, будь она трижды проклята, война. Не мне тебе напоминать, сколько наших полегло из-за этих, будь они трижды прокляты, политиканов.

— Согласен, но всё же интересно, чей он?

— Я слышал, как его светлость лично допрашивает Дамблдора. Молчит, скотина, опять ради его интересов дети гибнут, ух, ненавижу гадину.

— Ну тише ты, вот проснётся малой, расспросим что да как, всё и узнаем, это ведь он по малолетству думает, что не знает ничего, на деле же у него в голове столько всего интересного, что и представить-то сложно.

Проснувшись утром, Гарри обнаружил, что на стуле рядом с кроватью висит его абсолютно свежая и чистая одежда. Едва оделся и тихонько поблагодарил того неизвестного, что позаботился о его, Гарри, внешнем виде, как его тут же отвели сначала в столовую, а затем уже непосредственно в кабинет начальника магической полиции. Едва переступил порог, как поднявший голову от каких-то, наверное, очень важных бумаг мужчина поздоровался, после чего предложил устраиваться поудобнее и указал на одно из стоящих перед столом кресел.

— Итак, — начал Энакин, едва мальчик устроился поудобнее, читай вжался в кресло, — начать предлагаю со знакомства. Зовут меня Энакин Гринграсс. И так как, судя по всему, ты как минимум магловоспитанный, то наиболее простой для тебя аналогией будет то, что я являюсь главой магического аналога полицейского департамента Британии. Обращаться ко мне ты можешь лорд Гринграсс, это понятно?

— Да, сэр, — несколько более робко, чем хотелось, ответил Гарри.

— Хорошо, а теперь давай поступим следующим образом. Ты рассказываешь мне о том, где ты рос, кто твои опекуны и так далее, а я постараюсь выяснить, чей же ты в действительности ребёнок.

— Хорошо, сэр, — стараясь быть как можно более храбрым, ответил «Гарри».

— Раз хорошо, тогда я само внимание.

— Я это… Ме… меня зовут Гарри, — чуть запинаясь, начал свой рассказ «Гарри». — Ну, наверное, Гарри, так как после вчерашнего я в этом уже не очень уверен. Мне одиннадцать лет, и, наверное, я родился тридцать первого июля одна тысяча девятьсот восьмидесятого года. Со слов воспитавшей меня тёти Петунии они обнаружили меня на крыльце в корзине, что произошло утром второго ноября. Никаких документов при мне не обнаружили, только письмо, в котором, как теперь ясно, директор школы чародейства и волшебства Хогвартс сообщил, что я сын её покойной ныне сестры, что зовут меня Гарри Поттер и что моих родителей убил злой маг, а обо мне она должна позаботиться, так как других родственников у меня нет.

— В доме у тёти я и жил все эти годы, спал в чулане, работал по дому. Ни тётя, ни дядя меня никогда не любили, называли нахлебником, уродом и много ещё как. Их сын Дадли не упускал и единой возможности надо мной поиздеваться. Вы простите что, я… Это не жалобы, просто рассказываю, как есть.

— Ты не переживай и говори всё, что считаешь важным, поверь, никогда не известно, что именно по-настоящему важно, а что нет, но может статься, что вот из таких мелочей и складывается общая и при этом более чем цельная картина.

— В общем, — немного осмелев, продолжил ободрённый тем, что его не отругали за жалобы на опекунов, ребёнок, — так я и жил: ходил в самую обычную начальную школу в городке Литтл Уингинг, сдал экзамены одиннадцать плюс и готовился к поступлению в среднюю школу Хай-Кемеронс. Вот только незадолго до тридцать первого июля нам принесли письмо. Оно было странным.

— И что же именно тебе показалось странным?

— Ну, оно было написано на очень плотной желтоватой бумаге изумрудными чернилами, а адрес на нём гласил, что оно предназначено мистеру Гарри Джеймсу Поттеру город Литтл-Уингинг, улица Тисовая, дом четыре, чулан под лестницей.

— Вот прям так и написано? — вскинув бровь, решил уточнить Энакин.

— Ну да, я тогда подумал, что это шутка такая, а потом письмо отобрал дядя, я его даже прочитать не успел, а он очень разозлился и отправил меня в чулан.

