Наполовину пуст (гет)

Хотелось взвыть, но Гай, не поморщившись, превратил этот звук в деликатный стон. В конце концов, она любила его именно таким, неловким и краснеющим. Он зарылся ладонью в ее густые волосы, слабо надавливая на затылок.

Шерди издала совершенно отвратительный по своей сути смешок, пару раз хлопнула коровьими ресницами и оставила на кончике его члена влажный, громкий поцелуй.

— Кому-то сегодня не терпится, — промурлыкала она, кокетливо улыбаясь, и как бы невзначай хитро извернулась, отчего кружевной пеньюар скользнул ниже, обнажив пышную грудь и покатые плечи.

Ох, ради всех святых.

Гай прикусил губу, уставившись на темные затвердевшие соски, но не видел перед собой ничего, кроме красного тумана, который норовил затянуть все вокруг.

Еще немного, и все пойдет прахом, он прикончит ее, так и не завершив начатое. И что потом? Начинать все заново? Месяцы подготовки, все эти поиски… Он ухлопал на эту дуру без малого семь (семь!) месяцев. Цель была близка, он чувствовал это. Знал. И от этого ожидание казалось ещё тягостнее.

Гай вдохнул и выдохнул несколько раз. Быстрее обычного, неровно, как бы запыхавшись. В конце концов, сбившееся дыхание — это то, чему положено случаться в таких ситуациях. И в сотый, нет, в тысячный раз поблагодарил свое молодое тело. О, как же он ненавидел этот смертный, уязвимый инструмент! Но, увы, в делах, подобных этому, оно было самым верным его союзником.

Мужчины и женщины, молодые и старые, эльфы, карлики, люди — кого у него только не было. Все они одинаковы! Толпа. Безликая, безымянная масса. Половой инстинкт не щадит никого. Никого, кроме него, разумеется. Что, помимо всего прочего, доказывает: он — исключение. Уникум. Единственный в своем роде. И однажды мир узнает об этом.

Святые небеса! Как Гай презирал эту примитивную потребность размножаться! Презирал настолько же, насколько и боготворил. Лучшие умы проигрывали битву, когда в дело вступали желания плоти. Удобно. Удобно и оскорбительно, что ему (ему!) приходится заниматься этим. Не всегда, хвала небесам. Не каждый раз. Иногда, когда нет иного пути.

Он умасливал молодящуюся нимфоманку, как мог. Интеллектуальные беседы, слезливая история одаренного сироты, щенячий взгляд, лесть, комплименты, слащавые признания... Гай испробовал все. Какая нелепица! Но что ещё ему оставалось?

— П-пожалуйста, — выдохнул он, облизывая губы.

Она лучезарно улыбнулась, сверкая ровными жемчужными зубами, и, чуть склонившись, обвела языком головку, а потом скользнула губами к самому основанию.

Потрясающе. Хотя бы теперь она будет молчать.

Гай взъерошил свободной рукой волосы, уложенные набок аккуратными волнами. Большинство людей склонны верить, что растрёпанная шевелюра — признак хорошо проведенного часа или двух. Его зрачки к этому моменту уже должны были расшириться, что тоже добавит образу достоверности. На какие жертвы ему приходится идти. Немыслимо.

Однажды, это прекратится. Однажды, к его ногам падут короли и королевы, империи и союзы. Его будут бояться. Почитать! Ему станут поклоняться, словно древнему божеству. Потому что он, Гай, воплощение магии. Олицетворение самой ее сути, помещенное в смертный (пока что!) сосуд.

Гай вздохнул, обводя комнату скучающим взглядом. Слабо простонал раз, второй... Для верности. Она издавала какие-то странные хлюпающие звуки, мерно скользя ртом вверх и вниз, и он погладил ее по волосам.

Его тело никогда его не подводило. Слабое утешение.

Шерди оторвалась от его члена с чмокающим звуком, а потом, повозившись, забралась сверху, сжимая его бедра своими. Уверенной рукой направила в себя, опустилась… Ах, они переходят к заключительной части. Чудненько.

Гай не имел ни малейшего представления о том, сколько ей лет. Эльфийки, отмеченные магией (хотя бы заурядной!), почти не менялись после пятидесяти. Этой было на вид лет сорок.

Светлые волосы она убирала в высокую прическу, руки, шею и уши украшала немыслимым количеством побрякушек, а томные изгибы подчеркивала тугими корсетами и глубокими декольте.

Вероятно, кому-нибудь это пришлось бы по вкусу. Эдакая услада для глаз. Гая же это не просто отталкивало, а доводило до белого каления. Такие, как она… Хуже людей, что напрочь лишены тонкой магической сути. Те хотя бы никчемны по своей природе. Но эльфы! Высокородные, как они сами себя нарекли! Большинство из них способно лишь на жалкие фокусы. Искрить пальцами да менять направление ветра. А гонора-то! И смеют думать, что это ставит их на ступень выше! Делает избранным народом! Отвратительно!

