Как детеныш ширшу (джен)

Найла зарычал. Звук сопровождался пенистой слюной, потому что слюна ширшу всегда капала из пасти, как только его добыча оказывалась близко. Джун ослабила поводья и улыбнулась.

Найла прыгнул через гавань и спустил ее на корабле. Она осмотрела его одним невпечатленным взглядом. Флаги Народа Огня. Это было ухоженное судно, но без тяжелой брони и вооружения, стандартных для военного флота. Значит, торговый корабль, перевозящий элитные товары между метрополией и колониями, наверняка с вопиющими наценками в оба направления. Это хорошо: она почувствует даже меньше вины, когда Найла разорвет симпатичную сталь.

— Утро, — Джун кивнула матросам, пока Найла пытался забраться на борт, споткнулся о лееры и сломал их задними лапами. Как только он восстановил равновесие, он мгновенно уткнулся носом в палубу.

Джун только немного ухмыльнулась, когда матросы запаниковали.

— Что ты…

— У вас безбилетник, — объявила она, подавляя их взглядом. — Но один из вас уже это знал, не так ли? Полагаю, придворный поэт хорошо платит за безопасный проезд после того неудачного рэнку о размере бородки Озая…

Проводя мордой по палубе, Найла дернулся, и его ускоряющийся пульс громко забился под ней. Джун бросила еще один взгляд вокруг и увидела одного матроса, который побледнел сильнее, чем другие — сообщник беглого поэта, без сомнения. Она на секунду задумалась о том, чтобы направить язык Найлы на него, но он не был включен в задачу. У Джун не было привычки выходить за рамки минимума ради армии Народа Огня.

(Честно, вся эта история была досадой: это был жутко забавный поэт.)

Найла издал особо свирепый фырк, поднял голову, а затем нырнул за добычей. Его челюсти с легкостью захлопнулись вокруг стали, он прорвал значительную дыру в палубе, а потом отпрянул назад, чтобы отшвырнуть кусок пола…

Из дыры выпрыгнул мальчик. Два его меча блестели на солнце, его голова была покрыта шарфами, как будто он был из пустыни Ши Вонг. Или, может быть, это были бинты, но никто на торговом корабле не будет тайком перевозить ребенка с огромной раной на голове. Ведь правда?

В любом случае, мальчик стремительно двинулся назад, не поворачиваясь к ней спиной, театрально размахивая мечами в знак предупреждения, и матросы съежились. Затем мальчик пронесся по палубе и прыгнул в ледяной океан. Головы команды повернулись обратно к Джун, как будто она знала, что, духи поберите, произошло.

Она просто пожала плечами.

С характерным для ширшу благодушием Найла полностью проигнорировал заминку. Через несколько секунд нюханья его язык вырвался наружу и вытащил из дыры поэта средних лет. Затем он облизал все его лицо для верности.

Другой безбилетник не был частью ее задачи, так что Джун только затащила теперь парализованного поэта на седло и направилась обратно на берег. Она полностью забыла о том случайном мальчике. Не то чтобы можно было заработать какие-то деньги гоняясь за ним.

* * *

Слишком поздно этой ночью Джун подошла к двери таверны покачивающейся походкой, которая свидетельствовала о развязности и определенно не была результатом того, что она пропила гонорар за день. Основная часть награды все еще звенела в сумке, пристегнутой к ее бедру, хорошо скрытой ниспадающий черным подолом ее туники. Поэт был отправлен в Кипящую Скалу или куда теперь Озай прятал политических заключенных, и сейчас у Джун было достаточно денег, чтобы купить правда непомерно дорогую, но идеально подходящую ей пару ботинок с загнутыми вверх носками и золотыми вставками. Что самое важное, в них будет минимум одно секретное отделение для ножа: такое, какое не заметят при обыске.

Когда она распахнула дверь, зимний ветер ударил ей в лицо. Она натянула капюшон своего пальто из шерсти горностая-овцы (хотя оно было из чисто овечьей шерсти, если полиция спросит, потому что горностаи-овцы были защищенным видом уже пять десятков лет). На земле лежал тончайший слой снега, его было так мало, что ее ботинки сразу протаптывали его и оставляли явные следы в грязи, где она шла. Джун не задумывалась об этом, обходя таверну и направляясь к городскому стойлу, которое неофициально принадлежало ей и Найле и на которое она сможет официально поставить свое имя через еще пару лет работы наемницей. Она игнорировала холод, снег и следы, пока не увидела другой след, уже ведущий в стойло.

