Идеальная пара (гет)

— Одевайся, нечего валяться в постели, — буркнул я ей.

Темноглазая брюнетка не желала вылезать из моего лежбища, вместо того пыталась заманить меня к себе и оседлать. Да-да, вы ничего не перепутали. Я ненавидел такие моменты. Когда смотришь в глаза красотке и говоришь, что всё было бессмысленно — напрасная ночь, которую мы провели, напрасное знакомство, которое в лучшем случае просто забудется, напрасная история в памяти. Девушки тотчас обижались и улепётывали из моих покоев, а я, приведя спальню в порядок, отправлялся в душ и некоторое время тупо стоял под струёй ледяной воды, чтобы успокоить раздражение и привести мысли в порядок. Конечно, некоторые девушки были очень даже ничего, мы встречались несколько раз, но всё сводилось на нет. В моей душе не было того, что происходит в сердцах влюблённых. Я никогда не смотрел на девушку, как на нечто особенное. Честно, я пытался, но ни одна из встречавшихся мне особ не зажигала во мне искру — только похоть. Дальше банальной страсти дело не шло, да и то далеко не с каждой.

Ремус жёстко отчитывал меня. Это было единственным, чего он принять во мне никак не смог. Моя душа грубела после каждой встречи с девушкой, и этого никто не замечал. Никто, кроме Бродяги. При любой возможности Люпин жёстко отчитывал меня, а Бродяга покрывал. Я вообще иногда рассказывал всё только Хвосту, потому что тот ни за что бы меня не осудил и всегда молча слушал, лишь изредка что-то вставляя. Откровенно говоря, я никогда не понимал, что друзья нашли во мне. Да, я красив, не спорю. Недавно я даже расстался с очками и стал ещё интереснее. Я харизматичный, как говорит мне Бродяга. А ещё я, как и каждый из Мародёров (кроме Ремуса), анимаг. Но я не такой прилежный ученик, как Лунатик, не такой грациозный тигр, как Бродяга, не такой стремящийся к самосовершенствованию человек, как Хвост. Я юморист и капитан гриффиндорской команды по квиддичу, к тому же ловец… но это в прошлом. Я уже не студент Хогвартса. И да, я не стал аврором, как все мы хотели; я ловец «Паддлмир Юнайтед» — самый молодой игрок команды. И пока что я сыграл в одном лишь матче, выйдя на замену ловцу из основного состава, сбитому бладжером, и пробыв на поле всего семь минут. Однако я не провёл это время зря, а поймал снитч, чем принёс победу нашей команде и очки в копилку. Прошло почти полгода, а в основной состав меня брать так никто и не собирается.

Я дал себе слово, что стану лучшим и переплюну сложившиеся стереотипы о том, что «молодняк для игры ещё не готов». Лично я считаю, что опыт приходит не с тренировками, а с играми — только там ты принимаешь лучшие и неординарные решения, только там заявляешь о себе. Но ни тренер, ни наш капитан, загонщик, обо мне и знать не хотят. Но это пока. Не будь я, чёрт возьми, Джеймсом Поттером.

С друзьями я виделся довольно часто. Лунатик работал в «Ежедневном пророке», часто заглядывал ко мне или к Бродяге, если не проводил время с родителями. Сириус всё же пошёл в мракоборцы, теперь постоянно травит нам байки о своей развесёлой жизни. Хвост тоже весь в заботах и делах, он устроился каким-то мелким чиновником в министерстве и постоянно мотается по Англии, доставляя документы. Кстати, я кое-что упустил: все мы состоим в некой организации «Орден Феникса». Мы бесцельно подставляем башки под проклятья, пытаясь что-то разведать или кого-то спасти, вылавливаем Пожирателей смерти и делаем жалкие попытки противостоять Волдеморту. Не то чтобы я в нас не верил — тогда бы не стал одним из орденцев, — но я ясно понимал, что мы допускали слишком очевидные ошибки, которые ни Дамблдор, ни Грюм исправлять то ли не желали, то ли не могли. Так и жили: если после операции жив — утром на работу, а вечером в штаб. Если умер, то тут всё ясно, о тебе ради приличия поскорбят, а затем отправятся ввязываться в бой по новой.

Возможно, вы скажете, что я циник, и отчасти будете правы, но только отчасти. Я не меньше вас хочу мира и уюта, хочу найти свою любовь и достойно прожить свою жизнь. Только вот любовь от меня бегает, словно от прокажённого.

* * *

Я знаю, нет моей вины в том, что я такая, какая я есть. Напротив, это моё достоинство. Но что прикажете делать, если я такая «добрая и милая», по словам друзей, а ни разу ни с кем не целовалась и никогда не встречалась с парнем? Я всерьёз задумывалась над тем, что со мной что-то не так. Может, я и не королева красоты, но не страшнее некоторых. Так почему же я не могу найти того, кто может сделать меня по-настоящему счастливой?

Я влюблялась несколько раз, надолго и с переживаниями. Но ни один из предметов моего обожания даже не замечал меня. Было больно, обидно и одиноко. И кажется, будто у меня всё есть, всего хватает… Однако любви мне не хватает.

Моя подруга Алиса ещё с пятого курса встречается с Фрэнком Лонгботтомом. Другая моя подруга, Марлин, тоже нашла себе кавалера, да не какого-то парня из подворотни, а Сириуса Блэка. Да, была у нас в школе шайка с гордым названием «Мародёры», которая постоянно громила всё на своем пути, устраивала шабаши и наслаждалась жизнью, в то время как я и остальные нормальные люди учились, а в ночное время спали. Но и в Мародёрах была своя дифференциация: верховодили Поттер и Блэк, а составляли им компанию Петтигрю и Люпин. Что касается последних, то с ними я достаточно хорошо общалась. Порой мы даже сидели и вместе делали домашние работы, ну или смеялись над какой-нибудь ерундой.

В школе меня никто не замечал. С одной стороны, хорошо, что известные хогвартские ловеласы обходили меня стороной, я вовсе не хотела стать ширпотребом на одну ночь. Но с другой стороны, то, что шкала мужского внимания ко мне была не просто на нуле, а в глубоком минусе, иногда вводило меня в депрессию, а изредка и в слёзы. Чувствовала я себя, мягко говоря, ненужной и никчёмной. И несколько раз в порывах эмоций я даже пыталась познакомиться с каким-нибудь молодым человеком, но как-то всё не срасталось. Вот так и живу до сих пор, без парня.

Учусь в академии при больнице св. Мунго. Я всегда хотела помогать людям, но не знала как. Это продолжалось до тех пор, пока на пятом курсе в Хогвартсе нам не раздали буклетики, рассказывающие о различных профессиях в мире магии. И вот тогда я поняла, что стану целителем. Я усердно училась и готовилась к вступительным испытаниям, но после того, как поступила и начала учиться, заметно охладела ко всему. Алиса и Марлин говорят, что это от шока и смены деятельности. Мол, поучусь подольше и втянусь. Я, конечно, тоже так думала, но время шло, а энтузиазма к профессии не прибавлялось. Что ж, всё равно я буду помогать людям.

Мои родители погибли год назад. Петунья рассказала: какой-то грузовик выехал на встречную полосу, водитель не справился с управлением и врезался в машину, где находились мама и папа. Я так скорбела, что неделю не могла выйти из комнаты и заставить себя учиться, но затем всё же, не без помощи подруг, взяла себя в руки и заставила заниматься. Ради того, чтобы родители гордились мной на небесах. После этой трагедии отношения между мной и моей старшей сестрой, с которой раньше мы не могли найти общий язык, заметно улучшились. Но потом в сентябре этого года она переехала из родительского дома к своему жениху, за которого вскоре вышла замуж, оставив меня в доме одну. Я перестала бояться оставаться в доме одна, тем более что Петунья несколько раз в месяц навещала меня, привозя с собой свой кулинарный шедевр — торт «Наполеон». И хоть мне не нравился её муж, я радовалась, что она с ним счастлива.

Я очень рада, что мои близкие нашли тех людей, с которыми прожили бы всю жизнь. Взять хотя бы Алису — они с Фрэнком поженились ещё в июле. Но я также очень хочу найти своего родного человека. Хочу любить и быть любимой.

― Мисс Эванс, прошу, подойдите в ординаторскую, ― обратился ко мне мистер Брайнсон, заведующий моим отделением в больнице св. Мунго. ― Для вас есть работа.

У меня и так была работа, в тот момент я перевязывала руку пострадавшему от Пожирателей мужчине. О какой ещё работе могла идти речь, когда я уже занята своим делом?

Закончив, я направилась в нужный кабинет. Мистер Брайнсон сидел в кресле и что-то быстро писал. Когда я вошла, он размашисто расписался внизу листа, а затем поднял голову и посмотрел на меня. Он заговорил, даже не предложив мне присесть:

― Мисс Эванс, поскольку ваши навыки превосходят все наши ожидания, я счёл нужным поручить вам более ответственное задание. Дело в том, что наша больница курирует некоторые спортивные команды и в некоторых случаях высылает целителя по их просьбам. На этот раз медицинскую помощь просит оказать «Паддлмир Юнайтед». Один из игроков травмировал плечо и пальцы, судя по описанию. Вы должны прибыть на место и помочь пострадавшему. Если у других игроков будут какие-то жалобы, вы также обязаны будете их принять. Вам всё ясно?

Я пребывала в таком ступоре, что не смогла даже внятно произнести слово «да». Мне было известно, что ни одно спортивное мероприятие не обходится без помощи целителей. Но я ничего не знала о том, что спортивные команды ещё кто-то курирует, вместо того чтобы лечить пациентов. Обычно пострадавшие сами приходили к нам с поломанными конечностями, а тут всё иначе. Ну ладно, есть задание, значит, нужно его выполнить.

― Чемоданчик с зельями возьмете в шкафу у двери. После того, как закончите, можете быть свободны.

И это радует. Не ожидала, что выполнение такой ерундовой просьбы освободит мне вечер. Я с улыбкой на лице схватила чемодан и побежала переодеваться. Пока собирала свою сумку, думала лишь о том, чем сегодня займусь вечером: какой бы фильм посмотреть и что поесть на ужин. Не прошло и десяти минут, как я уже стояла перед огромной ареной на окраине Лондона, разумеется, скрытой от магловских глаз, и размышляла, как попасть внутрь. Чем ближе я подходила к главному входу, тем слышнее были голоса мужчин. Значит, всё верно. Охрана без лишних вопросов пропустила меня внутрь, затем я оказалась на трибунах. Мои глаза заслезились от солнца, которое шло на покой, но всё ещё пребывало выше уровня горизонта. Я стояла на самом верху трибун и заворожённо смотрела на паривших в небе квиддичистов. Они выполняли какие-то трюки ― это так разительно отличалось от школьного квиддича, что мне даже, к собственному удивлению, захотелось посмотреть. Я стала медленно спускаться по проходу к полю, не отрывая глаз от захватывавшего дух зрелища, и вскоре оказалась на густом, ухоженном газоне. Через минуту ко мне подошёл мужчина лет тридцати.

― Здравствуйте! Вы, верно, целитель? ― он так светло улыбался, что я не смогла удержаться от ответной улыбки.

― Да. Я прибыла по вызову.

― Прекрасно. Давайте я вас провожу, ― он указал куда-то вперёд.

Я заметила, что на трибунах сидит игрок, а рядом с ним ― ещё несколько. Когда мы преодолели расстояние, до тех пор тренировавшиеся спортсмены спустились на землю и подошли к нам. У меня складывалось ощущение, будто меня рассматривают, как экспонат в музее.

― Ричард, к тебе целитель. ― Мужчина, встретивший меня, слегка отошёл назад, чтобы дать мне пространство рядом с пострадавшим, остальные сделали то же самое. ― Только будьте с ним аккуратнее, мисс, прошу: он наш лучший ловец.

Клянусь, я слышала, как кто-то из игроков прыснул от смеха. Ричард вроде даже не заметил. Вообще этот парень мне показался не особенно умным. Выражение его лица было таким, словно он вечно успевал посмотреть на летящий в его физиономию кирпич за одну только секунду до удара. При этом вёл он себя не слишком приветливо, особенно если учесть тот факт, что я была здесь единственным целителем, и по такому случаю уж можно было постараться как-то пригасить своё эго. Но, как мне показалось, мания выпендриваться, чваниться своей «особенностью» была здесь у всех и каждого. Ей-богу, от такой обстановки меня начинало подташнивать. Я попросила всех посторонних разойтись, села на трибуне, рядом со мной сидел Ричард и смотрел куда-то в небо. Зелёный газон методично вытаптывала добрая треть команды, ещё треть летала или попросту висела в воздухе над стадионом. Остальные бродили по трибунам или же сидели на местах болельщиков, переговариваясь друг с другом. Я поколдовала над правой рукой игрока, но кости и мышцы меня почему-то не слушались. Это было очень странно. Тогда я решилась все-таки поговорить с пациентом, чтобы узнать, как вообще можно было себя до такого состояния довести.

― Эм-м, Ричард…

Он перестал пялиться в небо и резко перевёл взгляд на меня. Я немного не ожидала такой реакции. Хотя чему было удивляться ― он же всё-таки ловец.

― Можешь звать меня просто Рич.

И что было совсем неожиданно ― он мне улыбнулся. И в этой улыбке не было решительно никакого пафоса. Простая, добродушная улыбка. Моя внутренняя скованность немного отступила перед такой добросердечностью.

― Мне необходимо знать, что именно случилось с вашей рукой.

Рич немного напрягся и неохотно ответил, поёжившись:

― Я летал, всё как обычно. Потом почему-то не совладал с метлой, меня дёргало из стороны в сторону…

Он продолжал описывать всё в мельчайших подробностях и тем самым действовать мне на нервы. Моё терпение уменьшалось с каждым его словом. Неужели непонятно: врачам не интересны истории пациентов, им нужна лишь информация о самом моменте травмы, а не вся подноготная. Но, очевидно, Ричард был не в курсе. Он рассказывал мне добрых семь минут, как тяжело совладать с новым Нимбусом, что значит быть лучшим и как страшно падать… В общем, всё, что не относилось ко мне и его ситуации ровно никаким счётом.

― И тогда я просто спрыгнул с метлы, но неудачно упал на руку.

Я с облегчением выдохнула. Наконец-то его занудный рассказ пришёл к своему финалу. Мне нужны были ещё сведения, но я боялась задавать вопросы этому чрезмерно болтливому парню, ибо это могло затянуться на весь вечер, что в мои планы никак не входило.

― Я, конечно, и раньше ломал кости, но в этот раз всё как-то иначе.

Я немного не поняла последнюю фразу. Наверное, потому, что и сама уловила, что чего-то в его картине не хватало. Маловероятно, чтобы он врал, но кости почему-то не срастались.

― Что вы имеете в виду?

Ричард делал над собой усилия, чтобы связно мне ответить.

― В прошлые разы целитель быстренько меня ставил на ноги, не было никаких проблем. А ты столько времени пыталась, а результата нет. И вообще, день неудачный. Всё из рук вон.

― Ну, или я просто ужасный целитель.

Мы оба рассмеялись. Моё недовольство Ричардом несколько уменьшилось.

― Я не думаю, что ты плохой специалист. Скорее, тут что-то другое.

― Спасибо, конечно, за лестный отзыв, ― он смотрел на меня и улыбался. Ничего общего с тем человеком, чьё лицо изображало озадаченность и не отражало большого ума, у этого Ричарда не было. ― Вы принимаете наркотики или что-то запрещённое? Например, зелья для…

― Нет, ну было, ― он опять несколько съёжился, ― но я уже давно с этим завязал. На соревнованиях я всегда чист. Мне слишком дорога моя работа.

Я не эксперт в области обмана, но почему-то мне казалось, что он говорил правду. Он ожидал какой-то реакции от меня. И я не нашла ничего лучше, чем сказать:

― Кто вас знает.

Очень профессионально, да? Вот и я поняла, что сморозила ерунду.

― Простите. То есть я верю. Но вы понимаете, всякое бывает.

Ричард пожал плечами и перевёл взгляд на остальных игроков.

Солнце уже клонилось в сон. Небо постепенно всё больше краснело, на стадионе становилось прохладнее и несколько темнее. Игроки «Паддлмир Юнайтед» медленно спускались, что называется, с небес на землю, сбивались в маленькие кучки и, крича и переговариваясь, покидали поле. Я же всё ещё пыталась что-то сотворить с рукой Ричарда, но попытки никаких результатов не давали. К нашей мини-компании подошёл тот самый мужчина, что встретил меня по прибытии, чтобы узнать всю ситуацию с Ричардом.

Я сидела как запуганный зверёк. Что я ему могла сказать, когда его «лучший ловец» сидит с искалеченной, незаживающей конечностью, а я, горе-целитель, ничего не могу с этим сделать?

― Чем можете порадовать?

После такого вопроса я была готова провалиться сквозь трибуну от стыда и собственной бесполезности. Как дурочка пару раз моргнула и кое-как выдавила:

― К сожалению, ничем.

― Это как?

Мои слова не вписывались в мир мужчины, такой ответ его никак не устраивал.

― Понимаете, мистер…

― Тренер Уоллсон.

― Да, мистер Уоллсон. Исходя из того, что обыкновенные заживляющие средства не работают, повреждения появились не просто вследствие неправильной нагрузки на этот участок конечности, я могу сказать только… Возможно, его прокляли.

Взгляд тренера был такой, будто мне сейчас влетит и моей головой будут играть вместо бладжера. Поначалу он просто тяжело дышал, а потом и вовсе начал кричать.

― И я слышу такое накануне матча?! Вы меня разыгрываете? Он не может не участвовать! Он обязан, он наша надежда! Что мы будем без него делать?!

Он исступлённо кричал некоторое время. После того, как он успокоился, я решила взять ситуацию в свои руки.

― Простите, мистер Уоллсон, я вынуждена забрать Ричарда в больницу. Советую подыскать ему замену. Я не могу дать гарантии, что он сможет завтра выйти на поле.

Тренер закрыл глаза и с трудом кивнул. Через минуту мы с Ричардом аппарировали в Мунго. Был конец рабочего дня, остались только дежурные целители, а их было не так много, чтобы попросить кого-то помочь. К счастью, Брайнсон ещё сидел в своём кабинете. Я постучалась и вошла вместе с Ричардом.

― Простите, что беспокою, но случай необычный.

Уставший целитель потёр глаза и встал со стула. Он подошёл к больному, осмотрел его и несколько удивился.

― Что думаете по этому поводу, Эванс?

― Его прокляли, судя по всему. Он ещё упоминал, что у него всё валилось из рук и шло не так, как обычно.

― Что ж, ― он похлопал меня по плечу, ― неплохо, Эванс. А в чём проблема, почему не вылечила пациента?

― Сэр, я ещё не имею полномочий этого делать, ― я понимала, что это звучало как отмазка, но мне действительно нельзя было этим заниматься, я была новичком. ― И боюсь делать это впервые.

Видимо, мечты Брайсона отделаться от меня растворились в тот момент, как жир растворяется при добавлении щёлочи. Он предложил мне присесть на свободное место, затем вышел из кабинета, позвав Ричарда с собой. Я сидела и разглядывала всевозможные буклеты: зельевары изобретали различные новые медицинские средства и предлагали больнице свои творения. Руководство св. Мунго рассматривало их как возможных партнеров, и в случае положительного решения вопроса зелья поставщиков начинали применять в лечении пациентов или выписывать рецепты на них. Вот такой больничный капитализм. Через некоторое время вернулся заведующий моим отделением.

― Молодец, Эванс. Правильное решение приняла, что привела его сюда. Проклятие действительно на нём лежало, но, к счастью, оно не было фатальным. Советую послать сову тренеру команды и прояснить ситуацию. Парню нужно полежать денёк-другой, а затем его можно выписывать. Однако в данном случае я обязан обратиться к мракоборцам.

Я опешила. Что он только что сказал?

― Простите, но зачем?

Я действительно была озадачена. Зачем обращаться в мракоборческий центр? Неужели я что-то натворила? Кошмар. У меня чуть ноги не подкосились от напряжения.

― В министерстве есть мракоборческий центр, а также есть специальный отдел, который занимается проверкой и расследованиями. Проклятья ― это та категория заклинаний, которая влечёт за собой вред пострадавшему и окружающим, о фактах выявления проклятий как раз и нужно доносить в этот спецотдел. Такие поступки не должны оставаться безнаказанными. Так что впредь знай об этом.

Я кивнула. С одной стороны, меня отпустило. А с другой, я напряглась ещё больше. Ведь если начнут расследовать это дело, то меня непременно станут допрашивать. А откуда мне быть уверенной, что со мной будут обращаться гуманно? Это же министерство, времена сейчас неспокойные. Ещё и свалят всё на меня. А я здесь вообще не при чём.

― Мисс Эванс, вы можете идти. И не забудьте, что завтра вы дежурите на матче.

Я вышла из кабинета, переполненная мыслями.

* * *

Как только я проснулся, то сразу понял, что день не принесёт ничего хорошего. Во-первых, небо было настолько серым, что казалось, будто оно состоит из свинца. Во-вторых, Анна-Кристина-или-как-её-там с утра начала строить планы на будущее, в то время как мне она надоела после того, как я закончил с ней все свои плотские утехи. И то, что я не выгнал её из дома, ― дань тому, чему меня научили родители. Помнится, вчера на вечеринке я ей доходчиво объяснил, что между нами ничего не может быть, и, видимо, она этого не поняла. Проявив смекалку и упорство, я всё-таки отделался от этой назойливой дамы и уже через час был на стадионе. Ветра почти не чувствовалось, зато небо было угрюмо-тяжелым. Казалось, что, поднимаясь на метле в воздух, можно зацепиться за него головой. Игроки постепенно подтягивались, тренер подозвал всех к себе. По обыкновению он начал втирать нам какую-то дичь, которую гордо называл тактикой. Честно сказать, я бы назвал это ерундой и полной чушью, но тогда я бы лишился и без того не слишком прочного места в команде. Так что я тупо пялился на газон и понимал, что снова проторчу на скамейке запасных всю игру. После часа, заполненного никчёмными речами, мы начали разминку. Каждые группы игроков тренировались между собой. Мы с Ричардом Гейтом совершили пробежку по стадиону, разогрелись и приступили к тренировкам на метле. Сначала я кидал в него мячи, затем он в меня. Потом некоторое время мы летали и выполняли трюки в воздухе. Не стану вас грузить этой спортивной ерундой. В общем, я ушёл в раздевалку, заглянул к секретарю черкнуть на бумажке, мол, команда не несёт ответственности за мою никчёмную жизнь на матче и так далее. После всего этого я вышел на поле, увидел, что на трибунах скопился народ. Естественно, мне захотелось узнать, что такого могло случиться в моё отсутствие, что собрало столько людей. Оказалось, всё весьма прозаично, Ричард-олух раздробил кисть. Ну надо же быть таким идиотом, чтобы не беречь себя перед матчем! Видимо, не только у меня не выдался денёк. И всё бы ничего, но я знал, что приехавшая девчонка-целитель его сейчас подлатает, и завтра он однозначно выйдет на поле. И, как ни странно, но я ошибся! Представляете? Я, Джеймс, чёрт возьми, Поттер, ошибся в прогнозе! Как ни пыжилась та девчонка, у неё ничего не выходило. Мерлин мне свидетель, мне хотелось и смеяться, и негодовать! Мне было выгодно выйти на поле вместо Гейта, сорвать куш и жить припеваючи. А с другой стороны, что-то в этом всём было не так. У нас никогда ещё не случалось, чтобы перелом так долго не могли залатать. К тому же перед тем, как Ричарда забрали в Мунго, тренер горланил на весь стадион, затем ему пришла сова, после чего он ещё громче заорал что было мочи. Было ясно, дело тёмное. Не успел я уйти домой, как Уоллсон попросил меня задержаться. Мое нутро чувствовало что-то неладное.

― Поттер, можешь радоваться, завтра ты в основном составе.

Внутри я возликовал как никогда, но сделал оскорблённый вид и произнёс:

― С чего бы мне радоваться?

Уоллсон, и без того несколько нервный, противно скривился. Уже в сотый раз я поймал себя на мысли, что не прочь ему врезать при случае.

― Ну как же! Ты же так рвался в основной состав, а тут такая удача!..

― Удача ― понятие относительное. И это не в моих планах ― идти по головам ради места в главном составе.

На лице мужчины появилось что-то наподобие улыбки. Но лично я думаю, это больше было похоже на ту гримасу, которая возникает на лице, когда спину прихватывает радикулит.

― В общем, это уже не моё дело, с этим будут разбираться мракоборцы.

― Подождите, что вы сказали?

Я как будто попал в какой-то дурацкий сон с самым отвратительным сюжетом. Я этого не заказывал, смените сценариста!

― То, что сказал. После матча всех игроков будут допрашивать на предмет виновности.

― В чём? В том, что Гейт не смог справиться с метлой?

Он что, издевается? Неужели это правда?

― В том, что лучшего игрока прокляли! Иди, Поттер, не досаждай мне! Лучше готовься к завтрашнему матчу, ты обязан поймать снитч, Мерлином клянусь!

Так вот оно что! Ричарда прокляли. И поэтому я якобы один из подозреваемых. Замечательно. Теперь со всей уверенностью заявляю: «Ты в дерьме, Джеймс Поттер! И только попробуй из него не выбраться»!

В тот вечер у меня окончательно пропало настроение. И я решил вытащить Бродягу в ближайший от него магловский паб, чтобы хорошенько накидаться… простите, пообщаться. Марлин идти с нами не изъявила желания — мы этому только обрадовались. Скромной компашкой мы прошагали один квартал и вошли в какой-то рокерский бар. Место в самый раз. Судя по выражению лица моего друга, его жизнь никак нельзя было назвать лёгкой и спокойной. В схватках, в которых, к слову, он участвовал ещё и от мракоборческого центра, его мутузили по полной программе. Вечерами он обыкновенно получал допинг в виде схваток в составе Ордена Феникса. С такой развлекательной программы можно поседеть. Один седой волос у Блэка я уже заметил. Мы заказали виски, уселись в самом углу, подальше от магловских ушей, и стали ждать, пока нам вынесут выпивку. Девочка с подносом появилась неожиданно быстро, оставила наше пойло и удалилась восвояси. Если бы не проблемы в моей никчёмной жизни, наверное, я бы предложил ей к нам присоединиться. Но вместо этого вскрыл запечатанную бутылку и плеснул жидкость в бокалы.

— За всё дерьмо, которое с нами происходит, — торжественно заявил я. — Только не чокаемся.

Мы оба фыркнули и выпили по рюмке, даже не закусывая.

— Ты не закадрил официантку, а она была очень даже ничего, — заметил Бродяга. — На тебя непохоже.

— Нет настроения. Просто паршивый день. Сегодня прокляли нашего ловца — тупицу Ричарда. Он не сможет выйти на поле и сыграть в чёртовом матче.

Сириус внимательно посмотрел на меня, затем налил ещё по рюмке, всучил мне одну из них и спросил:

— Ты будешь играть вместо него?

— Судя по всему, да. Целительница сказала, что его прокляли, и утащила в Мунго. Потом нашему тренеру, придурку Уоллсону, прилетела сова с вестями из больницы. Гейту нужно полечиться пару дней. Вот такие дела.

Сириус чокнулся со мной стопками, мы выпили. Затем он попросил ту самую официантку принести нам закуску. На его лице отражалось непонимание.

— Сохатый, зная тебя, я что-то никак не могу взять в толк: основного ловца проклинают прямо перед игрой, тебе предоставляется шанс занять его место и прославиться — чего тебе не хватает? Не ты ли мне рассказывал, как хотел стать игроком основного состава? Что с тобой не так?

— Ты не понимаешь — всё сложнее, чем ты думаешь. Да, я хотел быть в основном составе, это так. Но проклинать этого придурка? Зачем? Теперь все косятся и думают, что это сделал именно я. А это не так. И я не знаю, что говорить на допросе.

— Допросе? — тёмно-синие глаза Сириуса походили на блюдца. — Каком ёще, нафиг, допросе?

Я посмотрел на Блэка, словно тот был не в себе. И это мне говорит человек, который учится в мракоборческом центре?

— Бродяга, разве ты не в курсе, что проклятие уголовно наказуемо и что Мунго всегда доносит сам знаешь куда по каждому такому случаю? А в наше грёбаное время, когда постоянно над головой висит опасность быть убитыми от рук садистов, ублюдков и мразей вроде Волдеморта и его шайки, любое нарушение аукается на счёт три.

Сириус, задумчиво глядя куда-то в стену, кивнул, официантка снова появилась в самое идеальное время, принеся с собой закуску, и мы, двое Мародёров, выпили ещё по стопке обжигающего напитка, закусив клаб-сэндвичами. В голове постепенно начало становиться спокойнее. Судя по лицу друга, его тоже заметно отпустило.

— Заметь, Бродяга, я мог бы за эти сраных полгода сто раз проклясть идиота Гейта, но всё же этого не сделал. Я знал, чем мне это могло обернуться, и просто терпел, сжав зубы. А теперь кто-то сделал то, что, вообще-то по логике вещей, должен был сделать я. У меня создаётся впечатление, что кто-то хочет меня подставить. И этот кто-то непременно из нашей команды.

— Верно мыслишь, Сохатый, — с видом знатока заметил Сириус. В отличие от многих, он мог понимать меня с полуслова. — Всё складывается не в твою пользу, логика указывает на тебя. Будь я на твоём месте, пулей бы с утра дул в Мунго, отлавливал целителя, который упёк несчастного придурка в стационар, а там бы заодно и его спросил, не помнит ли он, случаем, чего интересного и на кого сам думает. А сейчас, Сохатый, пошевели мозгами и подумай, кому выгодно от тебя избавиться.

Такого поворота событий я точно не ожидал, но мысли Бродяги были весьма толковыми. Именно за умение здраво рассуждать, когда того требовала ситуация, принимать все мои грехи я обожал его больше всех на свете. Особенно если учесть тот факт, что он был моим единственным родным человеком в мире. Но это уже совсем другая, невесёлая история.

— Да какой урод посмел меня подставить?

Я с трудом осознал, что после определённого количества выпитого меня слегка развезло и голос не совсем мне подчинялся. Слишком резких интонаций в речи я сам не ожидал.

— Я каждую тренировку батрачу как бурлак, пинаю всю команду, на меня кладут всякие гениталии тренерский штаб и прочие Гейты, а кому-то я, понимаешь ли, насолил? Да когда я успел?! Не удивлюсь, если наш чокнутый тренер подговорил кого-то, чтобы меня из команды выжить. Но я не лыком шит. Не будь я, чёрт возьми, Джеймсом Поттером.

Мы с Бродягой обсудили дальнейшие планы, допили бутылку весьма недурного виски и, распевая песни, прошлись по улочкам Лондона. Я бы дорого отдал за такие короткие, но дружеские, душевные посиделки с Сириусом, однако чёртова война не давала возможности спокойно дышать. Оттого я ещё больше ценил такие приятные моменты. Напоследок, перед тем как просадить остатки голоса песней Битлз и трансгрессировать, Бродяга сказал, положив руку мне на плечо и глядя прямо в душу:

— Сохатый, ты меня знаешь, я тебе никогда не вру и всегда за тебя. Но я вижу, как ты распадаешься. И я сейчас не про твои успехи в умении летать на венике, нет. Я имею в виду твою душу. Родители бы не узнали тебя сегодняшнего, и я даже знаю, почему. Понимаю, ты лишился родителей несколько лет назад, и тебе тяжело. Но это не повод закрывать своё сердце от мира и тонуть в грязи. Сраная работа, — на этом месте он противно скривился, — это всё фигня, а жизнь надо прожить.

Я непонимающе пялился на Блэка, уже готовясь открыть рот, чтобы перебить его тираду и возразить, но он успел вставить своё. Я внимательно слушал его словесный поток, хоть и делал вид, что мне смешно.

— Знаю, знаю, ты сейчас начнешь говорить мне: «Ой, Бродяга, ты надрался» и всё такое. Да и хрен с ним, и свёкла тоже. Я пытаюсь тебя спасти, Сохатый. Ибо мне небезразлично то, каким человеком ты являешься и какой личностью становишься. Джеймс, тебе просто не хватает любви. Тогда ты перестанешь себя чувствовать так погано. Уж поверь мне.

Что сказать? Я был не готов к этому разговору? Это было не так. Только лишь Бродяга мог так спокойно отчитать меня за что-то, указать правильный путь и говорить что-то про любовь, судьбу и прочие ванильно-зефирные штучки, которые обычно меня раздражали. Он знал, я не любил всего этого. От розовых соплей меня тошнило как от запаха самого отвратного деревенского сортира. Поэтому Сириус говорил об этом редко, метко и только в особых случаях. А это был как раз он.

— Давай попробуем установить соглашение: если ты захочешь кого-то пригласить в свою постель на ночь, то прежде ты должен будешь провести с этим человеком хотя бы два свидания.

Я скрипнул зубами. Кажется, я упомянул, что ненавидел все эти сердечки на мантиях, пустую болтовню и прочую белибердень?

— И не надо так на меня смотреть, Сохатый. Если ты хочешь что-то в своей жизни поменять, то надо начинать менять себя.

— Я отлично себя чувствую, и меня всё устраивает.

Даже не знаю, кого я пытался обмануть? Бродягу такими дешёвыми трюками не проведёшь.

— Всё, Сохатый, уговор дороже денег. Кажется, так маглы говорят?

Понимая, что мне никак не выкрутиться и на проблемы на работе свалить не получится, я, сопя как разъярённый дракон и сжимая челюсти до онемения, с огромным усилием кивнул. Итак, началось.

Утром я проснулся ни свет ни заря. Причём сам. Это было весьма необычно, учитывая тот факт, что я до трёх ночи куролесил с Сириусом и ещё час по возвращении переваривал его слова, прежде чем отдаться во власть Морфею. Однако ни тяжёлая голова, ни ощущение, будто по мне катался Хагрид, не смогли остановить меня. Собравшись, я окинул себя требовательным взглядом в зеркале. Вроде хорош, даже волосы не так торчат, как обычно. Вспомнив о том, что моя задница отныне висит на волоске, и чертыхнувшись про себя, я отправился в больницу.

* * *

Утро было пасмурным и угрюмым. Не хотелось подниматься с кровати и идти на работу. Радовало лишь то, что сегодня была пятница, а впереди ждали два выходных. Решив, что после работы загляну в какое-нибудь кафе, я надела лёгкое льняное красное платье, босоножки на каблуках, с помощью палочки уложила волосы, нанесла макияж. Приступы женственности в связи с отсутствием популярности у противоположного пола у меня бывали крайне редки, а посему я не могла отказать себе в таком удовольствии — полюбоваться собою, такой девочковой и причёсанной, в зеркале. Зачастую я раздевалась обратно и втискивалась в родные джинсы, однако сегодня решила во что бы то ни стало пойти на работу именно так. Могла же себе позволить.

Со вчерашнего вечера за мной числился новый пациент, которого я к тому же притащила в Мунго сама. Это был ловец «Паддлмир Юнайтед», Ричард Гейт. Именно его первого я и была обязана навестить. Следовало пройти в палату, куда его положили, просканировать его состояние и задать несколько вопросов ещё до того, как мракоборцы придут его допросить. Увидев меня, он добродушно улыбнулся, и я не смогла не улыбнуться в ответ. Хорошее начало.

— Мистер Гейт…

— Можно просто Ричард.

Он улыбнулся ещё шире, будто был очень рад меня видеть. Меня же это несколько смутило.

— Ричард. Как вы себя чувствуете?

Он окинул меня несколько оценивающим взглядом. Судя по всему, ничего отвратительного он во мне не нашёл, поэтому незатейливо ответил:

— Хорошо.

В тот момент мне подумалось, что с ним мне будет непросто. Что-то в нём меня настораживало, хотя в целом этот парень был ничего. Я отметила в бланке осмотра «хорошее самочувствие», затем приступила к зондированию руки. Показатели не могли меня не радовать как целителя. Проклятие быстро отступало.

— Мисс Эванс… — начал неуверенно Гейт. — У вас сегодня день рождения?

Что? Мне послышалось? Я настолько была сбита с толку его вопросом, что не нашла ничего лучше, чем ответить:

— Почему вы так решили?

Неожиданно для себя я посмотрела ему прямо в глаза. Его взгляд не выражал абсолютно ничего, что могло бы меня смутить. Я не могла похвастаться способностью легко и непринуждённо общаться с мужчинами, парнями, как это делала Марлин, — я всегда чувствовала себя крайне глупо и неуверенно. Со стороны могло бы показаться, что я несколько высокомерна или пуглива — всё зависело от ситуации. И как следствие моей немощи — отсутствие личной жизни. Поэтому смотреть в глаза молодому и перспективному парню, при этом не мечтая закрыть лицо руками, для меня было достижением, достойным ордена Мерлина, по меньшей мере. По-видимому, пациент не заметил моей внутренней борьбы неуверенности с желанием быть женственной и решительной, поэтому вполне серьёзно ответил:

— Вы сегодня замечательно выглядите.

Я была так польщена, что стала такого же алого цвета, как моё платье, торчавшее из-под лимонного халата. Еле слышно я выдавила «спасибо» и улыбнулась, пялясь куда-то в пол.

— Поэтому я решил, что у вас сегодня какой-то праздник.

С одной стороны, мне было приятно от его комплимента. А с другой… Судя по его словам, в другие дни выглядела я не шибко здорово. Вот и что мне было думать?

— Нет, день рождения у меня не сегодня.

Ричард понимающе улыбнулся.

— Может, тогда вы составите мне компанию в кафе и на стадионе? Если меня, конечно, сегодня выпустят.

Сказано это было так просто, что я даже не поняла, как дала своё согласие неуверенным кивком. Это я, Лили Эванс, восемнадцати лет отроду, согласилась пойти на свидание с парнем? Я же ничего о нём не знаю. К тому же он мой пациент, я не вправе иметь с ним какие-либо отношения, кроме рабочих. Клянусь, окажись здесь Марлин, непременно бы одобрила инициативу Ричарда и заставила бы меня идти с ним хоть на край света. Как же, первое нормальное свидание. И даже не Северус пригласил. Но об этом как-нибудь потом.

— Скоро придёт мистер Брайнсон, вынесет заключение по вашему диагнозу и решит, стоит вас отпускать или нет. А до тех пор — сон и отдых.

— А что насчёт вечера? — Ричард с надеждой посмотрел на меня, вскинув руки. — Вы, я, квиддич, кафе?

Я не могла сказать, что пришла в полный восторг от этой идеи, тем более что никогда не была фанаткой этой игры. Но понимание того, что мне уже почти девятнадцать лет, а я одинока, всё же перевесило мою нерешительность и неспортивность.

— Хорошо. Если вас отпустят, я схожу с вами на матч.

— Тогда я вас отыщу, никуда не уходите из больницы, — пообещал сияющий спортсмен.

Я несколько смущённо улыбнулась ему и пулей вылетела из палаты. Мой мозг уже лихорадочно искал поводы отмазаться от свидания, и я совсем не заметила, как, бредя по коридору, врезалась в человека. Я подняла голову и застыла в изумлении.

— Эванс?

—Эванс?

Подняв глаза, я обнаружила перед собой очень знакомого человека, которого не видела уже довольно длительное время. И признаюсь честно, была не очень рада встретить в тот в момент. Судя по самовлюблённому и не слишком радушному выражению лица, он был обо мне такого же мнения.

— Поттер?

Его тяжёлый взгляд мне сложно было выдержать. Никогда не понимала, почему многие девушки в Хогвартсе боготворили его и ещё двух Мародёров. Поттер всегда был очень противоречивой фигурой: наглый, шустрый, прямолинейный и не слишком сентиментальный. При этом он всегда был окружён женским вниманием, хотя абсолютно его не заслуживал. Была у меня и ещё одна причина плохо к нему относиться, но я, пожалуй, поведаю её позже.

— Я уж подумал, ты меня не узнала, — он огляделся по сторонам и небрежно оттащил меня к стене. — Я сначала решил, что Эванс — это кто-то другой, не ожидал, что ты можешь быть врачом в Мунго.

В смысле, «не ожидал»?

То есть, по его мнению, я не способна быть специалистом в области колдомедицины? Мне стало ещё более неприятно от его сомнений, однако я промолчала.

— У меня к тебе дело, — без предисловий начал Поттер, лениво окидывая меня оценивающим взглядом с ног до головы. — Как я понял, ты занимаешься Гейтом. Тебе уже говорили про допрос, который будут проводить мракоборцы?

— Да, говорили, — сузив глаза, ответила я. Мне не нравилось обсуждать это с Поттером, но по какой-то причине я продолжала его слушать. — Что тебе нужно от меня? Зачем ты вообще сюда пришёл?

Он состроил страдальческое лицо и попросил выйти с ним на улицу, чтобы переговорить без свидетелей. У меня не было ни малейшего желания идти куда-то с этим самодовольным павлином, но всё же стало любопытно, зачем этот болван меня нашёл и что от меня хотел. Мы нашли безлюдный тупичок поблизости, и бывший однокурсник продолжил, вперившись в меня недобрым взглядом:

— Эванс, не буду ходить вокруг да около. Мы с тупицей Гейтом ловцы команды Паддлмир Юнайтед, сегодня я должен буду играть вместо него. То, что его прокляли, сильно сказывается на мне. Мол, он в основном составе, а я на замене, а значит, хотел бы занять его место. Многие в команде начали думать, что это сделал я.

— А это не ты?

В глазах Поттера загорелся нехороший огонь. Его чуть ли не затрясло от негодования и злости, лицо покраснело. В какой-то момент мне показалось, что он сейчас ударит меня, поэтому инстинктивно сделала шаг назад.

— Конечно, не я, Эванс! — взревел он. — Стал бы я приходить сюда и тратить своё время? Если бы я хотел, то давным-давно бы его прибил, но он, как видишь, живой!

— Не кричи на меня, Поттер! — зло ответила я. Его дурное настроение передалось и мне. — Лично мне без разницы, чем ты занимаешься. А Ричарда мне жалко.

Лицо парня мгновенно изменило своё выражение. Ловец, ухмыляясь, почесал затылок и закатил глаза.

— Мерлин, Эванс, и ослу понятно, что он тебе нравится.

— Что?! — взвизгнула я. — Да как ты смеешь! Не нравится мне этот Ричард.

— Оно и видно, — сардонически улыбаясь, протянул Джеймс. — Макияж, причёска — никак на свидание намылилась?

Я едва дышала от негодования. Как он смел обсуждать меня при мне же? Да и лезть в мою личную жизнь? Кто давал ему моральное право издеваться надо мной?

— Не твоего ума дело!

— Конечно, конечно. Ты же сегодня будешь нашим врачом на матче. Признайся честно, рада меня видеть? — он наклонился и едва слышным голосом спросил: — Кстати, как там кальмар поживает?

Я не выдержала и влепила этому зарвавшемуся индюку смачную пощёчину. Её звон застрял у меня в ушах, зато стало легче. Уж слишком Поттер перегнул палку! Наверняка вам интересно, что это была за история? Пока Поттер выругается, а я выскажу ему всё, что я о нём думаю, можно и поведать вам о ней.

Дело было во время экзаменов на пятом курсе. Северус, с которым я тогда ещё дружила, безобидно читал книгу по зельеварению, расположившись под раскидистым деревом у Чёрного озера. Проходившие мимо Мародёры, решив развеять скуку, пристали к Снейпу. Верховодил, конечно же, Поттер. Он обезоружил ничего не подозревавшего Северуса, подвесил его вверх тормашками, перед всем честным народом снял с него брюки, оголив его… как бы это назвать… грязное бельё и кое-что ещё. Я, завидев эту издевательскую сцену, поспешила на помощь другу детства, выхватила палочку и нацелила её на Поттера, приказав немедленно отпустить Снейпа. Мародёры, естественно, рассмеялись и послали меня куда подальше. После небольшой баталии, в которой я пыталась, к сожалению, безуспешно, одолеть Поттера, Северус рявкнул, что ему «не нужна помощь поганой грязнокровки». Ладно Мародёры — эти задиры уже мало чем могли меня удивить, но то, что сказал Снейп, задело меня до глубины души. Даже Мародёры порядком опешили. Я оскорбилась и уже собиралась уйти, как Поттер делано великодушно сказал:

— Ну раз с Нюниусом у вас не вышло, так и быть, можешь поцеловать меня.

— Поттер, ты придурок! Чем целоваться с тобой, я лучше поцелую гигантского кальмара!

Собственно, я никогда не была интересна главным Мародёрам: Поттеру и Блэку. В какой-то недолгий момент Поттер даже казался мне вменяемым, но то золотое время быстро прошло. А посему мы собачились в тупике Лондона, высказывая свои мнения насчёт друг друга. Когда же мы оба успокоились, Поттер продолжил говорить по делу:

— Давай уже прекратим страдать фигнёй! Мы оба стали случайными свидетелями в деле с проклятьем, поэтому надо работать сообща.

— С чего это мне беспокоиться, да ещё и о чем-то с тобой договариваться? — с вызовом ответила я. — Моя совесть чиста, чего не скажешь о твоей.

— Оставь свои проповеди для Нюниуса!

— Мы с ним не общаемся, — отрезала я.

Поттер был порядком ошеломлён, но муссировать эту тему перестал.

— Ты также в деле, поскольку никто не знает, что ты там делала с Гейтом, когда осматривала его и пыталась вылечить. К тому же ты колдомедик, что угодно можешь сделать, — его тон стал более спокойным, а лицо невероятно уставшим.

—Но я ничего такого не совершала, — я будто пыталась оправдаться перед однокурсником, и это выглядело жалко. — Я действительно тут не при чём.

— Как и я, — согласился он. —Но надо всё детально вспомнить, что было необычного. Может, ты помнишь что-нибудь? Это поможет нам обоим избавиться от каких-либо подозрений.

Я стала лихорадочно размышлять, перебирая все малозначительные детали, но ничего стоящего в мою голову не приходило.

— Я приехала, Ричард уже был с травмой. Меня встретил кто-то из тренерского штаба и проводил до трибун. Но это мелочи.

— А кто это был, ты помнишь? — выпытывал Джеймс.

— Нет, — я отрицательно замотала головой. — Я там никого особенно не запомнила. Ричарда и тренера вашего только.

Поттер облокотился спиной о холодную каменную стену и запрокинул голову. Мне казалось, он тоже пытался что-то вспомнить.

— Судя по тому, что говорит наш заведующий отделением, мистер Брайнсон, прокляли его незадолго до моего прибытия, поскольку проклятие ещё не успело парализовать бедного Ричарда полностью. — Поттер посмотрел на меня внимательно, затем оторвался от стены и принялся сновать туда-сюда у меня перед лицом. Я продолжала рассуждать: — Мне кажется, это сделал человек малоопытный. Во-первых, время для проклятий странное — середина дня. Во-вторых, смахивает на инсценировку, потому что не настолько проклятье было страшным, но зато какой переполох начался, и прямо перед вашим матчем. Какое-то серьёзное соревнование?

Джеймс прекратил мозолить мне глаза. Приблизившись, он без всяких смешков и других неприятных интонаций в голосе, с которыми обычно говорил со мной, ответил:

— Ты даже не представляешь, насколько. Кубок мира.

Я ахнула, прижав ладонь к губам. По правде сказать, мне даже немного стало жаль Поттера. Его участь была незавидной. Хоть ему даже сломают шею, но он вынужден будет выиграть матч, иначе ему крепко влетит от всей команды.

— Сочувствую.

— Спасибо.

Какое-то время мы молчали. Я думала о последних событиях, Поттер наверняка думал о том же. Странным было и то, что мы стояли и вместе думали о произошедшем, словно не испытывали друг к другу никакой неприязни. Образ благоразумного человека никак не стыковался в моей голове с образом того Поттера, каким я знала его семь лет в Хогвартсе.

— Если я поймаю снитч, все подумают, что я проклял Гейта. Не поймаю — подумают, что проклял, чтобы на меня обратили внимание, но я полное ничтожество. И так, и эдак — я для всех них злодей.

— А кому из вашей команды могло быть выгодным подставить тебя?

Джеймс почесал затылок с крайне озадаченным лицом и ответил:

— Гейт, конечно, не гений, но особенно никому гадостей не делал. А вот я не подарок.

Мы оба усмехнулись. И правда, Поттер был тем ещё упрямцем и сорвиголовой.

— Тренер меня не любит.

— Почему?

Бывший однокурсник беззлобно улыбнулся, пожав плечами.

— Наверное, потому что я считаю его тактику полным убожеством, предлагаю свои идеи, а он отмахивается от меня, как от назойливой мухи.

— Судя по тому, как он относился к Ричарду, его он явно жалует больше, чем тебя.

— Это потому, что Ричард делает только то, что ему говорят. Он никогда не будет знать, как повести себя во внештатной ситуации, поскольку не чувствует игру.

После того, что я узнавала о Поттере, я начинала его воспринимать всё лучше и лучше. Было очевидно, что несмотря на несносный характер, он действительно горел желанием играть в квиддич и побеждать. Ещё в школе он был лучшим ловцом и капитаном, поскольку команда под его руководством была единым целым и работала как часы. Они были сильными соперниками другим факультетам и, в отличие от Слизерина, играли честно.

Поттер поведал мне о том, что уже более полугода пытался доказать, что не зря носил форму Паддлмир Юнайтед и был ловцом команды, но тренерский штаб не обращал на него внимания. Капитан команды также не испытывал к юному игроку какой-то особой симпатии, а все усилия Джеймса улетали в пустоту, несмотря даже на то, что в одной игре, в которой он смог принять участие, он поймал снитч под носом у более опытного противника.

Мы разговаривали ещё некоторое время, пока мои часы не показали мне одиннадцать утра. Заметив моё беспокойство, Поттер сказал:

— Извини, что я выдернул тебя без спроса во время работы.

Извинения Поттера были чем-то необычным. Лично на моей памяти он никогда ни перед кем не извинялся. И все жё, видимо, время сделало из него более обходительного и воспитанного человека, чем тот, каким он был раньше.

— Ничего, я как-нибудь договорюсь, — не очень разборчиво пробормотала я. С одной стороны, мне было приятно, что в заварушке оказалась не только я, но и кто-то ещё, с кем можно обсудить эту деликатную тему. С другой, мне нужно было лечить людей, а не точить лясы с бывшим школьными задирой.

— Ты всё равно будешь дежурить на матче. Допрос должны провести сразу после него. Скорее всего, тебя допросят с нами. Поэтому предлагаю после этого встретиться и договорить.

Звучало как мой школьный кошмар: остаться один на один с Поттером. Но он был каким-то другим, не вызывал такого шквала негодования, как раньше. И всё же, несмотря на резонность его предложения, я была занята.

— Извини, но у меня личная встреча. Я буду на… — я силилась придумать описание слову «свидание», да такое, чтобы Поттер не увидел в нём романтического оттенка. Однако он его нашёл и произнёс всё за меня:

— На свидании? С Гейтом? — он улыбался, как мартовский кот. Видимо, мысль о том, что я могу пойти на свидание с его соперником, его веселила больше, чем английские анекдоты.

— Какая разница, — буркнула я, только потом осознав, что сама же себя выдала. Ибо отрицание — самый явный признак того, что он был прав.

— Объективно говоря, этот олух даже не может нормально ухаживать за девушками, — махнул рукой Поттер и засунул её в карман джинсов. — Но дело твоё. На безрыбье и рак — рыба.

Эти слова снова напомнили мне причину моего недружелюбия к Поттеру. Стоило только расслабиться и подумать, что он стал адекватным, как эта, с позволения сказать, личность тут же давала очередной повод усомниться в этом. Я не успела ничего дельного ему ответить, поскольку Поттер аппарировал. Глубоко вдохнув декабрьский воздух, я пошла обратно в больницу, думая о словах Поттера и о том, что мне нужно успеть привести себя и все свои дела в порядок перед матчем.

* * *

Эванс всегда была странной. Она всегда занимала сторону аутсайдеров, жалела сирых и убогих и никогда не видела голого парня. Это было понятно по тому, как она одевалась, общалась и вела себя, когда я с ней говорил. Вечно зажатая, донельзя правильная и хорошая, аж тошнило.

Гейт позвал её в какое-то кафе на свидание, ха! Этот пельмень не мог сложить три и четыре морковки в уме, а всё туда же! Да ни одна нормальная девушка бы не дала ему, если бы он не был ловцом нашей команды. На его лице так и читались вечное недоумение и невысокий интеллект. Как-то я слышал, что он был любителем мелодрам и серенад о любви. Ставлю десять галлеонов, что он маменькин сынок и подкаблучник!

В целом Эванс даже могла бы кому-то понравиться, если бы не строила из себя Деву Марию и была бы более открытой и приземлённой. Мне было очень интересно посмотреть на них с Гейтом. Как этот раззява и наша правильная Эванс молчали бы и не знали, о чём говорить, что делать, сидя в какой-нибудь шаурмичной. Вы скажете, что я злой, но ведь только представьте себе эту комедию! Вам было бы смешно не меньше, чем мне.

Сидя на скамье, растирая руки перед матчем, я видел, как эти двое голубков сидели на вип-местах и увлечённо о чём-то болтали. Это никак не вязалось с тем, что я представлял себе об их совместном времяпровождении. Почему-то их милые беседы меня злили и нервировали. Хотя какое мне было до них дело? Я готовился произвести впечатление на команду и болельщиков, поймав снитч. Другие игроки косо на меня посматривали, но ничего не говорили. Зазвучали фанфары, после чего заиграл наш гимн: «Бейте бладжеры, друзья, квоффл сильнее бросайте!». Мы выстроились друг за другом и вышли на газон. Наши соперники уже ждали нас на поле. Наскоро обменявшись рукопожатиями, мы взлетели в воздух. Игра началась.

Не буду лукавить, игра была тяжёлой. Видимо, моральных дух в команде сказался на всех нас. Загонщики играли так, будто соревновались не с профессиональной командой высшей лиги, а с Хвостом, который сроду не сидел на метле. Даже если и сидел, то уж не дольше десяти секунд. Остальное время он лежал на газоне в самых пикантных позах. Охотники также мало верили в наш успех. Капитан-охотник что-то говорил своим товарищам, но его слова их мало воодушевляли. Плюнув на тухлую тактику, я принялся искать снитч. Бросив мимолётный взгляд на Гейта, который в тот момент совсем не слушал вещавшую что-то Эванс, а буравил меня грустным и напряжённым взглядом, я дал себе слово утереть этому недотёпе нос и поймать чёртов мячик с крылышками. Не будь я, чёрт возьми, Джеймс Поттер.

Заметив движение, я ринулся за заветным мячом. Вместо того, чтобы отвлекать команду соперников, Паддлимир Юнайтед бесцельно летала по полю. Да, стадион я знал как свои пять пальцев, так что грех было жаловаться. Однако не знаю как, но я умудрился заставить другого ловца уступить, а затем и врезаться в свои же ворота. Игра была закончена. Я почувствовал удовлетворение, даже некоторую гордость за то, что фактически в одиночку вытащил эту схватку с Крыльями Карасьорка.

Уже в раздевалке, сбросив с себя тёмно-синюю форму, я осознал, что произошло. Улыбка появилась сама собой. Кто-то из команды даже поздравил меня. Тренер сухо рявкнул, мол, нормально, но надо было придерживаться тактики. Лично мне в тот момент было, что называется, по барабану. Я сделал то, за что мне платят деньги, вытащил нас со дна. Настроение портило только то, что после душа предстояло отвечать на вопросы мракоборцев.

Приняв горячий душ и надев чистые вещи, я закинул все свои пожитки в сумку и направился в один из офисов, где меня уже ждали коллеги Сириуса, чтобы попить моей крови.

Плюхнувшись на стул, я первым делом взглянул на мракоборца, сидевшего напротив. Он не походил на палача, но в его взгляде мне определённо что-то не нравилось. Впрочем, он мне не суп и не женщина, чтобы нравиться.

— Меня зовут Мёрдок, вы здесь, чтобы ответить нам на несколько вопросов по поводу случившегося инцидента.

Я чуть ли не зевал. Он говорил так, будто думал, что вершит мою судьбу, а по факту — очередной прохвост, который пытался выслужиться перед Краучем. О последнем я мог бы сказать много нецензурных слов, но не стану.

— Надеюсь, вы понимаете, что всё сказанное вами должно быть правдой. Мы зафиксируем ваши показания в деле, — он махнул рукой в сторону пера, записывавшего его околесицу на пергаменте. Я кивнул, и мы продолжили.

— Мистер Поттер, как давно вы в команде Паддлмир Юнайтед?

Началось… Сейчас ещё три часа будем обсуждать не нужную никому информацию. Всем своим видом я давал понять, что разговор мне неинтересен, а собеседник, которому навскидку было лет тридцать, и подавно.

— Чуть больше полугода.

— У вас бывали конфликты с кем-то из команды?

Что он подразумевал под словом «конфликт»? Битьё морд своих бестолковых сокомандников или речевая агрессия? Я прикинулся варежкой и ответил:

— Нет. Только некоторое недопонимание с тренером.

— Что вы имеете в виду, мистер Поттер? Пожалуйста, дайте ответ как можно подробнее.

Я вздохнул, пытаясь унять всё сильнее разгоравшееся во мне негодование. Сейчас они точно примут меня за врага народа. Но я больше чем уверен: тренер и другие уже настучали на меня. Мой долг — постоять за себя.

— Видите ли, мистер Мёрдок, меня не слишком жалует главный тренер Уоллсон. Мы с ним не сходимся в тактике игры. Гейт как баран — выполняет только то, что ему скажут. Я же выжимаю из обстоятельств всё, что пойдет на пользу, действую по наитию. Тренер этого не одобряет. И ни у кого из команды не хватает силы духа сказать тренеру, что есть более оптимальные тактические решения, кроме меня. А правду никто не любит.

Мракоборец откашлялся, поправил мантию и, вперившись испытывающим взглядом, продолжил вопрос:

— Что ж, теперь другой вопрос. Были ли у вас разногласия с мистером Гейтом?

— Нет. Кроме того, что он не чувствует игры ни на процент, в отличие от меня. Ну и не стану скромничать, я талантливее него.

— Очень самоуверенно, — протянул Мёрдок, всем видом показывая, что я, зарвавшийся говнюк, наговариваю на святого Ричарда. Хотелось плюнуть в лицо этой офисной подстилке Крауча, но я лишь пожал плечами.

Мёрдок достал из своего лакированного кейса пергамент, недобро на меня взглянул и заговорил:

— В этом документе находятся показания мистера Уоллсона. Он утверждает, что у вас и мистера Гейта были конфликты. Вы неоднократно пытались занять место ведущего ловца. Он считает, что вы вполне способны совершить подобное деяние и проклясть мистера Гейта.

— И вы верите в этот бред сумасшедшего? — воскликнул я. Меня распирало высказать всё, что я думал о своём тренере, и я не стал сдерживать этот порыв. — Мало ли что говорит этот старик! Ричард — его любимчик, меня же он на дух не переносит. Если бы команду набирал он, то меня бы в ней не было! Меня просматривал агент спонсоров команды, поэтому я и играю. Уоллсон уже давно отстал от времени! По его тактике играли сорок лет назад, сейчас уже никто не использует эти древние установки. Он не хочет это понять, как и то, что иногда игроки должны действовать по ситуации и развиваться!

Казалось, моя тирада не произвела на мракоборца ровным счётом никакого впечатления. Будто он уже составил своё мнение. И сдавалось мне, что оно было не слишком положительным.

— Подскажите, где вы были в ночь с двадцатое на двадцать первое декабря?

— Я был дома.

— Кто может это подтвердить?

— Девушка, но я не помню её имени, адреса также не знаю.

— Описать её сможете?

— Мерлин, нет, конечно же! — не выдержал я. — Мы встретились в баре за углом, выпили и поехали домой.

— И чем вы занимались дома?

— Трахались, черт возьми!

Зачем задавать такие очевидные вопросы? Надеюсь, ему не нужно объяснять, что это такое и как это делается?

— То есть алиби на данный момент времени у вас нет?

— В баре официанты могут подтвердить, что видели меня с девушкой. Даже могут её знать, — в этот момент воспалённый мозг выдал мне пару деталей: — брюнетка, среднего роста, грудь третьего размера.

Мердок молча убрал листок обратно в кейс, не глядя мне в глаза. Видно, его нежная душа была не расположена слушать интимные подробности моей жизни.

— Где вы были вчера, с четырнадцати до шестнадцати часов?

— На тренировке. В два часа я был в душевой, где-то через полчаса я пошатался по кабинетам, потом снова вышел на поле. Меня всё время кто-то видел, — мне казалось, мои заверения звучали очень убедительно.

Мракоборец лишь сухо бросил: «Проверим», затем объявил, что допрос окончен.

Несмотря на всю мою браваду, мне было погано. Никто из команды, да и мракоборец тоже, мне не верили, подозревали в подковёрных интригах и во всяких гнусностях. Да и тот факт, что особо не с кем было поделиться всеми своими мыслями, не добавлял позитива. Выигранный матч ощущался словно каким-то делом из большого списка, не стоящим большой радости и переживаний.

Мне вдруг подумалось, что Эванс уже дала показания. Она скорее всего, уже закончила все свои дела, а потому ничто не мешало найти её и узнать подробности её допроса. Я спросил у нескольких человек, куда направились Гейт и Эванс, после чего трансгрессировал.

Мерлиновы портки, да Гейт у нас романтик! Представьте себе, он пригласил Эванс в один из недорогих пабов, таких, в которые обычно приходят, чтобы накидаться и забыться. Войдя, я застал их, сидевших за малюсеньким столиком посреди узкого и многолюдного помещения. Завидев шарфы, грим и иную символику нашей команды, я подумал, что паб наполнили исключительно наши фанаты, отмечавшие победу Паддлмир Юнайтед. Приметив меня у двери, несколько молодых людей подошли ко мне с пинтами пива, поздравили и взяли автограф. Это меня немного позабавило, поскольку к Гейту они не подошли. Выходит, я был восходящей звездой, а Гейт — вчерашней повестью. Что ж, хоть раз в жизни должна восторжествовать справедливость!

Устремив свой взгляд на мило ворковавших Гейта и Эванс, мне сделалось дурно. Почему-то эта идиллия меня порядком оскорбила. Да что она вообще в нем нашла?! Он же олух и недотёпа! Про внешность я молчу — панкейк с глазками. Казалось бы, какое мне дело до них, но кровь во мне забурлила, и я ощутил острую потребность испортить им вечер, во что бы то ни стало.

Я подошёл к столику новоиспечённой парочки, предварительно умыкнув стул у соседнего стола, и без всяких прелюдий сел.

— Что пьём? — будничным тоном спросил я, заглянув в стакан Гейта. — Фи, какое-то дешманское пиво. Гейт, нынче денег не хватило девушку в нормальное место сводить?

Ошеломлённый моим напором Гейт что-то промычал в духе «что ты тут делаешь» и «тебя это не касается». И тут слово взяла смущённая Эванс.

— Поттер, ты что здесь забыл? Я же сказала, что я занята! Тебе английский нынче непонятен?

Я нагло улыбался. Обычно это работало для всего женского пола. Вот и Эванс замялась ещё сильнее, но негодовать не перестала.

— Пришёл вот с проверкой. По десятибалльной шкале: минус очко за такое свидание, — я брезгливо отодвинул дурно пахнувшее пойло, налитое в стакане сокомандника, и приблизился к Эванс, которая хмуро взирала на меня своими зелёными глазами.

— Иди и проверяй кого-нибудь другого, — затараторил разозлённый Ричард, встав со стула.

— Гейт, без обид, я знаю Эванс, у вас ничего не выйдет, — я также поднялся на ноги и по-приятельски схватил его за плечи. — Она любит интеллектуалов, а ты не в их числе.

— Да откуда тебе знать! — бывшая однокурсница пыталась перекричать музыку, но ей это не особенно удавалось. Если бы не мой олений слух, я бы ничего не понял. — Нашёлся советчик! Иди отсюда.

Гейт вырвался из моих «объятий» и попытался оттолкнуть меня. Поскольку я был более проворным, то у него, конечно же, ничего не получилось. И как этого увальня вообще взяли в команду? А, он, наверное, какой-то родственник Уоллсона. Руку даю на отсечение.

Меня забавила его реакция. Его злость и негодование только веселили меня и заставляли раззадоривать его ещё больше. Это было похоже на то, как дразнят быка, только с той разницей, что тореадор от него бы не убегал, а вытворил бы кое-что поинтереснее.

— Что ты припёрся? Тебя никто не звал!

— Ты мне тоже не больно-то и нужен, — передразнил я Гейта и развернулся лицом к Эванс. — Нам надо поговорить. Пойдём, это недолго.

— После того, как ты здесь заявился, я ни капли не хочу куда-либо с тобой идти.

— Ладно, тогда пусть твой романтик куда-нибудь свалит, и мы поговорим.

Гейт ударил меня со спины, попав своим кулаком прям в рёбра. Боль была сильной, но я практически не обратил на неё внимание, поскольку в ту же секунду развернулся и, толкнув его, сказал:

— Я лежачих, инвалидов и женщин не бью. А у тебя все три категории.

Лицо Гейта исказила неприкрытая злоба. Он приблизился ко мне вплотную и закричал:

— Ты мне никогда не нравился! Ты никому не нравился! И как тебя ещё не выгнали? Что тебе всё время надо? Вечно лезешь, завидуешь…

— Мерлин, кому мне завидовать? — усмехнулся я. Гейт казался таким жалким и уязвлённым, что я ощущал себя победителем. — Тебе, что ли? Да Мерлин упаси! Ты бы лучше собой занялся и отодвинулся, а то я за себя не ручаюсь.

В следующее мгновение я схватил не ожидавшую такого поворота Эванс за запястье и вытащил из паба. Она, конечно, кричала, чтобы я её отпустил, но я ловко аппарировал с ней во всё тот же тупик, в котором мы говорили ещё утром, затем наложил на неё согревающие чары и отпустил.

— Поттер, ты совсем спятил? — Она снова влепила мне пощёчину. Это становится уже доброй традицией.

— На что ты злишься? На то, что свидание не удалось?

— Оно бы удалось, если бы ты его не испортил! — всплеснув руками, выпалила Эванс.

— Я лишь помог тебе быстрее сделать выводы, — усмехнулся я, но девушке было не смешно.

— В следующий раз придержи свою помощь при себе. Вообще, себе сначала помоги!

— А что со мной? У меня с девушками всё отлично!

— Ну вот своим пассиям и порть свидания, а ко мне не лезь!

Мне на секунду показалось, что Эванс задело что-то из мною сказанного. Но мне могло и померещиться.

— Этот олух даже не смог толком за тебя постоять. Что-то мямлил, даже ударить меня не смог. Я бы сказал, что он не мужик. Особенно то, что он привёл тебя в какую-то дыру. Будто лучше места не нашлось.

— Отвали, Поттер, — рявкнула Эванс.

Я наблюдал за ней несколько лет, но мог с уверенностью сказать, что знал её процентов лишь на пятьдесят. Она открывалась мне с новой стороны. Было в этом что-то необычное.

— Ну, давай, Эванс, скажи уже, что ты обо мне думаешь. Матернись, в конце концов. Хватит быть такой правильной.

Она смотрела на меня со смесью непонимания и гнева, тяжело дыша.

— Ты… ты кретин!

Я хлопнул в ладоши и улыбнулся снова. Это было так забавно: Лили силилась высказать нецензурные слова в мой адрес, но толком не могла этого сделать. В конце концов, она сдалась и уставилась в пол.

— Ты была на допросе?

Она молчала.

— Я вот был. То ещё зрелище.

Эванс продолжала игнорировать мои вопросы, старательно отводя от меня взгляд. Я подошёл к ней чуть ближе и задал их снова.

— Мне просто нужно знать, что они от тебя хотели. И все. — Мой максимально добрый тон, видимо, сделал своё дело, она немного оттаяла. Лили напоминала мне обиженного ребёнка, и от этого мне было очень забавно за нею наблюдать. Обычно девушки, с которыми я проводил время, разительно отличались. Они знали, чего хотели, ожидали чего-то, были довольно открыты, с ними было легко. С Эванс — как кататься мягким местом по наждачке.

— Если после этого ты от меня отстанешь, то я скажу, — насупившись, сказала девушка. После моего кивка она продолжила: — Спросили, не видела ли я что-то необычного. Я сказала, что нет. Спросили про Ричарда, знакомы ли мы были до этого. Также узнавали, какие заклинания и зелья я применяла. Про алиби ещё спросили.

Она заметно расслабилась, видимо, ей тоже хотелось это с кем-то обсудить.

— Тебя вряд ли они посчитают виновной. Просто допрос для галочки, — заметил я, обдумывая то, что услышал. — Мне они открытым текстом заявили, что тренер и кто-то из команды тычут на меня пальцами.

— После сегодняшнего вечера Ричард тоже может наговорить на тебя, — нехотя добавила Лили. Она была права.

— Да мне плевать на него. Такие, как он, только лишь и делают, что сидят дома и боятся. А кто-то находит время противостоять Волдеморту.

Глаза девушки округлились. Она перестала дуться и с нескрываемым интересом спросила:

— Почему ты называешь его по имени? Ведь, говорят, нельзя его произносить…

— Мне нечего бояться. — Я абсолютно не лукавил. Не в моих правилах трусить. — Я делаю то, что считаю нужным. А этот красноглазый гад пусть хоть подавится икотой.

— Это очень смело, — негромко произнесла Эванс, глядя на меня со смесью волнения и уважения. — Ты борешься с Тем-Кого-Нельзя-Называть?

— Да. Нас немного, но зато мы, в отличие от Министерства, создаём реальную угрозу этому маньяку. — Я не хотел погружаться в разговоры о своем досуге, поэтому решил закончить разговор. — Впрочем, мне пора. Тебя подкинуть?

Эванс мотнула головой:

— Я как-нибудь сама. Достаточно уже твоей помощи.

Она трансгрессировала, а затем и я оказался дома. Что-то странное было во всём происходившем. С каких пор я начал общаться с правильной Эванс? Один раз я в шутку предложил ей поцеловать меня на пятом курсе, но это было именно всего лишь шуткой. А теперь она больше не казалась мне какой-то зашоренной и неинтересной. Почему-то я подумал, что она могла бы быть в Ордене. Но надо было ложиться спать, а утром идти на тренировку. Швырнув несчастную табуретку, попавшую мне под горячую руку, и крикнув что есть мочи, я потёр болевший бок и лёг спать.

Утро субботы было угрюмым и безветренным. Я проснулся чётко по будильнику, но голова болела так, словно я вовсе не смыкал глаз. Голову заполонили мысли о Гейте, о вчерашнем матче, о том, что я был вынужден общаться с Эванс. Последний факт вдруг распалил во мне раздражение. С каких это пор я рассказываю первому встречному о своих проблемах? У меня есть Мародёры, вот кому можно доверять. А что касалось небезызвестной гриффиндорки, то моё мнение было о ней скорее отрицательным, чем положительным. Я был не прочь её постебать, посмотреть на то, как она неуклюже пыталась оседлать метлу, при этом боясь высоты, как чёрт ладана. Но вот обсуждать что-то с ней, а тем более выслушивать её нотации, было выше моих сил. Я подумал, как было бы прекрасно переговорить с друзьями в штабе, может, они бы смогли мне что-то посоветовать относительно всей курьёзной ситуации. Кое-как собравшись, я покинул своё родовое гнездо и отправился на тренировку. Добрая половина команды уже собралась, кто переодевался, кто уже разминался. Пока я натягивал на себя тренировочную форму, ко мне подошёл один из загонщиков, Эдвардс, пожал руку и негромко произнёс:

— Поздравляю тебя, вчера ты вытянул матч. Молодец.

Немного удивившись его вниманию к моей персоне, поскольку мы никогда ранее не общались, я всё же поблагодарил его за поздравления. Ибо доброе слово и кошке приятно. Я уже зашнуровывал бутсы, попутно думая зайти в медчасть, а Эдвардс всё так же стоял над душой. Поднявшись с лавки, я бросил на него многозначительный взгляд, призывавший либо договаривать, либо проваливать. Загонщик немного замялся и неуверенно спросил:

— Это правда, что вы вчера подрались с Ричардом?

Клянусь, в этот момент было слышно, как за три коридора от раздевалки взахлёб кашлял кто-то из персонала. Настолько тихо было внутри комнаты, что я чувствовал, как хрустел воздух под напором любопытных глаз товарищей по команде. Окинув жадных до сплетен парней, я мысленно застонал про себя. Не думал, что Гейт был таким треплом, чтобы болтать о всякой ерунде с кем попало. Однако я в нём ошибся.

— С чего ты взял? — я не пытался скрыть агрессию и недовольство по поводу заданного вопроса.

Парнишка нервно улыбнулся и пожал плечами.

— Все слышали историю, как вы не поделили что-то в одном из пабов.

Я грозно заозирался по сторонам, пытаясь по лицам понять, кто был источником слухов и насколько меня демонизировали в глазах сокомандников. Кто-то отводил взгляд, кто-то с любопытством ждал от меня ответа. Казалось, эти стервятники слетелись, чтобы добить лежачего, только вот у них ничего не выйдет. Я был здоров, как бык.

— Никто ничего не делил, — с нажимом произнёс я, стараясь контролировать эмоции.

— А кто первым начал? — подал голос другой загонщик.

— Поттер, конечно, — раздался язвительный голос позади меня.

Повернувшись на сто восемьдесят градусов, я смог лицезреть вошедшего в комнату капитана-охотника. Лицо его не выражало никакой радости от встречи со мной. Конечно, ведь он был дружком Гейта. Честно говоря, он мне никогда не нравился.

— Не суй свой нос, Уотерс. А то, как известно, длинноносой Каре на базаре нос оторвали.

Капитан, сощурившись, сделал шаг в мою сторону. Сдавалось мне, что все присутствовавшие на этом шоу не питали ко мне тёплых чувств. Они обступили меня со всех сторон, отчего я закатил глаза и, скрестив руки на груди, сказал:

— Решили массой задавить и сделать козлом отпущения? То, что мы вчера обсуждали с Гейтом, вас не касается!

— Тебе мало было его проклясть, так ты решил его избить? — воскликнул Уотерс.

— Во-первых, я вашего Ричарда не проклинал. Во-вторых, я его и пальцем не тронул, поскольку лежачих не бьют. А в-третьих, идите к чёрту! Я вам не целка, чтобы оправдываться.

Я растолкал нескольких игроков, образовав в круге брешь, и бодрым шагом вышел из раздевалки. Голова раскалывалась так, будто по ней били кувалдой. А посему я решил сначала выпить обезболивающего зелья в медчасти, а уже после этого выйти на поле.

Выпитое зелье дало мне возможность вздохнуть с облегчением и начать трезво мыслить. Выйдя на поле, я, разминаясь, не прекращал думать о деле. Кому нужно было меня так подставить? Всем? Но ведь большинство команды — просто стадо, голодное до мракобесия и обвинений. Конечно, всё выглядело так, будто я был чёртовым злодеем, но я знал, что был невиновен. Знаете этот момент, когда в книге или фильме никто не верит главному герою, считая его виновником бед, а после того, как народ с ним расправится, приходит осознание, что он был не при чём? Так вот, я не собирался ждать собственного линчевания, поэтому лихорадочно прикидывал в голове варианты.

Я любил летать. Я дышать спокойно не мог при мысли, что больше не смогу схватить свой новенький Нимбус и взлететь ввысь. Больше всего меня коробило оттого, что моя карьера оказалась под ударом из-за какого-то придурка, который кому-то не угодил. Взять хоть основной состав Паддлмир Юнайтед — процентов шестьдесят из них играли чисто механически, будто квиддич им опостылел, в то время как я и ещё несколько человек на самом деле получали удовольствие от игры. И теперь я был вынужден гасить в себе весь свой потенциал, терпеть необоснованные подозрения в свой адрес и сомнения в том, что я достоин носить тёмно-синюю форму. Я собрался с силами и развеял непрошеные депрессивные мысли, сосредоточившись исключительно на тренировке. Сделав пару кругов над полем, я почувствовал дикую головную боль — такую, словно в голову ударил мощнейший разряд молнии. Из ниоткуда появился жуткий тремор рук, метла затряслась, будто вздыбленный конь, желавший поскорее сбросить незадачливого наездника. В глазах начало стремительно темнеть, и я, не желая размозжить своё прекрасное тело о газон, полетел вниз, однако прежде чем затормозить, провалился в темноту.

* * *

Утро началось не с кофе и не с чая, не с горячего душа и не с приятных потягиваний, а с громкого стука в окно. Звон стекол был таким нервировавшим, что первым моим желанием было швырнуть в возмутителя субботнего спокойствия подушкой. Разве законно будить человека в заслуженный выходной, да ещё и таким беспардонным образом? Однако, проворчав про себя несколько ласковых, я поднялась с кровати и, накинув плед, открыла окно. Внутрь комнаты влетела сова с лимонной лентой на лапке — верный признак того, что письмо прибыло из больницы св. Мунго. Пошарив по тумбочкам на кухне, я угостила птицу печеньем и отпустила с миром. Опустившись на кровать, я принялась распечатывать конверт. Прочитав лишь первые две строчки, я попрощалась со своими планами на этот день. Мистер Брайнсон просил выйти на работу, поскольку отделение зашивалось от наплывов раненых, рук не хватало, а работы было очень много. Я не могла сказать, что ненавидела свою работу, но также не могла причислить себя к той категории работников, кто денно и нощно исполнял свой профессиональный долг. Хотелось бы отдохнуть от бесконечных запахов зелий и видов нарывов, от потока людей и информации, но судьба решила, что я могу обойтись и без выходного. Утешала лишь мысль, что на передовой войны было бы ещё хуже.

Собираясь на работу, я почему-то вспомнила о Поттере. Это недоразумение испортило мне вчерашнее свидание и, возможно, всю дальнейшую судьбу. Я бы жалела его, если бы не глубочайшее неприятное чувство к его несносному характеру. Мы были рождены, чтобы не переваривать друг друга, я была в этом уверена. Он не знал слов «такт», «порядочность», «терпение» и тому подобных. В отличие от Ричарда, с которым, как мне показалось, мы неплохо проводили время. Оказалось, он любил Элвиса Пресли, знал кое-что из кинематографа, поскольку был полукровкой. На фоне Ричарда Поттер казался пещерным увальнем. Меня потрясло до глубины души, как он посмел испортить моё первое в жизни свидание. Нормальному человеку сроду бы не пришло в голову так поступить! Но Поттер никогда и не был нормальным, он умел лишь разжигать конфликты, причинять боль и неудобства, а также хамить и посылать всех, кто ему не нравился. Мерлин, ну зачем он вообще пристал ко мне с этими расспросами? Как будто мне было дело до его проблем… Очевидно, он считал иначе, потому и прошёлся по моей личной жизни с вилами и мотыгой в руках. Спасибо, Поттер! Тысяча благодарностей.

И всё же что-то из сказанного им запало мне в душу и никак не шло из головы. Например, то, что он сражался с Волдемортом. Насколько это было правдой, я не могла проверить, но обычно такими словами не бросаются. Тем более в такое сложное время. Да и то, как он сцепился с Ричардом… Я была на стороне последнего, но что-то мне подсказывало, что Гейт растерял ко мне прежний интерес. Ещё раз спасибо Поттеру! Как будто без его помощи я бы не справилась с тем, чтобы остаться одинокой.

Ограничившись тушью и румянами, натянув джинсы и джемпер, я накинула мантию и направилась в Мунго. В ординаторской стоял непривычный гвалт. Целители сновали туда-сюда, даже не замечая меня. Удивившись такой запарке, я принялась искать заведующего отделением, чтобы запросить карты и план работы. Он был рад меня увидеть, охотно всучил шесть карт и отправил работать. Что ж, поняв, что застряла здесь до самой ночи, я пошла на обход пациентов. Первый был самым лёгким, поскольку ни на что не жаловался и только просил скорее выписаться из этого, как он изволил выразиться, бедлама. В глубине души прекрасно его понимая, я выдала ему рецепт зелий, назначила дату заключительного осмотра и отправила восвояси. Вторым в очереди был Ричард. Признаюсь честно, мне было не по себе от мысли, что помимо работы нам придётся обсуждать вчерашний вечер, но, кое-как собравшись с духом, я вошла в его палату.

Он сидел на койке, одетый в пижаму, и рассматривал некогда сломанную руку. Услышав шаги, он устремил свой задумчивый взгляд на меня и скромно улыбнулся.

— Привет, Лили.

А чего ещё мне было ожидать? «О, Лили, я люблю тебя! Выходи за меня замуж»? Нет, конечно. То, что он со мной поздоровался без рвотных позывов, уже было величайшим достижением.

— Привет.

Пытаясь скрыть вспыхнувший от воспоминаний о вчерашнем конфузе румянец, я опустила голову и принялась за работу. Пока я тщательно изучала его показатели и историю болезни, я очень остро ощущала себя виноватой. Хотя, казалось бы, в чём? Это не я заявилась на чужое свидание, не я его испортила! Хотя, возможно, была часть моей вины в том, что позволила Поттеру утащить меня из паба. Но разве этому здоровяку можно как-то противостоять? Мало того, что он был спортсменом, так ещё на голову выше и шире меня в плечах! Так что как бы я ни старалась — а я всё же предпринимала тщетные попытки, — ничего не вышло. Не знаю, о чём думал в тот момент Ричард, но мне бы хотелось, чтобы весь осмотр мы провели молча.

— Как себя чувствуешь? — спросил он тоном, которым обычно вежливо интересуются здоровьем на работе после больничного. Обыкновенная воспитанность, не более.

Немного удивившись, я ответила: «Хорошо». Но так ли было хорошо? Я испытывала непонятное смущение в обществе Ричарда, мне было неловко. Мог ли он догадываться об этом? Нервно затеребив край лимонного халата, я, устремив свой взгляд в пол, ощутила острое желание расставить все точки над i.

— Послушай, Ричард… — голос предательски дрогнул, и я приложила немалые усилия, чтобы продолжить выдавливать из себя слова. — То, что вчера случилось… Я не знала, что…

Честно говоря, мне до безумия хотелось, чтобы он вклинился в мою, с позволения сказать, речь, но Гейт не произнёс ни слова, тем самым заставляя договорить до конца.

— В общем, спасибо, что рассказал о квиддиче, пригласил провести вечер…

— Мне тоже было приятно, — как-то сухо добавил он. — Всё было хорошо. До поры до времени.

Да, точно. До того момента, как заявился Поттер. Я очень надеюсь, что он икает как не в себя.

— Но, может, как-нибудь повторим? — с некоторой надеждой в голосе спросил Ричард, и я, подняв в глаза, увидела, как его губы растянулись в робкой улыбке. — Только в другом месте.

Сказать, что я была удивлена, означало бы не сказать ничего. Мне вдруг стало так лестно, что, несмотря ни на что, Ричард по-прежнему хотел со мной общаться, а с другой стороны… Было какое-то странное чувство, призывавшее тотчас сбежать из палаты и скрыться в неизвестном направлении. Кое-как я смущённо согласилась с Ричардом, отчего он заметно оживился.

— Ричард, я думаю, тебя можно будет выписать сегодня вечером.

— Это отличная новость! — с жаром поддержал ловец. — Я смогу тренироваться, наконец.

Действительно, у меня не было ни единой причины держать его здесь. Отчасти мне даже стало грустно, что я буду редко его видеть.

— Конечно, — натянув дежурную улыбку согласилась я. — Но тренировки посещать можно будет не раньше понедельника.

Скривив свои чуть полноватые губы, Ричард выдохнул и кивнул. Попрощавшись с ним до вечера, я направилась по душу других своих подопечных. Мистеру Лоуренсу, например, какой-то Пожиратель распорол живот, и теперь, оказав ему всяческую помощь и поддержку, я поила его зельями и увещевательным тоном объясняла, что всё будет в порядке. Миссис Диксон страдала болезнью, аналогичной магловскому артриту, запустила себя до такого состояния, что внук, обнаруживший её скрючившейся на полу дома, немедленно передал волшебницу в руки колдомедиков. На вид добродушная пожилая женщина во время осмотра и процедур рассказывала уморительные истории из своей долгой жизни, как будто мы были лучшими подругами. Закончив с обходом, я направилась обедать в ординаторскую, после — за новыми поручениями к мистеру Брайнсону. Застав его на привычном рабочем месте, устало потиравшего переносицу, я получила от него ещё трёх пациентов, один из которых был в более тяжёлом состоянии, судя по коду диагноза, нацарапанному жирными буквами поверх папки. Что ж, работа есть работа, её нужно выполнять.

Первые два пациента отняли у меня заметно больше времени, чем шесть предыдущих. Дело было в том, что ими до меня никто не занимался. Мне пришлось самостоятельно осматривать несчастных, подбирать план лечения. Кому-то вправляла ключицу и нос после неудачного падения, другому зашивала ногу — судя по его рассказу, мужчина был фермером, и один из его зубастых питомцев укусил за ногу во время кормления. Я всегда боялась живых существ, потому что никогда за ними не ухаживала и не знала, чего от них можно было ожидать. Ближе к четырём часам я направилась к последнему пациенту из списка, надеясь, что случай будет стандартным. Но как только я открыла дверь и вошла внутрь, то поняла, что о моих дерзких мечтаниях можно попросту забыть. На больничной кушетке спал не кто иной, как Джеймс Поттер. Увидев его физиономию, видевшую десятый сон, я испытала смесь возмущения и интереса. Раздражение вызывал тот факт, что мне придется возиться с человеком, который был мне неприятен. Но меня интриговала причина, по которой этот зарвавшийся бабуин лежал в Мунго и нуждался в квалифицированной помощи, хотя я в глубине души думала, что это заслуженная кара за все его пакости.

Порассуждав немного о силе справедливости и о моих эмоциях, вызванных видом Поттера, я открыла его папку и принялась с жадностью читать его личный бланк. И почему мне вдруг стало интересно читать о бывшем однокурснике? Мы никогда не общались, тем более по душам. Только устраивали перебранки, либо же Поттер просто издевался надо мной. Тем заманчивее было узнать о нём какие-то секреты, чтобы при случае иметь козырь в рукаве. Так. Значит, день рождения у него двадцать седьмого марта. Хм, овен. В принципе, я смутно припоминала, что где-то в конце марта и начале апреля гриффиндорская башня гудела, как разворошённый улей, видимо, отмечая очередной день появления на свет этого взбалмошного индюка. Что касалось знака зодиака, то тут он предстал во всей красе: упёртый, прямолинейный. Одним словом — танк. И почему Мародёры называли его Сохатым, если можно просто было окликать его Бараном, заранее предупреждая о том, кем он являлся. К своему удивлению, в графе «родственники» стоял прочерк. Поттер производил впечатление человека, живущего в зажиточной и крепкой семье. Тогда почему его родителей не было в бланке? Может, не успели внести, или он не смог вспомнить?

Дальнейшие размышления были прерваны ёрзанием Поттера, который, очевидно, проснулся. Его заспанный и потерянный вид меня несколько позабавил, но недолго, поскольку он пришёл в себя и, сощурив глаза, заговорил сиплым голосом:

— Эванс, ты, что ли?

Мне жутко хотелось ему съязвить, в чём я не смогла себе отказать:

— Нет, мантикора, Поттер.

Я принялась-таки читать амбулаторную карту, чтобы разобраться в причине недуга, да и в том, почему вообще эта звезда квиддича тут блаженно возлежала, вместо того, чтобы тренироваться, ну или дать возможность мне уйти на заслуженный выходной. Тем временем Поттер, чертыхаясь и шёпотом матерясь как заправский сапожник, кое-как сел в изголовье кровати, подперев спину подушкой, и уставился на меня. Его взгляд меня смущал и не давал возможности сосредоточиться. Я то и дело украдкой поглядывала на него, ощущая, как щёки наливаются румянцем, а шея начинает гореть. От его бешеной энергетики я терялась, хотя и понимала, что в данный момент его жизнь зависела от того, что скажу или сделаю с ним я.

— Судя по тому, что здесь написано, тебя доставили с тренировки, — заключила я, закрыв папку и положив её на прикроватную тумбочку.

— Ты будешь меня лечить? — с некоторой настороженностью спросил Поттер и, не моргая, ожидал ответа.

— Да, Поттер, — раздражённо буркнула я. — Тебе придётся с этим смириться.

— Похоже, что у меня нет выбора, — ехидно улыбаясь, констатировал он. — Надеюсь, что ты учишься здесь так же хорошо, как и в Хогварсте, иначе мир потеряет одного замечательного человека.

— Это ты про себя, что ли? — я не удержалась и фыркнула. Этот кретин был о себе чрезвычайно высокого мнения, чем походил на индюка.

— Ты видишь здесь другого пациента? — выгнув бровь, ответил Поттер. — Давай лучше заниматься лечением, потому что я не имею ни капли желания валяться в этой конуре.

Видимо, к эпитетам, которыми можно было бы описать характер Поттера, добавился ещё один: притязательный. Складывалось впечатление, что он жил во дворце, если неплохо отштукатуренная и выкрашенная палата не удовлетворяла его претензий.

Приложив множество усилий, чтобы совладать с собой, я максимально спокойно принялась опрашивать Поттера, будто он был обычным пациентом, а не бесившим меня однокурсником. Он, к моему большому удивлению, не язвил, не хохмил, а чётко отвечал на заданные вопросы. С такими пациентами, каким сейчас был он, работать было очень легко. Я даже на какое-то время забылась, что говорю с Поттером и позволила себе посочувствовать ему.

— Данные симптомы возникали прежде? — я задала очередной вопрос, вырисовывая в голове окончательный диагноз.

— Нет. Только во время тренировки.

— Что ж, — взволнованно заговорила я, стараясь не смотреть Поттеру в глаза, поскольку мои выводы ему бы точно не пришлись по вкусу. — Я заключаю, что тебя прокляли, как и Ричарда. Но тебе досталось сильнее.

— Зашибись.

До сих пор спокойное лицо Поттера исказила ярость, он вспыхнул, как фейерверк. Мне было очень его жаль. Посудите сами: вы только что начали приносить пользу своей команде, как вдруг вас настигает такое несчастье. Проклятие — не простуда, если это было сделано намеренно и со всей искусностью, то парень мог пролежать в Мунго не одну неделю. Я видела, как он убивался, и моё сердце сжималось от сожаления. Но то, что я испытывала к Ричарду, не могло сравниться с тем, что переживала в данный момент. Казалось, Поттер сейчас заплачет или закричит, но он всего лишь гневно сопел и бегал глазами по потолку, словно размышляя о чём-то нехорошем. Наверное, он бы дал волю эмоциям, если бы рядом не было меня. Почувствовав себя лишней в этой ситуации, я постаралась утешить Поттера и поскорее начать лечение.

— Поттер… — я осеклась, встретившись с ним взглядом. В нём было отчаяние, возмущение и призыв. Мне стало сложно говорить, поэтому, помолчав какое-то время и отведя глаза, я надтреснутым голосом произнесла:

— Случай не тяжёлый, ты полежишь пару дней, если не будешь пренебрегать лечением.

— Это всё потрясающе, но кто во вторник будет играть? — вскипел Поттер.

— Ричарда отпустят сегодня вечером, — едва слышно констатировала я. Мне казалось, что он сейчас подскочит и придушит меня прямо голыми руками. Выражение его лица было настолько пугающим, что я схватила в руки папку с картой, наверное, в надежде, что, если он кинется, я смогу ею защититься.

* * *

Чёрт. Чёрт. Чёрт!

Что вообще происходит в моей жизни? Почему сейчас? За что?!

Я пребывал в состоянии аффекта и был близок к тому, чтобы кого-нибудь убить. Эванс была как раз кстати. Создавалось впечатление, что она была посланником ада, пришедшая меня добить. Когда я очнулся, то сразу понял, что случилась беда. Я никогда, даже будучи пьяным в дрова, не падал с метлы. А тут свалился, как мешок с гвоздями. Позор!

Эванс сказала, что меня прокляли. Нет, это что, первоапрельская шутка? Какого фестрала?! У меня складывалось впечатление, что я просто сошёл с ума. Не могло такого случиться. Только не со мной. Однако чуть позже, после того, как я влил в себя шесть склянок зелий, а Эванс, перемотав меня бинтами и велев отдыхать до вечернего обхода, наконец скрылась с глаз моих долой, до меня начали доходить кое-какие догадки и предположения, любезно сгенерированные воспалённым мозгом. Очень кстати появился Бродяга и плюхнулся на мою койку, возмущённо осматривая меня с ног до головы, заявив, что пробрался ко мне исключительно благодаря ловкости и обаянию его романтической персоны.

— Сохатый, ты как? Похож на мумию.

Впервые за целый день я улыбнулся. Сириус понимал меня как нельзя лучше, особенно то, что сейчас я остро нуждался в его поддержке. Я с большой благодарностью сжал руку другу и сделал глубокий вдох. Мне становилось легче.

— Решил сменить амплуа, — сказал я, — чуточку отдохнуть после победы.

Бродяга хитро сощурил свои синие глазищи и фыркнул. Мы стали обсуждать случившееся и пришли к неутешительному выводу.

— Если предположить, что Гейта прокляли не из личных мотивов, а исходя только из того факта, что он ловец, а потом, по той же причине, прокляли и тебя, то назревает несколько заключений. Первое, — Сириус принялся загибать пальцы, — кто-то вносит смуту в команду. Поскольку сначала все ополчились на тебя, а потом и вовсе лишились ловца во время кубка.

—Не совсем, — возразил я, скинув одеяло и придвинувшись ближе к другу. — Гейт выйдет сегодня на свободу.

— До вторника у тебя есть шанс выкарабкаться, Сохатый, — заявил Сириус. — А там уж как-нибудь разберёшься с этим недоумком.

Я кивнул.

— Второе, — Блэк загнул указательный палец, — кто-то пытается снять вас с участия в Кубке. Поскольку пока и ты, и Гейт загораете здесь, команда остается с огромным шансом вылететь из соревнования.

— Значит, нужно искать того, кому выгодно навредить не только мне, но и всей команде в частности.

— Правильно, Сохатый. Я бы советовал тебе присмотреться к тихим личностям. Как известно, в тихом омуте черти водятся.

Оставив эту тему, мы принялись за другие. Обсуждали дела Ордена, которые шли совсем плачевно. Людей не хватало, а в сегодняшней стычке пострадало несколько волшебников. Я ненавидел моменты, в которых ничего не мог сделать, а только смотрел на всё со стороны, прямо как сейчас. Неожиданно разговор перетёк в более приятное русло, я выслушал тираду Сириуса о том, что я мог бы познакомиться с кем-нибудь из симпатичных целительниц, на что я только скривился.

— Бродяга, ты не представляешь, но здесь не клуб знакомств. Куча взрослых тёток, бабушек и Эванс. Никого достойного моего внимания.

С минуту Сириус что-то обдумывал, да с таким скрипом, что мне хотелось стукнуть ему подзатыльник, чтобы его «процессор» заработал быстрее.

— Это та Эванс, о которой я подумал? — его наконец осенило.

— Она самая, дружище. Такая же занудная и правильная.

Бродяга усмехнулся и в шутку ткнул меня в бок.

— Ну, она хотя бы не старая, да и с ней можно поговорить.

— О чём? — я посмотрел на Блэка как на идиота. Тот лишь отмахнулся.

— Ну тогда позови на свидание кого-нибудь, с кем ты не спал. Надо уже двигать дело с мёртвой точки, а то я помру быстрее, чем найду тебе кого-нибудь, кто будет «достоин» нашего величества.

Его шуточки и подколы нисколько меня не задевали, наоборот, заставляли хоть немного задуматься над тем, что он говорил. Я страдальчески прикрыл лоб перебинтованной ладонью, игнорируя боль в плече, и голосом приговорённого ответил:

— Ты прекрасно знаешь, что я не сторонник этой фигни.

— А кому сейчас легко! — скрестив руки на груди, протестовал Сириус. — Пригласи хоть кого-нибудь. Начни с малого.

— Я умею только портить свидания, а не организовывать их, — фыркнул я.

— И чьё рандеву ты запорол, позволь узнать? — друг уставился на меня в ожидании истории, и я поведал ему вчерашний вечер, когда я пытался поговорить с Эванс, а придурок Гейт мне мешал.

Выслушав меня, друг рассмеялся так, что из его глаз полились слёзы. Его смех был таким заразительным, что вскоре я смеялся вместе с ним, не совсем понимая причину его истерики. Когда он успокоился и вытер раскрасневшееся лицо манжетой рубашки, то сказал:

— Ну ты и дубина, Сохатый.

— Это почему?

Действительно! А ну-ка объясните, мистер Блэк!

— Ты завалился на чужой романти́к, хотя мог бы просто подождать, когда они закончат.

— Да это недоразумение с самого начала было обречено на провал, — возразил я, искренне не соглашаясь с другом. — Я лишь прекратил этот фарс. Эванс могла бы просто отойти и поговорить, но встала в позу, а Гейт вообразил себя чёртовым Ромео. Сами виноваты.

Цокая языком и мотая головой, Бродяга встал с койки.

— На твоём месте я бы извинился перед Эванс. Иначе она тебе подсунет слабительное вместо какого-нибудь лекарства. А сидя на белом друге, ты попомнишь мои слова!

Сириус ушел, а я сидел и думал над его словами. Какого докси я должен перед ней извиняться? За что? За то, что выбрала себе какого-то соплежуя, или за то, что строила из себя Афину, всю такую гордую и принципиальную? Но с другой стороны, Сириус мог быть прав. Столько лет недружелюбного общения могли сделать из Эванс злопамятного человека. А я не намеревался лежать здесь до второго пришествия.

Кое-как утихомирив свою гордость, я поднялся с кровати, втиснул ноги в тапки и вышел из палаты. В коридоре было очень мало людей. Часы показывали без десяти минут восемь. Я решил побродить по коридорам в поисках рыжей бестии, заодно размять уставшую лежать пятую точку. Справедливости ради нужно сказать, что после зелий я чувствовал себя вполне сносно. Лишь лёгкая головная боль, тяжесть в ногах и редкие прострелы в рёбра и плечо напоминали о том, что я был проклят. Удивительно, но лицо было целым, все зубы остались на месте. Я уже засобирался обратно в палату, как услышал знакомые голоса, доносившиеся из-за угла.

Из любопытства я заглянул за него и увидел сидевшего у меня в печёнках Гейта и смущённую Эванс. Он держал её за руку, что вызывало во мне дикое желание заржать, как конь, но я успешно сохранял конспирацию. Что касается Эванс, то её чуть ли не колбасило, то ли от радости, то ли от волнения. Впрочем, этому я ничуть не удивлялся.

— Спасибо тебе за всё, — лепетал недоделанный Ромео, — я надеюсь, тебе тоже было хорошо.

Фу! Меня сейчас стошнит. Это так отвратительно выглядело, что я уже посматривал на горшок с пальмой на перспективу и усердно боролся с рвотным рефлексом. Эванс что-то мямлила и сминала руками свой несчастный халат. И тут внезапно Гейт наклонился и поцеловал Эванс.

Меня разбирало от возмущения и негодования, тошнота так и подкатывала к горлу, и я спешно зашагал в сторону уборной. Облегчив свои страдания и умывшись, я направился в свою палату. Увиденное никак не желало отпустить меня. Почему-то мне нестерпимо сильно захотелось пойти и вдарить Гейту в его отвратительную физиономию, а на Эванс — наорать. Я не знал, что со мной происходило, но меня жутко лихорадило от мысли, что после того слюнообмена мог произойти и другой. Такое было жуткое и чуждое ощущение, что меня это беспокоит по какой-то неизвестной причине, что я не заметил, как побежал по этажу, наплевав на боль в теле, и то, что мне категорически нельзя было этого делать. Я бежал по безлюдным коридорам, затем побежал по лестнице в самый низ, а после на шестой этаж и уселся прямо на ступеньки перед входом в буфет, пытаясь унять дрожь и отдышаться.

Какого лешего со мной происходит? Всё, стоп. Нужно привести дыхание в норму и спуститься на свой этаж. Однако я сидел, сомкнув ладони, и не прекращал думать об Эванс и Гейте, бесстыдно сосавшихся прямо посреди коридора. Да что они себе позволяют? Я пытался контролировать свои эмоции и внушить себе, что меня это не касалось. В конце концов, это их личное дело. Даже у такого, как Гейт, могла быть девушка. Но отчего-то эта мысль не только не успокоила меня, а ещё сильнее разозлила. Я будто проигрывал ему в квиддич, только там я почему-то мог с собой совладать, а здесь — нет. И всё же я поплёлся в свою палату, лёг в койку и попытался заснуть. В палату вошла Эванс.

Для атмосферы (в хронологическом порядке):

A Fine Frenzy — Ashes and Wine

James Arthur — Get Down

Coldplay — Everglow

Lorde — Glory and Gore

Sugar Pie DeSanto — Going Back To Where I Belong

Моим мечтам о сне было не суждено сбыться. Во-первых, адски болело тело, в особенности голова, рёбра и плечи. Логично, ведь меня прокляли, а я только что носился по больнице словно угорелый. Вторая же причина только что вошла в палату, села рядом с моей койкой и зашелестела какими-то бумажками. Это шуршание меня попросту бесило, как и то, что вездесущая Эванс, которую я никогда особенно не жаловал и до этих пор, постоянно маячила то там, то тут. Серьёзно, мысль о том, что она — посланница ада, крепко засела в моей голове и подтверждалась различными доводами. Я лежал с закрытыми глазами, делая вид, что сплю. В голове то и дело проскакивали картинки недавнего поцелуя Эванс и Гейта, которые, словно назойливые мухи, не давали мне покоя.

«Мне всё равно, — рассуждал я про себя. — Кто они такие, чтобы я о них думал?» Да, Гейта я считаю тупым ослом, он неудачник. И пускай он делает, что хочет, меня это не касается. Я должен выйти отсюда и снова попасть в основной состав. А Эванс… Ну что с неё взять? Неуверенные девчонки никогда не были в моём вкусе. Нет, над ней можно пошутить, не спорю. Но более нас ничего не может с ней связывать. Пусть лечит меня, и я свалю отсюда как можно скорее.

Да, так. С этой уверенностью я распахнул глаза. Первое, что я заметил, это сгорбленную Эванс, читавшую, по-видимому, мою карту. Её глаза странно блестели, щёки румянились, энергия от неё так и пёрла. Вероятно, она думала о чём-то своём. Наверняка о Гейте и их недавнем поцелуе. Я был так уверен, поскольку знал, что неуверенные и неопытные в амурных делах девушки, какой была и Эванс, всегда слишком много мусолили различные мелочи, которым парни попросту не придавали значения. Я смотрел на неё со смесью снисхождения и насмешки. Эта зубрила явно была на седьмом небе от счастья и думала о чём угодно, только не о работе. И всё же минуту спустя я напомнил ей о своём присутствии, прочистив горло. Смущённая Эванс с испугу захлопнула папку, положила её на тумбочку и наспех поправила лимонный халат.

— Я думала, ты спишь, — затянув хвост на затылке потуже, будто оправдываясь, пролепетала целительница.

— Как видишь, я бодрствую.

Я смотрел на неё в упор, и это её смущало. Эванс встала со стула и, достав палочку из кармана халата, приблизилась ко мне.

— Надо снять бинты и обработать поражённые участки, потом я дам тебе зелья, — негромко проговорила девушка, глядя куда-то в пол. — Нужно, чтобы ты разделся.

Она повернулась ко мне спиной, и я принялся снимать с себя лонгслив. Задача оказалась не такой простой, какой она мне представлялась, поскольку я чувствовал боль во всём туловище. Пока я разбирался с этим атрибутом одежды, я решил разрядить обстановку и, что называется, потроллить Эванс, пользуясь случаем.

— Эванс, когда дата свадьбы?

— Какой свадьбы? — донёсся непонимающий голос. — Поттер, ты головой стукнулся?

— Твоей и Гейта, — великодушно пояснил я, едва сдерживаясь, чтобы не порвать лонгслив и не засмеяться одновременно. — А с головой у меня всё в порядке, не волнуйся.

— Я не волнуюсь, — огрызнулась Эванс, начиная выходить из себя. — Никакой свадьбы не будет. Чего ты ко мне прицепился?

Я немного смягчил свой напор, чтобы не довести её до слёз, попутно вытаскивая голову из горловины.

— Я думал, что ты и Гейт… ну, ты поняла… Что он сделал предложение, — максимально невинным тоном продолжил я. — Вы так мило ворковали в коридоре, я подумал, он уже сделал ход конём.

Внутри меня распирало от наисильнейшего смеха, а Эванс трясло от злости и негодования. Тон её голоса был ледяным и жёстким, она тяжело дышала. Вероятно, поняла, что я стал свидетелем её поцелуйчиков с Гейтом, и теперь думала, как бы избавиться от ненужного свидетеля.

— Ты следишь за нами?!

— Как же, — парировал я. — Вы бы ещё на входе встали и таблички повесили. Конспирация — не ваш конёк.

— Ей-богу, Поттер, ты меня достал. Сначала портишь мне свидание, потом подглядываешь за мной, а теперь несёшь откровенную чушь о какой-то свадьбе! — её голова слегка повернулась в мою сторону. — Не смей совать свой нос в мои дела! Тебя это не касается, нисколько!

— Ладно, ладно, — буркнул я, решив прекратить спектакль, поскольку наконец снял лонгслив. — Не больно-то и хотелось. Делай своё дело, и я буду спать.

Пыхтя, как паровоз времён королевы Виктории, Эванс нехотя развернулась и подошла к моей койке. Убрав обратно палочку, которая ей так и не пригодилась, она принялась осторожно развязывать и разматывать не поддававшиеся её манипуляциям повязки. Ей было неудобно нависать над койкой, но Эванс упорно не желала иметь со мной никаких контактов, до сих пор дуясь на дурацкий прикол. Всё же она была очень закомплексована: не могла ни попросить помощи, ни посмеяться над шутками и особенно над собой, бегала от нормальных особей мужского пола, как чёрт от ладана, зато всегда общалась с аутсайдерами. В моей голове возник интересный и необычный план, и, обдумав его, я победно улыбнулся. Заметив мою весёлость, Эванс насторожилась, видимо, решив, что я затеял очередную пакость.

— Ты можешь присесть, — я указал на краешек койки, — так будет удобнее. Не бойся, я не кусаюсь и шутить не собираюсь.

Немного подумав и посверлив меня недоверчивым взглядом, Эванс всё же согласилась на моё щедрое предложение и присела. Дело пошло быстрее, и гриффиндорка заметно расслабилась. У меня была возможность рассмотреть Эванс поближе. От неё пахло какими-то странными духами, мне они не понравились — напоминали бабушек пенсионного возраста, что никак не вязалось с образом юной девушки. На её лице практически не было косметики, что сильно её простило, на мой взгляд. В ушах обычные золотые серёжки, кажется, гвоздики. Так они называются? Одежда простая и невыразительная. Если бы мы дружили, я бы сказал Эванс, что причина её одиночества в том, что она была скучной как внешне, так и внутренне. Но я держал своё мнение при себе, намереваясь выйти отсюда живым и без новой порции проклятий.

Практически все повязки были сняты, осталась лишь одна, опоясывавшая мою грудь. Эванс медленно снимала с меня осыпавшиеся как пожелтевшие листья с деревьев бинты, оголяя торс. Я видел, как едва заметно дрожали руки бедной девушки, ей было неловко видеть моё оголённое туловище. Её холодные пальцы то и дело касались моей кожи, отчего она покрывалась мурашками. Я почему-то думал о том, что уже давненько не занимался сексом. А всё из-за одной блохастой чёрной псины!.. Если бы не этот дурацкий уговор, я был бы счастлив с какой-нибудь красоткой, а не лежал в гордом одиночестве в больнице. Всё-таки физиология — серьёзная штука, её не обманешь. Буду с вами откровенен: непреднамеренные касания Эванс меня немножко распалили. Смущённая однокурсница не смотрела мне в глаза, но я видел, как она поглядывает на моё тело. Видимо, на неё произвели впечатление мои мускулы. Эта мысль меня веселила. Но внезапно всю «малину» испортило воспоминание, которое решительно не собиралось уходить прочь из моей головы, — то, как Эванс и Гейт… Ну, вы поняли. Меня вдруг как током ударило, и я подался корпусом вперёд, отчего ладонь девушки легла на мою грудь. Я непонимающе уставился на Эванс, в моей голове роились непонятные, неуловимые мысли. Она, по всей видимости, тоже опешила и удивлённо смотрела на меня. Спустя несколько секунд нас будто отпустило, и мы отпрянули друг от друга.

* * *

Поттер путал мне все карты. Я вовсе не горела желанием его лечить и даже просто курировать. Но так уж вышло, что он стал моим пациентом. Отчасти мне было его жаль — всё же никто не заслуживал проклятия. У меня, конечно, тоже временами чешутся руки запустить в него чем-нибудь тяжёлым, но уж точно не наводить на него порчу и не проклинать. Оставив злющего и несчастного Поттера один на один со своими мыслями, я отправилась к мистеру Брайнсону, чтобы отчитаться о последних трёх пациентах. После этого немного перекусила, а потом решилась заглянуть к Ричарду. Я должна была его выписать, но мне хотелось перед этим ещё немного времени провести с ним. Сидя на его койке, мы болтали о всякой ерунде: об Элвисе, о современном кино. От Ричарда я узнала, что он учился на пять лет старше моего курса в Хогвартсе, поэтому я не помнила его, а он — меня. Гейт был студентом факультета Хаффлпафф, играл в школьной команде по квиддичу. В команду Паддлмир Юнайтед он попал через знакомого, который кем-то там работал — признаюсь, не запомнила. Спустя испытательный месяц Ричарда утвердили в запасной состав, а после того, как основной ловец получил серьёзную травму и ушёл из команды, он занял его место. Ровно в семь тридцать после полудня я вручила Ричарду выписку и рецепты зелий, которые ему нужно было ещё некоторое время потреблять, и мы вышли из палаты. В коридоре не было никого, словно в больнице остались только мы вдвоём. Я чувствовала некую неловкость, будто что-то должно было случиться помимо моей воли, однако продолжала говорить со своим бывшим пациентом.

— Ну, я, пожалуй, пойду, — неловко улыбнувшись, сказал Ричард, переминаясь с ноги на ногу. — Тебе тоже нужно идти по делам.

— Да, надо сделать вечерний обход, — кивнула я, слегка улыбаясь и теребя краешек халата. — Завтра я вроде свободна.

Я бросила эту фразу как бы невзначай, не понимая, зачем. Ричард сделал шаг навстречу мне, и уже через секунду его пухловатые губы накрыли мои. Я испытала невероятное смущение. Этот поцелуй не был похож на то, каким я его себе представляла. Было мокро, неудобно, словом — не так. Я не почувствовала какого-то особого экстаза, хотя мои ноги слегка подкосились, отчего я схватилась за плечо Ричарда, но продолжала отвечать на его поцелуй. Я думала, что первый поцелуй был как бы своеобразной тренировкой перед следующими. Я никогда ни с кем всерьёз не целовалась, поэтому училась, как говорится, здесь и сейчас. Спустя пару минут я прервала наш поцелуй. Хотелось отдышаться и вытереть рот рукавом халата или платком, но я подавила в себе это желание, посчитав его неприличным. Ричард был весьма довольным, он улыбался, склонив голову.

