Арасса (джен)

Близилось зимнее солнцестояние. На каждом углу продавали безделушки под видом оберегов и талисманов, венки из еловых, ивовых и буковых веток, свечи, украшения, еду… У прилавков толпились зеваки и редкие покупатели, у которых хватало денег на недешёвые товары, да стражники, проверяющие документы и вылавливающие торгашей без соответствующего разрешения. В дни солнцестояния они работали на славу: им полагалась премия за каждого пойманного преступника, и под раздачу нередко попадали случайные прохожие, оказавшиеся не в то время не в том месте. Но кому какое дело? Премия есть премия.

Аппетитные ароматы тянулись по улицам, смешиваясь с запахом дыма. Год выдался не самым урожайным, торговцы заламывали цены на продукты, и большинству оставалось лишь давиться слюной. Зимой крестьяне, отдающие добрую часть зерна в качестве налога, бедные шахтёры и городская нищета жили впроголодь, довольствуясь порцией еды в день, и это в лучшем случае. Что уж говорить о лишних тратах?

Зато богачи — зажиточные купцы, аристократы, священнослужители, — ни в чём себе не отказывали. Адриано с горечью вспоминал деньки, когда и он мог накрыть пышный стол, отправиться на званый ужин, купить новый меховой плащ и каких-нибудь безделушек в подарок знакомым женщинам, как обязывала традиция. Нет, сейчас он не голодал: для алхимика и мага работа всегда найдётся, — но скучал по былой роскоши.

И по Кафьоре. Со дня её гибели минуло почти полгода. Казалось, боль наконец-то улеглась, зажили раны, но солнцестояние разбередило их, и вновь кровоточила душа. Проходя мимо лавок в центре города и уличных торговцев, Адриано вспоминал, как придирчиво выбирал для неё шпагу на прошлый зимний праздник. Обычным подарком для родственниц и женщин из дружественных семей были украшения, но Кафьора отличалась. Инквизитор — этому статусу она соответствовала: храбрая, решительная, сильная… Она была воительницей.

Сердце болезненно сжималось каждый раз, когда Адриано вспоминал её прохладную, но завораживающе красивую улыбку. Вспоминал, как убийственно грациозна она была в бою и как без жалости уничтожала любого, кто встанет на пути. Порой он, сидя ночью у окна, с грустью думал, что, будь возможность всё переиграть, он спас бы ей жизнь. Любой ценой. Раньше ему казалось, что больно знать о её равнодушии, но куда больнее оказалось потерять её навсегда.

Он шёл по припорошённой белыми хлопьями дороге, опустив голову, чтобы не видеть улыбок и счастливых лиц зажиточных прохожих, а перед глазами стояли все те долгие разговоры, совместная работа… Каждая минута, что Кафьора была рядом. Она смеялась так искренне и открыто, что иногда совсем не походила на инквизитора; пила горячий чай, жмурясь от наслаждения, чего никогда не позволяла себе в другой компании; с интересом следила за научными изысканиями амбициозного алхимика, когда заставала его за работой. Пусть он не всегда это замечал, они были близки.

Адриано остановился у фонтана в центре площади перед часовней. В бегущей воде дрожало до гротеска искажённое отражение тянущейся к небу башни с острой крышей и большими часами, вытянутых окон с витражной мозаикой на стекле, каменных горгулий и изящных карнизов на стенах из тёмного камня. Снежинки оседали на черепичной крыше, подобно каплям белой краски, что художник небрежно брызнул на чёрно-серую картину. Башня часовни сравнялась высотой с башнями посвящённого сразу всем реньотийским богам храма, ратуши и графского замка, вокруг которого была построена Мозеньера, но даже вблизи выглядела ниже теряющихся в дымных тучах гор.

Подняв взгляд к укрытым белыми шапками вершинам, Адриано вдруг осознал, насколько далеко ушёл от Коррации. Мозеньера, небольшой в сравнении со столицей шахтёрский город в горах, находилась почти у границы с Фраделидой. Грязный, мерзкий городишко, пропитанный нищетой, коррупцией и беззаконием куда больше, чем прячущая истинную личину под красивой обёрткой Коррациа, вызывал у Адриано лишь отвращение.

