Жёлтая хризантема, жёлтая роза (джен)

Юри не понимает, что она сделала не так. Вроде, поддерживала, помогала, пропускала через себя все эмоциональные бури, старалась изо всех сил, отдавала всю себя, любила. Но почему же всё закончилось именно так? Где тот самый счастливый конец, обещанный толпой фанатов и писателями сказок?

Хочется плакать, кричать, рвать на себе волосы, но всё, что она может — это впиваться ногтями в нежные ладони до такой степени, чтобы потом остались маленькие фиолетовые дуги. На лице застыла кривая улыбка, в глазах стоят слёзы. По телу — мурашки. Холодно. Очень холодно.

Юри чувствует себя брошенной, и это разрывает изнутри, опустошает. Дышать очень трудно. Такое ощущение, будто она задыхается, но на деле ничего, кроме комка слёз в горле, не мешает ей вдыхать воздух. Вспышки фотоаппаратов ослепляют, от чего одна слезинка скатывается по щеке.

Кацуки резко встаёт. Она чувствует, что сейчас грянет настоящий водопад из слёз. Девушка тихо извиняется — потому что боится, что если будет говорить громче, то её голос дрогнет, надломится, и она не выдержит.

Быстрым шагом японка уходит в коридор, краем уха слыша, что она победила. Но сейчас это не важно. Сейчас важнее найти туалет и умыться, глубоко вздохнуть, попить воды и успокоиться. План действий кажется лёгким, но выполнить его очень сложно. Особенно сейчас. Особенно в таком состоянии.

По пути она никого не встречает, что радует девушку: меньше людей увидят её в таком отвратительном состоянии. Туалет оказывается пуст, лишь какой-то обрывок бумажки лежит на полу. Стоит двери захлопнуться с тихим стуком, как Юри тут же прорывает: слёзы неконтролируемым потоком вырываются из глаз, ноги подкашиваются, и девушка падает на холодный кафель. Всё тело дрожит, а воспоминания полосуют сердце тупым ножом.

Этим утром Виктор не пришёл на разогрев перед соревнованиями. Он не появился и на выступлении других фигуристов. Юри звонила ему, однако ответа не последовало. Оставив телефон Пхичиту, девушка пошла выступать. Её терзали сомнения, однако она всячески старалась успокоиться и выложиться на полную. И у Кацуки получилось. Она заняла первое место на Кубке Китая, и ей был открыт путь на Кубок Ростелекома. Счастье, свободолюбивой птицей бившееся в грудной клетке, заставляло щёки краснеть.

Но в один миг всё изменилось.

Пхичит передал ей телефон, на которое пришло сообщение от Виктора. Четыре слова разрушили всё. «Больше не звони мне». На вопрос «Почему?» был получен короткий, но исчерпывающий ответ, который заставил хрупкий мир Юри пошатнуться. «Ты перестала меня развлекать. Ты мне надоела».

Кацуки горько улыбается сквозь слёзы. Она перестала развлекать Виктора, надоела ему, и он больше не хочет с ней общаться. Японка видела такой исход событий только в своих ночных кошмарах. Теперь же эти кошмары стали реальностью. Пугающей, разбивающей сердце реальностью.

Юри хочет понять, почему Виктор так поступил, почему оборвал все связи и почему не сказал это лично. Они же любили друг друга! Любили…

И тут Юри осеняет. Нет, они не любили друг друга. Это она любила. Всё время, постоянно, неустанно она любила за двоих. Она отдавалась вся, без остатка. Она сгорала сама, но не давала сгореть Виктору. Она не щадила себя на тренировках, откатывая программу снова и снова. Она думала, что её чувства взаимны: взаимны в мимолётных касаниях, взаимны в быстрых взглядах, взаимны в жарких ночах, взаимны в нежных поцелуях, взаимны в тёплых словах. В Японии о любви говорить не принято — это должно быть очевидно. Но Кацуки забыла, что Виктор не японец, что он — русский. А у русских принято писать об этом на заборах и кричать на всю Московскую площадь в Питере.

Теперь же Юри сидит на обломках идеального мира, который придумала сама и который никогда не станет реальностью.

Нервный смешок срывается с уст девушки, пятерня зарывается в волосы и крепко сжимает их в кулак. Больно. Но сердцу больнее.

