Фигурка из папье-маше (джен)

Иногда Су Шэ казалось, что у неё не получается быть как люди.

Она чувствовала пустоту — не внутри себя, а словно являлась её частью, растворялась в её бесконечных — или, напротив, ограниченных — объятиях, подобно щепотке сахара в горячей воде. В минуты эйфории после затяжной истерики она подолгу смотрела в зеркало, обводя каждую черту и малейшие мимические изменения, воображая себя Пигмалионом, перед которым едва открывались дороги в мир прекрасного и неизведанного совершенства.

Долгие годы Су Шэ кропотливо лепила свой идеальный образ, слой за слоем, точно она не человек из плоти и крови, а фигурка из папье-маше — красивая, многогранная, обманчиво стойкая.

Воровато урванные лоскуты чужих жизней она пропитывала внутренним недовольством, словно клеем, пытаясь присвоить окончательно и бесповоротно — до полного слияния; копировала кусочки чужих личностей, пристрастий и бесов, добавляя к своему идеальному образу; примеряла клочки чужих личин, несмотря на то, что те противоречили друг другу, стремились вырваться из липкого месива неуверенной злости, — злобной неуверенности? — которым она их соединяла.

Приглушённые перешёптывания за спиной и ехидные смешки преследовали её всю жизнь. Су Шэ известно: самый прочный сплав, поддерживающий внутренний стержень, создаётся именно из того, что человек противопоставляет обидчикам, — как иначе должна закаляться мягкая оболочка пугливого сердца?

Ногти с усилием впивались в ладони, пока она шла, высоко подняв голову, — подняв для того, чтобы слёзы не скатывались по щекам, унизительно разрушая видимость самообладания и контроля, которую она старательно развеивала вокруг себя. Она не питала ложные надежды относительно того, кем является на самом деле, но старательно пыталась заставить жить в иллюзиях других.

Порой думалось: социальные личины, которые она сменяла точно венецианские маски, ассоциировались с мягкой паутиной: на вид слабо и недостойно внимания, на деле — цепко и незаметно сковывали, создавая единую композицию. И люди активно верили, как мухи в паутину, попадая в плен её надуманного образа.

Ложь гарантировала практически полную безопасность и абсолютную уверенность в своих силах.

Но иногда ей казалось, что она сама становится жертвой своего же мира. Это случалось, когда лоскуты чужих личностей пытались расползтись, окутать тело целиком. Порой она просыпалась с дикими криками, судорожно хватаясь за смятую ткань пижамы, точно надеясь схватить бешено стучащее сердце и сжать в трясущихся ладонях. Пульс мягко и нетерпеливо перекатывался под тонкой кожей, пока она, прижимая пальцы к шее, поднималась с разворошенной постели.

Так в её идеальный иллюзорный мир проникали всполохи мрака из реальности.

— Ты не более чем копия, — с отвращением звучал в ушах голос Вэнь Чжао, несмотря на то, что в фойе уже никого не осталось, кроме Су Шэ.

Копия. Копия. Копия.

Су Шэ с силой сжимала в руках папку. Желание зажмуриться и заткнуть уши руками мгновенно было отметено в сторону — ещё не хватало размазать макияж и испортить причёску из-за слов человека, чей уровень интеллекта не превышает двузначное число. Но всё же она не удержалась от поджатых губ — неужели её усилий было недостаточно?

Она не копия. Она оригинальна. Ведь нет ничего плохого в заимствовании того, что кажется тебе интересным или необъяснимо-манящим. Это не лицемерие — поиск внутренней гармонии и своего «я». Она же не позволила чьим-то интересам поглотить её.

— Потому что и поглощать нечего. Ты совершенно пустая, — елейно нашёптывал внутренний голос, глумливо растягивая последние слова.

Совершенно пустая. Фигурка из папье-маше.

Она собирала себя из крупиц чужих интересов, всякий раз скептически оценивая свой идеальный образ. Он безупречен?..

Достаточно ли этого, чтобы стать в глазах окружающих важней, ценней, значимей?..

Достаточно ли этого, чтобы удержать этих людей рядом, когда они поймут, что, содрав с неё напускной фасад, увидят лишь пустоту?..

Достаточно ли этого, чтобы… что?..

Хотелось совершенно инфантильно упасть на пол и рыдать, биться в истерике, точно ребёнок, что не получил желанную вещь в магазине. Но это совершенно не вписывалось в её идеальный образ. Слёзы и сожаления — бесполезная трата таких важных ресурсов, как время и нервы.

Су Шэ стремительно шла в общежитие, скорее в свою комнату, в безопасный уголок, зализать ментальный урон, на ходу одёргивая алый галстук. Негромко щёлкнул замок, скрипнула дверь. Запах моющих средств и чьих-то сладких духов привёл в чувства. Она упёрлась взглядом в отражение. Руки тотчас машинально запорхали, поправляя складки на одежде и пряди волос, собранные в строгую причёску.

— Ты не более чем копия, — билось набатом в ушах.

Она стиснула зубы.

Разве она не выше этого? Почему она вообще реагирует на слова такого очевидного ничтожества?

И вообще разве нашёлся ещё кто-то такой же многогранный и яркий? Разве смог бы кто-то стать практически таким же идеальным человеком, как она?..

Су Шэ хмыкнула отражению и перевела взгляд в окно: бесполезные листовки резво подрагивали на ближайшей доске объявлений, держась едва-едва, практически взмыв в воздух. И по итогу с необъяснимым раздражением она прикрыла глаза.

Проблема заключалась в том, что такой человек действительно нашёлся.

