Пандовые драконы (джен)

— Я талисман на неудачу.

Джун мельком взглянула на своего ученика, который угрюмо горбился над кучей писем. Затем она закатила глаза:

— Это не так.

Взгляд Кузона был полон чистого подросткового сарказма.

Его саркастичный взгляд стал почти таким же хорошим, как у нее. Она ужасно гордилась.

— Ты знаешь эти амулетики на удачу, которые продаются в храмах, чтобы защищаться от вмешательства духов или чего-то в этом роде? — спросил он. — Я противоположность этому.

Проблема была в том, что он был не совсем неправ. Они выполнили пять миссий вместе, и каждая из них умудрилась пойти ужасающе не так. На первой была драка с кошкой из ада. Затем девятилетняя шантажировала Джун. Затем они отправились за грабительницей банка с изрядной ценой за ее голову, только чтобы Найла привел их прямо к ближайшей тюрьме, куда она уже сдалась. После этого была работа рядом с горой Макапу, когда в погоне за добычей их опередил какой-то случайный горожанин, который действовал, руководствуясь исключительно советом предсказательницы.

В конце концов, был Инцидент в Омашу. Их нанял престижный аукционный дом, чтобы выследить несколько свитков авангардного искусства, которые пропали ночью перед тем днем, когда должны были быть проданы. Джун и Кузон успешно обнаружили вора произведений искусства, прямо когда он поджег все свитки, объявив, что вообще-то именно он изначально их и нарисовал. Когда его спросили, почему он сжег собственные шедевры, он начал кричать, что с его стороны было изначально аморально продавать их хорошему аукционному дому, потому что это представляло собой продажу элитистским учреждениям и запятнание его когда-то радикального антиискусства смрадом парадоксального конформизма.

Джун скучала по нормальным мотивам. Месть. Алчность. Неутолимая жажда крови. Они определенно побеждали художественную целостность.

— В этот раз это будет нормальная охота, — сказала Джун, перебирая свои письма. — Я собираюсь сделать это нормальной охотой, даже если это меня убьет.

Он фыркнул и залпом выпил свой чай, запрокинув голову назад, как будто это был алкоголь.

* * *

Джун уговорила Кузона забраться на спину Найлы, и они направились через границу к мастеру-ремесленнику в Царстве Земли по имени Суман. Он специализировался в создании высококлассного инвентаря для ухода за животными: седла, поводки, сокольничьи перчатки и подобные вещи. Судя по всему, его нагрели на недавней сделке, и он хотел вернуть украденные товары. Эта миссия будет незамысловата.

Правда.

— Я не знаю, для какого он был сделан животного, — сказал Суман. — Только то, что существо большое и длинное, как угорь, однако они хотели что-то достаточно нетяжелое для легкого полета. Я сделал наряд из этого.

Он открыл крохотную шкатулку, достаточно маленькую, чтобы уместиться на ладони, и вытащил массивный отрез ткани. Это был изысканный муслин, тонкий, как паутинка, и такой легкий, что он был почти прозрачным. Только в этой шкатулке было достаточно, чтобы дважды обернуть Найлу.

— Красота, — выдохнул Кузон, очевидно находящийся в благоговении от этой роскоши.

— Красота, — согласился Суман, — и чрезвычайная редкость. Моя родная деревня — единственное место в этом мире, которое знает секреты этой ткани. А эти покупатели, — он выплюнул это слово, — заказали метры и метры и поклялись, что заплатят, но когда пришло время? Они не дали мне ничего.

Джун издала задумчивый звук.

— Почему вы им что-то отдали?

Его брови нахмурились:

— Они были покорителями огня.

— И что? — требовательно спросил Кузон.

— И то, что они пригрозили поджечь мою мастерскую, если не получат то, что хотят, — сказал он, как будто это было очевидно.

Это было довольно очевидно. Джун знала это даже до того, как Суман это подтвердил. Кузон один раз открыл рот, чтобы запротестовать, но затем закрыл его, пораженный серьезностью выражения лица Сумана.

— Я не заинтересован в получении платы, — сказал Суман, аккуратно складывая муслин и убирая шкатулку обратно в сейф. В его глазах горел огонь, когда он добавил, — я хочу ткань обратно, чтобы использовать ее для чего-нибудь другого. Эти скоты ее не заслуживают.

Джун поджала губы:

— У этих скотов есть имена?

Он тряхнул головой:

— Заказ был сделан через ястреба: они утверждали, что они торговцы из Царства Земли, готовящие редкое животное на продажу в Ба Синг Се. Может, это была ложь.

— Те, кто вам угрожали, — спросил Кузон, — как они выглядели?

— Двое мужчин, я думаю. Один среднего возраста, другой постарше. Они оба утверждали, что покорители огня, и младший доказал это. Он оставил выжженную отметину прямо здесь.

Он указал на длинное узкое обожженное место на глиняном горшке в углу. Это выглядело почти как…

— Огненный кнут, — пробормотал Кузон.

