Две сироты (гет)

Волан-де-Морт пребывал в бешенстве. Гарри Поттер на глазах у множества Пожирателей смерти ускользнул с кладбища благодаря тому, что их волшебные палочки оказались сёстрами. Палочка Волан-де-Морта — и как такое могло только случиться?! — признала палочку мальчишки сильнейшей и начала воспроизводить образы убитых при помощи неё людей. Мало того, что жалкие последователи видели, как их тёмного господина обошёл какой-то мальчишка, так тот ещё удрал обратно под крыло к Дамблдору, а верный Барти Крауч оказался разоблачён и лишён души. Все старания Волан-де-Морта пошли прахом, кроме разве что возвращения себе тела, но этого было мало. Очень мало, чтобы заглушить лютую ненависть. Отныне Волан-де-Морт денно и нощно желал расправиться с Гарри Поттером, желал видеть муки мальчишки, желал, чтобы его труп упал возле самого Дамблдора или же посреди Косого переулка, чтобы другие волшебники дрожали, видя это, и перестали шептаться, будто Мальчик-Который-Выжил одолел самого Тёмного Лорда. Никого он не одолел, ему просто повезло, что его мать оказалась проворней и вовремя попросила её убить. Только и всего.

За несколько дней, что прошли после событий на кладбище Литтл-Хэнглтона, Волан-де-Морт дошёл до такой степени ярости, что захотел уничтожить Гарри Поттера всеми доступными средствами. Если не физически, так морально. Мальчишка должен страдать, а лучше всего сам прийти к нему и умолять о смерти. Это будет хорошим уроком для всех непокорных волшебников. Вызванный по такому поводу Северус Снейп нехотя доложил, что Гарри Поттер находится в надёжном месте, о коем Дамблдор ему не сообщал.

— Он — да, а близкие ему люди? Друзья? — прошипел Волан-де-Морт. — Где находятся они?

Северус Снейп остался невозмутим, за что так нравился первому: покорный слуга умел, когда нужно, притворяться слабым и жалким, отчего втёрся в доверие к Дамблдору, а в остальное время он был холоден и равнодушен. Некоторым трусливым приспешникам такое было не дано.

— Друг проживает в «Норе», близ деревни Оттери-Сент-Кечпоул, подружка — в Лондоне. О других близких людях мне неизвестно.

Уголки губ Волан-де-Морта изогнулись в улыбке. Он лишит Гарри Поттера того, что тому так дорого — возможности быть кому-то интересным и нужным. Веры в себя. Надежды. Теперь находиться рядом с ним будет считаться опасным, пусть глупый мальчишка и сам поймёт, что он обречён.

— Прекрасно, Северус. Ты можешь быть свободен.

* * *

Этим летом в деревне было неспокойно, казалось, даже магглы почувствовали, что в мире что-то существенно изменилось и периодически посматривали в сторону отдалённого несуразного домика, возле которого всё время что-то происходило. Впрочем, обитателям «Норы» было не до любопытства соседей. Этим вечером дома разгорелся скандал. Глава семейства разошёлся во мнениях с сыном, и они принялись кричать друг на друга. Всё дело было в том, что один из них верил Гарри Поттеру и считал, что Волан-де-Морт действительно возродился, а другой верил мистеру Фаджу и находил рассказ Гарри фантастическим. На его глазах ведь умер участник Турнира, от шока чего только ни привидится. Как другие адекватные взрослые люди могут верить его словам?

— Выйдешь за дверь этого дома, и ты мне больше не сын! — кричал мистер Уизли.

— Артур… мальчики, прошу вас… не надо, не ссорьтесь!.. — слёзно умоляла миссис Уизли

— Прости, мама, но я не собираюсь находиться в одном доме с человеком, не способным раскрыть глаза и перестать верить сказкам Дамблдора, — дерзко ответил ей Перси и двинулся по коридору.

Скандал в доме привлёк внимание всех членов семьи, поэтому никто не смотрел в окна и не видел две фигуры в тёмных мантиях, движущиеся со стороны деревни.

— Артур, сделай что-нибудь! Артур… — звала миссис Уизли, но всё было тщетно.

Мистер Уизли жутко раскраснелся и не собирался покидать кухню. Ещё ни один сын не называл его, родного отца, недалёким и не говорил, что Великий Альбус Дамблдор сказочник.

— Перси, подожди. Сынок, послушай… — просила Молли, не поддержанная никем, и едва передвигала отяжелевшие ноги, словно почувствовавшие вместе с её сердцем безуспешность попытки уговорить сына не уходить.

Между тем дверь открылась, и все трое увидели друг друга: Перси, замерший у порога, и двое незнакомцев в тёмных мантиях, стоявшие у крыльца.

— Вы кто такие?

Незнакомцы переглянулись — тот Уизли, что стоял перед ними, подходил под описание друга Гарри Поттера: высокий, рыжеволосый, голубоглазый, веснушчатый.

— Эй, я к вам обращаюсь! — сказал Перси и с палочкой в руке спустился с крыльца.

— Да пусть катится на все четыре стороны! — в это время воскликнул на кухне Фред, желая поддержать отца.

— Сам ещё приползёт просить прощение! — заверил Джордж.

И они, и их отец резко повернули головы к окну — полумрак улицы прорезала вспышка изумрудного света, следом за которой последовал душераздирающий женский крик.

* * *

Семья Мартинсов жила неподалёку, они были теми редкими соседями, с кем не требовалось делить территорию или ругаться, что чья-то кошка или же собака набезобразничала на чужом участке. За годы, что они жили поблизости, Грейнджеры сдружились с Мартинсами и периодически ходили в гости друг к другу. Этим вечером мистер Мартинс зашёл к соседям, чтобы сказать, что его жена опять уехала к матери, и захватил с собой бутылку вина.

— Не могу без неё, в доме совсем тихо, сам с собой не поругаешься, — говорил он, усевшись за стол, — а у вас, смотрю, Гермиона с учёбы вернулась. Соскучились, должно быть?

— Да, соскучились… — неуверенно отвечала ему миссис Грейнджер.

Сама Гермиона в этом время находилась в гостиной, краем уха она слышала этот разговор, но не спешила присоединиться к взрослым. Она пыталась написать лучшему другу письмо, но никак не могла продвинуться дальше одной строчки.

Этим летом произошло ужасное. Возродился Волан-де-Морт. Гарри подвергли Непростительному заклятию, вызывающему нестерпимую боль, и чуть не убили. На его глазах погиб Седрик Диггори. У неё сердце сжималось, когда она видела друга в больничном крыле. Гарри пережил такое, что не пожелаешь врагу. Гермионе жутко хотелось его хоть как-нибудь поддержать. Ей так жалко было отпускать его на вокзале к Дурслям, что Гермиона в порыве чувств умудрилась не только крепко обнять Гарри, но и чмокнуть в щёку на прощание. При воспоминании об этом её щёки периодически покрывались румянцем. Гарри так на неё смотрел в тот момент… кажется, он смутился или же удивился… да и она сама покраснела, когда развернулась и направилась к родителям. Чуть позже мама расспрашивала её в машине, как проходила учёба, что было интересного, и Гермиона с большим трудом рассказала, что же случилось. Кажется, родители до сих пор были в шоке, потому и с соседом разговаривали на кухне не очень охотно.

Поток размышлений обо всём случившемся был прерван звонком в дверь. Гермиона слышала шаги в коридоре и вопрос отца, кто пришёл, когда оторвалась от листа, на котором так и осталась лишь одна строчка: «Гарри!»

В коридоре послышались шаги, и голос матери с кухни:

— Простите, а вы кто? Дэн?

Последовал грохот, как будто что-то упало, и Гермиона вздрогнула, выронив из руки лист.

— Папа? — спросила она и направилась в коридор. — У вас всё в порядке?

Отец лежал в коридоре, прямо у входа, смотря перед собой стеклянными глазами. Если бы Гермиона прошла на кухню, она бы нашла у стола и мать.

— Вот мы и встретились, грязное отродье, — прозвучал отчего-то знакомый ей голос.

Рука Пожирателя смерти, облачённого в тёмную мантию, из-под капюшона которой рассыпались светлые локоны, поднялась в воздух и направила на неё волшебную палочку.

— Дэ-э-э-эн! Ах ты тварь!..

Гермиона оторопела, и в этот момент мистер Мартинс, вернувшись из туалета, бросился со спины на незнакомца и повалил того на пол.

* * *

После того, что произошло во время третьего испытания Турнира Трёх Волшебников, Дамблдор понял, что больше медлить нельзя. Орден Феникса должен быть возрождён. Волан-де-Морт не станет бездействовать, он призовёт своих слуг и изощрённо подчинит и уничтожит всё, что только сможет. Это значит, Ордену тоже нужно готовиться к встрече со страшным противником. За те дни, что минули с возрождения Волан-де-Морта, Дамблдор позаботился о том, чтобы Гарри Поттер вернулся к Дурслям и таким образом находился под самой надёжной защитой. Также директор подумал о том, что теперь стоит тщательнее присматривать за ним. Гарри очень храбрый и порывистый мальчик, после смерти Седрика он может не выдержать напряжения, чувства вины, тревоги и всего остального. Гарри может вытворить что-нибудь безрассудное. Например, снова сбежать в Косой переулок, чтобы узнать новости и жить в «Дырявом котле». К тому же не следовало исключать вероятности, что слуги Волан-де-Морта тоже будут пытаться выйти на мальчика по приказу хозяина. И ведь это была только малая часть всех забот. Министр магии всячески отрицал возрождение Волан-де-Морта и обвинял Дамблдора в попытках запугать народ волшебного мира и отобрать себе власть. Отец погибшего Седрика Диггори уверовал в «несчастный случай» и требовал от Дамблдора отставки. Газеты стали печатать статьи о том, что директор, вероятно, выжил из ума.

Все эти и другие трудности привели к тому, что Дамблдор не успел позаботиться обо всём и печальные новости застали его в школе. Министр магии зашёл к нему в кабинет, теребя в руках котелок и тяжко вздохнул, явно не зная, с чего начать.

— Что такое, Корнелиус? — вежливо спросил Альбус и через какие-то минуты сам опустился в своё кресло с самым пасмурным видом.

В «Норе» был убит Перси Уизли. В Лондоне погибли мистер и миссис Грейнджер. Их дочери чудом удалось выжить: Пожирателя смерти «вырубил» сосед.

— Мы подправили ему память, как и тем полицейским, что прибыли на место… — рассказывал мистер Фадж, — под маской находился Люциус Малфой. Твердил, как заведённый, что хозяин вернулся и всех нас ждёт смерть…

Министр выглядел очень усталым, возможно, он понимал, что Пожиратели смерти не осмелели бы без приказа кого-то посильнее и влиятельнее них, но всё равно не хотел признавать этот факт. Собеседники немного помолчали, как будто бы понимая, что сейчас любое резкое высказывание обострит обстановку.

— А как бедная девочка? Мисс Грейнджер? — нарушил повисшую в кабинете тишину директор. — Где она?

— О, по этому поводу я и зашёл… С мисс Грейнджер возникли проблемы, — оживился министр, оторвавшись от бессмысленного созерцания стены. — Я не нашёл других её родственников и пока оставил у Тома в «Дырявом котле», но не может же она жить среди его сброда? Может быть, вы можете чем-то помочь? Мисс Грейнджер нужен опекун и крыша над головой и лучше, если бы это был кто-то из нашего сообщества. Мы не можем быть уверены, что нападение не повторится — мало ли что взбрело в голову людям после этого дурацкого Турнира? — нужно какое-то безопасное место…

Дамблдор сложил пальцы домиком и задумчиво смотрел перед собой. На днях он тоже думал о безопасном месте для собрания Ордена Феникса, но пока не находил такого. Что же можно было предложить для Гермионы Грейнджер? Какое бы место уберегло её от самого Волан-де-Морта и его слуг? Если только…

— Думаю, с этим я могу помочь, — помолчав, заключил директор.

* * *

Мальчик-Который-Выжил, он же Гарри Поттер возвращался домой из магазина. Это для волшебного мира он был героем, победителем Того-Кого-Нельзя-Называть, символом веры, а для Дурслей он чаще всего являлся нахлебником, дармоедом, дурным мальчишкой, неряхой и много ещё кем, что перечислять было бы долго. Сегодня его тётя забыла купить молоко, чтобы приготовить любимому Дадли «вкусненькую кашку», поэтому по настоянию дяди Вернона «бестолковый ленивый мальчишка» был отправлен в магазин. Гарри купил пакет молока, положил сдачу и чек в карман, чтобы протянуть дяде, который наверняка будет сверлить его глазами, как последнего воришку. На обратном пути он нёс в руке пакет и хмуро думал о своём.

На его глазах погиб Седрик Диггори, возродился Волан-де-Морт и, что самое необычное, появились родители. Лили и Джеймс Поттеры. Они отвлекли врага, чтобы Гарри мог сбежать. Его мама и папа, даже такие — духи? призраки? бесплотные образы? — продолжали его оберегать. Гарри периодически снова видел во сне кладбище, но, к своему огорчению, не встречал там родных. Как правило, в этих снах Волан-де-Морт убивал Седрика, а Гарри не мог ему помешать и умирал сам.

