Живой огонь (джен)

«Дыши как можно глубже —

Не сдавайся.

Иди за мной по краю —

Не пугайся.

И рук замерзших

Бережным дыханием

Согрей и стань

Моим очарованием.

…

Мы нашли заклинание

Холод преодолеть»

Кукрыниксы «Холодно»

Парк Cв. Марка всегда был её любимым местом. Ещё маленькой девочкой она часами бегала и играла под кронами говорливых клёнов и старых яблонь. Деревья-друзья детства, как никто другой, умиротворяли обеспокоенную душу. Шум листвы на ветру всегда успокаивал нервы.

Сейчас парк отстранённо инисто-льдисто молчал.

Она шла по скользкой дорожке главной аллеи. Девушка ускорила шаг, безуспешно пытаясь согреться. Потуже замотала драгоценный акрилово-шерстяной шарф, подаренный некогда дорогим человеком.

«Минус два — не так плохо, бывало и хуже…» — уговаривала себя и куталась в потёртое осеннее пальтишко, мало спасающее от мороза. Хорошо, что было поддето два свитера, а то было бы совсем худо.

Пятилетние, не подходящие сезону, сапожки слабо грели. Холод подобрался вплотную, сжал в отвратительных грубых объятиях. У неё оставался только один выход — поскорее начать играть.

Футляр, который девушка нежно прижимала к груди, казалось, пережил все мировые войны. На тёмном дереве, покрытом лаком — ныне выщербленном, не было живого места. Петли давно сломались: крышка перетянута веревкой с перекрёстно завязанными узлами.

Она не стала доходить по скользоте до своего обычного места и пристроилась у края дорожки в длинном промежутке между лавочками. Дрожа от холода, осторожно положила футляр на хрустящий уплотненный снег, развязала верёвку и открыла. Непослушными руками, как маленького ребёнка, вынула скрипку, в нетерпении томящуюся на тряпке. Замёрзшую и, вероятно, отчаявшуюся так же, как хозяйка. Девушка зашептала любимому инструменту ласковые слова, успокаивая и ободряя: «Сейчас мы согреемся, милая… Надо постараться, сегодня нам очень нужно сыграть хорошо… Надо постараться…». Она уложила скрипку на плечо в нужную позицию. И оледенелыми, неловкими пальцами заводила смычком по струнам…

В разгар выходного дня в парке было много народу. Находились и те, кому было не до музыки. Проходили мимо в своих мыслях. Не обращали никакого внимания. Но многие, заслышав звуки мелодии, смотрели на скрипачку или оглядывались. Некоторые улыбались, замедляли шаг и даже останавливались. Иногда кто-нибудь сдержано хлопал руками в перчатках. И лишь единицы кидали деньги.

Давным-давно маленькая полная надежд Анте с первых уроков показала себя способной ученицей. Учительница музыки скорее от скуки, чем из педагогических побуждений передачи мастерства, обучала играть на скрипке. Девочка не раз выступала от школы, завоевала несколько наград. Ей прочили славу великой скрипачки… Однако вскоре выяснилось: таланта и восторженности недостаточно для славы. Девочке из бедной семьи, без имени и связей, одного только вдохновения музыкой мало, чтобы добиться места под солнцем. И талантливая Анте в свои двадцать два оставалась никому не известной уличной скрипачкой. В последнее время заказов на мероприятия не попадалось. А учеников не находилось.

Два дня скудного питания давали о себе знать. Сил совсем не осталось. А нужно было играть получше. Иначе ничего не заработает. Но музыка что-то никуда не годилась сегодня. Анте всегда играла только свои собственные мелодии. Сердцем.

Замерзшие пальцы с болезненными усилиями водили смычком по струнам, и скрипка не желала играть, как положено. Куда делась та восторженная одаренная маленькая девочка?

Девушка перестала мучить себя и скрипку. Бесполезно. Не может источать музыку. Сегодня тоже ничего не заработает…

В изнеможении Анте опустила скрипку и голову. Отчаяние, колющее и безысходное, стократно более леденящее, чем зимний холод.

Она взяла себя в руки, подняла лицо с намокшими глазами навстречу миру. Утёрлась. Не сдаваться, Анте. Держаться! Смотреть вперёд!

