Модус в огне (джен)

— Добрый вечер, дорогие мои, добрый вечер. Приятно наблюдать свежие лица.

Адам вошел в уже полную сотрудниками столовую через дверь, без обычных фокусов и спецэффектов. Одет он был, в отличие от детей, которых просили "принарядиться", по-простому — в молочного цвета свитер тонкой вязки и светлые брюки. Выходить за стены Института он явно не собирался, да и не смог бы в любом случае. В руках ректор держал красиво упакованный свёрток по форме напоминающий книгу — он был украшен скромным бантом и принтом из маленьких разноцветных силуэтов кукол. Судя по тому, как легко Кадмон держал подарок, содержимое его было отнюдь не увесистым. Никаких золотых слитков, металла, может, коробка шоколада или томик из библиотеки. Улыбка Адама стала немного виноватой, но не менее лучистой и добродушной.

— Здорово выглядите сегодня, при параде. В месте, куда вы отправитесь, стоит выглядеть хорошо, в Королевстве о вас должно сложиться самое лучшее впечатление, — он пристально разглядывал своих сотрудников и гостей Мезы, чтобы не упустить оторванную пуговицу или пятнышко на костюме. — Я попрошу вас сегодня выполнить даже не задание, просто мою личную просьбу. Этим вечером вы побываете в театре Модус. Это самый известный и старейший драматический театр на наших островах. Он существовал уже тогда, когда я начинал свою недолгую театральную карьеру.

Кадмон едва заметно нахмурился, будто мысль о сгоревшем кукольном театре всё ещё причиняла ему дискомфорт и досаду. Но лицо его быстро просветлело.

— В своё время мы были очень дружны с директором Модуса, мистером Колашем, даже планировали совместный театральный проект. В те годы драматический театр переживал такие же тяжелые годы, как кукольный, но, как видите, выкарабкался, — Адам провёл ладонью по волосам, как будто собирался с силами. — После пожара я был немного не в себе, и наше общение с мистером Колашем надолго сошло на нет. Дальнейшую историю вы, наверняка, сами знаете — у меня не было ни времени, ни желания снова заниматься театром. Однако, мне бы всё же хотелось реабилитировать нашу дружбу с господином директором. Заодно показать вам, каким бывает настоящий столичный театр.

Глаза Кадмона хитро блеснули. Он протянул свёрток одному из сотрудников.

— Мне бы не хотелось отделываться обычными письмами, мистер Колаш слишком много сделал для меня в прошлом. Поэтому я попрошу вас передать ему этот подарок и мои наилучшие пожелания. Он наверняка проведёт вас по театру, у них сегодня играют премьеру, трагедию "Славное возмездие". Думаю, вам понравится, воспринимайте это как культ-поход. Мне бы не хотелось, чтобы вы думали, будто я использую вас как посыльных.

Лёнька, которому доверили нести подарок, просиял, вскочил со стула и, чуть не путаясь в ногах, приосанился. Пригладил волосы, подавив чисто заводское желание сначала поплевать на ладони, задрал нос. Фридрих что-то прокричал ему сзади о диаметре зрачков колибри и Рыженький решил, что радио обязательно надо будет настроить на другую волну, но в целом его занимал теперь только протянутый сверток.

— Довезем, — уверенно кивнул мальчик, принимая будущий презент и без лишних раздумий засовывая его куда-то под свитер. — Что-что, но это умеем.

В подобных культурных местах Лёнька не был с самого детства. С того детства, когда ты еще метр пятьдесят, то бишь очень давно, и теперь перспектива посещения театра местного казалась все более радостной.

— Мистьер Кола-аш, — протянула Шарль с каким-то только ей самой известным акцентом. В театр Лотта ходила ой, как давно, и то это нельзя было назвать культурным похождением. Поправив наконец пришедшую из Китая нашивочку на джинсовке, Донован стряхнула с платья стружку, посыпавшуюся из рюкзака.

— Это... Весьма неожиданно, — едва заметно изменившись в лице и судорожно вспоминая, в каком состоянии ее лицо и прическа, выдохнула Сиша Синева — они с Флориан и Ольгердом пришли сегодня по объявлению Мезы, как говорится, "в гости". — Все-таки, театр, а наши манеры, наверняка, оставляют желать лучшего... Но, разумеется, мы сходим и передадим все, что скажете, Адам. Надеюсь, нам удастся восстановить ваши добрые отношения.

Ведьма, все еще немного растерянная, свободной рукой потерла лоб, но поспешила ободряюще улыбнуться Фло, показывая, что все в порядке.

— Здравствуйте Адам.

Марк немного удивлённо посмотрел на ректора — он сегодня светился как-то особенно ярко, да и культ-поход выгляде слишком... Мирно? Людей было много, все либо нарядные, либо, по крайней мере, чистые. Даже некоторые ребята, знакомые по Незримому университету нагрянули. Дубровский с улыбкой помахал Саше ладонью.

— Театр, надо же. Последний раз был в театре лет сто назад, даже не помню когда. Вы же нас подкинете до столицы, господин ректор?

— Транспорт будет? — Уточнил Патрик, перебираясь поближе к Руфи. — Или строимся парами и идем пешком стройной колонной?

Дампир еще раз проверил наличие волшебной палочки и окончательно позволил себе скрыться за маской беззаботности и жизнерадостности. Поход в театр в этих местах вряд ли мог стать скучным, и это не могло не радовать.

Руф, не привыкшая к такому количеству людей, новых и уже знакомых, слегка поежилась, натягивая рукава рубашки на ладони и поглядывая в сторону Рика. Она уже порывалась спросить, почему сам ректор не хочет пойти вместе с ними, как вдруг вспомнила то, о чем ей говорили ранее друзья — ему ведь нельзя выходить. Столичный театр, о котором говорил Адам Янусович, являлся заманчивым предложением для тех, кто уже слегка устал от заброшенных домов, пыли, опасностей. А так же хорошей возможностью для тех, кто в будущем захочет работать в данной сфере. Руф же себя не относила ни к тем, ни к другим, ни к каким-либо ещё, просто желая отдохнуть и увидеть то, чего ранее видеть не приходилось.

— Жаль, что Вас с нами не будет, Адам Янусович. Но мы обязательно последуем Вашему совету.

— Поверьте, Руфина, мне тоже очень жаль. — от голубых глаз ректора разбежались лучики.

— Добрый вечер. Запомнили, сделаем, — Ник был предельно краток и очень надеялся на то, что кто-то действительно запомнил все самое важное. — Никогда не был в театре, наверстаю упущенное.

Сотрудник окинул взглядом из нестройную компанию и выбрал стратегическое место где-то между Эвелиной и Лёнькой. Приглядывать в пол-глаза младшими ребятами входило в негласные обязанности Доминика и он, с горем пополам, старался их выполнять. Весьма странным казалось количество "посыльных". Неужели на премьеру без них никто не явится?