До чего он докатился! Потомственный аристократ, непревзойденный алхимик, уважаемый доктор и опытный маг скитался по Реньотте, скрываясь от жаждущей его крови инквизиции, и чувствовал себя лишним в некогда привычной обстановке. Центр города, полностью занятый знатью, стал для него чужим. Он больше не вписывался в общество напыщенных, наслаждающихся всеми радостями жизни и погрязших во лжи, лицемерии и разврате аристократов. Он побывал с другой стороны.

Резко развернувшись, Адриано пошёл прочь. Сегодня он убедился, что оборвалась нить, связывавшая его с былым: он приходил в до боли знакомые места, и сердце больше не ёкало. Его не тянуло прогуляться по богатым районам, вспомнить свои корни и утерянный статус, которого его лишили ложные обвинения. Впрочем, уже не ложные — он стал тем, кем его считали. Тёмным магом.

Адриано заглянул за запретную черту, и ему это понравилось. Тьма пленяла и пьянила, словно терпкое вино, даровала силу и власть и открывала новые дороги, но бездонной пропастью отсекала путь назад. С каждым шагом шансов вырваться становилось всё меньше, а затем не осталось вовсе. Адриано уже не мог отказаться от запретной магии, не хотел терять её дары, и потому бежал. Лигу за лигой. Месяц за месяцем.

Он стал тенью, скрываясь под носом инквизиции. Неприметный угрюмый странник в чёрном, как смоль, плаще с глубоким капюшоном походил больше на наёмника, чем на знатного господина в бегах. Таких, как он, в Мозеньере было мало: город спрятался в горах, вдали от торговых трактов, и найти здесь стоящую работу было почти невозможно. Многие мозеньерцы добывали уголь в шахтах, другие зарабатывали на жизнь промыслом, третьи подались в городскую стражу. Мало кому удавалось уехать из этой дыры, потому что в горах таилась смертельная опасность, а поездка на поезде, вывозящем руду, стоила недёшево, да и то — если удастся договориться с охраной.

Итогом были тяжёлые, злые взгляды исподлобья, понуро сгорбленные спины и опущенные головы. Мимо проходили шахтёры в чёрной от грязи одежде, с измождёнными лицами и мертвенно бледной кожей, хмурые стражники с гербом города на плащах, усталые женщины с корзинами, а иногда и вооружённые до зубов наёмники. Беззаботно играли в «салки» чумазые дети, прячущие нездоровую худобу под широкими рубашками. Замотанные в рваное тряпьё нищие тянули изъеденные оспой руки, моля о подаянии, но город оставался глух к их мольбам. Любому, кто не умеет выживать, жизнь здесь не только щёлкнет по носу, но и разобьёт лицо.

Адриано старался даже не смотреть в их сторону: больших трудов ему стоило не кривиться от презрения и отвращения. Всю свою жизнь он не просто стоял на несколько ступеней выше бедняков и бродяг — он не принадлежал их миру, построенному на фундаменте нужды и голода. Так низко пасть он не мог ни тогда, ни сейчас.

Дорога вывела в загаженные трущобы, провонявшие гнилыми помоями и лошадиным навозом. Из-под ног разбегались крупные крысы — разносчики болезней и блох для одних и единственная возможность не умереть от голода для других. Ветхие одно- и двухэтажные дома угрюмо нависали над неровной мощёной дорогой, в ямах которой скапливались грязные лужи. Наглухо закрытые ставни и заколоченные окна отрезали боязливых жильцов от опасного и непредсказуемого внешнего мира, но не могли заглушить никогда не стихающий лязг поршней и скрип шестерней где-то в глубине механизмов, шипение пара в медных трубах, что тянулись вдоль стен переулков, да гул единственной в городе мануфактуры, чья башня возвышались над жмущимися к земле домишками, словно суровый надсмотрщик над рабами.

