Враг по ту сторону Зеркала (джен)

Но в эту же ночь, лишь осталась одна,

К ней призрак явился и грозно сказал:

[] Три карты, три карты, три карты.

(из баллады Томского

в "Пиковой даме")

* * *

«О чем я думала, когда решила выйти за него замуж? Что я увидела в нем такого, чего не находила в других? Бесспорно, он красив... Ну и что? Все эльдар по-своему красивы, но у некоторых вдобавок к природной красоте на внешний облик накладывают отпечаток их мужество, сила характера, отвага, решительность. А здесь ровно наоборот: посмотришь на этот слабый подбородок, мягкую линию губ, томный взор... Как будто и не мужчину описываешь! Права оказалась ключница в Дориате: девицы чаще всего выбирают себе в мужья того, кто чем-то похож на их отца. Ох, как я взвилась тогда! Чтобы я на милю подошла к эльда, который бы хоть чуть-чуть напомнил мне папеньку?!.. А что получилось? Ну да, меня умиляло, как он мямлит и теряется, пытаясь заговорить со мной. Мне казалось, что он стесняется от очень сильной влюбленности. Мне это льстило. А потом оказалось, что дело не в том, что он влюблен, а в том, что он и в самом деле размазня. Где были мои глаза?! О чем я думала?!..»

Келеборн всхрапнул, и Галадриэль сердито ткнула его в бок. Муж что-то пробормотал и перевернулся со спины на бок.

«А когда он вот так храпит, отвесив губу, он даже и не красив... Нет, хватит с меня! Хватит!»

Сна не было, и приходить он не торопился.

Легко скользя одной рукой по перилам, другой придерживая подол длинной кружевной сорочки, чтобы он не волочился следом, Галадриэль не спеша спускалась с огромного маллорна. Спешить ей было совершенно некуда. До рассвета оставалось еще много, очень много долгих часов.

Широкие деревянные ступени, которые она всякий раз собиралась сосчитать, но всякий же раз сбивалась со счета, закончились. Пройдя между деревьев, она оказалась на лужайке, запретной для всех, кроме нее. Привычным жестом черпнула воды, наполнила серебряную купель. Чуть помедлила, глядя на звезды и сосредоточиваясь.

Когда водная поверхность успокоилась, Галадриэль подступила к чаше, затаив дыхание. Самое первое изображение всегда было неожиданным, Зеркало выбирало его само по себе, словно пытаясь на что-то намекнуть своей хозяйке.

Чаще всего в Зеркале она видела Саурона. Последнюю тысячу лет он обитал по соседству, в своей старинной крепости. Галадриэли хотелось верить, что там он строит козни против эльфов. Хотя до эльфов ему давно уже не было никакого дела, и она прекрасно это знала. Может быть, Саурон и вовсе забыл бы о них, если бы не Галадриэль.

Между ними существовало множество недоговоренностей. Судьба давала обоим шанс во Вторую Эпоху, но и тогда они так и не договорили. Теперь они продолжали вяло переругиваться, надеясь непонятно на что. Но сеансы эти были редки — если Галадриэль, как правило, маялась от безделья, то Саурон постоянно бывал чем-то занят.

Она заглянула в темную глубину... и застонала от разочарования — на нее смотрел ее собственный супруг. И ради этого стоило спускаться сюда из спальни?!

Но что-то было не так с изображением знакомого до последней черточки лица. Галадриэль всмотрелась внимательнее. Картинки в Зеркале бывают такими обманчивыми. Взгляд сбоку, легкий поворот головы — и являются детали, которых прежде вроде бы не было. Вот и сейчас лицо супруга как будто отдалилось, сделалось меньше, и стало видно, что голова его украшена роскошными ветвистыми рогами. Они не были симметричными, имея с одной стороны пять, а с другой четыре отростка. От удивления Галадриэль забыла дышать и моргать, а когда наконец смигнула, изображение стало совсем иным: на нее смотрели девять незнакомых мужских лиц. Выглядело это так, словно все девятеро окружили бочку с водой и попытались увидеть свои отражения одновременно. Галадриэль уже не старалась найти какие-то объяснения, она просто ждала, что будет дальше.

