Даже яблоко раздора - всего лишь фрукт (джен)

— Так вот, Парис, тебе всего лишь надо решить, какая из трех богинь самая прекрасная, — Гермес взмахом жезла указал на претенденток. — Ты всех знаешь, наверняка статуи в храмах видел, но все же представлю: Гера, Афина, Афродита…

— Почему я?.. — пролепетал Парис, впервые оказавшийся в столь высоком обществе.

— Воля Зевса, ничего не поделаешь, — Гермес возвел очи к небесам, что, впрочем, в исполнении бога торговцев и воров выглядело скорее подозрительно. — Я лишь скромный вестник. Самой прекрасной отдай это яблоко — и все.

«Легко ему говорить «отдай»… — Тоскливо подумал Парис, переводя взгляд с одной приветливо улыбающейся богини на другую. — Которой же?!»

Назначенный судья стоял, как дурак, с золотым яблоком в руке, божественные улыбки постепенно начали меркнуть, Гермес старательно смотрел в сторону. Пауза явно затягивалась…

Первой не выдержала Гера.

— Править всей Азией хочешь? — тонко намекнула она.

— Править любой дурак может, — поспешно вмешалась Афина, чувствуя, что победа уплывает из рук. — А вот стать великим завоевателем… Победы, трофеи, слава!

— Самая прекрасная женщина на свете будет твоя! — выложила свой козырь Афродита. — Елена, жена спартанского царя Менелая!

— Так у нее же муж есть? — растерялся Парис.

— А что нам муж?.. — пожала плечами Афродита. — Когда это брак был преградой для любви?!

— Это точно, не был, — мрачно подтвердила Гера. — А вот наказание для тех, кто уводит жену из семьи, кое-какое предусмотрено!

— Да зачем тебе одна девушка? — вмешалась Афина. — Когда будешь великим воином, к твоим ногам сотни девушек сами будут падать! Я лично в любви не разбираюсь, но говорят, что так оно и есть.

— Сотни… — презрительно усмехнулась Гера. — А сотни тысяч не хочешь?! Вот что значит власть над всей Азией! И, заметь, без дополнительных трудностей в виде военных походов.

— А их любовь все равно от меня зависит, — мстительно ответила Афродита.

«Эх, если бы все сразу, — мечтательно подумал Парис. — А то как-то нечестно получается. Ну уведу я Елену у Менелая, так он меня за это прибьет! А если даже я его — за убийство царя точно казнят.»

Послышался хруст…

«Может, власть над Азией выбрать? Тогда и Елену заполучить безопасно будет. Хотя… Если у меня будет только власть без военной удачи, то Менелай меня победит, и все отберет: и Елену, и Азию!»

Снова что-то хрустнуло. Гермес оглянулся… и пришел в ужас.

«Лучше всего, конечно, великим завоевателем стать, — думал Парис, не слушая спора богинь. — Тогда и Азию сам завоюю, и Елену отниму. Но… Вдруг она меня тогда не полюбит?! Это ведь уже будет совсем не то!»

— Так что… — Афродита повернулась к Парису и вдруг побледнела. — Я… Я… Я…

— Что «ты»? — не поняла Афина.

— Я-яблоко! — указующий перст богини любви нацелился прямо на народного судью.

— Он… — Задохнулась Гера. — Что ты сделал, несчастный?!

— Он съел наше яблоко, — с военной прямотой констатировала Афина.

— Я случайно! — Парис посмотрел на огрызок в руке и задрожал от страха. — Я просто лучше думаю, когда ем!

Таких божественных воплей, что начались следом, местные горы еще не слышали…

Когда же, наконец, разгневанные богини удалились, утешая друг дружку, Гермес, молчавший до этого, сообщил:

— А ты не дурак, я вижу.

— А?! — растерялся Парис. Все предыдущие события привели его к совершенно противоположному выводу.

— Яблоко Гесперид, — вестник богов кивнул на огрызок. — Вечная молодость. Ты ведь догадался, что каждая сделка была с подвохом? Но если предлагают три варианта, это не значит, что не может быть четвертого…