— Здравствуйте, Адам, — Чарли кивнул ректору, несколько расстроившись из-за грядущего визита в театр: как-никак, а место это воскрешало не самые приятные воспоминания. — Очень хочется верить, что нас не задействуют в театральной постановке сегодня.

В душе Чар всегда ощущал себя актёром: если не самым хорошим, то хотя бы способным выдержать драматическую паузу или побыть в роли декорации. Особенно замечательно у него получался образ дерева в отвратительной пьесе из детских кошмаров. Из-за этого он до сих пор иногда ощущал себя деревянным. Немножко бревном.

— В театр, значит. Здравствуйте, Адам Янусович, — глаза Лэнс загорелись в предвкушении, и в то же время, нервничая, она ненавязчиво перебирала ткань платья пальцами, пытаясь скрыть легкое волнение. Вероятно, там красиво, как себя лучше вести? Она никогда не была в театре, что уж там, вообще в подобных заведениях. Бабушке было не до этого, а после уже не до этого было ей. Но все когда-то случается впервые, верно?

Чувствуя себя чуть более напряженно из-за большого количества людей, Лэнс поднялась и снова оправила юбку. Мысли слегка путались, рассеянность была повышенной.

— Не переживайте, все будет замечательно, — как можно более уверенно сказала она, очень надеясь, что это будет правдой.

— Будьте, пожалуйста, внимательны. Побудьте сегодня моими глазами, а потом, в воскресенье на церемонии завершения цикла расскажете мне, как всё прошло, как изменился Модус за те годы, что я в нём не бывал. И мистер Колаш, конечно, он наверняка постарел, но не сильно, настоящие артисты никогда не стареют. Он должен помнить меня и наверняка удивится вашему появлению.

Если не сказать насторожится. За последние годы я изрядно подпортил себе репутацию, — Адам неловко развёл руками, как будто извинялся за пролитую чашку кофе или поломанный торшер. — Если он откажется принять мой подарок, я буду изрядно огорчён. Так что постарайтесь произвести на него наилучшее впечатление. Мне тяжело признавать, но... я, кажется, соскучился по театру. Пусть хоть у вас будет шанс там побывать.

Взмахом руки Кадмон очертил оконный проём в столовой, он тут же подёрнулся дрожащей дымкой, сквозь которую можно было различить дорожку, огни, деревья и прогуливающихся жителей Малых Небочёсов. Адам напряжённо вглядывался в дымку какое-то время, потянулся к ней длинными пальцами... Щелчок, тонкий запах гари, и ректор сжал покрасневшие пальцы в кулак.

— Вас он пропустит без проблем, — легко улыбнулся он сотрудникам и посторонился, открывая им путь. — Приятного вечера. Можете перекусить в буфете за счёт Института.

И, развернувшись на пятках, Адам растаял в воздухе.

* * *

Театральная площадь сверкала огнями. Весна, в этом году сонная и запаздывающая, наконец подогрела воздух, и тут же на улицы высыпали небочёсовцы, молодые и пожилые, в парах и по-одиночке, в костюмах и в обыкновенных джинсах. Многие просто прогуливались, иные коротали время до спектакля. Небочёсы — ночной город, и театры в нём работали допоздна.

Над площадью эффектно подсвеченными колоннами возвышался Модус. Его украшали статуи муз, свирепые гаргульи, барельефы, изображающие сцены из различных постановок. Театр был по-истине роскошным. На его стенах висели живые афиши спектаклей, не меньше десяти — на них рисованные фигуры актёров и актрис изображали небольшие немые сцены. Например, под изысканным заглавием "Люрвин, принц Авалонский" два юноши — темноволосый и огненно- рыжий — боролись с помощью волшебных палочек. Утомившись, они обменивались носовыми платками, промакивали вспотевшие лбы и кидались в бой снова.

На другой афише к комедии "Женитьба Джилиана" хорошо одетый господин метался между двумя барышнями, в одной из которых с лёгкостью узнавалась Красношапинская принцесса, а в другой — работница Тарантайской мастерской с гаечным ключом наперевес.

Если кто-то из прогуливающихся подходил близко к афишам, нарисованные артисты начинали им кланяться и активно указывать на цену билета, обозначенную в уголке афиши. Судя по их жестам — цена была пустяковая. Судя по лицам некоторых прохожих — заоблачная.

Высокие двери театра из тяжелого, переливающегося лаком дерева были призывно распахнуты, хотя до спектакля оставалось не меньше часа.

— Знать бы в чем подстава и для расплаты с нами не хватит всего буфета этого грешного театра, вот уверен, — вышел Блимм из портала, сразу отходя, чтобы не мешать остальным.

В Модусе он никогда еще не был. По его предположениям здесь уже давно было пусто, пыльно и только следы разборок Лилы и Чарли. Театр подозрительно не соответствовал ожиданиям и насколько это хорошо северсталец не знал. Скорее даже изрядно сомневался.

— Ох, как же тут всё оказывается, — в душе поднялась непрошеная эйфория — Дубровский никогда не думал, что будет тосковать не по человеку, не по живому существу, а по городу. По его улицам и запахам.

Театр, прекрасный, готовый принять зрителей, выглядел как праздничный торт. Оглянувшись на выпрыгивающих из портала ребят, Марк озорно улыбнулся и направился ко входу. Не терпелось выполнить задание ректора и оказаться в буфете или в зрительном зале.

— Довольно рано мы, господа и дамы, — Чарльз, ведущий под руку Шарлотту, поправил рукав пиджака и изогнул левую бровь, отличающуюся особой красотой, в удивлении. — А театр по-прежнему прекрасен. Вы только посмотрите на это, мисс Донован!

Небрежно махнув в сторону афиши с метаниями мужчины меж двух девушек, Чарльз фальшиво расхохотался, почти тут же, впрочем, замолчав. На этом его актёрский талант не заканчивался, но зрителей было недостаточно для дальнейших представлений.

— Не думала, что здесь так живенько будет, мистер Блэр, сэр, — хохотнула Лотта, вцепившись в локоть Блэра-сэра. На каблуках Донован ходить не привыкла, бывали, конечно, случаи, но перед этим Шарлотта точно знала, что придется напялить туфли и разнашивала их, чтобы нигде не терло.

— Я бы сейчас стыбзила чего-нибудь нам слямзить, кавалер, если мы не опоздаем к заварушке, — стараясь говорить утонченно и изысканно, мыловар повела Чарли сквозь двери театра куда-нибудь на запах еды.

— Вперёд, господа, не будем задерживать процессию, — заразившись куртуазным и величественным духом этого места, промолвил Дубровский.

Внутри театр был ещё великолепнее. В красных, как яблоки, ковровых дорожках от мягкости тонули ноги. Высокий зеркальный потолок сверкал огнями. Билетёры в ливреях с торчащими из специальных петлиц волшебными палочками кланялись входящим и проверяли подлинность билетов — проводили над ними палочкой, и после этого на билетах проступали стрелочки, указывающие посетителям путь к их местам в зрительном зале.