Вот одно лицо как будто отделилось от прочих, и они исчезли, а это приблизилось и стало более различимым. Это был не Саурон. И совершенно точно не эльф. Хотя и для человека он выглядел не совсем обычно. Он поднял веки и глянул Владычице Лориэна прямо в глаза. Ей показалось, что его зрачки неярко светятся и даже как будто слегка мерцают. Не сумело ли Зеркало неожиданно пробиться и в Мандос? «Куда я попала?» — чуть было не спросила она, но вовремя удержалась от такой глупости.

— С кем я разговариваю?

— Добрый вечер, леди... Галадриэль, я не ошибся?

Голос у него был приятный, хотя и с резковатыми металлическими нотками.

— Здравствуйте, сударь, — вежливо ответила она. — Насколько я помню, мы не были друг другу представлены...

Отражение отвесило легкий поклон:

— Король-Чародей. Последние полторы тысячи лет — король Ангмарский. К вашим услугам.

Назгул. Призрак Кольца. Вот почему он выглядел так странно. Но откуда он тут взялся?

— Где же ваш хозяин?

— Их у меня не больше, чем у вас, леди Галадриэль, — несколько надменно заметил Ангмарец. — Если же вы имеете в виду Саурона…

— У вас его тоже зовут Сауроном?!

— Конечно. На свете не так много имен, способных заменить собой любой титул.

— Так где же он?

— Теперь снова у себя в Барад-Дуре.

Галадриэль едва не ударила кулаком по краю серебряной чаши. Исчез, уехал! Не сказав ей ни единого слова! Даже не попрощавшись! Конечно, она сможет разыскать его и там, но на это понадобится время. Да и как это будет выглядеть? Она станет бегать за Сауроном по всему свету, как… как брошенная… даже не зазноба. Если бы! Как вообще неизвестно кто. Жизнь преподносила одну неудачу за другой.

— Ему что-нибудь передать?

— Передайте ему, что он… Нет! Он нужен мне лично.

— Может быть, я смогу его заменить?

Галадриэль вспомнила, что виденным в Зеркале не стоит пренебрегать, и взглянула на собеседника с интересом:

— А вы сумеете?

— Тому немногому, чего я еще не умею, я быстро учусь.

По привычке, как делала всегда за разговорами с Сауроном, Галадриэль повела плечом и убрала пальцем от щеки непослушный локон.

— Я разоблачала его коварные замыслы.

— У меня их тоже хватает, — заверил ее Король Ангмарский. — Один коварнее другого.

— Докажите! — усмехнулась Галадриэль. Для подобных замыслов и разоблачений настроение у нее было как раз самое подходящее.

— Доказательства, — любезно отозвался назгул, — я готов предоставить при встрече.

Галадриэль удивленно подняла брови:

— Ах, вот даже как? Не слишком ли вы скоры?

— Я ведь обещал вам заменить Саурона, леди.

Даже Саурон никогда не предлагал ей ничего подобного. Обычно он отбивался от ее наскоков, но и только. Хотя… этот смертный вдвое старше, чем был Келебримбор. Любопытно было бы сравнить. Галадриэль склонилась над Зеркалом и, едва не касаясь губами воды, произнесла своим низким грудным голосом:

— У вас достанет смелости нанести мне визит?

— Хоть сейчас. Между мной и вами не больше четверти часа.

Такая малость… Владычице Лориэна бросали перчатку, и она поднимала ее с удовольствием. Но где встречать такого гостя? Не в парадной же зале согласно протоколу. Прямо здесь, на этой лужайке?

— Сейчас не совсем удобно, — протянула Галадриэль с сожалением, мысленно прикидывая. — Лучше… лучше на пятую ночь, считая от сегодняшней.

— Как я узнаю ваше окно?

— Дверь, вы хотели сказать.

— Ночные визиты к дамам совершаются только через окно. Разве у вас не так?

Галадриэль помолчала. Похоже, она жила в настоящей дыре и тьмутаракани. И эту тьмутаракань устроила она сама. Так же, как сама выбрала себе супруга.

— Две лампы! Две лампы на противоположных концах подоконника!

Она выпрямилась и взмутила ладонью поверхность воды, обрывая тем самым разговор. Но она успела заметить согласный кивок.

На другой день, вернувшись после утреннего омовения в спальню, Келеборн застал там непривычную суету. Горничные Галадриэли хлопали дверцами шкафов, двигали ящики комодов, извлекая стопки кружевного постельного белья, гребни, флаконы и прочие дамские финтифлюшки.

