Гарри Поттер и Точка Бифуркации 3 (джен)

Неизвестность. Беспамятство. Пустота.

— Кто я? Откуда я? Куда я иду?

Тишина.

— Хей! Не поможет кто-нибудь мне?

Какая-то часть меня поняла, что безучастно плывёт по реке времени. Я медленно возвращался в своё сознание, но мыслить о чем-либо не хотелось. Впрочем, откуда я знаю, что такое «мыслить»?

Неизвестно, сколько времени прошло, прежде чем я пришёл в себя и ко мне вернулась жажда жизни — может, год, а может — целые века. И я снова оказался в той пустоте, где не существует понятий пространства и времени. Я снова умер.

— Кто я? — спросил я у пространства.

— Алексей Пешков, — ответило мне эхо.

Да, это я. Я вспомнил.

Картина переменилась. Я оказался сидящим на белой скамейке в окружении белых стен и мраморного пола. Где-то вдали бледнели сквозь туман павильоны призрачного вокзала, в котором я узнал одновременно и Кингс-Кросс, и Московский вокзал.

Что это? Мир, в котором нет ничего? Мир, в котором нет никого?

— Это некая визуализация твоего внутреннего мира, — раздался голос.

Я обернулся. Ко мне семенил знакомый до ужаса старичок с длинной седой бородой.

— Дамблдор? — задал вопрос я.

— Верней, тот Дамблдор, каким ему надлежало быть.

Его пурпурная мантия с жёлтыми звёздочками полиняла и обесцветилась.

— Уйди, старик, без тебя тошно, — отмахнулся я и бессильно уронил голову на руки. Ладони, коснувшиеся щёк, были холодны.

— Похоже, дела твои плохи, — сказал старичок, присаживаясь рядом. — Ты умер.

— А ты живой, что ли? — огрызнулся я, смерив его взглядом. Выглядит как живой. — Даже если я сейчас разговариваю со своей шизой или ловлю предсмертные глюки, то я жив, ведь, как сказал Платон, «Я мыслю, следовательно, существую».

— Это сказал Рене Декарт, а до него идею сформулировал Блаженный Августин, — мягко поправил меня Дамблдор.

— Окей, — махнул рукой я. Нестерпимо захотелось курить, хоть в прошлой жизни я не имел вредных привычек. С удивлением я заметил, что между моих пальцев появилась сигарета с длинным белым фильтром. — Ого, «Беломорканал»? За родину! За победу!

Тем не менее я щелчком отбросил папиросу в сторону.

— К слову, — начал Дамблдор, — с чего ты взял, что ты умер на кладбище?

— В смысле — с чего? — переспросил я. — По-моему, всё очевидно. После «Авады» мало кто выживает, только если он не младенец с термоядерной погремушкой.

— Нет, я имею в виду, почему ты решил, что ты окончательно и бесповоротно умер именно на кладбище от заклятия Волан-де-Морта?

— А есть ещё варианты?

— Конечно, — удивился Дамблдор. — Вернёмся к самому началу.

— Ну, когда мама и папа очень любят друг друга…

— К чуть более позднему началу. Когда тебя сбила машина и ты попал попал в мир Гарри Поттера.

— Ну? — я не понимал, к чему он ведёт.

— Ладно, зайдём с другой стороны. Помнишь фильм Джима Джармуша «Мертвец» с Джонни Деппом?

— Это где всякая шиза и стрельба по бизонам? — уточнил я.

— Да, именно он, — улыбнулся Дамблдор и поёрзал на скамейке. — Есть известная теория, что главный герой умер в начале фильма, когда, подстреленный, выпал из окна. Сначала идёт кадр с неподвижным главным героем, лежащим на земле, а затем показывается звёздное небо и падающая звезда, символизирующая угасание жизни. И потом показан общий план, где он скачет из города на непонятно откуда взявшейся лошади.

— Ты это к чему? — нахмурился я. — Намекаешь, что я на самом деле окончательно умер после аварии на петербургской набережной, а всё дальнейшее — агония и бред умирающего сознания?

— Именно! — воскликнул Дамблдор.— Наконец-то дошло.

— Так бы сразу и сказал, а то развёл тут софистику какую-то, блин. — Я раздражённо махнул рукой и сплюнул. Плевок испарился в воздухе, не долетая до земли. — Слушай, а как отсюда выбраться? Я вообще-то жить хочу.

— А что, — усмехнулся Дамблдор, и в глазах его заплясали искорки. — Не нравится здесь? Привыкай. Ты здесь, может, и надолго.

— Мне не нравится, что мой статус не определён. Я вроде бы и умер, а вроде бы и не совсем. Поттер Шредингера какой-то. Давай уже конкретику, а то туда-сюда болтаюсь, как говно в проруби.

— А ты чего хотел? — удивился старик. — Трагедия Одиссея состоит в том, что в конце, когда он попадает в финальный пункт, то тот является не тем, чем он его представлял.

— Но я-то не Одиссей. — возразил я. — Я Алексей Пешков, а, значит, мой прообраз — это Максим Горький.

—Хорошо, — покладисто согласился Дамблдор. — Давай тогда обсуждать графоманию Горького и его рассказ про ночлег и душевные разговоры с проституткой под перевернутой лодкой.

— Уймись, старый хер, — рассмеялся я.

Дамблдор нахмурился — то ли всерьез обиделся, то ли притворяется.

— Ты пошути-пошути ещё над стариком! — гневно сказал он, погрозив худым кулаком со сморщенной кожей. — Совсем никакого уважения к старшим.

— Я всегда думал, что уважать возраст — глупо. За что уважать человека? За то, что он больше меня коптит землю и дожил до своих лет благодаря хитрости и изворотливости? Можно и в пятьдесят быть глупее двадцатилетнего. Возраст — признак возраста, а не признак наличия ума и умения им пользоваться и уж тем более не признак зрелости К сожалению, сегодня огромное количество людей — это великовозрастные дети или дети во взрослом теле, судя по их словам и поступкам.

— Ты сначала поживи с моё, философ! — в бороду фыркнул Дамблдор и после непродолжительной паузы внушительно добавил: — И отсиди с моё…

— А ты сидел? — удивился я.

— Да.

— Где? В Крестах?

— В Азкабане.

— Кем сидел? — заинтересовался я. — Блатным или мужиком?

— А ты как думаешь? — хитро прищурился старик, предлагая мне угадать.

— Ну, — усмехнулся я. — Учитывая твою ориентацию… Явно глину помешивал.

Дамблдор медленно поднёс к лицу ладонь и закрыл его в интернациональном жесте «рука-лицо». Само же его лицо выражало собой крайнюю степень раздражения и усталости.

— Сколько можно? — тихо прошептал он. — Сколько можно так зло шутить про добродушного старика? Если я обращаюсь к тебе «мой мальчик» — это не делает меня педофилом! И Геллерта я никогда не трахал. Я, может, и интриган, но даже я не заслуживаю такой участи, как тысяча фанфиков и фильм, где меня, старого больного человека, выставляют развратником и мужеложцем.

Я немного опешил от такой бурной отповеди.

— Видимо, тебя это изрядно задолбало… — протянул я.

— Ты не представляешь как, — согласился Дамблдор. — Эта ваша Роулинг ляпнула какую-то чушь ради того, чтобы поднять продажи и внимание, а вы всё на старика валите.

— К слову, откуда ты знаешь про Роулинг и вообще… — До меня дошли несостыковки в его речи и тот факт, что персонаж книги знал о её писателе и знал будущее моего мира.