Посреди вестибюля раскинулся настоящий фонтан, струйки в нём выписывали кульбиты, опровергающие все законы физики. Какая-то маленькая зрительница под надзором строгой мамы тянулась поймать одну из верткий струек, похожую на рыбку. Играла мягкая классическая музыка. Из буфета доносились сладковатые запахи еды и вина.

На пути гостей из Мезы вдруг возникла женщина. Судя по цвету ливреи, отличающемуся от цвета одежд билетёров, эта средних лет дама с напомаженным ртом и уютными ямочками на щеках была положением выше. Возможно, администратор Модуса. Непохожая на жителей Небочёсов группа людей вызывала в ней лёгкое недоумение. Судя по отсутствию волшебной палочки в петлице, женщина держала её в руках, сложенных за спиной.

— Добрый день, господа! Ваши билеты, пожалуйста?

— О, сударыня, мы по личному приглашению мистера Камыша, — Чарли улыбнулся женщине всеми имеющимися зубами, даже зуб Януса Полуэктовича выглянул из-за воротника рубашки. — Или Малыша... — в голове пронеслось ещё несколько вариантов, от Алкаша до Гашиша. — Мистер Колаш, вот, точно! Простите, сильвупле, сорри, пардон сердечный. Мы к нему по невероятно важному делу, о котором вам сейчас кто-то обязательно расскажет.

Какая ведь красота! Никогда, никогда в жизни Лёня не думал, что попадет в такое место. Душа трепетала и жаждала идти трогать фонтаны вместе с маленькой девочкой. Было легко, радостно и счастливо. Вечер начинался как нельзя лучше и...

"Билеты".

Лёнька замер. В нем несколько мгновений боролся аллергик и человек, желающий ответить что-то типа "Мои документы — усы, лапы и хвост", потому как документов, конечно, им с собой не выдали. Подарок заведующему — пожалуйста, а вот проходные...

Подарок же!

— Д-делегация из Института, — бойко ляпнул Леонид откуда-то с задних рядов Мезовчан. — Имеем при себе дар к д-директору!

— Здравствуйте, маде... мада... товарищ! — остановился на нейтральном варианте Дубровский. — Ох, как бы сказать, мы не на спектакль, как сказал Чарли. Мы к вашему директору по важному делу, знаете ли. Если вы понимаете, о чём мы.

Дух театра и актёрства точно околдовал Марка — он стал представлять себя актёром. Сами собой предложения обросли сложными оборотами, совершенно бессмысленными, но такими величественными и приятными.

Подавить в себе ветерана летних квестов было сложно, поэтому о билетах северсталец не думал. Вот о паре заклинаний разве что и ужасной идеи вроде ляпнуть, что он представитель гильдии бальзамировщиков, пришедший за их почившим директором или там уж как пойдет. Благо с ним были умные люди, не так жаждущие в буфет и к нарушению всех возможных норм. Так что Блимм заткнул себя и улыбнулся с видом человека, который точно должен тут находиться.

Из гомона голосов женщина, натренированная регулярным вращением в толпе зрителей, выделила самое важное:

— Ах, вы гости мистера Колаша! Прошу прощения, — она перестала прятать руки за спиной, в них действительно оказалась зажата палочка. — Зовите меня Амалией, я администратор театра.

Её широко посаженные синие глаза цепко осматривали сотрудников Мезы. Не смотря на невысокий рост и обаятельнейшие ямочки чувствовалось, что в случае чего мисс Амалия была способна выпроводить даже самого нежеланного и буйного посетителя. В то же время, Амалия будто прислушивалась к чему-то, что происходит на этаж выше, и тихо кивала самой себе.

— Сейчас мистер Колаш общается с главным режиссёром Модуса. Сегодня премьера "Славного возмездия", как вы, наверняка, знаете, нужно сделать последние приготовления, проверить декорации, чары театральных эффектов, костюмы. Пока он немного занят, позвольте устроить вам небольшую экскурсию. Одно мгновение...

Мисс Амалия жестом подозвала одну из молодых билетёрш,строго шепнула ей: "Подмени меня", и снова возвратила всё своё внимание гостям.

— Прошу, следуйте за мной. Я немного понадоедаю вам своей старческой болтовнёй, — администратор серебристо рассмеялась, шутка о собственной якобы старости была явным кокетством, женщина выглядела подтянуто и свежо. — Если не хотите слушать, можете заглянуть в буфет, или же прогуляться самостоятельно, главное — не теряйтесь из виду. Как только мистер Колаш освободится, я отведу вас к нему.

И, мелодично стуча невысокими каблуками, Амалия двинулась дугой вокруг фонтана по направлению к широкой лестнице.

— Экскурсия — это здорово, — согласилась Лотта, немного витавшая в облаках, разглядывая всё это множество людей, плакаты, рекламки. Она никогда не видела, как проверяют билеты в магическом мире. Поэтому ее пристальный взгляд заставил мужчину в красном пиджаке побагроветь от смущения. Он стал практически того же цвета, а, быть может, и вовсе мимикрировал. Здесь могло произойти все, что угодно. Звуки фонтана и льющиеся, искрящиеся капли в свете люстр завораживали. Шарлотта будто выползла в свет из своей пищеры, всё хотелось потрогать, но виду, что ты невежда, показывать не стоило. Она все так же держалась за локоть Чарли, чтобы не потеряться, не упасть, не быть утащенной охранниками, так как билетов никто из компании при себе не имел.

Оглядываясь и отчего-то постоянно пересчитывая Мезовчан вокруг себя (вестимо, от волнения необычайного), Лёня двинулся за Амалией.

Едва процессия приблизилась к ближайшему бортику фонтана, юный Северсталец не выдержал и, одной рукой придерживая подарок под свитером, второй потянулся к воде и пальцем тыкнул в переливающуюся неспокойную гладь.

Это действие носило для него самого какой-то жуткий сакральный смысл — так что, выпрямившись, парнишка обернулся, поискал глазами поочередно Ника, затем Марка и уверенно кивнул каждому, мол, в Багдаде все спокойно, вода чиста и приятна, а он, Лёня, молодец, и можно жить и радоваться, и следовать за Амалией со спокойной душой, потому что за всех, кто хотел бы в воду потыкать, Лёнька все сделал.

— Буфет, говорите.

Марк несколько раздваивался между желанием послушать театральные байки и гравитацией буфета.

— Одну минуточку.

Не выдержав конфликта, Дубровский решил успеть и там, и там — в несколько титанических шагов он добрался до буфета. К счастью, так как спектакль был не скоро, очередь отсутствовала. Несколько секунд пометавшись у прилавка, он попросил записать на счёт института парочку бутербродов на шпажках, большую плитку молочного шоколада и коробочку апельсинового сока, после чего с добычей последовал за мисс Амалией.

