Детектив (джен)

"Детектив".

Он сказал это как насмешку.

Это была правда, простой факт. Бэтмен был детективом в глубине души. Не больше, не меньше. Не было никакой причины, по которой это должно было вызвать у него возбуждение. Не должно было быть никакой причины, но то, как оно сорвалось с его губ, насмешливое, снисходительное, подтолкнуло детектива к действию.

К действию в следовании чертовым планам Нигмы, в выступлении перед ним, как дрессированная обезьяна, в то время как Риддлер наблюдал и насмехался.

* * *

"Детектив".

Он сказал это как оскорбление.

Имя выплеснулось так, будто обожгло его, будто оно было кислотой на его языке. За все, что Риддлер попал под кожу Бэтмена, он, в свою очередь, попал под кожу Нигмы. Чем больше язвительности к слову, чем больше купороса было брошено, тем больше он понимал, что становится ближе. Нигма мог лидировать, играть и уворачиваться только до поры до времени, но детектив, которого он так ненавидел, был бесконечно цепким, и это был лишь вопрос времени.

* * *

"Детектив".

Он сказал это как капитуляцию.

В камере было холодно и пусто, несмотря на то, что тело ютилось в углу. Стены были голые, на них не было ни брызг зеленой краски, ни каракулей маркеров, которые он использовал, когда не было краски, ни царапин, вырезанных на штукатурке в качестве последнего средства без того и другого. Даже оранжевый тюремный мундир не мог сделать его менее безжизненным, менее серым. Он не поднимал глаз, когда Бэтмен подошел к решетке, отвечал на вопросы без загадок, не предлагал ни приветствия, ни прощания, ни загадочных насмешек уходящему детективу, и Бэтмен пытался поверить, что ему все равно.

* * *

"Детектив".

Он сказал это как мольбу.

Первый проблеск жизни в его глазах и привкус отчаяния. Тонкие пальцы впились в плащ, костлявое запястье протиснулось сквозь решетку камеры, и глаза Нигмы встретились с его глазами впервые после последней игры. "Еще один шанс, — потребовал он. — Еще один шанс доказать свою ценность, — умолял он." Он настаивал, чтобы заслужить должное. Он не надеялся, что он мог заставить Бэтмена посмотреть на него по-настоящему, как следует.

"Еще одна игра", — пообещал сыщик, и цвет залил камеру Нигмы, вспыхнув розовым на его лице, в зеленых пятнах на стенах, в синем сиянии, отражающемся в танцующих глазах.

* * *

"Детектив".

Он сказал это как молитву.

Благоговейный, возвышенный, как мёд на языке. Он пах надеждой, возможностью, волнующим и опьяняющим, как ни один наркотик на земле. Он скрыл горький привкус, оставшийся от прошлых поражений, их едкий вкус наслаивался друг на друга, как пепел во рту, пока он едва мог вспомнить, как скрутило его желудок и как болят зубы от ожога.

В этот раз, в этот раз, в этот раз.

С уступкой детектива он почувствует вкус славы, сладкой и амброзиевой, и настолько сильного вкуса, что он никогда не вспомнит даже намека на то, что погребено глубоко под землей.

С помощью своего сыщика, с его поражением, с его похвалой — стоя против него, напротив него, под ним — на этот раз.

На этот раз все будет иначе. Это должно было быть.

Еще одно поражение сломило бы его.