«Надо напиться», — мелькает мысль в голове.

* * *

Георгий тоже не понимает, как всё так получилось. Ещё неделю назад он целовал Анечку, обнимал её, шептал всякие милости на ушко, любил. А теперь он, как говорится в России, остался у разбитого корыта.

Только сейчас он осознаёт, что надо было с самого начала быть внимательнее, смотреть на реакцию Анечки. Стоило быть менее настойчивым и менее эксцентричным.

Все эти «не надо было» и «стоило» смешиваются в один большой снежный ком. В английском языке есть такой вид условных предложений, который Гоше в школе объяснили так: «это просто рассуждение о том, что уже случилось и что нельзя изменить». И его отношения с Анечкой, так похожий на этот дурацкий вид условных предложений, уже не изменить: она его ненавидит, а он, дурак такой, любит. Любит всем сердцем.

Он поступает безрассудно, в последний момент меняя своё выступление. Он поступает эгоистично, надеясь тем самым вернуть любовь Анечки. Он поступает глупо, давая чувствам на льду взять верх. А она просто встаёт и уходит, вновь разбивая на маленькие кусочки еле-еле склеенное сердце Георгия. Сердца вообще у большинства фигуристов очень ранимые, хрупкие, как фарфор или хрусталь. Они уязвимы. И если их разбить однажды — вряд ли восстановишь за год. Минимум за пять лет. И то, частично.

Он занимает третье место, однако этот факт не несёт ни капли счастья или радости. Голова кружится от прыжков. Или от заново пережитых чувств — Попович точно не знает, но всячески надеется на первый вариант.

Как же он устал! Устал от вечных недомолвок с Анечкой, устал от неопределённости, устал от этих отношений. Наверное, какая-то частичка внутри него рада, что всё закончилось так, однако ни сердце, ни душа не рады. Они скорбят. В унисон. От этого ещё больнее, но Георгий улыбается.

Он вспоминает своих друзей из Клуба Чемпионов и улыбается: широко, ярко, радостно, почти по-настоящему. И только Яков, умудрённый жизнью человек, замечает фальшь в поведении подопечного. Фельцман хлопает его по спине и кивает на раздевалку, мол, переоденься и иди на все четыре стороны.

В пустой раздевалке его прорывает. Ударяя кулаком по стене, он закусывает губу и крепко зажмуривается. Настойчивые мысли крутятся в голове, никак не желая уйти прочь, раствориться и больше не донимать его. Руки окутывает тепло, когда он вспоминает объятия Анечки, а щёку обжигает её воображаемый поцелуй.

Георгий глубоко вздыхает, расстёгивает костюм, но на секунду замирает.

«Надо напиться», — мелькает мысль в голове.

* * *

Они встречаются внезапно: перед входом в один бар, находящийся в центре Пекина, где куча таких же пивнушек, однако каждый из них выбрал самую невзрачную, скрытую от людских глаз огнями более ярких заведений. Просто у них есть общее горе, приведшее их сюда.

Они переглядываются и кивают друг другу, входят, садятся за самый отдалённый столик и заказывают по кружке пива. Они чувствуют — надо что-то сказать, но совершенно не знают что.

— Что произошло? — первым спрашивает Георгий, отпивая хмельного напитка.

Юри поднимает глаза на него и смотрит так жалостливо, так беззащитно и расстроенно, что Поповичу кажется, что его хорошенько ударили под дых. Глаза Кацуки красные, из носа постоянно течёт, нижняя губа чуть подрагивает, однако девушка старается держаться. Крепко сжимает кулаки. А потом она одним залпом выпивает полстакана пива, не поморщившись.

Девушка начинает говорить. Её голос тихий, будто его хозяйку растоптали об землю, вытерли об неё свои ноги.

По ходу рассказа в Георгии пробуждается гнев. Хочется побить Виктора за его действия. Попович догадывался, что Никифоров не просто так бросил всё и поехал в Японию. Фигурист думал, что его друг наконец-то влюбился, нашёл своё вдохновение и больше не будет таким одиноким, однако он ошибался.

— Он мне позвонил недавно. Сказал отослать все его вещи из Хасецу в Питер.

