Рождение Странника (джен)

— Мама! — кричал он, протягивая руку к удаляющемуся силуэту женщины с длинной косой. — Мама! Мама!

Он звал её так истошно, что мог бы сорвать голос, будь он человеком, но она не обратила внимание. Не обернулась к нему, будто его и не существует.

Вскоре её силуэт исчез, и он остался совсем один. Один в этом тёмном, холодном месте. "Опять… меня опять бросили…" — думал он, обнимая себя руками. По щекам текли слезы, но он не обращал на них никакого внимание. Опять… опять… и опять… почему его предают? Почему его бросают? Почему? Почему? Почему?! Что он сделал не так? Что?!

Внезапно в темноте появился еле-еле светящийся маленький силуэт, который постепенно приближался к нему. От мерцания исходило приятное тепло, к которому хотелось тянуться, но он не тянулся. Не хотел.

— Сказитель, — голос был детским и одновременно взрослым. Нет, скорее в нём ощущалась мудрость говорившего.

— Уходи! Уходиуходиуходи! — закричал он, сев на корточки и зажав уши. Ему не нужна ничья жалость, никогда не нужна была. Он всегда один.

И силуэт, являвшийся единственным источником тепла и света в этом тёмном и холодном месте, исчез без следа. А темнота давила своей безграничностью, не давала покоя.

Неизвестно, сколько прошло времени, но силуэт вновь пришёл к нему. Вновь от него исходило приятное тепло и мягкий, манящий свет. И правда, хотелось тянуть руку к нему, пойти следом, но никому нельзя доверять, ведь его опять предадут…

— Сказитель. Прими и отпусти их. Это всё прошло. Это всё в прошлом, — говорил этот приятный на слух голос, которому хотелось верить. Которому хотелось доверять.

— Я сказал УХОДИ!

И вновь наступила темнота, а холод смог пробить на дрожь даже куклу, созданную с определённой целью. Целью, которую он оказался не способен выполнить. Ни тогда, ни сейчас…

"Я не хочу снова страдать… я не хочу, чтобы у меня всё отняли… я не прощу им этого никогда!" — он сидел на чём-то невидимом и крепко-крепко обнимал себя: "Я хотел лишь семью… друзей… так почему у меня этого нет?"

Время шло, каждый день таинственный свет приходил и уходил. Каждый день тьма и холод усиливались, погружая его всё больше и больше в печаль, одиночество, отчаяние. И он каждый день задавал себе всё те же вопросы, на которые был не в силах ответить.

Однажды, вместо приятного и тёплого света, к которому он сильно привык, пришёл кто-то другой. Тот, кого он не хотел видеть больше всего на свете. Он сам.

— Ты не один, — Скарамучча, его тёмная сторона, вечно ненавидящая всех, расслабленной походкой двигался к нему. — Я же всегда здесь.

Он не поднял свой взгляд, продолжал сидеть и обнимать себя. Сейчас, когда над многим ему удалось подумать, отрицать было бесполезно: ему всегда хотелось поддержки, всегда кого-то, кого можно было просто обнять или кто мог обнять.

— Посмотри на меня, — Скарамучча гордо возвышался над ним, показывая всем своим видом: он лучше своей второй личности с эмоциями.

— Убирайся, — прошептал он, поднимаясь на ноги. — Уходи.

Скарамучча усмехнулся и кинулся на него, схватив за шею. Он не сопротивлялся, не понимал смысла. А тёмная сторона сжала горло ещё сильнее. Неожиданно он начал задыхаться, по щекам вновь потекли слёзы: «Я же кукла, я не могу задыхаться!» — и тем не менее, лицо выражало безразличие, когда у тёмной стороны усмешка сменилась гримасой ненависти.

— Ты бесполезен! Умри бесполезная кукла! Кукла, которую бросил даже создатель! — Скарамучча сжал горло ещё сильнее, и он захрипел. — Ты столько прожил благодаря мне! И только мне! Тебя приняли в Фатуи тоже благодаря мне!

— Ты прав… благодаря тебе… я жив… — он хрипел, в глазах всё расплылось. Хотелось сдаться, опустить руки. — Ты часть меня… Я такой… Это всё я…

Тёмная сторона внезапно ослабила хватку, увидев впервые уверенность в глазах своей другой стороны, и немного отшатнулся. Этого хватило ему выбраться из хватки Скарамучча и обнять. Крепко-крепко, чтобы тёмная сторона не выбралась.