На утро пришло ещё около десятка писем, тогда дядя переселил меня во вторую спальню Дадли, туда, где до этого хранились его в основном сломанные игрушки. Дадли истерил, но комнату ему так и не вернули, а затем дядя заколотил щель для писем, но это не помогло. На следующий день их, в смысле писем, было ещё больше. На этот раз они выпали из камина, чем порядком напугали дядю и тётю, после чего мне опять досталось, и я остался без завтрака и обеда. После этого дядя перекрыл камин, а также забаррикадировал дверь. Утром субботы, удивлённый таким новшеством, молочник передал молоко и яйца через окно, вот только внутри яиц опять были письма. После этого дядя взбесился, мы сели в машину, и он вёз нас куда-то на север. Ночевали в гостинице, но и там снова были письма. Вид у дяди после этого был совсем не здоровый, и он куда-то ушёл, а вернувшись, продемонстрировал нам новенькую двустволку и отвёз нас к пирсу, где мы сели в лодку и весь оставшийся день провели на острове в мало пригодной для жилья лачуге.

Ровно в полночь дверь оной лачуги сотрясло от неслабого удара, я сначала подумал, что это ветер, ведь на улице была гроза, но удар повторился, а после третьего дверь не выдержала, и на пороге появился Хагрид. Он поздравил меня с днём рождения, а ещё наколдовал Дадли поросячий хвостик за то, что тот, пока все разговаривали, сожрал мой именинный торт, сказал, что хотел превратить его в свинью целиком, но у него-де не получилось. Утром он отвёл меня в Косой переулок. Мы посетили банк и оказалось, что я вовсе не бедный и что у меня есть деньги. Потом мы купили всё необходимое к Хогвартсу, и он подарил мне в честь моего дня рождения сову. Простите, сэр, а нельзя ли как-то узнать, как там она, а то она с самого прошлого утра в клетке, голодная, наверно.

— Не стоит безпокоиться, твоя сова сейчас в хогвартской совятне. Уверен, она вполне сыта и довольна жизнью.

— О, это хорошо, благодарю, — обрадовался и вправду беспокоившийся о единственной подруге «Гарри». За те несколько недель, что она провела на Тисовой, они успели подружиться, и теперь осознание того, что с ней всё в порядке и она не поранилась, отдалось приятным теплом где-то в груди.

— Не за что, ты лучше рассказ продолжи, а то интересно так.

— Правда? — совершенно искренне удивился Гарри.

— А то, — с совершенно искренней и очень благожелательной улыбкой ответил Энакин, а про себя подумал, что Палпатин бы им, наверное, гордился.

— После покупок я вернулся домой и…

— Позволь уточнить, ты сказал вернулся, значит ли это что Рубеуса Хагрида на тот момент времени с тобой уже не было?

— Да, сэр, он сказал, что у него очень важное дело, что он должен доставить то, что забрал из сейфа в Гринготсе, Дамблдору, и… и поэтому… В общем, домой я добирался сам.

— Как интересно-то, один с тяжелеными покупками в центре Лондона, ну да ладно, ты не стесняйся, продолжай.

— Весь август мы с Дурслями играли в игру «я тебя не вижу». Они делали вид, что меня нет, а я делал вид, что это нормально. Не могу сказать, что я был этому не рад. Еду мне оставляли, жил я теперь не в чулане, а в комнате, в общем, меня всё устраивало. Тридцатого августа я спросил у дяди, не отвезёт ли он меня на вокзал Кингс-Кросс. Он согласился, а первого сентября я остался без завтрака, дядя велел собираться, и мы поехали. Он высадил меня на парковке у вокзала и уехал на работу, а я пошёл искать нужный мне поезд.

— То есть я правильно понимаю, что ты мало того что был предоставлен сам себе, так ещё и не знал, куда именно тебе идти?

— Да, сэр. То есть вы правы, сэр. Я пришёл к платформам номер девять и десять, ведь было логично, что платформа девять и три четверти должна бы быть где-то между ними.

— И то верно, но ты продолжай, — не в силах скрыть наползающую помимо воли улыбку подбодрил ребёнка Энакин, не то чтобы ему было весело, оттого что у мальчишки что ни день, то новая и совершенно неясно как решаемая хрень. Просто рассказывал он так бойко и самозабвенно, что не улыбнуться не получалось, уж слишком живо всё выходило. Тем временем мальчик продолжил:

— Я спросил полисмена, но он сказал, чтобы я его не разыгрывал, а затем увидел семью, они все были рыжими, и их мама говорила про маглов, а затем один из ребят постарше взял и исчез прямо в стене, потом тот же трюк повторили его братья, и тогда же меня заметила их мама. Посочувствовала и сказала, как пройти на платформу. Так я оказался в Хогвартс-экспрессе. Постучался в первое попавшееся купе. Там был мальчик на вид моего возраста, и я спросил, свободно ли. Он кивнул, и я начал располагаться. Затем поезд тронулся, а спустя несколько минут в наше купе вошёл один из тех рыжиков. Он заявил, что везде-де уже занято, но сесть не успел. Мой сосед не разрешил ему и сказал, что свободных мест нет. Не знаю, почему они не поссорились, но рыжик почёл за лучшее не нарываться. Когда он ушёл я спросил своего соседа, зачем он так, а он сказал, что не любит лжецов и пояснил, что рядом с нами достаточно пустых купе и что все они были аккурат на пути рыжика. А ещё он сказал… Ой, он же говорил, что у него опекун — начальник аврората, так это получается я с вашим сыном ехал?!

— Тут ты не совсем прав, Гарри мне не сын. Между нами нет кровного родства, я прихожусь ему лордом-регентом.

— Да, он так и сказал, а ещё он рассказал о своих родителях и о том, что считает, что они безответственные, так как вместо того чтобы заниматься его воспитанием, они в свои неполные двадцать лезли воевать, а ещё о том, что его дедушка умер от драконьей оспы и…

— Понятно, о мнении моего воспитанника касательно этой темы я в курсе. Но ты ведь прервался на самом интересном, так что не стесняйся, рассказывай, как доехали?

— Да в общем и целом никак, ну то есть ничего интересного. Девочка заходила, Гермионой зовут, увидела, как Гарри колдует и тут же затараторила, что она-де всё-всё прочитала, а потом заявила, что обо мне вот прям всё знает. Мне стало обидно и думается, что не только мне. Правда, тогда я этого не понял, но девочку попросил уйти. Потом пришёл ещё один визитёр, и я очень порадовался тому, что Гарри уже успел мне кое-чего рассказать. Он, визитёр в смысле, представился как Драко Малфой и с порога начал говорить о том, что я должен правильно выбирать друзей. Думал я недолго и, несмотря на то что Малфой мне вот прям совсем не понравился, протянул ему руку. Не то чтобы я хочу с ним дружить, но и наживать себе врагов… Мне и старой доброй охоты на Гарри, которую так любил Дадли, хватило. Оставшееся время ехали втроём. Драко отослал своих приятелей, и мы вполне спокойно общались на отвлечённые темы. Потом доплыли до Хогвартса, а перед самым распределением Гарри сказал, что у нас наверняка будут проблемы. Как теперь уже ясно, он оказался полностью прав. И стоило прозвучать нашему имени, как начался переполох, а затем был кабинет директора и самые натуральные маски-шоу.

— Ясно, а ты не мог бы припомнить, не чувствовал ли ты какого-либо дискомфорта? Возможно, голова болела или ещё что?

— Да, сэр. То есть было, сэр, практически перед самым прибытием спецназа. Резко так, я едва до тридцати досчитать успел, а затем упал.

— Упал? То есть ты упал, до того как услышал требование авроров?

— Да, сэр, мы едва зашли в кабинет, и Гарри почти сразу поморщился, а затем сказал считать до тридцати и падать на пол.

— Поморщился, говоришь?

— Ну да, как если бы ему неприятно было, но я не понял, почему именно.

— Ничего страшного, ты и так прекрасно справился, можешь пока идти и ни о чём не безпокойся, мы во всём разберёмся.

— Хорошо, сэр, и, сэр, простите, сэр, я буду очень рад, если вы сможете узнать, чей я на самом деле.

— Будь уверен, я постараюсь это выяснить! — откликнулся Энакин и, дождавшись, когда мальчик покинет кабинет, глубоко вздохнул. Ребёнку он не соврал и в самом деле собрался-таки во всём разобраться. Вот только предъявлять Дамблдору пока что было практически нечего. Гарри, конечно же, осмотрели, и, как и ожидалось, прикреплённое к ребёнку фиксирующее устройство отработало штатно, и доказательства попытки чтения мыслей были неопровержимы. Вот только одного этого для такого, как Дамблдор, мало. И время уже идёт буквально на часы, ещё тридцать два — и директора останется только отпускать. Отделается небольшим таким штрафом, вот только это совершенно не то, на что он, Энакин, рассчитывал.