— Почему бы ему самому не заехать за ними? — голос Георгия хриплый.

— Ему противно возвращаться в это место, — Кацуки опустила голову ещё ниже, стараясь незаметно вытереть слёзы. — Говорит, что теперь, наразвлекавшись, может спокойно вернуться в фигурное катание.

Георгий молчит.

Виктора он знает давно, и не раз замечал за ним такое эгоистичное поведение. Но если прежде это касалось таких незначительных вещей, как резкое изменение программы, пренебрежение диетой и споров с Яковом, то теперь он перешёл черту. Чужие чувства — не игрушка, а Юри — не кукла.

— А у тебя что?

Георгий тяжко вздыхает, а потом внезапно начинает смеяться. Надрывно, истерично, закрыв ладонью глаза и откидываясь на спинке стула. Собственные проблемы кажутся ничтожными по сравнению с поступком Виктора.

Но Юри терпеливо ждёт.

И Попович рассказывает про Анечку, про свои страхи, сомнения, горечь, печаль. И Кацуки понимает: он любил её сильнее, нежели Гефест Афродиту. Или Ромео Джульетту — кому что ближе. Анечка же его не любила и при первой возможности сбежала к другому.

Юри искренне сочувствует мужчине. Она крепко сжимает его ладонь и обещает победить завтра Анну. Это детское обещание поднимает парню настроение. Он радостно улыбается, заражая собеседницу, и впервые за долгое время её губы растягиваются в ответной улыбке — искренней, нежной и доброй.

А в их сердцах цветут жёлтые хризантемы.

* * *

И Юри побеждает. Сначала забирает первое место в Кубке Китая, потом побеждает в Кубке Ростелекома и, в конце концов, стоит на пьедестале с золотой медалью на шее, букетом жёлтых хризантем в руках и опустошением в сердце. Челестино, которого она попросила стать её тренером до конца Гран-При, радостно кричит, Пхичит аплодирует громче всех, Анна и Ю Сэнг Ха прожигают её взглядами. Но Кацуки всё равно. Ей важен только Георгий, ставший ей хорошим другом за эти три с половиной недели.

Попович улыбается, аплодируя стоя и зажимая подмышкой плюшевую рыбу — подарок для Юри в честь победы.

Челестино встречает девушку, крепко обнимает её, а она думает о Викторе, мечтает, чтобы на месте Чалдини был Никифоров, и вновь пытается сдержать слёзы. Она мечтала об этом сюжете финала Гран-При, но в тоже время другом. Это Виктор должен её хвалить, не бывший тренер, это Виктор должен её обнимать, не лучший друг, это Виктор должен дарить ей игрушку, не тот, кто стал ей опорой, это Виктор должен поздравлять её, не бывший соперник, с которым у них имена похожи.

Но вот только проблема в том, что Виктор ничего не должен, потому что ничего ей не обещал. Это она сама придумала.

Юри фотографируется, даёт интервью и держится изо всех сил. Сейчас не хватает того, кто подошёл бы к ней сзади и обнял, прервав её речь и заставив смущаться перед журналистами. Не хватает того, кто подарил бы ей нежный поцелуй и провёл носом по её щеке. Не хватает того, кто закружил бы её по коридору. Не хватает Виктора Никифорова.

Юри уезжает в Хасецу тем же днём, не собираясь оставаться на банкет. Она коротко благодарит всех своих друзей и идёт на регистрацию, после чего, спустя часа два, садится в самолёт и взлетает.

Дома её встречает Минако, удивлённая отсутствием Виктора, который приехал как-то поздно вечером, забрал Маккачина и тут же уехал, никому ничего не сказав. Юри лишь машет головой и натягивает шарф на нос. Как же она хочет побыть одной.

Дома — мама, папа, сестра, Юко, Такеши и тройняшки Нишигори. Кацуки обнимает их всех, демонстрирует свою золотую медаль и, оправдываясь тем, что устала, идёт в свою комнату. Но вместо этого она почему-то сворачивает по пути и оказывается в спальне Виктора. Там всё лежит так, будто хозяин её не покидал, лишь вышел прогуляться. Вон, даже футболка свисает с кровати. Девушка улыбается, берёт вещь и аккуратно складывает её. Воспоминания накатывают громадным цунами: здесь Виктор её обнимал, тут — целовал, а вот на этом месте он сидел, а тут — впервые смутил её… Комната, некогда наполненная радостью и весельем, кажется теперь пустынной и одинокой.