— Тебе понравилось? — смущённо пробормотал Гейт, глядя на меня исподлобья.

Я несколько замешкалась, но тихо ответила, улыбнувшись:

— Да. Было… необычно.

Удовлетворившись моим скромным ответом, Ричард обнял меня и, попрощавшись, побрёл по коридору. Сперва я всё же вытерла рот, испытав какое-то странное облегчение. Какое-то время я стояла и думала о том, что только что произошло.

Девочки в Хогвартсе неоднократно описывали мне свой первый поцелуй. Кто-то был в восторге, кто-то не очень, но всё сводилось к словам: «зато это опыт». Вероятно, таков был мой первый опыт, о котором я не могла сказать ни хорошо, ни плохо. Я мечтала о другом, но, судя по всему, у жизни были на этот счёт совершенно другие планы. Может, нас нарочно обманывают, показывая в кино красивые сцены, вводя в заблуждение неискушённых девушек? Или просто мы что-то не так делали. В моей голове проскользнула мысль о том, что, возможно, мы оба были слишком застенчивыми для такого. Опомнившись, я направилась в ординаторскую за медкартами. Начался вечерний обход. Я выполняла его в том порядке, в котором обходила пациентов утром и днём. Когда же очередь дошла до Поттера, я почему-то не испытала никаких эмоций насчёт нашей грядущей встречи. Я была полна решимости быстро покончить с ним и уйти домой.

Но Поттер был бы не Поттер, если бы не начал надо мной издеваться. Я сидела тихо, как мышь, думая о поцелуе с Ричардом, он проснулся и начал меня подкалывать какой-то свадьбой. Этот засранец, да простит меня Мерлин, методично выводил меня из себя. Пика злости я достигла после того, как это бездушное существо сказало, будто видело нас с Ричардом… наш поцелуй. Меня колотило. Как он мог увидеть? Он нарочно следил за мной или Ричардом, а может, за нами обоими? Внезапно Поттер прекратил весь этот фарс — такое поведение обычно говорило о двух ситуациях: либо он намеревался провернуть новую пакость, либо ему стало скучно. Меня до хруста в челюсти возмущал тот факт, что моя личная жизнь стала темой для обсуждений. Сама мысль о том, что этого зарвавшегося дикобраза мне придётся ещё продолжать лечить, не вызывала ни одной положительной эмоции. Кое-как взяв себя в руки, я принялась за работу. Я думала о бессовестном вторжении в личную жизнь, о Ричарде, о поцелуе. Спина тем временем порядком затекла, и Поттер весьма кстати предложил присесть на его койку. Поразмыслив над его предложением, на свой страх и риск я всё же села, ведь перспектива стать объектом очередной обидной шутки не шла ни в какое сравнение с болью в спине. Пока разматывала последнюю повязку, старалась максимально деликатно разворачивать бинты, всеми силами пытаясь не касаться его тела пальцами. Но по иронии так или иначе задевала его кончиками пальцев. В отличие от моих ледяных конечностей, его тело было очень горячим. Надо отдать должное, выглядел он хорошо. При вдохе мышцы на его груди напрягались, пресс проявлялся сильнее. Если бы кто-то спросил, как должен выглядеть молодой человек с обложки глянцевого журнала, то я бы однозначно указала на тело Поттера. Ощущения при контакте с его кожей были странными, они разительно отличались от тех чувств, что я испытывала при прикосновениях к Ричарду. Мне стало интересно сравнить тело последнего и Поттера. Оба ловцы, спортсмены, но внешне совершенно разные. Когда оставалось совсем немного до окончательного вызволения Поттера из больничных бинтов, он вдруг подался ко мне, отчего моя рука, направлявшаяся к бинту на его груди, просто легла на неё. Сказать, что я была в шоке, — ничего не сказать. Мы смотрели друг на друга какое-то время. Не знаю, о чём он думал, почему так сделал, но мне стало ужасно неловко. Я отпрянула сразу, как очнулась от оцепенения, сковавшего моё тело и разум. Ладонь горела, я чувствовала, как пылали мои щёки. Поттер также отодвинулся, но ничего не сказал. Он смотрел задумчивым взглядом куда-то влево, а я в это время сняла несчастную повязку. Пока я в полнейшей тишине поила его зельями, из моей головы никак не шла любопытная мысль. Взгляд Поттера ощущался таким тяжёлым, я не могла выдержать и двух секунд, а тут оказалась словно прикована к нему. Сам Поттер меня смущал. Он был чересчур самоуверенным, дерзким, в то время как я всего стеснялась. Но после этого инцидента я почему-то неотрывно смотрела на него, пытаясь поймать его взгляд. Однако ловец на контакт не шёл, и это было удивительно. Я даже забыла о том, как ещё совсем недавно злилась на него из-за неуместных и неприятных шуточек.

Выпив зелья, Поттер прилёг на койку. Оставалось лишь растереть ему туловище и шею. При мысли об этом я испытала двоякое чувство: волнение и интерес. Не медля ни секунды, я смазала ладони заранее приготовленным лекарством и, велев Поттеру повернуться на бок, начала с шеи. Она была очень горячей и приятной на ощупь. Длинная, ровная. Я растирала её и думала о том, что ни за что бы не поверила, если бы кто-то сказал мне ещё год назад, что я буду растирать что-то Поттеру. Я старалась избегать встреч и разговоров с ним, что удавалось далеко не всегда. Моя антипатия к нему росла пропорционально его подколам. А сейчас я сидела и тёрла ему шею. Минуту спустя я попросила его снова сесть на койке спиной ко мне. Парень послушно выполнил мою просьбу. Я стала наносить маслянистую оранжевую жидкость на его плечи, затем и на спину. Одной рукой работать было крайне неудобно, поэтому я вручила выглядевшему отрешённым Поттеру склянку с лекарством и принялась массировать его спину двумя руками. Видимо, ему были приятны такие манипуляции, поскольку спина Поттера несколько выгнулась. Теперь мне оставались грудь и рёбра. Снова стало неловко, в горле вдруг стало сухо.

— Теперь ложись на спину, — хриплым голосом проговорила я, выдавливая из тюбика лекарство и вручая его обратно Поттеру.

Он внимательно смотрел на меня. Настолько внимательно, что мои щёки полыхали, как деревянный сарай во время пожара. Набрав в грудь побольше воздуха, я начала обильно наносить лекарство, начиная от ключиц, постепенно спускаясь ниже. Изредка бросая взгляд на лицо Поттера, я видела, как он смотрит на меня. Без насмешки, издёвки, но пристально и заинтересованно. Его глаза странно блестели. Сложно было понять, о чём он думал в тот момент. Собрав все свои эмоции в тугой узел и вдохнув поглубже, я снова и снова проводила руками по его груди, чувствуя, как воздух проникает в его лёгкие и выходит, как бьётся его неспокойное сердце. Оно клокотало так, будто порывалось выпрыгнуть из грудной клетки. Прикрыв глаза, я проскользила ладонями по двум выступающим тёмным точкам на его груди, чувствуя, как где-то в пояснице кольнуло. Мне почудилось, что Поттер порывисто вздохнул. Выдавив новую порцию зелья на ладони, я принялась за рёбра. Я уже убирала руки от его тела, как он неожиданно схватил мою левую руку за запястье и прижал её к своей груди, испытывающе глядя прямо мне в глаза. Меня снова будто парализовало. Я не сразу поняла, что он больше не держит мою руку. Мы безмолвно глядели друг на друга. В его глазах мелькало что-то незнакомое, от Поттера исходили какие-то странные волны. Я не понимала, что это значило. Вернувшись с небес на землю, я незамедлительно убрала руку, встала с койки и принялась собирать вещи.

— Спасибо, — его голос прозвучал как-то низко и взросло.

Я развернулась к нему лицом, не зная, что ответить. Увидев моё замешательство, он едва заметно улыбнулся уголками губ. Выражение его лица было необычным, более мягким. Он любезно, что произошло с ним чуть ли не впервые за всё время общения со мной, освободил меня от обязанности отвечать.

— Надеюсь, это поможет. А теперь я буду спать.

Я кивнула, пожелала доброй ночи, не совсем понимая, почему желаю её Поттеру, и вышла из палаты, закрыв за собой дверь.

Сидя дома на мягком диване в гостиной, одним глазом смотря «Ромео и Джульетту» тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года, я не прекращала мысленно возвращаться к странному дню и прокручивать его перед глазами. Всё было таким необычным! Ричард и его спонтанный поцелуй. Поттер и его привлекательное тело. Его странная реакция. И моя! Почему я никак не отреагировала на его дерзость? Не влепила пощёчину, не высказала свое негодование, в конце концов? Потому что его и не было. Поттер манипулировал мною, воспользовался моим замешательством. Но зачем? Ответа на этот вопрос я так и не нашла. Тем временем я смотрела на экранную химию между актерами и ловила себя на мысли, что была бы очень рада сейчас сидеть не в одиночестве, а с парнем. Хотела бы прижаться к его плечу, провести рукой по его шее, плечам, спине — так, как я делала это с Поттером. Почему-то о последнем я непозволительно много думала. Всё-таки я практически встречаюсь с Ричардом. Думать нужно о нём.

Воскресенье было прекрасным. Мы гуляли с Ричардом по декабрьскому, предрождественскому Лондону, катались на колесе обозрения, сходили в Тауэр, поглазели на ёлку на одной из площадей города. Уже смеркалось, мы прощались, и Ричард снова меня поцеловал. Да, второй раз определённо был лучше. И всё же после всего этого мне невыносимо хотелось вытирать рот рукой. Но я не помню, чтобы кто-то в фильме или на улице так делал, поэтому держалась как могла. Мы аппарировали каждый к себе. Прямо перед парадной дверью я увидела небольшую коробочку белого цвета. Подняв и осмотрев её со всех сторон, я вошла внутрь, скинула с себя верхнюю одежду и принялась распечатывать любопытную посылку. Внутри оказалась какая-то белая прямоугольная упаковка. На ней чёрным красивым шрифтом было напечатано: «Chanel № 5». Удивительно! Это были духи. Также внутри я нашла мыло из этой же коллекции и белую карточку, на которой было выгравировано: «С Рождеством, Лили». Я обшарила всё, но так и не нашла более ни единой буквы. Я, как маглорождённая, знаю, что такое Chanel. И уж явно наслышана о том, сколько это удовольствие стоит! Я никогда не могла себе такого позволить, но не стану лукавить, мне хотелось. Хотелось прикоснуться к этой красоте, роскоши, почувствовать себя увереннее и красивее. И тут такой подарок! Но кто был отправителем? Неужели Ричард решил сделать подарок? Так приятно! Он такой внимательный, это потрясающе… Сомнений в том, что подарок предназначался не мне, быть не могло, поскольку карточка их отметала. С мыслью о том, что нужно будет аккуратно выведать у Ричарда, как он решился на такой подвиг, я отправилась в душ, прихватив новое мыло с собой. Стоя под горячими струями воды, я наслаждалась своим подарком сполна. Неужели всё это происходит со мной? У меня есть Ричард, который дарит такие великолепные подарки. А ведь всего через несколько часов Рождество! Закончив с туалетом, я нанесла несколько капель аромата и сначала не поняла, почему многие его так восхваляют. Но спустя несколько минут аккорд начал раскрываться, и я стала самым счастливым человеком. Петунья приедет завтра на обед и будет в шоке!

Помимо чая с печеньками рекомендую включить:

Coldplay — Christmas Lights

Emilia Glaser — Before the Falls

Vinyl Station — Burned so Brightly

Darlene Love — Christmas (Baby Please Come Home)

С наступающим Рождеством и Новым Годом, дорогие читатели♥

Зимой холодно тем, у кого нет тёплых воспоминаний.

Сегодня понедельник, Рождество. Один из моих самых любимых дней в году. Дома и городские улицы, витрины магазинов — всё украшено разноцветными гирляндами. И мой дом не стал исключением. Я продолжила традицию нашей семьи и украсила фасад, наколдовала фигурки сказочных существ во дворе, поставила и нарядила ёлку в гостиной. Ёлочные шары, гирлянды, мишура, свечи, мандарины, запах хвои, потрескивающие поленья в камине и висящие носки над ним. Их было ровно четыре: для мамы, папы, Петуньи и меня. При мысли о том, что родителей больше нет, мне стало невероятно грустно. В носу засвербело, огни поплыли, очертания предметов расплылись. Я всё ещё была ребенком, ожидавшим чуда. Такого, что вместо бесполезных подарков Санта Клаус за руки приведёт домой моих родителей. Но я знала, что даже магия не способна возвращать мёртвых людей в мир живых… И от этого было неимоверно тоскливо на душе. Единственным родным человеком для меня была Петунья. Её-то я и ждала на обед вместе с мужем.

Сидя на ковре, я смотрела на ель. Комната была погружена во мрак, но свечи и гирлянды на колючем дереве наполняли мягким светом центр комнаты. Подарки для Вернона и Петуньи уже ожидали своих будущих владельцев под рождественским деревом. Презенты для Алисы и Марлин были заранее отправлены по почте. Стрелки часов, стоявших на камине, достигли двенадцати, раздался их закономерный звон. За окном медленно и совершенно бесшумно шёл снег, крупный и пушистый настолько, что его жутко хотелось ловить языком или руками. Я обхватила руками колени и улыбнулась. А ведь одно чудо уже случилось сегодня: я получила маленький, приятно пахнущий сюрприз.

Я никогда не любила помогать маме с приготовлением различных ужинов и блюд, как это обожала делать моя старшая сестра. Сборы гостей — будь то родственники или друзья родителей — в конце концов утомляли настолько, что поговорка: «Гостям рады дважды. Один раз — когда они приходят, а второй — когда уходят» приобретала для меня самый буквальный смысл. И уж совершенно точно я не любила убираться после того, как пирушка в нашем доме подходила к концу. Но теперь, после смерти родителей, я ощущала острую необходимость организовать всё по высшему разряду, чтобы ни дотошная Петунья, ни её ещё более придирчивый супруг Вернон не смогли ни к чему прицепиться. Я поставила в духовку индейку, предварительно начинив её и промариновав, уже закончила с приготовлением картофельного пюре. Оставались лишь два салата и пудинг. Признаюсь, без волшебной палочки пришлось бы начинать готовить ни свет ни заря, но с такой прекрасной помощницей я справлялась гораздо быстрее, разве что индейку принципиально запекала по-магловски, в дань своему происхождению и воспоминаниям, что ли.

Стол был накрыт, я, наложив на праздничный обед согревающие чары, преспокойно сидела в гостиной и слушала речь королевы Елизаветы, как вдруг послышался стук в окно. Удивленная и настороженная, я прошествовала к окну рядом с парадной дверью и открыла его. На подоконник опустилась рыжая сипуха, державшая в лапках маленькую коробочку. От предвкушения чего-то интригующего и необычного я даже забыла угостить птицу, просто отпустила её. Закрыв окно, я побежала обратно в гостиную, откуда ещё доносился голос королевы, и присела на диван. Я принялась открывать посылку, которая была нарочно уменьшена, чтобы птица смогла её доставить. Ни снаружи, ни внутри не обнаружилось никаких опознавательных знаков. По тому, что посылка была сдобрена заклятием незримого расширения, я поняла, что отправитель был волшебником. Внутри коробочки оказалась карточка «Харви Николс». Я сначала даже не поняла, к чему она лежала в коробке, но потом вопрос будто сам собою испарился из моей головы. Боже мой, Харви Николс. Харви Николс! Это же один из самых престижных универмагов во всей стране! Я думала, что сплю. Кто-то явно не пожалел денег, чтобы сделать мне приятный сюрприз, и это было так волшебно! Улыбаясь как маленький ребенок, я просунула руку в маленькую на вид коробку и нашла в нём какую-то ткань. Вытащив на свет вещицу, я развернула её и рассмеялась. Это был шарф, но не простой, а кашемировый. Я сразу поняла параллель — цвет этого потрясающего и невероятно приятного на ощупь атрибута одежды был под стать моим глазам. Обмотав роскошным подарком шею, я подбежала к зеркалу в коридоре и с удовлетворением вгляделась в своё отражение, не переставая глупо улыбаться и подпрыгивать от удовольствия. Я казалась себе какой-то иной. Это был всего лишь шарф, но он придавал моему образу какую-то изысканность и свежесть. Он прекрасно сочетался с моим пальто, был фантастически приятным на ощупь, придавал глазам выразительности. Я аккуратно убрала шарф на антресоль, взяла коробочку в руки и попыталась её изучить на предмет улик. Мне до колик в животе хотелось узнать, даже убедиться, что отправителем был именно Ричард. Конечно, мне и в голову не могло прийти что-то иное. Но коробка была совершенно пуста. Я разочарованно вздохнула, убрала коробочку в комод с безделушками и вновь присела на диван, намереваясь всё-таки дослушать речь королевы. Увы, все мои мысли были только о Ричарде и его подарках. Это было неимоверно приятно, но и вместе с тем непривычно. Получить сразу два подарка, да ещё и каких! Немного найдётся девушек в моём окружении, которым бы преподнесли такие гостинцы. Ричард сделал всё самым романтичным образом: неожиданные презенты и полное молчание с его стороны. Я бы уже трижды проговорилась, что собиралась ему что-то подарить. Но тут мои размышления прервал звонок в дверь.

Прибывшие Вернон и Петунья выглядели так, словно собирались разделить праздничный ужин не со мной, а со всей королевской семьёй. Вернон оделся в неуместный и странный магловский двубортный костюм, который ничуть не придавал ему стройности. Моя непропорционально худая сестра смотрелась на фоне мужа законченной анорексичкой, что очень меня забавляло. Однако я старалась держать свои эмоции, как и магию, под контролем, чтобы не сместить хрупкое равновесие, наконец образовавшееся в наших отношениях. Гости снимали верхнюю одежду, Петунья по привычке закинула шапку на антресоль, где на глаза ей попался мой только что полученный подарок. Она удивлённо посмотрела на меня, затем взяла в руки шарф и принялась его рассматривать.

— Откуда у тебя это? — поражённо спросила сестра.

Я рассказала ей всё, как есть. И про Chanel, и про Харви Николс. Глаза Вернона сделались такими круглыми и блестящими, как отполированный галлеон. Он немного покраснел, но в разговор предпочёл не вмешиваться.

— Кто же даритель? — всё ещё пребывая в шоке, осторожно полюбопытствовала Петунья, не отрывая взгляда от дорогого подарка. Конечно, ведь мы обе в детстве, да и в юности мечтали с ней однажды что-то купить в Харви Николс. Только если моё желание сбылось, то Петунье, вероятно, было в тот момент неловко от того, что её фантазии так и оставались пока нереализованными.

— Я не знаю, — без обиняков ответила я, — в первом подарке была только поздравительная карточка, без подписи. А к шарфу ничего не прилагалось.

— А как же это?

Петунья слегка трясущимися руками передала мне шарф, отвернув один из его уголков. К нему была прикреплена карточка с интересной подписью: «Твой мягкий любимый шарф». Я непонимающе смотрела на вещицу, затем, будто очнувшись, сняла с неё карточку и закинула обратно на антресоль.

— Давайте всё же приниматься за еду, она уже почти остыла!

Уговаривать Вернона не было нужды. Он уплетал еду с огромным аппетитом, чем меня порядком веселил. Петунья же держалась немного отстранённо, видимо, думая о чём-то своём. Через несколько минут, когда дело уже двигалось к пудингу, она отодвинула от себя тарелку и с некоторой опаской взглянула на меня. Я готовилась к худшему, припоминая, чем грозят такие перемены в лице сестры.

— Ты догадываешься, кто мог бы подарить тебе такое? Это же… — она осеклась и одарила жевавшего индейку мужа непонятным взглядом, — дорого.

— Ну, я в больнице познакомилась с одним спортсменом… — неуверенно принялась оправдываться я. — Он… баскетболист.

Да, это слово вполне могло бы заменить «квиддичиста», чтобы не смутить моих родственников-маглов.

— Он был моим пациентом, я курировала его команду на матче.

— А из какой он команды? — подал голос мистер Дурсль. И супруг, и его жена разом уставились на меня, ожидая ответа. Я прикинулась арбузом.

— Я в этом не разбираюсь, правда. Спорт никогда не был мне интересен. Я даже не стала спрашивать.

Через секунду Вернон потерял ко мне интерес и принялся доедать свою порцию салата.

— И ты думаешь, это он? — не унималась Петунья. Ей было не по себе вести такие беседы со мной, но прямо-таки бросалось в глаза, насколько сильно её заинтересовала вся эта ситуация.

— Конечно. Других поклонников у меня нет. Мы вроде как начали встречаться, — смущённо ответила я.

Неопределённо хмыкнув, Петунья поднялась со стула и начала раскладывать пудинг.

Обед прошёл довольно гладко. По крайней мере, мне так показалось. После него мы обменялись подарками. Дурсли подарили мне набор инструментов для дома: дрель со всевозможными свёрлами, отвёртку, молоток. Я не могла придумать причину, при которой я бы полезла за этой безумно полезной для одинокой девушки-волшебницы прелестью, но всё же всячески постаралась выразить эмоции, похожие на радость. Вернону и Петунье я, в свою очередь, подарила набор вкусных шоколадных конфет, калонхоэ в горшочке и забавные прихватки. Странный подарок, но это всё, что я смогла придумать и купить, чтобы не обделить вниманием и не обидеть чем-то неподходящим свою немногочисленную родню. Петунья не была в восторге, но всё же сухо поблагодарила и даже обняла меня; Вернону подарок в целом понравился, он немного порозовел и нервно поправил свои смешные моржовые усики, хихикнув чему-то своему. Я выдохнула. Сейчас сыграем в скрабл и разойдёмся.

Намного больше я ждала вечера. Алиса и Марлин обещали забежать на чай с пирогом. В семь часов вечера раздался стук в дверь. На крыльце послышались звонкие девичьи голоса. Спустя минуту весёлые подруги уже скидывали свои тёплые мантии на кресло в гостиной, обмениваясь поздравлениями и объятиями. Расположившись за столом на кухне, Марлин поставила на стол бутылку красного вина, Алиса достала мандарины и конфеты.

— Девочки, зачем вы это принесли?

Шатенка и блондинка переглянулись и усмехнулись. Алиса продолжала выкладывать вкусности, как ни в чём не бывало, а Марлин с видом умудрённой жизнью женщины ответила:

— Лилс, сегодня праздник. Мы хотим его отметить и расслабиться. И вообще, негоже приходить с пустыми руками!

Алиса активно закивала в поддержку слов подруги, а затем и сама взяла слово:

— Лили, хоть раз в жизни перестань быть такой занудой! Расслабься! Тем более, мы тебе сейчас столько новостей расскажем…

Я обожала своих подруг, особенно за то, что они могли говорить мне такие вещи и не держать на меня зла, если я вдруг обижусь на правду. Хотя, как известно, на правду нельзя обижаться. Но никому ведь не понравилось бы выслушивать в свой адрес неприятные вещи, пусть и из уст друзей. Я дулась временами, но понимала, что девчонки были правы, а говорили объективно исключительно по доброте душевной. Их очень забавляла моя реакция, и они умело переводили тему или оборачивали всё в шутку. За что я была им также признательна.

Алиса и Марлин наперебой рассказывали о свежих новостях. Мы словно всё ещё были в Хогвартсе: сидели в тихом уголке, пили чай (а иной раз и кое-что покрепче) и болтали обо всём на свете. Алиса поведала о том, как нелегко учиться на мракоборца, о своей невыносимой авторитарно мыслящей свекрови, рассказывала о своём первом задержании и опасных заданиях, о том, как обстояли дела у них с Фрэнком. Марлин смешила историями про Сириуса, про работу в министерстве. Неожиданно разговор перешёл на тему квиддича и чемпионата, проходившего в Англии. Мне пришлось вклиниться и рассказать о своих последних днях, наполненных странными событиями, встречами и работой. Судя по многозначительным взглядам, девушки были обескуражены таким поворотом событий в моей спокойной жизни.

— Знаешь, Лил, я тебе говорила, что ты скучно живешь… — вставила реплику ошарашенная Марлин. — Так вот. Забудь.

— Я, право, сама не ожидала такой Санта-Барбары, — усмехнулась я, разливая оставшееся вино по бокалам.

— Ты уверена, что подарки от Ричарда? — задумчивая Вуд смотрела на меня, нахмурив брови.

— А от кого ещё, Алиса? — непонимающе ответила я. — Сама посуди. У нас с Ричардом всё начало потихоньку складываться, сейчас Рождество — разве не повод что-то подарить?

По правде, я должна добавить, что вино придало мне небывалой уверенности и сняло некоторую зажатость. Словно из ниоткуда появилась ещё одна бутылка, на сей раз белого вина, оно улетучивалось с небывалой скоростью, а разговоры становились всё душевнее и интимнее. Самой интересной темой, по мнению Марлин и Алисы, явно была моя личная жизнь.

— Мне кажется, я видела твоего Ричарда в газете, — припомнила блондинка. — Кажется, Сириус что-то ворчал про него.

— А Сириусу-то он чем не угодил? — откликнулась Алиса. — Они же даже незнакомы.

— Ну как же, заочно знакомы. Во всяком случае, Джеймс точно рассказывал Сириусу про него. Сириус его недолюбливает, — погрозив мне указательным пальцем, добавила Марлин.

— Кого? Джеймса или Ричарда? — запуталась Вуд и рассмеялась. — А, ну да, Ричарда.

— А что Сириус говорит про Ричарда? — осмелев, поинтересовалась я, нервно потроша мандарин.

— Ничего конкретного, — пожала плечами подруга, попивая вино, — только что он бестолочь и занимает чужое место.

— Как можно судить человека, если не знаком с ним? — мне почему-то стало обидно за Гейта. Как Сириус вообще может о нём что-то говорить? Выходит, даже адекватный Сириус ничем не лучше своего дружка Поттера.

— Он уже услышал достаточно от Джеймса, — невинно пояснила Алиса, закинув в рот драже.

— То есть составил впечатления со слов друга, которые весьма субъективны, надо признать, — настаивала я. — Понятно, что он наслушался нелестных отзывов из уст Поттера и теперь имеет предубеждение на его счёт.

— Не горячись, Лили, — фыркнула Марлин, сощурив глаза. — Я думаю, что просто Мародёры и Ричард слишком разные. Это как сравнивать мясо и рыбу.

— Интересно, кто из них кто, — пьяненько хихикнув, ухмыльнулась Алиса и подмигнула мне.

Откровенно говоря, мой напор негодования также отступил. В тот момент было совершенно неважно, кто там рыба, а кто мясо, было кое-что интереснее.

— И опять же, я не понимаю. Зачем Поттер попёрся к тебе в Мунго, а после ещё и заявился на ваш с Ричардом вечер и утащил тебя невесть куда?

— Марлс, я думаю, что Джеймс просто хотел узнать у Лили необходимую информацию, — высказала своё мнение Алиса. — Ведь потом он к ней не заявлялся.

— Да, его принесли с тренировки прямо ко мне на работу, — съязвила я, что было на меня не похоже. Впрочем, когда речь шла о несносном балагуре, я ещё и не то могла вытворить.

— Это не в счёт, — кивнула Марлин, заговорщицки ухмыляясь. Девушка подалась корпусом вперед, будто то, что она собиралась сказать, было строжайшей тайной. — Зато то, что Джеймс потом подтрунивал над тобой по поводу свадьбы, можно расценивать как неравнодушие к твоей персоне.

— Или как ещё один повод надо мной поглумиться, — парировала я. Мне не нравилось, что Маккиннон пыталась увидеть в поведении Поттера какую-то заинтересованность во мне. Мне было от этого не по себе.

— Да, ещё скажи, что он не нарочно потом приставал к тебе, когда ты ему делала массаж, — рассмеялась Маккиннон.

— Мне показалось, он и сам удивился, — я пожала плечами, шмыгнув носом. Воспоминания вызывали во мне противоречивые чувства.

— Хочешь ты того или нет, но Джеймс никогда ничего не делает просто так.

— Не стоит забывать, Мар, — Вуд повернулась ко мне и виновато на меня посмотрела, сказав: «Уж прости, Лил», а затем устремила свой взгляд обратно на блондинку, — Джеймс любит барышень не таких, как Лили. У него к девушкам иные требования.

Мозгом я понимала, что Алиса была на все двести процентов права, но сказанная ею фраза сильно задела моё самолюбие. То ли дело крылось в вине, то ли в чём-то другом — этого я точно сказать не могла. Но было странным то, как я реагировала на слова, звучавшие с именем Поттера в одном предложении. Раньше бы я это проглотила. Но не теперь. Видимо, тут сказывался и тот факт, что отныне у меня был парень, который меня заинтересовал, которому нравилась я сама, который баловал меня приятными подарками, был воспитан и сдержан. Словом, был полной противоположностью Поттеру.

Ответ Марлин вернул меня обратно в комнату из омута моих мыслей и рассуждений.

— А как же все эти истории про людей, которые в одночасье менялись? Да и подумай сама, Поттер вдруг резко замаячил в жизни Лили, обстоятельства сводят их вместе…

— Или проверяют на прочность мою нервную систему, — невинно перебила я и одним глотком осушила бокал с вином.

— Неважно. Они не знают друг друга совершенно, вот я к чему, — закончила Маккиннон.

— Я думаю, что это просто стечение обстоятельств, а также шанс Лили познакомиться и общаться с Ричардом, — улыбнулась Вуд. — Поттер никогда не остепенится, он ведь заядлый бабник.

— Его даже сам Мерлин не исправит, — поддержала я. — Так что пусть веселится и дальше, но подальше от меня. Мечтаю никогда его больше не видеть.

Мы все дружно рассмеялись, а Алиса добавила:

— Нет, ну Ричард просто чудо!

На следующий день я должна была выходить на работу. Моя голова была однозначно против этой идеи, ведь выпитое накануне вино не прошло для организма бесследно. Собираясь на работу под песню «Christmas (Baby Please Come Home)», я думала о вчерашнем разговоре с подругами. Ещё я с нетерпением ждала встречи с Ричардом, чтобы поблагодарить его за чудесные подарки и вручить свой — небольшой портмоне чёрного цвета. Я подумала, что эта вещь могла бы ему пригодиться в повседневной жизни.

Придя на работу, я с облегчением вздохнула, узнав, что Поттера уже давно спровадили из Мунго. Я боялась даже представить себе, что будет, когда эти двое, Поттер и Ричард, встретятся на поле, лишь горячо надеялась, что они не поубивают друг друга. Вернее, что Поттер не причинит Гейту вреда. Но, выкинув всё личное из головы, я по уши вовлеклась в работу, благо её было немало.

Вечером того же дня я одевалась в ординаторской, параллельно беседуя с молодыми целителями о различных экзаменах и повышениях квалификации. Один из моих сокурсников заметил мой новый зелёный шарф и сказал, что он мне очень к лицу.

— Лили, лично я считаю, что тебе нужно и дальше одеваться в таком духе, — добавила другая одногруппница.

Поблагодарив ребят за комплименты, я, чувствуя некоторую уверенность и прилив сил, направилась прочь из больницы. Почему-то очень хотелось прогуляться и подышать воздухом, полюбоваться красотой вокруг и просто побыть вне дома и работы. На выходе из Мунго меня ждал Ричард, смотря куда-то под ноги. Мы улыбнулись друг другу и обнялись.

— Лили, вкусно пахнешь, — заметил он, отстранившись.

Я пожала плечами и смущённо ответила:

— Спасибо тебе за это.

Парень неловко переступил с ноги на ногу и сконфуженно улыбнулся. Я смотрела на него во все глаза, не веря, что такой парень мог за мной ухаживать. Он достал из кармана мантии маленькую коробочку и протянул её мне.

— Что это? — с любопытством спросила я.

— Подарок к Рождеству.

— Ещё подарок! — воскликнула я, чмокнув парня в щёку.

Ричард скромно улыбнулся, приподняв брови.

Внутри упаковки оказалось два билета в кино на «Большое ограбление поезда», вышедшее совсем недавно, четырнадцатого декабря, если верить афишам. Я не имела ни малейшего представления, о чём этот фильм, но мне было приятно, что Ричард оказывал мне внимание и хотел провести со мной время.

— Сеанс через час, — заметил он, поправив мантию, — успеем перекусить.

Я никак не ожидала, что это будет такой интересный фильм. Мне понравились Шон Коннери и Дональд Сазерленд, увлекательный сюжет, да и вся картина в целом. Судя по рецензии Ричарда, ему чего-то не хватило. Меня слегка расстроило, что он пригласил меня в кино на картину, которая ему не понравилась. Радовало только то, что мы сидели, обнявшись, все два часа. Я слышала аромат его парфюма и чувствовала его прохладную руку на своём предплечье. Выходя из зала, Ричард оставил меня рядом с диванчиком, а сам отправился забрать вещи из гардероба. Не прошло и двух секунд, как меня кто-то окликнул. Обернувшись, я увидела Марлин в обнимку с Сириусом, рядом с ними шёл задумчивый Поттер. Увидев последнего, я мысленно застонала, но виду не подала. Все трое поприветствовали меня, после чего Марлин воскликнула:

— Вот уж кого не ожидала увидеть на таком фильме, — она хихикнула и многозначительно на меня посмотрела.

— Да, Ричард пригласил, — пожав плечами, ответила я.

— Понравилась картина? — спросил Сириус, помогая Марлин надеть мантию. Поттер же молча разглядывал какую-то афишу, висевшую за моей спиной, стоя буквально в тридцати сантиметрах от меня.

— Я в восторге, — с улыбкой ответила я. — А вам?

— Нам всем очень понравился фильм, — ответил Блэк, одеваясь. — Я вообще фанат такого жанра.

— Если честно, я не ожидала, что вы… — я осеклась, встретившись взглядом с Поттером, который с каким-то непонятным интересом наблюдал, как я заматываю шею шарфом. — Я имею в виду, выросшие в чистокровных семьях, ходите в кино, ещё и на такие фильмы.

Поттер весело фыркнул.

— Вообще-то мы не сидим в тёмных склепах, как некоторые. У нас довольно широкий круг интересов. Да и ничто магловское нам не чуждо. Верно, Сириус?

— Абсолютно точно, Сохатый! — поддакнул улыбавшийся во все тридцать два зуба Блэк. Марлин внимательно следила за нашим диалогом.

— Вот видишь, Эванс, мы не такие примерные чистокровные, как ты о нас думаешь.

Это было сказано совершенно беззлобно, скорее с добрым подначиванием. Я и сама усмехнулась.

— Интересный аромат, кстати, — невзначай бросил слегка удивлённый Поттер. Я даже не сразу поняла, что это было сказано о моих духах.

— Спасибо, — ответила я, стараясь не смотреть на парня, стоявшего передо мной.

Я не заметила, как на мои плечи опустилась мантия. Ричард был уже одет и любезно накинул на меня верхнюю одежду. Пока застегивала мантию, я молилась всем богам, чтобы Ричард и Поттер не порвали друг друга на маленькие кусочки. К моему удивлению, они просто молча стояли и делали вид, что не имеют друг к другу никаких претензий. Я завязала шарф, и Марлин шепнула мне на ухо:

— Шикарно смотришься в нём, Лил. Настало время кое-кого проверить.

Я не успела ничего ей сказать, поскольку Сириус предложил всей этой странной компанией наведаться в бар неподалёку. Я понимала, что мне нужно было завтра на работу, но по какой-то неведомой мне причине не смогла отказаться. Ричард, наверное, думая, что я хотела провести время с подругой, согласился, и мы направились в бар «Гамильтон». Сириус и Джеймс рассказали смешную историю, связанную с этим местом, мы хохотали от души. Даже Ричард негромко смеялся, что было для меня добрым знаком. Марлин шла со мной под руку, периодически что-то тихо говоря. За гвалтом двух парней мне было сложно понять, что именно она пыталась мне сказать, но, судя по всему, это касалось Ричарда.

Мы вошли в бар, и в нос ударили приятные ароматы розмарина, лаванды и сочного стейка. Это место разительно отличалось от того паба, в котором мы с Ричардом провели наше первое свидание. Марлин поздоровалась с официантом как со старым знакомым, из чего я сделала вывод, что они с Сириусом часто здесь бывают. Мы сели за любезно предоставленный официантом Люком столик и принялись изучать меню. С моим скромным достатком я была редкой гостьей в таких заведениях, но Блэк и Поттер сразу заявили, что «джентльмены угощают дам», и я немного расслабилась. Заказав коктейль с заманчивым названием «Ямайские будни», я принялась наблюдать за всей компанией. Марлин была счастлива, постоянно улыбалась и временами чмокала в губы Сириуса, который выглядел не менее довольным, обнимая свою девушку. Ричард сделал свой заказ и спокойно поддерживал общую беседу, иногда сжимая мою ладонь под столом. Поттер выглядел неплохо, даже шутил беззлобно и вообще вёл себя так, будто не был самым эгоистичным, избалованным и надменным человеком из всех, кого я знала, — то есть вёл себя на удивление адекватно.

— И когда следующая игра? — спросила у Ричарда любопытная блондинка.

— Её перенесли с сегодняшнего дня на четвёртое января, — с воодушевлением ответил он. — Надеюсь, успеем подготовиться.

Я совершенно не заметила, что неотрывно смотрела на Поттера уже довольно длительное время, думая о своём, попивая коктейль и периодически вставляя пару реплик в разговор. Когда Ричард отлучился, Поттер протянул мне мой шарф.

— Видимо, он выпал.

— Спасибо.

Я повесила его рядом с мантией и села обратно.

— Лили очень идет зелёный, не так ли? — обратилась к Мародёрам Маккиннон и подмигнула мне.

Парни молча кивнули.

— Пойдём танцевать, Мар? — предложил Блэк, загадочно улыбаясь, и потащил воодушевлённую предложением Марлин в центр маленького танцпола, где уже танцевало несколько пар.

Оставшись один на один с Поттером, я не знала, куда себя деть. К счастью, он сам вёл себя очень спокойно и ничего не говорил. Спустя какое-то время он поднял глаза и посмотрел на меня.

— Потанцуем?

Я так опешила от прозвучавшего приглашения, что не смогла ничего умнее придумать, чем переспросить:

— Прости, что?

На лице бывшего сокурсника не дрогнула и жилка.

— Я предложил потанцевать. Мы же не старики какие-то, чтобы сидеть.

— Не уверена, что… — замялась я, закусив губу.

Поттер, как благородный джентльмен, пояснил:

— Если ты про Ричарда, то выбрось из головы. Я имею в виду, что это ничего не значит.

Удовлетворившись сказанным, я дала своё согласие и встала из-за стола, вложив свою ладонь в руку Поттера. Заиграла знакомая песня «Christmas (Baby Please Come Home)»…

Всего один трек к главе:

Junior Walker & The All Stars — Cleo's Mood

У судьбы нет причин без причины сводить посторонних.

Коко Шанель

Я всё всегда держал в своей жизни под контролем. Вернее, всё шло так, как было удобно или выгодно мне. Не то чтобы я был расчётливым или чрезмерно прагматичным, просто всё само собой складывалось, а я брал от жизни всё, что только мог. Но я абсолютно не планировал того, что случилось в палате. Меня как будто ударило током или мощнейшим заклятием Конфундус — иного объяснения тому, что произошло, у меня просто не было. И чёрт бы побрал Бродягу. Не надо было меня подбивать на пари, которое теперь не даёт мне спокойно жить и наслаждаться вечерами с красотками. Впрочем, в больнице бы у меня ничего не получилось, так что я после ухода Эванс немного посетовал на обстоятельства и вскоре крепко уснул.

На следующее утро я чувствовал себя гораздо лучше. Убедил в этом навестившего меня Сириуса, и мы вдвоём принялись упрашивать всё отделение отпустить меня домой. Решающим в нашу пользу стали даже не глаза-блюдца моего друга, а то, что в Мунго и без меня было навалом пациентов, так что, вручив мне список зелий и наказав держаться режима, меня спровадили из палаты уже в обед. Сидя в кафе в центре Лондона, мы с Сириусом болтали о всякой ерунде. Я же поведал ему обо всём, что произошло со мной меньше чем за сутки. Друг выглядел поражённым и довольным одновременно, и я понимал, что за мысли водились в его голове.

— Сохатый, с тебя не убудет, а Эванс будет приятно, — подмигнул Блэк, заказав капучино.

— Я смотрю, тебе напрочь отрубило голову за ночь, — фыркнул я и отобрал у Сириуса пирожное. От такой наглости он спрятал от меня подальше вилку, но я был не лыком шит и принялся поедать пирожное руками. — Во-первых, мне это ни к чему. Во-вторых, если ты не забыл, она мутит с недоумком Гейтом.

— Не помню, чтобы тебя это когда-либо останавливало, — усмехнулся друг и отпил горячий кофе. — Помнится, на седьмом курсе ты неплохо повеселился с Софи Николс, которая была без пяти минут помолвлена.

— За своими девушками надо смотреть в оба, — как ни в чем не бывало ответил я. — Она сама на меня прыгнула.

— Ну да, ну да.

— Не веришь, что ли?

Лицо Сириуса напоминало мне выражение лица Лунатика, когда тот пытался призвать кого-либо быть более благоразумным. Но из этого, как видите, не особо что-то получилось.

Бродяга решил сменить направление беседы.

— И всё же. Я не могу взять в толк, с чего бы у тебя вдруг появилась такая реакция на Эванс.

— Сириус, — я смотрел на него как на последнего недоумка, в душе желая прописать лоу кик, — ты давно её видел? Она одевается чёрт знает во что, ведёт себя как святоша, даже пахнет как бабулька! Неужели ты так плохо ко мне относишься? Сам-то не с самой последней девушкой встречаешься.

— Друг мой, я думаю, что, если моя Марлин и Лили дружат, значит у Эванс не всё так плохо. Судя по рассказам Марлс, Лили нормальная девчонка.

— Может, мы переключимся на кого-то другого? Это выше моих сил.

Я страдальчески возвёл руки к небесам и сделал самое скорбное выражение лица в моем арсенале.

— Да пожалуйста, — отмахнулся Блэк, недоверчиво глядя на меня. — Но я всё же думаю, что тут что-то нечисто.

Мое появление на вечерней тренировке вызвало небывалый ажиотаж и большое потрясение команды и тренерского штаба. Никто из этих придурков даже не поинтересовался, жив я или мёртв, пока я лечился от проклятия в Мунго. Товарищи по команде смотрели на меня как на Мерлина во плоти. Уоллсон, конечно же, был недоволен моим появлением. Но всё изменило одно событие, которое произошло внезапно, но своевременно.

Не успел я прийти на тренировку, как из штаба прибежал О’Коннор, помощник Уоллсона, на стадион и в приказном порядке сказал всем немедленно явиться в кабинет главного тренера. Даже Уоллсон был крайне озадачен, ведь это был его кабинет. Все поплелись в назначенное место и уже спустя пару минут поняли, что произошло: владельцы команды прибыли к нам для разбирательств. Агент, который дал мне путёвку в профессиональный квиддич, бодро поприветствовал меня. Мне нравился этот мужик: он всегда говорил всё как есть, был профессионалом своего дела. С его лёгкой руки я и ещё два человека оказались в Паддлмир Юнайтед, за что я был ему весьма признателен. Командой владели двое влиятельных джентельменов, фамилии которых я, признаюсь, всё никак не мог узнать. Один был крупным, невысокого роста, на вид лет шестидесяти, с короткими седыми волосами и проницательным, но хватким взглядом. Второй был высоким и худым, с едва заметной плешью на голове, которую он умело скрывал; выглядел он более расслабленно, чем первый, да и моложе лет на десять. Эти двое мужчин попросили всех членов команды, а также тренерский штаб занять места так, чтобы всех было видно. Когда мы всей толпой сели, — кто на стул, кто на пол, — они принялись нас чихвостить что было мочи. Я их понимал: двое членов команды, к тому же ловцов, один за другим прокляты во время крупного турнира. Я подумал о том, что очень вовремя слинял из Мунго, иначе бы пропустил это зрелище. Ни мне, ни Ричарду не досталось, даже после того, как Уоллсон наговорил в мой адрес много гадостей. Его словесный понос остановил агент, мистер Честертон:

— Мистер Уоллсон! Попрошу проявить уважение ко всем членам команды. Я сам привёл мистера Поттера в нашу команду. Если вы сомневаетесь в нём, то, стало быть, вы сомневаетесь и в моей компетенции?

Уоллсон замямлил что-то нечленораздельное, выглядел он очень жалко.

— Нет, ну что вы… Просто… Такие обстоятельства… Ну вы понимаете…

— Не понимаю, — отрезал агент. — Впредь думайте, прежде чем кого-то обвинять. — Он обернулся к остальным членам команды и громко сказал: — Хочу ещё раз напомнить всем вам о презумпции невиновности. Какими бы ни были обстоятельства, никто не в праве обвинять другого без доказательств. Всем ясно?

Ответом послужили кивки. Слово взял мистер Нортон, седовласый владелец-спонсор команды.

— Дорогие друзья. Я намерен сообщить, что мы проводим проверку по случаю двух неприятных инцидентов, чуть не стоивших двум членам команды жизни, а всем нам — участия в Кубке квиддича. Нам удалось уговорить комитет перенести ближайшую игру на четвёртое января. Но зло не должно оставаться безнаказанным. Мракоборческий центр уже вовсю занимается этим делом.

— А как быть с тренировками? — подал голос О'Коннор. — Будут ли какие-то изменения?

— Нет, всё будет проходить в штатном режиме, — ответил второй спонсор, мистер Дэвис. — Попрошу всех вас не разводить панику и быть предельно бдительными. Если кто-то что-то узнает или заметит, немедленно сообщайте нам.

— Также у нас есть ещё кое-какая информация. Отныне все члены команды и тренерский штаб будут находиться под нашим неусыпным контролем, — жёстко проговорил Нортон и предоставил слово агенту команды.

— Я буду лично контролировать занятия и тренерские решения, — сказал он. Я видел в его словах слабую надежду на то, что диктатура ненормального тренера отныне может быть устранена, а мои попытки вытащить команду не останутся незамеченными. — Для того, чтобы войти в основной состав на следующую игру, вам нужно будет максимально выложиться на предстоящих тренировках и показать, что вы хотите быть в основном составе.

Да! Наконец-то!

Теперь у меня и у Гейта изначально будут равные условия, ведь отныне отбор в основной состав будет проводиться не по желанию Уоллсона, а по качествам и техничности игроков, которые не смогут не заметить агент и наши спонсоры. Я праздновал победу, в то время как Гейт существенно напрягся. Зато теперь никто не скажет мне, что я его подсиживаю. Я просто буду работать. А до этого блинолицего недоумка мне впредь нет никакого дела.

После того, как собрание закончилось, я, улыбаясь до ушей, отправился гулять по вечернему Лондону. Магазины уже закрывались перед большим праздником, но я успел зайти в несколько бутиков на Бонд-стрит и купить подарки друзьям на Рождество. Я собирался отмечать его у Лунатика дома. Хвост и даже Сириус обещали присоединиться, поэтому три красиво завёрнутых коробочки преспокойно лежали у меня в красивом пакете. Мимо меня пробежали двое детей-маглов. Улыбающаяся девочка убегала от мальчика с криками: «Ты невыносимый балбес, Ник! Я не буду с тобой играть!» Мальчик же смеялся и продолжал догонять свою подругу: «Ты так говоришь, потому что я тебе нравлюсь». Молодец, пацан! С девчонками именно так и нужно разговаривать. Они очень любят вредничать и путать нас своими «да», которые значат «нет», и «нет», означающими «да». Мне почему-то подумалось, что я забыл купить ещё один подарок, и я завернул в бутик.

Вы только не подумайте, что я чёрствый, как сухарь. В моей недолгой, но яркой жизни было много девчонок, девушек. Но я редко кому-то что-то дарил. Мне не жалко денег — чего-чего, а их у меня предостаточно, благодаря моим покойным родителям и хорошей работе. Я никогда не жалел денег для своей семьи, Мародёров. Как-то даже выручил третьекурсника, когда ему не хватало парочки галлеонов для подарка девушке. Просто для меня подарок — это что-то личное. Когда ты знаешь человека и хочешь доставить ему радость. А поскольку длительных отношений у меня толком не было, то подарить что-то кому-то я не успевал, да и, признаюсь, не хотел. Но почему-то именно сегодня мне было жаль Эванс. Всё же её стараниями я пошёл на поправку и избежал страшной участи. Она проявила себя профессионально, несмотря на мои подначивания и стёб. Мне захотелось сделать ей маленький подарок. Ерунда, кончено, но эта вещь могла бы помочь ей стать увереннее, чего ей не хватало. Видите? Я не такой уж и законченный кретин и чурбан.

Адрес Эванс я узнал в Мунго. Оставил коробочку прямо перед дверью небольшого дома. Я стучал, но никто мне не открыл. Видимо, Лили не было дома. Тогда я зашёл за угол и стал ждать. Мне была интересна её реакция. Наконец, через полчаса она появилась перед дверью. Эванс удивленно осмотрела коробку и вошла в дом. Подойдя к окну, я увидел, как она сбросила верхнюю одежду и принялась распаковывать подарок. Вы бы видели её выражение лица! Казалось, что она вела жизнь самого затюканного домашнего эльфа, которому отродясь ничего не дарили. Её глаза светились, как прожекторы, а улыбка не исчезала с лица. Она с осторожностью рассматривала подарок, пытаясь найти хоть какую-то отсылку к отправителю. Я решил не подписываться, поскольку тогда она точно бы выкинула этот подарок, хоть он сделан и от души. Сириус был бы горд мной. Видимо, дело было не только в моей душевной доброте, но и в пари тоже. Ощутив приятное чувство, я отпрянул от окна и аппарировал домой.

На следующий день мы с Хвостом сидели у Лунатика дома и играли в шарады. Люпин обожал интеллектуальные игры, я тоже был не прочь размять свой заржавевший мозг. Втроём мы сражались за титул «короля Рождества». К обеду подоспел Сириус, успевший побывать в гостях у родителей Марлин. Мы все обменялись подарками, и шарады начали набирать новый оборот.

— Кстати, Сириус, — между делом сказал я, деловито погрозив ему пальцем, — тебе придется поставить мне памятник.

— Это за какие заслуги? — поинтересовался рассмеявшийся Бродяга. — Неужели ты нашёл девушку?

Хвост и Лунатик выжидающе смотрели на нас, требуя объяснений. После того, как Сириус им пересказал о случившемся пари и о моих «любовных полежаниях», Лунатик сказал, что солидарен с мнением Сириуса, особенно в том, что мне необходимо остепениться.

— И всё же, — вернулся к прерванному диалогу Бродяга, — за что я должен ставить тебе памятник?

— Я сделал подарок Эванс.

Повисла гробовая тишина.

— Ты?! — разом ахнули Мародёры.

— Эванс? — пискнул Питер.

— Ну да, вчера купил и оставил под её дверью, — спокойно пояснил я.

Удивлённые лица друзей вызвали во мне приступ истерического смеха.

— Ну чего вы так уставились?

— Просто я думал, что ты и пальцем о палец для неё не ударишь, — наконец пояснил Блэк.

— Как видишь, я всё-таки не такой уж и бессовестный и конченый.

— И что ты ей подарил? — уточнил Лунатик, придя в себя и отодвинув в сторону глинтвейн.

— Я купил ей духи. Ну, знаете, Шанель. Там набор продавался: мыло и аромат. Решил ей прикупить, чтобы пользовалась нормальным парфюмом.

Люпин отсалютовал мне и улыбнулся. Питер поражённо икнул.

— Я думал, ты никогда до этого не додумаешься… — сокрушённо произнёс Сириус, повернувшись ко мне лицом. — Поэтому я решил взять бразды в свои руки и помочь развитию событий.

Меня будто ледяной водой облили. С каких пор мой лучший друг заделался заправской свахой?

— И что же ты сделал? — настороженно спросил я.

— После нашей вчерашней встречи я отправился в универмаг Харви Николс и прикупил там одну вещичку для Эванс. Сегодня утром отправил ей с сипухой.

— А что там было внутри? — озвучил мой вопрос Питер. — Тоже духи?

— Нет, Хвост. Купил для неё шарф. Я не стал подписывать, от кого. Пусть это будет интригой. Я надеюсь, она смекнет, что это от тебя.

— Во-первых, не от меня, а от тебя, — ответил я, недобро глядя на друга. — Во-вторых, я свою посылку тоже не подписал, чтобы она подарком пользовалась, а не выбрасывала его. А в-третьих, мистер сводник, в следующий раз, вместо того, чтобы вмешиваться, лучше бы ты посоветовался со мной.

Сириус лишь отмахнулся от моих слов, как от назойливой мухи.

— Зато она будет думать, что у неё очень заботливый тайный поклонник.

— Ей хоть понравился шарф? — вклинился Лунатик.

— Это мы узнаем, когда её увидим, — ответил довольный Бродяга. Он вновь повернулся ко мне: — Скажи, как она отреагировала на твой подарок?

— Она была на седьмом небе от счастья, — усмехнулся я. — Радовалась как ребёнок.

— Видишь, делать добрые дела — это приятно всем, кто в этом участвует. Теперь Эванс будет меньше бурчать и, может, станет лучше к тебе относиться.

Я лишь закатил глаза, улыбаясь, не удосужившись прокомментировать сказанное.

— Тебе, друг мой рогатый, нужно быть сдержаннее и воспитаннее в её присутствии, а то ведёшь себя как последний горный козёл. Не мне тебя учить, как ухаживать за дамами, так что вперёд, Сохатый!

На следующий день мы договорились с Сириусом пойти на «Большое ограбление поезда» с моим любимым актером Шоном Коннери. Многие чистокровные и понятия не имеют, что такое «кинотеатр», а я, живя в Годриковой впадине, знал многое, что было связано с миром маглов. Я считал их самыми настоящими волшебниками. Кино же приводило меня в особый восторг, тем более в подобном жанре. Сириус прихватил с собой Марлин, а я был в гордом одиночестве. Уже на выходе из зала я приметил знакомую рыжую макушку. Марлин окликнула подругу, и Эванс поздоровалась с нами. Я нарочно встал поближе к ней, чтобы узнать, воспользовалась ли она моим подарком или нет. Я услышал знакомые нотки и с удивлением отметил, что парфюм ей как нельзя больше подошёл. Она оборачивала шею зелёным шарфом, судя по всему, тем самым, что прислал ей якобы от меня Сириус. Надо отдать должное, мой друг угадал с подарком, он выгодно подчёркивал её глаза и рыжие пряди. Бродяга предложил всем пройтись до бара, и мы отправились в хорошо знакомый Гамильтон.

Я решил придерживаться хорошо известной мужской тактики: не лезть, быть слегка отрешённым, не проявлять особого интереса к женской персоне, но при этом наблюдать. В течение всего вечера я то и дело замечал взгляды Лили, пытаясь понять, чем был удостоен такой чести. Гейт вёл себя как картонный мужлан, даже не мог нормально поухаживать за девушкой. Я заметил, что шарф Лили упал на пол, но Гейт этого явно не видел. И, когда последний свалил с глаз моих долой, я поднял шарф и протянул Эванс. Она как-то неловко опустила глаза, стараясь не встречаться со мной взглядом, будто это не она сверлила меня полвечера зелёными глазищами. Сириус и Марлин ушли на танцпол, мы остались вдвоём сидеть за столом. Наконец, решив развеять скуку и присмотреть какую-нибудь девушку, я пригласил Эванс потанцевать. Она тупила и терялась, даже использовала Гейта как аргумент в пользу того, чтобы никуда со мной не идти. Когда я сказал ей, что это всего лишь танец, такой способ времяпровождения, она, к моему удивлению, приняла приглашение. Мы пошли на танцпол.

Поначалу я даже засомневался в том, что поступил правильно, позвав Эванс танцевать. Она типа встречалась с Гейтом, с которым мы не сговариваясь делали вид, будто не замечаем друг друга. Но мне было плевать на этого недоумка, а к Эванс я не испытывал никаких чувств. Я делал это, скорее, чтобы Сириус засчитал это в нашем пари. Я посматривал на девушек, сидевших за третьим от меня столиком. Одна брюнетка даже недвусмысленно дала мне понять, что желает познакомиться поближе, на что я лишь усмехнулся.

— Чему ты так улыбаешься? — с опаской глядя на меня, спросила Эванс.

Ах да, я ещё забыл упомянуть, что моя однокурсница, танцуя со мной, держалась от меня как можно дальше, как будто боялась, что, если она окажется слишком близко ко мне, это будет чем-то ужасным.

— Налаживаю личную жизнь, — беззлобно ответил я, памятуя о вчерашнем разговоре с Сириусом.

— И как успехи? — недоумевающий взгляд Эванс так и говорил: «А ничего, что ты танцуешь со мной, кретин?» И это меня забавляло больше, чем возможность неплохо провести вечер в компании брюнетки.

— Как всегда, у меня с этим проблем нет.

— По тебе не скажешь, — без намёка на юмор сказала Эванс. Я не понял, из чего она сделала такие выводы. И понадеялся, что она не знает о нашем с Сириусом уговоре.

— С чего ты взяла?

Она пожала плечами и, опустив взгляд, произнесла:

— У тебя глаза какие-то пустые. Так бывает у людей, у которых на душе тоскливо, но они упорно носят маску, будто у них всё в порядке.

— Очень глубокий психоанализ, Эванс. — Мне не нравилось, что она лезла ко мне в душу без разрешения. Хотя где-то в глубине души она была права. Это бесило ещё больше.

— Я серьёзно.

Я притянул её к себе, решив отвлечь от неприятной темы и заодно сделать так, чтобы она перестала шарахаться и танцевать за метр от меня. Она опешила от внезапности и во все глаза смотрела на меня. Я видел по её лицу, что ей интересно, что будет дальше, но комплексы не давали ей возможности расслабиться и получать удовольствие.

— Мой анализ заключается в том, что ты шарахаешься от мужчин как от огня, потому что тебе не хватает уверенности в себе.

Она попыталась отойти от меня, но я крепко держал её за талию.

— Скажи ещё, что я не прав.

— Тебя это не касается…

— Но ты же сделала вывод обо мне. Почему я не могу сделать ответное заключение о тебе? Это вроде как честно.

Она насупилась, что меня развеселило. Сказать ей было нечего.

— И, к твоему сведению, танцевать надо вот так, а не на расстоянии километра друг от друга.

Эванс какое-то время молчала, а затем, к моему огромному удивлению, напомнила о симпатичной брюнетке за третьим столом.

— Та девушка, — кивнув в сторону третьего столика, негромко сказала Эванс, — не сводит с тебя глаз.

— Правильно, я же красивый, — победно произнёс я.

Эванс явно не оценила моей уверенности в собственной неотразимости.

— Ты всегда такой самовлюблённый или бывают редкие минуты, когда ты ведёшь себя как нормальный человек?

— Нормальный — это какой? — мои брови приподнялись помимо моей воли. — Зажатый? Не моя проблема, что я в себе уверен, в отличие от других.

— Почему сразу «зажатый»? — не унималась однокурсница. — Просто не все кичатся своим самомнением двадцать четыре часа в сутки. Как будто только и ищешь возможности покрасоваться.

— Зачем мне возможность? Мне и так хорошо, — усмехнулся я. — Тебе нужно что-то делать с чувством юмора, а то воспринимать всё чересчур серьёзно — верная дорога к тяжкой жизни.

— И откуда у тебя такие познания?

Я уловил в голосе Эванс некоторый сарказм, что меня слегка задело. Она в упор не желала понять, что я адекватный человек, у которого всё в порядке с мозгами. Эванс видела во мне тупого богатенького мальчика, лишённого тонкой душевной организации. Я притянул её максимально близко к себе, так, что почувствовал, как чашечки её бюстгальтера упёрлись в мою грудь.

— Послушай. Я не дуралей, а обычный человек. У меня есть мозг, и, можешь не сомневаться, я им периодически думаю. Думай обо мне, что хочешь, но перестань воспринимать меня как самого последнего человека. Как видишь, жизнь нас периодически сталкивает вместе, так что я предлагаю перестать поливать друг друга сарказмом, чтобы никого не задеть. И да, мне не на всё наплевать, ясно? Если у меня богатая личная жизнь, это ещё ничего не говорит о моём характере и интеллекте.

— Я не сказала, что ты глупый, — возразила Эванс, слегка отстранившись. — Просто твоё мнение редко бывает одобрительным и объективным.

— Зато оно моё личное. Никто не обязан никому нравиться.

— Мне послышалось или ты сказал, что тебе не всё равно, что тебе или о тебе говорят?

Она смотрела на меня во все глаза. Я глубоко вздохнул и спокойно объяснил:

— На большинство людей мне… Мне всё равно. Но те, с кем я общаюсь, имеют на меня некоторое влияние. К тому же никто не отменял конструктивную критику.

Я смотрел на Эванс и понимал, что она совершенно меня не знает. У неё в голове сложился определённый образ, стереотип относительно меня, который сильно мешал нам поладить.

— Хороший аромат, — сказал я, делая вид, что не знаю, кто его подарил. — Сама выбирала?

— Нет, — порозовев, ответила Лили и улыбнулась. — Это подарок.

— От кого?

Я внимательно следил за реакцией девушки. Она была и польщена, и смущена одновременно.

— Подписано не было, но я думаю, что это Ричард.

— А вдруг это кто-то другой? — невинно спросил я. Лицо Эванс вытянулось. — Мало ли кто мог подарить.

— Больше некому, я уверена, — с некоторой грустью возразила девушка.

— Может, это тайный поклонник?

Лили усмехнулась и мотнула головой.

— Интрига — это, конечно, здорово. Но зачем прятаться?

— Ну, мало ли, — пожав плечами, ответил я. — Может, человек ещё не готов представиться. Или просто боится, что ты не приняла бы от него подарка.

— Глупости.

— Но это тоже может быть правдой.

— Я всё же думаю, это Ричард.

Я пожал плечами и заметил приближавшегося к нам Гейта. Уступив ему задумчивую Эванс, я направился к третьему столику, где меня ждала брюнетка. Познакомившись, я угостил её и её подругу коктейлем. Разговор с Эванс не шёл из головы. Может, не она одна видит мои «пустые» глаза? Я не чувствовал себя несчастным, но да, мне чего-то не хватало. Беседуя с приятной девушкой, я снова и снова мысленно возвращался к сказанному. Мой мозг поделился на две части: плюнуть на уговор с Сириусом и оторваться как следует с этой брюнеткой или же поступить как джентльмен и удалиться восвояси? Эванс то и дело следила за мной, молча топчась на одном месте с Гейтом. Почему она на меня смотрела? Почему она мне сказала сегодня такие вещи? Почему она? Кажется, во мне проснулся азарт победить в споре с Сириусом, поэтому я чмокнул брюнетку в щёку и удалился за наш столик, где уже сидели Сириус и Марлин. Друг наклонился и шёпотом спросил:

— Как всё прошло?

— Никак. Она мне заливала про то, что глаза у меня пустые. Я ей сказал, что она зажатая. Оба остались ни с чем. И, как ты уже мог заметить, я сдержал свой пыл и отвалил от той симпатичной брюнетки.

— Ну ты мощный, Сохатый, — одобрил мой поступок Блэк. — А насчёт подарка что-то узнал?

— Она думает, что это от Гейта. Сказала, что больше некому такое дарить.

Сириус потёр подбородок, но не успел ничего сказать, поскольку Эванс и Гейт вернулись за столик. Время неумолимо неслось к полуночи, и мы приняли решение расходиться по домам. Я аппарировал раньше всех, но не к себе, а к дому Эванс. Я решил укрепить её сомнения насчёт авторства подарков и оставил белую розу на её крыльце. Опасаясь быть обнаруженным, я вскоре трансгрессировал в Годрикову впадину. Вечер был странным, а разговор с Эванс никак не выходил из моей головы…

Единственный трек под главу: Coldplay — Moving to Mars

"We are meeting for the first time

We might never meet again,

you and me

We are meeting for the first time

can't you see"

Приятного чтения♥

Глуп тот человек, который никогда не меняет своего мнения.

Уинстон Черчилль

Я не могла понять Поттера. Но это было, если подумать, менее пугающим, нежели осознание того факта, что я совсем не понимала себя.

Я всегда была гордой, искренне считала, что никто не вправе издеваться надо мной или же делать со мной то, что я считаю неприемлемым. Но что-то во мне щёлкнуло, и вот, пожалуйста — помимо моей воли происходят вещи, которых я не заказывала. От слова совсем.

Казалось, что Поттер — колдун, который превращает девушек в куклы и делает с ними всё, что пожелает. И это никак не входило в мои планы. Но опять же, что-то щёлкнуло.

Но моя гордость и мой мозг напоминали мне, что от такого, как он, стоит держаться подальше. Да и мы были совсем разными. Никаких общих интересов. Впрочем, возможно, Марлин была права на наш счёт: мы могли абсолютно не знать друг друга.

Я не поняла, почему согласилась на танец с человеком, которого презирала больше, чем кого-либо. Хорошо, честности ради скажу, что сейчас картина рисовалась несколько иначе: да, я испытывала смешанные чувства к Поттеру, но уже не ненависть. Во время танца он дал мне понять, что не станет покорно терпеть всё, что ему говорят. Что у него всё же имеются зачатки каких-то чувств, разума и человечности. И что я видела не его все эти годы, а маску, шаблон, если угодно. Хотя при этом я была уверена, что и он обо мне ничего не знал. Так что мы были двумя незнакомцами, полными предрассудков относительно друг друга.

Меня раздражало, что он флиртовал с какой-то девушкой в «Гамильтоне», в то время как мы с ним танцевали. Собственно, он ничего мне не был должен, мы не пара, и вполне нормально, что он устраивал свою личную жизнь. Но меня это почему-то задело. А он лишь веселился. Впрочем, как и всегда. Видимо, моё женское самолюбие всё же не давало мне покоя.

Каждый раз, когда я смотрела на Поттера и Гейта, то непременно ловила себя на мысли о том, какие же они разные. Гейт — спокойный, как танк, тихий. Поттер, напротив, неугомонный, шумный. Если раньше я была уверена, что тяготела больше к таким, как Ричард, то теперь начала сомневаться. Иной раз хотелось, чтобы Ричард что-то сказал, развеселил. Но он был другим. Я думала, что это абсолютно нормально: что он такой и надо принимать его именно таким, какой он есть. Ведь все мы люди, и у каждого непременно найдутся недостатки.

Первым делом после вечера в «Гамильтоне», когда Поттер уже аппарировал, мы с Марлин договорились сразу же созвониться и обсудить произошедшее за вечер по телефону — волшебному магловскому аппарату, который был выше понимания чистокровных магов. Уже через полчаса после нашей встречи в моём доме послышался звонок. На другом конце провода была Марлин. Устроившись в кресле как можно удобнее, я выложила ей всё, как на духу.

— Да… — протянула задумчиво подруга, — я, конечно, видела вас, но не слышала всего. А если он такое тебе сказал, стало быть, ты что-то делала или говорила, что его зацепило за живое.

— Но что? Я говорила ему всё то, что и обычно, — устало ответила я, мысленно возвращаясь к нашему с Поттером диалогу. — Но ты права, мне показалось, будто я его чем-то задела. Но и он в долгу не остался!

— Ну, как старые приятели, вы уже должны были выработать иммунитет к перебранкам, — рассмеялась Маккиннон.

— К такому нельзя выработать иммунитет. Даже Поттер дошёл до ручки, — я не выдержала и тоже захихикала.

— Меня больше интересует, почему он так подробно расспрашивал тебя про парфюм, — не унималась подруга. — Он как будто хотел тебя в чём-то переубедить… Ты уверена, что автор подарка — Ричард?

Такой простой вопрос, на который я уже десять раз отвечала с уверенностью «да». Но в этот раз почему-то колебалась. Из-за чего? Неужели Поттер смог посеять во мне зерно сомнения?

— Не уверена… — я не узнала в нерешительном, тихом голосе свой. Я чувствовала себя невероятно уставшей и запутавшейся. Некоторое время спустя я быстро заговорила: — Ты знаешь, когда я подошла к своему дому, то увидела на крыльце белую розу. Одну кристально белую розу. От кого она могла бы быть?

Несколько секунд подумав, Марлин предположила:

— Возможно, это Гейт, ведь он куда-то отлучался в «Гамильтоне». А может, Джеймс… Он ведь раньше всех аппарировал. Или кто-то ещё.

Вот так выбор!.. И на кого же мне было думать? Для себя я всё же решила, что это был Ричард. Ведь он ни слова не сказал о том, где он был во время нашего с Поттером танца. На что Марлин скептично фыркнула и предложила подождать, когда представится случай, и спросить у Ричарда в лоб. Что ж, это бы расставило точки над i.

Я не могла уснуть. То разговор с Поттером не шёл из головы, то белая роза… Вспомнив, что цветы в викторианскую эпоху что-то означали, я решила отыскать ответ на вопрос о значимости моего подарка. Отыскав старый мамин сборник о языке цветов, я принялась жадно выискивать ответы на свои вопросы на страницах обветшалой книги. На языке цветов белая роза означала следующее: «Я восхищён вашей неземной чистотой и хрупкостью души, которую желаю оберегать и защищать от невзгод, если позволите». Далее в статье значилось: «Как правило, мужчина, который преподносит в подарок белые розы, очень консервативен, уважает традиции и рассчитывает получить в жены девицу, как это и было принято встарь… Он ориентируется, скорее, не на возраст девушки, а на те физиологические показатели, по которым можно определить невинность невесты. В его случае этот нюанс крайне важен. Обычно дарители белых роз — люди серьёзные, с далеко идущими планами, рассчитывающие на долговечный брак и никогда не довольствующиеся мимолётными романчиками. Если парень дарит всего одну розу, не спешите уличать его в чрезмерной экономности. Он просто хочет сказать, что девушка, которой он преподносит цветок, одна-единственная для него в целом мире и во влюбленном сердце. То, что означает белая роза в подарок, — самое необходимое для каждой женщины. Ведь насколько бы самостоятельной, самодостаточной и независимой ни была барышня, она всё равно хочет быть желанной, любимой, единственной». Тогда вариант, что дарителем был Поттер, отметался сам собой. Пусть это было и бессознательным выбором подарка. Впрочем, Марлин бы сказала мне не выкидывать этот вариант, не сбрасывать бывшего однокурсника со счетов. Однако всё, что было описано выше, вряд ли можно было применить к нему. Но подруга снова могла оказаться права: я его совсем не знаю. И всё же мне упорно думалось на Ричарда. К тому же роза очень вписывалась в ряд ранее полученных подарков. С этой мыслью я убрала сборник и отправилась спать.

Пришла весна. Наши отношения с Ричардом разменяли уже третий месяц. В целом я была счастлива: училась, работала, встречалась с молодым человеком. Первый этап кубка мира миновал, «Паддлмир Юнайтед» его успешно прошла, и теперь у нас появилось больше времени на то, чтобы проводить его вместе. Я всё ещё не знакомила Ричарда с Дурслями, не горя желанием вовлекать его в наши семейные распри и вообще что-либо рассказывать о семье. Он знал, что у меня не было родителей, но была сестра, которая вышла замуж. Но я также, со своей стороны, не стремилась познакомиться с семьей Ричарда. Меня устраивало то, что мы были сами по себе. Он даже был знаком с Алисой, так что мой минимальный круг общения знал.

На работе всё было по-прежнему: кровь, искалеченные войной люди. Но я умудрялась в этом кошмаре каким-то чудом не бросаться в панику от всех тех ужасов, которые видела вокруг и с которыми так упорно боролась. Они как будто меня вовсе не касались. До поры до времени.

Это был мой последний рабочий день на текущей неделе. Конец марта, погода была довольно тёплой, безветренной. Я решила, что прогулка по вечернему городу в одиночестве — лучший способ перезагрузки после тяжёлого рабочего дня. Я шла по тихим улочкам Лондона, радуясь своей свободе и прекрасной погоде, когда неподалёку послышались странные звуки. Замерев и подумав всего пару мгновений, я нырнула в тупик и достала свою волшебную палочку. Всё-таки времена сейчас неспокойные, нужно быть всегда наготове. Кровь застучала в висках, но я нашла силы выйти из тупика и проследовать к тому месту, откуда доносился шум. По мере моего приближения я всё отчетливее слышала скрежет метала, стук от чего-то тяжёлого, голоса и… взрыв. Понимая, что это могли быть Пожиратели, я также подумала, что в этом месте могли находиться и пострадавшие. Намеренно не буду перегружать вас информацией о том, как важна для пациентов вовремя оказанная первая помощь. Я ускорила шаг, чувствуя, что бешено колотившееся сердце вот-вот норовило выпрыгнуть из груди. Звуки стали слишком громкими. Это была территория заброшенных старых домов, которые должны были в ближайшие дни снести для постройки новых жилых комплексов. И именно в этом месте развернулась самая настоящая баталия. Первая реальная, опасная схватка с Пожирателями смерти, которую мне довелось увидеть.

Я осторожно выглянула за угол краснокирпичного дома, желая узнать, что же происходило в соседнем дворе. Моим глазам предстала следующая картина: люди в чёрных мантиях и в жутких масках наступали на своих противников, оттесняя их к стене, не давая возможности выбраться из схватки живыми. Судя по всему, одна из сторон наложила антитрансгрессионные чары, поскольку я не смогла аппарировать, чтобы позвать на помощь. Рядом с тем закутком, где пряталась я, сидели, прислонившись к стене, двое людей. Они были ранены. Их лица были мне совершенно незнакомы. Я стояла и понимала, что помощи ждать неоткуда. Если ничего не сделать, Пожиратели перебьют всех тех волшебников, которые так рьяно давали им отпор. Я не отдавала себе никакого отчёта в том, что эта самодеятельность могла стоить мне жизни, — просто взяла и вышла из засады. Воспользовавшись тем, что Пожиратели меня не видели, я оглушила двоих из-за спины, после чего несколько людей в масках развернулись в мою сторону и принялись палить в меня всеми возможными заклинаниями. Я едва успела спрятаться за стоявшей неподалёку ржавой цистерной с мутной водой. Не имея ни малейшего понятия, что делать в сложившихся обстоятельствах дальше, я судорожно пыталась вспомнить всё, чему меня учили на уроках ЗОТИ, но прекрасно понимала, что, если кто-то из Пожирателей вступит со мной в прямую схватку, мне его не одолеть. Я слышала, как люди вокруг выкрикивали заклятия, раздавались хлопки и взрывы. Набравшись мужества, я вынырнула из-за цистерны и включилась в борьбу. Мне достался один из Пожирателей — высокий и довольно искусный волшебник. Я уворачивалась от его лучей как только могла. Мои же заклинания отлетали от него, как теннисный мяч отскакивает от корта. Воспользовавшись секундной передышкой, я отчаянно перевернула на него ту самую ржавую цистерну, за которой пряталась ещё несколько минут назад, окатив ничего не подозревавшего противника грязной тухлой водой. Послышалась отборная брань, а я в этот момент оглушила его и окинула взглядом небольшое пространство, на котором состоялась эта стычка. Несколько человек вдали упорно сражались с людьми в масках, другие уже были повержены. Я бросилась на помощь тем двоим, которых заприметила ещё в самом начале.

— Я целитель из Мунго, — представилась я и села на корточки, принявшись осматривать молодых людей. — Давайте я посмотрю, что тут у вас.

Я никогда ещё не была рада тому, что каждый раз кладу в сумочку склянку с бадьяном! Я благодарила Всевышнего за то, что раны были лёгкими: одному парню распороли руку, я довольно быстро зашила её и затем обработала бадьяном. Второму досталось чуть больше, но он также, по моему мнению, легко отделался — небольшая рана у виска и перелом ноги. Оказав первую помощь и велев им сидеть на месте, я побежала в сторону сражавшихся, чтобы осмотреть тех, кто мог быть ранен, и попросить помощи, чтобы доставить двух молодых людей в Мунго. Сражались только шесть человек: трое Пожирателей и трое волшебников, из которых одно лицо мне было знакомо. Я остолбенела. Это был Поттер. Джеймс Поттер сражался с Пожирателем смерти, используя заклинания и трюки, которые я никогда прежде не видела, о которых даже не слышала. Его лицо было преисполнено решимости, он дрался во весь дух. Его лицо было испачкано грязью и сажей, смешавшимися с кровью, тёкшей из его рассечённой брови. Наконец, он мощным лучом уложил своего врага и вышиб из его руки волшебную палочку.

— Вяжи его, Джеймс, — крикнул тучный мужчина. — Я за этим типом уже давно охочусь.

— Слушаюсь, сэр, — ответил уставший Поттер, связывая руки и ноги поверженного Пожирателя.

Повсюду люди в мантиях и без связывали врагов — тех, кто не бежал с поля боя, — и укладывали в рядок. Зрелище было весьма необычным. Я даже не заметила, как ко мне подбежал какой-то мужчина лет тридцати.

— Мистер Грюм, а вот и наша спасительница! — весело крикнул волшебник, пожав мне руку. — Как тебя зовут?

Я еле разомкнула губы — от шока они мне совсем не повиновались. Кое-как выдавив из себя «Лили», я спросила, есть ли среди них раненные. На что мужчина ответил:

— Вот этим двум парням досталось, — он указал на тех двоих, которым я уже оказала помощь.

— Я целитель из Мунго, — заверила я, пытаясь унять нервную дрожь. — Им я уже помогла, но нужно доставить их в больницу.

— Тогда вот этому пареньку помоги, — он кивнул в сторону темноволосого парня, сидевшего на обочине. — Ну и тому, который вдалеке с Грозным Глазом стоит.

Он имел в виду Поттера. При виде бывшего однокурсника, как ни в чем не бывало говорившего с тучным мужчиной, к горлу подступил ком. Я нашла в себе только силы кивнуть и направилась к молодому человеку, сидевшему на тротуаре. Он представился и поблагодарил за помощь.

— Знаешь, ты появилась очень вовремя, — он резко вдохнул воздух, когда бадьян начал пощипывать руку. — Нас бы без тебя размазали.

— Перестань, Карадок, — едва улыбаясь, ответила я, раскатывая рукав рубашки обратно. — Просто стечение обстоятельств. Только и всего.

Он лишь улыбнулся и направился к другим товарищам.

Я же побрела в сторону Поттера. Он по-прежнему что-то бурно обсуждал с Грюмом, в то время как другие то и дело аппарировали с Пожирателями и возвращались, чтобы забрать раненых. Мои ноги будто налились свинцом, кровь бешено стучала в висках, руки похолодели. Наконец, приблизившись к беседовавшим волшебникам, я вклинилась в разговор:

— Прошу прощения, но мне сказали, что здесь есть раненые.

— Лили? — Поттер, казалось, обомлел, едва увидев меня. — Что ты здесь делаешь?

— Действительно, мисс, — поддержал вопрос ироничный мужчина, вперившись в меня взглядом. — Как вы нас нашли?

— Я, признаюсь, не искала… — тихо ответила я, переводя нерешительный взгляд с изумлённого Поттера на Грюма и обратно. — Шла с работы улочками, услышала шум. Подумала, что здесь есть раненые, может потребоваться помощь целителя.

Поттер не вымолвил ни слова, лишь во все глаза поражённо смотрел на меня. Грозный Глаз же решил продолжить разговор:

— Хорошо, что вы пришли. Это очень сильный поступок — броситься на помощь незнакомым людям, которые к тому же сражались с Пожирателями.

— Благодарю, сэр, — едва слышно ответила я. — Уверена, так поступили бы многие.

— Между нами говоря, — приблизившись, продолжал мужчина, — может, кто-то бы и рискнул прийти, но вряд ли бы нашёлся человек, который бы ещё и пошёл в бой, уложил двоих противников, а после — ещё одного. Вы очень оригинальны в выборе средств, мисс!..

— Эванс, сэр. Лили Эванс.

Мужчина удовлетворённо кивнул, думая о чём-то своём.

— Возможно, вы захотите присоединиться к нам. Я полагаю, вы с Поттером знакомы. Вот он вам всё и расскажет.

Спустя пару мгновений Аластор Грюм уже раздавал указания другим подчинённым, и мы с Поттером остались одни. Поттеровский взгляд был мне непонятен, мы оба были крайне напряжены. Я вышла из ступора первой и предложила ему обработать рану, на что парень лишь отмахнулся:

— Это царапина, заживёт.

— Порез довольно глубокий, я должна его обработать. Присядь, пожалуйста, вот на ту скамейку, что стоит рядом с баком, а то ты слишком высокий — мне неудобно обрабатывать рану.

Он чертыхнулся, но всё же направился к старой лавке. Он внимательно следил за всеми моими движениями, пока я осматривала его бровь и искала в сумочке бадьян. Решив прервать молчание, Поттер заговорил первым:

— Как ты?

Такой простой вопрос, но так редко я слышала его в свой адрес... и никогда прежде не слышала из уст бывшего школьного задиры. Он сосредоточенно вглядывался в моё лицо и ждал ответа. А я не могла проронить ни слова. Я вдруг замерла, всё моё тело пронзила лихорадочная дрожь. Мне внезапно сделалось невыносимо холодно — сказывался пережитый шок. И, как бы я ни храбрилась, эмоции загасить в себе не могла.

— Нормально, спасибо… — хрипло ответила я, приложив титанические усилия, чтобы мой ответ звучал как можно более уверенно и правдоподобно. — А ты?

Поттер улыбнулся уголками губ, устало, по-доброму, будто мы были старыми друзьями.

— Для меня это уже привычно. Но всё же я никак не ожидал, что буду сегодня связывать Эриксона. Сильный оказался чёрт.

Я принялась обрабатывать бровь парня, тот не издал ни единого звука, что было для меня поразительно, поскольку место было очень болезненным. Рана затянулась быстро, будто её и не было. Поттер поднялся с лавки и попросил никуда не уходить. Он побежал к Грюму, что-то ему сказал, и мужчина согласно кивнул. После этого Поттер подошёл ко мне и предложил:

— Давай я провожу тебя домой. Или, если хочешь, можем зайти куда-нибудь, посидеть. Можно даже выпить по стаканчику, чтобы снять стресс.

— Ну что ты, — я пошла на попятную. Мне казалось это не самой правильной идеей. — Я сама, спасибо...

Однако Поттер думал иначе.

— Пойдём, пойдём. Тебе надо развеяться после этого кошмара.

Не в силах сопротивляться, я согласилась.

* * *

Я не видел Эванс около двух или трёх месяцев. Всё это время я тренировался что было мочи, участвовал в операциях Ордена Феникса и не нарушал наше с Сириусом пари, хоть и были возможности. Я даже познакомился с красивой девушкой, Ингрид. У нас было ровно два свидания, после чего случилась бурная ночь. А на утро я понял, что в продолжении общения для меня не было никакого интереса. Поэтому уже на следующий день мы расстались по моей инициативе, и отныне я живу, будто ничего и не было. На данный опыт Сириус лишь фыркнул и сказал, что это была моя подсознательная уступка ради плотских утех. «А так, — говорил он, — пари остаётся в силе». Я понимал, к чему он клонил, но в моей жизни и так было много событий: наконец-то закончился первый отборочный тур Кубка квиддича, который мы успешно прошли. Меня ещё несколько раз вызывали на допросы в Аврорат, но поиск мерзавца, проклявшего меня, затянулся. Более того, он зашёл в тупик. Когда у нас начались заветные каникулы, я всё свободное время стал посвящать Ордену.

В конце марта у нас состоялась схватка с отрядом Пожирателей в промышленном районе Лондона. Был уже вечер, смеркалось, Пожиратели загнали нас к стенке, лишив шанса улизнуть или найти какой-либо путь для отхода, создав препятствие для трансгрессии. Я уже мысленно прикидывал варианты, с помощью которых мы могли бы повернуть ситуацию в свою пользу, но в этот момент кто-то вырубил двоих противников, чем отвлёк Пожирателей и дал нам не только шанс, но и карт-бланш в плане внезапности. Наконец, некоторые из противников начали трансгрессировать, многие всё же попадали под наши заклинания, и вскоре бой был окончен. Узнав в лице Пожирателя знаменитого «потрошителя Эриксона», я почувствовал удовлетворённость. Этот изверг калечил невинных маглов и беззащитных магов, в особенности детей, распарывая животы, нанося непоправимые увечья. И я был горд тем, что всё же смог защитить людей от такой мрази.

Когда я увидел Эванс на месте недавней заварушки, я поначалу не поверил глазам. Что ей было делать в таком месте? Но после картинка сложилась: она отважно прибежала к нам на помощь, обезвредила троих противников, причём довольно оригинальным образом, а затем ещё и помогла тем, кто нуждался в медицинской помощи. А ведь её никто не звал и не просил, она сделала это от чистого сердца. И я взглянул на эту рыжую девушку по-иному, моё уважение к ней возросло в разы. А, помнится, ещё пару месяцев назад она недоверчиво взирала на меня, когда я говорил о каких-то сражениях с Волдемортом. Теперь всё изменилось.

Пока она зашивала мою царапину на брови, я наблюдал за ней и не мог понять: как в Эванс уживались детская непосредственность, неуверенность — и отвага? Что она за человек? Пока что на эти вопросы у меня не было ответов, поэтому я просто смотрел на неё. Когда я спросил Эванс, как она, её заметно затрясло. Я видел это, а также знал, что будет, если отправить её домой в одиночестве. Поэтому на правах бывалого вояки я предложил немного развеяться, на что Лили нехотя согласилась.

Мы устроились в одном из самых тихих и спокойных магловских баров из всех, что я знал. Я намеренно занял столик в отдалённом и затемнённом углу, потому что примерно осознавал то, что могло бы произойти дальше. В любом случае покой — это то, чего требовалось в тот момент истерзанной и уставшей душе. У меня не было сил бродить по Лондону, мне хотелось лишь принять душ и лечь на свою мягкую кровать. Однако рядом с Эванс, в глазах которой до сих пор застыл шок, а в движениях всё ещё проглядывали ступор и неверие, я ощущал братскую ответственность за её состояние, в особенности психическое. Да, мы не были друзьями и даже приятелями, зато пережитое каким-то неведомым образом едва заметно сплотило нас. Эванс поначалу ничего не хотела заказывать; тогда я сделал заказ за нас двоих. Я взял себе стейк, ей салат, обоим по чашке чая и по три порции виски. Клянусь, я прямо ощущал себя врачевателем душ и желудков в тот момент. Эванс грустно смотрела куда-то в пол, и я начал беседу, чтобы привести её в себя.

— Ты очень везучая, — заметил я как бы между прочим, принимая горячий стейк и салат от официанта. — Первая стычка, а на тебе ни царапины.

— Маглы говорят «родилась в рубашке» на такой случай, — невесело ответила она. — Ты извини, но я совсем не хочу есть.

Я тяжело вздохнул. Она очень упряма, Мерлин мне свидетель.

— У тебя шок, поэтому ты не чувствуешь сейчас ни голода, ни холода — ничего.

Я протянул ей бокал с виски и приказал выпить. Эванс непонимающе смотрела то на меня, то на напиток, и через некоторое время моих уговоров она всё же его выпила. Виски немного расслабил её и разговорил.

— Поначалу я не была уверена, что ты говорил правду… Ну, что ты борешься Сам-Знаешь-С-Кем. Но сейчас я вижу, что ты был со мной честен.

— Я всегда говорю правду, — отрезал я. Её недоверие немного распалило меня, но всё же я держал себя в руках. — Надеюсь, впредь ты не будешь сомневаться в моих словах.

Она кивнула, и мы осушили еще по порции виски.

— И давно ты состоишь в…

— В Ордине Феникса? Скоро будет год. Честно признаюсь, моё боевое крещение было чуть ли не случайным. Я должен был передать кое-что Грюму, а оказался в самом эпицентре схватки. Так и вошло в привычку.

— Тебе никогда не было страшно? — казалось, Эванс была поражена моими словами и пристально взирала на меня, ожидая ответа.

— Честно говоря, боль и смерть меня не пугают. Однако, кажется, есть кое-что, чего я страшусь больше всего. Но это не баталии с Пожирателями, нет.

Со стороны могло казаться, будто я мнил себя эдаким доблестным и бесстрашным рыцарем. Однако я говорил чистейшую правду: я не боялся погибнуть в битве. Есть вещи пострашнее смерти и Волдеморта, будь он неладен.

Я наблюдал за тем, как моя однокурсница хотела что-то сказать, но запнулась и сменила тему. Её щеки чуть порозовели, в глазах заблестел огонёк. Она, если можно так выразиться, ожила. Виски и салат, который она с удовольствием теперь уплетала, делали своё дело.

— Я бы хотела вступить в Орден Феникса, — негромко заявила Эванс, отпив из синей чашки остывший чёрный чай. — Как это сделать?

— Ты уверена в своём решении? Это каторжный труд и огромная опасность, ответственность. Подумай хотя бы до завтра. Сейчас в тебе говорят адреналин и виски.

Я смотрел на Эванс в упор и не мог понять, осознаёт ли она, во что хочет ввязаться? Будучи членом Ордена и просто нормальным человеком, я бы не хотел для неё такой участи. Это очень тяжёлое бремя и гиперответственность. Тем более, она всё же девушка. Впрочем, если Эванс будет настаивать, я не стану возражать. В конце концов, это её жизнь и её выбор.

— Подумай до утра, а если всё же решишься на этот отчаянный поступок, то скажешь мне завтра, и я введу тебя в курс дела.

— Завтра? — воскликнула удивлённая Эванс.

— Да, у меня день рождения, — ответил я будничным тоном. Идея позвать бывшую «мисс Зануду» пришла мне в голову абсолютно спонтанно, — приглашаю.

Изумлённая девушка смутилась, отведя взгляд. Её лицо сделалось пунцовым, глаза бегали, будто пытались найти ответ, она сжалась в комок. Что я такого сказал? Всего лишь пригласил её на свой день рождения.

— Эм-м… — наконец протянула сконфуженная Эванс, — это очень неожиданно. Спасибо.

Мы выпили последнюю порцию виски и стали одеваться в полной тишине. Оставив деньги за ужин на столе, предварительно отправив Эванс в сторону выхода, я проследовал за ней. Оказавшись на улице, мы решили ещё немного пройтись пешком по мирно спящему Лондону. Какое-то время мы молчали, это безмолвие я даже нашёл приятным. Переваривая последние события в своей голове, я пришёл к выводу, что из Эванс мог выйти хороший, толковый боец. Если учесть ещё то, что она владела колдомедициной, её появление в наших рядах было бы весьма кстати. Внезапно она остановилась прямо посреди улицы и подняла голову. На небе мирно покоилась ярко-белая луна в окружении множества звёзд. Я, к моей великой неожиданности, также увлёкся созерцанием звёздного неба.

— Луна сегодня необычайно низко расположена, — пояснила девушка. — Так спокойно. Ночное небо сегодня завораживает.

Справедливости ради я должен пояснить один факт: я ненавижу розовые сопли. От слова «совсем». Все эти прекрасные звёзды, очаровательные цветы и прочее лишь выводили меня из себя. Но в словах Эванс не было никакого романтического подоплёка, и они полностью отражали моё ощущение происходящего. Может, намёк на романтику и был, но я его не заметил. Поэтому я лишь молча кивнул в поддержку слов Эванс, которая… расплакалась.

Пожалуй, как мужчина, могу с точностью заявить, что женские слёзы ввергают нас в шок и в панику. Ничто так не способно дестабилизировать мужчину, как женская сентиментальность. Девушки плачут по поводу и без, иной раз даже непонятно, что это могло бы означать.

Поначалу я растерялся. Я несколько секунд молча смотрел на то, как Эванс всё также безмолвно стояла посреди улицы с запрокинутой головой, смотрела на звёзды, а по её щекам текли слёзы. Потом до меня дошло: так она избавлялась от последствий пережитого шока и накопленного стресса. Я ощутил острую необходимость подойти к ней и обнять. Эванс опустила голову на моё плечо и пуще прежнего разрыдалась.

Не верьте, когда в кино показывают, как женщины красиво плачут, а мужчины-рыцари непоколебимо глядят куда-то вдаль. В реальности Эванс периодически всхлипывала, пропитывая своими слезами мою мантию, а я лишь гладил её по спине и по волосам в надежде успокоить. Мне не было противно, её проявление чувств не вызывало во мне раздражения. Отнюдь, моё сердце щемило от сожаления, а я отчаянно не верил тому, что день, когда я буду переживать за Эванс, настал — и этим днём стало сегодня. Мне было жаль её, как и то, что случившееся будет самым невинным из всего, что ей доведётся повидать в дальнейшем. Так мы и стояли в обнимку, вопреки всем законам природы: не переносили друг друга, а по иронии судьбы обстоятельства то и дело сталкивали нас вместе.

Наконец, Эванс взяла себя в руки, вытерла лицо ладонями и, опустив голову, принялась извиняться за случившееся. Я же отвечал увещевательным, понимающим тоном:

— Перестань, в этом нет ничего такого. И никакой вины тут нет. Ты же человек, а не камень.

— Неудобно вышло, мы же даже не друзья…

— И что?

Я искренне не понимал, причём тут наши с ней отношения и проявление эмоций.

— Ну как… я не плачу при людях, тем более при посторонних.

Не буду лукавить, слово «посторонний» в мой адрес после этого вечера резануло по моей душе не хуже ножа. Однако я не подал виду.

— Всё когда-то случается в первый раз.

Она наконец подняла на меня свои заплаканные глаза и без тени сарказма произнесла:

— Спасибо тебе. Правда. Я не знала, что ты можешь быть таким…

— Каким? — я насмешливо приподнял брови, ожидая нелестного эпитета в свой адрес.

— Понимающим.

Я фыркнул. Так вот какого она обо мне мнения. Что ж, спасибо за откровенность, Эванс!

— Как видишь, я абсолютно адекватный человек. И ничто людское мне не чуждо. Надо полагать, ты меня воспринимала как абсолютно негуманное существо.

Эванс опять замялась и принялась оправдываться, а меня лишь забавляло то, как она реагировала на мои слова — конфузилась и терялась, в то время как раньше она без промедления послала бы меня полоть дьявольские силки. Всё-таки и она может быть нормальной девчонкой.

— Ну, раньше ты был другим… — запинаясь, сказала Эванс. — Мы все изменились. В общем, спасибо за то, что не оставил в одиночестве… не дал замкнуться в себе…

— Не за что, — без обиняков ответил я и взял её за руку. — А теперь отведём тебя домой.

Трансгрессировав в Коукворт, стоя рядом с оградой дома Эванс, я отпустил её руку. Лили чувствовала себя неловко, переминалась с ноги на ногу. Я, признаюсь, тоже не знал, что следует говорить в подобных обстоятельствах. Я совсем не заметил, как кто-то подошёл к нам и окликнул Эванс. Это был её ненаглядный Гейт. Он выглядел удивлённым и смущённым, застав свою благоверную в моем обществе рядом с её домом, но приблизился к Лили и обнял за талию. Моё наваждение будто рукой сняло. Отсалютовав им обоим, я не стал дожидаться, когда Эванс хоть что-нибудь мне скажет, и аппарировал в Годрикову впадину.

Для атмосферы:

Priscilla Ahn — Dream (очень классно заходит в первой половине повествования от лица Лили)

Angus & Julia Stone — Grizzly Bear (для второй половины её рассказа)

Kasabian — Wasted (для тусовки в части Джеймса)

Между нами никогда не было больше того, что приносил случай. Но, может быть, как раз это и привязывает и обязывает людей сильней, чем многое другое.

Эрих Мария Ремарк. Три товарища

Бар «Хоффер и Стоун» производил приятное впечатление. На стенах тут и там висели бра в виде свечей, на столиках мирно горели зажжённые восковые свечи, источавшие аромат свежего луга. Я не была знатоком мест, где можно просто хорошо провести время, вкусно перекусить, а вот Поттер был явно о таких заведениях осведомлён. От места «заварушки», где ещё час назад я проявляла чудеса везения, мы удалились кварталов на шесть. Я узнала район Кингстон-апон-Темс, в котором изредка в детстве проводила выходные с семьёй, когда мы приезжали в гости к подруге мамы. Эти места были тихими, но при этом в меру оживлёнными. Многочисленные кафе, магазинчики и известный театр — всё, что нужно для семейного досуга. Поттер велел официанту обслужить нас за самым дальним столиком. Если бы это было свиданием, то наш стол можно было бы назвать романтичным: в затемнении, в самом дальнем углу помещения. Для любых бесед и робких поцелуев в самый раз. Поттер предложил посмотреть меню, но я абсолютно не чувствовала аппетита, увиденное ранее его напрочь отшибло, поэтому честно сказала, что не голодна. Он пояснил, что это временно, а после заказал что-то на свой выбор, я даже не слышала, что именно, поскольку была погружена в себя. Он начал говорить со мной, но мне лишь хотелось молча сидеть и смотреть куда-то вдаль, пытаясь собраться с мыслями. Беседа же с Поттером в мои планы не входила. И вообще, почему я позволила себе с ним куда-то пойти? Может, он хотел сделать мне какую-то подлость, а я покорно делаю то, что он говорит! Где моя гордость, в конце концов? Впрочем, я понимала, что теперь образ Поттера в моей голове был иным. Я видела его на поле боя, это не был школьный задира, это был уже взрослый и разумный человек, который бесстрашно противостоял слугам Того-Кого-Нельзя-Называть… Это был не просто однокурсник, это был воин. Такой, о каких раньше писали Вальтер Скотт и Фридрих Шиллер. Перед его героизмом, самоотверженностью и решимостью нельзя было устоять. Я незаметно для себя начала относиться к нему с большим уважением и доверием, нежели прежде. Какая-то часть меня была отчего-то уверена, что Поттер не смог бы никак мне навредить. Видимо, этим объяснялся тот факт, что я держала в руках бокал с виски, которое пила всего два раза в жизни, запивая при этом литром колы, а затем и осушила его. Янтарная жидкость обожгла пищевод и желудок, зато мой озноб прошёл, я почувствовала, как по телу начало потихоньку разливаться тепло. Всё-таки Поттер знал, что делал. Даже заказанный им ранее салат начал вызывать во мне огромный аппетит, а посему я с энтузиазмом принялась его есть. Видимо, виски придало мне какой-то храбрости, потому что я решилась сказать Поттеру о своих сомнениях в его честности. Ведь пару месяцев назад, когда он говорил мне о своём участии в сражениях с Пожирателями, я отнеслась к его словам с настороженностью. Но теперь я видела, что он говорил правду. Мне показалось, что некоторые мои слова были ему не по душе. Но даже если это было так, виду он не подал. По мере того, как улетучивались порции виски, я всё больше расслаблялась и начинала чувствовать себя по-другому. Как будто язык сам говорил то, что хотел, тело двигалось само по себе, а я лишь наблюдала за всем со стороны. Мне было интересно, чего же боялся Поттер, которого нельзя было отнести к трусам, но он своего секрета мне не раскрыл. Тогда я почувствовала себя несколько уязвлённо. А, собственно, из-за чего? Из-за того, что он не раскрывает душу всем кому ни попадя? И ведь его нельзя было в том упрекнуть. А уж когда я высказала ему своё желание вступить в Орден Феникса, то почувствовала себя школьницей, которой даёт наставления старший брат. Я впервые чувствовала себя чуть ли не ребёнком по сравнению с Поттером, хотя все прежние годы мнила себя всезнающей и более взрослой, нежели он. Оказывается, и тут я была неправа. Сдаётся мне, что, будь на месте Поттера, к примеру, Ричард, я бы не стала так насупливаться в ответ на его слова. Мне бы не было обидно. Поттер предложил ещё раз хорошенько всё взвесить, а после сообщить о своём решении ему лично. Это было довольно неловкой ситуацией для меня, поскольку моё будущее отныне зависело частично и от него. Но апогея моё изумление достигло тогда, когда человек, которого я презирала всю школьную жизнь, пригласил меня на свой день рождения. Почему? Мы были абсолютно чужими людьми, он ничего не был мне должен и вряд ли чувствовал свою ответственность передо мной. Тогда почему? Я так этого и не поняла. Для себя окончательно не решив, принять его приглашение или отвергнуть, я просто поблагодарила Поттера и допила виски, даже не собираясь спорить по поводу того, кто будет платить за ужин.

После уюта «Хоффера и Стоуна» мы решили немного пройтись и, что называется, проветриться. Мы шли молча. Каждый думал о своём. В моей голове снова начали всплывать отрывки недавнего боя, и я, наконец, осознала, во что ввязалась. Я стала понимать, какой опасности подвергла себя и как же мне повезло остаться невредимой. Паника овладела мной, и я решила попробовать как-то отвлечься. Остановившись и подняв голову, я увидела поистине потрясающую картину. От красоты ночного неба у меня перехватило дыхание. Я сама не заметила, как сказала об этом Поттеру. Вопреки своему обыкновению, он лишь кивнул в знак согласия, также устремив взгляд на небо. Я совсем не ожидала, что именно в этот момент напряжение отступит и из моих глаз польются слёзы. Я была не в силах их остановить. Накопленные переживания нахлынули все разом, и когда я почувствовала, что кто-то обнял меня, то положила голову на его плечо и зарыдала. Чья-то тёплая ладонь гладила меня по спине, и этот кто-то терпеливо ждал, когда я успокоюсь. Признаюсь, я ни разу не плакала при посторонних людях, либо же всегда быстро скрывалась от чужих глаз и предавалась слезам где-нибудь в укромном месте. Мантия парня промокла от моих слёз, но он не обмолвился ни словом. Я не плакала при Ричарде, зато разревелась как девчонка на плече у Поттера. Выходит, он с этих пор единственный, кроме Марлин и Алисы, кто видел мои слёзы. Успокоившись, я почувствовала себя крайне неловко, поэтому сразу же извинилась. И опять мой бывший недруг проявлил чудеса понимания и милосердия, хоть его и забавляли мои оправдания. Но это меня не зацепило, напротив, заставило как можно скорее взять себя в руки.

Трансгрессировав в Коукворт, уже стоя рядом с домом, я не могла придумать, что сказать Поттеру, каким образом отблагодарить его за то, что он сделал для меня. Он тоже смотрел на меня как-то озадаченно. Я не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как мы очутились здесь, но в тот момент я чувствовала себя в безопасности. Я словно вынырнула из толщи воды, когда Ричард появился из ниоткуда и обнял меня за талию. При виде него Поттер лишь успел махнуть рукой, затем раздался хлопок аппарации. Он ушёл.

— Ты где пропадала? — обеспокоенно спросил Ричард, развернув меня лицом к себе. — Я ждал тебя два часа. Думал, что ты забыла про наш вечер…

Ах, да. Точно, вечер. Я сама позвала его несколько дней назад, но сегодня даже не вспомнила о нём. Видимо, я была до сих пор под впечатлением от сражения.

— Прости, — сбивчиво ответила я, виновато опустив глаза, — просто много работы было сегодня.

Я сама не поняла, почему не сказала Ричарду правду. Раньше я никогда его не обманывала. Но сейчас думала, что рассказать о нападении и ужине с его соперником было бы не лучшей идеей.

— А что Поттер здесь делал?

Во взгляде Ричарда читалось напряжение. Конечно, на его месте я тоже бы была удивлена такому повороту событий, особенно учитывая, что мы не виделись с Поттером около трёх месяцев. Ответ нашёлся сам собой и даже был практически правдой:

— Я решила немного прогуляться после работы. Ну, ты знаешь… день сегодня был очень тяжёлый, а это помогло мне снять стресс. Мы случайно столкнулись и разговорились.

— А тут он что забыл? — непонимающе спросил Гейт.

— Предложил проводить. Сейчас время неспокойное, я решила, что это было разумно. Потому согласилась.

Потерев подбородок, Ричард удовлетворённо кивнул. Я едва заметно перевела дух. Мы вошли в дом.

Вечер был спокойным, однако присутствие Ричарда меня тяготило. Мне хотелось побыть одной, но я не могла придумать достойного предлога, чтобы выпроводить его из дома, поэтому мы сидели, обнявшись, на диване в гостиной и смотрели «Как украсть миллион» с Одри Хэпбёрн. Я практически не обращала внимание на фильм, мысленно прокручивая прошедший день снова и снова. Я приходила к выводу, что просто обязана вступить в Орден Феникса. Если уж по неопытности мне не позволят сражаться, то я могу хотя бы лечить раненых. А также я поняла, что мне просто необходимо было поговорить с Марлин. Она всегда находила самые нужные слова. Сказав Ричарду, что мне нужно позвонить по срочному делу, я взяла телефон и удалилась с ним на кухню, а затем наложила на комнату заклятие «Оглохни» и заперла дверь. Номер Марлин я знала наизусть. Она не спала и подняла трубку всего лишь через три гудка.

— Подожди, я сейчас сделаю этот разговор приватным, а то у кого-то слишком большие уши, — фыркнув, проговорила Маккинон. Из трубки раздавались шуршание и треск. Вскоре они прекратились, и она вернулась к разговору. — Что случилось?

Я выложила всё, как на духу. И про битву с Пожирателями смерти, и про дальнейшее развитие событий. Марлин слушала внимательно, не перебивая. После моего рассказа на некоторое время повисла тишина. Я ждала слов подруги, как подсудимый ожидает оправдательного приговора. Наконец, она воскликнула:

— Лили, ты жива?! С тобой точно всё в порядке?

— Точно, не волнуйся, — заверила я, чувствуя, как Маккиннон не находит себе места. — Если бы что-то случилось, я была бы в Мунго.

— Ты рассказала мне обо всём, и я как представила это!.. Просто кошмар!

— Да, знаю.

Шумно выдохнув, Марлин заговорила спокойнее:

— Это, конечно, не моё дело, но на твоём месте я бы поостереглась идти в этот Орден.

— Почему?

— Хотя бы потому, что это дико опасно. Ты и так много работаешь. Когда ты будешь отдыхать?

— Не волнуйся, я урегулирую этот вопрос, — несколько повеселев, ответила я. Марлин напоминала мне дни, когда в Хогвартсе она отговаривала меня от очередного похода в библиотеку по причине моей большой умственной нагрузки. Годы шли, а Марлин оставалась всё той же забавной Маккиннон. — Меня больше пугает то, что меня пригласили на день рождения. Ты знаешь, я никогда не была на таких мероприятиях… Тем более у Поттера.

— Да, это как-то вылетело из моей головы! — раздался торжествующий возглас подруги. Я прямо-таки видела, как она потирала ручки от удовольствия. — Значит так, Лилс. Завтра утром мы идём по магазинам. Заодно придумаем подарок. И не закатывай глаза! Я всё вижу.

Как она это делает? Даже находясь за несколько миль, она сходу определяет, что и как я делаю. Неужели я настолько предсказуема?

— Это даже не обсуждается, мисс Эванс, — на другом конце провода раздался тихий смех. — Лучше мне скажи, откуда у Поттера твой адрес.

— Прости, что? — я на секунду остолбенела.

— Ну он же каким-то образом аппарировал к твоему дому. Вот у меня и возник вопрос: откуда Джеймс знал, где он находится?

Вопрос был логичный и вместе с тем неожиданный. Я пыталась припомнить, когда и при каких обстоятельствах могла проболтаться Поттеру о своём жилище. Вероятнее всего, я сказала о нём без задней мысли, когда находилась в прострации. Но Марлин отмела этот предположение, однако и сама ничего не предположила.

— Если и у тебя нет идей, значит, есть только два реальных варианта: либо я сама сказала, либо он откуда-то узнал. Я больше чем уверена, что сказала это сама.

Маккиннон не согласилась со мной и перевела тему. Она всегда так делала, когда не могла доказать свою правоту.

— Знаешь… У меня всё же есть опыт общения с Поттером, но я никогда не видела, чтобы он кого-то успокаивал, это удивительно для меня. Видимо, ты была в ужасном состоянии.

— Или он оказался не таким уж зверем, — тихо сказала я.

— Ага! — победно воскликнула Марлин. — Вот ты его и выгораживаешь.

— Никого я не выгораживаю, — протестовала я, не намереваясь уступать Маккиннон. Того и гляди, она нас уже обвенчает без моего ведома. — Просто признай, что Поттер тебе нравится больше, чем Ричард. Вот ты меня с ним и сватаешь.

— Пускай мне Ричард и не очень нравится, но вот с Поттером неувязочка — этого упрямца невозможно заставить что-то сделать без его собственного желания. Так что сватать его никто в здравом уме не станет.

И это правда. Ещё ни одна девушка не смогла заарканить Джеймса Поттера.

Какое-то время мы обсуждали прошедший вечер, и обе пришли к выводу, что собачиться с моим бывшим заклятым школьным врагом не стоит. Он был не таким уж пропащим человеком, в некоторых аспектах у него даже можно было чему-то поучиться. Поэтому решено было завтра привести себя в порядок и пойти к нему на день рождения. Меня ободрял тот факт, что Марлин тоже была приглашена, а потому я чувствовала себя спокойнее. В случае чрезвычайной ситуации подруга точно меня подстрахует. Попрощавшись с ней, я «оживила» кухню и отправилась к Ричарду. Он словно не заметил моего отсутствия — всё так же лежал на диване и смотрел «Как украсть миллион». Как только я удобно расположилась рядом, Ричард принялся гладить меня по плечам. Не стану лукавить, после трудного дня это было лучшим лекарством от усталости. С плеч он переключился на спину, а затем неловко посадил меня к себе на колени и начал целовать. Я отвечала, а сама думала о завтрашнем дне. О том, как сказать Ричарду про приглашение на день рождения Поттера, про то, что я пойду одна, без него. И стоило ли вообще об этом говорить? Тем временем Ричард целовал меня в шею. Первый поцелуй в такую чувствительную область вызвал волну мурашек, второй был просто приятный, а третьего я практически не ощутила. Все мои мысли были далеки от гостиной дома Эвансов. Опомнилась я лишь тогда, когда Ричард принялся расстёгивать пуговицы на моих джинсах, попутно пытаясь вызволить меня из них. Переспать с парнем после того, что случилось сегодня, было совершенно не тем, чего я хотела. Но Ричард воспринял мой протест как игру, это ещё сильнее возбудило его.

— Ричард, я не хочу, перестань, — негромко сказала я, оставшись в свитере и в нижнем белье.

— Как не хочешь? — игриво спросил парень, блудливо улыбаясь. — Вроде как мы договорились, что сегодня наконец попробуем…

— Я очень устала, Рич, правда… — чуть ли не умоляюще проговорила я. — Давай в другой раз.

Полуголый Гейт повалил меня на диван и придавил своим весом, целуя в шею и в губы. Я пыталась вывернуться, но Ричард не позволял мне этого.

— Три месяца прошло… я ждал, как и обещал… А ты обещала попробовать сегодня… позвала меня к себе…

Я судорожно соображала, что делать, поскольку осталась лишь в одном нижнем белье, как и мой парень. С одной стороны, мне было интересно, ведь я никогда раньше не занималась сексом, и это будоражило. А с другой стороны, мои мысли были заняты совсем другим, а такая настойчивость Ричарда меня раздражала. Я ведь на понятном английском говорила, что была не в духе. А Рич как будто меня не понимал.

— Остановись, пожалуйста! — отчаянно крикнула я, и Гейт прекратил целовать меня в живот.

Он приподнялся и сел, обжигая меня недовольным взглядом. Я прекрасно понимала, как это выглядело: я позвала его к себе домой, намекнула, что, возможно, мы попробуем, и сама же его оттолкнула. Но я была не виновата в том, что не хотела близости с Ричардом.