Пребывая в таких вот мыслях, Гарри повернул к дому и внезапно остановился. Дамблдора невозможно было спутать с кем-то другим, а именно он стоял у порога и о чём-то говорил с мистером Дурслем. Но мало того, что к ним вдруг явился сам директор Хогвартса, так у крыльца стояло ещё два человека. Взглянув на них, Гарри открыл рот и выронил пакет. Это были мистер Фадж и Гермиона. Она почему-то смотрела под ноги и держала в одной руке чемодан, а в другой — корзинку с котом. Министр погладил её по плечу и взял под локоть, как только дядя Вернон шире открыл дверь и впустил Дамблдора. Фадж и Гермиона тоже прошли в дом. Гарри очнулся и вдруг понял, что всё ещё стоит с раскрытым ртом. Он подобрал с асфальта пакет и рванул домой.

Когда на порог их дома заявился бородатый старик, Вернон Дурсль чуть не пришёл в ярость. Мало им было противного мальчишки с его «фокусами», так теперь явился сам директор ненормальной школы «для разговора» и привёл с собой ещё каких-то людей.

— Боюсь, что вынужден попросить вас об услуге, Вернон, — мягко заговорил гость. — Разумеется, не бесплатно, и я, и Министерство магии понимаем, какие трудности может вызвать содержание двух подростков, а уж трёх...

Вернон Дурсль не сразу понял, о чём шла речь, но пустил гостей в дом: как предприниматель он не привык упускать выгодные предложения. Раз уж речь зашла о деньгах, стоило хотя бы выслушать гостей. А чуть позже разум мистера Дурсля едва не затмила ярость. У них уже и так жил один ненормальный мальчишка, а наглый старик захотел им подсунуть ещё и девчонку! Вернон покраснел и вскочил на ноги, готовый извергать проклятия и указывать гостям, где выход. Именно в эту же минуту другой гость, намного ниже ростом старика, достал из кармана мешочек и положил на кухонный стол.

— Мы всё понимаем, дорогой маггл. Министерство готово возместить все ваши хлопоты… — устало сказал он, и из мешочка высыпались золотые монеты.

Вернон Дурсль замер и невольно задумался. Девчонка вроде как приехала со своими вещами, что значит, не придется её одевать и обувать, в доме осталась свободная комната для гостей, да и старик говорил, что им нужно пристроить эту лохматую ненормальную только на лето. Выходит, при минимальных расходах можно неплохо подзаработать, всего лишь ненадолго предоставив осиротевшей девчонке крышу над головой.

— Что скажете, Вернон? — нарушил молчание Дамблдор.

Впрочем, ему можно было и не задавать вопрос — блеск в глазах хозяина дома и так уже говорил о многом.

* * *

После нападения Люциуса Малфоя для Гермионы всё происходило словно в тумане. Жизнь сама собой разделилась на «до» и «после». Не то чтобы она не понимала, что именно произошло на её глазах, но её разум, обычно способный работать там, где другие бы паниковали, теперь никак не мог совладать с чувствами и пришёл в некий диссонанс. Проще говоря, Гермиона «застряла в моменте», во времени, в самой жизни.

Она смутно помнила, как кричала и плакала, сидя возле тела матери. Помнила, как мистер Мартинс силой отрывал её от пола и пытался сдать сотрудникам скорой помощи. Помнила, как сидела на диване после укола, тупо смотря перед собой, а в это время по дому расхаживали прибывшие на место сотрудники Министерства. Они «подчищали» следы. Немного погодя сам министр магии сидел рядом с ней, поглаживал по плечу и выражал сочувствие. Гермиона смотрела в одну точку и бесстрастно думала о том, какая же она дура. Она ведь навещала Гарри в больничном крыле, слушала его рассказ, ужасалась тому, что случилось на кладбище, и пыталась всячески поддержать друга. Но она ничего не сделала для родных. Почему она сразу же не написала им письмо? Почему не задумалась, что теперь тоже находится в опасности? Маме с папой надо было собирать вещи, а не ждать её на вокзале как ни в чём не бывало. А ведь она считала себя умной, предусмотрительной и взрослой девочкой, но не додумалась до элементарных вещей. Мама с папой погибли из-за неё, своей невнимательностью и промедлением она их подвела и погубила.

Слёзы, несмотря на лекарство, тихо катились по её щекам.

— Ну-ну, моя дорогая, вы не одна, мы о вас позаботимся, — с напускной лаской говорил ей министр.

Какие-то дни она жила в «Дырявом котле» и выходила из комнаты только по нужде. Том три раза в день приносил ей еду и иногда тяжко вздыхал, если забирал тарелки нетронутыми. Министр тоже заходил несколько раз за неделю, справлялся о её самочувствии и уходил. В последний такой раз он заговорил о денежном вопросе. Гермиона знала, что в её хранилище лежало некоторое количество галлеонов: родители взяли с неё слово, что она не будет трогать эти «волшебные» сбережения до окончания школы и выдавали небольшие суммы на текущие расходы, но сейчас, когда она осталась совершенно одна, эти деньги можно было использовать.

— Мы могли бы найти вам место получше этого... — говорил министр, у которого явно не было в бюджете средств, чтобы содержать свалившуюся на голову школьницу.

Возможно, раньше Гермиона задумалась бы об этом, пристала к нему с вопросами и поспорила о своих правах, но сейчас она и сама была бессильна и слаба, как домовой эльф, и молча подписала какие-то бумаги. Министр улыбнулся и вернулся к ней через два дня, чтобы отвести в другое место.

— Мы вместе с профессором Дамблдором решили, что пока вы можете пожить у своего друга, а там посмотрим. Вполне возможно, что к следующему лету мы найдём вам опекунов в Косом переулке. Не отчаивайтесь, дорогая, всё непременно образуется к лучшему.

* * *

Гарри не верил своим ушам, да и глазам, в общем-то, тоже. На кухне Дурсли обсуждали с Дамблдором и Фаджем, не могут ли первые приютить Гермиону. Она сама молча сидела на крайнем стуле и смотрела в пол. Бледная, неподвижная, как будто неживая. А взрослые всё говорили и говорили. Гарри очень тихо прошёл на кухню и поставил пакет с молоком на ближайшую тумбочку, затем полез в карман за чеком и сдачей.

Монеты едва не выпали из его руки, а сердце пообещало выскочить из груди в тот же миг, как только он услышал, почему Гермиона нуждается в жилье. Волан-де-Морт. Это всё деяния Волан-де-Морта. Он убил её родителей. Не своими руками, конечно, это сделал Люциус Малфой, но и дураку понятно, кто отдал ему такой приказ. Гарри замер и потрясённо смотрел на подругу. Услышанное не укладывалось в его голове. Этого не должно было произойти. Волан-де-Морт не должен был до неё добраться. Это всё из-за него, Гарри. Он помог врагу обрести тело, а Седрику — умереть!

Когда взрослые встали со своих мест, Гарри резко отшатнулся и прижался спиной к стене. Ему казалось, что подруга набросится на него с обвинениями, и он едва дышал, ощущая весь тот ужас, который, вероятно, произошёл на её глазах. Она тоже видела, как безжалостный враг убивает людей. Близких ей людей. Теперь они вряд ли будут друзьями, если бы его родители погибли из-за бездействия кого-то из друзей, он бы точно набросился на того с кулаками.

Гарри стоял на месте и чувствовал в горле ком. Однако если его и заметили, то с ним никто не заговорил. Дамблдор и Фадж распрощались и ушли, а тётя Петунья велела Гермионе идти за ней и они поднялись по лестнице наверх. Один лишь Вернон Дурсль остановился возле Гарри.

— И давайте мне тут без этих ваших фокусов! — строго предупредил он.

В другой бы раз Гарри обязательно съязвил, сказав, что он не фокусник, а волшебник, но сейчас не мог говорить. Тётя Петунья вскоре спустилась с не очень довольным видом и ушла на кухню. Гарри же поднялся на второй этаж и настороженно уставился вдаль, как будто ждал оттуда опасности. Дверь комнаты для гостей была закрыта. Он очень тихо прошёлся по коридору и остановился напротив неё. Из-за двери не доносилось ни звука и о присутствии за ней Гермионы можно было только догадываться. Гарри немного постоял и, полный нелёгких дум, ушёл в свою комнату. От мысли, что это он подвёл подругу, ему сделалось очень горько, невыносимо. Он не хотел терять Гермиону и вместе с этим не знал, что ему сделать. Как одолеть врага, который сильнее него? Как вернуть тех, кто уже убит? Неразрешимые вопросы и чувства терзали его голову и нутро. Гарри сидел на кровати, сгорбившись, и держался руками за голову.

* * *

Вопрос с Гермионой Грейнджер на некоторое время был решён и Дамблдор мог заняться чем-то более важным и срочным. Разумеется, Орденом Феникса. Он очень рассчитывал на помощь Сириуса Блэка, нашедшего себе место притаиться от глаз Министерства, но встретил того в образе пса неподалёку от дома Дурслей — Сириус приходил посмотреть, в порядке ли Гарри, — и оказался глубоко разочарован.

— Помочь? Это как вы помогли мне выйти из Азкабана, профессор? — грубо спросил первый.

— Как можно, Сириус, ты ведь и сам понимаешь, что я не мог ничего для тебя сделать, — мягко отвечал второй. — Все улики были против тебя, Питера считали мёртвым, никто не мог доказать, что Хранителем тайны являлся он, а не ты…

— Потому что меня даже не допрашивали при помощи Веритасерума и никто не настаивал на этом!

— Это было не в моей власти, Сириус. Ты же знаешь, как иногда жёстко действует Министерство, уподобляясь тем, с кем они обещали бороться. Зато теперь мы можем попробовать всё изменить. Давай забудем старые обиды и вместе возродим Орден Феникса. Волан-де-Морт очень силен, только объединившись, мы сможем ему противостоять и помочь всем, кто нуждается…

— Что-то не больно-то «Орден» помог Поттерам или Долгопупсам в своё время, — мрачно оборвал директора Сириус. — Да и теперь, когда вы можете замолвить за меня словечко перед Фаджем…

— Неужели ты думаешь, он станет меня слушать после всего, что произошло?

— Нет, профессор, я думаю, что я вам не больно-то важен, но приходится мириться с моим существованием по какой-то причине. Может, я связан с каким-то вашим замыслом или вроде того?

После долгих лет пребывания в Азкабане Сириус стал крайне недоверчивым и подозрительным, всюду видел какой-то подвох, зло и обман. Всё, что его теперь волновало, так это Гарри. Ради крестника он рисковал, появляясь иногда на Тисовой улице, а потом снова исчезал. Дамблдор подозревал, что всё дело в старинном доме Блэков. Вполне возможно, что Сириус придумал, как оградить его от чужих глаз. Вполне вероятно, что при помощи заклинания Доверия. Впрочем, теперь это уже не имело значения.

Один из союзников точно был потерян. Оставалось надеяться на других. Ближайшими из них можно было назвать Артура Уизли и Аластора Грюма. Оба они находились в долгу у Дамблдора и непременно должны были понимать, как сейчас важно объединиться. Но тут снова возникли сложности… Артур потерял сына и пребывал в трауре, отчего не мог разумно мыслить, а Аластор так «разошёлся» со своей бдительностью, что обозлённые сотрудники Министерства при помощи некоторых заклятий посадили его под домашний арест на две недели. Параноики, заставляющие других нервничать, мало кому нравились.

В очередной вечер Альбус Дамблдор сидел в своём кабинете, пребывая в самых глубоких раздумьях, и чувствовал, что у него начинает давить в висках. Всё выходило из-под контроля, а Том Реддл, вероятно, вынашивал себе очередной замысел, как добраться до Гарри Поттера и захватить власть над миром. Сомневаться в том, что он будет бездействовать, не приходилось. Оставалось лишь вызвать Северуса и попробовать через него выяснить, чем же занят Том.

* * *

Месяцы, проведённые вдали, помогли Сириусу посмотреть на свою жизнь без ложных убеждений и апатии, возникшей из-за постоянного нахождения рядом с дементорами. Когда-то он яро веровал в «светлую» силу, дружбу, храбрость, любовь. В то, что существует некая справедливость и рано или поздно она будет восстановлена. Вот только долгие годы помогли ему понять, что его не оправдают, и Сириус хотел лишь одного — убить Питера Петтигрю, из-за чьего предательства Поттеры лишились жизни. Так сильно хотел, что однажды сбежал из тюрьмы. Но ничего не получилось. К началу лета он был как никогда близок к своей цели и снова обрёл то, что потерял. Надежду, что скоро всё наладится, его оправдают, он заживёт вместе с Гарри и забудет всё плохое.

В итоге всё рухнуло. Этот удар оказался намного больнее, чем все предыдущие. Из Сириуса словно высосали последние остатки жизни. Ему пришлось снова скрываться. Жить, зная, что он ни в чём не виноват. Жить, зная, что сын лучшего друга — брата, можно сказать, предоставившего ему, Сириусу, кров в трудную минуту, — совершенно один, когда рядом затевается что-то недоброе. Этим летом Гарри чуть не убили, и Сириус ощутил, как грудную клетку снова обжигает множество чувств. Если Джеймс Поттер видит с небес бездействие лучшего друга, то наверняка сожалеет, что когда-то послушался его и назначил Хранителем тайны Питера. Это он, Сириус, всех подвёл. Он не уберёг Поттеров, не уберёг Гарри и, словно глупая дворовая псина, мог лишь тупо наблюдать за происходящим.

