Эсмеральда (гет)

Уже и третий месяц пребывания Эсмеральды в соборе подходил к концу. В компании Квазимодо дни проходили незаметно, но всё же иногда звонарь замечал, какие грустные взгляды бросает его подруга на площадь, хотя и старается, чтобы он этого не замечал. Когда однажды он всё-таки решился прямо её спросить, она призналась:

— Я очень скучаю по Двору Чудес, по Гренгуару, по Джали. Как они все там без меня? Клопен, наверное, с ума сходит от тревоги, и Пьер тоже… И по танцам, конечно, тоже скучаю. В этом смысл моей жизни.

— Не волнуйся, — успокоил её Квазимодо, — я много раз говорил с Пьером на площади. Твои друзья знают, что ты в безопасности и у тебя всё хорошо. Даже Джали уже перестала убегать на твои поиски и скоро, по уверениям нашего поэта, сама выучится танцевать не хуже тебя.

Эсмеральда рассмеялась:

— Как я рада! Я видела вас из окна. Спасибо, что рассказываешь друзьям обо мне.

Она осторожно обняла Квазимодо. Звонарь задумался на мгновение, но потом всё-таки решился:

— Я давно хотел тебе сказать, что я… я… Я люблю тебя, Эсмеральда.

Девушка смутилась, но всё же ответила:

— Я знаю, ты это давно доказал своими поступками. Ты относился ко мне лучше всех. Никто не помогал мне так, как ты!

Они обнялись, и Эсмеральда снова его расцеловала. Он понял, что она давно догадывалась о его чувствах, и раз она всё это время не отталкивала его, значит, у него есть надежда на взаимность.

— Ты очень добр ко мне, — сказала цыганка. — Только искренне любящий может так выражать свою любовь.

* * *

А Фролло тем временем всё больше отдалялся от мира. Он почти не выходил из кельи, погрузившись в раздумья. Только уроки с Жеаном хоть как-то его отвлекали.

Раздумывая над словами Эсмеральды, архидьякон пришёл к выводу, что она говорила много правильных вещей, о которых он, при всей своей образованности, даже не задумывался. Клод начал уделять внимание брату и Квазимодо — единственным близким людям, которые у него остались. Занимался делами собора, усердно молился по ночам, вместо того чтобы вспоминать соблазнительные цыганские танцы. Постепенно он начинал чувствовать, что удавка запретной любви, несколько месяцев почти не дававшая ему дышать, понемногу ослабевает.

А встреча с алхимиком-шарлатаном, как ни странно, снова пробудила в нём азарт исследователя. Ведь, если разобраться, его больше всего напугало и уязвило даже не то, что кто-то узнал о его занятиях алхимией, а то, что стало известно, как он ещё далек от получения золота. Чтобы над ним, Клодом Фролло, беззастенчиво потешались подобные проходимцы?! Ну уж нет! Он добудет настоящее, подлинное золото, без всяких дешёвых трюков!

Через несколько дней подобных размышлений Фролло неожиданно обнаружил себя сначала пролистывающим старинный рукописный фолиант, а затем сидящим за столом и смешивающим различные препараты. С этого дня началось его возрождение как учёного. Ему даже было не особенно жалко денег, что он отдал обманщику.

Подгоняемый уязвлённым самолюбием, Клод работал и работал, и постепенно уроки с Жеаном, чтение церковных книг и алхимия заняли весь его день. О Эсмеральде он вспоминал всё реже, и чаще с теплом и признательностью, чем с обжигающей страстью. Он по-прежнему считал её красавицей, но эта красота больше не причиняла ему таких страданий.

* * *

Жеан тоже радовал своего брата. У него действительно проснулся интерес к учёбе, хотя он, в отличие от Клода, больше интересовался историей и риторикой, чем алхимией. Его друзья — Робен Пуспен и Жоффруа — поддерживали его в этом. Более того, у Жеана даже появились приятели из числа бывших однокашников, с которыми он ранее не общался. Но как-то раз, забежав к Клоду за книгами, Жеан встретил на площади Луи, одного из учеников колледжа Торши.

— Ба, да это же Жеан Мельник! — поприветствовал Луи.

— Да, это я. Давно не виделись.

— Как твои дела? Небось по кабакам бегаешь?

— Нет, я учусь! — возмутился Жеан.

— Где же?

— Меня учит мой брат, Клод Фролло. И говорит, что я делаю успехи!

Теперь Луи посмотрел на него с уважением:

— Надо же, сам мэтр Фролло! Да тебе повезло, приятель! Я сам бы не отказался взять у него несколько уроков алхимии, но он больше не берёт учеников.

Жеан пообещал улучить минутку и уговорить брата возобновить преподавание, и молодые люди постепенно разговорились. И потом, встречаясь на улице, тоже с удовольствием общались. Жеан Фролло постепенно зарабатывал среди школяров репутацию не беспутного гуляки, а вполне толкового юноши с некоторыми связями.

