Я подарю тебе Землю (гет)

Очередной трудный день подходит к концу, все стягиваются к кораблю, в безопасность, я же не спешу. Дел много и не становится меньше, все трудные и утомительные, но я устал не столько физически, сколько от постоянной необходимости держать лицо. Быть лидером непросто. Я старше всех остальных, я сам решил присоединиться к самоубийственной миссии, я доказал, что могу защитить того, кто мне дорог, и это наложило обязательства — теперь на меня рассчитывает не только младшая сестра, но и другие. Я должен подавать пример, я должен следить за миллионном вещей, я должен заботиться о безопасности всех… Должен со всех сторон независимо от того, чего хочу сам. Они все смотрят на меня — и должны верить, что я знаю, что делаю, иначе всё развалится, наступит хаос, который убьёт нас вернее радиации, отравленных стрел или кислотного тумана.

Останавливаюсь в тени деревьев на самой границе круга света, смотрю на лагерь и замечаю её.

Кларк Гриффин, моё проклятье и погибель.

Усмехаюсь с обычно несвойственной мне тяги к патетике, но мысли не меняются, про чувства и говорить нечего.

Нежная принцесса «Ковчега», та, кого все слушают на Земле. Без неё мы бы уже погибли — это признают все, и хотя меня порой ужасно бесит её упрямство, мы постоянно спорим и конкурируем, в глубине души я признаю, что без неё наломал бы дров.

До всего этого она не замечала меня и, кажется, даже не подозревала о моём существовании, хотя и видела почти каждый день. Проходила мимо, навещая мать, не удостаивала взглядом — будто охранник и не человек вовсе. А я как идиот всё надеялся: вот сегодня она наконец посмотрит на меня, улыбнётся мне, заметит! Тщетно. Сам не знаю, чего меня на ней переклинило, но я осознанно отталкивал всех девушек, что проявляли ко мне интерес — мне была интересна именно она. Я не мог не думать о ней, пока всё было хорошо, а когда стало плохо… Мысли о Принцессе были связью с теми временами, когда я ещё мог, не кривя душой, сказать, что у меня всё нормально.

Она стоит у костра, одинокая, как и я, и точно так же, как и я, старается незаметно смотреть на того, кто не смотрит на неё. Есть в этом некая высшая справедливость.

Она выглядит грустной сейчас, когда уверена, что это никто не заметит. Это наше общее бремя — притворяться сильными, уверенными, не показывать не то что страха, но даже намёка на слабость: на нас надеются слишком многие, от нас зависит слишком многое. И никто не думает, каково нам на самом деле…

А нам хреново.

Всем тут хреново, если говорить начистоту, но нам с Кларк особенно. Другие могут себе позволить психануть, раскапризничаться, даже расплакаться, мы же лишены права на слабость. Впрочем, ещё совсем недавно ей, кажется, было не так уж плохо: любовь скрашивает многое, даёт силы смотреть в беспросветное будущее с надеждой. Я не был её принцем, какое-то время она меня даже ненавидела за мои решения и поступки: знала, что я прав, но принять это не могла и осуждала, скрывая в глубине зелёных глаз благодарность, что снял с неё эту ношу, что ей не пришлось преступать через себя…

Зато пацифист-Финн ей приглянулся.

Смотрю на неё, и хочется спросить: чем он лучше? Нерешительностью? Неспособностью отринуть нормы устаревшей морали ради выживания? Она ведь понимала, что Финн просто трус… Или не понимала? Задумываюсь и не могу найти ответ. Финн порядочный, кажется, именно это её в нём привлекло? Дурак я, что не рассказал ей о нём сразу, но кто же думал, что парень так быстро выбросит из сердца свою великую любовь и замутит с Кларк?

Вспоминаю, как Рэйвен навещала его в тюрьме, как они ворковали, не обращая внимания на охрану, и хочется плеваться. Он ведь ради этой любви взял на себя её вину и отправился в тюрьму, а всего пару недель спустя уже кувыркается с другой!