Маленькие ноги.

Неровные отпечатки, как будто этот человек был ранен или не мог удерживать равновесие.

В одну сторону, как будто он зашел внутрь и больше не вышел.

Джун мгновенно положила руку на свой кнут. Другая легла на кинжал, который был прикреплен к внутренней стороне пальто и был покрыт термообработанной слюной ширшу, которая жгла, даже когда замораживала тебя на месте. Если кто-то посмел угрожать ее милашке, этот человек заслуживал не меньшего.

Джун пинком открыла дверь с оглушительным грохотом:

— Эй, ты!

Найла свернулся в середине стойла, как и должен был, поверх обломков того, что раньше было стенками для трех отдельных денников. Он на секунду поднял голову, покрутив ей, чтобы поприветствовать Джун, прежде чем снова улечься большой счастливой громадой меха. Его дыхание было тихим и равномерным без намека на беспокойство.

Вариант 1: Найла не заметил вторженца. Джун решительно это отвергла, потому что ничто не могло избежать обоняния ширшу.

Вариант 2: Найла уже вежливо поприветствовал этого человека и оставил его парализованное тело где-то здесь, чтобы Джун его нашла.

Фыркнув, Джун медленно осмотрела стойло: темные углы, два денника, которые ей не пришлось сломать, чтобы разместить Найлу, сеновал сверху. В конце концов, она вернулась, кругами обходя голову Найлы, только чтобы столкнуться с ранее нерассмотренной возможностью.

Вариант 3: нарушитель свернулся, спрятавшись под подбородок Найлы, спя глубоким сном, но ерзая достаточно часто, что было понятно, что он не был уже парализован.

Джун уставилась на все это.

— Эй, — через секунду прорычала она. — Что ты здесь делаешь?

Тело не сдвинулось. Найла закрывал его голову, одна передняя лапа нежно лежала на ней, как особенно пушистое одеяло. Закатив глаза, Джун слегка потыкала в ребра металлическим носком ботинка…

Ранее лежащий ничком клубок подскочил на ноги.

Первая вещь, которую заметила Джун: нож, который держали в самой ленивой хватке, которую она когда-либо видела. Какая пустая трата. Это было великолепное оружие, сделанное в Царстве Земли, с симпатичными иероглифами, выгравированными на лезвии, и оно заслуживало кого-то, кто знал, как правильно с ним обращаться.

Вторая вещь: нож трясся.

Она обдумала возможность разоружить этого доморощенного воина, потому что это будет проще, чем отобрать конфету у ребенка или украсть герцогиню из летней усадьбы, но решила этого не делать. Потому что нож трясся и вторженец на самом деле был тем ребенком с корабля, и это определенно были грязные бинты, плотно обернутые вокруг его головы поверх всего, кроме как правого глаза.

Мальчик коротко и отрывисто хватал ртом воздух. Объективно, Джун никогда раньше за свою жизнь не ощущала меньшей угрозы, но демонстрация обнаженных эмоций застала ее врасплох. Следовательно, она проигнорировала это, чтобы прожечь взглядом Найлу за его неверность.

— Правда, — сказала она, — меня тебе больше не хватает?

Найла засопел в ответ, и Джун закатила глаза.

Ширшу были непредсказуемой группой, но Джун знала своего, как мать знает своего новорожденного ребенка. Найлу можно было надежно соблазнить двумя способами: либо засоленными океанскими кумкватами, либо уютным источником тепла.

(Почему гигантский взрослый ширшу с обильным рационом и шубой, как меховое одеяло, не мог сам себя согреть, Джун никогда не узнает. Но было приятно, когда она находилась в дикой природе ночью, иметь кого-то, с кем можно обниматься.)

Джун не чувствовала запах никаких кумкватов, и Найла был достаточно хорошо обучен, чтобы чувствовать подозрение к незнакомцам. Значит, если этот ребенок умудрился украсть сердце ее ширшу, это, должно быть, было из-за того…

Он пошатнулся, а затем упал прямо на руки Джун — тяжелый комок, пышущий сильным жаром.

Ага. Именно поэтому.

