Время подарков (гет)

Гермиона всегда обращала внимание на внешний вид вещей и особенно — в праздники.

В конце концов, что есть подарок, как не показатель чужого отношения? Она не просто любила упаковки, а относилась с благоговением к яркой оберточной бумаге, к шелковым лентам, к колокольчикам, служащим лишь для украшения и ничего более. Со временем Гермиона научилась как следует украшать подарки, которые дарила сама, и ценить те, которые получала. Она подолгу, с восхищением рассматривала то, что ей преподносили на день рождения и Рождество, дорожа не только содержимым, но и упаковкой.

Нельзя было просто взять и разорвать бумагу, наплевав на труд человека, вложившего в это дело душу.

Поэтому Гермиона медленно и заботливо разворачивала подарки, чтобы оставить упаковку, и ленточки, и остальные мелочи в целости и сохранности. На каждый из них уходило по пять минут или даже десять, но торопиться она не собиралась. Родители свыклись с ее причудой и потакали ей (как положено хорошим родителям), с каждым годом украшая подарки все затейливее. Когда Гермиона уезжала из дома, ничего не менялось: нетерпение и поддразнивания друзей не находили отклика, и она все равно аккуратно и по чуть-чуть отрывала скотч от оберточной бумаги и ленточки от коробок. К счастью, когда коллекция сохраненных подарочных упаковок перестала помещаться в шкафу в ее комнате, Гермиона уже выучила чары расширения.

А затем все изменилось.

Дамблдор рухнул с вершины Астрономической башни, и звук упавшего тела возвестил об окончании их детства. Несколько месяцев спустя, когда Гермиона собиралась запереть дом, уже отослав родителей в Австралию, она заглянула в тот самый шкаф. В тишине в холодном свете летнего вечера броский дизайн бумаги и блестящие ленточки, кричащие о празднике, показались издевательством. Люди, делавшие ей подарки, теперь жили без единой мысли о дочери, и эта коллекция рвала душу своей бессмысленностью.

И вот тогда Гермиона, выпустив скопившуюся ярость, избавилась от всех до единой упаковок и украшений в шкафу. По-магловски. Костер, устроенный на заднем дворе, жег ей глаза не хуже занимавшегося рассвета новой жизни.

То Рождество они с Гарри провели вдвоем в продуваемой ветрами палатке. Прошло уже несколько недель с ухода Рона и пара часов со столкновения с Нагайной в Годриковой Впадине, делать было нечего, а отметить праздник можно было, лишь совершив что-нибудь безумное. Потому в тот вечер они дарили друг другу самые нелепые «подарки», которые отыскивали в палатке и округе, завернутые в не менее дикие упаковки.

Гермиона презентовала Гарри кастрюлю с вмятиной, обмотанную ее гриффиндорской мантией и перетянутую сверху красно-золотым шнуром. Гарри подарил недоеденную булку в фольге, на которой нарисовал елки, — одним своим видом те вызывали жалость. Гермиона в ответ вырвала статью «Как узнать плохих парней» из женского журнала, сложила из него простенький самолетик и упаковала в лист старого выпуска «Ежедневного пророка», а Гарри торжественно вручил ей свои брюки (ношенные недавно) в пакете из «Теско», ручки которого связал в поникший бантик.

В ту ночь они вновь научились смеяться. Пройдет много времени, прежде чем у Гермионы появится новое воспоминание с Гарри, которым она будет дорожить больше.

И только в Рождество после войны привычка Гермионы изменилась. В этот раз ей ничего не грозило, она остановилась в «Норе», и у нее были средства купить и запаковать подарки как душе угодно, но о праздничном настроении оставалось только мечтать. Молли натянуто улыбалась, остальные Уизли нервно смеялись, и отсутствие Фреда откликалось болью с каждым ударом сердца. Все словно согласились, что если перестанут общаться, есть, пить или открывать подарки даже на секунду, то сокрушительное горе просто влетит в окно. Этому фарсу подчинялись все, сбегая от тишины, которая грозилась поглотить весь дом. Гермиона разорвала подарочные упаковки, раскидала ленточки в разные стороны и не пожалела об этом.