А Кларк небось навоображала себе…

Чувствую злость, сжимаю кулаки и ругаю себя: не твоё дело, Белл, более того, тебе же лучше, что у них ничего не вышло! Она теперь свободна — бери не хочу.

Но позлорадствовать не выходит, и даже не потому, что её сердце разбито и ей больно — это пройдёт, — намного важнее, что теперь её некому поддержать. А в наших обстоятельствах это очень важно.

Снова усмехаюсь, сомневаясь, что она приняла бы мою помощь, но всё равно собираюсь предложить её. Я нужен ей. То есть не я, а просто кто-то сильный рядом, на Земле в одиночку не выжить. Да и терять мне нечего. Делаю шаг… но не успеваю — появляется Финн.

Сжимаю зубы, однако сразу понимаю — причин расстраиваться нет. Его она хочет видеть в последнюю очередь. Он предал её доверие, разочаровал; может, её чувства и не исчезли мгновенно, но гордость не позволит уступить им — моя Принцесса не такая.

Дёргается, что-то быстро говорит ему и срывается с места. Финн пытается остановить, да только причина всей этой мелодрамы его окликает, и он оборачивается к Рэйвен, отпуская Кларк.

Урод! Знает же прекрасно, что в лесу одному ночью — смертный приговор!

…Или уверен, что она не наделает глупостей? Кларк всего восемнадцать — только исполнилось, нет у неё мудрости и опыта, что помог бы в эмоциональный момент принимать верные решения.

Разбитое сердце моей Принцессы — отличный повод, чтобы избить придурка, но останавливает то, что я понимаю, чем всё объясняется, и не могу по-настоящему винить Финна в случившемся. Он был уверен, что никогда больше не увидит свою девушку, потому и сошёлся с Кларк, а Рэйвен чертова Рэес взяла и совершила невозможное ради него — этого никто не мог бы предположить! Ну, совет да любовь, как говорится, только Кларк жалко, не заслужила она такого.

Кларк межу тем бежит точно ко мне. Причём я не сомневаюсь, что она уже видит меня — но направления не меняет.

— Жить надоело? — негромко спрашиваю, хватая её и притягивая к себе.

Она тяжело дышит и не сразу осознаёт, кто её держит. Ясно. Хоть и смотрела на меня, но как и на «Ковчеге» — не видела.

— Пусти, — бурчит в ответ, пытаясь отстраниться, но я лишь крепче её прижимаю.

Я сильнее, а Кларк даже в расстроенных чувствах не так глупа, чтобы этого не понимать. Вижу, что её щёки блестят от слёз, и ослабляю объятия. Да, теперь я её не держу, а обнимаю.

— Не пущу, — говорю мягко, тихо, успокаивающе. — Сама знаешь, в лесу слишком опасно. Не хочешь, чтобы видели твои слёзы, плач тут.

Она фыркает, и я понимаю, что это смех сквозь слёзы. Проходит минута неловкого молчания, и я чувствую, как она обнимает меня в ответ. Сердце готово пуститься с победный пляс, да только повода нет: я тоже не дурак, отдаю себе отчёт, что так ей просто удобнее стоять. И всё же это приятно.

— Нужно будет проявить чувства — приходи ко мне, — негромко говорю после долгой паузы. — Мы тоже люди, Принцесса, нам тоже бывает больно.

Она поднимает голову, и я чувствую на губах её дыхание. Сердце замирает. Хочется впиться в эти губы поцелуем, заставить забыть обо всём на свете… Но нельзя. Не те у нас отношения. Это лишь оттолкнёт её и уничтожит даже намёк на будущее.

Смотрит серьёзно, словно рассчитывает прочитать в глазах ответ на незаданный вопрос, и хотя мне сложно сдержать себя и скрыть чувства, я просто киваю, подтверждая серьёзность сказанного.

— Мы должны быть сильными. Но друг перед другом можем не притворяться.