— Надоедайте нам полностью, — Дубровский откусил бутерброд от шпажки. — Скажите, мисс, разве театр не, как бы это сказать... Заброшен?

Чарли медленно шагал позади Амалии, держа под руку Шарли и шурша в кармане пиджака пакетиком с каким-то загадочным арахисом, создатели которого обещали незабываемые ощущения от каждого орешка. После лурейского кваса, способного заменить ракетное топливо, теряется страх пробовать что бы то ни было, поэтому Чар тут же тихо захрустел, надеясь на прочность собственных зубов.

Театры редко привлекали его до переезда в королевство Таллэ, однако местный оказался на удивление приятным местом. Отчего-то дружелюбный персонал, красивое убранство, милая женщина по имени Амалия (в воображении Чарльза способная на подвиги старушки со сладостями из Хогвартс-экспресса). Во всём этом чувствовался подвох, но подобные мысли были задвинуты подальше. Они ведь — по словам Адама — пришли отдыхать, не станет же он их обманывать.

— Отнюдь, заброшены лишь некоторые наши отрасли, так сказать, — ответила мисс Амалия на вопрос. — Проекты. Наша работа с Незримым Университетом была общим проектом и он, к сожалению, ныне позабыт. Так же не стоит недооценивать безопасность Модуса. Если бы у кого-то из вас были враждебные намерения, поверьте, я бы об этом знала.

Женщина с улыбкой склонила голову.

— Модус — один из старейших театров Авалона, он существовал ещё во времена правления мисс Тин Таллэ, — с гордостью заговорила Амалия. — Мистер Колаш стал его директором в юном возрасте и не бросает этот пост уже больше тридцати лет. Наши двери всегда открыты для молодых режиссёров и актёров, раньше, например, мы предоставляли площадку для театральных экспериментов студентов Незримого Университета. Ещё раньше, в начале XXI века — планировали создать несколько отделений: оперное, хореографическое, кукольное... К сожалению, от этой идеи пришлось отказаться.

Администратор на мгновение остановилась рядом с открытыми дверями зрительного зала — можно было увидеть, как идёт монтаж декораций. Один из работников театра взмахом палочки наложил на задник сцены иллюзию морского пейзажа с живыми бурными волнами. Из зала тут же потянуло солоноватым запахом.

— Мы стараемся, чтобы у зрителей оставалось самое живое впечатление от наших постановок, — откомментировала происходящее Амалия и отправилась дальше.

Она вывела гостей в просторный вестибюль на втором этаже, стены которого были увешаны наградами, портретами артистов, режиссёров, директоров, а так же газетными вырезками.

— Если у вас есть какие-то вопросы, касающиеся сценического искусства, думаю, я смогу на них ответить. Осмотритесь, думаю, вы можете отыскать в здешней коллекции знакомые лица, — женщина широко повела ладонью.

Вопросы у Чарльза имелись, причём немало. Но загадочный арахис оказался с настолько неприятным эффектом, что попросту склеил его челюсти, не давая возможности говорить более-менее внятно. Молча разглядывая портреты и награды, Чар продолжал активно жевать, надеясь на скорейший отход незапланированной немоты.

— А почему от той идеи пришлось отказаться? — с огромным усилием всё же спросил сотрудник, чуть склонив голову набок при рассматривании очередной награды. — Какой-то инцидент или..?

— А здесь есть что-то связанное с Адамом Янусовичем? Вот прям тут? — знакомые лица Олан найти не чаяла, потому что с историей у Че было туго. Но старые газетные вырезки ее заинтересовали. Внимательно вглядываясь в лица, девушка запоминала как выглядели в то счастливое время жители. Оно и сейчас здесь было неплохим относительно ситуации в Жижах.

— А вы гастролировали когда-нибудь с выступлениями в Большие Небочесы?

Когда женщина начала рассказывать об истории и делиться другой информацией, Руф призналась самой себе, что посещала бы такие экскурсии чаще, чем получалось бы. Небольшая галерея, в которую они попали, напоминала девушке хорошую историческую справку и возможность получить эстетическое удовольствие от увиденного. Знакомых лиц она хоть и не увидела, но хорошо запомнила некоторые портреты, пытаясь выяснить, на каком из них нынешний директор театра.

— А вы сами, леди, давно здесь работаете?

— Потрясающе. — Рико присмотрелся к декорациям и работникам. — А у вас только маги работают? И все актеры — волшебники?

С коллекцией бутербродов на грани приличия и кофе в руках, Блимм быстро догнал ушедших на экскурсию и не покраснел разве что усилием воли.

Портреты на стенах он не узнавал при всем желании. Его познания о таких людях существовали только из некоторых книг, а потому ограничивались вечно не верящим Станиславским и какими-то еще работниками театра, чьи имена он не вспомнит даже если их показать. Оставалось только с умным видом откусить бутерброд. Возможно тут висел и господин Адам, укоризненно глядя на вечноголодных сотрудников, но такие взгляды бальзамировщик был готов игнорировать. А вот иллюзии неуловимо напрягали.

— Госпожа Амалия, — Лёва постарался скрыть кашель. — А будут ли возобновлены планы на создание отделений? Я считаю, что таким, как я, ещё не совсем поздно заняться чем-нибудь. Не балетом, а так, развитием дополнительных способностей в танце.

— Как мистер Колаш подбирает себе работников, режиссеров и актеров, быть может, он видит таланты насквозь или стать актером может каждый? — спросила Лотта, понадеявшись на второй вариант. Вдруг, она смогла бы сыграть в пьесе Шекспира, скажем, произнести заветные слова концовки.

— Ах, Тин Таллэ, прекраснейшая и мудрейшая из королев, — если бы у Саши был при себе платок, она приложила бы его к лицу, стирая скупую одинокую слезу. С королевой Тин у нее были связаны пусть и не самые светлые, но все равно дорогие сердцу воспоминания. — У вас прекрасные декорации, мэм, и, честно говоря, я восхищена тем, что вы не забываете о запахах. Они — одна из важнейших частей восприятия. Это ведь все иллюзии, верно? Сколько обычно занимает подготовка к представлению? Вы удерживаете иллюзии долгое время или накладываете их заново перед каждым представлением? Здесь где-нибудь есть мраморные колонны?

— К сожалению, молодой человек, проекты — это обоюдное дело. Мы предоставляем площадку, а студенты, если заинтересованы, ею пользуются. А интерес имеет свойство истлевать, — мисс Амалия с сожалением вздохнула. — Дети с верхнего острова ставили у нас Грозу, мы были так горды ими, но у них не хватило запала. Прискорбно.

Амалия строго посмотрела на актрису, которая подмигиваниями смущала гостей.

— Во времена существования Больших Небочёсов Модус был очень скромным заведением. Мы гастролировали в маггловский пригород, но впечатлить тогдашнюю столицу мы вряд ли смогли бы. Другое дело теперь — ныне мы лучшие.