— Прости меня, — расстроенно протянула я, натягивая свитер. — Но я правда устала. Сегодня людей вытаскивала из заварушки.

Гейт глубоко вздохнул, но ничего не ответил. Я попыталась чмокнуть его в щёку, но он увернулся от моего поцелуя, как от назойливой мухи, а затем принялся одеваться. Фильм уже закончился, на часах значилось 11:23 после полудня.

— Ну что мне сделать, чтобы ты меня простил? — наконец, разозлившись, воскликнула я. — Ты теперь так и будешь дуться?

Гейт подошёл ко мне, поцеловал в щёку и сказал:

— За свои слова нужно быть в ответе, Лили. Если мы о чём-то договорились, то это нужно соблюдать. Я знаю эти женские отмазки, вроде «у меня болит голова», «я устала»…

— Но я действительно устала! — от высказывания Ричарда я была в недоумении. Он как будто нарочно не верил моим словам, хотя я говорила ему правду.

— Допустим, это так, — нехотя отозвался парень. — Но ты поставь себя на моё место. Как бы ты теперь чувствовала себя? Слегка обманутой, напрасно обнадёженной?

— Я тебя не понимаю.

— Да что тут понимать. Видимо, не судьба. Как-нибудь в другой раз.

Он сдержанно улыбнулся и направился к выходу. От оцепенения я даже не проследовала за ним, чтобы проводить. Что он только что сказал? Как это прикажете понимать? В тот момент я чувствовала себя как никогда глупой и виноватой. Отвратительное ощущение. И это было похоже на то, будто бы мы впервые поссорились. Я не представляла теперь, как должна была исправить ситуацию.

* * *

С Эванс мы так и не попрощались. Последнее, что я видел перед трансгрессией, — её взгляд. Мне показалось, он был полон какого-то необъяснимого сожаления. Но я мог и ошибаться. И всё же я чувствовал, что не готов лицезреть Гейта, да и моя роль была сыграна. Я был абсолютно трезв, но в голове мысли возникали спутано, я даже не сразу осознал, что уже утром мне нужно будет принимать поздравления. Честно говоря, я не чувствовал какого-то праздника. Мне хотелось провести этот день со своими Мародёрами, но Бродяга настоял на том, чтобы я устроил вечеринку. Мы арендовали симпатичный бунгало в Хартфордшире, в который уже притащили выпивку и целую груду закусок. Гостей должно было собраться не слишком много: Бродяга, Марлин, Лунатик, Хвост. Ещё несколько человек из команды обещали прийти. Также я пригласил Эванс. Я не возлагал на неё большие надежды, как не был уверен и в том, что она наутро по-прежнему будет хотеть вступить в Орден Феникса. Вы спросите, почему нельзя было пригласить всех в мой дом в Годриковой впадине? Ну, как минимум, потому что я не хочу превращать своё имение в помойку, как и не хочу светить родовое гнездо. Поскольку я был членом тайной организации, противостоящей Волдеморту, светиться мне было ни к чему.

Утром я проснулся от громкого стука в дверь. Я кое-как разлепил глаза и спустился со второго этажа, чтобы открыть дверь. На пороге как ни в чём не бывало стоял довольный Сириус. Его наглая морда светилась в предвкушении загула. Нам неслыханно повезло: сегодня и он, и я были выходными, в Орден нас не вызывали. Красота.

— А что, у собак спать утром не принято? — недовольно буркнул я, провожая гостя на кухню.

Блэк вальяжно плюхнулся на стул и заказал кофе.

— Смею напомнить, что это не кафе, — подколол я, наблюдая за тем, как Сириус расплывается в шкодной улыбке, — а я сегодня, между прочим, ещё и именинник. Так что готовьте завтрак, коли разбудили меня, мистер Блэк.

Вскинув руки в знак согласия, Бродяга принялся хозяйничать на кухне, а я в это время отправился принимать душ. Прохладная вода слегка разбудила меня, по крайней мере, глаза больше не смыкались. По возвращении на кухню я обнаружил на обеденном столе подгоревшую яичницу и свежесваренный кофе. Усевшись на стул, мы оба уставились на тарелки: один из трёх желтков растёкся, другой съёжился, а третий был довольно аппетитного вида. Белок по краям сильно подгорел.

— Знаю, повар из меня не очень, — поджав губы, сказал друг, а затем попробовал свою стряпню и победно произнёс: — Есть можно.

Пока мы уплетали то, что было можно съесть, и пили кофе, составили план действий. Сириус предлагал пройтись по продуктовым магазинам с целью докупить продуктов и всего, что могло бы пригодиться на вечеринке. Я же предлагал основную часть еды заказать доставкой или же заказать на вынос в каком-нибудь ресторане. Сошлись на моём варианте, как и на том, что ни у меня, ни у Сириуса не было вещей, в которых можно было отметить мой день рождения. В список дел вошёл и эспресс-поход в Харродс.

Вечер выдался погожим, очень тёплым и безветренным. Потихоньку приглашённые подтягивались к особнячку, принося с собой свёртки в подарочных упаковках. По правде говоря, в качестве подарка мне преподносили всякий хлам: статуэтки, которые, как известно, только собирают пыль, конфеты, которые я не особенно жаловал, поскольку был равнодушен к сладкому. Из всего, что мне на тот момент подарили, самой нормальной была бутылка неплохого виски — её я хотя бы мог пустить в дело. Прибыл Лунатик, он подарил мне волшебные карты с заклинанием против жульничества, ибо господин Блэк то и дело пытался всех нас обдурить. Хвост, прибывший ранее, подарил носки, которые не требовали стирки. Подарком Бродяги, если это можно так назвать, стало обдирание меня как липку в пользу проведения данной попойки, приглашение нескольких симпатичных девушек, а также… Ингрид. Вот уж кого я точно не хотел видеть, так это её! Едва заприметив знакомое личико нацепившей мини-юбку красотки, я повернулся к Блэку, ожидая объяснений.

— Что ты на меня так смотришь? — делано беззаботно спросил он, как будто не самолично пригласил её ко мне на день рождения. — Я подумал, если будет скучно, вы сможете продолжить общение. Раз ни с кем другим у тебя не складывается.

Я оттащил своего временами не очень сообразительного друга к стене, где было меньше лишних ушей, и вкратце рассказал о вчерашнем дне. Выражение лица Бродяги приобрело озадаченный вид.

— Что же ты мне, своему лучшему другу, ничего не сказал? — ошеломлённо пробурчал Сириус, озираясь по сторонам. — Откуда же мне было знать?

Глубоко вдохнув воздух, я проследовал к столу за пуншем, взял два стакана, и мы с Блэком их осушили. Что ж, нужно было общаться с гостями, раз они пришли. Проще всего было с парнями: мои товарищи по команде, кто осмелился ко мне прийти, довольно охотно налегали на спиртное и предлагали всевозможные игры. Помимо Ингрид, было ещё три девушки. Их имён я не знал, как и то, где Сириус их откопал. Визуально они были очень милыми. Клэр, Мэри и Моника — кажется, так их звали. Позже всех появилась Марлин, а вместе с ней в дом вошла и Эванс. Если честно, я даже не поверил своим глазам. Марлин выглядела отлично: изящное платьице, которое произвело на Сириуса мощное впечатление, поскольку он сразу же бросился к своей девушке, напрочь забыв про меня. Эванс, оставшись одна, принялась искать глазами знакомые лица и проследовала к Лунатику, который также её заприметил. Вдоволь наобнимавшись и насмеявшись, они разыскали Хвоста, который увлечённо слушал рассказ одного из загонщиков, затем девушка обнялась и с ним. Другие девицы моментально стали разглядывать Эванс, когда та оказалась в поле их зрения. Судя по лицам некоторых из них, она им не пришлась по душе, но девушки всё же с ней поздоровались. Я уже думал, что все про меня забыли, но рыжеволосая однокурсница заприметила меня и направилась в мою сторону. Мне было интересно, во что она была одета, поскольку Эванс до сих пор не сняла свою мантию.

— Привет, — робко сказала она.

Мы стояли посреди большой гостиной, и многие то и дело обращали на нас внимание, чем смущали Эванс.

— С днём рождения!

Она протянула мне алую коробочку, перевязанную золотистой лентой, в духе нашего с ней общего факультета, который я всей душой любил. Она выжидающе смотрела на меня, как бы предлагая открыть подарок, но в этот момент Сириус призвал всех собраться, чтобы начать играть в игры. Я отложил подарок на журнальный столик, а затем присоединился к компании. Эванс направилась к столу с закусками и напитками, налила себе что-то и также пришла на клич моего друга.

Играли мы недолго. Причина была банальной: все были слишком трезвыми. Бродяга намеренно разбадяжил спиртом пунш, чтобы все быстрее входили в кондицию и перестали стесняться. Часа через два начались танцы. Ингрид практически молниеносно прилипла ко мне. Но я был ещё слишком трезвым, чтобы поддаваться на её провокации. Я лишь снял пиджак, оставшись в белой футболке, как она запустила пальчики мне в волосы, то и дело норовя меня поцеловать. Краем глаза я заметил Бродягу с Марлин, которые, два сапога пара, отплясывали на столе неизвестный науке танец. Я смеялся во весь голос, ведь слегка окосевший друг мог выдать и не такие коленца, раз от разу делая их всё нелепее и забавнее. Рядом танцевала с Ремусом Эванс. Я только сейчас заметил, что она была в бордовом платье на тонких бретелях. На моей памяти это был самый смелый её выход. Глубокое декольте, каблуки. Она выглядела довольной и веселой, несмотря на то, что Гейта я не пригласил, даже зная, что они пара. Судя по всему, ей было хорошо и без него. Я невольно засмотрелся на Эванс, и Ингрид несколько недовольно осведомилась, что же привлекло моё внимание. Заметив танцующую рыжую девушку, она фыркнула и потащила меня к столу с напитками.

Игры приняли новый оборот. Дело дошло до «правды или действия». Мы сели в круг и принялись крутить бутылку, предварительно договорившись не использовать магию. Первому, как имениннику, почётное право крутить бутылку из-под водки доверили мне. Я был горд, как павлин. Вопрос возник в моей голове спонтанно.

— Последний постыдный поступок из тех, что ты совершил?

Спустя пару секунд бутылка указала на Хвоста. Он стал пунцовым от смущения, но выбрал правду.

— Заснул на работе прямо во время совещания. Меня чуть не выгнали за это.

Ремус усмехнулся и в шутку ткнул друга локтем в бок, на что Пит едва слышно хихикнул, а затем и расслабился. Была его очередь задавать вопрос:

— Самый смешной случай в жизни?

Бутылка указала на Эдвардса, загонщика «Паддлмир Юнайтед». Он рассмеялся и ответил:

— Однажды мы с друзьями квасили у меня дома, пока не было предков. Чтобы отец не заметил, что мы выдули весь его элитный подарочный самогон, я наскоро залил в оставшиеся бутылки дешёвую водку с надеждой, что потом куплю нормальную и перелью. Но в тот же день приехали родители и пригласили на ужин знакомого, который мне никогда не нравился. Так они выпили эту самую водку. Только вот отцу нормально было, а его дружбана так накрыло, что он снял штаны и в один трусах побежал домой. Это надо было видеть!

Дело пошло, поочерёдно каждый задавал вопрос. Чаще всего бутылка указывала на Бродягу. Он уже и кукарекал, и рассказал про то, как доводил свою маман в детстве… Вот и Марлин закончила отвечать на вопрос, а затем задала свой:

— Каким был ваш последний секс?

К удивлению многих, бутылка указала на Эванс. Она была порядком ошеломлена, но всё же выбрала действие. Тогда Марлин сказала ей:

— Поцелуй именинника. Только нормально! И, если он захочет, продолжишь.

Маккиннон было весело. Уж не знаю, какими соображениями она руководствовалась, когда назначила подруге такое задание. Бродяга еле сдерживал истерический хохот, сделавшись ярко-красным. Люпин едва заметно улыбался, пребывая в лёгком ступоре. Пьяненький Петтигрю икал. Ингрид буравила взглядом несчастную побледневшую Эванс, которая тупо уставилась на меня, не в силах подняться на ноги от шока. Что касается меня, то я испытывал смешанные чувства. С одной стороны, я именинник и хочу, чтобы самое интересное случалось со мной. Мне было любопытно, что будет дальше: поцелует меня Эванс или нет. А с другой стороны… Хотя, впрочем, какая разница? Она поднялась на ноги и медленно подошла ко мне. Её аж потряхивало, будто она шла на казнь, а не целоваться. Я тоже поднялся на ноги. От резкого подъёма и количества выпитого у меня закружилась голова. Быстро сфокусировав взгляд на девушке, я заметил, что Ингрид тоже приподнялась. Зачем? Чтобы было лучше видно? Эта брюнетка, судя по всему, имела на меня большие виды. Эванс потянулась на носочках и впилась в мои губы. Я механически обвил её талию и прижал к себе и сам не понял, как сразу же ответил на её поцелуй.

У Эванс были мягкие губы. Они были тёплые, а во рту ощущался привкус пунша, который мы с Бродягой с такой искусностью сделали перед приходом гостей. Я чувствовал её парфюм, подаренный мной. Она была хорошо одета. Её завитые волосы мягкими кудрями ниспадали на спину. Она была приятной. Не той Эванс, какой она была в Хогвартсе и несколько месяцев назад. Это была более уверенная девушка, ко всему прочему, оказавшаясь не такой асоциальной, какой я её ранее представлял. Не знаю, сколько это продолжалось, но вмешалась всё та же Ингрид. Все аплодировали и гудели, одной ей не терпелось, чтобы мы отлипли друг от друга. Она чуть ли не растолкала нас. Эванс спешно села на место, рядом с Хвостом, а брюнетка заботливо вытерла мне рот, испачканный красной помадой. Я вернулся на своё место и взглянул на Лили, она тяжело дышала, была смущена. Её щеки пылали в тон помаде, глаза горели. Но она взяла в руки бутылку, и начался новый кон игры.

Вечер заканчивался танцами. Практически все члены моей команды, присутствовавшие на праздновании, уже ушли, прихватив с собой Клэр, Монику и Мэри, на которых я даже толком и не взглянул. Остались Эдвардс, Мародёры, Марлин и Эванс, Ингрид. Рыжая и Блондинка танцевали с Лунатиком, который уже вошёл в кондицию и заделался местным танцором диско. Хвост вырубился и теперь дрых на диване, его ни капли не смущала громкая музыка. Ингрид снова подкатила ко мне, и я не придумал ничего лучше, чем утащить танцевать Эванс, которая так же, как и Лунатик, была порядком пьяна. Она толком не сопротивлялась, лишь странно смотрела на меня своими блестящими глазами и двигалась в такт музыке. Я, к своей большой неожиданности, обратился к ней с просьбой, за которую можно было схлопотать по шее.

— Поцелуй меня.

— Прости, что? — она непонимающе смотрела на меня, при этом продолжая танцевать.

— Поцелуй меня, Эванс.

— Зачем?

Эванс реально не догоняла, о чем я её просил.

— Ингрид от меня никак не отцепится. А если ты поцелуешь меня, есть шанс, что она отвалит и уйдёт.

Она посмотрела на меня как на идиота и с улыбкой произнесла:

— Неужели у самого Джеймса Поттера проблемы с девушками? Потерял сноровку? Я не уверена, что она поверит, если уж на то пошло.

— А мы сделаем так, что она поверит, — ответил я и заговорщицки улыбнулся. — Ну так что?

Какое-то время Эванс лишь молча кружилась, а затем оттащила меня к креслу, стоявшего неподалёку, усадила в него, а сама забралась ко мне на колени, обвила шею руками и впилась в губы.

Тут нужно кое-что пояснить, чтобы вы поняли суть и значимость момента. Это случилось быстро, настолько, что мой задурманенный мозг не успевал соображать так поспешно. За всю мою половозрелую жизнь я мог по пальцам перечислить девушек, которые меня когда-либо удивляли. Теперь этот топ возглавляла Эванс, от которой я никак не ожидал такой пылкости и согласия на авантюры, пусть и после большого количества алкоголя. В ней была какая-то тёмная сила, притягательность. Она неистово целовала меня, а я так увлёкся, что просунул руку ей под юбку и начал поглаживать бёдра. Знаете, у неё было за что подержаться, а потому я ещё больше распалился. Эванс не сопротивлялась, напротив, начала зачёсывать мои волосы, отчего я окончательно потерял голову. Но тут некстати всю малину прервал пьяный свист слишком весёлого Бродяги и крик его подруги: «Голубки, вы бы хоть не при нас этим занимались!» Люпин, хитро ухмыляясь, хлопал в ладоши и пил текилу в перерывах. Полуживой Эдвардс уже валялся где-то за диваном. Эванс слезла с меня, взяла за руку и повела наверх под бодрые и одобрительные возгласы моих друзей. Ингрид побагровела от злости, а Эванс лишь победно ей улыбнулась. Когда мы оказались на втором этаже, её пыл заметно схлынул, и я взял инициативу на себя. Я завел её в спальную комнату, включил лишь один тусклый ночник.

— По-моему, цель достигнута, — икая, заявила Эванс, ехидно улыбаясь. — Поздравляю, именинник.

Я криво улыбнулся ей в ответ, притянул к себе и поцеловал. Она не выказала никакого неодобрения, напротив, ответила на поцелуй. Я думал, что она не против продолжить наше времяпровождение, если это можно описать данным словом. Я уже забыл и про Мародёров, и про день рождения, и про Ингрид. Мой затуманенный взор был направлен на рыжеволосую девушку, которую я подхватил и повалил на кровать. Голова кружилась, руки запутались в юбке, которой, казалось не было конца. Испытывая невероятное возбуждение, я принялся постепенно приподнимать юбку Эванс, прокладывая дорожку поцелуев от щиколотки до бедра. Едва дойдя до колена, я понял, что что-то пошло не так. Я раскрыл глаза и понял, что сплю рядом с Лунатиком на кровати.

Трек-лист для полного погружения в атмосферу:

Snow Patrol — A Youth Written In Fire

OneRepublic — Better Days

OneRepublic — Didn't I

Snow Patrol — Don't Give In

Zaz — Eblouie Par La Nuit

Don McLean — Empty Chairs

Когда я освобождаюсь от того, кто я есть, я становлюсь тем, кем я могу быть.

Лао-Цзы

Помните, что я говорил вам чуть раньше? Я и Эванс… ну вы поняли. Дело обстояло следующим образом.

Я раскрыл свои неимоверно тяжёлые веки, не понимая, какой сейчас год, на какой я планете. Голова шла кругом и адски болела. Мне срочно нужно было антипохмельное зелье, чтобы хотя бы чуть-чуть прийти в себя. Повернув голову, я обнаружил рядом с собой крепко спящего Лунатика, свесившего свои длинные конечности с кровати. Кое-как сел, затем, шатаясь, встал и побрёл вниз в поисках какого-нибудь напитка, чтобы утолить жажду. На первом этаже, прямо на диване, похрапывая, спал Хвост. За тем же диваном валялся Эдвардс. Я совершенно не помнил, каким таким образом он оказался в таком странном месте. Сириус, шаркая ботинками по кафелю, еле волочился по кухне в поисках еды. Едва увидев меня, он остановился и рассмеялся:

— Глядите-ка. Явление Христа народу!

Я попытался рассмеяться, но голова откликнулась страшным гулом, отчего меня, и так стоявшего на честном слове, едва не притянуло к земле.

— Умоляю, дай попить и наложи заклинание, Бродяга. Иначе я сейчас откинусь.

Ехидно улыбаясь, Блэк наполнил огромную кружку водой из-под крана и протянул мне, а затем наложил на меня чары, помогающие бороться с последствиями похмелья. Между прочим, эту полезную штуку мы придумали с ним и Лунатиком ещё на пятом курсе. А Хвост тогда был наивным и невинным, как младенец. Не пил и был тише воды, ниже травы. Сами понимаете, продержался он с такими друзьями, как мы, недолго.

— Спасибо, дружище.

Сириус хлопнул меня по плечу и принялся дальше шарить по всему первому этажу в поисках съестного. Мне стало значительно легче. Я наполнил чайник водой, вскипятил его и даже налил себе и другу чай.

— И мне налей кружечку, — донёсся сиплый голос из прохода, — а то я умру.

Прекрасно понимая чувства только что проснувшегося Лунатика, я достал третью чашку и налил ему чай. Он одарил меня самым благодарным взглядом и принялся жадно осушать кружку, несмотря на то, что чай был невероятно горячим. Люпина отпустило, он даже смог самостоятельно наложить на себя антипохмельные чары и теперь походил на нормального не выспавшегося Лунатика, каким я его часто видел в Хогвартсе. Сириус вернулся не один, а с остатками закусок и холодной пиццей, и вместе с ним в кухню прошествовали Хвост и Эдвардс. Когда все принялись за еду, на некоторое время повисла гробовая тишина. Первым её нарушил загонщик «Паддлмир Юнайтед».

— Спасибо за крутую вечеринку, Джеймс, — он отсалютовал мне куском остывшей «Пепперони», на что я лишь довольно усмехнулся. — Ночка вышла что надо.

— Согласен, — подхватил Питер. — Хорошо повеселились.

— Пит, ты вообще-то первым из нас задрых, — скептично взглянув на полноватого друга, отозвался Сириус. — Я не понял даже, как это случилось. Но больше всего мне не даёт покоя вопрос: как можно было спать в таком гвалте?

Ремус понимающе улыбнулся, наполняя пустую кружку новой порцией чая, Эдвардс рассмеялся. Хвост же смутился и лишь виновато пожал плечами.

— Не важно, — вступился я за Петтигрю, — просто Хвост решил, что ему с нами скучно.

— Зато тебе было весело, — насмешливо приподняв брови, парировал Блэк. Я не понимал, к чему он это сказал.

— Это ты о чём?

— О твоих амурных приключениях, Сохатый. Мы все видели.

Я почесал затылок, пытаясь вспомнить, что же вчера было такого, что все могли заметить, а я — нет.

— Ну, Ингрид не в счёт, — отмахнулся я, наконец припомнив обрывки вчерашнего вечера, которые словно плавали в тумане. — Она мне дышать спокойно не давала. Зря ты её пригласил, Сириус.

— А я не о ней говорю, — ответил друг, выразительно глядя на меня.

— А о ком?

Я ждал ответа от парней, но они как-то подозрительно переглянулись друг с другом. С их лиц сошли озорные улыбки, осталось лишь лёгкое удивление и непонимание.

— Ты ничего не помнишь? — аккуратно поинтересовался Лунатик.

— Нет, ну помню… но частично.

Друзья снова обменялись загадочными взглядами, а затем все дружно фыркнули. Казалось, они знали что-то такое, чего не знал я. И это дико меня раздражало.

— Так, друзья мои дорогие! По глазам вашим наглющим вижу, что вы что-то от меня скрываете. Поэтому живо выкладывайте подробности!

Фыркнув, Сириус принялся рассказывать:

— Начнём с того, что ты не сводил глаз с Эванс, хотя я привёл к тебе на вписку целых четыре красотки.

Я скептично скрестил руки. Необоснованные заявления друга были мне, мягко скажем, не по душе. Я помнил — и весьма отчётливо — Эванс, как и то, что ничего особенного она не сделала, чтобы запомниться мне.

— Ты случайно ничего не путаешь, Бродяга? — я аккуратно начал расспрашивать друга, серьёзно полагая, что он мог что-то путать. В конце концов, он тоже употреблял алкогольные напитки. — Мне было интересно, в чём она пришла. Она щеголяла в мантии, я ещё подумал, что она стесняется раздеться.

— Между прочим, у неё было премиленькое платье, — невинно заявил Бродяга, переглянувшись с покрасневшим Хвостом. Пит активно закивал, а затем к моей неожиданности выдал:

— Кое-кто его тоже заценил.

За столом раздались смешки. Весело было всем, кроме меня. Я чувствовал себя как экспонат в музее уродцев, над которым все смеются, хоть он ничего и не делает. Моё терпение постепенно начало иссякать. Я сосредоточенно глядел куда-то за спину Лунатика, отпивая горячий чай и решая для себя, разыгрывают ли меня друзья или всё же нет.

Эдвардс внезапно засобирался, сославшись на личные дела, и через несколько минут его и след простыл. Мы остались вчетвером, чисто Мародёрской компанией. Друзья развеселились ещё больше. Судя по всему, какие-то пикантные подробности обсуждать при только что ушедшем загонщике было неразумно.

— Друг мой рогатый, — вальяжно развалившись на стуле, заявил Сириус, — я всё никак не могу взять в толк, почему мы все помним, а ты нет. Наводит на мысль.

— Я думал, что про поцелуй Лили ты уж точно не забудешь, — делано серьезно высказался Лунатик, хотя у самого в глазах плясали смешинки. Он, как всегда, понимал всё лучше всех.

Меня как током ударили, а затем облили ледяной водой.

— Какой поцелуй? — я в изумлении чуть не подавился чаем, уставившись на друзей. Я начал не на шутку паниковать. — С Эванс?!

— Да, друг мой маразматичный, — снисходительно улыбаясь, пояснил Бродяга. — Если ты уж и вправду ничего не помнишь, то я расскажу тебе.

Я до сих пор находился под впечатлением, силясь припомнить хоть что-то из прошлого вечера. Но без помощи друзей у меня ничего не получалось. Эти отрывки как будто напрочь вышибло. Однако я не был до конца уверен, что услышанное не подорвёт мое психическое здоровье.

— Мы играли в «Правду или действие». И когда на Эванс показала бутылка, она выбрала «действие». Тогда-то моя Марлин и загадала ей поцеловать именинника.

Я не мог вымолвить ни слова, чувствуя себя абсолютно по-дурацки. Но кое-что начало потихоньку всплывать в моей дырявой как дуршлаг памяти. Я вдруг припомнил, как Эванс, дрожа как кленовый лист, подошла ко мне и впилась в губы.

—… А судя по твоей реакции, ты был только за, — хлопнув в ладоши, договорил Сириус.

— Ингрид аж разнимала вас, — захихикал Хвост.

— И помаду заботливо стирала с твоего лица, — сдерживая смех, негромко добавил Лунатик.

Я с ужасом глядел на Блэка, а Сириус, жук эдакий, только самодовольно улыбался.

— Но это ещё цветочки, — продолжал Бродяга, отчего я чуть не забыл, как дышать. — Когда твои дружбаны из команды, а также Мэри, Клэр и Моника ушли, мы продолжили нашу дискотеку.

— Я помню, как вы с Марлин оттанцовывали, — фыркнув, перебил я. — Надеюсь, ты это тоже помнишь.

Так-то, господин Блэк! Нечего играть в одни ворота.

Сириус лишь рассмеялся своим лающим смехом, отчего было невозможно скрыть улыбки. Я знал, что он этого никогда не забудет.

— Сейчас не обо мне, друг мой амнезийный, — отмахнувшись, продолжил Блэк. — Ингрид не теряла надежды возобновить с тобой отношения. Тебе она явно докучала, поэтому ты потащил танцевать Эванс, науськал её разыграть любовную сцену перед Ингрид. Мы с Марлин чуть не стали свидетелями непристойных деяний! — рассмеявшись, продолжал друг. — А я не уверен, что моя психика пережила бы такое.

— Не завидуй, Бродяга, — тихо посмеиваясь, подмигнул мне Люпин.

— Мы, что, прям при вас?..

Двое Мародёров утвердительно закивали. Хвост лишь пожал плечами. Он не видел, поскольку к тому времени давно был в отключке. Я нервно чесал затылок, пытаясь понять себя и логику собственных действий. Это же насколько Ингрид должна была меня вывести, чтобы я вовлёк Эванс в подобную авантюру? Я припоминал бордовое платье, знакомые духи, длинные рыжие волосы.

— Помню, что Эванс зачем-то повела меня на второй этаж, и мы очутились в спальне, в которой я проснулся. Но больше — ничего. Пустота в голове. Только затылок болит.

— Немудрено, Джеймс, — расплывшись в широкой улыбке, произнёс Люпин. Он смотрел на меня взглядом эдакого старшего брата, от которого меня всегда мучала совесть. — Вы ушли наверх. Судя по всему, ты повалил Лили на кровать, а сам немного дезориентировался и потому стукнулся головой об угол. Лили спустилась и попросила нас помочь тебя положить на кровать, в панике не догадавшись воспользоваться волшебной палочкой. Мы с Сириусом пришли, подняли тебя. Она подлатала твою голову. Спустя какое-то время Лили и Марлин уехали. Я решил остаться с тобой, чтобы при случае помочь. Но не успел я прилечь, как ты чуть ли не в бессознательном состоянии принялся задирать мои штанины джинсов.

— Да, это было смешно, — согласился рассмеявшийся Бродяга. — Я сам лично видел эту картину, когда заглянул проверить тебя перед сном. Ты, видимо, решил наверстать упущенное, но в темноте не понял, что это был Лунатик, а не Эванс.

Смеялись все, даже Хвост. А мне было и смешно, и… неловко. Но в скором времени я для себя решил, что во всём виноват алкоголь. Это было недоразумение. И Эванс, и то, что я якобы приставал к Лунатику. Через несколько секунд я смеялся с друзьями, однако в душе не понимал, почему из всех девушек героиней моих приключений оказалась именно Эванс.

Когда все немного успокоились, я без шуток сказал:

— Я до сих пор не осознаю, что это было на самом деле. Правда.

— А что она тебе подарила, Сохатый? — робко поинтересовался Хвост.

И я вдруг понял, что даже не открыл её подарка. Я подорвался искать его и нашёл через пару минут в гостиной, на том месте, куда бездумно его положил, отвлёкшись на призыв к игре. Вернувшись на кухню с алой коробочкой в руке, я сел за стол и принялся её распаковывать. Внутри коробка была больше, очевидно, Эванс использовала заклятие невидимого расширения. Я просунул руку практически до локтя, прежде чем нащупал какой-то довольно увесистый предмет. Вытащив его на всеобщее обозрение, я осознал. Это был альбом. Такой, в котором обычно хранили самые ценные снимки. На обложке было написано «Истории из жизни Джеймса Поттера».

— Ого! — воскликнул потрясённый, но любопытный Бродяга, — открывай скорее!

Друзья придвинулись поближе ко мне, желая увидеть, что же скрывалось внутри. Признаюсь, мне было очень любопытно.

Открыв альбом, я сразу же увидел фото нашего первого курса. Мы с Сириусом стояли в самом центре, Лунатик и Хвост — за нами. Ближе к концу я увидел рыжеволосую однокурсницу, а рядом с ней — Снейпа. Да, давненько я не видел этого заморыша. Но, признаюсь, и не особо по нему скучал.

— Глядите-ка, — ткнув в него пальцем, сказал Хвост, — даже Нюнчик здесь!

— Ну а где же ему быть, Хвост, — недовольно буркнул Бродяга, с презрением глядя на бывшего школьного врага. — Это немытое создание в каждой дырке затычка.

— Мне кажется, это сейчас не имеет никакого значения, — Лунатик значительно снизил градус напряжения в комнате. — Переворачивай страницу, Джеймс.

Я перелистнул альбомный лист и принялся наблюдать за многочисленными фотографиями, присутствовавшими в альбоме: гриффиндорцы у озера, матчи по квиддичу, кубок школы, кубок квиддича и многое другое.

— А Эванс-то молодец, — многозначительно проговорил Бродяга, потирая подбородок, — постаралась, где-то откопала эти фотографии, вставила в альбом. И даже место для новых снимков оставила. Всё продумала.

Я отодвинул от себя альбом. Я был обескуражен тем, что Эванс так заморочилась по поводу подарка. Ведь каждое фото было приурочено к какому-то важному событию из моей жизни, которое мне было приятно вспомнить. Самой же Эванс на фото почти не было. Скорее всего, она сама делала все эти снимки, оставаясь за кадром. Я был польщен и удивлён. Из всех полученных мною подарков этот, пожалуй, был наименее претенциозным, но самым дорогим. Внутри чернилами была сделана аккуратная подпись: «Человеку, у которого всё есть, но которому чего-то не хватает». Определенно, этот подарок был самым ценным из всех. Видимо, Эванс неплохо разбирается в людях.

* * *

Голова.

Моя больная голова.

Если бы мои родители только могли знать, во что превратится их нерадивая младшая дочь, то были бы в полнейшем ужасе. Кое-как встав с дивана, я около минуты приходила в чувства. Оценив обстановку, я поспешила в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Всё то время, которое я посвятила чистке зубов, я молча вопрошала Всевышнего, как так получилось, что некогда робкая отличница Лили Эванс, хорошо воспитанная и адекватная, могла сотворить со своей внешностью такое, отчего я теперь не могла узнать собственное отражение. И постепенно я вспомнила и выстроила хронологию событий предыдущего дня.

Ближе к обеду ко мне пришла Марлин. Мы договорились пойти с ней на шоппинг, чтобы подобрать наряды на вечеринку. Тут я должна пояснить, что совершенно не понимала, в чём нормальные люди, к коим я себя решительно не относила, посещают подобные мероприятия, а потому положилась на вкус всезнающей подруги. В Marks&Spencer мы выбрали бордовое коктейльное платье. Для меня оно было слишком вызывающим: тонкие бретели, весьма отрытое декольте, длиной выше колена, однако Марлин заверила меня, что на таком событии, как день рождения Джеймса Поттера, нужно выглядеть соответственно, а не как библиотекарша. К платью дома нашлись и чёрные лодочки. Глядя перед уходом в зеркало, я не узнавала себя. Я выглядела взрослее, более стильно и… уверенно. И всё же чувствовала себя некомфортно, а потому долго не могла расстаться со своей мантией. В бунгало, где собрались гости, было шумно. Признаюсь, именинника, несмотря на то, что его сложно не узнать, я заметила не сразу. Меня трясло от обилия незнакомых людей с которыми, впрочем, я постепенно познакомилась в течение вечера. Кроме меня и Марлин, присутствовали ещё четыре девушки. Все они были невероятно ухоженными, я бы даже сказала, красивыми. Некоторые смотрели на меня свысока, отчего я непроизвольно начинала сутулиться. Но по прошествии небольшого количества времени я по совету близкой подруги постаралась не обращать внимание на девушек и переключить внимание на других гостей. Пунш был вкусным, и я совсем не заметила, как под действием алкоголя стала раскрепощаться. Мне начинало нравиться такое веселье, обилие подвыпивших людей уже не смущало, танцы становились отвязными, игры веселили. Однако в тот момент, когда моя добрая подруга загадала поцеловать Поттера, я мгновенно протрезвела. Поставьте себя на моё место: мы не питали друг к другу тёплых чувств с самой школы, даже толком не общались, я встречалась с Ричардом, а тут такое! Когда я посмотрела на реакцию Поттера, то увидела лишь вызов. Очевидно, он сомневался в том, что я осмелюсь исполнить загаданное желание. Внезапно мне вспомнился предыдущий вечер, когда Ричард чуть не взял меня против моей воли, отчего во мне проснулась до сих пор спавшая Лили — абсолютно незнакомая девушка, которая была полна решимости и уверенности. Я ощущала себя столь необычно, что сама не поняла, как приблизилась к имениннику. Когда мои губы коснулись губ Поттера, меня словно прошило током, ноги подкосились, но он притянул меня к себе, крепко держа за талию, ответив на поцелуй, что очень меня удивило и вместе с тем заинтриговало. Я знаю, что неправильно сравнивать своего парня с кем-то другим, но Джеймс Поттер целовался лучше. По всей видимости, сказывался опыт множества отношений. Однако у меня на долю секунды возникло ничем не обоснованное ощущение, что в поцелуе было что-то помимо обычной физики двух тел. И всё же я выкинула эту мысль из головы, поскольку Поттер бессовестно продолжал целоваться со мной. То ли от шока, то ли от новых эмоций, я даже забыла, что вокруг нас были люди, жадно ловившие каждое моё движение. Поцелуй прервала Ингрид, которая, как я поняла, выказывала какие-то претензии на Поттера, однако тому она была интересна не больше, чем история магии в Хогвартсе. Если бы я не знала Поттера, то, возможно, имела дерзость предположить, будто ему понравилось целоваться со мной. Но реальность, скорее, была таковой, что всему виной был алкоголь. По-трезвому он бы ни за что не согласился целоваться со мной, ведь я определённо не в его вкусе. Но как тогда расценить его дальнейшее поведение? Очень просто: я объяснила себе это тем, что Ингрид надоела Поттеру до самых печёнок. Он готов был на что угодно, лишь бы от неё отделаться, а «незанятой» девушкой, попавшей под руку этому беспринципному человеку, была только я. Было невероятно стыдно признаться себе в том факте, что мне нравилось то, что мы делали с Поттером, хотя для него это абсолютно ничего не значило. Он просто использовал меня в своих грязных целях и в конце концов добился своего. Видимо, это объяснение годится и для его попыток переспать со мной. Судя по всему, он забыл, с кем имел дело, и рассчитывал на продолжение, на которое я, к своему ужасу, готова была согласиться.

Лили, что с тобой?!

Я никогда не вела себя подобным образом и теперь испытывала за содеянное и даже не содеянное огромное непроходящее чувство вины. Я показала себя, мягко говоря, не с лучшей стороны, и для моей репутации прошедшая вечеринка могла стать концом всему. Ричард ничего не знал о том, что случилось. Впрочем, я до конца даже не была уверена в том, что мы с ним ещё встречались. Что-то во мне перемкнуло, будто тумблер перещёлкнуло. Пока я стирала остатки косметики, то поймала себя на мысли, что прежней Лили Эванс больше нет и никогда не будет. Отныне моя жизнь будет другой.

Марлин уже успела обыскать мой холодильник, пожарить яичницу с беконом и сварить кофе. При виде меня она лишь широко улыбнулась и протянула стакан и таблетку аспирина. Я недоверчиво посмотрела на подругу, отчего Маккиннон только фыркнула и принялась раскладывать завтрак по тарелкам. В копилочку новых знаний о быте современных подростков я добавила ещё один лайфхак в снятии похмелья. Действительно, голову заметно отпустило, и я почувствовала себя человеком.

За завтраком мы бурно обсуждали прошедшую вечеринку. Я вдруг осознала, что, несмотря ни на что, смогла насладиться вчерашним вечером. Мы с удовольствием рассуждали о гостях, напитках и прочей ерунде. Конечно же, подруга не смогла обойти стороной мои, с позволения сказать, приключения.

—Ну, и каково было целоваться с Поттером? — без стеснения спросила Маккиннон, пережёвывая полосочку бекона. — Лучше, чем с Гейтом?

Я чувствовала, как горит моё лицо и как оно становится пунцовым от смущения. Впрочем, Марлин знала меня «наизусть», и скрыть от неё что-либо было абсолютно невозможно. Мне пришлось выкладывать всё, как есть. Я даже допустила мысль, что она подлила мне в кофе не что иное, как сыворотку правды.

— Я… ну… — начала я мямлить нечленораздельно.

Маккиннон смотрела на меня как на самого тупого тролля, пытавшегося читать букварь. Я глубоко вздохнула, после чего заговорила как нормальный человек с достойным уровнем развития и приличным показателем интеллекта:

— Вообще-то нехорошо сравнивать собственного парня с другим человеком, — выдала я, но подруге мои отговорки были неинтересны, она внимательно смотрела на меня, ожидая ответа на свой вопрос. Я сдалась: — Да, он хорошо целуется. Довольна?

— Лучше, чем твой ненаглядный Гейт? — сардонически улыбаясь, нараспев протянула девушка.

Закатив глаза, я едва заметно кивнула. Совесть внутри меня горела на костре инквизиции моих моральных принципов, однако от сказанного мне стало почему-то легче. Но в чём причина такой реакции, я понять так и не смогла.

— Поттеру тоже понравилось, — с набитым ртом заявила довольная подруга.

— С чего ты взяла?

— Если ему что-то не нравится, то он об этом говорит. Джеймс человек прямолинейный, уж поверь.

Сказанное взволновало меня. Может, я не так плоха, как о себе думаю? Однако озвучила я совсем иное.

— Брось, Марлс. Я думаю, он просто пытался отделаться от своей бывшей, Ингрид, которая липла к нему, как пиявка. К тому же он был знатно пьян.

— Я так не думаю, — возразила подруга. — Непохоже, чтобы что-то было наигранным. И вы оба были пьяны, если уж говорить по совести.

— Мне кажется, или ты сватаешь меня с Поттером?

Моему возмущению не было предела. Я встречалась с Ричардом, а подруга, как серый кардинал, проводила какие-то свои подпольные махинации.

— Не нравятся мне твои инсинуации, Марлин, — озвучила я. — Это забудется уже завтра.

— Не забудется, Лилс, как и то, как вы вдвоём отжигали в конце.

— Мы были пьяны, особенно я! Просто Поттер снова использовал меня в своих целях, а я, как глупая овечка, повелась.

— Нет, подруга, тебе было интересно не меньше, чем ему, — Маккиннон авторитетно кивнула и, наклонившись над столом, продолжила: — Я тебя понимаю, мало кто может устоять от такого парня, как Джеймс. Он умеет производить впечатление. Сама посуди, высокий, красивый, знающий себе цену, лидер и просто душа любой компании. Да в нём харизмы на десятерых хватит и ещё останется! — собеседница и по совместительству сваха хихикнула, отчего я рассмеялась. — Конечно, каждой девушке хочется, чтобы на неё обратил внимание такой видный парень. И как бы ты не говорила, будто презираешь его или не согласна с моими словами, мы обе знаем, что это не так. Даже мне он нравится.

— Тебе?! — ошарашенно пролепетала я, не моргая глядя на подругу. — Но ты ведь с Сириусом…

Дальнейший поток слов был бесцеремонно прерван усмехнувшейся подругой:

— Лили, помилуй! Да, как парень он мне всегда нравился, но люблю я только Блэка. Такие дела.

Я шумно выдохнула, чем ещё больше развеселила подругу.

— Мы сегодня собирались с Сириусом прогуляться и сходить в какой-нибудь бар. Пошли с нами, нечего дома торчать.

Во мне боролись две сущности: одна ликовала, прыгая от радости и приговаривая, что согласна на всё. Другая же слёзно умоляла остаться дома и подумать о том, что дальше делать со своей жизнью. Пересилила всё же первая. Я припомнила, что так и не выразила Поттеру своё согласие вступить в Орден Феникса, и намеревалась передать это лично. В том, что там будет этот отчаянный балагур, я нисколько не сомневалась. Передавать письмо через Марлин было очень опрометчиво — посыпались бы вопросы, на которые я не смогла бы дать вразумительный ответ. Впрочем, под страхом того, что в случае нарушения тайны к ней наведается сам Аластор Грюм, я всё же собралась с силами и поведала Маккинон про мои приключения и желание вступить в Орден. Вопреки моим ожиданиям, Марлин не только не стала выпытывать из меня мельчайшие подробности, но рассказала свою историю. Оказывается, она знала про данную подпольную организацию и даже всерьёз подумывала в неё вступить. Об Ордене Феникса она узнала от Сириуса, который, зная позицию Марлин и её отношение к Пожирателям смерти и Тому-Кого-Нельзя-Называть, предложил присоединиться к нему и остальной кампании. Сказать, что я была в шоке — означало не сказать ничего. Ладно Сириус, но Марлин? И почему она молчала? Впрочем, подруга заверила меня, что всё ещё не приняла окончательного решения, вступать в Орден или нет, но также вынесла вердикт относительно моего опыта.

— Мне кажется, раз так сложилось, что ты стала непосредственным участником боевых действий и всё прошло относительно гладко, то это судьба, — она подбадривающе подмигнула мне и заговорила с какой-то понимающей улыбкой: — И опять же, Лили. Я не помню случая, чтобы Джеймс Поттер сюсюкался с какой-либо девушкой, но почему-то он был невероятно обходительным с тобой. Не кажется ли это тебе странным?

Я понимала, к чему клонила Маккиннон, и ход её мыслей мне не пришёлся по душе. Я пожала плечами и максимально безразлично ответила:

— Да, я тоже такого не помню. Но он со мной и не нянчился, просто повёл себя как нормальный человек, вот и всё.

Марлин отмахнулась от услышанного, явно не изменив своего мнения. Чтобы не заводиться, я решила перевести тему и переключить внимание подруги на то, что у неё получалось лучше меня, — стиль и одежда.

Я попросила её помочь мне с образом на вечер, но Марлин была бы не Марлин, если бы не подошла к вопросу моего гардероба основательно. Мы вытряхнули все шкафы с одеждой. Мне пришлось избавиться от двух третей вещей, вместо которых Маккиннон обещала докупить новые. В мусор полетели всевозможные «бабушкины тряпки», как называла их подруга, то, что осталось, Марлин заставила меня примерить, при этом кое-что изменяя в модели: пуговицы, цвет или длину. После двух часов такой чистки я почувствовала себя уставшей, но вместе с тем ощущала некий простор в душе и в доме, а также готовность к новому и к тому, чтобы впустить его в свою жизнь.

Марлин трансгрессировала к Сириусу, и я осталась одна в доме. Мысли не давали мне покоя. Особенно те, что касались Поттера и Ричарда. Что я думала о последнем? Я сама не знала, что думать. С одной стороны, он повёл себя очень некрасиво в последний раз. А с другой — я тоже показала себя не с лучшей стороны, за что мне было теперь очень стыдно. А вот когда я думала о Поттере… Я непозволительно много думала о человеке, которому была не интересна. Эта мысль почему-то отозвалась резкой болью в районе правой лопатки, отчего меня даже передёрнуло. Что это? Знак? Оставив этот вопрос без ответа, я принялась за уборку в доме.

Вечер двадцать восьмого марта выдался невероятно тёплым. По совету Марлин я надела синие джинсы, удлинённый кардиган цвета хаки, обыкновенную белую футболку и коричневые оксфорды. В руках у меня покоился коричневый клатч с бахромой. Честно скажу, такой стиль мне был непривычен, но я чувствовала себя довольно комфортно. Я также прислушалась к советам подруги относительно макияжа и причёски, а потому мои распущенные рыжие волосы ниспадали волнами по спине, а на глазах были нарисованы стрелки, не говоря уже об остальном. Слова Маккиннон прочно засели в моей голове: «Лили, у тебя никогда не будет складываться жизнь, если ты будешь пренебрегать модой и общением». Поэтому, выучив эту фразу как «Отче наш», я решительным шагом приближалась к доселе незнакомому мне бару Хоксмур. На входе в полуподвальное помещение стояли двое мужчин в чёрных костюмах и проверяли сумки и паспорта. Как Мародёрам удастся проникнуть в бар без магловских документов? Впрочем, у этих умельцев наверняка в рукаве припасён какой-то трюк и на подобный случай. Я лишь понадеялась, что им окажется не Империус. Меня пропустили без каких-либо лишних вопросов, и я оказалась внутри стильного места. Паркетный пол, кожаные кресла и приглушённая музыка — из всего этого я сделала вывод, что бар был явно известным и часто посещаемым местом, поскольку обстановка была максимально располагающей. Марлин, Сириус и Джеймс уже сидели за одним из столиков, к которому меня вызвался сопроводить официант. Ребята бурно что-то обсуждали, но Поттер внезапно обернулся и, посмотрев на меня, застыл. По его непроницаемому лицу было сложно сказать, в чем причина такой реакции и что творилось в его голове в тот момент.

— Лилс, ты пришла! — Марлин вскочила с места и принялась меня обнимать. Затем присоединился Сириус, который также обнял меня.

Я села рядом с подругой, оказавшись прямо напротив Поттера, сверлившего меня непонятным взглядом. Обронив негромкое «Привет», я получила в ответ кивок. Видимо, заминку заметила и Марлин, которая предложила сделать заказ. Я чувствовала некоторую неловкость от странной реакции Поттера. Будто это не он вчера целовался со мной. Я бросала на него взгляды и каждый раз встречалась с ним глазами. Он молчал, видимо, думая о своём. Я постаралась максимально абстрагироваться от происходящего с бывшим однокурсником и вникла в общую беседу, стараясь вести себя максимально естественно. Не прошло и минуты, как Поттер вовсю принялся рассказывать шутки и веселиться. Что с ним творилось? Впрочем, я пришла в бар явно не для того, чтобы ломать голову над поведением ловца, а чтобы отдохнуть, пообщаться с Марлин. Да и к Сириусу я относилась хорошо. Особенно я любила наблюдать над шуточной словесной перепалкой этой влюблённой парочки.

Время пролетало незаметно, глинтвейн испарялся так быстро, что я сбилась со счёта, которую порцию уже держала в руках. От напитка и постоянного смеха мне стало жарко, отчего пришлось снять кардиган. Поттер, до сих пор рассказывавший шутку про старого ловца, замолчал, глядя на меня.

— Что-то Сохатый сегодня неразговорчив временами, — усмехнулся Сириус и ткнул друга в предплечье.

Поттер засмеялся, опустив голову.

— Это просто ты слишком много болтаешь, Бродяга, — отшутился парень, не прекращая улыбаться.

Не знаю, почему, но я сидела с абсолютно глупой улыбкой и следила за реакцией Поттера.

— Приходится иногда молчать, чтобы ты не забывался, — подкалывал Сириуса Джеймс.

Два друга принялись подшучивать друг над другом, чем вызвали у нас с Марлин приступ истерического хохота. Когда все пришли в норму, Сириус предложил собираться и немного пройтись. Через десять минут мы с Марлин шли под руку впереди парней и обсуждали вечер, настолько тихо, насколько это было возможно.

— Джеймс сегодня сам не свой, — прошептала подруга. — Мне кажется, это ты на него так влияешь.

— Брось, — с улыбкой ответила я, — Просто он витает в облаках.

— Несомненно, вспоминает вчерашнее, — лукаво улыбаясь, добавила Марлин и рассмеялась.

Не успела я что-либо возразить, как парни догнали нас, и Сириус спросил:

— Над чем смеётесь, леди?

— Над нами, Бродяга, — фыркнул Поттер, — как пить дать.

— На самом деле, нет, — чётко ответила я. — Просто смеялись о своём, о женском.

Наши взгляды с Поттером в который раз встретились, но я быстро отвела глаза в противоположную сторону. Мы гуляли недолго. Марлин нужно было рано на работу, поэтому наша, с позволения сказать, компания стала разбредаться. Блэк выразил желание ещё раз в таком же составе совершить вылазку куда-нибудь, прощаясь с другом и со мной, Марлин обняла меня, обещав позвонить, после чего они аппарировали. К моей огромной неожиданности Поттер остался стоять на том же месте, где и был. Он застегнул свою ветровку, засунул руки в карманы джинсов, а я просто смотрела на него.

— Давай я провожу тебя, — без обиняков произнёс парень.

Я растерялась, поскольку не знала, как должна была себя вести. Отказываться? Соглашаться? В конце концов я смогла вымолвить несколько слов:

— Ты мне ничем не обязан, если ты что-то подумал…

— Я тебя провожу, — безапелляционно заявил Поттер и выжидающе посмотрел на меня.

Моргнув пару раз, я, крайне удивлённая и смущённая, двинулась с места по направлению к ближайшему супермаркету, в котором могла бы в десять вечера купить что-то из еды. Мой спутник пошёл вместе со мной. Я думала о том, стоит ли что-то объяснить насчёт вчерашнего, но почему-то решила, что нет. Однако Поттер думал иначе.

— Насчет вчерашнего, — прочистив горло, заговорил ловец, — Я…

— Не надо, — перебила я, желая перевести тему. Я боялась того, что мог мне сказать Поттер. Но чего? Того, что всё это было какой-то ерундой? Что я вела себя опрометчиво? С каких пор я боялась чего-то, что говорил мне бывший школьный задира?

— Мне понравилось, — без тени улыбки на лице сказал Мародёр, от чего я изумлённо посмотрела на него.

Что он сказал?! Мне не послышалось?

— Я думал, ты вся такая скромная, целоваться не умеешь, — шутливо склонив голову, говорил Поттер. — А ты, оказывается, не так проста, как кажешься.

— Я? — от удивления я не придумала ничего лучше, чем переспросить и так очевидные вещи. — Ты тоже хорош, знаешь ли…

— Так я всё-таки хорош?

Поттер преградил мне путь, остановившись прямо передо мной. Я смотрела на него снизу вверх, а он лишь криво улыбался, ожидая моего ответа. Собрав всё своё самообладание в кулак, я набралась смелости и ответила вопросом на вопрос:

— Чего ты от меня хочешь?

— Скажи правду.

— Какую?

— Что я хорош.

— Зачем тебе это?

Парень взлохматил волосы и нагло усмехнулся. Раньше меня до звона в ушах бесили эти его манеры, с позволения сказать, закидоны, но теперь это даже почему-то ему шло.

— Возможно, я просто хочу, чтобы ты признала, что я хорош.

— Но зачем?

Я в упор не понимала, что такого важного в моих словах и зачем всё это Поттеру. Наверняка это снова какая-то игра.

— Обычно ты говоришь мне только какие-то гадости, сомневаешься во мне. Но теперь настал час, когда ты должна признать, что я не так плох, как ты думаешь.

— Ну да, Поттер, по части амурных дел и обольщения с тобой сравниться может разве что Аполлон, — фыркнув, ответила я.

Я хотела уже обойти его, но он поймал меня за руку и остановил.

— Просто признай, что тебе тоже понравилось.

Тоже. Слово-то какое откопал. Я не думала, что в его лексиконе слово «понравилось» могло бы быть использовано со мной в одном предложении. Как такое могло случиться? Мы стояли посреди тёмной улицы, Поттер держал меня за руку и смотрел мне прямо в глаза. Почему-то в моём мозгу мелькнула мысль, что он красивый. Раньше я как-то не воспринимала Поттера в качестве парня, но теперь могла рассмотреть его ровно настолько, насколько позволял мне фонарь, висевший на столбе и тускло освещавший улицу. Густые волосы парня торчали в разные стороны, отчего его образ в сочетании с ветровкой, джинсами и кроссовками казался максимально расслабленным. Глаза странно блестели, лицо было гладко выбритым, с потрясающе ровной матовой кожей. Его рука была невероятно горячей, отчего мою холодную кожу начало покалывать. Но это было даже приятно.

— Я жду, — торопил Поттер. В его голосе прозвучали какие-то незнакомые нотки, отчего я почувствовала себя какой-то уязвлённой, нуждавшейся в защите. — Не бойся, нас никто не слышит. Всё сказанное останется между нами.

Он говорил так, будто я была маленьким ребёнком, нуждавшимся в попечительстве. Это возмущало меня, но вместе с тем и бодрило.

Если вы думали, что я знала себя на все сто процентов, то мне пришлось бы вас разочаровать. Я думала, что знаю себя, на что способна, чего хочу. Но в ту самую секунду я вдруг чётко осознала, как до тех пор заблуждалась. Вместо того, чтобы придумать какой-то достойный ответ, я, повинуясь каким-то неведомым мне инстинктам, приподнялась на носочки и впилась в губы Поттера. Он тут же обвил мою талию руками, прижав к себе, и ответил на поцелуй. Я была бы самой большой лгуньей за всю историю человечества, если бы сказала, что мне не нравилось. Джеймс Поттер был чертовски хорош, я бы сказала, что он мастак в области поцелуев. Его губы были идеальны, они умело целовали мои губы, язык ласкал мой язык, да так мастерски, что мне не хотелось прерывать поцелуй. Я не чувствовала, будто задыхалась, как обыкновенно было во время поцелуев с Ричардом. Я жадно целовала человека, который не так давно вызывал у меня только негативные эмоции, но почему-то поцелуй с ним приносил мне ни с чем не сравнимое удовольствие. Я отпрянула от Поттера, пытаясь нормализовать сбившееся дыхание. Он перестал держать меня, и я отступила от него на шаг. На лице парня не было ни намёка на растерянность или смятение, напротив, он был решителен, глядя своими карими глазами на меня.

— Я так понимаю, это ответ?

Я отвернулась. Мне послышалось, будто Поттер беззвучно рассмеялся. Мне было не до смеха. Я только что поцеловала Поттера. Сама! Хотела проверить, приснилось ли мне то, что он хорошо целовался? Теперь я точно знала, что нет, он целовался потрясающе. Но озвучивать это я не стала.

— Ладно, пойдём. — Мы двинулись вперед по улице. — Куда тебе, домой?

— Сначала в супермаркет, — сконфуженно ответила я. — Нужно купить кое-какие продукты. А потом уже домой.

Мы молча шли по улице, и в моей голове роились тысячи мыслей, я ела себя изнутри большой ложкой, называющейся чувством вины. Что я делала? Почему? Чем я руководствовалась, когда полезла к Поттеру? Внезапно в мои мысли ворвался голос парня:

— Кажется, здесь открыто.

Мы вошли в маленький магазинчик на цокольном этаже дома, я взяла в руки корзинку, но Поттер её отобрал. Я хотела возмутиться, но моё внимание привлекли акционные товары. Поскольку я не рассчитывала на помощь Дурслей, приходилось ограничиваться исключительно своим бюджетом. Зарплата студента-целителя была небольшой, её хватало только на самое необходимое, поэтому я старалась не тратить много денег, если можно было сэкономить. Я положила в корзинку помидоры, банку с консервированной фасолью, сахар. Поттер оценивающим взглядом осмотрел мой продуктовый набор, затем задумчиво произнёс:

— Мне кажется, лучше взять вот те помидоры, — он жестом указал на овощной рядок с красными овощами, которые выглядели намного лучше, чем те, которые я положила в корзину. — Они, конечно, без скидки, но кажутся более съедобными.

Я почувствовала себя школьницей, которую отчитали у доски перед всей школой. Мои щёки залились краской, а дыхание стало тяжёлым. Не дождавшись моих действий, Поттер самовольно положил мои овощи на место и направился за другими, после чего положил в корзину упаковку хорошеньких спелых помидорчиков и подошёл ко мне. Я растерянно смотрела на него, Поттер же оглянулся по сторонам и неодобрительно хмыкнул.

— На месте твоих родителей я бы не стал посылать тебя в такое позднее время в магазин.

Я шмыгнула носом, стараясь не заплакать, и проследовала к бакалее. Поттер шёл за мной.

— Никто меня не посылает, я сама хожу, — тихо пояснила я, набирая в руки специи.

— Надо бы сказать им, чтобы не пускали, — настаивал Поттер, отбирая у меня из рук пакетики и бросая их в корзинку.

Я будто окаменела, глаза заволокла какая-то пелена, и я почувствовала, как по щеке скатилась слеза. Я незамедлительно стёрла её рукой, после чего повернулась лицом к собеседнику и произнесла:

— Боюсь, тебе некому будет это говорить. Они погибли.

Я едва успела отвернуться, поскольку непрошеные слёзы полились из моих глаз. Я едва сдерживала себя, чтобы не разреветься в голос. Горячие руки развернули меня снова лицом к Поттеру и прижали меня к нему. Сквозь слёзы я видела заинтересованное лицо продавца, выглядывавшего из-за угла и наблюдавшего за нами. Но мне было всё равно. Руки Поттера, ограждавшие меня от остального мира, почему-то оказывали на меня самое успокаивающее действие. Я поймала себя на мысли, что уже дважды плакала при нём, и секретов, которые он теперь знал обо мне, стало в его копилке значительно больше.

— Не плачь. Я понимаю, это очень тяжело, — едва слышно приговаривал однокурсник, поглаживая меня по спине. — Мне тоже бывает невыносимо тоскливо, но друзья не дают мне долго переживать.

Я слегка отстранилась от груди Поттера, чтобы посмотреть на него. Его лицо было невероятно печальным. Кажется, таким я видела его только тогда, когда в палате Мунго сказала, что его прокляли. Мне даже казалось, что в тот момент он был веселее. Странно было видеть вечного балагура и расхитителя женских сердец таким: ни намёка на улыбку, даже глаза стали какими-то потухшими. Однако он держался довольно мужественно.

— Твои родители тоже?.. — я не посмела договорить фразу до конца.

Поттер запрокинул голову, глубоко вздохнул, а после безжизненно ответил:

— Да, умерли от драконьей оспы.

Так вот почему в графе «родственники» у него стоял прочерк!

— Прости, я не знала… — Мне стало крайне неловко от того, что я лезла в душу парня, прекрасно осознавая, что не имела на это морального права. — Я очень сочувствую твоей потере.

— Спасибо. Я тоже тебе сочувствую.

Поттер склонил голову, и у меня возникла какая-то иррациональная потребность в том, чтобы его утешить. Я крепко обняла его, и почувствовала, как голова парня оказалась на моём плече. Не знаю, сколько мы стояли в такой позе, но послышался голос продавца:

— Молодые люди, это не место для свиданий, а магазин! Вы расплачиваться собираетесь?

Я и Поттер отпрянули друг от друга. Я вытерла наспех глаза, надеясь, что несильно размазала макияж. Мне было крайне неудобно, и я не знала, как следовало себя дальше вести. Мы прошли к кассе, и Поттер выразил желание оплатить покупку. Я в который раз собиралась возмутиться, но он не желал ничего слышать. Поттер всучил недовольному продавцу магловские купюры, буркнул, что «сдачи не надо» и, прихватив пакет с покупками в одну руку и схватив меня в другую, вышел из магазинчика.

Не сговариваясь, мы трансгрессировали к моему дому. Поттер молча смотрел на меня, а я — на него. Молчание длилось около минуты, и я решила его прервать.

— Спасибо… За всё спасибо.

— Не за что, — вяло усмехнулся парень и почесал затылок. — Неплохой получился вечер, не так ли?

Я улыбнулась и опустила голову. Поттер приблизился ко мне, теперь мы стояли в двадцати сантиметрах друг от друга. Мне становилось жарко, а по спине забегали мурашки. Возможно, виноват был только мартовский ветер, а может, дело было вовсе не в нём. Я слышала аромат парфюма, исходившего от парня, он вызывал какие-то незнакомые, необычные ощущения в моём животе.

— Пойдём в дом, — предложила я, не в силах больше смотреть на него. — Угощу тебя чаем, кофе или какао.

Джеймс Поттер в очередной раз удивил меня. Он просто проследовал за мной в дом через маленький двор. Отворив дверь и впустив гостя, я сняла обувь и кардиган. Пока Поттер снимал верхнюю одежду и обувь, я быстрым шагом прошла на кухню, вымыла руки, поправила макияж, поставила чайник и принялась доставать печенье и кружки. Всё это время я лихорадочно размышляла о том, что делала со своей жизнью за последние сутки. «Впрочем, а что такого?» — спросила бы Марлин. На самом деле, ничего. Я просто хотела угостить человека чем-нибудь. Почему-то Поттер вызывал у меня желание смотреть на него, хотя я видела его столько лет и ни разу не ловила себя на подобном вожделении, если это можно так назвать. Он казался мне невероятно приятным, что было для меня в диковинку. Вот он поставил пакет на стол и принялся без моей на то просьбы раскладывать продукты в холодильнике и на полочки в кухонных шкафах.

— Чай, кофе, какао? — спросила я, нервно теребя полотенец для рук.

— Чай, спасибо, — спокойно ответил Поттер, глядя на мои руки.

Я молниеносно отложила несчастное полотенце и принялась заваривать свежий чай.

— Ты принципиально не пользуешься магией? — послышался мужской голос.

— Нет, — сглотнув, отозвалась я, поставив горячий чайник с подставкой на стол. — Просто так получается.

Мы молча пили чай. Каждый думал о своём. От мяты — или от усталости — я постепенно расслабилась. Поттер также выглядел максимально спокойным и умиротворённым. Внезапно я вспомнила, что кое-что ему всё же не сказала.

— Я хочу вступить в Орден, — негромко заявила я.

Парень поставил кружку с остатками чая на стол и, откинувшись на спинку стула, скрестил руки. Его голос был невероятно серьёзным.

— Ты хорошо подумала? Это очень важное решение.

— Да, я понимаю, — возразила я. — Мне нечего терять. И кому-то же нужно оказывать сопротивление той гадости, что творится вокруг.

Поттер внимательно посмотрел на меня, затем поднялся со стула, подошёл к раковине и, облокотившись на неё, устало потёр переносицу.

— Я всё же надеялся, что ты передумаешь.

— Почему? — опешила я.

С чего вдруг он так решил? У меня было не меньше причин, чем у него, чтобы сражаться. По крайней мере, он не мог мне этого запретить.

— Потому что война — не женское дело, Лили!

Поттер грозно смотрел на меня, отпрянув от раковины.

Не женское дело? А как же те девушки, которые сражались с ним в прошлый раз? И почему вдруг я стала Лили? Куда делось привычное «Эванс»?

— Назад дороги не будет, если ты всё же сделаешь это, — сурово проговорил волшебник. — Тысячу раз подумай.

— Подумала, — упрямо заверила я. — Тысячу и один раз.

Мы приблизились друг к другу. Я была непоколебима. Поттер, по всей видимости, тоже считал себя правым. Чай преспокойно остывал в кружках, а моя кровь бурлила от избытка эмоций.

— Тебе жить надоело? — непонимающе нахмурив брови, поинтересовался Поттер. — Ты хоть понимаешь, что это невероятно опасно? Только представь, что почувствуют близкие, если с тобой вдруг что-то случится?

— Ничего, — взорвалась я к собственной неожиданности. — За меня особенно некому переживать. Марлин и Алиса, разве что. Но Марлин сама хотела присоединиться к Ордену, а Алиса — будущий мракоборец.

— Наверняка есть ещё люди, которым ты небезразлична.

Я в упор смотрела на однокурсника и не понимала, кого он имеет в виду.

— Гейт, например.

Ах, вот оно что…

— Ему нет до меня никакого дела, — печально улыбнувшись, ответила я. — Похоже, всё закончилось.

И снова дом погрузился в тишину, однако её прервал голос Поттера.

— Не стоит ввязываться в заварушку, чтобы заглушить боль. Это должно быть от сердца, — он указал в район солнечного сплетения.

— Я… — мой голос сорвался, и я вдруг осознала, о чём говорила с человеком, которого считала самым бездушным и наглым из всех, с кем когда-либо общалась. Видимо, он был совершенно другим человеком, в чём я лишний раз убедилась. — Это от сердца, правда… Я хочу сделать что-то полезное для исхода войны. Как видишь, мне и жертвовать-то нечем. Моя жизнь, по сути, всё, что у меня есть.

— Ты слишком предвзято к себе относишься, — заверил меня Поттер, его губы растянулись в мягкой улыбке. — Жизнь каждого человека по-своему ценна. Особенно если это хороший человек. Таких людей немного, и их нужно беречь.

Он по-доброму усмехнулся, глядя на меня, и заправил выбившуюся прядь моих волос за ухо. В этом жесте было так много нежности, чувственности, что я едва заметно прикрыла глаза. Ричард никогда не поправлял мои волосы, и его движения были какими-то скованными. Поттер же делал всё как-то естественно и непринужденно. Он убрал руку от моего лица и произнёс:

— Я тебя понял. Жди совы, я всё тебе напишу.

Я послушно кивнула, чем вызвала появление ещё одной усмешки на лице Поттера.

— Благодарю за чай. Я пойду.

Он направился в прихожую, где в считанные секунды обулся и накинул ветровку. Я смотрела на него, обхватив себя руками. Почему-то от его ухода мне становилось грустно. Словно солнце уходило на покой, а пережить ночь мне было в тягость. Но я не могла, не имела права сказать ему это прямо в лицо. Слишком быстро всё менялось, я запуталась в себе.

— Спокойной ночи, Лили.

Он вышел за порог, махнув на прощание рукой.

— Спокойной ночи… — Секунду спустя послышался хлопок трансгрессии. — Джеймс.

Я закрыла дверь и, прислонившись к ней, сначала заплакала, а после широко улыбнулась.

Cigarettes After Sex — Apocalypse

Приятного прочтения♥

Не отрекаются любя.

Ведь жизнь кончается не завтра.

Я перестану ждать тебя,

А ты придёшь совсем внезапно.

А ты придёшь, когда темно,

Когда в стекло ударит вьюга,

Когда припомнишь, как давно

Не согревали мы друг друга.

В. Тушнова

Ближе к обеду, прибравшись после погромного вечера, мы с друзьями покинули бунгало. Закрывая дверь, я затылком явственно чувствовал, будто что-то в моей жизни, да и вокруг тоже, меняется, чему я не мог и не хотел препятствовать.

Попрощавшись с Лунатиком и Хвостом, которым нужно было набираться сил перед дежурством, мы с Сириусом трансгрессировали в Годрикову впадину. Развалившись в креслах с банками газировки в просторной гостиной на первом этаже, мы поначалу просто молча распивали божественное творение, от которого почувствовали себя живыми и бодрыми. Я разглядывал привычные вещи, но находил их какими-то новыми, впечатляющими и интересными. Если бы кто-то описал мне моё собственное поведение в тот момент, я бы непременно предположил, что был под ЛСД. Но я всего лишь находил обыденные вещи занимательными без каких-либо веских причин. Сириус включился в беседу, и мы обсуждали всякую ерунду. Так и было, пока разговор не зашёл обо мне.

— Скажи мне, друг мой рогатый, — начал издалека мой незатейливый друг, — с каких это пор ты стал себя так вести?

— Так — это как? — удивился я.

— А вот так, — Сириус заулыбался и наклонился в мою сторону. — Игнорируешь красоток, чтобы быть с девушкой, которая тебе никогда не нравилась. Я не понимаю, Джеймс, что происходит? Ты настолько полон решимости довести пари до конца?

Я крепко задумался. А ведь вопрос и впрямь был интересным. С чего вдруг я пренебрегаю легкодоступными радостями жизни? И ради чего?

— Не знаю, Сириус. Со мной такого раньше не было, — отрешённо констатировал я. — Видимо, у меня поехала крыша, или я просто заболел.

— Ага, маразмом, — саркастично фыркнул друг и поднялся на ноги.

Сириус смотрел в окно, загадочно улыбаясь. Я видел его профиль, а также знал, что означало такое энигматическое выражение лица. Блэк, к моей неожиданности, резко повернулся ко мне и вымолвил:

— Мы с Мар собирались в бар вечером. Пойдём вместе.

— Втроём? — удивился я.

Не то чтобы я был против, но отчего-то полагал, что этот вечер Сириус и Марлин хотели провести вдвоём. Я там был бы как бельмо на глазу.

— Я смотрю, ты наконец-то научился считать! — сардонически улыбаясь, ответствовал Блэк, вальяжно опёршись плечом о стену. — Молодец, похвальные успехи в арифметике!

— Не забывайся, Бродяга, — передразнивал я, — я не Пит, считать умею. Только никак не возьму в толк, что я буду там делать. Охранять вас?

Послышался негромкий лающий смех. Я и сам чувствовал, как мои губы растянулись в широкой улыбке.

— Отдыхать, Сохатый. Посидим, развеемся.

Я смотрел на друга в упор и пытался понять, чего он мне не договаривал. Впрочем, я никогда не отказывался от посиделок в баре или от активного отдыха. Но я также ощущал какую-то абсолютно иррациональную потребность быть в этом баре сегодня. Но почему? Впрочем, какая разница. Я, видимо, хотел выпить и забыться. Всего-то и делов. Я кивнул, и мы обменялись усмешками.

Сколько себя знаю — всю жизнь одевался по принципу «модный балаган». Вещи у меня всегда были трендовые, но сочетал я их в зависимости от того, что выпадало первым из шкафа. Курса с пятого, когда мои амурные дела пошли в гору, я поймал себя на мысли, что нравлюсь девочкам, но больших успехов достигну, если приведу в порядок свой гардероб. С тех пор я, по совету Лунатика и Бродяги, стал продумывать свои образы, что вошло у меня впоследствии в привычку. Мне не требовалось много времени, чтобы составить наряд на выход. Я примерно понимал, что и с чем нужно носить, видимо, это было в моей крови. Но в тот вечер, собираясь в бар, я провёл очень много времени в гардеробной. Среди сотни вещей я выбрал модные синие джинсы, белую футболку, кроссовки и синюю ветровку. Расчесав непослушные волосы и нанеся парфюм, я посмотрел на себя в зеркало, где моему взору предстал красивый молодой человек, одетый по последней магловской моде. Улыбнувшись себе, я вышел из дома и трансгрессировал в квартале от бара.

Провести маглов-вышибал не составило труда, ибо поддельные магловские документы сделать было проще пареной репы. Сириус и Марлин пришли раньше меня и уже договаривались с хостес о столике, стоя в маленьком, но людном холле. Я подошёл к влюбленным голубкам, и мы поприветствовали друг друга так, словно не виделись тысячу лет. Благодаря тому, что Сириус подсуетился ещё в обед, мы приземлились за одним из столиков в центре зала. По лицам моего незабвенного друга и его прекрасной подруги я понял, что мы ждём кого-то ещё. Насторожило меня и то, что Блэк сел рядом со мной, а не со своей ненаглядной, которая заняла место напротив Бродяги. Я человек прямолинейный, а посему попытался выведать, кого же мы всё-таки ждали, но совершенно некстати словно из ниоткуда появился официант, и нам пришлось сделать заказ. Для начала решили взять по глинтвейну. Беседа потекла совсем не в ту степь. Вместо того, чтобы приблизить себя к разгадке моего вопроса, я увлёкся разговорами о пицце, рок-н-ролле и прочих житейских радостях. В какой-то момент мне показалось, что в поле зрения появился кто-то знакомый. Я обернулся и увидел Эванс.

Разумеется, я видел её множество раз. Если бы я и пытался посчитать это невероятное число, то давно бы сбился со счёта. Но такой я её ещё не видел. «Какой?» — спросите вы. Хорошо, я отвечу. Это была другая Эванс. Совсем иная. Я не мог объяснить себе, чем эта новая девушка отличалась от прежней Эванс. Она шла решительно, одета была со вкусом, её волосы выглядели как-то по-другому, а лицо было грамотно подчёркнуто косметикой. При виде меня её лицо преобразилось, но о чём она думала в тот момент — для меня было тайной, покрытой мраком. Я кое-как смог кивнуть в знак приветствия, даже не заметив, что погрузился в какие-то глубокие философские думы. В моём сознании, пока я разглядывал эту рыжеволосую девушку, будто невзначай всплывали воспоминания, становившиеся для меня почти осязаемыми. Я вспомнил, как она смущённо подарила мне коробку, которую я даже не удосужился при ней вскрыть. Припомнил и то, как увидел её в платье вчерашним вечером. И, конечно же, поцелуй. Я чувствовал его! Она посматривала на меня, отчего моё дыхание становилось обжигающим, а сознание мутилось. Что со мной?

Вернула с «небес на землю» меня всё та же Маккиннон. Завязавшаяся вновь беседа была увлекательной. Мы с Бродягой никогда не скупились на шутки, и в этот вечер поделились с ненасытной публикой несколькими забавными историями. Мы пили, наверное, уже по шестой или седьмой порции глинтвейна, я рассказывал один из моих самых коммерчески успешных анекдотов про старого ловца, но почему-то всё моё внимание снова и снова привлекла Эванс. Она сняла свой кардиган, видимо, стало жарко. Она осталась в одной белоснежной футболке, и выглядела теперь какой-то невероятно интригующей. Я смотрел на неё во все глаза и не понимал почему. Но подколы Сириуса вывели меня из транса, и я снова был в строю.

Когда позже мы пошли прогуляться, я не сомневался ни мгновения, что Бродяга непременно заведёт разговор обо мне и моём странном поведении вновь. Так оно и случилось.

— Сохатый, — загадочным голосочком заговорил мой друг, — вот никогда прежде не замечал за тобой такого красноречия, какое ты представил нашему вниманию сегодня.

Я весело фыркнул. Вот жук, никогда не упустит возможности подколоть меня!

— Честно говоря, я даже испугался. — Блэк положил ладонь на грудь, на его лице появилась некоторая озадаченность. — Ты прежде заливал похлеще соловья, а теперь… — Он резко остановился и без тени улыбки продолжил: — Джеймс, ты мой брат, можешь абсолютно всё мне рассказать. Ты же знаешь, что я за тебя горой, что бы ты ни сделал.

Я существенно напрягся. Раньше подобные разговоры заходили только тогда, когда мы обсуждали что-то невероятно важное. Видимо, я действительно вёл себя очень и очень странно, раз Бродяга завёл эту шарманку.

— Скажи как есть: что происходит?

Я нервно заозирался по сторонам, будто боялся, что буду услышан кем-то или уличён в чём-то. Хотя, по сути, чего мне было опасаться? Девушки преспокойно шли впереди и увлечённо что-то обсуждали. Никому не было до меня дела. Тогда почему же я так странно веду себя в последнее время? С каких пор я начал копаться в себе?

— Я не знаю, Сириус.

Признавшись другу, я лишь ещё больше почувствовал себя не в своей тарелке. Видимо, Бродяга это тоже отлично понимал, посему он задумчиво нахмурил брови и почти шёпотом задал вопрос, от которого у меня кровь в жилах потекла в обратном направлении и задёргался правый глаз.

— Ты что, влюбился?

Вот казалось бы. Сколько раз за жизнь мы слышим слово «любовь»? Миллион? Мне почему-то кажется, что больше. И слово-то совсем простое, обычное. Ничего сверхъестественного. Но отчего тогда люди сходят с ума, едва услышав знакомые звуки? Почему с ним все носятся как с писаной торбой? Что за непонятный ажиотаж? Я любил своих родителей, по-братски люблю своих друзей, обожаю квиддич, но слово для меня обычно. В нём нет ничего, что могло бы встревожить или увлечь меня. Но, когда Сириус задал свой вопрос, у меня по телу отчего-то пробежала мелкая дрожь. Я тряхнул головой, пытаясь прогнать дурацкое наваждение, и ответил с напускным безразличием:

— Бродяга, ты забыл, с кем разговариваешь, что ли? — для пущей уверенности я ещё и ощерился, а затем двинулся вперед, догоняя ушедших далеко вперёд однокурсниц.

— Да нет, — недоверчиво глядя мне в глаза, фыркнул Блэк, а затем ускорил шаг. — Как раз прекрасно осознаю, с кем имею честь беседовать. Именно поэтому и повторю свой вопрос снова. Ты влюбился?

Я знал Сириуса с первого курса, а по ощущениям — всю мою недолгую жизнь. И могу с уверенностью сказать, что если уж Блэк в кого-то вцепился, то не успокоится до тех пор, пока всё не узнает. Настоящий следователь! Этот и в огне не сгорит, и вопросами замордует!

На сей раз я не стал строить из себя недотрогу и ответил с присущей мне прямолинейностью, но негромко, чтобы известные вам леди, шедшие впереди, не могли ничего расслышать:

— Брось, Бродяга. Это не по мне. Тебе просто почудилось.

— Нет, Сохатый, — отрицательно мотая головой, прервал мою реплику друг. — С тобой точно что-то происходит. И вчера ты с Эванс не просто так отжигал. Ведь, если вспомнить, как ты себя вёл до нашего спора, ты был совсем другим человеком.

— Да, — сузив глаза, возразил я, — только вот никакая блохастая псина не устраивала мне пари, и я наслаждался жизнью. Воздержание — страшная штука, знаешь ли!

— Это всё лирика, Сохатый, — отмахнулся Блэк, уже явно что-то про себя решив, отчего на его лице появилась плутовская улыбка. — Я знаю тебя очень давно, и поверь мне, таким, как сейчас, ты не был до этих пор. И сам посуди: когда это ты столько внимания уделял одной девушке? А когда кто-либо из женщин вводил тебя в ступор?

Я молча шёл, не в силах возразить прозорливому Сириусу.

— То-то же, — победно протянул Бродяга.

Мне стало страшно. Неужели я и вправду попал в эту кабалу? Мой мозг лихорадочно размышлял над словами Сириуса. Нет, такого не может быть. Просто не может быть.

Тем временем мы догнали смущённую Эванс и смеющуюся Маккиннон. Я что-то ляпнул в своей привычной саркастичной манере, чем, видимо, смутил рыжеволосую ещё сильнее. Помнится, раньше она так не конфузилась. Может, я сказал что-то не то? Хотя, честно признаюсь, даже ни малейшего понятия, что именно, не имел.

Когда влюблённые голубки упорхнули в своё гнездышко, мы остались вдвоём. Мне отчего-то хотелось сказать Эванс… что я думал о ней.

«Зачем?» — спросите вы.

«Не знаю», — ответил бы я.

Я завёл разговор о вчерашнем, что озадачило Эванс ещё сильнее. Она пыталась уйти от темы, а я, словно это был вовсе и не я, а другой человек, сказал, что мне понравилось. Представляете? Я не говорил с девушками о том, что мне нравилось, а что нет — я просто спал с ними и получал что хотел. А здесь что-то новенькое. Это даже вдохновило меня в какой-то степени. Но Эванс всё же пошла на контакт, что тоже было в диковинку, хотя я заверил её в том, что все сказанное будет строго конфиденциально. Её руки были холодными, а взгляд — недоверчивым. Когда я хотел получить от неё встречное признание, Эванс поначалу заартачилась, а после удивила меня в очередной раз. Она сама, без чьих-либо увещеваний поцеловала меня! Моё тело будто только и ждало этого, поскольку едва её губы коснулись моих, меня словно ударило током, и мне снова понравилось. В реальность происходившего было сложно поверить, но это и вправду случилось наяву. Я не хотел разрывать поцелуй. Губы Эванс были чуть ли не идеальными: мягкими, нежными, не пухлыми и не тонкими. Ей, очевидно, тоже понравилось со мной целоваться, но поцелуй она всё же прервала. Я и впрямь был не прочь продолжить, но утихомирил свои дурные мысли и просто беззвучно рассмеялся, поскольку не мог до конца осознать всё то, что происходило со мной.

В супермаркете я неосторожно задел Эванс за живое. Мы не общались и никогда не дружили, а потому я не был в курсе её условий жизни и истории, связанной с родителями. Я думал, что она покупает акционные товары, чтобы сэкономить деньги по велению авторитарной мамы. И меня подспудно удивляло, что родители отпускали её в такое позднее время за покупками в магловские супермаркеты, в которых она была для Пожирателей и других отбитых подонков как на ладони. И каким было изумление в тот момент, когда Лили сообщила о гибели своих родителей! Всё вдруг встало на свои места: девушка не просто слушалась мамочку и была пай-девочкой, она выживала одна. Кому, как ни мне, знать, что это такое и как это угнетает! Когда не имеешь возможности поговорить со своими родными, спросить совета или помощи, потому что их больше нет. Раз — и не стало. Никто, кроме тебя и не вспомнит, что они когда-то были живы и занимали в сердце столь значимое, трепетно хранимое место, которое никто и никогда больше не сможет занять. Конечно, Эванс заплакала. Честно вам признаюсь, я сам был близок к тому, чтобы прослезиться. Во-первых, я ей действительно искренне сочувствовал. А во-вторых, я и сам не до конца оправился от собственной потери, она то и дело аукает где-то глубоко в душе. Должен заметить, я даже не задавался вопросом, что мне делать с плачущей Лили, я просто её обнял. Ей было невыносимо тоскливо, и я сделал то, что должен был. В этот раз её слёзы меня не пугали и не ставили в неловкое положение. А когда она меня обняла, мне и самому сделалось легче. Магия?

Я несколько раз видел дом Эванс, но никогда прежде не бывал внутри. Когда же Лили пригласила меня внутрь, я, одолеваемый любопытством и неизъяснимым желанием провести с ней ещё хоть сколько-то времени, с готовностью согласился. Дом был небольшим, но обжитым и уютным. Он разительно отличался от моего особняка — был меньше, проще и в другой цветовой гамме. Никаких белых или бежевых стен — оливковые обои и паркет, ковры и цветы во всех комнатах. Кухня была маленькой, но функциональной. Особенно бросилось в глаза то, что Эванс будто бы принципиально не использовала магию, о чем я не преминул сказать.

Когда же речь зашла об Ордене, я не смог сдержать своего недовольства. Почему Эванс была такой упрямой? Неужели она не понимала, насколько высоки риски погибнуть в одной из схваток с негодяями, подлизывающимися к Волдеморту? Честное слово, я думал, она будет умнее и поостережётся от вступления, но ошибся. Мне были понятны её мотивы, но абсолютно не ясно, почему Эванс упорно считала, что она никому не была нужна. Судя по её ответу, я понял, что с Гейтом у них не заладилось. Где-то в глубине души у меня отлегло. Я с самого начала говорил, что у них ничего не получится и их жалкие попытки строить отношения обречены на провал. Гейт ей совершенно не подходил, а в свете недавних событий я в этом убедился ещё больше. Что ж, я не злорадствовал и ничего не говорил по этому поводу, но в моём мозгу уже веселились чертята, приговаривая, какой я везунчик. Кажется, Эванс была свободна, и мне уже ничего не могло помешать довести пари до его закономерного финала.

Аппарировав домой, я долго не мог уснуть. Что это сегодня было — глинтвейн или что-то другое? Почему я странно себя вёл? Почему снова в моей жизни замаячила Эванс? Воспоминания образа бывшей однокурсницы удивительным образом отдавали теплом. Что-то новенькое. Не те эмоции, что она вызвала у меня, будучи до тошноты правильной и затюканной. Нет, всё изменилось коренным образом. Я чётко помнил её образ в платье, и этот образ меня порядком возбуждал. А ведь я мог преспокойно с ней переспать, вы представляете? Я сам не мог в это поверить. В то, что я хотел провести вечер и ночь с Эванс. В то, что я заботливо нёс её продукты, провожая её домой. Я как будто был диким котом, которого приласкали и забрали к себе, что меня весьма одомашнило и размягчило. Может, это не просто тупая похоть, а нечто большее?

На следующий день я решил сделать вылазку с Сириусом, чтобы придумать, что бы такого можно было подарить Эванс, чтобы облегчить её жизнь. Когда я рассказал своему закадычному другу всё, что произошло со мной после его аппарации, он без тени улыбки ответил:

— Я, конечно, полагал, что у вас есть что-то общее, но чтобы настолько!..

Оказывается, Бродяга тоже не был в курсе семейных передряг небезызвестной рыжей девушки, зато заметил, что, по всей видимости, ей было приятно находиться со мной в одной компании, чем мне стоило воспользоваться. А если честно, Блэк был до бескрайности уверен, что она не просто неровно ко мне дышит, а даже больше — что Эванс от меня без ума. Я, разумеется, отмахнулся и сделал вид, что нисколько этим не польщён, а внутри так и ликовал, ведь это безумно тешило моё самолюбие, а ещё больше — усиливало мою уверенность в том, что я выиграю пари.

После недолгого мозгового штурма мы решили закупиться для Эванс продуктами. Только не теми сморщенными помидорами, которые она чуть было вчера не купила, а хорошими и вкусными овощами и фруктами. Набив пакеты до отказа, мы трансгрессировали к её дому и оставили сумки прямо у порога. Однако мне не хотелось их оставлять просто так, и я рискнул открыть дверь. Тут я должен сделать паузу и напомнить, что в нашем мире идёт война. Беспощадная и кровопролитная. Когда врываются в дом и убивают прямо в сортире. Так вот Эванс даже элементарных заклинаний на дом не наложила! Я запросто открыл дверь и проник внутрь, не используя ничего, кроме Алохоморы. Представляете мой ужас? Мы с Бродягой удивлённо переглянулись, вошли внутрь и стали раскладывать покупки по полкам в холодильнике и в шкафах с крупами.

— Сохатый, что-то твоя дама сердца не озаботилась как-то себя обезопасить, — Сириус неодобрительно покачал головой и закрыл холодильник. — Надо ей, наверное, подсобить. Как считаешь?

Закончив с продуктами, мы осмотрели кухню и вышли из дома, хотя меня так и подмывало рассмотреть дом Эванс изнутри подольше. Но, понимая, что владелица может вернуться в любую минуту, мы спешно наложили несколько защитных заклинаний на дом, отчего он стал чуточку безопаснее. Конечно, не мой дом в Годриковой впадине, но лучше, чем ничего. Сириус трансгрессировал в Орден, а я, решив, что кое-чего не хватало, быстро смотался в одно местечко и оставил маленький подарочек на крыльце дома Лили, надеясь, что ей будет приятно. А сам отправился вслед за другом.

* * *

Ночью я долго не могла уснуть. Отчаянно пыталась вспомнить два последних дня и всё то, что со мной произошло. Однако мысли были такими спутанными, что я порой сама была не в состоянии их разобрать. Я силилась дать себе ответы на все возникшие вопросы, но не могла. Начиная от моего отношения к Поттеру и заканчивая Ричардом. С одной стороны, было уже глупо отрицать, что меня каким-то неведомым образом тянуло к бывшему школьному задире, а с другой... Я ужасалась от того, как быстро забыла про своего парня и как легко переключила внимание на темноволосого однокурсника. Может, я попала под его чары или амортенцию? Решив, что эта задачка мне не по зубам, я вспомнила поговорку, что утро вечера мудренее, и отдалась во власть Морфею.

Утро было солнечным. Я подумала, что это добрый знак. Собираясь на работу, я окидывала взглядом кухню, где ещё вчера вечером сидела и пила чай вместе с Поттером. И эти воспоминания вызвали на моём лице улыбку. Памятуя о поучениях Марлин в области визажа и имиджа, я сделала небрежный пучок, накрасилась, как порядочная леди, надела синие джинсы, чёрную майку и всё тот же кардиган цвета хаки. Кожаные чёрные лоферы придавали моему образу определённую солидность. Я смотрела на себя в зеркало, улыбалась собственному отражению и не могла поверить, что это была я. Я так сильно изменилась, что преображение было сложно не заметить. Но метаморфозы касались главным образом не столько внешности, сколько моего внутреннего мира. Я стала спокойнее и увереннее, у меня появился вкус и блеск в глазах. Даже движения и мимика были какими-то иными. Я нравилась себе. Вам знакомо чувство, когда смотрите на свои фото или просто изучаете себя в зеркале и понимаете, что хороши? Именно это происходило со мной в тот момент. Я улыбнулась ещё шире и вспомнила, что забыла нанести парфюм. Мои любимые духи от Chanel. В голове внезапно пронеслась мысль о том, что Джеймсу нравился этот аромат на мне, отчего я ещё увереннее сбрызнула им декольте и уже собирать выходить, как вдруг в окно постучали. Кто это мог бы быть в такой ранний час? Я спешно приблизилась к окну, отворила его и впустила ожидавшую меня белоснежную сову. Птица исполнительно бросила мне в руки конверт и выжидающе уставилась на меня огромными глазами, требуя угощения. Что ж, справедливо. Я на всех скоростях побежала на кухню, взяла крекер из упаковки, чтобы угостить им сову и отпустить восвояси, а затем присела на диван и с жадностью принялась читать письмо. Конечно, я ожидала ранее обещанную сову от Поттера и, признаю, обрадовалась как маленькая девочка, получив заветный конверт. Он не стал особенно его помечать, написав на обороте «для Лили», но я знала, что отправителем был именно Джеймс. Письмо тоже было весьма коротким и немногословным. В нём Поттер просил сохранять конфиденциальность и ждать его сегодня вечером дома. Мол, он заберёт меня отсюда и доставит куда надо. Что ж, ему виднее. Я предусмотрительно спрятала письмо в диване и упорхнула на работу.

День протекал одновременно и быстро, и со скоростью улитки. Больше всего сил отнимали поступившие с тяжёлыми ранами волшебники, оказавшие противодействие Сами-знаете-кому. Но я теперь воспринимала их разительно иначе, ведь на их месте мог быть кто-то из орденцев, и эта перспектива меня удручала. Сами посудите, каково бы мне было зайти в палату и увидеть там Сириуса или же Джеймса… Но я отгоняла от себя эти ужасные мысли, ведь эмоции в таких делах только мешали. Я, как будущий целитель, должна сохранять оптимизм и сдержанность, ведь на меня смотрят пациенты. Когда я вышла из кабинета Брайнсона с целью отдохнуть и хоть чем-то пообедать, мои глаза заприметили в холле понурого Ричарда. Он неловко переминался с ноги на ногу и держал в руках три красные розы, которые я, к слову, никогда не любила. Гейт оживился и приблизился ко мне, виновато глядя мне в глаза и несуразно при этом пытаясь улыбаться.

— Что ты здесь делаешь? — негромко спросила я, отодвинув его в небольшой закуток, подальше от любопытных медсестёр. — Зачем ты пришёл?

— Прошло уже несколько дней с нашей ссоры, я волновался и соскучился, — он попытался меня поцеловать, но я инстинктивно отшатнулась от парня, одаряя его раздражённым взглядом.

Соскучился, понимаете ли!

А то, из-за чего мы с ним повздорили, его не смущало?

— Ты напрасно сюда явился, — недовольно буркнула я, ожидая, что до него всё же дойдёт. Но парень, очевидно, не понимал ни моих намёков, ни происходящего от слова «совсем».

— Лили, я был не прав… — он потупился, глядя на свои ботинки, видимо, будучи не в силах сказать мне это прямо в глаза. — Извини.

Я ощущала себя странно. Будто взрослый дядя изображал из себя семилетку и думал, что его грустное выражение лица может что-то исправить. Я понимала, что злиться на него не было смысла, но также ощущала, что меня абсолютно к нему не влекло. Надо было аккуратно ему это объяснив, не уничтожив при этом хрупкое мужское самолюбие.

— Я понимаю, ты пошёл мне на уступку, но меня очень задело то, что ты пренебрёг моими словами. Я действительно устала, и мне действительно ничего не хотелось.

«Ага, а с Поттером тебе снесло крышу, дорогуша!» — хихикнул саркастический голосок в моей голове.

Ричард странно шевелил губами, будто набираясь сил, чтобы чем-то мне возразить. В его глазах мелькнул какой-то непонятный, доселе незамеченный мной тёмный призрак.

— Лили, я… — он пригладил волосы, чем напомнил мне любимое Поттеровское движение, которое так рьяно бесило меня всё время учебы в Хогвартсе. — Мы ведь договорились с тобой, помнишь? Я ждал тебя два часа. Целых два часа. Тебя бог весть где носило. Ты могла бы мне послать хотя бы какую-то весточку, чтобы дать знать о себе. А вместо этого я вижу тебя с Поттером, — он нервно дернул руками, отчего стебель одной из роз сломался где-то у основания. — Я тебе склонен верить, но как-то всё подозрительно выглядело, не находишь?

Я гневно нахмурилась. Моё самообладание испарялось с каждым сказанным словом.

— Так ты мне не веришь? Я, по-твоему, лгунья?

— Ну почему же, не лгунья, — пошёл на попятную парень, изумлённо глядя на меня, чем вызвал во мне ещё больше раздражения. — Просто это всё так странно было… Я порой думаю, что Поттер специально вставляет нам палки в колеса.

Что-то в этом всём было правдой. Но я возразила совершенно иное:

— Не говори ерунды, Ричард! Поттер просто по стечению обстоятельств оказался рядом, не более.

— Я слышал, ты была на его вечеринке.

Так он знает?!

Я резко запнулась, пытаясь придумать достойный ответ. В голове возник навязчивый образ Поттера и воспоминание, как я сидела у него на коленях и с жаром целовала его губы. И другое — в котором я осталась с ним наедине в комнате и дрожала под его обжигавшим шею дыханием. Всё, на что я в тот момент уповала, это то, что на моём лице не появилось предательского румянца. Наконец, взяв себя в руки, я как можно увереннее заговорила:

— Да, была. И что?

Видимо, Ричарду не хотелось в это верить. Он интенсивно замотал головой и буркнул:

— Ты же его терпеть не можешь!

— Ну… — протянула я. — Всё меняется. Он тоже стал другим человеком. И потом, не забывай, я дружу с его друзьями и мы все вместе учились в Хогвартсе. Я прежде всего была рада увидеть там именно их.

— То есть ты утверждаешь, что шла на день рождения к Поттеру не из-за самого Поттера, а из-за желания пообщаться с твоими школьными приятелями?

— Да.

Гейт удовлетворённо кивнул, но его выражение лица снова стало напряжённым, когда я добавила:

— Из-за них и из-за того, что мне было приятно поздравить с днём рождения бывшего однокурсника.

Когда я стала такой? Дерзкой и открыто говорящей, что думаю. Безусловно, я отдавала себе отчёт в том, что мои слова ранили бедного Гейта, но я больше не хотела ему врать. Пока он пребывал в немом шоке, я негромко пояснила:

— Я не хочу, чтобы между нами были обиды, но эта ссора многое нам показала. Во всяком случае, мне. — я с сожалением посмотрела на Ричарда и легонько коснулась его плеча, пытаясь приободрить: — Ты ни в чем не виноват, я думаю, что мы просто не самая идеальная пара.

— Поттер лучше, да? — шмыгнув носом, удручённо прошептал Ричард.

Я поморщилась.

— Причем здесь он? Речь идёт про нас! Я думаю, что мы не сможем быть вместе, потому что не чувствую чего-то особенного. Это горькая правда, но я с тобой честна. И дело не в том, что случилось несколько дней назад…

Мне было его жалко, а где-то спавшая глубоко внутри меня гордость запела свою партию:

— Я бы хотела вернуть тебе все твои подарки.

Духи и мыло, конечно, уже было странно возвращать, но шарф — вполне. Я не хотела быть ему должной. Просто не могла.

— Боюсь, цветы и билеты в кино вряд ли ты сможешь вернуть, — сухо заверил он, изменившись в лице. Теперь он был не столько обижен, сколько поражён. — Не надо ничего возвращать.

— А я и не их имела в виду.

— Насколько я помню, больше я тебе ничего не дарил.

Я во все глаза глядела на бывшего парня и переваривала сказанное им. Настроение уже не было столь хорошим, как до нашего разговора. Но смысл сказанного меня… интриговал. Получается, все эти безымянные подарки были не от Гейта? Тогда от кого? Может, к подаркам все-таки приложил руку не кто иной, как Джеймс Поттер, и Марлин была права?

Мы попрощались с Ричардом. Я заверила его, что вовсе не держала на него зла и что искренне желала ему встретить достойную девушку. Он лишь сказал, что был счастлив со мной, и выразил надежду на то, что я одумаюсь. Я так не думала, но виду не подала. Гейт всучил мне потрёпанные жизнью цветы и ушел. Я подумала о том, что кому-то из пациентов розы бы подарили больше радости, чем мне. А посему с помощью волшебной палочки реанимировала их и отнесла в палату к тяжело больной старушке. Увидев меня с розами в палате, пожилая женщина лучезарно улыбнулась, поблагодарила за такой тёплый жест и заговорщицки спросила:

— Назойливый поклонник?

— Бывший поклонник, — невесело ответила я, и мы усмехнулись.

Что очень примечательно — меня отпустили раньше окончания смены. Я не знала, с чем это было связано, но такое стечение обстоятельств определённо было мне на руку. Как-никак я должна сегодня пройти посвящение в орденцы или что-там-будет, что вселяло трепет и некоторое волнение от предвкушения вечера.

После разговора с Ричардом меня всё же отпустило. Я упорно уговаривала себя не испытывать угрызения совести по отношению к нему, ведь я поступила человечно, даже в некотором роде правильно. Мне всегда казалось чем-то неправильным длить отношения, которые тяготили, обманывать партнера. Да, определённо я поступила по чести. Родители бы меня в этом поддержали, ведь эту истину я впитала по мере взросления именно от них. От осознания этой невеселой мысли сердце сжалось в тиски, и мне стоило больших усилий развеять грусть. Подойдя к парадной двери своего дома, я внезапно обнаружила маленькую коробочку, неприметно ожидавшую хозяйку на крыльце. Мною овладело любопытство. Что было внутри, и от кого был этот презент? Забыв об осторожности, я подобрала её и вошла в дом, торопливо переобулась и прошла на кухню. Я чуть не выронила коробочку из рук, когда открыла холодильник и кухонные шкафчики — они были до отвала набиты едой. Даже в самых смелых снах я не воображала, что кто-то после смерти родителей будет заботиться обо мне. Да, ко мне порой приезжала Петунья со своим «Наполеоном», но закупать продукты — уж увольте. Скряги Дурсли скорее бы съели все свои дрели подчистую, нежели бы разорились на пакет овощей для нерадивой и чуднóй младшей сестры. Но чьих рук это было дело? Кажется, о моём непростом финансовом и семейном положении знали немногие: Алиса, Марлин, Ричард и Поттер. Я склонна была думать именно на последнего, поскольку прошлой ночью он уже составлял мне компанию в супермаркете и даже купил для меня хороших продуктов. Мои щеки пылали от смущения. Я практически верила, что добрый поступок бывшего студента Хогвартса не был призван меня оскорбить или задеть — скорее, наоборот. Я помнила выражение его лица во время беседы в магазинчике. Для него семья — не пустой звук. Вспомнить даже Мародёров, они были так близки, словно с пелёнок росли все вместе у одних родителей. Вероятно, он из лучших побуждений решил поддержать и меня, имея возможность. И мне, по-хорошему, надо было чем-то его отблагодарить. Только вот незадача — было нечем.

И всё же как он попал в дом? Я припомнила, что ни разу не накладывала на дом заклятий, ошибочно полагая, что моя личность не настолько известна и востребована в магическом мире, чтобы от кого-то скрываться. Теперь, в связи с последними событиями, я крепко задумалась об этом и вознамерилась заняться безопасностью жилища. Но только после осмотра маленького подарочка, ждавшего своего часа в моих руках.

Трясущимися от предвкушения пальцами я развязала золотую атласную ленту и открыла крошечную белую коробку, прикосновения к которой вызывали очень приятные ощущения, будто касаешься бархата. Конечно, на нее было наложено заклятие невидимого расширения. Я должна была догадаться… Пошарив немного внутри, я вытащила из коробочки другую. Она тоже была белой и смутно знакомой. Да, надпись «Chanel» уже наводила на мысль. С восторгом я вскрыла её и обнаружила мою трепетную любовь — всё те же мыло и духи, что и в Рождество. Кто-то прочёл мысли, что они почти закончились, и прислал их снова. Джеймс? Я улыбнулась своим мыслям и прижала подарок к груди. От него веяло теплом и заботой. Также внутри оказалась маленькая карточка. На ней было написано:

«Не жалей этой красоты для себя, ведь тебе это очень идёт.»

И опять без подписи. Что ж, если это и вправду Поттер, то он знает, как меня заинтриговать. Моё сердце чуть ускорило ритм. Как скрупулёзный человек, я снова порыскала в заколдованной коробочке и нашла там розу. Одну розу, как в тот раз. Она была необыкновенно красивой и ароматной. Я незамедлительно наколдовала ей вазу и поставила на обеденный стол, чем удовлетворила свои скромные потребности в красоте. Теперь я не хотела, чтобы дарителем был Ричард, как я когда-то думала. Я хотела бы, чтобы им оказался именно Поттер. Самодовольный и строптивый, но такой внимательный и проницательный.

Убрав подарки и подправив макияж, ведь я ожидала появления Джеймса с минуты на минуту, я подумала, что стоит выйти из дома и наложить парочку заклинаний, дабы избежать появления незваных гостей в лице Пожирателей смерти. Я вышла в скромный садик и повернулась лицом к парадной двери, попутно прикидывая, какие чары могли бы мне в этом стремлении подсобить. Едва я взмахнула палочкой, как за спиной зазвучал мужской голос:

— На твоём месте я бы этого не делал.

TRACE — Anxiety

Two Another — Be Alone

Приятного прочтения♥

Многое может случиться меж чашей вина и устами.

Аристотель

Я резко обернулась, выставив перед собой палочку, прочно сжимаемую в руке. От неожиданности я так резко повернулась, что в глазах потемнело, и я не сразу поняла, что передо мной преспокойно стоял не кто иной, как Поттер. В его глазах читалась насмешливость, было очевидно: ситуация его порядком забавляла.

— Мерлин, Поттер, а нельзя как-то не подкрадываться со спины? — переводя дух, пробубнила я, скорее задавая этот вопрос себе, нежели ему. — Меня чуть удар не хватил.

— Аппарируй я перед тобой, ты бы вообще меня на лопатки уложила, — фыркнув, ответил парень, подойдя ко мне и осматривая фасад дома. — Хотела наложить защиту на дом?

В его голосе слышались очень взрослые интонации. Впрочем, он уже давно не был школьником, как и я. Надо было это до конца принять и перестать его постоянно воспринимать сквозь призму школьных лет.

Я кивнула в ответ, на что он огорошил меня заявлением, что мне не было нужды этого делать.

— Я уже наложил несколько заклинаний. Тебе следует быть осторожнее.

Сказать, что я была обескуражена, — не сказать ровным счётом ничего. Поттер выдал себя с потрохами и теперь ничуть не скрывал, что это он принёс продукты и был в моём доме. Косвенно это могло бы и подтвердить его причастность к подарку, лежавшему на крыльце, а следовательно — к шарфу и первому подарку, к белым розам. От изумления я не сразу смогла опомниться и связать несколько слов, чтобы поблагодарить его. Казалось, что Поттер и не ждал моей признательности. И всё же я чувствовала, что должна кое-что ему сказать.

— Спасибо тебе, Джеймс… — я смотрела на своего бывшего школьного недруга и чувствовала себя невероятно глупой, хотя он вёл себя весьма спокойно и слушал, как мне показалось, с некоторым интересом. — Я… Право, я не ожидала…

— Не стоит благодарности, — отмахнулся парень и криво усмехнулся, но не надменно, как часто это делал, а даже с каким-то пониманием. Мне стало намного легче. — Хорошо, что я побывал в твоём доме, иначе бы даже не знал, что у тебя такие проблемы с безопасностью.

Он почесал затылок и приблизился ко мне настолько близко, что я смогла услышать аромат его парфюма. Моя кожа явственно ощущала тепло, исходившее от Поттера, и его непрошибаемую мужскую уверенность. Чтобы как-то взять себя в руки, я попыталась снова его поблагодарить, но он лишь улыбнулся и предложил в качестве благодарности угостить его ужином после того, как мы вернёмся с задания Ордена. Я согласилась, внутри ликуя от того, что смогу сделать что-то полезнее, а более всего — от того, что проведу больше времени рядом с человеком, который с каждой минутой становился в моих глазах всё привлекательнее. В тот момент я полностью отдавала себе отчёт, почему под действием алкоголя (да и без такового) я так немыслимо преображалась рядом с ним. Потому что мне нравился Поттер, таким был мой диагноз. Он крепко сжал мою ладонь, и мы трансгрессировали.

Поттер предупредил меня, что орденцы в тот вечер участвовали в секретной операции по отлову парочки всем известных прислужников Сами-знаете-кого, и моя роль в ней была совсем скромной — тихонько сидеть в засаде и при необходимости помогать тем, кто будет ранен. Насколько я могла судить, находились мы в пригороде Лондона. Весьма небогатый городок, в один из домов которого должны были ворваться члены Ордена и, связав Пожирателей, передать их в руки мракоборцев. Всё было чётко организовано, но и противники оказались не лыком шиты: вместо двух человек в здании обнаружилось целых пять. Грюм не растерялся и призвал своих товарищей «не считать гиппогрифов, а действовать». Дому досталось больше всех, ранило уже знакомого мне Карадока, благо его порез я быстро залечила — на его счастье, рана была неглубокой. Я сама не ожидала от себя, что во время такой большой опасности могу быть стойкой и весьма хладнокровной. Вместо того, чтобы отсиживаться за соседним домом, я как могла участвовала в баталии и даже повалила наземь одного рослого мужчину на пару с Поттером, на что он одобрительно кивнул и даже едва заметно улыбнулся уголками губ, а следом толкнул меня подальше от летевших в нас заклинаний. Когда все было кончено и трое человек отправились прямо в руки закона, я на ватных от шока ногах пошла осматривать орденцев и помогать тем, кто в этом нуждался. Я торжествовала, когда не увидела никого, кому бы потребовалась моя баночка с бадьяном или пара-тройка лечебных заклинаний. Оглянувшись, я заметила, как задумчивый Джеймс о чём-то беседовал с Дирборном, но меня отвлёк подошедший со спины Грюм.

— Мисс Эванс, рад, что вы с нами, — он одобрительно хмыкнул, чем заставил меня засиять от гордости как отполированный галеон.

— Как же иначе, это мой долг, сэр!

— Если вы не против, мы будем почаще вызывать вас. Уж больно лихо вы справляетесь с болячками и негодяями.

Мы негромко рассмеялись. Знаете, никогда прежде не думала, что такой человек, как Аластор Грюм, вообще умел смеяться! И невероятно приятным было, что сделать это удалось мне. Возможно, я была не единственной, кто мог заставить его рассмеяться, но всё же этот маленький факт грел мне душу. Я попрощалась с ним и наткнулась на удивлённого, с некоторым недоверием глядевшего на меня Поттера.

— Интересно, что такого ты сказала Грюму, что он рассмеялся?

Я довольно фыркнула. Видимо, Поттеру этого сделать пока не удалось.

— Не припомню такого с его стороны, — он умильно почесал затылок.

Я пересказала наш разговор, чем вызвала в его глазах какое-то… восхищение. Да-да, вы не ошиблись. Я сама была изумлена не меньше вашего. Поттер — и восхищение. Но я от этого растаяла, как сливочное масло, оставленное на горячей сковородке. Как ни крути, а похвала приятна всем. Особенно от людей, которые занимали какое-то место в моей скромной жизни. Таких, как Поттер.

Я суетливо готовила ужин с помощью палочки, в то время как Поттер с интересом наблюдал, как я перемещалась по кухне. Решив наскоро, что лучшим блюдом на этот вечер станет запечённый картофель с мясом и овощной салат, я принялась за дело. Когда ужин был уже почти готов, мой товарищ по Ордену вдруг поднялся с места и, заверив, что скоро вернётся, вышел из дома. Услышав хлопок аппарации, я почувствовала нотки досады. Волна беспокойства накрыла меня с ног до головы.

«Может, я что-то сделала не так или ему не захотелось здесь больше оставаться?» — лихорадочно размышляла я, но с надеждой на возвращение гостя всё же расставила сервиз на двоих человек, а не только на себя любимую. Когда вновь раздался хлопок, я облегчённо выдохнула и тут же стала раскладывать картофель по тарелкам. Войдя на кухню, Поттер с гордостью первооткрывателя поставил на стол бутылку красного вина и протянул:

— М-м-м, вкусно пахнет, прям как в детстве!

Я была смущена. Про себя я, разумеется, обрадовалась его возвращению и ещё больше зарделась от сравнений моей стряпни с его детскими впечатлениями. Молясь всем богам, чтобы пища получилась и вправду съедобной, я предложила сесть за стол. Парень грациозно приземлился рядом, ловко откупорил бутылку и принялся разливать вино по бокалам. Отсалютовав и заявив со знанием дела, что вино лишним после такого вечера не будет, мы пригубили красную жидкость и принялись уплетать еду. Я не замечала рядом с Поттером, что была хоть сколько-то голодна, поскольку он занимал всё моё внимание.

Поначалу мы ели в полнейшей тишине, что меня слегка нервировало. Я стеснялась лишний раз поднести вилку ко рту, будучи уверенной, что обязательно промахнусь, чем вызову у Поттера волну смеха и подколов, как в былые времена. Но он преспокойно ел — беззастенчиво уплетал картошку и щедро разливал вино по нашим фужерам, никак не подавая вида, будто что-то было не так или вызывало у него негативную реакцию. Я решила разбавить обстановку и смущённо заговорила, предварительно сделав большой глоток ярко-красного напитка, от которого почувствовала, как мышцы слегка расслабились:

— Спасибо тебе за то, что принёс все эти продукты, и за то, что пригласил в Орден… — я с трудом узнавала свой сиплый от конфуза голос, но продолжала по чуть-чуть выдавливать из себя фразы. Собеседник отложил вилку и внимательно уставился на меня, ожидая окончания моей речи: — Я знаю, мы никогда с тобой не были дружны. Уверена, что в Хогвартсе мы и слова доброго друг другу не сказали… Я чувствую себя обязанной тебе.