Джун прекратила дышать.

— Эти двое мужчин, — она услышала, как произнесли ее губы, — у них не было причудливых бородок, нет?

Его глаза распахнулись.

— Да, длинные тонкие усы и короткие козлиные бородки, у них обоих. Старший, должно быть, закручивал свои усы, они завивались ниже подбородка…

Кузон сказал что-то, что она не уловила, а затем он начал осматривать магазин на наличие других следов, которые они могли оставить. Он посмотрел только на половину половиц, когда Джун объявила:

— Простите, мы не можем вам помочь. Идем, Кузон.

— Но…

— Сейчас.

На секунду она подумала, что он запротестует. Но он поднялся и потрусил из магазина вслед за ней.

— Мы можем найти что-нибудь, — проворчал он. — Я не закончил искать улики, здесь должно быть что-то. Может, Найла может найти ткань, даже если мы не сможем выследить этих людей, у Сумана все еще есть нитки и все такое от…

— Забудь об этом, — сказала Джун. — У нас есть дела поважнее.

— Например, что?

Джун запаниковала:

— Как насчет того, чтобы снова отправиться за Миюки?

Он одарил ее очередным саркастичным взглядом. В этот раз это было менее трогательно.

Но его голос был тихим, когда он заговорил.

— Мы должны исправить это. Они покорители огня, они наверняка Народ Огня, и это было неправильно. Я… я должен это исправить.

Его здоровый глаз был широко раскрыт и умоляюще смотрел на нее.

— Ты что-то знаешь об этих людях, не так ли? — добавил он. — Я хочу сказать, как ты догадалась о бородках…

Она проигнорировала вопрос. Она проигнорировала то, как кольнуло у нее в груди, и вместо этого развернулась спиной и запрыгнула на Найлу:

— Вперед.

И со вздохом он подчинился.

* * *

Существуют правила, когда дело касается трактирной жизни. Джун пила в меру, пока кто-то прямо не бросал ей вызов. Может, определение «меры» со временем изменилось, потому что требовалось больше и больше саке, чтобы что-то почувствовать, но она спокойно могла обойтись без выпивки, когда хотела, когда она работала вне города или, скажем, застряла с ранними уроками по покорению огня.

И все же, алкоголь был одной из лучших социальных валют, которыми она обладала. Джун завоевывала уважение тем, что покупала другим людям алкоголь. Она также завоевывала уважение тем, что покупала себе алкоголь, до тех пор пока она останавливалась до точки невозврата и не напивалась в хлам.

Она всегда останавливалась.

Обычно.

Так что она не знала, когда ее вторая чашка саке превратилась в пятую, хоть она и хотела завтра проснуться пораньше для следующего урока Кузона по огненным хлыстам. Она не знала, когда каждый духов звук в этой хаотичной таверне решил ударить ей по ушам. Она не знала, когда какой-то новый козел подвалил сюда и забросил ноги на стол, грубя официантам, как будто он был самим царем Куэем во плоти. У него была вычурная тонкая косичка, и его зеленая туника была жесткой от вышивки, что сразу отмечало его как путешественника из Ба Синг Се и не из Нижнего кольца. Его поведение подтвердило это. Он жаловался, что его чашка саке не была наполнена достаточно высоко, и он ныл, что обслуживание слишком медленное, и он давал всей духовой таверне знать, что тофу недостаточно жесткий и плотный для его утонченного вкуса. Судя по всему, вместо этого это был «склизский шелк, похожий на мусор», что заставило ее вспомнить о муслине, и разве не в этом был весь смысл саке — не помнить муслин?

У Джун было правило. В этой таверне Джун заканчивала драки, но она никогда не начинала их.

— Это вина Народа Огня, конечно. Жаль, вы, колониальные люди, не разберетесь, что такое хороший алкоголь, даже если его запах ударит вам в нос…

Шестая чашка саке Джун ударила его в нос. Это была трата алкоголя, возможно, и саке стекало по его щекам, пока кровь капала у него из носа. Это была трата чашки, потому что она целилась в его лоб.

Он наклонился за чайником с ближайшей полки и запустил его в нее. Джун уклонилась, бросившись на пол в сторону со стула. Она инстинктивно отбросила все волосы с лица, прежде чем набросить часть на правый глаз, оттолкнулась от пола и снова поднялась на ноги.

— Кем, духи побери, вы, люди, себя считаете? — она услышала, как она прорычала. — Ты и Баохуа, и… вы думаете, если вы из тех или других мест, вы лучше, но это не так! Быть из какого-то пафосного места, — она шагнула, чтобы пропустить мимо себя очередной чайник, — это не личные качества!

— Джун!

Она развернулась вокруг собственной оси и прорычала:

— Что?

Это был просто Кузон.

Это был просто Кузон, и он отдернулся от нее, как он не делал дольше, чем она могла вспомнить прямо сейчас, и вся злость Джун разбилась до осколков истощения.