Вторая ночь в казарме авроров прошла практически так же, как и первая. Поужинал, умылся и после душа устроился спать. Ночь выдалась неспокойной, постоянно снились какие-то тени, кто-то что-то кричал, но разобрать что-либо мальчик так и не смог. Ворочался, силясь проснуться, но только и сумел что сбить простыню и откинуть одеяло. В то же самое время, что и «Гарри», тревожные, странные сны видел и тот самый аврор, который прошлой ночью так вовремя успокоил его кошмары. Только, в отличие от неясного и тревожного сна мальчика, Рик Леншер вернулся в прошлое. Он вновь был сначала на месте гибели друзей, затем хоронил их и собственную жену, она так неудачно зашла к Карлайлам в гости. Тогда первыми на место трагедии прибыла пятёрка тогда ещё аврора Моуди. Он в тот вечер отсыпался после смены. Проснулся незадолго до девяти, просто подскочил и со всем ужасом осознал, что его крестника больше нет. С кошмарами тогда помог справиться главный аврор. Разглядел в нём потенциал, дал цель и вот он, Рик Леншер, один из самых страшных представителей аврората. Почти сотня задержаний, полный кавалер ордена Мерлина. Неоднократные премии, холостяцкая квартира в магловском Лондоне и, вероятно, уже метровый слой пыли в их с Айлин доме. Он там не появлялся, с тех пор как развеял прах супруги и схоронил друга детства, его семью и собственного крестника.

Светлый радостный малыш, он был как лучик света среди тогдашней накрывшей Англию тьмы, а уж когда их с женой позвали крестными… Проводили полный магический обряд. А затем в тот самый вечер он проснулся оттого, что связавшие его с крестником узы натянулись и лопнули, тем ознаменовав его столь безвременную гибель. И вот он вновь стоит у надгробия и слышит тихое «помоги мне». Эхо этого «помоги» не рассеялось даже с пробуждением, и только тут до мужчины дошло, что это был не просто сон. Едва осознав тот момент, что увиденное им было не чем иным, как видением Силы, мужчина сел на кровати и, как и учил его лорд Гринграсс, принялся за медитацию. Ведь ни с того ни с сего вернувшиеся кошмары — это как минимум странно, а уж то, что его просили помочь… Помочь давно умершему — это ведь практически невозможно, только если, а…

Не дожидаясь того, как закравшаяся в голову шальная мысль обретёт форму, мужчина уже застёгивал форменный китель, а в следующие тридцать минут удивил дежурного своим внеурочным появлением.

— Эм, Рик, ты чего?

— Да так, приснилось, проверить хочу.

— А приснилось-то что? — тут же насторожился товарищ. Ведь для остальных не было секрета в том, что иногда бойцы спецгруппы видят такое, что потом не раз и не два спасало их на посту. Вот и сейчас, услышав про странный сон, дежурный тут же навострил уши, а что, а вдруг.

— Не поверишь, Майк приснился, ты его помнить должен, мы дружили.

— Карлайлы, у тебя опять кошмары, что ли?

— И да и нет, то есть кошмар-то был, вот только необычный. Мёртвые не просят помощи. Зовут иногда, это да, это бывает, а вот помощи просить… Мне трудно объяснить, а ещё проще просто проверить.

— Только не говори, что тебе нужна лопата…

— Да нет, с чего бы, да и нет её в казарме, а вот кое-кто, кого ранее тут не было, есть. И если я прав, то я знаю, чьего ребёнка мы нашли, а если нет, так ничего и не изменится.

— Ты думаешь, что мальчик может быть сыном Майка? Не сходи с ума. Мы оба видели тело.

— Вот и именно, что тело, тебе не показалось странным, что по лицу ребёнка было не опознать. Майк, Кети, Айлин просто Авадой и изувеченный до неузнаваемости детский труп. Скажи мне, зачем? Зачем было нужно так поступать с ребёнком? Ему же буквально размозжили голову. Ты вообще хоть когда-нибудь видел такую жестокость?

— Нет, не видел, но сути это не меняет, не думаешь же ты…

— Первыми на место прибыла пятёрка Моуди, и не мне тебе рассказывать, что впоследствии всплыло за этим деятелем, — перебил дежурного Рик. — Я был его магическим крестным и ощутил, как пропала связь. Именно поэтому я опознал в том изувеченном детском теле моего крестника. Подавленный горем от смерти Айлин, я, прямо сказать, не очень-то и разбирался. Вот только медальон я так и не снял. И если я прав и мальчик есть не кто иной, как чудом выживший сын Майка, то мы это тут же узнаем.