— Брось, — отмахнулся Поттер и поправил свою стильную толстовку цвета хаки. — Любой нормальный человек поступил бы так же.

Любой?

Это слово больно резануло меня. Конечно, было весьма и весьма опрометчивым думать, будто я что-то там значила в жизни Поттера. И всё же услышать эту горькую правду было обидно. Заметив изменения в моём лице, парень взлохматил волосы и добавил:

— Я имел в виду, что я захотел и сделал. Я всё-таки человек, и у меня есть эмоции.

— У всех есть эмоции, но не каждый будет помогать постороннему человеку, — парировала я слегка раздражённо.

— Почему же постороннему? — искренне удивился Поттер, повернувшись ко мне лицом.

Вы наверняка смотрели знаменитые женские мелодрамы, где бравый мужчина с самым романтичным видом признается в любви своей женщине, и она так тронута, так польщена. А потом они сливаются в нежном поцелуе… Так вот, возвращаю вас с небес на землю. Вы же помните, с кем имеете дело? Да, я Лили Эванс, и именно в тот момент, когда парень, в которого, как оказалось, я влюблена, дал мне понять, что я что-то для него значу, подавилась едой. Финита ля комедия, леди и джентельмены! Мне было нечем дышать, я принялась судорожно кашлять, а Поттер — осторожно постукивать меня по спине. Но душила меня отнюдь не чёртова картошка, а то, что я в самый ответственный момент всё сама же испортила. Никакого романтизма и красоты в этой сцене не было. Моё лицо стало красным как помидор, глаза заволокли непрошенные слёзы от боли в груди, а в горле першило так, словно я проглотила кактус. Под обеспокоенным взглядом Поттера я не находила себе места. Мне было дико стыдно и ещё более неудобно, и лучшим тактическим решением я сочла буркнуть «я на минуту» и убежать в ванную.

Закрыв за собой дверь, я сразу же принялась разглядывать себя в зеркале. М-да, скажу вам откровенно, выглядела я не ахти. Тушь потекла, стрелки смазались, краснота с лица сходила пятнами, кашель то и дело рвался наружу. «Так дело не пойдёт» — подумала я, убирая всю эту красоту при помощи волшебной палочки. Пока моё лицо преображалось, я приходила в себя. До меня вдруг дошло, что я небезразлична Джеймсу… Он не посторонний. И я для него не посторонняя. От этого становилось спокойнее и теплее. Я удовлетворительно улыбнулась своему отражению и направилась обратно на кухню.

Едва увидев меня, Поттер, стоявший в тот момент между кухней и гостиной, приблизился ко мне и спросил:

— Как ты? Нужна помощь?

Я почувствовала, как вновь заливаюсь краской от стыда и как горят кончики ушей. Но всё же, собрав волю в кулак, глубоко вздохнула и как ни в чём не бывало ответила, что в норме.

— Пожалуй, вернёмся к трапезе, если ты ещё не растерял аппетит от такого зрелища, — не выдержав, фыркнула я и ещё больше засмущалась, глядя на Поттера. К моему удивлению, он тоже усмехнулся.

— Ничуть, — он направился к столу и уселся, я поплелась за ним. — Вино ведь мы ещё не допили.

Ну и как здесь было не улыбнуться?

По мере того, как вино испарялось из бутылки и бокалов, крепла моя уверенность, а вместе с тем всё активнее становилась моя «страстная» сторона. Я исподтишка поглядывала на Поттера в то время, как он доедал салат, беззастенчиво пялилась на него, когда он говорил, и слушала орденские истории, которые, при всей их опасности и курьёзности, были такими смешными, что из моих глаз то и дело текли слёзы. Возможно, дело было не в самих историях, а в мастерстве, с каким их представлял Поттер. Кстати, о нём. Видимо, не только мне стало жарко — он снял толстовку и остался в одной чёрной футболке. Я всё ещё сидела в кардигане, но, поддавшись каким-то странным инстинктам, нарочито небрежно сняла его с себя под пристальным взглядом парня. Внутри я чувствовала себя какой-то маститой соблазнительницей, когда заметила, как он непринуждённо откинулся на спинку стула и засунул руки в карманы джинсов, при этом не сводя с меня глаз. Я взяла фужеры и предложила пойти в гостиную под предлогом того, что там просторнее и удобнее.

Я знала, что Поттер родился и вырос в чистокровной семье, поэтому включённый телевизор вполне логично вызвал его любопытство. Он рассмотрел предмет со всех сторон, вслух восхищаясь искусством и умом маглов. Тем не менее, он был достаточно осведомлён об их жизни. Об этом можно было судить не только по его магловской одежде, но и по словам:

— Я помню, как впервые удивился, почему магловские снимки не движутся, — он улыбнулся своим воспоминаниям и приблизился к портрету моих родителей, стоявшему на книжной полке. — Мне тогда было пять, я гулял с соседями-маглами в Годриковой впадине. Мы рассматривали какое-то фото, и я был так поражён его статичностью, что потом долго уговаривал маму подарить соседям наш магический фотоаппарат. — Он вернулся на диван, сел рядом со мной и без всякой иронии добавил: — У тебя красивые родители. Ты очень похожа на маму, только глаза папины.

До тех пор я сидела с глупой улыбкой на лице, но тут вдруг ощутила пощипывание в глазах. Я нечасто говорила с кем-то о родителях, а поскольку рана от их потери была слишком сильной, то до сих пор не могла спокойно вспоминать их, пусть даже и в таком безобидном ключе. Я не смогла сдержать тихого всхлипа. Возможно, дело было в половине бутылки хорошего итальянского вина, либо же не только в нём… Я чувствовала себя открытой книгой перед Поттером, но мне от этого теперь не было неловко. Вкупе с тем, что он признал, что я для него не только бывшая однокурсница, но и некто более близкий, и с тем, как он помогал и заботился, ничего не требуя взамен, я была с ним честна и практически не прятала эмоций. Заметив проступившие слёзы, Поттер притянул меня к себе и обнял своими тёплыми руками. Я старалась не расплакаться и глубоко вдыхала воздух, смешанный с вкусным парфюмом Джеймса, а затем окончательно успокоилась после его нежного поцелуя в макушку.

— Прости, устроила тут сырость… Просто мне их очень не хватает… — попыталась я оправдаться, но он решительно меня перебил.

— Никогда не извиняйся за свои чувства и эмоции. Ты имеешь на это полное право.

Взрослый голос Поттера не только вконец отрезвил меня, но и заставил себя почувствовать маленькой девочкой. Словно он знал, что правильно, и учил меня жить. Впрочем, он был прав. Слишком часто я извинялась за то, за что не следует. Я такая, какая есть. Не разрывая объятий, я немного отстранилась, чтобы видеть лицо Джеймса. Он внимательно и даже как-то по-доброму смотрел на меня, а на его губах играла лёгкая улыбка. От его ласкового взгляда моё сердце забилось быстрее, и низ живота начало приятно сводить. Что это? Почему от одного лишь его взгляда и объятий я уже не находила себе места? Поттер, видимо, что-то прочитав на моём лице, провёл пальцем правой руки по одной из лямок моей майки от плеча к груди, остановившись прямо перед последней. На моей коже проступили мурашки, хотя он даже её не коснулся. Я часто дышала и следила за всеми манипуляциями парня. Затем он нежно провёл пальцами по моей щеке, отчего я на секунду прикрыла глаза. Я жаждала поцелуя. Хотя, кого я обманываю, одним поцелуем я бы не удовлетворилась. Я хотела Джеймса Поттера. Это было понятно ещё на вечеринке в честь его дня рождения, но приняла я этот факт только в тот самый момент. И то, что я так легко была готова осуществить свои желания, слегка настораживало остатки здравого смысла. Он смотрел на меня слегка отрешённым взглядом, но его голос прозвучал невероятно уверенно и проникновенно:

— У тебя очень красивые глаза, — он притянул меня ещё ближе и посадил к себе на колени, обвил одной рукой талию, а другой — бережно заправил прядь моих волос за ухо.

— Как и у тебя, — взволнованно прошептала я, потрясённая его признанием.

Когда я обвила руками его шею, приблизившись вплотную к нему, то почувствовала, что Поттер был абсолютно со мной честен. Физиологию не обмануть. Тот факт, что Джеймс меня хотел, не только убеждал меня в его чистосердечности, но и дал почувствовать себя по-настоящему желанной, сексуальной и счастливой женщиной. Можно бесконечно говорить, но факты, как говорится, были налицо. Красивый парень оказывал мне знаки внимания, я ему нравилась, а он очень нравился мне. Чего ещё надо для счастья?

Видимо, Джеймс думал об этом же — и поцеловал меня. Сначала мягко и нежно, затем более требовательно и глубоко. Я запустила руки в его волосы, принялась их взлохмачивать и не прогадала: он издал низкий рык и углубил поцелуй. Даже сквозь свои и его джинсы я чувствовала его эрекцию, что распаляло меня ещё сильнее. Мне нравилось водить руками по его широким плечам, горячей шее, перебирать его непослушные волосы. Я мечтала снять с него футболку и прикоснуться к груди, но всё же старалась не бежать впереди паровоза. К тому же мне нравилась настойчивость Поттера и его главенство надо мной. Я припомнила, как не так давно Ричард пытался овладеть мною на этом же диване, но ничего не получилось. Теперь я видела разницу между настоящим влечением и надуманным, понимала, кто действительно мне нравился и чьи прикосновения заводили меня с пол-оборота. Как и осознавала тот факт, что Ричарду не хватало той самой уверенности и мужской харизмы, которые были у Джеймса. Именно поэтому Поттер нравился многим девчонкам в Хогвартсе, поэтому мог легко выбрать себе любую девушку и покорить без особого труда. Вот и я попалась в его сети, целуя любимчика половины Хогвартса, чувствуя, как его руки настойчиво поглаживают меня по спине и ягодицам. Когда он всё же отстранился, я испытала некоторое разочарование, будто маленькая девочка, которой не купили игрушку. Поттер в очередной раз проявил чудеса проницательности, приподнял мой подбородок и, чмокнув кончик носа, с мягкой улыбкой сказал:

— Всему своё время. Думаю, тебе нужно немного прийти в себя и, возможно, нам следует поближе познакомиться.

Я глубоко вздохнула и нехотя кивнула, хотя была с ним абсолютно солидарна. Глядя на его улыбку, я не смогла не улыбнуться в ответ. Как он это делает?

— Так-то лучше, — произнёс довольный Поттер и усмехнулся, прижав меня к своей большой и тёплой груди. Я чувствовала себя в тепле и абсолютной безопасности, отчего улыбка не сходила с моего лица. Я вдыхала запах его парфюма, поглаживая его грудь. — Надеюсь, завтра после работы ты свободна?

Я просияла и даже зажмурилась от счастья, а затем отпрянула от парня и ответила:

— Пожалуй, да.

Мне не терпелось узнать, что же он задумал. Неужели мы куда-то пойдём?

Джеймс зачесал назад волосы и загадочно улыбнулся:

— Думаю, настало время пригласить тебя на свидание. Такое, которое обычно проводят парень и девушка, ну, ты понимаешь.

Я еле сдержалась, чтобы подпрыгнуть от ликования, но вместо этого понимающе улыбнулась. Поттер снова принял свой самый самоуверенный вид и поднялся на ноги, я тоже встала и догадалась, что он засобирался домой. Время было поздним, стрелка часов неумолимо мчалась к двенадцати. Я проводила гостя в прихожую и, пока он одевался, думала, правда ли всё это происходило со мной, или это был сон. Слишком уж хорошо всё складывалось. Однако я в тот миг решила, что хочу быть счастливой, а потому должна довериться жизни и наконец получать от неё все блага, которые могла. Закончив со шнурками, Поттер приблизился ко мне и сказал:

— Спасибо за вкусный ужин и за чудесный вечер, мне понравилось.

— Это тебе спасибо, — смущённо вставила я, — за компанию и вообще за всё.

— Не стоит, — он приподнял мой подбородок и невероятно нежно поцеловал в губы. — Я завтра встречу тебя после работы. Спокойной ночи, Лили.

Я растаяла в очередной раз и, закусив нижнюю губу, чтобы не улыбаться во все тридцать два зуба, также ответила:

— Спокойной ночи, Джеймс.

Не успела закрыться дверь за Поттером, как я на всех парах побежала к телефону. Мне просто необходимо было поделиться произошедшим с подругой. На другом конце трубки Марлин, без стеснения поедавшая яблоко, сначала выслушала мой рассказ, а затем хруст резко прекратился.

— Джеймс Поттер и не занялся с девушкой сексом?! Мы вообще об одном и том же человеке с тобой говорим? — протянула обескураженная Маккиннон. — Да когда такое вообще было? Начался конец света?

Мне было и смешно, и интересно. Я не думала об этом в тот момент, когда сидела на коленях Джеймса, но сейчас слова подруги меня сильно озадачили.

— Может, со мной что-то не так? — Я была порядком взволнована и выдвигала всё новые и новые теории: — Может, это из-за того, что я ещё девственница?

— Брось, Лилс, — мои слова не произвели никакого эффекта на Маккиннон, она всегда мыслила другими категориями: — Давай взглянем в лицо фактам. Во-первых, Джеймс всегда делает то, что хочет, и никто ему не указ. Поэтому тут очевидно дело в его намерениях, а не в том, что он тебя не хотел — вспомни хотя бы его стояк.

Да, такое сложно было забыть.

— Во-вторых, я не припомню ни единого случая, когда бы он виделся с девушкой и всё это бы не окончилось сексом. Сириус как-то обмолвился, что Поттер в какой-то степени на этом помешан. Но, судя по тому, что я вижу со стороны и так же по его реакции на тебя, ты стоишь в ряду его пассий особняком. Тут надо помнить, что он ни с кем не ходил на свидания, Лил. А тебя пригласил. То есть, фактически, ты стала его девушкой, — увлечённо рассуждала Маккиннон, а я молча переваривала её слова. — А девушек до этого у Поттера не было. Хотя… была Ингрид, но и тут был чистый перепих.

Я помнила эту брюнетку, которая то и дело вмешивалась на дне рождения Джеймса. Видимо, у Ингрид были на него свои претензии, а он лишь взял от неё что хотел и закрыл эту историю.

— А что, если и со мной в мыслях Поттера только, как ты выразилась, перепих? — голос предательски дрогнул, хотя я старалась озвучить гнетущую мысль так, будто меня это нисколько не тревожило.

— Лили, очнись, дорогая! — я прямо-таки видела, как подруга раздражённо закатила глаза, и прыснула в кулак, надеясь, что она не услышит. — И нечего ржать. Бьюсь об заклад, что у Джеймса на тебя грандиозные планы. Ну, и даже если всё закончится сексом, что плохого? Воздержание — страшная вещь.

— Дело ведь совсем не в этом, — упорствовала я, — а в том, что я… я этого не перенесу. Если окажется, что ему нужен только секс…

— Так ты серьёзно влюбилась? — негромко спросила Маккиннон и зацокала язычком, когда ответа не последовало. — Дело приобрело новый поворот.

Я не знала, что сказать. Да и стоило ли? Марлин и так всё правильно поняла. Я стала привязываться к Поттеру и рассчитывать на что-то большее. Мне хотелось верить, что он тоже был настроен всерьёз.

— Значит, так, Лилс. Раз всё так запущенно, у меня есть одна мысль…

* * *

Вечер оказался интереснее, чем я мог его представить.

Вначале Эванс чуть не пальнула в меня заклинанием от страха, потом мне едва не прилетело от Пожирателей. А апогеем моего удивления стало то, что ей каким-то чудесным образом удалось рассмешить совершенно неулыбчивого Грюма. Вообще я поймал себя на мысли, что Лили умеет нравиться людям, но совсем не так, как это удавалось мне. Она делала это совершенно неосознанно, а потому сие многих подкупало. Взять хотя бы Слагхорна, — он её любил чуть ли не больше всех именитых и родовитых слизеринцев, вместе взятых. Вот и Грюм попался на её удочку. И, очевидно, я тоже. Где бы не появилась Эванс, везде становилось будто светлее и теплее. В Ордене она многим понравилась, хотя совсем не старалась. Кстати, надо признать, что Лили неплохо приживалась в нашей компании. В школе её тоже любили. «Эффект Лили Эванс» оказал влияние и на меня. Я чувствовал себя как-то иначе рядом с ней и делал совершенно неожиданные для меня вещи.

Она приготовила ароматный ужин, и только тогда меня осенило, что этому вечеру просто необходимо было вино. Трансгрессировав в один известный супермаркет, куда я частенько заглядывал раньше, чтобы закупиться элитным алкоголем, я прикупил бутылку хорошего вина и вернулся в Коукворт. Эванс, очевидно, была встревожена моим внезапным исчезновением, поэтому заметно расслабилась, когда я вернулся. Еда была и вправду вкусной. Вдвойне приятнее было осознавать, что ужин она приготовила специально для меня. Понимаете, мои родители умерли уже больше года назад, и я совершенно забыл, каково это, когда кто-то о тебе заботится.

Я испытывал по отношению к бывшей однокурснице целый спектр эмоций. Мне нравилось над ней подшучивать, но вместе с тем я частенько стал общаться с ней более чем серьёзно. Она испугала меня до чёртиков, и я чуть было не подумал, что она задохнётся прямо на моих руках, когда она решила подавиться едой, но при этом раздражала меня своей правильностью. Меня возбуждало то, как она на меня смотрела, и ещё больше меня будоражила её реакция на мои действия и слова. Все предыдущие девушки, с которыми я тра… проводил время, знали, что и как делать, они не краснели и не опускали взгляд. Но Эванс была их полной противоположностью внешне, хотя игривая и сексуальная Лили то и дело норовила вырваться наружу. Эта девушка была полна секретов, а меня так и подмывало их разгадать.

Я сам не успел осознать тот миг, когда начал выворачивать душу наизнанку при Эванс. Во-первых, практически никто не знал про смерть моих родителей, кроме самых близких, то есть Мародёров. Во-вторых, я никогда не позволял себе расклеиться при разговоре о них. А в-третьих, у меня не было склонности рассказывать всем и каждому свои детские воспоминания, бережно хранимые в самом сердце. Не те истории, которые я во всех красках представлял, и все при этом надрывали животы от смеха, а те, которые были настолько личными, что даже не все из них я ещё успел поведать Сириусу. А Эванс уже знала парочку таких. Непорядок. Впрочем, всё это уравновешивалось тем фактом, что я знал про гибель её родителей. Более того — я видел слёзы Эванс и тоску в её глазах. Выходит, не один я предпочитаю оставлять свои переживания глубоко внутри и не задевать их без лишней на то надобности. Поражало меня и то, как я чувствовал себя в моменты слабости девушки. Не кривился и не уходил от раздражения на все эти женские манипуляции в виде непрошеных слез, а проникался к Эванс сочувствием и даже старался по возможности её утешить. Мне нравилась её улыбка и угнетали её потопы из глаз. Кстати, про глаза. Я не припомню ни единого раза, ну вот вообще ни одного случая в своей жизни, когда говорил бы девушке комплимент про красивые глаза без какого-либо пошлого умысла. Обычно это помогало мне затащить какую-нибудь смазливенькую девчонку в постель, но чтобы озвучить такое от души… А глаза у Эванс были просто бездонные. Зелёные, как весенняя трава в Запретном лесу, ясные, как безоблачное небо, и глубокие, как колодец. Вот видите, я только о них вспомнил, и меня уже куда-то понесло. Наверное, я и вправду влюбился в человека, которого никогда до этого не воспринимал ни как девушку, ни как равного. Когда я об этом думаю, то испытываю двойственные чувства: мне хочется влепить себе пощечину, чтобы отрезвить, и броситься к ней, чтобы обнять. Раньше при сексе на одну ночь я не испытывал ничего подобного, и эти социальные новшества, возникшие из-за спора с одной блохастой псиной, меня порядком приводили в замешательство.

Вообще Эванс умела заинтриговать и разгорячить. У меня никогда не было проблем с сексуальностью, и я всегда чётко осознавал свои потребности и их масштаб. Но на Эванс я реагировал особенно остро. Со мной чуть не случился казус прямо на её кухне, когда она снимала свой кардиган. Ее движения были какими-то вызывающими и опаляющими, отчего я мгновенно возбудился. Чтобы как-то скрыть свой каменный стояк, я засунул руки в карманы и принялся вспоминать что-то совсем неприятное, чтобы снять это внезапное наваждение. Но голые плечи и открытая шея Лили мне в этом ничуть не помогали. Никогда бы не подумал, что буду так благодарен ей за то, что она подавилась и тем самым отвлекла меня и выручила в щекотливой ситуации, сама того не понимая. Хотя перспектива уложить её на кухонный стол выглядела весьма заманчиво. Впрочем, я мог бы взять её прямо на диване в гостиной, но мне почему-то показалось это диким. На самом деле, я был уверен, что Эванс ещё ни с кем и никогда не спала, а потому я предполагал, что начать её путешествие в мир плотских утех стоило с большим шиком и вкусом. Такие моменты остаются с нами на всю жизнь, а она заслуживала чего-то потрясающего. Мне нравилось зажигать ее улыбку, видеть её робость, смешанную с интересом и страстью, её плохо скрываемое желание попасть под мой контроль. А ещё мне понравилось её обнимать и опекать, делать маленькие сюрпризы и удивлять. Она напоминала мне ребёнка, которого мне совсем не хотелось расстраивать. Умная и непосредственная Эванс, которая так уместно подыгрывала мне в пари. Однако я был на все сто процентов уверен, что она совсем не играла и действительно что-то ко мне чувствовала. Тем больше мне хотелось её впечатлить и вывести своё поведение и намерения на новый уровень. Во мне включился доселе спавший азарт. Так мне вдруг пришла в голову идея пригласить Лили на свидание. На настоящее свидание, на котором ни разу не был сам и на котором она ещё тоже не была. Конечно, вы можете мне возразить, мол, Джеймс, ты же был дважды на встречах с Ингрид, а Эванс наверняка тусовалась подобным образом с Гейтом. Так-то оно так, но дело ведь не в факте, а в качестве. Что до меня, то с Ингрид я вкладывался всего на полшишечки — моей изначальной целью был секс. Поэтому стараться, выпрыгивать из штанов раньше времени и придумывать что-то эдакое я совсем не горел желанием, да это и не имело смысла: Ингрид и так бы со мной переспала. С Эванс я преследовал другие цели. Конечно, я хотел её, но также желал провести с ней время, сделать что-то хорошее для неё — то, чего никогда и ни для кого не делал. Что касалось её и Гейта, то тут всё просто: этот недоумок, неспособный сложить две и три морковки, не то что не мог организовать достойное свидание, но и даже понять, что девушке на самом деле было нужно. Я говорил это ранее и убедился в этом снова: он не был парой для Лили, она птица совершенно другого полёта.

Я долго не мог уснуть, продумывая и предвкушая вечер, прикидывал варианты, достойные моего внимания. Никогда бы даже не предположил, что организация свидания — это такой тяжкий труд. Раньше мне было достаточно угостить посетительницу бара парочкой коктейлей, но с Лили этот вариант я отмёл сразу. Я заснул лишь под утро, а когда проснулся, принялся претворять свои идеи в жизнь. Этот вечер должен был быть интересным, не будь я, чёрт возьми, Джеймсом Поттером.

Обязательно для настроения:

Alice Merton — Blindside

Для повествования героев:

Клод Дебюсси — Clair de Lune

Приятного прочтения, дорогие читатели😉

Из году в год, изо дня в день, втайне ждешь только одного — счастливой любовной встречи, живёшь, в сущности, только надеждой на эту встречу…

Иван Алексеевич Бунин

Я считал, что несколько спокойных недель и отсутствие тренировок дадут мне немного расслабиться. Но не тут-то было. Я практически не вылезал из штаба Ордена; иными словами, променял одну кабалу на другую. Разумеется, у Пожирателей смерти, а точнее — ублюдков и маньяков, не было выходных, и орденцам приходилось предпринимать ответные меры. Раньше я спокойно выносил все эти собрания, поскольку это давало мне возможность физически отдохнуть от остальной работы и хоть немного напрячь отупевший мозг, но сегодня почему-то восседание за столом меня только нервировало. Мыслями я был далек от слов Дамблдора, который, впрочем, всегда говорил по существу, а сам размышлял о грядущем вечере и своём первом настоящем свидании с Эванс. Стрелка на циферблате показывала пять часов вечера, и времени оставалось всё меньше и меньше, а мне нужно было ещё успеть привести себя в порядок.

— Ты чего такой нервный, Сохатый? — донёсся шёпот серьёзного Блэка, не сводившего глаз с вещавшего о каких-то штуках Дамблдора. — Тебя что, блохи донимают?

— Да пошёл ты, — беззлобно буркнул я. — Блохи — это по твоей части.

Сидевший рядом с нами Питер подавился смешком, а Лунатик раздражённо закатил глаза.

— Давай колись, Сохатый. Я же не отстану.

И вправду. Сириус Блэк Третий, он же мой лучший друг, вытряс бы из меня душу, но всё бы разузнал. Сопротивляться было бесполезно, поэтому я принялся вкратце пересказывать вчерашний вечер, пока меня не остановил шикнувший на нас Ремус, взглядом призывая заткнуться. Решив не испытывать терпение человека, которому ночью предстояло пережить страшные мучения и пробежки по лесу Дин, я предусмотрительно дал понять заинтригованному Сириусу, что разговор не окончен, и вернулся к речи главы Ордена.

— Вот это дела, — присвистнул Блэк, расплачиваясь с миловидной девушкой-кассиршей в хотдожной, после чего мы вышли и устремились в парк, где заняли скамейку с видом на маленький заросший пруд. Погода стояла достаточно тёплая, как-никак наступил апрель. — Я, конечно, хотел, чтобы ты остепенился и пересмотрел свои взгляды на жизнь, но даже не мог подумать, что пари даст такие плоды!

— Я сам в шоке, Бродяга, — я помотал головой и принялся поедать горячий хот-дог, запивая его любимой колой. — Выходит, я превзошёл все твои ожидания.

— Обижаешь, Сохатый, — протянул друг и шумно втянул газировку, отчего мы понимающе усмехнулись.

Эта привычка осталась с ним с тех пор, как он принялся жить наперекор своей препротивной мамане и делал все, чтобы ей было за него бесконечно стыдно. Время прошло, а некоторые замашки Блэка так и жили с ним бок о бок.

— Я всегда был о тебе хорошего мнения.

Какое-то время мы ели в тишине, каждый думал о своём. Я засмотрелся на маленьких детишек, тусовавшихся у пруда, и непроизвольно заулыбался. Наверное, иметь детей — это прикольно. Вернее, я понимаю, что это не шутки, это труд и ответственность. Но сами представьте: приходите домой, а там вас дожидается улыбчивый малец, похожий на вас, который искренне рад просто тому факту, что вы вернулись с работы. Раньше я никогда не думал о детях как о каком-то пункте в своей жизни, но почему-то теперь относился к этому иначе.

Сириус, вероятно, проследил за моим взглядом, после чего рассмеялся тихим лающим смехом.

— Чего ржёшь, Бродяга?

— Да смотрю на тебя, дружище, и никак не возьму в толк: что это Эванс с тобой сделала? Ну ты же меняешься до неузнаваемости! Скоро увидимся с тобой, а ты, как окажется, в секту богословов вступил…

— Это вряд ли, — рассмеялся я. Действительно, я и религия несовместимы. — Просто что-то щёлкнуло внутри. Не знаю… — я потёр переносицу, стремясь скрыть своё смятение от Сириуса, но тот всё и так заметил.

— Влюбился, — он авторитетно закивал головой с видом настоящего знатока. — Точно тебе говорю.

Вроде Блэк говорил о приятных вещах, но у меня почему-то дёргалась бровь.

— Так оно и происходит... Сначала ты влюбляешься, как следствие — меняешься внутренне. Старые вещи вдруг становятся какими-то незнакомыми, а приоритеты внезапно расставляются самым непривычным образом. Потом тебя тянет к этой женщине, ты сам даже не можешь объяснить почему. Затем ты думаешь о том, чтобы всегда быть вместе с ней и идти по жизни рука об руку. Далее — дети, о которых никогда и не помышлял. Как видишь, ты пункт за пунктом следуешь этому плану. И не надо этого бояться или стесняться. Так и должно быть.

Я взглянул на друга. Его глаза были такими понимающими, а рука, лежащая на моём плече, приободряла. Чёрт возьми, Сириус знал меня как облупленного, понимал, что и когда нужно сказать, принимал со всеми закидонами и неправотой. Он не осуждал меня, всегда был на моей стороне. И я был ему за это премного благодарен.

— Спасибо, Бродяга, — я невесело усмехнулся и обнял его. — Наверное, я просто боялся к кому-то эмоционально привязываться. Не верил, что есть кто-то, кто может меня понять, как, например, ты. А на меньшее я не согласен, ты знаешь.

— Лили — хорошая девушка, — заверил меня Блэк и заговорщицки подмигнул. — А тебе, друг мой, надо перестать тупить и бодаться рогами — на это у тебя сегодня будет целая ночь.

После короткого инструктажа по поводу наступающего вечера Сириус отправился в мракоборческий центр, а я трансгрессировал в Годрикову впадину. Я принял душ, старательно уложил непослушные волосы. В груде вещей откопал самые красивые новые джинсы, высокие кеды, лонгслив и чёрную косуху. В моей голове, будто в плеере, играли слова Бродяги: «Помни, что нужно подчеркнуть свои достоинства». Мне казалось, что молочный лонгслив, обтягивающий мой торс, как раз самым лучшим образом обозначит мои «достоинства» в виде подтянутого тела. Я знал, что девчонки были от этого без ума. Должно быть, это зацепит и Лили. В отражении зеркала в прихожей на меня смотрел уверенный и красивый молодой человек. Может, кто-то и будет прав, назвав меня самолюбивым и заносчивым. Однако я считаю, что каждый человек должен любить самого себя. А что касалось второго пункта, то это всего лишь видимость. Мне тогда вообще казалось, что я растерял свою былую уверенность, да и вообще как-то потерялся. Но что-то подсказывало мне, что я просто волновался перед важной встречей. И чтобы на неё не опоздать, я отправился в Мунго.

Обычному магловскому пройдохе вряд ли бы пришло в голову, что в самом центре такого мегаполиса, как Лондон, в старом кирпичном универмаге «Чист и Лозоход лимитед» с большими вывесками, извещающими о закрытии на ремонт, находится главная больница для волшебников. На самом деле, решение о помещении здесь лечебницы было поистине гениальным. Я прибыл чуть раньше намеченного времени и решил подождать Эванс внутри. Припоминая, что она работала где-то на пятом этаже, я преспокойно поднялся и принялся ожидать её появления на мягком диване в холле. Туда-сюда сновали пациенты и целители, и мне вдруг вспомнилось, как Гейт поцеловал Эванс… Тогда сам факт их лобзаний вызвал у меня рвоту, а теперь он казался мне каким-то фарсом. В самом деле, с чего я так бурно отреагировал? Неужели я что-то чувствовал к Эванс уже тогда? Ответить на этот вопрос я не успел, она показалась из-за угла. Я поднялся на ноги и зашагал к ней. Лили выглядела очень хорошо: деликатный макияж, джинсы и лёгкая стёганая куртка, из-под которой то и дело проглядывал бежевый джемпер. Едва встретившись со мной глазами, она скромно улыбнулась и, попрощавшись со своими коллегами, устремилась ко мне.

— Привет, — она вся светилась, что делало её ещё привлекательнее.

— Привет.

Эванс была ниже меня почти на голову и оттого казалась такой маленькой и беззащитной, что мне нестерпимо хотелось заключить её в свои объятия, что я и сделал. Почувствовав её руки, обвившие мою шею, я целомудренно поцеловал девушку в губы и заметил её смущение. Очевидно, её напрягали заинтересованные взгляды посторонних, в то время как меня они нисколько не смущали. Вообще подобное внимание мне одновременно льстило и было до фонаря. Я взял её за руку и потянул к выходу. Эванс не задавала вопросов, но то и дело поглядывала на меня, и я видел, как её распирает любопытство. Даже если бы она решилась что-то спросить, я всё равно бы не выдал своих планов, поскольку хорошо умею хранить секреты. Выйдя из больницы и завернув в ближайший тупичок, мы трансгрессировали.

— Ух ты! — воскликнула изумлённая Эванс, оглядываясь по сторонам. — Что это за чудесное место?

— Это…

Мы стояли на окраине парка Примроуз Хилл, расположенном на севере района Риджентс-Парк. Как вы догадались, мы прибыли сюда не просто погулять, хоть я и любил пешие прогулки. В этом месте было кое-что особенное, чем я хотел бы поделиться с Эванс. Апрельское солнце медленно, но верно клонилось к закату, времени терять было нельзя. Не отпуская прохладной ладони Лили, мы направились на юго-восточную сторону видневшегося впереди холма. Едва мы достигли его пика, как девушка потрясённо ахнула. Нашим взорам предстала поистине невероятная картина: центр Лондона был как на ладони. Приглядевшись, в закатных лучах можно было заметить собор Святого Павла, некоторые небоскрёбы, даже кусочек Вестминстерского дворца. Я любил природу и не меньше — архитектуру, поэтому холм смело можно было назвать одним из моих любимых мест. Я обратил свой взор на Лили. Она заворожённо разглядывала открывшийся перед нею вид, на её губах играла легкая улыбка. Она была похожа на скромного ребёнка, которому купили самую желанную игрушку, — такая трогательная и непосредственная. Я не сомневался, это место пришлось ей по душе, отчего самому хотелось ликовать, но я держался более-менее спокойно. Эванс развернулась ко мне лицом, её щёки тронул лёгкий румянец.

— Это, наверное, самое прекрасное место, которое я видела за последнее время, — смущённо призналась она. — Я никогда здесь прежде не была. Спасибо, что показал мне его!

Не стану лукавить, я был польщён. В конце концов, это и было моей задачей — поразить девушку. Вечер только начался, а задача уже была выполнена. Но я был не намерен останавливаться на достигнутом. Мне понравилось быть для неё первооткрывателем.

— Рад, что тебе понравилось, — и я был с ней честен. Открывался, как говорил Бродяга. — Но самое потрясающее начнётся с минуты на минуту.

Я обнял Лили со спины и притянул как можно ближе к себе, чтобы она не замёрзла. Эванс вовсе не возражала, об этом свидетельствовали её нежные руки, накрывшие мои. Мы молча стояли и смотрели, как солнце опускалось за горизонт и город поглощал сумрак. Я вдыхал хорошо знакомый аромат, исходивший от Лили, и чувствовал себя словно одурманенным. Этот запах, запах Эванс, сводил меня с ума. Но я не двигался, боясь спугнуть такой удивительный момент. Внезапно город вспыхнул мириадами фонарей и ламп, дома и улицы озарила подсветка. На фоне тёмного, но ещё не совсем ночного неба горящие здания казались будто бы ненастоящими. Лили подняла на меня голову и счастливо улыбнулась. Да, я тоже улыбался, глядя на всю эту красоту. Меня не столько завораживала панорама Лондона, сколько лицо и улыбка девушки, которую я крепко обнимал.

— Я не думала, что ты тоже любишь смотреть на закат, на засыпающий город…

Лили закусила нижнюю губу, и у меня окончательно соврало крышу. Я развернул её к себе, легонько приподнял подбородок Эванс и ответил:

— Выходит, я лучше, чем ты думала.

— Да, это правда.

Она была вполне серьёзна, хоть в её зелёных глазах и плясал огонёк. Мерлин, как она это делает? Я не мог ею налюбоваться. И почему я не замечал её раньше? Почему не относился к ней должным образом? Наверное, я действительно был слеп. И дело было не в очках, которые я тогда носил. Я не видел душой. Как можно было считать Лили непривлекательной, если сейчас, стоя напротив, она вызывала во мне бурю, нет, фейерверк чувств и эмоций, которых я не испытывал никогда прежде? Не в силах больше сдерживать свой порыв, я коснулся её губ. Они были такими тёплыми и нежными, что я не мог ими насытиться. В голове вдруг стало непривычно пусто, а в груди бушевало пламя. Наши языки сплелись, и мне стало очень тепло на душе. Я вдруг почувствовал себя на своём месте. И оказалось, что это место было рядом с Эванс.

* * *

Целый день мне с трудом удавалось концентрироваться на работе, памятуя о приближающемся свидании. Я предвкушала вечер и не могла думать ни о чём другом. Я чувствовала, что он будет каким-то особенным, совсем не таким, которые я проводила с Ричардом. Поттер всегда был хитёр на выдумки, и что-то мне подсказывало, что и здесь он спланирует что-нибудь эдакое. Неужели поведёт в самый дорогущий ресторан? Я поёжилась от этой мысли. Накануне ночью мы с Марлин решили совместным мозговым штурмом, что мне непременно нужно надеть что-то небрежное, чтобы при встрече Поттер не подумал, что я намеревалась пойти с ним на приём к королеве, а будто бы просто пошла с ним куда-то после работы. Поэтому на мне были обычные джинсы, стёганая фиолетовая куртка, обычный бежевый джемпер и оксфорды. Как сказала подруга: «Просто и со вкусом». Я не стала заморачиваться с косметикой, а посему на лице красовались лишь тени, тушь, румяна и пудра.

— Если ты ему и вправду нравишься, а я в этом уверена, — многозначительным тоном вещала Маккиннон ранее ночью, — то тебе не стоит всегда стараться быть лучше, чем ты есть. Куда лучше быть собой.

Весь день я ломала голову над загадкой «куда мы пойдём», но толковых вариантов не находила. Я лишь надеялась, что это не будет нечто помпезное, также не хотела бы идти сегодня в кино, ведь там нельзя поговорить, и в темноте невозможно рассмотреть лица собеседника. Положившись на волю Поттера, я сдалась и просто работала целый день, ожидая окончания смены. Едва я дождалась семи часов, как быстро переоделась и, расчесав волосы и подправив скромный макияж, помчалась в холл, где и увидела его. Поттер выглядел… ещё лучше. Я не понимала, как это возможно, потому что он и так выглядел замечательно, но именно в этот вечер был так чертовски хорош!.. У меня оборвалось дыхание, когда Джеймс подарил мне лёгкий поцелуй. Знаете, я так смущалась! Все отделение таращилось на нас, и я знала, что теперь мои амурные дела будет обсуждать вся больница. Поттеру, очевидно, было на это плевать с высокой колокольни, и я была ему очень благодарна, когда мы направились к выходу.

По дороге в непонятно куда я не стала задавать глупых вопросов, опасаясь выглядеть слишком глупой. В самом деле, мы прибудем на место, и я всё сама узнаю. «Любопытство — не грех, но нужно быть чуточку терпеливее», — так говорил Дамблдор. Оказавшись в доселе неизвестном мне парке, который оказался Примроуз Хиллом, я поняла, что это место особенное. Во-первых, я никогда здесь раньше не была, и этому было объяснение: всё-таки он был расположен в одном из фешенебельных районов нашей столицы, а мы с семьёй бывали только в более скромных местах. А во-вторых… вид, который я увидела, взойдя на вершину холма, был поистине сказочным. Я была так поражена! Поттер словно прочёл мои мысли, ведь я так хотела очутиться в подобном месте и насладиться закатом и ночным Лондоном, лежащим словно на ладони. Я чувствовала себя невероятно счастливой, глядя на изумительную панораму города и находясь в объятиях человека, в которого была по-настоящему влюблена. Мне ещё никогда не доводилось чувствовать такой поцелуй, как тогда, стоя на вершине Примроуз Хилл. Нежный и требовательный, страстный, но терпеливый. Предыдущие поцелуи Джеймса меня тоже повергали в восторг, но этот был особенным. Может, в него был вложен какой-то иной смысл, нежели прежде? Мне даже показалось, что Джеймс и сам выглядел как-то иначе: такой взрослый, заботливый и сдержанный. А его глаза… Даже в сумерках в них читались какие-то незнакомые искорки. Я хотела верить, что это оттого, что и он чувствовал то же самое, что и я.

— Что насчёт ужина? Бьюсь об заклад, что ты голодна не меньше меня, — с улыбкой спросил Поттер, когда мы спускались с холма.

— Честно говоря, да, — я не смогла сдержать улыбки. Ужинать вдвоём уже становилось как будто бы традицией.

— Я знаю отличное местечко, — заговорщицким тоном протянул Поттер и предложил трансгрессировать за деревьями, чтобы нас никто не увидел. Но у меня была идея получше.

— А что насчёт общественного транспорта?

Такой простецкий вопрос застал обыкновенно уверенного парня врасплох. Я не смогла сдержать смеха. Выражение лица Поттера было просто бесценным. Он хмурил брови и пытался почесать затылок так, чтобы не испортить укладку, но потом плюнул на нее и взлохматил шевелюру привычным жестом.

— Это типа магловский транспорт? — с настороженностью предположил он, на что я кивнула. — Но я никогда им не пользовался.

Вот это номер! Чистокровный Джеймс Поттер не знал, что такое автобусы и трамваи. Я чувствовала себя такой гордой за свое магловское происхождение, которое позволило хоть в чём-то показать моё превосходство. Но упивалась я этим недолго.

— Должно же быть хоть что-то, чего ты не знаешь, — весело заметила я, на что Поттер лишь озадаченно почесал бровь.

— А есть у маглов карта, где написано, что и куда едет? — с надеждой вопросил он. — Знать ещё бы, на чём они ездят…

— Тут всё просто: скажи мне, куда ты хочешь отправиться, а я подумаю, на чём это сделать.

С полминуты Поттер сощурившись смотрел на меня, и я гадала, что же творилось в его голове. С одной стороны, я видела, как он пытался взять под контроль ситуацию, которую сам был не в состоянии контролировать. При этом я отмечала заинтригованность и неподдельный интерес в его глазах от намечающихся приключений. Как маглорожденная, я иногда удивлялась тому, сколь многого себя лишали чистокровные волшебники, но Джеймс проявлял изрядное любопытство ко всему, что делали маглы, и это было приятно. Наконец, что-то для себя решив, он заявил:

— Вообще-то, это должно было быть сюрпризом, но раз дама настаивает… — он делано театрально склонил голову, а затем продолжил говорить с едва заметной улыбкой: — На самом деле, я и сам не прочь посмотреть, как и на чём путешествуют маглы. А раз ты в этом деле профи, то в такой компании мне будет приятнее прокатиться вдвойне.

— Куда мы едем?

— Скажем, на Трафальгарскую площадь, — замявшись, ответил он, но вскоре стал снова таким же улыбчивым и уверенным, как и прежде: — Большего тебе пока знать не нужно.

— В таком случае нам лучше воспользоваться метро.

Брови Поттера поползли вверх, а я улыбалась, предвкушая его реакцию, когда он окажется в оживлённой подземке. Взяв его за руку, мы направились пешком до станции Чамден таун, предварительно спросив пожилую пару о направлении. Пока мы шли, Джеймс внимательно изучал дома и мы играли с ним в игру «самый красивый дом улицы». Часто мы имели в виду одно и то же строение, что вызывало у нас обоих улыбки. Я держала парня за руку и чувствовала, будто мы с ним были настоящей парой, хотя это было первое наше свидание. Так странно. Семь лет в Хогвартсе мы были словно чужими, а сейчас всего лишь за несколько встреч стали намного более близки. Спускаясь в подземку, я предупредила Джеймса, что внутри будет очень шумно и многолюдно, на что он отмахнулся, сказав, что во время игры в квиддич на поле порой закладывает уши от шума ветра и скандирования кричалок болельщиками команд. Однако вся бравада Поттера резко слетела, оставляя место удивлению. Он ошарашенно смотрел на снующих туда-сюда людей, затем поразился тому, что за проезд надо платить. Я купила в кассе билеты, после чего мы прошли через турникеты, где Джеймс чертыхнулся от их неудобства. Я то и дело посмеивалась, глядя на него, он казался таким милым и смешным! Но больше всего его поразили поезда. Конечно, он видел и даже ездил на поезде, но Хогвартс-экспресс разительно отличался от тех поездов, что курсировали в лондонском метро. Мы прошли к нужной платформе, Джеймс вовсю рассматривал убранство станции и даже помахал какой-то маленькой девочке, отчего она хохотнула и спряталась за маминой юбкой. Затем он повернулся ко мне и с самой довольной улыбкой воскликнул:

— Какие маглы волшебники! И почему я раньше тут не бывал? Сириус обзавидуется!..

Парочка маглов косо смотрела на нас, и я была очень рада как нельзя вовремя появившемуся поезду. Зайдя в вагон, Джеймс усадил меня на свободное место, а сам встал напротив, оперевшись на поручень, как это делали маглы вокруг нас. Он периодически окидывал взглядом вагон и посматривал на меня. Меня поражало его какое-то детское любопытство и та решительность, с которой он погружался в новые авантюры. К примеру, не все волшебники бы отважились воспользоваться магловским транспортом, не говоря уже про то, что не каждый чистокровный волшебник стал бы встречаться с маглорождённой, а Джеймса это нисколько не смутило. Надо отдать ему должное, он никогда не делил людей по происхождению, для него были совсем неважны титул и фамилия, а потому полукровка Ремус был ему таким же верным другом, как и чистокровный Сириус. Поттер вопросительно смотрел на меня каждый раз, как мы подъезжали к новой станции, а я каждый раз отрицательно мотала головой. Но на Чаринг-кросс я наконец поднялась на ноги и вложила руку в тёплую ладонь Джеймса, которую он уверенно сжал. Он сам вывел меня из вагона и, ориентируясь на прохожих, направился к выходу. Я поражалась, насколько легко он запоминал новые вещи, словно это он показывал мне метро, а не я ему. И всё же я просто доверилась ему, ведь я была уверена, что он знал, что делал. Мы поднялись на поверхность. Был ясный поздний вечер, и здания красиво подсвечивались, а яркие фонари освещали площадь. Увидев нужное здание, Джеймс повёл меня в сторону красивого, будто треугольного дома с красивым циферблатом на фасаде и вывеской «Отель Трафальгар». Я нервно сглотнула. Неужели он привёл меня сюда, чтобы сделать то, чего мы не сделали после вчерашнего ужина? Вроде речь до этого шла об ужине, а не о… ну, вы поняли. Размышляя, я даже не заметила, как мы вошли в фойе отеля и Джеймс перекинулся парочкой слов с портье. Холл был выполнен в светло-голубых тонах, повсюду стояли обитые бордовым бархатом кресла, но мы прошли мимо них и не стали брать никакого ключа у консьержа. Может, на самом деле мы здесь для другого? Мы поднялись на лифте на самый последний этаж и прошли сквозь длинный коридор. Вдали раздавались звуки, будто играла ритмичная музыка, а вывеска «Роквелл» дала понять, что мы пришли в ресторан. Конечно, вряд ли Джеймс Поттер привёл бы меня в рюмочную. Я усмехнулась своим дурацким мыслям, и он помог мне снять куртку, а затем отдал наши вещи гардеробщику и принял у него из рук тёплые пледы. Из ниоткуда появилась миловидная девушка-хостес и повела нас к столику на открытой террасе. Мы сидели и поначалу долго смотрели друг на друга, ничего не говоря. Я не знала, о чём думал Джеймс, но это явно было что-то приятное. Об этом свидетельствовала добрая улыбка и какой-то магический свет в карих глазах. Я же думала о том, что уже в который раз была поражена Джеймсом Поттером. Почему? Наверное, потому что он и в самом деле был лучше, чем я о нём всегда думала. А ведь спроси меня кто-нибудь курсе эдак на пятом, может ли Поттер быть нормальным, я бы без запинки, без малейших раздумий ответила, что нет. А теперь он был другим. Взрослым, смелым и отважным, добрым и щедрым. Разве что всё таким же упёртым, как олень. Даже его псевдоним, или как там это у них, Мародёров, называется, просто кричало о его непробиваем упрямстве. Что ж, если бы не это упрямство, мы могли бы так и не узнать друг друга лучше. Я, возможно, была бы с Ричардом, а он… не хотелось даже думать, с кем он мог бы быть. Почему-то я ревновала его даже к гипотетической девушке, которой, может, вовсе и не существовало на планете. Стало быть, я действительно сильно влюбилась, и Марлин была права. Что ж, сидя напротив красивого молодого человека в молочном лонгсливе, улыбающегося мне, я ловила эти секунды совместно проведённого времени и просто была счастлива.

Пока мы ждали меню, я успела окинуть взглядом ресторан и оценить его убранство. Внутри было довольно красиво и людно. С барной стойки и стен вальяжно свисали пальмовые ветви, в некоторых из них прятались маленькие розовые фламинго. Мы сидели прямо на террасе, и я только сейчас оценила по достоинству место, в котором находилась. Поттер всё предусмотрел. Это было не просто пафосное местечко, где можно было бы поесть человеку приличного достатка. Это был ресторан с чудеснейшим видом на центр Лондона. От созерцания изумительной панорамы меня отвлёк голос парня. Официант только что принёс нам меню, и от меня требовалось что-нибудь выбрать. Открыв его, я растерялась. От обилия названий блюд у меня зарябило в глазах. Я с мольбой взглянула на Джеймса, на что он заявил:

— Выбирай всё, что хочешь. Не думай ни о чём.

Что ж, придётся все-таки собрать глаза в кучу и на что-нибудь решиться. Порой я так тормозила при выборе блюд в новых местах, что бедным официантам приходилось раз по пять подходить ко мне. Набравшись смелости, я ткнула в пасту с морепродуктами и взяла коктейль «Роузбэй десять», на что получила одобрительный кивок Поттера. Он же заказал себе «Джинию шестнадцать» и заумно называющийся стейк. Я обратила внимание, что многие позиции в меню были названы крайне странно, отчего это место выбивалось из других ему подобных.

— Я заметила, ты любишь стейки, — заговорила я, чтобы заполнить тишину ожидания. Ненавидела сидеть и неловко молчать.

По-видимому Поттер, тоже был не из самых молчаливых, поскольку с легкостью парировал:

— Обожаю мясо! Я же мужчина, — он многозначительно приподнял брови и слегка склонил голову. — Тем более, мне нужен белок, поскольку я много двигаюсь.

Почему-то мое пошлое сознание припомнило мне не полёты Джеймса над полем, а его блуждающие по моей спине руки или то, как он подталкивал меня к кровати на его дне рождении… Лили, очнись! Он всего лишь говорил про спорт, а меня уже понесло бог весть куда. Что же это такое творится? Я почувствовала, как стыдливо запылали мои щёки, и прикусила губу от смущения. Поттер внимательно вглядывался в мое лицо, а затем взял мою руку и… начал один за другим неспешно и едва касаясь целовать пальцы. Мизинец, безымянный, указательный… Я следила за ним, не отрывая взгляда и забывая делать вдох и выдох. От руки и до самых ног побежали мурашки. Закончив дарить поцелуи моим пальцам, он отпустил мою руку. Всё тот же официант элегантно водрузил на стол наши напитки и тарелки с едой, а затем ушёл. Почувствовав небывалый аппетит, я с энтузиазмом принялась поедать пасту, изредка бросая взгляды на Поттера. Он увлечённо поглощал стейк и, казалось, был совершенно спокоен и доволен жизнью. Когда мы управились с ужином, Джеймс взял фужер с напитком и поднялся на ноги. Велев мне сделать то же самое, он подвёл меня к краю террасы. Уже второй раз за вечер я чувствовала себя переполненной восхитительными эмоциями от созерцания самого прекрасного города на земле. Может, он был великолепен именно потому, что его мне показывал Поттер. Мы мерно потягивали коктейли и любовались видом на Трафальгарскую площадь. Джеймс обнимал меня за талию, а я склонила голову на его плечо. Мы перебрасывались какими-то фразами, и я даже не запоминала сказанных и услышанных слов. Что-то про маглов и красоту, кажется. Изредка мы дарили друг другу лёгкие поцелуи. Мне не хотелось, чтобы этот вечер заканчивался. Но всё-таки он подошел к концу.

Оплатив счёт, мы вышли из ресторана и отеля, и Джеймс предложил на этот раз трансгрессировать. Я отдавала себе отчёт, что было уже очень поздно, и мне оставалось спать совсем немного. Но от осознания того, что скоро наше свидание прервётся, мне было грустно. Заметив изменения в моём настроении, он чмокнул меня в лоб и велел не грустить. Трансгрессировав к моему дому, мы застыли у порога. Мне так хотелось, чтобы он остался, но Джеймс сказал, что у него были дела. Разочарованно вздохнув, я негромко сказала:

— Это был чудесный вечер, мне безумно понравилось. Я даже не ожидала, что будет так здорово!..

Поттер довольно ухмыльнулся.

— Я тоже получил большое удовольствие. Может, повторим?

Он приблизился ко мне, и я с жаром впилась в его губы. Я сама целовала его, будто видела в последний раз, а он так же охотно отвечал. Я хотела, чтобы этот момент длился как можно дольше. Отстранившись, Джеймс подвёл меня прямо к парадной двери и дождался, пока я открою дверь. Когда я вошла внутрь, он не стал заходить, а лишь пожелал спокойной ночи и заверил, что мы скоро с ним увидимся. Мы попрощались, и он трансгрессировал домой.

А потом он исчез.

По традиции, немного музыки:

Epektase & Nymano — Wandering at Night

Сергей Бобунец — Декабрь

Вчера я был умным, и поэтому я хотел изменить мир. Сегодня я стал мудрым, и поэтому я меняю себя.

Джалаладдин Руми

Весь следующий день я провела в гнетущем ожидании. Мы даже успели пообедать с Марлин в кафе и обсудить мое свидание с Поттером, которое теперь, по прошествии ночи, казалось какой-то фантастикой, даже сказкой. Подруга уверяла меня в том, что мои слова о прошедшем вечере в полной мере подтверждали её теорию, озвученную ранее раз эдак пятьсот.

— Во-первых, Лили, — помешивая ложечкой кофе, вкрадчиво проговорила Маккиннон, — ты знаешь, да мы обе знаем, что какой-либо романтизм и обходительность чужды Поттеру так же, как и седло корове. Он никогда ещё не ухаживал за девушкой подобным образом.

Я глотнула латте с булькающим звуком, чем вызвала смешок у подруги. Получилось крайне неуклюже, но всяко лучше, чем во время ужина с Джеймсом, когда я чуть не отдала богу душу из-за куска картошки.

— А во-вторых, — продолжила собеседница, — это было настоящее свидание! Да у него ни разу не было свидания ни с кем! Ты единственная, кто удостоился такой чести. Какие тебе ещё нужны доказательства, что он в тебя влюблён?

И вправду, что ещё мне было нужно, чтобы принять это? Видимо, недоверие к словам и поступкам Поттера никак не могло покинуть меня до конца. Ещё бы, такую реакцию на него я вырабатывала в Хогвартсе годами, и теперь с таким трудом от неё избавлялась.

— Так что жди, он скоро объявится, — заверила меня Марлин и ободряюще улыбнулась.

Я надеялась встретиться с Джеймсом после работы, на собрании Ордена. И каково было моё удивление, когда я его там не обнаружила! Более того, не было ни самого Поттера, ни его друзей. И куда они могли исчезнуть? Насколько я успела понять, они исправно посещали собрания и регулярно являлись на вызовы. Но в тот вечер не появились. Я лихорадочно размышляла о загадочном исчезновении четырёх парней, вполуха слушая Грозного Глаза, и пришла к выводу, что нужно аккуратно выведать у товарищей по Ордену, известно ли им что-нибудь. С трудом дождавшись окончания заседания, я перебросилась парой фраз с Дирборном и Фенвиком, но ничего от них не узнала. Казалось, что всем вообще глубоко по барабану, где прохлаждались Мародёры. Я почувствовала укол досады: мало того, что Поттера нет, так вдобавок никто не знает, где он. Я уже собиралась покинуть штаб-квартиру, но меня остановил громкий оклик Грюма. Оказалось, что, как новенькой, он был обязан показать мне такое необходимое заклинание, как Патронус. Как я поняла из рассказа своего наставника, заклинанием пользовались все Орденцы, как защищаясь от врагов, так и используя для передачи сообщений в штаб. Я знала об этом заклинании, но никогда его не применяла, поскольку не каждому оно было под силу, да и с преподавателями по защите от тёмных искусств мне, как и моим сокурсникам, не везло. Мы ушли в другую комнату, чтобы не мешать остальным. После короткого инструктажа, разительно отличавшегося от школьных методов обучения, я начала пытаться вызвать своего защитника, но у меня ничего не получалось. Из палочки едва текли серебряные струйки, Грозный Глаз лишь хмурился и говорил, что это не то.

— Мисс Эванс, для этого заклинания нужно сосредоточиться, — недовольно пробурчал Грюм. — А Вы, как я вижу, мыслями явно не в этой комнате.

Об Аласторе Грюме ходили всякие легенды, но в том, что порой он видел людей насквозь, в тот момент я отчётливо убедилась. Я не стала юлить и напрямую спросила волшебника, почему на собрании не было Мародёров. Он пристально изучил меня с ног до головы и ответил:

— На Вашем месте я бы не стал волноваться. У них своё задание.

Что это было за задание я, по понятным причинам, уточнять не стала. Если никто в Ордене не располагал информацией об их местонахождении, значит, задание было секретным. Это меня значительно успокоило, и я пуще прежнего принялась пытаться вызвать Патронуса. Выходило гораздо лучше, но до телесной формы было ещё далеко.

— Что ж, на сегодня годится. Тренируйтесь самостоятельно, и скоро я попрошу Вас продемонстрировать навыки в деле.

Нервно сглотнув, я кивнула и отправилась домой. Отчего-то обыкновенно пустой родной дом показался мне ещё более пустым и тоскливым. Кое-как осилив незамысловатый ужин, я взяла книгу по колдомедицине и отправилась читать в гостиную. Разные предположения лезли мне в голову, я то и дело мысленно прокручивала сегодняшний день, было сложно сфокусировать взгляд на тексте и приходилось по нескольку раз перечитывала одни и те же предложения. В конце концов я забросила это занятие и включила телевизор. Сидя на диване под пледом, на том месте, где пару дней назад сидела в обнимку с Джеймсом, я почувствовала, как щемит сердце. Где он? Что с ним? А вдруг ему нужна помощь? Меня утешала только мысль о том, что он был не один, а с верными друзьями. Все, кто так или иначе знал Мародёров, могли с уверенностью заявить, что они были друг за друга горой. Случись что — они придут на выручку друг другу. И всё же я ощущала острую потребность в том, чтобы Джеймс был сейчас рядом, мне просто необходимо было увидеть его, обнять, поцеловать, убедиться, что с ним всё в порядке. Чтобы он рассмеялся в ответ на все мои девичьи переживания и рассказал какую-то забавную историю. Я тяжело вздохнула, стараясь успокоиться и взять себя в руки, но в конечном итоге решила действовать более эффективно, а посему позвонила Марлин.

— Кому не спится в ночь глухую, — рассмеялась она, едва услышав мой голос. — Что случилось?

Я без промедления выложила всё как на духу. И про то, что от Поттера не услышала ни весточки за целый день, и про то, что её благоверного на собрании тоже не было. Однако ответ подруги меня порядком озадачил.

— Сириус на задании, — спокойно сказала она. — Вроде какое-то особое поручение.

— Но как же так? — не унималась я, понемногу превращаясь в Шерлока Холмса. — Получается, что они все на задании?

— Насчёт всех не знаю, — задумчиво протянула Маккиннон, — Сириус говорил что-то про министерство, кажется.

— Согласись, Марлс, это звучит как-то странно. Допустим, Сириус на задании от министерства. Но остальные причём? Они ведь не мракоборцы, как он.

— Я понимаю ход твоих мыслей, Лилс. Может, они вызвались ему помочь от Ордена или просто по-дружески. Хотя это действительно странно… Как и то, что его чересчур долго нет.

Конечно, я ожидала от подруги другой реакции и иного ответа, но, может быть, она права и я раздуваю из мухи слона. Мы решили подождать их возвращения и всё узнать.

С ворохом мыслей и вопросов, снедающих мой и без того воспалённый ум, я отправилась спать. Сон решительно не шёл. Решив не терять время попусту, я взяла в руки волшебную палочку и принялась издеваться над Патронусом. Да, именно издеваться, поскольку ни телесной формы, ни равномерного сгустка у меня не получалось, как я ни старалась. Мне почему-то подумалось, что если я не освою заклинание, то стану посмешищем всего Ордена и меня из него исключат. Злясь на собственное бессилие и на то, что день выдался не самым лучшим, я спустилась вниз, налила горячего чая и отправилась в гостиную. Устроившись поудобнее, я включила телевизор и снова взяла в руки учебник по колдомедицине. На этот раз дело пошло лучше. Время шло медленно, часы перевалили за полночь, а я всё читала главу за главой, находя в этом некоторое утешение, пусть и слабое, но заставлявшее меня отвлечься от хмурых мыслей. Незаметно для себя я уснула. А потом меня разбудил стук в дверь.

* * *

Обожаю маглов и их чудные технологии. Я считаю их бóльшими волшебниками, чем самих магов, ибо это каким же умом и изобретательностью надо обладать, чтобы придумать и воплотить в жизнь все эти штуковины? Взять хотя бы телефон. Мы с Сириусом могли общаться с помощью волшебного зеркала, но «позвонить» кому-то другому по этим же зеркалам — уже нет. А маглы без всякого волшебства могли позвонить кому и куда угодно! Ещё больше я восхитился магловскими изобретениями, когда вместе с Лили первый раз побывал в метро. Это был незабываемый опыт! Поезда не на земле, а под землёй. Причём в метро было столько людей, сколько иной раз и на поверхности не увидишь. Конечно, были в нём свои минусы вроде длительности поездки и того факта, что за вход пришлось заплатить, но всё же оно того стоило! Когда я рассказал об этом приключении Сириусу, он даже сам вызвался посетить метрополитен, чтобы воочию увидеть всё, о чём я говорил.

Самое первое в моей жизни свидание, с Лили, мне очень понравилось. Я смог произвести на неё впечатление и попал точно в яблочко. Тот факт, что у нас нашлось ещё больше общего, отдавал теплом в сердце, и я снова и снова поражался тому, сколько лет обходил эту удивительную девушку стороной. Все предыдущие девицы не стоили и секунды потраченного времени, зато Эванс однозначно стоила. Каждая минута этого вечера прочно осела в моей памяти, и я то и дело возвращался к нему. Видимо, я и вправду стал более мягкосердечен и сентиментален, в чём ранее уличить меня было нельзя, и видел в этом прямую связь с более близким знакомством с Лили, но теперь это меня ничуть не беспокоило. Впрочем, какая разница в том, что происходило со мной внутри, если ей было хорошо? Я был отныне готов на многое, лишь бы она улыбалась, как тогда, когда, стоя в моих объятиях на Примроуз Хилле, наблюдала закат, или когда созерцала ночной Лондон после ужина на крыше. Я любовался ею и не хотел, чтобы вечер заканчивался, мне было приятно находиться с нею рядом. Я видел, как Лили не хотела, чтобы я уходил, но должен был оставить её, чтобы присоединиться к тайной вылазке Мародёров, ведь в ту ночь было полнолуние, и мы, как и прежде, сопровождали в этот нелёгкий момент Лунатика.

После выпуска из Хогвартса начались сложности с превращениями Ремуса. Мы старались каждый раз проводить полнолуния в разных местах, опасаясь любопытства маглов и стаи Сивого. Однако вчера, после собрания Ордена приняли решение поговорить с Дамблдором на предмет того, чтобы Лунатик мог, как в прежние времена, превращаться в Воющей хижине, на что получили согласие директора, а также подписались заодно патрулировать Запретный лес и сообщать обо всех странных происшествиях. Мы этому только обрадовались: обращение было под контролем, да и место родное, что более комфортно для Ремуса. К тому же в Запретном лесу мы знали каждый закоулок как свои пять пальцев. Это было первое полнолуние, которое мы провели на территории школы после выпуска. Как маглы говорят: «Дома и стены лечат». Так и вышло. Ремус был более спокойным после превращения, мы без труда увлекли его в Запретный лес и развлекали как могли. Однако не обошлось и без приключений.

Если раньше Запретный лес был по большей части страшилкой для студентов, то теперь он стал совсем не спокойным и очень даже нежелательным для посещений. Внутри него что-то творилось, по окрестностям то и дело шатались странные существа. Словом, лес стал небезопасным даже для нас. Как мы это поняли, спросите вы? Ощутили это на собственной шкуре. Буквально.

Когда мы уже собрались возвращаться к Воющей хижине, Лунатик заприметил двух «товарищей по несчастью». Это были два серых жилистых волка, явно не желавших добра нашему другу. На их фоне скромный Люпин выглядел чуть ли не домашним пёсиком, да простит меня Бродяга. Может, они бы нас и не тронули и убежали бы восвояси, но громкий вопль моего пушистого друга, приглашавший поиграть, возбудил в них любопытство, и они отклонились от намеченного ранее пути. Естественно, Бродяга не стал с ними кокетничать, и завязалась настоящая драка. Досталось всем, даже Хвосту. Тот пытался перегрызть лапу одному из непрошенных гостей, за что схлопотал по самые помидоры и с трудом потом выполз из кустов. Бродяге прилетело не меньше — ему чуть не откусили хвост и отбили переднюю правую лапу. Лунатик после превращения в человеческий вид больше походил на труп — синяки и ссадины покрывали его тело практически сплошным полотном. Я же вышел из схватки относительно невредимым, спасибо рогам и копытам: мне всего лишь рассекли спину и что-то сломали в районе рёбер. Однако, когда мы прогнали этих негодяев и вернулись в хижину, по превращении в самих себя мы все поняли, что останемся валяться с Лунатиком. Сил на то, чтобы хоть как-то двигаться, не было ни у кого. Мои рёбра дико болели, а со спины то и дело капала кровь. Я отключился прямо на полу так же внезапно, как и очнулся — на дворе стояла ночь, а на небе преспокойно светила луна, но уже не полная, а убывающая. Я с облегчением выдохнул: полнолуние прошло. Но это значило ещё и то, что я пробыл в отключке сутки или даже больше, а это никак не вписывалось в мои планы. Часы на стене показывали без четверти два. Окинув взглядом комнату, я увидел сонного Бродягу, который пытался встать с дивана, но у него это не получалось. Лунатик лежал на кровати, над ним колдовал изрядно подбитый Хвост. Я помог Сириусу подняться, сам при этом с трудом наклонившись и едва сдерживаясь, чтобы не зарычать от боли в рёбрах. Бродяга с огромным трудом встал на ноги, стараясь не шевелить правой рукой и прихрамывая так, будто отбил себе накануне задницу, что, впрочем, и было почти правдой. Приблизившись к Хвосту, мы увидели мирно спавшего Ремуса и стали решать, как быть дальше. Питер предложил отправить Лунатика домой, к родителям, и самим также разбежаться. В этот момент проснулся Люпин и сказал, что если он умер, то это явно был ад — настолько сильно у него болело всё, что только могло испытывать боль. Мы все рассмеялись, и я тут же схватился за рёбра. Дело было ясным — нам всем нужно было в Мунго, о чём я прямо сказал.

— Ты спятил? — взревел Бродяга, уставившись на меня как на умалишённого. — Нас тут же всех повяжут к едрене фене.

— Тогда, если мы не идём в Мунго, пусть Мунго придёт к нам, — смекнул я. — Я думаю, стоит обратиться к Лили.

Недолго подискутировав, мы, чувствуя сильную усталость и боль, согласились лишить Эванс покоя и напроситься к ней на лечение. Всё-таки она теперь была Орденцем и вряд ли бы нас выдала. Хвост робко поинтересовался, насколько приличным будет наше ночное нашествие, на что я заверил его, что всё будет пучком. В самом деле, Лили же не монстр и не станет выгонять людей, нуждающихся во врачебной помощи, пусть и в столь позднее время.

Не буду вас утомлять рассказами о том, каким образом и какими усилиями мы добрались до дома Лили, чуть не расщепившись по пути на части. Стоя перед парадной дверью уже знакомого дома, я был слегка взволнован. После нашего с Эванс свидания я пропал и не прислал ей ни единой весточки. Она могла расценить это как нежелание продолжать общение с моей стороны, что было совсем не так.

— Ты там прирос ногами к полу, что ли? — поторопил Бродяга, поддерживавший едва стоявшего Лунатика. — Мы тут состаримся, пока ты решишь постучаться в дом.

— Он просто морально готовится получить люлей от Эванс, — хихикнул Хвост.

— Да пошли вы!

Меня нисколько не задели подколы друзей, даже напротив. Поняв, что отчего-то начал терять поттеровскую хватку, я решительно постучал. Тишина. Спустя несколько секунд я постучал снова. В доме послышались какие-то шорохи, ещё чуть погодя дверь наконец открылась, и моему взору предстала изумлённая заспанная Лили, державшая в руке волшебную палочку и учебник по колдомедицине.

— Джеймс?! — воскликнула она, словно проснувшись от увиденного.

Она была такой милой в этой голубой пижамной майке и коротких шортах, с этим огромным учебником и в забавных тапочках с бантиками. Однако её лицо выражало негодование.

— Я думала, с тобой что-то случилось!

Надо же!.. Как это, оказывается, приятно, когда за тебя кто-то переживает!

— Всё хорошо, Лили, — я поспешил её успокоить и отошёл правее, чтобы было видно и остальных Мародёров. — Просто мы попали в заварушку, и нам нужна твоя помощь, как целителя.

От нашего непрезентабельного вида Эванс чуть не лишилась дара речи. Представляю, что она о нас подумала в тот момент. Однако Лили не стала устраивать сцену и настойчиво велела нам поскорее зайти в дом. Оказавшись внутри, мы положили Лунатика на диван, на котором судя по всему недавно спала сама хозяйка дома. Сириус и Хвост расположились в креслах, а я пошел на кухню за Эванс. Однако её там не оказалось. Пока Мародёры раскладывали свои перебитые конечности в гостиной, она успела надеть длинную серый свитшот, к моему разочарованию почти полностью закрывший её пижаму. Лили вошла в кухню с аптечкой в руках и принялась искать ещё какие-то баночки в шкафчиках и закидывать их в сумочку. Она упорно не смотрела на меня, а я покорно ждал, когда она перестанет на меня дуться. В причине такого поведения я не сомневался ни секунды. Помнится, в школьные годы в подобные моменты я ещё сильнее над ней подтрунивал, но сейчас не стал бы этого делать ни за что на свете, а сама Эванс даже злилась как-то иначе. Я отныне дорожил нашими отношениями и искренне хотел их наладить. Я приблизился к ней, взяв её руки в свои. Она недобро хмурила брови и молча смотрела на меня в упор, отчего мои рёбра болели будто ещё сильнее.

— Лили, прости, что не дал знать о себе.

Она упорно молчала и буравила меня взглядом.

— Это неправильно с моей стороны, но я физически не мог этого сделать.

А в ответ тишина.

Я заговорил тише, надеясь, что мои нелепые и неумелые признания останутся только между нами. Я понятия не имел, как надо извиняться, и никогда этого толком не делал. Тем более не приносил извинения дамам. Поэтому решил просто сказать всё как есть:

— Сразу после того, как после нашего свидания я убедился, что ты дома и с тобой всё в порядке, я отправился на помощь друзьям. Мы должны были вернуться ещё вчера утром, но кое-что пошло не по плану. Как только смогли выбраться, сразу пришли к тебе. Прости, что разбудил.

Кажется, мои честные заверения, произвели на девушку эффект, и она оттаяла. Я улыбался, глядя, как её лицо преображалось, на нём проступило понимание — и что-то ещё.

— Я рада тебя видеть, — шепнула Эванс, вплотную подойдя ко мне. — Я такого уже понапридумывала...

— Напрасно беспокоилась, — отшутился я, скрывая плохо переносимую боль в рёбрах и порез на спине, чтобы не волновать её ещё сильнее. Вместо этого я поцеловал Эванс в лоб и повел её в гостиную: — А вот парням сейчас очень не помешала бы твоя помощь.

Нам не пришлось ничего объяснять, Лили приступила к делу незамедлительно. Собрав волосы в пучок, она сначала принялась осматривать Лунатика.

— Кто это тебя так? — её взгляд было полон сожаления, однако действовала она чётко и быстро.

— Да так, парочка незнакомых проходимцев, — прохрипел Люпин.

Очевидно, у девушки были какие-то подозрения не только по поводу травм Лунатика, но и по поводу сложившейся ситуации вообще.

— И часто с тобой такое бывает? — осторожно полюбопытствовала она, начиная заживлять ссадины при помощи палочки, что у неё отлично получалось.

Мы настороженно переглянулись. Пушистая тайна Лунатика отныне висела на волоске, а сам он побледнел ещё сильнее. Однако Лили держалась хладнокровно. Она наколдовала над Ремусом что-то похожее на лёгкое голубое облачко, отчего мы все застыли в немом ожидании. Я видел, как Эванс прикрыла лицо руками, а на глазах заблестели слёзы.

— Значит, это правда... Это несправедливо, этого не может быть! — приговаривала она, с огромным сожалением глядя на испуганного Люпина. — Это нечестно…

Я хотел было подойти к ней и Ремусу ближе, но Бродяга поймал меня за рукав и остановил. Конечно, Лили не была глупой и поняла всё про Лунатика сразу. А вмешиваться в тот момент было крайне неблагоразумно. В конце концов, Ремус был и другом Лили тоже. Между тем Эванс взяла себя в руки и, грозно взирая на не находившего себе места Люпина, выпалила:

— Почему ты сразу не сказал?

— Я… Я… — силился ответить он.

— Это сложно, Лили, — я не выдержал и вступился за друга. — О таких вещах не говорят каждому прохожему, даже не всегда говорят друзьям.

Эванс остыла и лишь понимающе кивнула, при этом добавив, что сохранит тайну Ремуса и никому ничего о нём не расскажет. Лунатик с облегчением перевёл дух и даже немного повеселел. Что ж, мародёрская тайна потихоньку переставала быть лишь мародёрской. Хотя я понимал, что Лили можно было рассказать больше, и она всё бы верно поняла. Всё-таки то, что Эванс с такой лёгкостью приняла Ремуса со всеми его «гранями» и ни капли не поменяла к нему отношение, ещё больше заставляло меня размышлять о собственной недальновидности. Мне всегда казалось, будто Эванс очень мнительна и обидчива, но она была гораздо лучше, чем я о ней думал. И то, как она отнеслась к моему другу, доказывало то, что я в выборе Эванс нисколько не ошибся. Она точно не заслуживала быть всего лишь жертвой пари между мной и Бродягой. Она заслуживала любви и уважения к себе. Я восхищался теперь не только её мужеством на поле боя и в больнице, но и беспрекословной верностью по отношению к друзьям.

Дело шло быстро. Оставив меня поить Лунатика зельями, Лили вправила плечо Сириусу, а также подлечила его пятую точку, хоть он и упорно сопротивлялся. Я бы дорого заплатил за то, чтобы снова лицезреть лицо Бродяги в тот момент, когда в его заднице что-то хрустнуло и срослось, оно было уморительным настолько, что все рассмеялись. Хвост обошёлся парочкой заклинаний и чашкой зелья. Когда друзья уже были в относительном порядке и всех напоили чаем, Эванс добралась и до меня. Она начала выведывать, какая медицинская помощь требовалась мне самому. Я стал отшучиваться, мол, не при людях, чем вызвал приступ смеха у Мародёров, но её, очевидно, эти фокусы не впечатлили. Тогда девушка предложила всем нам остаться на ночь у неё дома, на что согласились все, кроме Бродяги, которого дома ждала Марлин. Он поблагодарил Лили за тёплый приём, отчего щёки рыжеволосой девушки слегка раскраснелись, и это придало ей особого очарования. Спустя минуту, на прощание махнув всем оставшимся рукой, Блэк трансгрессировал домой. Эванс принялась размещать нежданных гостей. Ремус, сославшись на состояние, попросил комнату на нижнем этаже. Хвост занял комнату на втором этаже, рядом со спальней Лили. Я же вызвался ночевать на диване в гостиной, хотя, честно вам признаюсь, не собирался сразу ложиться спать и имел свои виды на хозяйку дома.

Часы пробили три ночи, все разбрелись по комнатам. Все, кроме меня и Лили. Она прибиралась на кухне, а я молча наблюдал за ней, стоя в проходе. Её руки автоматически вытирали полотенцем чашки, а сама она была мыслями далека от своего дома. О чём она думала в тот момент? Может, о Ремусе и его болезни? Или обо мне? Заметьте, при всём своём самолюбии я не поставил себя на первое место. Если бы я был на месте Эванс, то тоже бы думал о своём друге, а не о каких-то несущественных вещах. Задумчивость девушки будто сняло рукой. Убрав последнюю чашку, она приблизилась ко мне и обняла. Я непроизвольно вскрикнул от сковавшей грудь вспышки боли и этим напугал Лили.

— Больно, да? — она отпрянула и окинула меня виноватым взглядом. — Прости, пожалуйста, я не хотела…

Я чуть не рычал от боли, и жутко хотелось материться, но кое-как смог ответить:

— Ничего, ты тут не при чём. Просто неудачный прилёт.

Никогда не любил нытья по поводу болячек, тем более не понимал этих блеяний со стороны особей мужского пола. Когда чувствовал, что сам не могу ничего сделать, тогда шёл к целителю. А так — не придавал этому особого значения. Я ведь мужчина, и мне не пристало сетовать на царапины и порезы, тем более когда сам являюсь спортсменом и постоянно получаю травмы. Такая у меня работа, я к этому привык с детских лет. Но в тот момент вся моя бравада относительно пустяковых болей слетела. Если неприятные ощущения меня не покинули до сих пор, то нужно было что-то делать.

— Пошли, я посмотрю, что там у тебя, — едва слышно сказала Лили и взяла меня за руку.

Пока мы тихо, как мыши, шли в её комнату, я прикидывал в голове, как она могла выглядеть. Наверное, в зелёном цвете, который она очень любила, либо в розовом, в который часто любят выкрашивать свои спальни девчонки. Но я не угадал. Моему удивлённому взору предстала тёмно-бордовая комната со светло-коричневой мебелью. Практически как цвета нашего с ней факультета. Интересный выбор. Лили закрыла за нами дверь, и я вынырнул из размышлений. Девушка приказала мне снять ветровку и футболку, чтобы посмотреть на мои ушибы. Пока я снимал с себя одежду, оставшись голым по пояс, я не сводил с Эванс глаз. Она с любопытством и пристальным вниманием следила за моими движениями, и, когда на мне остались лишь брюки, она слегка вздрогнула. Мне подумалось, что это мое очарование на неё так влияет. Мне льстили её интерес и смущение, однако вместо того, чтобы броситься ко мне в объятия, она велела мне сесть на кровать, а сама принялась изучать мою спину.

— Поттер, ты балбес! — послышался её раздраженный голос. Я не смог сдержать улыбки. — Почему тебе понадобилось тянуть с такой рваной раной?

— Ой, да брось, — я отмахнулся от её слов, как от назойливой мухи. В самом деле, не всё было так страшно, как она описала. — Это всего лишь порез.

— Порез? — воскликнула она. — Да там такая рана, будто тебе плугом через всю спину проехались!

Я не успел ничего возразить, да и не видел в этом смысла. Она приманила палочкой из сумочки экстракт бадьяна и стала нещадно капать мне на рану. Было так больно, что перед глазами всё поплыло, но я стиснул зубы и терпел. Я же не тряпка какая-то.

— Терпи, солдат, генералом станешь, — приговаривала девушка.

— Меня устроит и капитан сборной, — прохрипел я в ответ.

Я не видел, но чувствовал, как рана затянулась на спине, будто молния на куртке. Моя целительница велела повернуться к ней лицом, что я послушно и сделал. Она придирчиво рассмотрела мои рёбра, старательно не глядя на всё остальное, будто это её нисколько не смущало, и заявила, что я сломал себе несколько рёбер. Да, скрывать не стану, новость была для меня малоутешительной. Однако спустя парочку заклинаний и стакана отвратительного на вкус пойла под названием Костерост я почувствовал себя гораздо лучше. Понимая, что времени очень много, а Лили нужно было на работу, к тому же она наверняка устала, я поблагодарил за помощь, прихватил свою одежду, пожелал ей спокойной ночи и направился к выходу.

— Джеймс, постой… Останься со мной.

Да! Внутри я ликовал, будто выиграл лотерею, но внешне повёл себя куда более сдержанно. Я с самого начала строил гипотезы, попросит она меня побыть с ней или же нет, и не ошибся. Но меня взволновал не столько вкус победы, сколько возможность побыть немного с тем человеком, с которым мне хотелось быть рядом при каждом удобном случае.

Лили стянула с себя свитшот, который я давно хотел с неё снять, и забралась под одеяло, взглядом приказывая мне сделать то же самое. На мне свитшота, конечно, не было, но я вальяжно сбросил джинсы, швырнул на пол ветровку и футболку и присоединился к Эванс. Это было так странно — лежать в незнакомой доныне комнате, ещё и с Лили. Кто бы услышал в Хогвартсе, послал бы в Мунго к мозгоправам. А теперь мы лежали под одним одеялом и разглядывали друг друга, будто не виделись целую вечность. Я повернулся на бок и придвинул к себе смущённую Лили. Перебирая её рыжие мягкие локоны, я наблюдал за её реакцией. Она во все глаза смотрела на меня и будто бы не решалась заговорить.

— Ты о чём-то хочешь спросить? — предположил я.

— Да, есть кое-что… Неужели Ремус признаёт вас во время превращения?

М-да, Эванс, это было неожиданно. Я всё же предполагал, что наш разговор будет о чём-то более приятном. Но я её понимал, меня бы тоже снедали мысли относительно таких новостей, как ликантропия друга.

— В человеческом облике — нет.

Глаза девушки заблестели, как галлеоны, в слабом свете ночника.

— То есть вы на время его превращений сами в кого-то превращаетесь?

Её предположение попало в точку. Она была одной из самых умных и смекалистых волшебниц, которых я только знал. Надо же, сначала догадалась о болезни Лунатика, а после стала подозревать нас в кое-чём не менее секретном. Я мысленно снял перед ней шляпу.

— Бинго! Мы тоже превращаемся в животных и тогда можем его контролировать.

— Получается, вы анимаги? — Лили с восхищением смотрела на меня, будто увидела Годрика Гриффиндора во плоти, что очень тешило мое самолюбие и одновременно забавляло.

— Верно. С пятого курса научились полноценно превращаться.

— Но ведь это такая сложная магия! Анимагами могут стать в зрелом возрасте лишь единицы!

— Видишь ли, у нас была отличная мотивация — помочь Ремусу пережить эти кошмарные ночи. И думаю, что у нас есть некоторые зачатки таланта в области трансфигурации.

— Не зачатки, а действительно талант, — поправила меня Лили. — Макгонагалл не зря называла тебя, Ремуса и Сириуса лучшими студентами Хогвартса. Она словами на ветер не бросается.

Я улыбался, глядя на взволнованную Эванс. Она будто маленький ребёнок впечатлялась от различных вещей и приходила от многого в дикий восторг, и это очень подкупало. Её детская непосредственность вкупе с острым, как бритва, умом, очень меня возбуждали. Я почувствовал, как её прохладная рука легла на моё плечо, и по спине пробежали мурашки.

— А в кого вы превращаетесь?

— Вообще-то, это суперконфиденциальная информация, мисс Эванс, — делано сухо ответил я.

Но она не унималась. Понимая, что секрет и так раскрыт, мне пришлось рассказать, что Сириус во время превращений становился огромным псом, Питер — крысой, а я — оленем.

— Так вот откуда у вас, Мародёров, такие прозвища! — догадалась девушка, чуть не подпрыгнув на кровати от эмоций. — А я всё гадала, почему Сохатый?

— Теперь ты знаешь. Но хорошо бы, чтобы всё это осталось между нами.

— Обещаю.

Я верил Лили. На моей памяти она никому ничего не разбалтывала. К тому же она стала мне близким человеком, и я решил ей довериться во всём. И, признаюсь, даже почувствовал себя легче после сегодняшних откровений.

— Хорошо. Тогда, так и быть, покажу тебе своё альтер-эго, когда будет возможность.

Мы рассмеялись. Я знал, что она обязательно об этом попросит, и предложил перевоплотиться перед ней сам. Но в тот момент меня больше занимали другие мысли. Была глубокая ночь. Мы лежали, обнявшись, на кровати. Её грудь приподнималась под майкой при каждом вдохе, открывая очаровательное декольте, в которое так и хотелось уткнуться носом. Клянусь своим Нимбусом, если бы в тот момент один из сосочков показался бы на оголенном участке её майки, я бы взял её тотчас, несмотря на незажившие сломанные рёбра и уговор. Но, к счастью для Лили и к моему разочарованию, этого не случилось. Внутри меня всё клокотало, и я надеялся, что сумею с собой совладать. Эванс всё время смотрела на меня каким-то требовательным, слегка задурманенным взглядом, будто желала отдаться мне полностью, и оттого успокоиться было практически невозможно. Я, как голодный, жадно целовал её мягкие губы, ласкал её нежный язык и получал то же самое взамен. Мне стоило титанических трудов от неё оторваться. Я мог бы целовать её всю ночь напролёт, пока её губы не опухли бы настолько, что она не могла бы улыбнуться. Я повторял про себя вновь и вновь, что нужно держаться изо всех сил и обставить всё по высшему разряду. К тому же мы не провели ещё второго свидания.

— Как ты смотришь на то, чтобы сходить на ещё одно свидание? — заговорщицким тоном поинтересовался я у Лили.

Она с энтузиазмом поддержала мою затею.

— Сегодня я буду дежурить в отделении, но завтра у меня выходной. Только… — она хитро улыбнулась. — В этот раз, чур, я придумываю программу!

На том и порешили. Как раз мои рёбра срастутся, и я снова стану самим собой, ведь гораздо больше в жизни удовольствий, когда ты здоров. Лили чмокнула меня в губы, повернулась ко мне спиной, я приобнял её, и спустя несколько минут послышалось её размеренное дыхание. Она уснула. Я же любовался ею до самого рассвета, охраняя её сон. Лили то и дело что-то лопотала и улыбалась во сне. Она выглядела безумно беззащитной и родной, я не мог и не хотел сдерживаться и одарял лёгкими поцелуями её висок, затылок, плечи. В ту ночь она спала безмятежно, а мне на душе было тепло и спокойно, потому что Лили была рядом со мной. Моя Лили.

Для атмосферы:

Jake Simon — Gone (feat. Kuwada)

Bare Jams — Rockets

Желаю приятного чтения😉

«Бывает так, что близкие люди не замечают то, что в с первого взгляда понимает простой прохожий».

Абу Хамид аль-Газали

Не знаю, сколько я проспала, но ощущения были такими отвратительными, словно меня кто-то пожевал и выплюнул. Если бы не настойчивый и громкий стук в дверь, я определённо спала бы до самого утра. Я не помнила, как окунулась в объятия Морфея, но, судя по тому, как я проснулась в обнимку с палочкой и учебником, видимо, абзацы про гнойные нарывы всё-таки вогнали меня в глубокий сон. Выключив телевизор, я проследовала к двери, подспудно размышляя о том, кого принесла нелёгкая в столь позднее время. Когда я открыла дверь, то чуть не лишилась дара речи: передо мной стоял озадаченный Джеймс Поттер, да в таком неприглядном виде, будто кто-то его хорошенько избил и бросил погибать в болотных топях, из которых он чудом выбрался. Я злилась на него. За то, что он пропал и ничего не сказал. За то, что он бессовестно разглядывал мою не самую пуританскую пижаму. За то, что после своей пропажи вот так просто пришёл и ещё о чём-то просил. Но это не шло ни в какое сравнение с тем шоком, который я испытала, увидев его и остальных Мародёров, едва державшихся на ногах. Они нуждались в немедленной медицинской помощи, и я только рада была её оказать. Что с ними случилось? Адреналин меня взбудоражил, и я тотчас пригласила их в дом.

Чтобы никого не смущать и самой не испытывать неудобств, связанных с моим внешним видом, я пулей кинулась в спальню и натянула на себя самый длинный из имевшихся свитшотов, заодно взяла аптечку со снадобьями, бинтами и прочими полезными атрибутами, после чего отправилась на кухню. Тем временем Сириус, Ремус и Питер кое-как расположились в гостиной. Джеймса же я встретила на кухне. Я даже на секунду подумала, что он меня намеренно там поджидал. Всё ещё сердясь на него, я взяла несколько баночек с зельями из шкафчиков, стараясь не смотреть на до невозможности уверенного в себе Поттера. Даже после того, как его хорошенько отмутузили, он выглядел столь импозантно, в какой-то степени даже властно и беспечно, как, впрочем, и всегда. Молчание крайне нервировало меня, но я всем своим видом старалась показать свою бесстрастность, хоть получалось и не очень. Наконец, он решительно подошёл ко мне, заставив посмотреть на него. Это был запретный приём. Очень сложно было смотреть Поттеру в его чарующие карие глаза и при этом злиться. Однако я остыла не сразу, желая услышать хоть какие-то объяснения.

Помнится, в Хогвартсе я не слышала ни сама лично, ни от кого бы то ни было, чтобы Поттер перед кем-то хоть раз в жизни извинился. Возможно, в лесу сдох последний несчастный фестрал, и это чванливое создание приносило свои извинения кому-то из Мародёров, но всё это было крайне сомнительным. Как видите, Поттер совсем не умел просить прощения, банально даже не знал, как это делается, поскольку не чувствовал за собой никакой вины. Он упорно мнил, будто всегда и во всём прав, а извинения — удел слабых. Я же считала иначе и полагала, что он был передо мной в какой-то степени виноват. И вот я наблюдала за тем, как он силился что-то из себя выдавить. В конце концов он плюнул на эти попытки и в трёх словах пояснил, что с ним произошло. Я человек отходчивый и долго злиться не умею, поэтому с лёгкостью его простила. Что ж, можно сказать, это была наша первая ссора.

Мерлин, если только бы вы могли лицезреть Мародёров в ту ночь! Очевидно, хуже всего было Ремусу, Джеймс же при первом впечатлении чувствовал себя лучше остальных. Пока я осматривала Люпина, у меня возникли некоторые сомнения: судя по характеру его кровоподтеков, что-то не так было с его кровеносной системой. Сначала я подумала про гемофилию, но ссадины на нём заживали отменно, что не могло не радовать. Тогда я вспомнила ещё об одном заболевании, однако, пока делала на него тест, молилась всем сердцем, чтобы оно оказалось ошибкой, но всё вышло ровно наоборот. Ликантропия. Страшное слово, означающее ещё более ужасные муки и тяжёлую жизнь. В наше время оборотни стали изгоями: их боялись и не желали принимать в магическое сообщество. Больных ликантропией не брали на работу в приличные заведения, с ними не хотели общаться, из-за чего они были вынуждены влачить жалкое существование вдали от цивилизации, сосуществуя с такими же «отщепенцами» в стаях. Ремус был моим другом, и я не хотела верить в то, что ему была уготована такая горестная судьба. К счастью, у него были Мародёры, да и я не собиралась от него отказываться из-за чьих-то глупых предрассудков. Многое бы отдала за то, чтобы как-то ему помочь. Я клятвенно заверила, что никому и ни под какими пытками не расскажу о его секрете, и это его заметно ободрило. Конечно, я рассердилась на Люпина из-за того, что он не рассказал мне о своём заболевании в течение стольких лет дружбы, но всё же его выбор приняла. Наверное, мне бы тоже не хотелось лишний раз даже вспоминать об этом, не то что говорить.

Ребята быстро шли на поправку. Джеймс беспрекословно помогал мне в простых просьбах и ни в чём не отказывал: он спокойно и методично поил Ремуса зельями, придержал Сириуса, когда я вправляла ему… ну, крестец. Этот эпизод, пожалуй, был самым смешным. Блэк, матерясь как заправский сапожник, долго потом припоминал Поттеру, что тот посмел над ним насмехаться, хотя и мы с Питером и Ремусом чуть не умерли от смеха. Петтигрю был самым послушным из всей четвёрки и молча пил то, что я ему налила. Поттер же заартачился и ни в какую не давался даже его осмотреть. Я не понимала, почему, учитывая, что вокруг были все свои, но приставать к нему не стала. Мне было просто приятно от того, что я смогла помочь ребятам, и от того, что Джеймс был рядом. Но проявлять какие-либо чувства к нему при его друзьях было неловко, поэтому я старалась вести себя как можно более расслабленно и непринуждённо.

Из всех Мародёров не остался на ночь только Сириус. Я его прекрасно понимала. Когда дома тебя ждёт любимый человек, не станешь ночевать где-то ещё. Остальные разместились в моём скромном жилище. Джеймс почему-то выбрал обосноваться в зале, единственной проходной комнате, у всех на виду. Однако он не спешил ложиться спать вместе с остальными.

На кухне вскрылось то, о чем я предполагала ранее, — у Поттера всё же были свои неполадки со здоровьем. Добравшись до моей спальни, подальше от любопытных глаз, я без предисловий велела ему снять с себя всю одежду выше пояса, что он покорно и выполнил. Несмотря на то, что не теле Джеймса красовалось несколько кровоподтёков, я едва могла дышать при виде того, как он интригующе раздевался. Опомнилась я тогда, когда узрела на его спине огромную зияющую рану, которую парень каким-то странным, непостижимым образом умудрился от меня скрыть. Рана была уже не совсем свежей, но к счастью, бадьян с ней справился на ура. Я злилась от того, что он, по своей дурацкой манере, не сказал о проблеме сразу. Ещё немного, и мог бы начаться сепсис. Поттеровское упрямство ещё до добра не доводило, хотя, если подумать, именно оно послужило катализатором наших с ним отношений. Ещё больше я возмутилась, обнаружив его сломанные рёбра. Ну почему нельзя просто признаться в том, что тебе нужна медицинская помощь? Почему надо тянуть? Впрочем, эти вопросы были скорее риторическими. Лечить Поттера оказалось проще, чем не смотреть на его обнажённый торс. Помните, как я рассказывала вам о его красоте и о том, как он похож на модель с обложки глянцевого журнала? Так вот, лицезреть рекламки — это одно, а быть в непосредственной близости ко всему этому великолепию и стараться не смотреть на него — это задача не из простых. Подлечив Джеймса несколькими заклинаниями и порцией Костероста, от которой он, к моему неописуемому удивлению, даже не поморщился, я выдохнула.

На сегодняшнюю ночь моя задача как лекаря для нескольких любителей приключений была выполнена. Джеймс засобирался уходить в гостиную, и я вдруг ясно ощутила, что не желала его отпускать. Больше всего в тот момент я хотела, чтобы он был рядом со мной, чтобы я могла касаться его и глядеть в его карие глаза. И он остался. Мы лежали под одеялом и смотрели друг на друга. Я чувствовала тепло, исходившее от тела Джеймса, и не могла поверить тому, что всё это происходило наяву. Как и тому, что он, Сириус и Питер оказались анимагами. Только представьте, как это сложно и какими знаниями, умениями и целеустремленностью надо обладать, чтобы достичь столь небывалого мастерства! Я знала всего одного волшебника, способного на такое, и это была профессор Макгонагалл, которая, по её собственным рассказам, научилась превращениям уже в более-менее зрелом возрасте. А Мародёры постигли секреты анимагии всего на пятом курсе! Джеймс вырос в моих глазах ещё больше. Помимо того, что он и вправду был выдающимся волшебником, он самоотверженно сделал это ради друга. На такое пойдет далёко не каждый. А ведь когда-то я считала его чёрствым сухарем, не способным ни на какие светлые чувства, в чём глубоко заблуждалась. К тому же, неосознанно, раскрыла ещё один секрет Поттера, который поклялась хранить вечно. Я хотела узнать ещё одну тайну, но посчитала, что её благоразумно стоит приберечь на потом. Объятия и ласки подействовали на меня успокаивающе, я ощущала себя в полнейшей безопасности. В ту ночь мне снились чудесные сны: то мы гуляли с Джеймсом в каком-то парке, то почему-то сидели на подоконнике в Хогвартсе. Словом, каждая секунда во сне и наяву была для меня абсолютно счастливой.

На следующее утро, проснувшись, я не обнаружила Джеймса в своей постели. Неужели мне всё приснилось? Я с ужасом побежала в ванную и наспех умылась, быстро уложив волосы и сделав освежающий макияж с помощью волшебной палочки. Памятуя о том, что в гостевых комнатах могли находиться ещё и Питер с Ремусом, я решила сразу одеться поприличнее, и для этого выбрала джинсы и бежевый джемпер. Окинув взглядом своё отражение и не найдя там ничего вопиющего, я молнией спустилась вниз. В гостиной было пусто, а подготовленное для Джеймса постельное бельё лежало всё той же аккуратной стопочкой на диване. Значит, он не спал здесь. Из кухни доносились какие-то звуки, и я поспешила туда. Хороша ж хозяйка, у которой гости сами себя обслуживают! Обнаружив варившего кофе Джеймса, я с облегчением выдохнула. Слава Мерлину, он здесь, и всё это мне не привиделось. Его одежда, в которой он сначала провёл со мной потрясающее свидание, а после рассекал по лесу, снова стала чистой. Сам Поттер источал свежесть и выглядел будто хорошо отдохнувшим. Он меня также заприметил и тепло улыбнулся, а затем приблизился и, обняв, сладко поцеловал.

— Доброе утро, цветочек, — слегка отстранившись, ласково произнёс Джеймс.

Что?! Мне послышалось? Он назвал меня цветочком? Неожиданно, но приятно. Я в долгу не осталась:

— Доброе утро, чемпион.

И не смогла спрятать улыбку.

— Хотел тайком от тебя сварить кофе на завтрак, но не успел, — Джеймс озадаченно почесал затылок, чем вызвал у меня смешок. — Но я считаю, что сюрприз удался всё равно.

— Определённо.

«Лучший сюрприз — то, что ты у меня дома!» — торжествовал голосок внутри меня.

Он внимательно изучил моё лицо и отметил:

— Прекрасно выглядишь.

Я зарделась от таких откровений, но взгляд от него не отвела.

— Спасибо, это всё целительная сила особого сна.

Он понял, что я имела в виду, и лукаво усмехнулся. Едва касаясь кожи, он провел пальцем по моей щеке, а потом снова прильнул к губам. Как некстати за моей спиной раздалось чьё-то нарочитое покашливание.

— Эм-м… Не хочу вас прерывать, но у вас кофе, кажется, убегает.

Прервав чувственный поцелуй, я обнаружила виновато улыбавшегося Ремуса, стоявшего в дверном проходе. Очевидно, наши ласки его смущали, отчего он чувствовал себя лишним. Моё лицо мгновенно залилось краской, и я была готова провалиться сквозь землю от стыда. Надо отдать должное Поттеру, он даже не шелохнулся и не разорвал объятия, не считая нужным скрывать от друга. Глубоко внутри мне было приятно, что он не стеснялся наших с ним отношений и, наоборот, демонстрировал их. Джеймс проворно выхватил палочку из кармана и спас убегавший кофе.

— Беглец пойман и наказан, — с апломбом декларировал Поттер, пряча обратно волшебную палочку и притягивая меня за талию ещё ближе. Я не смогла совладать с собой и прыснула от смеха.

— Очень рад за вас, ребята, — приблизившись к нам, добродушно сказал Ремус. — Вы очень хорошо вместе смотритесь.

Со стороны, наверное, я была пунцовой как вареный рак. Пусть мне были приятны признания друга, но я была столь обескуражена, что даже не смогла его членораздельно поблагодарить. Джеймс же самодовольно улыбался, пожимая руку Люпину. Он что-то хотел ему сказать, но в этот момент на кухню пришёл потягивавшийся Питер, бросивший на нас красноречивый взгляд. Поприветствовав друг друга, друзья сели за стол. На закономерный вопрос о вкусовых предпочтениях на завтрак парни ответили, что им сгодится всё, что я предложу. Разлив кофе по чашкам, я принялась на скорую руку готовить сырники, стараясь сделать их максимально вкусными. Пока я с помощью палочки реализовывала свои задумки, Мародёры обсуждали произошедшее. Поначалу Питера и Ремуса напрягало моё присутствие, но после объяснений Джеймса, что я в курсе событий, они заметно оживились и принялись без былой неловкости обмениваться мыслями.

— С каких пор оборотни заходят так далеко? — возмутился Ремус. — Неужели их стало так много?

— Скорее, Сивый со своей стаей перемещается ближе к Хогвартсу, — раздался непривычно серьёзный голос Джеймса.

— В таком случае студенты в опасности.

— Я считаю, такие вещи лучше обсуждать со всем Орденом. Вчетвером мы, как видишь, двоих едва смогли одолеть.

От услышанного по телу пробежала оторопь. Но мне показалось хорошим знаком, что Мародёры, пусть и ценой собственного здоровья, узнали о происходящем.

Сырники удались на славу. Даже я, придирчивая к собственной стряпне, ела их с удовольствием, а уж ребята самозабвенно уплетали за обе щеки. Сиропы текли рекой, кофе варился уже по второму кругу. Самочувствие моих подопечных не могло не радовать. Ремус, к примеру, сказал, что благодаря моим усилиям он чувствует себя гораздо лучше, чем после других полнолуний. Питер также выразил благодарность за помощь. Джеймс заверил меня, что чувствовал себя прекрасно и рёбра его почти не беспокоили. Как целителя, все собранные сведения меня радовали, я даже осмелела и предложила ребятам свои услуги на будущее.

— Если вам нужна будет помощь после полнолуний или ещё когда-нибудь, я с радостью помогу.

Ремус чуть не прослезился и послал мне благодарный взгляд. Джеймс сжал под столом мою ладонь и без тени улыбки произнёс:

— Спасибо.

Кажется, у меня появились особые пациенты, чему я была очень рада. Мало ли что с ними могло приключиться! Зная этих шалопаев ещё со школьной поры, я понимала, что травмы будут неизбежны. И лучше дать им понять, что им было к кому обратиться вместо того, чем страдать от того, что никто не мог помочь.

День пролетел на удивление быстро. Снабдив Мародёров лечебными зельями и дав рекомендации относительно их применения, я преспокойно отправилась на работу, предварительно проводив каждого из гостей. Джеймс уходил последним, будучи явно в хорошем расположении духа, поблагодарив за помощь и вкусный завтрак. Наплыв пациентов в больнице порой сводил меня с ума. Складывалось впечатление, что буквально каждую минуту кто-то где-то от чего-то страдал. И если раньше к нам попадали только по нашему профилю, то в связи с большой нагрузкой мы вынуждены были принимать и других страждущих. Так, я лечила жжение в горле и фиолетовый цвет кожи у любопытного мальчика, вызванные пробой на вкус листа антенницы. Про переломы и прочие ставшие уже обыденными вещи я и упоминать не стану. Несмотря на обилие работы, я была полна энергии. Возможно, потому, что в тот день у меня всё получалось. Или, может быть, потому, что накануне ночью много чего произошло, и это круто изменило мою жизнь. А вечером того же дня я обнаружила на крыльце собственного дома букет из белых роз, перевязанный белой атласной лентой, и записку: «Я хотел подарить их тебе лично, но вместо этого торчу на боевом посту. Завтра зайду за тобой в обед. Целую, Джеймс». Я счастливо улыбнулась. Безумно отрадно получать знаки внимания от дорогого человека после трудного дня. Вдвойне было радостно от того, что он даже нашёл время написать пару строк.

У меня было почти полтора дня на то, чтобы придумать, как провести второе свидание с Джеймсом. На дворе стоял апрель, вариантов времяпровождения возникала масса, но я отмела практически все из них. То слишком вычурно, то слишком избито, то не под силу. И всё же я смогла придумать, как всё устроить.

Конечно же, я предварительно обсудила всё случившееся с Марлин, обходя тему ликантропии Ремуса и анимагии Мародёров, но оказалось, что она и об этом знала. В ту же ночь Блэк, с согласия остальных, поделился откровениями со своей девушкой, так что эти тайны с тех пор стали общими для всей нашей уже большой компании. У меня отлегло на душе. Теперь я могла без зазрения совести обсуждать эти темы с лучшей подругой, никого при этом не выдав. Выслушав всё, Марлин живо поддержала меня в освоении Патронуса, сказав, что эти чары были сложны и для неё, так что в них она пока не преуспела. Подругу привел в неописуемое изумление тот факт, что Джеймс Поттер собственной персоной спал со мной в одной постели и при этом не делал даже намёка на что-то большее, чем объятия и поцелуи.

— Если бы это не ты, а кто-то другой сказал бы мне подобное, я бы отправила лечиться от бреда в одно известное место по добру по здорову! Это же надо, Поттер — и не приставал! — сокрушалась Маккиннон, вызвав у меня нервный смешок, хоть она меня и заинтриговала. — Неужели он дал обет целомудрия?

— Скорее, научился держать себя в руках, — подметила я.

— О, Лилс, даже не сомневайся, после ваших встреч он себя так в руках держит!..

Мы расхохотались. Честно говоря, мне и в голову не приходило, что Поттер был из тех парней, кто был вежлив и обходителен с девушкой, а выпускал пар наедине с собой. Но, как заверила меня Марлин, все мужчины были такими.

— Это многое объясняет, — добавила она. — Но ты не беги впереди паровоза. Сейчас важно, чтобы завтрашнее свидание удалось. Потом обязательно мне всё расскажешь!

* * *

Той ночью, когда мы заявились к Лили, я почти не спал. Пользовался моментом и изучал её. Я заметил, что иногда она разговаривала во сне, часто прижималась ко мне, вероятно, замерзая. На её шее я обнаружил премилую родинку, которую никогда прежде не замечал. Да что там родинку, всё её тело было усеяно этими маленькими коричневыми пятнышками, которые поначалу легко можно было принять за веснушки. Волосы Эванс пахли яблоком. Я и не знал, что любил этот аромат. Это я понял, вдыхая запах её рыжих волос, лёжа рядом. Когда первые лучи солнца начали озарять комнату, я наконец смог уснуть, но проспал от силы два часа. К моему большому удивлению, этого хватило, чтобы проснуться без будильника, умыться, привести себя в порядок и, чувствуя себя относительно бодро, пойти на кухню. Я уже и забыл, каково это: просыпаться и идти готовить завтрак, но не для себя одного, а кого-то ещё. Когда были живы мои родители, во время каникул я иногда варил всем кофе, чем вызывал улыбку мамы и гордость со стороны папы.

— Приучайся заботиться не только о себе, сынок, — иногда повторял он мне.

И я учился, пока они были со мной. В плане приготовления пищи я был не мастак, но банальный кофе и простецкие бутерброды сделать вполне мог. Питался я преимущественно в столовых и кафе, но всё это не давало мне должного насыщения. Знаете, когда ешь мамин пирог или тётины тефтели — это совсем другое. Даже не потому, что блюда приготовлены кем-то из близких, а потому что они сделаны с любовью. За них не требуют что-то взамен, к примеру, деньги. Поскольку родственников у меня не осталось, к моему удивлению, в этом мне подсобила Эванс. Готовить она умела. В еде я был неприхотлив, но кушать всегда хотелось вкусно. С её стороны я получал ещё и то, чего, как выяснилось, мне не хватало больше всего на свете — заботу. Однако и мне хотелось её чем-то приятно удивить. Конечно, завтрак в постель — это несусветная глупость, о нём я даже не думал. Зато сварить кофе, приготовить бутерброды и ждать, пока Лили проснётся, было не такой уж плохой идеей. Не успел я поставить кофеварку на конфорку, как на кухню вошла хозяйка дома. Лили выглядела отлично — она была опрятно одета, источала чистоту, с прямыми рыжими волосами и деликатным макияжем. Эванс была хороша. Мне вдруг страшно захотелось её поцеловать, что я не преминул сделать. Я сам не заметил, как назвал её… цветочком. Оно будто бы само вырвалось. Я, Джеймс Поттер, назвал Эванс цветочком. Вы можете такое представить? Даже мне это удаётся с трудом. Однако это и в самом деле случилось. Лили была впечатлена услышанным, но в долгу не осталась, назвав меня чемпионом, что мне безумно польстило. В конце концов, я спортсмен, и моя цель как квиддичиста — выиграть чемпионат мира. Данный ею эпитет меня даже слегка воодушевил, тем более, что скоро начнутся игры четверть финала и мы вот-вот возобновим тренировки. Получается, Эванс в меня будто бы даже верила. Приятно. Беседуя с Лили, заключив её в своих объятиях, я ощущал себя на какую-то сотую долю процента словно не самим собой. А может, наоборот, собой настоящим. В тот момент я этого не понимал. Чувствовал только, что мне было непривычно выступать в новой роли. Делать комплименты не потому, что мне что-то надо от девушки, а потому, что хотел. Обнимать не ради галочки, а потому что искренне желал. Был рядом не только физически, но и душой. Если говорить совсем честно, мне нравились изменения, происходившие со мной. Я будто вынырнул из толщи воды после полнейшего анабиоза и заново учился дышать полной грудью. И Эванс в этом мне помогала.

Когда нас застукал Лунатик, я заметил, как Лили напряглась, будто бы ожидая нападок. Да, ей ещё над многим предстояло поработать. Например, над своей неуверенностью. Я же знал, что Ремус был искренне за нас рад, несмотря на то, каким образом я оказался рядом с Эванс. Конечно, он был в курсе пари, но, в отличие от моего блохастого друга, уже давно махнул на него рукой, считая, что спор был уже ни к чему. Поэтому, застав нас вместе, он лишь выразил свои искренние поздравления. Вошедший за ним Хвост недвусмысленно дал понять, что с Люпином был полностью солидарен.

Друзья не сразу привыкли к присутствию Лили во время мародёрских разговоров. Раньше мы соблюдали большую конспирацию, но всё же то, что Эванс была посвящена в наши тайны, сделало её участником дальнейших событий. По правде сказать, я ничуть не удивился предложению Лили помогать нам. Она всегда была альтруисткой, ей даже доставляло какую-то особую радость помогать обездоленным и покалеченным. Однако Ремуса это крайне растрогало, ведь он, балда, отчего-то вечно считал себя недостойным чьей-то помощи и даже наши попытки помочь принял далеко не сразу. Но Эванс каким-то магическим образом в очередной раз расположила его к себе. Я был этому только рад, как и тому, что смогу проводить с ней ещё больше времени.

Впрочем, жизнь не стояла на месте, и приходилось проживать все её многогранные аспекты. Весь день я крутился словно белка в колесе. Сначала нас вызвали в штаб Ордена, где мы узнали много хороших и не очень новостей относительно красноглазого гада и его шайки негодяев. Сразу после я отправился на слёт команды Паддлмир Юнайтед. С нас сняли мерки для новой формы, мы послушали очередной скучный инструктаж, от которого я чуть не уснул прямо стоя, а затем отпустили на все четыре стороны, припомнив, чтобы после выходных мы явились на тренировку. От предвкушения грядущих занятий и игр я преисполнялся решимостью. Я вышел со стадиона и заприметил на углу улицы симпатичный цветочный магазин. Мне вдруг захотелось в него заглянуть и что-нибудь прикупить. Однако прямо на входе я столкнулся с тем, кого меньше всего хотел видеть. Это была Ингрид. Она шла мне навстречу, выходя из маленького помещения. Едва увидев меня, моя так называемая бывшая радостно крикнула: «Привет, Джеймс!», бросилась на шею, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы её от себя отлепить. Ингрид обиженно надула пухлые губки и будто невзначай выпятила и без того немаленькую грудь вперёд, очевидно, пытаясь как-то на меня воздействовать. Я видел её и без одежды, так что она могла так не напрягаться. Всё равно никакого эффекта, кроме недоумения, она не достигла.