Запрокинув голову, Су Шэ редко, отрывисто выдохнула, разразилась хриплым смехом, который утих так же внезапно, как и начинался, — и он тоже фальшивый, не так ли?..

Су Шэ до сих пор время от времени корила себя за то, что не заметила Лань Ванцзи раньше других, — при таком раскладе шансов на хорошие отношения было бы больше, ведь, как правило, в памяти хорошо высекается первое впечатление, даже если сквозь годы станет блеклым и смутным, где-то на задворках сознания сохранятся те эмоции, что промелькнули в первый раз.

Если бы Су Шэ только удалось ухватиться и потянуть за край ментального шлейфа Лань Ванцзи, который, кажется, простилался необъяснимым образом в радиусе пяти чжан, обдавал холодом и подчёркнутой отрешённостью, то, возможно…

Один неизящный взмах рукой — и флакончик полупустых духов (совершенно случайно той же фирмы, что у Лань Ванцзи) с характерным звуком упал на пол. Су Шэ не спешила поднимать: что толку, духи уже пролиты, стекло разбито. Она вновь не успела вовремя среагировать — это досадно.

Также досадно, что её всякий раз опережала неугомонная Вэй Усянь. Именно эта бесцеремонная и подвижная, точно ртуть, девица первая вторглась в зону комфорта Лань Ванцзи, чувствуя себя совершенно непринуждённо и явно не собираясь сдавать позиции.

«Лань Ванцзи — кусок камня в женском обличии. Она совершенно неживая, равнодушная и холодная — воистину камень», — размышляла Су Шэ при первой встрече, отмечая, что у той можно перенять разве что стиль одежды: нудная Ванцзи на редкость элегантна.

«Лань Ванцзи сочетает в себе независимость и смелость, о которых я мечтала», — льдинкой перекатывалась мысль сейчас.

Лань Ванцзи.

Человек, которому достаточно просто быть рядом, дышать в одном пространстве, чтобы озарить светом её озябший и совершенно пустой духовный мир; внутреннего жара Лань Ванцзи хватит, чтобы наполнить всю её полую личину изнутри, дать необходимый смысл для завершения полноценного образа.

Немного внимания и внутреннего тепла — разве Су Шэ просила много или чего-то неисполнимого?

Су Шэ пыталась привлечь её внимание, филигранно и естественно сменяя положение многочисленных социальных — венецианских — масок, которые отлично позволяли раскрывать с разных сторон изорванные, но по-прежнему привлекательные обрывки чужих личностей.

Её социальные маски — ещё один манящий слой поверх существующих. И она точно знала, что они нравились людям, притягивали, давая возможность пополнить коллекцию лоскутов.

Но Лань Ванцзи не волновало, как долго она репетировала свою речь, прежде чем заговорить на публике; Лань Ванцзи было безразлично, что она тщательно следила за громкостью своего смеха и склоняла голову под выверенным углом; Лань Ванцзи не обращала внимание на то, что Су Шэ так отчаянно пыталась урвать хоть что-то.

Лань Ванцзи тоже носила маску — и, несмотря на то, что маска из принципов и заблуждений в единственном экземпляре, однако она давно срослась с настоящей душой, — так просто от неё не избавиться.

Но Су Шэ об этом не задумывалась.

* * *

Когда Су Шэ увидела Лань Ванцзи с неистовой Вэй Усянь, её прошиб холодный жар — по груди разлилась удушающая лава, которая стремительно обрасла сверху панцирем изо льда, — и она замерла, с силой прижимая к груди книги, сминая аккуратную рубашку. Эти двое молчали, но тишина способна передать намного больше, нежели заготовленные и отрепетированные речи.

Лань Ванцзи едва-едва заметно, практически на кончике ножа пронесла улыбку — это стало последней каплей.

Первый слой дал еле заметную трещину.

Фигурка из папье-маше не заметила, что её конструкция теряет свою целостность.

Су Шэ ранее наивно полагала, что ей достаточно стать Пигмалионом для себя, создав идеальную версию «я», — версию, которая отодвинет на задворки всех кумиров, идолов прошлого и будет принята обществом, будет нужна.

Но в этот самый миг, увидев тонкую улыбку Лань Ванцзи, она захотела стать Пигмалионом для неё.

Её глаза жадно скользили по точёным чертам Лань Ванцзи. Су Шэ хотела создать между собой и Лань Ванцзи настолько сильную связь, которую не разорвут даже боги. Стань та её Галатеей — и этого манящего тепла янтарных глаз хватило бы на сорок холодных зим вперёд. Только бы Лань Ванцзи позволила стянуть с себя мантию отчуждённости, избавилась от шлейфа равнодушия и позволила быть рядом, на равных.

Су Шэ полагала, что они могли гармонично находиться рядом, ведь совершенно очевидно, что Вэй Усянь — высокомерная, импульсивная, саркастичная — совершенно не подходит Лань Ванцзи.

Су Шэ явственно размышляла, что хладнокровная госпожа Лань стала бы замечательным дополнением к её образу. Улыбка тронула её прежде обескровленные губы.

Су Шэ привыкла кропотливо и дотошно менять то, что ей не нравится. Она привыкла делать это для себя — на этот раз может приложить усилия для своей новой лучшей подруги.

В том, что они подружатся, она даже не сомневалась. В самом деле, разве может какая-то Вэй Усянь, которая только и делает с первого дня, что действует на нервы окружающих, привлечь внимание и завоевать дружбу с Лань Ванцзи?

Это звучало как бред.

Лань Ванцзи и Вэй Усянь? Ближе, чем на расстоянии вытянутой руки?

Определённо, этого не может быть.