Внешний вид подарков больше не нес в себе скрытого смысла, стал доставлять лишь кратковременное удовольствие, которое не имело ничего общего с необходимым присутствием любимых людей, что дарили их. Когда родители вернулись из Австралии и хоть частично простили (если не поняли) ее, Гермиона уже осознавала, что трястись над подарочной бумагой, такой несущественной мелочью, просто кощунственно.

~*~**~*~

Драко всегда обращал внимание на стоимость вещей.

Его видение мира сформировалось на уверенности, что он обязательно получит, что бы ни захотел, если у родителей хватает на это средств. Лучшие игрушки, самая модная одежда — все, что входило в категорию высшего класса, всегда попадало под елку в Малфой-мэноре. Что до подарочных упаковок... на них не жалели денег.

Когда Драко получил «Нимбус-2001» на втором курсе, тот был запакован в бумагу с летающими снитчами, а сверху на свертке расположилось квиддичное поле Хогвартса в миниатюре из сахара. Драко набросился на подарок, как гиппогриф на тушку куницы, и, когда на свет появилась сама метла, поле для квиддича было уже надкусано с разных сторон. В другой раз весь его зимний гардероб повесили на рейку для одежды, и каждую вещь упаковали в прозрачный золотой материал, который не выдержал и минуты его яростного нападения. На Рождество, когда Драко подарили «Полный практикум профессионального зельевара», а всю комнату заполнили котлами, ингредиентами, книгами и другими мелочами, он с таким остервенением накинулся на подарки, что к концу его лоб покрылся испариной, а в ушах звенел радостный смех родителей.

Заметьте, Драко воспринимал новые блестящие вещички не просто обыденностью, а своими по праву. И все, что вставало между ним и самым крутым, самым модным содержимым подарка, не стоило его внимания. Обертка всего лишь придавала вещам роскоши и ценности. Ничего удивительного, что Драко, как отпрыск богатой семьи, рвал ее без зазрения совести.

А затем все изменилось.

В их доме расположился Темный Лорд, а тьма, таящаяся на краю мира Драко, с каждым днем разрасталась, накрывая все зловещим сумраком. Тогда же вернулся сломленный Азкабаном отец, а улыбка матери застыла на губах, грозя разлететься на кусочки от любого волнения. Но под елкой в мэноре все было, как обычно, идеально.

Та же гора подарков, все так же роскошно украшенные упаковки, все такое же ценное содержимое. Но теперь от стен отражался дикий хохот тетушки Беллатрисы, звенел промеж серебряных игрушек на елке пародией на «Джингл беллз». Шипение Темного Лорда не оставляло ни на миг, добавляя и так натянутому настроению нотку, от которой мороз шел по коже. Но больше всего Драко беспокоило молчание родителей. В том году, балуя своего единственного ребенка, Люциус и Нарцисса не находили в себе ни капли радости или ощущения нормальной жизни, и от этого Драко впал в крайнее отчаяние.

Но, в отличие от прочих дней, проведенных в присутствии Темного Лорда, тогда ему было на что отвлечься. Драко ждало более двадцати подарков, завернутых с особой тщательностью в бумагу высшего качества, просто протяни руку — и наслаждайся, но в этот раз он вдруг понял, что никуда не торопится.

Ему впервые довелось задуматься, что упаковка была результатом усердного труда продавщиц или семейных эльфов под талантливым руководством его матери. И ведь там, за пределами поместья, все еще были люди, которые тратили время, чтобы аккуратно завернуть подарок в красивую бумагу и завязать на нем хитрые банты, которые сорвут на пути к содержимому коробки... это не укладывалось в голове. И в беспросветности дней этот труд неизвестных, приносящий в мир красоту, показался Драко чуть ли не героическим деянием, вселяющим надежду и потому достойным уважения.