Внезапно она расслабляется, кладёт голову мне на грудь и вздыхает. И хотя я больше не вижу её лица, когда она говорит:

— Смелый не тот, кто не боится, а тот, о чьём страхе никто не знает, — я слышу улыбку в её голосе.

— Вместе мы справимся, — отвечаю, и почти полчаса мы просто стоим и молча обнимаемся.

* * *

Те полчаса, что мы провели в молчании, что-то меняют в наших отношениях. Со стороны наверняка никаких перемен не видно, но я слышу, что обращённые ко мне слова звучат мягче, что во взглядах больше теплоты; теперь мои предложения не отвергаются сразу, мы дискутируем, ищем компромисс…

Она появляется в моей палатке три дня спустя. Откидывает полог и смотрит, ничего не говоря. Время позднее, я ужасно устал и уже собирался ложиться, но прогнать её — такое мне и в голову не приходит.

Киваю молча — Кларк большего и не нужно. Проскальзывает, застёгивает клапан, неуверенно осматривается. Наши с ней палатки одинаковые, но обжиты, конечно, по-разному. У меня бардак, гора одеял в одном углу, куча оружия в другом. Сесть особо некуда.

Поднимаю руку, чтобы похлопать по одеялу рядом с собой, но в последний момент останавливаюсь — моя Принцесса не должна сидеть на том одеяле, на котором я не так давно трахал другую.

Машу рукой, указывая на центр палатки, и протягиваю ей подушку.

— Как ты? — Вопрос неловкий, почему-то чувствую смущение.

— Мы можем помолчать?

Усмехаюсь, киваю и тут же развожу руками.

— Мой дом — твой дом. Раз говорить ты не хочешь, — делаю паузу, но Кларк молчит, и я закачиваю фразу: — Тогда я спать. Можешь не отворачиваться.

Стягиваю свитер, она смотрит на меня и, кажется, даже не отдаёт себе отчёта в том, что пялится. Что ж, я не против, мне есть чем похвастать, тело у меня весьма и весьма привлекательное — не зря же девчонки без малейших стараний с моей стороны вешаются на шею. Берусь за пряжку ремня, Кларк сглатывает, но взгляд не отводит. Прикусываю губу, стараясь скрыть самодовольную ухмылку, но она не замечает ничего, откровенно пожирая меня глазами.

Смотри, детка, смотри внимательно, это всё может быть твоим, только скажи.

Снимаю джинсы, оставаясь в одних трусах — она даже не моргает.

— Если надумаешь — места хватит на двоих, — говорю и понимаю, что выдал себя — голос хриплый.

Но она так заворожена, что на самом деле ничего не замечает. Раскраснелась, глаза блестят; облизывает губы… И я ныряю под одеяло, потому что скрыть эту реакцию я точно не смогу — член реагирует моментально, словно и не было тяжёлого дня, словно я не отказал очередной девчонке как раз потому, что был уверен, что сегодня ничего не смогу от усталости.

— Что?.. О, нет, спасибо, — бормочет она, смущаясь. — Я пойду к себе.

— Принцесса, — окликаю и, когда она наконец смотрит мне в глаза, тихо говорю, — ты всегда можешь прийти ко мне. Оставайся, сколько хочешь. Здесь ты в безопасности.

— Спасибо, — серьёзно говорит она после паузы и садится на брошенную ей подушку, больше не глядя на меня.

* * *

Не знаю, можно ли назвать нас друзьями, однако теперь мы намного чаще соглашаемся друг с другом и почти перестали спорить. Не все мои предложения Кларк по душе, не все её идеи нравятся мне, но если раньше мы выходили из себя и орали до хрипоты, отстаивая собственную правоту, теперь советуемся и ищем компромисс. Вдвоём мы можем больше, чем по отдельности, и теперь мы оба это понимаем со всей отчётливостью и учитываем при принятии решений.