— Уверен?

— Абсолютно, имел место быть полный магический обряд, если в мальчике течёт кровь Карлайлов, то медальон отреагирует.

— Ну раз так, то пошли, проверить и вправду несложно, — согласился дежурный и спустя минуту они уже замерли у сбившегося в калачик мальчишки. Дежурный внимательно проследил за тем, как Рик расстегнул ворот мундира и вытянул из-под него небольшой округлый предмет. Испещрённый рунными знаками, медальон имел форму заключённой в круг девятиконечной звезды. Тем временем старший аврор Леншер впервые с момента крещения расстегнул цепочку, после чего просто вложил кругляшек в руку спящего мальчика. Примерно с минуту ничего не происходило. Если, конечно, не считать того, что малыш перестал ворочаться, и уже в тот момент, когда дежурный успокаивающе положил руку на плечо другу, медальон вспыхнул. Словно маленькое солнышко озарило тускло освещённую казарму, и в тот же момент стоящий рядом с кроватью мужчина покачнулся и схватился за грудь. Теперь он знал, нет, полностью уверовал. Друг действительно приходил, и он просил за сына. Украденного этим ублюдком Дамблдором, не пойми как лишённого собственной внешности, семьи и даже самой памяти о родителях.

— Рик, ты чего, эй, Рик?!!! — взволнованно забормотал перепуганный дежурный.

— Нормально всё. Не переживай. Это связь возвращается туда, где и была. Я чувствую, что что-то мешает, вот только… Нет, не надо давить. Тут его светлость нужен. Тянет так противно, словно сопротивляется.

— Смотри, у него на лбу кровь, чёрт, я за медиком.

— Оно и мешает, не знаю, что там за хрень, но это она мешает мне ощутить малыша, — уже в пустоту произнёс мужчина, а затем, памятуя о том, что его светлость был бы только за, если бы удалось получить хоть что-то, что могло бы задержать Дамблдора у них в гостях — а если точнее, то в камере предварительного заключения, — сдавил в руке жетон экстренного вызова. Такими с его заступления на должность главного аврора обладали все, за исключением разве что стажёров. И все как один знали, что этот жетон оповестит главу аврората о том, что применившему нужна помощь, но также и о том, что за всё в этой жизни надо платить и не дай тебе, идиоту, Сила разбудить его светлость посреди ночи и не иметь на это достаточно веской причины. Ведь если оной нет, то светлость очень даже тёмная будет, и вот тогда…

Что именно «тогда» старший аврор не додумал, в этот момент вернулся дежурный и разбуженный им медик. Но не успел тот взмахнуть палочкой, как в казарме появился главный аврор.

— Ну и в чём же дело, аврор Леншер, с чего это вы решили, что мне необходимо проинспектировать казарму именно в четыре часа утра?

— Я посчитал, что вам самому стоит это увидеть. Парням я всё равно не объясню того, что именно вижу.

— Даже так?

— Именно так, посмотрите на мальчика, вам не кажется, что нас с ним кое-что связывает, а также то, что этой связи препятствует некий объект? Имею мнение, что если я заберу у ребёнка свой медальон крестного, то связь вновь оборвётся.

— Медальон крёстного? И да, действительно интересно, очень интересно. Целитель, посмотрите на область шрама, мне кажется, или под ним имеется некий явно инородный объект? — с минуту ошарашенный дежурный медик аврората махал палочкой над головой спящего ребёнка, а затем, немного пожевав губу, подтвердил, что лорд Гринграсс прав и инородный объект неизвестной природы действительно есть.

— В таком случае его надо извлечь, вызовите медиков из Мунго и подготовьте полный протокол по обнаружению и извлечению. Я хочу знать, с чем именно мы имеем дело.

Перемещение «Гарри» в Мунго, а также последовавшее за ним проведение операции по извлечению инородного тела заняло что-то около трёх часов. Куда дольше разбирались с последствиями. Сначала вызывали невыразимцев, затем всем скопом офигевали от их вердикта и, наконец, с немалым изумлением выслушивали-таки расколовшегося Дамблдора. Три легилимента, Веритасерум и правильные вопросы сделали своё дело. Старик таки заговорил, а заговорив, выдал такое, что у бывалых авроров зашевелились волосы. Всё оказалось ложью, начиная от шрама и заканчивая невероятным выживанием, несмотря на Аваду. Не было ни Авады, ни героической смерти родителей, что защищали ребёнка. Были лишь несколько молодых идиотов и ушлый политик. Состряпанное им на коленке пророчество и десятки отдавших жизни за просто так невинных. Всё ради общего блага, в котором Дамблдор видел единственное и неизменное будущее магической Англии. А уж когда стало ясно, что с понятием крестражей некоего Томаса Марволо Реддла познакомил именно великий светлый… Всего-то и сделал, что положил в библиотеку одну из темнейших книг магического мира. И ведь не просто положил, а ещё и позаботился о том, чтобы юный Реддл её прочитал, а также о том, чтобы какие бы то ни было упоминания о побочных эффектах из оной рукописи полностью исчезли.