По аллее неторопливо прогуливался молодой человек. В тёмно-сером жилете поверх черной рубашки. Казалось, ему совсем не холодно в столь лёгкой для морозного дня одежде. Он посмотрел прямо на неё. В глаза, в душу.

Странное волнение охватило Анте, по телу прокатилась покалывающая дрожь. Но не от холода. Девушка смущенно отвернулась. Опустилась, спрятала скрипку в футляр.

Молодой человек стоял перед ней. В глазах незнакомца нечто загадочное. Необычное. В расширенных жадных зрачках пляшут космические искры.

Анте завороженно глядела. Серые и карие глаза друг напротив друга. Впадают друг в друга. Парень улыбнулся Анте.

Мысли спутались, мир закружился под безумную увертюру…

Он пламенно целует скрипачку в очаровательные губы. Вселенная в один миг разрывается, погибает, уничтожается и возрождается заново из эйфорического взрыва.

— Сыграй для меня, любовь моя.

Медленно отступает, любуясь, улыбаясь, в чрезвычайном наслаждении её удивительной красотой.

Анте берёт в руки скрипку и начинает играть.

Смычек нападает и в парке раздаётся резкий вскрик струны.

Застывший снег стряхивается с сонных веток яблони.

Огонь бешеной обжигающей волной растекается с губ по всему телу.

Неукротимое пламя вспыхивает в сердце.

Анте в экстазе. Скрипка поёт необыкновенную, невероятную мелодию. Вокруг неё стаяли снег и лед. Проталина разрастается, подступая к скрюченным корням дерева.

Девушка полыхает от охвативших эмоций, от невиданного вдохновения, от пожара, захватившего всё существо. Живой огонь рвётся изнутри в мир.

Она не может увидеть: позади ветви яблони, мокрые, влажно-блестящие от умывшего их снега, трепещут и светлеют. На их упругих телах зреют коричневые наросты. Набухают, бордовеют.

Анте и смычёк одно целое. Анте и мир едины. И в рождаемой музыке дарит всю себя целиком, без остатка миру. И мир откликается. Поддерживает разгоревшееся пламя.

Произведение виртуозно рассекает холодное молчание чистого воздуха парка. Люди останавливаются и слушают. Мир слушает. Яблоня покрыта очнувшимися почками. Робко розовеющими, будто стесняющимися.

Девушке жарко в пальто, ей с какой-то невероятной ловкостью удаётся выкрутиться, скинуть, продолжая играть. Анте не покидает пульсирующий жар, неугомонный, захватывающий. Непрекращающаяся мелодия держит парк в волнующем трансе.

Они слышат. Слушают. Мир будет слушать, как вырывается лавой «песня», заливая обыденность яркими искрами.

Зелёные листочки нерешительно выглядывают из убежищ, вытягиваются к равнодушному январскому солнцу, навстречу непоколебимому морозу, посреди власти зимы. Им тепло и живуче. Они обогреты и обласканы теплом.

Она чувствует — смотрит на неё. Жадно, чутче всех, полно ловит каждую ноту, каждое движение, каждый отзвук, каждый всполох незримого языка её пламенения.

Ярко-розовые, как щёки страстно влюбленной, цветы яблони распускаются, источая терпкий дурманящий аромат в морозном воздухе. Цветы празднуют, что живут. И поздравляют с данным фактом всех вокруг.

Огненная Анте пышет энергией. Из-под виртуозных пальцев скрипачки льётся прелюдия, а потом трогательная соната, яростный марш, сумасшедший дикий вальс, сменяемый нежным романсом. И всё в единой мелодии.

Но вот пламя становится спокойнее, ровнее. Языки огня уравновешиваются. Несколько финальных всполохов…

Люди, шокированные чудом, смотрят на Анте и на неожиданно пробудившееся от должного сна дерево.

Цветы яблони сияют красотой.

Играющая Анте румяна и божественно великолепна.

Она доигрывает неповторимое произведение, замедляет искромётный вихрь звуков…

Ещё миг — и на девушку осыпаются словно светлый пепел утихшего вулкана сотни розовых лепестков.

Он первым начинает истово хлопать до покалывания тока в ладонях. И весь парк тонет в аплодисментах.