— Что происходит? — мягко спросил Владыка Лориэна, по привычке сводя вместе кончики пальцев.

— Я переезжаю в другую спальню, — безапелляционно объявила супруга.

— Отчего ты вдруг приняла такое странное решение? — с умеренным интересом осведомился он.

Галадриэль отрезала:

— Ты храпишь!

— О! — Келеборн не нашел, что сказать в ответ. — Это, конечно... Я понимаю...

«Стоит, вздыхает, кивает…» — подумала Галадриэль. — «Даже не спросил, в какую. Даже не сожалеет! Ему безразлично, сплю ли я с ним в одной постели или где-то неизвестно где! Ну, так ему и надо!»

* * *

В условленную ночь Галадриэль, как и обещала, поставила на подоконник две лампы. Открывать окно не понадобилось: оно и так не имело ни стекол, ни даже ставен — к чему они, если погода снаружи волею Владычицы всегда была прекрасной. Хотя в глубине души Галадриэль не особенно надеялась на визит — вся затея выглядела слишком фантастической. Однако в полночь снаружи послышался сухой нарастающий шелест. Что-то большое и темное на пару мгновений заслонило окно, а в следующий миг с подоконника уже ловко спрыгивал Ангмарец в черном плаще.

— Добрый вечер, — приветствовал он хозяйку, но ответить она не успела. Снова послышался точно такой же шелест, и в окно проник второй назгул. Потом еще и еще, пока вся девятка не оказалась в сборе. Галадриэль несколько растерялась. Она рассчитывала провести вечер наедине с мужчиной, привлекательным, малознакомым, а главное, неприятелем. Это волновало и обещало нечто неизвестное, но вместо этого ввалились сразу девятеро! Она не испугалась, она ощутила тень разочарования. Кажется, они не поняли друг друга…

— Со мной вы уже знакомы, — говорил тем временем Ангмарец, — позвольте представить остальных. Кхамул, Тень Востока.

За века, проведенные на службе Саурона, Черный Истерлинг обзавелся не только знаниями, но и манерами. Некогда полудикий варварский король ничем теперь не уступал завзятым нуменорцам, и только очертания скул и короткий нос все еще выдавали его происхождение.

Ангмарец продолжал представлять собратьев:

— Проклятый Морем, Вернувшийся к Восходу, Меч Пустыни…

— А имена? — спросила Галадриэль.

— Поступая на службу, мы оставляем свои имена и берем новые прозвища.

— Но разве Кхамул — не имя?

— Это мое прозвище на моем языке, — ответил Черный Истерлинг.

Зло Дорог преподнес ей маленький букетик синевато-белых цветов с полупрозрачными, словно восковыми лепестками.

— Моргульские ночные фиалки, — пояснил он и добавил: — О них рассказывают всякие глупости. Это оттого, что в Моргульской долине, где они растут слишком густо, от их запаха действительно может закружиться голова. Но столь малое количество совершенно безвредно.

Галадриэль поднесла букетик к лицу, осторожно понюхала. В самом деле, запах был довольно приятен, даже изыскан.

— Большое спасибо, — вежливо поблагодарила она, прикалывая букетик к своему пеньюару.

Седьмого звали Бичом Запада. Его нуменорское прошлое было очевидным.

— Вы выбрали себе вызывающее имя, — сказала она Явившемуся Извне.

— Не более вызывающее, чем само наше существование.

— Всецело Преданный, — сам представился девятый, галантно целуя ей руку.

— Рада знакомству. Рассаживайтесь, господа, кто где может. Боюсь, правда, что эта комната не рассчитана на такое количество гостей.

— Не переживайте, леди, мы отлично устроимся, — заверил ее Явившийся Извне.

И они действительно быстро и без суеты расселись кто куда — на подоконник, на пуфики, на подушки поверх покрывала.

— Надеюсь, леди не откажется от бокала в честь знакомства?

Из-под черного плаща словно по волшебству возникла бутылка темного стекла. Пока Проклятый Морем лихо выкручивал пробку, Галадриэль поискала взглядом по комнате. Что ж, раз нет ничего более подходящего, сгодится и стакан для воды. Но он был один. Чем же обойдутся остальные? Сколько неудобств… Однако назгулы и тут явили себя гостями бывалыми. Разлитая в девять серебряных бокалов и один стеклянный стакан бутылка опустела.