Кларк всё такая же грустная, хоть и скрывает это ото всех. Надо сказать, успешно. Финн её избегает, как и прилюдных проявлений чувств с Рэйвен, да только та же ничего не знает и не видит проблем в том, чтобы при Кларк поцеловать своего парня. К сожалению, Рэйвен для нас очень важна, и избегать её не получается. И потому Принцесса минимум пару раз за неделю приходит прятаться ко мне в палатку. Я всё реже замечаю следы слёз и считаю это хорошим знаком — но надеяться себе не разрешаю… Уже надеюсь, потому что постепенно свёл на нет всё общение с легкодоступными девицами и каждый вечер жду прихода Кларк.

Очередным вечером иду к себе, строя планы на следующий день — надо послать разведчиков чуть дальше на юг, чтобы дети могли спокойно собрать все ягоды на той поляне, и лучше послать Джерри с ними, не нравится мне, что он мутит в последнее время, только мятежа, как с Мерфи, нам не хватает… И тут вижу впереди мою Принцессу.

С Финном.

Даже не осознавая, что делаю, смещаюсь в тень и бесшумно приближаюсь — не могу удержаться и не подслушать.

— …Я не знаю, что чувствую, — говорит Финн. — Я люблю тебя. И её люблю.

Его лица я не вижу, Финн стоит спиной, зато вижу, как в глазах моей Принцессы закипают слёзы. Ярость поднимается удушающей волной, хочется уничтожить человека, причиняющего ей боль.

— Это уже не важно, — холодно отвечает Кларк, и я не могу не гордиться её выдержкой.

— Послушай, мы с самого детства вместе, она мой лучший друг, я думал, что никогда её больше не увижу…

— Теперь она здесь, так будь с ней, Финн.

Ей больно, она не хочет, чтобы он видел эту боль. И я решаю вмешаться.

— Вот ты где! — говорю громко, специально руша момент. — Кларк, надо поговорить.

Финн недоволен, но не успевает возразить, Кларк кидается ко мне и буквально утаскивает за собой. Минута — и мы в моей палатке. Она сразу отстраняется, но я знаю, что ей нужно не это, и потому притягиваю к себе и заключаю в объятия.

Может, мне не удалось бы подобрать верные слова, но что делать — это я знаю.

Как в тот первый раз, мы молча обнимаемся. Кларк постепенно расслабляется и, кажется, не собирается плакать. Я тяну её вниз, в гору одеял, и она не сопротивляется. Мы садимся, потом ложимся — не говоря ни слова. Я знаю, чего хочу; хочу отчаянно, до боли в яйцах. Но мои объятия невинны и чисты, так я обнимал бы Октавию — защищая от невзгод, по-братски.

— Ты хочешь меня?

В тишине и тепле я перестал себя контролировать и позволил размечтаться. Вопрос прозвучал неожиданно и испугал. В палатке было темно, голова Кларк лежала у меня на груди, а потому я не видел её лица и понятия не имел, в каком она настроении. Но лгать — я знал, что это худшая идея из всех возможных, тем более что скрыть правду было бы непросто.

— Да.

Кларк чуть заметно кивает, елозя ухом по моей груди, и ничего не отвечает. Я жду с минуту и тяну её выше, чтобы заглянуть в глаза, но она упирает и не позволяет, а ещё через минуту резко отстраняется и садится с явным намерением уйти.

Ну что снова? Как на такой вопрос нужно было отвечать, чтобы… А, собственно, что? Чтобы не обидеть? Ну извините, если моё желание её обижает… Чтобы не смутить? Так не надо было спрашивать! Как я должен угадывать правильный ответ, если она только молчит да прячет лицо?

— Что не так?

Голос звучит грубо, и я ругаю себя за это, да только поздно.

— Всё хорошо, — так и не посмотрев на меня, бросает Кларк и вскакивает на ноги до того, как я снова успеваю её остановить, оставляя меня с эрекцией и разочарованием.

Долбанув кулаком по подушке, я падаю на одеяла и приказываю себе выбросить её из головы. Сколько можно сохнуть по той, кому до тебя нет дела? Не нравлюсь? Финн был лучше? Прекрасно! Ну будь одна, раз я не мил, а Финн мудак.