* * *

Нож со звяканьем упал на землю, когда мальчик упал в обморок. Джун взглянула на иероглифы: «Никогда не сдавайся без борьбы».

— Ну, — спросила она ребенка, находящегося теперь без сознания, — и как у тебя получается?

Найла уткнулся мордой ей в волосы и заворчал, и звук вибрацией отдался в ее черепе. Кладя мальчика обратно с большей мягкостью, чем то, как она привыкла обращаться с безвольными телами, Джун заворчала в ответ:

— Это твой питомец, ты с ним разбирайся.

Затем она полноценно посмотрела на ребенка у ее ног. Одежда могла быть когда-то дорогой, может быть, красной, может, коричневой. Теперь она висела слишком свободно, и на ней было так много прорех и так много грязи, что ее починка не будет стоить своих денег. Мечи, которые были у него на корабле, лежали в ножнах, небрежно брошенных на землю. И по какой-то причине из его затылка торчал хохолок спутанных черных волос, пробиваясь сквозь бинты. Он был завязан широкой красной лентой, идеально подходящей для высокого хвоста, но определенно неправильной для пучка. Добавь оружие высокого качества и тот факт, что мальчик прятался на корабле и рванул оттуда, как будто от этого зависела его жизнь, и у Джун сложилась целостная картина.

— Найла, — сказала она, — ты только что поймал разыскиваемого преступника.

Найла наклонил голову вниз, как будто закрывая ребенка.

— О, да брось. Одежда или подержанная, или украдена, его волосы ужасны, и нет ни единого шанса, что это оружие принадлежит ему законно. Оно слишком дорогое для этого ребенка.

Найла вытянул шею и подгреб мальчика поближе.

— Держу пари, что за него уже выставлена награда.

Хотя она о ней не слышала, даже после целой ночи в таверне, внимательно слушая разговоры, несмотря на алкоголь.

— Мог получить по голове во время первоначальной кражи, — задумчиво сказала она. Это могло объяснить бинты.

Найла издал короткий тихий скулеж.

Если бы Джун была хорошей женщиной, она бы отнесла этого ребенка к городской целительнице без задней мысли, независимо от цены. Но так как все было по-другому, она чувствовала искушение просто оставить его в стойле. Это было добрее, чем она могла бы быть к кому-то, кто посягнул на ее территорию.

(Мальчик начал дрожать, и Найла еще плотнее свернулся вокруг него.)

— Конечно, если окажется, что его разыскивают живым, — медленно сказала Джун, — тогда на самом деле будет выгодно остановить лихорадку.

* * *

— Ты хочешь десять пальцев, — крикнула городская целительница из-за двери, — ты их сама и пришивай.

— Это было один раз, — огрызнулась в ответ Джун. — На плакате с наградой было просто сказано живым, откуда мне было знать, что она хочет мужа обратно со всеми частями тела?

За дверью пара тяжелых деревянных сандалий зацокала прочь.

— В любом случае, — крикнула Джун, — в этот раз это ребенок, и его отделала даже не я.

Шаги остановились, затем вернулись обратно. С многострадальным стоном Явэн открыла дверь:

— Что?

Джун прошла мимо нее, чуть не ударив мальчика головой о дверную раму. Она несла его на плече, и он болтался на нем, абсолютно неподвижный, кроме как редкой дрожи или стона.

— Нашла его в моем стойле…

— Ты еще им не владеешь, знаешь ли.

— В моем стойле, — чуть громче сказала Джун, — с лихорадкой и таким количеством бинтов, как будто на него потратился весь госпиталь. Держу пари, это новый стиль масок среди маленьких воришек.

Явэн бросила один взгляд на ребенка, и ее неприветливое раздражение растаяло. Она соскользнула в компетентный профессионализм, который заставлял Джун возвращаться к ней снова и снова, несмотря на ворчание.

— Сюда, — сказала Явэн, и ее движения стали резче, более торопливыми.

Она привела Джун в пустую комнату, где была кровать, окно и полка, заполненная бутылками, и указала ей на кровать, куда положить ребенка. После того как Явэн начала свое хлопотание, трогая покрасневшую кожу ребенка и проверяя бинты, Джун потянулась к своему секретному карману и выудила золотую монету. Она уронила ее на стол — плата за заботу о мальчике.

Затем она вышла, не говоря ни слова, запрыгнула на спину Найлы и уехала, будучи гордой владелицей двух мечей и ножа.