Адриано неплохо ориентировался в одинаковых переулках и длинных извилистых улочках, поскольку пробыл в Мозеньере несколько дней, набираясь сил перед долгим переходом через горы. Одно беглый маг знал точно: из Реньотты нужно уходить. Пусть даже тогда инквизиция не оставит его в покое, в чужом королевстве легче будет затеряться. Быть может, Орден Золотой Короны хоть ненадолго потеряет след?..

Незаметно улица, по которой шёл Адриано, стала шире. Дома расступились в стороны, открывая небольшую площадь перед угловатым громоздким зданием мануфактуры. По стенам из тёмного камня вилось колючее растение. В стрельчатых окнах теплился слабый огненный свет, едва пробивающийся сквозь хитросплетение гибких веток. Из находящихся с другой стороны здания труб валил густой дым. Двускатная крыша, покрытая чёрной черепицей, упиралась в единственную башню мануфактуры, где располагался кабинет фабриканта.

Это поистине огромное в сравнении с остальными постройками здание занимало большую часть площади, но не оно было целью Адриано, а не выделяющаяся ничем, кроме вывески, таверна «Кобольдово пиво». Редкостная дыра на его вкус, однако именно здесь наёмники и странники находили еду и кров по не слишком высоким расценкам, а мозеньерцы регулярно напивались, устраивали кабацкие драки и проигрывали все деньги.

Распахнув скрипучую дверь, Адриано уверенно вошёл в провонявший разносортной дешёвой выпивкой зал. На поддерживающих крышу подпорках под самым потолком висели стеклянные лампы со свечками внутри. Окутанное полумраком помещение было забито под завязку — посетители расселись за столами, полностью заняв длинные скамьи, сгрудились у прилавка и толпились в проходах. Отовсюду слышался гогот, стучали по столам деревянные кружки, громко переговаривались люди. Зимнее солнцестояние ещё не настало, но его уже праздновали.

Эта таверна неприятно напоминала «Бочонок Арассы» — одно из тех мест, что Адриано хотел забыть навсегда. Но других дешёвых гостиниц или трактиров в городе не было, и ему пришлось снять комнату в «Кобольдовом пиве», хотя всё равно сумма вышла приличная по его нынешним меркам. А ведь совсем недавно мешочек монет был для него пустяком…

Расталкивая посетителей, Адриано пробился к прилавку, за которым стояла женщина в простой белой рубахе и кожаном корсете без излишеств. На перевязи у неё висели два мисаральхийских кукри, что с её работой просто необходимо как ответ любому, кто распускает руки. Судя по тому, что посетители не позволяли себе лишнего, вчерашнего трупа приезжего наёмника было достаточно.

— Летиция, — кивнул в знак приветствия Адриано. Хоть он и лишился титула, но сохранил манеры. — Налей мне своего фирменного пива.

На прилавок легла серебряная монета. Одарив самого приличного посетителя таверны улыбкой, хозяйка набрала из бочки полную кружку ароматного пенящегося напитка, в который добавляла какой-то секретный ингредиент, и поставила перед ним. Адриано отхлебнул пива, но отходить от прилавка не спешил, причём отнюдь не потому, что общество трактирщицы приятнее, чем компания здешних завсегдатаев.

— Мне нужна краткосрочная работа, — без предисловий сообщил он.

— Есть кое-что как раз для наёмника вроде тебя, — не отвлекаясь от обслуживания других посетителей, сказала Летиция. — Госпожа Ритьоза объявила награду за голову контрабандиста по имени Бенце Молнэсц, что недавно покинул город. Если поторопишься, успеешь нагнать.

Она показала Адриано нарисованный углём портрет горбоносого мужчины с покрытым щетиной скуластым лицом и взглядом убийцы. Тёмные волосы были собраны в неряшливый хвост. «Разыскивается!» — гласила надпись в низу листа.

Адриано уже не первый раз брался за убийство. Он нуждался в деньгах, чтобы купить снаряжение для перехода границы: идти через пограничный форт, зато по дороге, тёмному магу, на котором ложные обвинения в убийстве нескольких коррацианцев и — вполне имеющие место, — инквизитора из знатного рода, никак нельзя. Быть может, если бы не смерть Кафьоры, Орден Золотой Короны, а особенно — господин Фартурфелли, Старший Инквизитор и её отец, не жаждали бы заполучить его голову на пике. Но сделанного не воротишь.