— Вино тоже моргульское? — осведомилась Галадриэль, рассматривая стакан на свет.

— Нет, с нурненских виноградников. Вы ведь никогда его не пробовали?

— Не доводилось, — пригубив вино, она вспомнила о коробке пастилы, которую каждый вечер по обычаю горничные клали на столик у зеркала. Теперь это пришлось очень кстати. — Угощайтесь.

Ей не пришлось ломать голову, чем занять гостей.

— Мы свалились вам, как снег на голову, нам вас и развлекать, — осушив бокал, Ангмарец высунул руку в окно и щелкнул пальцами. В проеме тут же возник массивный птичий клюв с зажатым в нем предметом.

— Ручаюсь, эта затея у вас еще неизвестна, — сказал Король-чародей, протягивая Галадриэли стопку небольших листков из очень плотной и толстой бумаги.

— Что это? — спросила она.

Галадриэль и в самом деле видела такое впервые. Рисунок на одной стороне у всех листков был одинаков, на другой же были изображены разные фигуры или предметы.

— Это карты. Одно из замечательных изобретений нашего шефа.

— И для чего они?

— Для игры. С тех пор, как карты распространились по миру, с ними придумано несметное количество игр, и постоянно возникают новые. Так что мы даже не знаем все — столько их. Вот эта карта называется мин*…

Рассматривая карты внимательнее, Галадриэль слушала разъяснения о мастях и старшинстве. Королем мечей был изображен сам Саурон — она узнала его сразу. Так же, как всех четырех Всадников — оригиналы находились перед ней.

— Но вас девять, — сказала Галадриэль, не найдя изображений остальных.

— Есть разные варианты колод, — ответил ей Меч Пустыни. — В них можно отыскать всех нас.

Бич Запада добавил:

— Все мы в виде Всадников. Воины тоже меняются — подданные Владыки должны знать своих героев и начальство в лицо. Так что кто-то даже коллекционирует колоды, чтобы собрать все возможные.

«Готмог», — прочла она надпись к Королю Факелов. Больше всего ей хотелось знать о дамах. Кто они, за какие заслуги удостоились изображения, и было ли их всего четыре или есть еще. Она совсем уже собралась задать вопрос, но тут ее внимание отвлекли две очень необычные карты. Они не имели масти, и на обеих был Моргот. Одна показывала его на высоком черном троне в короне с тремя сильмариллами. На другой он стоял в ореоле сияния облаченным в белые одежды наподобие тех, в которых являлся народу Манвэ. Рисунок обрамляла лента с надписями «Мелькор был хорошим».

— А это что?! — воскликнула Галадриэль.

— А это самая необыкновенная карта. Она может быть старше всех или младше всех, или какой угодно и изменить все в самый последний момент.

Перемена спальни, очевидно, пошла Галадриэли только на пользу. Теперь, случалось, она спала почти до обеда, выходила из покоев свежей и веселой, с аппетитом поедала поздний завтрак, шутила с девицами своей свиты и милостиво улыбалась супругу.

«Наверное, я действительно ужасно храплю», — с грустью признался он себе. — «Бедняжка просто не высыпалась со мной».

* * *

— Вообще-то, — заметил, сдавая карты, Ангмарец в одну из ночей, — в эти игры можно играть на интерес.

— То есть? — спросила Галадриэль, глядя на то, что ей досталось. Не расклад мечты, но кое-что сделать можно. С присущей эльфам сообразительностью она уже вполне освоилась с новой забавой и играла нисколько не хуже назгулов.

— Например, на деньги. В начале игры все скидываются, по сколько договорились, потом еще несколько тонкостей, победитель получает все. Или проигравший остается ни с чем.

— Придется отложить до следующего раза, — вздохнула Галадриэль. — Я не держу в спальне денег.

— Мы, признаться, тоже без наличности, — сказал Ангмарец.

Кхамул добавил:

— К тому же устав запрещает нам играть на деньги. Вообще всем военным это запрещено.

— Как же вы обходитесь?

Галадриэль была уверена, что при желании можно обогнуть любой запрет.

— Кто как. Можно играть на фантики, пробки и прочую мелкую дребедень. Рядовые орки бьют проигравшего колодой по ушам.