— Я так рада тебя видеть! Ты даже не представляешь! — воскликнула она.

От звона её голоса у меня заложило уши, и я поморщился. Зато я был не рад. И чего она ко мне прицепилась?

— Какими судьбами? Хочешь купить букет? — не унималась Ингрид, испытующе глядя на меня.

— Да, для своей девушки, — парировал я, особо не утруждая себя быть деликатным. К чему мне с ней церемониться?

Мои слова изрядно огорчили её.

— Девушки? — тупо переспросила моя бывшая пассия, хмуря накрашенное личико.

Я не стал отвечать на глупый вопрос и попытался пройти внутрь магазина, но она преградила мне дорогу.

— И кто она?

— Это допрос? — я недобро посмотрел на неё, мысленно умоляя себя не злиться на недалёкую девицу, действующую на нервы. Но выдержка таяла, словно лёд в июньскую жару.

— Мне просто интересно, — попыталась выкрутиться она, буравя меня своими серыми глазищами. — Неужели она лучше меня?

Да, черт возьми! Ты и мизинца Лили не стоишь.

Моё терпение лопнуло.

— Тебя это не касается. Смирись с произошедшим и проваливай. Между нами ничего не было, только секс.

— Но ты же говорил, что я тебе нравлюсь! — лицо Ингрид исказила обиженная гримаса.

— Ты симпатичная, у тебя хорошая фигурка. Мы неплохо провели ночь и пару вечеров, но не более. Я уже говорил тебе об этом. Но ты почему-то насочиняла себе того, чего не было.

Я молился Мерлину, лишь бы она не стала продолжать сцену. Может, я злой. Но я всё честно сказал ей наутро после нашего второго свидания. Она тогда сделала вид, что поняла. На моём дне рождении эта бестия то и дело пыталась завладеть моим вниманием, и не только им одним. По-моему, мы с Эванс тогда ей отчётливо дали понять, что на этом празднике жизни она явно лишняя. Однако Ингрид считала иначе.

— Я поняла тебя, — делано сухо отчеканила она, поправив волосы и отойдя от прохода. — Что ж, тебе ещё вернётся бумерангом за такое твоё ко мне отношение.

За какое «такое»? Я честно пытался построить с ней отношения, но из этого ничего не вышло. Муки совести меня не грызли от слова совсем.

— Я был с тобой честен, по крайней мере. Так бывает.

Я не стал дожидаться её ответа, считая разговор оконченным, и вошёл в магазин. Миловидная продавщица, заметив меня, принялась предлагать различные цветочные композиции, однако я уже на тот момент осознал, что именно искал. Спустя пару минут я шёл вниз по улице с букетом белых роз в руках, ловив на себе восхищённые и призывающие взгляды проходивших мимо женщин. Одни расплывались в улыбке при виде меня, другие строили соблазнительные глазки. В былые времена я бы уже вовсю знакомился с самыми привлекательными из прохожих девушек, но сейчас мне не было до них никакого дела. Я хотел заявиться к Лили прямо на дежурство и лично вручить букет. Однако моим планам не суждено было сбыться. В одной из тихих улочек меня настиг патронус Грюма, не предвещавший ничего хорошего. Времени на раздумья у меня не было. Я трансгрессировал к дому Эванс, положил на крыльцо цветы, но понял, что чего-то не хватало. Тогда я наскоро наколдовал записку и оставил рядом с букетом. Мне показалось, Лили будет приятно увидеть цветы после сложного дежурства. Это самое малое, чем я мог её порадовать, хоть и понимал, что это мелочь. Вот видите, я снова проявил чудеса чуткости и заботы. В тот вечер Грюм собрал нас для очередной вылазки и вахты. Я благодарил Мерлина, что компанию мне решил составить Хвост, с которым мы вместе коротали время до самой полуночи: рубились в карты по-тихому, чтобы то и дело появлявшиеся товарищи по Ордену нас не заподозрили в уклонении от такого бесполезного занятия как дежурство. Хвост проигрывал и каждый раз требовал реванша, а в перерывах мы болтали обо всякой ерунде.

На следующий день я проснулся отдохнувшим и в отличном расположении духа, предвкушая второе свидание. Погода стояла отличная, было очень тепло, безветренно и солнечно. Я обещал Лили быть у её дома в полдень, а часы показывали только десять утра. Что ж, я решил провести свободное время плодотворно: сделал физические упражнения, принял душ, позавтракал. Знаете ли, приятно в свой законный выходной никуда не спешить. Однако нужно было собираться. Я провозился в гардеробной десять минут, в течение которых прикидывал, во что стоило одеться. Мне было любопытно, что придумает Эванс, я терялся в догадках и всё же остановил свой выбор на сером кардигане, белой футболке и джинсах. Мне показалось, что в таком виде меня не выпрут из музея или ресторана. Но Лили снова удивила меня.

Ровно в двенадцать я постучал в её парадную дверь. Едва она отворилась, я увидел Лили. Её глаза сияли в предвкушении приключений, а лицо озаряла озорная улыбка. Она была рада меня видеть. Забавно, но она была одета также, как и я: серый, разве что женский кардиган, синие джинсы и белая футболка. Обнаружив несогласованное и абсолютно спонтанное сходство, мы рассмеялись. Девушка пригласила меня в дом. Едва сбросив кеды, я поймал её в объятия, в нос ударил аромат её духов. Она старательно отводила взгляд, будто бы нарочно изучая мою одежду.

— Спасибо за цветы, — еле слышно сказала она, указав ладонью на стоявший в прозрачной вазе букет. — Они прекрасны.

— Ты прекраснее, — непроизвольно вырвалось у меня, отчего я почувствовал какую-то странную гордость за себя и за Лили.

Она несколько сконфузилась и, по-видимому, желая скрыть это, уткнулась носом в мою шею, крепко обнимая. Я прекрасно знал, что она чувствовала тогда, мне ничего не нужно было говорить. Я поцеловал её в макушку и ощутил какое-то тепло. То ли это Лили отдавала мне своё, то ли что-то потеплело внутри меня самого. А может, и то и другое имело место быть. Я не знал. Отпрянув от меня, Лили какое-то время, как полагается истинной леди, заканчивала сборы, хоть выглядела так, будто давно уже была готова, и затем мы отправились куда-то. Когда, трансгрессировав, мы вышли из тупичка, то оказались не где-нибудь, а на Бейкер-стрит. К удивлению моей спутницы, я знал это место, как знал и о Шерлоке Холмсе, с которым и связывали эту известную всему миру улицу.

— Откуда ты, чистокровный волшебник, знаешь о нём? — поражённо воскликнула Лили. — Это же персонаж магловской литературы!

— Ну, Сириус тоже чистокровный, но и он в курсе, — усмехнулся я, видя, как вытянулось лицо Эванс.

— Но как?

Она нетерпеливо покусывала нижнюю губу, и это меня слегка заводило. Я думал о том, как было бы здорово её прикусить, а не о дурацких вопросах. Она упрямо смотрела на меня, ожидая ответа. Что ж, пришлось капитулировать.

— Мы как-то поспорили с Бродягой насчёт одного фильма, «Этюда в кошмарных тонах» с Джоном Невиллом в главной роли. Я говорил, что это будет та ещё нудятина, а Бродяга настаивал на том, что это не так. Мы посмотрели, нам понравилось. А потом мы узнали, что есть оригинальный литературный источник, да ещё и английский. Мы начали читать и прочли всё, что только смогли найти о Холмсе.

Эванс в шоке уставилась на меня.

«Снова впечатлил, красавчик!» — пронеслось в моей голове. Я был крайне доволен собой.

— Надо же! Никогда бы не подумала, что ты читаешь магловскую литературу, — честно призналась девушка, тряхнув головой, отчего несколько прядок выбились из её причёски.

Я не стал отказывать себе в удовольствии притянуть её к себе и заправить непослушные локоны за ухо.

— Ну вот. Я снова развенчал твои предрассудки относительно меня.

И это было правдой. Я не питал иллюзий и понимал, что накопленные годами рефлексы, предубеждения и стиль общения так просто не испаряются.

— Да, признаюсь. Снова поразил, — она лукаво улыбнулась, снова заманчиво закусив губу, и я опять захотел её прикусить, что, собственно и сделал.

Эванс не успела больше ничего сказать, поскольку я деликатно прикусил её нижнюю губу. Она была такой мягкой и упругой одновременно. Чтобы успокоить слегка потемневшую губу девушки, я нежно провёл по ней язычком. Я только входил во вкус и мог бы долго пробовать губы Эванс на вкус, но время неумолимо неслось вперёд, и нам нужно было куда-то идти.

Оказалось, мы были близки к пункту назначения. Вы не поверите, но благодаря Лили я впервые в жизни побывал в… Планетарии! Раньше я вовсе не знал о его существовании и был так впечатлен увиденным, что даже слегка огорчился, что никогда не посещал его ранее. Я столько всего пропустил! Лили то и дело заливисто хихикала, глядя, как я разглядывал купол и аппарат Цельса. А уж когда началось представление, она едва сдерживала слёзы, наблюдая за моей реакцией. Для меня подобные вещи были в диковинку, и поначалу я даже не мог понять, где маглы-работники прятали проектор и откуда на потолке возникали картинки. В кинотеатрах мы с Сириусом выяснили, что изображение проецировалось с помощью какого-то большого аппарата, стоявшего за спинами зрителей. Но в Планетарии он стоял прямо посередине зала! Представляете? Я был впечатлён. На куполе, как наяву, изображались небесные светила, астероиды, галактики. Мы то смотрели на них со стороны, то неслись на всех скоростях по просторам космоса. Я испытал колоссальное удовольствие от этого зрелища. Судя по лицу Эванс, она чувствовала огромную гордость за то, что познакомила меня с миром звёзд и планет, и я был благодарен ей за это.

После этого чудо-места мы отправились в Королевский Ботанический сад Кью. Я в нём никогда прежде не был, но Лили заверила меня, что там есть на что посмотреть. Это место разительно отличалось от Примроуз-Хилла, куда я водил Эванс на прошлом свидании, хотя было таким же магловским. Сад был поистине огромным. Мы решили обойти всю его территорию, чтобы изучить поближе, и пробыли там до самого вечера. За это время мы успели обойти различные ландшафтные сады и теплицы, посмотреть на коллекции самых редких и самых красивых растений. Особенно меня впечатлил странный цветочек, с ловкостью поедавший мух. Такой скорости и реакции я, как ловец, мог бы даже позавидовать. По территории Кью Гарденс курсировал специальный поезд, на котором мы с ветерком прокатились, увлечённо рассказывая друг другу забавные истории из нашей школьной жизни, связанные с Хогвартс-экспессом. Почему-то маленький состав напомнил нам именно о нём. Мы изучили дворец Кью, коттедж королевы Шарлотты, чем-то отдалённо напомнивший мне дома в родной Годриковой впадине, японский сад, пагоду, от высоты которой у Лили начался приступ паники из-за боязни высоты, полюбовались коллекцией магнолий. Эванс и сама была удивительным цветком среди всего этого великолепия. Она светилась от счастья и с любопытством изучала всё, что видела вокруг. После того, как обошли весь Ботанический сад, мы по просьбе Лили завернули в Магазин Кью. Выбирая открытки и разномастные горшочки с всевозможными цветами, я почувствовал себя так, будто был тем самым мужем из карикатурной семейной пары из английских анекдотов. Ну, знаете, где жена триста лет выбирает пачку молока, а муж терпеливо её ждет. Однако не видел в этом ничего предосудительного, поскольку довольно быстро совместными усилиями мы выбрали две открытки и маленький горшочек с цветком, названия которого я даже не смог запомнить, и моя спутница была удовлетворена. Одну открытку я забрал себе на память, горшочек и другую открытку Эванс незаметно спрятала в свою маленькую дамскую сумочку с помощью заклятия незримого расширения. У Лили был с собой магловский фотоаппарат, в течение дня мы частенько фотографировали друг друга, а порой даже просили прохожих запечатлеть нас вместе. Мы отдали плёнку на проявку сразу после культурно-массовой программы. Я полагал, что проявить её проще простого и это не займёт много времени, однако мастер заявил, что готовые фотографии будет возможно забрать только в понедельник. Что ж, маглы ведь не волшебники — придётся подождать.

Поужинав в уютном индийском кафе неподалёку от Кью Гарденс, мы обсудили наши впечатления от свидания. Оказалось, что и мне, и Лили оно очень понравилось. Я смотрел на девушку, сидящую передо мной и смущённо поедающую карри, и поймал себя на мысли, что если такими будут все наши свидания, то я не прочь на них ходить хоть каждый день. Это же бесценно — получать яркие впечатления, узнавать что-то новое, проводить время с дорогим человеком… В том, что Лили была мне очень дорога, я нисколько не сомневался. И тем приятнее было видеть её, смеющуюся над моими порой не самыми умными шутками, морщившуюся от острой пищи, оробевшей из-за услышанного комплимента, сосредоточенной во время оказания медицинской помощи. Она порой сама брала меня за руку, переплетая пальцы, или заботливо поправляла кардиган, когда он приподнимался. Словом, давала мне почувствовать, что я был нужен ей. Насколько — я пока не мог судить, но то, что наша симпатия взаимна, было неоспоримым фактом. Добравшись до дома Лили, мы некоторое время стояли в объятиях, и оба не желали их разомкнуть. Мы договорились о третьем свидании, которое должно было случиться только лишь в следующую пятницу. К сожалению, раньше не позволяли ни мои тренировки, ни работа Лили, ни наши дела в Ордене. Однако рыжеволосая волшебница всё же попросила найти для неё время для кое-чего очень важного:

— Джеймс, я… — начала она говорить, но осеклась, будто бы не решаясь договорить до конца.

— Ну же, смелее, цветочек, — подбодрил ее я.

— Мне никак не даётся заклинание патронуса, — тихо призналась Лили, взволнованно глядя на меня. — Я знаю, ты очень талантливый волшебник и наверняка вызываешь его без особого труда.

Я понимал, как ей трудно было сказать мне об этом.

— Тебе нужна помощь? — я старался говорить как можно спокойнее, хотя внутри меня распирало от радости за возможность помочь и гордости за похвалу из уст Лили Эванс.

Она кивнула.

— Очень. Грюм скоро спросит с меня это заклинание, но мои домашние тренировки пока так и не увенчались успехом.

— В таком случае завтра после слёта в Ордене останемся в штабе, и я постараюсь тебе помочь.

Настоятельно рекомендую проникнуться атмосферой с помощью этого трек-листа:

Jeremy Zucker & Chelsea Cutler — this is how you fall in love

Florence + The Machine — South London Forever

Rhett Miller — Come Around (Radio Edit)

Jarvis Cocker — Magic Works (OST "Гарри Поттер и узник Азкабана")

Желаю приятного чтения♥

Наверное, ни одна близость на свете не может сравниться с двумя взглядами, которые открыто и решительно встречают друг друга и уже не отпускают.

Юстейн Гордер

Если бы я в своё время не получил приглашение в команду Паддлмир Юнайтед, то без особых раздумий подался бы в мракоборцы. Да, эта профессия весьма опасна и сопряжена с многими рисками, но награда — поимка преступников — того бы стоила. Будучи членом Ордена Феникса, я реализовывал свою неукротимую потребность в справедливости. Мы надирали задницы чёртовым ублюдкам и противостояли их главарю. В какой-то мере мы считались радикалами, но мне было плевать. И вот, на очередном собрании, я сидел рядом с сосредоточенной Эванс, слушая Дамблдора и иногда перешёптываясь с Бродягой. Когда наш слёт был окончен, фениксовцы разошлись и я формально остался дежурить, но уже не с Питером, а с Лунатиком, ко мне подошла Лили. Мы отошли подальше от нашего пушистого друга, и я принялся объяснять теорию.

— Прошу прощения, что вмешиваюсь, — вклинился Лунатик, — но эффективнее будет начать сразу с практики. Как я вижу, Лили с теорией знакома.

— Спасибо, Ремус, за твои невероятно ценные идеи, — парировал я, глядя на хохочущего друга.

— В тебе пропадает учительский талант, — кивнула Эванс и подмигнула Люпину.

— Ну вот когда он станет учителем, отведу к нему своих детей, — я как общепризанный мастер сарказма не смог устоять, чтобы не ввернуть свое словцо.

— Чувствую, мне стоит с этим поторопиться, — едва сдерживая смех, ответствовал Лунатик.

Смех смехом, а до меня только тогда дошло, что именно я ляпнул. Дети. Вы прикиньте, я, говорящий про своих детей. Не то чтобы я о них совсем не думал. Думал, особенно в последнее время. И почему-то после начала отношений с Эванс — всё чаще и чаще. Неужели я был готов для создания семьи, как говорил Бродяга? Да ну, чушь… Просто само вырвалось.

Однако советом друга я воспользовался. Я попросил Лили показать патронус в её исполнении. Может, она чересчур волновалась, но несколько дохлых струек — всё, что я смог увидеть. Но особенно не огорчился, поскольку был уверен, что при грамотном подходе Эванс освоит эту магию без труда. Тогда я решил сделать ход конём.

— Лили, твоя самая главная задача при исполнении этого заклинания — вспомнить самое счастливое воспоминание. Это явно не «превосходно» за эссе по травологии и не покупка волшебной палочки. Здесь должно быть что-то очень светлое и особенное.

Эванс глубоко задумалась. Мне показалось, я попал в самую цель. Наверняка основная проблема была именно в том, что она выбирала не те моменты, которые следовало. Патронуса посредственными фрагментами прошлого не вызвать. Спустя пару минут Лили сказала, что готова, и снова принялась вызывать своего защитника. Я знал, что сразу телесный патронус вызвать будет сложно. Для начала нужно было научиться создавать хотя бы щит. К чести Лили, она упорно пыталась, и с каждым разом получалось всё лучше. В перерывах мы пили чай, а Лунатик подкармливал её шоколадом и давал ценные советы. Я смотрел на друга и убеждался в правоте Эванс: из него вышел бы отличный педагог по защите от тёмных искусств.

С понедельника наконец возобновились тренировки. Мы, по уже заведенному ранее обычаю, старались показать все свои способности, чтобы быть отобранными в основной состав в грядущую игру четвертьфинала. Я соперничал лишь с Гейтом. Несмотря на то, что я был уверен в своих силах, всё же не сбрасывал этого недотёпу со счетов. За ним по-прежнему стоял тренер и половина команды, так что я возлагал надежды на свой талант и хорошее зрение агента, мистера Честертона, самолично отбиравшего игроков. Я целыми днями пропадал на тренировках, а по вечерам занимался патронусом с Лили. С моей помощью и дельными подсказками Ремуса, она весьма в нём преуспела: создавала хороший щит. Теперь же мы бились над тем, чтобы вызывать телесную форму. Мне было очень любопытно узнать, как она выглядела, едва ли не больше, чем самой Эванс. Лили была способной ученицей и схватывала на лету. Хромали лишь некоторые аспекты, такие как уверенность в собственных силах и излишняя эмоциональность. Как только она брала себя в руки, у нее всё получалось. По правде говоря, Слизнорт не зря был высокого мнения о ней: она была не только талантливой волшебницей, но и хорошим человеком. Такое совпадение случалось на моей памяти крайне редко. В среду вечером после очередной попытки Лили так разозлилась, что чуть не выбежала из комнаты. Она уже была не в духе до нашего занятия, и неудачи в заклинании ещё больше вывели её из себя. Тогда я предложил ей отдохнуть и отложить упражнения на какое-то время. Но девушка проявила упрямство, и, обняв меня, попросила:

— Покажи мне, как ты вызываешь телесного патронуса. Пожалуйста.

Она пронзительно смотрела на меня, словно я был её последней надеждой. Конечно, я не мог ей ни в чём отказать. Спустя несколько мгновений рядом с нами материализовался статный бесплотный олень. Он топнул копытцем и обежал вокруг нас, а затем остановился и коснулся мордочкой ладони Лили. Она радовалась ему, словно ребёнок, а затем преисполнилась решимости воплотить, наконец, и своего патронуса. Я подошёл к ней со спины и, обняв одной рукой за талию, а второй накрыв руку Эванс, державшую палочку, шепнул ей на ушко:

— Сконцентрируйся. Вспомни о самом сильном и светлом воспоминании.

И у неё получилось. Из палочки Эванс словно из ниоткуда появилась… лань. Она подбежала к моему оленю и встала рядом. Я смотрел на них и не мог поверить: наши патронусы были парными. Лили тоже была изрядно шокирована. Мы ошарашенно смотрели друг на друга и на бесплотных существ, не веря своим глазам. Когда они исчезли, на некоторое время воцарилось гробовое молчание. Я не знал, о чём думала Лили в тот момент, но, судя по всему, она была рада, что всё-таки смогла исполнить заклинание. Я же пытался интерпретировать увиденное. Неужели мы были заранее предназначены друг для друга? Или же это простое совпадение? Конечно же, нет. Это не было совпадением или случайностью. Патронусы были такими из-за нас.

— Джеймс, я… — Эванс осторожно подбирала слова, — во-первых, спасибо за помощь. Если бы не ты, я бы до сих пор не могла ничего наколдовать…

— Я рад, что ты справилась. Нисколько в тебе не сомневался.

Как и всегда, я говорил ей чистую правду. Она улыбнулась и, теребя в руках палочку, продолжила:

— А во-вторых… патронусы… они оказались парными…

Я смотрел на неё в упор, и почему-то жутко чесался затылок. Мы размышляли об одном и том же.

— И что ты думаешь по этому поводу? — я не узнал в тихом хриплом голосе свой. И куда только подевалась моя уверенность?

Лили пожала плечами, но уголки её губ едва заметно дрогнули. Для меня это стало своего рода индикатором ответа на собственный вопрос и придало твёрдости в дальнейшем. Я поцеловал её в лоб и сковал в своих объятиях. Не знаю, сколько времени мы так простояли. Может, десять минут, а может вечность.

* * *

Джеймс Поттер меня постоянно удивлял. То ли он делал это намеренно, то ли так получалось само собой. Мне уже стоило перестать так бурно реагировать, но я не могла. И ладно, если бы это касалось чего-то незначительного, но нет. Причин для удивления у меня было превеликое множество.

Вы только представьте, он оказался знатоком произведений сэра Дойля! Чистокровый Поттер и абсолютно маггловский Холмс. Мистика какая-то! Но и мне удалось его удивить. Он был поражён походом в планетарий и сказал, что это место даже чудеснее, чем увиденное им ранее метро. Джеймс был похож на любопытного ребёнка, с жадностью ловивший взглядом всё вокруг. Ему нужно было всё потрогать, всё рассмотреть, несмотря на реакцию других посетителей. Наблюдая за ним, я только что не рыдала от смеха, настолько забавно он себя вёл. Джеймс был впечатлён посещением Кью Гарденс. Признаюсь, я сама была там лишь однажды и в глубоком детстве, так что видела его будто впервые. Мы с удовольствием осмотрели всю территорию, посетили все открытые оранжереи и резиденции. Результатом нашего свидания стали индийский карри и яркие впечатления, а также гора фотоплёнки, лежавшая в одном ателье на юго-западе Лондона, которую я всё никак не могла забрать.

Патронус получился у меня далеко не сразу. Я была по гроб жизни благодарна Джеймсу и Ремусу за их терпение и подсказки. Джеймс даже как-то в шутливой перепалке с Люпином сказал, что отдаст тому на обучение своих детей. Я залилась краской, когда Ремус намекнул на то, что Поттер хочет детей… Он никогда не говорил со мной об этом, да и ни к чему это было. Но я точно знала, что мой друг сказал это не просто так. Самым сложным в обучении оказалось вызвать телесную форму. Но, когда это наконец случилось, я замерла точно вкопанная. Для справки, оказалось, что патронус Джеймса совпадал с его анимагической формой. Своего же патронуса я не знала, поэтому испытала огромную радость и величайшее потрясение, увидев грациозную лань, возникшую рядом с величавым оленем Поттера. Нас будто бы накрыло заклятием «Остолбеней», всё тело сковало от изумления, и мы лишились дара речи. Я думала о том, как же всё-таки прозорлива и хитра судьба, сведшая нас вместе. В отличие от меня и Джеймса, она знала обо всём. В тот момент и мы всё поняли, и я растеряла остатки сомнений и больше не сомневалась в нашем светлом будущем.

Третье свидание было назначено на пятницу. В четверг вечером Алиса и Марлин прибыли ко мне на наши девчачьи посиделки, на которых мы обсуждали всё на свете. Из-за большой занятости и сложной политической обстановки такие встречи были редки, и тем ценнее было время, проведённое вот так, за чашкой какао и пирогом. Алиса рассказала о сложностях на работе и в доме. Свекровь, несмотря на уже длительное совместное проживание, по-прежнему третировала сноху и не желала менять к ней отношение. Алиса настойчиво убеждала Фрэнка переехать подальше от его властной матери, но неизменно слышала отказ. Муж не хотел оставлять Августу Лонгботтом одну в такое непростое время, и Алиса на какое-то время смирялась, но спустя месяц ситуация повторялась. Марлин же решилась не вступать в Орден Феникса, послушав какую-то предсказательницу. Та напророчила ей погибель, и, не желая воплотить сказанное в реальность, Маккиннон решила от затеи отказаться и держаться от опасностей подальше. Мы поддержали подругу, прекрасно понимая её, в то же время в ряды фениксовцев пожелали войти Алиса и её муж. Я же рассказывала о своих свиданиях, занятиях с Джеймсом, вылазках Ордена и неурядицах на работе. И, как вы могли уже догадаться, мои отношения с нашим однокурсником стали хэдлайнером наших посиделок.

— Лили, как это здорово, что вы с Джеймсом вместе! — мечтательно говорила Алиса. — С тобой он точно встал на правильный путь. А то, что ваши патронусы парные, это лишний раз подтверждает.

Марлин поддерживала слова Лонгботтом, однако была в личных вопросах менее деликатна, чем она.

— Ну, думаю, Лилс, тебя нужно как следует подготовить, — заговорщицки потирая ручки, хихикнула Маккиннон.

— К чему? — удивилась я.

— К третьему свиданию, — пояснила Марлин, глядя на меня так, будто это было очевидно.

— И к тому, что будет после, — загадочно протянула Алиса.

Я закатила глаза. Эта ситуация меня напрягала. Без меня меня женили, как говорится. В глубине души я понимала, что так проявлялась забота со стороны подруг, но всё же тема была неловкой.

— С чего вы взяли, что будет какое-то после? — я вложила в свой голос весь скепсис, на какой только была способна, однако подруги на эту утку не купились.

— Будет, Лилс, будет, — авторитетно заявила блондинка, явно не собираясь сдаваться. — Сейчас мы выберем тебе наряд на завтрашний вечер, а потом проведём короткий инструктаж.

Как ни странно, с вопросом одежды мы управились довольно быстро, после чего подруги принялись самозабвенно читать мне уроки полового воспитания. Оказалось, я была такой дремучей, что полагала, будто всё должен делать мужчина. Нутро подсказывало мне, что Алиса и Марлин были правы — мы слишком долго откладывали то, что должно было неминуемо случиться. Я и сама хотела этого, но волнение каждый раз затмевало разум. До тех пор, пока Джеймс не появлялся рядом. С ним я была готова на всё.

Следующий день пролетел быстрее пули. Работы в больнице хватало, лекции были на удивление интересными, а в свободные минуты я размышляла о предстоявшем свидании и своей жизни. Так что, как видите, времени я зря не теряла. Вернувшись домой, я наспех стала собираться, ожидая прихода Джеймса. Часы неумолимо неслись к шести вечера, и времени оставалось совсем немного. Я быстро приняла душ, вымыла голову, накрасилась, сделала укладку, оделась и подошла к зеркалу. По ту сторону от него стояла симпатичная молодая девушка с рыжими, закрученные в кудри, локонами, в коротком чёрном платье и чёрных туфлях. Как сказала Марлин: «просто и элегантно». Я абсолютно не знала, куда мы пойдем, но была отчего-то уверена, что буду выглядеть вполне уместно. Увидев меня, Поттер будто оробел, но спустя секунду был решителен и ослепительно улыбнулся.

— Ты выглядишь потрясающе, — непривычно взросло произнёс он, целуя мою руку. — Я восхищён.

После такого комплимента было сложно не расчувствоваться. Мне ещё никто и никогда не говорил ничего подобного. Я старательно удерживала слёзы, чтобы не испортить тщательно выполненный макияж и не разводить сырость. Не в силах найти достойной момента фразы, я отблагодарила парня поцелуем, чему он был только рад. Выглядел Джеймс просто замечательно: чёрные джинсы, белая рубашка и тёмно-графитовый пиджак придавали его образу особый лоск. Даже его вечно растрёпанные волосы в тот день были старательно уложены. Он буквально дышал жизнью и красотой, излучая свою затмевавшую всё вокруг мужскую энергию. Я не могла не отметить того факта, что Джеймс пришел не с пустыми руками, а подарил мне букет белых лилий. Очень символично. Я была безумно польщена, но всё же благоразумно оставила цветы дома.

Относительно пункта нашего прибытия Поттер держал интригу. Трансгрессировав в тихое местечко, я даже не сразу поняла, что оказалась в самом центре нашей столицы. Нас окружали деревья, рядом находился какой-то пруд. Выяснилось, что мы прибыли в Сент-Джеймс-парк. Я не преминула подколоть этим Поттера, мол, это очень нескромно выбирать такие места. На что он отшутился, что не был виноват в том, что место назвали в честь него, ещё и возвеличили до святого. Ох уж эта знаменитая поттеровская мания величия, однако она вызвала лишь заливистый смех. Далее стало понятно, что парк не являлся местом нашего свидания, а лишь был одной остановкой.

— Вообще-то, смею напомнить, трансгрессия в центр города, да ещё и в такое популярное место, может порядком шокировать маглов, — шепнула я, когда мы выбрались из кустов и направились к выходу из парка.

— Если хочешь затеряться, выбирай самое людное место, — усмехнулся Поттер как ни в чём не бывало.

Ну вот и как можно было злиться на этого обаятельного хулигана? Правильно, никак. Мы миновали Вестминстерское аббатство и Биг Бен, а затем прошли к набережной, где в одном из причалов нас ждал экскурсионный теплоход. Снова Джеймс Поттер меня поразил! Мы поднялись на борт и заняли места в конце палубы. Я никогда в жизни не бывала на водных прогулках, и такое приключение меня безумно интриговало. Когда теплоход тронулся, мы поплыли вверх по Темзе. Нам открывался потрясающий вид на вечерний Лондон. Я заворожённо смотрела по сторонам, стараясь максимально насладиться моментом. То, что казалось знакомым и простым с суши, с воды выглядело совсем иначе. Джеймс обнимал меня, то и дело целуя в висок или макушку, отчего по спине пробегали мурашки. Доплыв до Тауэр Миллениум Пир, теплоход почему-то остановился. Судя по лицу моего спутника, он был ничуть не удивлён, напротив, на его лице играла плутовская улыбка. Солнце практически ушло на покой, и от прохлады воды я поёжилась.

— Замёрзла? — негромко спросил Поттер.

Я кивнула. Джеймс незамедлительно снял с себя пиджак и заботливо водрузил его на мои плечи.

— Так-то лучше, — заметил он и, обойдя со спины, заключил меня в свои объятия. — А теперь внимательно следи за мостом.

Солнце скрылось за горизонт окончательно, и город вспыхнул миллионами огней. Тауэрский мост, возле которого стояло наше судно, озарился лучами прожекторов, и я заметила, как постепенно стали подниматься два его центральных пролёта. Я с восхищением наблюдала за разводом моста, изредка бросая взгляд на Джеймса. Он как-то заворожённо улыбался и, казалось, был поглощён увиденным действом не меньше. На палубе играла джазовая музыка, влюблённые парочки вокруг нас вовсю засматривались на мост, а я вдруг поймала себя на мысли, что была абсолютно счастлива, кутаясь в широкий пиджак парня и прижимаясь ещё ближе к его владельцу.

— Как тебе такая прогулка? — развернув меня лицом к себе, поинтересовался Поттер. В его тёмных глазах отражался Тауэрский мост, а лицо было странно загадочным.

— Я в восторге! Никогда ничего подобного не видела! — воскликнула я, вызвав у Джеймса понимающую улыбку. — Спасибо тебе, Джеймс.

— Я очень рад, что тебе понравилось, правда, — он говорил чересчур серьёзно, но не прекращал улыбаться. От такого Джеймса Поттера я не могла оторвать взгляд, даже если бы захотела. Может, он меня заколдовал?

Приподнявшись на носочки, я решительно впилась в его губы, абсолютно позабыв о людях, сновавших вокруг нас. Всё-таки я сильно изменилась. Ещё пару месяцев назад я ни за что бы не стала выставлять свои чувства напоказ, но сейчас меня бы не остановил ни чей-то комментарий, ни сам Мерлин.

По пути назад мы молча слушали экскурсовода и просто наслаждались вечером. Как только мы сошли на берег, Джеймс предложил отужинать в «хорошем месте», на что я живо отреагировала согласием. То ли ранний обед, то ли насыщенная эмоциями прогулка пробудили во мне нешуточный аппетит. И мы пошли не куда-нибудь, а в здание парламента, представляете? Оказывается, внутри него в дни, когда не проводилось заседаний и вовсю длились парламентские каникулы, был открыт к посещению ресторан, в который мог попасть абсолютно любой желающий. Публика была соответствующей: влиятельные джентельмены и ослепительные дамы. Ни место, ни окружение нисколько не умаляли уверенности Поттера, а я слегка тушевалась, ловя на себе любопытные взгляды посторонних. Заметив мою растерянность, Джеймс принялся поглаживать костяшки моих пальцев, отвлекая внимание на себя. Я действительно несколько успокоилась. Пока мы ждали заказ, бурно обсуждали минувшую речную прогулку. Мы оба выразили желание непременно её повторить. А как только на столе оказались тарелки с аппетитно пахнувшими блюдами, мы с энтузиазмом принялись за еду. После сытного ужина мы решили прогуляться по ночному Лондону. Спешить нам было некуда, следующий день был выходным и у меня, и у моего спутника. Мы то и дело смеялись над его шутками и вспоминали былые времена в Хогвартсе. А когда дошли до площади Пикадилли, Джеймс неожиданно закружил меня в танце под аккомпанемент уличного музыкального коллектива, бодро игравшего Биттлз. Я всё время смеялась, двигаясь в такт музыке, а Джеймс удовлетворённо улыбался и не сводил с меня глаз. Наверное, я выглядела несколько неуклюже, оттанцовывая на площади, но подбадривавшие аплодисменты и окрики придавали мне раскованности. Казалось, умела я танцевать или нет, было совсем неважно, главное, что я делала это от души. Закончив танец, мы театрально поклонились, и Поттер бросил несколько монет повеселевшим от внимания со стороны прохожих музыкантам, отсалютовавшим нам шляпой для сбора пожертвований. Мы двинулись дальше, переводя дух и то и дело посмеиваясь над импровизированным танцем. Но неожиданно Джеймс остановился и, без тени улыбки глядя мне в глаза, сказал:

— Мне кажется, нам стоит продолжить вечер в другом месте.

Моё тело будто залили бетоном. Сердце вдруг усилило ритм, и я почувствовала, как по спине пробежал холодок. Однако я едва слышно согласилась, и, найдя подходящее место, мы трансгрессировали в неизвестном направлении.

Мы стояли, держась за руки, перед калиткой, ведшей к двухэтажному особняку. После того, как Джеймс без труда прошёл внутрь и потянул меня за собой, я сделала вывод, что это был его дом. Я начинала догадываться, к чему всё шло и, несмотря на некоторое оцепенение и волнение, молча последовала за Поттером.

— Добро пожаловать в моё скромное жилище, — с улыбкой провозгласил он, отворяя парадную дверь.

Внутри особняка царили покой и тишина, которые поначалу никак не вязались с личностью владельца. Я вернула пиджак Джеймсу, и мы двинулись на кухню. Про себя я отметила, что насчёт скромности он явно переборщил: его дом был заметно больше моего, да и интерьер внутри выглядел более гармонично. Впрочем, чему удивляться? Со вкусом у Поттера всё было в порядке — стоило только посмотреть на его внешний вид.

— Может, немного вина? — на правах хозяина парень вытащил из шкафа бутылку красного вина и поставил на стол.

Несмотря на моё ровное отношение к спиртному, в тот момент я в нём отчаянно нуждалась. Мне нужно было расслабиться и успокоить волнение. Вино было как раз кстати.

— Отличная идея, — поддержала я, скромно улыбаясь. — Будет ещё лучше, если мы найдём к нему какую-нибудь закуску.

Поттер сделал вид, что снимает невидимую шляпу, и достал из холодильника сыр и грейпфрут. Спустя пару минут мы сидели с ним на диване в гостиной, пили вино, закусывая одним единственным фруктом и четвертью головки маасдама. По странному стечению обстоятельств, несмотря на количество выпитого, я не чувствовала себя ни капли опьянённой. В углу играл абсолютно магловский, но искусно выполненный виниловый проигрыватель, благодаря которому звучали песни Sex Pistols, Eagles, Rolling Stones и других известных исполнителей. Обстановка стала заметно более непринуждённой. Джеймс, как обычно, увлечённо рассказывал какие-то курьёзные истории, например, про пьяного охотника, который перепутал ворота во время матча. Делал он, надо это признать, мастерски. Я от души смеялась, порой даже ладонью вытирая капавшие из глаз слёзы. Поттер тоже был оживлён и очень весел. Мы не выпили и половины бутылки на двоих, как вдруг Джеймс увлёк меня танцевать. Впрочем, танцем назвать это было сложно: мы просто прыгали и дёргались в такт музыке, ритм которой был едва не быстрее скорости света. Немного устав, мы равномерно покачивались в объятиях, глядя друг на друга. Я заметила, как глаза Джеймса потемнели, а дыхание чуть участилось. Я думала, что он вот-вот наклонится ко мне и поцелует, но вместо этого предложил показать свою комнату. Я разочарованно выдохнула, но от предложения не отказалась, ведь меня раздирало любопытство увидеть логово Поттера. Прихватив с собой по бокалу вина и поднявшись на второй этаж, мы вошли в первую же дверь, попав в просторную светлую комнату. То там, то тут на стенах красовались грамоты и медали, несколько кубков и статуэток. Заметив моё удивление, Джеймс ухмыльнулся, сказав, что большая часть наград заработана во время учёбы в Хогвартсе. Также на глаза попалось знамя нашего факультета, отчего потеплело на сердце.

— Уютненько, — заключила я, в сотый раз окинув комнату взглядом, прислонилась к дверному проёму плечом и залпом осушила бокал.

Поттер, я только в тот момент заметила, допил своё вино гораздо раньше. Отобрав у меня бокал и поставив его куда-то на комод, он потянул меня за руки ближе к центру комнаты, где стояла премилая большая кровать. Я поначалу гадала, что же будет дальше, но Джеймс лишил меня возможности думать, приковав к себе взгляд и всё мое внимание к каждому его движению. Он провел горячими пальцами по моей щеке, затем притянул к себе и сладко поцеловал. Я не осталась в долгу и незамедлительно ответила. Его руки гладили мою спину, спускаясь всё ниже и ниже, пока не достигли края платья. Затем я почувствовала его тёплые ладони на своих бёдрах. Он придвинул меня ещё ближе к себе, так, что мы находились друг к другу вплотную. Моя грудь упёрлась в его, а внизу живота стянуло сильной судорогой. Я всегда боялась первого раза, но в тот момент страх улетучился, и на смену ему пришёл азарт и возбуждение. Я бесстыдно тёрлась о Поттера и ерошила его волосы, и ему это, видимо, нравилось. Он аккуратно прикусил мочку уха и переключился на мою шею, покрывая её поцелуями, от которых сами собой вырывались слишком громкие выдохи. Дойдя до плеча, Джеймс развернул меня спиной к себе и расстегнул длинную молнию на платье, продолжая целовать оголённые участки кожи. А затем повернул меня обратно лицом к себе и резко стянул мою и без того не самую скромную одежду, отчего я оказалась перед ним в одном нижнем белье.

— Ты прекрасна в этом платье, но без него ты мне нравишься гораздо больше, — хриплым низким голосом сказал Джеймс, тяжело дыша.

Мне отчего-то нестерпимо захотелось расстегнуть чёртову рубашку Поттера. По-моему, было нечестно, что я стояла перед ним практически голая, а он был ещё одет. Я принялась расстегивать пуговицу за пуговицей, целуя парня в шею и оголившуюся грудь, отчего он распалялся всё сильнее. Не дожидаясь, пока я закончу начатое, он разорвал рубашку, рассыпав несколько несчастных пуговиц по полу, и, сняв, отшвырнул. Я замерла на мгновение, глядя в глаза Джеймса. Он томно смотрел на меня несколько долгих секунд, а затем принялся целовать с таким жаром и упоением, что я чуть было не забыла, что же собиралась сделать дальше. Ремень на брюках был весьма упрям, но в конце концов он поддался, и я без особых трудностей расстегнула джинсы Поттера. Он ловко вызволил себя из них, а затем я почувствовала, как что-то упёрлось в мой живот. Естественно, шутки про шпагу были неуместны, я прекрасно знала, что это было. Я намеренно подвигала бёдрами, отчего Поттер издал какой-то животный рык. Он неистово целовал меня, поглаживая по спине и вызывая всё новую и новую волну покрывавших кожу мурашек, а затем расстегнул бюстгальтер и снял его с меня. Моя грудь коснулась его торса, и он чувственно прошептал:

— Ты даже не представляешь, как я об этом мечтал.

Моё сердце стучало как безумное, а дыхание стало таким тяжелым и одурманивающим, что я практически не осознавала того, что происходило со мной, поглощённая процессом. Джеймс освободил себя от последних остатков одежды, открыв моему жадному взору очень возбуждающую и дурманящую картину, от которой было невероятно сложно оторваться. Чудом припомнив поучения подруг, я из любопытства коснулась его рукой и слегка сжала. Из Поттера вырвался глухой стон. Меня переполнило удовольствие и гордость от того, что я смогла сделать ему приятно и не прогадала. Он чуть ли не содрал с меня трусики, которые к тому времени можно было запросто выжимать, и повалил на кровать, раздвинув мои ноги и накрыв собой. Я почувствовала стеснение от того, что самые сокровенные части моего тела отныне стали для Поттера открытой книгой, но это ощущение длилось недолго. Едва он коснулся губами моей груди, я напрочь позабыла о стеснении и издала стон. С каждым новым поцелуем и касанием, покусыванием и движением, я теряла голову и была готова на любые авантюры. Джеймс полностью и безаппеляционно подчинил мои желания своим. Он был умелым любовником, и мне очень хотелось не ударить в грязь лицом. Я касалась его везде, где только могла, целовала в чувствительные места, потягивала его непослушные волосы и взамен получала столько ласк, сколько раньше даже не могла вообразить, оттого чувствуя себя невероятно желанной и сексуальной. Когда он решительным толчком вошёл в меня, я ощутила некоторую боль, и мой пыл несколько остыл, однако Джеймс на некоторое время замер, давая мне привыкнуть к новым ощущениям, и одарил меня нежными поцелуями, а затем продолжил двигаться снова. Я прижимала его к себе так близко, как это только было возможно, получая удовольствие даже от самого контакта с его кожей. Его сильные руки ласкали мои бёдра, а мои стоны возбуждали его всё сильнее и сильнее, отчего он порой рычал и запрокидывал голову, вероятно, стараясь продлить момент нашей близости и не закончить его раньше, чем предполагал. Спустя какое-то время, он вдруг резко вышел и стал ласкать меня в том месте, которому я не в силах дать приличного названия. Я слышала рассказы подруг о том, как это бывает. Марлин даже как-то говорила, что «ни один уважающий и дорожащий женщиной мужчина не оставит её без этого». Но слышать — это одно, а чувствовать… это космос! Я вытягивалась и стонала, подходя всё ближе и ближе к развязке, но Джеймс снова прервал свои ласки и резко вошёл внутрь, кажется, двигаясь ещё резче и издавая при этом хриплые низкие звуки, от которых бежали мурашки по телу. Мы кончили вместе, громко крича. Перед моими глазами, словно на сеансе в планетарии, пролетали мириады звёзд, а звуки казались какими-то чрезмерно тихими и гулкими. Я словно развоплотилась и воплотилась обратно. Джеймс, весь покрытый крупными каплями пота, плюхнулся рядом со мной, а я положила голову ему на грудь и крепко обвила руками и ногами. Он часто дышал, и я слышала, как бешено колотилось его сердце. Мы дарили друг другу нежные поцелуи, абсолютно не стесняясь наготы друг друга. Я чувствовала себя буквально на седьмом небе от счастья, а лучезарная улыбка и многообещающий взгляд Поттера согревали меня ещё сильнее.

— Ты снова удивила меня, — заправив прядь моих растрёпанных волос за ухо, ласково произнёс Джеймс и поцеловал в лоб.

— Чем же? — полюбопытствовала я.

— Я будто снова лишился девственности, — засмеялся парень. — Всё как в первый раз.

Я чувствовала себя божественно. До того, как всё случилось, мне казалось, что своей неопытностью я его только позабавлю, но оказалось, что есть ещё порох в пороховницах!

— Ты такой ловелас, Джеймс Поттер, что я в это ни за что в это не поверю! — наигранно строго сказала я, но Джеймс меня раскусил и без намёка на шутку вкрадчиво возразил:

— Я никогда ничего подобного прежде не испытывал. Всё, что было до этого, — это просто секс, ничего больше. Я ни разу ни к одной девушке не питал никаких особенных чувств, только похоть. С тобой всё иначе. Это больше, чем просто влечение, Лили. Теперь я понял, как это бывает. С другими я трахался, а с тобой — занимался любовью. И это совсем разные вещи.

Я не верила собственным ушам. Сам Джеймс Поттер, гроза всех девичьих сердец, признался мне в том, в чём обычно сознаются лишь самым близким друзьям, да и то не всегда. Переполненная эмоциями от пламенной речи Джеймса, я даже не испытала обыкновенного для меня чувства сострадания к его бывшим пассиям, хоть всё-таки он и признался, что их не воспринимал всерьёз. Я больше была увлечена тем, что касалось меня. «Не просто влечение», «занимался любовью». Выходит, среди других я стояла особняком. Это не могло не порадовать меня, и всё же я пребывала в некотором замешательстве.

— Тебе понравилось? — тихо спросила я, жалобно глядя на непривычно серьёзного Поттера.

— Конечно, понравилось, цветочек, — с улыбкой ответил он. — Ты такая красивая и сексуальная, что я чуть было сразу не кончил. Со мной такого не бывает.

Я почувствовала, как предательски загорели щёки. Но ещё больше меня обдало жаром, когда Джеймс поцеловал меня в шею и задал встречный вопрос:

— А тебе?

Я не смогла вымолвить ни слова, лишь глупо смотрела в лицо человека, которого готова была лобызать миллион раз и никогда не отпускать. Однако ответить нужно было, ведь он открылся мне, теперь и мой черёд.

— Конечно! Это было великолепно, Джеймс…

— Согласен.

Джеймс снова навис надо мной, одаряя похотливым взглядом все мои прелести, отчего внизу живота снова всё стянуло тугим узлом.

— Я… — хрипло начал Поттер, но его голос дрогнул, будто от волнения.

Он с настороженностью смотрел на меня и будто на что-то решался, но затем его лицо снова приобрело былую решимость, и он договорил:

— Я люблю тебя, Лили.

— Я тоже люблю тебя, Джеймс, — тут же вырвалось из меня, но я нисколько не смутилась, поскольку каждое слово было истинной правдой.

Уголки его губ едва заметно дрогнули, и через мгновение в комнате особняка Поттеров снова начали раздаваться стоны.

Настоятельно рекомендую подготовиться к главе, прослушав:

Найк Борзов — Пещерный

Phil Collins — Against all odds (Take a look at me now)

Желаю приятного прочтения😘

Лучше жить с разбитым сердцем, чем с закрытыми глазами.

Александра Булгакова

Накануне третьего свидания с Лили мы сидели с Сириусом в кафе и болтали, попивая кофе. Я переводил дух после тренировки, а заодно снимал волнение, беседуя с другом.

— Смотри, Сохатый, два свидания у вас уже было, поэтому, так и быть, можешь резвиться с Эванс сколько душе угодно, — донельзя противным, покровительским тоном вещал Сириус.

— Ой, Бродяга, спасибо! И как это я без тебя считать не разучился? Помнится, я и без твоих подсказок раньше справлялся.

Конечно, говорил я это абсолютно беззлобно, однако меня поражала настойчивость Блэка, с которой он следил за моими амурными успехами. Иной раз создавалось впечатление, будто он уже всё заранее спланировал и как серый кардинал лишь направлял меня туда, куда ему было выгодно или удобно.

— Смейся, друг мой рогатый, — отмахнулся Сириус, ничуть не смущённый моим спичем. — Но где бы ты был, если бы не я и мои советы? Ты ведь Эванс за километр обходил, словно прокажённую, называл её манеры одеваться и вести себя старческими. Признай, что тебе и в голову бы не пришло за ней приударить.

В этом друг был прав. Если бы не вмешательство Блэка и его живое участие, вряд ли бы я даже виделся с Лили.

— Уже придумал, куда её поведёшь?

— Я долго ломал голову над тем, как всё устроить, — признался я, как на духу. — К большой неожиданности, ответ оказался прямо на поверхности. Точнее сказать, на поверхности Темзы.

Блэк заинтригованно и нетерпеливо заерзал на стуле, навалившись корпусом на стол, чтобы лучше меня расслышать. Только тогда меня осенило, что я едва различимо гундосил себе под нос. Прочистив горло, я продолжил:

— Я видел, что туда-сюда плавают корабли, а на них отдыхают люди. Потом разузнал, что существуют целые экскурсии, на которых ты заходишь на борт и катаешься по Темзе, а в финале ещё и смотришь развод Тауэрского моста.

— Звучит красиво, — с немалым удивлением на лице одобрил Сириус. — Думаю, Лили понравится.

— А как иначе! — внутри меня ликовал бодрый голос, возвещавший о намечающемся вечере.

В этот раз я решил выглядеть несколько солиднее, чем обычно. В самом деле, пора было уже повзрослеть, тем более что, по моим планам, наши отношения с Лили должны были выйти на новый уровень. Мама всегда говорила, что белая рубашка — самая важная деталь моего гардероба, поскольку украшала меня и делала вид более презентабельным. Я припомнил её мудрый совет, поэтому надел новую белую рубашку, любимые чёрные джинсы и графитовый пиджак. Предварительно вымыв голову Простоблеском, придуманным моим гениальным отцом и послужившим одной из самых больших статьей доходов нашей семьи, я уложил ставшие более покладистыми волосы, нанёс любимый парфюм, после чего долго и придирчиво рассматривал себя в зеркале. Мнение об увиденном разделилось: одна моя часть говорила, что я недостаточно импозантно выгляжу для такого серьёзного свидания и первой ночи с девушкой, а вторая твердила, что Эванс будет сражена мною наповал. Уняв терзавшие мою голову сомнения, я всё же решил ничего не менять и отправился в Коукворт, заглянув прежде в цветочный магазинчик. Я хотел подарить что-то символичное и остановился на белых лилиях. Думаю, про лилии пояснять не стоит — вы и так уловили подтекст в выборе сорта цветов. Белый цвет очень напоминал мне Лили. Я не знаток языка цветов, но осведомлён, что белый — цвет чистоты и благих намерений. А в том, что по отношению к своей девушке я испытывал самые светлые замыслы, можете нисколько не сомневаться. Едва дверь её дома открылась и она предстала передо мной, вся такая красивая, в чёрном платье-мини, с роскошной причёской и макияжем, как я чуть не потерял зрение второй раз. Она нежно улыбалась мне, а её глубокие изумрудные глаза просто светились. На неё как будто падал особый свет, и она казалась совершенно неземной. Я каким-то чудом смог очнуться от сковавшего меня оцепенения и сделал ей комплимент, вертевшийся на языке. Это так её поразило, что Эванс чуть было не стёрла свой чудесный макияж потопом из глаз. Она была такой сентиментальной, а я всё никак не мог к этому привыкнуть. Но это придавало ей особого шарма, а мне — какого-то необъяснимого чувства покровительства над ней. Лили дальновидно оставила подаренные мною цветы дома, и мы отправились в Сент-Джеймс-парк. Вот что мне нравилось в Эванс, так это то, что она всегда и при любых обстоятельствах была, пусть и не идеальной, но самой собой. Она не преминула меня подколоть моей неосмотрительностью относительно выбора места трансгрессии и громкости названия парка. Я парировал её фразы, а сам в душе чувствовал не привычное чувство превосходства над ней, что, мол, я её переиграл, а радость от того, что мы могли просто подначивать друг друга, при этом не стремясь обидеть или задеть за живое, как это было с нами ранее. Я старательно тянул интригу и не раскрывал Эванс место назначения. Наверняка она думала, что мы куда отправимся куда угодно, но только не на причал. Как оказалось, даже маглорождённая Лили не бывала прежде на подобных экскурсиях, а потому я с гордостью первооткрывателя обнимал её и разглядывал Лондон с борта судна «Королева Елизавета». Будучи человеком весьма реалистичным и едва ли сентиментальным, я проникся какой-то волшебной атмосферой, царившей на теплоходе. Лили выглядела невероятно довольной и впечатлённой, а я… А что я? Я был счастлив. Красивый вид, отличный вечер, прекрасная девушка, которую я с большим удовольствием сопровождал. Несмотря на всю красоту вокруг, Эванс украла мой взгляд. При любой возможности я изучал её. Всё-таки верно говорят, счастливая женщина — отрада для мужчины. Я сам заряжался от невероятной девушки, ради которой становился лучше и открывал в себе то, о чем ранее даже не подозревал. В ресторане парламента она чувствовала себя неуютно. Лили смущали оценивающие взгляды незнакомых людей, ужинавших вокруг, и я постарался обратить всё её внимание на себя. Мне тогда чудилось, будто я шел спиной вперед по натянутому на приличной высоте канату и вёл за собой Эванс, дрожащую от убийственного страха высоты, веля ей смотреть на меня, а не вниз. И мой план сработал. Стоило Эванс отвлечься от снедающих её мыслей, как она преображалась. Мы отужинали вкусными блюдами, а после растрясли полные желудки, гуляя по центру ночного пятничного Лондона. Мне всегда казалось, что городом влюблённых по праву был Париж, но в тот день я понял, как далёк был от истины. Лондон показал мне, как мог быть прекрасен, если рядом был человек, заставлявший сердце биться с удвоенной силой. Увидев на Пикадилли джазовых музыкантов, бойко исполнявших легенд шестидесятых, Биттлз, я увлёк Лили в абсолютно спонтанный танец, чем вызвал повышенное внимание прохожих. Было здорово. Несмотря на смятение, девушка от души танцевала, то кружась со мной, то подпрыгивая на стремительно сменявшихся аккордах. Отсалютовав аккомпаниаторам, я осознал, что был больше не в состоянии сдерживать окончательно завладевшее мною желание обладать этой роскошной молодой особой, смеявшейся от комичности ситуации и безудержного счастья. Я хотел Лили ещё сильнее, чем прежде.

Я никогда не приводил девчонок в свой особняк, не желая светить своё жилище и осквернять святое для меня место. И хоть мне было плевать с Астрономической башни, кто и что обо мне думал, мнение родителей было для меня важным. А они, как правильно припомнил мне несколько месяцев назад Сириус, не одобрили бы беспорядочные связи с множеством девушек, хотя вряд ли бы стали осуждать. Обычно я выбирал номер в отеле и особо не заморачивался с тем, как он выглядел и где располагался. С Лили всё было иначе, она требовала к себе исключительного отношения. Она была единственной, кроме моих оболтусов, кто мог лицезреть родовое гнездо Поттеров и даже побывать внутри. Эванс честно призналась, что мой дом ей очень понравился. Мы распили хорошее вино, заблаговременно прикупленное у знакомого сомелье. А вот насчёт закуски я как-то даже не подумал — пришлось ограничиться одним несчастным грейпфрутом, который, к счастью, Эванс тоже любила, и маасдамом. Впрочем, это ничуть не сбило мой накал, но я был весьма терпелив, осознавая, что Лили, как человек неопытный в сексуальных делах, была ещё слишком зажата и не готова. Мы мило поболтали в гостиной, поплясали, как полнейшие дураки, под преимущественно британский рок-н-ролл из моей коллекции, а затем, когда я увидел в глазах девушки желание и решимость, смешанные с любопытством, я, под самым идиотским предлогом — показать ей свою комнату, — повел её наверх. Эванс была порядком ошеломлена, обнаружив в моей берлоге множество наград. Наверное, моё стремление выигрывать на квиддичном поле, а не просто топтать газон, как-то прошло мимо неё, отсюда и такая реакция. Она допила вино, и я понял, что час пробил.

Я множество раз представлял себе, как это должно было произойти, но никакого плана при этом у меня не было. Как можно строить планы на секс? Это же смесь эмоций, адреналина и движений, почти как танец, только лучше и приятнее. Я просто хотел, чтобы Лили понравилось. Я был с ней нежен и внимателен. Её кожа была такой мягкой и приятной, что каждое прикосновение вызывало легкое покалывание. Я наслаждался её поцелуями, длинной шеей и плечами. Она не останавливала меня, а только поддавалась и получала удовольствие от процесса. Тогда я явственно ощутил, что она полностью мне доверяла. Это какая-то особая сильная связь, гораздо сильнее любой магии. Когда дорогой человек был готов безоговорочно вверить тебе себя, не задавая вопросов. Это как Сириус, доверявший мне, несмотря на все мои глупые авантюры и шероховатости в характере, но больше. Лили, не разрешая до сих пор прикасаться к ней кому-то другому, доверила свою первую ночь и своё тело мне. Это дорогого стоило. Я был у неё единственным, первым, кто узнал её лучше остальных. Я открыл в ней новые грани, о которых она прежде не знала. Мои руки проворно вызволили её из платья, отчего мой разум будто помутился, а Лили принялась соблазнительно расстёгивать пуговицы на моей рубашке. Не в силах больше терпеть, я порвал её, а затем Эванс настойчиво стянула с меня и джинсы. Не передать словами, какое пьянящее чувство я испытывал, глядя на распалившуюся девушку, стоявшую передо мной. Освободив её от нижнего белья, я увидел её во всей красе. Её грудь была великолепной и податливой, она так и манила поцеловать её и аккуратно сжать в руке. Попка Лили была упругой и круглой, я то и дело сжимал её ягодицы, испытывая при этом истинное наслаждение. Между тем скромная и неумелая Лили оказалась тёмной лошадкой. Мало того, что она отдавалась процессу настолько, насколько это вообще возможно в первый раз, так ещё и старалась сделать приятно мне. Она горячо целовала мою довольно чувствительную шею, страстно ласкала грудь и моего друга, проходилась прохладными руками по горячей коже торса и спины, словом, заводила меня ещё сильнее. Возможно, долгое воздержание от секса сыграло со мной злую шутку, и я стал слишком чутким, но я всё же склонен думать, что дело было в другом. Я впервые в жизни был настолько одержим процессом и желанием сделать Лили приятно. То есть думал не столько о результате, сколько о самом моменте близости. Уложив Эванс на кровать, я испытал ни с чем не сравнимое чувство обладания. Вот она, страстная и настолько желанная Лили, поначалу стеснявшаяся наготы и моего пристального мужского внимания, уделяемого её женским прелестям, умоляющая взглядом продолжать и довести нас обоих до вершины блаженства, извивавшаяся от моих грамотных прикосновений, поцелуев и ласк, стонавшая подо мной. Я помнил каждое своё ощущение, оказавшись внутри той или иной партнерши, но чувства, завладевшие мною, едва я оказался внутри трепетавшей, словно бабочка, Лили, не могли сравниться с ними даже близко. Я рычал, стоны вырывались у меня будто сами собой, впрочем, моя Эванс также издавала блаженные звуки вместе со мной. Я иногда старался не смотреть на неё, чтобы тут же не кончить. Это было невероятно тяжело и практически невозможно. Моё тело отчаянно хотело Лили, бешено пульсируя и неустанно зудя, умоляя завершить эту беспощадную агонию. Её голос вызывал мурашки, бежавшие, подобно лавине, от самого основания шея до крестца. Её призывающий взгляд манил и приковывал к себе, словно суперклей. Её обнаженное тело все сильнее одурманивало мой разум, едва я касался его. Каждое движение ощущалось таким приливом блаженства и иступлённого, аномального счастья, что я мог в любую минуту взорваться. Каждый толчок в голове звучал, будто музыка, а взбудораженный мозг возвещал, что хотел, чтобы это продолжалось бесконечно. Я задался целью довести свою девушку до оргазма и весьма в этом преуспел, используя кое-какие хитрости и навыки. С мыслями о том, что теперь Лили только моя и я её делить ни с кем не собираюсь, я обильно кончил, чуть не потеряв при этом сознание от колоссального удовольствия и облегчения. По-тихому взмахнув волшебной палочкой, пока Эванс приходила в себя, я избавил нас от нежелательных последствий, а затем плюхнулся на кровать. Я обнимал чудесную рыжеволосую девушку и не верил своему счастью. Вот она успокаивает дыхание, лёжа на моем плече, блаженно улыбается и нежится в уютной постели после ночи со мной. Она отдалась моей власти, и я оправдал её ожидания. Я честно признался, что не испытывал ничего подобного прежде. Одно дело — простой перепихон, не обязывающий и ничего не значащий, другое дело это… Это как еда быстрого приготовления или же мамины блюда. Небо и земля. Я тогда только понял, что ранее секс не доставлял мне и сотой доли удовольствия, которое я получил во время интимной близости с Лили, ведь с ней я впервые в жизни занимался любовью, испытывая всю красочную гамму чувств. Я словно потерял, мать его, девственность, хотя на самом деле лишил этого Эванс. Я не желал отпускать её из своих объятий и говорил то, что в действительности чувствовал, удивляясь тому, как люто ненавидел разговоры после сего действия в предыдущие разы. Лили переживала о том, что мне могло не понравиться. Какая она всё-таки милая с этими глупыми переживаниями! Я умилялся снова и снова. Как это могло не понравиться?! Более того, я почувствовал, что поймал тот самый момент, в который мне захотелось ей сказать самые важные в моей жизни слова, которые никогда прежде не слышала от меня ни одна девушка и которые так сложно было произнести. Я признался в любви Лили Эванс. Да, я любил её и более не мог и не хотел этого скрывать. Она должна была узнать о моих чувствах к ней, и я открыл ей свою душу нараспашку в тот миг. С тех пор она принадлежала единственной девушке на планете, которая одним лишь взглядом возбуждала в моём сердце неукротимое пламя. И знаете что? Я почувствовал себя ещё более счастливым, чем до сказанных мною сакральных слов. Дарить любовь мне показалось куда более чудесным и высоким чувством, чем эту самую любовь получать. Однако встречные признания Лили в том, что я был ей дорог не меньше, чуть не вызвали во мне непрошеные слёзы. А я никогда не плачу. Представляете, что в тот момент я чувствовал? Меня распирало от счастья, и я всецело упивался этим блаженным моментом в своей жизни. Даже мои самые заветные и памятные победы в квиддиче ничего не стояли по сравнению с этим. И хотя я был в своём имении, именно в тот момент я почувствовал, что наконец я дома, словно годами бродил по пустыне и наконец добрался до вожделенного оазиса. Жизнь научила меня любить, вскрыла мои пороки и заставила измениться, чтобы превратиться в совершенно иного человека. Несмотря на то, что от цунами новых чувств и эмоций я порой терялся, пребывал в смятении, а моя уверенность словно куда-то испарялась, я чувствовал себя собой в большей степени, нежели прежде. Выходит, это милое рыжеволосое создание открыло мне меня. В ту ночь я взял Эванс трижды. Мне казалось, что новички в самый первый раз и от одного акта теряют голову, однако и мне, и разгорячённой, вошедшей во вкус Лили хотелось большего. Конечно, с каждым повторением мы узнавали желания друг друга лучше. После каждого раза мы по очереди принимали душ, затем Лили зачем-то одевалась, но я безропотно снимал с неё эту ненужную одежонку, накладывал заклинание контрацепции и всё начиналось по новой. В конце концов я так устал, что, обняв Эванс после третьего захода, мгновенно отключился.

Проснувшись поздним утром, я обнаружил мирно спавшую Лили в своих объятиях. Её рыжие волосы спутались в колтуны, голые коленки торчали из-под одеяла. Она сладко потянулась и открыла глаза. Эванс была такой заспанной и забавной, что я ещё сильнее её обнял и зарылся головой в её волосы, пахнувшие всё тем же яблоком, после чего отпрянул и стал изучать руками её спину, очерчивая линии. Она негромко хихикнула и натянула одеяло по самый подбородок, стесняясь того, что я мог увидеть её нагой, на что я с усмешкой возразил:

— Лили, я видел тебя без одежды вчера. Мы всю ночь спали голышом в обнимку. Нет смысла прятаться.

— Это было вчера, — моя девушка покраснела от кончиков волос до пят, хитро при этом улыбаясь. — А сегодня мне неловко.

Вроде бы ничего такого она не сказала, а я уже возбудился. Я начал стаскивать с Эванс чёртово одеяло, отделявшее её нагое тело от моего, но она оказалась не лыком шита и держалась из последних сил. Конечно, я бы мог применить грубую силу и порвать на кусочки эту штуковину, но всё же, посмеиваясь, ослабил хватку и дал возможность Эванс вывернуться. Пока она, сев ко мне спиной на кровати, облачалась в одежду, я блаженно разглядывал контуры её тела, при этом не теряя возможности взять реванш. Умывшись и приведя себя в порядок, мы позавтракали предварительно заказанной у маглов пиццей, поиграли в карты (очень романтично, да?) на раздевание. Я слегка заколдовал колоду, чтобы соперница всегда терпела фиаско, пока она отвлеклась. Лили насупливалась после очередного проигрыша, затем, стесняясь, снимала какой-то из атрибутов своего гардероба и продолжала дальше играть и веселиться. В итоге я оказался полностью одетым перед голой красоткой, желая воспользоваться моментом и снять возросшее до невозможности возбуждение. Джинсы были чертовски неудобными и тесными. Я думал, как похотливый олень, только о том, как бы взять самку. Однако Лили и здесь проявила себя неожиданно: её застенчивость как будто рукой сняло. Она, голая как Ева в райском саду, решительно усадила меня на диване в гостиной и принялась снимать с меня одежду, а затем заняла позу сверху. Эванс, эдакая соблазнительная ведьма, контролировала весь процесс, постанывая от наслаждения, приподнимаясь и опускаясь на моём… кхм, моих коленях. Я с упоением наблюдал за действом, получая удовольствие и помогая своей девушке. Можно сказать, Лили меня обуздала. Расскажу Сириусу — не поверит и засмеет, скажет, что наконец-то и на такого оленя, как я, нашлось своё седло и свой наездник. Дело было в том, что я, поскольку люблю доминировать по жизни во всём и брать всё под свой контроль, не очень жаловал позы, в которых девушки были сверху, так как в этом случае большая власть была в их, а не моих руках. При попытках моих предыдущих партнерш сделать нечто подобное я резко поворачивал ситуацию в то русло, которое было мне привычнее. Лили же я позволил завладеть инициативой из любопытства и желания дать ей выплеснуть эмоции и желания. И знаете, я был восхищён тем, как она отдавалась процессу и вносила что-то новое в моменты нашей с ней близости. Опыт мне определённо понравился, я взял его себе на заметку. После душа я предложил прогуляться. Сначала по просьбе Лили мы трансгрессировали к её дому, чтобы она смогла сменить одежду. Пока она наводила туалет, я проверил, как рос её цветочек, который мы совместными усилиями выбрали в магазине парка Кью Гарденс, — он прекрасно себя чувствовал на подоконнике и даже пустил бутоны. Видимо, «эффект Эванс» настиг и его. На глаза так же попалась корреспонденция, которую Лили себе выписывала. Испытывая большое любопытство, я полистал The Guardian, но в нём не было ни про квиддич, ни про министерство магии. Зато газета пестрела колонками с новыми музыкальными хитами, в которых я узнал немало нового. Лили, накрашенная и одетая в джинсы и зелёную толстовку, с трудом смогла оторвать меня от прессы, заверив, что если мне так в душу запала газета, то непременно выпишет мне несколько новых экземпляров. В этот раз мы отправились в Гайд-парк, где гуляли, держась за руки и по-глупому улыбаясь. Я особенно не запомнил это посещение, поскольку был поглощён изучением своей девушки, которая после близости со мной ещё больше изменилась. Лили вела себя более уверенно и раскованно, вовсю шутила и рассказывала истории из своего детства, о котором я знал ничтожно мало. Мимо проплывали белые лебеди, повсюду гуляли такие же влюблённые парочки, хотя при этом мы заметно отличались от прохожих, поскольку Эванс светилась так, словно её подсвечивали тысячи прожекторов, а я чувствовал, будто был способен абсолютно на всё. Затем мы пошли в кино на «Жандарма и инопланетян», где смеялись от души над старшим вахмистром Крюшо и другими героями, подкармливали друг друга сладким попкорном и дарили друг другу улыбки и поцелуи, нисколько не стесняясь других зрителей. Лично для меня в тот момент существовали только Лили, я и кино, а что уж кто думал о нас, мне по барабану. Пользуясь темнотой в зале, я то и дело бесстыдно трогал Эванс за внутреннюю сторону бедра и между ног, причем делал это так ловко, что со стороны никто бы ни за что не догадался, что происходит. Лишь реакция Лили — её порозовевшие щёки, неровное дыхание и шумные выдохи — могли бы вызвать у кого-то подозрения. Но к счастью для меня, все были увлечены фильмом. Мои пальцы пронырливо касались чувствительных точек распалённой девушки, и она возбуждалась всё сильнее, несмотря на то, что её тело было покрыто одеждой. Надо отдать должное Лили, она ответила мне взаимностью, положив руку на мой пах и, нащупав то, что едва ли скрывали джинсы, принялась гладить и дразнить. Мы усердно делали вид, что смотрели комедию, при этом возбуждая друг друга руками всё сильнее. Слава Мерлину, что фильм закончился, и я сумел удержаться на грани. Было бы настоящим позором для меня, как мужчины, кончить прямо в штаны, но и останавливать руку Лили я не хотел. Переведя дух и прогулявшись по близлежащим улицам, мы отправились в уже знакомый бар «Гамильтон», где отлично поужинали, сидя в обнимку, обсудили новости, прочитанные мною утром в доме Эванс, а затем пошли танцевать. Я потерял счёт времени и не знал, сколько мы кружились, когда зазвучала новая песня Фила Коллинза, которого я очень любил, “Against all odds”. Лампы были приглушены, свет излучали лишь три вращавшихся дискобола. Мы синхронно покачивались в такт музыке в самом центре танцпола, а Лили с удовольствием подпевала исполнителю:

“…How can you just walk away from me,

When all I can do is watchyou leave.

Cos we've shared the laughter and the pain

And even shared the tears.

You're the only one

Who really knew me at all…”...Как я могу дать тебе просто уйти от меня,

Когда всё, что я могу, это смотреть, как ты уходишь.

Мы ведь делили с тобой смех и боль,

И даже разделяли слёзы.

Ты единственная,

Кто на самом деле знает меня настоящего...

Я с улыбкой смотрел на неё и наслаждался её голосом, возможностью касаться этой прекрасной девушки, смотреть в её красивые глаза, вдыхать её аромат, чувствовать тепло её тела, прижавшегося к моему. Слова «я люблю тебя», сказанные абсолютно спонтанно, заставили девушку улыбнуться ещё шире, после чего она заверила меня в симметричных чувствах и подарила мне поцелуй. Я вдруг вспомнил, как танцевал с Лили в этом же самом баре несколько месяцев назад. Как Эванс шарахалась от меня и заметила мои «грустные глаза», а я выдал ей, что считал её закомплексованной. Всё это показалось мне такой ерундой, что я усмехнулся своей тупости и недальновидности относительно Лили, а затем чувственно поцеловал её в горячий висок. Как оказалось, этот танец стал для меня совершенно особенным, уже после того вечера я множество раз мысленно возвращался к этому моменту невероятного счастья и бесконечной любви. Прохладная ладонь Лили в моей руке. Её искрящийся и тёплый взгляд. Бешено колотящее сердце, норовившее выпрыгнуть за пределы грудной клетки. Чудесная песня. Наши многозначительные улыбки, предназначенные только друг для друга. Наверное, так пишут в женских любовных романах и именно это показывают в мелодрамах, но я чувствовал тот самый трепет перед моей Лили, а мои губы горели от прикосновений к ней. Мы даже не сразу поняли, что песня закончилась, как и рабочий день диджея, и мы остались одни на танцполе. Да это было и неважно. Покинув бар, мы трансгрессировали в мой особняк. Лили хотела отправиться домой, но я предложил остаться на ночь у меня. В воскресенье была решающая тренировка перед игрой четвертьфинала, и я должен был отправиться туда к одиннадцати утра. Не желая отпускать Лили, я рассудил так. У нас вся ночь была впереди, и я хотел провести её с любимой девушкой. На утро я бы отправился на стадион, а Лили могла бы выспаться всласть и прибыть ко мне на тренировку позже. У неё был законный выходной, и мы могли бы отлично провести вторую половину дня, например, посетив боулинг с Бродягой и Марлин. Мой план звучал весьма убедительно, и Эванс с ним согласилась.

После весьма бурной ночи, полной любви, я проснулся удивительно отдохнувшим и бодрым, с трудом оторвался от созерцания спавшей крепким сном Лили, стараясь при этом её не разбудить, и, приняв душ и закинув в себя лёгкий завтрак, принялся собираться на тренировку. Уходить от Лили было сущим наказанием. Несмотря на мою нерушимую любовь к родному квиддичу, я не хотел покидать Эванс. Вместо того, чтобы тренировать пасы и финты, я с большим удовольствием бы валялся с ней в постели, спорил о вреде газировки за завтраком на кухне, рассматривал цветы в саду. Но обязательства и желание выиграть кубок мира всё же сотворили невозможное, и уже в одиннадцать часов я был на стадионе на окраине Лондона. Удивительно, но я был искренне рад видеть многих членов команды, тренерского штаба. Даже брюзжащий и капающий ядом Уоллсон не раздражал меня как обычно. Я пожал руки товарищам, даже тем, с которыми толком никогда не здоровался, чем вызвал волну пересудов за спиной. Я усмехнулся тому факту, что мои коллеги точно так же не знали меня, как и я сам. Это всё «эффект Лили Эванс», который сотворил невозможное. В тот же день во время тренировки я разговорился с двумя интересными охотниками, с которыми прежде никогда не общался. Таким образом я всё сильнее вливался в команду. Я даже поздоровался с Гейтом, который таращился на меня, словно на живого Мерлина, и не мог связать двух слов. Расценив это как положительное отношение к моему поведению, я принялся ещё упорнее тренироваться. И, хотя две предыдущие ночи я мало спал и от души занимался нескромными вещами, моё тело чувствовало себя прекрасно. Реакция была отменной, в воздухе я чувствовал себя ещё более легко и уверенно, особенно когда увидел пришедшую на стадион Лили. Облачённая в другую одежду, но всё такая же прекрасная, она приветливо улыбалась и махала мне с трибуны. Я тут же подлетел к ней и, свесившись, с метлы, держась при этом за древко лишь ногами, с жаром поцеловал не успевшую ничего сказать Эванс. Реакцией на это дерзкое покушение на сердце и губы моей дамы стали аплодисменты и одобрительный гул товарищей по команде. Единственным, кто был враждебно настроен к таким проявлениям любви, был тренер. Уоллсон истошно орал, что лобзания не помогли выиграть ни одну игру, в отличии от тренировки. Пообещав засмущавшейся и смеявшейся Лили, что встречу её рядом с выходом, я взмыл ввысь и больше вольностей себе не позволял. Мы отрабатывали фигуры и упражнения ещё около двух часов, за время которого Лили куда-то отлучалась, после чего в раздевалке получили новую, заметно более качественную, удобную и стильную форму и отправились переодеваться. Приведя себя в божеский вид и забрав вещи из шкафчика, я, удовлетворённый тренировкой и предвкушающий надвигающийся вечер с Лили, Сириусом и его благоверной, направился к выходу. Тогда я ещё не знал, что впереди меня ждут грандиозные потрясения и моя жизнь за минуту превратится в ад. Лучше бы я сломал свой Нимбус.

* * *

В ту ночь я спала урывками. Периодически я просыпалась, будто желая убедиться, что всё случившееся — не сон. Вот Джеймс, блаженно спит рядом со мной, а его сильные горячие руки крепко прижимают меня к нему. Я ощущала себя в совершеннейшей безопасности, несмотря на то, что было невероятно непривычно — спать на кровати не одной, ещё и в чужом доме. Значит, всё это происходило в самом деле. Ликуя, я проваливалась в сон, пока окончательно не проснулась. Джеймс уже не спал. Он с какой-то невероятно доброй улыбкой смотрел на меня, а затем, нежно обняв, принялся водить руками по моему телу. От каждого его прикосновения по коже бежали стаи мурашек. Но в тот момент я отчётливо представила, как всё это выглядело со стороны. Я, лежавшая в чём мать родила под одним лишь одеялом с таким же абсолютно голым Поттером, с волосами, похожими на воронье гнездо, не умывшаяся и с опухшим, заспанным лицом. Красотка! Но, судя по реакции и настойчивости Джеймса, его это нисколько не смущало. Он не поддавался на мои увещевания о бесстыдстве, нахально заявив, что уже всё видел. Во-первых, тогда мы оба были под действием алкоголя, а теперь были абсолютно трезвы. А во-вторых, то было ночью, когда ничего без ночника не было видно, а сейчас наступило утро, почти что обед. От одной только мысли, что Джеймс видит меня при свете дня без одежды, я впадала в оцепенение. Кое-как вывернувшись из цепких рук парня, я наспех оделась, стараясь не отсвечивать своими прелестями. Джеймс предложил не ломать голову с завтраком и заказать пиццу, что меня крайне позабавило. Всё никак не укладывалось в голове, как это чистокровный волшебник мог быть столь сведущим в магловском мире. Однако согласие я дала. Остановив выбор на пепперони, Джеймс прогулялся до пиццерии, находившейся в одном квартале от его дома, пока я приводила себя в порядок и отходила от пережитого шока. Едва я вошла в ванную комнату и увидела своё отражение, как сразу же ахнула. Помимо весьма неприглядного вида, глаза горели странным огнём, я даже чувствовала себя как-то иначе. Спустя несколько минут я поняла, в чём была причина этих изменений: я стала женщиной. Я повзрослела, вступила на новый этап своей жизни, а к былому больше не было возврата. Моё тело стало будто бы другим, и я привыкала к новым ощущениям, к иному взгляду. Через зеркало на меня уверенно взирала миловидная рыжеволосая молодая девушка, знавшая себе цену, познавшая удовольствие от близости с любимым мужчиной. Улыбка сама собой появилась на моих губах, а щёки тронул лёгкий румянец, от чего глаза стали будто бы ярче. Моя жизнь изменилась коренным образом, и я была в целом рада этим метаморфозам. Приведя себя в порядок, я, пользуясь отсутствием хозяина, сварила кофе, а затем занялась изучением его комнаты. Здесь была масса наград, преимущественно за достижения в квиддиче. Вот кубок школы за победу Гриффиндора в тысяча девятьсот семьдесят шестом году. Я припомнила, как раз в тот год пятикурсник Поттер устроил эту препротивную историю с кальмаром, Северусом и мной у Чёрного озера. Да, это воспоминание как-то напрочь вытеснила другое, в котором в тот же год счастливая донельзя профессор Макгонагалл пришла в гостиную факультета, чтобы поздравить команду, да и всех студентов с победой. Я также позабыла и то, что она с удовольствием выпила бокальчик сливочного пива вместе с Джеймсом и Сириусом в честь победы. На глаза попадались и более поздние награды. Например, статуэтка с золотой рукой, держащей пойманный снитч. На ней было выгравировано «Прорыв года, 1978». Хм, наверное, эту памятную вещь Джеймс получил, уже будучи в составе Паддлмир Юнайтед. На полках были и фотографии. На одной из них стояли четверо смеющихся студента Хогвартса, обнимая друг друга за плечи. Они были очень счастливы и непрестанно улыбались фотографу. Видимо, эта фотография была сделана после первого курса. А вот фоторамка, внутри которой сидит красивая темноволосая женщина и очаровательно улыбающийся мужчина. Вероятно, это молодые родители Джеймса. Об этом говорили не только внешняя схожесть мужчины с сыном, но также и выражение лица. Джеймс завораживал своей улыбкой. На маму он был похож гораздо меньше, разве что такими же карими глазами и формой ушей. Услышав хлопок двери, я оторвалась от созерцания фотографий и поспешила вниз. Довольный Джеймс с гордостью победителя потряс картонной коробкой с ароматным содержимым, и мы приступили к завтраку. Я с удовольствием съела три кусочка, с остальным управился хозяин дома, после чего предложил поиграть в карты.

— Только чур проигравший снимает с себя одежду, — самодовольно улыбаясь, добавил он. — По одной вещи за проигрыш.

Я неплохо играла в карты с покойными бабушкой и дедушкой и подумала, что перспектива раздеть самоуверенного Поттера была гораздо заманчивее, чем возможность остаться без какой-либо одежды, поэтому согласилась. Однако Джеймс каждый раз обыгрывал меня. Сначала я думала, что он плохо мешал колоду, отчего мне выпадали лишь маленькие карты, но, когда я сдавала кон сама, ситуация менялась не сильно, даже с хорошим раскладом. В результате бессчётных попыток взять реванш я осталась совершенно голой, при том, что Джеймс не снял даже рубашки. С каждым коном и моим новым обнажением он всё более похотливо смотрел на меня, и я решила обыграть его хотя бы в кое-чём другом. Воспользовавшись своей наготой, как оружием, я уверенно приблизилась к нему и стала максимально сексуально стягивать с него одежду. Поначалу он помогал мне в этом непростом деле, а затем принялся с любопытством наблюдать за моими действиями. Я усадила его на диван, а сама встала на колени лицом к нему. Джеймс тяжело дышал и помогал моей авантюре осуществиться, при этом позволив вести в этой партии. Я абсолютно не понимала, что и как правильно нужно было делать, и руководствовалась инстинктами. Джеймс был давно готов, и я неловко села на него сверху. Знаете, это выглядело так нелепо и странно, что я вспомнила, как обычно неумело нанизывают шашлык на шампур. Но под влиянием нескрываемого возбуждения я не придала этому особого значения и начала двигаться. Иногда мне казалось, что Джеймсу эта поза, как и вся моя затея, были не слишком приятны, однако, когда он достиг оргазма, я поняла, что была неправа. Уже после того, как всё кончилось, я обнаружила, что натворила. Однако каких-то особых угрызений совести, обыкновенно свойственных мне, не испытала. Что ж, я открывала всё новые и новые грани в себе, и страстная Лили, готовая на авантюры, была одной из них. Убрав с помощью палочки последствия интимной близости, мы по очереди отправились в душ. Последовавшее за гигиеническими процедурами предложение Джеймса прогуляться я встретила с большой радостью. Хотелось сделать этот день максимально насыщенным и приятным, а хорошая прогулка была как раз отличной идеей такого времяпровождения. Мы заглянули ко мне, где я по-быстрому переоделась, подкрасилась, пока Джеймс изучал магловские газеты, от которых его было практически невозможно оторвать. Я в шутку пообещала ему, что если он так впечатлился прессой, то я могла бы выписать ему несколько передовиц. Мы недолго погуляли в Гайд-парке, посмотрели на природу и лебедей, а затем решили пойти в кино. Ближайший сеанс был на комедию с обожаемым мною Луи де Фюнесом, любовь к которому была у меня делом семейным. Как оказалось, Джеймс тоже любил фильмы с его участием, и потому с удовольствием приобрёл два билета. Поначалу всё шло довольно гладко: сюжет был интересным, мы часто смеялись, поедая попкорн, делясь при этом друг с другом. Джеймс то и дело обнимал меня, а я сидела, положив голову ему на плечо. Но где-то ближе к концу неугомонный парень начал вести себя совершенно бесстыдно. Он положил свою тёплую руку на мою коленку и повёл её вверх, а когда его пальцы достигли того самого места, я чуть было не воскликнула от удивления и накатившего постыдного возбуждения. Однако опасения осуждения со стороны других зрителей побуждали меня молчать и стараться не выдавать своих эмоций. Несмотря на то, что это было крайне вульгарно и беспардонно, я получала от движений рук Джеймса огромное удовольствие. Решив, что в эту игру могут играть двое, я положила свою левую руку на джинсы в область его паха и, без труда нащупав то, что искала, принялась ласкать. Джеймс внешне выглядел гораздо более спокойным, чем я, но его выдавали глаза и стоявший колом… эм, ну вы поняли. К счастью, фильм закончился через несколько минут, иначе я бы просто утонула в собственных трусах. Мы вышли из зала позже остальных, успокаиваясь и при этом посмеиваясь. Немного погуляв по вечернему Лондону, Джеймс предложил отправиться в уже знакомый мне бар Гамильтон, где мы когда-то отдыхали вместе с Сириусом и Марлин. С Джеймсом было очень легко. Мы ужинали и обсуждали различные новости, и часто оказывалось так, что на одни и те же вещи мы смотрели одинаково. Он умел как интересно рассказывать, так и благодарно слушать. Я, со своей стороны, наслаждалась каждой минутой времени, проведенной с ним. После трапезы с лёгкой подачи диджея и приглашения самого Поттера мы пошли на танцпол. Менялись мелодии, а мы всё так же двигались под звуки музыки. Я настолько расслабилась, что даже нисколько не стеснялась подпевать Филу Коллинзу и его потрясающей “Against all odds”.Дата выхода песни "Against all odds" немного не совпадает с временным отрезком повествования. Действие фанфика происходит в 1979 году, в то время как песня в известном нам варианте вышла в 1984г. Изначально же Фил Коллинз написал ее в 1979 году. Я решила оставить ее, поскольку она идеально подходит для сюжета по смыслу и атмосфере. Джеймс кружил меня в танце, также получая удовольствие от процесса. Я чувствовала себя настолько счастливой, насколько это вообще возможно, в объятиях любимого мужчины, в хорошем месте, с отличной музыкой. Джеймс и сам будто светился изнутри, а его притягательные карие глаза с любовью смотрели на меня. Когда он снова признался, что любит меня, я восприняла это ещё более ярко, нежели тогда, лёжа на его кровати, после чего сказала, что люблю его, в ответ. Я не говорила это потому, что должна была, а произносила со всей решительностью и ответственностью. Атмосфера, да и сам случай, так и подводили к тому, чтобы сказать эти важные слова. Я чувствовала себя невероятно желанной и любимой в тот момент. На душе было так легко и тепло, что я не могла скрывать улыбку, да и, признаюсь, вовсе не хотела. Мы танцевали до самого конца дискотеки и ушли из бара позже всех. Джеймс предложил остаться на ночь у него, чтобы утром, выспавшись, присоединиться к нему на стадионе во время тренировки, а затем вместе с Марлин и Сириусом пойти в боулинг. Поскольку никаких планов на воскресенье у меня не было, я согласилась.

Я проснулась утром около половины одиннадцатого, но Джеймса дома уже не было. Я не хотела провести новый день в прежней одежде, душа требовала перемен, поэтому, почистив зубы, я отправилась к себе домой. Подойдя к парадной двери, я обнаружила конверт. Он заинтриговал меня не на шутку. На внешней стороне было криво написано «Лили от доброжелательницы». Что это за странная почта, да ещё и от какой-то доброжелательницы? Пройдя в дом, я сбросила обувь, присела на диван в гостиной и принялась вскрывать конверт. Внутри него оказался лист со следующим содержимым:

«Я знаю, у тебя есть полное право отнестись к следующей информации с изрядной долей сомнения, но моя совесть не позволяет молчать. Ты имеешь право знать».

Мои глаза бегло скользили по странным строчкам, и поначалу я решила, что кто-то меня с кем-то перепутал. Может, письмо адресовано вовсе не мне? Мало ли найдётся Лили в Англии и в том же Коукворте? Наверняка кто-то попросту ошибся адресом и случайно подбросил его мне. Однако из любопытства я продолжила чтение и поняла, что заблуждалась. Послание предназначалось именно мне и касалось того, чего я никак не ожидала.

«Джеймс Поттер ужасный, злой человек. Он хитрый манипулятор, интриган, подлец. Понимаю, сейчас тебе сложно поверить в то, что я пишу, но прошу дочитать письмо до конца.

Дело в том, что мерзавец Поттер поспорил со своим дружком, что заполучит любую девушку в свою постель всего лишь после двух свиданий. Первой жертвой этого дрянного пари стала девушка, которую он бросил сразу же на следующее утро после первой ночи, и бросил весьма скверно. У него было много попыток, но Поттер, абсолютно не умеющий любить, просто пользовался всеми девушками для удовлетворения своей прихоти и повышения самооценки. Ты также была очередной его жертвой. Сожалею, что ты стала одной из многих. Он наверняка заверял тебя, что пропадает на тренировках, а сам в это время развлекался с со своей настоящей девушкой. Может, даже говорил слова любви и заверял, что никогда и никого до этого он не любил. Он озабоченный, к тому же не однолюб. Да, теперь у него появилась одна девушка, которую он на самом деле полюбил, с которой Поттер проводит свободное от покорения чужих сердец время. Но также ему нужны и другие женщины, чтобы удовлетворить свои потребности в сексе. Он озабоченный сексоголик. Мне очень жаль тебя и то, что на тебя поспорил этот подлец, поэтому я написала тебе всё, что мне было известно. Надеюсь, эта информация тебе поможет.

P.S.: Подтверждение моим словам ты сможешь увидеть после окончания его тренировки.»

Я прочла это полотно и испытала огромный скепсис в отношении написанного. Что за вздор! Во-первых, я не знаю, кто мне прислал его, чтобы безоговорочно доверять. Во-вторых, это может быть злой наговор на Джеймса, поскольку из-за его упрямого и временами несносного характера были люди, которые его не любили, и он сам это открыто признавал. Во-третьих, ну никак не вяжется у меня Джеймс и подлец в одном предложении. Он был отличным другом, помогавшим в трудную минуту близким, ярым фениксовцем, защищавшим Англию от Пожирателей, ответственным квиддичистом, который не подвёл свою команду даже после проклятия и госпитализации накануне важной игры. Он был весьма щедр и добр с людьми, которые были с ним честны. Со мной он был невероятно ласков и нежен. Почему я должна считать его мерзавцем? Да, он не фунт стерлинга, чтобы всем нравиться, творил много разных дел и не всегда хороших. Но он точно не причинял никому зла. Кроме слуг Сами-знаете-кого, разумеется. Там он отрывался по полной. В-четвёртых, даже если допустить, что это так, и Джеймс действительно поспорил с кем-то, что затащит в постель девушку после двух свиданий, то я могла возразить, что у нас их было три. Уже не вяжется. В-пятых, мне показалось, что Джеймс был весьма искренен, когда говорил о любви. Он выглядел таким ранимым и взволнованным, что я приняла его слова на веру. В-шестых, как я уже говорила вам ранее, Джеймс умел любить. Он любил своих родителей, друзей как минимум. В-седьмых, я попросту не верю во весь этот бред! Я в ярости смяла несчастное письмо и швырнула куда-то в камин. Время поджимало, и я побежала в свою комнату, чтобы переодеться. Выбрав для боулинга чёрную майку, кардиган цвета хаки и укороченные джинсы, я наложила макияж, сделала небрежный пучок и отправилась на стадион.

Я была там уже несколько раз. В основном — в качестве лечащего целителя для команды Паддлмир Юнайтед. Но сегодня я пришла туда в абсолютно новом для себя качестве — девушки ловца команды. Моё имя фигурировало в списке для посещения, и я беспрепятственно проникла внутрь стадиона, минуя осмотр. Дойдя до поля, я поднялась на западную трибуну и, увидев Джеймса, летавшего высоко над стадионом, помахала ему рукой. Заметив меня, он сделал то, что вряд ли бы сделал кто-либо ещё. С молниеносной скоростью ловец подлетел ко мне и, вальяжно свесившись с метлы, страстно меня поцеловал. Я была восхищена и испугана одновременно его сумасшедшей выходкой, но на поцелуй всё же ответила. Меня невероятно смутили бодрые окрики других квиддичистов и отборная ругань мистера Уоллсона, но Поттеру, казалось, на всё это было глубоко плевать. Усмехнувшись, он пообещал встретиться со мной через два часа у выхода, после чего взмыл ввысь и продолжил ударно тренироваться. Какое-то время я наблюдала за упражнениями, отрабатываемыми игроками, пока в моей голове не появилась мысль о том, что я уже почти неделю не могла забрать сделанные на нашем втором свидании фотографии. Я проверила сумочку и нашла в ней талон на заказ фотопечати. Решив, что у меня как раз появилась прекрасная возможность это сделать, я покинула стадион и отправилась на юго-запад города. Я выпила чай с молоком и овсяным печеньем в уютной кофейне, а затем продолжила свой путь. Признаюсь, я слегка поплутала, поскольку не особо хорошо помнила, где именно находилось ателье, но благодаря помощи доброй женщины я всё же до него добралась. Дождавшись окончания обеденного перерыва и наконец забрав два конверта с содержимым, один я убрала в сумочку, а другой решила отдать Джеймсу, чтобы и у него остались воспоминания о том чудесном дне. Преисполненная желанием сделать приятное своему молодому человеку, я трансгрессировала к стадиону и принялась ожидать его появления, поскольку тренировка должна была закончиться с минуты на минуту, и я не видела смысла входить внутрь. Спустя десять минут, в течение которых я разглядывала забавные фотографии из конверта, который намеревалась отдать Джеймсу, его взлохмаченная шевелюра, а после — и он сам показались в дверях. Заприметив его, я радостно улыбнулась и направилась к нему навстречу, но тут случилось невероятное. Откуда-то из-за угла выскочила темноволосая девушка и с радостным криком «Джеймс!» запрыгнула на него и пылко поцеловала прямо у меня на глазах. У меня случился полнейший шок. Я смотрела на весь этот абсурд и не верила тому, что видела. Девушкой была Ингрид, и она целовала Джеймса. Моего Джеймса. От неимоверной и всепоглощающей обиды я остановилась, всего в трех метрах от голубков, не в силах пошевелиться. Из глаз потекли ручьями обжигающие горькие слёзы, меня всю затрясло, в горле застрял болезненный ком размером с волейбольный мяч. Отлепившись от Ингрид, Джеймс с ужасом посмотрел на меня, видимо, поняв, что я всё видела. В тот момент я осознала всю трагичность ситуации. Моим отношениям конец. Он меня предал. С этой мыслью я швырнула под ноги Поттера ставшие совершенно бессмысленными фотоснимки, развернулась и побежала что было силы прочь. За спиной раздавались крики Поттера: «Постой, Лили! Лили!». Я не осознавала, куда податься и что дальше делать. Всхлипы всё резче и громче вырвались из груди. Голова невыносимо раскалывалась, но эта боль не шла ни в какое сравнение с теми душевными терзаниями, которые я испытывала в тот миг. Моя жизнь была разрушена, а я — уничтожена. Оказалось, что письмо было правдой. Джеймс Поттер — редкостный подонок, который воспользовался мной и моей доверчивостью, а затем поменял на другую. А может, он всегда любил именно её, а мне говорил красивые слова, только чтобы охмурить и получить своё? Я больше не понимала, что было правдой, а что ложью. Но я знала, что Поттер меня предал и растоптал и что отныне моя прежняя жизнь была кончена.

По сложившейся традиции прилагаю музыку для атмосферы:

Танцы Минус — Цветут цветы

Антон Степанович Аренский — Фантазии на темы Рябинина

Желаю приятного чтения🦉

Когда даёшь себя приручить, потом случается и плакать.

Антуан де Сент-Экзюпери, "Маленький принц"

В жизни было всего несколько вещей, в которых я искренне был не согласен с Бродягой: в том, что блондинки краше остальных представительниц женской половины человечества; в том, что при должном старании Слагхорн мог бы хоть раз в жизни поставить нам «Превосходно» за зелье, и в том, что обиженные женщины были способны на многое. Именно по отношению к последнему утверждению я был скептичен более всего, считая его не иначе как глупой присказкой, призывающей мужчин никогда не обижать женщин. Но как же я ошибался!..

Едва я вышел из дверей стадиона, тотчас увидел стоявшую вдалеке Лили. Она радостно улыбнулась и направилась ко мне навстречу, что-то держа в руках. Я уже собирался полюбопытствовать по поводу загадочной вещички, как откуда ни возьмись на меня налетела сумасшедшая Ингрид и засосала что было мочи. Вы прикиньте! Я так ошалел, что не сразу смог её от себя оттащить. Её губы были покрыты каким-то противным блеском, больше похожим на приторно пахнущий жир, и я сразу же стёр рукавом эту мерзкую жижу, как только от неё отпрянул. Я с ужасом посмотрел на Лили. Она застыла в нескольких метрах от меня и не могла вымолвить ни слова, лишь дорожки из слёз блестели на её щеках. Меня изнутри раздирало так, словно из меня буквально изгоняли демона — внутренности буквально выворачивало при виде горьких слёз, беспрестанно тёкших из любимых зелёных глаз. Лили в сердцах бросила мне под ноги ту загадочную вещицу, а затем на всех порах побежала подальше от стадиона. Недолго думая, я подобрал конверт с неизвестным содержимым с асфальта. Полоумная Ингрид издевательски улыбнулась, глядя на происходящее, и победно провозгласила:

— Ну вот, Поттер. Я же говорила, что тебе ещё воздастся за дела твои!

Меня прям-таки распирало от неукротимого желания дать ей в бубен и послать далеко и без хлеба самыми отборными английскими словами, но в тот момент было важнее догнать Лили и всё объяснить, чем разбираться с этой чокнутой. Понимая, как всё выглядело со стороны, и заметив несколько любопытных взглядов, я побежал за Эванс, крича ей вслед. Она мчалась по тротуару, едва не сшибая прохожих с ног, вытирая руками лицо и периодически всхлипывая. Моё сердце щемило от боли. Я на самом деле хотел оградить свою девушку от бед и проблем, а вместо этого создал новые, хоть и не специально. Догнав её и схватив за прохладную руку, я развернул Эванс к себе и обомлел. Она посмотрела на меня холодным, колючим взглядом, полным слёз, брезгливо высвобождая свою кисть из моей цепкой хватки.

— Отпусти! — закричала Лили, будто в агонии. — Отпусти меня немедленно!

— Сначала я должен всё тебе объяснить, — настаивал я, всё ещё удерживая её руку.

— Не надо мне ничего объяснять! — Эванс отпиралась, болезненно сморщив личико. — Я не нуждаюсь в твоих объяснениях!..

— Выслушай меня!

Я чувствовал, что должен был достучаться до неё и защитить себя. Я не мог позволить, чтобы чьи-то обиды и пакости разрушили наши с ней отношения. Лили так не считала. Она злилась на меня, вероятно, решив, что у меня с Ингрид на самом деле что-то было.

— Что слушать? Что это она сама на тебя набросилась и ты здесь совсем не при чём? — Эванс истерично рассмеялась, отчего меня пробрала необъяснимая дрожь.

Мы стояли посреди пешеходной дорожки. Люди, сновавшие туда-сюда, косо взирали на нас.

— Но так и было! Она выскочила неизвестно откуда и просто набросилась на меня. Я её даже не видел!

— Ну да, скажи ещё, что ты с ней никогда не встречался и вообще не знаком, — не поверила Лили. Едкие интонации в её мелодичном голосе безжалостно резали мой слух. — И свиданий у вас, конечно, не было.

— Ты же знаешь, что это не так, — я старался быть максимально спокойным, но голос то и дело дребезжал, как склянка со звенящим зельем. Вдохнув побольше воздуха, я принялся объяснять: — Да, я провёл с ней два свидания, мы два раза сходили в бар. Да, у нас был секс. Но на утро я понял, что ничего не к ней почувствовал, и прямо сказал об этом.

— Очень трогательно, — съязвила Эванс и вырвала руку из моего захвата, но я молниеносно поймал и крепко сжал её запястье снова, заодно приблизив девушку к себе. — Только я тебе не верю.

Вот это она упрямая!

— Но я сказал тебе чистую правду! Ингрид для меня никто. Мне вообще плевать на эту курицу!

— Может, ты ещё станешь отрицать, что спорил на меня?

Глаза Лили яростно сверкнули, а тело затряслось. Я остолбенел. Вот чего-чего, а таких слов я никак не ожидал от неё услышать. Я молча смотрел на неё, чувствуя, как с каждой фразой почва уходит из-под ног. Будь проклят навеки тот день, когда я поспорил с Сириусом Блэком!

— Что? Не ожидал? — Лицо Лили становилось всё свирепее, а взгляд — ледянее. — Как насчёт незыблемости правды и доверия в отношениях, Джеймс? Я знаю всё. И как ты поспорил на меня, хотя всё время до этого я была тебе столь же интересна, как и визгопёрка на уроках Травологии. И как ты стоически вытерпел аж целых два свидания со мной, чтобы наконец затащить меня в постель!.. Разве этого не было? Ответь же!

Я был нем как рыба и чувствовал себя таким глупым и растерянным, как никогда прежде за всю свою жизнь. Я смотрел на любимую девушку и не мог понять, почему всё прекрасное, что было между нами, так легко смогло вывернуться в абсолютное зло. Как безобидное пари послужило тому, чтобы построить настоящие отношения и всем сердцем влюбиться, а затем разрушило всё то, что с таким трудом строилось? Лили требовала от меня ответа, а мой язык напрочь отказывался шевелиться. Ноги стали будто ватными, а тело — тяжёлым. Может, меня испепелил дракон, и я оказался в аду за всё хорошее? Если бы.

— Спорил или нет?

— Спорил.

Я стыдливо опустил голову, словно наказанный школьник, ощущая себя при этом невероятно отвратительно. Сердце ныло, будто его проткнули мечом, а все органы заодно прокрутили через мясорубку. Титаническими усилиями я всё же смог поднять голову, чтобы взглянуть Эванс прямо в глаза. Она, глядя куда-то сквозь меня, кивнула каким-то своим мыслям, без труда освободившись от моей хватки в очередной раз.

— Ну вот, что и требовалось доказать…

— Лили, ты всё не так поняла, — мой голос звучал едва слышно. Я отчаянно попытался её обнять, но она меня пренебрежительно оттолкнула. — Я хочу, чтобы ты меня послушала.

— Нет, это ты меня послушай, — безапелляционно перебила меня Лили. Из её прекрасных глаз всё сильнее и сильнее лились слёзы, а в голосе прибавилось с тонну горечи. — Я открылась тебе, по-настоящему! Может, тебе и легко распахивать свою душу перед каждой встречной, но мне — нет. Мне было невероятно тяжело тебе поверить тогда, и всё же я доверилась тебе и вверила свои искренние чувства, а ты… ты всё уничтожил! Ты потоптался по мне ногами, растоптал мои чувства к тебе! Сначала сделал всё, чтобы я оказалась в твоих объятиях, а затем использовал и бросил, как остальных! Если я тебе так противна, то зачем было всё это? — Лили тяжело всхлипывала, но не переставала говорить. — Зачем было так со мной поступать? Я что, по-твоему, вещь, которой можно попользоваться и после без сожалений выкинуть? Может, для тебя это новость, но у меня есть чувства, как и у других людей! Это всё из-за школьных обид? Ты ведь и тогда презирал меня, смеялся надо мной. Все, кто не мог быть ровней несравненному Джеймсу Поттеру, не стоили и толики твоего внимания и снисхождения. Ты задирал Снейпа, потому что он просто тебе не нравился, был беден и усерден, в отличие от тебя самого. Я тоже знала, что могла рассчитывать только на собственные силы, и это всегда тебя забавляло. Ты подначивал меня просто для развлечения, проходился паровым катком по моей самооценке! Я думала, ты повзрослел и изменился, поменял своё отношение к людям и жизни, но ты остался прежним — безжалостным самодуром! Я верила, что слова любви что-то значат для тебя, что это не просто избитая фраза, а то, что было у тебя на сердце… Я была полностью честна с тобой, а ты меня просто облапошил ради своей прихоти.

Где-то я уже это слышал… Мы и раньше, в школьные времена, могли сказать друг другу несколько ласковых. Чего я только не слышал в свой адрес: дурак, идиот, козёл и т.д. Тогда меня это нисколько не задевало, но сейчас… Каждое слово из уст Лили резало меня без ножа. Я хотел объяснить ей, что она всё неверно истолковала, и вернуть расположение девушки. В легких катастрофически не хватало воздуха, я поддался эмоциям, захватившим мой разум.

— Ты ошибаешься, Лили! Я действительно люблю тебя и на самом деле был искренен с тобой всё это время!

— Не надо унижаться, — процедила Эванс, отойдя от меня на два шага назад. — В этом больше нет необходимости. Иди куда хочешь, делай что хочешь и с кем хочешь, но подальше от меня. — Она махнула руками, указывая на всё пространство вокруг себя. — Больше не желаю тебя знать. Я ненавижу тебя, Поттер!

С этими словами она забежала за угол, а я молниеносно подался за ней, будто за снитчем. Едва завернув за дом, она трансгрессировала, а мне не хватило лишь нескольких долбаных сантиметров, чтобы дотянуться до её руки. Ловец Джеймс Поттер не смог поймать заветный золотой мячик и проиграл матч. Только если квиддич был лишь игрой, то здесь всё было по-настоящему, и проигрыш грозил не вычетом из зарплаты, а самой настоящей личной катастрофой. От осознания нелепости и абсурда произошедшего я закричал что было мочи, порядком напугав при этом прохожих. Мне до одурения хотелось исправить вселенскую несправедливость. Я не мог вот так просто сдаться и пустить всё на самотёк: Лили была слишком дорога мне, и я не хотел, чтобы она заблуждалась на мой счёт. Я понимал, что был вовсе не в выигрышной позиции и произошедшее действительно выглядело так, как говорила Эванс. Но на деле всё обстояло совершенно иным образом. Я ни разу не лгал ей и всем сердцем любил. Она была дорога мне настолько, что, если бы Волдеморт пустил в неё своё грязное Непростительное заклинание, я бы, не задумываясь, встал между ним и Лили, чёрт возьми. Я год назад потерял родителей и теперь рисковал лишиться ещё и любимой девушки. Понимая, что стоять как фонарный столб и ничего не делать — совсем не лучший вариант в сложившейся ситуации, я принял решение отыскать Лили и во что бы то ни стало всё доступно объяснить.

Первым делом я трансгрессировал к её дому. Мне показалось, что дом Эвансов был самым логичным из множества мест, куда бы отправилась Лили, чтобы залечивать разбитое сердце. И пусть я чувствовал себя немногим лучше неё, но всё же был мужчиной, а посему взял всю ответственность за дальнейшее развитие событий на себя. Я считал, что в случившемся была моя вина, ведь именно из-за моего прошлого, моих тупых ошибок и моего легкомыслия Эванс пострадала. Обойдя дом вокруг и заглянув в окна первого этажа, я не обнаружил ни единого признака того, что внутри кто-то был. Возможно, Лили поднялась к себе в комнату на второй этаж. Я четыре раза с небольшими перерывами колотил упрямую парадную дверь, но никто не открыл. Порадовавшись тому, что при наложении заклинаний, оберегающих сие жилище, я благоразумно оставил право доступа в него и для себя, я по-тихому вскрыл замок с помощью волшебной палочки и беспрепятственно проник внутрь. В доме царила гробовая тишина — такое мерзкое и давящее затишье, будто за ним обязательно должна была последовать большая буря. На первом этаже не было никого, а потому я поднялся по лестнице наверх и проверил все оставшиеся комнаты, но хозяйки не оказалось ни в одной из них. Лили не было дома. Спустившись в гостиную и шумно выдохнув, я уселся на диван, где когда-то с таким трудом удержался, чтобы не заняться с Эванс сексом, оберегая её тонкую душевную организацию, а вовсе не потому, что был повязан пари. Теперь это казалось мне ещё более правильным решением, нежели прежде, хотя бы потому, что я уважал интересы своей девушки и подобным поступком это прекрасно проиллюстрировал. Я послал Лили патронуса, просившего ответить мне, надеясь, что она увидит его и даст о себе знать. В моей голове играла песня, под которую ещё вчера мы танцевали с Лили. Теперь она казалась мне не только красивой, но и пророческой.

...I wish I could just make you turn around,

Turn around and see me cry,

There's so much I need to say to you,

So many reasons why,

You're the only one who really knew me at all...⁽¹⁾

Я чесал затылок и лихорадочно размышлял. Где могла быть Эванс? Куда я пошёл бы на её месте? К Сириусу. Мой лучший друг был бы первым человеком, с которым я бы желал поделиться радостью или горем. Меня вдруг осенило. Сириус жил с Марлин, а значит, Лили могла бы отправиться к ним, чтобы поговорить с подругой. Не теряя ни минуты, я вышел из дома, закрыл дверь и трансгрессировал к особняку Блэка.

Дом Сириуса человек неосведомлённый смог бы найти далеко не сразу. Помимо родовых чар, мой временами гавкающий друг наложил ещё с полдюжины своих, не пускавших в дом посторонних. На его месте я бы ещё обнёс дом частоколом и обильно рассыпал во дворе чеснок для верности, опасаясь его чокнутого кровожадного семейства. Пройдя двор, я настойчиво постучал в дверь, преисполненный надежды увидеть Эванс внутри. Когда дверь распахнулась и за ней показался слегка удивлённый Сириус, я сразу понял, что свою пропажу внутри не застану.

— Сохатый, будь здоров! — усмехнулся Бродяга, пожав мою руку, и завёл меня в прихожую, закрыв за мной дверь. — Мне казалось, мы должны были встретиться у боулинг-клуба в семь.

На лице друга промелькнула озадаченность. А мне при всей моей открытости вдруг захотелось захлопнуться в ракушку, как моллюску, и не высовываться. Впрочем, Лили-то я ещё не нашёл, так что предаваться апатии было никак нельзя.

— Я тоже так думал, — буркнул я. — Выпить есть?

— Тебе газировку или что покрепче? — внимательно вглядываясь в мою физиономию, поинтересовался Блэк.

— Виски с колой будут в самый раз.