— Я просто… — он огляделся вокруг, посмотрев на людей в таверне, явно сгорая со стыда. — Неважно.

Он взлетел вверх по лестнице. Секунду спустя Джун осознала, что все завсегдатаи пялились на нее.

Потребовалось слишком много времени, чтобы насчитать монеты за ужин. В конце концов, она взяла с запасом, чтобы возместить за чашку, и пошла подниматься по лестнице, перешагивая через две ступеньки. Она попыталась стучать в его дверь, но ответа не было. Хотя она обдумала вариант позвать его, повышенный голос мог просто сделать все хуже.

Вернувшись в собственную комнату, Джун рухнула в кровать, закрыла глаза и стала ждать, чтобы это все закончилось.

* * *

Когда она снова поднялась, таверна внизу притихла на ночь. Ее разум чувствовался более ясным, но она не могла стряхнуть пронизывающее до костей ощущение неправильности. Так что она сделала то, что делала всегда.

Она тихо проскользнула в стойло Найлы.

— Эй, малыш.

Крепко спящий, Найла ее не услышал. Но Кузон, лежащий свернувшись клубком у его живота с огоньком в приоткрытом кулаке, ее заметил.

— Ты в порядке?

— Все хорошо, — пробормотал он. — Я просто… был застигнут врасплох. Но так не должно было случиться. Я имею в виду, я был в таверне, я знаю, что иногда люди сердятся, когда пьют…

— Алкоголь — это не оправдание, — фыркнула она в разочаровании, направленном полностью на себя. — Как бы то ни было, я сожалею обо всем этом…

Она сделала смутный жест рукой.

Он с любопытством посмотрел на нее:

— А ты в порядке?

Вздохнув, она скрестила руки на груди и оперлась спиной о стену стойла:

— Не настолько в порядке, насколько я думала, судя по всему.

— …Это из-за воров?

Она фыркнула.

— Да.

— …И причина, по которой ты хотела, чтобы я освоил огненный кнут?

— Дважды в яблочко.

Застонав, она потерла больное место на шее и попыталась обдумать эту ситуацию. Она сегодня уже вывалила на мальчика слишком много персональной драмы. У Кузона было достаточно ужасов в собственной истории, он не был обязан иметь дело с ее.

С другой стороны, он заслуживал объяснения. Голых фактов, даже если она оставит чувства при себе.

Что парадоксально, если она хотела сама справиться со всеми этими неудобными чувствами, разговор о них мог ей помочь. Вот что Явэн сказала ей, когда она впервые появилась в этом городе, закрывая пеленой волос недавно пораненное лицо.

— Ты когда-нибудь задумывался о том, как у меня оказался питомец ширшу?

— Не настолько, насколько должен был бы, — признал он.

— Он из цирка. Цирковая труппа «Золотой Дракон», — сказала она, и каждый слог был пропитан сарказмом. — Они специализируются на опасных животных…

На том, чтобы находить самых опасных животных на планете и усердно ломать их. У них были леопарды-гончие, которые забыли, как бегать, и грифоны-стервятники, которые забыли, как рычать. У них был детеныш ширшу, который не знал, что нельзя пробовать все поблизости, который был слишком маленьким, чтобы понимать, почему некоторые вкусы — это нормально, но другие принесут тебе огненный хлыст в ухо. Слишком маленьким, чтобы получать из опыта что-то, кроме боли.

— … и они его не заслуживали. Так что я его украла. И себя.

— Прости, что?

— Когда я была чуть старше тебя, я сбежала из цирка, — с невозмутимым лицом сказала Джун. — Как тебе такое странное детство?

— Не такое уж и странное.

Она попыталась понять его взгляд. В этот раз он, кажется, не был саркастичным, но он должен был быть.

Джун обошла морду Найлы и снова села, чтобы погладить мех над его глазом, и он издал довольный звук, даже не просыпаясь. Она делала это, даже когда он был детенышем, пускающем везде ядовитые слюни и скулящим от ожогов на ушах.

— Глава цирка — этот человек, Шузуму, — пробормотала она. Хоть она на мгновение подняла глаза, чтобы увидеть, наблюдал ли за ней Кузон, она в основном смотрела на Найлу. — Седой, но он все еще хорош в драке. Тратит половину своего заработка на ухаживание за усами, завивает их и все такое.

Кузон хохотнул.

— Он покоритель огня, — сказала она, и ее от природы низкий голос стал еще ниже, и в нем была слышна твердость и горечь. — Родился на «родине», в метрополии. Самый большой фанат королевской семьи, которого можно где-либо встретить. Серьезно, если бы у него был шанс, он был бы первым в очереди на то, чтобы отсосать Озаю его крохотный, сморщенный…

— Я получил общее представление, — перебил Кузон, ущипнув переносицу. — Я не хотел, но получил.