Не высовываясь из комнаты, он осторожно оттягивал клейкую этикетку, оборачивал вокруг кулака ленту, неторопливо разглядывал открытку и переходил к следующему свертку — все это позволило забыть о страхе и тьме. В тот день Драко разворачивал подарки полтора чудесных часа. Окружающий мир отошел на задний план, уступив место цветным узорам и потрясающей легкости.

Он хорошо научился не высовываться и занимать себя чем-то к концу войны и на протяжении бесконечных арестов и судов, чем и занимался все свободное время, прежде чем оказаться наконец перед очередной елкой. Но в этот раз под ней лежали лишь два подарка. Один от матери в серебристой упаковке, другой от отца — в насыщенно-зеленой.

Позднее Драко и не вспомнит, что было внутри; подарки не задержались в памяти. Но с ним навсегда останется аромат, напоминающий о матери, которым пахло от упаковки — это значило, что она обернула ее собственным руками, пока они оба сидели в мэноре под домашним арестом. Драко никогда не забудет мужской на вид, без изысков подарок от отца. Почерк на открытке выдавал силу и уверенность на контрасте с нервозностью, которую тот наверняка испытывал в преддверии заключения в Азкабан. Подарок купили и запаковали, а открытку написали еще летом, ведь Люциус понимал, что не сможет отпраздновать Рождество со своей семьей.

Тогда, впервые за всю жизнь, Драко твердо уверился, что любовь человека, который делает тебе подарок, неразделимо связана с внешним видом упаковки. Эта вера сопровождала его и после. Смысл был не в том, чтобы бахвалиться богатством, а в том, чтобы вложить в создаваемую красоту частичку собственной души. Внешний вид подарка служил не только поводом порадовать, но и материальным средством выразить заботу и уважение, а хрупкость упаковки лишь делала это ценнее.

~*~**~*~

— О. Так ты уже уходишь? — спросила она.

Просчет оказался катастрофическим. Драко полагал, что план прошел как по маслу: с середины дня, когда он только оставил подарок на столе Гермионы, пока ее не было на месте, минуло уже несколько часов. Он принял во внимание, и сколько ей потребуется, чтобы вернуться на рабочее место и завершить дела (Драко знал, что этим она займется в первую очередь), и даже наличие других подарков, и был уверен, что Гермиона не устоит перед потрясающей оберткой и к этому времени уж точно ее распакует.

И, впечатлившись внешним видом и серьезным подходом к подарку, взглянет на Драко Малфоя совсем другими глазами. Забудет обо всех сомнениях, которые имеет (или имела), и перейдет от сводящего с ума флирта длиною в год к крышесносным отношениям с ним. Конечно же, бросится в объятия Драко, тут же потребует от него комплиментов, ухаживаний и соблазнения (не обязательно в таком порядке), желательно еще сбежит с ним с работы пораньше в этот предпраздничный день.

Во всех его фантазиях Гермиона представлялась до ужаса напористой и властной. Все было просчитано.

Он специально оделся, намекая, что пора покинуть Министерство: шарф был обернут вокруг шеи, пальто перекинуто через локоть. Гермиона подняла голову, когда он возник у ее кубика, а взгляд Драко уперся в его подарок. Тот стоял в куче убогих свертков, которые она получила, на краю стола, сдвинутый подальше во имя работы.

И вот Драко застыл рядом, одетый, готовый идти, а все оказалось зря.

— Э-э, да, уже ухожу, — выдавил он. И потому, что под взглядом Гермионы ему немного отказывали мозги, зачем-то добавил: — Совсем.

— А, ну... у начальства свой график, — отозвалась она и потянулась, закинув руки за голову.

В обычных обстоятельствах эта поза вместе с мягким и пушистым на вид свитером клюквенного цвета лишила бы Драко дара речи по крайней мере на несколько минут. Но он вдруг расслышал в ее голосе нотку разочарования, вызванную его уходом. Слабую, но расслышал!

— Это только часть причины, — прислонившись к стенке ее кубика, ответил Драко с важным видом человека, которому совершенно некуда спешить. — Я рассказал бы о тайных клубах и обряде посвящения... но лучше дождись своей очереди, Грейнджер.