— Всё-всё! — замахал руками он. — Рад был повидаться, но мне пора!

Он поднялся со скамейки и резво засеменил прочь.

— Стоять! — закричал я и бросился за ним. — Дай мне обнять тебя!

Я набросился на Дамблдора, но он резко испарился в воздухе, и я влетел в его бесформенный балахон.

Пол подо мной разверзся, и я с криком провалился прямо в дыру, пытаясь отлепить от себя мантию Дамблдора, которая обмотала меня, как плащ доктора Стрэнджа.

Приблизившись ко дну, я ударился о него и на краткий момент потерял сознание.

— Проснись… Почему ты дрожишь? Ты в порядке? Проснись.

Я очнулся, рывком вскочив с чего-то вроде лежанки, и понял, что нахожусь уже в совершенно другом месте. Меня окружали деревянные стены и, судя по звукам бьющихся волн, я находился в трюме корабля.

— Ну ты и соня, — раздался чей-то голос, и я только сейчас заметил в одном помещении со мной уродливого темнокожего гуманоида, больше похожего на гоблина-переростка. — Тебя даже вчерашний шторм не разбудил. Говорят, мы уже приплыли в Морровинд. Нас выпустят, это точно!

— Умри, сарацин! — заорал я и, схватив со стола удачно подвернувшийся нож, бросился на него, замахнувшись по широкой дуге.

— Аллах акбар! — истошно закричал уродец, подняв руки в защитном жесте.

Когда от клинка до шеи ксеноса оставались считанные сантиметры, то сущность внезапно превратилась в Гермиону, державшую в руках учебники.

— Кхм, Гарри? — спросила она, поправляя очки.

— Да, Гермиона? — выдохнул я, застывший в позе удара, чудом остановив лезвие почти вплотную у пульсирующей артерии на хрупкой шейке Гермионы.

— Ты знал, что в арабском языке нет звука «ха» и вместо него звук «гэ»?

— Ну, вроде да. — Я неопределенно помахал свободной рукой, не отпуская, однако, той в которой был сжат нож.

— Так вот, если принять это во внимание и прочитать задом наперед «Аллах акбар», то получится… — Она выжидающе посмотрела на меня.

— Раб кагала, — быстро ответил я, прикинув в уме.

— Правильно! — улыбнулась Гермиона. — Рон был в восторге, когда узнал.

— Интересно, но, впрочем, ничего удивительного. — Я пожал плечами. — Не просто так ранние христиане считали ислам, возникший в шестом веке, всего лишь радикальной сектой иудаизма. Но это не объясняет того, что здесь происходит.

— Чтобы понять, что происходит, тебе нужно осознать, — многозначительно сказала Гермиона и ткнула меня пальцем в лоб.

— Ау! — я потёр ушибленное место. — Больно, вообще-то. Это ты так третий глаз пытаешься открыть?

Но Гермиона не успела ответить, потому что её силуэт и окружающий меня трюм подернулись дымкой, зарябили и поплыли перед глазами, превращаясь и плавно перетекая во что-то иное — что-то ослепительно-белое.

Я зажмурился и через несколько секунд открыл глаза, чтобы оглядеться, куда я попал на этот раз.

Меня окружали белые мягкие стены и такой же пол. Тут дверь со скрежетом отворилась, и внутрь зашло двое людей в белых халатах.

— Что насчёт пациента номер двести двадцать восемь? — спросил один из них.

— Тяжёлый случай, — покачал головой второй мужчина сорока лет в очках, перебирая документы, которые держал в руках. — Пришлось созывать консилиум врачей, чтобы точно определиться с диагнозом. Если вердикт правдив, то этот парень — второй Билли Миллиган. Удивительно, как в таком теле может умещаться столько расстройств.

— Конкретней? — нахмурился его собеседник, посмотрев на меня.

— Шизофрения, бред величия, паранойя, бредовое расстройство, галлюцинации и, конечно, диссоциативное расстройство идентичности. Пациент считает себя двенадцатилетним мальчиком, живущим в мире волшебства.

— Мда… Какое лечение назначено?

— В основном медикаментозное. Широкий спектр сильнодействующих нейролептиков должен помочь, но складывается ощущение, что пациент под действием препаратов практически не выпадает из иллюзий.

Он бросил взгляд на ручные часы.

— Как раз по расписанию сейчас приём лекарств.

Эти два эскулапа забыли закрыть за собой дверь и позвать санитара на случай непредвиденных обстоятельств, которые я сейчас как раз собираюсь создать.

Резко стартовав с места, я опрокинул на пол психиатров и, выскочив из изолятора, бросился бежать.

Вскоре за моей спиной послышался топот множества ног — видимо, местные посчитали подозрительным бегущего по коридору психа.

Завернув за угол, я ненадолго смог скрыться из вида преследователей, но мне было понятно, что меня очень быстро догонят и схватят, ведь я совершенно не ориентируюсь в этом лабиринте бесконечных коридоров, тускло освещенных мерцанием люминесцентных ламп.

Когда я уже почти отчаялся, внезапно откуда-то сверху послышался какой-то звук.

Я задрал голову кверху и увидел, как в потолке разверзлась дыра, откуда выехала ступенчатая лестница.

Заслышав приближающийся шум, я, недолго думая, принялся взбираться по ступенькам наверх, и мир потонул во мраке.

Лишь небольшой луч света блестел далеко впереди, но как я ни пытался догнать его, он неминуемо ускользал.

Вскоре я запыхался и сбавил темп — идти по бесконечной лестнице было тем ещё испытанием.

Желание жить гнало меня вперёд, и я ни на секунду не останавливался для отдыха, хотя моё шумное дыхание словно эхом отдавалось в ушах.

Я обратил внимание на то, что луч света принялся постепенно отдаляться, отчего я ускорился и, спотыкаясь, падая, помогая себе руками, стремительно устремился к свету, как утомлённый путник к роднику.

В голове была одна мысль: «Не дойду — погибну».

Благодаря чудовищной жажде к жизни и стремлению я смог дорваться до яркой метафоры моей угасающей жизни, но схватить её руками не смог — она испарилась. Вместо этого ощутил, как пространство вокруг меня изменилось и его стены сдавили меня.

Я почувствовал себя словно зерно, попавшее в жернова. Пошевелив руками, я понял, что сдавливает меня что-то рыхлое и рассыпчатое. Мне вспомнилась Нора Познания и то, как я выбирался из неё. Все стало на свои места, и я, поняв, что нужно делать, принялся разгребать почву вокруг себя, двигаясь наверх.

Прошло достаточно много времени. Дыхание слабело, ногти обломались, а руки отказывались шевелиться, но тут, в очередной раз вырывая кусок земли над собой, я резко зажмурился от ослепительного лучика света, ударившего по моим глазам.

Похоже, это и был тот самый свет в конце туннеля, который крохотными частицами пробивался через рыхлые пласты почвы и который я принял за моё метафорическое угасающее желание жить.

Дальше оставалось всего ничего. Я разбросал остатки земли и вылез наружу, словно восставший из могилы мертвец.

Вдохнув свежего воздуха родной грудью, я зашатался и чудом устоял на ногах. Голова закружилась.

С трудом разлепив склеившиеся глаза, я осмотрелся.

Я находился на небольшом скалистом островке, вокруг бушевало море, бились волны, кричали чайки и слышался шум прибоя.