С одного из газетных листов улыбалось знакомое лицо. Внимательные глаза с лёгкостью могли бы его увидеть. Мисс Амалия тем временем продолжала тараторить.

— Работают у нас только маги, дорогой, магглы не смогут создать необходимую атмосферу и взаимодействовать с волшебными декорациями. У директора Колаша свои секреты, спросите у него? Но скажу вам по секрету, в подборе артистов он настоящий волшебник. Быть может потому, что он сам артист.

Довольная физиономия ректора интересным образом сочеталась с печальной заметкой. Мгновенно вспоминались все его предыдущие попытки выбраться из института и что кто ж еще мог их послать в театр без билета, но с неопознанным подарком. На секунду Блимм почувствовал себя террористом с самообеспечением работой. С их намерениями все понятно, но в курсе ли мисс Амалия, что у Лени в руках, если они сами об этом понятия не имеют? Попытавшись отвлечь себя от вопросов, северсталец отвел взгляд от газеты.

— Посмотрите на это, — Марк встал как вкопанный у газетной статьи с лицом ректора Мезы. — Известия о пожаре. Надо же, мистер Колаш целое письмо в поддержку Адама составил, видимо, они действительно дружили.

Дубровский вгляделся в мягкие черты начальника и в строчки, сухие, но скрывающие личную трагедию, которая до сих пор явно мучила Кадмона.

— Вы знали его, мисс Амалия?

— Действительно, знакомое лицо. Адам говорил о том, что его театр сгорел. Он, наверное, был даже расстроен, — покачала головой Саша. — И еще он сказал, что после этого поссорился с мастером Колашом. Мы здесь именно для того, чтобы помочь им помириться. Спасибо за экскурсию, Амалия, это очень мило с вашей стороны.

Администратор Модуса оглянулась и тихонько охнула.

— Эта трагическая ночь! Крайне печальное событие. Мистер Колаш с мсье Кадмоном были большими друзьями до этого происшествия. Директор предлагал мсье Кадмону стать руководителем кукольного отделения Модуса, которое в те времена планировалось открыть, но тот был слишком свободолюбивым юношей. После проклятого пожара большая часть его труппы и работников театра так или иначе нашли пристанище у нас. У творческих людей нет места зависти и ревности, — назидательно произнесла Амалия и вдруг вытянулась, будто услышала оклик. — Кажется, мистер Колаш освободился. Пройдёмте скорее к нему.

И маленькая юркая женщина быстрыми шагами направилась к узкому коридору. Коридор так же был увешен наградами и дипломами, только уже на имя Колаша Р. Эта дорожка славы вела к дубовым представительным дверям, которые сами по себе распахнулись навстречу гостям из Мезы.

— Действительно, очень грустное происшествие. Спасибо за сведения, мисс Амалия. Где бы мы ещё могли узнать о внутренностях волшебного театра, — Марк чуть грустно улыбнулся, газетный разворот почему-то его разволновал. — Надеюсь, после разговора с директором вы нас ещё проведёте куда-нибудь. На премьеру спектакля, например.

Поклонившись женщине, Дубровский вежливости ради постучал по косяку открытой двери и смело отправился знакомиться с давним приятелем Адама Кадмона.

— Наверное, Адаму было тяжело перейти под чье-то покровительство, даже под руку друга. Наверное, я могу его в этом понять, — задумчиво протянула Саша, когда-то, давным-давно, улетевшая из своего гнезда от покровительства семьи. — Спасибо, что показали нам. Это важно. Надеюсь, нам удастся восстановить потерянное.

Саша, покачав головой, все же двинулась следом за администратором театра, внутренне подбираясь и готовясь к встрече. Хотелось верить, что она пройдет хорошо, и все они спокойно вернутся в свои дома.

Кабинет был похож на своего хозяина точь в точь. Такой же яркий и внушительный. Высокий потолок, цветные ковры, шкафы, забитые книгами, сценариями, статуэтками так плотно, что, кажется, должны были обвалиться. Тяжёлый письменный стол тоже ломился под грузом книг, разнокалиберных ламп, рисованных эскизов костюмов к спектаклям и макетов декораций. Некоторые макеты двигали шестерёнками, по ним сами собой перемещались маленькие модельки артистов, будто вырезанные из картона. Ночь за окном была прикрыта роскошными бархатными шторами.

И посреди этого великолепия стоял улыбчивый мистер Колаш. Не смотря на солидные лета, он был всё ещё строен, сохранял остатки былой красоты и подавал себя с эффектностью артиста на сцене. Он ждал гостей, опершись на стол. Его волосы, седые только у висков, были откинуты с лица и вились морской волной.

— Рад приветствовать вас в Модусе! — хорошо поставленным голосом промолвил он, будто объявлял начало спектакля. — Давненько мне не приходилось принимать гостей, всё только артисты да режиссеры, — мистер Колаш раскатисто рассмеялся. — Мали не успела вас достойно представить. Кто вы, друзья мои? С какими целями прибыли в наши скромные пенаты?

Еще в коридоре Лёня успел вытащить сверток из-под свитера, додумавшись, что извлекать его из столь сокровенного укрытия на глазах того, кому подарок предназначался, будет невежливо как минимум.

Теперь он сосредоточенно и серьезно вертел его в руках, стоя буквально в полуметре позади Марка — так, как прячутся дети за маман, когда видят незнакомого человека.

— Доброго вечера, — как-то тихо поздоровался Лённрот самым приятным своим голосом и молодецки тряхнул головой. — Мы с делегацией. А делегация с дарами, как уже сказали.

И, считая, что дипломатические таланты в большей степени проявляются у Дубровского, Лёнька умолк и прошествовал вперед, протягивая сверток.

— Вот. Пожалуйста.

То ли ради солидности, то ли от большого волнения, Марк взял под руку Олан и крепко в неё вцепился.

— Здравствуйте, мистер Колаш, большая честь с вами познакомиться, серьёзно, большая радость. Мы к вам с дипломатической миссией, так сказать. Если вы помните, а вы должны помнить своего старого друга — Адама Кадмона, мы его ученики. Он искренне просил нас передать вам лучшие пожелания, а так же — посодействовать возрождению вашей дружбы.

От словечка "возрождение" стало на мгновение горько на языке, и Марк неловко улыбнулся.

— Примите подарок от мистера Кадмона, пожалуйста, в знак воссоединения. Длительные ссоры никому добра не принесут. И на этом наши полномочия будут всё.

— Мьсье Кадмон, — улыбчивое, сытое лицо мистера Колаша приобрело вдруг театрально-трагическое выражение. — Мне памятен тот скорбный день, когда я узнал о пожаре. Я отправил Адаму сову с соболезнованиями в тот же час, как узнал. После той ночи огня я больше не видел его, лишь только жуткие слухи доходили до меня, становящиеся со временем всё более пугающими. И вот, он просит моей дружбы, друзья мои.

Директор выдержал эффектную паузу, откинул со лба соскользнувшую прядь волос. Взгляд его затуманился.