Не знаю, чего так разозлился, но ворочаюсь полночи, внушая себе забыть Кларк, с утра сам иду на разведку, ведя за собой группу, лишь бы не пресекаться с Принцессой. За день немного прихожу в себя, по крайней мере, желание крушить чуть гаснет и я уже могу думать не только о своей неустроенной личной жизни… Самые младшие собирают ягоды под нашей охраной, и всё кажется спокойным, все расслабляются, теряют бдительность, да я и сам кладу автомат на колени…

И это чуть не оборачивается катастрофой. Врагу удаётся подобраться незамеченными слишком близко, мы слишком поздно замечаем, что нас окружают, и сбор ягод, мирный секунду назад, превращается в кровавый кошмар и паническое бегство. К счастью, перестрелку слышат в лагере, и Кларк с подмогой спешат навстречу. Это позволяет справиться с паникой, я беру себя в руки и начинаю раздавать команды, криком и затрещинами заставляя парней остановиться и отстреливаться, прикрывая перепуганных детей.

В лагерь возвращаемся в молчании, много раненых, но каким-то чудом никто не убит. Кларк скрывается внутри корабля, помогая раненым, я же собираю народ и усиливаю охрану — кто знает, чего ждать от землян? Их гибель соратников, кажется, вообще не волнует, они лезут на нас со своими копьями, их устраивает размен одного на десятерых, а вот нам терять своих нельзя, нас и так осталось мало…

За делами и мыслями не замечаю, что что-то не так, пока по совету сестры не иду смывать кровь — и только тогда понимаю, что не при переноске раненого испачкался, кровь моя. Стоит заметить колотую рану, плечо охватывает огнём, боль оглушает. Сцепляю зубы, быстро набрасываю куртку на голое тело, пока никто не увидел. Рана не кажется серьёзной, но я помню про любовь землян к отравленным стрелам и ножам, так что пренебрегать своим здоровьем не собираюсь. Вот только…

— Беллами!

Ну конечно! Пока я ищу её взгляд, пытаюсь привлечь внимание — Кларк плевать на меня. Но стоит один раз подумать о нежелании видеть её — она тут как тут.

— Почему ты не пришёл? — с укором смотрит на меня, подходит вплотную и кладёт ладонь мне на грудь, аккуратно сдвигая куртку, чтобы увидеть рану.

Дёргаю щекой, но говорю правду:

— Только что заметил. Из-за адреналина даже не понял, что меня задели.

— Идём. — Кларк не комментирует мои слова, отстраняется и ждёт, пока я возьму оружие.

Мы идём через лагерь, однако на полпути к кораблю она сворачивает к моей палатке, и я покорно следую за ней, задаваясь вопросом, почему она решила оказать мне помощь именно там.

Внутри её сумка, и я невольно вскидываю бровь в немом вопросе.

— Я видела, что ты ранен. Куртка порвана и в крови, — поясняет она. — Ждала тебя, но когда ты так и не пришёл, сама пришла. Октавия сказала, где ты, и я… — она замолкает, а у меня на языке один вопрос: почему не вызвала, как всегда поступала с теми, кто не обращался за помощью, хотя нуждался в ней.

Но молчу. Позволяю усадить меня на пол, снимаю куртку, морщась от причиняемой движением боли, и смотрю на то, как ловко действует Кларк. Её мать врач, так что начальная подготовка у неё была, я помню, как на «Ковчеге» она часто приходила в лазарет, чтобы наблюдать за работой матери, помогать ей, чему-то научиться, но навык моя Принцесса отточила уже здесь — недостатка в раненых у нас, к сожалению, не было.

Её пальцы невесомо касаются раны, шипит дезинфицирующее средство, заглушая моё сдавленное шипение. Не хочу показывать, что больно, скрываю слабость, как могу.

— Беллами, здесь только мы.

