Чуткий (джен)

Он взял Кеноби в падаваны потому, что решил, что у мальчика слишком большой талант, такой яркой искре нельзя пропадать в Агрокорпусе. Бендомир научил его многому, но всё же страх вновь быть преданным собственным учеником заставлял Квай-Гона держать ребёнка на большом расстоянии от себя — в плане духовной близости. Джинн исполнял свой учительский долг со всей ответственностью, не был слишком строг с Оби-Ваном, не мучал его тяжёлыми тренировками и за весь месяц в Храме ни разу не наказал — падаван просто не давал поводов даже для такой мысли.

Иногда Квай-Гону казалось, что ребёнок хочет что-то спросить или рассказать, однако всё заканчивалось разговорами только по делу, как будто падаван боялся, что «лишняя болтовня» вызовет у учителя недовольство. Это не могло не напрягать. Джинн прекрасно понимал, что сам поступает неприемлемо, сохраняя холодные отношения просто учителя и ученика, но не мог подпустить мальчика ближе. А вдруг и он падёт? А вдруг, привязавшись к нему, сам Квай-Гон станет уязвим и на этот раз точно проиграет? Да и ещё один перешедший на Тёмную сторону Силы падаван точно убьёт в нём учителя, а возможно, и джедая.

Раздумывая об этом, Джинн сидел на диване, неосознанно поставив одну ногу рядом и обняв колено, опираясь на него подбородком. Нельзя было не заметить разницы в поведении учеников, однако мастера удивляло мнение других мастеров о мальчиках: в то время, когда Ксанатос был ещё ребёнком, никто и подумать не мог, что у него есть тёмная сторона, а вот про Оби-Вана изредка говорили, выражая опасения, что страх и гнев в нём слишком велики. Гнева в нём Квай-Гон больше не чувствовал, не чувствовал даже обиды, а вот страх в мальчике действительно был. Учитель сомневался, что такой страх приведёт к Тёмной стороне, скорее… к потере себя. Юный Кеноби очень боялся вылететь из Ордена и старался быть идеальным падаваном изо всех сил. Но ведь помимо страха к Тёмной стороне ведёт много дорог.

Рядом что-то тихо звякнуло. Джинн перевёл взгляд с пола на источник звука и обнаружил на столике поднос с чаем и печеньем. Джедай вопросительно взглянул на мнущегося ученика.

— Вы сидите с грустным видом, и я чувствую, что вы чем-то… огорчены, расстроены. Я подумал… это немного улучшит ваше настроение.

«Вот как», — потерянно подумал Квай-Гон и отпил немного чая. Тепло разлилось по языку, и вкусовые рецепторы закричали от восторга, от которого Джинн прикрыл глаза. Это был его любимый чай. Его любимой температуры. С его любимыми — идеальными по его мнению — пропорциями заварки и сахара. Даже у самого Квай-Гона не всегда получалось соблюсти идеальный баланс.

— Как тебе удалось? — изумлённо спросил он, принимая правильное положение сидя. — Это великолепно!

— Я запомнил, как вы делаете себе чай, — смутился мальчик. Учитель заметил, что он нервно теребит край своего рукава. — Я чувствовал, когда вы особенно довольны им, и запоминал процесс.

Большая нежность к этому ребёнку внезапно затопила сердце Квай-Гона и хлынула из его глаз слезами.

— Учитель, я сделал что-то не так? — испытывая замешательство, забеспокоился Кеноби.

Мастер же притянул его к себе на колени и крепко обнял. Как же нечестно он поступал со своим падаваном! Тот так старался быть достойным обучения, был добрым, отзывчивым и таким чутким… Ксанатос даже не стал бы спрашивать, что с мастером, не то что проявлять заботу о нём.

— А себе-то ты чай заварил? — спросил Джинн, ласково поглаживая мягкий ёжик волос Оби-Вана.

— Я готовил только для вас, — отчего-то нерешительно ответил падаван. Вероятно, слишком удивился резкой перемене отношений с учителем, ведь до этого момента тактильные контакты у них были только во время изучения ката, когда мастер поправлял положения его тела и конечностей.

— Это надо исправить, — Квай-Гон на пробу поцеловал Оби-Вана в висок, вспоминая, как это делается, быстро допил приготовленный чай и встал, продолжая держать ребёнка на руках. — Заварим нам с тобой по чашке и поедим печенья, — он улыбнулся Кеноби, и тот вернул робкую улыбку.

Джинн направлялся на маленькую кухню с твёрдым намерением стать таким учителем, которого его падаван заслуживает.