Где ты, Сын Неба? (гет)

"На мне посвящение, я посвящена царице Магр... По древнему обычаю, страшному закону Магр, — девственницу, преступившую запрет посвящения, бросают в лабиринт, в колодец. Ты видел его..."

Да, Лось видел его... Как видела и сама Аэлита — не наяву, а в записях, что не раз показывал ей Тускуб, чтобы она знала, какое наказание ожидает ту, что нарушит запрет...

Долгие ночи потом мучили девочку страшные сны, в которых жуткие обитатели колодца, зловеще шурша, поднимались наверх и тянулись к ней мохнатыми лапами, увенчанными на концах загнутыми когтями... Но ни разу крик ужаса не нарушил ночной покой дома и Тускуб мог гордиться — он воспитал дочь, бесстрашие которой не уступало мужскому.

Аэлита во всём повиновалась отцу и лишь один раз нарушила его приказ — убить Сыновей Неба. Но не жалость двигала ею, когда она ослушалась Тускуба, а любовь...

И вот теперь пришла расплата за то, что позволила этому чувству возобладать над всем, чему её учил отец, за то, что просто внезапно захотелось жить.

Выпитый яд огнём разлился по венам, перехватывая дыхание, отдаваясь горечью на пересохших губах... Уже цепенея, она почувствовала, как Сын Неба, упав на её тело, обхватил, прикрывая собой... Но его тут же оторвали, отбросили прочь, затем холодная ткань плаща неприятно коснулась тёплой кожи...

А потом пришла темнота.

...Она не ушла даже тогда, когда Аэлита, неожиданно даже для самой себя, открыла глаза. Осознание того, что она всё ещё жива, пришло вместе с болью во всём теле — плащ был слишком тонким, чтобы защитить слабое тело, камешки впивались острыми гранями в нежную кожу и что им какая-то ткань!

Аэлита, собравшись с силами, пошевелилась, потом села, чувствуя, как плащ, до этого прикрывавший её, соскальзывает вниз, провела ладонью по обнажённому плечу... Да, как она и думала — кроме плаща, на ней больше ничего нет... Хорошо ещё, что в подземельях было относительно тепло — умирающее ядро Тумы-Марса ещё цеплялось за жизнь, не давая поверхности полностью превратиться в кирпично-красную пустыню. Дочь Тускуба, натянув на плечи прохладную ткань, поднялась, закрыла глаза и сосредоточилась, изгоняя из разума слабое эхо страха и заставляя тело приспособиться к практически непроглядной темноте, что царила вокруг. Однако ей всё не давала покоя мысль о том, как же так вышло, что её не бросили в колодец к тем жутким тварям, что она видела в детстве... Быть может, отец сжалился над оступившейся дочерью и дал ей шанс, пусть и ничтожно малый, выжить?

Нет, этого не могло быть. Тускуб, славившийся на всю Туму своей жестокостью, бессердечием и готовый пойти на что угодно, чтобы скрыть то, что могло опорочить его имя, в своё время не посчитал нужным спасти даже свою жену Литаэю — мать Аэлиты. На все доводы и уговоры он спокойно отвечал, что незачем спасать кого-либо, если умирает весь мир Тумы. История Марса окончена и жизнь на нём медленно исчезает. Не стоит останавливать этот процесс, но можно суровыми и мудрыми мерами обставить пышностью и счастьем последние дни мира. Отравленная этими напыщенными словами, полным безразличием к ней мужа и оставленная без помощи, Литаэя медленно угасла, оставив дочь на попечение няни и служанок, а Тускуб, воодушевленный собственными словами о торжественной гибели их древней цивилизации, медленно, но упорно стал подталкивать жителей Тумы к тому, что нечего сопротивляться и ожидать чего-то светлого от будущего. И отравленные дымом курившейся хавры, отупевшие от монотонной работы те поверили, что жизнь кончена, что больше ничего не надо... Поверили все, за исключением единиц — одиночек-вольнодумцев вроде Гора, но таких было так мало...