— Тот другой парень — его лучший друг, который вырос на островах, Хикари, — коротко добавила Джун. — Дрессировщик. Покоритель огня. Не знаю, был ли он мастером, но он точно знал, как ударить огненным кнутом для максимальной боли и минимальных повреждений.

Глаз Кузона был широко распахнут в темноте, и он смотрел на правую сторону ее лица, как всегда закрытую волосами.

— Он…

Вините в этом алкоголь, но ей потребовалась секунда, чтобы осознать, что он подразумевал.

— Мой глаз? Нет, это был не он. Не напрямую, в любом случае.

Найла засопел в разгар того, что, Джун надеялась, было счастливым сном, и она зарылась в его мех и второй рукой. Это доставило удовольствие им обоим, как и всегда.

— Я выросла в цирке. Моя мама была артисткой, как твоя, акробаткой. И да, ее папа был из Ба Синг Се, — его род можно отследить до Киоши, если истории были правдой, что, скорее всего, было не так, так что она не стала заморачиваться упоминанием этого, — но ее мама была из города Огненного фонтана. И кого волнует, кто был моим папой, это не важно, я минимум на четверть Огонь вне зависимости от того, как меня поделить.

И она чувствовала себя такой, хотя цирк проводил больше времени в Царстве Земли, чем в колониях. В детстве она ни разу не пропускала Фестиваль Огня, и ее мама воспитала ее на историях и о драконах, и о кротобарсуках, и она узнала достаточно о моде островов, чтобы узнать парфюм Баохуа с запахом огненной лилии после одного вдоха. Может, Джун упустила дуэли, честь и способность есть острое, но существовала причина, по которой единственным цветом в ее гардеробе кроме черного был красный. Существовала причина, по которой спиральные татуировки на ее плечах были темно-бордового цвета.

Это были драконы. Она называла их змеями, когда компания требовала ответа, и притворялась, что они символизируют только ее мастерство в ядах. На самом деле это были драконы из историй, которые когда-то рассказывала ее мама.

— Я верю тебе, — пробормотал Кузон. Это признание действительности ее слов странно ее успокоило.

— Мы с мамой могли бы подыграть, — презрительно ухмыльнулась она. — Могли бы притвориться, что любим… ну, в то время это был Азулон. Мы бы отлично вписались в компанию Шузуму и Хикари и их маленького культа.

— Культа?

— Культа. Серьезно, Ба Синг Се нервно курит в сторонке. И моя мама всегда говорила, что подобный слепой патриотизм приводит только к разбитому сердцу, не важно, из какой ты страны.

Кузон неуютно поерзал, и его пламя на секунду затрепетало.

— Там была еще одна женщина. Наполовину Огонь, родилась в колониях, худшая покорительница огня из всех, кого я видела. Я вполне уверена, что ты мог бы побить ее, когда был младенцем, — ее смешок превратился во вздох, и она тряхнула головой. — Никаких атлетических способностей или зрительно-моторной координации, но она лебезила перед Хозяином Огня и заискивала перед Шузуму, так что он держал ее в цирке… как главную метательницу ножей.

— Что? — пронзительно вскрикнул Кузон.

— Он с огромным удовольствием назначал ее мастером ножей, а меня — девочкой-мишенью. Как ты мог догадаться, я не очень хорошо справлялась с ролью девы в беде.

Она собралась с духом и всего лишь на секунду отбросила волосы с лица. Достаточно долго для того, чтобы Кузон увидел тонкую выпуклую линию, все еще четко идущую вниз по ее правому виску.

— …Мне жаль.

Фыркнув, Джун позволила волосам упасть на место.

— Это едва ли твоя вина.

— Нет… это… Мне правда жаль.

Его маленький огонек стабилизировался в его руках. В полумраке было сложно разобрать его выражение лица, но оно выглядело болезненно искренним.

Она пожала плечами и взглянула на дверь.

— Моя мама тогда уже умерла, так что я просто схватила Найлу и побежала. Но он еще не был достаточно большим, чтобы на нем можно было ехать, и по обеим сторонам границы были эти инспекторы, которые останавливали всех, кто не выглядел неприлично богатым.

Кузон поморщился:

— Они тебя остановили?

— Не. Я заманила Найлу в паланкин ведром океанских кумкватов, пропитанных транквилизатором. Самая спокойная поездка из всех, которые у меня когда-либо были.

Это вызвало у Кузона смешок. Джун позволила губам растянуться в хитрой улыбке, и ее зубы без сомнения блестели под полной луной.

— Можно я кое-что скажу?

— Валяй, ребенок.

— Я хочу отправиться за тканью.

— Агх, — буркнула Джун. — Я не знаю, насколько хороша память у Найлы, но он может взбеситься, если он учует Хикари рядом. Я знаю, что я бы взбесилась.

— Что если мы не возьмем Найлу? Мы всегда можем взять напрокат страусовых лошадей, чтобы добраться до цирка.