Гермиона поджала губы; Драко подозревал, она в курсе, какой эффект это на него оказывает, потому что в его присутствии делала так довольно часто. А если уж быть честным, то он признавал, что не упускал возможности позлить ее, лишь бы посмотреть на эти поджатые губы.

— Да, да... жизнь покажется слаще и так далее, — проворчала Гермиона, отведя взгляд, и вдруг начала перекладывать бумаги, чем выдала настоящую неуверенность.

Драко было известно, что она завидует его повышению до заместителя начальника по связям с общественностью в Отделе международного магического сотрудничества, но он не сомневался, что вскоре ее ждет продвижение в собственном отделе — магического правопорядка. Гермиона никогда не верила в себя в той мере, как верили другие. В этом заключалась часть ее проблемы с поиском места под солнцем в мире, где уверенность и откровенное хвастовство, бывало, ценились больше способностей. Драко же отличался обоими качествами.

Однако портить ей настроение сейчас было никак нельзя, иначе это навредит всем его планам по комплиментам, ухаживаниям и соблазнению. Драко стремительно сменил линию поведения и кивнул на кипу подарков на столе.

— Неплохой улов. Не пора ли их открыть?

Удивившись смене темы, Гермиона посмотрела на него, затем на груду подарков. Ее взгляд задержался на ближайшем, не самом крупном, но самом красивом, с лентами и другими украшениями. Ее глаза засияли.

— Тебя интересует какой-то конкретный подарок, Малфой? — вскинула она брови.

В ответ Драко оттолкнулся от стенки кубика, забросил пальто на перегородку и присел на угол стола. Улыбнулся и протянул:

— Угадай.

Гермиона оглянулась на гору коробок и почти что сразу потянулась к нужной. Без лишней скромности Драко сказал бы, что превзошел самого себя. Подарок был запакован в старинную, расписанную вручную бумагу восемнадцатого века, на золотом фоне в бесконечном цикле красные сани скатывались с заснеженных склонов, минуя пышные ели. Драко даже унял внутреннего слизеринца и по полной программе воспользовался цветами Гриффиндора: добавил красную бархатную ленту, наколдовав ее одним полезным заклинанием, которому научился давным-давно (но друзьям он в этом ни за что не признался бы), и завязал ее сверху в огромный пышный бант.

Но больше всего он гордился антикварной игрушкой, венчающей подарок, — красными санями из дерева, в которых сидели мужчина и женщина. Они кутались в зимние пальто, прятали носы в шарфах и прижимались друг к другу, сцепив руки. Драко купил фигурку, поддавшись сентиментальному порыву: женщина в санях, с кудрявыми волосами, выглядывающими из-под шапки, и радостной улыбкой, напомнила ему Гермиону.

Подарок был произведением искусства, выражением всех чувств Драко, о которых не получалось сказать вслух, и ему отчаянно хотелось увидеть ее реакцию. Подняв подарок, Гермиона повертела его в руках, бережно удерживая в изящных пальцах. Драко задышал чаще, глядя на эти потрясающие руки, представляя, как они гладят его по волосам, по груди, нежно, но уверенно, как сама...

И в миг эти милые ручки превратились в смертоносные когти.

Гермиона впилась в его детище с пугающим наслаждением, и Драко подавился воздухом, уставившись на нее во все глаза. Безжалостно разрывая и раскидывая во все стороны бумагу и ленты, она казалась обезумевшей. Хуже того, Гермиона отставила фигурку с санями в сторону с легким «ха» и продолжила надругательство. С оберткой было покончено в считаные секунды, а за ней крылся не такой важный подарок. И Гермиону он ничуть не впечатлил, судя по ее лицу, но смысл все равно был не в содержимом.

Драко упал духом, но постарался удержать улыбку.