Оставив ключ от комнаты, Адриано вышел из таверны с мыслью, что не стоит появляться при дворе графини Ритьозы без иллюзии. Наверняка она получила письмо от Ордена, и её советники, один из которых должен заплатить за работу, уже знают, что Адриано Альферраторе нужен инквизиции живым или мёртвым.

Адриано легко затерялся среди серых лиц и блёклых одежд, став чёрной тенью, как в былые времена, когда его появление в деревнях и на городских улицах заставляло людей захлопывать ставни и молить богов, чтобы беда миновала. Он был предвестником чумы. Каждый знал: если доктора в жутких масках ищут болезнь, уже есть заразившиеся, и эпидемия неминуема. Сейчас на нём не было маски, да и лекарство от чумы он больше не искал, но прошлое навсегда оставило на нём свой мрачный след, что нашёл отражение в тёмном, пронзающем, но в то же время теряющемся взгляде — так смотрят те, кто шёл по заваленным трупами улицам и стоял у погребальных костров, и те, у кого на глазах умирали близкие.

Попетляв по узким улочкам трущоб, Адриано осторожно вышел к воротам. Обычно мозеньерская стража выполняла свои обязанности халатно — проверяла въезжающие повозки, да и те — лениво и невнимательно, но не в дни зимнего солнцестояния. Сейчас в город пытался попасть странствующий торговец с гружёной предметами первой необходимости телегой. Один стражник придирчиво проверял его разрешение на торговлю, другой вскрывал ящики и копался в товарах, ища контрабанду.

В надежде остаться незамеченным Адриано скользнул к воротам, но стражник вернул торговцу документы и обратил внимание на мрачного путника в капюшоне.

— Эй, ты! Подойди, — потребовал он.

Мельком Адриано успел заметить на воротах позади стражника свой портрет с объявлением о розыске, которого ещё пару дней назад здесь не было. Мозеньера стала немногим безопаснее Коррации, и ему не оставалось ничего, кроме как прибегнуть к запретной магии. Если бы не она, его прах давно развеяли бы по ветру, но он умел не только защищаться в бою.

В его распоряжении было всего несколько секунд. Направляясь к стражнику, Адриано глубоко вздохнул, сконцентрировался — и высвободил магическую энергию тонкими потоками, забирающимися в головы стражников. Он хотел лишь скрыть своё настоящее лицо мороком, заставить их видеть то, что нужно ему, но и на это потратил больше половины сил.

— Да, синьор? Вы что-то хотели? — под изучающим взглядом стражника спокойно спросил Адриано.

Тот вглядывался в чуть смазанные черты его лица несколько секунд, но неопытный глаз не заметил колдовства.

— Нет, ничего… Проходите, — разрешил стражник.

Он не видел, как двинувшийся дальше маг усмехнулся. Морок развеялся: Адриано перестал воздействовать на разум стражника, — но его лица уже никто не видел. Он уходил, больше не собираясь возвращаться в Мозеньеру. Скоро его портреты будут развешаны по всему городу, и те, кто видел его в таверне, уж точно захотят заработать, принеся его голову в Коррацию или сдав его инквизиции.

Адриано вышел на укатанную повозками просёлочную дорогу за городскими воротами. К массивным стенам с бойницами и парой башен у ворот вплотную подступал лес. Старые, повидавшие много войн и набегов деревья, в чьих корнях упокоились древние кости, сомкнули кроны, как щиты. Под чёрным пологом ветвей сгустились тени, пронзённые остриями скал, а за верхушками, протянув к небу каменные руки, возвышались объятые туманом горы.