Именно так мир и получил ещё одного «Тёмного Лорда». Всего лишь из-за того, что один единственный политик решил, что так надо, надо для всеобщего блага. И вот спятивший на почве крестражей «Тёмный Лорд» крушит, магическая Англия в суеверном страхе прячется под лавкой, и, конечно же, самое время явить миру спасителя. Пророчество произнесено, и стороны конфликта разошлись на перерыв перед вторым раундом. Вот только тот, кому по плану Дамблдора надлежало погубить заманенного в хитроумную ловушку Реддла, внезапно взял и исчез, а его дублёр столь же внезапно оказался вне зоны влияния. И вот в ход уже идут заклинания памяти и нехилой такой мощи внушения. Итог: молодые Поттеры забыли о том, что их сын Гарри пропал, а пропал мальчик только и исключительно потому, что узнавший о грозящем внуку дед озаботился тем, чтобы род не был пресечён. Вот только ни он, ни согласившийся ему помочь лорд Гринграсс и понятия не имели о том, в какой именно игре старого интригана задействован ребёнок. Итог: об окончании знает ни много ни мало вся страна, но только и исключительно красивую сказку. Правду же знают считанные единицы, да и те позаботились о том, чтобы истинную личность ребёнка установить было практически невозможно.

На роль нового-старого избранного прекрасно вписался маленький метаморф Эрик Карлайл. Только начавший пробуждать свой дар, малыш при весьма не затратном вмешательстве без проблем принял навязанную ему извне внешность. О том, какими последствиями это аукнется ребёнку, великий светлый не волновался. Здесь и сейчас у него был вновь испечённый маленький Гарри Поттер, а остальное значения не имело. В рассчитанный момент установленная в буквальном смысле в тело ребёнка ловушка для духов сделала своё дело. Пара заклинаний, и вот ребёнка смело можно объявлять живым крестражем, а то, что этот крестраж съёмный, так об этом и умолчать можно. А чтоб план не рухнул, запихать мальчика к, как гласит легенда, кровным родственникам и вуаля. В этом плане была только одна тонкость, но и её, как был уверен великий светлый, он преодолел. Не менее десятка ритуалов поиска, и все как один показывали, что оригинал ребёнка мёртв. И вот первого сентября девяносто первого всё пошло под откос. Два Поттера, и только один из них был в списке, и ладно бы — мало ли чудаков, решивших назвать сына в честь героя спасителя. Мальчишка, будь он неладен, тут же — на месте — поклялся магией. И вот против этого уже не попрёшь, а затем был кабинет и попытка выяснить истину, и именно тут-то и появились авроры. Тот самый так нелюбимый им, Альбусом, спец-департамент, для которого, как оказалось, щиты Хогвартса и не щиты вовсе. Явились, положили всех на пол, а дальше… дальше всё уже было целиком и полностью вне его, Альбуса, власти. Он, конечно, надеялся на то, что крестраж не найдут, но не тут-то было — из неведомой канавы, не иначе как чудом уцелевший, вылез настоящий крестный ребёнка. И не просто вылез, а взял и всё испортил. Спалил вшитый в лоб ребёнка крестраж и тем разрушил весь столь тщательно и долго прорабатывавшийся план.

А в то время, как сидящий в камере предварительного заключения великий светлый предавался своим горестным размышлениям, целители больницы святого Мунго боролись за жизнь своего маленького пациента. Проблемы начались буквально из ниоткуда, и причиной им оказался совершенно необузданный дар метаморфа. Лишившись магически предустановленного облика, лицо ребёнка начало хаотически меняться и, надо сказать, что далеко не всегда изменения эти были, если так можно сказать, обычными. Вот если бы мальчик цвет волос да глаз менял, то это было бы вовсе даже не страшно. Но так как у всех метаморфов кости черепа, а в особенности его лицевой части очень и очень подвижные… В общем, не прошло и часа, как ребёнку пришлось устанавливать трахеостому. Причиной чему стало то, что взбесившаяся из-за лишения контроля магия в совокупности с пластичностью приводила к совершенно хаотичным метаморфическим изменениям, следствием которых стало практически полное перекрытие естественного доступа к дыхательным путям.