Переведя взгляд, я смог узреть полную панораму. В двух сотнях метров от меня возвышалось громадное монументальное сооружение из черного камня или вулканического обсидиана. Я уже где-то видел эту строго геометрическую монолитную башню, но только на картинках. Постепенно в моей голове начало возникать узнавание — мысли шевелились неохотно, словно в киселе.

Азкабан.

Что я здесь делаю, у самого подножия этой зловещей тюрьмы?

Раздался хлопок, резанувший отвыкшие уши, и неподалёку появилось трое мужчин. Они держали в руках палочки и неотрывно целились в меня, готовые незамедлительно среагировать в случае чего.

— Неопознанное лицо, проникшее на территорию, — отрапортовал один из них, поднося ко рту какой-то диковинный ящичек, чем-то напоминающий маггловскую рацию. — Проводим задержание согласно протоколу!

Я оглядел себя и понял, что нахожусь в чём мать родила. Стало даже как-то стыдно. Я поднял глаза и посмотрел на трёх волшебников.

— Мне нужна твоя мантия, сапоги и волшебная палочка, — улыбнулся я.

Они шутки не поняли, и в меня полетело оглушающее заклинание.

Тюремщики отконвоировали меня внутрь башни и после короткого шмона чарами арестовали до выяснения обстоятельств. Подозревался я в подготовке массового побега заключённых и в нелегальном проникновении на территорию тюрьмы. Откуда им такой бред в головы пришел — непонятно, но они приняли вырытую мной яму за подкоп.

Затолкнув меня в камеру и закрыв клетку, стражники удалились, а я показал им вслед средний палец, после чего окинул взглядом своё новое жилище.

— Ну, хотя бы землицы поменьше, —хмыкнул я, оглядывая холодные каменные стены, крохотное окошко «в клеточку» и ветхий тюфяк на полу.

Очень хотелось спать и есть, хоть могло показаться, что я должен был отоспаться вдоволь, но, видимо, мой организм не считал сном времяпровождение на грани жизни и смерти. Это у насекомых анабиоз сродни спячке, но я же не насекомое — надеюсь на это, по крайней мере. Стараясь перебить чувство дикого голода, я лег на матрас и заснул сразу, как голова коснулась подобия мягкой поверхности.

Проснулся я, как настоящий богатырь, через двое или трое суток.

Широко зевнув и почесав задницу, я подошёл к решётке.

По краям от центрального прохода вдоль коридора шёл ряд тюремных камер, большая часть из которых была занята. Да уж, Азкабан битком забили, места не пожалели.

Заключённый в камере напротив меня стоял, прильнув к решётке, и стучал по ней металлической ложкой. Выглядел он неважно, но даже лохмотья и покрытое синяками лицо не могли скрыть в нём признаки оборотня. Его жёлтые глаза горели буйством и помешательством. Наверное, его здесь насильно держат в людской форме, что не очень хорошо сказывается на самочувствии оборотней. Вопреки расхожему мнению, оборотня можно удержать в человеческой ипостаси, но, как мне говорили в бытность работы на заводе про нарушение техники безопасности, «можно, но один раз».

— Проснись, колдун! — крикнул он, обращаясь ко мне. — Ага, проснулся. Как тебе нравится твоя камера, а? Места хватает? Даже представить не могу, каково тебе сейчас. Ты никогда не увидишь солнца и красоты творимой тобой магии. Только камера и блик света, и так всю твою оставшуюся жизнь. Тебя обрадует то, что это долго не продлится. Ты умрёшь здесь, маг. — Он вцепился в прутья клетки и сорвался на вопль, брызжа слюной. — Ты слышишь меня? Ты умрёшь здесь!

По этажу прокатился грохот открывающейся металлической двери.

— Слышишь, да? Это стражники идут. За тобой, хы-хы-гы-гы! — Оборотень глумливо рассмеялся, клацая зубами.

В соседней камере через стенку от меня послышалась возня.

— А с ними дементоры, мать их ети, — раздался оттуда сварливый голос. — У меня всегда зубы ноют при приближении дементоров.

— При чем здесь вообще твои зубы? — не понял я.

— Я этими зубами хлеб жую, — сердито пробурчал голос и умолк.

И действительно — вскоре к моей клетке подошли три охранника в сопровождении двух дементоров.

— Пошли, — кивнул мне охранник.

— Куда? — спросил я, но мне не ответили, а вместо этого взяли под руки и повели в неизвестном направлении.

С интересом я обнаружил, что не ощущаю на себе никакой подавляющей ауры дементоров. С чем этом может быть связано? С моей первой смертью или со второй? Впрочем, похоже, что второй смерти и не было вовсе, а меня, посчитав мёртвым, просто прикопали на отшибе Азкабана, где полно могил безымянных зэков. Зачем такая конспирация? Подозреваю, Волан-де-Морт не хотел бы, чтобы местоположение моей могилы стало известно кому-то из последователей Дамблдора. Зачем в таком случае Волан-де-Морт сохранил моё тело, которое посчитал трупом, а не испепелил его? Не знаю. Может, для каких-нибудь ритуалов в будущем? У Волди с некромантией будь здоров, как я убедился на своем опыте. Например, превратить мою оболочку в высококлассного лича и показывать всем после победы: дескать, смотрите, Поттер всё это время был нашим агентом в тылу Дамблдора. Фикрайтеры бы обзавидовались.

Периодически конвой останавливался и охранники вытаскивали кого-нибудь из камер, ставили в строй ко мне, и мы продолжали путь куда-то к нижним этажам.

— Эй, ты не спишь? Ты тоже попытался проникнуть на территорию Азкабана, так? Надо же было тебе так неудачно налететь прямо на патруль Пожирателей, — обратился ко мне один из заключённых, пополнивших процессию. Я повернул голову и окинул его взглядом. По голосу вроде бы мой ровесник, но стражники не сделали скидку на возраст. Он был весь в саже и грязи, мантия висела лохмотьями. Его лицо так заплыло сплошным багровым кровоподтёком, что невозможно было разглядеть внешность. Впрочем, стоило мне коснуться лица, как я понял, что грязи и пыли на мне не меньше. Родная мать не узнает. — Орден нападение на тюрьму готовит, и меня отправили на разведку, но страже приспичило прочесать округу. Они нас с тобой поймали и заодно этого беглого зэка, — собеседник кивнул на идущего рядом толстяка с синяком под глазом.

— Проклятые орденцы, — раздраженно выплюнул тот, на кого указали. — Пока вы не вылезли из своих нор, Тёмному Лорду ни до чего не было дела, и если бы не вы, то в Азкабане не было бы усиленного патруля и я бы давно покинул купол и аппарировал прочь отсюда. Столько времени и подготовки к побегу насмарку, а всё из-за вас, мерзкие подпевалы старого педофила.

— Закрой рот, — мрачно пробормотал мой собеседник. — Скажи спасибо Ордену за то, что Пожиратели были отвлечены на борьбу с нами и у них не нашлось времени расправиться с таким отребьем, как ты. Впрочем, теперь найдётся, ведь нас явно не на свободу ведут, а на убой.

— Что? — испуганно встрепенулся толстяк. — Куда нас ведут? Нет… Этого не может быть. Я сплю! — Он энергично замотал головой.

— А ну все заткнулись! — крикнул сопровождающий нас стражник.

Спустившись на нижний этаж, мы вошли в просторный круглый зал, в центре которого находилась высокая судейская трибуна из красного дерева, где сидели три скучающих человека в черных мантиях.

Судьи, а никем другим эти персоны в судейских мантиях быть не могли, лениво перебрасывались между собой короткими репликами и совершенно не замечали суеты, происходящей у подножья высоких трибун.