Обида, разочарование, боль, смятение, тревога, напряжение — чувства так сильно разъедали без того израненную душу, что Сириус вернулся домой. Туда, где раньше жил с высокомерной матушкой и братом. В дом, который добровольно покинул, за что мать даже выжгла его имя с фамильного гобелена. В первое время Сириус истреблял запасы всякого пойла, нашедшегося на кухне, но они были не безграничны, а его, словно назло, настойчиво преследовал один и тот же сон. В том сне он видел друзей. Лили горько плакала, стоя у пустой детской кроватки, а Джеймс обнимал её за плечи и качал головой. Они смотрели на него, на Сириуса, смотрели и как будто бы чего-то ждали. Эти взгляды он помнил при пробуждении и не мог заглушить даже алкоголем. Эти взгляды действовали на него точно ведро ледяной воды.

В очередной день Сириус ходил по дому и понимал, насколько стал жалок, даже трусливый Питер на его фоне выглядел разумнее. Крыса, из-за которой погибли близкие друзья! Сириус ударил кулаком по стене, прижался к ней лбом и понял только одно — он не оставит Гарри, умрёт за него, но не оставит крестника на съедение Министерству и приспешникам Волан-де-Морта. Пусть он подвёл Поттеров и не смог добиться справедливого наказания для Петтигрю, но уберечь Гарри он обязан. Это его священный долг. Этого ждут от него Лили и Джеймс.

— Кикимер! Кикимер, где ты?!

Домовик не отзывался, и Сириусу пришлось идти на кухню.

— Кикимер, ты оглох, твою мать?!

Ворчливый домовик вышел из своего закутка и, не скрывая отвращения в лице, предстал перед Сириусом.

— Презренный хозяин звал Кимера? — уточнил он.

— Да, я хочу, чтобы ты поработал, бездельник, — подтвердил Сириус. — Отныне ты должен незаметно присматривать за Гарри Поттером. Если вдруг рядом с ним станет происходить что-то странное… возможно, опасное… или кто-то попытается ему навредить… ты должен немедленно доставить его сюда, понял?

— Кикимер понял, — сварливо отозвался домовик и что-то добавил про свою дражайшую госпожу, прежде чем исчез.

Вот теперь больше не придётся рисковать, появляясь в образе пса на Тисовой улице, заключил про себя Сириус и отправился в ванную. Он умылся и уставился на своё отражение в зеркале. Стыд за собственное бездействие снова разъедал нутро. У него же есть деньги. Немало денег, чтобы что-то изменить. Гоблины вряд ли его выдадут, если он замаскируется и придёт в банк. Они не захотят потерять репутацию, потому без вопросов предоставят ему доступ к хранилищу. Почему бы ему не снять все свои сбережения и не уехать с Гарри туда, где никто не сможет их найти?

На мгновение ему показалось, что он видит в зеркале плачущую Лили, стоящую вместе с Джеймсом за его спиной. Сириус резко повернулся, но никого не увидел и покачал головой. Так, как сейчас, продолжаться больше не может. Лучше он рискнёт жизнью и попытается что-то изменить, чем будет сидеть на месте и жалеть себя. Сириус снова посмотрел на своё отражение в зеркале и открыл дверку шкафчика, за которым находилось множество всяких волшебных средств: его матушка любила показать себя в лучшем виде, даже после её смерти некоторые флаконы всё ещё стояли на своём месте. Сириус тяжко вздохнул и стал их перебирать. Пора было и впрямь с чего-то начать, например, со своего внешнего вида, запечатлённого на множестве колдографий. Пускай министерские сотрудники и дальше себе ищут того страшного типа, сбежавшего из Азкабана, а он теперь будет выглядеть иначе.

Гарри не сказал ей ни слова, и это, пожалуй, было больнее всего. Гермиона сидела на кровати в спальне для гостей и не торопилась разбирать вещи. Всё было совершенно чужое, непривычное ей. Всё казалось каким-то неправильным и нереальным — кровать, спальня, дом Дурслей в целом и они сами. Один Живоглот мурлыкал, устроившись на хозяйских коленках, словно чувствуя, как необходимо его участие, а Гермиона всё сидела и ждала. Думала, что Гарри непременно постучит в дверь и захочет с ней поговорить. Она понимала, что вряд ли он её обнимет и даст поплакать на плече — мальчики в большинстве своём одинаковы, а уж Гарри, лишённый нормальной семьи, заботы и любви, вряд ли склонен к сантиментам и душевным разговорам. Не то чтобы Гермиона и впрямь хотела поплакать у друга на плече, но всё же надеялась, что он хотя бы потопчется у порога, спросит, как она, выразит сочувствие. Сейчас ей было очень горько и одиноко, а Гарри один из её близких друзей, кто мог бы это понять. В его обществе ей было бы хоть немного спокойней.

Однако Гарри не пришёл, сколько бы Гермиона ни ждала. Они встретились с ним за ужином, на кухне. Почему-то при виде неё он на мгновение растерялся, затем торопливо отвёл глаза в сторону и хотел сесть на противоположный стул, но кузен занял тот раньше и развеселился.

— Иди к своей подружке, Гарри! Мам, посмотри, они оба лохматые! Теперь у нас две неряхи!..

Никто из Дурслей и не подумал сделать Дадли замечание. Миссис Дурсль лишь наградила гостью неодобрительным взглядом, явно вызванным её неподобающим внешним видом, и принялась за еду. Гарри же потупил взгляд и молча уселся по правую руку от Гермионы.

— И не смейте говорить о всяких ненормальных вещах, — сердито предупредил их мистер Дурсль. — Пока вы живете в этом культурном доме, вам следует вести себя соответствующе!

— Да, сэр, — бесстрастно согласилась Гермиона и заметила, что Гарри крепко стиснул в пальцах вилку, которой, казалось, хотел проткнуть совсем не бифштекс.

Мистер Дурсль, приятно удивлённый покорностью гостьи, хмыкнул и перевёл разговор в другое русло. Обсуждал с женой рабочие вопросы и хвалился новым заказом на дрели. Его сын так громко чавкал, уплетая ужин, что Гермиона едва сдержалась, чтобы не скривиться от отвращения и уткнулась в свою тарелку. Гарри, сидящий сбоку, не двигался, и у неё вдруг быстрее забилось сердце. Она поняла, что он смотрел на неё. Смотрел и почему-то молчал. Гермиона осторожно повернула голову, и их глаза впервые встретились.

Гарри выглядел таким потерянным, что у неё защемило сердце. Она и сама себя чувствовала такой же. Сейчас им просто нечего было друг другу сказать. Гермиона протянула руку и нашла под столом ладонь Гарри. Его рука отчего-то дёрнулась, как будто её обожгли, но через мгновение пальцы сжали девичью ладошку в ответ. Плечи Гарри расслабились, он перестал хмуриться и посмотрел на подругу куда теплее, чем прежде. Он был рядом, он её понимал как никто. Гермиона почувствовала, как глаза наполняются влагой, и поспешила снова уставиться в тарелку с едой. В её горле возник ком, она больше не могла есть, потому ограничилась несколькими глотками чая. Гарри же, казалось, забыл про своих родственников и теперь смотрел только на неё. Его рука чуть крепче сжала её ладошку, а большой палец очень осторожно и нежно погладил её по тыльной стороне.

* * *

Гермиона на него не злилась. У Гарри будто камень свалился с души, а может, даже сошла лавина. Он ждал обвинений, крика, упрёков — всего, чего заслуживал, а вместо этого подруга молча на него посмотрела и протянула свою руку. Она не бросила его, как Рон после объявления участников Турнира, она всё ещё была с ним. И пусть обстоятельства, из-за которых они находились в одном доме, были крайне трагичными, Гарри чувствовал, как в груди разливается тепло и облегчение. Гермиона ни в чём его не винит. Какая же она… умная? Добрая? Рассудительная? Справедливая? Гарри смотрел на неё и не мог подобрать точное определение. Его одолевали противоречивые чувства. Радость, что Гермиона рядом, и одновременно неловкость, грусть и злоба от того, что с ней случилось. Он вроде бы понимал, что вряд ли мог что-то изменить, но ему казалось, что это не снимает с него вины за возвращение Волан-де-Морта. Словом, Гарри находился в большом затруднении и едва мог разомкнуть губы.

Дурсли, не имевшие никакого представления, что происходило в головах юных волшебников, сидящих за их столом, конечно же, остались верны себе.

— И чтобы всё тут убрали! — наказал дядя Вернон, поднявшись из-за стола. — Петунья очень постаралась, чтобы вас всех накормить, имейте хоть какое-то уважение к её труду и отплатите ей тем же!

Гарри пришлось выпустить из своих пальцев ладонь Гермионы, и он злобно посмотрел на дядю Вернона. Справедливости ради тому стоило бы заметить, что завтрак, обед или ужин обычно не обходились без участия Гарри. Он то присматривал за сковородой, то помогал что-то нарезать, то следил за кастрюлей и помешивал бульон, но для родственников его труд всегда был незаметным, чем-то естественным, что он обязан был делать.

Едва Гарри открыл было рот, чтобы съязвить, как Гермиона поднялась из-за стола.

— Хорошо, сэр, — сказала она и ушла с грязной посудой к раковине.

— О, теперь подружка Гарри будет всё делать! — опять потешался себе Дадли. — Может, она и полы помоет, а, папочка?

— Заткнись, — тут же прошипел Гарри, сжимая руки в кулаки: одна мысль, что подруга будет тоже работать в этом доме, его жутко взбесила.

— А ну не дерзи тут мне, мальчишка! — злобно ответил дядя Вернон. — Чего ты расселся? Стол сам себя не протрёт! Петунья, Дадли, идёмте, пропустим передачу…

В итоге Гарри и Гермиона остались на кухне одни. Она орудовала губкой, пропитанной ароматной пеной от чистящего средства, промывала чашки, тарелки и ложки под краном, а Гарри протирал их полотенцем и ставил на место. Молчание между ними настолько затянулось, что Гарри стало жутко неловко. За все эти минуты подруга даже не посмотрела на него ни разу и ни о чём не спросила. Это было так на неё не похоже… дико не похоже на Гермиону, которую он знал.

— Извини, они… иногда бывают очень жестоки, — потупившись, сказал Гарри. — Они… просто не понимают, что…

— Ничего, — невозмутимо откликнулась Гермиона, передав ему очередную чашку.

Вероятно, ей было совершенно не до разговоров о его родне, и Гарри снова замолчал. Пару раз он размыкал губы, но так и не придумал, что сказать. Не спрашивать же Гермиону, каково ей без родителей? Или о том, как Люциус Малфой вторгся в их дом? Гарри сам не любил, когда его раньше спрашивали, что он ощутил, когда Авада Кедавра попала ему в лоб. Теперь вот его одолевали противоречивые чувства: желание что-то спросить, узнать, поговорить и вместе с этим смятение и неуверенность, что его интерес может быть полезным. А вдруг он сделает Гермионе ещё больнее, и она разрыдается из-за него? Вдруг он сам превратится в тех бесчувственных любопытных учеников, что раздражали его в школе?

В итоге они с подругой помыли посуду, протёрли стол и разошлись наверху по своим комнатам. После такого, наполненного тревогой и напряжением, дня Гарри лежал в постели под одеялом, но сон к нему упорно не шёл. Снова думалось о Седрике, о родителях, о Волан-де-Морте — обо всём, что произошло на его глазах, и, конечно же, о Гермионе. Наверное, ему надо было её как-то поддержать, но вот как? Что ей сказать? Что ему очень-очень жаль? Как будто его жалость ей чем-то поможет…

Стук по двери прервал его напряжённые размышления.

— Гарри? Гарри, к тебе можно? — тихо спросила подруга, словно знавшая, что он не спит.

— Да, заходи, — встрепенувшись, ответил Гарри, схватил с тумбочки очки и нацепил их на нос.

Он видел, как открылась дверь, и Гермиона в светлой пижаме прошла в комнату.

— А можно я… к тебе заберусь? Пол очень холодный, а твоя тётя не дала мне тапочки.

— Да уж, это она может. Забирайся, конечно.

Гарри тут же подвинулся и откинул край одеяла, чтобы Гермиона могла не только присесть, но и укрыть ноги, поднятые с пола. Они так и застыли, посматривая друг на друга.

— Как ты? — наконец тихо спросила подруга, и ему стало жутко совестно, что первой этот вопрос озвучила она.

— Н-ничего, — неуверенно ответил Гарри. — А ты?

— Нормально, — потупившись, ответила Гермиона, хотя вряд ли её слова соответствовали действительности. — Рон тебе что-нибудь писал? Ему, должно быть, сейчас тоже очень нелегко…

— Ро?.. — начал было Гарри и тут же сел. — Подожди, а что с ним? — обеспокоенно он спросил, почувствовав, как сильно забилось сердце. Из-за неожиданных гостей и неприятного поведения Дурслей, неспособных проявить хоть чуточку сочувствия к чужому горю, он совершенно забыл про Рона! — Он жив?!