Стабилизировать состояние ребёнка удалось только спустя сутки, и вид на тот момент пациент имел, прямо сказать, не самый приятный. Деформированная нижняя челюсть, растянувшийся по левой части лица нос. Левый глаз полностью закрыт, правый остался лишь в виде щели. Со слухом также проблемы, и причиной тому было то, что правое ухо ребёнка сместилось в сторону виска, тогда как левое сползло ближе к затылку. Всё это приводило к практически полной невозможности применения зелий, их просто некуда было вливать, ведь с настолько деформированной челюстью было маловероятным, что мальчик сумеет глотать. Как итог, в ход пошли магловские средства, а именно далеко не с первой попытки установленный назогастральный зонд и обыкновенные витаминные капельницы.

А пока ребёнок спал наведённым магией сном, консилиум из лучших колдомедиков Британии решал, что же именно теперь делать. Процесс, который они с таким трудом остановили, носил, мягко говоря, совершенно негативный характер, и как это лечить, представления ни у кого не было. Ребёнок не был проклят и не находился под воздействием каких-либо зелий. Итогом всего этого являлось их полное и всеобъемлющее незнание, что именно и как делать. По сути, мальчик был полностью с магической точки зрения здоров, и робкие голоса, говорившие о том, что его магия сама-де со всем справится, полностью тонули в более чем аргументированных возражениях коллег, а уж когда слово получил единственный на всё Мунго колдомедик-сквиб, тот самый, что и спас ребёнка от неминуемой в его случае смерти от удушья, и вовсе захлебнулись.

Молодой мужчина посмотрел на своих магически одарённых коллег как на полнейших идиотов, после чего весьма вежливо и почтительно уточнил, а на каком таком основании они все уверены о том, что магия вот прям всё и про вся знает? Конструктивно ответить ему так и не смогли, и, как следствие, он продолжил, а родовитые и сверх меры одарённые маги неожиданно для себя узнали много нового и до крайности интересного.

Комментарий к Часть 6

Если вам и вправду нравятся мои работы,

Буду рада, если подкиньте на печеньки.

Чай с печеньем более чем вдохновляют))))))

номер моей карты:

2200 2407 9238 2802

========== Эпилог ==========

В то же время, как колдомедики боролись за жизнь маленького совершенно безвинно пострадавшего и практически перемолотого на жерновах политических интриг и подковерных игр метаморфа, события в Министерстве набирали доселе неслыханный оборот. Причиной тому были факты, что всё всплывали и всплывали. Ведь стоило Дамблдору заговорить, как одна ниточка потянула за собой десяток, а те, в свою очередь, ещё и ещё, и каждая новая улика, каждый новый факт со всё большей и большей ясностью говорили о том, что, пока вся Магическая Британия в неведении и праздности чтила своего, по сути, забытого ими на следующий же день героя, её, словно паук мотылька, оплетали невидимыми, но очень прочными нитями. И все эти нити так или иначе вели к Дамблдору и ещё нескольким, тем самым, кто и выполнял все его указания. А когда выяснилось, что всего исполнителей было именно восемь…

Именно поэтому желающих выступить в защиту старика на заседании так и не нашлось. Слишком много грязи было как на нём самом, так и на его непосредственных, как их окрестил обвинитель от ДМП, заместителях. Одни только списки жертв зачитывались не менее десяти минут. Имя, фамилия, дата, причина смерти и исполнитель. Чётко, сухо, почти по-военному, и даже так одна эта процедура заняла без малого девять минут сорок восемь секунд. А по её окончании на как-то вмиг сдавшего старика смотрели не иначе как со всепоглощающим отвращением. Завершилось же заседание после того, как выступающий в роли обвинителя Лорд Гринграсс поинтересовался, не считают ли почтенные лорды, что ни срок в Азкабане, ни даже поцелуй дементора для таких не могут быть чем-либо иным, кроме как только и исключительно милосердием. После чего выждал более чем театральную паузу и с истинно ситхской невозмутимостью, точно такой же, с которой в Сенате выступал ещё вменяемый Палпатин, предложил такое, что даже у самых бывалых и закалённых зашевелились волосы. Фантазии вот ни разу ни молодому в душе ситху было не занимать.