Перед мысленным взором у него проносились праздничные дни, посвященные семье и обязанностям, походам в гости к друзьям, обмену любезностями, холодным дням и таким же ночам — все как из года в год. Не такое «счастливое Рождество» он себе представлял. Вздохнув, Драко смирился со своей судьбой, а точнее, с отсутствием в ней всякого порока и ухаживаний.

~*~**~*~

Внутри была книга.

Гермиона любила книги. Эта, на самом-то деле, была обстоятельным трудом об эффектах чар памяти на маглов, о котором она много слышала и который намеревалась приобрести сама — родители до сих пор не полностью оправились после Австралии. Драко хорошо узнал ее, раз решил купить именно это. Славный подарок, правда.

Но, если ей позволено добавить ложку дегтя, какой-то... безличный. Конечно же, их не связывали никакие близкие отношения. Нет. Исключительно профессиональные, как между коллегами из разных отделов, которые знакомы поверхностно, просто обмениваются шутками в очереди в кафетерии, или на бесконечных совещаниях, или на корпоративах, чтобы скоротать время. И в таком случае — да, книга — подходящий, славный, дружеский подарок.

Ой, да к черту! Гермиона надеялась и желала (уже давно) получить нечто большее от этой раздражающей личности в выглаженных брюках из шерсти. Она почти потеряла терпение, а того и от природы имелось немного.

Да, подарок был оформлен потрясающе — наверное, верх мастерства малфоевских эльфов, — и тонкая бумага рвалась с таким звуком, от которого теплело на сердце. Однако он в принципе озаботился подарком, чего, по правде, Гермиона не ожидала. Она не знала, купит ли Драко ей что-нибудь в этом году, поэтому не отнесла ему то, что приготовила сама. В прошлом году она поступила так же. Ей было неловко дарить что-то, если человек не собирался сделать приятно в ответ.

— Огромное спасибо, Драко. Я все хотела купить ее, после того как прочитала обзор в «Ежедневном пророке», — поблагодарила Гермиона с искренней, однако болезненной улыбкой.

Книга не шла ни в какое сравнение с ее подарком. Она так долго думала, что же выбрать...

— О! Я же... я тоже тебе приготовила, — выпалила Гермиона, когда Драко уже собрал вещи, намереваясь уйти. — Просто... минутку.

Она закрутилась на стуле, на мгновение забыв, где лежит то, что ей нужно, затем катнулась к почти пустой сумке, засунутой за шкафчик с документами. В той оставалась одна-единственная коробочка, остальные Гермиона раздала на протяжении дня. Когда она объявила, что его ждет подарок, Драко просиял, но, когда протянула, у него вытянулось лицо. Он принял подарок, с опаской разглядывая упаковку.

— Благодарю, — ответил Драко, вертя его в руках.

Упаковочная бумага была из праздничной коллекции «Всевозможных волшебных вредилок». На ней зачарованный Санта Клаус (его волшебный коллега, конечно, такой же, как магловский, только в зеленом наряде почему-то) пытался пролезть в дымоход, но застревал снова и снова. Гермионе тогда понравился удивительный дизайн и разнообразие деталей, и все это напомнило ей о Драко. Летом на ежегодном собрании в Министерстве у них зашел абсурдный разговор о толстых сусликах и не нужно ли тем рыть под себя новые норы больших размеров, когда брюхо перестает пролезать в старые. Гермиона не помнила, что именно привело их к миру животных, но без вина точно не обошлось.

Но по виду Драко сейчас она догадалась, что он не уловил ее ассоциацию. Он, кажется, целенаправленно старался не порвать бумагу — Гермиона и не подозревала в нем такой обстоятельности. И от этого пришлось задуматься, что ей известно о Драко на самом деле, а какие пробелы она просто заполнила, додумав на свой вкус. Возможно, внешний вид важен ему больше, чем казалось.

— О... — Драко приподнял брови, откидывая крышку с коробочки, и подцепил серебряный предмет с подушечки из синего бархата.

Гермиона с трудом усидела на месте, чтобы не ринуться объяснять, что это за чудо.