Мы прошлёпали на кухню, где Сириус на правах хозяина бодро принялся наливать нам виски, швырять в него кусочки льда и добавлять содовую. Мы сели за барную стойку прямо на кухне и, чокнувшись бокалами, пригубили напиток. Едва смочив горло, я почувствовал себя чуточку лучше. Даже остатки здравомыслия, неустанно кричавшие внутри меня, что пить накануне важного матча нельзя, наконец, заткнулись.

— Спасибо за живительный напиток, Бродяга, — невесело усмехнулся я и отпил ещё.

— Ты же знаешь, весь мой изысканный алкогольный запас и неунывающая печень всегда к твоим услугам, — Сириус хлопнул меня по плечу и улыбнулся. — Рассказывай, что случилось.

Я тяжело вздохнул, пытаясь унять нервную дрожь в конечностях.

— Лили меня ненавидит.

Глотавший виски Сириус, услышав мою последнюю фразу, неожиданно подавился и принялся громко и надрывно кашлять, чуть ли не выплевывая лёгкие, отчего в комнате заплясала вся мебель. Не мешкая ни секунды, я стал постукивать по его спине, помогая Бродяге скорее прийти в себя. Едва отдышавшись, раскрасневшийся и потрясённый Блэк снова хлебнул своего творения и с огромным изумлением воскликнул:

— Сохатый, ты сдурел?! Только же всё было хорошо, я уже решил, что у вас всё сложилось!..

— Я тут совсем не при чём, Бродяга, — перебив друга, запротестовал я. Мне очень не нравилось, когда люди сразу же обвиняли меня, стоило чему-нибудь случиться. Однако хорошо понимал, почему Сириус так сказал. — Это всё Ингрид.

— Ингрид? — тупо переспросил Блэк, с опаской отставив стакан с обжигающим напитком подальше. — А она каким боком затесалась? Что наделала эта чертовка?

Я скрипнул зубами, ведь эта малахольная овца испортила мне жизнь. Мысленно пообещав Мерлину с ней беспощадно расправиться, я пересказал Сириусу всё как было. Не утаил ни про то, что столкнулся с Ингрид в цветочном магазине, ни про внезапный налёт у стадиона, ни про то, что Лили неведомым для меня образом узнала про пари. Внимательно выслушав меня и ни разу при этом не перебив, Бродяга с горечью изрёк:

— Ты конкретно влип, Сохатый.

— Это я уже понял, Сириус. Признаюсь, я рассчитывал на нечто большее. И хотя бы на малую толику сочувствия.

Блэк смотрел на меня в упор какое-то время, в его взгляде читались сожаление, но вместе с ним — явный протест. Готов был дать голову на отсечение, что он прибил бы назойливую Ингрид собственными руками.

— Я думал, так будет лучше, — откашлявшись, наконец заговорил он. — Мне казалось, что это чёртово пари наконец заставит тебя остепениться. Я не возлагал особых надежд на то, что ты действительно подыщешь себе достойную кандидатуру, и, когда познакомил тебя с Ингрид, я понятия не имел, что она в тебя втрескается по самые локти.

Мы залпом, не чокаясь, осушили бокалы. Я злился, и очень сильно. Но не на Сириуса, нет. Это же не он заставлял меня спать с не знавшей отказов брюнеткой, не он так грубо её отшил в цветочном магазине. Похоже, моё донельзя наплевательское отношение к чувствам других людей закончилось именно в тот момент, когда Лили обвинила меня в предательстве и скрылась в неизвестном направлении. Как знать, может, будь я вежливее с Ингрид, ничего бы этого не было. Но, как говорится, после драки кулаками не машут.

— Ты ни в чём не виноват, Бродяга. — Мой голос вдруг стал каким-то хриплым и ломаным. — Я сам заварил всю эту кашу. Мне стоило сразу рассказать Лили обо всём.

— Не думаю, — Сириус отрицательно качнул головой и прищурился: — Лили послала бы тебя. Не существовало такого момента, в который ты бы пришёл к ней и сказал: «О, Лили, знаешь, я на тебя поспорил с Сириусом. Но ты не волнуйся, у нас-то это всё всерьёз». Она бы всё равно не поверила. Девушки вообще склонны излишне драматизировать. И, когда ты даешь им такой «хлеб», они непременно делают из него трехъярусный пудинг.

— Тогда как можно было бы этого избежать?

Я надеялся, что хоть более рассудительный Блэк смог бы мне приоткрыть завесу этой дурацкой тайны. Вместо этого он поджал губы и неоднозначно хмыкнул.

— Это уже не имеет никакого значения. Свершилось — значит, так тому и быть, Сохатый.

Я готов был поклясться, что если бы Лунатик присутствовал при этом разговоре, то непременно поддержал бы Бродягу. Мой временами донельзя упёртый нрав был готов с пеной у рта спорить с весьма прагматичными и мудрыми суждениями Блэка, но мой разум, напротив, был с ними согласен. Во мне частенько боролись две сущности — упрямая и здравомыслящая. И я не всегда мог определить, которая из них победит в тот или иной раз. В отчаянной борьбе на сей раз верх одержала вторая.

— Я не могу это просто так оставить, пойми, Сириус. Хоть меня сожрет пятнадцать мантикор, а не могу — и всё!

Бродяга придвинул свой стул ближе к моему, а затем сел и положил мне руку на плечи, приободряя.

— Я вижу, как ты её любишь, Джеймс, — он по-блэковски подмигнул мне и понимающе улыбнулся, а я ощутил глубокую и сильную дружескую поддержку, в которой отчаянно нуждался. — Попробуй поймать её, чтобы она всё-таки выслушала тебя. Ведь Лили не знает всей правды. Возможно, ей кто-то что-то наплёл относительно тебя. Иначе я никак не могу объяснить, откуда она узнала про наш спор.

Действительно. Откуда у Эванс была такая информация?

— Кто вообще мог знать об этом? — размышлял Бродяга. — Я не говорил о пари даже Марлин. Бьюсь об заклад, что и Хвост с Лунатиком никому бы ничего не сказали.

— В нас я не сомневаюсь, как и в том, что Марлин была не в курсе, — согласился я, припоминая, что заявился к Блэку не для того, чтобы лясы точить. — Чёрт с ним, потом разберемся. Вообще-то я пришёл даже не к тебе, а к Марлин.

— Я чего-то о вас двоих не знаю? — шутливо приподняв брови, театрально изумился Сириус. — А ну-ка, выкладывай всю правду-матку, кентавр рогатый…

— Не прикидывайся, Бродяга, — парировал я, не реагируя на шуточки друга. — Я думал, что если Лили нет дома, то она наверняка отправилась к подруге.

Лицо Блэка смягчилось, и на нём изобразилось вселенское понимание. Он кинул взгляд на настенные часы, стрелки которых показывали шесть часов двадцать семь минут, после чего произнёс:

— Марлс скоро вернётся от родителей. Мы ведь должны были идти с тобой и Лили в боулинг.

В тот момент, когда Бродяга уже собирался повторить наши напитки, дверь в особняк открылась и вошла радостная Маккиннон, держа в руках большие пакеты. Сириус, недолго думая, выбросил пакет со льдом прямо в раковину и отправился встречать свою девушку. Забрав из рук Марлин поклажу и намиловавшись с ней, Бродяга принялся разбирать кульки с продуктами от практически-тёщи, в то время как я поприветствовал Маккиннон.

— Джеймс, привет! — она, как обычно, поцеловала меня в щёку. — Не ожидала тебя здесь увидеть. Думала, мы встретимся у клуба.

Мерлиновы подштанники, они с Сириусом даже говорили одними и теми же фразами!

— Лили тоже здесь?

Марлин приободрилась и окинула радостным взором гостиную.

— Я на это надеялся. Но Бродяга сказал, что её здесь нет. — Я старался говорить как можно спокойнее, чтобы не выдавать излишнего волнения и досады, однако Маккиннон и так поняла, что что-то случилось, переглядываясь с тактично молчавшим Сириусом. — Честно признаться, я думал, она с тобой.

— В чём дело, Джеймс?

Действительно, чёрт возьми, Джеймс, в чём дело?

А дело в том, что моя девушка считает меня последним исчадьем ада, спущенным на эту грешную землю, чтобы навредить ей и сломать всё, чего коснётся моё копыто, а я прохлаждаюсь невесть где, вместо того чтобы её отыскать и заставить мне поверить.

Однако ответил я совсем иначе:

— Лили очень сильно обиделась на меня… — Мне почему-то не хотелось рассказывать о пережитом Марлин, хоть она и была девушкой моего лучшего друга. Возможно, причиной тому было моё упрямство, ведь я всегда был по жизни на коне и не желал выглядеть поверженным в чужих глазах. — Впрочем, Сириус расскажет тебе. Раз её здесь нет, я, пожалуй, попытаю счастья в другом месте.

— Попробуй навестить Алису и Фрэнка, — к моей неожиданности, предложила Марлин. Очевидно, она тоже, как и Сириус, хотела мне помочь. — Я сейчас напишу тебе адрес. Возможно, она там.

— Спасибо, Марлин. — Я тепло сжал её руку, на что Маккиннон благожелательно улыбнулась. — С меня причитается.

— Брось, — лукаво усмехнувшись, отмахнулась она. Взяв в прихожей маленький кусок бумаги и написав на нём карандашом координаты, Марлин протянула его мне: — Главное, чтобы Лили нашлась.

— Если она придёт к нам, отправим тебе патронуса, — заверил подошедший к нам Сириус и похлопал меня по плечу. — Ни пуха ни пера, Сохатый!

— К кельпи!

Крепко сжимая данный мне Маккиннон листок, я отправился к дому Лонгботтомов. Одноэтажный старый коричневый дом недружелюбно смотрел на меня своей зловещей живой изгородью, однако я ловко прошмыгнул сквозь неё и, минуя большой яблоневый сад, направился к двери. Постучав и подождав немного, я увидел хозяина дома — на крыльцо вышел весьма удивлённый Фрэнк. Знакомые по Хогвартсу, мы пожали друг другу руки, после чего он подозвал не менее изумившуюся при виде меня жену.

— Ребята, Лили у вас? — с надеждой услышать «да» спросил я.

Лонгботтомы озадаченно переглянулись.

— Я не видела её несколько дней, — пожав плечами, ответила девушка. — Что-то случилось?

Какие же у Лили проницательные подруги. Стоит мне заявиться, как они тут же начинают переживать и что-то подозревать.

— Она обиделась на меня из-за одного недоразумения и трансгрессировала. И теперь я нигде не могу её найти.

В глазах Алисы заплескалось беспокойство. Фрэнк слегка напрягся. Я же чувствовал себя последним кретином, мешавшим влюблённым парочкам наслаждаться обществом друг друга в воскресный вечер. Сначала Блэк и Маккиннон, теперь Лонгботтомы. Я с радостью и одновременно ужасом подумал, что, слава Мерлину, у Лили было всего лишь две подруги.

— Марлин её не видела, у вас Лили нет. Я ума не приложу, где мне её искать, — как на духу признался я.

— Может, чаю выпьешь? — попыталась меня поддержать Алиса, Фрэнк одобрительно кивнул. — Расскажешь, что произошло, и мы все вместе что-нибудь придумаем.

— Если надо, вместе её поищем, — добродушно добавил Лонгботтом.

От искренней поддержки людей, которые даже не были мне близкими друзьями, я слегка растрогался. Нет, я не плакал и даже не собирался этого делать. Просто внутри меня словно что-то оттаяло, и это придало мне сил и решимости во что бы то ни стало не сдаваться.

— Огромное вам спасибо, — я обвёл взглядом эту милую семейную пару, улыбаясь настолько, насколько в тот момент был способен, зато от души, — но я не планировал отрывать вас от этого чудесного вечера. Не хочу доставлять вам неудобств. Возможно, Лили просто гостит у кого-то ещё…

— У сестры, например, — с энтузиазмом предположила оживившаяся Алиса. — Ты же знал, что у Лили есть старшая сестра?

По правде говоря, я об этом знал, однако до сей секунды этот вариант даже не рассматривал.

— Петунья, кажется?

От сумбурных мыслей в макушке даже засвербело. Алиса кивнула.

— Она живет в Литтл-Уингинге. Бирючинный проезд, дом номер четыре, кажется. Видела у Лили в доме письма от неё.

Получив очень важные сведения, я ещё раз поблагодарил Лонгботтомов за оказанную помощь и направился на встречу с загадочной Петуньей Эванс. Что касалось этой особы, я знал о ней ровным счётом ничего. Она была старше Лили. На парочке семейных фото она выделялась — блондинистая и худая, как щепка. Припоминал попутно из рассказов младшей из сестёр, что старшая была редким гостем в родном доме после смерти родителей. Судя по всему, отношения у них были далеки от идеала, но всё же они были роднёй. Посчитав это серьёзным аргументом в пользу пребывания Лили в доме сестры и её мужа-парня-или-как-его-там, я отправился в Литтл-Уингинг.

Я никогда прежде не бывал в этом городке и даже не знал о его существовании до того момента. И это неудивительно — Литтл-Уингинг был невероятно мал и неприметен, кроме ровных рядов спальных кварталов, выверенных будто под линейку, в нём не было абсолютно ничего. Я бы повесился быстрее, чем купил там даже самый прекрасный дом. По указателям я нашел Бирючинный проезд, дома которого закрывали ровно подстриженные кусты этого самого растения, затем шагал по нему, отыскивая дом номер четыре. Солнце уже ушло на покой, а луны за тучами видно не было, и мою дорогу освещали лишь уличные фонари. Пока я шёл, снедаемый ворохом самых разных мыслей, чувствовал подступавшее к горлу волнение. Из-за чего я волновался? Потому что вот-вот познакомлюсь с родственницей Лили, но не при тех обстоятельствах, при которых мне бы хотелось? Отнюдь. Для меня это было всё равно что выпить стакан воды. Ну, познакомлюсь я с ней, и что с того? Может, я переживал из-за того, что Лили пропала Мерлин знает куда? Я не успел развить эту мысль, поскольку мой зоркий с недавних пор взор обратил внимание на цифру «четыре», ровно приколоченную на двери двухэтажного дома. Я пересёк небольшой, но идеально ровно постриженный газон перед ним, заметив на почтовом ящике гравировку «Дурсли», а затем, поправив причёску, позвонил в дверь. Внутри строения раздался резкий звон из трёх нот, а затем послышались шаги. Спустя несколько секунд дверь открылась, и передо мной предстала недружелюбно глядевшая на меня худощавая блондинка с какой-то непропорционально длинной шеей, которую мы с Сириусом позже окрестили «Жирафой».

— Кто вы и что вам нужно? — сощурив глаза, на высоких нотах поинтересовалась она.

Очевидно, она и была той самой сестрой Лили. Петунья была на неё чем-то похожа, однако все черты были какими-то излишне острыми, а движения — угловатыми. Я собрал всю свою уверенность и харизму, чтобы выглядеть как можно более расслабленным.

— Добрый вечер, Петунья.

При звуке своего имени лицо старшей Эванс, а ныне Дурсль вытянулось, но презрительность всё же осталась. Мы видели друг друга впервые, а она уже была критически ко мне настроена. Что ж, предстояло немного поработать над этим. В конце концов, я мог заполучить любую девушку, если только этого хотел.

— Мы, к сожалению, не знакомы. Меня зовут Джеймс Поттер.

Я галантно поцеловал её руку, хорошо маскируя негодование, вызванное таким нелюдимым поведением Петуньи. Но после того, как я представился и одарил её своей фирменной улыбкой, миссис Дурсль заметно расслабилась. Очевидно, мои мужские чары на неё подействовали, немного расположив меня к ней.

— Я парень вашей сестры Лили.

После этих слов слегка разрумянившаяся и польщённо улыбавшаяся Петунья снова приобрела пренебрежительный вид.

— Надо же, какого красавца она отхватила! — с некоторой обидой в голосе выпалила эта жертва анорексии.

Теперь я понимал, почему Петунья была нечастным гостем в доме своих покойных родителей. Сложно быть близкими, когда одна сестра завидует другой. Впрочем, немного узнав Лили, я был уверен, что даже при всем этом она любила свою единственную родственницу.

Я самодовольно улыбнулся, наслаждаясь реакцией хозяйки дома номер четыре.

— Лили мне про тебя почти ничего не рассказывала, — с неохотой добавила Петунья, оценивающим взглядом одаряя меня с ног до головы. Меня забавляло, как жадно она вглядывалась в моё лицо и изучала моё тело, старательно при этом делая вид, что я её нисколько как мужчина не интересовал. — Вроде ты спортсмен.

— Да, это так. Но я здесь не только для того, чтобы познакомиться.

Петунья нервно сглотнула и поёжилась. Интересно, о чём она подумала в тот момент? Что я обнесу её дом или надругаюсь над ней? Первый вариант мне бы не пришёл в голову, а второй… уж простите, но на такое я не польщусь, даже если напьюсь в стельку, как последний английский алкаш.

— Лили случайно не у вас? — называть Петунью на «ты» почему-то язык не поворачивался, хотя у меня были девицы и постарше неё. — У нас возникло небольшое недопонимание, и я не могу её найти. Подумал, что если она не у подруг, то, может, у сестры.

На несколько секунд воцарилась тишина. Я предполагал, что когда к тебе заявляется какой-то человек и говорит о том, что твоего родственника нигде нет, то бишь он куда-то пропал, то ты волей-неволей встрепенёшься и начнёшь волноваться, станешь его искать. Что до миссис Дурсль, то Петунья была столь же обеспокоена, сколь быстра улитка во время забега по сравнению с лошадью. Ни паники, ни стресса — ни-че-го. Может, ей просто плевать на сестру?

— В нашем с Верноном доме её нет. Она к нам почти не приезжает. — Петунья поправила волосы и недовольно поджала губы, всем своим видом демонстрируя, что разговор себя исчерпал. — И вообще, это ваши проблема, вот вы и разбирайтесь. У меня очень много дел.

Я раздражённо смотрел на миссис Дурсль, самозабвенно вещавшую свою речь, и думал только о том, что три из трёх попыток оказались провальными, и поиски девушки не увенчались даже призрачным успехом. Я стоял напротив её чванливой, неуверенной, по уши закомплексованной сестрицы и понятия не имел, где искать саму Эванс. В голову лезли самые мрачные мысли. Время ведь было неспокойное.

— Впрочем, если что-то нужно будет, — делано безразлично добавила Петунья, не сводя глаз с моей груди, — ты можешь найти меня здесь.

Я поблагодарил её за такое щедрое предложение и поспешил прочь, в темноту. Едва оказавшись за изгородью, я с облегчением выдохнул, надеясь не скоро встретиться с сестрой Эванс снова. Мозг любезно подкинул мне новую идею, будто Лили могла быть в Мунго, и я за неё уцепился, как утопающий хватается за соломинку. Убедившись, что в округе никого нет, я трансгрессировал.

На работе Лили Эванс не было. К такому неутешительному выводу я пришёл, обойдя все отделения больницы и переговорив со всеми дежурившими целителями на ресепшенах. И где мне было её искать? Не могла же Лили испариться? Успокаивая себя тем, что Эванс вряд ли попала в передрягу, я взял в соседнем с Мунго супермаркете банку газировки и стал размышлять. В животе адски урчало, но я игнорировал мольбу желудка хоть что-нибудь в себя заглотить. Я не мог есть, когда в моей жизни творился сущий кошмар. Конечно, никто, слава Мерлину, не умер, но моя личная жизнь отныне висела на самом тонюсеньком волоске, а я ничего не мог с этим сделать. Состояние бессилия и беспомощности невыносимо угнетало меня. Я злился на себя, на Ингрид и на то, что Лили практически не оставляла мне шанса найти её и просто поговорить. А я так этого хотел! Я, Джеймс, мать вашу, Поттер, никогда и не перед кем не унижавшийся, не просивший ничего, не роптавший ни перед чем, хотел объясниться и вымолить прощение. Что со мной сделалось? Чего ещё о себе я не знаю? Всё, что мне в тот момент было нужно, — внимание глубоких как ночь зелёных глаз и несколько фраз.

И всё же я не сдавался. Допив содовую, я отправился в штаб-квартиру Ордена Феникса. Знаю, сам я тоже не пошёл бы туда без нужды, поэтому ничуть не удивился тому, что Эванс ни в помещении, ни на задании не было. Я вообще боялся того, что в шатком эмоциональном состоянии магия Лили будет даваться с трудом, поскольку ей бы не хватало концентрации даже на банальный Вингаридиум Левиоса. Пожелав уставшим Эммелине и Бенджи спокойного дежурства, я решил снова попытать счастья в Коукворте, но и эта попытка мне ничего не дала — дом был пустым, хозяйки ни в нём, ни в саду не было. Я бродил вокруг него около двух часов, развлекая себя то пинанием камушков, то созерцанием хмурого ночного неба, то ощипыванием листочков с несчастного кустарника, то разглядыванием дома. Мне было скучно, но вместе с тем я думал — и размышлял очень много. О том, что будет после того, как мы с Лили помиримся. О том, что нужно будет по-человечески познакомиться с Петуньей и Верноном, чтобы всё было как надо. О том, что завтра я непременно должен быть в основном составе, чтобы выиграть проход на следующий этап. Игры теперь будут не столь частыми, как в отборочных этапах, а потому вылететь можно было после одного лишь поражения, что никак не входило ни в планы команды, ни в мои собственные. Прождав сполна, но так и не дождавшись Лили, я с тяжёлым сердцем всё-таки отправился к себе в Годрикову впадину, чтобы хоть немного поспать, поскольку уже в семь утра я должен был явить свою неугомонную, вечно влипающую в приключения задницу на тренировку. Я также надеялся, что смогу утром заскочить снова в Коукворт, вдруг удастся всё же поймать неуловимую беглянку. Пообещав себе, что так и будет, вновь послав Лили патронус и не дождавшись ответа, через некоторое время я заснул беспокойным сном.

Наутро я встал ужасно разбитым, чувствуя, будто вовсе не смыкал глаз. И если мышцы закономерно ныли от воскресной тренировки, то душа болела так, будто заживо горела в Губрайтовом огне. Приняв душ и выпив крепкий, как фундамент Хогвартса, кофе, а также перехватив на бегу бутерброд, пока одевался, я почувствовал себя гораздо лучше. Захватив с собой сумку с формой и другими спортивными примочками, я трансгрессировал в Коукворт. На мой стук в дверь мне ответила лишь неумолимая тишина. Моему разочарованию не было предела. Ну где же Лили, гриндилоу её побери? А ведь она могла бы проснуться вместе со мной после вчерашнего вечера с Сириусом и Марлин, проведённого в боулинг-клубе, мы бы выпили утренний кофе, и она пожелала бы мне победы в матче. Вместо этого она не дала мне даже высказать свою точку зрения и словно растворилась, заставив искать её по всей Британии. Без десяти семь утра я снова проник в дом Эванс и основательно обшарил его, подспудно уже понимая, что никого в нём не отыщу. Чертыхнувшись, я закрыл за собой дверь и отправился на стадион. Память утешила меня тем, что Лили, как целитель нашей команды, будет дежурить во время игры, а значит, у меня ещё будет шанс с ней поговорить. Я очень на это надеялся, ещё не понимая, что назад дороги нет.

1) Хотел бы заставить тебя обернуться,

Обернуться, чтобы увидеть, как я плачу,

Мне так много надо тебе сказать,

Привести так много причин,

Ты — единственная, кто по-настоящему знала меня

Вернуться к тексту

Настроиться на нужный лад:

Death Cab for Cutie — I will follow you into the dark

Purple Disco Machine feat. Sophie and the Giants — In the dark

Юрий Титов — Понарошку

Приятного прочтения главы😉

Правда — это прекраснейшая, но одновременно и опаснейшая вещь. А потому к ней надо подходить с превеликой осторожностью.

Джоан Роулинг, «Гарри Поттер и Философский камень»

Во время крупных матчей внутри команды творился самый настоящий Армагеддон. То кто-то из квиддичистов из-за раздолбайства забывал форму, и приходилось впопыхах искать запасную, то подводила одна из мётел, предварительно начищенных до блеска самими игроками, — тогда квиддичисту выдавали другую из критического запаса Паддлмир Юнайтаед. Порой тренер пил Умиротворяющий бальзам кружками, только он едва ли мог утихомирить его буйный нрав. С семи утра мы безостановочно кружили над полем, будто дегустируя стадион и воздух над ним, — сегодня мы играли на новом поле, и нужно было к нему маленько привыкнуть. Честно скажу, несмотря на внешнюю схожесть и однотипность застройки мест для игры в квиддич, все они разныt. Поговаривают, что дома и стены помогают. Так вот, подмеченный факт: на чужом стадионе играть гораздо тяжелее, чем на родном. Впрочем, меня больше занимали мысли относительно того, выйду я сегодня на игру или нет, а также горячее желание увидеть Лили среди лиц, сидящих на трибунах. После изнурительной трёхчасовой тренировки Честертон созвал нас на пятиминутку в раздевалку. Я расселся на скамье вместе с другими игроками и стал слушать мотивационную речь агента Паддлмир Юнайтед. Он напомнил о том, что в новом туре у нашей команды нет права на ошибку, и единственное, что от нас требовалось, — это победить. Далее он зачитал список из семи членов команды, вошедших в основной состав на грядущее состязание, среди которых я, к огромной радости, услышал собственное имя. Однако решение штаба, конечно, было прямой противоположностью мнению Честертона. Уоллсон не удержался от шпильки в адрес меня и другого игрока, напомнив, что у нас есть существенный недостаток опыта, но агент возразил:

— Хэмеш, у игроков никогда не появится опыт, если они будут вечно сидеть на скамейке запасных.

На этом полемика между недовольным Уоллсоном и прямолинейным Честертоном была исчерпана. Вся команда бодрым шагом отправилась на питательный завтрак, плавно переходящий обед. Я успел посетить массажиста, который также дал мне пригубить из фляги с обезболивающим зельем — ничего существенного накануне состязания никто из спортсменов принимать не мог, поскольку не хотел быть дисквалифицированным из-за нарушения допинг-контроля. Откровенно говоря, боль в мышцах не шла ни в какое сравнение с тем, насколько мерзко было у меня на сердце. В какой-то степени она даже помогала, отвлекая мои спутанные мысли и напоминая о предстоящей игре. А теперь приходилось уповать только на самодисциплину и моральный настрой. Я должен победить.

Стадион бодро скандировал: «Бейте бладжеров, друзья! Квоффл сильней бросайте!». Наши болельщики в предвкушении замеса фанатично размахивали плакатами с эмблемой Паддлмир Юнайтед, кто-то не поленился и даже принёс знаменитые колоски. Я всегда любил эти моменты, когда выходишь на поле под оглушительный рёв толпы, окидываешь взглядом стадион, ходящий чуть ли не ходуном, жмёшь руку противнику и по свистку взмываешь в воздух. На сей раз, вместо того чтобы наслаждаться этими драгоценными минутами перед игрой, я рыскал взглядом по трибунам, отыскивая Лили. Я заметил её не сразу, а спустя несколько мучительно долгих мгновений. Она понуро сидела рядом с Фицсимонсом, опытным загонщиком, обыкновенно игравшим в тандеме с Эдвардсом, но не попавшим в текущий состав по решению Честертона, и, казалось, нисколько не интересовалась происходившим на поле. С дальнего расстояния я никак не мог детально рассмотреть её лица, хоть очень старался это сделать. Уотерс кинул клич, подзывая меня и остальных игроков к себе.

— Давайте надерём этим литовцам задницу! — одухотворённо прокричал капитан. — Пусть шуруют обратно к себе, в Шауляй!

Мы торжествующе загудели, и игра с Городком Горгулий началась.

Для того, чтобы описать безумство, творившееся на поле, мне хватит нескольких предложений. Во-первых, литовцы начали матч на повышенных скоростях. Но начали за здравие, а кончили за упокой. Сперва бодрые и проворные, они довольно быстро сдулись и окончательно испустили дух, когда наш загонщик вырубил бладжером их вратаря. Во-вторых, я долго не мог найти снитч — возможно, потому что слишком часто приходилось уворачиваться от наших вездесущих охотников во главе с Уотерсом. Это была новая тактика Паддлмир Юнайтед: охотники брали противника измором, не давая им и минуты на передышку, в чём, конечно же, им также способствовали неутомимые загонщики. Мой взгляд то и тело падал на Лили, которая сидела, будто восковая, и не шевелилась. Она ни разу не взглянула на меня, отчего мне делалось всё хуже. Ладно, думал я, после игры обязательно её поймаю и всё объясню. Сконцентрировавшись на поимке снитча, я принялся за дело. Когда я изловил вожделенный мячик, на табло гордо красовался счёт: триста двадцать — сто десять. Мы разгромили литовских Горгулий с гигантским отрывом. Команда была счастлива. Одно дело на сегодня я сделал. Осталось поговорить с Эванс.

Если обыкновенно я наслаждался вниманием и похвалой во время чествований нашей победы, то в тот день я живо метнулся в душ, чтобы смыть с себя кошмарный запах пота и слой грязи, наспех запихнул грязные пожитки в рюкзак и под негодующий вопль капитана помчался вон из раздевалки. Поздравления могут и подождать, а Лили — нет. Как и следовало ожидать, она уже успела покинуть трибуны, в толпе на стадионе я также её не заметил. Твёрдо решив, что на сей раз её не упущу, я отправился в Коукворт, где стал дожидаться Эванс прямо в её собственной гостиной. Лили была в больнице, но, по моей неумолимой логике, должна была явиться-таки в родную обитель. Я успел подремать, почитать занятную книжонку про какого-то пьяницу, против которого ополчились прокисшие сливки аристократического общества, а затем, признав в нём такого же, как они сами, богатенького говнюка, снизошли до него и приняли в свой кружок по интересам. Я с восьмого раза заставил ожить телевизор и даже разобрался, как им следовало пользоваться. Дивные магловские технологии настолько поразили меня, что я сидел, будто заворожённый, и смотрел всё, что изображал для меня экран: фильм про подводную охоту, рекламу газировки, магловские новости. Около семи часов вечера во дворе раздались какие-то приглушённые звуки, и я выключил чудо техники. Дверь распахнулась и спустя пару секунд захлопнулась, и в прихожей наконец-то показалась Эванс, выглядевшая хуже, чем когда-либо за всё время нашего знакомства.

* * *

С того самого момента, как Ингрид и Поттер поцеловались у стадиона, в моей жизни началась чёрная, как фамилия Сириуса, полоса. Ещё свежи были воспоминания утраты моих дорогих родителей, которых я до сих пор так и не смогла до конца отпустить, а теперь это… Но разве можно было сравнить уход из жизни мамы и папы и предательство со стороны парня? Конечно же, нет. Однако тогда я думала совершенно иначе, считая случившееся настоящей личной трагедией мирового масштаба. По сути, Поттер успел стать для меня всем. Он поддерживал, когда было необходимо, помогал с освоением сложных заклинаний и с адаптацией в Ордене, одарял лаской и заботой, показал мне, что я тоже могу быть любима, поднял уверенность в себе на новый уровень. И я была ему по гроб жизни за это благодарна. Только мне нужно было большее — я хотела, чтобы наша любовь была вечной. Видимо, так бывает только в сказках и мыльных операх: они встречаются, влюбляются, женятся и живут счастливо всю жизнь. У меня же было в арсенале три чудеснейших свидания и целые сутки, полные, как мне казалось, любви. Я всегда считала, что в жизни всё дается не просто так, а авансом. Если же берёшь много хорошего, то за него непременно придется заплатить при выходе из этого «небесного супермаркета», и поверьте, непреклонная кассирша возьмёт с вас по счёту сполна. Похоже, моя любовь к Джеймсу Поттеру была воистину бесценной, ведь мне пришлось пройти через огонь, воду и медные трубы, чтобы хоть на короткое время, но почувствовать её.

Поначалу, не восприняв письмо от доброжелательницы всерьёз, я совершила фатальную ошибку. Человек ясным английским языком написал мне, что Джеймсу нельзя было доверять. Как оказалось, это было чистейшей, но невероятно горькой правдой. Выходит, он никогда меня не любил, а всего лишь использовал в своих низменных целях и умело отыгрывал свою роль. И чему я удивлялась? Поттер всегда был таким. Едва успев опериться, он уже принялся «ходить по девкам». Какие-то давали ему сам, кого-то ему приходилось охмурять, итог был один — он спал с девушками и остывал к ним так же быстро, как замерзает капля воды при пятидесяти градусах мороза. Со мной ему пришлось всё же повозиться, ведь я была не так легка на подъём, да и менее поверхностна, чем другие его пассии. Но даже при таком раскладе он добился своего.

Я мчалась по запруженному бульвару, спасаясь от близости Поттера, так быстро, что начали неметь мышцы в икрах. Я хотела убежать куда угодно, лишь бы оказаться там, где меня никто не сможет потревожить. Меня жутко трясло от ярости, щеки горели огнём, а глаза пощипывало от солёных слёз. Спустя минуту или две Джеймс нагнал меня, схватил за руку и заставил на него посмотреть. Он выглядел как обычно: уверенный в своей правоте, с ясным взглядом и непрошибаемой мужской харизмой. И почему я должна от него бежать, когда хочу его обнять? Наверное, потому что он мне изменил, а я не была картонной дурочкой. Я не оставляла попыток вырваться из его захвата, но Поттер был ловок и силён. Он заверял меня в том, что я всё не так поняла. Очень удобно, не так ли? Поттер целуется с левыми девушками, а виновата я. Блеск! Послушать его, так Ингрид сама на него накинулась, а он чуть ли не впервые её видел. Я припомнила, как эта хваткая брюнетка не отлипала от Джеймса на вечеринке в честь его дня рождения. Получается, он изменил сначала ей со мной, а потом мне с ней. Подумав об этом, я чуть было не рассмеялась нездоровым смехом. Однако ситуация была трагичной. Ни к чему из услышанного мной от Поттера я уже не питала доверия. Пойдя ва-банк, я добилась от него хотя бы признания того факта, что он поспорил на меня. Представляете? Это бездушное, абсолютно бесстыжее создание заключило со своим дружком дурацкое пари, что после двух свиданий он сможет со мной переспать. А я-то решила, что хотя бы в этом письмо наврало!.. Но нет. Осознав всю глубину моего омерзения к тому, что случилось, я, не скрывая эмоций, выдала Поттеру яростную тираду о том, какой он козёл и как он сделал мне больно. Мерлин свидетель, я была с ним кристально честна. Если я любила, то всем сердцем. Если ненавидела, то от души. Поттер стоял немым истуканом, внимая и не перебивая. Возможно, я смогла донести до него хоть каплю тех мучений, что я испытывала. После фразы о споре он и подавно язык проглотил. Не нуждаясь более в обществе гнусного предателя, я смогла улизнуть и трансгрессировать за ближайшим углом. Впопыхах ничего лучше не пришло в голову, как отправиться в Хогсмид. Я добрела до глухой окраины, где, на счастье, не было ни души, и, свалившись на камни мертвым грузом, принялась рыдать что было сил, не сдерживая ни надрывные всхлипы, ни едкие слёзы. Как же мне было больно и обидно! На душе было так тошно, что я всерьёз подумывала разбить себе голову о скалы, чтобы стало хоть капельку легче. Меня лихорадило и трясло, кровь клокотала в мозге, вызывая кратковременные, но цикличные вспышки боли, будто в него безжалостно всаживали цыганскую иглу. Спустя несколько минут послышались какие-то странные звуки, заставившие меня поднять голову. Передо мной стоял большой, но бесплотный олень. Он до боли знакомым голосом просил сообщить, где я. Поттер волновался, видите ли. Почему-то этот подонок нисколечко не переживал, когда ходил налево и спорил на меня. Я проигнорировала ни в чём не повинный патронус и, когда он исчез, пуще прежнего предалась душераздирающим крикам и слезам. Прошло около двух часов, пока совсем не стемнело, а я всё выла белугой. В самом деле, обида от предательства близкого мне человека была столь сильной, что всё, на что я в тот момент была способна, это рыдать и издавать жуткие звуки. По истечении ещё одного часа я сделала над собой героические усилия, взяв слёзы под контроль. Нужно было убираться из Хогсмида, чтобы на меня не наткнулись любопытные жители деревни или, что ещё хуже, Пожиратели. Нужно было где-то переночевать. Домой возвращаться я не стремилась по двум причинам. Во-первых, меня там мог поджидать Поттер, а видеть его я не хотела ни за что на свете. Во-вторых, дом был пустым, навевал тоску о родителях и напоминал о моём одиночестве. Беспокоить подруг в воскресный вечер мне казалось бесчеловечным, да и связно говорить, чтобы объяснить, что же со мной приключилось, я по понятным причинам не могла. На ум пришло лишь одно место, где я могла бы скоротать ночь, туда я и отправилась.

Косая аллея известна каждому магу. Это первое волшебное место, в которое я попала после того, как профессор Макгонагалл пришла к нам в дом и сообщила родителям, что я колдунья. Надёжно сокрытое от маглов место, оно сосредотачивало множество известных лавок и заведений для волшебников. Оказавшись на Чаринг-кросс роуд и добравшись до нужного здания, я открыла дверь в небольшой паб, который ранее я посещала лишь дважды. Я поёжилась от неэстетичного вида помещения, однако мне на руку сыграло то, что здесь было довольно темно, и в таком полумраке моего зарёванного лица постояльцы могли попросту не заметить. Том, как и прежде, стоял за барной стойкой и увлеченно беседовал с посетителями, при этом ловко управляясь со стаканами, в его-то немолодом возрасте. Увидев меня, он дружелюбно улыбнулся беззубым ртом. Подойдя к хозяину паба поближе и поздоровавшись, я перекинулась с ним парой фраз и попросила номер на одну ночь. Заплатив один галлеон и пять сиклей, я проследовала за ним наверх, и уже через несколько секунд обосновалась в маленькой, не слишком уютной комнатке. Я легла на заправленную кровать прямо в одежде и поначалу тупо смотрела в чёрный потолок. Спустя какое-то время меня отпустило, и тогда вспомнилось всё, что со мной приключилось за этот длинный отвратительный день. Как я с нетерпением ждала вечера с Джеймсом, Марлин и Сириусом, то, что я, как дура, тащилась на окраину Лондона, чтобы забрать ставшие никому не нужными фотографии. И, конечно же, я прокручивала в голове досадный и болезненный диалог с Поттером. Совсем некстати явился его патронус и снова попросил послать ему весточку в ответ. И опять я собрала всю волю в кулак, чтобы сдержаться и не ответить, мысленно велев ему убираться, что олень и сделал. Непрошеные и уже изрядно разъевшие веки слёзы вновь брызнули из глаз и устремились хаотичным потоком по щекам, подбородку, стекая в уши и по шее. Я уткнулась лицом в подушку и плакала, нисколько не беспокоясь о том, что мои громкие стенания могли мешать другим постояльцам. Я уснула глубоко за полночь, в той же позе, прямо на мокрой подушке. Спала я очень беспокойно, а сны были просто чудовищными: в одном я тонула, в другом меня пытали Пожиратели, а в третьем я свалилась с вершины одного из лондонских небоскрёбов. Как вы понимаете, выспаться мне не удалось, и проснулась я словно в бреду. Моя левая щека и половина волос намертво приклеились к пропитавшейся солью наволочке, так что утро началось с попыток отодрать от них хлопковую ткань. Когда же я справилась с задачей, проследовала к раковине с целью умыться. Устремив взгляд в знавшее ещё самого Мерлина зеркало, я обомлела. На меня смотрело какое-то неизвестное науке чудовище. Опухшее, словно после жалящего заклинания, лицо, отёкшие бурые веки, будто наполненные силиконом изнутри, которые к тому же было крайне сложно смыкать и размыкать, нос, похожий на огромную красную пятнистую картошку. Не обошли ужасающие трансформации даже губ: они безбожно полопались и окрасились красно-фиолетовым. Взгляд был безжизненным, хоть его было сложно заметить за распухшими веками-щёлочками. Какой кошмар! Последний раз я помнила себя такой после похорон родителей и никак не думала, что мне придется снова увидеть нечто подобное, но… Знаете, жизнь — на удивление безжалостная штука! Урок, который я отлично усвоила, заключался в том, что не стоило надеяться, будто самое худшее со временем не повторится. Повторится, зуб даю. А если всё-таки пронесёт, можно будет только порадоваться. Испытав огромное разочарование и приступ дичайшей меланхолии, я умылась и пошла вниз, сдавать номер. Часы показывали семь утра, поэтому я всё же решилась податься домой, чтобы хотя бы переодеться. Вчерашняя одежда выглядела отнюдь не свежей, что не добавляло очков моему и без того пережившему конец света внешнему виду. Я не стала особенно выискивать место для трансгрессии, прибыв прямо во двор своего дома, благо было раннее утро и многие ещё спали. Я с облегчением выдохнула, не обнаружив никого вокруг. Внутри моего жилища всё было по-прежнему, однако мне показалось, что дом претерпел какие-то незримые изменения, хотя наверняка такая реакция была связана исключительно с моим мироощущением. Плюнув на все эти философские размышления, я отправилась в душ, а следом — в комнату, переодеться. Я также провела у зеркала добрых пять минут, пытаясь как-то замаскировать кошмарно выглядевшее лицо, но тщетно — ни палочка, ни магловская косметика попросту не могли скрыть ни припухлости, ни разбитого вдребезги сердца, отражённого в безучастном взгляде. Пока вливала в себя кофе, думала лишь о том, как отмазаться от посещения сегодняшнего матча, чтобы не бередить и без того глубокие раны при виде самодовольного Поттера. Не найдя достойных аргументов, я с превеликой скорбью на челе направилась на работу. В Мунго было относительно тихо. Обыкновенно жужжащий, словно улей, блок выглядел практически пустым. Целительница из соседней палаты обмолвилась, что многие ринулись на приближавшийся матч, освободив нас от груза бесконечной работы. Тем лучше для меня. В то утро меня многие сторонились. Безусловно, всему виной был мой не слишком привлекательный внешний вид, а также нежелание вести светские беседы. Я была благодарна коллегам за ненавязчивость, ведь отчаянно нуждалась в том, чтобы побыть одной, и мне представилась такая возможность, когда мистер Брайнсон явился ко мне в палату, напомнив о дежурстве на матче по квиддичу, а также велев перебрать запасы зелий в подсобке. Я сначала попыталась надавить на жалость и объяснила, что плохо себя чувствовала и была не в состоянии торчать на стадионе. Заведующий отделением был непреклонен, заявив, что, кроме меня, команда никого не желает видеть в качестве целителя, поскольку моё имя уже вписано в их контракт с больницей. Что ж, я помолилась Мерлину о том, чтобы матч прошёл без травм, требовавших моего живого участия, и покорно отправилась в подсобку. Перебирая просроченные склянки с неприятно пахнувшими зельями, я морально настраивала себя пережить этот чёртов день.

В полдень я трансгрессировала к стадиону. На сей раз игра проходила в Шотландии. Болельщики уже наводнили трибуны и громогласно скандировали кричалки любимых команд. От шума у меня разболелась и без того тяжёлая голова, в висках бешено пульсировала кровь, и мне пришлось наложить на себя (нет, не руки) обезболивающее заклинание. Не без помощи волонтёров я нашла проход к ложе, занятой игроками Паддлмир Юнайтед, а также его руководством и тренерским штабом. Мистер Уоллсон был взвинчен, метался из одного угла в другой, ещё сильнее нервируя этим и без того волновавшихся членов команды, сидевших на местах. Я разместилась с краю, рядом с рослым парнем лет тридцати. Он представился Фицсимонсом, я назвала своё имя, и на этом он тактично прекратил нашу беседу, заметив моё не слишком радужное настроение. Команды на поле пожали друг другу руки под оглушительный рёв трибун, а затем поднялись в воздух. Я всю дальнейшую игру старалась не смотреть на происходившую на поле баталию, чтобы не расшатать и без того рассыпавшуюся в прах психику. Требовались колоссальные потуги, чтобы не реветь прямо во время матча на виду у всего магического сообщества. Я заметила в другом конце ложи Ричарда, который, заприметив меня, помахал мне рукой, у меня же хватило сил только кротко кивнуть. Остаток игры я апатично разглядывала затылки впереди сидевших болельщиков и слышала грязные ругательства со стороны тренера, среди которых были «Поттер ослеп, что ли?» и «Я снова видел чёртов снитч, а он там за каким рожном летает?». При каждой подобной фразе я горбилась всё сильнее, желая сжаться в комочек и исчезнуть. Наконец игра закончилась, я мельком окинула взглядом игроков, шедших по газону, и на сотую долю секунды мой взор задержался на задумчивом Поттере. Странно, он ведь играл и принёс победу команде, но выглядел не слишком довольным. Стараясь не выдать себя, я поспешила оглядеть и других. Кажется, все остались целы. Объяснив тренеру, что я не наблюдала у его подопечных каких-либо травм, требовавших моего присутствия, и пообещав явиться по первому же зову в виду необходимости, я влилась в поток любителей квиддича, направлявшихся на выход со стадиона. Улизнув от желавшего пообщаться Ричарда и не столкнувшись с Поттером, я отправилась прочь от скопления людей, а затем на улице трансгрессировала обратно к больнице. Работы прибавилось на порядок, целительница была права — стоило квиддичу пройти, как болячки снова забеспокоили магическое сообщество. Что ж, по крайней мере помощь пациентам отвлекала от навязчивых мыслей и глупых идей. После сдачи карт мистеру Брайнсону, испытывая какое-то дурное предчувствие, я отпросилась домой. Сначала думала встретиться с Марлин, которая наверняка волновалась моему вчерашнему отсутствию, но после решила, что не стоит. Мне всё ещё хотелось пребывать в уединении, а потому дом выглядел единственным местом, где меня никто не будет допекать глупыми вопросами или неуместными беседами. Я трансгрессировала к калитке и вошла внутрь дворика. Преисполненная мыслями, я зашла в дом и разулась, даже сперва не поняв, что была здесь не одна. Мне и в голову не могло прийти, что после вчерашнего разговора и того, как я избегала его общества, Поттер возымеет наглость прийти в мой дом.

— Привет, Лили, — просто сказал он, войдя в прихожую. — Как ты?

Я подняла на Поттера взгляд, и меня захлестнула безудержная ярость. И он ещё будет издеваться надо мной после того, что случилось?

— О, лучше всех, — съязвила я, стараясь не смотреть на парня, и прошла в гостиную, не понимая, что делать дальше. Выходит, я даже с ним не поздоровалась.

Джеймс, в отличие от меня, прекрасно знал, что собирался делать. Он встал передо мной и принялся изучать моё лицо. Некоторое время мы стояли в тишине. Поттер смотрел на меня, что-то обдумывая, а я то отводила от него взгляд, то не выдерживала и впивалась в него, как пиявка.

— Прости меня.

Простить его. Конечно! Уже бегу и спотыкаюсь.

— Я предателей не прощаю, — холодно отчеканила я.

Действительно. Если я не простила Северуса, то с чего мне прощать его?

— Давай ты просто выслушаешь меня, а потом решишь, предатель я или нет, — начал заводиться Поттер, нервно взъерошив и без того торчавшие во все стороны волосы.

Я заметила, что, когда он злился, в его голосе начинали проскальзывать металлические нотки, а на лице проступали жилки. Одну такую я приметила на правой гладко выбритой щеке, а голос из звучного и чистого становился более сдавленным, словно он держал себя в тисках.

Внутри всё моё существо поделилось на две части. Одна, справедливости ради, требовала дать шанс Поттеру на объяснения. Эта же часть хотела броситься к нему в объятия и всё забыть, как страшный сон. Другая, принципиальная, призывала к хладнокровию и скепсису, мол, сейчас он снова напоёт мне в уши, и я наступлю на те же грабли. Я решила придерживаться второй.

— По-моему, всё, что требовалось, я уже узнала.

Я старалась говорить как можно ровнее и безразличнее, подавляя желание перейти на крик. Поттер гневно засопел. Я его довела.

— Мерлиновы кальсоны, Лили! До чего же ты упрямая! — Джеймс всплеснул руками, а его голос поднялся на несколько тонов, напоминая теперь раскаты грома. Его выдержка напрочь испарилась, уступив место эмоциям. — Я прошу тебя всего лишь выслушать, но ты же не оставляешь мне ни единого шанса!

— У тебя был шанс, но ты выбрал скользкий путь обмана! — Моё самообладание покинуло борт вслед за Поттером. — Что бы ты ни сказал, я тебе не поверю, ведь ты бесчестно поспорил на меня, а это очень жестоко! Ты целовался с другой!.. Как можно строить отношения с человеком, способным на предательство и ложь?

У меня случилась самая настоящая истерика. Я чувствовала невероятный озноб, от которого зуб на зуб не попадал, из глаз текли слёзы, а голос казался словно чужим. Я реагировала на каждое слово Поттера острее, чем требовалось, а он не сдерживал своих эмоциональных порывов, приблизившись ко мне вплотную, склонив голову вниз и взяв меня за плечо. Его губы были так близко от моих, что при малейшем движении вперёд я могла бы их поцеловать. Но я была непреклонна.

— Кто тебе наплёл эту чушь про меня? — он недоверчиво морщился, выискивая ответы в моих глазах.

— Это неважно, — парировала я.

— Нет, Лили! Ещё как важно, мать твою! — ощетинился Джеймс, и в его глазах зажёгся недобрый огонь. — Я должен знать, кто наговорил гадостей обо мне!

— Тебе не всё ли равно? Это не твоё дело!

— Не моё? — Он дерзко улыбался, сощурив глаза, а меня бросило в холодный пот. Таким Поттера я прежде никогда не видела.

— Не твоё, — словно специально настаивала я.

— То есть все мои увещевания бесполезны? Ты не станешь меня слушать?

— Нет.

Как же мне тяжело было произнести это слово, Мерлин свидетель! Но принципы брали верх.

— Прекрасно! — Джеймс отпустил моё плечо, и я заметила давно позабытую холодность в его взгляде, словно это был чужой человек. Кажется, я перегнула палку, однако моя здравомыслящая половина ободряюще кричала мне «молодец». — Значит, ты веришь кому угодно, хоть чёрту лысому, только не мне.

— Доказательства уж больно убедительны, — огрызнулась я.

— Ах, доказательства, — будто что-то поняв, Поттер закивал головой, однако лицо выражало некоторое презрение. — Что ж, раз кто-то там смог тебя в чём-то убедить, то так тому и быть. Ты сказала, что я предал тебя, но это не так. Да, я поспорил с Сириусом, что образумлюсь и начну новую жизнь. И да, я не думал, что скажу тебе тех слов, что говорил тогда. Но я был с тобой честен на все сто процентов. Я не соврал тебе ни разу.

— Может, оно и так, но не говорить — не значит не обманывать!

Мне было до боли обидно, но Поттер этого словно не понимал.

— Чего не говорить? Как раз я многое рассказал тебе из того, чего не рассказывал никому!

Я скептично фыркнула. Да, да. Слова любви и все эти комплименты он никому не говорил. Не верю, как говорил Станиславский. Теперь уже нет.

— А что до тебя, то чем ты лучше меня? Я сначала думал, что я кретин, виноват перед тобой. А теперь вижу, что ты всё про себя решила. Может, тебе это покажется странным, но несмотря на то, что я мужчина, я вообще-то тоже умею испытывать эмоции. И меня чертовски бесит, что ты веришь каким-то там людям, но не мне. Ты говорила, что открылась мне, но ведь и я сделал то же самое! Просто поставь себя на моё место: если бы ты попала в такую ситуацию и я бы не стал тебя слушать, что бы ты сделала?

— Я бы ни за что не попала в подобную ситуацию! — возражала я.

— Не зарекайся, Лили, — недоверчиво бросил Джеймс, выпрямившись во весь рост, отчего мне теперь приходилось слегка запрокидывать голову. — Твоё неумение разбираться в людях может сыграть с тобой злую шутку, уж поверь мне.

Меня покоробило от подобных заявлений. Кто он такой, чтобы раздавать мне советы? Я их точно не просила!

— Я разбираюсь в людях, и уж побольше твоего! Это для тебя они просто вещи! Кроме своих дружков, других людей для тебя не существует!..

Я слишком поздно прикусила язык и осознала всю бездну отчаяния и безвыходности, когда услышала следующие слова:

— Ну, конечно, бесконечно честная и правильная, святая Лили Эванс знает всё, как обычно! Куда уж мне! Почему же ты тогда не общаешься с дражайшим Снейпом? Или это другое? Про недоумка Гейта я вообще молчу. С таким подходом к жизни я удивляюсь, как ты ещё не растеряла всех своих друзей!

Он тяжело дышал, а глаза метали молнии. Я же гневно взирала на Поттера, разозленная его несправедливыми речами и беспочвенными обвинениями.

— Это очень низко, — едва слышно прозвучал мой голос.

— Зато это правда, — бесстрастно отрезал Джеймс. — Лучше узнать её вот так, чем всё время жить во лжи, чёрт возьми!

Он развернулся на пятках и направился к выходу.

— Да будь проклят тот треклятый день, когда я попалась на все твои долбаные уловки! — разревелась я, двинувшись за ним. Джеймс начал обуваться, даже не обернувшись ко мне. — Ты… ты бездушная скотина, которая только и делает, что причиняет людям боль! Зачем ты сказал мне всё это? Хотел уязвить меня ещё больнее? У тебя это получилось! Как же я ненавижу тебя, Поттер! Ненавижу!

— Чудесно! — он брезгливо скривился и рывком открыл парадную дверь. — Оставь свои дерьмовые проповеди при себе.

Джеймс хлопнул дверью так сильно, что одна из петель, державшая её, покосилась, а в стене образовались заметные трещины. Однако в тот момент это казалось мне такой мелочью. От навалившихся эмоций я осела прямо на пол и, сжав голову руками, стала раскачиваться. Я снова и снова предавалась слезам, ещё до конца не осознавая того, что наговорила. Я даже не думала о том, что сказанные мною слова могли стать концом наших с Джеймсом отношений. Я тешила свою обиду и сдабривала её всеми болезненными фразами, произнесёнными Поттером, сценой поцелуя с Ингрид, нашей ссорой у стадиона и теперь этой, последней. Я не понимала, что меня ранило сильнее: предательство Джеймса или сказанные совсем недавно слова? Одно было доподлинно известно, что жизнь прежней никогда не будет. Вместо чувств к Поттеру придет опустошение и тоска, ноющая боль в области солнечного сплетения и ежедневные слёзы. Я горевала о потерянной любви всю ночь, пока не забрезжил робкий рассвет. Слезы сменились икотой, мысли — головной болью. Я выпила стакан воды, чтобы хоть немного успокоиться, и чётко решила не идти на работу. Дрожащей рукой я накарябала простейшее письмо заведующему отделением с просьбой освободить меня от работы на несколько дней, привязала его к лапке моей совы и легла на диван. Сон окутал меня, но ненадолго. Я проснулась через пару часов от стука в окно — это вернулся мой почтальон с письмом от начальства. Мистер Брайнсон уведомил меня об удовлетворении моей просьбы и дал целых три выходных дня. От облегчения, ведь он великодушно избавил меня от угрызений совести по поводу прогулов, я снова расплакалась. Спустя полчаса я вновь предалась дрёме и открыла затекшие веки лишь вечером, когда за окном уже стемнело. В дверь кто-то стучал, вероятно, разбудив меня этим самым звуком. Я никого не ждала. А вдруг это Джеймс?.. Тело плохо слушалось меня, но я всё же доплелась до двери, чтобы открыть её. За ней стояли, переминаясь с ноги на ногу, встревоженные Алиса и Марлин. Стоило мне показаться, как они тотчас набросились на меня и стали обнимать.

— Лили! Слава Мерлину, ты в порядке! — с облегчением выдохнула Маккиннон, заводя меня и Алису в дом. — Мы уже два дня как на иголках!

— Девочки, простите, я немного не в духе… — оправдывалась я, стараясь не задевать больную мозоль.

Но подруги обо всем уже были осведомлены. Ну, вернее сказать, лишь отчасти.

Девушки никогда не наведывались ко мне с пустыми руками. Вот и в этот раз Алиса поставила на стол огромный ягодный пирог, Марлин откупорила одну из принесённых бутылок красного вина. Девочки заботились обо мне как могли. В тот момент, в трудную минуту были рядом, отпаивали вином и кормили вкусной выпечкой.

— Я сразу поняла, что что-то случилось, когда застала дома Джеймса с моим ненаглядным, — заговорщицким тоном рассуждала Маккиннон. — Мы ведь договаривались встретиться у клуба, а он был у нас дома, да ещё и один. Джеймс сказал, что вы повздорили, и сообщил, что дома тебя нет. Я подумала, что ты у Алисы.

— Джеймс потом и к нам пришёл, — подхватила Лонгботтом, отложив кусок пирога. — Я сначала подумала о худшем, но он объяснил, что ищет тебя после ссоры. Я дала ему адрес твоей сестры, уж прости, Лили, — виновато пожала плечами подруга.

Я смогла лишь кивнуть. При попытке сказать хоть что-нибудь меня пробирал тремор, губы дрожали, а по щекам стекали струйки слёз. Поэтому я предпочитала слушать, хоть это было похоже на пытку, и отпивать тёмно-красный напиток. Будь я в норме, непременно бы поинтересовалась о том, как прошла встреча Поттера и моей нерадивой сестрички. Наверняка, это было тем ещё зрелищем.

— Как я поняла, у сестры ты не гостила, — продолжила Марлин, забрав у меня бокал и взяв мои ладони в свои. — Джеймс с ума сходил, а ты просто исчезла. Лили, где ты была?

— Сначала бродила по Хогсмиду, потом сняла комнату в Дырявом котле, — честно призналась я.

— Ты могла бы прийти к нам, — мягко пожурила меня приунывшая Алиса. — Ты же знаешь, мы с Фрэнком всегда тебе рады.

— Или к нам, — кивнула Марлин. — Тебе наверняка нужна была поддержка.

— Спасибо, девочки, — снова расплакалась я, чувствуя себя амёбой. — Но я хотела побыть в одиночестве. Мне нужно было время, чтобы это пережить.

— Может, расскажешь нам, что случилось? Сириус особенно не вдавался в подробности.

Подруги мягкой силой припёрли меня к стенке, и мне ничего не оставалось, кроме как сдаться на их милость. Я поведала о своих злоключениях, не упуская ничего. Изредка прерывала исповедь, чтобы высморкаться и отпить вина. Услышав мою невеселую повесть, они заметно опечалились.

— А ты уверена, что правильно поступила? — напрямую поинтересовалась Маккиннон, наполняя опустевшие бокалы. — Может, стоило бы его выслушать?

— И что бы он сказал, Марлин? — не поняла я. — Ты на его стороне? Признайся, ты не считаешь его виноватым.

— Я всегда на твоей стороне, — возразила подруга, — но в данном случае можно было хотя бы дать человеку слово.

— Он ведь спорил на меня и целовался с другой! Как можно верить после этого?

— Мне кажется, всему есть своё объяснение, — вклинилась Алиса. — Вы оба остынете, поговорите и помиритесь. Даже не переживай, Лили!

— Ага, шнурки только поглажу, — недовольно буркнула я. — Я не собираюсь с ним мириться после того, что он мне наговорил.

Подруги пытались переубедить меня ещё какое-то время, но оставили эту непутёвую затею до лучших времен. Мы выпили две бутылки вина, подчистую съели вкуснейший пирог, который оказался первой моей пищей за целые сутки, вели душевные беседы, а я вдобавок выплакала все свои слёзы. Пообещав взять себя в руки, я проводила подруг и обустроилась в гостиной. По телевизору показывали Джеймса Бонда, но я была увлечена не красавцем-героем Шона Коннери, а другим Джеймсом. Мне очень не хватало его улыбки и объятий. Я чувствовала, как начинала пересматривать своё поведение. Однако обида, нанесённая им, была столь же сильной, сколь непреклонными были мои принципы, а потому весь следующий день я провела дома, поедая ведро карамельного мороженого и смотря телевизор.

Я вышла на работу через два дня. Отёк лица спадал крайне медленно, и мне приходилось прятаться от людей, чтобы не пугать их такой красотой. Я ощущала себя неуютно в собственном теле, работа поначалу шла неважно, но вскоре я пришла в себя. Я чувствовала себя выхолощенной, как выжатый лимон, сил было мало, а эмоций — и того меньше, но всё же я исправно ходила на работу и старалась вести себя как прежде, будто вернулась к обычной жизни. Конечно, это был самый настоящий самообман, но порой он удерживал меня от того, чтобы всё бросить. Вызов в Орден пришёл ещё через три дня. Я понадобилась товарищам для вылазки. Мы схлестнулись с Пожирателями где-то на юге Уэльса, у какого-то старого дома в маленьком городке. Это было первой моей битвой, в которой я практически не чувствовала страха, ведь все мои эмоции закончились несколько дней назад, и в которой я не увидела Поттера. Зато там был Ремус. После того, как мы пленили одного из сторонников Волдеморта, я подошла к другу, чтобы по-человечески поздороваться. Он был рад меня видеть. Оказалось, Ремус знал о нашем расставании с Поттером и был очень этим опечален.

— По правде сказать, Лили, пари себя исчерпало в тот день, когда он сам лично купил тебе подарок на Рождество, — с понимающей улыбкой сказал он. — Возможно, тебе стоит с ним поговорить.

Я отмахнулась от этих слов, посчитав их лишь слабым утешением.

— Если это так, почему он сразу не рассказал мне о нём? И не забывай, пожалуйста, про то, что он целовался с другой на моих глазах.

Как человек деликатный, Люпин никогда не лез со своими мнениями. Он понимал, что я была не готова услышать его ответ, и не стал на меня давить. Я очень ценила нашу дружбу и не хотела наваливать ещё и свои проблемы на него. Сама справлюсь.

— Если нужна будет моя помощь в твоём деле, — я многозначительно приподняла брови, давая понять Ремусу всю серьёзность произнесённых мною слов, — я по-прежнему буду рада тебе и остальным.

Ремус смущённо улыбнулся и поблагодарил за поддержку, выразив, как много она для него значит. После того разговора я то и дело пересматривала свой взгляд на ситуацию, и меня принялся грызть червь сомнения. А вдруг я ошиблась? Может, я зря не дала Джеймсу возможности объясниться? Впрочем, эти вопросы исчезали, стоило подумать о том, что Поттер и сам не особо-то стремился со мной поговорить. Прошло уже почти две недели, а его и дух простыл. Его не было в Ордене, он не искал встреч со мной. Может, с ним что-то случилось? При мысли об этом я начинала нервничать. Однажды в Ордене я подошла к Сириусу и прямо поинтересовалась, что с Джеймсом. Не привыкший кому-то что-то рассказывать о друзьях, Блэк, особенно не распространялся, ответив лишь:

— Кутит.

— В смысле?

— А какой тут может быть скрытый смысл? — усмехнулся Сириус, следя за моей реакцией своими синими проницательными глазами. — Днём тренируется, а вечером пьёт, как последний сапожник.

Вот, значит, как… Горе заливает. Видимо, я действительно переборщила, сказав Джеймсу, что ненавижу его. Словно прочитав мои мысли, Блэк негромко добавил:

— Адрес не изменился. Как будешь готова, приходи.

Значит, теперь была моя очередь брать инициативу в свои руки. Я честно призналась себе в том, чтобы была пока не готова затевать с Поттером разговор, поэтому тянула с посещением Годриковой впадины. С одной стороны, меня подмывало в очередной день после работы трансгрессировать к дому Джеймса и всё выяснить, а с другой — никак не могла побороть в себе обиду за сказанные им слова, а также найти хоть одно объяснение тому, как Поттер мог быть не виноват в поцелуе с Ингрид. Собственно, на этом всё и заканчивалось, и я никуда не трансгрессировала.

Миновал апрель, наступил май, и Поттер снизошёл до нас, появившись в Ордене. Его радостно приветствовали все, кроме меня и Аластора Грюма. Пройдя мимо, он даже не соизволил поздороваться со мной, как будто я была пустым местом. Мне стало так обидно, что я собрала свои вещи и отсела как можно дальше от него, когда началось собрание. Значит, я его обидела, а он меня не простил. Что ж, теперь мы квиты. Я не хотела злорадствовать, но какая-то гаденькая часть меня ликовала, мол, наконец-то и ты, болван, узнал, что такое обида. Однако эта мысль ушла в небытие, поскольку события стали развиваться совсем не так, как мне того хотелось.

Всего одна композиция:

Tired Pony — All things all at once

Желаю приятного чтения🦉

Если б вы мне сказали одно слово, одно только слово — я бы осталась. Вы его не сказали.

Иван Тургенев, «Ася»

В тот раз мы не сказали друг другу ни слова. Поттер великолепно делал вид, что меня не существует, а я всячески пряталась и сторонилась его. Если орденцы замечали какие-то изменения в наших с Поттером взаимоотношениях, то старательно не показывали этого, за что я была им очень признательна. Полагаю, никому бы не понравилось, если бы посторонние лица совали свой нос в его личные дела. Что до Джеймса, то выглядел он непривычно сурово, хоть и улыбался репликам Сириуса. Под глазами Поттера залегли едва заметные круги, а взгляд стал колючим и до невозможности циничным. Собственно, таким я и помнила его по Хогвартсу, разве что он чаще смеялся и выглядел ещё более надменным. Я списывала такое равнодушное отношение на обиду, нанесённую мной, и думала, что со временем и моя, и его жизни наладятся. Через два дня вечером кто-то постучал в мою дверь. Я по наивности подумала, что это мог быть Поттер. Почему бы и нет? Я распахнула дверь, преисполненная надежды увидеть бывшего парня, но вместо него встретила совершенно другого человека. Окутанный майским вечером и державший в руках букет ромашек, на пороге стоял Ричард. Вот так сюрприз! Уж кого-кого, а его увидеть я не ожидала. Он неуклюже сжимал несчастные цветочки и взволнованно улыбался. Я решила нарушить неловкое молчание и заговорила первой.

— Здравствуй, Ричард.

— Привет, Лили, — негромко отозвался он и протянул мне букет, который я, поколебавшись, взяла. — Давно не виделись.

— Да, давненько.

Светловолосый парень смущённо смотрел на меня, и я понимала, что по всем правилам приличия была обязана пригласить его в дом, однако не спешила этого делать. Мы не слишком красиво расстались, и последнее посещение Гейтом моего скромного жилища оставило неизгладимый след в памяти. Я не хотела повторения истории, но воспитанность всё-таки одержала верх над страхами.

Мы сидели на кухне, мерно потягивая чай из сервиза моей покойной матушки. Ричард был крайне молчалив, но мне думалось, он просто не знал, каким образом ко мне подступиться. В конце концов, он не выдержал и затеял новый разговор.

— Как поживаешь?

— Спасибо, потихоньку. — Ещё бы я стала ему рассказывать о расставании с Поттером, как же. — Сам как?

Гейт задумчиво пожал плечами и без обиняков ответил:

— Бывало и лучше, но и сейчас вполне сносно. — Он скрестил руки на столе и опустил взгляд. — Ты уж прости, что я пришёл без приглашения. Мне просто показалось, тебе нужна помощь.

Я непонимающе нахмурилась. Неужели я произвожу столь жалкое впечатление, раз даже Ричард так подумал?

— У меня всё в порядке, спасибо, что справился обо мне.

— А мне показалось, что нет, — исподлобья взглянув на меня, мягко настоял на своём Гейт. — У тебя глаза какие-то…

— Какие? — полюбопытствовала я, когда повисла пауза.

— Пустые, что ли. Как будто ты вовсе разучилась радоваться чему-то.

Выходит, моя тоска была видна невооружённым взглядом каждому желающему. Как бы я ни пыталась скрыть от посторонних свою боль, она буквально бежала впереди меня, держа в руках транспарант с надписью «Глядите, у неё проблемы!». Ричард, отчасти знавший меня, без труда это понял и поступил как настоящий друг — пришёл и прямо обо всём спросил. Он заслуживал более радушного отношения с моей стороны, пора было двигаться дальше.

— Возможно, ты прав. Это очень похвально, что ты навестил меня, но я просто обязана тебя предостеречь, чтобы не вышло чего ненароком… Я не хочу, чтобы ты думал, что я восприняла тебя как-то неправильно… — Я с трудом подбирала слова, чтобы не сболтнуть лишнего, ведь теперь во всех подробностях знала, к чему могут привести необдуманные фразы. — Ты хороший человек, Ричард. Правда, ты надёжный и добрый. Но я не испытываю никаких романтических чувств. И я бы не хотела тебя обнадёживать, ведь это было бы подло по отношению к тебе.

Гейт разочарованно кивнул, но не дивнулся с места.

— Коли так, то ладно, — он робко улыбнулся. — Может, мы могли бы стать хорошими друзьями. Ты хороший человек, Лили, и я рад, что мы с тобой знакомы.

Я облегченно перевела дух и по-доброму ему улыбнулась. На дружбу я была согласна, о чём сразу же сообщила заметно повеселевшему Ричарду. Беседа потекла бурным потоком. Гейт рассказывал о том, что с ним произошло за эти несколько месяцев. Оказывается, у него был мимолётный роман с одной из фанаток, но, по его личному признанию, они поняли, что не подходят друг другу, после чего всё закончилось. После изменений в Паддлмир Юнайтед Ричарду приходилось каждый раз доказывать, что он достоин быть в стартовом составе на следующую игру, и за это место он усердно сражался с Поттером, которого стали выбирать всё чаще.

— Я уже подумываю о переходе в другую команду, — честно признался Гейт. — Возможно, после чемпионата попрошу агента подыскать мне новое место.

— Может, ты рано сдаёшься? — Я попыталась его приободрить. Во-первых, он спортсмен и у него в крови должен быть огонь борьбы, чтобы побеждать. А во-вторых, надо было дать понять Поттеру, что его мания величия имеет хоть какие-то границы и достойное сопротивление. Пусть не думает, что ему всё дозволено и подаётся на блюдечке с голубой каёмочкой. — Тебя ведь не просто так взяли в Паддлмир Юнайтед!

— Уоллсон похлопотал в своё время. Ведь наши отцы дружат ещё с Хогвартса.

Кажется, о чём-то таком когда-то обмолвился Поттер. Впрочем, нынче это не имело никакого значения.

— Это неважно, — отмахнулась я, намереваясь замотивировать упавшего духом Гейта. — Главное, что ты в команде, и у тебя такие же шансы, как и у остальных. Вдобавок к этому у тебя есть некоторые преференции со стороны тренера.

Я в шутку стукнула его в плечо и подмигнула, чем вызвала смешок у Ричарда. Но внезапно его лицо преобразилось, став более сосредоточенным и угрюмым.

— У тебя ведь что-то было с Поттером, да?

Я не понимала, как мне следовало себя вести при подобных допросах. Возможно, в этом любопытстве не было ничего кощунственного и чрезмерно личного, но мне стало не по себе. С другой стороны, мало ли что Поттер натреплет всему честному народу. Уж лучше защититься и представить случившееся в свою пользу, чем потом узнавать о себе много нового.

— Можно и так сказать, — невнятно ответила я, комкая края футболки. — Было и прошло.

— Прости, если задел за живое… — начал бормотать Ричард, словно оправдываясь. — Я просто спросил, чтобы не получилось потом конфуза какого…

— Всё нормально, — делано небрежно сказала я. — Кто старое помянет, тому глаз вон.

Мы улыбнулись и продолжили пить слегка остывший чай.

На моё счастье, в мае состоялась лишь одна игра моей подопечной команды, да и та прошла относительно гладко и без каких-либо увечий квиддичистов. Я, как и прежде, сидела в ложе, но в этот раз следила за игрой. Поттер снова играл в основном составе и выглядел чрезвычайно целеустремлённым и собранным. Никогда бы ему в этом не призналась, но я очень волновалась за него, когда он дважды чуть не сорвался с метлы, заходя на виражи. Я старалась не выдавать своих чувств, ведь рядом со мной сидел увлечённый происходящим на поле Ричард, то и дело комментировавший ход матча, да и Поттер ничего не должен был заподозрить. Раз я для него отныне пустое место, значит, и он должен был стать для меня никем. Однако думать и делать — далеко не одно и то же, и моё сердце не спешило расставаться с надеждой на потепление в наших отношениях. Что до нашей ссоры, с каждым днем я всё больше винила в ней себя. Теперь мне казалось фатальной ошибкой не дать Джеймсу ничего мне объяснить. Предосудительное поведение ещё никогда прежде не помогало в развитии крепких и тёплых отношений, а я поддалась этой дурацкой стратегии поведения. Мной овладел целый шквал негативных эмоций: злость, обида, досада. Я чувствовала себя глубоко оскорблённой, уязвлённой в самое больное место и отвергнутой. А теперь я больше не сердилась на Джеймса и понимала, что вовсе не испытывала ненависти к нему — ни тогда, ни теперь. Это всё были лишь хлёсткие слова, высказанные от отчаяния, однако за каждый поступок рано или поздно наступает расплата.

Я стояла в необыкновенно длинной очереди в лавке зелий на Косой аллее. Как правило, одновременно здесь собиралось от силы два человека, но в тот день я была вынуждена подождать, пока обслужат семь постетителей, пришедших в магазинчик до меня. Я остро нуждалась в волосе единорога и ещё парочке ингредиентов. Вот уже два месяца пребывать в относительно нормальном состоянии и не рыдать каждую ночь мне помогали только ударные дозы Умиротворяющего бальзама. Я выпила все запасы подчистую, а теперь пришла в лавку, чтобы докупить ингредиентов для новой партии. Когда наступила моя очередь и я, получив вожделенный свёрток с необходимыми компонентами будущего зелья, расплатилась с продавщицей, мой взгляд наткнулся на упавший рядом с кассой пакет. Оглянувшись, я заметила выходившего из лавки невысокого мужчину средних лет. Вероятно, это он выронил покупку и даже этого не заметил. Я устремилась за ним. Нагнав мужчину на Косой аллее, я окликнула его и вручила бумажный пакет со снадобьями. Увидев его, он радостно хихикнул и горячо поблагодарил меня за помощь и расторопность.

— Знаете, я бы даже не заметил, что чего-то не хватает, когда в руках так много всякой всячины, — добродушно признался он, приподняв кучу пакетов, которые с трудом удерживал.

Немудрено, что он выронил один из них и тут же его не хватился!

— Меня зовут Айзек Беллами, — представился улыбчивый незнакомец. — Как я могу вас величать?

— Лили Эванс, сэр.

Мой новый знакомый поставил пакеты на пол и горячо пожал мне руку.

— Очень рад, очень рад! Можно пригласить вас на чашечку чаю в Чайном пакетике Розы Ли? — Он вопросительно приподнял брови, не прекращая улыбаться. — Умоляю, соглашайтесь! Эти ингредиенты столь дороги для меня, что я просто обязан вас отблагодарить за помощь!

Мистер Беллами оказался чрезвычайно приятным человеком. Он умудрился расположить меня к себе всего за каких-то две минуты! Я с удовольствием приняла его предложение, ведь в нём не было ничего предосудительного, и мы отправились в кафе. Сидя в чайной, попивая ароматный напиток, приправленный сладковатыми сливками, мы завязали беседу. Айзек, как он просил себя называть, был волшебником «в самом расцвете сил». На его голове красовалась густая копна недлинных рыжих волос, а серо-голубые глаза излучали невероятное тепло и жизненную энергию. Беллами обладал очень подвижной мимикой лица и активно жестикулировал, рассказывая о чём-либо, и я не могла оторвать от него взгляда. Единственным человеком, столь же ярким и харизматичным, который так же, без особого труда, завладевал всем моим вниманием, был Поттер. Однако, несмотря на оживлённую манеру повествования и некоторую схожесть, в Айзеке не было ни йоты самовлюбленности, он был весёлым и простым, что чрезвычайно меня подкупало. Поначалу меня смущала разница в возрасте, но чем больше я узнавала о новом знакомом, тем меньше её ощущала.

— Ты очень приятная девушка, — сказал он мне, облокотившись на столик. — Редко можно встретить хорошего человека, с которым так легко общаться.

— Благодарю! Это взаимно.

Я улыбнулась, смущённо отведя взгляд. Где-то внутри меня сидела мысль, что Беллами привёл меня в чайную и начал рассказывать о себе не просто так. Однако мои опасения оказались пустой выдумкой, не более. И я очередной раз укорила себя за недоверие к людям, которые не желали мне ничего дурного.

— Наверняка тебя смущает, что я, взрослый волшебник, сижу здесь и беседую с прелестной молодой леди, вроде тебя, — Айзек понимающе усмехнулся и одарил меня многозначительным взглядом, отчего я расслабилась и улыбнулась в ответ. — В наше время люди склонны фантазировать о различных небылицах, и ещё больше — искать смыслы там, где их нет.

Если бы он только догадывался, насколько был прав.

— Я человек порядочный, — продолжал он, — поэтому скажу без утайки — ты мне очень понравилась, Лили. Я бы хотел, чтобы мы общались, как добрые друзья, потому что мне приятно твоё общество. Мне кажется, у нас достаточно тем, которые можно обсудить. Не находишь?

— Мне тоже очень приятно с тобой познакомиться, — честно ответила я. — А тем и вправду предостаточно. На много разговоров хватит.

Мы рассмеялись и спустя некоторое время засобирались на выход, предварительно сложив все покупки Беллами в один из пакетов, увеличенный внутри заклятием незримого расширения по моей инициативе. Айзек предложил проводить меня до банка, и я без раздумий согласилась. Мы шли и хихикали над какой-то неимоверно глупой, но забавной вывеской, на которой унылый тролль бегал за грюмошмелем, призывавшей «спастись от меланхолии» с помощью нового сорта огневиски. Дойдя до Гринготтса, мы стали прощаться.

— Предлагаю встретиться через неделю и прогуляться, — с надеждой произнёс улыбчивый волшебник, обняв меня напоследок. — Что на это скажешь?

— Отличная идея! — поддержала я. — Условимся на десять утра, идет?

— Лучше не придумаешь! — просиял Айзек и, на прощание махнув рукой, направился к входной двери в банк.

В моей жизнь самым неожиданным образом появилось целых два мужчины, готовых предложить свою дружбу: Ричард и Айзек. Гейт периодически заглядывал ко мне, мы мило беседовали, иногда даже смотрели какой-то фильм. Порой мы выбирались на прогулку куда-нибудь. Однажды даже посетили музей квиддича, в котором от скуки я чуть не отдала богу душу. Что до моего нового знакомого, Беллами быстро стал моим другом. Мы виделись с ним с определённой периодичностью и обсуждали всё на свете. Он интересовался зельями, много читал. Оказалось, что Айзек работал в департаменте по регулированию и контролю магических существ и знал Люпина-старшего, о котором отзывался как об уважаемом профессионале своего дела. Может, мы бы встречались с Айзеком и чаще, но ни работа, ни деятельность в Ордене не давали мне такой возможности.

Я довольно быстро поняла, что мне категорически нельзя было оставаться в одиночестве: я сразу начинала грустить, тут как тут объявлялось слегка приглушённое чувство вины, начинавшее с нескрываемым удовольствием меня душить. Посему я с невиданной доселе рьяностью бралась за дополнительные смены и ночные дежурства на работе, всё чаще появлялась в Ордене. Поттер по-прежнему игнорировал моё существование, и я отвечала ему той же монетой. На собраниях в штабе, на вылазках и на матчах я вела себя так, словно меня нисколько не задевало равнодушие Джеймса, а потом тихо переживала и роняла несколько слезинок, когда никто не видел. Ко мне как-то раз приезжала Петунья и не преминула рассказать о её «досадно несвоевременном» знакомстве с Поттером. Она сокрушалась о том, что мы могли бы обставить всё по-человечески, а не заставать её врасплох дурацкими играми в прятки после ссоры, а ещё ввернула шпильку, сказав, что нужно быть приземлённее в выборе молодых людей. Я слушала нравоучения сестры молча, а после призналась, что мы уже расстались. Петунья с небывалым рвением стала меня утешать, явно обрадовавшись такому исходу.

Май прошёл очень быстро, словно его и не было. В июне на матче за честь команды в качестве ловца выступал Ричард. Я чувствовала, что мои подбадривания не прошли для него даром. Он стал несколько увереннее и, по его словам, на тренировках показал результаты лучше, чем у Поттера. В день матча против команды их Уганды, Поттер сидел вместе с остальными запасными игроками и хмуро наблюдал за игрой. Я то и дело посматривала на него против своей воли, втайне надеясь, что моё внимание не заметно остальным. Джеймс был сдержан в эмоциях, хоть и перебрасывался фразами с товарищами по команде. Немыслимо! И куда подевалась страстная натура Поттера? Он же был готов порвать кого угодно, переспорить хоть самого Мерлина, лишь бы только играть на поле, а не сидеть неподвижной скалой на скамье запасных во время игры. Даже пребывая в запасе, он никогда не лез за словом в карман, активно обсуждая происходившее на поле. А что теперь? Поттер изменился, и не в лучшую сторону. Впрочем, я тоже не могла похвастаться обратным. Пронзительный свисток отвлёк меня от созерцания бывшего парня, и я переключила внимание на Ричарда. Он методично летал по полю, выискивая снитч, который спустя три часа всё-таки поймал. Игра была окончена. Отпросившись у мистера Уоллсона, я быстрым шагом направилась к выходу, стараясь не встретиться лицом к лицу с Поттером. Мы заранее условились с Гейтом, что, если Паддлмир Юнайтед выиграет матч, я составлю ему компанию в пиццерии. Памятуя о данном обещании, я ожидала его у выхода из раздевалки добрых пятнадцать минут. Всё это время я встречала уже более-менее знакомые лица из числа курируемых мною членов команды. Больше всех мне симпатизировал Эдвардс, широко улыбнувшийся мне перед тем, как слиться с толпой болельщиков. Когда Ричард показался из раздевалки, я с облегчением перевела дух и направилась с ним к выходу. В кафе мы ели «Маргариту» и пили лимонад, поднимая бокалы за победу Паддлмир Юнайтед, обсуждали матч. По правде говоря, в основном разглагольствовал удовлетворённый результатом игры Ричард, я же чаще слушала и про себя сравнивала двух ловцов — Гейта и Поттера. Они так по-разному играли на поле и рассказывали о квиддиче. Если первый был в целом спокоен и делал упор на тактике, то Джеймс ловил момент и с упоением разъяснял особенно искусные или смешные моменты, от которых либо волосы вставали дыбом, либо на глазах проступали слёзы и болели щёки. Эти двое были такими непохожими. А ещё мне до боли в лёгких не хватало Поттера. Того самого Джеймса Поттера.

* * *

Лили выглядела ужасно. Даже не так. Эванс выглядела как жертва радиоактивного излучения или неудачных генетических экспериментов. Конечно, я не испугался её вида и даже понимал, что это было следствием долгих безутешных рыданий, но моё сердце разрывалось, когда я видел Лили такой измождённой. Её красивые глаза стали похожи на две припухшие щёлочки, кожа покрылась ярко-красными пятнышками. Заметив меня, она сначала удивилась, а затем разгневалась. Я всего лишь с ней поздоровался и аккуратно справился о её состоянии, как она тут же начала язвить. Безусловно, Эванс имела на это полное право, и я отнёсся к её реакции с пониманием. Я всё сильнее ощущал вину за случившееся и хотел во что бы то ни стало объяснить ей правду и помириться. В какой-то момент мне показалось, что Лили нужно было дать больше времени, чтобы побыть одной, что она ещё не была готова к встрече со мной и какому-то конструктивному диалогу. Мои сомнения подтвердились, когда она обозвала меня предателем и заявила, что не собирается меня прощать. Тогда я начал закипать. Пусть Лили злилась, ладно, но почему не дала мне возможности объясниться? Своим чёртовым упрямством и нежеланием признавать очевидное она рубила сук, на котором сидела! Но это ещё цветочки, а дальше начался самый настоящий индийский сериал. Эванс обвиняла меня в том, что это я целовался с Ингрид, даже не дав себе труда узнать от меня, что это было чистой воды подставой, зато якобы уличила меня в предательстве и лжи. И если с вменением мне в вину пари я был, по-честному, согласен, то всего остального принять никак не мог. Я какого-то чёрта повёлся на поводу собственных эмоций, у Лили же случилась настоящая истерика. Она ни в какую не признавалась, кто именно меня подставил, нарочно заявив, что меня это нисколько не касалось. Представляете, меня, Джеймса Поттера, по мнению Эванс, не касалось ни то, что какой-то скунс оболгал меня, словно последнего подонка на планете, ни сама Лили. Ещё раз. Она дала мне понять, что больше не была моей заботой. Сказать, что я был в ярости, значит ничего не сказать. Внутри меня всё заполыхало. Я неистовствовал, но сдерживал свою агрессию, как только мог, ведь, несмотря на неадекватное и абсолютно нелогичное поведение со стороны Эванс, я любил её. Последней точкой стало её признание, что она мне больше не верила. А вот это был самый настоящий удар под дых. Доверие и честность для меня — самые важные качества в людях. Без доверия невозможно выстроить отношений, а честность делала эти отношения надёжными. Выходит, раз Лили мне больше не верила, то о какой честности и каких отношениях можно было дальше вести беседу? Моё пребывание в её доме отныне стало бессмысленным. Прежде чем уйти, я всё высказал сполна, выразив свою обиду и разочарование в девушке, которую любил. Эванс надулась, обозвала меня последними словами, от которых стало настолько паршиво, что хотелось как можно скорее убраться прочь из её дома, что я и сделал, послав её куда подальше напоследок. Меня раздирало от душившего, словно удавка, чувства несправедливости. Я ненавидел предателей и теперь был вынужден испытывать это чувство по отношению к Лили. Неужели наши отношения были обречены на провал с самого начала и жизнь намеренно отводила меня от Эванс? У меня не было ответа. Я лишь знал, что отношениям настал самый печальный конец. Я словно потерял половину себя. Становилось только хуже, когда я понимал, что это никак нельзя было исправить. Я сделал всё, что мог, а Эванс рассудила по-своему. Как всегда говорила моя мама: «Лучше горькая правда, чем сладкая ложь». Может, оно и так, но почему же мне хотелось лишь отчаянно завыть?

Завалившись домой, я откупорил подарочную бутылку огненного виски и принялся её распивать в одиночку, даже не утруждая себя наливать это пойло в стакан. Мне стало безразлично происходящее, я будто погрузился в оцепенение. Я прокручивал в голове два последних дня и пыхтел, как разъярённый грифон. Какого чёрта я, Джеймс, мать вашу, Поттер, влюбился в эту чокнутую Эванс? Да кто она такая, чтобы так меня оскорблять и так паршиво со мной обходиться? Почему из миллиона женщин я выбрал эту святошу, занудствующую о какой-то двуличной морали? Чем она заслужила хорошее к ней отношение? Ничем. Я пришёл к неутешительному выводу, что должен начисто забыть Эванс, чего бы мне это не стоило, ведь назад дороги нет. Я больше не мог доверять ей, предавшей моё доверие и хорошее к ней отношение. А как я раньше распинался перед ней! Лили то, Лили сё. Тьфу, просто позорище! Аж самому противно! И какого соплохвоста я расклеился? Кто она такая, чтобы я о ней думал и страдал? Я влил в себя целых пол-литра алкоголя, когда ко мне заявился слегка взволнованный Сириус. Обнаружив меня, грозно сопящего и матерящегося на самого себя с бутылкой в руках, он без лишних изречений завалился ко мне на диван и составил компанию в распитии добротного огневиски. Я поведал ему о случившемся после матча и недавнем разговоре с Эванс. Выслушав мою эмоциональную тираду, полную нецензурной брани, он уточнил:

— То есть мало того, что ты не узнал, где она всё это время была, так ещё и разругался с ней в пух и прах?

— После того, как меня крайне невежливо обозвали самыми разными нелестными словами — да.

— Ты же понимаешь, что вы оба неправы? — ровным голосом поинтересовался Блэк, игнорируя мои возмущения. — Это же обычное состояние аффекта, Сохатый. Она на взводе что угодно могла сказать, ты тоже ерунды наговорил…

— Сириус, — не выдержав этой ахинеи, перебил я, — Ты меня не первый год знаешь. Я что угодно могу простить, только не предательство.

— Но Лили же не изменяла тебе ни с кем.

Блэк скептично фыркнул и приложился к новой бутылке. Я ещё сильнее ощетинился, а выпитый огневиски лишь подбросил дров в огонь.

— То есть, по-твоему, не верить ни единому моему слову после того, как я обнажил перед ней свою чёртову душу, это не в счёт? Ответь мне, Бродяга, ты бы простил Марлин, если бы после того, как ты ей многое о себе рассказал, по-настоящему втрескался в неё и сделал частью своей жизни, она наслушалась бы бредней какого-то сумасшедшего про тебя и послала бы куда подальше, обвинив во всех смертных грехах?

Изрядно захмелевший Сириус неодобрительно поджал губы и промолчал. Мне и не нужен был его ответ, я и так его знал. Я лишь хотел, чтобы он понял, что это была не просто ссора. Меня больше ничего не связывало с Эванс. Я не желал ни видеть, ни знать её. Весь оставшийся вечер мы говорили обо мне и разрыве с Эванс, но я остался при том же мнении, что и раньше. С тех пор так и повелось: утром и днем я тренировался, а вечером и ночью бухал. По-чёрному и со вкусом. Изредка друзья навещали меня, опасаясь, что я мог вляпаться в очередную историю, но я их немало удивил тем, что не зависал в клубах, не снимал легкодоступных девиц, а в угрюмом одиночестве напивался в стельку, как алконавт со стажем. Порой мне приходила в голову мысль, что после моей смерти на надгробии было бы написано:

«Джеймс Поттер

Ловец Паддлмир Юнайтед и не просыхавший алкоголик»

В любимом алкомаркете на меня даже стали негодующе коситься обыкновенно радушные и вежливые продавцы. В общем, выглядел я не ахти, да и вёл себя не лучше. Спустя месяц я всё-таки явился в Орден и снова приступил к заданиям. В первый же день я заметил Эванс, но прошёл мимо неё, не удостоив ни взглядом, ни приветственным словом. Я старался вести себя непринуждённо, будто ничего между нами не было. Мне так было легче. Это после собрания, войдя домой, я расколошматил всю мебель от распираемой изнутри злости за то, что всё сложилось таким примерзотнейшим образом, а когда успокоился — починил всё обратно. Я по-прежнему пил, но гораздо меньше. На плаву удерживала лишь мысль о квиддиче. У меня осталась лишь одна страсть, которая ещё давала силы каждое утро подниматься с постели и жить.

Игры плей-офф продолжались. Обыграв в прошлом месяце Городок Горгулий, в мае мы сразились с Воинами Вулонгонга. Австралийцы были не лыком шиты, создавали множество опасных моментов, но и наша команда не стояла в стороне. Мы слаженно атаковали сами и успешно отражали наступление противника. В этом была немалая заслуга Честертона, подобравшего для игры с сильной командой соответствующих игроков, в числе которых оказался и ваш покорный слуга. Мы играли, словно единый организм, чувствуя друг друга. Когда всем заправлял полудурочный Уоллсон, дела шли значительно хуже. В том матче я чуть дважды не слетел с метлы, но всё обошлось. Мы выиграли с хорошим счётом и были довольны своей игрой, даже тренер сухо буркнул: «Неплохо», что было для старого маразматика нехарактерно. Радость победы омрачало лишь одно. Я очень злился на Лили, а она ненавидела меня. Несколько раз я искал её взглядом на трибунах, но ни разу она не обратила на меня никакого внимания, занятая какой-то скучной беседой с вездесущим Гейтом. Этот недоумок снова подбивал к ней клинья, а это меня раздражало. Я упорно убеждал себя, что мне должно быть плевать на неё, на него и на них вместе взятых, однако сердце было со мной несогласно. Внутри меня шла постоянная борьба между тем, что я считал правильным, и тем, что чувствовал, и это противостояние отнимало много сил. Я топил своё отчаяние в алкоголе по ночам, а днём делал вид, что я в полном порядке. Я усердно пытался изгнать Эванс из своих мыслей, и у меня это стало постепенно получаться, но стоило её хоть раз увидеть, как приходилось начинать всё по новой.

В конце мая у меня случилось несчастье. Мой любимый Нимбус-1500, с которым я практически не расставался больше года, канул в небытие. Во время тренировки, за день до игры с Помелой Потонги бладжер сошёл с ума и основательно перебил древко моей метлы, когда я уже встал ногами на траву. От негодования я швырнул остатки Нимбуса прямо на изрядно измятый газон и громко неприлично выругался. Как нарочно в запасе тренерского штаба ни Чистомётов, ни Комет уже не осталось, а товарищи по команде не спешили делиться своими. Я их в какой-то степени понимал, как со всей ясностью осознавал и то, что не каждая модель удовлетворяла моим требованиям. То, что подходило вратарю, вряд ли годилось для ловца. Оставалось только одно — отправиться на Косую аллею и попытать счастья там. После этого вопиющего инцидента, где мне многое было неясно, ко мне подошёл агент. Он предложил отойти подальше, чтобы переговорить с глазу на глаз. Выйдя с поля в коридор, ведущий к раздевалке, мы остановились.

— Джеймс, ты талантливый ловец, — без предисловий заговорил мистер Честертон. Я молча внимал его речам, от которых внутри разливалось тепло, и испытал некоторую гордость. — Я не люблю ходить вокруг да около, поэтому считаю, что должен сказать тебе это лично.

Меня начало снедать любопытство.

— О чём, сэр?

— Откровенно говоря, если выбирать между тобой и Ричардом, я бы ставил на тебя. Но я не всесилен. Тренерское решение не всегда совпадает с моим, и мне приходится с этим считаться. Уоллсон лоббирует участие Ричарда, как ты понимаешь.

Он сделал красноречивый жест, и я настороженно кивнул.

— Завтра перед игрой я оглашу список игроков стартового состава, и вынужден тебя предупредить, что в нём не будет твоего имени.

От возмущения я чуть было не чертыхнулся прямо при представителе спонсоров команды, но вовремя удержался на этой зыбкой грани.

— Это всё из-за поломки метлы, сэр? — предположил я.

— Мне очень жаль твой Нимбус, Джеймс, — Честертон похлопал меня по плечу с некоторым сочувствием. — Очень не вовремя всё это случилось. Но дело не в нём. Я предлагаю сделать рокировку. Насколько мне известно, хорошие модели мётел сейчас в дефиците, ведь идёт чемпионат. Ты спокойно закажешь новую, а матч с Потонги проведёт Ричард. По моим подсчётам, мы должны пройти на следующий этап.

Что мне было делать? Я не привык распускать сопли и сетовать на жизнь, когда что-то шло не по плану. Да, я злился, но даже в таком состоянии стремился извлекать пользу из сложившихся обстоятельств. Честертон своим решением убивал двух зайцев одновременно — давал мне драгоценное время, чтобы приобрести новую метлу, а заодно сбивал спесь с Уоллсона и его недалекого протеже, предоставляя возможность Гейту сыграть против не самой сильной команды. Я поблагодарил мистера Честертона за честность и оказанную поддержку, а он заверил меня в том, что в будущих матчах он снова будет ставить на меня.

Косая аллея всегда казалась мне раем на земле. Если есть на свете место, где можно было получить всё, что только покупалось и продавалось, то это непременно была Косая аллея. Помимо магазинов различной волшебной утвари, здесь находились лавки приколов и, что было самым важным из списка, — магазин, где я мог купить всё, что мне было нужно для профессиональной карьеры ловца. «Всё для квиддича» предоставлял самый современный выбор мантий, мётел и всевозможных примочек к ним. Туда я и зашёл. Молодой парень-консультант сразу подлетел ко мне с воплем «Это же Джеймс Поттер! Ловец Паддлмир Юнайтед! Я ваш фанат!», едва я переступил порог магазина. Мне конечно, льстит такое внимание и приятно, когда меня узнают незнакомые люди. Я расписался на постере с эмблемой нашей команды и попросил сиявшего как золотой галлеон консультанта показать самые лучшие модели спортивных мётел. Он с энтузиазмом принялся показывать мне Комету-260 и Чистомет-6, но я их сразу отмёл. Недостаточно скорости и маневренности.

— Если вы раньше летали на Нимбусе-1500, то вам и в правду будет сложно на этих моделях, — согласился мой фанат и повёл к другим стендам.

Он показал ещё несколько мётел разных производителей, среди которых был новый, сияющий Нимбус-1700, который отложили для другого клиента, и Старсуиппер-20. Если в Нимбусах я был уверен как в самом себе, то насчёт второй фирмы мало что знал. На английском рынке они были новичками.

— Это американская марка, мистер Поттер, — пояснил парень, вручив мне в руки последнюю модель. — Она, конечно, дорогая, но американская сборная летает именно на этой фирме.

Передо мной возникла дилемма. Я очень пожалел, что не имел возможности протестировать обе метлы и выбрать ту, которая мне больше понравится. Но решение нужно было принимать сейчас. Я досконально изучил древко каждой из моделей, скрупулёзно осмотрел каждое из многочисленных прутьев, крепления, оценил вес и другие параметры и в конечном итоге сделал выбор в пользу нового Нимбуса-1700. Ждать новую поставку, чтобы забрать свой экземпляр, было слишком долго. Ладно посидеть один день, ещё куда ни шло, ведь я всё равно завтра не выйду на поле. Но у меня не было свободных восьми дней, в течение которых нужно упорно тренироваться для дальнейшего попадания в основной костяк, поэтому я намеренно пошёл на хитрость, предложив проход на грядущую игру с командой из Уганды в обмен на Нимбус-1700, который был предназначен другому человеку. Получив в руки свою новую крошку и отвалив за неё немалую кучу золотых, я проинструктировал парня по поводу завтрашнего матча и в приподнятом настроении пошёл в сторону Гринготтса, чтобы снять со счёта некоторую сумму, ведь все мои сбережения с последней зарплаты я только что оставил в магазине «Всё для квиддича». Мне оставалось каких-то сорок метров до владычества гоблинов, когда я увидел Лили. Она стояла рядом со ступеньками банка и мило беседовала с каким-то довольным как мартовский кот рыжеволосым мужиком, ростом с саму Эванс. Она была увлечена обсуждением какой-то темы и попросту не замечала меня. Я замер, словно вкопанный, жадно таращась на двух рыжих волшебников. Боже мой, как я скучал по такой Лили! Она лучезарно улыбалась и периодически хихикала, чем походила на себя прежнюю. На её лице не было макияжа, а волосы небрежными волнами ниспадали с плеч. Я любовался ею, пока у меня были эти бесценные несколько мгновений, оставаясь незамеченным. Со стороны ситуация выглядела и смешно, и грустно: я стоял в обнимку с метлой, Эванс — с каким-то мужиком. Его лицо показалось мне смутно знакомым, но я так и не смог вспомнить, где бы мог его лицезреть. Я обратил внимание, что он был гораздо старше меня, я бы дал ему около сорока. Так, значит, Эванс потянуло на антиквариат? Я сверлил взглядом свою бывшую и никак не мог понять её выбора. А впрочем, чего я к ней прицепился? Пусть делает что хочет, это же не моя забота. Однако мужика через минуту ветром сдуло, и весёлость Эванс как рукой сняло. Она побрела к Дырявому котлу, отрешённо глядя куда-то под ноги, пока не скрылась с глаз долой. Опомнившись, я направился в банк, внутри которого я снова увидел рыжего самозванца, ворковавшего с Эванс. Он долго беседовал с одним из гоблинов всё то время, за которое я успел смотаться в своё хранилище, извлечь из него некоторую сумму и вернуться обратно. Этот мужик определённо кого-то мне напоминал, но я не мог понять, кого именно. Плюнув на попытки идентифицировать незнакомца, я вышел из банка. Однако, как показала потом жизнь, это была не последняя наша встреча.

Матч с Помела Потонги прошёл настолько нудно и неинтересно, что я был даже благодарен Честертону и команде за то, что не участвовал в этой буффонаде. Тупица Гейт, словно слепой, целых четыре часа летал мимо снитча, и это при том, что наши охотники играли вполсилы, с разгромным отрывом вытащив команду вперёд по количеству очков. Казалось бы, далеко не самый сильный соперник, но Гейт и здесь умудрился выставить себя полнейшим идиотом. Я откровенно скучал. Из развлечений был лишь спор с товарищами по команде, насколько долго продлится матч. В принципе, четыре часа — это ещё по-божески, ведь история чемпионата знавала матчи, длившиеся несколько дней. Поначалу я отлично отыгрывал свою роль задумчивого игрока со скамейки запасных, невинно смотревшего матч, а потом мне не хватило усилий воли, чтобы изредка не глядеть на Эванс. Я чувствовал её взгляды затылком, предательски горели уши, но я нарочно не поддавался на провокации. По-видимому, мы играли с ней в гляделки, только наоборот: я смотрел на неё, когда она отворачивала голову, а она — когда не видел я. По обыкновению, Лили быстро смылась после матча, и я увидел её, лишь когда выходил из раздевалки вслед за полоумным Гейтом. Краем уха я услышал, что они собирались отметить победу этого увальня, куда и трансгрессировали. А я остался стоять у выхода, думая о том, что всё начиналось сначала. Только теперь я должен был нарушить ход чёртовых событий, чтобы снова не стать жертвой предательства. И вскоре жизнь любезно предоставила мне такую возможность.

Отодвинув мечты и устав от идей,

Жду зимы, как другие не ждут.

Помнишь, ты обещал, что не будет дождей?

А они всё идут и идут...

Удивлённо смотрю из квартирных окон -

Я во сне или всё ж наяву?

Помнишь, ты говорил, что вся жизнь — это сон?

Я проснулась, и странно, живу...

А назавтра опять мне играть свою роль,

И смеяться опять невпопад.

Помнишь, ты говорил, что любовь — это боль?!

Ты ошибся, любовь — это ад...

Хасая Анжела

В тот день Эванс могла спать спокойно. Я не попёрся на её чертов романти́к, тем самым не повторив совершённой прежде ошибки. Возможно, она и в самом деле предназначалась Гейту, и я зря лез к ней в прошлый раз? Не стану лукавить, у меня ой как чесались руки начистить торец блинолицему недоумку, но ради доброй памяти о наших отношениях с Эванс я не стал этого делать. К тому же мне и так хватало приключений, чтобы прибавлять к ним ещё и уголовное преследование из-за нанесения телесных повреждений, пусть даже не самому умному и важному члена общества. Я мысленно послал эту милую парочку в ад, прямиком к самой Моргане, и вместо того, чтобы расслабиться с товарищами по команде в одном из лондонских баров после победы, я попёрся в штаб-квартиру Ордена, где даже пообщался с Лунатиком, выслушав при этом проповедь о «силе настоящей любви». Эти чтения морали меня даже позабавили, поскольку Ремус не преуспел в своих начинаниях ни на йоту, а в итоге и сам обозлился. Я наотрез отказывался мириться с предательницей — это перечило моим принципам. К тому же, если Эванс так быстро окружила себя мужиками, это говорило лишь о том, что я для неё — пройденный материал. Это больно ударяло по моему израненному самолюбию и достоинству, ведь я привык быть номером один — единственными и неповторимым. В тот день я пообещал себе начать жить с чистого листа. Я просто обязан был стать счастливым.

Лето выдалось жарким, и виной тому была отнюдь не знойная погода. Этот чемпионат стал поистине открытием для многих команд, а также превратился в кладезь слухов. Корреспонденты газет по старой доброй привычке то и дело подозревали команды в каких-то скрытых махинациях и раздували из ерунды целую сенсацию. Однако на этом турнире действительно разворачивались любопытные события, и я за ними в силу личной заинтересованности следил.

Тоёхаси Тэнгу всухую проиграли Турманам Тарапото — перуанцы напихали им квоффлов по самые уши, после чего японцы так разобиделись, что яростно и беспощадно сожгли к чертям собачьим все свои метлы до единой, несмотря на негодование министерства. Во время игры Пушек Педдл с Кенмарскими Коршунами ловец оранжевых рухнул камнем на газон, сбитый бладжером. Мне даже стало немного жаль нерасторопного коллегу, ведь падать с такой высоты очень больно, но ещё больше страданий впоследствии доставляет тот факт, что после такого трагического исхода ловец уже не может поймать снитч. Для Пушек потерять Гэлвина Гаджена было сродни лишиться головы — он единственный был способен принести им победу и вытянуть матч. Но увы. Снитч поймал Эйдан Кили, выиграли ирландцы, хоть Пушки Педдл и старались. Катапульты Кайрфили обыграли Крылья Карасьорка. Лично меня это позабавило, поскольку норвежцы на отборочном этапе продули нам, а теперь выхватили ещё и от уэльсцев. Зато немалым удивлением стала победа откровенно средней руки команды Сенненских Соколов над мощными Гейдельбергскими Гончими, превосходившими британцев в мастерстве на две головы. А всё потому, что вратарь немецкой сборной был дисквалифицирован во время матча за отборные немецкие матюки в адрес главного судьи, что осложнило для Гончих игру и привело в конечном итоге к их поражению.

Что до меня, то в середине июля команда прекратила аренду стадиона в Лондоне и вернулась в родные пенаты — в графство Дорсет. В начале августа Паддлмир Юнайтед сразилась с Финчбургскими Зябликами за право пройти в полуфинал. В федерации, отвечавшей за организацию матчей, явно работали одни бездари и непроходимые маразматики, которые помнили только про нас. Почему я так считал? Да хотя бы потому, что моя команда за то небольшое время, что длился плей-офф, успела сыграть четырежды, в то время как другие команды играли от силы одну — две игры. Таким образом, если бы мы разгромили американских птичек, то прошли бы сразу в полуфинал и покорно ждали, пока сыграют остальные. С одной стороны, такой расклад мне даже нравился — мы преспокойно обеспечили бы себе путёвку за кубком, а после лишь усердно тренировались, пока на стадионах решалась судьба наших будущих соперников. С другой стороны, ждать отставших почти полгода — а именно на такое время растягивался чемпионат из-за бюрократических проволочек — занятие весьма утомительное. Впрочем, для начала нужно было разобраться с американцами.

Я нисколько не пожалел, что взял Нимбус-1700. Он стал мне надёжным другом и помощником. Новая модель превосходила предыдущую не только скоростью и маневренностью, но даже удобством. Едва поднявшись ввысь, я понял, что сделал самый правильный выбор. Тренировки перед матчем были изнурительными, но я занимался самозабвенно, доказывая тренерскому штабу и себе, что не просто так носил тёмно-синюю форму. Как и прежде, Честертон и другие оценивали каждого квиддичиста, подбирая самых сильных и подходящих под команду противника игроков. Моим соперником был никто иной как Максим Бранкович. Каждый фанат квиддича знал этого ловца, он был мастером своего дела. Меня абсолютно не пугала перспектива сразиться с ним на поле, хотя он был гораздо опытнее и маститее. Я, как и прежде, верил в свои силы. Меня ободряла поддержка Честертона и мощь новой метлы, с которой я мог гораздо больше раскрыть свой потенциал. Гейт после победы над командой из Уганды ещё больше уверовал в себя, с глупой физиономией выполняя трюки и недвусмысленно давая понять, что ведёт со мной борьбу за место в стартовом составе. Однако мне казалось, что в его действиях было кое-что ещё. Я видел, как он вился вокруг Эванс, словно плющ на ограде, обхаживал её и задабривал как умел. Меня это злило, но я не подавал вида. Если я решил выбросить прошлое из головы, мне нужно было переступить через лужу, чтобы идти дальше, а не купаться в ней снова и снова. Не стану лукавить, это давалось мне крайне тяжело, но я был непреклонен. Никакого общения с Эванс, никаких разборок с Гейтом. Вроде бы было всё просто, однако в этом витиеватом уравнении я не просчитал одну из переменных.

* * *

— Есть ли в жизни что-то, о чём ты до сих пор жалеешь?

Мы сидели с Айзеком на клетчатом пледе прямо у берега неизвестного озера в одном из глухих лесов Шотландии. Под сенью деревьев мы наслаждались вожделенной прохладой, недоступной в больших городах. От зноя и частых дождей они напоминали скорее полиэтиленовый пакет с влажным горчим воздухом внутри. Дома я то и дело накладывала остужающие заклинания, но при маглах на улице делать этого не могла. В свободные от работы и учёбы минуты я старалась быть дома или гулять в парках. Меланхоличное настроение то и дело овладевало мной, настаивая на том, чтобы держаться от людей подальше. Я бродила по лесам и паркам в гордом одиночестве, размышляя о своей судьбе и восстанавливая душевный покой. А ещё я повадилась звать друзей на пикники. Алиса и Марлин нечасто могли выбраться на природу, зато компанию мне периодически и с большой охотой составлял Айзек. Я заметно сблизилась с ним. Разница в возрасте уже не пугала меня, поскольку я чувствовала себя порой старше биологического возраста, а Беллами был юн душой. Он не выказывал ни намёка на романтические чувства ко мне, а я охотно доверяла ему свои мысли и тайны. Вот и в тот раз, упоённо разглядывая водную гладь, я честно ответила на вопрос:

— Наверное, всё-таки есть кое-что… Очень жалею, что не проводила достаточно времени с родителями. Когда их внезапно не стало, я вдруг поняла, что о многом не успела поговорить и многое не успела сделать. Но я стараюсь об этом не думать…

— И правильно делаешь, — с мягкой улыбкой поддержал меня Беллами, разрезал пополам яблоко и протянул одну из половин мне. — Сожаления — губительная вещь. Минимум пользы, максимум деструкции. По возможности лучше их вовсе не испытывать.

— Ты говоришь об этом так, будто и сам переживал подобное, — оживилась я.

Мой друг заговорщицки усмехнулся и бойко кивнул.

— Угадала, Лили. Ты очень проницательна!

От комплиментов в области понимания человеческой природы я засмущалась. Айзек тем временем продолжал:

— Поскольку я наслаждаюсь жизнью на нашей планете несколько дольше твоего, то и повидал чуточку больше.

Я перестала жевать яблоко и, замерев, принялась ловить каждое слово Беллами. Обыкновенно улыбчивый и солнечный, он сделался мрачнее и в целом теперь казался менее энергичным. Я начала подозревать, что его история будет не менее грустной, чем моя.

— Я учился в Хогвартсе, когда познакомился с Темперанс. Она была из тех людей, которые бросаются в глаза сразу. Добрая, любопытная, красивая. По правде говоря, я начал интересоваться молодыми леди гораздо позже однокурсников, меня куда больше увлекала травология, уход за магическими существами и возможность подольше посидеть в библиотеке.

— Как мне это знакомо, — я не смогла сдержать улыбки, ностальгируя по чудесной школьной поре.

Айзек понимающе развёл руками. Чем больше я узнавала о нём, тем больше понимала, как мы были с ним похожи.

— Однажды после урока травологии я выспрашивал у профессора информацию об одном удивительном растении, как в наш разговор вклинилась Темми. Оказалось, что она, как и я, намеревалась сдавать СОВ по этому предмету, и преподаватель предложил нам заниматься вместе. По мере того, как мы ходили на занятия, мы начали сближаться. Мы стали близкими друзьями — и нечто большим. Я понял, что она именно тот человек, который мне был нужен, тот человек, которого я искренне любил. — Айзек глубоко вздохнул и уставился невидящим взглядом на озеро. — После школы мы поженились. Отучившись, мы стали работать в департаменте по регулированию и контролю магических существ, но в разных отделах. Я, как ты знаешь, работаю с кентаврами, а моя жена занималась драконами и всем, что было с ними связано. Темперанс любила всё необычное, неизведанное. Мы часто помогали друг другу по работе, устраивали наблюдения за магическими существами, изучали их, путешествовали. Но стремления Темми становились всё более отчаянными и безудержными. Желая помочь, я сопровождал жену в её лихих изысканиях. Но в одном из путешествий по венгерским лесам случилось непоправимое — Темперанс слишком близко подошла к одному из драконов, чем разгневала его, и он в отместку за покушение на его территорию просто её испепелил. — Опечаленный Беллами потёр глаза, а я ободряюще сжала его руку.

