Проклятие нолдор (джен)

* * *

После долгого пути нолдор пришли к обширному запустению Арамана, кое было гористым и холодным; и там они вдруг увидели темную закутанную в плащ фигуру на высокой скале, глядящую вниз на берег. Некоторые сочли ее вестником Манвэ, а некоторые говорили, что это Моринготто. И они услышали громкий голос, который велел им остановиться и слушать, и так они узнали, что то был Намо. И от края и до края всех дружин нолдор разнеслись его слова проклятия и пророчество, называемое Пророчеством Севера и Роком Нолдор.

«Слезы бессчетные прольете вы; покроете себя славою в боях, но не подвиги ваши станут воспевать. Все, начатое вами во имя добра, завершится слэшем с вами, и брат станет совращать брата, и страх измены приведет вас к свальному греху. Ибо хоть Эру указал вам не умирать в Эа, и никакая болезнь не может напасть на вас, все же извратиться вы можете, и извращенными вы будете: слэшем и инцестом, и сменой пола; так поступит с вами фанон. Долго будете вы пребывать в нем и тосковать по своему первоначальному облику, и находить мало жалости, хоть бы все, кто об этом читают, умоляли бы за вас. И станете вы отягощены фаноном, и вовек не отмыться будет вам от него, сколь бы праведную жизнь вы ни вели. Валар сказали».

После этих слов великое недоумение охватило нолдор, ибо в душе они были готовы к опасностям и суровым боям с Врагом, но многие слова Намо были непонятны им и смутили их сердца, и ввергли в растерянность. Выступил вперед Нолофинвэ и просил истолкования речей сих.

Намо же ответил:

— Напрасно ищешь ты смысла, который не принесет тебе облегчения. Ибо грехи ваши падут на головы детей ваших. И более всего пострадают от фанона ваши первенцы! Назначено фаноном быть тебе, Нельяфинвэ, в противоестественной связи с Финдекано и наоборот.

Встретились взглядами старший Феаноринг со старшим Нолофинвионом, и крепче сжал руку друга Майтимо:

— Мы справимся, — шепнул он. — Перехитрим.

Финдекано понял его.

Намо же продолжил:

— А твой удел, Финдарато, изведать противоестественной любви со всеми твоими родственниками, и с Младшими Детьми Илуватара, и с порождениями Моринготто, которых вы еще не знаете, но скоро узнаете их.

— Отчего же эти двое предназначены друг другу, а я всем?! — скорбно сказал Финдарато. — Ничего я никому не сделал плохого, и нет у меня врагов, все меня любят.

— Поистине продолжат они любить тебя, — усмехнулся Намо. — Кто же говорит, что сие будет от вражды с тобой?

Воскликнул Арафинвэ:

— О, как несправедливы валар! Менее всех мы виновны в смуте, ибо пришли в Альквалонде на все готовое, но наказаны тяжелее всех, — и горько заплакал.

Тогда выступила вперед Артанис и спросила бестрепетно, ибо духом она не уступала мужчинам и не страшилась противоестественной любви:

— Что же будет со мной, о Судия?

Ответил ей Намо:

— Ты выйдешь замуж и родишь дочь, ибо фанон не обращает свои помыслы к женщинам. Оттого исчезнешь ты из песен, и только Остановившийся в Росте Народ, творения Аулэ, будут восхищаться твоими локонами, да и то не все.

И горько заплакала Артанис и рвала свои прекрасные волосы, но не нужны уже были они никому.

Громкий ропот пронесся среди нолдор, и они упрекнули Феанаро:

— Ты уверял, что безнаказанным будет наш уход, ибо ничем, кроме смерти, не могут грозить нам валар, но мы идем на битву и смерть не страшит нас, тогда как позор, который падет на наши головы, страшнее смерти.

Тогда предвидение охватило Феанаро, и он поднял руку в знак того, что будет говорить, и, взойдя на большой камень, обратился к нолдор:

— Не страшитесь, о нолдор, слов проклятия, ибо не знают еще валар, о чем пророчествуют, и пророчество их обернется против них самих. Фаноном валар грозят нам, но им отмерит фанон мерой большей. Ибо и Аман часть Арды и не свободен от Искажения, а более могучим нести и испытания более тяжкие, нежели слабым, — так говорил Феанаро, и столь велика была сила его слов, ибо сердце горело жарко в его груди, что сказанное обращалось видениями, такими ясными, как если бы они были взаправду. — И нечем будет валар защититься, ибо не охраняют их никакие законы и обычаи. Суждено фаноном валар и валиэр вкусить любви Моринготто естественной и противоестественной, и в таких видах и способах, что Воплощенные и вообразить себе не в силах. И не спросит Моринготто на то ни у кого разрешения, но даже наоборот: сами валар станут упрашивать его и домогаться его, и соперничать из-за него. И ты, Намо, будешь в этом одним из первых, ибо встреваешь во всякое дело и на виду у всех. И так преуспеешь, что Моринготто назовет тебя тощей похотливой задницей.

Намо прервал его речь, ибо возмутился от таких обидных слов и такого поношения:

— От начала времен Моринготто прозван Отцом Лжи! И лживы будут его слова о моем сложении.

— А в остальном ложь его снова обернется правдой. Но это еще не все. Другие еще песни сложат о вас. Ибо и между собой заставит вас фанон предаваться непотребствам не меньшим.

Слушая сие, встрепенулся Канафинвэ, взял из вещей Финдекано арфу, проверил ее строй и откашлялся, что было верным знаком его намерений. Но не суждено пока было ему начать песнь, ибо Феанаро продолжил:

— Назначено фаноном Туркафинвэ совратить Варду Элентари.

При этих словах отца величественно вскинул голову его третий сын, а в глазах прочих Феанорингов зажглась гордость за брата.

— И сверх всего, — возвысил Феанаро голос так, что слышно было во всем Арамане, — суждено фаноном, что, придя в Мандос, я возлягу с тобой, Намо, как с женщиной. И в том, что так будет, я клянусь тебе именем…

— Стой! Остановись! — вскричал Намо. — Не клянись опрометчиво!

Тишина объяла северные пустоши; медленно таяли видения, смешиваясь с туманами Арамана, но звезды Варды не могли еще пробиться сквозь плотную пелену. И сказал Намо, и голос его был тих, словно Намо боролся с великой опасностью и едва превозмог ее:

— Уходите! Идите, куда пожелаете, живите, как знаете. Нет вам ни благословения нашего, ни проклятия.