— …а поросёночек почём? — до моих ушей донёсся обрывок реплики одного судьи, обращенной к другому.

— По пятьдесят-шестьдесят галлеонов, но у мистера Брауна поросей можно купить по сорок пять, — ответили ему.

— Пятьдесят? — наигранно воскликнул судья, всплеснув руками, впрочем без большого энтузиазма и скорее для проформы. — Должен заметить, какие, однако, нынче жадные фермеры пошли.

— Совершенно верно, — вторил ему третий, доселе молчавший. — Но попрошу вас обратить внимание, что имеет место быть стремительное повышение цен, спровоцированное кризисом на рынке мясной продукции…

Тут они соизволили обратить на нас внимание:

— А это ещё кто? — спросили они, с недоумением и долей презрения разглядывая не только заключенных, но и сопровождающий нас конвой.

— Это подсудимые-с, ваша, то есть ваши чести… — подобострастно пропел один из охранников, натянув на лицо улыбочку.

— У нас сегодня суд? — недовольно пробурчал один из судей. — Там, — он тыкнул пальцем куда-то наверх, — не могли выбрать более удобный для нас день?

Я рефлекторно посмотрел, куда он показывал, не сразу поняв, что он имеет в виду абстрактное начальство, и лучше бы я этого не делал: под потолком клубилась и извивалась тьма. Лишь по отдельным фрагментам и частям туловищ, которые на миг выхватывал тусклый свет от настольных ламп на трибуне, можно было понять, что это были дементоры, которые копошились под сводами помещения, ожидая очередного смертного приговора, чтобы мигом броситься исполнять его.

— Ладно, господа, приступим, — прокряхтел самый толстый судья по центру и начал лениво перебирать кипу бумаг у себя на столе. Наконец спустя несколько минут полного молчания он выудил откуда-то из-под завалов мятую бумажку. — Ага, вот оно. Так-с, так-с… Заседание номер четыре тысячи восемьсот девять, тема «Кредитное налогообложение и бухгалтерский учёт в государствообразующих предприятиях»…

— Кхм, — тактично прервал судью стражник. — Мистер Фергюс, это было вчера. Сегодня на повестке дня суд над пойманными террористами из Ордена Феникса.

— Да? — нахмурился судья Фергюс. — А что сразу не сказал? Ладно, начнем с этого, — он тыкнул в моего чумазого разноворчивого спутника. — Кто этот червь?

Стражник грубо вытолкнул избитого парня вперёд.

— Это, ваша честь, опаснейший преступник, который несколько дней назад был пойман при попытке прорыва в тюрьму. Мы его немного проучили, но даже после избиения он отказался говорить. Мы решили повременить с Круциатусом и подождать прибытия Главного — всё-таки зверька мы крупного поймали, — стражник довольно хмыкнул. — Повышение как пить дать пожалуют…

— Мне неинтересна ваша карьера и то, как вы выбиваете показания, — поморщился толстяк и тыкнул пальцем в заключённого. — Кто он?

— Один из лидеров молодежного отдела Ордена — Рон Уизли.

Меня как обухом ударили.

Я потряс головой и ещё раз посмотрел на своего спутника. И действительно, под толщей грязи и синевой гематом мой глаз находил знакомые черты.

Бедняга Рон…

Что же поменялось, пока меня не было?

— Уизли? — переспросил судья Фергюс. — Из той семейки, что подло убила великую Змею нашего Лорда?

— Да, те самые.

— Тогда понятно, почему ты решил подождать прибытия Лорда, — в кои-то веки благодушно кивнул стражнику судья. — К слову, когда нам ожидать Его?

— С минуты на минуту.

— Идиот, — раздражённо бросил судья. — Не мог заранее предупредить? Как я предстану перед Лордом в этом прошлогоднем тряпьё, да ещё и без регалий?

Пока обо мне забыли, я подобрался к Рону и тихо спросил его:

— Хей, это я, узнаешь?

Он незаплывшим глазом посмотрел на меня и отрицательно качнул головой.

Я беспомощно заозирался по сторонам. О! Омут памяти!

Буквально в метре от меня стоял готовый к использованию Омут памяти, в котором плавала мерцающая водичка. Зачерпнув рукой, я провёл ею по лицу и глазам, смывая грязь и налипшую землю. По мере того как моё лицо очищалось, расширялись до непомерных размеров глаза Рона.

— Но… Ты же погиб! — прошептал он.

— И вы так легко поверили в это? — усмехнулся я. — Впрочем, я сам с удивлением обнаружил, что живой и похоронен заживо на кладбище Азкабана.

Судьям и стражникам было до фонаря, что мы шептались — они были заняты более важными вещами, такими как волнительное обсуждение деталей подготовки встречи высшего начальства в лице Волан-де-Морта.

— Ну что, на рывок? — спросил я у шокированного Рона.

— А… Я планировал чуть позже, но ладно, давай, — он помотал головой, словно пытаясь убедиться в том, что я ему не мерещусь, а затем кивнул.

Мы потихоньку подошли сзади к крайнему охраннику, что расслабленно смотрел на горячую дискуссию судей. По моему сигналу Рон со спины схватил его за руки и выкрутил их, а я выхватил из ослабшей кисти палочку.

— Сохранять спокойствие или я убью его! — закричал я, приставив кончик палочки к шее нерадивого охранника, который оказался на удивление хилым. Аристократ, что ли?

Воцарилось молчание. Старший охранник нервозно закусил губу, крепче сжимая палочку в опущенной руке — поднять её он не рискнул.

— В чем дело? — судья Фергюс недоуменно обратился к нему. — Почему вы медлите? Хер с ним, с заложником!

— Это племянник Нотта, мне голову оторвут, если я… — взволнованно произнес стражник, перекатывая в потных ладонях смотрящую вниз палочку, не решаясь вскинуть её.

— Тогда да, — протянул судья. — Лучше не надо. Вшивый рыжий не стоит того.

Интересно, если бы они знали о том, кто я, то так же себя повели бы? Сильно сомневаюсь.

Делая маленькие шажки по направлению к большим слегка приоткрытым дверям, которые больше всего походили на выход, мы медленно отдалялись от охраны и все ближе подходили к выходу.

— Всё, антиаппарационный купол снят, — прошептал Рон.

Я тоже почувствовал, как пространство перестало давить на мою внутреннюю магию.

На счёт «три» я толкнул охранника вперёд и, пока взгляды всех отвлеклись на него, швырнул в сторону судейской трибуны «Бомбарду». Щепки полетели в разные стороны, кто-то закричал.

— Вам запомнится этот день, когда чуть не был пленен… — я не успел договорить «Мальчик-Который-Выжил», так как Рон схватил меня за плечо, и меня затянуло в воронку трансгрессии.

Ох, старые добрые ощущения аппарации. Как же я по вам скучал.

Через пару секунд давление на грудную клетку прекратилось и нас выбросило в точку прибытия.

Не удержав равновесия, я упал на асфальт, а когда поднял голову, то увидел перед собой площадь Гриммо и дом под номером двенадцать.

— Добро пожаловать домой, — сказал Рон, протягивая мне руку и помогая подняться.

Когда я вошёл в тёмную прихожую дома Сириуса на площади Гриммо, Рон неловким жестом остановил меня.

— Гарри… — он попытался подобрать слова. — Давай ты подождёшь здесь, а я постараюсь подготовить их к… Твоему появлению. Просто твоя судьба была долгое время неизвестна и кто знает, как они отреагируют.