— Мне так жаль, Айзек… — Слёзы подступили к моим глазам, голос звучал сипло. — Я очень сожалею, что так случилось…

Беллами грустно улыбнулся, обратив свой взор на меня. Я понимала, что мои слова не могли его утешить, но искренне давала ему понять, что сопереживаю его горю.

— Спасибо, Лили. Знаешь, я ведь живу с этим уже десять лет, и каждый раз думаю, что мог бы её остановить, уберечь.

— Ты не можешь этого знать наверняка, — мягко возразила я. — К тому же мы не можем уберечь наших близких от всех бед, даже несмотря на огромное желание.

— Ты права, — тряхнув головой, поддержал меня вновь радушно улыбнувшийся друг. — Вот поэтому я считаю, что ни о чём нельзя сожалеть. Это убивает всё хорошее, что есть в нас, затмевает добрую память о людях и событиях.

— Ты не пытался отпустить прошлое и жить дальше? — чуточку осмелев, полюбопытствовала я. В тот момент мне казалось, что подобный вопрос если и не даст каких-то ощутимых перемен, то хотя бы заставит Айзека призадуматься. Другой такой возможности могло и не быть.

— Конечно. Много раз, — кивнул он, разрезая напополам новое яблоко. — Однако я не могу встретить такого же человека. Я имею в виду, не того, кто будет очень похож на Темми, а того, кто станет мне столь же близок. Я какое-то время даже ходил на свидания, вспоминал, что это такое — общаться с женщинами не только по работе, — мы понимающе усмехнулись и взяли по половинке фрукта. — Но впоследствии забросил эту идею. Поневоле сравниваешь прошлое и настоящее, и последнее явно проигрывает.

— Прекрасно тебя понимаю, — выдохнув, буркнула я.

— Позволь поинтересоваться, откуда столько горестных интонаций? — проницательно глядя на меня, оживился Беллами. — Неужто ты хочешь сказать, что потерпела любовное фиаско?

— Ещё какое.

Раз уж на то пошло, я не стала бродить вокруг да около и выложила свою историю о несостоявшейся любви с Поттером, а также предысторию с Ричардом. Айзек внимательно меня слушал, изредка уточняя кое-какие детали, поскольку из моей сбивчивой речи было понятно далеко не всё.

— Я думала, это настоящая любовь, — чуть ли не плача, подытожила я, — а оказалось, что мной просто воспользовались и предали.

— Лили, ты уверена, что не истолковала события превратно? — настороженно высказался Беллами и протянул мне бутылку с клюквенным морсом. — Люди вообще склонны субъективно смотреть на вещи.

— Уверена, — я настаивала на своём, хотя была склонна согласиться с другом. — Тут не может быть каких-то скрытых смыслов, тем более что он этого и не отрицал.

— Опыт подсказывает мне, что при любых обстоятельствах всегда лучше дать собеседнику высказать свою точку зрения, а уж потом решать, как поступить.

Я предпочла замять разговор о Поттере, однако Айзек и так уже услышал достаточно. Напоследок, собирая плед и всё остальное, он сказал:

— Поскольку мы с тобой добрые друзья, ты всегда можешь поделиться со мной личными переживаниями. Может, я даже буду полезен тебе, дав совет или сделав что-то. Жизнь не кончена, не всё потеряно. Помни об этом.

— Благодарю тебя за поддержку, — улыбнувшись ответила я и обняла Айзека.

— Всё будет хорошо, Лили. Всё только начинается.

Беллами был удивительно мудрым и рассудительным человеком, а его слова и вовсе оказались пророческими. Если бы он догадывался, насколько был прав, непременно стал бы провидцем или предсказателем.

В июле меня поглотил водоворот событий. Закончились мои любимые духи. Поначалу я порывалась потратить свои сэкономленные средства на новые, но позже передумала. Chanel №5 теперь плотно ассоциировались у меня с Поттером, с отношениями, а я не была мазохисткой, любившей бередить и без того кровоточившие раны. А посему покупку оных я решила не предпринимать, заменив их лавандовым эфирным маслом. Оно, по идее, должно было умиротворять и помогать бороться с апатией и стрессом. Однако либо дозы были слишком малы, либо стресс был так велик, что лаванда и вовсе мне не помогала, а наоборот — только раздражала. В середине месяца под мою опеку перевели одного интересного пациента. Его сначала лечил другой целитель, но после того, как он уволился, несчастного волшебника приписали ко мне. В Мунго о нём ходили самые разные слухи. То, мол, он был настолько несговорчивым и скандальным, что вынудил пожилого целителя написать заявление по собственному. То поговаривали о его тёмном происхождении, считая упырём. Как бы то ни было, аура у пациента была весьма недружелюбной, впрочем, тому нашлось самое логическое объяснение. Гелвин Гаджен — а именно так звали моего нового пациента, — к моему огромному удивлению, преспокойно лежал в коме. Таким образом, он не имел ни малейшей возможности как-то повлиять на прошлого целителя или доставить кому-то из персонала какие-либо неудобства, он ведь был нем как рыба, и лежал словно живой труп, бледный и неподвижный. Я выдохнула, поблагодарив Мерлина, что Гаджен оказался совсем не таким, каким его рисовали слухи. Тем не менее с его лечением возникли некоторые проблемы. Предыдущий целитель описал его случай как тяжёлый остеопороз. Поначалу и я бы так решила, но мне не понравился результат сканирования переломов. О самом пациенте в амбулаторной карте было написано непростительно мало, а спросить о нём было некого. Задачка сложилась интересная. В течение двух дней я наблюдала за ним и пыталась понять, с чем была связана чрезвычайно высокая хрупкость костей. Ещё больше загадок появилось, когда я узнала от одного из целителей, что мой пациент был ловцом команды Пушки Педдл. Вот так новость! В связи с новыми событиями меня ещё более удивляло, что человек с таким серьёзным заболеванием профессионально занимался спортом. Что-то не складывалось в этом пазле. Тогда я решила пойти другим путём. Проанализировав всё, что только можно, я сидела в ординаторской с кипой бумаг и заполняла карты всех своих подопечных.

— Лили, ты сегодня ночуешь здесь? — с усмешкой спросил коллега — целитель Портман.

Я с удивлением взглянула на часы, обнаружила на них начало одиннадцатого, а затем бросила взгляд на дверь заведующего отделением, за которой горел свет.

— Видимо, компанию мне составит Брайнсон, — с улыбкой протянула я.

Портман хихикнул, пожелал поскорее закончить дела и был таков. Я устало вздохнула. Несмотря на то, что время было позднее, я не спешила домой. Там меня ждали лишь пустые комнаты, одиночество и множество самых разных удручающих мыслей, от которых хотелось выть примерно так же, как в полнолуния это делал Ремус. Торчать на работе, не давая себе время на думы, мне казалось более заманчивой перспективой, а потому я снова склонилась над стопкой аккуратно сложенных бумаг, на которых красовались анализы ловца Пушек Педдл. Я педантично вписала в бланк осмотра данные и заключение и принялась размышлять над диагнозом. Спустя сорок минут, накидав на пустой лист всё, что приходило на ум, я отправилась к заведующему отделением, чтобы взять из его библиотеки полный справочник известных заболеваний и поискать похожие случаи в нём. Увидев меня, Брайнсон порядком изумился, но талмуд мне всё-таки дал.

— Если уж решила вплотную заняться подобным случаем, рекомендую не упускать возможность параллельно ещё провести научные изыскания, — по-свойски посоветовал целитель. — Ты уже проделала большую работу. Напишешь, что откопала, исходные данные, план лечения. Я могу быть твоим научным руководителем, если хочешь. С рецензентами и прочими формальностями я также помогу. Что думаешь об этом?

Положа руку на сердце, я не горела заниматься всей этой бумажной волокитой, ломать свой и без того многострадальный мозг вдобавок над научной статьёй, что-то там делать, искать. У меня ведь был ещё Орден, а с такой нагрузкой я могла о нём с легкостью забыть. Я начала давать заднюю, но мой начальник приводил всё новые аргументы:

— Не стоит пускаться во все тяжкие сразу. Сначала нужно подготовить почву, разобраться с самим пациентом, а уж потом садиться и писать… К тому же, — он многозначительно взглянул на меня и заговорил гораздо тише: — если работа будет действительно стоящей, больница сможет выбить у министерства солидный грант. Деньги никогда лишними не бывают, а тебе они и подавно пригодятся.

Сначала я хотела возмутиться. Что за намёки? Неужели я настолько бедно выгляжу, раз мистер Брайнсон заговорил о материальной наживе? Впрочем, я была с ним, по сути, согласна — мне очень нужны были деньги. Пообещав, что подумаю над его предложением, я вернулась в ординаторскую, где уселась за толстенную книгу. Я жадно листала страницы, надеясь откопать в них ответы на свои вопросы, но их не было. Я уже собиралась закрыть фолиант и вернуть его законному владельцу, как моё зрение зацепилось за одно слово: иммунитет. Я начала прокручивать его снова и снова, пока меня не осенило. А что, если поражение костей было следствием, а не причиной? Я почувствовала небывалую уверенность в своих силах и аналитических способностях, когда вписала в заключение код диагноза, который до меня даже не предположил ни прошлый лечащий врач, ни кто-либо другой.

— Какова твоя гипотеза? — поинтересовался заинтригованный моими ночными изысканиями мистер Брайнсон, забирая книгу назад.

С гордостью первооткрывателя я ответила:

— Сэр, это очень похоже на аутоиммунное заболевание, при котором возрастает хрупкость костей, начинается онемение конечностей и проблемы с сосудами. Полагаю, он получил травму во время матча или тренировки, и, вероятно, травма активировала вялотекущий процесс.

— Похвально, похвально, — целитель одобряюще качнул головой и откинулся на спинку кресла. — Завтра с утра сделаешь анализы пациента, опишешь результаты в карте. А сейчас иди домой.

Я с благодарностью кивнула и отправилась восвояси. Дома я всё обдумывала необычный и сложный случай, возможность написания настоящей, а не фиктивной научной работы. Я склонялась к тому, что сначала нужно было вылечить пациента, а уж потом научно и материально наживаться на его болячках, как бы цинично это ни звучало. На следующий день мои догадки подтвердились. Системное аутоиммунное заболевание Гэлвина Гаджена стало официальной причиной его состояния. Он по-прежнему лежал в коме, а я, с согласия мистера Брайнсона, начала соответствующую терапию, и в результате его показатели медленно, но верно начали улучшаться.

Со второй половины последнего месяца лета с Поттером начали происходить какие-то едва уловимые изменения. Он стал реже появляться в Ордене, что, впрочем, могло быть связано с его основной профессией и участием в чемпионате. Он стал менее вспыльчивым и более спокойным во время стычек с Пожирателями. Поттер, обыкновенно залихватски рассказывавший Мародёрам и некоторым другим орденцам о своих спортивных подвигах, теперь чаще слушал других, чем говорил сам. Но самая поразительная метаморфоза заключалась в том, что он начал со мной здороваться. Сухо, неэмоционально, холодно, отстранённо, но произносить хоть слово. Этим, впрочем, наше общение и ограничивалось, однако внутри меня начала теплиться мысль, что такое поведение было добрым знамением. Каждый раз слыша «Здравствуй, Эванс», я внутри ликовала. Конечно, жизнь круто изменилась, ведь раньше мы могли говорить без умолку часами, а сейчас не общались вовсе, но в те незапамятные времена я не столь сильно дорожила нашим общением, как теперь ценила пару простых формальных слов из уст Поттера. Он по-прежнему игнорировал меня, не удостаивал взгляда, но вёл себя чуточку иначе. Теперь он будто бы не просто избегал меня, делая вид, что меня не существует, а просто не удостаивал внимания. Что ж, я пыталась смириться с этим, но в душе всё ещё тлел огонь любви к Джеймсу Поттеру, который я была не в силах до конца потушить.

В конце августа я решила, что моя жизнь стала столь скучна и беспросветна, что мне просто необходимо было что-то в ней поменять. И начала я с книг. В последнее время я читала в основном медицинскую литературу, изредка разбавляла сухие статьи о болячках работами по зельям, травологии и редкими газетами. После пятничного рабочего дня я забрела в книжную лавку на Косой аллее. Я рыскала на полках с популярными романами, когда меня кто-то окликнул. Вот уж кого я не ожидала увидеть, так это её. Поначалу я даже не узнала девушку — настолько сильно она изменилась. Передо мной стояла Ингрид. Её обыкновенно облегающая и изысканная одежда сменилась на повседневную и более скромную, поза из самоуверенной превратилась в спокойную и даже понурую. Даже её взгляд был будто иным — он выражал глубокую обеспокоенность и грусть. Припомнив, как она целовалась с Поттером, я разозлилась. Она отбила у меня парня и ещё имеет наглость окликать меня, будто мы были старыми знакомыми? Интересно, это Поттер отучил её одеваться, как девицу из квартала Красных фонарей? В моей голове сплыли фразы Марлин, Алисы, Ремуса и Айзека о том, что мне не стоило рубить сплеча. Я дала себе зарок, что буду вести себя с бывшей соперницей отстранённо вежливо, даже поздоровалась. В конце концов, Мерлин ей судья, а моя репутация стоила гораздо больше нелепых дрязг и обвинений.

— Лили, я понимаю, как всё выглядит… — нервно озираясь по сторонам, затараторила она. — Я очень виновата перед тобой. Но, если ты уделишь мне несколько минут, я обо всем тебе расскажу.

Несмотря на неприятные чувства по отношению к девушке, меня снедало лютое, едва скрываемое любопытство. В чём была виновата Ингрид, если изначально в деле был замешан и сам Поттер? Разве не он был во всём виноват? Впрочем, размышляла я недолго.

— Можем пройти в кафе, — предложила я, словно нехотя.

Ингрид с энтузиазмом повела меня в кафе Флориана Фортескью, где мы взяли по шарику мороженого и уселись за один из столиков. Ингрид была в смятении, чем мало напоминала себя прежнюю. Я чувствовала, как прекращала на неё злиться. Вроде бы она сломала мне жизнь, но в её переменах явно что-то крылось. Глядя на брюнетку, я скорее испытывала жалость, чем ненависть. Отведав мороженого со вкусом сливочного пива, она взяла себя в руки и неуверенно заговорила:

— Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты позволила мне тебе поведать о том, что случилось. Не встречала людей, которые смогли бы так поступить, невзирая на прошлое.

Да, я и в самом деле проявляла изрядные чудеса выдержки. А может быть, дело было в моём безграничном любопытстве. Или же настоящая причина крылась в мудрых друзьях, предостерёгших меня от всё тех же граблей.

— Не стану лукавить, это далось мне нелегко, — призналась я, буравя взглядом собеседницу, отчего та ссутулилась.

— Тогда не стану злоупотреблять твоей добротой. Возможно, ты в курсе того, что мы с Джеймсом некоторое время провели вместе…

Формулировка «мы с Джеймсом» была сродни скрежету по металлу, и я недовольно поморщилась. Ещё свежи были в памяти образы, на которых эта парочка целовалась взасос посреди дороги у стадиона.

— Я знаю, что у вас было два свидания и даже был секс, — раздражённо перебила я. — Если ты хотела рассказать мне о своей личной жизни, то лучше выбери другого собеседника.

— Нет-нет, я хотела извиниться, — испуганно заверила меня Ингрид, схватив за руку, когда я начала подниматься с места. — Я очень виновата.

Я смотрела на несчастную брюнетку и не могла понять, что творилось со мной, с ней, с миром, в конце концов. По-хорошему, мне стоило немедленно уйти, но любопытство снова взяло верх над разумом, и я села на место.

— Я не понимаю, о чём ты… — окончательно запутавшись, прямо сказала я.

— Ты всё прекрасно понимаешь. Это я виновата в том, что вы с Джеймсом расстались.

Я молча пялилась на Ингрид несколько секунд, переваривая её слова, а затем скептично фыркнула. Неужели Поттер её надоумил избавиться от меня? Однако мои предположения были столь далеки от истины, сколь глубока Марианская впадина.

— Прости меня, Лили, — проронив слезу, залепетала девушка. Моё сердце дало слабину, и с меня слетела маска цинизма и недоверия. — Я не знаю, что ты со мной сделаешь, но точно уверена: что бы ты ни сделала, я заслуживаю твоего гнева.

— Успокойся, — дрогнувшим голосом сказала я, — возьми себя в руки и объясни, наконец, о чём ты.

— Дело в том, что это я написала тебе то письмо. Я подстроила всё так, чтобы ты подумала, что Джеймс и вправду променял меня на тебя.

Так вот, значит, как! Получается, что из-за этой черноволосой стервы я осталась одинокой и с разбитым сердцем? Я еле сдержалась, чтобы не запустить в разлучницу чем-нибудь тяжёлым, например, стулом.

— Ты с ума сошла? — воскликнула я, не обращая внимания на любопытные взгляды посетителей кафе. — Ты хоть понимаешь, что натворила?

— Понимаю, Лили, конечно… — взмолилась она. — Умоляю, дай только всё объяснить.

Что мне было делать? Калечить её заклинаниями или исступлённо орать на неё? Нет уж, увольте. Мне и так хватило потрясений. Пока я приходила в себя, Ингрид сбивчиво объясняла:

— После нашей с Джеймсом ночи он сказал, что потерял ко мне интерес. Мне же он очень понравился, я влюбилась и потеряла голову.

Да уж, в духе Поттера: влюбить, попользоваться и отшвырнуть.

— Он стал избегать меня, но я не сдавалась. А когда Сириус пригласил меня на день рождения Джеймса, я подумала, будто могло что-то срастись у нас с ним. Конечно, то, что его тянуло к тебе, было видно даже слепому, но я приревновала его к тебе. Когда же я встретилась с Джеймсом в цветочном магазине и он повёл себя холодно, даже по-хамски, мне стало очень обидно. Я никому не позволяла так со мной обращаться и поклялась себе отомстить ему и его пассии, то есть тебе. Всё было подстроено, и с Джеймсом мы больше после того случая не виделись. — Ингрид вытерла лицо и с сожалением улыбнулась: — Это я сейчас понимаю, что поступила отвратительно. Я презираю себя за содеянное.

Мне казалось, что она была честна со мной. Во всяком случае, я ей поверила. Мне стало несколько легче узнать, что между мной и Джеймсом вклинилась Ингрид, по чьей милости мы расстались, а значит, наши отношения не были столь обречёнными, как мне ещё недавно казалось. С каждым словом брюнетки я всё больше оживала и добрела, а мир по-новому заиграл красками.

— Я прощаю тебя, — искренне произнесла я, чем вызвала шок и слёзы у Ингрид. — Это очень мужественно, прийти и извиниться. Что было, то прошло.

— Спасибо! — с улыбкой вымолвила она, не веря своим ушам. — Я… Спасибо!

Я чувствовала себя живой, будто сбросила тяжеленный камень с души. И правда, зачем копить злость и обиды?

— Мне очень хотелось перед тобой извиниться, но я долго не решалась, — призналась повеселевшая Ингрид. — Думала, ты испепелишь меня прямо на месте.

— Честно говоря, я считала Джеймса виноватым в произошедшем, — в свою очередь созналась я. — Мы ведь расстались с ним после этого.

— Я очень сожалею, правда. Вы просто обязаны помириться. Я видела вас вместе, вы действительно были так влюблены!.. Если нужно, я могу поговорить с ним.

— Думаю, не стоит, — отмахнулась я, хотя слова Ингрид посеяли размышления о возможности примирения с Джеймсом в моей голове. Конечно, теперь я понимала, почему он не общался со мной. Его задело то, что я не поверила его словам. В таком случае мне тем более следовало попросить у него прощения и помириться с ним. — Лучше расскажи, как ты узнала о пари.

Этот вопрос так и вертелся у меня на языке, но всё не к месту было его озвучить. Ингрид с удовольствием рассказала мне, как стала случайной свидетельницей беседы Джеймса и Сириуса в кафе, где они её даже не заметили. Они фривольно рассуждали о том, как провести очередное свидание Поттера и как важно соблюсти условия спора. Я всё ещё не понимала, как можно было спорить на живого человека, но теперь всё же намеревалась встретиться с Джеймсом и обо всём напрямую поговорить. Мы поговорили о жестокосердии мужчин, посмеялись над тем, что когда-то разбило нам обеим сердце и казалось концом света, доели мороженое и даже обменялись адресами. Ингрид предложила познакомиться поближе и погулять, когда я улажу все свои дела, а я подумала, что мы вполне бы могли стать с ней подругами. Во всяком случае, теперь она казалась мне не столь глупой и стервозной, а значит, мы могли поладить. Попрощавшись, я решила разыскать Джеймса, твёрдо вознамерившись покаяться перед ним. Припоминая из разговоров с Ричардом, что Паддлмир Юнайтед перебрались на свой прежний, но уже отреставрированный стадион, я отправилась в Дорсет, где в Паддлтауне находилось их пристанище. Тренировка как раз подходила к концу, и я решила дождаться Джеймса недалеко от выхода, при этом волнуясь так, что не могла унять дрожь. Заметив в стайке квиддичистов знакомый до боли силуэт, который я так страстно и долго хотела обнять, я решительно направилась ему навстречу, однако замерла, не сделав и пяти шагов. Поттер шёл в обнимку с красивой темноволосой девушкой. Они выглядели очень счастливыми, смеялись над чем-то, одаряли друг друга поцелуями и не замечали никого вокруг. Мои надежды на прощение и воссоединение разом померкли и разбились вдребезги. Выходит, никакого разговора у нас состояться не могло. Поттер не стерпел обиды, нанесённой мною, и стал жить дальше. Встретил девушку, завязал отношения. Выглядел он вполне довольным и радостным. Представшая мне картина больно щемила сердце, но я не могла оторвать взгляда от сладкой парочки. Мелькнула мысль, что где-то я это уже видела. Стоически сжимая губы, я сдерживала подступившие слёзы. Мне было обидно, что я по собственной глупости не оставила шанса для Поттера, а теперь, по закону бумеранга, не имела его сама. «Что посеешь, то пожнёшь», — поговаривала мне покойная бабушка. Значит, вот с чем, а точнее, с кем были связаны изменения в его поведении. Влюбился, остепенился, осел, перестал так много рисковать и рисоваться. Я бы многое отдала, чтобы оказаться на месте темноволосой незнакомки, лицо которой мне теперь казалось смутно знакомым. Но, как говорится, на чужом несчастье счастья не построить. А тем временем меня кто-то окликнул, подойдя со стороны. Ну конечно, тренировка команды закончилась, и Ричард, заметив меня, подошёл поздороваться. Я нечленораздельно поприветствовала Гейта, с тоской глядя, как проходят мимо увлечённые друг другом Поттер и его красотка. Когда они скрылись за углом, я развернулась лицом к экс-бойфренду и напустила на себя самый жизнерадостный вид, чтобы он не заметил никаких странностей в моём поведении и не надумал чего-нибудь лишнего. Он внимательно вгляделся в моё лицо, потом предложил выпить кофе.

— Вообще-то, я по делу сюда пришла, — соврала я, подспудно пытаясь найти хоть какую- то причину быть здесь, кроме того, чтобы просто встретиться с Ричардом. Мозг подкинул мне блестящую идею: — Я хотела спросить тебя, как профессионала по поводу квиддича.

— Квиддича? — удивился Гейт и нахмурил брови, недоверчиво глядя на меня. — Помнится, ты не особо им увлекалась…

— Да, с тех пор ничего не изменилось, — парировала я. — Я хочу узнать у тебя побольше о ловце Пушек Педдл, если ты знаешь такого.

Ричард вконец смутился и запутался.

— Гаджен? Зачем он тебе?

Возможно, Гейт решил, что я испытывала какой-то женский интерес к известной фигуре из мира квиддича, и ему это не особенно нравилось. Однако я, пользуясь случаем, решила собрать побольше сведений о своём пациенте, а заодно отвести подозрения от истинной причины моего нахождения рядом со стадионом Паддлмир Юнайтед. Я вложила в свой голос самые спокойные и увещевательные интонации, отвлекая Ричара от его мыслей и себя — от мыслей о Поттере и его подружке.

— Дело в том, что его доставили в Мунго, он уже длительное время находится в коме, а я толком и не знаю о нём ничего. Ни то, почему он у нас, ни каких-то фактов о его биографии.

— Он упал с большой высоты во время матча, если я не ошибаюсь, — задумчиво протянул Гейт. — А что с ним? Разве не переломы?

— Не совсем. Кома наступила по другой причине. У него серьёзное заболевание — это всё, что я могу сказать. Врачебная тайна, сам знаешь.

Гейт понимающе кивнул.

— Вообще, он хороший парень. Талантливый, хоть его команда звёзд с неба и не хватала. Мы даже как-то пересекались несколько раз.

— Странно, что он играл с тяжёлым заболеванием, — призадумалась я. Мне не верилось, что с таким букетом болезней можно было долго играть в квиддич.

— Тут два варианта: либо его некем было заменить в команде, либо он скрывал, — предположил Ричард.

— У него очень хрупкие кости, — возразила я. — При любом ударе он рассыпается, словно тонкое стекло.

— Да, с такими проблемами квиддич ему противопоказан. Хотя, если подумать, он ведь давно в команде, наверняка падал, получал травмы.

— Либо что-то пошло не так. — Я нервно улыбнулась Ричарду, желая закончить разговор и удалиться. Я узнала достаточно от него, а значит, причин находиться здесь у меня больше не было. — Спасибо за помощь. Мне пора.

— Тебя подбросить? — с надеждой предложил Гейт. — Я не занят.

— Спасибо, но я как-нибудь сама, — отмазалась я, намереваясь поговорить с Марлин. — Ещё очень много дел.

Обняв парня на прощание, я спряталась за дерево и трансгрессировала к дому Сириуса и Марлин. Я искренне обрадовалась, что в доме, кроме Маккиннон, никого больше не было, а значит, мы могли спокойно поговорить. Хозяйка коттеджа с улыбкой обняла меня и проводила на кухню, где сделала холодный чай. Мы сидели за столом, и я рассказывала ей о разговоре с Ингрид и о моём порыве помириться с Поттером. Марлин выглядела мрачно. После того, как я закончила свой спич, она высказалась:

— Значит, я была права по поводу Ингрид. Жаль, что не смогла тебя переубедить и заставить помириться, хотя бы поговорить с Джеймсом. На самом деле, я знаю про Клэр.

— Клэр? — тупо переспросила я.

— Да, Клэр. Она была на дне рождения Джеймса, если ты помнишь.

Так вот почему её лицо показалось мне смутно знакомым! Точно, Клэр. Мне стало ещё грустнее, нежели прежде.

— Да, припоминаю, — растерянно сказала я, шмыгнув носом. — Красивая девушка, что тут скажешь.

— Мне правда жаль, Лили, — Марлин села совсем близко ко мне и крепко обняла, отчего я расплакалась. — Я не говорила тебе, потому что думала, что у них все несерьёзно, что скоро они расстанутся, да и тебе без того было нелегко.

— Как видишь, я всё равно узнала.

Меня расстроило, что Маккиннон умолчала о новой пассии Поттера, но, с другой стороны, будь я на её месте, вероятно, тоже бы поступила подобным образом.

— И давно они вместе? — сдавленно спросила я, надеясь, что услышу слова вроде «меньше трёх дней».

Однако ответ подруги меня разочаровал:

— Почти полтора месяца, — с грустью в глазах ответила она. — Поттер недавно сделал Клэр предложение. Они поженятся в начале ноября. Ремус будет шафером…

Моё сердце пропустило удар, а уши заложило так, будто я упала в разверзшуюся морскую бездну. Я погрузилась в себя, не слушая слова Марлин. Отдельные фразы доносились до меня словно из другой реальности, кажется, что-то про утешение, но я не придавала этому никакого значения. Я смотрела невидящим взглядом прямо перед собой и корила себя за то, что была такой недальновидной идиоткой. Если бы я не пошла на поводу своих дурацких принципов, всё могло сложиться иначе. Но теперь ничего нельзя было изменить. Оставалось лишь рыдать на плече у подруги, сожалеть о содеянном и учиться жить дальше с ноющей болью и бесконечной чёрной дырой внутри. Я должна была вычеркнуть Поттера из своих мыслей и строить жизнь заново, не испытывая при этом надежд на наше воссоединение. Стараниями Марлин я успокоилась и перестала лить слёзы, твёрдо решив стать хозяйкой своей судьбы и стать, наконец, счастливой. И кто бы мог подумать, что у жизни на этот счёт были свои планы.

Узнать, как выглядит Клэр: https://at.tumblr.com/lilyocviv/perfect-coupleclaire-avil-mcbride/txwh91lt5u8i

Интересно, угадает ли кто-нибудь, на каких факультетах учились Айзек и Темперанс?🙂

Дорогие читатели, рада приветствовать вас на страницах этого фика🙂 События в нём, как вы могли ранее заметить, развиваются всё стремительнее. Надеюсь, это не повлияло на ваше восприятие всей работы в целом.

Для атмосферы:

The Head And The Heart — Another Story

Синяя Птица — Ты мне не снишься

Желаю приятного чтения😉

Лучше принять от мудреца яд, чем от подлеца — лекарство.

Омар Хайям

Поговаривают, что, чтобы впустить в свою жизнь что-нибудь новое, нужно прежде избавиться от старого. Я твёрдо верила в это убеждение, а посему бесповоротно вознамерилась избавиться от любви к Поттеру раз и навсегда, заодно изменившись самой. Начала я с того, что, вернувшись домой после разговора с Марлин, первым делом выкинула пустой флакон от подаренных Поттером духов. Замахнувшись на выброс любимого зелёного шарфа, я всё же сдержала порыв, поскольку он мне безумно нравился, да и попросту было жаль избавляться от полезной и дорогой сердцу вещи. Также рука не поднялась и на цветок, купленный с подачи Поттера в магазине ботанического сада Кью. Бегония Элатинор Аннабель чувствовала себя прекрасно, но пока не цвела. Растение было не виновато в том, что я приобрела его во время второго свидания с человеком, которого мне теперь всеми силами необходимо было забыть. Зато я без зазрения совести и особых переживаний отправила на свалку старые вещи родителей, вроде шапок, курток и обуви, оставив всего лишь несколько на память. Впрочем, на этом мои «очищения» закончились. Гораздо труднее было избавиться от того, что находилось внутри меня. Я проплакала целую ночь, изгоняя из себя воспоминания и чувства к Поттеру, и наутро была похожа больше на зомби, чем на себя прежнюю. Мне стало чуточку легче, но простить того, что усомнилась в правоте Джеймса и оттолкнула его, я себе так и не смогла. Однако я также знала, что никакие силы не вернут время вспять.

Я с головой окунулась в работу. Натиски Пожирателей будто бы возросли в разы, пациентов в Мунго появлялось всё больше, и работы стало невпроворот. Мой главный подопечный наконец-то вышел из комы, но радовалась я недолго — его состояние не особенно менялось, и клиническая картина вгоняла меня в новые размышления о правильности выставленного мною диагноза. В один из дней, когда я накладывала чары на Гэлвина после осмотра, я разговорилась с ним. Он показался мне очень приятным и позитивным человеком, с его лёгкой подачи мы быстро перешли на «ты». Мы обсудили его самочувствие, причину попадания в Мунго. Оказалось, его сбил бладжер во время матча. Что ж, причина весьма убедительная. Однако, чем больше мы беседовали о болезни Гаджена, тем больше я начинала подозревать, что и с аутоиммунным заболеванием не попала в точку.

— Ты раньше замечал за собой, например, что легко травмируешься? — аккуратно поинтересовалась я, решив подтвердить или опровергнуть свои сомнения. — Может, перелом долго залечивался?

Гаджен, спокойный как удав, отрицательно мотнул головой. Я начала подозревать, что не зря затеяла разговор.

— То есть за всю свою карьеру ты никогда не сталкивался с проблемами в лечении?

— Нет, — ответил слегка насторожившийся парень. — Я всегда отличался крепким здоровьем. Оно-то и позволило заниматься мне профессиональным спортом с такими бешеными нагрузками. Отец даже шутил, что, если на меня с неба упадет рояль, на мне не останется ни царапинки.

Он усмехнулся, и, глядя на прямодушного парня, я вымученно улыбнулась. В чём-то Ричард был прав, Гаджен действительно производил исключительно хорошее впечатление. Я искренне хотела помочь ему преодолеть загадочную болезнь, мешавшую полноценно жить.

— Когда я что-либо ломал, то без проблем залечивал перелом, — продолжал оживившийся Гэлвин, внимательно изучая меня. — Костерост, мази и что там ещё… Это первый раз, когда меня так угораздило.

Мне почудилось, что моя работа — это постоянное дежавю. Сначала я познакомилась с Ричардом после травмы в преддверии матча, будучи его целителем. После этого мы провстречались несколько месяцев. Следующим был Поттер, с которым мы более близко познакомились именно после того, как его угораздило разбиться во время тренировки. С ним всё было очень сложно. Как раз ему я вверила свою душу и тело, но мои ожидания не оправдались. Теперь передо мной лежал перебинтованный Гаджен. Как позднее выяснилось, он тоже занял в моей жизни некоторое место.

— Может, в тот день, на матче, что-то тебя насторожило? — не унималась я, желая наконец разгадать тайну болезни пациента.

— Всё, — насмешливо глядя на меня, ответил он.

Я сначала решила, что Гэлвин так пошутил.

— Что ты имеешь в виду?

— То и имею. Весь день всё шло наперекосяк. То метла не слушалась, то снитч не мог поймать из-за сбоев в координации.

Теперь мысль о том, что каждый из квиддичистов, попавших в мою палату, создавал для меня эффект дежавю, не казалась мне бредом. Я слушала подобный рассказ уже третий раз, но только теперь ставки были ещё более высоки. Значит, и Гэлвин стал жертвой чьего-то проклятия, а потому я так долго не могла понять, почему его организм не желал восстанавливаться. Выпалив Гаджену, что он был проклят, и заверив, что теперь его жизни больше ничего не угрожало, я оставила изумлённого ловца наедине со своими размышлениями и направилась к заведующему моим отделением с целью поставить того в известность. Пусть впредь не строит иллюзий, что можно было напрячь меня на написание большой статьи и заработать на таком «нестандартном» случае.

— Проклятие мимикрирует под аутоиммунное заболевание, сэр, — взволнованно сказала я, застав начальника на рабочем месте. — По первым признакам не удалось установить воздействие проклятия, оно не выявлялось на тестах. Пациент описывает тот же самый момент травмы, о котором уже рассказывали другие игроки, в предыдущие разы. Возможно, кто-то хорошо проклял Гаджена.

— Или пациент долго до нас добирался, — предположил Брайнсон, оторвавшись от писанины. — Полагаю, его не сразу к нам привезли. Возможно, наложили какие-то заклинания, напоили чем-нибудь. Вот тебе и смазанная картина заболевания.

Какое-то время он внимательно смотрел на меня, а я стояла, словно ответчик на суде, и ожидала приговора. Наверняка он разочаровался в том, что моя теория насчёт аутоиммунного заболевания не подтвердилась, а значит, я допустила ошибку в лечении и заодно лишила его возможности засветиться с моей работой в научном сообществе и подзаработать.

— Я взяла на себя смелость сразу назначить лечение от проклятия, — сказала я на опережение, прежде чем начальник изречёт хоть что-нибудь. Я не хотела, чтобы Брайнсон подумал, что я совсем уж бездарный целитель. — Всё по классике, с учётом травм пациента. По моим прогнозам, мы выпишем его через две недели.

Мистер Брайнсон устало потёр лицо, после чего улыбнулся и без тени грусти произнёс:

— Молодец, Эванс, всё правильно сделала. Медлить с лечением нельзя, поэтому контролируй ситуацию. Повезло, что жизненно важные органы не задеты.

Я перевела дух. Выходит, не настолько я пропащая, раз заслужила похвалу от начальника.

— Случай действительно интересный, — продолжал разглагольствовать тот. — Обычно проклятие заметно сразу, оно всё же выявляется на тестах, но здесь всё иначе. Я полагаю, имеет место быть не только самолечение, но и неумелое или, напротив, слишком умелое нанесение вреда. Я непременно сообщу в мракоборческий центр о случившемся, так что ожидай прибытия гостей в палату.

Я послушно кивнула и направилась к выходу, но меня остановил оклик мистера Брайнсона. Он подошёл поближе и негромко сказал:

— Я всё же настоятельно рекомендую не упускать шанс и заняться этим случаем вплотную, мисс Эванс. — Он многозначительно приподнял брови, а я почувствовала, как вспотели руки. А он упорный! — Такие случаи бывают нечасто, и тем ценнее все возможные сведения о болезни пациента, методах диагностирования и лечения. Советую написать работу. Если хотите, можете писать её в рабочее время, когда будут свободные минуты, я смогу несколько уменьшить нагрузку на вас, обозначив индивидуальный курс в программе вашего обучения. Будете приходить сюда и писать под моим руководством.

Перспектива меньше времени проводить с пациентами и чаще общаться с Брайнсоном выглядела не слишком заманчивой, что уж говорить о том, чтобы ещё что-то там писать и сочинять… Я в очередной раз заверила начальника, что была невероятно занята на работе, но обещалась подумать насчёт его весьма сомнительного предложения. Он мгновенно потерял интерес к дальнейшей беседе и отпустил меня подобру-поздорову. Я вышла из его кабинета и хотела было выпить чаю, однако ноги понесли меня к палате номер двадцать семь. Закрыв за собой дверь, я встретилась с взглядом с Гадженом. Он не спал — читал какую-то книгу. На прикроватной тумбе лежали свежие фрукты и открытки. Вероятно, пока я обсуждала с Брайнсоном возможность наживиться на его случае, к нему приходили товарищи по команде. Об этом говорили надписи на открытках в духе «победим и не сдадим». Молодой человек захлопнул книгу и с улыбкой сказал:

— Лили, я рад, что ты пришла. Садись, — он указал на краешек кровати, и я без зазрения совести на него присела. — Медсестра уже дала мне несколько зелий, мне стало гораздо лучше.

— Рада это слышать, — с совершенно искренней улыбкой ответила я. Гэлвин приподнялся с места и сел на кровати, оперевшись о спинку, чтобы лучше меня видеть. — По моим прогнозам, ты задержишься у нас на неделю.

— Вот и чудесно, больше времени на отдых и возможностей для общения, — усмехнулся Гаджен. Он говорил о проклятии так просто, будто вышел в отпуск. Казалось, что проигрыш на чемпионате его нисколько не беспокоил, как и болезнь. Ещё свежи были воспоминания о том, как реагировал на подобное происшествие Ричард и даже Поттер. Они явно не испытывали ни капли удовольствия от пребывания в Мунго, чего уж говорить о возможном проигрыше команды. Особенно переживал Поттер. Он так любил квиддич и так радел за Паддлмир Юнайтед… Впрочем, теперь это меня не касалось, а о Поттеру было кому беспокоиться. — Теперь у меня полно времени — следующие игры команды ещё не скоро.

— Ты очень стойко переносишь неудачи, — заметила я.

Гэлвин отмахнулся, не прекращая улыбаться.

— Просто я по натуре оптимист. Да и чего мне паниковать? Мне не впервой проигрывать.

— Но этот случай особенный, ведь тебя прокляли.

Я не понимала, как можно быть таким беспечным, когда тебя чуть не убили, но Гаджен был явно на своей волне. Было в этом что-то привлекательное. Я восхищалась людьми, способными в любой ситуации сохранять изрядную долю пофигизма. Сама я так не могла. Вечно за всё переживала, даже за чужих людей.

— И что? Каждый день кто-то где-то умирает, но это же не повод не радоваться жизни. Ну же, Лили, чего нос повесила?

Я воспрянула духом и оторвалась от своих мрачных мыслей, в которых красочно представляла момент падения Гаджена. Сам он выглядел беспечным и весёлым. Вообще-то, это я должна была его приободрять, а не он меня, ведь это Гэлвина прокляли, а не меня.

— Не принимай всё близко к сердцу, — посоветовал мне он. — А то от него ничего не останется.

— Очень мудрая мысль, — кивнула я, натянув дежурную улыбку. — Обязательно так и сделаю.

Все те две недели, в течение которых я лечила Гаджена, мы часто и подробно беседовали. Через пять дней после знакомства он вдруг схватил меня за руку во время разговора, когда я рассказывала ему о клубе Слизней, в котором когда-то состояла. Он довольно улыбался, а я чувствовала себя максимально неловко, но продолжала рассказывать о встречах со Слагхорном как ни в чём не бывало. Чем больше мы общались, тем больше интереса проявлял ко мне Гэлвин. Его внимание льстило, ведь он был очень симпатичным и добрым, но одновременно и тяготило. Я постоянно испытывала какое-то неизъяснимое чувство вины. То ли потому, что не имела права на какие-либо отношения с пациентом, кроме профессиональных, то ли потому что сердце всё ещё болело о другом. Я говорила Гаджену, что это неэтично, он же отвечал, что ничего такого между нами нет и волноваться не о чем. В конце концов, я держала себя несколько отстранённо, боясь, что о намечающемся романе между целителем и пациентом прознает вся больница, по-прежнему ухаживая за больным. О том, что между нами всё-таки вспыхнула искра, мне, к моему удивлению, сказала Марлин.

— Лили, нужно жить дальше, мир на месте не стоит. Если видишь, что парень к тебе расположен, дерзай. Нечего притворяться известняком.

— Но он же мой пациент! — воскликнула я, уставившись на Марлин так, словно она не понимала очевидного. — Меня могут выгнать за такую амурную деятельность.

— А кто сказал, что Гаджен навечно останется твоим пациентом? — парировала Маккиннон, насмешливо глядя на меня. — Скоро его выпишешь и сможешь делать с ним всё, что хочешь.

— Как-то это всё мне не нравится, — скептично хмыкнув, протянула я. — История повторяется трижды.

— Ты знаешь не хуже меня, Лил, что маглы считают число три магическим и удачливым. Вполне может быть, что Гаджен — именно тот, кто сделает тебя счастливой.

Как оказалось, Марлин была недалека от истины, но только кое в чём ошиблась. В день выписки Гэлвин предложил поужинать в кафе. Недолго думая, я согласилась. Так началась наша история отношений с Гадженом. Я от всей души старалась отвечать ему взаимностью, но это давалось мне с трудом. Поначалу у меня даже получалось, но чем дольше мы встречались, тем сильнее я тосковала по Поттеру. Я титаническими усилиями выгоняла его из своей головы, но он упорно продолжал там сидеть, пуская корни всё глубже. Во время первого поцелуя с Гэлвином я не думала о Джеймсе только потому, что была взволнована первым впечатлением от случившегося. В дальнейшем я постоянно сравнивала Гэлвина и Поттера, и сравнение явно было в пользу последнего, несмотря на весь тот кошмар, который он оставил в моей жизни. Может, у меня стокгольмский синдром? Скорее, дело было в другом. Однако я упорно делала вид, что увлечена новым парнем и отношениями с ним. Гэлвин был весёлым, открытым. Мы плавали на лодке в парке, гуляли в парке, ели мороженое, глядя на Темзу, сходили на танцы, обнимались, сидя на скамейке. Несмотря на то, что я была увлечена процессом, мысли мои то и дело говорили: чего-то не хватает. Видимо, это заметил и Гэлвин, когда, провожая меня домой, спустя две недели наших отношений произнёс:

— Лили, я вижу, что ты меня не любишь.

Я опешила от подобного умозаключения и попыталась неловко возразить:

— Мы ещё слишком мало времени провели вместе, не успели побольше узнать друг друга. Или ты имеешь в виду, что у нас ещё ничего не было?..

— Что? — удивился посерьёзневший Гаджен, вглядываясь в моё лицо. — Нет, что ты. Я не об этом.

— Тогда о чём? — тряхнув головой, прямо спросила я.

— У тебя ведь был кто-то до меня, так? — Я глупо моргала, не зная, как отвечать на этот вопрос, поэтому просто кивнула. — Я вижу, что ты так и не отпустила его. Ты всё ещё его любишь.

Меня затрясло. Гэлвин попал в точку. Однако я не была намерена терять нового парня из-за своих старых демонов, имя которым Джеймс Поттер.

— Был, но это всё в далёком прошлом… Сейчас я живу настоящим и искренне стараюсь, чтобы ты чувствовал взаимность.

— Я знаю, — грустно улыбнулся Гаджен, взяв мои руки в свои. — Прости меня, Лили, но я не могу быть в отношениях третьим. Ты вряд ли сможешь меня полюбить. Это больно. Думаю, пока всё не зашло слишком далеко, нам лучше остаться друзьями.

Я шмыгнула носом, сдерживая слёзы. Ну вот, опять чёртов Поттер испортил мне шанс быть счастливой, даже не прилагая к этому никаких усилий. Почему я не могла просто всё забыть? Почему я должна была страдать и доставлять неудобства людям, которые не были ни в чём виноваты? Конечно, было неприятно услышать от парня предложение расстаться, однако умом я была полностью с ним солидарна. Я желала ему счастья и надеялась, что мы смогли бы стать друзьями. Гэлвин обнял меня, пытаясь успокоить и заканчивая таким образом отношения девушка-парень и начиная нашу долгую дружбу. Марлин, узнав о случившемся, сказала, что Гаджен поступил очень мужественно и честно, заверив меня, что есть на этом свете человек, способный составить мне идеальную пару, и что иногда счастье приходит в самый неожиданный момент.

* * *

Шестнадцатое июля я запомнил на всю жизнь. В этот день Паддлмир Юнайтед впервые за долгое время провела тренировку на родном стадионе Паддлтауна, скрытым от любопытных глаз маглов. Но памятным этот день стал вовсе не из-за новой тренировочной базы.

После изнурительных комплексов на руки Уоллсон наконец-то вспомнил, что нам иногда всё-таки нужно отдыхать. Несмотря на то, что команда усердно готовилась к состязанию с Финчбургскими Зябликами и на кону стоял выход в полуфинал, я считал, что тренеру и его штабу следовало бы слегка ослабить хватку. Помощник Уоллсона, О’Коннор, наседал на нас, заваливая упражнениями и нравоучениями, вместо того чтобы со своим начальничком разрабатывать план разгрома соперника. Улучив возможность слинять с тренировки, я столкнулся в коридоре с задумчивой девушкой, отчего её поклажа вылетела из рук. Я тут же среагировал, поймав на лету дамскую сумочку, и протянул её удивленной хозяйке. Тогда я впервые увидел её.

— Клэр Авил Макбрайд, — протянув руку, решительно представилась незнакомка. От былого удивления на красивом личике не осталось и следа.

Я с удовольствием пожал её руку и представился сам:

— Джеймс Флимонт Поттер.

Темноволосая, кареглазая, ростом чуть ниже меня, она понравилась мне с первого взгляда. Клэр производила впечатление уверенной и целеустремленной девушки. Она оценивающим взглядом осмотрела меня с ног до головы, я сделал то же самое. Несмотря на то, что после тренировки я выглядел несколько небрежно, я спокойно стоял рядом с ней и мысленно прикидывал, куда её пригласить.

— Как насчет ужина сегодня?

Она скривила губы, но потом бойко ответила:

— Годится. В Лондоне есть ресторан «Пропеллер», вот туда и пойдём.

Я победно улыбнулся. Люблю девушек, которые знают, чего хотят.

— Я вижу, ты уже закончил. Если ты свободен, можем отправиться сразу же, — предложила Макбрайд, лукаво глядя на меня. — Только отнесу твоему тренеру документы.

— Что за документы? — любопытство взяло верх надо мной. — Зачем такой красивой девушке этот старый пердун?

Клэр расхохоталась. Я изучал её, не отводя глаз. У неё была необычная улыбка — когда её губы растягивались, то обнажали небольшие белые зубки, а на лице проступала мелкая сеть морщинок. Милая девушка, я был очарован ею.

— В федерации подкорректировали расписание игр чемпионата мира, — ответила Макбрайд. — Хотя такой провал сложно исправить.

— Ты имеешь в виду огромный перерыв в играх нашей команды? — фыркнул я. Моя новая знакомая кивнула. — До сих пор под впечатлением.

— Сначала какие-то олухи натворили дел, потом министерство вмешалось.

— Министерство?

— Да. Решили, что в наше неспокойное время большой интервал между играми команд спасёт волшебников от возможных нападений.

Я хмыкнул. О тупости работников министерства и так слагали легенды, а тут ещё и подтверждение этому нашлось. Я не стал заострять внимание на подобной ерунде. Меня занимала девушка, стоявшая напротив меня, вещая о глупых коллегах. Я уже несколько месяцев был одинок, а тут судьба любезно подарила мне возможность начать жить полной жизнью. И я ей воспользовался, ведь я, чёрт возьми, Джеймс Поттер. Пока я приводил себя в божеский вид в раздевалке команды, Клэр побеседовала с Уоллсоном в его кабинете. Мы встретились в том же коридоре и направились в незнакомый мне ранее «Пропеллер». Ресторан оказался совсем не из простых, однако по реакции охранника на мою спутницу я понял, что Макбрайд бывала здесь регулярно. Усевшись за свободный столик, мы принялись изучать меню. Из гастрономических изысков я выбрал те, что помяснее, однако Клэр объяснила мне, что мы находились в вегетарианском ресторане, а потому мясо в нём было соевым. Я никогда прежде не пробовал ничего подобного, но был готов к эксперименту, заявив, что это не имело никакого значения. Когда нам принесли блюда и разлили вино по бокалам, я отведал необычную стряпню.

— Я так понимаю, для тебя соевое мясо в диковинку, — со смешком констатировала Макбрайд, с удовольствием уплетая салат из зелёных листьев. — Вкусно?

Я натянуто улыбнулся, запив вкус картона добротным вином.

— Сойдёт. Хотя я бы с бо́льшим удовольствием съел нормальное мясо. Не понимаю, как можно питаться только заменителями.

— Очень даже вкусно, — отмахнулась Клэр, пристально глядя на меня. Я почувствовал волну мурашек в области поясницы. — Я уже много лет являюсь вегетарианкой и, как видишь, продолжаю ею быть.

— Что побудило тебя отказаться от такой вкуснятины, как мясо?

— В тринадцать я осознала, что мир катится ко всем чертям. Планете слишком тяжело прокормить человечество, а мы, в свою очередь, убиваем животных, чтобы есть. Это отвратительно. Животноводство вредит экологии. Да если даже посмотреть, как убивают несчастных коров, свиней и других животных… Ужасно. Я перестала есть мясо и не ем его уже шесть лет.

У меня в голове не укладывалось, как можно было променять стейк на эту ерунду для хомячков из-за каких-то нелепых доводов вроде изменения климата. К тому же, раз человечество столько лет употребляло пищу животного происхождения, значит, это заложено природой. Конечно, это личный выбор Клэр, и вроде бы я должен его уважать, но… Впрочем, моё внимание больше заняла другая тема.

— Расскажи о себе. Сколько тебе лет, чем конкретно занимаешься?

— Девятнадцать лет исполнилось в июне.

— Выходит, мы ровесники.

— Прикольно, — Клэр громко чокнулась со мной фужером и допила вино. Я же слегка пригубил свой бокал и поставил его подальше от себя. — Я работаю в федерации квиддича, занимаюсь различной бумажной работой и организацией.

В целом я всё правильно понял про её вид деятельности. Однако я подумал, что Клэр была из тех, кто не сидит на одном месте много лет, а делает карьеру. Так оно и было, как показало время.

— А ты, значит, подающий надежды ловец Паддлмир Юнайтед, — скорее утвердительно произнесла Макбрайд, облокотившись на стол.

— Можно и так сказать, — делано небрежно ответил я, чувствуя сильное желание продолжить вечер в другом месте.

Что-то внезапно кольнуло в сердце, и я на секунду замер. Что это было? Уж точно не инфаркт, просто неправильно сидел. Когда наваждение прошло, я осушил бокал и подозвал официанта. Клэр настояла на том, чтобы оплатить свою часть счёта, не принимая возражений в самой категоричной форме. Она заявила, что, будучи эмансипированной личностью, просто не могла позволить себе подобного вопиющего неравенства. Что-то новенькое в моей любовной практике. Я ослабил напор. Пусть будет так, как ей нравится. Я вложил пятьдесят фунтов в счёт, и мы вышли из заведения.

— Может, ко мне? — спросила Клэр, схватив меня за руку.

Перспектива была до жути соблазнительной. Я знал, что мы явно не будем играть в скрэббл у этой красотки, а потому завёлся с полоборота.

— Далеко живешь? — осведомился я, предвкушая жаркую ночь. Судя по блеску в глазах Макбрайд, она думала о том же.

— Здесь, недалеко. Пойдём.

Квартира Клэр находилась практически в центре Лондона и представляла собой богато обставленное просторное помещение в серых тонах. То тут, то там стояли странного вида статуэтки, вазы, на стенах висели весьма футуристического вида картины. Окна в пол выходили прямо на центр города, откуда открывался интересный вид лондонских крыш. Мы скинули вещи в прихожей и сразу прильнули друг к другу. Стащили друг с друга вещи, упали на кровать и предались плотским утехам. Клэр не желала уступать мне роль «ведущего», а я не желал сдавать позиции. Сначала я был сверху, но затем Макбрайд поменялась со мной местами, заявив, что только так она сможет получить удовольствие. Я сжимал её маленькую грудь, когда в моих мыслях всплыл образ Эванс. Её соблазнительный взгляд, круглая попка, упругая грудь. В ушах звучали её стоны, а тело реагировало на её образ резче, чем я мог бы представить. Мне стоило больших усилий прогнать бывшую из своей головы и сфокусироваться на Клэр. Она молча двигалась вверх-вниз, изредка целуя меня. Насколько я мог судить, ей было хорошо. Сначала кончила она, затем и я. Мы упали на кровать и какое-то время лежали в тишине. Затем Клэр приподнялась на локтях и, с усмешкой глядя на меня, протянула:

— А я думала, ты из тех картонных мужланов, которые даже не учитывают мнение женщины.

— Ну, как видишь, это не так, — рассмеялся я, поднявшись с кровати, чтобы одеться.

Пока я натягивал на себя одежду, Клэр предложила чаще встречаться, на что я ответил искренним согласием. Я не собирался упускать шанс быть счастливым после того, что было. Так всё и закрутилось. Мы встречались почти каждый день, гуляли, ходили в кино, ужинали, иногда даже обедали вместе. Я замечательно проводил время с Клэр, чувствуя себя наконец-то живым. Мы нравились друг другу, рассказывали о себе какие-то факты из биографии. Так я узнал, что Клэр, хоть и была англичанкой, родилась и выросла в Париже, где до сих пор живут её родители. Квартира в Лондоне ей досталась от покойного дяди, куда она переехала после окончания Шармбатона. Чем больше я узнавал о Макбрайд, тем больше меня тянуло к ней. Она была необычной. Очень уверенной и задумчивой. Сдержанной в ярких эмоциях, но при этом яростно отстаивавшей своё мнение. Я мирился с её веганскими привычками, отказами носить натуральную кожу и мех, стремление к лидерству во всём. Взамен она поддерживала меня во время матчей, не давала грустить. Мне казалось, мы подходили друг другу. Наверное, Клэр — та самая девушка, способная обуздать мой неуёмный нрав. Мы оба были амбициозными, решительными, добивались своего. Я не рассказывал Клэр лишь о четырёх важных аспектах моей жизни: о том, что Лунатик был оборотнем, о том, что я, Сириус и Питер были анимагами, о существовании Ордена и о том, что пережил несчастную первую любовь с Эванс. Иногда она мелькала в моём сознании, напоминая о себе, но этим её присутствие в моей жизни и ограничивалось. Я начал с ней здороваться в Ордене, пытаясь вести себя так, будто присутствие Эванс меня нисколько не напрягало, а потом злился на себя и на неё, стоя в душе. Я дал себе зарок, что больше не буду прежней размазнёй, лепетавшей о чёртовой любви и розовых единорогах. Слава Мерлину, что Клэр была выше этого. Эванс же была вечно растерянной при виде меня, а застав однажды нас с Макбрайд, выходивших со стадиона после очередной тренировки, она чуть ли не закипела от негодования. Я победно поцеловал свою девушку, делая вид, что не замечаю Эванс. Однако ночью мне снилось заплаканное лицо Лили, и от этого зрелища кошки скребли на душе. Я проснулся и не мог уснуть, пока не успокоил себя тем, что был счастлив в новых отношениях. Чтобы закрепить свои успехи, в августе я познакомил Клэр с Мародёрами и Марлин, позвав всех в ресторан, где сделал предложение Макбрайд под игру камерного оркестра и аплодисменты друзей. Они поддержали меня в стремлении создать семью, поздравили нас обоих. Клэр понравилась Мародёрам, но единственным человеком, кто не был согласен с моим выбором, хоть при этом вслух об этом не сказал, был Ремус. Он с укором смотрел на меня, когда я поднимал тост за новоиспеченную невесту, однако поздравил меня и Клэр с помолвкой. Мы говорили об этом напрямую лишь однажды и после к этой теме не возвращались. Как-то в один из августовских дней, будучи на дежурстве в Ордене, мы разговорились с Лунатиком о жизни. Вот тогда-то он и пояснил, что думал обо мне и моей невесте.

— Клэр — замечательная девушка, — с мягкой улыбкой сказал он, отводя глаза. — Я рад за тебя и за то, что ты решился на такой серьёзный поступок. Ты очень вырос, это заметно со стороны. Я лишь подумал, что ты до сих пор возвращаешься мыслями назад.

— Что? — поперхнувшись чаем, воскликнул я. Люпин встревоженно посмотрел на меня, но я откашлялся и со всей серьёзностью заверил: — Нет. Я намерен строить жизнь дальше и быть счастливым. У нас всё отлично с Клэр. Думаю, мы поженимся в середине ноября.

Ремус улыбнулся и кивнул, хотя мне показалось, что он сказал не всё. Надо отдать должное Лунатику, он всегда старался принимать мой выбор, даже если сам считал иначе. Сириус мою женитьбу одобрил, сказав, что это «то, что нужно». К моему удивлению, даже Марлин пожелала нам счастья. Я думал, что после нашего с Эванс расставания, последняя наговорила на меня такого, что Маккиннон ни за что бы не была ко мне расположена, однако всё оказалось ровно наоборот.

В августе мы разгромили американцев. Финчбургским Зябликам не помогло даже присутствие такого маститого аса, как Максима Бранковича. В стартовом составе вышел играть я, уделав на тренировках недотёпу Гейта, поэтому именно мне довелось одолеть именитого соперника. Бранкович, как опытный ловец, не сводил с меня глаз и буквально не давал ни на секунду расслабиться, но я был готов к такому развитию событий. Я не оставлял его ни на минуту, выискивая снитч. Клэр поддерживала меня с трибун, сидя в ложе для вип-гостей, куда я купил ей билет. Её поддержка придавала мне решимости. Эванс скромно сидела в ложе вместе с командой, однако я не обращал на неё никакого внимания. Меня занимал квиддич и возможность пройти в полуфинал. Игра длилась шесть часов, в течение которых ни мы, ни американцы не собирались уступать. Удача была на нашей стороне, и я умудрился поймать снитч прямо под носом у Бранковича. Я слушал отборный американский мат, сжимая золотой мячик в руке, и ликовал вместе с командой. Стадион бесновался, будто оголтелый. Мы отметили с командой выигрыш в пабе, Клэр была со мной. Чего ещё не хватало для счастья?

В сентябре до меня дошли слухи, что ловец Пушек Педдл, Гэлвин Гаджен, был проклят во время матча. Об этом мне поведал мой блохастый друг. Бродяга сообщил, что услышал об этом от Мёрдока, когда тот разговаривал с Краучем-старшим в департаменте. Получается, что таинственный мерзавец продолжил охоту на ловцов команд, участвовавших в чемпионате. Я навел справки и узнал, что Гаджена во время его курорта в Мунго лечила не кто иная, как Эванс, однако, по понятным причинам, к ней подходить с расспросами не стал. Ещё больше меня удивил слух о том, что эта самая Эванс мутила с Гадженом, но всё закончилось, не успев начаться. Наверняка не доверяла и ему. Что ж, Эванс сама творец своего счастья. Ближе к концу месяца мы с Клэр побывали в Париже, где я познакомился с мистером и миссис Макбрайд. Клэр была вылитой копией отца. Нас весьма радушно встретили, провели экскурсию по столице Франции. В общем, всё бы ничего, но родичи моей невесты казались мне какими-то излишне властными и холодными. Они настаивали на том, чтобы свадьба состоялась в Париже, Клэр была с ними солидарна, а я, признаюсь честно, не видел особой разницы между свадьбой в Лондоне или Париже. Поддавшись на уговоры, я согласился. Мы договорились на четырнадцатое ноября и укатили обратно в Лондон. Всё свободное время Клэр обсуждала со мной детали свадьбы. Я отвечал отстранённо, поскольку доверял выбору будущей жены. От меня требовалось немного — оплатить половину расходов и купить себе наряд. Деньги я отдал Клэр сразу, как мы всё рассчитали, а с костюмом как-то медлил. С плотным графиком тренировок и заданиями в Ордене я откладывал шоппинг на потом, дотянув до последнего. Я предложил после свадьбы переехать в Годрикову впадину, но, побывав в моём доме, Клэр сказала, что городок и само жилище ей не особенно понравились. Куда удобнее, по её словам, была квартира самой Макбрайд: тут и центр Лондона, и все удобства. Я рассудил, что, поскольку, мы и так слишком часто проводили время в квартире Клэр, то и логичнее было остаться в ней. Я практически переехал в квартиру будущей жены, но всё же иногда ночевал в Годриковой впадине. Там я находил уединение и спокойствие, а также мог беспрепятственно общаться с Мародёрами на разные секретные темы. Клэр относилась к этому с пониманием, часто встречаясь с Моникой и Мэри — своими подругами.

Сентябрь также был богат на спортивные события. Гиганты Гимби, несмотря на шикарные синхронные боевые трюки в воздухе Светлячков Сумбаванга, выиграли у последних. В команде шептались о проблемах с метлами танзаницев, не позволивших обыграть эфиопцев, которые изначально сильно уступали соперникам. Польская команда Гоблины Гродзиска, к удивлению многих, обыграла шотландцев, нейтрализовав капитана-охотника Катриону Маккормак. Для Гордости Портри это был удар под дых, и они с ним не смогли справиться. А жаль, я им даже несколько симпатизировал. Метеоры Мус Джо, являвшиеся фаворитами многих букмекеров, в этот раз продули Чародеям Чамбры, славившимися мастерским приёмом обратного паса. Канадцы, оставшись не у дел, прокричали спортсменам из Тонго какие-то французские ругательства, а затем гордо удалились с поля, лишив своих фанатов возможности увидеть знаменитые полёты команды с фейерверками из мётел. Мы по-прежнему тренировались в Дорсете, ожидая матча с пока не определившимся соперником в полуфинале. В команде царило спокойствие, каждый занимался своим делом. Даже Уоллсон не слишком активно точил на меня зуб, а я не обращал внимание на этого старого маразматика.

В Ордене скучать было некогда. Мы то и дело сражались с последователями красноглазого урода. Дамблдор периодически говорил нам всем о том, как важно помнить о том, за что мы боролись. Как будто мы об этом забывали. Эванс упорно не показывалась мне на глаза, а я всё так же лишь отстранённо здоровался с ней. Однако затем кое-что случилось. Весь скрупулёзно выстроенный мирок пошёл под откос, и моя жизнь снова сделала крутой поворот, за которым стояла Эванс.

Глава получилась короче обычного. Я решила разбить её на две части, чтобы удобнее было читать.

Так что оставляю музыкальное дополнение в виде:

ВИА Самоцветы — Первая любовь,

Lemar — If There's Any Justice,

и желаю приятного прочтения♥

«Такова уж человеческая судьба: если не ошибаешься в главном, то будешь ошибаться в частностях. Никто не знает настоящей правды.»

Антон Павлович Чехов, «Человек в футляре»

В конце сентября меня номинировали на престижную премию «Ловец года-1979». Я посчитал это добрым знаком и так обрадовался, что в тот же день проставился перед Мародёрами. Бродяга заверил, что я просто обязан получить эту награду, Питер заставил пообещать, что я непременно позову Мародёров в паб, чтобы это отметить, а Ремус тактично намекнул, чтобы эта номинация не вскружила мне голову и не позволила расслабиться. Как будто у меня было на это время. Изматывающие ежедневные тренировки, работа в Ордене держали в тонусе. Кстати, про наш «отряд Дамблдора», как в шутку его называл Бродяга, — мне в нём будто бы легче стало дышаться. Во-первых, директор Хогвартса обмолвился, что нашёлся способ победить красноглазого гада, что не могло не воодушевить на ещё более яростную борьбу. А во-вторых, Эванс стала мелькать передо мной всё реже. Признаюсь, я, несмотря на то что был уже почти женатым человеком, испытывал некий дискомфорт при виде неё. Что ж, возможно, вообще в Ордене этой святоше было не место. Но это уже был её личный выбор.

* * *

В связи с тем, что у меня совсем не осталось никакого, пусть даже призрачного, намека на личную жизнь, я всё-таки дала согласие на написание статьи по случаю Гэливна и попала под власть мистера Брайнсона, насевшего на меня так плотно, что у меня буквально болели плечи. Я с головой ушла в поиск литературы и всевозможную писанину. Начальник сдержал обещание и похлопотал о меньшей учебной и практической нагрузке для меня. Около трёх часов я тратила каждый день, дабы что-то изобразить на листках бумаги. Чтобы меня впоследствии не грызла совесть, сначала я заручилась согласием Гаджена на то, чтобы вообще что-то писать. Гэлвин заверил меня, что я могла даже не спрашивать об этом, поскольку, если его случай так важен для колдомедицины, то я просто обязана была осветить его для общественности. Времени в сутках не хватало, Брайнсон давил на меня со сроками сдачи, а потому обстановка была крайне нервной и напряжённой. Конечно, я понимала, что будет нелегко, но хотелось бы работать в более привычном темпе. В Ордене я появлялась от силы раз или два в неделю, исключительно как целитель. На свой страх и риск я поговорила с Грюмом и объяснила, что была очень занята на работе, обещая восполнить своё отсутствие в дальнейшем. К моему изумлению, он отнёсся ко мне с пониманием. Был в моём отлынивании от работы в Ордене ещё один плюс — так я реже виделась с Поттером. После того, как он возобновил практику со мной здороваться, стало ещё сложнее изображать из себя безразличие к его персоне. Однако сам факт его помолвки с француженкой, как называла её Марлин, весьма и весьма удручал. Выходит, он счастлив настолько, что даже готов окольцеваться. Я даже пыталась радоваться за него, но у меня не получалось. Я будто наступала себе на горло и собственноручно выдёргивала себе ноздри каждый раз, когда думала об этой парочке. Иногда мы виделись с Алисой и Марлин, обсуждали всякую всячину, в основном говоря о жизнях подруг. В начале сентября Ингрид пригласила меня на прогулку. По правде сказать, я особенно не рассчитывала на то, что мы снова увидимся с ней, да ещё так скоро, но она выразила огромное желание побродить по Хогсмиду. Мы выпили чаю, прогулялись, поболтали. Несмотря на нерадостное прошлое, мне почему-то было легко ей доверять. Она, в свою очередь, отвечала мне той же монетой. Так я узнала от Ингрид, что у неё был брат Лоркан, что они жили в Шотландии. Ингрид работала в министерстве, а её брат вёл спортивную колонку в «Ежедневном пророке». Она настойчиво предлагала познакомить меня с Лорканом, а я столь же упорно отказывалась. Зато в моей голове возникла другая блестящая мысль, которую я впоследствии провернула.

Я назначила встречу с Ингрид в кафе в центре Лондона спустя неделю. Ничего не подозревавшая Фергюсон радостно поприветствовала меня и села рядом за столик. Мы успели переброситься парой предложений, когда к нашему столику с букетом оранжевых роз подошёл Гэлвин. Гаджен галантно поцеловал руку удивлённой Ингрид и вручил ей букет, который она с удовольствием приняла. Мы обнялись с Гэлвином, после чего сделали заказ и немного пообщались. Мой друг пристально следил за Ингрид, она также не сводила с него глаз, кокетничала, стреляя в заворожённого парня глазками. Я ликовала про себя, ведь мой план сработал. Когда я предложила Гаджену познакомиться с красивой одинокой девушкой, я даже не думала, что он настолько ею увлечётся. Всё сложилось самым лучшим образом. Спустя двадцать минут оживленной беседы я оставила эту парочку наедине, а сама, попрощавшись под предлогом работы, отправилась в магазин косметики. Там я купила тушь и консилер, чтобы замазывать до безобразия тёмные мешки под глазами и создавать впечатление выспавшегося человека, и осознала жуткую потребность в каком-то вкусном аромате. Я уже почти два месяца не пользовалась духами, а потому истосковалась по ним. Намеренно не смотря на Chanel №5, я послушала несколько ароматов по настоянию консультанта и остановила свой выбор на Opium от Yves Saint Laurent. Я решила, что экономить на себе крайне глупо, ведь раньше это мне только мешало. А коли я вознамерилась жить иначе, то переборола своё внутреннее скупердяйство и оставила приличную сумму на кассе. Когда я рассказала пришедшей на чай тем же вечером Марлин о том, что познакомила Ингрид с Гэлвином, а также похвалилась покупкой, она изумилась.

— Вот это ты даёшь, Лили! Неужто решила податься в заправские свахи?

Мы рассмеялись, и я решительно заверила подругу, что это лишь стечение обстоятельств, которым я слегка помогла, да и не мог несчастный в своей личной жизни человек устраивать чужую. Открыв духи и послушав их, Маккиннон одобрила мой выбор, заявив, что он достаточно дерзкий и яркий, чтобы помочь мне раскрыться.

— Я вижу, как ты грустишь, — вдруг серьёзно сказала Марлин, отставив от себя кружку. — Это всё из-за Поттера, да?

Я закрыла лицо руками, скрывая волнение и собственное бессилие перед правдой. Мне так жутко хотелось разреветься от этой дикой беспомощности, но я держалась. Увиливать от честного ответа смысла не было, Маккиннон и так знала меня как облупленную. Я откинулась на спинку стула, запрокинув голову. Глядя в потолок, я ответила:

— Наверное, в прошлой жизни я была по меньшей мере доктором Менгеле, раз жизнь так зло надо мной шутит.

— Ну что ты, Лил, — я не видела лица подруги, но билась об заклад, что она снисходительно улыбалась, глядя на меня. — Просто сильному человеку выпадают серьёзные испытания. Ты сильная, Лили.

— Но смотреть на всё это у меня нет никаких сил, — мой голос дрогнул, и я подняла голову, чтобы увидеть выражение лица подруги. Оно было крайне мрачным и сочувствующим. — Я пыталась построить свою личную жизнь, и у меня ничего не вышло. А Поттеру хоть бы хны… Он не только смог перешагнуть через всё это, но и жить дальше. Я видела их вместе, они хорошая пара, — я делано мило улыбнулась, скрывая адское жгущее желание разреветься. — Но я не могу за них радоваться.

— Я понимаю, — тихо сказала Маккиннон, сжав мою руку, лежавшую на столе. — Я очень хочу, чтобы ты была счастлива, Лили. Если он смог, сможешь и ты.

— Ричард снова начал оказывать мне знаки внимания, — как бы между прочим обмолвилась я.

Подруга резко оживилась и чуть не подпрыгнула на стуле от удивления.

— Так он по-прежнему добивается твоего расположения?

— Выходит, да. Но я даже не знаю…

— Так, Лили, — перебила меня Марлин, заговорщицки улыбаясь, — чего ты не знаешь? Раз мужчина так настойчив, значит, он серьёзен по отношению к тебе.

Я смотрела на Маккиннон и ничего не понимала.

— Но ты же его недолюбливала…

— Это было давно, — отмахнулась она. — Столько воды утекло. Тем более, Ричард спокойный и надёжный — это то, что нужно. Он будет рядом и, судя по его тактике, намерен тебя завоевать.

— Но только я этого не хочу, — безапеляционно заявила я. Мне не нравилось, как Марлин нахваливала Ричарда, пусть он и не сделал мне ничего плохого. — Я не люблю его.

— А может, ты сама ещё не разобралась в своих чувствах? — предположила Маккиннон, не намеренная сдаваться. — Не подумай, что я сватаю тебя лишь бы с кем-нибудь. Просто, может, это та самая возможность, которую поначалу не воспринимаешь всерьёз.

— Не знаю, Марлс. Не нравится мне всё это.

— Просто отпусти ситуацию, и всё само разрешится. — Марлин вдруг поднялась с места и оценивающим взглядом посмотрела на меня. — Но вот что точно не стоит пускать на самотёк, так это твой внешний вид. Давай, дописывай эту свою медицинскую «Войну и мир», и я сделаю из тебя человека.

Я судорожно вздохнула, ожидая изощренных экзекуций в виде шоппинга и чего-нибудь ещё, а Маккиннон уже потирала ручки, предвкушая образовавшуюся работёнку.

С середины сентября в мои сны неожиданно ворвался Поттер. Он являлся мне таким реалистичным, что это сводило с ума. То он лучезарно мне улыбался, то смеялся над чем-то, запрокидывая голову. Но самым вопиющим было его довольное лицо. Мне часто снилось, как мы страстно занимались любовью в его доме. Он дерзко покусывал мочку моего уха, чувственно целовал в ключицу, касался меня там… В общем, всё то, что он когда-то делал со мной наяву. Эти воспоминания были похожи на мучительную пытку. Мне не хотелось, чтобы это заканчивалось, пусть даже этим я продлевала агонию во сне, но, когда это случалось, я просыпалась в ужасе, в поту и в самых странных позах. Я так отчаянно желала поцеловать виновника моих мучений и радостей, но вместо этого только лежала какое-то время без сна, осознавая, что всё это было не по-настоящему, что это лишь плод больной фантазии, успокаивая свои мысли и тело, мечтавшие, чтобы я ошибалась. Я уже долгое время не занималась ни с кем ничем запретным, а тут такие сны… Однако я не спешила искать хоть кого-нибудь, чтобы утолить жажду интимной близости, считая это неуважением к себе. Настанет время, я влюблюсь в хорошего человека и всё само собой случится, думала я. Так оно и произошло.

— Я уже пишу всё на автомате, — устало усмехнулась я, страдальчески хмуря брови, отчего Айзек улыбнулся. — Брайнсон считает, мы слишком долго возимся. Сдавать этот шедевр студенческой мысли тридцатого октября, а у меня конь не валялся, хоть и осталось всего три недели. Ты уж прости, что мы стали реже видеться. Просто я использую любую возможность для написания этой дурацкой работы.

Айзек понимающе похлопал меня по плечу и протянул свежий пончик, который я с благодарностью взяла. Мы сидели на скамейке в парке и пили кофе с вкусными сладкими пончиками, которые испекла миссис Беллами, мама моего друга. Они были восхитительны на вкус и просто таяли во рту.

— Я нисколько не обижаюсь, Лили, — заверил он. — Когда дело касается науки, это святое. Я бы и сам не вылезал из библиотечного зала, стараясь успеть доделать работу и вовремя передать её в редакцию. Кстати, куда отправишь готовую статью?

— В «Новости колдомедицины». Они уже одобрили нашу заявку и тему, ждут готовый материал.

— Полагаю, тебя не только это беспокоит, — с вселенским пониманием озвучил свои мысли Беллами, снисходительно улыбаясь. — Я ведь прав?

— Как всегда, — я замолчала на какое-то время, думая, стоит ли говорить Айзеку о своих личных неурядицах, но всё-таки решила кое-что рассказать: — Помнишь, я рассказывала тебе про свою неудачную личную жизнь?

— Последнее, во что ты меня посвятила, было расставание с Гэлвином, — кивнул мой друг, повернувшись всем корпусом ко мне и приготовившись внимательно слушать.

Набрав в грудь побольше воздуха, я продолжила:

— Ну так вот. Поттер сделал предложение своей новой девушке, и скоро они поженятся.

— Это ещё не трагедия, Лили, — поддержал меня Беллами.

— Возможно. Но не когда… — я осеклась, не в силах произнести оставшуюся фразу.

— Она похожа на тебя? — послышался негромкий, но пронзительный голос Айзека.

— Нет, нисколько. Она красивая, худая и высокая, с тёмными волосами и карими глазами.

— Это всего лишь очень подробное описание чужой невесты, — усмехнулся друг, подмигнув мне. — Я не стану говорить тебе, что всё это не стоящая переживаний ерунда, ведь я знаю тебя не первый день. Однако настоятельно рекомендую тебе не лезть в это. На чужом несчастье счастья не построить.

— Спасибо за предостережение, Айзек, — делано спокойно ответила я, улыбаясь как ни в чём не бывало, хотя внутри меня бушевала самая настоящая снежная буря. — Я и не намерена что-то делать. Меня больше беспокоит навязчивое внимание Ричарда к моей скромной персоне.

— Спортсмены от тебя без ума!

Мы рассмеялись. Действительно, почему-то мои кавалеры все были ловцами команд по квиддичу. К чему бы это?

— Это просто такое-то массовое помутнение сознания, — отмахнулась я, хотя мне было лестно внимание со стороны квиддичистов в целом. — Но с Ричардом ведь был опыт… Он хороший, но я не чувствую чего-то особенного с ним. Он при любой возможности норовит затащить меня в кафе или на сеанс в кинотеатре. Стоит ему хоть сделать намёк на какой-то романтический поступок, как я тут же нахожу причину от него улизнуть. Я изначально говорила ему, что не могу дать большего, чем дружба, он ведь был на это согласен! А теперь всё изменилось — но я не хочу его обидеть.

— Ты можешь либо объясниться с ним, но рискуешь потерять общение с Ричардом насовсем, либо оставить всё как есть и ждать, пока всё само собой устаканится.

— Понимаю. Наверное, нам придётся основательно поговорить, — с тяжёлым сердцем согласилась я. Моё нутро всё сжималось от грусти.

Мне не хотелось снова разбивать Ричарду сердце, и я решила повременить. Я и так была завалена работой по горло, октябрь выдался максимально плотным и загруженным. Я писала статью днём и ночью, вкладывая все свои силы и знания в работу, ведь от её качества зависела не только моя репутация, но и размер денежного вознаграждения. Грант, по словам мистера Брайнсона, был внушительным, а это значило, что ради него следовало покорпеть над учебниками и другими статьями. Я завершила работу в десять часов вечера двадцать девятого октября, сидя в кабинете начальника. Когда я протянула ему готовый вариант моей писанины, он победно улыбнулся и пожал мне руку.

— Молодец, Эванс, успела в срок. Будем надеяться, её примут и включат в конкурсный список.

На этой радостной ноте я покинула кабинет, а вскоре и Мунго. Дома я отпраздновала сдачу работы горячим какао с тыквенным печеньем и легла спать, чувствуя себя совершенно без сил. На утро я проснулась от громкого и нетерпеливого стука в дверь. Поднявшись с кровати и проследовав к двери, я обнаружила за ней довольную жизнью Марлин.

— Так ты спишь, соня? — хихикнула подруга, без спроса и особых угрызений совести прошествовав на кухню, где принялась по-хозяйски рыться в холодильнике. — Приведи себя в порядок, а я пока что-нибудь приготовлю нам на завтрак.

Я покорно кивнула и с улыбкой отправилась в ванную комнату. Искупавшись, одевшись и слегка накрасившись, я вернулась на кухню, откуда доносился аромат свежесваренного кофе, бекона и яичницы. Мы отведали изумительной на вкус и вид стряпни Марлин, обсуждая план действий, и после завтрака отправились по магловским магазинам. Программа «максимум» в глазах моей подруги выглядела следующим образом: обновить мой гардероб, придумав что-нибудь новенькое, а также подыскать нам обеим наряды для Хэллоуина, на который Марлин и Сириус собирались пойти к Ремусу, а я — к Гэлвину и Ингрид. Они недавно стали жить вместе и любезно пригласили меня на новоселье, смешанное с празднованием Хэллоуина. Марлин повела меня по магазинам, где мне пришлось примерить целый ворох вещей, которым не было ни конца, ни края. В итоге, мы кое-что нашли, вроде коричневого пальто в клетку в стиле Бёрберри, ярких мини-юбок, свитеров, платьев, сапог, за которые я оставила почти всю свою зарплату за прошлый месяц. В магазине с различной неформальной атрибутикой Марлин подобрала мне вопиюще неприличный наряд, который, по её словам, я просто обязана была купить, что я и сделала, даже не став ничего примерять. Какая разница, что там, если подруга уже заранее втемяшила себе в голову, что я отправлюсь в этом в гости к Гэлвину и Ингрид, обещая проверить. Марлин выбрала кое-что для себя, и мы отправились в то место, в которое я даже не намеревалась изначально идти: в парикмахерскую. Когда Маккиннон, загадочно улыбаясь, усадила меня в кресло и представила своей давней знакомой, мастеру, она шепнула той что-то на ухо, на что молодая женщина охотно кивнула, а затем удалилась в зал ожидания и принялась с интересом читать глянцевые журналы. Я обречённо вздохнула, надеясь лишь на то, что если Марлин выглядела хорошо, то и меня вряд ли сделают лысой, и даже зажмурилась, когда ножницы мастера мелькнули рядом с лицом, при этом попросив меня не красить. Женщина перекладывала мои волосы то в одну, то в другую сторону, работая ножницами, затем вымыла мне голову и высушила то, что получилось. Сначала я увидела торжествующую реакцию Марлин на мой новый вид, а уж потом подошла к зеркалу посмотреть, что получилось. Вроде бы ничего кардинально не изменилось во мне, но отчего-то я чувствовала себя другой, изучая отражение. Мои волосы красиво обрамляли лицо благодаря модной стрижке, при которой длина осталась практически прежней, а окантовка стала не прямоугольной, а овальной. Мастер сделала мне лёгкую укладку, от которой волосы казались невероятно объёмными и густыми. Я поблагодарила женщину и Марлин, посоветовавшую этот образ и познакомившую меня с талантливым мастером, расплатилась и под нестройное пение Маккиннон вышла с ней на вечернюю улицу Лондона.

— Теперь, наконец, ты выглядишь как ухоженная девушка, — провозгласила подруга, крепко сжимая мою руку. — Завтра на вечере Гэлвин потеряет дар речи.

Мы усмехнулись.

— Он счастлив и живет с Ингрид, — заметила я. — Не будем разрушать идиллию.

— Да, этих голубков лучше не трогать.

После короткого инструктажа Маккиннон, в котором она наказала мне облачиться в костюм, хорошенько накраситься и уложить волосы, мы обнялись и отправились по домам. Ночью я плохо спала. Отчего-то мне снилось, будто я с разбега падаю в огненную лаву. Я кое-как проснулась ближе к обеду. Увидев на часах цифры, говорящие о том, что я проспала, я пулей стала собираться, чтобы не опоздать на обед к сестре.

Вернон и Петунья пригласили меня в свой дом целых два дня назад. Признаюсь, поначалу я заподозрила что-то неладное, поскольку обычно сестра и её необъятных размеров муж изредка приезжали ко мне, договорившись об этом заранее, но никогда не приглашали в свой дом. Я была у них лишь дважды, и то совсем недолго. В этот раз я тоже не была намерена долго там находиться, поскольку, кроме меня, за столом сидели родственники и друзья Вернона: его сестра Мардж, неприязненно взиравшая на меня со своего места, постоянно ласкавшаяся с какой-то слюнявой собакой, с которой была явно дружелюбнее, чем со мной, а также какой-то серьёзный мистер с не менее серьёзной женой — как я позже выяснила, друзья семьи Дурсль. Когда трапеза была в самом разгаре и Вернон уже рассказал свой любимый анекдот про гольфиста, Петунья поднялась с места и велела мужу сделать то же самое. Мы все взяли бокалы в руки, и Вернон, переминаясь с ноги на ногу сказал:

— Мы с Петуньей хотели бы поделиться новостью, что скоро станем родителями.

Вот это был шок. Моя сестра собиралась стать матерью. Ну надо же! Вернон выглядел довольным, как наевшийся морж, а Петунья с удовольствием принимала поздравления и отвечала на вопросы. Из её ответов я выяснила, что появление нового члена семьи планировалось в июне. Я крепко обняла и от всей души поздравила чету Дурслей, пожелав будущим родителям беречь друг друга и готовиться к новому жизненному этапу. Они, как мне показалось, искренне поблагодарили меня, разрешив иногда проведывать их по выходным — чаще, чем раз в месяц. После отменного пудинга, сделанного руками моей сестры, под недовольный взгляд Мардж я простилась с роднёй и отправилась домой. Я всё ещё переваривала новость о скором появлении племянника и моём будущем статусе тёти, когда обнаружила на крыльце дома запечатанный конверт. Открыв его, я пробежалась по строчкам, а затем на всех порах побежала прихорашиваться, ведь содержимое этого конверта не оставляло мне шанса выглядеть абы как, а времени оставалось мало. Как потом оказалось, этот Хэллоуин я запомнила на всю жизнь.

Музыкальный лист в данной главе выступает как отдельный участник сюжета, так что рекомендую послушать:

Blood Red Sun — Fish on Land

Edwin Starr — War

Crystal Davies — Bloody Mary (Speed up)

Mylène Farmer — California

Commodores — Sail on

Синяя Птица — Так вот какая ты

Приятного чтения❤

«Правда не зависит от вашей воли.»

Станислав Лем, «Солярис»

Передо мной встала задача не из простых: облачиться в купленный накануне костюм, сделать подходящий грим и уложить волосы. Признаюсь, я больше была впечатлена известием о пополнении в семье Дурслей, чем грядущими домашними посиделками в доме Гаджена. Однако, напомнив себе, что мне позарез нужно было учиться жить дальше и наконец насовсем вылезти из кокона меланхолии, я приняла душ, постоянно возвращаясь к размышлениям о том, кто же появится на свет — племянник или племянница. Мне казалось, какого пола ни родится ребёнок, он непременно будет копией либо Петуньи, либо Вернона. Я надеялась лишь на чудо, благодаря которому Дурсли изменятся в лучшую сторону, и помолилась Богу, чтобы ребёнок родился здоровым. Как ни крути, а ещё один член нашей небольшой семьи — это прекрасно. Будет о ком заботиться, кому помогать, кого любить. С этими мыслями я вылезла из душа и принялась впихиваться в жёсткий латексный костюм, который ни в какую не желал натягиваться на влажную кожу. Кое-как облачившись в чёрные полупрозрачные колготки, донельзя короткую чёрную глянцевую мини-юбку, с трудом застегнувшуюся на поясе, а также в вопиюще неприличный короткий чёрный топ-корсет на тонких лямках, прикрывавший лишь грудь и несколько сантиметров под ней, обувшись в чёрные лаковые сапоги на высоченных шпильках, я принялась за макияж. Мой образ требовал быть «сексапильной», как сказала вчера Марлин, а потому я выровняла тон лица и декольте очень светлым тональным кремом, подрисовала брови, густой черной подводкой нарисовала длиннющие стрелки, густо накрасила ресницы новой тушью, нанесла румяна, оттенила кое-какие области лица, вроде скул, и обвела губы ярко-алой помадой. Последним штрихом я завила небрежные локоны, сделала приличный начёс, а затем накинула на плечи короткую чёрную кожаную куртку. Припоминая, что чуть не забыла про самую главную деталь образа, я надела накладные белые клыки. Образ сексуальной вампирши был готов. Марлин была бы счастлива. Почему я так решила, спросите вы? По тому, что я видела в отражении. По ту сторону зеркала стояла уверенная в себе девушка, облачённая во всё чёрное. И когда я успела так измениться? Уже ничего не выдавало в этой девушке того, что напоминало бы прошлую Лили Эванс. Наверное, я окончательно выросла и выбросила некоторый мусор из своей головы. Бросив взгляд на часы, я спохватилась. Взяв с тумбочки найденное на крыльце дома письмо, я ещё раз пробежалась по нему, запоминая координаты.

«Привет, Лили!

Мы с Гэлвином ждем тебя к себе в гости, но просим прибыть чуть раньше, к семи часам вечера. Пожалуйста, не приноси ничего из еды, у нас всего достаточно. Точный адрес: графство Девон, город Эксетер, Хай стрит, дом 197. Просто постучи в дверь, звонок не работает.

Ингрид»

Я ещё раз тщательно оглядела свой внешний вид в зеркале, поправила костюм и причёску. Улыбнувшись отражению, я подавилась смешком, поскольку выглядела нелепо. Спрятав волшебную палочку в малюсенькую чёрную сумочку из бархата, я отправилась в гости.

Квартира, а точнее дом друзей находился ни много ни мало в самом центре Эксетера, из окон можно было созерцать огромный, величественный Кафедральный собор. Я питала некоторую слабость к красивой архитектуре и находила местоположение жилища парочки идеальным: тише, чем в Лондоне, не менее исторично и атмосферно. В самом доме царила атмосфера уютного камерного праздника, но украшений было совсем немного, кое-где даже стояла нераспакованная мебель. Я поздравила с новосельем Фергюсон и Гаджена, вручила им бутылку красного вина и прошла в гостиную. Помимо меня, присутствовал брат Ингрид, Лоркан. Признаюсь, он произвёл на меня некоторое впечатление: высокий брюнет с жёсткими чертами лица и карими глазами, облачённый в костюм Гулливера. Мы пожали друг другу руки и даже успели обсудить красоту нового жилища его сестры и Гэлвина. Также пришли подруги Ингрид, которые показались мне весьма милыми — Анита, Джессика и Лесли сделали моему образу столько комплиментов за минуту, что я засмущалась. На диване расположились несколько игроков команды «Пушки Педдл», как мне пояснил Гаджен, познакомив меня с каждым из них. Когда, наконец, все собрались, а бокалы были полны вина, Гэлвин, выглядевший как Фредди Крюгер, на правах хозяина вечеринки взял слово:

— Друзья! Я хочу сказать спасибо вам за то, что вы пришли. Во-первых, Хэллоуин лучше отмечать весёлой компанией. — В комнате раздались приглушённые смешки. — Во-вторых, как вы все знаете, мы с Ингрид недавно сюда переехали и ещё не успели это отметить. А в-третьих…

Гэлвин вдруг прервался, повернулся лицом к возлюбленной и опустился на колено. Все замерли, предвкушая сакральную сцену. Ингрид, облачённая в костюм феи, взволнованно смотрела на парня, который волновался не меньше её самой.

— Ингрид, выходи за меня замуж, — дрогнувшим голосом произнёс он, не сводя взгляд с Фергюсон.

— Ну конечно, Гэлвин! Да! — воскликнула она, бросившись обнимать и целовать своего поднявшегося на ноги жениха.

Присутствовавшие радостно зааплодировали и стали поднимать бокалы под выкрики «Горько!». Двое голубков поцеловались и выпили вместе со всеми. Я поздравила счастливых друзей одной из первых, радуясь за них. У меня даже не возникало мысли, что они торопились с женитьбой, поскольку я видела искренность чувств их обоих. Пока все чествовали Ингрид и Гэлвина, я поймала себя на мысли, что сегодняшний день был чрезвычайно полон различными приятными потрясениями. Сначала беременность Петуньи, теперь помолвка друзей. Я не успела развить свою мысль, поскольку Гаджен объявил, что наши посиделки в честь Хэллоуина перекочуют в другое место. Я с удивлением следила за происходящим, подспудно прикидывая, стоит мне туда идти или лучше податься домой, ведь никто не знал, что нас ждет.

— Куда мы выдвигаемся? — спросил вратарь «Пушек Педдл».

— В Блэкпул, — отозвался Гаджен, счастливо улыбаясь. — Всем нужно будет трансгрессировать на Променад роуд, там соберёмся и пешком дойдём до пункта назначения.

С одной стороны, мне было любопытно, что же будет дальше, я никогда прежде не была в Блэкпуле. С другой, я чувствовала себя лишней и не была уверена, что мне понравится то, что я там увижу. Когда ко мне подошла Ингрид, чтобы объяснить, куда именно следует трансгрессировать, я высказала свои опасения насчёт неизвестного места, на что она с усмешкой ответила:

— Не переживай, Лили, тебе там точно понравится!

Но пояснять, что же такое там будет, не стала. Согласившись с доводом о том, что мне нужно вылезти из скорлупы одиночества и развеяться, я трасгрессировала на побережье Ирландского моря и вместе с остальными побрела в центр городка. Тот вечерний Блэкпул, который я увидела, мне понравился. Повсюду сновали стайки одетых в различные костюмы людей, дома были украшены в честь праздника всех святых. Я пообещала себе непременно вернуться в Блэкпул в другой раз. Мы дошли до какого-то невзрачного тупика с домами из красного кирпича и вошли в третий по счёту дом. Я думала, что мы пришли к кому-то в гости, но реальность оказалась гораздо интереснее — мы попали на закрытую вечеринку. Я очутилась внутри огромного пространства, где звучала очень громкая музыка, туда-сюда сновали разодетые люди. То там, то тут стояли столики с пуншем, закусками и чем-то ещё. Свет был приглушён, лишь перемещавшиеся белые лучи прожекторов освещали помещения и лица гостей. Из множества мелькавших людей я не узнала никого. Наверное, причина крылась в том, что все гости были одеты в костюмы и наложили грим. Поначалу я держалась рядом с Ингрид и Гэлвином, но поскольку им было хорошо и вдвоём, я стала потихоньку перемещаться по огромному, как поле, залу, украшенному гирляндами, тыквами и свечами. В воздухе ощущались ароматы чего-то подгоревшего и витала лёгкая дымка. Когда я услышала своё имя, поначалу даже не поверила собственным ушам и глазам.

— Надо же, и ты здесь! — радостно прокричала Маккиннон, одетая как Харли Квинн, пытаясь перебить громкую музыку.

— Сама в шоке! — крикнула я в ответ, с облегчением обнимая подругу. — Это всё Гэлвин и Ингрид, затащили нас всех сюда!

— И правильно сделали! Это же самая крутая вечеринка в честь Хэллоуина!

— А кто её организует?

— Я так поняла, что Гэлвин — один из тех, кто её и забабахал, — заговорщицки подмигнув, ответила Марлин и потащила меня к столику, у которого заливались смехом Блэк и Люпин.

Двое Мародёров, к удивлению, с улыбкой поприветствовали меня и даже сделали комплимент относительно того, насколько смелым был мой наряд. Ремус был перемотан наподобие мумии, видимо, скрывая следы недавнего полнолуния. Сириус облачился в костюм Джокера, и, надо признать, этот костюм был ему к лицу, а уж вместе с Марлин они смотрелись как заправские злодеи из комиксов.

— Вы втроём? — уточнила я у Марлин, не наблюдая Питера.

— Да. Мы решили воспользоваться предложением знакомого Сириуса по министерству, чтобы не скучать втроём дома у Ремуса. Питер на дежурстве, а сама-знаешь-кого здесь нет, — ответила она, а я перевела дух. Маккиннон всучила мне бокал с пуншем: — Вот, выпей. А то ты настолько трезвая, что даже танцевать ни за что не пойдешь. А я не собираюсь здесь стоять как истукан весь вечер. Мы будем зажигать!

У меня отчего-то разболелась голова, но под натиском подруги я наложила на себя обезболивающее заклинание, залпом осушила бокал с алкогольным напитком, от которого заметно взбодрилась. По жилам побежало тепло. Мы выпили вчетвером ещё по бокалу, а затем Марлин потащила меня в центр танцпола, где уже скопилось множество людей, двигавшихся в такт песни 'Don’t stop me now' группы Queen. Из-за присутствия рядом подруги и выпитого накануне пунша я расслабилась и начала просто наслаждаться танцами и моментом в целом. Периодически мы уходили с танцпола, чтобы пригубить бокальчик-другой, но неизменно возвращались обратно, зажигая под песни ABBA, Blondie, Sex Pistols и других исполнителей. Я постоянно изучала людей вокруг нас. Очень многие вырядились в костюмы скелетов и, когда встречали одетых в точности так же, как и сами, людей, просто смеялись над комичностью ситуации. Было также много медсестёр, привидений. Неподалёку от нас танцевал Гулливер, то есть Лоркан, а вместе с ним Ингрид и Гэлвин, а также несколько его друзей. Сириус и Ремус самодостаточно отплясывали с каким-то священником и динозавром, которые, как объяснила Марлин, были сослуживцами Блэка. Рядом танцевали Королева Червей и Алиса из известной страны. Мой наряд вызывал любопытство у многих, особенно когда я сняла с себя кожаную куртку и впихнула её в увеличенную изнутри заклятием невидимого расширения малюсенькую сумочку, висевшую у меня на плече. Например, какой-то мужчина в длинном кожаном пальто и широкополой шляпе, похожий на Арагорна, не сводил с меня глаз, хоть и танцевал далеко. Если раньше меня смущала подобная «нагота», то к тому моменту я дошла до особого состояния, когда мне стало всё равно. Мир сделался словно слегка смазанным, будто на него наложили мягкий фильтр, а ощущения — острыми. Я отплясывала с такой же расслабленной Марлин, мои движения становились всё увереннее и чувственнее. Мы подпевали диджею, который напоминал какого-то фараона Хеопса. Я пару раз приняла предложение от незнакомцев во время медленных танцев, но они мне не особенно понравились. Зато я успела попробовать кальян, на который меня сагетировала Марлин и какая-то её знакомая с работы, и хотя нашла его странным, но зато смогла отпустить все свои дурные мысли и самобичевание. Когда Маккиннон танцевала с Блэком медленный танец, меня пригласил Лоркан. Мерно покачиваясь, мы понемногу поворачивались вокруг своей оси.

— Отличный костюм, — заметил Фергюсон, глядя на мой топ. — Долго подбирала?

— Ни единой минуты, — фыркнув, ответила я. — Это всё моя подруга. Если бы не она, я бы пришла в сахарном мешке.

— Категорично.

Я быстренько смекнула, что юморной диапазон с Лорканам у нас слегка не совпадал. Эх, а всё так хорошо начиналось! Впрочем, может, и без хорошего чувства юмора можно построить отношения? Однако мы стали говорить на нейтральные темы. Краем глаза я заметила, как тот, кого я условно обозвала про себя Арагорном, беседовал с Гэлвином и даже похлопывал его по плечу, как давний приятель. Он стоял спиной ко мне, поэтому я не видела его лица. Когда медленный танец закончился и Лоркан поцеловал тыльную сторону моей ладони, Арагорн повернулся лицом.

* * *

Не знаю почему, но я всегда любил октябрь. Мне нравилась яркая осенняя листва, лёгкие нотки меланхолии, витавшие в воздухе, уютные посиделки с друзьями, кофе с тыквенным сиропом. Я периодически ночевал у Клэр, но старался чаще видеться с Мародёрами, и они также охотно составляли мне компанию. Мы либо зависали в барах, либо торчали в Годриковой впадине. Последнее полнолуние Ремуса мы провели относительно спокойно, оно выпало аккурат перед Днём всех святых, который в этом году я рисковал не отмечать. Дело в том, что с каждой новой игрой соперников, руководство Паддлимир Юнайтед всё больше нервничало, что вылилось в ежедневные длительные тренировки, на которых нас муштровали похлеще солдат. Что до меня, я был даже не против, но настойчиво предлагал тренеру дать хоть пару выходных в месяц, чтобы выспаться. Уоллсон бесился и посылал меня на все четыре стороны, а потом сдирал шкуру во время следующей тренировки. И так по кругу. Честно говоря, после новости о Гаджене я стал пристальнее следить за творящимся на чемпионате. В октябре было лишь три игры, но во всех них было что-то необъяснимое. Квиберонские Квоффельеры, в заслугах которых была лишь ядрёно-розовая форма, почему-то обошла Габровских грифов. Мне кажется, болгары продули лишь потому, что цвет формы французов буквально резал им глаза, никакие длинные голы не смогли их от этого оградить. Португальцы обыграли новозеландцев, несмотря на зрелищную скоростную игру последних. Однако не стоит забывать, что португальцы готовят отменных вратарей по собственной уникальной системе. Таким образом, Мотухорские Мако отправились домой, а Лиссабонские Летуны прошли в четвертьфинал. Но самым большим резонансом, который не смаковал только ленивый, стал третий матч месяца. В нём сразились Нетопыри Ньюкасла и Холихедские Гарпии. Сам я не присутствовал на игре, но по тому, что писали в газетах, можно было подумать, что команда из Северной Ирландии играла не со знаменитым соперником, в чью команду брали исключительно женщин, а с Питом. В голову приходила лишь мысль, что на охотниц из Северного Уэльса наложили по меньшей мере Конфундус, ибо другого объяснения, почему они толком не играли, я найти не смог. Я считал Гарпий одной из самых сильных команд, а тут такой грандиозный провал откровенно слабым Нетопырям. Просто мистика какая-то. Однако одним сильным соперником меньше, а значит, больше шансов на успех и титул чемпионов.

На Хэллоуин Клэр настоятельно предлагала съездить в Париж. Для неё тридцать первое октября ассоциировалось с кончиной бабушки, и по традиции вся семья собиралась на обед в память о ней. Я хотел быть рядом с Клэр, чтобы поддержать её в этот непростой день, но не мог, поскольку даже в Канун Всех Святых у меня была тренировка. Зная мой плотный график, Клэр почти без разборок (она лишь послала в одно нецензурное место мой тренерский штаб) заявила, что поедет на два дня одна. Я проводил её рано утром тридцать первого октября, затем отправился в Орден, где занимался ерундой, сокрушаясь о том, что не смогу отметить этот праздник с Мародёрами, однако Пит тоже на него не попадал, поскольку накануне Грюм выбрал его в качестве дежурного. В обед я уже был на стадионе в Дорсете, где провёл добрых три часа. Мистер Честертон сжалился над нами и велел вдвое сократить тренировку. Таким образом у меня высвободился вечер, и я решил воспользоваться возможностью провести его с друзьями.

Изначально Ремус пригласил Сириуса с Марлин к себе, но на мой патронус с вестью о том, что я был свободен и горел желанием присоединиться, Бродяга прислал свой, в котором велел тащить мою пятую точку к девяти часам вечера в Блэкпул. Что ж, дурное дело нехитрое. Я отправился в магловский торговый центр и на ходу придумал идею для костюма. Сочтя чёрные ковбойские сапоги, длинный чёрный кожаный плащ и чёрную широкополую шляпу достаточными, я расплатился и отправился в Годрикову впадину. Приняв душ, я облачился в чёрные джинсы, чёрную водолазку, затем нацепил на себя купленные вещи, но тут мне показалось, что чего-то в моём образе не хватало. Тогда я трансфигурировал из карандаша серебряный клинок, который, обвязав, повесил на пояс. Что ж, сойдёт. Время неслось неумолимо, так что я отправился в назначенное место. Сначала я не понял, куда попал, но, приглядевшись, убедился, что пришёл туда, куда нужно. В нос ударил едкий запах травы и табака, повсюду рекой лились алкогольные напитки, которые я сразу же начал дегустировать. Заметив Бродягу и Лунатика, я потащил их в угол, где мы с наслаждением покурили кальян и обсудили вечеринку. Я почувствовал, как меня начало отпускать, и постепенно поймал атмосферу, царившую в огромном помещении. Очень многие лица я видел впервые, но те, что знал, был рад лицезреть. Например, я встретил некоторых членов моей команды, пару человек из Сенненских Соколов, причем один из них любезно угостил меня целым пакетом травы. Увидев кулёчек в моих руках, Сириус тут же скрутил нам троим по косячку, которые мы следом и закурили. Мы ржали над всякой фигнёй, обсмеивали образы пришедших на тусовку гостей. Например, парень в костюме бифштекса показался нам настолько смешным, что мы рыдали целых три минуты. Насчёт бесчисленных «скелетов» мы и вовсе сошлись во мнении, что у людей напрочь отсутствовала фантазия. Я сказал Бродяге, что он отлично оделся и классно смотрелся с Марлин, которую я мельком видел в толпе, а Лунатика похвалил за мастерское умение маскировки. Друзья оценили и мой образ, назвав его брутальным, и после этого мы решили пойти танцевать, не упуская при этом возможность выпить. Едва я приблизился к танцующей толпе, как увидел Эванс. Я подумал, что от выкуренной дури у меня поехала крыша, но Бродяга заверил, что это и в самом деле была она. Я стоял далеко от неё, но видел так чётко, словно находился совсем близко. Возможно, такая странная реакция была связана с тем, что я давно не смотрел на Эванс вот так прямо. Она соблазнительно двигалась на танцполе под бодрый ритм песен, облачённая в невероятно сексуальный чёрный костюм из латекса и куртку, иногда мелком пробегала по мне взглядом, но, вероятно, не узнавала. Если бы я попал в подобную ситуацию хотя бы четыре часа назад, я бы сделал вид, что это меня нисколько не интересовало, или вовсе бы ушел. Но сейчас, стоя в танцующей толпе, я откровенно пожирал Эванс взглядом, невероятно возбудившись. Длинный плащ и шляпа делали меня несколько незаметным на фоне ярких костюмов, а потому я мог бы и вовсе не раскрыть своё инкогнито. Однако я продолжил перемещаться по помещению, отыскивая ответ на вопрос «что делать?» в алкоголе или очередном косячке. А что такого? Я не сделал ничего предосудительного, пришёл на вечеринку с друзьями, чтобы повеселиться и забыть про рутину. Эванс сама по себе, я сам по себе. Я люблю Клэр, и присутствие Эванс никак меня не беспокоит. Сириус, заметив моё состояние неопределенности, хлопнул меня по плечу и потащил обратно на танцпол, где мы попеременно здоровались со всевозможными знакомыми. В одной из групп людей я узнал ловца Пушек Педдл — Гэлвина Гаджена — и Ингрид. Поздоровавшись, Ингрид попросила прощения за прошлое, я ответил, что уже давно её простил. Я ни за что бы никому в этом не признался, но мне даже стало легче. Мы ещё немного поболтали: я узнал о проклятии Гаджена и состоявшейся помолвке этих голубков. Я абсолютно искренне поздравил их с большим событием, после чего получил приглашение на свадьбу. Даже хорошо, что Ингрид устроила свою жизнь и снова обрела возможность здраво мыслить, а её помутнение прошло. Я поблагодарил Гэлвина и его невесту, а затем повернулся лицом к толпе.

В моей жизни было совсем немного моментов, в которых я впадал в состояние необъяснимого оцепенения. По каким-то неведомым моему уже прилично захмелевшему разуму причинам это произошло и в тот миг. Повернувшись, я встретился глазами с Эванс. Куртка, закрывавшая её топ, почему-то исчезла. Её руку целовал какой-то нелепый темноволосый тип, а она тупо пялилась на меня. Когда наконец этот странный парнишка оторвался от её ладони, она натянуто улыбнулась ему и принялась кокетничать. Я разозлился и даже не заметил, как сильно сжал кулаки. Ситуацию усугубили друзья, потащив меня к танцевавшим Марлин и Эванс. Если Маккиннон сразу же бросилась на шею своему благоверному и начала отплясывать с ним неизвестные науке танцы, то Эванс подвинулась ближе к Ремусу и начала танцевать с ним, делая вид, что моё присутствие её никак не тревожит. Какое-то время я просто танцевал сам с собой, затем отлучился выкурить ещё немного травки и залил свои думы бокалом пунша. Вернувшись обратно, я обнаружил всё также танцевавших Бродягу и Марлин, а также довольных жизнью Лунатика и Эванс. Начался медленный танец, и я, недолго думая, увлёк в танец первую попавшуюся свободную девушку. Она показалась довольно милой, но всем моим вниманием завладела Эванс, за которой я следил тайком. К ней снова подвалил тот темноволосый придурок и пригласил на танец, на что она ответила слишком уж решительным согласием, бросив на меня колкий взгляд перед тем, как обнять его. Я едва сдерживал себя, чтобы не начистить морду этому зарвавшемуся типу морду, но в конце танца всё же оставил свою партнершу, после чего подошёл к нему и оттащил от Эванс. Он наехал на меня, мол, некультурно отрывать его от танца, на что я послал его в пешее эротическое. Лунатик сгладил осадочек у парня, что-то шепнув ему на ухо, отчего тот кивнул и убрался с глаз моих долой. Все старательно делали вид, что ничего не заметили, и танцевали дальше. Видимо, вместе с дымом улетучились последние остатки мозгов, но я думал исключительно об Эванс. Она грозно смотрела на меня и порывалась уйти, но я схватил её за руки и начал двигаться на танцполе, увлекая за собой. Я решил нарушить неловкое молчание, ибо хмурое выражение лица девушки никак не вязалось с её соблазнительным нарядом.

— Классный прикид, — делано небрежно заметил я. — Плохая училка?

— Вампирша, — ответила она, глядя на меня, как на умалишенного, а затем обнажила клыки.

Я улыбнулся, и она слегка оттаяла.

— А это что за охотничий наряд? — словно нехотя поинтересовалась она. — За зайцами в лес ходить?

— За вампирами, — поправил я, не скрывая самодовольную ухмылку.

На бледном лице Эванс проступил румянец, и она потупила взгляд. Заметив сквозь расстёгнутый плащ клинок, она рассмеялась.

— Ван Хельсинг, значит, — усмехнулась она, лукаво глядя на меня. От стеснения не осталось ни единого намёка. — Прям как у Брэма Стокера.

— Во «Франкенштейне», да, — закончил я, вызвав изумление у Эванс. Ах, да, она же говорила, что чистокровные мало знают о мире маглов.

— Интересный выбор, — с улыбкой протянула она, глядя мне прямо в глаза.

Я не замечал раньше за ней такого, но Эванс была… уверенной. Во-первых, она была одета слегка развратно. Конечно, самое основное было скрыто от посторонних взглядов, но слишком большое количество открытых участков кожи и чёрный латекс заводили меня с пол-оборота. Во-вторых, её дерзкий и яркий макияж добавлял ей привлекательности. В-третьих, её взгляд был каким-то иным, она будто глядела прямо в душу. А её движения… Не припомню, чтобы Эванс так откровенно, вызывающе двигалась. Она упорхнула с Марлин к стайке каких-то наряженных девиц, а мы с друзьями отправились поболтать к коллегам Сириуса, с которыми выпили за мир во всём мире. Оставшись наедине, то есть втроём, заметно пьяненький Бродяга сказал мне:

— Сохатый, ты чего тупишь?

— В смысле?

Я непонимающе уставился на залившегося лающим смехом Блэка. Ремус скромно хихикнул, прикрыв губы кулаком.

— Другого шанса может не быть.

— Отстань, Бродяга, — беззлобно произнёс я, после чего мы прошли в кальянную зону, из которой открывался отличный вид на танцпол.