Первой реакцией Джун был инстинктивный ужас. Она открыла рот, чтобы рявкнуть, что нет, она никогда туда не вернется. Шестнадцать лет этот цирк был ее личным кошмаром наяву, и она не вернется. Она не могла.

Ее второй реакцией была ярость. Она была взрослой женщиной, наполовину Огонь и наполовину Земля, и она абсолютно не была заинтересована в ограничениях любого ярлыка. Она ходила, где хотела, она делала, что хотела, она не боялась даже Хозяина Огня Озая. Какого духа пара джингоистских хвастунов могла диктовать то, что она не может делать?

Ее третья реакция была едва уловима. Просто постепенное осознание, что если она собирается вернуться в свой личный ад, единственный человек, которого она хотела бы видеть на своей стороне, сидел прямо перед ней.

— Я могу поехать сам, — предложил он. — Я знаю, что они покорители огня, но я думаю, что могу победить их…

— Я поеду с тобой. Пообещай не бить никого, пока я не скажу? — ухмыльнувшись, сказала она.

Он яростно кивнул без следа иронии:

— Я обещаю.

Джун медленно выдохнула, прошипев сквозь сжатые зубы.

— Пробраться внутрь и найти ткань наверняка будет довольно легко. Кто знает, может, это будет твоей первой нормальной охотой.

Она прыснула от этой мысли, но Кузон нет. Он снова наблюдал за ней в задумчивой тишине.

— …Можно я спрошу кое-что еще?

Она кивнула.

Он опустил глаза, теребя свой рукав.

— Эм. Один раз я указал на то, что ты много тратишь в таверне, когда я только начал вести твои налоги.

О.

Они начали этот разговор.

— Сейчас, — сказал он, и слова начали литься из него потоком, как вода из дырявой плотины, — я не могу притворяться, что я знаю что-то об алкоголе. Дома его не было много, взрослые просто пили один бокал на вечеринках, обычно его просто не было, но…

— Я поняла.

— Это просто что-то, что я…

— Какой чай ты порекомендуешь, — прервала его она, — зеленый или черный?

— …Воду.

Они уставились друг на друга, а затем расхохотались. Все еще глубоко спящий Найла заурчал вместе с ними.

В данный момент цирковая труппа «Золотой Дракон» гастролировала в колониях. Джун оставила Найлу в ближайшем городе, и они вместе с Кузоном пошли пешком, легко смешавшись с толпами легитимных владельцев билетов. Блестящие розово-пурпурные шатры показались в поле зрения ровно такие, как она и помнила. На главном шатре был флаг Народа Огня, гордо реющий на верхушке.

Когда они были в Царстве Земли, они никогда не поднимали флаг Царства Земли.

— Вот где раньше хранились ценности, — она незаметно указала на шатер. — Ты возьмешь его, ты лучше обращаешься с замками. Я буду на этой стороне, проверять клетки.

Он коротко кивнул и пошел вперед, и в его походе была четко видна решимость. Она понаблюдала за тем, как он уходил, а затем нырнула в первый шатер с клетками с животными. Как всегда здесь было чисто — намного чище, чем кто-то будет ожидать от цирка. Но тут также был полумрак и много теней: кроваво-красные занавески закрывали почти весь свет. Все клетки на колесах стояли в один ряд, наполненные креативным разнообразием больших животных.

Они все ютились у задних частей своих клеток, неподвижные, как камень. Они даже не пошевелились, когда Джун вошла. Из них выбили кнутом весь дух.

Она осмотрела шатер. Муслина не было видно, и никакие из животных здесь и близко не были в форме угря. Она вышла и вошла в другой шатер. Опять, тут было так же весело, как в крематории, и никакие из животных не были той формы, которую она искала. Здесь не было ничего интересного, только одна пустая клетка в конце ряда…

Занавес шатра зашелестел, когда вошел кто-то еще. Подстегиваемая старым инстинктом, Джун бросилась за клетку.

— Мы должны покрасить ткань в желтый, — сказал Хикари. Джун узнала бы этот голос везде, низкий и зловещий. — Тогда она сойдет за золотого дракона.

— Ей нужны еще тренировки до того, как мы начнем полномасштабно ее рекламировать, — а это был Шузуму, и звук его голоса все еще вызывал у Джун мурашки. — Она все еще не согласуется во времени с танцорами. Разве они не должны легко поддаваться тренировке?

— По легендам, как только они привязываются к своему хозяину, их верность нерушима.

— Хм, — буркнул Шузуму. — Не первый раз, когда ты неверно истолковал легенду. Ты потратил месяцы клянясь, что тот ветряной буйвол был на самом деле потерянным летающим бизоном.

— Или, возможно, она просто дефектная, — парировал Хикари. — Должна же быть причина, по которой ее мать выбрала ее близнеца, вместо нее…

От одной из клеток послышался звук, и металл заскрипел, когда какое-то другое животное выпустили для сегодняшнего шоу. Затем занавес снова зашуршал, и в шатре опять повисла тишина.