С ними он разберётся в первую очередь.

Гай упёрся лбом в мраморное плечо, стискивая руками тонкую талию. Он должен контролировать себя. Он не может поддаться порыву. Этой жажде правосудия. Крови. Справедливости. Ему нельзя, нет. Семь месяцев! Он не может все испортить. Святые небеса! Если бы его источник многократно не доказал свою достоверность, если бы Гай не знал, что через ее руки прошло великое множество сокровищ (в том числе и якобы утерянных!), он бы уже отступил.

Сейчас он был так же далёк от тайников этой идиотки, как и в день их встречи. Фрейя Ванадис (Шерди, как она продолжала настаивать) была просто сумасшедшей, помешанной. Ее сокровищница охранялась лучше, чем вся королевская семья вместе взятая.

Кто бы мог заподозрить в этой дурехе такую паранойю! И, будь она трижды проклята, Гаю была необходима ее добрая воля. Ее содействие. Проклятые руны! Проклятая кровь! Она должна добровольно впустить его туда. В эту обитель, в святая святых, куда, если верить слухам, никогда не ступала нога постороннего. Что ж, он будет первым. Будет. В этом не было сомнений.

Прижимаясь лбом к бархатистому плечу, не поднимая головы, Гай надавил пальцами на ее полные губы, вынуждая взять их в рот. Обвести языком, увлажнить. А потом скользнул этими же пальцами туда, где их тела сливались в единое целое. Пора было заканчивать этот уродливый спектакль.

Приближаясь к разрядке, она, не сдерживаясь, полосовала его плечи и спину ногтями, выкрашенными в тошнотворный красный, насаживалась на него, словно завтра уже не наступит никогда, и без остановки бормотала бессмысленное «мой», «милый» и что-то ещё.

Наконец, это случилось. Два оргазма: ее (слишком громкий, прямо на ухо Гаю) и его (ненавистный, потеря контроля даже на десяток секунд может стать фатальной!).

Чуть отдышавшись, она надавила на его плечи, опрокидывая их обоих на мягкие подушки. Ее кожа, покрытая испариной, липла к его, но это не помешало ей устроиться у него на плече, выводя длинными пальцами какие-то узоры на его груди.

Гай чуть повернул голову, отворачиваясь. На несколько секунд прикрыл глаза, глубоко вдыхая, чтобы унять раздражение, от которого сводило скулы.

Ее ноготь царапнул его сосок. Он дернулся всем телом. На тумбочке у кровати лежала стопка писем, которую венчал изящный нож для бумаг. Сталь приветливо блестела на солнце. Соблазнительно. Распять эту охочую до молодых тел мразь посреди комнаты, пригвоздив ладони прямо к полу.

Возможно, когда все закончится. Возможно, в этот раз он не ограничится ядом (это такая скука, в конце-то концов). Возможно…

— Гай, — выдохнула она, — зарываясь носом между его подбородком и шеей, вдыхая, — Гай…

Он вздохнул, целомудренно прижимаясь губами к ее лбу.

— Я думала… Ты помнишь наш разговор? — спросила она, приподнимаясь на локте и заглядывая ему в глаза.

— Я помню все наши разговоры, мой ангел, — он легко коснулся пальцем кончика ее носа, а потом пробежался подушечкам по изгибу удлиненного ушка.

Шерди мелодично рассмеялась, Гай улыбнулся. Он думал о том, что на черном рынке эльфийские уши стоят целое состояние. Путь к власти — удовольствие не из дешёвых.

— Мы сидели в саду. Пили вино, говорили о реликвиях… — пояснила она, сплетая их пальцы, поднося ко рту его руку и целуя, — помнишь?

Гай помнил. Гай помнил очень хорошо. Он возлагал на этот разговор большие надежды. Но единственное, что получил, это онемевший рот и две ляжки, сжимающие его несчастный череп.

Он промычал в ответ. Ни да, ни нет.

— Ты сказал, что все жаждут их, смотрят на них. Но никто не видит, — продолжила она, отстраняясь и отворачиваясь, — они не видят, что настоящая ценность не в искусной работе. И не в редких материалах.

Она поднялась с кровати и потянулась за простыней, кутаясь в неё, прикрывая грудь и бедра.

Гай воспользовался этим моментом, чтобы несколько раз как следует ущипнуть себя за щеки. Ей нравилось, когда он краснел.

— Милый, мы с тобой так похожи, — сказала она, поворачиваясь и протягивая ему руку, — оба видим истинную сущность вещей. Пойдем. Я хочу показать тебе кое-что.

По его спине, приподнимая волоски у основания шеи, прошла волна дрожи. Он с трудом сдержал стон.

Гай взял ее маленькую ладонь в свою, и она улыбнулась.

Его дыхание сбилось, кровь стучала в ушах. Сердце трепыхалось в груди загнанным зверем, пока они спускались ниже и ниже, по витым лестницам, по запутанным коридорам.

Впервые за долгое время он чувствовал себя живым.