Несмотря на позднее время, а было уже больше полуночи, расходиться никто не собирался. Окинув зорким взглядом присутствовавших, я отыскал рыжую макушку. Эванс бойко подпрыгивала с Маккиннон и незнакомыми мне девушками под песню Hit Me With Your Rhythm Stick в исполнении Ian Dury & The Blockheads. Вид весёлой, заливавшейся смехом, горланившей что-то вместе с подругами Эванс, заставлял меня непроизвольно улыбаться, а сама она — биться сердце чаще. Лунатик странно косился на меня, улыбаясь чему-то своему. Бродяга рассказывал пьяные байки, от которых мы то и дело хохотали. Когда угли в кальяне затухли и Commodores запели свою известную «Sail on», я решительно направился на танцпол прямо к Эванс, на сей раз по всем канонам пригласив её на танец. Я ещё не отдавал себе отчёта в том, что делал, но почему-то мысль о том, что Клэр могла бы не оценить подобного поступка, у меня в тот момент даже не возникла. Вампирша медлила, а Маккиннон заговорщицки мне улыбалась и подталкивала подругу согласиться. Эванс глубоко вздохнула и вложила свою руку в мою. Я с воодушевлением привлёк её к себе настолько близко, насколько позволяли приличия. Теперь, наконец, мне выпала возможность получше её изучить. Короткий топ отлично подчеркивал её декольте, открывая ключицы и длинную шею, от которых волнами исходило тепло. Её руки были прохладными. Лили самозабвенно подпевала Лайонелу Ричи и кружилась вместе со мной. Было в этом что-то таинственное: песня вновь соответствовала моменту, мы снова танцевали в окружении людей и опять я не замечал никого вокруг, кроме Эванс. Тем временем Бродяга прискакал танцевать с Марлин, а Лунатик остался сидеть с кальяном — видимо, сказывались последствия полнолуния. От Эванс исходил какой-то новый, незнакомый мне аромат, который ей определённо шёл, несмотря на то что я воспринимал Лили исключительно в облаке Chanel №5. По правде говоря, теперь с выбором духов у Эванс проблем не было, дерзкий и чарующий аромат стал отличным приобретением, чего я не мог сказать про Клэр. Полки на её туалетном столике ломились от всевозможных флакончиков, но ни один из них мне не нравился на ней. Я даже подарил ей какой-то аромат от Lancome, но она благополучно про него забыла, либо намеренно не стала пользоваться. Почему-то я непозволительно мало думал о Клэр и слишком много внимания уделял Эванс, чего никак нельзя было делать. Я почти женат, у нас с ней ничего нет, мы посторонние люди. Тогда почему я так жадно изучал её лицо и так крепко прижимал к себе? Я был определенно пьян и лишь надеялся на то, что этого не было видно со стороны. Одурманенное сознание не желало включаться, веля полагаться на инстинкты, а они требовали не отходить от Эванс ни на метр. Когда она поворачивала голову и смотрела на меня, я видел в этом взгляде немой укор и едва заметные искорки. А может, это отражались гирлянды в её глазах? Исключено. Стоило ей взглянуть на Марлин, как она начинала широко улыбаться и подавать той какие-то знаки. Маккиннон строила забавные рожицы, чем смешила и без того весёлую Лили. Я и сам невольно улыбался, наблюдая за Эванс. Заметив это, Лили на некоторое время остановила свой взгляд на моих губах, но затем вздрогнула, будто от холода, после чего уставилась куда-то вдаль. О чём она думала, я не имел не малейшего представления, зато сам мысленно решил непременно промочить горло после этого танца и хоть немножко перевести дух, поскольку такая близость к Эванс действовала на меня гипнотическим образом. Дождавшись окончания песни, я спросил у Лили, принести ли ей выпить, на что она без особых раздумий ответила решительным согласием. Она смотрела на меня каким-то странным взглядом, будто хотела что-то сказать, но упорно молчала. Я направился к столику, где сидел уставший Ремус, налил два бокала пунша, который, по всей видимости, был бесконечным. Лунатик озвучил своё желание уйти по причине плохого самочувствия, и я вызвался трансгрессировать вместе с ним, чтобы его не расщепило по дороге. Люпин, по обыкновению, начал отпираться, но я был непреклонен. Попросив подождать меня на месте, я отнёс бокал Эванс, за что был удостоен сдержанной благодарности, и направился к выходу вместе с Лунатиком. Прежде чем выйти за дверь, я напоследок обернулся и встретился глазами с Лили. Она грустно смотрела на меня, так и замерев с бокалом в руках, хотя все вокруг нее танцевали. Я вышел на свежий воздух, и в тот же миг закружилась голова. Несмотря на это, мы трансгрессировали с Ремусом к его дому, где я передал не совсем трезвого друга в руки его любящих родителей, а затем вернулся в Блэкпул, ведь там ещё оставался Бродяга со своей ненаглядной. Казалось, с момента моего недолгого отсутствия ничего не изменилось, но почему-то происходившее вокруг казалось мне еще более необычным. Гэлвин с места диджея поздравлял прослезившуюся Ингрид, одетую в нелепый костюм феи. Гости вечеринки жарко аплодировали признаниям в любви со стороны Гаджена, затем снова полилась музыка. Я отыскал Бродягу, рядом с ним танцевали Марлин и Эванс. Увидев меня, Лили будто оживилась, продолжая отплясывать вместе с подругой, игриво улыбаясь ей. Мы с Сириусом тоже не стояли столбами, показывая, как надо танцевать. Мы перебрасывались взглядами с Эванс, и, даю зуб, они значили гораздо больше любых слов.

«Не смотри на меня так, я не тебе улыбаюсь!» — Эванс напускала на себя уверенный и довольный жизнью вид, чувственно двигаясь под ритм мелодии.

«Мне всё равно, Эванс. Я просто огляделся», — я самодовольно лыбился отплясывавшему Бродяге, стараясь не замечать бывшую.

Расстоянием между нашей компанией стремительно сокращалось. Теперь мы танцевали вчетвером. От выкуренного и выпитого слегка кружилась голова и картинка несколько плыла, лучи прожектора попеременно освещали каждого из нас, вызывая легкую эпилепсию. Когда свет падал на Лили, она словно становилась самой яркой звездой в ночном небе. Она танцевала, даже не подозревая, насколько фантастически выглядела в тот момент. К своему ужасу, я стал явственно ощущать, насколько сильно скучал по ней, сколь многого я об Эванс вовсе не знал, и снова меня окатило волной сожалений, что всё так нелепо сложилось. Чем дольше я изучал Лили, тем сильнее терял ощущение реальности происходившего. Я приблизился к ней на шаг, затем ещё на один. Теперь мы танцевали друг напротив друга, на расстоянии вытянутой руки. Лили двигалась уверенно, я также не отставал. Она бросала на меня загадочные взгляды, не прекращая улыбаться. Мне становилось всё жарче в моем брутальном, но тяжёлом костюме. И хоть мы молчали, всё равно продолжали безмолвно обмениваться фразами.

«Поттер, вообще-то неприлично так пялиться на девушку», — усмехнулась Эванс, покачивая бёдрами.

«Эванс, неприлично так одеваться», — я сделал ещё шаг навстречу девушке, оказавшись совсем близко.

Дальше всё было как в тумане. Марлин с Сириусом куда-то испарились, вероятно, выпить. Я остался один на один с Эванс, и это, возможно, стало самой большой, даже, я бы сказал, роковой ошибкой. Мы продолжали танцевать, не сводя глаз друг с друга. От сексуальных, порой вызывающих движений Лили я невероятно возбудился. Мои джинсы так сильно сдавливали в паху, что я был готов порвать их прямо на танцполе, однако делать этого не стал. Вместо этого я предложил Эванс перевести дух и выпить. Когда мы протискивались сквозь толпу, её рыжие локоны непреднамеренно коснулись моей шеи, и я не смог остановить свой порыв, коснувшись её плеча, будто направляя за собой, хоть она в этом совсем не нуждалась. Меня слегка ударило током. Бродяга с Марлин сидели в обнимку, я предложил Эванс сесть рядом, а сам отлучился на несколько секунд, чтобы принести пунш. Когда я опустился рядом с Лили, она с благодарностью приняла бокал и сделала глоток. Сириус, дойдя до кондиции, поддался на увещевания чуть более трезвой Маккиннон, и они засобирались домой. Эванс обняла их на прощание, я также попрощался, после чего голубки упорхнули в своё гнездышко. Поначалу мы молча сидели вдвоём, мерно потягивая напитки и смотрели на танцевавших людей. Допив свой пунш, Эванс поднялась на ноги и, по всей видимости, тоже засобиралась домой, отвернувшись от меня, чтобы поставить на столик пустой бокал, сказав:

— Спасибо. Я, пожалуй, тоже пойду.

Я резко подскочил со стула, отчего поплыло в глазах, и в этот момент столкнулся челюстью с лбом Эванс. Она схватилась за больное место, а я потёр подбородок. Чувствуя вину, я попросил у скривившейся девушки прощения и приподнял руками её голову, чтобы осмотреть лоб. Она перестала морщиться и во все глаза наблюдала за мной, будто боясь спугнуть. На коже виднелся след от удара. Мне стало так жаль, что из-за меня на лице Эванс теперь будет красоваться синяк, и я поддался порыву — нежно поцеловал ушибленное место, чтобы облегчить её страдания. Эванс прикрыла глаза от удовольствия, и мне окончательно снесло крышу. Повинуясь каким-то неведомым силам, я прильнул к губам Лили, отчего она вздрогнула, а затем осторожно ответила. Её чёртовы накладные клыки мешали моим губам, но я упорно их игнорировал, ведь это было так неважно. Как же я соскучился по её поцелуям! Я притянул её к себе настолько близко, насколько это вообще было возможно, а она жадно обвила мою шею руками. Точка невозврата была пройдена. Меня не волновали ни присутствовавшие на вечеринке люди, которые могли бы это увидеть, ни какие-то вопросы морали. В тот момент существовали только я и Лили. Когда я прервал поцелуй, чтобы отдышаться, Эванс сняла свои вампирские клыки, спрятав их в сумочку, поправила маняще короткую юбку. Её глаза заволокли слёзы. Решив про себя, что лучше отыскать место потише и поговорить, я потянул Лили за руку и проследовал с ней к какой-то двери, ведшей, как оказалось, в длинный коридор. В самом его конце я заприметил ещё одну дверь, в которую сперва завёл Эванс, а затем вошёл и сам, закрыв за собой дверь. Мы оказались внутри небольшого подсобного помещения, в котором стояли металлические стеллажи с какими-то коробками, а посреди комнатки стоял деревянный стол и два стула. Эванс повернулась ко мне лицом, вопросительно глядя на меня, и я понял, что это тот самый «шанс», про который говорил Бродяга. Какие, к чёрту, могли быть разговоры? Я подошёл к Лили, обнял её за талию и снова поцеловал, только на этот раз нисколько себя не сдерживая. Губы Эванс были такими манящими, что я не хотел от них отлипать. Горячий язычок обжигал при каждом соприкосновении с моим. Всё внутри меня просто горело, и я скинул с себя шляпу, а затем и плащ. Было так непривычно вновь целовать, обнимать Лили после стольких месяцев, прижиматься к её телу, чувствуя её тепло. Я уже и забыл, что она была ниже Клэр, даже стоя на каблуках, а потому мне приходилось наклоняться, чтобы её поцеловать. Всё происходило слишком быстро. Лили запустила пальцы в мои волосы, я резко выдохнул, а затем провёл дорожку из поцелуев от мочки уха до самой груди. Мои руки нащупали молнию на её талии, и я дернул её вниз, отчего короткая юбка без особого труда спустилась на пол. Я не стал заморачиваться с колготками Эванс и просто порвал их. Стянув с себя водолазку, я расстегнул чёртов топ и снял его с неё, наконец оголив прекрасную чувственную грудь. Я сразу же припал к ней, она была восхитительна — мягкая, упругая, нежная. Именно такой я её и помнил. Одновременно с этим толкая Эванс к столу, я расстегнул джинсы, после чего мне сразу же стало легче. Я вызволил Лили из сапог, снял с нее остатки колготок и трусики, в очередной раз восхитившись ее чарующей наготой, после чего ловко уложил спиной на стол, стоя прямо перед ней. Она смотрела на меня своими блестящими глазами, полными желания, и это будоражило ещё сильнее. Лили была такой соблазнительной и красивой, что я был готов любоваться ею часами. Но плоть жаждала разрядки, а сердце просто разрывалось от восторга. Я одним движением спустил джинсы и трусы, затем притянул Эванс к себе и резко вошёл в неё, отчего она простонала. О, Мерлин, как же это было прекрасно! От приступа неземного удовольствия я чуть не потерял сознание. Лили была такой тёплой, внутри неё было так уютно. Я с невероятным наслаждением ритмично, но рвано двигался внутри неё, рыча от удовольствия, не отрывая от неё взгляда. Эванс неистово выгибалась, стонала, отчаянно трогала себя за грудь, ещё больше сводя меня с ума. Я по очереди приподнимал её колени, целовал лодыжки, затем наклонился, поцеловал её в губы, шею, играл с её грудями. Находясь под действием алкоголя, первобытного вожделения и пикантности ситуации, я не смог себя долго сдерживать и быстро кончил. Лили достигла своего оргазма несколькими секундами позже, когда я, нежно целуя её в шею, слегка помог ей пальчиками. Эванс вскрикнула от удовольствия и размякла, а я, довольный, как идиот, навис над нею и снова со всей страстностью стал целовать. Она притягивала меня к себе, обнимая, когда я вдруг почувствовал, что не должен был здесь быть. Мне стоило колоссальных усилий отпрянуть от соблазнившей меня Лили, но я это сделал. Туман в голове начал потихоньку рассеиваться, но ещё не настолько, чтобы что-либо в полной мере понять. Я предложил Лили одеться и сам стал надевать разбросанные по полу вещи. Эванс негодующе смотрела на меня несколько мгновений, приходя в себя, а затем слезла со стола и также начала одеваться. Внутри меня творилось невесть что. С одной стороны, я был невероятно счастлив после близости с девушкой, которая мне определённо нравилась. А с другой… я изменил Клэр! Вы только представьте, что я почувствовал, когда осознал, что сам стал предателем, которых всегда презирал. Я был помолвлен с Клэр и при этом переспал с Лили! Как это можно было назвать, если не изменой? Тем временем Эванс оделась, и мы направились к выходу, не говоря друг друга ни слова. Она выглядела слегка взъерошенной и грустной, глядя куда-то под ноги. Я корил себя за несдержанность, идиотизм. Как я мог поступить так с невестой? Ответа на это у меня не было. Мы вышли на улицу, и, даже не сказав мне «прощай», Эванс трансгрессировала. Я отправился в Годрикову впадину, где долго не мог уснуть.

Я выпил несколько бокалов огневиски, чтобы заглушить в себе чувство вины и голос совести, кричавшие мне о том, что я последний мерзавец, бессовестно предавший свою невесту. Сидя в гостиной на диване, обхватив голову руками, я корил себя за то, что польстился на прелести Эванс, за то, что не смог устоять перед сиюминутным увлечением. Неужели то, что у меня в штанах, важнее того, что у меня в голове? Какого рожна я думал? Мне отчаянно хотелось утолить свои терзания и всё разрешить. Но как? Назад дороги нет, и это всем известно. Я начал размышлять. Во-первых, Клэр вернётся послезавтра в обед, и я должен буду всё ей рассказать. Я не ждал от неё молниеносного прощения, но всё же был убежден, что она имела право знать. Во-вторых, вряд ли кто-то видел меня и Эванс во время нашей страсти, а значит, всё прошло без свидетелей, что не могло не радовать. Хорошо, что в опьянённом состоянии я ещё до этого додумался, а не стал сдирать одежду с Эванс прямо на танцполе, хоть и очень хотелось. В-третьих, Эванс была, по сути, не при чём, а я своей холодностью после секса её наверняка оттолкнул, может, даже обидел. Как ни крути, выглядело это паршиво, словно я попользовался ею и отшил. Всё-таки Эванс была хорошей девчонкой, и мне нужно было быть осмотрительнее, не втаскивать её во всё это. И хотя я получил невероятное удовольствие от того времени, что провёл рядом с ней, всё хорошее в вечере перечёркивалось одним единственным словом — предательство. Я был виноват и собирался понести за это наказание, но мне стоило попросить у Эванс прощения и всё объяснить. С мыслями об этом я уснул.

Будильник ещё никогда не был мне столь отвратителен, как в то утро. Его противный писк настолько раздражал, что я захотел непременно расколошматить его об стену, но вместо этого я отключил этот адский гаджет и потянулся в кровати. Разлепив веки, я понял, что не был в состоянии даже оторвать голову от кровати — всё плыло перед глазами, меня подташнивало, головная боль была просто невыносимой. Кое-как нащупав на прикроватной тумбочке волшебную палочку, я наложил на себя антипохмельные чары, от которых мне стало разительно легче. Собрав волю в кулак, я соскрёб себя с кровати и пополз в ванную комнату привести себя в порядок после безумной ночи. Несмотря на сонное состояние, я отчётливо помнил всё, что случилось на вечеринке. Я был не из тех, кто винил себя во всем, а потому даже не удивился, что не стал заниматься самобичеванием после ночи с Эванс. Напротив, я уже решил, что поговорю с ней сегодня, а по приезде Клэр расскажу всё и ей, а там уж будь, что будет. Запланированная тренировка начиналась в одиннадцать, а потому я живо собрался, перекусил и отправился на стадион. К моему удивлению, наша сегодняшняя «упорная работа», как называл её Уоллсон, далась мне весьма легко. То ли дело было в лёгкости упражнений и трюков, то ли в моём личном восприятии. Как бы там ни было, ближе к семи часам нас отпустили, и я, решив не затягивать, трансгрессировал в Коукворт, чтобы поговорить с Эванс. Я давно не был в этом индустриальном городке, тем более не видел его в ноябре. Он казался тихим и спокойным, особенно тем вечером. Я намеренно переместился в одном квартале от нужного мне дома, чтобы немного пройтись и подышать воздухом перед серьёзным разговором. Когда я достиг калитки, послышались голоса. Я затаился за ближайшим кустом и выглянул во двор. Моим глазам предстала следующая картина. На крыльце дома замерла смущённая Эванс, а перед ней на одном колене стоял Гейт, протягивая ей букет красных роз. Выглядел он весьма нелепо и глупо, впрочем, как обычно. Я с раздражением следил за происходившим, меня злили претензии тупорылого неудачника Гейта на Эванс.

— Лили, я умоляю, не говори сразу «нет». Я знаю, всё сложно, но ты всё равно подумай. Пожалуйста, — блеял он.

Эванс переминалась с ноги на ногу, чувствуя себя неловко, а потом произнесла то, чего я от неё никак не ожидал:

— Хорошо, обсудим это потом.

Что? Она в своём уме? Почему она не отказала этому безмозглому слизняку? Неужели она всё-таки думала о перспективе выйти замуж за этого дятла? Или рассчитывала, как выгоднее было бы поступить? А может, по традиции, не доверяла, поэтому медлила? Вдруг они вовсе встречались всё это время? Отвратительно. Впрочем, какая теперь была разница? Я лишний раз убедился тому, что был прав в выборе Клэр, она бы точно поступила иначе. Да, я козёл, изменил ей по дури с Эванс, но я любил её, хотя бы за то, что она была не такой, как моя бывшая. В голове возникла мысль, что мне всё-таки не стоило расстраивать Клэр признаниями в измене, а нужно было попытаться измениться ради неё, стать лучше. А что до Эванс, то у неё и так в жизни всё прекрасно. А уж раз она пытается усидеть на нескольких стульях, пригревает каждого идиота, то это были её проблемы. Порешив на этом, я круто развернулся и зашагал прочь, а затем трансгрессировал в Годрикову впадину, где снова пил огневиски и думал о своей жизни. Я снова прокручивал в голове мысли об Эванс и Клэр, события прошлой ночи, а затем пришёл к выводу, что с такой кашей в голове жениться было категорически нельзя. Я принял решение поговорить с Клэр и перенести свадьбу на конец декабря или начало января. В тот момент мне казалось, что я рассудил всё верно, однако не учёл одного: судьба всегда поступает так, как считает нужным, не спрашивая нас о том, что мы хотим. А потом оказывается, что это именно то, что нам было нужно.

Музыкальная подзарядка для атмосферы:

Лейся Песня — Вот увидишь! (Я влюблюсь тебе на зло)

James Holt — And then I awoke

Florence + The machine — Leave my body

Вячеслав Добрынин — Синий туман

Евгений Осин — Не надо, не плачь

Приятного прочтения😉

«Из всякого трудного положения сейчас же выйдешь, если только вспомнишь, что живешь не телом, а душою, вспомнишь, что в тебе есть то, что сильнее всего на свете».

Лев Толстой, «Путь жизни»

Клэр, как и планировала, вернулась из Парижа на следующий день. Мы встретились после моей тренировки, чтобы поужинать в её любимом «Пропеллере». Она рассказывала о том, как прошёл памятный ужин, и о том, как была рада повидать родителей и друзей. В свою очередь, я вкратце рассказал о том, что побывал на вечеринке в честь Хэллоуина с Сириусом и Ремусом, не вдаваясь в детали. Макбрайд даже не стала задавать каких-либо вопросов, просто крепко держала меня за руку и вызывающе смотрела на меня. Тогда я решил озвучить свои мысли по поводу женитьбы:

— Я бы хотел немного сдвинуть дату свадьбы.

— С чем это связано? — уточнила Клэр, поджав губы.

— У меня сейчас активная фаза сезона, — спокойно пояснил я, пристально глядя на невесту и прикидывая, догадывается ли она о чём-нибудь или же нет. — Я загружен тренировками и не могу в достаточной мере готовиться к свадьбе. Ближе к полуфиналу станет легче, а там потом на медовый месяц можно будет поехать куда-нибудь.

— Разумно, — согласилась Макбрайд, пожав плечами. — Насколько будем переносить дату?

— Как насчет четвёртого января?

По правде говоря, я думал, что Клэр не захочет отмечать свадьбу зимой и предложит ещё сильнее сдвинуть срок, но она согласилась.

— Годится. Напишу письмо в Париж, чтобы перебронировали ресторан и время венчания.

Я чувствовал себя странно. Должен был радоваться тому, что Клэр была рядом, согласилась перенести дату свадьбы ради меня, но я не чувствовал какого-то ликования. Возможно, дело крылось в Эванс… Однако я уже признал свою вину и стремился всё исправить. С этой мыслью я чмокнул невесту в щеку и вложил свою половину суммы за ужин в счёт.

Ноябрь выдался очень пасмурным, промозглым и унылым. Тренироваться в такую погоду было, мягко говоря, противно и попросту лень, но я исправно посещал тренировки и даже побывал с Эдвардсом на двух матчах четвертьфинала с целью понаблюдать за игрой соперников. В начале ноября на поле встретились Кенмарские Коршуны и Бигонвильские Бомбардиры. Изначально я ставил на вторых, поскольку люксембуржцы славились своей агрессивной игрой. Но что-то пошло не так, и ирландские любители леприконов вырвали победу, несмотря на ожесточённость борьбы соперников. Не подумайте, я уважал Коршунов, хотя бы потому что Даррен О’Хара придумал такую гениальную штуку для атаки, как «Голова ястреба», но уровень этих команд был слишком уж разным. У меня порой складывалось впечатление, что ловец Бомбардиров находился под кайфом, из-за чего проворонил снитч трижды за первый же час игры. Как ни крути, а болельщики Коршунов были довольны, ведь ирландцы всегда отличались любовью к театральным представлениям. Второй матч я посетил уже в конце ноября: за выход в полуфинал сразились Гиганты Гимби и Гоблины Гроздиска. Я больше болел за эфиопцев, поскольку был наслышен об их уникальных скоростных приёмчиках, и они в конечном итоге разгромили поляков. Для меня до сих пор оставалось загадкой, как Гоблины смогли одолеть Гордость Портри на предыдущем этапе, но при этом не справились с Гигантами. Чудеса, да и только. Возможно, это ещё одна странность в копилку неожиданностей этого чемпионата.

Но одним квиддичем моя жизнь не ограничивалась. Я долго думал о том, как же мне стоило себя вести с Эванс, а затем пришёл к выводу, что лучшей тактикой стал бы вариант «как обычно». Я по-прежнему здоровался с ней, старался особенно не контактировать и не обращать на неё особого внимания. Внутренним чутьём я подозревал, что мне всё же стоило бы с ней объясниться, но я также знал, что, как только я оказывался с ней один на один, меня будто ударяло Империусом и я переставал здраво мыслить и адекватно себя вести. Эванс тоже не выказывала какого-то рвения к общению, и всё текло так, как текло.

* * *

Краем глаза я заметила, как тот, кого я условно обозвала про себя Арагорном, беседовал с Гэлвином и даже похлопывал его по плечу, как давний приятель. Он стоял спиной ко мне, поэтому я не видела его лица. Когда медленный танец закончился и Лоркан поцеловал тыльную сторону моей ладони, Арагорн повернулся лицом. Я онемела от неожиданности. На меня в упор смотрел не кто иной, как Джеймс Поттер.

— Спасибо, что потанцевала со мной, — сказал Фергюсон, отпуская мою руку.

Я спохватилась не сразу — какое-то время смотрела на своего бывшего, но затем стала заигрывать с Лорканом, которому я определённо нравилась. Зачем? Мне срочно нужно было защититься от пронзительного, властного взгляда Поттера. Я надеялась, что моё присутствие на вечеринке его отпугнёт и он не потащится на танцпол, но в очередной раз ошиблась. Лоркан ушёл к сестре, и спустя несколько секунд Мародёры в неполном составе уже танцевали рядом со мной и Марлин. Я мгновенно сориентировалась и последовала примеру подруги — стала танцевать с парнем, выбрав своим партнёром Ремуса, который не стал сопротивляться. Поттер преспокойно шевелил конечностями сам с собой, даже куда-то отлучался, но, к моему ужасу, возвращался снова. Я боялась находиться с ним поблизости, поскольку один лишь взгляд на его крепкие руки сводил меня с ума, напоминая о том, как они сжимали мои ладони, гладили меня по спине… Вот видите! Сколько времени прошло, а я до сих пор была очарована Поттером, хотя всеми силами пыталась влюбиться в кого-нибудь другого, чтобы это наваждение прошло. Ещё не до конца захмелевший разум неустанно напоминал о том, что Поттер был помолвлен. Я не должна была на него заглядываться ни при каких обстоятельствах. Но что вы прикажете делать, когда он спровадил, да ещё и в весьма неучтивой форме ни в чём не повинного Лоркана, который лишь пригласил меня на медленный танец? Сам-то Поттер сразу же заплясал с какой-то лесной колдуньей, в то время как ко мне Фергюсон подошёл позже. Конечно, я согласилась и даже с некоторой обидой взглянула на Поттера, который выглядел вполне довольным, обнимая разомлевшую от такого внимания девушку, на которую он даже не смотрел. Танцевали мы недолго, ведь Поттер решил, что Лоркану не дозволено танцевать со мной. Разделавшись с моим партнером и забыв про свою даму, он бескомпромиссно схватил меня за руки и принялся качаться из стороны в сторону. Я не понимала, почему потакала ему, ведь, по своим намерениям, должна была игнорировать Поттера, что бы ни случилось. Однако его горячие ладони сжимали мои, он принялся подкалывать меня по поводу моего не самого пуританского костюма, а я делала вид, что меня это нисколько не волнует. И всё же каким-то магическим образом я включилась в короткую беседу. Из неё я узнала, что Поттер вырядился не в Арагорна, а в Абрахама Ван Хельсинга, даже нацепил на себя серебряный клинок. Только представьте эту картину: я — вампирша, а он — охотник на вампиров. Какова насмешка судьбы! Я снова поразилась начитанности и эрудированности чистокровного Поттера, который придумал образ, вдохновившись книгой магловского автора. Едва прозвучал последний аккорд песни, как я взяла Марлин за руку и утащила куда глаза глядят. Мне нужно было оказаться как можно дальше от эпицентра бедствий, то есть от моего бывшего.

Как я уже позднее поняла, едкий запах чего-то жжёного был связан не только с тем, что в помещении курили кальяны и обычные сигареты, но и с тем, что некоторые гости баловались травой. Я, как человек законопослушный, искренне порицала это, в то время как Марлин смеялась надо мной, призывая не занудствовать хоть пару часов. Также я поняла, что от длительного вдыхания убойной смеси, заменившей воздух, я и сама ощутила на себе влияние этой дури. Мне вдруг сделалось легко, в голове стало непривычно тихо, и постоянно хотелось веселиться. Предварительно заправившись приличной порцией спиртного, мы с Марлин и её знакомыми вновь вернулись на танцпол, где я зажигала, как никогда. Внезапно Поттер снова явился и даже по-человечески пригласил меня на танец. Я подумала, что он так извинялся за своё недостойное поведение с Лорканом, и с подачки Марлин всё-таки согласилась, что стало моей большой ошибкой. Мне стоило отказать и уйти с этой чёртовой вечеринки, но вместо этого я танцевала с Поттером, прижимаясь к нему. Я слышала отголоски его потрясающего парфюма, смешанного с дымом. Его кожаный плащ немного спасал меня от опасной близости к нему, вдобавок я старалась вести себя непринуждённо, чтобы он ничего не надумал обо мне. Я видела, как под шляпой лихорадочно блестели его карие глаза, как в мягкой улыбке растягивались его губы. Почему он вообще улыбался? О чём он думал? Внутри меня ликовал писклявый голосочек, кричавший, что Поттер был рад меня видеть, но я его игнорировала. Мы давно не общались, даже не смотрели друг другу в глаза. О какой радости можно было думать? Он почти женат, ему незачем мне улыбаться, да и я не должна была любезничать с ним. Он чужой мужчина. Я почти в это верила, но, засмотревшись на его чёртовы губы, чуть было не вздохнула от досады. После танца Поттер, к моему неописуемому изумлению, предложил принести мне выпить, и я сразу же согласилась, воспользовавшись его отсутствием, чтобы прийти в себя. Вскоре он вернулся, вручил мне бокал и направился к выходу вместе с Ремусом, я даже подумала, что он уходил насовсем. Когда он обернулся, мы снова встретились глазами, и тогда я увидела в его взгляде то, чего не видела очень давно, — сожаление. О чём? Впрочем, поразмышлять об этом мне не дала Марлин, вовлекая в новый танец с ней и Сириусом. Я была слегка сбита с толку, но делала вид, что всё держу под контролем. Мне даже удалось расслабиться и снова почувствовать удовольствие от танца. Через пару минут музыка прервалась, и рядом с диджеем появился счастливый Гэлвин. Он снова признался в любви Ингрид, которая едва не расплакалась от радости, а также поздравил их обоих с помолвкой. После жарких оваций снова зазвучали знакомые мелодии, к нам присоединился слегка возбуждённый Поттер. Он не сводил с меня глаз, а я улыбалась Марлин. Она наверняка заметила странности в поведении моего бывшего и потому многозначительно стреляла глазками. Поттер с Блэком устроили своеобразный баттл, кто кого перетанцует. Лично я не сомневалась, что мы с Маккиннон двигались на порядок лучше Мародёров, а потому просто наслаждалась моментом и совсем не заметила, как Поттер придвинулся ближе ко мне. Он больше не выглядел самодовольным и беспечным, напротив, был взволнован, о чём-то размышлял. Но всё изменилось, когда Марлин и Сириус покинули нас. Поттер всё ближе придвигался ко мне, посягая на моё личное пространство. Чем меньше было расстояние между нами, тем увереннее и серьёзнее он становился. Я молилась о том, чтобы песня скорее закончилась, ибо находиться в такой опасной зоне и сохранять остатки самообладания было крайне сложно, и Бог меня услышал, ниспослав Поттеру мысль о том, чтобы пойти выпить. Когда мы шли к сидевшим у столика с напитками Маккиннон и Блэку, Поттер легонько коснулся моего плеча, уводя в сторону от группы людей, и меня словно ударило током. Такое невинное прикосновение, а по спине побежали мурашки. Мы совсем недолго побыли с Марлин и Сириусом, поскольку последний заметно перебрал и поддался на уговоры своей девушки отправиться домой. Оставшись наедине с Поттером, ощущая себя как на иголках, я молча пила принесённый им пунш и смотрела на счастливых людей, танцевавших под зажигательные треки. Почему я не могла веселиться вместе с ними? Почему я сидела и переживала о том, что до сих пор не могла отпустить Поттера из своей жизни? Он преспокойно пил и думал о чём-то своём. Его присутствие всё сильнее и сильнее меня смущало, алкоголь растворил остатки самообладания, а потому я поднялась на ноги, заявив о своём намерении уйти, поставила пустой стакан на стол и, развернувшись, стукнулась любом о подбородок Поттера. От сильной боли чуть не подкосились ноги, и я принялась тереть лоб. И тут случилось неожиданное: Поттер извинился передо мной. Ещё раз. Поттер попросил прощение за то, чего, скорее всего, даже не делал. Поскольку я пребывала не в самой трезвой кондиции, то вполне могла не совладать с координацией, за мной водился такой грешок. Но тут его «прости, пожалуйста, я не хотел», и… он схватил меня за подбородок, приподняв его, осмотрел ушиб, а затем нежно поцеловал мой лоб. Боль мгновенно прошла. Волна тепла пробежала по моему телу, и я прикрыла глаза от удовольствия. Мне нравилось, как Джеймс целовал меня в лоб раньше. И это его действие вернуло меня в прошлое, в то недолгое время, в течение которого я была счастлива. Совесть, твердившая о том, что мне не следовало ничего больше ожидать от бывшего, почти женатого парня, отчего-то заглохла, оставив меня наедине с эмоциями и желаниями. Я жадно таращилась на Поттера, который слишком тяжело дышал, но уже в следующую секунду его губы коснулись моих. Да! Как же долго я мечтала об этом, как часто мне снились яркие сны, в которых Джеймс был рядом! И вот он крепко прижимал меня к себе, нежно целуя. Дурацкие клыки явно мешали нормальному поцелую, а потому, когда мы отпрянули друг от друга, я сняла их и засунула в сумочку. Меня тут же накрыл приступ самобичевания. Что я наделала? Почему я целовалась с чужим женихом? Как я вообще смогла опуститься до такого дна? Я чуть не расплакалась от осознания того, что мне понравилось целовать Поттера, хотя это было совсем неправильно. Он схватил меня за руку и повёл в какой-то коридор. Я пребывала в некоторой прострации и даже не смотрела под ноги, просто молча шла за ним. Когда мы оказались внутри маленькой комнаты, я на короткое время пришла в себя, но затем всё стало значительно хуже. Не успела я задать вопрос о цели пребывания в столь странном месте, как Поттер подлетел ко мне и впился в губы. От него пахло духами, во рту чувствовался привкус пунша и табака. Все мысли куда-то разбрелись, и мне оставалось лишь предаться страсти. Да, всё верно, я переспала с почти женатым Поттером прямо на столе в какой-то каморке. В те моменты, когда он издавал томные низкие звуки от удовольствия, касаясь и целуя меня везде, где только можно, я снова почувствовала себя счастливой, пусть и на считанные минуты. Это ощущение было столь ярким, что я буквально видела свет, исходивший от меня и Джеймса. Я так соскучилась по нему! Моё тело ликовало, когда руки Поттера заскользили по нему, а внизу живота стянуло так сильно, что было почти больно. Когда всё кончилось, Джеймс выглядел очень довольным. На какое-то время он даже походил на себя прежнего, но спустя пару минут его будто подменили. Его лицо преобразилось, на нём проступила озадаченность. Тогда я всё поняла — он думал о Клэр. Маловероятно, что он испытывал чувство вины, но ведь он мог измениться. Мне стало так паршиво от того, что я поддалась искушению и переспала с Поттером, что захотелось моментально исчезнуть. Значит, он просто воспользовался ситуацией и занялся со мной сексом по старой памяти, так сказать, после ударной дозы алкоголя. Я спешно оделась вслед за ним, не думая ни о чём, кроме своей глупости и слабохарактерности. Поттер молчал, размышляя о своём, я тоже была нема как рыба. Мне и не нужно было ничего говорить — поведение моего бывшего было красноречивее любых слов. Поэтому, когда мы вышли на улицу, я в ту же секунду трансгрессировала домой, опасаясь разреветься прямо перед Поттером. Дома, сняв с себя треклятый костюм, я побежала в ванну, где просидела целый час в горячей воде, рыдая и укоряя себя за расхлябанность, распутность и мягкотелость. Как я могла? Почему я позволила Поттеру воспользоваться мной после всего? Я же знала, что он собирался жениться, так какого рожна влезла во всю эту чёртову авантюру? Почему перед ним я была так слаба? Разве стоила похоть того, чтобы испортить жизнь себе и другим людям? Мне отчасти даже было жаль Клэр. Будь я на её месте, наверное, убилась бы от горя. Я подумала о том, что Марлин и Алисе не стоило рассказывать о случившемся на вечеринке. Я не боялась их порицания, напротив, я его заслуживала, но не хотела ставить подруг в неловкую ситуацию. Если они не ведали об измене Поттера, то не могли проболтаться Клэр. Если Поттер так переживал за неё, что вспомнил о ней сразу после близости со мной, то пусть разбирается с ней сам, но впутывать себя в их разборки я не собиралась. Я убеждала себя в том, что сама приняла решение переспать с Поттером исключительно ради удовольствия и что не должна была испытывать угрызения совести из-за неверности чужого парня, не умеющего держать свои причиндалы за застёгнутой ширинкой, и мне почти это удалось.

На следующий день я пришла в себя только после того, как выпила бодрящего зелья и аспирина. Голова раскалывалась, мысли путались, хотелось лежать в кровати весь день, но нужно было идти на работу. Чистя зубы, я заметила на лбу синяк. Вспомнив, как Поттер нежно коснулся его губами, ощутила это так явственно, будто он сделал это в тот момент снова. Я решила не залечивать синяк, замаскировав его при помощи палочки, видимо, не хотела терять последнюю ниточку связи с ним, пусть и не самую радостную, но отчасти счастливую. Рабочий день выдался относительно лёгким. В одной из палат лежало четверо пациентов, перепивших палёного огневиски на какой-то вечеринке. Припомнив собственные ужасные ощущения на утро с похмелья, я искренне им посочувствовала и сделала всё, чтобы облегчить их страдания. Вернувшись домой после работы, я решила позвонить Петунье, чтобы справиться о её самочувствии. Поговорив с ней около двух минут и успокоившись, узнав, что она была в порядке, я рассказала в двух словах, что была вчера на вечеринке, познакомилась с парнем по имени Лоркан, на что миссис Дурсль ответила скромным «хорошо». Не успела я положить трубку, как в дверь постучали. Я не ждала гостей, а потому с некоторой опаской открыла дверь, обнаружив за ней виновато улыбавшегося Ричарда. Я мысленно простонала. Зачем он пришёл? Всё дальнейшее действие было больше похоже на фарс. Он опустился на одно колено передо мной, протянув букет из красных роз, и затараторил:

— Ты не ожидала меня здесь увидеть, но я больше не могу носить это в себе. Выходи за меня замуж! — Гейт умоляюще смотрел на меня, а букет в его руках трясся от напряжения и волнения.

Я стояла как вкопанная, не в силах ни прекратить этот кошмар, ни сказать хоть что-то.

— Я долго влюблён в тебя, думаю о тебе постоянно. Мне кажется, что я могу составить твоё личное счастье. Я сделаю всё для этого. Лили, я умоляю, не говори сразу «нет». Я знаю, всё сложно, но ты всё равно подумай. Пожалуйста.

Я чувствовала безумную неловкость от ситуации. Ричарду не стоило приходить сюда и всё это говорить. При всём моём уважении к нему, я не чувствовала к Гейту ничего, что могло бы подвигнуть меня на то, чтобы дать согласие. Мне было жаль Ричарда, он был хорошим парнем, который наверняка мог себя реализовать в полной мере с какой-то весёлой и доброй девушкой, но только не со мной. Но именно чувство жалости, его отчаяние, воспитание побудили меня не отказывать ему тотчас. Я подняла его с колен, смущённо взяла цветы и пригласила в дом. В ноябре на улице было довольно холодно, и я совсем замёрзла, стоя на крыльце и слушая признания Гейта. Я заторможенно разлила нам чай, прокручивая в голове признания Ричарда, и мы некоторое время молча сидели на кухне. Я не имела ни малейшего понятия, о чём говорить с человеком, только что сделавшим предложение, от которого я собиралась отказаться в максимально учтивой форме. К счастью, Гейт недолго любовался мной и вскоре засобирался домой. На прощание он поблагодарил меня за гостеприимство и заверил, что будет ждать моего ответа столько, сколько потребуется. Я попросила его не делать никаких подарков, с чем он нехотя, но согласился. С тех пор я старалась сводить контакты с Ричардом на минимум, поскольку всё никак не могла найти смелости ответить, сделав ему больно. К тому же, Айзек был прав, я не любила обижать людей и вообще делать кому-либо больно, а потому часто делала хуже себе самой. Я поклялась, что обязательно объяснюсь с Гейтом в течение месяца, с содроганием приближаясь с каждым днём к дедлайну.

В Ордене, в котором я стала появляться чаще, кипела жизнь. С появлением Лонгботтомов стало веселее. После каждой вылазки Алиса предложила собраться на чай, таким образом, периодически кто-то из фениксовцев отдыхал в штабе Ордена после тяжёлой работы. Несмотря на заявление Дамблдора о том, что средство борьбы с Сами-знаете-кем было найдено, атаки его последователей стали ещё более яростными, а потому я едва успевала залечивать раны товарищей и сама частенько вступала в бой. Поттер по-прежнему только здоровался со мной и вообще вёл себя как прежде, будто между нами ничего не было. Я тоже старалась поменьше вспоминать об этом. Мне достаточно было слукавить, говоря Марлин, будто после ухода её и Сириуса мы допили пунш и тоже отправились по домам. К счастью, Поттер не получал никаких травм в стычках с Пожирателями, а потому мы никак не контактировали.

Двадцать седьмого ноября я побывала в гостях у Дурслей. Мы попили чай с кулинарным шедевром Петуньи — тортом «Наполеон», поиграли в скрэббл и даже посмотрели одну из юмористических передач в прайм-тайме. Сестра выглядела счастливой, Вернон сдувал с неё пылинки, а вместе они смотрелись на удивление гармонично. Видимо, беременность несколько смягчила крутой нрав сестры, она даже поблагодарила меня за заботу и то, что я выбрала время и приехала. Я искренне обняла Петунью и пояснила, что была рада тому, что проводила время с ней и её мужем, что могла быть полезной, и также напомнила ей, что сестра могла на меня рассчитывать в любом деле. Я даже едва не всплакнула от мыслей о том, что родители наверняка радовались бы за нас с Петуньей, ведь самым большим их желанием было помирить двух когда-то очень близких сестёр. Теперь их мечта становилась всё менее призрачной и более осязаемой. Я действительно радовалась тому, что в нашей маленькой семье наконец воцарились мир и взаимопонимание. Конечно, до идеальных отношений было далеко, но впереди столько времени, в течение которого можно многое изменить.

На следующий день я проснулась раньше будильника. В окно гостиной кто-то беспрерывно стучал. Когда я открыла входную дверь, в дом залетела серая сова с лимонной лентой на лапке. Забрав у послушной птицы конверт и угостив её кусочком бекона, я отпустила её, а сама принялась читать письмо. Мистер Брайнсон просил прибыть как можно раньше, поскольку в Мунго нагрянула неожиданная инспекция с проверкой и из-за того, что всё приводилось в идеальный порядок, рук на пациентов критически не хватало. Сначала я возмущённо скомкала письмо, подумав о том, что, помимо меня, в больнице работало навалом целителей всех мастей, но потом припомнила о своей научной работе, за которую мне могли выдать грант, и стала торопливо собираться на работу. Нельзя было допустить, чтобы у Мунго или нашего отделения возникли проблемы. С этими мыслями я выбежала из дома и трансгрессировала за два квартала от кирпичного универмага «Чист и Лозоход лимитед». По улице, несмотря на раннее время, туда-сюда сновали люди, как и я, спешившие на работу. Когда до больницы оставалось пройти один дом, я решила перебежать узкую дорогу, поскольку светофор находился от меня далеко и пришлось бы делать огромный крюк. Я оглянулась по сторонам и, не заметив ни одной машины, засеменила по проезжей части. Оставалось сделать лишь четыре шага, как откуда ни возьмись слева справа из-за угла на бешеной скорости вылетел красный Mini Cooper и буквально в ту же секунду сбил меня с ног. От удара я отлетела на пару метров и ударилась головой и телом об асфальт. От невыносимой боли я закашлялась и потеряла сознание.

Когда я пришла в себя, то обнаружила себя в одной из палат Мунго, что находились на первом этаже. Всё тело сводило тупой болью, пошевелиться не было сил. Неподалеку со мной находилась кровать другой пациентки, женщины средних лет. Она была перемотана бинтами и молча лежала, читая книгу. Заметив, что я заёрзала, ко мне подошёл целитель лет пятидесяти и принялся осматривать. Он задал несколько вопросов, вроде «помните ли вы, какой сейчас день и как вы здесь оказались», затем дал выпить несколько противных зелий, двое из которых я признала, едва почуяв их запах, — Костерост и заживлюящее. Меня едва не вывернуло от мерзкого вкуса лечебных средств, но я покорно пила их, приподнявшись на локтях. Затем принялась судорожно ощупывать себя. Я с раздражением и грустью констатировала перелом бедра и ушиб головы, однако целитель Хокинс с некоторым сожалением сказал:

— Мисс Эванс, вынужден сообщить вам о том, что вследствие удара и неудачного падения вы получили закрытую черепно-мозговую травму, а также ушиб правой кисти и перелом правого бедра. Я настаиваю на том, чтобы вы провели в больнице не менее пяти дней.

— Пять дней? — поражённо воскликнула я. Это никак не входило в мои планы, не говоря уже о другом. — Но, сэр, пять дней — слишком много для таких пустяковых травм.

Невысокий смуглый мужчина с непониманием посмотрел на меня. Я ещё больше запуталась. Почему при высокой загруженности больницы такой длительный постельный режим?

— Мистер Хокинс, я ведь работаю здесь и знаю наш устав. К тому же меня ждут в моем отделении.

— Я уже сообщил мистеру Брайнсону, что вы здесь. Вам не стоит об этом волноваться, — произнёс мужчина, подойдя поближе ко мне, а затем едва слышно спросил, изучая меня каким-то странным взглядом: — Неужели вы не в курсе?

— Не в курсе чего? — нахмурилась я. Меня вводили в замешательство странные вопросы и не менее странная реакция целителя. Неужели в больнице что-то изменилось, чего я не знала?

— Вы в положении, мисс Эванс.

Сказанные слова застряли в моих ушах, отголоском отдаваясь по всему телу. Я недоверчиво таращилась на улыбнувшегося мужчину, не в силах усвоить одну единственную фразу. В каком положении? Идиотки? Определённо. Нет, этого просто не могло быть.

— Срок всего четыре недели, но я настаиваю на длительном отдыхе и покое для вас, поскольку полученные травмы могут плохо сказаться на ребёнке.

Мой голос дрожал и не желал звучать, а потому «спасибо», сказанное мной целителю, прозвучало крайне хрипло и невероятно тихо. Когда Хокинс ушел, я уставилась в потолок. Я беременна. Не может быть! Хотя, кого я обманываю, может. Но, сколько я помнила, Джеймс всегда заботился о том, чтобы ничего подобного не случилось. Неужели в тот раз, на вечеринке, никто из нас не подумал о контрацепции? Боже, только не это. Как не вовремя! Я одна-одинёшенька, без мужского плеча, без особых средств к существованию и с кучей обязанностей. Куда мне ещё становиться матерью-одиночкой? Я не справлюсь. Нет, это просто розыгрыш, я не беременна. Однако здравый смысл подсказывал, что целитель Хокинс вряд ли играл со мной в игры, вынося вердикт. Что мне было делать? Слёзы, одна за одной, стали стекать по щекам на подушку. Не о такой жизни я мечтала. Я думала сначала встретить мужчину, который любил бы меня, стал бы мне поддержкой и опорой, а уж потом создала бы семью. А вышло ровно наоборот: я забеременела от мимолётного секса со своим почти женатым бывшим, оказавшись один на один с проблемой без поддержки извне. Кому было обо мне заботиться? Петунья сама вот-вот станет матерью, ей явно не до моих забот. Марлин и Алисе нельзя было об этом говорить, поскольку, узнай от них кто-то из друзей Поттера, непременно бы случился апокалипсис и обязательно всплыл бы тот факт, что мы занимались сексом на вечеринке, а мне только этого для полного счастья не хватало. Почему всё так складывалось? Я даже размышляла о том, стоило ли вообще оставлять этого ребёнка. Я была к нему не готова, Поттеру он был не нужен. Я лежала, обхватив себя, и безмолвно плакала, пока ко мне не подошла забинтованная соседка по палате и не посочувствовала.

— Не знаю, что у вас случилось, но, если позволите, я бы на вашем месте рассказала бы обо всём близкому человеку.

Точно! Айзек! Как я сразу о нём не подумала? Он оставался единственным человеком, кому я могла доверить свою страшную тайну и попросить совета. Я сердечно поблагодарила добрую женщину и послала Беллами патронуса с просьбой прибыть в Мунго вечером, а затем под действием лекарств погрузилась в сон.

Florence + The Machine — Make up your mind

Gabrielle Aplin — Call me

Mans Zelmerlow & Полина Гагарина — Circles and Squares

Желаю вам приятного чтения♥

«Самый короткий путь к любому сердцу — это искренность».

Олег Рой, «Семь признаков счастья»

Весь день мне кусок в горло не лез, а молодая девушка-практикантка, следившая за моим состоянием, настаивала на том, чтобы я поела.

— Вам обязательно нужно питаться, — увещевательным тоном говорила она, подавая тарелку с супом. — В противном случае ребёнку будет не хватать витаминов и питательных веществ.

Клянусь, я была настолько выпотрошена морально, что мне вообще ничего не хотелось. И всё-таки я нашла в себе силы сесть и съесть несколько ложек не самого дурного куриного супа. Девушка ободряюще улыбнулась и велела доесть всю порцию. Я кое-как осилила тарелку, вернула её практикантке и, выпив зелий, легла обратно на койку. Все те три часа до прихода друга я лихорадочно размышляла о судьбе, нежданной беременности, своих мечтах и прочей житейской ерунде. Когда у моей кровати показался встревоженный Айзек, я села и что было мочи обняла его, после чего расплакалась. Он терпеливо гладил меня по спине, а когда я успокоилась, протянул носовой платок, который я с благодарностью взяла.

— Лили, что случилось? — Беллами выглядел очень печальным, и мне стало гадко, что я огорчила такого солнечного человека своим видом и состоянием, оторвав от собственных забот. — Я перепугался. Как только отпустили, сразу же прибыл в больницу. Привет-ведьма сказала, что ты здесь. Но что стряслось?

— Меня сбила машина по дороге на работу, — икая, ответила я, вытирая припухшие от слёз глаза и щёки. — Прямо рядом с Мунго.

Айзек тихонько хихикнул и ободряюще сжал мою ладонь.

— Не быть тебе квиддичисткой, — насмешливо приподняв брови, произнёс он.

— Потеря для всего британского спорта, не иначе, — несмотря на трагичность ситуации, я тоже улыбнулась.

Было совершенно невозможно грустить, глядя на веселого Беллами. Он обладал каким-то магическим даром, заставляющим ощущать себя лучше рядом с ним.

— Как себя чувствуешь? Что говорит целитель?

— Мне прописали постельный режим, кормят как на убой. Сотрясение, перелом бедра, немного пострадала кисть. В целом, я легко отделалась. Самочувствие очень хорошее, уже почти ничего не болит, только…

Айзек посерьёзнел и вопросительно посмотрел на меня, ожидая окончания фразы. Мне стало вдруг так стыдно за то, что я собиралась произнести, однако я понимала, что лучшего времени для признания у меня уже не будет. Соседка где-то гуляет, но скоро вернётся, а значит, мне не стоило тянуть кота за хвост. Опустив глаза, я негромко заговорила:

— Целитель сказал, что я беременна. Пятая неделя пошла.

Повисла звенящая тишина. От ужаса кровь во мне стала будто холоднее на десять градусов или вовсе превратилась в лёд. И вдруг я почувствовала, как кто-то по-братски обнял меня за плечо, сев рядом со мной. От ощущения духовной близости с человеком, который поддерживал меня, наверное, в самый тяжёлый период за всю жизнь, я снова расплакалась.

— Плакать не зазорно, Лили, — добродушно пояснил Беллами, наклонив голову, чтобы увидеть моё лицо. — Тем более, когда тяжело.

— Я не знала об этом, честно, — будто оправдываясь, промямлила я, заходясь новыми рыданиями.

— Я тебе верю, — с улыбкой сказал друг, потрепав меня по голове. — А теперь рассказывай, кто счастливчик.

— Я не говорила тебе этого раньше. — Я успокоилась и далее продолжила рассказывать более членораздельно: — На Хэллоуин я была не только в доме Ингрид и Гэлвина. Они пригласили всех своих гостей, включая меня, на какую-то частную вечеринку в Блэкпуле. Там было множество людей, и все в костюмах. И в какой-то момент появился Поттер… — меня пробрала дрожь, когда я вспомнила своего бывшего в костюме Ван Хельсинга. — Уж не знаю, виной ли тому алкоголь, что мы пили, либо пары травы, которую курили многие… Поттер пару раз потанцевал со мной, один раз даже оттащил от меня парня, с которым я просто танцевала. Он постоянно крутился рядом. А когда наши друзья ушли, мы вдруг столкнулись с ним и больно ушиблись, а он взял и поцеловал меня…

Рассказывая Айзеку о своих злоключениях, я будто сама возвращалась в прошлое и переживала его снова. Друг участливо слушал, отчего мне становилось всё больше не по себе.

— Потом он потащил меня в какую-то комнатку, где произошло вообще чёрт-те что. В общем, он снова проявил инициативу, и кончилось тем, что мы переспали.

Я закрыла лицо руками, чувствуя, как от стыда загорелись щёки, а губы задрожали, словно я норовила разрыдаться. Айзек молчал, по-видимому, ожидая продолжения рассказа.

— Я поступила отвратительно, знаю, — с дрожью в голосе пояснила я, взглянув наконец в глаза своему другу. — И я заслуживаю порицания. Я сама до сих пор не могу объяснить, почему вообще позволила всему этому случиться.

— Я думаю, мы оба понимаем, почему, — с улыбкой мягко возразил Беллами.

Мне казалось, он будет разочарован во мне, но Айзек по-прежнему обнимал меня за плечи, подбадривая и улыбаясь. Создавалось впечатление, будто он всё понимал лучше меня самой. Я всё-таки не могла найти ту самую причину, из-за которой поступилась своими принципами, а сейчас пожинала заслуженные плоды.

— Как бы там ни было, теперь я беременна, а Поттер даже не знает об этом, — с грустью констатировала я.

— Может, стоит поговорить с ним?

— После того, как он, переспав со мной, сразу же охладел и даже не удосужился объясниться? Ни за что!

Айзек грустно улыбнулся и глубоко вздохнул. Он был явно разочарован. Хотелось верить, что не моим упрямством, а поведением Поттера.

— А теперь я хочу понять полную картину, — со всей серьёзностью сказал он, внимательно вглядываясь в моё лицо. — Мы ведь друзья, и я желаю тебе блага. Но я должен понимать, что творится в твоей жизни, чтобы дать тебе совет, который ты от меня, полагаю, ждёшь.

Мудрый, очень взрослый разговор с Беллами, без ненужных сожалений, причитаний и уныния, вселял в меня надежду. Я в очередной раз порадовалась тому, что была внимательна в магазине зелий этим летом.

— Хорошо, — я решительно выпрямилась, снова совладав с собой. — Поттеру о ребёнке я не скажу ни за какие коврижки, даже если на землю упадет армада метеоритов. Он ведь женился в середине месяца. А на чужом несчастье счастья не построить, как ты мне когда-то сказал.

Айзек кивнул в знак согласия.

— Марлин и Алисе я не могу сказать о беременности из-за того, что Марлин живёт с лучшим другом Поттера, а Алиса с мужем работают с этим лучшим другом, Сириусом.

Я не стала говорить об Ордене, опасаясь раскрытия инкогнито нашей организации, а потому Беллами даже не догадывался, насколько тесным было наше общение.

— Не то чтобы я в них не верила… Просто считаю, что так им не придётся хитрить и врать близким людям.

— Ты же понимаешь, что не сможешь долго скрывать своё положение?

Озвученный вопрос прозвучал сродни ударам колокола в небольшой комнате, заставляя насторожиться. Но я не медлила с ответом:

— Да, понимаю. Буду скрывать сколько смогу. Или…

Айзек сделался ещё более мрачным. Неужели я несла несусветный бред? В моей системе жизненных координат всё звучало логично.

— Только не говори, что намереваешься сделать аборт, прошу…

Я с трудом сглотнула. Да, именно об этой щекотливой теме я и хотела поговорить с другом. Однако его поведение говорило мне, что я залезла в нехорошие дебри.

— Лили, послушай меня, пожалуйста, — не дождавшись какой-либо реакции от меня, в сердцах сказал Беллами. — Я пытаюсь тебе помочь, даже если то, что я скажу сейчас, будет тебе неприятно.

Я затаилась, приготовившись к худшему.

— Я считаю, у тебя не должно быть и мысли о том, чтобы сделать проклятый аборт. Дело в том, что всё в нашей жизни случается в нужное время. Нам кажется, что мы к чему-то не готовы, не осилим что-либо, но это не так. Судьба уготовила каждому из нас тропу, которую мы обязательно должны пройти. Хочешь ли того или нет, но на той вечеринке ведь что-то толкнуло тебя в объятия твоего бывшего парня.

Ох, Айзек, если бы это был Конфундус, то хотя бы совесть меня так не грызла!

— Значит, тебе суждено было провести с ним ночь и забеременеть.

Если честно, эта фраза прозвучала для меня как приговор. И я не собиралась с ним мириться.

— Будет непросто, раз отец ребёнка женат на другой, нужно будет пойти на какие-то жертвы и набраться терпения. Зато потом, глядя на своего ребёнка, ты будешь упрекать себя за то, что когда-то усомнилась в правоте своих решений.

Я отчаянно сопротивлялась тому, что говорил Беллами. Да, в его словах определённо было зерно истины. Возможно, он даже был прав. Однако мне всего девятнадцать лет, хорошо, почти двадцать. О каком материнстве могла идти речь?

— Я скажу тебе кое о чём, по большому секрету, а ты сама решай, как поступить с этим знанием, — гораздо тише произнёс Айзек, уставившись на свои колени. — На пятом году совместной жизни Темперанс обнаружила, что была в положении. Я так обрадовался! — Вспоминая о своей покойной жене, Беллами словно ожил и засветился изнутри. Только тогда я поняла, насколько сильно он любил жену даже после её смерти. — Беременность протекала отлично. Но, когда встал вопрос о том, чтобы уйти в декрет, Темми заняла жёсткую позицию, намереваясь работать до последнего. В результате её переработок она отправилась рожать прямо из министерства. Несмотря на все усилия врачей, роды были тяжёлыми. Мальчик родился мёртвым.

Я прижала ладонь к губам и сжала руку друга. Сколько же боли ему довелось пережить!

— Мне так жаль, Айзек.

— Спасибо, Лили, — грустно улыбнувшись, ответил он. — Врачи сказали, что высокие нагрузки навредили ребёнку. Мы долго переживали смерть Закари. Когда через полтора года Темперанс снова забеременела, она сказала, что намеревалась уйти в декрет раньше положенного. Но последовал выкидыш. Потом ещё один. Как оказалось, Темперанс больше не могла иметь детей. Я думаю, по этой причине она ушла с головой в работу и не берегла себя.

Он повернулся ко мне лицом и вкрадчиво сказал:

— Я хочу, чтобы ты подумала о том, что некоторые поступки в нашей жизни необратимы. Есть большой риск того, что ты сделаешь аборт и, не приведи Мерлин, не сможешь больше иметь детей. Я очень хочу, чтобы ты оценила риск, на который не можешь решиться. Если ты хочешь моё мнение…

— Да, очень хочу, — живо откликнулась я, во все уши слушая друга.

— Я понимаю мотивы того, что ты не хочешь иметь дел с Джеймсом, также понимаю, почему не намереваешься говорить с подругами. Но не стоит делать аборт, ты очень пожалеешь о нём, поверь мне. Ребёнок — это радость, подарок, если хочешь, а не балласт. Ты всё поймёшь потом.

Мы обнялись, и я почувствовала себя чуточку легче. Отпрянув друг от друга, мы улыбнулись. Как всё-таки здорово было поговорить с другом! Айзек был мудрым, добрым и честным. Возможно, он был одним из самых больших подарков в моей жизни. Он находился рядом в трудную минуту, поддерживал, как мог. Я надеялась в будущем не раз ответить ему столь же щедрой добротой.

— Непременно сообщи об этой чудесной новости сестре, — усмехнувшись, добавил он, поднимаясь с койки. — Она обрадуется, что будет с кем обсуждать пелёнки и подгузники.

Я нервно рассмеялась, и Айзек ушёл. Я осталась наедине с мыслями, в которых аборт всё ещё занимал одно из лидирующих мест. Я определённо не ощущала в себе ничего особенного. Знаете, как говорят женщины, находящиеся в положении, мол, это чудесно, трепетно, радостно. Ничего подобного! Я решительно не хотела примерять на себя весь этот колоссальный груз ответственности. Я хотела ещё какое-то время пожить для себя, устроив профессиональную и личную жизнь. Ребёнок на текущий момент был явно лишним. Как же мне не хватало родителей, их мудрых советов, поддержки! Но приходилось думать и искать выход самой. Из помощников у меня был только Айзек. Да, негусто. Я пришла к выводу, что надо сначала вылечиться, а затем решить, что делать с нежелательной беременностью.

На следующий день я отправила патронусы Марлин и Алисе с сообщением о моём пребывании в больнице. Подруги примчались в палату буквально через полчаса, побросав все свои дела. Увидев меня, лежащую в повязках на койке, они принялись причитать и обнимать меня. Мою тумбочку наводнили фрукты, сок и шоколад. Усевшись по разные стороны от меня, Маккиннон и Лонгботтом стали расспрашивать об аварии. Я заявила, что не запомнила лица водителя и что машина скрылась в неизвестном направлении, даже не остановившись.

— Надо же смотреть, куда едешь, идиот! — возмущённо воскликнула Марлин, обнимая меня. — И как ему только права выдали?

— Хорошо, что хоть Лили отделалась нетяжёлыми травмами, — расстроенно протянула Алиса, поглаживая меня по голове.

Я расчувствовалась от того количества заботы, которым меня окутали подруги, и ещё больше — от невозможности рассказать им, что случилось между мной и Поттером, о моей беременности. Алиса и Марлин подумали, что я так переживала об аварии, что в какой-то степени играло мне на руку. Я чувствовала себя не в своей тарелке из-за того, что утаивала такие важные новости, но деваться было некуда. Пока время не пришло. Когда я успокоилась, узнала от подруг последние новости, среди которых удивительным образом не встретился Поттер. Скорее всего, они не захотели меня расстраивать новостью о его женитьбе. Впрочем, зачем мне что-то о нём знать? У него своя жизнь, у меня своя. Я старалась жить настоящим, наслаждаясь обществом подруг, передразнивавших друг друга, и была в какой-то степени даже счастлива.

Когда моё безделье подошло к концу и мистер Хокинс выписал меня, я первым делом направилась к мистеру Брайнсону, чтобы отдать справку о больничном и сообщить о пикантной новости, аккуратно выведав у него информацию по декрету. Из разговора с ним выяснилось, что у меня было лишь двадцать шесть недель на декретный отпуск, который мне нужно было взять как можно позже. Причём, в течение двух месяцев мне будет выплачиваться всего лишь восемьдесят процентов от заработной платы, а затем ещё месяц — пятьдесят процентов. Дальнейшая моя жизнь будет зависеть от того, как я распоряжусь своим имуществом. То есть мне нужно будет успеть скопить какую-то сумму, чтобы посидеть в декрете хотя бы полгода или год, либо выходить на работу. Что сказать, подобные порядки повергли меня в глубочайший шок. Я попросила Брайнсона никому не говорить о моём положении и отправилась работать, прокручивая в голове слова начальника. Вечером после смены я вышла из больницы и побрела пешком: мне просто необходимо было проветриться и успокоиться. Ноги сами привели меня к небольшой старой церкви, и, немного помедлив, я нерешительным шагом направилась внутрь. В церкви было тепло и немноголюдно, а при виде искусных сводов на душе разлилась благодать. Я приобрела несколько свечек, после чего, полнясь сомнениями, подошла к миловидной старушке и попросила её помощи.

— К сожалению, я очень давно не была на службах, даже вовсе не заходила, — робко призналась я. — Подскажите, пожалуйста, что нужно делать и куда поставить свечи?

Женщина, чьё лицо было испещрено глубокими морщинами, с улыбкой повела меня к огромной иконе, на которой была изображена Дева Мария с младенцем. Если это не знак, тогда что?

— Скажи, дорогая, что тебя беспокоит? — мягко осведомилась старушка.

— Я не знаю, как правильно поступить. У меня нет сил, чтобы нести свою ношу, — мой голос звучал как-то ломано, а на глазах проступили слёзы.

— Помолись Господу и попроси совета, помощи. Поблагодари за всё, что у тебя есть. Он обязательно услышит и поможет.

Я покорно кивнула. Когда женщина удалилась по своим делам, оставив меня наедине с иконой, я принялась просить Всевышнего о помощи. Я неистово просила прощения за все свои грехи, из-за которых теперь расплачивалась. Слёзы ручейком катились по щекам, на душе было так тошно и тяжело. В какой-то момент я стала ощущать, будто непроглядная тьма, в которой я всё время пребывала, немного отступила. Мне вдруг подумалось, что если Дева Мария смогла вынести такие испытания, то и я бы справилась. Все переживания, которые казались столь существенными и непреодолимыми, сделались бессмысленными. Я ясно слышала голос в своей голове: ты всё сможешь. Улыбнувшись тому, что ответ пришёл ко мне совсем не так, как я его представляла, я принялась благодарить всех святых за помощь, поставила свечки и направилась к выходу. Ещё раз поблагодарив добрую старушку за участие, я вышла из церкви с совершенно другим мироощущением. Теперь я знала, что отныне моя жизнь изменится, ведь через некоторое время я стану матерью и ни за что не избавлюсь от собственного ребёнка, даже если он был от Поттера.

* * *

В декабре по расписанию чемпионата стояло два матча. Сперва на газоне встретились Квиберонские Квоффельеры и Лиссабонские летуны. В ходе матча, который я наблюдал собственными глазами, я желал победы португальцам, однако они проиграли, несмотря на все свои фишки. У меня создалось впечатление, что ядрёно-розовая форма французов просто рябила в глазах одного из сильных вратарей современности, отчего он пропускал квоффлы. Любители багета и лягушек прошли в полуфинал, в то время как расстроенные португальцы отправились паковать вещи. После этого матча газеты запестрили подробностями матча, из которых я узнал, что сразу после игры вратарь Лиссабонских Летунов был госпитализирован с сильными головными болями и проблемами с ориентацией в пространстве. Конечно, подобные вещи можно было бы списать на волнение, но уж больно подозрительно выглядел выигрыш французов и внезапные проблемы со здоровьем у игрока команды соперников. Попахивало нечестной игрой или, что ещё хуже, проклятием. Чтобы выяснить это, нужно было разузнать о болезни вратаря Летунов в Мунго. Мне стало так любопытно, что я посетил больницу на следующий день, прибегнув к своему природному обаянию, пробрался на нужный этаж и под видом близкого друга пациента Хосе Сильвы мило поболтал с приятной молодой целительницей, которая пояснила, что мой «товарищ» находился на лечении из-за отравления. Больших подробностей я разузнать не смог, поскольку девушка должна была работать с другими пациентами. Я поблагодарил её и побрёл к выходу, обмозговывая всю известную мне информацию. Получается, случай Сильвы выбивался из череды проклятий, полученных игроками других команд. Но что, если целительница слукавила или вовсе не сказала всей правды? Пролить свет на эту теорию мог бы человек, хорошо знакомый с колдомедициной. Едва я подумал об этом, как в глубине коридора мелькнула знакомая рыжая макушка. Эванс вышла из одного кабинета и быстро юркнула в другой, не заметив меня. Выглядела она как-то угрюмо. Вероятно, тяжёлая смена, ну или Гейт опять доставал. Я преспокойно пошёл дальше, стараясь не думать об Эванс. Вечером того же дня я встретился с Сириусом в баре, чтобы поболтать и попить газировки. Мой уставший друг поведал о дурдоме, в котором ежедневно работал, разбавив мрачный рассказ парочкой фирменных шуток от «шефа». Затем я рассказал о вчерашнем матче и ситуации с вратарём Лиссабонских Летунов. Выслушав меня, Блэк заключил:

— Я больше чем уверен, что его тоже прокляли. Для этого не нужно быть семи пядей во лбу.

— Я тоже усомнился в диагнозе, который назвала мне целительница, — согласился я, потягивая напиток из гранёного стакана. — Думаю, это команда португальцев заминает инцидент.

— Или мракоборческий центр создает видимость того, что ничего не случилось, — фыркнув, заявил друг. — Министерству не нужны проблемы с чемпионатом. Проще всех запугать или обманывать, лишь бы простые волшебники не узнали правду.

Я всегда любил Бродягу за то, что он говорил то, что думал. А размышлял он очень здраво.

— По правде говоря, Мердок не имеет ни малейшего понятия, что происходит на этом чёртовом турнире, — устало признался Блэк, вальяжно забрав у меня стакан и осушив его. Я усмехнулся. — Я неоднократно слышал, что зацепок никаких нет. Жертв объединяет только то, что они играют в составе команд на чемпионате. Всё. Голое поле и простор для творчества. Мердок бесится, что на него повесили глухарь, и срывается на всех подряд. В отделе даже ходят слухи, что в связи с происшествием могут подвинуть даты проведения последующих игр.

— Мы так никогда не доиграем, — сокрушённо буркнул я. — И так всё растянулось почти на год.

— Война, Сохатый, — пояснил Сириус, будто бы я был несмышлёным малышом, который ничего не понимал. — Скажи спасибо, что вообще не прикрыли всю эту лавочку.

С этим сложно было не согласиться. На самом деле я полностью разделял мнение моего друга, но злость на то, что все наши труды по подготовке к чемпионату мира могли кануть в небытие, во мне так и бурлила. Мы оставили деньги на столе и вышли на улицу. Декабрьский снежок неслышно падал на землю, в поздний час улицы были почти пусты, а настроение диктовало не торопиться домой. Мы гуляли по уютным улочкам Лондона, обсуждая всякую ерунду, но неожиданно Сириус ляпнул:

— Ты ведь тогда остался с Эванс.

Моё лицо вытянулось от удивления. Причём тут моя бывшая и что вообще задумал Блэк?

— Бродяга, ты к чему клонишь?

Сириус усмехнулся и шутливо ткнул меня в бок.

— Тогда, на Хэллоуин, ты же ведь не ушёл сразу после того, как мы с Марлс сделали ноги?

— Мы допили пунш и разошлись подобру-поздорову, — повторил я уже когда-то озвученную всё тому же Блэку фразу.

Всем своим видом я показывал, что затронутая тема меня нисколько не волновала. Мне казалось, я выглядел весьма искренне. Однако Бродягу такими приёмами не проведёшь.

— Оставь свои фокусы для Пита, — отмахнулся Сириус, после чего преградил мне путь. — Я сразу понял, что у вас с Эванс что-то было. Она ходит потерянная, как приведение. Ты сам на себя не похож. Неужели переживаешь из-за Клэр?

Я не стал изображать из себя недотрогу и отступил перед натиском друга. Какой смысл было прикидываться невинной овечкой, когда внимательный Сириус и так всё сам понял?

— И это тоже. Ты всё правильно понял, мы не сразу ушли.

— Я не стану докладывать твоей невесте, — заверил меня Блэк, положив мне руку на плечо. — Это ваше личное дело, хоть я и не одобряю подобного. Однако я пытаюсь понять, что это было — секс по старой памяти или ты всё ещё что-то чувствуешь к Эванс? Я хочу уберечь тебя от неосмотрительных решений, так что тебе придется ответить, Сохатый.

Сириус говорил чистейшую правду, у меня не было причин не верить ему. После расставания с Эванс он стал сдержаннее в своих порывах помочь мне наладить личную жизнь, ни слова не сказал против моего выбора Клэр и желания на ней жениться. Теперь он желал убедиться в искренности моих намерений и разобраться в мотивах моего поведения с Эванс. Честно говоря, я и сам не понимал, почему переспал с Эванс. У меня было всё в порядке с интимной жизнью, я был счастлив в отношениях с Клэр. Мы зашагали дальше по тротуару.

— Просто помутнение рассудка, — небрежно ответил я. — Фантомные боли, если хочешь. Было и прошло. Я даже собирался извиниться перед Эванс, но она была слишком занята предложением о замужестве от Гейта.

— Серьёзно, Гейт сделал ей предложение? — на лице Сириуса проступило сильное изумление. — И что она сказала?

— Ничего, — фыркнул я, не желая вспоминать этот эпизод. — Взяла время на раздумья.

— Вот дела! А я уж думал, между ними ничего нет.

— Как видишь, это не так.

— А что насчёт Клэр?

— Всё по-прежнему, Бродяга, — без обиняков ответил я. — Я намерен жениться и обзавестись семьёй.

Сириус бросил на меня загадочный взгляд, но комментировать мои слова не стал. Больше мы эту тему не поднимали.

В начале декабря, в один из снежных и холодных вечеров, сидя в гостиной Макбрайд, мы пили вино. Клэр читала книгу, а я изучал Ежедневный пророк. В одной из статей обсуждались кандидаты, номинированные на премию «Ловец года-1979», в том числе обсуждали и меня. Автор написал о том, что я выиграл все матчи, в которых участвовал, что, по его словам, было очень хорошим показателем. От прочитанного на душе стало хорошо. Разумеется, я играл ради собственного удовольствия и победы моей команды, незаметно занявшей большой кусок в моей жизни, однако было отрадно узнать, что мои старания оценил кто-то ещё. Клэр захлопнула книжку и подошла ко мне. Обвив руками мою шею, она чмокнула меня в макушку и сказала:

— Я пошла навстречу твоей просьбе, когда ты предложил перенести дату свадьбы. Теперь я бы хотела попросить тебя об обратной услуге. Сделаешь кое-что для меня?

Я отложил газету и повернулся лицом к невесте. Она улыбалась и вытащила из кармана домашних брюк маленькую красную коробочку.

— Для меня неважно, когда мы сыграем свадьбу. Но я очень хочу, чтобы мы дали обещание друг другу сейчас.

Она открыла коробочку и вытащила из неё два блестящих золотых кольца, протянув одно из них мне. Я с интересом наблюдал за движениями Клэр.

— Какое обещание? — спросил я, поднявшись с места.

— Любить друг друга и быть опорой, — тут же ответила Макбрайд.

— Ты права, для этого вовсе необязательно идти в церковь, — по-доброму усмехнувшись, ответил я и взял левую руку невесты, на которую надел обручальное кольцо. — Всё и так понятно без слов.

Клэр просияла и надела кольцо на мой левый безымянный палец. Я не носил никаких украшений на пальцах, а потому ощущения были необычными. Мы смотрели друг на друга какое-то время, улыбаясь, а затем слились в поцелуе. Той ночью я всецело был с Клэр: и мыслями, и телом. Я думал только о том, как же мне повезло встретить такую красивую, интересную, изобретательную и понимающую девушку. После жаркой ночи мы строили планы на свадьбу в январе, которая, по словам Макбрайд, была лишь формальностью. Тогда я припомнил, что всё ещё не купил свадебный фрак, но пообещал себе, что непременно сделаю это до Рождества.

Спустя полторы недели после того, как сыграли команды Франции и Португалии, на стадионе в Лондоне всё-таки состоялся последний матч четвертьфинала, на котором сразились Чародеи Чамбры и Сенненские Соколы. В результате игры, которая длилась без малого восемь часов, обратные пасы дали свой эффект и позволили игрокам из Того обыграть Британцев. По-человечески мне было жаль Соколов, тем более что двое загонщиков весьма радушно угостили меня травкой на вечеринке в честь дня всех святых, да и вообще они были приятными парнями. Однако обратные пасы, являвшиеся визитной карточкой Чародеев, помогли им одолеть менее собранных британцев и пробить себе дорогу в полуфинал. Я ждал жеребьёвки, в ходе которой приоткроется завеса тайны, скрывающая название команды нашего будущего соперника на следующем этапе чемпионата, упорно тренировался. В Ордене я стал замечать на себе редкие задумчивые взгляды Эванс. Мы всё так же не общались, делая вид, будто не знаем друг друга, лишь здороваясь для приличия. Но стоило мне повернуться, как Эванс тут же отворачивалась или отводила от меня взгляд. Я не понимал, чем было вызвано такое её поведение, и не слишком ломал над этим голову.

До одного дня.

Дорогие читатели! Испытывая огромное уважение и любовь, посвящаю эту главу вам, ибо без вас ничего бы этого не было😘

Также поздравляю всех мужчин с праздником!

Трек-лист к главе:

Sayincraft — Yellow cars (ft. James Holt)

Alannah Myles — Lover Of Mine

Agnes Obel — Fuel to Fire

«Но я-то люблю его. Я любила его многие годы. А любовь не может в одну минуту превратиться в безразличие».

Маргарет Митчелл, «Унесённые ветром»

В середине декабря во время последнего полнолуния в уходящем году наша компания Мародёров в полном составе отправилась в Запретный лес. Там мы бродили по отдалённым уголкам лесного массива, скрытого от любопытных глаз, выкроив возможность Лунатику от души порезвиться. Мы встретили кентавров, которые, хоть и были в некоторой степени настроены враждебно, но всё же благоразумно обошли нас стороной. Оказавшись далеко за пределами школьной территории, почувствовавший дух свободы Лунатик принялся веселиться, ловить снулых птичек, гоняться за Хвостом. Мы устраивали игры в салочки, в которых мне часто удавалось удрать подальше от своих менее расторопных друзей. В одном из конов я ускакал слишком далеко от Мародёров и чуть было не потерялся, оказавшись в глухой заснеженной чаще. Мне пришлось искать свои собственные следы и ориентироваться на нюх и звуки. Не знаю, сколько я бродил, но спустя некоторое время набрёл на какую-то заброшенную хижину. Она была ветхой и будто бы нежилой, но в один миг всё переменилось. Мои друзья во главе с Ремусом выскочили из кустов и принялись бегать вокруг небольшого одноэтажного домика. Лунатик истошно скулил, а затем стал драть когтями стены хижины. Обойдя её, он обнаружил дверь, начал ломиться в неё, игнорируя наши с Сириусом окрики. Что он там нашёл? Почему так стремился попасть внутрь? Я подбежал к другу и выставил рога, надеясь отвадить распалившегося Лунатика от двери, но он упорно лез внутрь, несмотря на преграду. Бродяга также тщетно тащил Люпина за хвост, но упрямый друг сопротивлялся, что было сил. Пит попискивал где-то в снегу, бегая у нас под ногами. В такой сумбурной обстановке я даже не сразу заметил, что дверь хижины отворилась, и из нее вышел грозный косматый мужик в весьма зрелых годах, держащий в руках дробовик, нацеленный прямо в голову Лунатика. Дело запахло жареным. Бродяга громко зарычал, смекнув, что к чему. Ремус оголтело пялился на потенциальную жертву, воя и скаля зубы, с силой колошматя меня и Блэка, чтобы наконец добраться до мужика. Раздался выстрел. Пуля угодила прямиком в плечо Лунатика, прежде пройдя насквозь через правую сторону моей шеи прямо аккурат под шкурой, отчего стало невыносимо больно, а тёплая бордовая жижа потекла на землю. Ремусу досталось сильнее, ведь пуля застряла в самом плечевом суставе. Питер запищал от ужаса и зарылся в снег. Выстрел несколько отрезвил пушистого друга, и он, поскуливая, отполз подальше от разъярённого мужика, оравшего «проваливать» с его территории. Я был всеми копытами за то, чтобы сделать ноги, но куда сложнее было увести от добычи друга-оборотня. Бродяга решительно тянул Лунатика в сторону Хогвартса, я, как мог, подсобил ему в этом, рогами толкая раненного Ремуса и подхватив на спину Хвоста. Кое-как за пару часов мы добрались до Воющей хижины, едва не застав по дороге рассвет. Как только Лунатик превратился обратно в Люпина, мы также приняли свой прежний облик и облегчённо выдохнули. Всё бы ничего, если бы в запале охоты за внезапно взявшейся добычей Ремус не подрал Бродягу, а мою шею не прострелил какой-то мужик. Я ощупал рукой рану и, найдя её болезненной и кровоточащей, попросил Сириуса наложить на меня обезболивающие чары, после чего, в свою очередь, наложил их на уставшего Бродягу. Едва Ремус очухался спустя час после превращения, Сириус также снабдил его порцией заклинаний и предложил отправиться к Эванс, чтобы подлатать свои раны. Я сказал, что мне помощь целителя не требовалась, и предложил Хвосту помочь Бродяге отвести Лунатика, с чем он, разумеется, согласился. Встречаться с Эванс, ещё и у неё дома, в мои планы не входило. Придерживая едва живого Ремуса, друзья побрели в зону, где была разрешена аппарация, откуда трансгрессировали в Коукворт. Спустя несколько минут, прибрав за собой, я тоже вышел из хижины.

* * *

С того вечера, как я побывала в церкви, мне стало морально легче. Я взвалила на свои хрупкие плечи непростое будущее, в котором намеревалась в одиночку воспитывать ребёнка. На следующий же день я отправилась на консультацию к целителю-акушеру, где прошла первое полноценное обследование. Миссис Уингер, женщина средних лет, заверила меня, что срок достиг пяти недель, моей жизни ничего не угрожало, с ребёнком всё было в порядке.

— Побольше бывайте на свежем воздухе, — с улыбкой советовала она. — Не забывайте об умеренных физических нагрузках. Налаживайте режим сна и питания.

Что ж, касаемо физической активности, у меня её хватало с лихвой. Поскольку я вознамерилась до последнего скрывать своё положение, нужно было вести себя как обычно. Я ежедневно появлялась на работе, где возилась с пациентами, различными бумажками, периодически помогала мистеру Брайнсону с закупками зелий для отделения. В свободное от работы время я бывала в Ордене. В основном я действовала как целитель, а потому была в относительной безопасности. Приходилось постоянно лавировать между тем, чтобы не подставить себя под заклинания, и тем, чтобы не вызвать подозрений у товарищей. Это давалось непросто, но я догадывалась, что настоящие испытания начнутся гораздо позже, где я сразу же познаю, почём фунт лиха.

Мое тело пока не претерпевало никаких изменений, что было вполне закономерным. Я жила как обычно, не ущемляя себя ни в чём. Почитать перед сном — пожалуйста, выпить кофе утром — на здоровье, принять ванну после тяжёлого рабочего дня — без проблем. Я иногда задерживалась у зеркала, пытаясь увидеть в отражении что-то новое, но не замечала решительно ничего необычного. Всё та же Лили Эванс, с теми же привычками и поведением. Единственной странностью, которая стала отныне мне присуща, была лишь необъяснимая жажда пялиться на Поттера при любом удобном случае. Он всё так же лишь здоровался со мной, не обращая особого внимания на мою скромную персону. Я тоже не удостаивала его вниманием, не утомляла своими речами, считая «привет» вполне достаточным для разумного сосуществования в стенах Ордена. Однако стоило только ему отвернуться во время беседы с Карадоком или летучки за большим столом, как мои глаза неизменно отыскивали его в группе волшебников. Я умоляла саму себя не таращиться на бывшего, поскольку несколько раз он поворачивался, и наши взгляды пересекались, а мне приходилось смущённо делать вид, будто я смотрела вовсе не на Поттера, а на кого-то другого. И всё же это было невыполнимой задачей для меня. Возможно, причина моего любопытства крылась в обручальном кольце, красовавшемся на его безымянном пальце, служившем свидетельством его женитьбы на Клэр. Каждый раз, замечая золотое изделие на его руке, я укоряла себя за отчаянный мазохизм, поскольку бессовестно таращилась на чужого мужа. А может, дело было в том, что Поттер преспокойно поживал, даже не думая о том, что последствия одной лишь недолгой, но очень страстной ночи стоили слишком дорого одному из нас. Посмеиваясь над шутками Блэка, он даже не подозревал, что являлся отцом человека, готового появиться на свет через семь с половиной месяцев. Я не торопилась извещать об этом «папашу», поскольку не собиралась разрушать его новую семью и давить на жалость. Однако, несмотря на все «против», на все те сложности, которые были связаны с Поттером, я продолжала исподтишка изучать его, пока он не видел.

Мы встретились с Айзеком в тот же день, когда я сходила на первый осмотр и встала на учёт в Мунго, познакомившись с моей целительницей. Настаивая на том, что на улице было совсем не холодно, я предложила другу прогуляться на природе. Мы выбрали Хайд Парк, поскольку он был довольно большим и располагающим, при этом находился в центре Лондона, а потому до него можно было быстро добраться, не используя трансгрессию. Я по-прежнему любила общественный магловский транспорт, отдельным удовольствием было для меня посещение многолюдного метро. Айзек в нём прежде никогда не бывал, но с удовольствием совершил вылазку, восхитившись логичностью и практичностью обустройства тоннелей и самих поездов. Конечно, такой яркой реакции, как у Поттера, у него не было, однако я с улыбкой наблюдала за довольным другом, изучавшим маглов. Оказавшись на поверхности, мы дошли до самого парка. Внутри него кипела жизнь. И взрослые, и дети бегали по снегу, катались на ледянках, санках и установленных горках. Я по-тихому, втайне от Айзека, слепила снежок и кинула в него, угодив прямо в спину. Встрепенувшись от неожиданности, он рассмеялся и, слепив свой снежный ком, бросил его в ответ прямо мне в плечо, после чего с ужасом подбежал ко мне и стал извиняться. Я растерянно смотрела на друга, не понимая, что такого трагичного и фатального было в несчастном снежке.

— Прости меня, Лили, — с горечью проговорил Беллами, отряхивая мой пуховик от остатков снежных хлопьев. — Мне не стоило этого делать! Тебе же нельзя!

— Что нельзя? — нахмурившись, спросила я. — Веселиться?

— Это как раз обязательно нужно делать. А вот подвергать себя опасности — нет.

Я разозлилась. Это ещё что за глупости?

— Какой ещё опасности? — Вспыхнула я, скрестив руки на груди. — Можно подумать, снежок способен меня убить!

К тому же если Айзек переживал за последствия аварии, то они практически прошли, благодаря целителю Хокинсу. Он мог быть спокоен.

— Как ты не понимаешь, Лили? Попади я тебе в живот, мог бы навредить и тебе, и твоему ребёнку, — увещевательным тоном пояснил взволнованный Беллами. — Это не шутки.

Я не стала говорить ему, что, по сравнению с участием в операциях Ордена, снежок был сущей ерундой, но искренне поблагодарила заботливого друга за осторожность и настоятельно попросила не трястись надо мной, как над больной. Айзек объяснил, что после пережитого опыта очень переживал за меня. Я с улыбкой слушала Беллами, а у самой на сердце разливалось тепло. Как же это здорово, когда за тебя кто-то переживает, пусть даже по пустяку! Это настолько бесценно, что я чуть не расплакалась посреди парка, но вовремя взяла Айзека под руку и пошла за ним подальше от веселившихся маглов. Мы бродили по заснеженным тропинкам, делясь друг с другом мыслями.

— По правде говоря, хоть я и решила, что буду рожать, но перспектива быть матерью-одиночкой меня пугает пуще Сам-знаешь-кого, — тихо призналась я, глядя под ноги. — Я недавно была у заведующего моим отделением, спрашивала про декретный отпуск. Оказывается, оплачиваться он будет лишь три месяца. Всё остальное время я должна буду содержать и себя, и ребёнка сама.

— Я уже и забыл об этих деталях, — задумчиво протянул Беллами. — Быть матерью-одиночкой не так уж и плохо. И помни, ты не одна. Я всегда тебя поддержу. Можешь на меня рассчитывать.

Я благодарно прижалась к другу, а он лишь понимающе улыбнулся.

— Однако вопрос бюджета стоит ребром, — напомнила я, отстранившись от Беллами.

— Есть какие-то мысли?

— Пока я обстоятельно обдумала только одну. — Я печально вздохнула, снова ощутив лёгкий приступ паники от грядущей неизвестности. — Поскольку у меня нет какого-то скопленного состояния, а от зарплаты существенных отчислений я делать не могу ввиду её небольшого размера, то придётся предпринять более радикальные меры. Скоро понадобится покупать множество всяких вещей для ребёнка, а это тоже большие затраты — игрушки, пелёнки, баночки, смеси… Я думаю, что дом в Коукворте мне становится слишком велик. Если быть совсем откровенной, он мне больше не по карману.

— Ты уверена, что нет другого выхода? — вкрадчиво поинтересовался друг.

— Выход есть всегда, но другие варианты меня не устраивают, — пояснила я. — Я всё ещё не отказала Ричарду в его предложении выйти за него замуж. Но я не собираюсь злоупотреблять этим, поскольку, будучи беременной чужим ребенком, это как минимум нечестно.

— А Джеймс?

— А что Поттер? Он женат, ему точно не до меня и моих проблем. Шантажировать его ребёнком, вымогая деньги, как это делают некоторые горе-матери, я не стану.

— Есть ещё один вариант. Ты можешь пожить у меня, в доме всё есть. Я буду помогать тебе с малышом, ты будешь под присмотром. К тому же моя мама с удовольствием понянчит ребёнка, пока тебе нужно будет заниматься своими делами, работать.

Моё лицо залилось предательской краской от смущения. Предложение Беллами было весьма соблазнительным и щедрым, но что-то подсказывало мне, что соглашаться на него не стоило.

— Айзек, я очень благодарна тебе за заботу! Я не знаю, что бы делала без тебя! — Я нахмурилась, словно от боли. — Только я не могу принять твоего предложения. Я не могу позволить себе стать содержанкой и пользоваться твоим радушием. Нужно самой обустраивать свою жизнь. Я поговорю с Петуньей и, думаю, выставлю дом на продажу, а сама подыщу себе что-то поближе к Лондону и поменьше.

Беллами по-доброму улыбнулся и сжал мою ладонь в знак поддержки. Я едва сдерживала слёзы. Мне стоило большого мужества признаться в своих финансовых и личных проблемах, и я не могла выразить, сколь сильно была обязана доброте и мудрости моего друга.

— Я уважаю твой выбор, Лили. Если тебе нужно будет пожить какое-то время, пока подыскиваешь жильё, либо потребуется любая помощь, вплоть до того, чтобы посидеть с ребёнком или сходить в магазин, я всегда к твоим услугам. Мы ведь друзья, а друзья должны помогать друг другу.

Крепко обняв Айзека, я пообещала, что непременно буду привлекать его для помощи в делах, чему он только обрадовался. Пока мы гуляли по парку, я наблюдала за резвившимися ребятишками и думала о том, что если сделаю всё правильно сейчас и решу вопрос с бюджетом, то мой ребёнок также будет бегать по зимнему парку и играть с другими малышами, не думая ни о чём. Решимость возобладала над волнением, и я приняла решение не откладывать поездку к старшей сестре.

Я прибыла на пятичасовой чай в Литтл-Уингинг через два дня, заранее согласовав свой визит с миссис Дурсль. Вернон задерживался на работе, так что в доме мы были одни. Петунья заботливо разлила горячий чай, поставила на стол корзинку с булочками и тарелку с пирожными. Я принесла ей пакет апельсинов в качестве добровольного взноса в фонд витаминов для моего будущего племянника.

— Что говорит цели… — я осеклась, вовремя поправив себя, поскольку боялась своими магическими «штучками» разрушить хрупкое равновесие, воцарившееся в наших взаимоотношениях. — Врач? Какие прогнозы?

— Малыш в полном порядке, — ответила разомлевшая от внимания к её персоне сестра. — Со мной тоже всё хорошо. Только токсикоз иногда не даёт плотно позавтракать.

Я разочарованно вздохнула. Если Петунья не будет питаться, то станет совсем прозрачной. Я надеялась, что беременность пойдёт ей на пользу и она хоть немного поправится, но не тут-то было.

— Это прекрасно, — подбодрила я сестру, улыбнувшись. — Я слышала, при токсикозе помогает отвар из мяты.

— Да? — удивилась миссис Дурсль, словно я открыла ей самую большую тайну. — Надо попробовать.

Я рассчитала, что нащупала тот самый момент, во время которого стоило бы затеять разговор о пополнении и доме, а потому не стала откладывать рассказ в долгий ящик.

— Петунья, послушай… — в горле предательски пересохло, и я спешно глотнула чай. Петунья настороженно наблюдала за мной, но, слава Мерлину, молчала. — Я беременна.

Сестра подскочила со стула с воплем, ошарашенно взирая на меня и задыхаясь от возмущения. Я дернулась от неожиданности, но вставать не стала.

— Ты беременна?!

Лицо сестры надменно скривилось, и я поняла, что в Петунье снова проснулась старая злоба. На что? На то, что я посмела забеременеть в одно время с ней? Я сделала это не специально, она должна была понять.

— Да, — как можно спокойнее ответила я, намереваясь сгладить ситуацию. — Присядь, пожалуйста, я всё объясню.

Видимо, не найдя в моих словах ничего страшного и провоцирующего, Петунья всё-таки села и даже поинтересовалась:

— Каков срок?

— Почти шесть недель, — робко ответила я. Пристальный, слегка высокомерный взгляд сестры смущал меня, но я старалась держаться с достоинством, поскольку не ощущала за собой какой-то вины.

— И кто отец?

— Мой бывший. Джеймс.

Мой голос дрогнул, а глаза наводнили слёзы, но я моргнула и довела фразу до логического конца:

— Мы не вместе, и он не знает о ребёнке.

— Боже, Лили! — Петунья жалостливо всплеснула руками. — Это же ужасно, быть одной и с ребёнком!

Я говорила вам, что моя старшая сестра тот ещё мастер поддержки и заботы?

— Как ты собираешься из этого выкарабкиваться? — лицо миссис Дурсль преобразилось, изменив гримасу с презрительного на холодное. — У нас с Верноном, как ты знаешь, своих забот полно. Не рассчитывай на нашу помощь.

Это прозвучало очень хлёстко, больно ударив по моим сестринским чувствам. Я знала, что Петунья не особенно жаловала меня, но чтобы впрямую заявить о том, что мои проблемы касались лишь меня, а её ни капельки не трогали!..

— Я и не претендую на вашу помощь, — ощетинившись, заявила я. — Я сама справлюсь. Я не делала это назло тебе, Петунья, пойми. Так вышло.

Сестра слегка оттаяла и снова принялась пить чай. Я тоже сделала глоток, а потом продолжила:

— Я намереваюсь продать дом и переехать из Коукворта. Если ты не имеешь претензий, я выставлю его на продажу.

Памятуя о том, что, переезжая к мужу, сестра увезла с собой весьма ценные семейные реликвии в виде посуды, украшений, я надеялась на какие-то остатки совести и понимание к моей сложной ситуации.

— Мне никогда не нравилась эта дыра, — задрав нос, ответила Петунья. — Продавай сколько душе угодно. Так и быть, я возьму лишь десять процентов от суммы.

Десять процентов? Она из ума выжила? Я ошалело таращилась на миссис Дурсль, подыскивая цензурные слова. Будь я на её месте, не была бы такой сухой и прижимистой, а напротив, ещё бы отдала всё, что смогла.

— Я думала, ты забрала свою долю с приданым. Вдобавок у вас с Верноном и так есть свой дом и хороший доход. Зачем тебе эти десять процентов, когда я намереваюсь продать дом, чтобы не умереть с голоду?

Сестра сделала оскорблённый вид и, отведя глаза в сторону, пояснила:

— Это не мне. Это подарок ребёнку от бабушки с дедушкой. Они ведь не дожили.

Интересно, а что бы придумала моя безумная сестрица, если я не собралась бы продавать наше семейное гнездо? Я растерянно моргала, не веря своим ушам.

— Но мне же не хватит на новое жильё…

— Если соберёшься жить в Лондоне, то да. А на любой другой город хватит.

— Этот дом не стоит больших денег, — упорствовала я. — Я и так выручу очень мало, а ты хочешь от этой суммы отнять ещё.

— Я могла бы потребовать пятьдесят процентов, но я слишком добра для этого, — съязвила Петунья, ясно давая понять, что отступать не намерена. — Это справедливо.

— Тебе виднее, — зло буркнув, я встала из-за стола. — Спасибо за чай. Как улажу дела с домом, дам знать.

Сестра любезно принялась накладывать мне пирожных с собой, словно ничего и не случилось. Я неистово злилась, а потому долго отказывалась принять из её рук пакет. Петунья всё-таки настояла на своем и, обняв меня напоследок, смущённо сказала:

— Я надеюсь, с домом всё решится, и ты без проблем переедешь. Я не могу поднимать тяжести, так что помощь свою не предлагаю.

По правде сказать, я и не собиралась привлекать своих малочисленных родственников к переезду, просить у них какую-то помощь, а потому машинально кивнула и отправилась домой.

Едва я вошла в дом, как плюхнулась на диван в гостиной и разрыдалась. Все эти семейные дрязги с сестрой усложняли и без того непростую жизнь. Мне очень хотелось получить обычную поддержку от сестры, а она лишь вила из меня верёвки, показывала свой противный характер и строила из себя праведницу. С тех пор, как профессор Макгонагалл побывала в этом доме, сестру будто подменили, и добрым отношениям с прежней любящей Туни пришёл конец. От души посетовав мысленно на сестру и несправедливость, связанную с тем, что я должна была отдать целых десять процентов от суммы, вырученной за продажу родного дома, всё той же Петунье, я заплакала пуще прежнего. Возможно, во мне просто накопилась огромная усталость, от которой я таким образом избавлялась. Мне приходилось справляться со сложностями, о которых я раньше даже не подозревала. Я разлеглась на диване в полный рост, и мой воспалённый мозг услужливо напомнил, как когда-то на этом же диване я целовала Поттера, а его сильные руки блуждали по моему телу. Прошло столько месяцев, Поттера давно не было со мной, но и я была не одна. Впрочем, в какой-то степени Поттер и здесь отметился, поскольку это его ребёнок развивался где-то внутри меня. Я положила руку на плоский живот, а затем снова разревелась. Впервые за всё время, прошедшее с известия о беременности, я глубоко и по-настоящему осознала, что стану матерью. Не просто поняла, а всецело приняла. Ну почему все эти приятные, а порой и пугающие моменты я должна была переживать одна? Чем я провинилась в жизни, чтобы оказаться в таком положении? Разумеется, я помнила про то, как сначала оттолкнула от себя Поттера, а затем переспала с ним за спиной у его невесты. Эти мысли привели меня в чувства и мгновенно отрезвили. Успокоившись, я прошла на кухню, где умылась и выпила стакан воды, чтобы усмирить икоту, а затем отправилась в гостевую комнату на первом этаже. Я придирчиво осмотрела её, намереваясь потихоньку освобождать квартиру от ненужных вещей, а нужные заранее разложить по коробкам. Однако прежде нужно было найти агента, который смог бы продать мой дом по хорошей цене и подыскать мне замену поближе к Лондону. Я взяла несколько магловских газет, накопившихся на журнальном столике в гостиной, и там же принялась их скрупулёзно изучать. Обведя карандашом несколько объявлений, я принесла телефон, забралась на диван и стала звонить по указанным номерам. Я твёрдо вознамерилась найти своего агента, несмотря на то, что часы показывали уже восемь часов вечера. На половину звонков никто не ответил. Двое риелторов сообщили о высокой занятости, в связи с чем спросили мой номер и обещали связаться, когда график станет свободнее, что я восприняла как неявный отказ. Ещё одна женщина на другом конце провода откликнулась, но честно сказала, что с таким индустриальным городом, как Коукворт, работать не будет. Я устало потянулась, убрала телефон, выпила чаю с бутербродом и стала думать, где мне искать агента. Меня совершенно спонтанно озарила мысль. А что, если у Ингрид были какие-то связи? Из моих знакомых она была самой общительной, и, кажется, у неё был кто-то из друзей или родственников связан с недвижимостью. Я взяла перо, чернильницу, пергамент и, усевшись на кухне, стала придумывать, что написать. Вариант «Ингрид, я беременна, мне срочно нужно продать дом, чтобы не умереть в будущем от голода» отметался сразу же. Тогда я просто спросила, есть ли у неё знакомые, которые смогут помочь продать дом и купить новый, упаковала скромное письмо и отправила его с моей рыжей совой. Потом села посмотреть фильм, но спустя двадцать минут уснула прямо на диване в гостиной.

Разбудил меня не будильник, с которого обыкновенно начинался мой день, а громкий стук в дверь. Устремив взгляд на настенные часы, я удивилась. Кому понадобилось искать меня в полшестого утра? Я насторожилась, ведь времена были неспокойными, а потому, прежде чем разгадать эту тайну, вооружилась волшебной палочкой и только после этого прошла в прихожую и открыла дверь. За ней стоял смущённый Питер и весьма уставший Сириус, а между ними, повиснув на плечах друзей, как на опорах, едва держался на ногах измотанный и раненный Ремус. Поттера с ними не было, но его отсутствие почему-то повлияло на меня скорее отрицательно. На душе стало невероятно тоскливо и одиноко, словно кто-то очень важный покинул меня в самый ответственный момент. Собственно, он ведь отныне счастливо женат, а потому ему не имело смысла искать моего общества, теперь о нём было кому позаботиться. Мне не требовалось объяснять цель визита Мародёров, ночью я и сама прекрасно видела полную луну, взошедшую над городом. Поздоровавшись и велев нести Люпина внутрь, я закрыла дверь и прошла на кухню, откуда достала аптечку.

— Снова оборотни напали? — осведомилась я, когда вернулась в гостиную с лекарствами, успев предварительно с помощью палочки привести себя в порядок после сна.

— К счастью, оборотней не было, — без намёка на иронию ответил Блэк, снимая с себя куртку, а затем плюхнулся в кресло, слегка поморщившись. — Только наш собственный.

— И мужик с ружьём, — неловко встрял Питер, подойдя к лежавшему в полуобморочном состоянии Ремусу.

Я будто в прострации села на краешек дивана и живо принялась с помощью палочки снимать с друга рубашку, предполагая, что где-то за ней пряталась коварная рана. Я была бы бесконечно счастлива обнаружить свою неправоту, но вместо этого увидела ранение в плече Люпина, в котором к тому же засела огромная пуля.

— Ремус, ну как же так! — расстроено всплеснула руками я, с сожалением осматривая дыру, но всё же спешно принялась за дело.

— Это не он, а Лунатик, — поправил меня Сириус. — Слишком далеко ушли от Хогвартса, не ожидали, что он почует человека в какой-то отдалённой хижине.

Я посмотрела на серьёзного Блэка со смесью ужаса и непонимания. Разве в Запретном лесу обитали люди? Если подумать, я ведь толком никогда его не посещала и не была осведомлена о том, что происходило внутри, чего нельзя было сказать о Мародёрах. Они бывали там с завидной регулярностью, наверняка изучили лес вдоль и поперек. Навряд ли парни отправились бы туда, где жили люди, во время ночных прогулок с Лунатиком. У меня не было причин не верить Сириусу, что всё это вышло абсолютно случайно, а не из-за их неукротимого желания влипнуть в неприятности, а потому я с горечью заключила:

— Хорошо, что ранение несерьёзное. Несколько дней покоя и приёма лекарств, и всё будет в полном порядке.

Ремус послушно кивнул, и я принялась колдовать над ним. Пока я залечивала его плечо и отпаивала друга зельями, после которых он почувствовал себя гораздо лучше, Пит по моей просьбе принёс всем чаю.

— Лили, у тебя всё в порядке? — прохрипел пришедший в себя Люпин, наблюдая за моими манипуляциями. — Тебя ничего не беспокоит?

Сказать, что я была порядком удивлена, — не сказать ничего. О моей аварии я просила Марлин и Алису никому не сообщать, и маловероятно, чтобы подруги нарушили данное пустяковое обещание. К чему был этот вопрос Ремуса? Неужели он что-то подозревал? Как человек весьма проницательный и наблюдательный, Люпин часто видел то, чего не замечали другие, а потому мог о чём-то догадаться.

— Всё отлично, спасибо, — как можно увереннее ответила я, даже улыбнувшись для достоверности.

Однако зревшего в корень Ремуса мои слова нисколечко не убедили. Он пристально осмотрел меня, а после снова задал вопрос:

— И ничего не болит?

Я с непониманием смотрела на друга, не зная, что ответить. Может, он научился прожигать людей рентгеновскими лучами и делать осмотры, как это делают врачи? Делать было нечего, и я честно призналась:

— Голова иногда болит, но это нормально после такого ушиба.

— Какого ушиба? — вклинился оторопевший Сириус, вглядываясь в мой лоб, словно пытался найти в нем ответы.

— После аварии, — сдалась я, понимая, что против натиска Мародёров идти было бессмысленно.

— Рассказывай, что произошло, — требовательно сказал Блэк, приблизившись ко мне. — Когда это было?

Честно признаюсь, такое любопытство со стороны Сириуса было для меня в диковинку. Мне всегда казалось, что моя личность нисколько ему не интересна, что он здоровался и изредка общался со мной только из вежливости и из-за того, что Марлин была моей близкой подругой. Теперь же я отчего-то думала, будто он спросил не ради любопытства, а, возможно, даже из сострадания ко мне. Как бы там ни было, мне было приятно внимание, особенно со стороны людей, которых я уважала, а Сириус и Ремус определённо были такими. Питер молча слушал нашу беседу, периодически громко глотая чай. Мне тяжело было раскрывать душу перед незнакомыми людьми, особенно когда разговор касался моих слабых мест, однако я училась относиться ко всему проще.

— На прошлой неделе меня сбила машина по дороге на работу, буквально у Мунго, — спокойно говорила я, вкладывая в голос всё своё самообладание, чтобы он так предательски не дрожал.

Ребята внимательно слушали меня, а я, чтобы не выдать волнения по поводу того, что могла вот-вот проговориться о своём интересном положении, вручную делала перевязку Ремусу.

— Я пролежала пять дней в больнице с сотрясением, сломанным бедром и ушибом кисти. Сейчас всё хорошо.

— Почему ничего об этом не сказала? — с некоторым упрёком спросил Люпин, хмурясь. — Мы бы пришли и навестили тебя.

Я чуть не устроила потоп после этих слов, поскольку никогда не рассматривала Мародёров в качестве близких людей и искренне верила в то, что им со мной было неинтересно. Где я, простая девушка, и где они — главные заводилы Хогвартса, покорители женских сердец и борцы с преступностью. А тут такие признания! Я растерянно смотрела на ребят, не в силах что-либо произнести.

— Лунатик прав, Лили, — поддержал друга Блэк, вперившись в меня взглядом, прямо-таки говорившим о моём небольшом уме, — мы ведь не посторонние. Ты член Ордена, знаешь о нашей самой большой тайне. У нас столько общего, а ты нас сторонишься.

— Не привыкла сваливать свои проблемы на всех вокруг, — удручённо шмыгнув носом, я всё-таки расклеилась и спешно стёрла проступившие слёзы ладонями.

Я почувствовала, как чьи-то тёплые руки заботливо заключили меня в объятия и прижали к себе, окружая запахом терпкого мужского парфюма. Подняв голову, я обнаружила рядом с собой по-доброму улыбавшегося Сириуса. Он подмигнул мне и усмехнулся. Ремус сел на кровати и с широкой, невероятно понимающей улыбкой наблюдал за нами. Питер подошёл поближе к нам.

— Эванс, вылезай уже из своей скорлупы, — улыбнулся Блэк, по-братски обняв меня за плечи. — Друзья на то и друзья, чтобы подставить плечо, когда небо падает на голову.

Я снова стерла непрошенные слёзы и крепко обняла Сириуса, который теперь казался мне старшим, всезнающим братом. И действительно, мы столько прошли вместе. Разве мы не могли быть друзьями? Я проклинала свою дурацкую привычку взваливать всё на себя и не просить помощи без лишней необходимости. Ремус накрыл меня и Блэка своими длинными руками, к нашей куче-мале присоединился и скромный Питер. Мы смотрели друг на друга и заливисто хохотали.

Когда я закончила с Лунатиком, выяснилось, что помощь нужна была и Сириусу. Он, конечно, держался бодро, но от моего профессионального взора такие увечья, как раны и ссадины, скрыть было сложно. Друг шутил и безобидно подначивал подлатанного, повеселевшего Ремуса, рассказывая об их вылазке. Порезы быстро заживали на теле Блэка, и после нескольких капель бадьяна он был в полном порядке. Пит сказал, что в этот раз не пострадал, лишь попросил бодрящего зелья для того, чтобы не уснуть прямо на работе. Когда ребята засобирались домой, я попросила их задержаться в прихожей, а сама отправилась на кухню, чтобы взять несколько склянок. Одну я вручила Питеру, наказав не увлекаться, ещё две отдала Ремусу, чтобы он быстрее поправился после трансформации и ранения, велев принимать зелья дважды в сутки в течение трёх дней. Сириусу помощь не требовалась, однако и ему я протянула склянку с бадьяном. Он вопросительно взглянул на меня, и я сбивчиво пояснила:

— Это на случай, если ещё кому-то понадобится лечение.

Эти слова дались мне даже сложнее, чем признания в том, что я стала жертвой наезда какого-то сумасшедшего водителя. Сириус прекрасно понял, о ком шла речь и кому конкретно предназначался экстракт. Заметив моё волнение, от которого меня буквально трясло, хоть я и старалась не выдать своих чувств, Блэк кивнул и забрал баночку. Обняв меня по очереди, друзья покинули мой дом, а я осталась стоять у открытой двери, глядя в темноту раннего зимнего утра. В глазах всё поплыло, в носу засвербело, но не от легкого мороза, а от вновь появившейся печали. Если так можно выразиться, я добровольно села в калошу и чуть в ней не утонула. Я поняла, как часто и упрямо во многом ошибалась. Это ведь было моим решением — оттолкнуть от себя любимого человека, предпочтя собственные идиотские принципы любви всей своей жизни. Теперь я потеряла его и осталась одна, с каждым днём ощущая всё большую тоску. Я буквально физически чувствовала зияющую дыру в районе сердца, в которой теперь не было ничего, кроме пустоты. Что ж, отныне мне было категорически запрещено даже мечтать о Поттере. Довыделывалась. Судорожно втянув воздух, я захлопнула дверь и отправилась пить Умиротворяющий бальзам.

* * *

Я должен был отправиться в Годрикову впадину, чтобы подремать пару часов, а после отправиться на тренировку, но прямо по дороге в Хогсмид, откуда я собирался переместиться домой, вдруг ощутил неизъяснимое, жгущее чувство, словно что-то сосало под ложечкой. Меня неотвратимо тянуло присоединиться к друзьям, несмотря на всё, что я себе говорил. Но ведь там Эванс, а я клялся и божился даже близко не приближаться к ней и, тем более, её дому!.. Я послал всё к черту и трансгрессировал в Коукворт.