— Мне всё ещё больно вспоминать об этой потере. Думаю, именно она так дурно повлияла на мсье Кадмона, он был таким славным, искренним юношей! А потом замкнулся, связался с компанией... Не знаю, правду ли говорят, что убийца, год назад бродивший по улицам города...

Тяжкий вздох вырвался из широкой груди мистера Колаша.

— Могу ли я, скажите, принять его дружбу после всех этих слухов и домыслов? Достойно ли это? Ко мне в театр ходят очень высокопоставленные личности, не думаю, что они будут рады дружбе, которую я вожу с жителями Жижей. Не примите это за проявление шовинизма, но жители Жижей — люди совершенно другого толка чем мы, Небочёсовцы. Столица! — он многозначительно воздел указательный палец. — Поверьте, я не хочу отрекаться от нашего общего прошлого, но есть ли у нашей дружбы будущее? Принесёт ли оно радость мсье Кадмону и мне? Не думаю, что его так же будут рады видеть в зрительном зале Модуса некоторые из наших постоянных посетителей, если вы понимаете, о чём я.

— Он несколько стеснен в передвижениях. и лично к вам не явится. — Уточнил Рико. — И все же, забывать старую дружбу лишь из-за неподтвержденных слухов... Не знаю что и сказать.

Мистер Колаш Олан сразу разонравился. После всех его высокопарных и лицемерных речей она даже обрадовалась, что Марк ее крепко держал. Иначе кто-то противный мог лишиться волос. Или приобрести пару новых синяков. Адам их ректор. И терпеть оскорбления от какого-то странного выскочки, пусть даже с красивым театром, она не могла.

— Уж не знаю, не знаю, — процедил перевертыш, скрепя зубами. Таких откровенно раздражающих мужиков она давно не видела.

— Уж не знаю как насчет прошлого, но сейчас мсье Кадмон производит впечатление весьма замечательное, — ненавязчиво заметила Лэнс, покрепче хватаясь за локоть Леона. Стоять становилось все тяжелее, проклятые эти каблуки.

Не смотря на предварительные извинения за возможный "шовинизм", Дубровский немного обиделся. Жижи были уже совсем родными, вместе с развалюхами, грязью, тоннелями метро, аномалиями и опасностями. Там было меньше волшебников, чем в любом другом городе Авалона, но это был совершенно не повод, чтобы считать жителей Жижей чем-то хуже и ниже столичных.

— Дружба дороже всяких домыслов, мистер Колаш. Если вы так боитесь, что Адам заявится к вам в ложу — не стоит волноваться. Думаю также, что создание филиала Модуса в Жижах могло бы сойти за благотворительность к людям "иного толка", а высокопоставленные личности любят благотворительность, верно?

"И как Адам мог дружить с этим индюком" — подумалось проректору.

Выслушав доводы директора театра, Саша не несколько секунд даже побледнела от гнева и сердито поджала губы.

— Может быть, раньше, когда-то, Адам и был связан с плохой компанией. Однако это в прошлом, и ему, и некоторым из нас пришлось пожертвовать многим для создания Института — нового пристанища мистера Кадмона. Он очень старается заботиться о сотрудниках, положившихся на него, и, насколько мне известно, прекрасно с этим справляется. Я знаю, как важна в вашем деле репутация, но неужели вы бы не придумали, как обернуть ситуацию в свою пользу? Хотя бы для вида, для остальных. Неужели слухи и домысли для вас важнее дружбы? Неужели вы совсем не скучаете по нему?

— Что ж, второго шанса достоин каждый, вы правы. Я тоскую по его творческой душе.

Скорбь ушла, лицо мистера Колаша смягчилось, щёки раскраснелись, даже, кажется, морщины на лбу и у глаз подобрели. Он принял из рук гостя подарок, потряс его, словно ребёнок, прислушиваясь — что же скрывается внутри?

— Если вы говорите, что мой дорогой друг томится в заключении в четырёх стенах... Как я могу не поддержать его морально? Духовно? Эстетически? Всё же актёрская братия — это всё равно что товарищество отважных воинов! Верно? Хаха!

Директор стал двигаться явно свободнее, взмахивать руками и расточать улыбки.

— Что ж, как гонцов, принесших добрые вести, я обязан вас уважить, господа, верно? Думаю, возможность поприсутствовать на "Славном возмездии", спектакле, который готовился столь долго и упорно, будет славной наградой...

Не переставая расписывать достоинства новой постановки с настойчивостью умелого менеджера, мистер Колаш надорвал обертку на подарке. С тихим шорохом бумага опала на письменный стол, а в руках директора оказалась небольшой футляр с прозрачной крышкой, под которой можно было разглядеть каркас куклы. Круглая белая головка без лица, тело без одежды, досочки-ручки.

— Какой подарок, друзья мои! Марионетки мсье Кадмона славились на всё королевство, я думал, он перестал с ними работать! Что ж, кажется, вам посчастливится увидеть её в действии, ну ка...

Полные пальцы сколупнули крышку с коробки...

Из глубины футляра вырвались тонкие, гибкие лески. Они тут же обхватили мистера Колаша за руки и шею, впились в кожу так, что окрасились в красный цвет. Директор испуганно ахнул, принялся бурно вырываться:

— Господи, что же это! Помогите, господи! — вскрикивал он, и его бешено вращающиеся глаза искали помощи в глазах сотрудников Мезы.

Дернувшись в неловкой попытке оторвать от себя футляр с верёвками, мистер Колаш опрокинул со стола все лампы и некоторые тут же по неловкости раздавил. Из горла его вырвался отчаянный стон.

Не то чтобы Марк верил в доброту души Адама, или в его благородство, или в честность... Не верил, конечно, но не ожидал, что он превратит своих сотрудников в невольных террористов. Они пронесли с добрыми намерениями через защиту театра с улыбкой настоящее оружие, которое сейчас вцепилось в неприятного, но живого человека Колаша. Даже самый неприятный человек не должен...

— Но почему, что вы ему сделали? — тихо от шока произнёс Дубровский. — Он бы не стал делать такое без причины.

По крайней мере, Дубровскому очень хотелось в это верить. Это не спасло бы происходящее, но по крайней мере...

Наблюдать смерть тоже было любопытно. В этом плане Рико восхищался ректором и его идеей. Было печально, что спектакль теперь вряд ли удастся увидеть. Но и это зрелище впечатляло. МакАлистер чуть крепче прижал к себе Руф, но не стал прерывать момент речами. Только безмятежно улыбался и отчего-то ощущал обстановку неимоверно комфортной и приятной. Настолько, что этими чувствами хотелось даже делиться.

В кои-то веки Блимм подумал о своем ректоре с явным одобрением. Прекрасно поданную месть он все же любил. Одно только напрягало. На кого повесят убийство? На ничего не подозревающего Леню. А он им был все же нужен. Тем не менее, прилагать усилия для спасения самодовольного директора ему не хотелось. Может он вовсе сейчас переигрывает. Мысленно бальзамировщик снимал мерки с мистера Колаша, чувствуя себя вовремя подошедшим работником гильдии, но никак не соучастником чего бы то ни было.