— Хорошо, Рон, валяй, — ответил я, и Рон, кивнув, убежал куда-то наверх, на второй этаж, откуда доносились голоса.

Я, вопреки его просьбе, пошёл вперёд и остановился на середине лестницы, откуда мог слышать доносящиеся со второго этажа голоса.

— Я думаю… — раздался неуверенный голос, скорее всего принадлежавший Грозному Глазу.

— Ты «думаешь»?! — взорвался голос, в котором я узнал моего любимого долькоеда. — Кто тебе разрешил? Я — думаю, ты — делаешь! Это же, твою мать, элементарно!

Да уж, у Дамблдора явно нервишки шалят. Что-то он нервный стал, раньше всегда старался держаться в рамках вежливости, хотя, может, подобных нервных срывов не избежать в его положении, учитывая, что ему приходится напрямую управлять крупной организацией, большинство членов которой являются вчерашними школьниками.

— Снейп, — гаркнул Дамблдор. — Отправляйся к Нотту и передай ему наше предложение о тайном сотрудничестве.

— Сэр… — протянул гнусавый голос, по которому я безусловно опознал профессора зельеварения. — Нотт может не согласиться плести интриги за спиной у Тёмного Лорда. В таком случае не стоит ли мне применить силу, чтобы информация не пошла дальше?..

— Держи себя в руках! — Дамблдор хлопнул по столу. — Убийство противоречит правилам дипломатии.

Через секунду он, скорее всего ухмыльнувшись, добавил:

— Впрочем, ты не дипломат…

— Сэр! — в комнату ворвался запыхавшийся после подъёма Рон.

— А ты что здесь делаешь, Уизли? — сурово поинтересовался Альбус. — Ты должен был совершить диверсию в Азкабане, но, судя по отсутствию у меня информации о подобном, ты провалился.

— Может, я и провалил ваше задание, сэр, — начал Рон, —но в ходе миссии я встретил…

— Ну же, — грозно сказал Дамблдор. — И кого ты встретил, Рональд?

Рон замолчал на пару мгновений, словно обводя взглядом собравшихся.

— Я встретил Гарри…

— Какого Гарри? Принца Гарри? — послышался насмешливый голос Снейпа.

— Нет, — огрызнулся Рон, — Гарри Поттера!

Повисла тишина, которую прервал суровый голос Дамблдора:

— Давай я тебе кое-что объясню, Рональд Уизли. — Послышался звук вставания из кресла. — Гарри Поттер…

— Гарри Поттер, — охотно подхватил его слова Рон, активно закивав.

— Из Литтл-Уингинга… — продолжил Дамблдор.

— Из Литтл-Уингинга! — утвердительно повторил Рон.

—…Умер! — сказал как отрезал Дамблдор.

— Как «умер»? — непонимающе спросил Рон.

— Вот так, — подвёл итог Дамблдор, устало вздохнув.

— Бедный Ронни, совсем рехнулся от тоски, — послышался голос то ли Фреда, то ли Джорджа.

— Умер? — переспросил Рон и постепенно начал всё больше хихикать. — А я его внизу живым оставил!

Тут его хихиканье переросло в хохот, к которому непонятно почему постепенно присоединились все присутствующие, включая загоготавшего Дамблдора.

От заливистого лошадиного ржача затрясся потолок, и мне на волосы посыпалась штукатурка.

— Так, — сказал я, отряхивая волосы. — Эту игру пора кончать.

Взявшись за перила, я поднялся на второй этаж и вошёл в большую гостиную с круглым столом посередине, вокруг которого расселись знакомые люди.

Стоило мне войти в комнату, как смех мгновенно стих, а взгляды всех присутствующих обратились ко мне. Было слышно, как под люстрой порхал мотылёк.

Картина Репина: «Не ждали».

Первым отмер Грозный Глаз. В своей классической манере он выхватил палочку и наставил её на меня.

— Что вы онемели? Это Пожиратель под обороткой! Уизли, ты привёл крысиное отродье в наш штаб!

В мою сторону полетела связка заклинаний, которые я не без труда принял на щит, созданный заранее взятой в руку палочкой.

— Крысиное отродье? — усмехнулся я. — Нет, вы слыхали? Разве так встречают Мальчика-Который-Выжил и национального героя? Можно сказать, я уже двукратный выживший мальчик.

Шизоглаз продолжил смотреть на меня волком, но палочку больше не вскидывал.

Все остальные продолжали тупо смотреть на меня.

Тут Дамблдор, трясясь, как больной Паркинсоном, вновь встал из кресла, уперевшись дрожащими руками в подлокотники. Он сделал несколько шагов в мою сторону, и я подумал, что его сейчас придётся ловить, чтобы он не бухнулся в обморок. Но в глазах Дамблдора возникла решимость, и он, вскинув палочку, произнёс незнакомое мне заклинание.

На его кисти возник порез, из которого тонким ручейком в пространство между мной и Дамблдором устремилась кровь. Из сгустков крови сформировалась сфера, которая стремительно позеленела и растворилась в пространстве.

— Ай-ай-ай. — Я, цыкнув, покачал головой. — Кровной магией балуетесь, директор. От двух до пяти лет.

— Это… — Дамблдор запнулся. — Это действительно Гарри Поттер…

После этого вердикта он потерянно рухнул в ближайшее кресло, а у всех присутствующих вырвался вздох изумления.

Через мгновение комната потонула в гомоне.

Люди подходили ко мне, касались меня и нелепо улыбались. На их лицах я видел вспыхнувшую надежду.

— Поттер с нами! — скандировали близнецы.

Лицо Снейпа выражало дикую смесь неприязни и облегчения. Словно он вновь рад тому, что сможет выполнять клятву верности Лили, защищая её сына. Впрочем, защищал он меня «на славу», всё помним.

Дамблдор сидел в отделении, в его глазах царило смятение и дикая путаница. Совсем сдал, старый…

Джинни подбежала ко мне и чмокнула в губы под одобрительные хлопки близнецов.

Отстранившись от меня, она посмотрела мне в лицо с вызовом. Дескать, давай, отреагируй.

— Я верен только Англии, Джиневра, — пафосно сказал я, обнимая её, что вызвало смех близнецов и неодобрительный хмык Джинни, которая рассчитывала на ответный обмен слюнями. А про себя я добавил: «И Полумне».

Сириус Блэк, который вышел из тюряги во время моего отсутствия и с которым я в этой реальности не был знаком лично, открыл шампанское и, приобняв Люпина за шею, кричал: «Мой крестник жив!»

Молли Уизли тут же убежала на кухню готовить праздничный ужин, передав Рону пакетик со льдом, который он приложил к своему фингалу. Глупый, не знает, что это не поможет в случае, когда фингал ты получил сутки назад.

Рон посмотрел на меня и подмигнул. Я подмигнул в ответ.

Я дома.

— Я хочу поднять тост за моего друга Гарри! — Рон встал из-за стола и под взглядами всех присутствующих поднял бокал со сливочным пивом из запасов Сириуса. — Я очень рад, что он оказался жив, и надеюсь, теперь наша борьба с Сами-Знаете-Кем будет идти с новой силой, ведь у нас появилась надежда, и имя ей — Гарри Поттер!

Раздались бурные аплодисменты. Я хлопал сильнее всех: всегда приятно, когда тебя хвалят, а тем более когда хвалят только за сам факт твоего существования.