Галадриэль наморщила нос.

— Да, грубо, — согласился с ней Ангмарец. — Но что вы хотите от солдатни? Хотя играют и на желание. Проигравший выполняет желания выигравших. От дежурства на кухне до штук позабористее.

Это звучало несколько двусмысленно.

— Да уж, — сказал Вернувшийся к Восходу. — Вообразите себе: ночью вдруг кто-то тарабанит в мою дверь. Думаю: что-то случилось или срочная депеша. Вскакиваю, кое-как натягиваю рубаху, прихватываю сапоги. Мчусь открывать, на ходу бормоча благодарности и извинения. Распахиваю дверь… а там! На пороге стоит заведующий хозяйством — приличный орк, отец семейства! — в кастрюле на голове, над головой крутит половник и мерзким голосом, — Вернувшийся к Восходу изобразил, насколько мерзким, — верещит: «Я кухарка Варда, где моя помощница?!»

Расхохотались все, хотя назгулы давно знали эту историю.

— И что было дальше?

— Дальше я, конечно, выругался на чем свет стоит. Потом мы оба вернулись к своим занятиям, а утром я напугал его до обморока и отправил на месяц на гауптвахту. За этот месяц напугал еще пару раз.

— Вы всегда такой суровый?

— Когда того требуют обстоятельства. Конечно, он знал, на что шел. Но куда ему было деваться? Карточный долг — это святое.

— Весело было бы немного взбаламутить этот эльфятник… простите, леди, привычка. Это эльфийское поселение, хотел я сказать. Но не получится — мы здесь все-таки инкогнито.

— Что же делать? — посмотрела Галадриэль на Ангмарца. — Я же вижу, что вы знаете еще какой-то выход. И если до сих пор его не сказали, то это что-то сомнительное.

Сейчас Ангмарец выглядел невиннее ваниарского младенца.

— Можно играть на вещи.

— На какие?

— На те, в которых нас застала игра. Например, я могу поставить на кон плащ.

— Вот уж не думаю, что мне понадобятся ваши плащи, — произнесла Галадриэль жеманно. — И вряд ли кому-нибудь из вас подойдет моя обувь, — она покачала носком туфельки — домашней, на небольшом каблучке и без задника.

— Это же только символ, — наклонился к ней Кхамул. — Только для азарта. Когда игра закончится, все разберут свои вещи обратно.

— Хотя я, — сказал сидевший прямо напротив нее Всецело Преданный, — я был бы счастлив получить вашу ночную рубашку. На память о наших встречах.

Приличия ради Галадриэль немного подумала и покачала головой:

— Силы слишком неравны. А я не люблю проигрывать.

— Украшения тоже считаются.

Прежде чем ответить, Галадриэль чуть наклонила голову, словно желая убедиться, что длинные серьги по-прежнему в ушах, поправила расшитую ленту, удерживающую волосы, мельком взглянула на руки. На эти тайные вечеринки она не надевала колец. Ненью — чтобы не портить всем компанию, обручальное — чтобы не портить себе настроения.

— Разве такая малость поможет?!

— Сказать по чести, леди, под нашими плащами тоже почти ничего нет, кроме нас самих.

Только большим усилием Галадриэли удалось удержать свое изумление в рамках приличий.

— Ничего?!

— Лишь необходимое для верховой езды. Ну, вы понимаете.

— Как интересно. Это оттого, что для глаз смертных вы все равно невидимы?

— За кого вы нас принимаете? — упрекнул ее Проклятый Морем. — Даже невидимость не дает права класть ноги на стол. Одеваемся мы как положено. Но подобные ночные визиты… порой они обрываются слишком поспешно. Такой наряд позволяет быстро удалиться, не компрометируя даму нечаянно забытыми вещами.

— Ах, вот как?

Галадриэль внезапно испытала приступ очень неприятного чувства. Смесь обиды, возмущения и чего-то еще. Оказывалось, что одну только ее жизнь обходила стороной. Она, внучка Финвэ, видевшая свет Древ, веками зарастала мхом в своем лесу, даже не подозревая, что происходит совсем рядом. А остальные давным-давно приятно проводят время в веселой и нескучной компании. Где назгулы приобрели свои привычки? К кому они наведываются? К благородным леди Имладриса или линдонским дамам? Навещают ли полудиких неотесанных жительниц Мирквуда в их пещерах? Или вовсе каких-нибудь темных авари, которых она не взяла бы в свой дом служанками. Как все они посмели?! Как посмели назгулы, пренебрегая ею, шастать в гости к каким-то неизвестным эльфийкам?! И как посмели эти драные кошки пользоваться тем, что по праву должно было принадлежать ей?!