Руф до последнего надеялась, что все пройдет хорошо хоть в этот раз, но, видимо, такие надежды в Жижах и королевстве стоит оставлять у порога. Паника, отразившаяся на лице у директора вызывала легкую дрожь и у девушки, которая до боли сжала руку Рика, не зная, что предпринять. Лепестки не были похожи на что-то знакомое, палочка осталась в Жижах вместе с другим оружием, голыми руками трогать что-либо — не вариант. Вся эта ситуация, которая не имела смысла, приводила в шок вместе с бездействием сотрудников и, самое главное, вместе с бездействием самой Руфи.

— Может, Адам поступает так из зависти? — девушка сказала это настолько тихо, что ей показалось, будто бы это лишь отдаленная мысль, а не реально произнесенный вопрос.

Вытащив палочку из-под джинсовки, Шарль направила ее на куклу.

— Надеюсь, она не кинется потом на меня. Инкарцеро!

Эви растерянно оглядела сотрудников. Мистер Колаш ей не понравился, но не помочь ему светловолосая не могла. Сероглазая увидела на письменном столе небольшие ножницы, схватила их подрагивающими пальцами и начала обрезать тонкие, гибкие, словно змеи, лески.

Челюсть со стуком упала бы на пол, имей она такие возможности. Но Олан пока оставалась человеком. Еще пару секунд назад она была готова наброситься с кулаками на директора театра, а сейчас в полном ошеломлении не знала что сделать. Первый раз при ней так изящно и беспощадно убивали человека. Хотя речи мистера Колаша свидетельствовали о явной нелюбви между ним и ректором. В душе все разделилось. Одна часть кричала, что надо спасть и скорее. Просто потому что человек умирает, хоть и противный. Врезать было бы гораздо честнее и гуманнее. Вторая боялась последствий. Им потом еще к ректору с новостями возвращаться. Внутренние диалоги были слишком долгими, момент оказался упущен. Часть сотрудников все же бросилась на помощь, пока Олан истуканом стояла рядом с Марком.

Чарли не верил своим глазам. Он знал, что Адам способен на многое, но вот так поступить с человеком... Это слишком жестоко. Выступили в роли троянского коня для ректора, а он и доволен. Тем не менее, каких-либо действий Чарльз не предпринял: он просто не мог сдвинуться с места. Второй раз на его глазах погибал человек, и второй же раз виноват был кто-то, так или иначе относящийся к небезызвестному комиссариату.

— К черту все, — прогундосил Ник, прорываясь вперед из хвоста группы. Он никогда не был особо жалостливым и сочувствующим, не испытывал симпатии к людям, которых видел впервые, но наблюдать за подобной смертью... Ему не понравилось. Ректор северстальцу нравился, но не настолько, чтобы слушаться его во всем и всегда. А еще существовал личный интерес, который взывал к удовлетворению любопытства. Блеснул тонкий швейцарский ножик, вынутый из кармана.

— Я хочу попробовать, — безаппеляционно заявил Ник и поддел краем ножа леску на одной из рук в попытке ее разрезать. При этом пришлось погрузить лезвие под кожу, но только слегка. — Если не получится, заранее простите, дяденька.

Лэнс было откровенно жаль Колаша. Что же нужно было совершить, чтоб поплатится за это таким способом? Кусая губы, она напряженно думала над ситуацией, не желая видеть чьи-либо мучения. Что делать? Наверняка эти штуки слишком заколдованы, чтоб быть непрочными, и тем не менее попробовать стоило. Отцепившись от Леона, она достала небольшие ножницы из сумочки и попыталась разрезать нити. Слишком жутко, чтоб стоять в стороне.

— Я не... Адам, да что же это? Вы обещали! — Саша, совсем не готовая к такому повороту событий, да и уже несколько попривыкшая к тому, что ректору Мезы можно хотя бы пытаться доверять, была очень, очень удивлена — почти до опускающихся дрожащих рук. А потом чуть встряхнулась, совсем как тогда, решаясь напасть, и, целясь в нити марионетки, четко произнесла: — Секо! Не бывать того, чтобы в моем присутствии кого-то опять убивали!

На смену обрезанным лескам тут же появлялись новые, они оплетали тело директора Модуса, как бинты древнеегипетскую мумию. Они рвали дорогой костюм и тут же погружались глубоко в кожу. А из глубин футляра полился хорошо знакомый, улыбчивый, как солнце, голос ректора Мезы.

— Здравствуй, Радо! Очень жаль, что не могу тебя видеть в момент, когда жажда триумфа всё же тебя победила. Приятно было принимать униженные просьбы о дружбе от человека, которого когда-то лишил самого дорогого? Я знал, что ты не устоишь. Неужели ты думал, что правда не выплывет наружу? Что я не узнаю, кто сжёг мой театр. Из-за кого мои марионетки корчились в агонии целую ночь, пока от них не остались одни черепки, — голос Адама, не смотря на слова, оставался ласковым и дружелюбным, в нём не было победной бравады или самодовольства, только лёгкость весеннего вечера. — Ты хотел моих актёров, моих людей и моих кукол. Пришло твоё время побыть куклой. И солнышки, если вы ещё здесь. Бегите.

Мистер Колаш огромными от ужаса глазами смотрел на сотрудников Мезы. В них была отчаянная мольба, и слезы катились из них по красным щекам, пока верёвки обхватывали крупное тело. Через несколько минут, они покрыли мистера Колаша полностью, скрылось лицо, скрылись молящие глаза. А потом лескистали его сдавливать. Как пресс, с хрустом и неотвратимостью. Криков и стонов больше не было, только треск.

И когда от мужчины ростом практически в два метра остался только комок, размером с предплечье, лески втянулись обратно в футляр. А на полу осталась лежать кукла с лицом мистера Колаша. В одежде мистера Колаша. Даже с такими же седыми висками, как у мистера Колаша.

В воздухе разнёсся едва заметный запах гари.

— Господи, нам в воскресенье ему в глаза смотреть, — деревянными губами произнёс Дубровский.

Следовало бежать, но ноги с места не трогались.

— Ребят. Что бы сейчас ни жахнуло — в театре спектакль, зрители, монтировщики, мать его.

Никаких колюще-режущих предметов у Лёни с собой не было, так что, сурово сведя брови вместе и покусывая ноготь на большом пальце, он просто стоял и наблюдал. И наблюдал ровно до того момента, как тело актера не стало сжиматься и сдавливаться с ужасным, режущим уши хрустом. Свело зубы. По позвоночнику продрало мурашками и Лёнька зажмурился на секунду — а открыв глаза, увидел лишь статуэтку на полу, да большие глаза Мезовчан.

"Солнышки", — отдалось в ушах.