— Так ты не знаешь… — изумлённо прошептала Гермиона и прикрыла ладошкой губы.

Она сглотнула подступивший к горлу ком, набрала немного воздуха в грудь и рассказала ему всё, что слышала от министра магии. Гарри от злости ударил кулаком по стене и, не сдержавшись, выругался. Его друзья пострадали из-за него! Это Волан-де-Морт мстит ему за побег! Мстит через друзей! Это же нечестно. Несправедливо. Неправильно. Чудовищно. Его кулак двинул по стене ещё раз.

— Да лучше бы я умер, чем это! — в сердцах воскликнул он.

— Гарри!..

Гермиона быстро перебралась от изножья кровати к изголовью и схватила друга за запястье.

— Не смей так говорить! Ты обязан жить, ты!..

Из-за того, что они повысили голоса, в коридоре послышался скрип двери и сердитый голос дяди Вернона:

— Кто это там ещё переговаривается?!

Гарри, привыкший к «проверкам», среагировал молниеносно: он повалил Гермиону на подушку, укрыл одеялом, для надёжности навалился корпусом и обнял рукой, как будто некий кокон, какой люди себе творят, пребывая в самых приятных снах. Дверь его спальни открылась. Дядя Вернон немного постоял у порога, хмыкнул и вышел. Заходить в комнату для гостей он явно постеснялся, поэтому вернулся к жене.

— Извини, — тихо сказал Гарри, поднявшись с Гермионы, и разворошил «укрытие».

Она едва дышала и какие-то мгновения почему-то не двигалась. Разве что безотрывно на него смотрела, отчего внутри Гарри всё напряглось.

— Всё в порядке? — осторожно спросил он.

— Да… конечно, — после заминки ответила подруга, хотя её округлившиеся глаза всё ещё были полны какого-то необъяснимого ему чувства, и приподнялась. — Ты… только не вини себя и… больше не бей стену, ладно?

Гарри не знал, что ей сказать и молча смотрел, как Гермиона поднимается и совсем тихо выходит из комнаты. Возможно, он её напугал или очень огорчил, с опозданием подумалось ему, и Гарри тихо выругался. У него была такая прекрасная возможность сказать Гермионе хоть что-нибудь насчёт её родителей, а он её упустил! Проклятый дядя Вернон, вечно он появляется не вовремя! Гарри покачал головой и снова опустился на подушку. Ещё никогда его каникулы не начинались так паршиво, как в этом году. Его голову распирало от напряжения, злости и тревоги. Столько всего уже успело произойти, а он не мог ничего сделать! Гарри долго лежал, терзаемый самыми разными мыслями, и не понял, как же всё-таки заснул. Едва только наступило утро, как он вскочил с кровати и торопливо написал Рону короткое письмо, которое унесла Букля. Друг-то уж точно ему расскажет, как поживает его семья и заодно поделится новостями о событиях в волшебном мире, например, тем, ловят ли Волан-де-Морта и не успел ли тот ещё что-нибудь натворить.

За этим нелёгким днём последовал другой… третий… Букля вернулась без ничего и заняла клетку. Гарри попробовал отправить её с запиской ещё раз, но спустя день сова снова не принесла никакого ответа. Похоже, Рон больше не хотел с Гарри общаться и это очень ранило последнего.

Римус Люпин оказался одним из немногих, кто был удостоен чести знать местонахождение фамильного дома Блэков, скрытого от посторонних глаз чарами, и потому Альбус Дамблдор попросил его навестить старого друга и убедить того не предпринимать необдуманных действий. По словам директора школы, Сириус Блэк затих и явно что-то задумал, вполне вероятно, это что-то связано с Гарри Поттером. Римус, конечно, не стал возражать директору, но был уверен, что его старый друг всего лишь истребляет запасы огневиски и валяется на диване. Однако стоило ему только явиться на Гриммо, как он оказался потрясён, встретив на кухне собранного энергичного мужчину, чьи светлые локоны были забраны в хвост, а тёмная мантия и строгий костюм так идеально выглажены, как будто он прибыл из Министерства с важной миссией по поимке преступника. Они одновременно направили волшебные палочки друг на друга, и вскоре выяснилось, что незнакомец в доме и есть Сириус Блэк.

— Лунатик, ты же не думал, что я буду разгуливать по улице как последний безумец? — дружелюбно говорил тот. — Пришлось немного… поработать над собой. Выгляжу как напыщенный павлин, согласен, — добавил он с улыбкой.

Римус едва успел оправиться от потрясения, как заметил на столе несколько мешочков с золотом, и тогда понял, что всё намного хуже, чем он себе представлял. Сириус не стал скрывать от него, что снял со счета свои сбережения. Теперь вот он готовился к отъезду и благодаря новому образу расхаживал по Косому и Лютному переулку, где периодически закупал снаряжение из всяких зелий, зачарованных предметов вроде ножей, ламп, компасов и одежды.

— Надеюсь, что всё пройдёт гладко, но лучше всё-таки основательно подготовиться. Мало ли что может случиться или пойти не так…

По мере того, как Римус слушал речь друга, его возмущение всё возрастало, и он не сдержался.

— Мерлин, Бродяга… Ты в своём уме? Тебя же разыскивает всё Министерство! А если тебя поймают и отдадут дементорам? Каково, по-твоему, будет Гарри? Он и так здорово рисковал, помогая тебе сбежать на Клювокрыле! Своими действиями ты всё только усугубишь!

Вероятно, Сириус ждал от него другой реакции и нахмурился.

— Я никогда не был трусом, дружище, — ответил он, — но ситуация такова, что нам здесь не на кого надеяться, кроме самих себя. Я обещал Джеймсу и Лили заботиться о Гарри, как о родном сыне, и я сдержу своё слово, чего бы мне это ни стоило.

Глядя на друга, в голову Римуса врывались пугающие мысли. «Повезёт» же Гарри, если крёстного поймают у него на глазах, а его самого обвинят в помощи беглому преступнику и исключат из школы. Мальчику и так нелегко приходится, из-за горячности Сириуса его могут и вовсе оставить без защиты.

— Ты должен послушаться Дамблдора. Он всегда нам помогал, — стоял на своём Римус. — Он защитит Гарри от Сам-Знаешь-Кого. Хогвартс — это лучшее место, где ему…

— Где его принудили участвовать в Турнире? — возражал Сириус. — Или где на него напали десятки дементоров прямо во время несчастной игры? Велика защита, если старик даже не позаботился…

— Прекрати так пренебрежительно отзываться о Дамблдоре! — воскликнул первый и поднялся из-за стола.

В душе Римуса царил раздор. Что-то в словах друга его трогало и в то же время возмущало. Он и сам не раз думал о том, что должен был как-то позаботиться о Гарри, возможно, писать ему или навещать, как-никак он дружил с его родителями когда-то. Но всякий раз, когда на Римуса находили подобные мысли, он убеждал себя, что ему, оборотню, нечего делать рядом с Гарри. А вот Сириус, беглый преступник, не смотрел ни на что. Он по своей природе был борцом и шёл наперекор всему. Стоит только вспомнить его семью, радевшую за чистоту крови. Большинство её членов училось на Слизерине, а Сириус бесстрашно отправился в Гриффиндор. Мать пыталась направить его в нужное русло, а он сбежал из дома. Поттеры хотели, чтобы он стал Хранителем их тайны, а он предпочёл перестраховаться и предоставить эту честь Питеру. Теперь вот Дамблдор хотел от Сириуса доверия и послушания, но тот опять гнул своё. Казалось, если Сириусу сказать: «Не суй голову в петлю!», он её непременно туда сунет. Из принципа. Такое упрямство и смелость невероятно восхищали и одновременно очень пугали. Сириус уже не раз действовал опрометчиво и ошибался, почему бы ему не довериться мудрому Дамблдору? Это ведь тот сберёг Гарри от посторонних глаз, отправив к магглам. Помог Хагриду остаться при школе, помог Римусу получить образование и даже предоставил должность преподавателя. У Дамблдора множество заслуг, как можно ему не доверять?

Словом, Римус всё для себя твёрдо решил.

— Ты погубишь Гарри, одумайся! — воскликнул он. — Дамблдор знает, что делает, он защитит мальчика. Мы должны довериться ему.

— «Довериться»? Это после того, как он подбросил Гарри к жестоким магглам, не желающим его уважать? После того, как он «вовремя» забрал у Джеймса мантию-невидимку и велел никуда не высовываться? После того, как он позволил Волан-де-Мо…

— Не произноси это имя, гиппогриф тебя задери!

На кухне повисла оглушительная тишина. Римус понял, что он должен сделать — похоже, Дамблдор отправил его не для разговоров — и вскинул руку с волшебной палочкой. Однако Сириус это тоже понял, и одним взмахом эту палочку отобрал.

— Не узнаю тебя, дружище, — хмуро произнёс он, покачав головой. — Куда делся тот парень, который не боялся бегать по ночам в Запретном лесу и бросать всяким тварям вызов?

— Тот парень повзрослел, — ответил ему Римус, не сдвинувшись с места, несмотря на направленную ему в лицо палочку. — Тебе бы тоже не помешало.

— А по-моему, тот парень ослеп и прогнулся.

— Не делай этого. Не губи Гарри.

— Прости, дружище, но я обещал Джеймсу позаботиться о его сыне как о своём собственном. Я не могу подвести его ещё раз.

— Сириус…

Римус успел лишь разомкнуть губы, как его ослепила вспышка света, из-за которой в памяти исчезли некоторые сведения, и сознание померкло.

* * *

Домашние дела их серьёзно заняли. Не то чтобы Гермионе нравилось наводить порядок на кухне или протирать пыль в гостиной, но всё это помогало отвлечься от горьких мыслей, что теперь она совершенно одна. Тяжелей всего приходилось, конечно же, по ночам, когда она лежала в постели, укрывшись одеялом, и смотрела в сторону окна, за которым безмятежно сияли звёзды. Она стала понемногу отходить от шока, вернее, от защитного, почти без эмоционального состояния, и в такое время суток на неё находили разные воспоминания… о доме, о маме, о папе… о том, как было здорово вернуться в объятия родителей после непростого учебного года… слёзы сами наворачивались на глаза, и она утыкалась носом в подушку, чтобы никто не слышал её рыданий. По-прежнему уже ничего не будет. Мама больше не прижмёт её к себе, не погладит по спинке и не станет с интересом расспрашивать обо всём, а папа не будет тяжко вздыхать и качать головой, говоря, что некоторые волшебники совсем дурные. Гермиона пыталась пережить это, как могла, и домашние дела хоть немного, но отвлекали.

Гарри, в свою очередь, переживал всё по-своему. Он привык к тому, что Дурсли по-всякому его эксплуатировали, но видеть, как Гермиона раньше него идёт к раковине с грязной посудой или выносит мешок с мусором на улицу, ему было крайне не по себе. Он не привык, чтобы ему помогали и освобождали от обязанностей. Не привык делать что-то по дому вместе. Но теперь всё изменилось. На кухне они с Гермионой были словно два домовых эльфа. Один чистил картошку, другой её нарезал и следил за бульоном. Один протирал везде пыль и наводил порядок, другой спешил пылесосить и выносить мусор. Они даже на улицу стали выходить вместе, потому как розы тёти Петунии нужно было полить и прополоть от сорняков. Гарри никогда ещё не было так неловко, как от участия Гермионы в тех делах, где он раньше справлялся сам.

— Может, мы погуляем? — осторожно спросила подруга спустя несколько дней. — Здесь можно где-то мороженое купить? Так жарко стало…

В этот день Гарри залился краской вовсе не потому, что стало жарко. Он по жизни был одиночкой и не привык ни с кем гулять — это Дадли вечно бегал по дворам со своей шайкой и обижал слабых. Но что было хуже всего, у Гарри не имелось карманных денег, чтобы угостить Гермиону мороженым. Он ощутил себя самым ужасным, бесчувственным другом. Можно было, конечно, попросить немного средств у Дурслей, но они скорее удавились бы, чем помогли ему.

— Н-ну… как бы да, — неуверенно он ответил, ощущая, как сильно забилось сердце. — Но…

— Но?

Он облизал пересохшие губы и пожелал себе провалиться под землю. Среди волшебников он мог позволить себе купить много всего, а вот рядом с Дурслями приходилось оставаться всё тем же неуклюжим и нищим Гарри, чтобы они, упаси Мерлин, не узнали о сбережениях Поттеров и не посягнули на них.

— Но у меня нет денег. В смысле, обычных, — хрипло он признался, чувствуя, что вместе со щеками горят и уши, и заинтересовался видом своих ботинок.

— О, ничего страшного, у меня немного есть, — ответила Гермиона. — Так куда идти? Покажешь?

— Д-да, конечно.

Удивительно, но они шли рядышком по тротуару, периодически переглядываясь. Солнце подпекало с неба, от асфальта исходил жар, и Гарри хотелось думать, что его ладони вспотели именно поэтому, а не от глупой мысли, что до ладошки Гермионы оставались считаные дюймы. И кто вообще сказал, что если он возьмёт её за руку, ей станет приятней и легче? Откуда у него в голове вдруг возникла эта настойчивая мысль и почему он никак не может её отогнать?