* * *

Следующим утром Джун играла с ножом, пиля завтрак Найлы. Он заглотил все за один присест. Закончив, он понюхал нож в ее руках…

И запричитал.

— Эй, — предупредила она, — ты не можешь запечатляться на каждого грустного ребенка, которого встречаешь.

Он обмяк, упав на землю в абсолютно театральной манере. Вставив полированный череп в свой пучок, Джун задумалась, где он мог научиться такой мелодраме.

Ее следующая работа была рядом: прошлой ночью цель была замечена в гостинице менее чем в пятнадцати километрах, и это означало, что у Найлы будет целая спальня вещей, с которых он сможет взять его запах. Если Джун отправиться за целью сейчас, она закончит дело и вернется к закату.

(Закат был началом ночи саке за полцены.)

Постучав Найлу по носу рукояткой ножа, она вздохнула:

— Ладно, ладно. Идем проверим, как дела у твоего питомца.

* * *

Джун четыре раза стукнула в дверь так, как всегда вынуждало Явэн поторопиться, чтобы остановить ее, жалуясь о неудаче.

Ответа не последовало.

Она попыталась снова и подождала минуту, прежде чем начать вскрывать замок. Это заняло у нее больше времени, чем должно бы, потому что ее обычным ответом на закрытые двери было пробить себе дорогу сквозь них, и она не привыкла ко всем этим маленьким волокитным частичкам…

— Прекрати!

Явэн открыла дверь, и первым, что заметила Джун, были мешки под ее глазами, более выраженные, чем обычно. Шагнув через порог, она глубоко вздохнула. Ей не нужен был нос ширшу, чтобы почувствовать запах меда.

— Ты делаешь ему мазь от ожогов? Зачем?

— Лихорадка была вызвана инфекцией, — пробормотала Явэн, следуя за ней в комнату мальчика.

— С лихорадкой так обычно и бывает, — заметила Джун.

— От свежей раны, — когда Джун потянулась к ручке двери, Явэн положила свою руку поверх ее. — Я не уверена, что ты захочешь это видеть.

Джун посмотрела на нее, всем видом выражая «правда?» Джун могла выдержать кровавые сцены. Джун регулярно приносила ей кровавые сцены.

Твердо встретившись с ней взглядом, Явэн сказала:

— Они выжгли его левый глаз.

Джун не потянулась к собственному правому глазу, постоянно закрытому тщательно стилизованной пеленой волос.

(Но это было близко.)

— Отдай это ему, — сказала Джун, протягивая нож.

Теперь Явэн всем видом выражала «правда?», но приняла его.

— И… — Джун передала ей еще одну золотую монету. — Купи себе настоящую мазь от ожогов, она мне иногда нужна.

— Армия высасывает все запасы, — пробормотала Явэн. — Не говоря уже о том, что телесное наказание идет по бросовой цене…

— Сколько ему лет, — спросила Джун без какой-то особой причины.

Лицо Явэн смягчилось.

— Он недостаточно проснулся, чтобы отвечать на вопросы, но… Джун, ему не может быть больше тринадцати.

Джун кивнула. Пошла на ночь саке. Полностью забыла о мальчике со шрамом на лице.

* * *

Цель следующего дня явно подготовилась к жизни в качестве беглеца. У него была карета полная денег, непортящихся продуктов, поддельных документов и лекарств, которых бы хватило целой больнице. В обмен на плату Джун передала его властям с почти всеми его вещами.

(Если она прикарманила один пузырек особо пафосной сыворотки от ожогов, кто на нее пожалуется?)

В этот раз Джун была вынуждена закончить вскрывать замок Явэн, открыто нося два дао-меча на спине, пока хрупкий маленький пузырек прятался в ее кулаке. Дело шло медленно. Джун распланировала все заранее (чем быстрее она уйдет отсюда, тем быстрее она доберется до таверны), но звуки борьбы мгновенно прервали эту мысль.

Раздался оглушительный грохот, как будто вся полка, наполненная стеклянными бутылками, рухнула на пол. Джун засунула пузырек поглубже за рубашку (эй, это было необычно безопасное место) и ворвалась внутрь с поднятыми кулаками.

Распахнув дверь, она обнаружила мальчика, балансировавшего на кровати и указывающего ножом на Явэн, которая съежилась в обломках того, что раньше было медицинской полкой.