Дамблдор уже пришел в себя и натянул на лицо маску доброго дедушки, которая на нём, в свете последних событий, смотрелась просто нелепо. Одно дело, когда он был директором школы, а другое — когда он лидер подпольной и фактически террористической группировки. Кажется, не я один считал эту игру в доброго старца морально устаревшей. Все присутствующие как-то неловко отводили взгляд от широко улыбающегося Дамблдора, которому оставалось ещё лимонные дольки начать раздавать, чтобы окончательно дать всем понять, что он серьезно сдал и судорожно пытается ухватиться руками за уходящий образ доброго директора, который у многих ассоциировался с чем-то монументальным.

— Я очень рад, что мой крестник вернулся из мира мертвых! Теперь мы с ним будем неразрывными друзьями, прям как с Сохатым! — подал голос опьяневший Сириус, размахивая кубком.

— Я не умирал, — возразил я. — Скорее всего, это было…

Но меня перебил уже пьяный в хлам Наземникус, который в непонятном статусе существовал в Ордене Феникса.

— Да какая разница, что… Ойк! — икнул он. — Теперь Поттер с нами и мы устроим этим… Ойк! Этим…

— Сядь, — грозно посмотрел на него Дамблдор, и Флетчер нелепо рухнул обратно в кресло. — Гарри, — он обратился ко мне, вновь улыбнувшись, — извини, что не можем долго отмечать твоё возвращение, но ситуация сложная, и у нас нет времени, чтобы расслабляться. Сегодня у нас запланирована диверсия в Косом переулке.

— Цель диверсии? — серьезно спросил я. Неужели Орден уже и мирняк мочит?

— Лавка «Горбин и Бэрк». — ответил Дамблдор. — Она переехала из Лютного в Косой и стала главным поставщиком тёмных артефактов для Пожирателей.

— В чём наша стратегия? — спросил я и дополнительно пояснил: — Глобальная стратегия.

— За неимением большого личного состава мы наносим неожиданные точечные удары по стратегически важным для врага объектам, — объяснил Дамблдор. — К слову, тебе нужно привыкнуть к новым реалиям, поэтому сходи на дело с ребятами, пообвыкнись.

— Кто именно пойдет, Альбус? — спросила Молли, гремя кастрюлями.

— Сириус и Флетчер. Фред и Джордж вместе с Гарри будут страховать, — объяснил Дамблдор.

— Они ходили в прошлый раз! — с волнением в голосе вскинулась миссис Уизли. — В этот раз пускай отдохнут.

— Ну ма-ам, — одновременно протянули близнецы.

— Ладно, Молли, ладно, — отмахнулся Дамблдор, не желая сталкиваться с гневом матери. — Ты предлагаешь отправить Рона?

— Нет, — тяжело вздохнула Молли и отвернулась. — Он недавно уже ходил на дело, провалился, и сейчас едва живой сидит тут, ест яичницу. Пускай лучше Фред и Джордж идут…

— Ура! — одновременно воскликнули близнецы, но тут же умолкли, стоило Дамблдору грозно на них посмотреть.

— Решено. Осталось продумать план. Сириус, подай мне карту Косого переулка, она на третьей полке вон в том шкафу.

На следующий день мы впятером отправились на дело, предварительно выпив Оборотное зелье. У Ордена была целая база магглов, у которых они незаметно тырили волосы для зелья. Мне досталась личина голубоглазого статного блондина, а Фред и Джордж даже под Оборотным выглядели похожими друг на друга.

Трансгрессировав через общественный камин в Косой переулок, мы направились к зданию, которое возвышалось над всеми остальными, над дверьми которого висела вывеска «Горбин и Бэрк: официальный поставщик Министерства».

— Сириус, — обратился я к седому мужчине. — Министерство контролируют Пожиратели?

— Фактически да, но юридически власть принадлежит марионетке Пию Толстоватому, и официально Министерство считает Пожирателей Смерти террористической организацией наравне с Орденом.

— Понятно, — кивнул я, и Сириус с Наземникусом вошли в здание, оставив нас троих неподалеку от входа.

Около пяти минут мы молча стояли и смотрели по сторонам, вызывая подозрительные взгляды редких прохожих.

Со стороны магазина послышался шум, и через мгновение оттуда выбежали Сириус и Флетчер.

— Уходим! — гаркнул Блэк.

— В чём дело, Сириус? — спросил Фред. — Что сказал Горбин?

— Отказался сотрудничать и вызвал Пожирателей, — процедил Сириус. — Пришлось пришить его.

Мы не успели добежать до общественных каминов, и у нас на пути встала группа облачённых в чёрные мантии магов.

— Куда намылились? — крикнул обладатель серебряной маски, закрывавшей лицо.

Вместо ответа Сириус бросил в него «Бомбарду» и, потянув меня за плечо, нырнул за укрытие в виде заброшенного ларька. Фред и Джордж прыгнули следом, а запыхавшемуся Наземникусу не повезло, и его наповал сразил зелёный луч.

Труп воришки упал навзничь и уставился на нас пустыми остекленевшими глазами.

— Ему на кладбище давно прогулы ставили, — пробурчал Сириус, осторожно выглядывая из укрытия.

— Выходите с поднятыми руками, ублюдки! — раздался истеричный женский голос. Серьезно, Беллатриса Лестрейндж? Безусловно, лучший кандидат на должность лидера охраны Косого переулка — образец адекватности.

— Сириус, знаешь заклятие искажения пространства? — спросил я. Блэк кивнул. — Наложи на моё лицо, я не хочу испортить сюрприз Володьке.

— Зачем? Ты и так под Оборотным?

— Не хотелось, чтобы оно сползло в самый неподходящий момент.

Через секунду на меня были наложены чары, которые сделали моё лицо неузнаваемым, так как со стороны оно плыло рябью, оплавлялось как свеча и растекалось в пространстве. Причем лично для меня ничего не изменилось и я всё так же прекрасно видел всё вокруг.

— Я с тобой сражусь, сучка, — крикнул я, выходя из укрытия с палочкой наготове.

— Не вмешивайтесь, псины! — крикнула Беллатриса стоящим за её спиной Пожирателям. — Я сама его прикончу и преподнесу Лорду голову орденского паршивца.

В меня полетела ожидаемая «Авада», которую я отбил, притянув и выставив перед собой кусок деревяшки, который поглотил зелёный луч убивающего заклятия. В Беллатрису полетела мощная «Бомбарда», от которой эта умалишённая отпрыгнула в сторону, предпочтя не тратить силы на щит. Взрывное заклинание попало в толпу её миньонов, что стояли позади, и превратило их в суповой набор из разлетающихся в разные стороны обрубков ног и рук. Но Беллатриса никак не отреагировала на это, не обращая внимания на потерю своих подчинённых.

Она стала накапливать на конце палочки растущий энергетический шар, и это не сулило ничего хорошего для меня, поэтому я, сделав вид, что пошатнулся от ужаса, тыкнул пальцем в точку позади Лестрейндж и крикнул:

— Что?! Волан-де-Морт?

Беллатриса сразу потеряла концентрацию, шар на конце палочки распался, а сама она тут же обернулась назад с влюбленным взглядом.

— Экспеллиармус!

Поняв, что позади ничего нет и что я обманул её, она развернулась с полной гнева физиономией, и тут её настигло моё обезоруживающее заклятье.

Палочка Беллатрисы прилетела мне в свободную руку, а её обладательница начала осторожно пятиться назад.

— Стой! — крикнул я, но Беллатриса, внимательно следя за моими действиями, отступала назад, приближаясь к безопасному укрытию.