Надо сказать, что Аэлиту речи отца ничуть не обманывали — слишком хорошо она знала отца и догадывалась, что тот давно приготовил себе убежище на тот случай, если станет совсем худо и придется спасаться... Он всю жизнь любил лишь самого себя и власть, так какое ему дело до спасения единственной дочери, которая к тому же не оправдала его надежд? Скорее всего, яд заставил тело Аэлиты смертно оцепенеть и помощники Тускуба, не удосужившись добраться до колодца, чтобы кинуть туда труп, просто бросили в лабиринтах — быть может, даже не особо далеко от входа...

Другая мысль, что начала мучить с того самого момента, как Аэлита пришла в себя — что же теперь с Сыном Неба, жив ли он? Вполне возможно, что и жив, ведь на неё яд подействовал не так, как ожидалось. Но не решил ли он, что его любимая, его жена погибла? И, быть может, он, решив, что всё кончено, улетел домой...

Собравшись с духом, Аэлита открыла глаза. Да, тайное умение Древних помогло — темнота, пусть и не полностью, но отступила, и в слабом свете подземных лишайников она смогла разглядеть выщербленные стены, колонны, подпирающие своды, лампы, висящие то тут, то там... Лампы... Аэлита, стараясь ступать как можно осторожнее (босые ступни немилосердно кололо), добралась до одной из колонн, потом так же осторожно дошла до другой, третьей... И её поиски увенчались успехом: тонкие пальцы сомкнулись на ржавой рукоятке рубильника, раздался визжащий скрип и пыльный свет вспыхнул под низким сводом.

Густая пыль лежала вокруг — на полу, на обломках колонн и статуй, на порогах узких дверных проемов, что вели в иные переходы... Возле одной из колонн лежал скелет в хорошо сохранившихся остатках одежды, сжимавший костяшками, которые некогда были пальцами, кинжал. Оружие Аэлиту не привлекало, а вот отлично сохранившиеся сандалии были куда как важнее.

— Прости меня, кто бы ты ни был... — прошептала она, осторожно поднимая покрытую пылью обувь. — Мне она сейчас нужнее...

Обувшись и поплотнее завернувшись в плащ, Аэлита медленно побрела по коридору, скупо освещённую висевшими далеко друг от друга и пыльными лампами.

... Наконец-то он закончился, этот казавшийся бесконечным коридор... Аэлита, переступив через выщербленный порог, очутилась в просторной зале с плоскими сводами, с низкими колоннами, а в самом центре... Дочь Тускуба, пройдя ещё немного, остановилась, молча глядя на полуразрушенную статую женщины с жирным свирепым лицом — царицу Магр.

— Вот она я — оступившаяся и согрешившая, стою перед тобой, — наконец тихо произнесла она. — Та, которая была посвящена тебе. Та, что преступила запрет и осмелилась полюбить, осмелилась возжаждать надежды на счастье и жизнь! Так что же ты не покараешь меня?

Статуя молча взирала на неё пустыми каменными бельмами с разбитого кем-то лица.

— И тот, кто осмелился тебя ударить, разбить, тоже ушёл безнаказанно... — Аэлита тихо вздохнула и, скрипя каменной пылью под подошвами сандалий, пошла прочь.

...Постепенно коридор становился всё более заваленным обломками колонн и кусками породы, обвалившимися с потолка, да и лампы, и без того тусклые, встречались всё реже... Аэлита, пройдя вперёд ещё несколько десятков метров, наконец была вынуждена остановиться перед обвалом. С трудом перебравшись через нагромождение камней и сделав несколько шагов почти в полной темноте, она поняла — дальше ей не пройти, так как камни заваливали всё пространство коридора от пола до потолка.

Что ж, придётся повернуть назад... Но тут взгляд, случайно брошенный направо, упёрся в... дверь. Единственную дверь, что попалась за всё время пути.

Осторожно взявшись за кольцо-ручку, Аэлита потянула дверь и та, негодующе скрипнув, после недолгого сопротивления поддалась, позволив дочери Тускуба несмело шагнуть в полутемное помещение, вдоль стен которого стояло что-то непонятное, поблескивающее сквозь толстый слой пыли поверхностями с замысловатыми изгибами... Какая-то техника...