— Стоп! — крикнула Явэн ровно в тот момент, когда Джун ринулась в бой.

В этот раз мальчик лучше обращался с ножом, и воспользоваться высокой точкой на относительно твердой кровати было неплохой тактикой. С другой стороны, у Джун было преимущество в том, что она не была полумертвой от лихорадки. Она воспользовалась этим преимуществом, ударив его по коленям, пока он по-совиному моргал, глядя на нее. Затем она сбила его на матрас, стремясь его обезоружить.

Это была наименее элегантная схватка из всех, в которых она участвовала с того инцидента с медведем-скунсом. Несмотря на болезнь, у него была скорость, увеличенная ужасом, и хоть она сумела избежать лезвия, он все еще метался, как дикое животное, ударяя ее своими конечностями под всеми углами, дерясь на отчаянных, но великолепных инстинктах, и сейчас он пытался укусить ее за руку…

(Прямо как детеныш ширшу, огрызающийся и плюющийся ядом за прутьями своей клетки.)

Но, в конце концов, Джун была местным чемпионом по армрестлингу и знала, как потянуть его руку в то направление, которого он не ожидал, и ослабить его хватку. Она схватила нож и бросила его прямо в стену, где раньше была полка. Он погрузился достаточно глубоко, чтобы лихорадочный пациент действительно не смог бы его вытащить.

Ну, стена все равно была испорчена.

Затем Джун слезла с кровати, поправив обратно волосы над правым глазом, и еще раз взглянула на мальчика.

Его правая щека была покрасневшей от лихорадки. Его левая щека была кроваво-красной без кожи: отметина, как отпечаток от ладони, находилась прямо над обезображенным глазом. Он уставился на нее, его правый глаз распахнулся, пока левый просто… остался той же формы. Мальчик был неподвижным, не считая минутного тремора.

Джун обычно нравилось, когда мужчины дрожали перед ней, но здесь она должна была сделать исключение.

— Ожог нуждается в лечении, — сказала Явэн с пола, все еще неровно дыша, — но он не прекращал со мной бороться. Я попыталась объяснить, что ему это нужно, но я не думаю, что он меня слышит.

Джун вытащила пузырек:

— Это будет щипать?

Явэн взяла его и осмотрела секунду — ее брови поднялись в редком знаке одобрения.

— Нет, но его проблема не только в боли. Он боится прикосновений.

Вздохнув, Джун развернулась и подумала над тем, какие у них теперь были выборы.

Вариант 1: лекарства. Но обезболивающие, которые подействуют на такую рану, вызывали привыкание, и он был юн и явно травмирован. Далеко не идеальное сочетание.

Вариант 2: веревка. Одно из преимуществ ее профессии: у Джун в запасе было столько веревки, сколько хватило бы кораблю, и она отлично знала, как ее использовать.

— Что? — настороженно спросила Явэн.

— Я думала о том, чтобы его удержать, — призналась Джун.

И конечно именно в эту секунду ребенок вернул свои лингвистические способности.

— Пожалуйста, — выдохнул он, — нет, пожалуйста, я верен, вам не надо…

После этого связность в его словах исчезла, и его речь превратилась в общие бессловесные мольбы, но Джун уже кое-что поняла.

(Нужен был покоритель огня, чтобы нанести такую рану. Должно быть, мальчик и сам был наполовину из Народа Огня с этими золотыми глазами, но это не гарантировало его верность Народу Огня или наоборот. Безмолвно Джун призналась, что ее изначальное представление о нем не было абсолютно полным: он мог честно получить свое оружие, его мог впихнуть ему в руки родственник или друг, который увидел прибытие армии. Где бы он ни был, скорее всего, он был единственным, кто выбрался.)

(Да проклянут духи национальную верность.)

Джун подумала о детеныше ширшу, все еще достаточно крошечном, чтобы поместиться в палантин, которого можно было выманить из его клетки только успокаивающими словами и засоленными океанскими кумкватами, которых хватило бы целому ресторану. Она протянула руку за пузырьком и попробовала вариант 3.

— Эй, малыш, — сказала она, болезненно осознавая, что ее навыки по успокоению людей находились в запущенном состоянии. — Благодаря этому будет менее больно. Если хочешь, могу принести тебе кисть, и ты можешь сам все нанести.