— Играем!

* * *

Это была настоящая битва. Последний кон они начинали уже вчетвером — шестеро успели продуться в пух и прах. Расставшись с последним и едва глянув в свой расклад, Зло Дорог печально вздохнул, объявил выход и присоединился к пасынкам фортуны. Кхамул еще какое-то время трепыхался, но ему не хватило капитала. Галадриэль и король Ангмарский остались сражаться вдвоем.

Плащи, сапоги и прочее добро громоздилось кучей, венчала которую кружевная ночная рубашка. Только что, горя глазами, Галадриэль метнула ее на кон и теперь сидела облаченной в копну собственных волос. На Ангмарце еще оставался набедренник, но, как надеялась Галадриэль, ненадолго. Сам Ангмарец имел непроницаемый вид бывалого игрока, но и у него глаза горели призрачным огнем. Дело было не в выигрыше. Для Галадриэли оно было еще и в принципе.

Король-чародей аккуратно положил поверх белоснежного кружева тонкий стилет. У Галадриэль едва не вырвалось совсем неподобающее слово — как она могла забыть, что Ангмарец проиграл одни только ножны?! Не желая сдаваться, она схватила этот стилет и не глядя отсекла прядь волос. Великолепный золотистый локон лег на кон поверх вражеского оружия. Ангмарец кивнул в знак согласия — он знал древнюю историю и оценил жест по достоинству. Птица, вдруг вспомнила Галадриэль. Он может поставить своего крылатого скакуна. Если так, она поставит мужа. Ну и что, что его тут нет? Птица тоже за окном.

Однако Ангмарец друзей не проигрывал. И, деланно вздохнув, он стянул с пальца невесть откуда взявшийся массивный перстень с прозрачным белым камнем. Галадриэль поняла, что это за кольцо. «А вот не отдам!» — мелькнула неожиданная и бессовестная мысль. — «Выиграю и не отдам!» Но для этого сначала надо было выиграть. Уже давно стало ясно, что Ангмарец не сдастся до последнего. Но последнее все еще оставалось при нем. А что оставалось у нее?

— Вы рассказывали, что у вас играют и на желание, — хрипло выговорила Галадриэль, откинув со лба особенно непокорную прядь.

— Это против правил, но не могу отказать леди. Идет! Но только одно.

— Согласна!

Больше ей было и не нужно. Теперь она ждала окончательного разоблачения. Но расставаться с фиговым листком Ангмарец не стал.

— Открываем.

Изящно и небрежно, будто веер, она развернула свои пять карт. Мин, король, дама и всадник мечей и хороший Мелькор.

— Очень жаль, — в прискорбием в голосе произнес Ангмарец. — Очень жаль.

И он неторопливо выложил мина, короля, даму, всадника и воина монет. Торжествующий возглас уже готов был вырваться у Галадриэли, но замер на губах. Она ошиблась. Вместо воина монет на нее смотрел Мелькор и, казалось, подмигивал.

— Вы проиграли, леди. Чем будете расплачиваться?

* * *

Владыка Келеборн поразмыслил и понял, что, пожалуй, был неправ. Ему действительно следовало бы уделять жене больше внимания. Наставления о семейной жизни, вместе с прочей мудростью почерпнутые в Валиноре, рекомендовали супругам общую спальню хотя бы раз в год. Не ради утоления плотских потребностей, до которых эльдар считались невеликими охотниками, но для поддержания взаимной приязни и согласия. Наверное, мудрецы были правы. Если бы Келеборн следовал их наставлениям, его семейная жизнь, наверное, была бы более приятной. Но никогда не поздно исправиться.

Чтобы настроиться на нужный лад, он обратился к чувствительной литературе. Увы, выбор ее был небогат: великая история Берена и Лютиэн и сборник скорбных элегий, традиционно приписываемых Даэрону. Что поделать, любовь в Арде всегда была занятием не из веселых.