"Это совершенно точно сделали мастера Тумы... Но почему её спрятали здесь, подальше от посторонних глаз?"

Тонкие пальцы скользили по панелям, клавишам и переплетению проводов, оставляя длинные полосы в толстом слое пыли, а память услужливо поднимала из своих закромов давно ею забытое: вот она стоит, притаившись за дверью, а отец отрывисто приказывает упрятать какого-то Соатула как можно дальше, чтобы тот больше не смущал окружающих своими бредовыми идеями и изобретениями... Вот Тускуб до такой степени потерял контроль над собой, что его лицо побагровело и исказилось от гнева.

— Куда вы смотрели?! — ревел он на своего помощника, комочком лежавшего у его ног. — Передатчик! Попытка связаться с Талцетлом — предательство всех нас, всей Тумы! Он думает, что этим спасёт наш умирающий мир... а откуда ему знать, что сюда прилетят спасители, а не злобные захватчики?! Глупцы... Нужно смириться с мыслью, что наша некогда могучая цивилизация медленно угасает, а не пытаться свежей кровью отсрочить его агонию! Очень надеюсь, что на этот раз вы в точности исполните мой приказ и этот проклятый изобретатель найдет свой конец в колодце, иначе... — тут взгляд Тускуба сделался до такой степени страшным, что помощник, осмелившийся поднять голову, заскулил от переполнявшего его ужаса. — Иначе вы сами попадёте туда!

"Значит, тот передатчик тоже тут..."

Аэлита принялась смахивать свалявшую войлоком пыль со всех предметов, что попадались ей, но ничего похожего на передатчик не было видно. Уже не осталось почти сил, плащ покрылся хлопьями пыли, ладони посерели от грязи... Она почти упала духом, но тут взгляд упал в самый дальний угол.

Да, несомненно — это он и есть, передатчик! Немного смахивает на тот экран, по которому Аэлита каждый день говорила со своим отцом... Правда, овальное зеркало поменьше, а из боковых панелей выдвигались антенны, да и цифровая доска кое в чём отличалась от привычной.

Торопливо смахнув пыль с цифровой доски, Аэлита подтащила поближе пустой ящик, чтобы присесть и дать отдых гудящим от долгого хождения ногам и, затаив дыхание, нажала на большую красную кнопку. Там, дома, экраны работали от сети, но были и переносные портативные, с практически вечными батареями. Кто знает, может...

Раздался негромкий щелчок, экран помутнел, а потом прояснился и по нему побежала голубая извилистая линия.

Работает. Всё-таки работает... Но что делать дальше? Аэлита осторожно принялась двигать туда-сюда рычажок, отчего тишину разорвали треск, шуршание и непонятные звуки и вдруг... Печальная мелодия поплыла по комнате, заставив сердце Аэлиты сжаться. Мелодия была настолько непохожа на всё то, что дочь Тускуба слышала до сих пор, что стало ясно — это Земля, это она дотянулась до умирающей Тумы, давая надежду на то, что жизнь неугасима, несмотря ни на что! Быть может, именно сейчас эту чудесную музыку слушает и её Сын Неба, даже не подозревая, что между ними сквозь космическую бездну протянулась хрупкая связь...

Пальцы привычно нашли и нажали кнопку связи — точно такую же, как и на домашней доске... Аэлита, глубоко вздохнув, закрыла глаза и дрожащим голосом произнесла:

— Где ты, где ты, где ты, Сын Неба?

Она повторяла эту фразу вновь и вновь, бесконечно долго, пока, вконец обессилевшая, не уснула, упав головой на цифровую доску и в её сне с неба лились хрустальные струи дождя, умывая небо до прозрачной синевы, а землю покрывая буйной зеленью и пышными яркими цветами... Вместе со струями дождя на ожившую поверхность Тумы плавно опустились десятки сверкающих серебром кораблей, и из них вышли широкоплечие великаны с добрыми лицами, а впереди всех шёл, протягивая к ней руки и радостно улыбаясь, Сын Неба со снежно-белыми волосами...