Призрак Бреккера (джен)

Инеж оглядела крошечную комнатку, в которой едва помещались узкая кровать и небольшой шкаф. И всё же она была куда лучше обитого шелками и бархатом будуара в «Зверинце». Беспокоило только одно. Инеж повернулась к наблюдавшему за ней Бреккеру и спросила:

— Что именно я должна делать?

— Быть шпионом, — ответил тот. — Информация — это валюта. Я давно искал хорошего паука. Из тебя получится непревзойденный: если ты сумела подкрасться ко мне, сумеешь к кому угодно.

Инеж кивнула. Быть незаметной, бесшумно ступать, растворяться в тенях она умела виртуозно. Одновременно она испытала огромное облегчение. До сих пор в глубине души Инеж боялась, что Бреккер выкупил ее из «Зверинца» для личного пользования, как намекала Танте Хелен.

— Тебе надо научиться пользоваться оружием и драться. Пока можешь обустраиваться, но с завтрашнего утра начнутся тренировки.

Инеж снова кивнула. Перспектива взять в руки оружие не слишком ее вдохновляла, но она предполагала, что в Бочке по-другому не получится. К тому же неплохо было бы научиться защищаться, чтобы больше никто не посмел прикоснуться к ней без разрешения.

Бреккер повернулся уходить, но снова посмотрел на нее через плечо:

— Помни, Инеж, единственное, что ты должна — быть полезной. Больше ты никому ничем не обязана.

С этими словами он вышел, закрыв за собой дверь, и Инеж опустилась на жесткую кровать, не в силах сдержать улыбки. Конечно, Бреккера нельзя назвать героем и даже приятным человеком. Но первое, что он сделал — спросил, как ее зовут на самом деле, отказавшись пользоваться идиотским прозвищем, которым наградила ее Танте Хелен. И, пусть даже для собственных целей, но он спас ее. И за это она была благодарна.

* * *

Инеж собиралась ложиться спать, когда в дверь постучали. Она открыла с некоторой опаской — кто мог прийти к ней в такой час? На пороге обнаружился Каз.

— Можно? — спросил он.

Инеж всегда поражало, что он никогда без разрешения не вторгался в ее личное пространство. Возможно, именно поэтому она всегда пускала его в свою комнату, куда не пустила бы больше ни одного мужчину.

Кивнув, Инеж отступила, давая ему пройти. Каз протянул ей узкий черный футляр, который держал в руках. Она удивленно приподняла брови:

— Подарок?

Каз мотнул головой:

— Вложение.

Его лицо, как всегда, оставалось невозмутимо, а взгляд темных глаз непроницаем. Инеж хмыкнула, но взяла футляр. Открыв его, она обнаружила внутри кинжал: тонкий острый клинок, который блеснул в свете лампы, и изящная резная ручка. Инеж осторожно вынула его из футляра, обхватила рукоять и взвесила в руке, проверяя баланс. Кинжал лег в ладонь идеально, словно был сделан специально для нее.

— Может, я воспользуюсь им, чтобы убить тебя, — заявила Инеж, подняв взгляд на Каза.

Она говорила, конечно, не всерьез — она никого не собиралась убивать, — просто хотела проверить его реакцию. Каз вздохнул, словно на глупость несмышленого ребенка:

— Если бы только ты была настолько кровожадной.

Это прозвучало как шутка, но выражение лица Каза оставалось неизменно хмурым и непроницаемым, так что Инеж не была уверена, насколько серьезно он говорил. Не хотел же он в самом деле, чтобы она попыталась напасть на него?

Во взгляде Каза что-то изменилось, когда он добавил:

— Я знаю, ты можешь быть опасной, Инеж. Дело за малым — чтобы ты поверила в это сама.

Она повертела кинжал в пальцах и кивнула. Она научится быть опасной. Возможно, этот клинок передаст ей уверенность Каза.

— Спасибо, — сказала она.

Каз сухо кивнул, но она заметила, как уголки его губ едва заметно дрогнули.

* * *

Инеж бесшумно проскользнула в окно и столь же бесшумной тенью ступила с подоконника на пол. Кабинет был пуст, но дверь в спальню открыта. И там Каз стоял спиной к ней и мыл руки. Инеж на мгновение застыла — до сих пор она еще ни разу не видела его без перчаток. Зато слышала все безумные слухи об этих перчатках, которые ходили по Кеттердаму. Не то чтобы Инеж в них верила, тем не менее подозревала, что он скрывает какое-то увечье. Но нет, бледные руки с длинными ловкими пальцами были совершенно неповрежденными. И очень красивыми. Последняя непрошенная мысль заставила Инеж невольно покраснеть и дать себе мысленный подзатыльник. Не о том ты думаешь.