Юри падает на колени, зарывается носом в футболку и плачет. Девушке кажется, что её сердце сейчас разорвётся от боли. Хочется кричать, но она не может — голос пропадает. Она ломается окончательно, разлетается на сотни маленьких кусочков, словно дешёвая стеклянная ваза. Тот стержень, который едва-едва поддерживал её эти четыре долгих недели, исчезает, словно его никогда и не было. Небосвод внутреннего спокойствия обрушивается, открывая путь тяжёлым тучам отчаяния и страха. Пустота внутри разрастается, становясь всё больше и больше. Несмотря на добрых друзей и любящую семью, сейчас Кацуки одинока как никогда.

Юри утыкается лбом в тёплый пол, сжимает в руках несчастную футболку. Теперь слёзы капают с переносицы, становясь мокрыми солёными лужицами на деревянной поверхности.

Кацуки засыпает спустя какое-то время — прикрыв глаза, она забывается тревожным сном.

* * *

Спустя неделю общения по Скайпу с Юри, которая с каждым днём становится всё бледнее и бледнее, Георгий срывается. Он бьёт довольного жизнью Виктора, который вновь катается, как ни в чём не бывало, машет Якову рукой на прощание и улетает в Японию.

Попович сам не ожидает от себя такого, но сейчас за его действия отвечает не мозг, а чувства. И эти чувства говорят ему идти к Кацуки, крепко обнять её и больше никогда не отпускать, поддерживая девушку.

Нет, он в неё не влюблён, ведь любовь к Анечке не угасла ни на йоту, просто японская фигуристка стала его сердечным другом, который всегда может не только выслушать, но и поддержать.

У них вообще чуть ли не клуб взаимопомощи: он помогает ей, а она — ему. Конечно, это не особо-то и помогает, однако заставляет держаться на ногах и окончательно не впадать в депрессию. А большего ни Георгию, ни Юри не надо. Хотя, желательно разлюбить кое-кого раз и навсегда, но сейчас, по крайней мере, это невозможно — слишком сильно привязались, слишком сильно любили и слишком ярко горели ради них.

С приездом Поповича всё как-то меняется. Они изливают друг другу душу, они окончательно переживают своё горе, они вновь встают на ноги, они договариваются с хозяевами катка о времени тренировок, они расклеивают объявления об уроках катания на коньках, они обучают своего первого ученика, а вскоре они вместе открывают свою школу фигурного катания.

Хасецу вновь наполняется жизнью, и Юри, глядя на всё это, нежно улыбается и благодарит за всё Георгия. Попович же стоит рядом и смеётся. У них не заходило дальше дружеских отношений — они даже не пытались и не собираются пытаться. А зачем? У них есть своя школа, ученики, будущие соревнования подопечных, их взлёты и падения, выигрыши и проигрыши, радости и горести.

И Юри уже практически не вспоминает о Викторе, лишь печально улыбается, когда её ученики обсуждают её бывшего тренера, который теперь, кажется, тренирует какого-то мальчишку из России.

Георгий же не вспоминает о России, пока речь не заходит об Олимпиадах, мировом первенстве и Гран-При среди юниоров. Но даже тогда всколыхнувшиеся воспоминания не заставляют его бросать всё и возвращаться на Родину. Россия причинила ему слишком много боли: начиная начальной школой и заканчивая Анечкой, а Япония приняла его, обходила и практически утопила в не очень спокойной, но весёлой жизни тренера по фигурному катанию.

— В отличие от тебя, Виктор, я никогда не буду одинок, — говорит он, глядя в белое небо. На дворе зима, и скоро их первый ученик будет бороться за мировое первенство.

Жизнь налаживается, раны — затягиваются, а боль — утихает. В конце концов у него есть всё, что надо: верная подруга, любящая семья, каток, целеустремлённые ученики и пушистый кот. А что ещё нужно для счастья?

Жёлтые хризантемы в их душах отцвели ещё пять лет назад.

Теперь там растут жёлтые розы.