— Стой! Стрелять буду! — вновь крикнул я, чувствуя, как теряю контроль над ситуацией.

— Стою, — ухмыляясь, сказала Беллатриса, продолжая пятиться.

— Стреляю, — просто сказал я, и через секунду в главную фанатку Тёмного Лорда полетел зелёный луч, который врезался в грудь недоумевающей женщины, превратив её в мертвую женщину.

Утерев выступившие капли пота, я окинул взором поле боя.

Вышедший из укрытия Сириус нахмурился.

— Вовсе не обязательно было убивать её. Живой она могла быть полезнее, да и тем более она моя родственница…

— Волан-де-Морт тоже мой дальний родственник по линии Игнотуса Певерелла, и что? — огрызнулся я. — Мне теперь переживать о его самочувствии и радеть за то, чтобы его посадили в Азкабан на самый лёгкий режим, а я ему буду передачки носить? Апелляция к кровным узам — это свойство крайне первобытного общества.

— Да ладно тебе, Гарри, я просто так сказал, — Сириус примирительно развел руками. — Ты не боишься произносить имя Сам-Знаешь-Кого?

— Было бы чего бояться, — фыркнул я. — Я его, скорее наоборот, даже понимаю. Мы с ним не такие уж и разные, знаешь… Но, как говорил добрый дедушка Дамблдор, «главное не то, чем вы похожи, а чем вы отличаетесь».

Подойдя к трупу Беллатрисы, я ткнул её носком кроссовки.

— Может, хоть от трупа польза будет? — спросил я.

— Например?

— Прикинь: поднять Беллатрису-лича, хорошенько её загримировать и послать к Володьке, чтобы та ему во время близости что-нибудь откусила?

— Страшный ты человек, — усмехнулся Сириус. — Зачем ты его зовёшь Volodya?

— Это всё пережитки буржуазной эпохи, — отмахнулся я. — Что-то с трупом делать надо и сваливать, с минуты на минуту сюда примчится подкрепление.

Тут к нам подошли Фред и Джордж, доселе сидящие в укрытии.

— Испугались? — с прищуром спросил я, усмехнувшись при виде их бледных физиономий.

— Обосрались, — сказал за двоих Фред.

— Что сделали? — начал смеяться Блэк.

— Обосрались, — подтвердил слова брата Джордж. — Только непонятно, зачем мы с собой притащили инвентарь Наземникуса, если не применили его.

— А что там? — спросил я. Близнецы показали мне сумку с расширением пространства. — Очешуеть! Тут целая армия. Танки, пушки и пехота, крокодилы, бегемоты.

Я извлёк из небольшой сумочки противотанковый гранатомёт.

— РПГ? «Made in USSR»? Чего вы раньше молчали? Я на эту ведьму полрезерва посадил. Мины? А вот это уже интересно…

В итоге мы трансгрессировали с площади за несколько секунд до появления на ней Пожирателей.

— Беллатриса? — окликнул лежащую на земле соратницу мужчина в серебряной маске, из-под которой выбивались длинные светлые волосы. — Сука, Нарцисса меня убьёт…

Люциус Малфой осторожно приблизился к трупу Беллатрисы, в то время как его подчинённые стояли чуть поодаль, полностью просматривая и контролируя поле боя.

Лёгкий пинок изящных сапожек — и тело Беллатрисы слегка откатилось в сторону, а под ним была мина, вокруг которой мерцала едва видимая тёмная аура.

Люциус запоздало понял, что это за зелёный маггловский диск.

Взрывом его откинуло на несколько метров назад.

Обеспокоенные Пожиратели подбежали к своему боссу, который истошно орал.

— Проклятье, Макнейр… — прошептал один из Пожирателей другому. — Похоже, Люциус теперь Люся.

— Мой член! — завопил Малфой, держась за причинное место.

Тот факт, что на мину были наложены тёмные чары, исключал возможность восстановления детородных органов мистера Малфоя, ведь, как известно, ранения, нанесенные чёрной магией, не поддаются магическому лечению.

На площади Гриммо нас встречали как героев, но торжество продлилось недолго, так как вскоре весь состав Ордена Феникса погрузился в разработку плана атаки на главный символ новой власти — Министерство. Моё неожиданное появление придало дополнительный импульс тем, кто уже начинал терять смысл в партизанской борьбе.

— …И вот Гарри заходит и кричит: «Я здесь! Я живой!», и пока всё внимание сосредоточено на нём, мы минуем посты охраны и занимаем удобные позиции.

— Великолепный план, Нюниус, просто охеренный, если я правильно понял. Только вот почему-то я должен раскрыться и быть наживкой, — сказал я и посмотрел прямо в глаза Дамблдору. — Опять.

Старик едва заметно сморщился, но промолчал. Снейп оглянулся по сторонам в поисках поддержки предложенного им плана и, не найдя её, сел обратно на своё место.

Вот уже неделя как мы занимаемся планированием атаки на Министерство, и, как оказалось, каждый член ордена мнит себя Александром Македонским и норовит предложить свой гениальный план. Не высказались только Дамблдор, я да Рон с Сириусом, которые всё время поддакивали мне и, очевидно, ждали моего предложения, но я тянул, желая насладиться тем потоком бреда, что я здесь услышал. Какие-то проблески адекватности были разве что в плане близнецов, предлагавших массовый теракт с участием сотни сов, несущих в министерство письма с тротилом. Помню, был какой-то эколог-террорист в США, что по почте посылал в университеты бомбы. Хотя нет, в этой реальности этого ещё не случилось.

С Сириусом мы быстро сошлись на почве любви к унижению Снейпа. Он был сильно удивлён, когда узнал, что мне было известно прозвище «Нюниус» ещё до появления Сириуса в моей жизни.

— Кхе, — крякнул Дамблдор, поднимая свой дряблый зад с кресла. — Думаю, все согласятся, что план должен устраивать всех и особенно нашего незаменимого Гарри, — кивок в мою сторону. — Поэтому, пожалуй, выскажусь я, в силу своих скромных стратегических познаний.

Все закивали.

— Вы должны понимать, что это решающая битва. В битве за Министерство будет предрешён финал этого конфликта и зло будет повержено. Поэтому на операцию пойдёт весь состав Ордена.

Зал, полный людей, зашумел. Особенно Молли, которой не понравилась перспектива стать вдовой и потерять всех детей разом. Дамблдор для виду подождал секунд десять, а потом хлопнул по столу ладонью, и все замолкли.

— Поэтому план должен быть идеален и не иметь изъянов. — Он посмотрел в сторону старых членов Ордена, которые молча хмуро слушали своего предводителя. — Я думаю, мы повторим трюк, проделанный в поместье Лестрейнджей.

— Големы-суицидники из расширенного пространства? — ухмыльнувшись, уточнил Сириус. — Да-а, хорошо тогда зарубились.

— Двое наших пройдут с общим потоком людей в Министерство под личинами служащих и в толпе вытрясут из принесенных сумок зачарованных мною големов и снимут с них заклятие уменьшения. В этот момент Снейп использует запасы усовершенствованного им порошка мгновенной тьмы…

— Который мы изобрели, — в унисон произнесли близнецы, театрально сложив руки на груди и прислонившись друг к другу спинами, но тут же умолкли, поймав тяжёлый взгляд Дамблдора.

—…В результате в толпе начнется паника и неразбериха, и остальные члены Ордена отделятся от толпы и займут по периметру атриума Министерства. В результате…

— А потом? — спросил я, некрасиво перебив старика.