Хочу рассмеяться, но лишь шумно выдыхаю. Мы можем показывать слабость друг перед другом, моя Принцесса, это не скажется на ситуации снаружи — наши люди не разочаруются в нас, если не дать им повода. Да только не поэтому я пытаюсь притворятся сильным. Не поэтому рискую раскрошить зубы, сжимая их в попытке заглушить крик. Для тебя хочу быть сильным.

— Всё в порядке.

— Ты… — Она вдруг замирает со шприцем в руке и смотрит на меня огромными глазами. — Ты правда думаешь, что я стану думать о тебе хуже, если ты покажешь, что тебе больно? Белл!

— Хуже уже некуда, да? — силюсь усмехнуться я. — Коли давай.

Кларк сверкает глазами и вгоняет углу прямо в рану. Стон подавить не удаётся, от боли темнеет в глазах, однако я быстро перестаю её замечать, поражённый поведением Кларк. Она гладит меня по щеке и плачет.

— Ты чего? — пугаюсь я, позабыв о собственной проблеме.

— Я не могу потерять тебя, — надрывно выдаёт она и прижимается ко мне, впрочем, осторожно и не тревожа плечо.

Обнимаю её здоровой рукой, притягиваю ещё ближе, целую её волосы и улыбаюсь как идиот.

— Я не потеряюсь.

Кларк остаётся со мной почти час — сначала мы молчим, потом обсуждаем нападение, необходимость по примеру землян устраивать дозоры на деревьях, сигнализацию… и хотя темы не располагают к романтике, а моё состояние оставляет желать лучшего, я счастлив, как не был уже очень и очень давно. А потом её вызывают обратно на корабль — кому-то из раненых стало хуже. Она уходит, и вскоре я чувствую, что хуже стало и мне. Боль ослабла в покое, и я не сразу ощутил жар, но теперь он становится сильнее с каждой минутой, и в какой-то момент я осознаю, что нужно звать на помощь — не до гордости. Горло сухое, из него льётся не крик, а едва различимый шёпот, слабость не позволяет подняться, и мне становится страшно. Пройдя через столько испытаний, умереть вот так, в одиночестве, на планете, что не стала нам домом…

— Беллами! Боже, так и знала! Ну почему ты такой упрямый!

Идёт дождь. Знакомый голос доносится будто издалека. Открываю глаза — Кларк склонилась надо мной, её слёзы падают мне прямо на лицо.

— Не плачь, — хочу сказать я, но не слышу сам себя.

— Ты обещал! — всхлипывая, укоряет она и отстраняется, чтобы через мгновение вернуться и помочь мне сесть. — Вот, выпей.

Я не сопротивляюсь, пью горькую дрянь из её рук, с трудом возвращаясь в реальность.

Худшие прогнозы оправдались: оружие землян снова оказалось отравлено, яд подействовал не сразу, а потому и заметили проблему поздно.

— Подумали, что они уснули просто — всё же переволновались все, да и раны, пусть и не кажущиеся особо опасными, были болезненными.

По тому, как она говорит, понимаю, что не обошлось, и перебиваю.

— Кто?

Кларк всхлипывает.

— Далила.

Киваю. Смелая девочка, ответственная. Ей было всего четырнадцать…

— Остальные почти в порядке. — Отводит глаза, но решается и говорит: — Ты чуть не погиб. И я не могла тебе помочь.

— Ты помогла.

— Когда чуть не стало поздно! — яростно перебивает Кларк и бьёт кулаком по земле. Ойкает и в следующую секунду кидается ко мне, снова крепко обнимая и заливая слезами моё здоровое плечо.

А я снова улыбаюсь как идиот, хотя теперь у меня даже нет сил, чтобы тоже её обнять.

* * *

Кларк спит в моей палатке, кажется, боясь оставлять меня одного. Все раненые постепенно идут на поправку, раны заживают, а ужасающая слабость медленно идёт на спад. Земляне почему-то больше не нападают, и нам удаётся осуществить намерение устроить дозорные вышки вокруг лагеря.