— Ты чего? Всё в порядке?

Гермиона, конечно же, тоже заметила, что Гарри стал какой-то молчаливый и странный. За работой он был совсем другим: энергичным, упрямым, сильным. Не давал ей толком сидеть на земле и выдёргивать сорняки — всё хотел сделать сам.

— Д-да… просто жарко, — заметил Гарри и порадовался про себя, что они наконец дошли до киоска с мороженым.

Подруга спросила, какое он предпочитает, и Гарри опять растерялся: Дурсли никогда не баловали его сладким, в отличие от Дадли, он бы любое мороженое съел с удовольствием.

— Не знаю, мне без разницы.

Гермиона хмыкнула и купила два шоколадных рожка, они облизывали их, неторопливо двигаясь по улице обратно. Гарри считал, что рожок бесподобен: невероятно сладкий, приятно холодный, с хрустящей вафельной корочкой по краям. Он так увлёкся его поеданием, что чуть не подавился, заметив взгляд Гермионы на себе.

Впервые за все дни она улыбалась.

— Ты нос испачкал, — тепло прозвучал её голос, и Гарри внезапно остановился.

Давно он не видел Гермиону такой… кажется, живой, знакомой ему до безумия, что аж сердце подпрыгнуло к горлу. Она достала из кармана чистый носовой платок и коснулась кончика его носа. Гарри показалось, что он вспыхнул до корней волос, а его голос куда-то предательски исчез.

— О, там качели есть, — заметила Гермиона, смотря в сторону. — Может, сходим туда или?..

— Д-да, давай, — выдавил из себя Гарри, с трудом доев остаток мороженого. — Я сюда иногда хожу, — прибавил он на ходу и невольно тряхнул головой.

Возможно, дело было в его воображении или это жаркая погода так странно на него действовала… Гарри смотрел на Гермиону, сидящую на качелях, и думал, что это нереально. Просто сон. Подруга не может быть рядом с ним. Не может ему просто так улыбаться, покупать мороженое, беззаботно проводить вместе время и ни на что не сердиться. Нет, это точно сон.

— Так ты меня покачаешь? — между тем спросила она, и Гарри сдвинулся с места.

Пальцы чувствовали твёрдую, нагревшуюся цепь, глаза видели, как развеваются от лёгкого движения волнистые локоны Гермионы, а подол её сарафана немного приподнимается от коленок. Мерлин, куда он смотрит?! Гарри оторвал взгляд от коленей подруги — только сейчас он заметил, во что именно она одета, — и снова посмотрел в её лицо. Гермиона прикрыла веки, и её губы снова изогнулись в улыбке. Кажется, она наслаждалась катанием на качелях, как птица, выпущенная из клетки, наслаждалась бы свободой. Наслаждалась так, как он бы наслаждался полётом на метле. Гарри смотрел на неё и чувствовал, как сердце начинает быстрее биться в груди. Наконец-то он делал хоть что-то полезное, хоть что-то, что могло порадовать его подругу. Он покрепче вцепился в цепь и стал раскачивать Гермиону сильнее.

— Да! Вот так! Здорово! — был слышен её голос, и Гарри невольно улыбнулся сам: рядом с Гермионой он ненадолго позабыл и о молчании Рона, и о бесчувственных Дурслях, и обо всех трудностях, с которыми столкнулся.

* * *

Волан-де-Морт опять что-то затевал. Северус доложил, что Тёмный Лорд переспрашивал его о пророчестве, сделанным когда-то Трелони, и после этого о чём-то тихо беседовал с Петтигрю и Нагайной. Уж не хочет ли Том им что-то поручить? Питер ведь может обращаться в крысу, а значит, спокойно куда-нибудь проникнуть…

— Возможно, он хочет пробраться в Отдел тайн и подобраться к пророчеству о себе и Гарри Поттере.

— Немыслимо! Там сам Мерлин ногу сломит!

— Это невозможно!

Ради безопасности Дамблдор наложил заклинание Доверия на «Нору» и по этой же причине предложил провести собрание Ордена Феникса там. На нём он поделился с участниками своими соображениями, и те пришли в невероятное возбуждение. Однако Дамблдор знал то, чего не знали они — к пророчеству сможет притронуться только сам Том, либо Гарри. Вряд ли первый захочет рисковать и соваться в Министерство лично. Наверняка будет искать какой-то обходной путь, как уже было с Турниром Трёх Волшебников. Но какой это путь? Что он теперь собирается делать? Ему не удалось убить друзей Гарри, не удалось подобраться к мальчику ближе, наверняка он в ещё большем бешенстве и станет действовать безжалостней и жёстче.

Когда все разошлись, Дамблдор сидел какое-то время на кухне с Молли и пил чай.

— Перси только-только начал делать свои первые шаги в Министерстве… я так за него радовалась… — всхлипывая, говорила она, а он из вежливости кивал и думал о своём.

Сейчас за Гарри усердно присматривали, никто подозрительный к нему не приближался, он сам лишь пару раз написал Рональду — об этом уже сообщал Артур, как и том, что сын его послушался и не стал ничего отвечать. Но что, если всего этого мало? Что, если что-то подозрительное уже давно происходит? Дамблдору не давала покоя мысль о связи Гарри и Тома. Что, если эта связь теперь только усилилась и её можно как-то использовать? Дамблдор подумал над этим и решил, что мисс Грейнджер ему вовремя подвернулась. Похоже, пора ей написать и очень-очень мягко напомнить, благодаря кому она обрела крышу над головой, а не отправилась в приют, где её могли найти Пожиратели смерти. Будет здорово, если мисс Грейнджер на правах близкой подруги присмотрит за Гарри и поможет узнать, не посещают ли его странные сны или видения. Дамблдор кивнул самому себе и похлопал Молли по плечу.

— Ну-ну, моя дорогая, тяжёлые времена требуют от нас слишком многого. Крепись, Молли, сейчас нам всем требуется очень много сил.

На том он покинул «Нору» и отправился обратно в Хогвартс. Прежде чем предпринимать какие-либо действия, нужно было собрать как можно больше информации.

Для человека, которого могло постигнуть самое страшное несчастье, Гермиона неплохо держалась. Однако любой выдержке, как известно, рано или поздно может прийти конец, особенно если этому будут сопутствовать неприятные события, идущие одно за другим. Гермиона готова была мириться с Дурслями, несмотря на их скверное поведение и глупые «порядки», но вот они, кажется, с её существованием в их доме не хотели мириться и всё время находили повод к чему-нибудь придраться. Миссис Дурсль, к примеру, не нравился внешний вид Гермионы. Её пышные волосы она сразу невзлюбила.

— Мне вот интересно, ты можешь хоть раз нормально причесаться? — сердито спрашивала она по утрам. — Или твои мама с папой тебя этому не учили?

От мысли о родителях в горле Гермионы вставал ком, и она не могла грубо ответить.

— Вообще-то я причесалась, — вместо этого тихо звучал её голос, но миссис Дурсль, словно назло, продолжала гнуть своё:

— Что-то незаметно. Может, мне подстричь твои волосы, если ты их никак не можешь привести в порядок?

Ради спокойствия хозяйки дома, не желавшей даже запомнить имя своей гостьи, Гермионе приходилось заплетать волосы в косу или же собирать их в тугой хвостик, только чтобы не слышать, что такая пышная шевелюра это верх безобразия. Мистер Дурсль тоже не отставал от жены и докапывался до Гермионы, даже если она спокойно сидела на диване с книгой. Казалось, она портила ему настроение лишь тем, что посмела занимать мебель в гостиной.

— Немедленно убери это с моих глаз! Ещё ненормальных книг нам здесь не хватало!

— Вообще-то, это нормальная книга, учебники по волшебству будут ждать меня в школе, так мне министр магии сказал.

От одного слова «волшебство» мистер Дурсль особенно заводился, жутко краснел и начинал орать как бешеный.

— А ну пошла наверх!!! Ты наказана! И чтобы я больше никогда не слышал!..

Но довели Гермиону, что удивительно, не они. Самым страшным в их семье оказался их сын, Дадли. Вот уж кто был не воспитан от слова совсем, так это он. За столом Дадли чавкал, извергал неприятные звуки или грубо шутил, но родители не делали ему ни одного замечания. Они молчали, если Дадли смеялся и бросал в Гарри и Гермиону крошки хлеба. Молчали, когда по утрам он топал в коридоре или начинал крушить что-нибудь в своей комнате, или громко отстреливать монстров в компьютерной игре. Молчали, когда он выходил с дружками на улицу и бросался камушками в «лохматых нерях» — Гарри и Гермиона, вынужденные периодически заниматься клумбой тёти Петуньи, вызывали у него особое удовольствие, чем он и делился с друзьями. Впрочем, и дружки у Дадли были соответствующие: глупые, невоспитанные, жестокие. Это они жутко напугали Гермиону, как-то увидев на улице возле неё Живоглота.

— О, смотрите, какая мишень! Стреляйте в котяру!

Благо, что Живоглот был неглупый и быстро скрылся на дереве от преследователей. Теперь он где-то пропадал до позднего вечера, а когда за окном темнело, проникал в дом, забирался на кровать и удобно устраивался под хозяйским боком. Если Гермиона не спала, то она тихо выходила из комнаты и спускалась на кухню, где могла подкормить питомца остатками хлеба, ветчины и сыра. Вот только в день, в который её выдержка сломалась, всё пошло наперекосяк.

Всё началось ещё утром, когда Гермиона проснулась от стука в стекло. Обыкновенная сипуха принесла ей письмо с какой-то странной загадкой. Стоило только её разгадать, как на пергаменте появился текст, подписанный рукой самого Альбуса Дамблдора.

— Я же просил никаких сов в этом доме!!! — тем временем кричал внизу Вернон Дурсль. — Почему эта твоя тварь не может летать ночью?!

— Это не Букля, она не покидала клетку! — резко отвечал ему Гарри.

— Девчонка, а ну иди сюда!

— У Гермионы нет совы, а та, что принесла письмо, почтовая. Найдёте того, кто её отправил, вот на него и кричите.

— Я не с тобой разговариваю, паршивец! Не смей мне дерзить и позови сюда эту дрянную девчонку!

Гермиона плохо понимала, почему ей вдруг нужно тщательно присматривать за Гарри и обо всём писать директору. Неужели даже в этом доме Волан-де-Морт может их найти? Она спускалась вниз, чувствуя тревогу на сердце, поэтому ничего не возразила мистеру Дурслю, когда тот принялся стучать кулаком по столу и твердить, чтобы совы не летали днём — соседи же это видят, а их внимание для Дурслей было хуже всего.

Едва только семья приступила к завтраку и перестала обсуждать «возмутительное» событие, как кто-то принялся стучать по двери. Это пришла миссис Фигг.

— Ваш рыжий кот обижает мистера Лапку! Немедленно заберите его! Он… он… Боже, у меня язык не поворачивается сказать, что он вытворяет!

Как выяснилось, Живоглот подрался с соседским котом и совершил некоторые… непотребные действия по отношению к некой Снежинке. От жалоб миссис Фигг мистер Дурсль вконец взбесился.

— Нет у нас никакого кота!!! — взревел он и захлопнул дверь перед носом соседки. — Девчонка, иди сюда!

Гермиона поднялась из-за стола ни живая ни мёртвая, и Гарри тоже встал на ноги.

— Запри своего противного кота в клетку! — орал мистер Дурсль. — Сегодня же!

— Но Глотика нельзя… — хотела было она возразить.

— Или я отвезу эту бешеную тварь к ветеринару, чтобы её усыпили! — жёстко отрезал первый.

— Но он же кот! — возмутился Гарри. — Он не может сидеть в клетке!

— А тебя я не спрашивал! Идите наверх! Вы оба! Живо! Вы наказаны! Сейчас же убирайтесь с моих глаз!

Так, толком не поев, они с Гарри разошлись по своим комнатам. Впрочем, у Гермионы больше кусок не лез в горло, его словно сдавило невидимой рукой. Сперва дурацкое письмо — и почему она должна присматривать за Гарри, подробно его обо всём расспрашивать и писать об этом? — потом эти совы, а теперь ещё и Глотика нужно как-то усмирить. Она сидела на кровати, шмыгая носом, и думала, что хуже быть не может. Но оказалось, что может.

— Ну и чего ты расселась? Твои вещи я должна разбирать? — спросила её немного погодя миссис Дурсль.

Гермиона вышла из комнаты и спустилась вместе с ней. Её ждала куча неразобранного чистого белья на гладильной доске, часть из которого точно была мужской. Гермиона промолчала об этом и занялась делом. Это хоть немного помогало отвлечься от горьких мыслей. Она бережно сложила вещи в три стопочки: свои, вроде бы Гарри и Дадли, судя по размеру плеч, затем подобрала первую стопочку и отправилась наверх.

Подойдя к лестнице, она услышала голоса мальчишек.

— Верни это на место! Немедленно!

— У-у, Гарри злится! Тронули вещички его подружки. Смотри, какие они страшные! Прямо как ты!..