Джун закончила свое расследование, но все же не было никаких следов муслина. Возможно, он уже находился за кулисами в главном шатре, наброшенный на новую звезду цирка. Выругавшись, Джун отступила и снова столкнулась с Кузоном на улице.

— Там было множество замков, — задыхаясь сказал он. — Я открыл те, которые были настроены на покорение огня, но механические пришлось сломать, и я нашел стопку писем о столичных слухах. В одном говорилось, что принц Айро снова исчез в мире Духов…

— Неважно, — сказала она. — Сосредоточься.

Он захлопнул рот.

— Держу пари, ткань за кулисами, — сообщила ему она, — скорее всего, уже на животном.

Кузон поднял брови:

— И что, мы влезаем и тихо крадем ее?

— Сначала нам надо выяснить, с каким животным мы имеем дело. Если они надели ее на дикого носорога-бегемота, я ничего не буду красть до конца шоу, пока они ее не снимут.

Когда последние отстающие поторопились к большому шатру, глаза Кузона прищурились:

— Тогда нам надо попасть на первый акт?

Джун попыталась отговорить себя от этого, но нездоровое любопытство победило.

— Давай сделаем это.

Они отхватили два последних билета: задний ряд, максимально далеко от центра. Вскоре после этого послышалась мелодия, и сцена взорвалась музыкой и кружащимися цветами: в основном красным Народа Огня. Шузуму вышел вперед и представился шпрехшталмейстером. После нескольких минут хвастовства он уступил сцену группе жонглеров с диаболо. Каждый из них балансировал йо-йо в форме песочных часов на веревке, оба конца которой были привязаны к палкам. Манипулируя палками и веревкой, артисты выполняли трюки, подбрасывая йо-йо в воздух и ловя их, кружа их вокруг себя…

— Вау, — вздохнул Кузон, вытягивая шею, чтобы лучше видеть. — Это невероятно…

Джун закатила глаза:

— Любители.

Один из них попытался выполнить улов кнутом, но промахнулся, послав быстро несущееся йо-йо в ребра другому жонглеру. Джун громко засмеялась. Когда Кузон с любопытством на нее посмотрел, она заметила:

— Я могла бы заткнуть их за пояс, когда я еще этим занималась.

Его глаза распахнулись. Она немного напыжилась от гордости.

Далее последовали медведи-утконосы, балансирующие на мячах, и пара акробатов, которые, как Джун неохотно признала, были гибкими. Затем Шузуму снова вернулся на сцену, задирая нос, как будто его остроконечная красно-золотисто-пурпурная шляпа была короной, и объявил драконий танец.

— Для особого колорита, — сказал он с лукавым блеском в глазах, как будто он делился со зрителями своей грандиозной космической шуткой, — к нам присоединяется Ужасающий Драконий Пожар, настоящая живая драконица!

Он ударил в колокол. По толпе прошел ропот, и Кузон вскочил на ноги. Джун ткнула его локтем.

— Не спеши радоваться, это всегда обман.

Но даже она задумалась всего на секунду, когда за танцорами в драконьих костюмах последовало длинное извивающееся создание, которое действительно выглядело как серебряный дракон. Драконица была облачена в прозрачный муслин, который выглядел неземным в цирковом свете. Ткань трепетала, вышитая изящными чешуйками, обернутая вокруг огромного тела создания, привязанная так, чтобы не мешать двум большим белым крыльям.

Но это был не дракон, не так ли? Драконы должны обладать грозными клыками и угловатыми мордами, но морда этого создания была круглой и странно милой, в основном белой, кроме больших черных пятен вокруг глаз. Под муслином было видно темное кольцо вокруг шеи драконицы, и Джун рассвирепела. Если этот козел Хикари посмел надеть ошейник или хуже, оставить следы от ожогов на последнем драконе…

— Это пандовый дракон, — выдохнул Кузон, когда драконица внезапно взмыла в воздух, показав четыре лапы, которые тоже были черными. — Они действительно под угрозой исчезновения, я думал, что они все в зоопарках…

Его перебила усиливающаяся музыка. Танцоры на земле приступили к своей программе, и пандовая драконица начала танцевать в воздухе. Она хлопала крыльями и извивалась из стороны в сторону, как танцоры под ней. Аплодисменты толпы стали оглушительными, заглушив ритм музыки, и пандовая драконица замерла. Она закрутила головой, как будто пытаясь снова уловить ритм.

Зазвонил колокол, и сбоку от сцены Хикари развернул огненный кнут. Он еще им не щелкнул, но взгляд Ужасающего Пожара мгновенно сосредоточился на нем. Она отпрянула назад, рванула к вершине шатра, но не осмеливалась окончательно сбежать, и ее крылья теперь нервно и быстро трепетали. Затем она раскрыла пасть. Джун сморщилась, приготовившись к оглушительному драконьему реву…

Это был просто вскрик. Почти чириканье. Оно было высоким, испуганным и несоответственно милым, и как по сигналу зрители протяжно ахнули в восхищении.