Не в силах что-то путное выдавить, мальчишка перевел взгляд на Марка.

— Объявить о пожаре? Включить сигнализацию? Выгнать их всех на улицу под предлогом бесплатной еды и фейерверков?

— Ну так тоже сойдет, — пожал плечами Блимм и резко дернулся. — А теперь валим.

Гарью пахло на удивление обнадеживающе. Нет свидетелей — нет доказательств. А нет трупа — нет дела. Все складывалось восхитительным образом. Главное, не заблудиться в коридорах со своим топографическим кретинизмом. Маскируя его за хорошие манеры, бальзамировщик собирался покинуть кабинет лишь вслед за леди. С их платьями и каблуками стоило проследить, чтобы со всеми все в порядке.

— Но здесь же обслуживающий персонал для этого должен быть? Найдем леди Амалию, а там сама разберется?

— Если говорят бежать, значит надо слушаться, — быстро переменил свою позицию Доминик и спрятал ножик в карман, обтерев его острие о ковер. — Давайте заберем эту чудную новую куклу? Кажется жахнуть собирается именно она. Вынесем хотя бы с собой, а дальше по ситуации. Кто умеет ставить порталы? Там администратор, которая читает мысли, кажется обратного хода нет.

Ника слегка подергивало, неуютная смерть. Даже та, в горящих Небочесах, казалась куда приятнее, нежели существование в виде куклы.

Оцепенение спало вместе с дымом и запахом гари, проникающим в комнату. Без задней мысли Олан вырвалась вперед и схватила куклу. На внутренний крик "зачем" она ответит себе потом. В более спокойной обстановке.

Первым делом дампир метнулся к окну и разбил его направленным порывом ветра. Намеренно громко, привлекая внимание и сигнализируя о беспорядках. Все же, все актеры и работники — куда более опытные волшебники, чем группа студентов. Пусть и разбираются с огнем. А Рико тем временем торопливо формировал безопасный спуск, на который подобно ковровой дорожке сбросил бархатную портьеру. Прихватив в качестве сувенира первую попавшуюся книжицу, МакАлистер занял позицию у окна, готовый поддерживать возможность выхода до последнего пассажира.

— Я понимаю, марионетки, театр, пожар, это было плохо и больно. Но так... Так!.. — Саша покачнулась и схватилась за удачно стоящего рядом Герда, пытаясь сохранить равновесие. Перед глазами, наслаиваясь на комнату, проступала пристань с холодной водой, по спине поползли ледяные пальцы паники и онемения, от которого, ведьма, как ей казалось, навсегда избавилась. "Я сейчас упаду", — поняла девушка, но немыслимым усилием воли заставила себя стоять. У них и так уйма дел, нужно еще выбраться из театра и вывести людей, некогда возиться с беспомощной ведьмой.

— Нужно сообщить о случившемся администрации и как можно скорее покинуть помещение. Забота о посетителях, в конце концов, их работа.

По дорогим, как небольшой домишко в центре Небочёсов, шторам поднимался огонь. Он прыгал, радостно трещал и тянулся к книжным полкам. Лампы, опрокинутые мистером Колашем в панике, замкнули и, видимо, дали искру. Или загорелась обёртка от подарка — точно сказать было невозможно. Только лишь то, что огонь распространялся с невероятной силой и скоростью. Он вгрызался в стулья, стены, полки и стол, лизал ковёр и подбирался к сотрудникам Мезы. Ветерок из открытого окна разносил его очаги с такой скоростью, что даже опытная пожарная бригада не успела бы с ними справиться. Огонь наступал. Он горел, ревел и жрал. По всему театру панически визжала пожарная сигнализация, слышался топот сотен ног, о директоре все позабыли.

— Вот это магия, — словно впервые увидев что-то необычное на островах, Фло продолжала стоять все то время, пока директора утаскивали лески.

— Вы как хотите, а я как хочу.

В планы Доминика не входило торжественное сгорание в честь мести ректора. Сдернув галстук и порывшись за пазухой, юнга извлек волшебную подвеску от Пендрагонов, выполненную в форме ключа и сунул его в замочную скважину, подробно представляя себе место десантирования, а именно институтскую столовую. Ключ непослушно проскрежетал в замке несколько оборотов и долгий пинок свидетельствовал, что бородка нашла движущий механизм.

— Есть, — буркнув под нос, полукровка двинул дверь и распахнул безопасный проход домой, — Лёнька, бигом, первый чтобы.

Лёнька еще немного помялся, затем уловил взгляд Ника и словно вспомнил, что у него есть ноги. Метнувшись к Эви, мальчонка схватил приунывшую даму с ножничками и котом за локоток. Глаза Северстальца наполнились слезами — и неясно было, от кота они или дыма, — и он резво потащил мамзель к выходу.

— Не реви, Оль захватила куклу. Еще спасем его, — бормотал он куда-то в сторону уха кота, сам особо не веря в сказанное. — Вот спасемся — и в гостиной все обсудим и решим.

И Рыженький, как и было указано, первым ступил в портал.

Дубровский половину сил пускал на то, чтобы не паниковать, а другую половину на то, чтобы искать выход. Выход нашёлся сам.

— Ник, что за умница! Надеюсь, с местными всё будет в порядке. Не хотелось бы завтра в новостях прочитать о сотнях погибших. Надо спешить. Я прыгну последним.

Нужно было проследить, чтобы все сотрудники ушли в целости, иначе глядеть в глаза Адама будет не только страшно, но ещё и стыдно.

Человеческая суета, рев пламени, желтые языки всюду. Доминика посетило дежа-вю, да так, что до пяток пробрало. Смахнув набежавшую слезинку, юноша уцепился в дверь настолько, что костяшки пальцев побелели. Кажется, она стала единственной его реальностью до тех пор, пока злополучную комнату не покинет последний сотрудник. Темные пятна проскальзывали сквозь проем, растворяясь в безопасности. Северсталец потерял им счет. Из ступора его вывел голос проректора и Ник выдернул ключ из скважины и, прихватив последний мезовский силуэт за рукав, нырнул рыбкой в столовую.

Сотрудники Мезы выбрались из Модуса, а вслед за ними стеной сомкнулся огонь. Он поднялся уже выше колонн и крыш. Особо отчаянные небочёсовцы пытались сотворить пожарные чары или струи воды, чтобы с ним справиться, но было уже поздно. К утру останется только обгоревший скелет.

— Зоя! Где ты? Кто-нибудь видел девочку?

— Там кто-нибудь остался внутри?

— Там остался мой мишка! — кричала малышка, чуть раньше игравшая с фонтаном.

Люди на театральной площади толпились, искали своих потерянных близких. Кто-то их даже находил.

— Мистер Колаш! Кто-нибудь видел мистера Колаша? Вы видели? — мисс Амалия, чёрная от копоти, металась в толпе и никого не находила.

С грохотом обвалилась крыша. Голые колонны торчали, указывая в небо. Модус догорал.