Графство Мозеньера было самым холодным в Реньотте. Всю его территорию покрывали горы, ущелья и хребты, серпантином спускающиеся к равнинам. Здешние леса, выросшие на пронизанных заброшенными шахтами и пещерами горных склонах, славились своей красотой и опасностью: в чаще скрывались дикие звери и лесные духи, на дорогах подстерегали разбойники, а в горах, по слухам, нашёл пристанище дракон. Ко всему прочему, лес скрывал старые форты и руины, а в таких местах можно наткнуться на силы столь тёмные, что само их присутствие отравляет землю, а дыхание пахнет смертью.

Но Адриано всё это не пугало. В глазах суеверных людей он и сам представал слугой тьмы. «Некромант» — одно лишь это слово пугало их до дрожи. Так его называла инквизиция, а за ними подхватили сплетники, и слухи быстро расползлись по Реньотте, обрастая новыми подробностями. Одни делали из него чудовище, другие говорили, что он поддался влиянию тёмных сил, третьи — что всегда практиковал чёрную магию, но правды не знал никто. И Адриано это вполне устраивало.

Он шёл, пока лес не скрыл городские ворота. Дорога здесь круто сворачивала к перевалу Горных Озёр, в лиге от которого пролегала граница Фраделиды. Приехавший с той стороны наёмник, с которым Адриано перекинулся парой слов в «Кобольдовом пиве», рассказывал о построенном в ущелье пограничном форте — единственном безопасном пути через горы Мозеньеры.

Наверняка Молнэсц пошёл этой дорогой: спрятать контрабанду или дать взятку стражникам проще, чем перейти горы, — но Адриано должен был убедиться. Если он потеряет след или не успеет догнать Бенце раньше, чем тот пересечёт границу, шансов уже не будет, а ждать следующего удачного случая нельзя. Его портреты уже развешивают по Мозеньере, и скоро здесь будет инквизиция.

Опустившись на колено, Адриано коснулся дорожной пыли и тихо произнёс короткое заклинание. По телу с мертвецким холодом разлилась магическая энергия, крохотные иголки закололи кончики пальцев и пробежались вдоль позвоночника. Открыв глаза, он увидел отчётливые следы нескольких живых существ — людей, лошади и кого-то маленького, кто находился в телеге. Зверёк или похищенный ребёнок? Не важно, его цель — контрабандист.

Адриано пошёл по ожидаемо уводящему к форту следу, что рассеивался за его спиной. Колдовство тянуло из него силы, но он поддерживал чары, шаг за шагом продвигаясь к цели. Бенце Молнэсц мог свернуть с тракта, не дойдя до форта. Если верить карте, на полпути к границе есть развилка, где можно взять направление на графство Солакалья, славящееся великолепными солакалийскими скакунами, покорителями равнин.

Адриано шёл по лесной дороге, пока не увидел вдали запряжённую буланой лошадью телегу и идущую рядом четвёрку контрабандистов. Кожаная и кольчужная броня, мечи и экзотические сабли в ножнах, у одного за спиной арбалет — не каждый бандит рискнёт с ними связываться. Но Адриано — не бандит. Что клинки и болты против атакующих заклинаний некроманта?

Он двигался быстрее гружёной повозки. Лёгким шагом Адриано нагнал отряд, ещё издали заметив сидящего на облучке Молнэсца: тот глянул в сторону, на мгновение показав узнаваемый профиль. На случайного путника, направляющегося к форту, обратил внимание лишь один контрабандист, да и тот молча смерил недобрым взглядом. Их не интересовали идущие своей дорогой наёмники.

А зря.

Остановившись в нескольких метрах от медленно удаляющегося отряда, Адриано воззвал к своей тёмной силе. Холод смерти заструился по венам, пронзил душу, искажая человеческую суть. Взору открылись жизненные токи контрабандистов, сложной многослойной системой пронзающие каждую мышцу.

Почуяв смертоносную чёрную магию, лошадь встала на дыбы. Молнэсц натянул поводья, не давая ей понести. Четверо его товарищей обернулись, отработанным движением выхватили оружие. Даже будучи обычными людьми, они не могли не ощутить исходящую от некроманта силу — несущую ужас и покрывающую души инеем.