— Это магловский карманный компас. С его помощью определяют стороны света. — В ответ на недоумевающий взгляд она продолжила: — Это антиквариат, сейчас компасом никто не пользуется. Но я зачаровала его — видишь карту на крышке? — Гермиона растянулась по столу, сопроводив объяснение жестом, впрочем, дотянуться все равно не смогла, так что попытка была провальной. И ей все еще приходилось сдерживаться, чтобы не броситься к Драко. — Можешь выбрать точку на карте, сосредоточиться и аппарировать туда, даже если ни разу там не был.

Драко присвистнул.

— Черт возьми, Грейнджер, вот это да! Тебе нужно направить свои способности на благо. Или хотя бы на обогащение.

Гермиона гордилась своей придумкой, даже размышляла, не обратиться ли к Джорджу, чтобы растиражировать компас или запатентовать его самой. Но создать артефакт ее побудили мысли о Драко. В момент нехарактерной уязвимости (то есть напившись на ежегодном праздновании окончания Второй магической войны) он открылся ей, поведав об ужасах жизни с Темным Лордом. Гермиона впервые увидела в нем напуганного мальчишку и узнала, чего ему стоило такое соседство.

Тогда же Драко упомянул, что справлялся с нервами, глядя на глобус в библиотеке мэнора и воображая, что находится где-то далеко-далеко. Он представлял себе целые города и детальные фасады домов, лишь бы пройтись мимо них мысленно, и всей душой желал, чтобы нафантазированных образов хватило и эти места возникли в реальности, а он перенесся туда из дома. Когда война кончилась, не было ни времени, ни позволения путешествовать — по условиям соглашения о признании вины. Но тот мальчик, стремящийся сбежать, стремящийся открывать новые миры, которые даже он не мог себе представить, все еще жил у Драко внутри.

Гермиону зачаровал его рассказ, и, если бы пришлось выделить момент, когда она серьезно отнеслась к Драко Малфою, это был бы тот вечер.

Краснея и наслаждаясь похвалой, она произнесла:

— В общем... ты можешь идти куда хочешь, Драко.

Он взглянул на нее непонимающе, Гермиона застыла, смотря ему в глаза, осознав, что сформулировала мысль немного не так. Может, Драко не помнил о том разговоре в мае, и она сомневалась, а стоит ли напоминать. Быть может, он вообще не планировал с ней откровенничать.

— Да, — вздохнул Драко, ее слова будто напомнили ему, что он собирался уходить. — Видимо, пора. — Он чуть улыбнулся и очаровательно поклонился, от чего у Гермионы обычно подгибались колени. — С Рождеством, Гермиона.

И не успела она ответить, как его и след простыл. А вместе с ним пропали и все ее надежды избежать участи старой девы. Вздохнув, Гермиона резко откинулась на спинку стула (в праздники ее часто разводило на эмоции и драматизм) и целиком погрузилась в решение следующей задачи: что подарить Драко на день рождения. В конце концов, до него оставалось меньше полугода.

~*~**~*~

И вот как вышло, что Дух Рождества (она действительно существует, скажу я вам, и болтается по свету в поисках таких вот бедолаг) наняла на временную службу рождественскими эльфами двух молодых людей.

Над перегородкой за спиной Гермионы показалась одна рыжая и одна растрепанная темноволосая голова. Они молча сошлись на том, что терпеть столь непростительную слепоту потенциальных влюбленных нет никаких сил. Опять же без слов, лишь вскинутыми бровями и кивками (в сторону удаляющегося мужчины и приунывшей женщины у них под носом), а еще жестами рук (ничуть не возмутительными) новоявленные эльфы утвердили отличный, по их мнению, план.

Ведь недопониманий и недоразумений иногда не избежать и не предугадать, а некоторым личностям никак не обойтись без тычка в нужном направлении. Но между сейчас и следующим Рождеством пройдет еще много встреч и вечеринок, еще куча возможностей поймать праздничное настроение. В конце концов, алкоголь способен почти на все.

Даже свести бестолковых Драко и Гермиону.