— Нет, здесь страшный только ты! Потому что ты похож на свинью!

Гермиона поднялась и резко остановилась в коридоре. Первым она увидела перед собой Гарри, он был жутко рассержен. Немного впереди стоял улыбающийся Дадли, и она не сразу поняла, что именно он крутит в руке. Вроде бы какую-то тёмную тряпку.

— Лови, слабак, можешь хоть зацеловать их!

Тряпка пролетела по коридору и упала Гарри на голову. Вот тогда Гермиона увидела, что это, и вспыхнула. На голове друга лежали её тёмные хлопковые трусики. Дадли противно засмеялся, довольный удачным броском. Гарри покраснел и замер, увидев её, а Гермиона выронила из рук стопку чистого белья. Вероятно, кровь ударила ей в голову или это злоба проснулась в груди и переполнила её до краев.

— Да как ты посмел, ублюдок?! — гневно воскликнула Гермиона. — Кто тебе разрешал трогать мои вещи?! Ты!..

Волшебная палочка сама собой оказалась в её руке, словно указка, необходимая ей, точно учительнице, отчитывающей нерадивого ученика.

— …невоспитанный, грубый мальчишка! Приличные люди сперва стучат в дверь и ждут разрешение, прежде чем войти в комнату!

— Убери это! Убери это от меня! — испугавшись, закричал Дадли и отступил. — Тебя нельзя!..

— Это тебе нельзя трогать моего кота! — напирала Гермиона. — Потешаться над нами с Гарри! Копаться в моих вещах! Обзываться и топать по утрам! Ты!..

Она не использовала никакого заклинания, только взмахнула палочкой, чтобы припугнуть обидчика, но та, словно почувствовав гнев хозяйки, сама что-то выпустила.

— А-а-а-а-а!.. Ма-а-ма!! Папа! Помогите!!!

Дадли дико закричал и со свиным пятачком, появившимся у него вместо носа, побежал вниз. Гермиона растерянно стояла на месте, чувствуя, как дико стучит её сердце, и недоумённо смотрела на палочку. Она ведь не владела невербальной магией и никакого заклинания про себя не произносила, как мог возникнуть пятачок? Гарри же с улыбкой опустился на корточки и подобрал рассыпавшиеся по полу вещи, в том числе и трусики, упавшие с его головы.

Минуты торжества длились недолго.

— Негодная девчонка!— орал Вернон Дурсль, так тяжело и стремительно ступая по ступенькам, словно цунами, накрывающее город. — Что ты наделала с Дадли?! Немедленно верни всё обратно! — требовал он, оказавшись в коридоре.

— Но я не…

— Живо вниз и исправь его нос! Сейчас же!

— Оно само пройдёт, — возразил Гарри, но тут рука мистера Дурсля схватила его за ухо и потащила к комнате.

— Без тебя разберусь! — отрезал тот и захлопнул дверь, после чего достал из кармана связку ключей и закрыл её на замок.

— Мне надо отнести вещи! Выпустите меня! — кричал из-за двери Гарри, но не был услышан.

Гермиона спустилась вместе с мистером Дурслем в гостиную, где Дадли хрюкал и плакал, поглаживаемой миссис Дурсль по спине. Он рассказывал ей, как шёл по коридору, совершенно никого не трогал, а больная подружка Гарри его заколдовала. Гермиона едва открыла рот, чтобы возразить, как здоровенная, как лапа животного, рука дяди Вернона сильно сдавила ей шею.

— Давай исправляй!

— Но мне нельзя колдовать вне…

— Я сказал, исправляй или сегодня же вылетишь на улицу вместе с вещами!

Гермиона дрожащей рукой навела палочку на Дадли и произнесла единственное, что всплыло в её голове.

— Фините Инкантатем.

Нос Дадли в тот же миг принял обычный вид. Гермиона выдохнула и подумала, что это первый раз, когда она творит магию вне школы. Вероятно, ей, как и Гарри, придёт предупреждение. Только бы сова прилетела поздним вечером, невольно подумалось ей. Она едва расслабила плечи, как та же здоровая рука больно вцепилась в её густую косу, и Гермиона невольно вскрикнула.

— Чтобы я больше никогда не слышал эту мерзость в своём доме!..

Она и сама не поняла, как поднялась по ступенькам наверх. Лишь почувствовала боль, на ходу испуганно обнаружила, что в её руке больше нет волшебной палочки, и упала в спальне на колени от толчка.

— Ты наказана! — объявил мистер Дурсль, втолкнув её в комнату, и закрыл дверь. — Посиди и подумай над своим поведением! Ещё одна такая дурацкая выходка и отправишься на улицу! Мало я терпел дурного мальчишку, так теперь ещё и ты! Ты думаешь, твоих родителей просто так убили? Это всё из-за тебя! Не надо было связываться с вол… ненормальными вещами, тогда бы и жили спокойно!

— Это неправда! — отчаянно воскликнула Гермиона, бросившись к двери, но за той были лишь слышны удаляющиеся шаги.

В закрытой комнате сделалось невыносимо. Гермиона сидела у двери и чувствовала, как слёзы собираются в глазах. С ней ещё никогда так скверно не обращались. Родители не повышали на неё голос, не упрекали за внешний вид и уж точно не копались в её вещах. Никто не трогал её кота, не кричал из-за сов, не хватал за волосы и не причинял боль. Последние слова мистера Дурсля ударили её сильнее, чем это сделала бы рука. Ни мама, ни папа ни разу не пожалели о том, что она у них особенная. Они погибли не потому, что она волшебница.

— Это неправда… — тихо повторила Гермиона и уронила голову на колени.

* * *

Гарри был в бешенстве. Дадли и так периодически выводил его из себя, но сегодня кузен перешёл все границы, покопавшись в вещах Гермионы. И мало того, что он совершил это омерзительное действие, так Дурсли снова не хотели ничего слышать и защищали сына. Гарри слышал из коридора крик Гермионы и колотил по двери кулаками, требуя, чтобы его подругу отпустили, но его никто не слышал. Зато Гарри услышал всё. Например, речь дяди Вернона, после которой ему захотелось того заколдовать.

— Выпустите меня! Сейчас же!

Он мог бы воспользоваться волшебной палочкой, но в этом доме уже и так немало поколдовали сегодня. Гарри отстал от двери и побежал к окну. Благо, что в этом году решётку к тому не прикрепили. Он открыл створку и вылез на межэтажный карниз. Кровь так бурлила в жилах, что Гарри тесно прижался к стене и стал медленно двигаться. Ему казалось, что у него отнимают самое ценное, жизненно важного ему человека. За дни, что они жили под одной крышей, он ведь не раз обсуждал с Гермионой новости в газетах, ухаживал за клумбой, ходил в магазин, готовил, убирался, гулял в свободное время, катался на качелях или сидел на лавочке. Это было непривычно, необычно, но рядом с Гермионой ему становилось лучше и легче. Она была ему невероятно нужна, а теперь её вдруг оторвали от него и заперли.

Гарри поторопился, соскользнул с карниза и упал в кусты. В доме послышался возглас дяди Вернона, тот выглянул из окна, но никого не обнаружил. Гарри тихо выругался, ощущая некоторую боль в области таза, поднялся и, пригнувшись, обошёл дом. Он поднялся по водосточной трубе до второго этажа и снова перелез на карниз. От угла дома до окна спальни для гостей оставалось совсем немного.

— Гермиона? Гермиона, ты слышишь?

Гарри постучал по стеклу и прижался к нему лбом. Солнечный свет отражался от поверхности и мешал ему видеть, пришлось приложить к стеклу ладони. Только так он, наконец, смог разглядеть, где же находится его подруга. Гермиона сидела в углу, уткнувшись лицом в колени. Её плечи периодически сотрясались, волосы растрепались и рассыпались по спине. Она никого и ничего не видела и не слышала. Гарри ещё сильнее заволновался и напрягся. То ли окно было не заперто, то ли ему помогла магия, но створка поднялась вверх, и он смог проникнуть в комнату.

— Гермиона…

Она не ответила, и теперь он услышал её всхлипы. На какие-то мгновения Гарри замер. Обычно он не переносил чужие слёзы, потому как в большинстве своём их лил Дадли, когда не мог получить игрушку или добиться чего-то ещё. В школе кузен потешался над слабыми и обзывал их плаксами, если они не выдерживали его издёвок. Всё это зародило в Гарри отторжение к чужому горю и проявлению чувств, но с Гермионой всё было по-другому. Она была важна ему, он видел, какой она бывает сильной и храброй, а теперь видел её раздавленной. Гарри понятия не имел, что в таких случаях делают и говорят, он отмер и инстинктивно рванул к ней. Упал возле Гермионы на колени и притянул к своей груди.

— Гермиона… Гермиона, я здесь, с тобой, — торопливо заговорил, обняв её обеими руками. — Я… Если они выгонят тебя, я уйду вместе с тобой. Я бы тоже Дадли заколдовал. Ты всё правильно сделала!

Гермиона перестала всхлипывать и подняла на него мокрые глаза. Сердце Гарри забилось ещё сильнее, чем прежде. Он никогда не чувствовал себя очень сильным и отважным, но сейчас, как и годы назад, когда они оказались в подземелье и подруга рассказывала ему о дружбе и храбрости, снова обрёл необъяснимую веру.

— Мы же вместе, — заметил он очевидное, — я никогда тебя не брошу.

Губы Гермионы задрожали, она так ничего и не сказала. Её руки обвили его шею, и мокрая щека прижалась к его горящей щеке. Гарри тяжело дышал, обнимая её, и чувствовал, как его постепенно отпускает напряжение и гнев, заполонившие всё его существо. Гермиона с ним. Всё ещё с ним. Он погладил её по спине и мягким волосам.

Возможно, они бы так и сидели в комнате, если бы не стук в дверь. Внизу был слышен голос дяди Вернона. Затем послышались шаги.

— Конечно-конечно, я всё понимаю, вы совершенно правы, такое поведение недопустимо, — звучал чей-то ещё, довольно знакомый голос.

Ключ зашевелился в замке, и Гарри с Гермионой оторвались друг от друга.

— И ты здесь, паршивец! — воскликнул дядя Вернон, но ему на плечо опустилась рука мистера Фаджа.

— Это хорошо, что они вместе, — сказал он, выходя вперёд. — Мистер Поттер, мисс Грейнджер, я надеюсь, вы помните, что несовершеннолетним запрещено колдовать вне школы? Такое поведение недопустимо и требует принять меры.

— Накажите их, сэр, они обидели моего сына! — послышался из-за его спины голос дяди Вернона.

Гарри тут же подскочил на ноги и воскликнул:

— Это неправда! Это Дадли обидел Гермиону! Я должен был что-то сделать!

— Он врёт, это я заколдовала Дадли! — возразила Гермиона, подскочив следом. — Он меня выгораживает!

— Не слушайте её! Это она меня выгораживает!

— Спросите Дадли, он подтвердит, что это я!..

— Прекратите! — резко оборвал их министр, вскинув руку с волшебной палочкой. В комнате, как и в коридоре, повисла тишина. — Я не стану разбираться, кто из вас нарушил запрет, но это последний раз, когда мы это простим. Давайте сюда ваши волшебные палочки. Думаю, это убережёт вас от любых нарушений.

Гарри с Гермионой растерянно переглянулись.

— Но… как же мы без них? — осторожно спросила она.

— Хотите сказать, мисс Грейнджер, вы собираетесь снова колдовать вне школы? — уточнил министр.

— Нет, но…

— В таком случае не вижу проблемы. Давайте сюда ваши палочки, я отправлю их в Хогвартс, директор вернёт их вам первого сентября. Что-то не так?

Мистер Дурсль вышел вперёд и с широкой улыбкой протянул палочку Гермионы. Гарри ничего не осталось, как достать из-за пояса свою палочку.

— Вот мы всё и утрясли, — заметил мистер Фадж, обращаясь уже к дяде Вернону.

— Вы правы, сэр, как хорошо, что вы прибыли так вовремя, от этих подростков никакого покоя.

— Понимаю вас, дорогой маггл, с детьми нужно столько терпения и нервов, восхищён вашей выдержкой.

Дверь комнаты снова закрылась. В этот раз не на ключ. Гарри стоял, словно оглушённый, и ничего не понимал. Как же он будет без палочки? А если вдруг в Литтл-Уингинге объявится сам Волан-де-Морт или его слуги? Он почувствовал, как похолодевшие девичьи пальчики осторожно сжимают его руку, и повернул голову. Гермиона озабоченно посматривала на него, как будто ожидая града обвинений и упрёков за свою вспышку гнева. Однако если Гарри и хотел кого упрекнуть, так это Дурслей. Он молча переплёл их с Гермионой пальцы.