— Ты совершенствуешься, — спокойно заметил Каз, не поворачиваясь, но подняв голову и встретившись с ней взглядом в зеркале.

Инеж разочарованно вздохнула. После того первого раза в «Зверинце» она не могла подкрасться к нему, как ни старалась.

— Другие банды начинают бояться тебя, — продолжил Каз, и в его голосе она слышала удовлетворение.

Он тщательно вытер руки и повернулся к ней лицом, однако лежавшие рядом на столике перчатки надевать не стал.

— Уже ходят слухи, будто ты можешь проникнуть в любое помещение, оставаясь невидимой, как привидение.

Инеж улыбнулась. Ей нравились такие слухи — льстило самолюбию.

— Призрак — подходящее для тебя прозвище, — заключил Каз.

Инеж нахмурилась:

— Мне не нравится. Звучит, как будто я умерла.

— Нет, как будто ты фантом.

Инеж не видела особой разницы и упрямо заметила:

— Ты сказал, что я буду твоим пауком. Почему не остановиться на этом?

Каз приподнял бровь и начал неторопливо натягивать сначала левую, а потом правую перчатку. С виду полностью сосредоточенный на своем занятии.

— Потому что в Бочке полно пауков. Кроме того, ты хочешь, чтобы твои враги боялись. А не думали, будто могут раздавить тебя носком сапога.

Теперь настала очередь Инеж приподнимать брови:

— Мои враги?

— Наши враги, — поправился Каз и тут же сменил тему: — У меня есть для тебя работа, Призрак.

Инеж фыркнула. Ей всё еще не нравилось это прозвище, но больше спорить она не стала. Во-первых, спорить с Казом — дело безнадежное. Во-вторых, в сущности, он был прав: репутация в Бочке значит всё.

* * *

Когда Пер Хаскель вызвал ее в свой кабинет, Инеж думала, он собирается поручить ей какую-нибудь работу. Но вместо этого он с довольным видом заявил:

— Ты заслужила свое место среди Отбросов и достойна принять татуировку. Скажи Бреккеру — пусть он отведет тебя к Лохту.

Инеж застыла. Она знала, что рано или поздно этот вопрос возникнет: все члены банды носили татуировку в виде чаши и ворона. Она знала, это честь. От которой она не может отказаться. Но… Она не хотела очередного клейма на своей коже, когда только недавно избавилась от павлиньего пера «Зверинца». Она не хотела никому принадлежать.

Однако взяла себя в руки и ответила:

— Да, сэр. Спасибо.

Позже, когда Инеж, пытаясь смириться с мыслью о новой татуировке, сказала об этом Казу, он мгновение смотрел на шрам на ее запястье, а потом посмотрел прямо в глаза.

— Мне казалось, ты не хочешь больше татуировок, — ровным тоном заметил он.

— Я и не хочу, — ответила Инеж. — Но…

— Ты не должна делать то, чего не хочешь. Это твой выбор. Обещаю, я не стану тем, кто снова пометит тебя.

Инеж пораженно уставилась на него.

— Но Хаскель…

— Хаскеля оставь мне, — отрезал Каз.

Инеж сглотнула и смогла только кивнуть, лишившись дара речи. Каз Бреккер, которого все вокруг считали безжалостным чудовищем, относился к ней с большей добротой и уважением, чем кто бы то ни было с тех пор, как она попала в Кеттердам. Возможно, именно поэтому она так любила проводить свободное время на подоконнике в его комнате на чердаке, кормя воронов, точа ножи, просто любуясь видом, пока Каз работал с документами.

Вот и сейчас он снова уткнулся в бумаги, а Инеж обняла колени, подтянув их к груди, и посмотрела в окно: на остроконечные крыши и видневшуюся за ними гавань. В комнате воцарилось привычное уютное молчание. Они могли сидеть так часами, нисколько не тяготясь обществом друг друга. Могла ли она считать Каза своим другом? Инеж прекрасно знала, какая глупость испытывать к Казу Бреккеру какие бы то ни было чувства, но сердце упрямо стучало в робкой надежде.