Она рассказывает обо всём, устраиваясь на ночь, я же с трудом воспринимаю слова, думая совсем о другом. Моя Принцесса сама пришла ко мне, сама решила быть со мной; в первую ночь — потому что испугалась, это понятно, пусть и во вторую тоже, но осталась она не поэтому точно.

— Иди ко мне, — вслух прошу и не успеваю прикусить язык.

— Что?

Знаю, что не должен этого говорить, но не пытаюсь замаскировать просьбу заботой: моя постель намного мягче и теплее, Кларк же спит на паре одеял и наверняка чувствует все неровности и холод земли.

— Иди ко мне, — повторяю, смотря прямо ей в глаза.

И она понимает всё верно, вижу это по её глазам, но поднимается и действительно идёт к мне.

Ложится одетой, лишь куртку да ботинки сбрасывает перед тем, как нырнуть ко мне под одеяло, но я рад этой победе. Кларк крепкий орешек, к тому же она недавно обожглась — нельзя ждать от неё многого вот так сразу.

— Белл…

— Всё хорошо, — тихо и мягко перебиваю я и осторожно обнимаю её. — Спи, ты устала.

Она что-то хочет сказать, но я знаю, что разговоры не ко времени, а потому настойчивее повторяю:

— Спи.

И она подчиняется. Ёрзает, переворачивается и в конце концов устраивается, укладывая голову мне на руку и прижимаясь спиной к моей груди.

Мне кажется, я в раю.

* * *

Я возвращаюсь в строй. Сначала инспектирую лагерь, проверяя, как обстоят дела после моего отсутствия, через пару дней иду в дозор, а затем и на охоту. У Кларк дел не меньше моего, и днём мы практически не видимся, зато ночи проводим вместе. Просто спим рядом, не более, и с каждым разом это становится всё проще, естественнее, правильно. Мы перестаём бояться ошибиться, уходит смущение. Моя Принцесса больше не отшатывается, почувствовав эрекцию, я перестаю пытаться её скрыть. Нам хорошо вместе, мы сблизились настолько, что понимаем друг друга с полуслова, полувзгляда. Но наши отношения, которым мы не стремимся найти название, по-прежнему невинные.

А мне хочется большего.

Но решиться на форсирование я не могу, боясь всё испортить, боясь напугать её, оттолкнуть и потерять.

Сегодняшний день ничем не отличался от предыдущих, так что когда Кларк закрывает клапан и, на ходу раздеваясь, идёт к постели, я не жду ничего. Мы наконец закончили установку сигнализации — спасибо Рэйвен, — и единственное, чего хочется после лазания по деревьям и пройденных миль, так это вытянуться под одеялом, обнять Кларк и отрубиться. Собственно, первую часть я уже осуществил — снял всё лишнее и забрался под одеяло…

Что у моей Принцессы иные планы на ночь, я понимаю не сразу. Если честно, я просто смотрю на то, как она раздевается, не понимая, зачем она снимает всё, ведь раньше она этого не делала. А она смотрит на меня и ждёт какой-то реакции.

Чёрт!

— Дошло, — она смеётся и совсем не выглядит обиженной, наоборот, наконец-то забирается под одеяло и прижимается ко мне. Кожа к коже.

— Кларк, — бормочу я.

Её глаза сверкают в неверном свете, пробивающемся через ткань палатки. Она тянет мои штаны, заставляя привстать. Я не верю, что это происходит на самом деле, и просто подчиняюсь. На этом Кларк не останавливается и избавляет меня и от трусов, и от носков… Теперь мы оба полностью обнажены, казалось бы, места для сомнений не осталось, и всё же я торможу и не пытаюсь перехватить инициативу. Я не знаю, какие мысли бродят в её светлой головке, и совсем не хочу испортить момент.

— Ты мне не нравился, — вдруг говорит она, вытянувшись рядом и выводя указательным пальцем узоры на моей груди. — Точнее, меня пугала твоя решительность. И мне сложно было принять, что это именно то качество, что нужно нам всем для выживания на Земле.

