Слеза Монаха (гет)

I wish I knew what it was like

To care enough to carry on

I wish I knew what it was like

To find a place where I belong, but

I am machineI never sleep

I keep my eyes wide open

I am machineA part of me

Wishes I could just feel something

Three Days Grace — I am machine

* * *

Он знал про нее все.

Буквально все.

Это было частью его работы.

Всего за несколько недель Нимуэ Фейрчайлд перестала быть просто таинственной незнакомкой, обезличенной проблемой, которую он должен был решить.

Он знал, где она родилась и училась. Знал, кем были ее родители, с кем она дружила, кого избегала. Знал, что она любила и что ненавидела. Пожалуй, он единственный, кто действительно знал ее настоящую. Ту, кем она была на самом деле, а не ту, кем ее видели окружающие.

Какая ирония, что столь глубокая связь возникла между убийцей и его жертвой.

Только он один знал, что она никогда не любила кофе, но с неизменной благодарностью принимала горячую кружку из рук коллег. Никто, кроме него, не знал, как сильно она не любила ранние подъемы, и вместе с тем всегда приходила на работу раньше всех остальных. Или как в тайне ото всех мечтала стать актрисой, но так и не набралась смелости заявить об этом матери-писательнице, которая мечтала о трудовой династии.

Возможно, последуй она зову своего сердца, их встреча никогда бы не состоялась. Только теперь это не имело никакого значения, у него был приказ и не было права на ошибку. И все же что-то постоянно его сдерживало, раз за разом заставляя оттянуть момент неизбежного.

Сначала он оправдывал отсрочку желанием получше узнать ее саму и ее привычки. Позже он упорно твердил, нужно еще немного времени, чтобы исключить из плана возможные осечки. Но совсем скоро разумных отговорок не осталось, и терпению хозяина пришел конец.

Сэмюель Карден, человек, которому он служил всю свою сознательную жизнь, был крайне опасным и жестоким человеком. Некоронованный король теневой империи не терпел лишь двух вещей: проявление подчиненными слабости и невыполнение приказов. И сейчас он был как никогда близок к тому, чтобы совершить оба непростительных проступка.

Сегодня.

Все должно закончится сегодня до рассвета.

Таким был непреклонный приговор хозяина, а его пустые, холодные глаза безмолвно добавляли: либо умрет девушка, либо умрут оба. И не важно, если он лишится своего лучшего ассасина — неподчинение искупляется кровью, исключений нет.

Ни для кого.

Именно поэтому он, привычно скрывая лицо глубоким капюшоном, появился поздним вечером в популярном ночном клубе «Exorcist», где она бывала каждую пятницу. Сегодняшняя ночь не станет исключением, уж об этом он позаботился, когда днем взламывал аккаунт ее подруги, чтобы отправить ей приглашение о встрече.

Он периодически поглядывал на часы, отсчитывая последние минуты. Совсем скоро все закончится. По крайней мере, он очень надеялся на это.

Или же нет.

Он уже не знал.

Слишком давно он перестал мечтать.

Надеяться.

Верить.

Он полностью растворился в личине Монаха, с жестокой заботой созданной хозяином. Для всех и для себя он стал безжалостным и хладнокровным убийцей. Он не помнил иной жизни, да и не хотел бы ее вспоминать.

Она же была его антиподом.

Она была всем тем, кем он так и не стал.

Добрая. Отзывчивая. Светлая.

Такие как она улыбаются новому дню и с надеждой встречают рассветы. Такие как она спешат на встречи с подругами и мечтают о светлых моментах. Такие как она живут в совершенно ином мире.

Пока не встретятся с ним в единственный раз и не станут призрачным прошлым, еще одним камнем на его сожженной души.

Наконец вдалеке промелькнули ее огненно рыжие волосы. Она одиноко стояла у главного входа, выискивая среди танцующих людей свою подругу.

Девочка, тебе тут не место, уходи пока еще можешь.

Только она не слышит его беззвучное предупреждение и бесстрашно идет в ловко расставленные сети. От него не уйти, и она не станет исключением. Работа была для него всем, единственным смыслом его жизни. Ничего другого не знал и не умел.

Почему же тогда, глядя на нее, он ощущал не обычное предвкушение, а … Нерешительность? Почему какая-то его часть была готова пожертвовать всем ради ее благополучия? Что в ней было такого, чего не было у сотен других? Чем же она отличалась от всех тех, кто пал от его рук?

Он не знал…

И это пугало его.

«Жду возле черного входа, внутри душно. Пим».

Он видел, как она прочитала его сообщение и послушно направилась в сторону выхода.

Она не вняла его предупреждению.

И пусть это ничего не изменило, все же где-то глубоко внутри его заледеневшее сердце надеялось на иной исход. Но она сама решила свою судьбу, когда пошла по стопам отца и стала журналисткой. Она сама призвала его, когда написала разоблачающую статью о нарколабораториях хозяина, повлекшую за собой крупные облавы со стороны УБН* и арест многих из членов организации. Лишь она одна направляла его руку, отказавшись внять голосу разума, когда продолжила свои глупые попытки выяснить настоящую личность его хозяина.

Ее нельзя было назвать храброй, она просто делала свою работу. Так же, как и он. И в этом было и восхищение, и разочарование.

Она сделала свой выбор, теперь его ход.

Он бесшумной тенью последовал за ней на промозглую ночную улицу. Холодный воздух обжигал легкие, но в тот момент ему было все равно. Все, что имело значение, это слегка сгорбленная спина, стоящая впереди. Она обхватила себя руками и потерянно оглядывалась по сторонам, только ее подруги нигде не было.

Здесь не было никого, кроме них двоих.

Ловушка захлопнулась.

— Здравствуй, Нимуэ! — он тихо прошептал, отрезая себе последний путь для отступления.

От неожиданности она вздрогнула и резко обернулась на звук голос. Вместо знакомого лица подруги перед ней был он.

Слабого уличного освещения оказалось достаточно, чтобы в полумраке она смогла разглядеть характерные родимые пятна на его лице. Похожие на чернильные слезы, что стекали по его щекам, они словно отражали в себе горечь отнятых жизней, в том числе и его собственную.

Она никогда не видела его, но сразу узнала: обрывки чьих-то осторожных разговоров и едва различных слухов порою кричали громче любых визиток.

— Ты ведь Плачущий Монах? — прежде уверенный голос внезапно задрожал, силы покидали ее.

Он промолчал, слова были излишни.

Сказать, что она была напугана, значит не сказать ничего. Не таким она представляла завершение этого дня — и своей жизни. Она понимала, что статья не останется без последствий, но одно дело — предполагать и совершенно другое — стоять лицом к лицу со своим палачом.

— Ты убьешь меня? — едва слышно, на выходе, спросила она.

Впервые в жизни он не хотел убивать, но приказ есть приказ, слишком глубоко хозяин проник в его душу. Он не мог сопротивляться тому, что составляло его суть.

— Я должен, — глухой ответ и последующий выстрел.

Он стоял и смотрел, как в ее темнеющих зеленых глазах промелькнуло удивление, граничившее с неверием. Он видел, как медленно ее безжизненное тело оседало на холодный уличный асфальт, но, вместо привычного чувства удовлетворения за хорошо проделанную работу он ощущал нечто совершенно иное.

Вину?

Раскаяние?

Сожаление?

Он не был уверен, но с ее смертью он будто лишился чего-то очень важного.

И по его щеке скатилась одинокая слеза.