Теперь рухнувший на кровать, он долго смотрел на нее, и его взгляд смягчился и расфокусировался, прежде чем он сощурился. Джун подготовилась к еще одному моменту ясности, который несомненно будет сопровождаться новой серией укусов…

— Мам?

Джун дернулась.

— Мама, ты вернулась?

За свою жизнь Джун сделала много объективно гнилых вещей, достаточно, чтобы оказаться запертой в пыточной Омашу, если бы она не была такой, духи поберите, полезной. И все же это чувствовалось неправильно.

— Да. Я мама. Ты был ранен, просто лежи спокойно, чтобы я могла… — она в отчаянии посмотрела на Явэн. К счастью, целительница указала ей на ближайшую раковину, где можно было продезинфицировать руки. — Чтобы я могла позаботиться о тебе. Ты будешь в порядке.

Явэн молча передала ей тряпочку, и, пока Джун наливала на нее часть сыворотки, она продолжала самый успокаивающий монолог, который смогла придумать, описывая каждое действие, которое выполняла.

— Теперь, мой любимый… — проклятье, она понятия не имела, как его зовут, — сын, ты хочешь нанести лекарство сам, или я могу тебе помочь?

Покрасневшие глаза блестели, он кивнул и ответил ей, и его голос был настолько тихим, насколько возможно:

— Ты можешь помочь.

— Спасибо за согласие, Ваше Высочество.

Явэн прожгла ее за это взглядом, но духи, девушке нужен маленький перерыв на сарказм: Джун не подписывалась на игры в семью с бредящим ребенком. Но все же она вернулась к утешающим бессмысленностям, ласковым прозвищам, «скоро все будет хорошо» и «твоя мама уже здесь» и намазывала сыворотку настолько деликатно, насколько могла.

Он все равно плакал, может быть, из-за боли. Может быть, потому что Джун не была настолько хорошей лгуньей, насколько всегда думала.

* * *

Она все же оставила два дао-меча с Явэн… благополучно вне поле зрения ребенка.

* * *

После этого Джун не было в городе еще долгое время. Ее позвали на границу пустыни Ши Вонг, на миссию, которая была тривиально простой, пока не перестала быть таковой.

Так называемое «крохотное убежище» оказалось полномасштабным гарнизоном с маленькой армией телохранителей. Они не были покорителями, но у них было преимущество в их многочисленности даже до того, как Найла получил стрелу с металлическим наконечником в левое ухо и с воем убежал после того, как сбросил Джун. Кнута было достаточно, чтобы какое-то время держать стражу на расстоянии, но со временем они осмелели и приблизились. У нее были дротики, смазанные ядом, но их было ограниченное количество. Они быстро подошли к концу.

В конце концов, она выиграла благодаря ее новым ботинкам со скрытыми ножами. И все же она заработала кучу синяков и царапин.

(На секунду она задумалась, смог ли бы Найла сам прожить год в дикой природе или бы охотники добрались до него раньше. Как только она оказалась в безопасности, она заперла эту мрачную мысль в коробочке вместе с другими гадкими предположениями.)

Она нашла свою цель прячущимся в своем шкафу под одеялом. Она всадила в него последний ядовитый дротик, а затем за ногу вытащила его из его крепости. Найла покажется снова, как только преодолеет свой текущий приступ паники.

Так что она сидела со своим пленником посреди побоища, которое она учинила.

Побоища, в котором она смогла выжить, еле-еле. С помощью было бы проще.

(Одна из телохранительниц орудовала двумя дао, с которыми она явно не умела обращаться. Лезвия были намного более низкого качества, чем у ее безбилетника, и Джун почувствовала странную вспышку гордости.)

* * *

— Он все еще здесь? — спросила Джун после того, как постучала только три раза в дверь Явэн.

— Он не хотел, — раздался ответ. — Но я приложила все усилия, чтобы объяснить, насколько опасно путешествовать вскоре после серьезной раны, и, в конце концов, я его убедила. Хотя…

— Да?

— Он попытался предложить мне тот нож, который ты всадила в стену, как плату за полку, которую он сломал. Он настаивает, что отдавать свои долги — это просто честно.

— Что ты сказала?

— Я сказала, что недоумок, который изначально дал нож ребенку, заплатит мне вместо него, — с многозначительным взглядом ответила она.