Контора мистера Гипса, приземистого светло-русого мужчины средних лет, не представляла собой ничего особенного. Таких контор с невзрачными вывесками о предоставлении некоторого рода услуг, вроде консультаций, подготовки различных документов и ведении дел за нанимателя, во все времена хватало. Однако немногие знали, чем, помимо основной деятельности, мистер Гипс ещё занимался. Вероятно, не всякому человеку хватило бы смелости преступать закон и выходить сухим из воды, не имея при этом магической силы. Однако у мистера Гипса хватало ума, чтобы брать с клиентов Непреложные обеты за услуги или же просить в качестве оплаты некие артефакты, благодаря которым он мог не бояться за свою жизнь. Именно к мистеру Гипсу, крайне ушлому сквибу, как поговаривали о нём некоторые люди в Лютном переулке, Сириус и обратился за помощью. Они заключили магический контракт о неразглашении их сотрудничества, честном выполнении условий этого сотрудничества и к концу июля снова встретились в конторе.

— Как договаривались, — сказал Сириус, опустившись за стол, и протянул мешочек с золотыми монетами.

Мистер Гипс приоткрыл тот пальцем, взглянул на содержимое и хмыкнул.

— Приятно иметь с вами дело, мой друг.

Он открыл ящик стола и достал оттуда увесистый конверт, разложил перед гостем документы и тыкнул в некоторые пальцем.

— Вот сюда и сюда фотографии вклейте, только обычные, где никто не двигается, у магглов используется только такие.

— Хорошо, я понял. Благодарю.

Они пожали друг другу руки и распрощались. Сириус был вполне доволен работой мистера Гипса. Он многое успел обдумать за эти недели и решить, что им с Гарри не помешает запасной план. Мало ли что может пойти не так, почему бы им не прикинуться магглами? Не то чтобы Сириус всерьёз подумывал больше никогда не использовать волшебную палочку, но не исключал случая, когда может понадобиться её спрятать. Вдруг им придётся убегать от преследователей и ехать на автобусе или покупать билеты на самолёт? В таких делах без документов не обойтись. Сириус, конечно, мог бы их наколдовать, но беда заключалась в том, что он не знал, как они должны правильно выглядеть. Стирать магглам память и привлекать к себе ещё большее внимание в случае конфуза он точно не хотел. Зато теперь у него за пазухой появилась подстраховка, и он невольно улыбнулся, выйдя на улицу. В случае чего он будет жить как некий вдовец Сириус Смит, у которого есть сын-подросток Гарри Смит.

В таких вот приятных мыслях Сириус трансгрессировал к дому, уселся на кухне и стал попивать чай. Эти недели были и впрямь очень долгими, он обошел много лавок, переговорил с десятками подозрительных личностей в тёмных переулках, но оно того стоило. Нужно было много всего приобрести: разные зелья, порошки, создающие густой туман, часы, реагирующие на магию, перочинные ножики, открывающие многие замки, вместительный рюкзак и другое обмундирование. Не то чтобы Сириус готовился затеять сражение и противостоять Ордену Феникса или же Пожирателям смерти, но не исключал вероятности, что за Гарри следят оба этих лагеря, а значит, если мальчик исчезнет, придётся действовать быстро и решительно. Именно поэтому Сириус так основательно готовился и не торопился забирать крестника к себе. Пусть пока всё выглядит так, как будто до Гарри ему нет никакого дела.

Сириус отпил ещё немного чая и посмотрел в сторону стены, где висел старенький календарь. Оставалось полторы недели до «побега». К середине августа мастер, на которого он вышел, завязав за эти недели нужные знакомства, предоставит ему нелегальный портал, чтобы переместиться на другой материк. Да, у Сириуса было предостаточно времени, чтобы обдумать, куда им отправиться. Поначалу он просто хотел, как это называется, залечь на дно, но позже понял, что это не выход. Какой он будет опекун, если обречёт Гарри, как какую-то мышь, отсиживаться в том или ином месте без дела и общения? Лили, если она смотрит на сына с небес, этого точно не простит. Сириус подумал и понял, что Гарри нужно получить образование, а это заметно сокращало возможности. Не отправлять же его в обычный колледж? Вряд ли он обрадуется. Выходит, нужна другая волшебная школа.

Первым на ум пришёл Шармбатон, но, во-первых, Франция находилась не так далеко от Британии, а во-вторых, некоторые её ученики знали, как выглядит Гарри Поттер. Этот вариант Сириус быстро отмёл, как и Дурмстранг. Мохотокоро и Колдовстворец пришлось исключить потому как языковый барьер и совершенно другая культура показались ему крайне тяжёлыми, чтобы их преодолеть. Оставалось только одно. Удобный во всех отношениях вариант. Ильверморни. Американский и английский язык, насколько знал Сириус, в чём-то схожи, значит, им придётся только переучиться, а там останется немного. Поживут с Гарри год или чуть больше спокойно, чтобы только шумиха с их исчезновением улеглась, а там завяжут всякие знакомства и можно будет отправить Гарри учиться. Ничего страшного не произойдёт, если он окончит школу на год или два позже других. Главное, чтобы подальше от Ордена Феникса и Волан-де-Морта.

Сириус допил чай и вздохнул. Осталось подождать совсем немного, и они наконец-то покинут эту страну и заживут спокойно.

* * *

После истории с Дадли у Дурслей заметно улучшилось настроение. Теперь, когда юные волшебники в их доме были лишены оружия, хозяева могли не опасаться за свои жизни, улыбаться, поглядывая на них, и периодически поддевать. Гермиона, к примеру, считала, что Гарри достаётся больше всего, потому как он часто дерзил родственникам, и она периодически хватала его за руку за столом, опасаясь скандала.

— Что, без своей деревяшки нечего возразить? — с улыбкой сказал ему на второй день мистер Дурсль.

— Да мне она и не нужна, — жёстко ответил Гарри, сжимая руки в кулаки, — чтобы кто-то надулся, как шарик, и улетел в небо, нужно лишь сосредоточиться, а я уже в процессе.

— Ах ты паршивец!..

Даже так другу удавалось вывести из себя мистера Дурсля, и Гермиона боялась, что это плохо кончится. Она, конечно, понимала, что друг вне себя из-за отобранных у них палочек, но не могла Гарри никак успокоить. К тому же просьба Дамблдора добавила ей повод для беспокойства. Гермиона не отважилась рассказать Гарри, о чём её попросил директор, но когда они снова сидели на лавке после ухода за розами миссис Дурсль, она как бы невзначай спросила Гарри, хорошо ли ему спится после всего.

— Да не так чтобы… — уклончиво ответил Гарри, утерев рукой со лба влагу.

— Что-то плохое снится? — догадалась Гермиона.

— Ну… смерть Седрика, мама с папой иногда… а ещё этот проклятый коридор… и дверь всё время заперта!

— Коридор?

Друг повернулся и доверительно ей всё рассказал, её интерес его, видимо, только порадовал, а сердце Гермионы так часто забилось, что ей захотелось провалиться под землю. Она истолковала слова Гарри на свой лад. Ей подумалось, что он тоже дико страдает после встречи с родителями на кладбище, потому так рвётся в этот проклятый коридор с закрытой дверью. Наверное, он подсознательно придумал место, где мама с папой живы, хочет открыть дверь и снова их увидеть. Может, потому Дамблдор и интересуется? Думает, что Гарри может потерять рассудок? Из-за этого Гермиона обеспокоилась ещё больше и сделала то, за что обычно осуждала других. Да, она соврала директору. Написала тому в письме, что с Гарри ничего подозрительного не происходит и он ей не рассказывал никакие странные вещи. В конце концов, она сама во снах периодически видела своих родителей и понимала чувства Гарри как никто. Делиться настолько личными вещами было бы точно жестоко и подло, чем просто соврать.

К концу июля у Гермионы прибавилось хлопот. Впереди ждал день рождения Гарри, а у неё ещё не было для него подарка, да и карманных денег осталось немного. Пришлось думать о чём-нибудь простом, но приятном для него. Например, об одежде. У Гарри всё было поношенное и большого размера. Гермиона очень жалела, что не может купить ему фирменные кроссовки — уж больно дорого они стоили — и остановилась на футболках, хоть что-то, чем ничего. Оставалось лишь самое тяжёлое — понять, какого размера покупать ему одежду, а для этого как-то его измерить. Гермиона немного подумала и поняла, как это провернуть. Она дождалась позднего вечера, выдернула из своих кроссовок шнурок, взяла линейку и вышла из комнаты. Пробралась до двери в спальню друга и постучала.

— Гарри?

Он не ответил, и Гермиона осторожно приоткрыла дверь. Гарри спал, и она тихо приблизилась к нему. К её счастью, он спал на спине, и Гермиона быстро приступила к делу: приложила шнурок от одного его плеча до другого и проверила по линеечке, сколько это будет, затем повторила это грудью и, задержав дыхание, немного приспустила одеяло, чтобы померить расстояние от горла до пояса. После такой рискованной операции Гермиона вернулась в свою спальню с улыбкой. Наконец-то у неё появились точные размеры одежды для Гарри! Осталось лишь найти предлог улизнуть из дома и что-нибудь ему подобрать, а это было куда проще. Гермиона с утра пораньше напросилась помочь миссис Дурсль и убежала в магазин за продуктами.

* * *

После дня рождения Дадли, коего, как и обычно, завалили несколькими десятками подарков, Гарри не рассчитывал, что о нём вообще вспомнят. Отчасти для него это было даже хорошо: Дурсли обычно дарили ему совершенно ненужные вещи вроде поношенных носков или скотча, чтобы «чинить» повреждённые очки. От этих подарков на душе становилось ещё хуже, чем без них. Но этим утром Гарри был приятно удивлён. На его столе лежал небольшой свёрток. За окном стояла увесистая коробка и спала с каким-то пухлым пакетом в клюве Стрелка. Гарри открыл створку и взял коробку, под бумагой его ждал яркий торт с поздравлением. Это, конечно же, постарался Хагрид. Гарри улыбнулся и выдернул из клюва Стрелки пакет. Сова дёрнулась, пробудившись, и свались с подоконника на землю. Впрочем, через какие-то минуты она пришла в себя и улетела прочь. В пакете Гарри ждали всякие сладости и записка. Миссис Уизли извинилась, что не смогла испечь ему торт, пожелала крепкого здоровья и выразила скромную надежду, что, может, сладости его хоть немного порадуют. Гарри был, конечно, тронут, но ощутил в душе некоторое смятение. Выходит, миссис Уизли не держит на него зла, а вот Рон… Гарри бросил записку в сторону и наконец взял в руки свёрток со стола. Он разорвал бумагу и обнаружил внутри небольшую открытку и три аккуратно сложенных футболки.

«С наилучшими пожеланиями. Гермиона».

Это были совершенно новые футболки. Не потёртые, не дырявые, чистые, мягкие на ощупь и пропитанные ароматом… вроде бы цветов. Похоже, они были предусмотрительно постираны и проглажены, прежде чем упакованы. Гарри оказался настолько ими соблазнён, что сбросил с себя блёклую футболку Дадли, больше напоминавшую платье, и надел обновку тёмно-зелёного цвета. Футболка, что его ещё раз удивило, идеально на него села, да и ткань оказалась очень приятной для кожи. Настроение Гарри улучшилось настолько, что он с улыбкой спустился вниз и поставил на стол торт Хагрида.

— Что это ещё такое? — возмутился дядя Вернон, уронив газету на стол.

— У меня день рождения, я решил отведать торт, — нагло ответил ему Гарри, — а вы пока готовьте подарки, если они у вас есть.

Казалось, дядя не взорвался только лишь потому, что к ним пожаловала почтенная миссис Дорис, которая проводила среди соседей опрос, чтобы узнать, кому принадлежит криволапый рыжий кот.

— Этот негодник пробрался в наш дом и… Боже мой, я берегла Матильду для случки с породистым котом, а теперь… теперь… Ох, Вернон, мы должны объединиться и что-то с этим сделать. Негоже, чтобы…

— Вот и объединяйтесь, а у нас точно нет ни кота, ни кошки! Идите к миссис Фигг! — орал дядя Вернон в коридоре, а Гермиона с испуганным видом стояла в дверном проёме кухни: Живоглот уже который день не возвращался домой, словно бы зная, что его могут посадить в клетку.

— Нам пора! — объявил Гарри, решив, что в свой праздник он точно не будет ничего делать по хозяйству, и схватил подругу за руку раньше, чем миссис Дурсль успела бы возмутиться.

Они улизнули из кухни через заднюю дверь, и на ходу Гарри лишь жалел о том, что не успел угостить Гермиону тортом.

— О, я знаю, как это исправить. Идём! — оправившись от испуга, подхватила она и потянула его в другую сторону.

Они стали первыми посетителями в кафе и ели одно пирожное на двоих: на большее у Гермионы не хватило денег. Добродушная женщина со светлым фартуком на груди налила им по чашке горячего чая.

— О… простите, мы не заказывали, — растерянно заметила Гермиона.

— Я знаю, это за счёт заведения, — тепло ответила официантка и посмотрела на Гарри. — С днём рождения, милый.