— Ты — это я, — приходилось делать паузы из-за раздирающей боли в груди. Он не понимал, почему всё так болит в груди. — Я — это ты. Мы Скарамучча, мы Куникудзуси.

— Ты сошёл с ума, — старалась выбраться из его крепкой хватки тёмная сторона, но ничего не выходило. Он прижимал себя ещё сильнее.

— Я признаю свою вину во всех деяниях. Признаю неправоту многих сказанных мною слов, — ему было сложно это говорить, ведь признание своих ошибок, своей вины, не так просто такому существу, каким являлся он. — Но я хочу жить. Жить, чтобы искупить вину перед всеми.

— Да ты никому не нужен! Тебя даже не спасли, когда ты летел вниз головой! — рассмеялась тёмная сторона. Он покачал головой, не соглашаясь. На лице невольно появилась улыбка.

— Ты не прав. Меня спасли. Я действительно не способен выдержать мощь Сердца Бога. И я должен отпустить прошлое.

— Хахахаха, тебя бросила мать! Тебя бросили те, на кого ты работал! — старался вывести из себя его Скарамучча, но ничего не выходило. Теперь он был спокоен. Даже слёз не было.

— Она меня отпустила… Она могла меня уничтожить. Она способна на это.

«А что до Фатуи… Я их предал первым, скрывшись с Сердцем Бога Райдэн,» — он договорил мысленно то, что не был готов пока озвучить в слух.

Наступила тишина. Скарамучча прекратил сопротивляться и смиренно находился в объятиях своей второй стороны, пока полностью не растворился.

Он, Скарамучча, он Куникудзуси, он Сказитель… Так много имён, и всё это он. Он — Странник, тот, кто блуждает по миру. Тот, кто потерялся в вечности.

— Ты наконец отпустил прошлое? — послышался до боли знакомый голос. Голос, который он теперь узнал.

— Божество мудрости Буер. Почему ты не сдаёшься?

— И вновь этот надменный голос, — в этот раз Странник увидел её. И на её лице была улыбка, от которой так и веяло добротой. — Ты спрашиваешь почему? Хм, ты слишком ценен.

— Воспользуешься мной и бросишь? — Буер покачала головой, заставив на мгновенье удивится его. — Я тебе не верю.

— Сложно поверить тому, кого презираешь, понимаю. Однако пойдём со мной, и ты всё узнаешь. А можешь не идти, — она подошла к Страннику ближе. Тогда он не был готов покинуть это место, даже если бы очень сильно хотел. Но теперь… он взял руку, которую протянула ему Буер, и последовал за ней в место, где нет тьмы и холода, заставившего дрожать куклу.

— Ты не кукла. Ты человек, — сказала Буер, будто прочитав его мысли.

Странник открыл глаза уже в реальном мире. На улице пели сверчки, а лунный свет заливал комнату своим белым светом, поэтому он не стразу осознал, что что-то не то. Приподняв правую руку и пройдя ей по щеке, Странник понял, что плачет. Он даже и не заметила, когда это произошло.

«Хватит плакать!» — говорил он себе, но слезы текли всё сильнее и сильнее. Это из-за того, что его тело чувствовало боль? Или…? Он сел, стараясь не обращать внимание на слабость, и увидел рядом с собой Глаз Бога. Анемо Глаз Бога. А рядом лежала записка.

«Когда мы покинули то тёмное место, появился Глаз Бога. Поздравляю с Днём рождения, Странник,» — было в записке.

Странник взял бережно в руки свой Глаз Бога, прижал к груди и вот теперь заплакал в надрыв. Неизвестно, сколько прошло часов, когда юноша перестал плакать. Теперь он точно свободен. Теперь у него есть нечто ценное, нечто, что заменит сердце. Нечто, что поможет ему стать лучше.

Нахида улыбалась, радуясь счастью того, кто некогда являлся врагом её страны, да и всего Тейвата. Она была рада, что потерявшийся ребёнок нашёл и принял, в первую очередь, себя. А с остальным они справиться. Он справится.