Дамблдор прищурился, но, проглотив недовольство, ответил:

— Часть останется контролировать атриум, а часть отправится по кабинетам искать Пия Толстоватого. После захвата он будет доставлен сюда, в штаб.

— Зачем нам эта говорящая голова? Очевидно, что он марионетка, — засомневался Сириус.

— Блэк, — гаркнул Дамблдор, ударяя кулаком по столу и выходя из себя. — Если я говорю, что надо, — значит, надо! Не смей обсуждать приказы начальства! Скажу прыгать — будешь прыгать! Скажу драться — будешь драться! Скажу умереть за Англию — умрёшь без разговоров! Я ясно излагаю?!

Воцарилось молчание.

Блэк недовольно дёрнул головой и ушёл из комнаты. Его свободолюбивый и мятежный характер был оскорблен. Постепенно за ним последовали остальные, и в итоге остались лишь я и Дамблдор.

Я отодвинул стул и сел за один стол с директором.

Он мрачно посмотрел на меня.

— Что тебе нужно?

— Да так… — я покачал головой.

Дамблдор изменился? Или это я изменился? Или изменился мой взгляд на него? Больше он не внушал того ужаса. Теперь я не видел в нём коварного интригана, дергающего за ниточки и исполняющего свой глобальный план ради всеобщего блага. Я видел уставшего от жизни, потрепанного старика. Кресло директора изрядно молодило его и придавало ему величия, но теперь он никто, не президент Международной конфедерации магов и не директор Хогвартса. В Хогвартсе сейчас всем заправляют Кэрроу, но мы имеем связь с подпольем в лице многих учеников всех факультетов, кроме Слизерина.

Иными словами, я не испытывал больше никакого пиетета к старику, и он, судя по меняющейся физиономии, это понял.

— Ну ладно, поговорим как взрослые, раз хочешь. — Он усмехнулся и откинулся на спинку кресла. — С чего начнем?

— Скажите, директор, — начал я, — вы хоть сами верите во «всеобщее благо» или просто используете этот термин как оправдание своим действиям?

Дамблдор нахмурился.

— Зачем было устраивать всю эту свистопляску вокруг меня? Зачем было вести меня весь путь словно пешку, давая подсказки и направляя к финалу, где происходит встреча со злом? Это было на первом курсе и повторилось на втором, но я знаю ваш глобальный замысел: в итоге эта схема — «путь героя и финальное сражение» — после неоднократного повторения её на протяжении всего времени обучения достигла бы своего апогея в последней битве с Волан-де-Мортом, во время которой я погибал, ведь…

Я умолк на мгновение, но собрался с силами и закончил:

— Ведь во мне крестраж Реддла и моё выживание не предусмотрено.

На протяжении всей моей речи Дамблдор с максимально нейтральным лицом сидел сложив руки на коленях и немигающе смотрел на меня с интересом во взгляде.

— Раз ты решил раскрыть карты, то позволь мне тоже, — безмятежно улыбаясь, начал он. — Твоя смерть? Как ты мог так подумать обо мне…

— Довольно лжи! — Я повысил голос, думая, что Дамблдор даже сейчас продолжает отыгрывать роль доброго дедушки.

— Нет, ты не понял, — возразил старик, а его физиономия из добродушной превратилась в холодную маску отчуждённости. — Мне нет резона отправлять тебя на убой, потому что я давно знаю, что в тебе нет крестража…

Он резко замолк, пронзительно посмотрел на меня, и на его губах возникла кривая ухмылка.

Тут он разжал их и бросил одно слово, которое поразило меня словно молния:

—…Алексей.

Застучали в висках молоточки. Сердце, словно птица в клетке, заколотилось.

Я не смог сохранить спокойствие, и из моих уст вырвался изумлённый вздох, а глаза расширились. Прикрыв на секунду веки и сжав кулаки под столом, я вернул на лицо холодную мину.

Старик улыбнулся, наблюдая за получившимся эффектом.

— Но это дело десятое, — он махнул рукой. — Мне, если честно, наплевать, кто ты. Для меня гораздо более важно, с кем ты, а без твоей фигуры победить Тома не получится.

— А вы не думали, что если бы не ваши педагогические игры, то Том Реддл так и не стал бы Тёмным Лордом? Ведь именно ваши спорные решения и ваше нежелание оставлять его в школе на время бомбёжек Лондона посеяли в его душе тьму. — Моей первой реакцией на раскрытие было желание начать наносить ответные удары. — Как вас можно назвать положительным персонажем, если вы создали аж целых двух Тёмных Лордов?

Торжества на лице Дамблдора изрядно поубавилось.

— И если так посудить, то жертвы, созданные этими двумя ублюдками, — целиком на вашей совести, — продолжал я наступать. — Ведь что первого, что второго породили вы, Альбус.

— Что ты в этом понимаешь? — огрызнулся старик.

— Нужно семь пядей во лбу, чтобы понимать, что неправильно идти по головам людей ради достижения своих утопических идей?

— Все, кого я знаю, уходят в конце концов! — вдруг эмоционально воскликнул Дамблдор. — Я не смог сберечь Арианну, хотя должен был. — Он качнул головой и горько произнес: — Ужас в том, что это я послал то заклинание, что убило её. Как после всего случившегося я могу оставаться искренним? С тех пор я не могу не контролировать ситуацию вокруг себя. Да, не спорю, это значит манипулировать чужой волей и подавлять несогласных, но что поделать. Нельзя сделать яичницу, не разбив яиц.

— И какие именно яйца ты разбил и какое действие понимать под словом «разбить»? — усмехнулся я. — И стоит ли вообще эта яичница того? Может, лучше перекусить бутербродом, ради которого ничего бить не нужно?

— Тебе не понять… — нервно отмахнулся Дамблдор. — Только я один вижу, к чему движется мир и что магическое общество должно меняться, иначе нас уничтожит более развитая цивилизация, как индейцев Америки.

— Ну да! Куда уж нам, сирым и убогим, до гения Дамблдора! Ведь надо иметь огромный интеллект, чтобы додуматься начать деструктивную политику в магическом мире и разрушить общество магов путём ослабления традиционных устоев нашего мира и замещения нас магглорожденными!

— Слушай, — скривился он. — Чего ты хочешь? Я готов извиниться за ошибки, допущенные мной. Ты это хочешь услышать? Хорошо. Прости меня за Дурслей и за весь этот цирк вокруг тебя. Если бы я знал, что ты не ребенок, а взрослый человек, то поступил бы иначе. Ты доволен?

— Я доволен, — успокоившись, кивнул я. — Неужели сам великий и ужасный Светоч Британии признал в кои-то веки, что он может быть не прав?

Дамблдор фыркнул, отвернулся, и тут его взгляд упал на часы, которые пробили полночь.

— Бог ты мой! — сказал он, моментально успокаиваясь и возвращая на лицо добродушную снисходительную улыбочку. — Засиделись мы с тобой, Гарри. Тебе спать пора, да и мне тоже. Режим сна надо соблюдать, а не то нахватаешься болячек, и никакие зелья не помогут.

Он встал с кресла и пошел на второй этаж. Остановившись на полпути, он бросил на меня взгляд с лестницы и сказал:

— Завтра сюда приедут Лавгуды. Надеюсь, тебе полегчает.

Луна! Я увижу Луну!

В этих хитросплетениях и переживаниях последних дней я как-то и забыл о своей девушке и теперь испытывал чувство вины. Надо будет извиниться перед ней и долго-долго обнимать.

— Мне уже лучше от одной этой новости, профессор.