Когда Келеборн закончил чтение, царила глубокая ночь. Пора! В деле, на которое он собирался, штаны были излишни, поэтому он переоделся в халат и, исполняясь боевого духа, отправился искать жену.

Двести восемь ступеней веревочной лестницы чуть было не заставили его повернуть обратно. Зачем они живут на такой верхотуре, словно обезьяны в диких южных лесах, размышлял Келеборн, карабкаясь вверх и путаясь в полах халата. Почему они не могут жить на земле, как живут все?! Сейчас он поднимается — а как бы он выглядел, если бы спускался? Владыки Лориэна — и нисходят к подданным тылом вперед, и всем видно, какое белье у Владычицы. Кстати, а какое оно? И носит ли она белье вообще? Келеборн смутно припоминал что-то розовое с вышитыми цветочками, но, кажется, это было для тепла на Хелкараксэ…

Лестница закончилась. Келеборн отдышался, вспомнил, зачем он здесь. Снова подумал о розовых в цветочек панталончиках, поправил халат, уже поднял руку, чтобы игриво постучать… и замер. Чуткое эльфийское ухо уловило за дверью странные звуки. Странные и подозрительные. Келеборн дернул за ручку, но дверь не пожелала отворяться. Он дернул еще и еще — дверь явно была заперта. Келеборн заколотил в дверь кулаком, а немного погодя и вторым. Потом он вознамерился высадить ее, но дверь открывалась наружу. Он снова подергал ручку и снова заколотил. Он колотил и дергал, дергал и снова колотил, пока наконец, услышав тихий скрип отодвигаемой щеколды, не рванул так сильно, что сам едва не слетел с талана. Это нисколько не успокоило. Всклокоченный Келеборн в халате набекрень ворвался внутрь. Взору его предстали кровать, по которой, казалось, пронеслось стадо мумаков, стоящий на полу серебряный стакан и Галадриэль в ночной рубашке задом наперед.

Из-под кровати торчал черный сапог. Келеборн вцепился в него и дернул, надеясь вытащить на свет покусителя, но сапог оказался пуст. Келеборн припал к полу и заглянул в подкроватную тьму, но там не было никого. Для верности он пошарил рукой, но не нащупал ничего, кроме пыли.

— Где он?! — возопил Келеборн.

— Кто? — невозмутимо поинтересовалась супруга.

— Митрандир!

Галадриэль пожала плечами:

— Понятия не имею. За пределами Лотлориэна его окутывает серый туман, и пути его ног и мыслей скрыты от меня. Зачем он тебе понадобился в такое время?

Тут Келеборн заметил, что сапог, пожалуй, и в самом деле великоват для Серого Странника. Сухонькому старичку он доходил бы до пупа.

— Чей это сапог?

— Мой, — как ни в чем не бывало ответила Галадриэль.

Отчасти она была права — она выиграла его в предыдущей партии. Келеборн, не находя выхода чувствам, швырнул сапог об стену. В богатом языке эльфов не было подходящих слов, и он попытался припомнить речь смертных, которую когда-то порой слыхал. Что-то такое, связанное с ветром…

— Мельница!

Супруга воззрилась на него с недоумением. Келеборн попробовал вспомнить еще.

— Распутица!

Кажется, это опять было что-то не то, но уже ближе.

— Путаница! — исправился он, не сбавляя тона.

Галадриэль потупилась, но не под бременем стыда и раскаяния.

— Ах, да, — пробормотала она, заметив непорядок в наряде, и переодела рубашку как полагается.

Белья она все же не носила. Почему-то это только сильнее разъярило Келеборна, и он прорычал самое страшное обвинение:

— Шелуха!

Галадриэль расхохоталась. Если даже это было ей как с гуся вода, супруга погрязла в искажении бесповоротно. Сраженный такой порочностью, Келеборн плюхнулся на пуфик у зеркала и закрыл лицо руками.

Когда он наконец нашел в себе силы отклеиться лбом от ладоней, комната несколько изменилась. В ней больше не было ни сапога, ни бокала. Галадриэль тоже пропала. Где-то далеко в лунном свете исчезали крылатые тени.

Примечания:

* — мы решили так обозвать туза.

Мы выражаем искреннюю благодарность Ире Аллор, чьими рисунками мы вдохновлялись: http://www.allor.ramot.ru/humorpicts_9.htm Очень, очень правильное понимание назгулов! )))