Свадебные цветы на могилах (джен)

Петунья Дурсль всегда была худой, хотя друг Лили, без приглашения явившийся на ее свадьбу, уверенно выразился, что она попросту тощая.

Тощая, да. И что же? Может, поэтому Вернон и полюбил ее.

Так она говорила себе, пряча блестящие от слез глаза в тени свадебной вуали, но слезы все равно прорывались, оставляя некрасивые дорожки растекшейся туши на щеках. Не всем так повезло, не все рождаются красавцами, не все имеют от рождения ровный цвет лица и густые блестящие волосы, а еще не все могут взмахнуть волшебной палочкой и получить эту внешность.

— Петти, дорогая, — Вернон осторожно постучался к ней. — Гости почти разошлись, там осталось немного торта, может, перекусишь, а то весь день на ногах...

И предупредительно замолчал.

Да, с Верноном ей определенно повезло, он был очень тактичным и сдержанным, особенно с близкими, но стоило кому-то только намекнуть на вред его семье — он выходил из себя и становился страшным. Сегодня Петунья впервые увидела его в гневе и это было вторым потрясением за сегодняшний день. Первым были, конечно, будто случайно оброненные слова дружка Лили, о том, что более уродливую невесту ему в жизни встречать не доводилось: тощую, белобрысую, со страусиной шеей и лошадиным лицом.

Про то, что вызвало ужасающий взрыв гнева у Вернона, она старалась не вспоминать, хотя перед глазами еще висело торнадо из гостей, тарелок, а в ушах стоял оглушительный крик оставшихся на земле гостей, на мгновение превратившихся в лягушек.

Обливиаторы, волшебники, почистили, конечно, всем память. Память осталась только у нее и то потому, что она не выдержала и скрылась в доме до их появления, прячась от ужаса, в который превратилась ее свадьба. Даже у Вернона не осталось воспоминаний.

— Уже иду, — глухо отозвалась Петунья, не решаясь поднять глаза на зеркало. Она знала, что увидит там — платье испорчено, от прически осталось несколько развившихся прядей, до подбородка тянутся черные разводы, на белой перчатке длинное красное пятно — там, где по руке пролетел край разбитой тарелки.

— Дорогая, я вхожу, — твердо произнес Вернон и ручка двери медленно стала опускаться. Петунья почувствовала легкую благодарность — муж позволял ей отвернуться или прикрыться, если бы она не хотела, чтобы он ее увидел сейчас. Но Петунья только подняла голову и смело приняла взгляд супруга. Вернон застыл, то ли от испуга, то ли от удивления. А может и от того и другого, но Петунья не стала опускать голову — пусть видит. Пусть запомнит.

— Дорогой, — спокойно сказала Петунья. — Запомни меня как следует. Если в следующий раз ты увидишь хоть кого-то из них: Поттера, Блэка, мою проклятую сестричку или любого ненормального, разворачивайся и уходи. Мы больше никогда не должны оказываться рядом с ними.

— Петунья, — выдавил Вернон, наливаясь дурной краснотой. — Что случилось?

— Больше. Никогда. Ни один из них или их братии не должен оказаться поблизости. Они разрушают все. Они — омерзительнийшие чудовища в этом мире и не должны вообще существовать.