Нахмурившись, Джун передала ей очередную золотую монету. Явэн взяла ее с раздражающе самодовольной улыбкой.

— Я также упомянула, что даже если он передаст мне право собственности на нож, это будет пустым жестом, так как он все еще торчит застрявшим ровно из того места, где ты его оставила.

Джун фыркнула.

— Если хочешь его увидеть, — добавила Явэн, — он в саду за домом.

Если хочешь его увидеть.

У Джун не было причин, чтобы его увидеть. Она не украла что-то еще из его вещей. Она отдала свой долг Явэн. Не было никаких наград за наполовину обожженных детей.

— Жалко, что это лицо, — пробормотала Явэн, — но я подозреваю, что твоя несомненно легально приобретенная сыворотка спасла его глаз и ухо.

— Он все еще горячий, даже после того, как лихорадка прошла?

— Да. В нем есть немного Огня.

— Очевидно.

Болезненно осознавая, что она тянет время, Джун зашла в пустую комнату. Кровать была заправлена (с неровными углами и морщинками, что говорило о том, что он это сделал, а не Явэн), и стекло было убрано. Тихо хмыкнув, Джун выдернула нож из стены и посмотрела на оставшуюся дыру.

— За это я тебе тоже должна?

— Ты спасла меня от неминуемой смерти, я прощу это.

— Приятно знать, что твои стандарты такие низкие, — съязвила Джун, едва ли обдумывая слова, пока задумчиво рассматривала нож.

— Я, — Явэн остановилась, прежде чем снова попытаться, ее голос был сильнее. — Я разговаривала с ним о… Он не может сказать мне, что точно произошло, но это, кажется, помогает.

Джун сделала глубокий вдох, ее глаза были закрыты:

— Он в саду?

Явэн промычала в знак согласия.

Джун вышла сквозь переднюю дверь, запрыгнула на Найлу и осторожно объехала на нем здание, оказавшись в саду на заднем дворе. Она крепко держала поводья, следя за тем, чтобы он не раздавил клумбы. Не то чтобы прямо сейчас в разгар зимы они были чем-то большим, чем грязь, но она приняла решение не злить свою местную целительницу минимум двадцать четыре часа.

Когда она приблизилась, мальчик стоял на коленях у клумбы, абсолютно завороженный участком грязи, обозначенным «нарциссодуванчики». И все же, когда Найла пророкотал на него (это был смущающе тихий рокот, эквивалент воркования для ширшу), он вскочил на ноги.

Он сделал пару шагов, его голова была опущена вниз, как будто это могло спрятать шрам. Джун сделала ему одолжение и не стала пялиться, взглянув вместо этого на его прическу. У него все еще был хвост, торчащий сзади, но, не считая этого, он был лысым, когда они встретились в прошлый раз. Теперь же всю его голову покрывал легкий мягкий пушок.

Джун могла работать с этим, если ей придется.

Он подошел ближе, на расстояние удара языка ширшу. Джун внимательно следила за Найлой. Может быть, теперь нормальная тревога из-за незнакомцев включится, когда мальчик не источал достаточно тепла, чтобы обогреть дом.

(Не-а. Найла просто счастливо поерзал под ней, явно узнавая его.)

— Ты Джун? — спросил он.

Она кивнула ему с седла.

— Ты?

Он скрестил руки на груди:

— Кузон.

— Кузон, — она не могла сдержаться: ее брови взлетели. — Звучит как главная роль в грандиозном трагическом романе… написанном во времена Созина.

Он нахмурил брови:

— Моя мама была актрисой. Она любила старые пьесы.

— У тебя есть фамилия?

Кузон начал говорить, спотыкаясь на каждом слове, сделав несколько неудачных попыток, прежде чем она сжалилась над ним.

— Неважно. Как только ты станешь достаточно хорош, она тебе будет не нужна.

— Как ты просто «Джун»?

— Ты быстро схватываешь.

— Может быть, это неуважительно, — сказал он, быстро и украдкой взглянув на ее глаз, прежде чем снова посмотреть на свои ноги, — но мне надо знать, почему ты мне помогла. Явэн говорит, что ты заплатила два золотых за мое лечение и что это много денег.

Джун фыркнула:

— Как только ты поднимешься на мой уровень, малыш, два золотых — это совсем немного.

— Эм. Ладно. Все равно люди не делают что-то для меня просто так.