А в то время как предложенный им план действий не только одобрили, но и с каким-то прямо-таки маниакальным интересом и рвением привели в исполнение, вернувшийся к своим основным обязанностям главный аврор наконец-таки занялся местным падшим, так сказать, со всей должной в его случае тщательностью. Причиной такого его решения стало то, что вскрывшаяся в ходе допросов информация была попросту ошеломительной. И так как он и так уже вписался за младшего Поттера и не просто вписался, но ещё и более чем деятельно поучаствовал… В общем, одно на другое, и как вишенка на торт личная просьба одного из его учеников. Итогом стало то, что Горация Слагхорна Энакин допрашивал лично. И если при первичном допросе мужчина таки схитрил…

В общем, спустя немногим более часа известие о, вполне вероятно, что семичастной душе одного однозначно падшего недолорда достигло всех, в его получении заинтересованных. Следствием этого стал тайный приказ Министра на ликвидацию. Почему тайный? Да потому что общественности об этом знать вот вовсе даже и не обязательно. Итог же… итог был более чем закономерен, и спец-департамент во главе с самим Энакином, используя одним им подвластные пути Силы, указал на карте точки предполагаемого местонахождения столь противных самой сути Силы объектов. Не помешали ни щиты, как быстро выяснилось, Хогвартса, ни защитные чары, наложенные на к этому времени уже опустевший дом некогда благороднейшего и чистокровнейшего семейства Блэк, ни даже защита Гринготса.

Одну ухоронку указал сам лорд Гринграсс, ещё две — принявший это задание буквально как личный вызов аврор Леншер. Остальные выявили оставшиеся две, одна из которых была в Литтл-Хэнглтоне, а вторая, как это не удивительно, — на территории Малфой-мэнора. Итогом последнего стало окончательное падение поднявших было после падения Дамблдора голову поборников чистой и, как они сами говорили, незамутнённой крови.

Двери Малфой-мэнора выставил настежь лично возглавивший пятёрку бойцов лорд Гринграсс, так показавший, что именно и о ком именно он думает. А затем были магический банк, дом Блэков и хижина Гонтов. Один осколок обнаружился в оставленном напоследок Хогвартсе. И это более чем красноречиво и убедительно доказало тот факт, что падший и логика… Нет бы бежать и прятаться, и не важно, что не помогло бы, уж точно не тогда, когда за твою жалкую и уже изрядно обгрызенную душонку взялся по-настоящему и более чем по праву носящий титул Тёмного владыки.

А пока взрослые плели свои подковерные и не очень интриги, один маленький, замученный собственным даром метаморф получил совершенно неожиданную и от этого ещё более желанную им помощь. Выглядела она как немногим более чем восьмилетний светловолосый мальчишка. В Мунго он пришёл вместе с практически заменившим ему старшего брата Гарри, а едва оказался в палате… Ну не мог столь светлый и чистый помыслами одарённый пройти мимо, а то, что батюшка у него чистопородный ситх, так и не такое бывает, и, как иногда говорит его сестра, даже бык и тот летает. Вот и Энакин летал, летал исключительно по-своему и, как следствие, мог то, чего не смог бы ни Гарри, ни даже его отец.

Ласковое, совершенно инстинктивное касание силы, и по прошествии немногим более чем пятнадцати минут маленький метаморф выглядел уже как вполне себе обычный для его возраста мальчик. Искусственность воздействия немного выдавалась неестественно нечёткими чертами лица, но тут уже мог справиться только он сам. Энакин ведь и не думал навязывать, и именно поэтому он лишь предложил, буквально нащупывая путь и словно бы подталкивая. По итогу лицо маленького метаморфа было чем-то схоже с тем, как по описаниям отца выглядели десятилетние клоны с Камино. Такие же чуть смазанные, словно бы не до конца сформированные черты. А затем… затем они весело болтали, и именно за этим занятием их и застал пришедший со смены аврор Леншер.

Шокированный столь разительными переменами, мужчина не придумал лучшего, чем крепко-накрепко обнять как спасителей, так и спасённого. Он так и не узнал о том, как же именно и что именно произошло, достаточно было и того, что его и без того натерпевшийся крестник вполне искренне улыбнулся. А последнего тем временем поджидал Хогвартс и множество всевозможных и более чем весёлых приключений.