Хикари поднял кнут.

Кузон и пандовая драконица одновременно вздрогнули.

Прежде чем Джун осознала, что делает, она встала и начала перебираться через зрителей, направляясь прямо вниз к сцене.

— Даже не думай об этом!

Хикари замер. Все зрители тоже, и все взгляды внезапно оказались направлены на нее. Но Джун обращала внимание только на Хикари и Шузуму, который стоял за ним.

Они щурились, глядя на нее, озадаченные, и о, они ее не узнали. Безусловно, она выросла, носила другую прическу, забросила узкие красные туники, в которые они ее запихивали, и она астрономически улучшила свои навыки в макияже. Но все же, как они могли забыть?

Как они посмели забыть?

Прищурившись на ее лицо, они спасли себя. Лицо Хикари искривилось особенно чудовищным образом.

— Значит, воровка вернулась, — сказал Хикари. — Ты здесь, чтобы заплатить за того ширшу, которого ты украла?

— Ширшу, которого я спасла, — выплюнула она, и ее грудь вздымалась от ярости.

Позади нее раздался звук, и она повернулась и увидела Кузона, пробирающегося вниз к сцене. Снова наступило осознание. Ее ярость испарилась, внезапно сменившись нездоровым весельем.

— Скажите мне, — сказала Джун, почти мурлыкнула. — Вы пользуетесь налоговыми льготами от Народа Огня за всех этих редких животных, о которых вы так любовно заботитесь?

Шузуму сделал шаг вперед:

— Нет никаких причин прерывать наше шоу юридическими формальностями…

Она перебила его, взглянув на Кузона:

— Можно пользоваться этими льготами, если с этими животными жестоко обращаются?

Его золотые глаза блестели в цирковом свете. На его губах играла улыбка, когда он ответил:

— Не-а, это было бы мошенничеством. Обещаю, королевская семья Народа Огня будет очень разочарована.

— У нас здесь нет жестокого обращения с животными! — проскрежетал Хикари. — Теперь выметайтесь, или я…

— Ты что? — съязвила Джун, просто потому что она могла.

Она вздрогнула, когда он резко поднял кнут и ударил, послав огонь прямо ей в лицо. Кузон остался спокойным. Нет, он просто поднял свою руку и…

Поймал огонь?

Он крутанул запястьем. Дернул руку ближе к себе в неожиданном направлении. Пламя освободилось из руки Хикари, когда Кузон украл его, отобрав кнут Хикари и сделав его своим собственным, как будто у пламени не было другого выбора, кроме как последовать его воле. Через секунду он сделал стильное движение рукой и потушил его.

Зрители охнули. Затем среди них разразился хаос: зрители Царства Земли спешили убраться подальше от возможной драки с огнем.

Но прежде чем это могло перейти в потасовку или хуже, в Агни Кай, Джун шагнула вперед. Она не стала утруждаться попытками перекричать шум толпы. Шузуму и Хикари могли отлично ее слышать, и именно это было важно.

— Вы выжигаете боевой дух из всех ваших животных. Вы попытались выжечь его и из меня, — она не поднимала голос. Ей не надо было, когда каждый тихий слог источал яд. — Но я не сломалась и добилась успеха. И сейчас я заберу ваш украденный муслин.

Кажется, они были парализованы. Для полноты эффекта Джун решила метнуть в каждого из них дротик с ядом ширшу. Она подумала, что Найла тоже заслуживал отомстить.

Когда они рухнули застывшими на землю, она развернулась к пандовой драконице, которая теперь свернулась в крохотный клубок у верхушки шатра, как будто пятиметровое легендарное создание можно было не заметить и забыть.

— Эй, — Джун попыталась позвать ее вниз. — Пожар!

Она ее не заметила, не говоря уже о том, чтобы спуститься вниз.

И именно в этот момент Кузон начал лезть вверх по деревянной опорной мачте шатра. Он поднимался, карабкаясь, пока не оказался с драконицей на одном уровне, всего лишь немного не доставая до черно-белой морды. Джун не могла его слышать, но судя по выражению его лица, он говорил ласковые бессмысленные слова, как он делал с Найлой.

Пандовая драконица медленно распрямилась, и ее хлопанье крыльями стало менее лихорадочным. Кузон начал соскальзывать вниз по мачте по метру за раз, провоцируя ее следовать за ним, пока они оба не оказались на твердой земле. Затем он потянулся, чтобы положить руку на ее удивительно мохнатую морду. Джун чуть не предупредила его, что его руку откусят, но драконица этого не сделала. Она просто ткнулась мордой в его ладонь и издала довольный блеющий звук, почти как смех. Он подошел к ней еще ближе, разворачивая муслин, бормоча нежности и успокаивая ее, пока он не снял всю ткань.

Джун в последний раз оглядела шатер. Он был таким же красивым, как она помнила, полный богатых красных красок и золотистого света. Список актов со временем стал более креативным. Зверинец стал больше. У цирковой труппы «Золотой Дракон» дела явно шли хорошо.