— Принцесса…

— Не перебивай. Ты столько раз всех спасал, что мне пришлось пересмотреть своё отношение.

Она делает паузу, я же теряюсь в ощущениях. Эти касания сводят меня с ума.

— Я долго не понимала, что ты не такой, как показываешь, — продолжает она, а её рука перемещается ниже, на живот, и я невольно задерживаю дыхание, потому что возбуждение бухает пульсом прямо в ушах. — Я ведь тоже притворялась, но не догадалась, что ты делаешь то же самое. Это всё изменило. — Рука на миг замирает, и это позволяет перевести дыхание. — И то, каким ты был со мной… Белл, это ведь не в ту ночь в лесу началось, да?

Не вижу смысла отрицать и киваю. Кларк смотрит вопросительно, откашливаюсь и заставляю себя произнести:

— На «Ковчеге». Когда ты навещала мать в семнадцатой лаборатории.

Смотрит непонимающе секунд пять, пытаясь вспомнить события почти двухлетней давности, а затем глаза распахиваются, рот округляется в беззвучном «о». Я закатываю глаза. Ну да, Принцесса, знаю, ты меня не замечала, а я как идиот влюбился в дочь члена Совета и пронёс это чувство через годы, тюрьму, космос…

— Почему ты не сказал?

Ухмыляюсь.

— Не ты ли только что сообщила, что я тебе не нравился? А пока мы были на «Ковчеге»… Где ты, Принцесса, и где я, простой охранник?

Краснеет, отводит глаза.

— Кларк, может, мы отложим разговоры?

— Нет! — быстро произносит она, не давая мне подняться и опрокидывая обратно на постель. — Я должна всё сказать до того, как… До всего.

Вздыхаю, киваю, но она молчит. Возбуждение не пропадает, неудовлетворённое желание становится болезненным, но я знаю, что нужно проявить терпение. И всё же не могу себе отказать и протягиваю руку, касаясь Кларк. Никакой пошлости — глажу её руку, плечо, спускаюсь к груди, но не трогаю соблазнительные полушария, к которым тянет как магнитом. Глажу живот, запрещая себе смотреть ниже.

Кларк молчит, и, подняв взгляд на её лицо, я понимаю, что желание разговаривать её покинуло. Усмехаюсь, привстаю на локте и обнимаю её за плечи, вынуждая наконец лечь. Нависаю над ней, плечо отзывается тянущей болью, но мне плевать, сейчас даже очередной ядерный взрыв не заставит меня остановиться и отвлечься.

— Белл…

В голосе нетерпение и предвкушение, мольба и приказ.

— Хочешь меня? — дразню невесомыми поцелуями щёк, лба, трусь об неё каменным членом, но не ложусь.

— Пожалуйста, Белл…

Она красива, но внешность — не главное. Она — моя Принцесса, и я хочу её так, что внутри будто струна звенит, но знаю, что смогу себя сдерживать столько, сколько понадобится. С терпением мы давние друзья.

— Скажи.

Я жду, что она наконец вслух признает, что желание взаимно, но она произносит совсем другое.

— Люблю тебя.

В сердце будто сверхновая взрывается. Я буквально накидываюсь на неё, вжимая в одеяла, целую как одержимый — и она отвечает с такой страстью, что все мысли просто вылетают из головы. Эмоции переполняют, балом правят чувства, и единственное осознанное желание — заставить её стать такой же счастливой, каким она своим признанием сделала меня.

Эта ночь — наша награда. За смертный приговор, за то, что выжили, что не сдались сами и не позволили это другим, за спасённых, за всё. Мы пришельцы на этой планете, чужеродные, никому не нужные, почти не имеющие шансов выжить. Но сегодня всё это окончательно перестало иметь значение, потому что сегодня мы обрели не только друг друга, но и смысл не просто продолжать борьбу, но выиграть этот неравный бой. И что бы ни ждало нас впереди, я со всем справлюсь. Мы со всем справимся.

Я подарю тебе Землю, моя Принцесса.