— Вот, — Джун вытащила нож, предлагая его рукояткой вперед. — Просто так.

Он взял его с недоверием, как будто он не доверял ее демонстрации доброты.

Умный мальчик.

— Ладно, ты прав, — объявила она, — я не сделала это «просто так». Ничего из этого, — она жестом показала на дом целительницы позади себя, — не было моей идеей. Найла усыновил тебя и потащил меня за собой.

Кузон уставился на нее, а затем на ее ширшу:

— Это… Найла?

— Мгм.

А затем она выпучила глаза, когда Кузон вытянул руку, чтобы Найла ее понюхал, как будто он был каким-то прирученным домашним псом. Она начала таращиться еще сильнее, когда Найла послушно понюхал руку и наградил его теплым счастливым фырком.

— Он бы облизал тебя, — заметила Джун, — если бы это не оставило тебя парализованным.

— Э… спасибо?

— Явэн говорит, что ты хочешь скоро путешествовать, — Джун грациозно соскользнула со спины Найлы, так что они оказались немного ближе к тому, чтобы стоять лицом к лицу друг с другом. — Тебе есть куда пойти?

— Эм.

— Думаю, ты мог бы остаться здесь, — сказала она по большей части с сарказмом, — и нюхать цветочки.

— Они мне очень нравятся, — абсолютно серьезно ответил Кузон. — Ты знала, что нарциссодуванчки слегка токсичны? Не настолько сильно, как эти… — он указал на знак «дельфиниумперстянки». — Но я все равно не хотел бы найти их в моем ужине.

Хах.

— Что насчет этих? — Джун ткнула носком ботинка в знак «камелия».

— Эти хорошие, если тебе нравится чай.

— Агх, нет.

Он фыркнул. Хорошо: Джун искала чувство юмора.

— Итак, Кузон, — сказала она, — тебя разыскивают?

— Я… нет. Не думаю, что кто-то меня ищет.

На его глазах навернулись слезы — даже на больном.

— Я имела в виду закон, — уточнила Джун, полностью осознавая, что она быстро заходила на территорию с большим количеством ловушек, чем корабль Народа Огня. — За тобой есть какие-то армии? Полиция? Обманутые налоговые органы?

Он искоса на нее посмотрел, а затем яростно затряс головой:

— Нет, никто меня не ищет.

— Ты на самом деле знаешь, как пользоваться этими мечами, которыми сверкал?

— Почему тебя это волнует? — огрызнулся он, и детеныш ширшу вернулся.

— Буду считать, что да, — самодовольно сказала она, и его мгновенный пораженческий вид еще раз это подтвердил. — Меня «волнует», потому что мне не помешал бы, — слуга, — ученик. Кто-то, кто будет собирать для меня плакаты о розыске. Читать скучные книги. Чистить когти Найле.

Он прищурился, глядя на нее:

— Почему кто-то захочет это делать?

— Это шутка, малыш. Подумай о том, кто я и что я делаю, и ты поймешь, что для этого действительно нужно, — он наблюдал за ней с нечитаемым выражением лица, но она ринулась вперед. — Смотри, когда что-то такое… — она показала рукой на его лицо, — случается, у тебя есть пара вариантов. Ты можешь плакать об этом всю оставшуюся жизнь. Ты можешь найти «спокойствие» и «баланс», что бы это ни значило. Я рекомендую вариант 3: выжить. Сделай себя опасным. Таким страшным, что никто никогда не попытается снова испытать тебя таким образом.

На секунду его золотые глаза метнулись к правой стороне ее лица, как всегда закрытой волосами.

Она наклонила голову влево:

— Мы пришли к пониманию?

Он скованно кивнул, а затем поклонился, идеально сложив руки в знак пламени. Джун ни разу в жизни не кланялась своим деловым партнерам, но она определенно не собиралась его останавливать.

— Тогда оставайся здесь и полностью выздоравливай, — проинструктировала его Джун. — Начнешь работать, когда я вернусь.

Она снова запрыгнула на Найлу и помчалась на восток, прямо к ее новой цели.

— Кузон, — сказала она себе, пытаясь привыкнуть к этому забавному старомодному имени. Затем она наклонилась вниз к Найле. — Если все пойдет наперекосяк, я виню тебя.

Ее десятитонный ширшу замахал хвостом в полном и абсолютном счастье.