Ей было уже все равно. У ее жизни теперь было свое очарование.

Джун развернулась на каблуках, полностью осознавая, что лицо Шузуму было прямо у ее кожаных ботинок. Они были свежеотполированными специально для сегодня, они были идеально сделаны на заказ с золотистыми акцентами и потайными отделениями для ножей. Они были той вещью, о которой она мечтала в детстве, а теперь она у нее была.

— Идем, — она в последний раз вышла из этого шатра. — Нам тут больше нечего делать.

* * *

Джун и Кузон направились обратно в город, и муслин был аккуратно сложен и спрятан в потайном отделении в ее ботинке. Она вытащила нож и лениво поигрывала с ним, пока они шли. Найла все еще был в своем стойле, абсолютно счастливый и невредимый, и они запрыгнули ему на спину. Поездка до таверны была легкой.

Джун могла успеть на ночь саке за полцены.

Но через пару километров внезапный крик прорезал воздух. Джун развернулась и увидела пятиметрового пандового дракона, догоняющего их, быстро несущегося по воздуху. Затем драконица спикировала и приземлилась прямо перед Найлой, который как раз вовремя резко остановился.

Он зарычал на нее.

Она запищала в ответ.

Найла издал озадаченное ворчание, как будто он не понимал, что со всем этим делать, и попытался обнюхать ее. Но пандовая драконица осторожно сделала шаг в сторону, вместо этого подойдя к седлу, и положила голову прямо на колени Кузону.

— Эм, — сказал он.

Джун начала хихикать.

— Ты знал, — заметила она, — что верность пандового дракона нерушима, как только он привязывается к своему хозяину?

Лицо Кузона исказилось в страхе:

— Я ничей не хозяин!

— Кажется, она не согласна.

Он недовольно хмыкнул, однако не предпринял никаких попыток, чтобы отогнать ее.

— Думаю, если она сбежала из цирка, у нас обязательство помочь ей…

— Теперь мы владеем пандовым драконом?

Кузон сначала ничего не ответил. Он просто зарылся обеими руками в мех пандовой драконицы, почесывая ее, нежно двигая руками мимо редких выжженных участков. Под его руками она чирикала, пищала и мурлыкала, и ее хвост извивался от удовольствия.

— …Теперь мы владеем пандовым драконом.

Пару лет назад, если бы кто-то попытался навязать Джун большое, украденное, потенциально опасное животное, она бы закричала этому человеку в лицо. Сейчас она просто издала смиренный фырк.

Ей везло на бродяжек.

* * *

Джун официально окончательно купила городское стойло. Найла свернулся на своем обычном месте, в то время как пандовая драконица растянулась на сеновале. Джун на секунду забеспокоилась, что, может, они не смогут ее накормить: может, пандовым гибридам требовалась диета из бамбука.

К счастью, этот пандовый гибрид унаследовал плотоядные инстинкты обоих своих предков. Джун бросила ей стейк, который должен был быть следующим завтраком Найлы, и она с аппетитом начала его есть. Кузон наносил сыворотку от ожогов на раны драконицы (они все были, к счастью, легкими и наверняка заживут без шрамов), постоянно разговаривая с ней воркующим голосом.

Затем они вдвоем направились в таверну, сели за свой обычный стол, и им в приветствие кричали обычные одобрительные возгласы, и официантка поторопилась к ним с обычной чашкой саке для Джун…

— А вообще, сегодня я хочу попробовать зеленый чай.

Вся таверна замолкла и уставилась на нее. Кузон уставился на нее.

— Эй, — шутливо сказала она, — бухни туда сахар, насколько он может быть плохим?

— Что случилось? — спросил один из завсегдатаев, его брови были нахмурены в беспокойстве. — У тебя трудные времена?

Кузон внезапно кивнул.

— Да! Эм, сейчас она покупает мясо для двоих, так что…

— Ты беременна? — хором воскликнула вся таверна.

Джун прожгла взглядом Кузона, который благоразумно замолчал, закрыв лицо руками.

— Агни, нет, — завопила Джун, перекрикивая шум толпы. — Я не беременна. Вы все знаете, что меня не привлекают подобные вещи.

— Тогда что? — последовало полное любопытства требование ответа.

— Честный ответ? — она пожала плечами. — Я собираюсь немного привести себя в порядок. Подавать более хороший пример ребенку, который у меня есть.

— Ты пытаешься быть хорошим образцом для подражания, а?

Инстинктивно Джун закатила глаза, но этот парень не звучал саркастично. А затем он поднял свою чашку в ее сторону. Она огляделась вокруг, озадаченная, и вся таверна присоединилась к нему. Это была шутка. Это должно было быть шуткой. Затем она повернулась к Кузону.

Он поднял собственную чашку в ее сторону, и его золотые глаза блестели. Нигде не было ни следа сарказма.