Мечты на рассвете (джен)

— Стёп, а Стёп, а ты о чем мечтаешь?

Стёпа искоса глянул на сидящего рядом Галчонка и буркнул, но уже без прежней злости:

— Тебе-то какая разница?

За то, что мальчишка не трещал без умолку, перепрыгивая с одного на другое, как за ним обычно водилось, и даже сейчас догадался сбавить громкость до шепота, Стёпа почти был готов простить приезжему соседскому внуку то, что тот в потемках разглядел его, садившегося на велик, и увязался следом. Честно говоря, Стёпа был уверен, что «эти городские» вообще раньше обеда не встают…

Галчонок будто понимал все без лишних слов и старался не нарушить священную тишину едва занявшегося утра.

Здесь, почти в километре от ближайшего жилья, и впрямь было тихо, несмотря на то, что со стороны деревеньки нет-нет, но доносились лай собак, крики петухов, мычание и блеяние домашнего скота, выгоняемого спозаранку на выпас, а над головами парили с пронзительным щебетом ранние птахи.

— С чего ты вообще взял, что я… — начал было Стёпа, но замолчал.

Не повернулся язык вот так разом предать не только свои мечты, но и сам факт, того что он — простой деревенский паренек — тоже мечтает. И сегодня прикатил на велике на берег окрестной речушки не лясы точить с каким-то малявкой.

Хотя какие могут быть мечты у него — подростка из маленького отдаленного поселения, затерянного на просторах страны, где кроме учебы в школе совершенно нечем заниматься? Нет никаких кружков, пойти некуда и негде заняться «поисками себя» или подзаработать. Есть только клуб, заколоченный наглухо уже с десяток лет, библиотека со старыми книгами, журналами, газетами и допотопным компьютером с выходом в Интернет — единственной возможностью узнать что-то по-настоящему новое и интересное.

Какие могут быть мечты у таких, как Стёпка, кто скорее выживает, чем живет?

Да самые, что ни есть настоящие! Чтобы всё и не просто так — не просто переезд в большой город, учеба в институте, любимая работа и обеспеченное будущее. А призвание, которому можно посвятить жизнь. Или возможность увидеть мир…

Стёпка уже загадал столько, что и десятку людей на своем веку не испытать, и в глубине души надеялся, что хотя бы что-то исполнится, и ему удастся вырваться из здешней глуши и посмотреть, как живут в других местах, может быть, даже в других странах. И не собирался останавливаться. Только осенью или зимой на велике особо не покатаешься, особенно по утрам: дождь, слякоть, бездорожье, а еще ветер, и морозы ночью стоят такие, что лишний раз из дому не выйдешь.

На то оно и лето, чтобы помечтать.

Стёпка где-то прочел или, может, услышал от кого-то, что, встречая рассвет, можно загадывать желание, и оно обязательно сбудется. И как только у него выдавалось относительно свободное утро, например, когда мать еще засветло уходила на работу, надавав едва проснувшемуся сыну заданий по хозяйству, он выкатывал из сарая старый, еще дедовский, велосипед. Гнал на всех скоростях на речку, на пригорок, с которого, как на ладони, была видна бескрайняя даль. Стёпа садился прямо на покрытую прохладной росой траву и смотрел за рождением нового дня: как границу темной земли и сереющего неба разрезает тонкая полоска света. Как она постепенно ширится, заполняя мягким розоватым золотом горизонт, и появляется ослепительный диск солнца — такой яркий, что режет глаза…

— Вот я, например, хочу стать писателем, когда вырасту, — снова прошептал Галчонок, так и не дождавшись ответа от Стёпы.

Они с пацанами поняли сразу: уговорить или заставить молчать внучка, нежданно-негаданно нагрянувшего к бабе Маше на лето, было невозможно. На него шикали или прикрикивали, потому что угрожать расправой напрямую было чревато из-за того, что Галчонок был младше, да и строгость бабы Маши тоже все знали. Он умолкал, но через пару минут снова о чем-то весело без остановки тараторил, не обращая внимания на то, что никто его особо и не слушал.

За это по имени его никто не называл, а вот прозвищ придумали даже несколько: Галчонок — за сходство, но не внешнее, а по поведению, с мелким надоедливым и всезнающим пернатым героем мультика, или Трещетка — за неугомонность, понятное дело. Кто-то звал Балаболом или «Языком без костей», который «до Киева доведет». А имечко у Галчонка было самое, что ни есть городское и важное — Платон, как у какого-то древнего умника-разумника. Да и сам он был такой городской, чистенький да аккуратный — шортики там, футболочки-носочки-кедики. Не то, что Стёпка, которому почти весь гардероб, кроме школьной формы, доставался от кого придется, потому что «а чего добру пропадать?» Растянутые майки, заношенные до дыр выцветшие джинсы с прорехами, старые резиновые шлепки. И опять же дедовский еще, старый армейский ремень с бляхой со звездой. Бляху Стёпка натер до блеска и жутко гордился, что больше ни у кого из пацанов такого сокровища не было.

— Я рассказы пишу в большу-у-ую такую тетрадку, красивую, сам купил. Обо всем пишу, что увидел, услышал, о школе, если кто что расскажет, могу запомнить, а потом передумываю, ну, у себя в голове по-другому, и рассказ готов. Уже полтетрадки исписал! Маме и папе давал читать, они сказали, что хорошо получается. Вот я и подумал, а почему бы писателем не стать? Хорошая же идея, да? И мама с папой сказали, что хорошая, только учиться надо. А в прошлом году, осенью, у нас в школе конкурс был на самый интересный рассказ, и победители читали свои рассказы прямо со сцены, перед всеми, прикинь?

— А ты что? Тоже читал? — не выдержав, спросил Стёпка и вздохнул.

Отца у него не было. Но матери он тоже никогда не смог бы рассказать, о чем мечтает. Не потому, что мечты это глупости для маленьких детей, а он, Стёпа, уже взрослый, скоро тринадцать исполнится. А потому, что он ни за что не бросит мать в деревне одну. Да и с учебой у него не всё ладится…

— Не-е, я в больнице был, с аппендицитом, — усмехнувшись, ответил Галчонок, и как-то разом посерьезнел. — Но в этом году обязательно поучаствую! И, знаешь, про что я напишу? Про то, как у бабушки был, про деревню, про всех-всех ребят. И про тебя напишу, Стёп, обязательно. А можно я еще сюда приду с тобой, а? Можно?

Стёпа задумался. В общем, он был не против того, чтобы такие же подростки, как он сам, только живущие в городе, в более выгодных условиях, узнали бы, о чем мечтает их ровесник из маленькой деревни. Он кивнул и поднялся на ноги.

Пора было возвращаться домой.