* * *

Гренгуар очень скучал по Эсмеральде. Квазимодо, спускаясь иногда на площадь, передавал ему приветы от девушки и уверял, что с ней всё в порядке, но Пьеру всё равно не хватало его милой и умной подруги. С возвращением Джали ему стало повеселее, но умная козочка тоже тосковала по своей хозяйке и даже новые фокусы поначалу разучивала не так охотно.

С тех пор как звонарь стал не отлучаясь охранять Эсмеральду, Гренгуар за неимением других достойных собеседников сблизился с Клопеном. Как оказалось, цыганка была права: жесток он только к чужакам, а так очень добр и разговорчив.

Почти каждый вечер Пьер заглядывал к королю нищих, и за бутылкой вполне приличного вина они обсуждали парижские новости, каждый раз, конечно, сворачивая на разговоры о Эсмеральде. Клопен много рассказывал о детстве цыганки, даже такие случаи, которых сама она уже не помнила.

— Она мне с самого детства как сестра. Никогда не забуду, как она готовила мне отвары целебных трав, когда я напоролся на нож в пьяной драке, а ведь была совсем ещё девочкой! — вздыхал он. — Я, конечно, рад, что она нашла убежище в соборе, но нам всем её очень не хватает.

Другие бродяги тоже присоединялись ко мнению своего короля. Почти ни дня не проходило без того, чтобы в каморку Гренгуара не постучался кто-нибудь из обитателей Двора Чудес с одним вопросом — не слышно ли чего-нибудь о Эсмеральде? Поэт не уставал поражаться, как эти грубые с виду люди проявляют самое искреннее участие к бедной девушке. Их жестокие лица освещались мягкими улыбками, когда Пьер пересказывал немногочисленные новости, услышанные от Квазимодо. Один из бродяг, уходя, грустно заметил:

— Казалось бы, всего одна девица, но без неё весь Двор Чудес кажется пустым! Скорей бы она вернулась, не проживёт же она всю жизнь в этом соборе?

Этим вопросом уже начал задаваться и сам поэт, но пока ничего толкового ему в голову не приходило. Каждый вечер они вдвоём с Клопеном строили планы, как вызволить Эсмеральду из собора, не подвергая её опасности снова попасть в тюрьму, но пока безрезультатно.

Однажды, прогуливаясь с такими мыслями по площади, Гренгуар впервые за долгое время встретил Фролло. Выглядел архидьякон неважно: он похудел и ещё больше полысел, под глазами залегли тени, а лицо избороздили почти незаметные прежде морщины. Ещё более суровое, чем обычно, выражение лица священника не вызывало желания побеседовать, но Пьер на это всё же решился, надеясь, что тот пустит его наконец в собор к цыганке.

— Здравствуйте, учитель! — сказал поэт как можно приветливее. — Как ваше здоровье?

— Благодарю, мэтр Гренгуар, я здоров. Не обращайте внимания на мой вид, просто я снова занялся алхимией. А вы почему такой грустный? Неужели скучаете по вашей, хм, жене?

Пьер обрадовался такой перемене темы:

— Да, вы правы, я действительно скучаю по Эсмеральде. Она же моя лучшая подруга, да и зарабатываю я без неё меньше. Нельзя ли мне навестить её?

— Нет, просто так нельзя, — строго сказал Фролло, но тут же подошёл поближе и заговорил почти шёпотом: — Но у меня есть идея. Видите ли, собор не может быть вечным убежищем. Она должна уйти отсюда, но тогда её снова схватят. Я предлагаю вам ей помочь.

— Как?

— Из собора выпускают только тех, кто входил туда. Я провожу вас к ней. Вы войдёте, оденете её платье, а она — ваш камзол. Так она сможет покинуть собор.

— А я что же, должен буду остаться?

— Увы. Это будет ваша плата за то, что девушка спасла вам жизнь.

— Простите, учитель, но мне не по душе ваша затея, — возразил Гренгуар. — Вы сами говорите, что собор вечным убежищем быть не может. А значит, меня когда-нибудь да арестуют — если не за убийство Шатопера, который, кстати, вполне себе жив и даже собирается жениться, так за содействие побегу убийцы. Если позволите, я постараюсь придумать план, который нам обоим не угрожал бы тюрьмой.

— Попробуйте, мэтр, быть может, вам улыбнётся удача. Прощайте!

Архидьякон ушёл ещё более недовольным, чем до этого разговора. А Гренгуар снова отправился бродить по площади, ломая голову, как помочь подруге. По дороге он привычно кивал знакомым бродягам — в этот час, как раз после вечерней мессы, их тут собиралось довольно много в надежде на подаяние.

От размышлений его неожиданно отвлёк шум. Какой-то крестьянин повздорил с одним из нищих, и на защиту товарища тут же собралась целая толпа бродяг. Зачинщик спора в ужасе поспешил унести ноги, а Пьера вдруг осенила блестящая идея: да ведь бродяги — это сила! Их очень много, и они так привязаны к Эсмеральде… Если их раззадорить, то они просто возьмут собор штурмом и заберут оттуда цыганку, и даже королевская конница не сможет им помешать! Пьер даже подпрыгнул от восторга и бросился на поиски Клопена, чтобы поскорее поделиться с ним своим замечательным планом.