Лязгнул выстрел. Короткая стрела молнией прочертила воздух, нацелившись наконечником в голову Адриано, но магический щит раздробил её в щепки. Враги с оружием наголо бросились к нему, стрелок снова взвёл арбалет, а в следующее мгновение Адриано обрушил на них всю мощь магии смерти, разорвав сеть жизненных токов, как когтями. Его разрушительное колдовство изодрало их внутренности в клочья. Глаза контрабандистов остекленели. Замерев на мгновение, словно ещё не поняли, что мертвы, они попадали на дорогу. Кровь сочилась из приоткрытых ртов, разжавшиеся пальцы выпустили оружие.

Но Бенце Молнэсц был ещё жив. Адриано не мог дотянуться до эфемерной системы в его теле: что-то защищало его. Меч с тихим лязгом выскользнул из ножен. Выхватив саблю, Молнэсц спрыгнул с телеги и двинулся к противнику. Они закружились, словно стрелки часов, отсчитывая шагами мгновения до смерти.

Выпад! Молнэсц уклонился и взмахнул саблей. Адриано едва успел пригнуться, и изогнутое лезвие просвистело над его головой. Следующий молниеносный удар пришёлся в грудь, но он качнулся в сторону, пустив клинок вскользь по кожаной броне. Бенце превосходил его в воинском искусстве, однако одного у него не было — ему не покорялась магия.

Со звоном столкнулась сталь. Отбив саблю противника в сторону, Адриано обрушил на него силу стихии. На мгновение энергия наполнила тело, а затем с его ладони сорвалась шаровая молния. С треском полыхнула вспышка. Запахло грозой. Электрический взрыв отбросил Молнэсца назад, и тот, тяжело дыша, замер на земле; в нескольких местах его броня сплавилась с кожей, кое-где сквозь жжённые дыры виднелись чёрные обугленные ожоги.

Без лишних слов Адриано двумя руками поднял меч и с силой вонзил его в грудь врага. Клинок прошёл насквозь, обагрив свежую позёмку на дороге. Обтерев лезвие покрытой застарелыми пятнами крови тряпкой, Адриано убрал меч в ножны и обыскал трупы. У каждого из пятёрки нашлось по набитому золотом мешочку, срезав которые, он, наконец, заглянул в телегу. На двойном дне стояли набитые самыми обычными товарами ящики, среди которых выделялся один, накрытый посеревшим дырявым полотном. Его не интересовали яды, оружие и разный запрещённый хлам, но любопытство взяло верх, и он сдёрнул ткань.

Под ней оказался не ящик — клетка. Тесная, с отсыревшим днищем и толстыми железными прутьями, не дающими даже лапу высунуть. К противоположной стенке жался маленький лысый зверёк. В его изумрудных глазах плескался страх, кошачьи уши прижались к голове, розовый нос едва заметно подрагивал, а тонкая шкура обтягивала выпирающие кости, собиралась складками у шеи и на сгибах коротких лап. Арасса обернулась хвостом, будто пытаясь защититься, и жалобно пискнула.

Адриано вернулся к телу Молнэсца и, пошарив по карманам, забрал небольшой ключ. Да, он мог бы просто уйти, оставив котёнка арассы в клетке, но с детства любил кошек, и намного больше, чем людей. Если зверька выпустить, у него появится хоть какой-то шанс на выживание. Но едва он открыл дверцу, арасса вскарабкалась по его руке, цепляясь коготками за броню, и устроилась на плече.

— Ну и как теперь тебя бросить, бесёнок?.. — вздохнул Адриано, скосив взгляд на тихонько заурчавшего зверька.

Арасса ответила неожиданно осмысленным взглядом, как бы говоря: «Никак». И Адриано уже знал, что Бесёнок останется с ним, пусть даже она — ещё один голодный рот, да и вообще довольно бесполезное существо. Просто что-то не позволило ему бросить её.

Несколькими ударами меча он срубил голову мёртвого Молнэсца, положил её в мешок и двинулся в обратном направлении. Скоро он получит золото и купит снаряжение, а потом его снова ждёт долгая и опасная дорога. Впрочем, нет, не его — их.

Ведь теперь их двое.