Она оставила им четыре крохотных пакетика сахара и ушла за стойку. Гарри улыбнулся и засмотрелся на Гермиону. У него ещё никогда дни рождения не начинались так хорошо, как этот. Это всё благодаря Гермионе. Она у него потрясающая. Самая лучшая из всех. Гарри попивал чай и чувствовал, как его буквально переполняет восторгом и горячая кровь приливает к щекам. Теперь он точно знал, что будет делать в августе. Как только придёт письмо из Хогвартса, и они отправятся в Косой переулок за покупками, он заберёт побольше денег из хранилища, отведёт Гермиону к мистеру Фортескью и купит ей самый аппетитный шоколадный рожок, а потом он ненадолго скроется и закажет подарок. Да, у Гермионы в сентябре день рождения, и Гарри уже понял, что ей подарит. Миссис Уизли ни разу не вязала Гермионе фирменный свитер. Он закажет самый тёплый мягкий ярко-красный свитер с изображением жёлтого солнца на груди — цвета под стать их факультету — чтобы зимой они сидели вместе у камина, и подруга не чувствовала себя обделённой.

— Так тебе понравился мой подарок? — нарушила неловкую тишину между ними Гермиона.

— Безумно! — бодро ответил Гарри, поглощённый приятными мыслями.

Они доели пирожное, допили чай и поднялись из-за стола. В ту же минуту Гарри накрыла такая лавина неслыханных чувств, что он сделал такое, чего никогда раньше не делал. Гарри шагнул к Гермионе и ненадолго коснулся губами её нежной щеки.

— Спасибо тебе.

— О… — Подруга отчего-то потупилась, и её щёки порозовели. — Пожалуйста, Гарри.

Она замерла, и он снова взял её за руку. Почему-то ощущать её пальцы в своих было невероятно приятно. Они гуляли, как можно дольше, чтобы не видеть Дурслей, и Гарри переживал только за одно — нормально ли он поцеловал Гермиону? Она улыбалась, и он приходил к выводу, что, наверное, неплохо. Ему вспоминалось, как она поцеловала его на вокзале, и Гарри с теплотой на сердце думал, что, оказывается, дарить поцелуи так же приятно, как и их получать. По крайней мере, Гермионе. К вечеру его и вовсе одолела сумасшедшая мысль, что люди целуют друг друга не только в щёки, и Гарри едва мог уснуть, поворачиваясь с бока на бок на кровати. Ему почему-то думалось о притягательных чайного оттенка глазах Гермионы, о её губах, которых он мог коснуться не только взглядом, о нежных щёчках и подбородке, к коим можно было приложить пальцы. Сердце Гарри учащённо билось, дышать становилось труднее, он гнал от себя эти странные мысли, но они почему-то снова и снова возникали.

В середине первой недели августа они с подругой закончили домашние дела и после обеда вышли на прогулку. Гарри был возмущён, что в «Ежедневном пророке» до сих пор не было ни словечка про возрождение Волан-де-Морта, а Гермиона держала его за руку и пыталась сказать, что, вероятно, Министерство не хочет признавать этот факт.

— Да как они могут?! Они что, слепые?! Им мало того, что он натворил?! Это же по его приказу убили Перси и твоих родителей! Он же просто где-то засел, его нужно поймать и!..

Гарри, конечно же, не собирался расстраивать Гермиону, но от злости слишком поздно понял, о чём именно ей напомнил, и её ладошка покинула его руку.

— О… Гермиона, я… прости, я не хотел…

— Ничего.

За дни, проведённые вместе, они обычно не заводили разговор о её родителях. Гермиона опечалилась и ушла в сторону качелей, куда они периодически ходили. Гарри немного смешался, тихо выругался, недовольный собой, и отправился за ней. Он опустился на соседние качели и понял, что не может подобрать слова.

— О, смотрите, наши голубки снова вместе! Гарри, чего же ты замер? Целуй подружку или не знаешь как?

— Ха, да он не умеет!

— Ещё бы, это же не цветочки водой поливать!

— Фу, да она же страшная, он её поэтому и не целует!

В это же время в стороне оказался Дадли и его дружки. Судя по их хорошему настроению, они неплохо погуляли и, вероятно, над кем-нибудь вдоволь поиздевались. От их смеха Гарри взбесился и вскочил с сидения. Он подхватил с земли булыжник и замахнулся на кузена.

— А ну повтори, что ты сказал!

Все, кроме Дадли, отступили назад и перестали смеяться.

— Обидишь меня, и папа выставит тебя вместе с подружкой из дома! — смело ответил кузен.

— Вот и прекрасно! Выбью из твоей башки мозги и уйду с Гермионой, зная, что ты больше никогда не извергнешь из своей пасти какое-нибудь дерьмо! — жёстко ответил ему Гарри.

— Гарри!.. — послышался за его спиной испуганный возглас Гермионы.

Дадли тоже насторожился и отступил на шаг. Из-за разборки они не заметили, как быстро испортилась погода. Гарри поднял взгляд к небу и с удивлением обнаружил, что оно сделалось непроглядным и тёмным. К тому же почему-то резко похолодало.

Бум! Гарри внезапно упал на обе лопатки. Это Дадли воспользовался моментом и толкнул его на землю.

— Скорее по домам! Похоже, дождь начинается! — воскликнул он и, судя по шагам, бросился в сторону.

Из-за падения у Гарри отозвался болью затылок. Он открыл глаза и вдруг понял, что ничего не видит. Темнота стала слишком густой.

— Гарри? Гарри, ты меня слышишь? — раздавался неподалёку встревоженный голос Гермионы. — Гарри, ты где? Гарри! Гарри, отзовись!

— Здесь, — тихо проговорил он, приподнявшись, и вздрогнул.

Что-то скользнуло мимо него, что-то, отчего внутри всё похолодело. Сердце Гарри дико забилось, он автоматически сунул руку за пояс и выругался — забыл, что остался без волшебной палочки. Оставалось одно — бежать, бежать как можно дальше. Если рядом те, о ком он думает, их не одолеть без Патронуса.

— Гермиона! Гермиона, ты меня слышишь? Гермиона!

Гарри дико озирался, не представляя, откуда ждать удар.

— Гарри, я здесь! — послышался голос подруги с правой от него стороны.

— Стой, я иду к тебе!

Едва только он тронулся, выбросив вперёд руку, как что-то его опередило, и в стороне послышался крик.

— ГЕРМИОНА!!! — заорал Гарри, рванув вперёд, но в этот момент что-то вцепилось ему в ногу.

Его втянуло будто в воронку, он пошатнулся и упал на твёрдый пол. Сверху на него лился мягкий свет, чуть впереди находился деревянный стол, в стороне висели шкафы, заставленные всякой посудой. Судя по всему, Гарри вдруг очутился на чьей-то кухне.

— Кикимер исполнил приказ хозяина, — раздался скрипучий голос за его спиной.

Гарри приподнялся и увидел за столом незнакомого ему светловолосого мужчину. Судя по всему, это был ещё один Малфой. Какой-то их родственник, у которого тоже имелся домовик. Похитил его, Гарри Поттера, чтобы отдать Волан-де-Морту.

— Гарри? Что произошло? — удивлённо спросил этот Малфой, поднявшись на ноги.

Но Гарри не мог с ним говорить. Его всего трясло от тревоги и страха. Он схватил первое, что попалось на глаза, а именно табурет, и запустил во врага.

— Тварь!! Чтобы ты сдох!!

Затем Гарри схватил второй табурет и повернулся к домовику.

— Верни меня обратно или я тебя убью!

Странный домовик даже не вздрогнул от угрозы и наградил его презрительным взглядом.

— Безродный полукровка не может приказывать Кикимеру.

Гарри всё понял и развернулся с табуретом к ошалевшему после удара Малфою, пытавшемуся достать из-за пояса волшебную палочку.

— Стой!! Гарри, это я!.. — начал было тот, но Гарри не мог медлить.

На кону стояла жизнь Гермионы, вернее, её душа. После смерти родителей она вряд ли сможет продержаться рядом с дементором дольше минуты. Для него она лёгкая добыча. Свеженький лакомый кусочек. У Гарри сердце сжималось от страха за неё, а кровь оглушительно стучала в висках. Он выронил табурет, прыгнул на стол и бросился прямо на Малфоя. Пока ещё есть хоть один шанс, нужно вырвать у того палочку и заставить отдать приказ домовику спасти Гермиону.

Сириус ко всякому готовился: тому, что Пожиратели смерти могут начать активно действовать и попытаться выманить Гарри из укрытия или же это сторонники Дамблдора захотят втянуть его в свой Орден и направить на «верный» путь. Но вот чего он уж точно не ожидал, так это что крестник не только появится на Гриммо, но и нападёт на него. Впрочем, злую шутку с ним сыграла собственная маскировка, про которую он забыл. В тот момент, когда Гарри бросился на него, Сириус произнёс контрзаклинание и его внешний вид снова сделался прежним.

— Гарри, это я — Сириус! — воскликнул он, но было уже поздно.

Они вместе и упали, поскольку последний не успел отойти от удара табуреткой и, пошатнувшись, утянул другого за собой. От падения Сириус ненадолго потерял ориентацию в пространстве и ощутил боль в затылке. Волшебная палочка очень быстро покинула его руку.

— А теперь прикажи своему домовику!.. — послышался грозный голос Гарри, но он резко прервался: — Си-ириус?!

— Наконец-то… — отозвался последний и, приподнявшись, сел на полу. Собственная палочка была направлена ему в лицо и немного подрагивала в руке Гарри. — Ну, у тебя и реакция при виде незнакомцев, дружок, — с улыбкой заметил Сириус и покачал головой. Гарри, стоявший на коленях неподалёку, ему почему-то ничего не ответил и продолжал таращиться, как будто бы увидев призрака. — Что, даже не обнимешь крёстного?

Сириус едва только коснулся плеча Гарри, как тот вдруг взбесился.

— Сириус, там же Гермиона!!! — закричал он и свободной рукой больно вцепился в предплечье крёстного. — Прикажи домовику вернуть меня обратно!! Она без палочки, а там дементоры! Они высосут её душу! Сириус, быстрее!! Приказывай!

— Гермиона? Дементоры? О чём это ты?

От неожиданности Сириус растерялся, а Гарри, наоборот, вскочил на ноги и бросился к Кикимеру, словно сейчас была дорога каждая секунда.

— Сириус!!! — на ходу закричал он.

Из-за его криков Сириус и сам заволновался, и не стал медлить:

— Кикимер, доставь сюда Гермиону!

— Нет, отправь меня с ним!! — возразил Гарри, но не успел наклониться.

Кикимер тихо выругался и с хлопком исчез с кухни.

— Не-е-ет!!!

Гарри упал на колени и несколько раз ударил кулаками, в одном из которых была зажата волшебная палочка, по полу, после чего остановился и, тяжело дыша, посмотрел вверх и по сторонам, как будто бы молчаливо высматривая какую-то невидимую силу и прося её помочь. Сириус наблюдал за ним и не мог поверить своим глазам. Даже шутливо спросить, насколько у них с подругой серьёзные отношения, раз они, похоже, встречаются на летних каникулах и гуляют, не поворачивался язык.

— Ты сказал дементоры? — спросил он вместо этого как можно мягче. — Откуда они вдруг появились? И почему у тебя нет с собой волшебной палочки? Ты ведь умеешь их прогонять, неужели…

— Потому что мою палочку отобрали! — резко ответил Гарри, вперив в него суровый взгляд. — А ты где раньше был?! Что это за дурацкое место?! Почему твой поганый домовик меня похитил?! Почему ты...

Сириус и рта не успел открыть, не ожидав такого грозного выпада. Крестник, казалось, и его хотел убить как минутами ранее Кикимера. Впрочем, Гарри не успел окончить свою пламенную речь — раздался ещё один хлопок.

— Кикимер доставил грязнокровку, — не скрывая презрения в голосе, доложил домовик, и Гарри позабыл обо всём.

— Гермиона… — выронив палочку, сказал он и бросился к ней.

Его подруга, неподвижная и белая как мел, лежала на полу с закрытыми глазами.

— Гермиона, это я… Гермиона…

Гарри, видимо, сам не отдавая себе отчёта в своих действиях, торопливо убрал волосы с её лица и напряжённо всмотрелся в него, как будто бы силой взгляда пытаясь пробудить её сознание. Его пальцы осторожно коснулись её щеки и плеча.

— Гермиона, очнись!..

Гарри легонько тряхнул её, но это не принесло никакого эффекта, и он поднял на Сириуса беспомощный взгляд.

— Она же ведь?.. — его голос внезапно сел, а лицо, казалось, вот-вот станет того же цвета, что и подруги.

— Подожди-ка…

Сириус присел рядом, потрогал холодную ладошку Гермионы и приложил пальцы к запястью. Слабый пульс ощущался.

— Нет, она жива, — констатировал он и только сейчас опомнился: — Кикимер! А ну-ка быстро найди для гостей шоколад! Нет, стой! Сделай им горячий шоколад и побыстрее!

Кикимер снова принялся тихо ворчать и отправился к шкафу с посудой.

— Сириус, а её душа… — сдавленно произнёс Гарри, — она… н-на месте?

Сириус хотел бы ответить утвердительно, но не знал, как это проверить при помощи магии. Оставалось одно — дождаться, когда девочка очнётся, тогда по её поведению и станет ясно, не произошло ли с ней самое страшное.

— Давай не будем делать поспешные выводы, — произнёс он и подхватил Гермиону на руки. — Палочку мою захвати, пожалуйста.

— Стой, куда ты?

— Подумал, твоей подруге нужно место поудобнее, не на холодном полу же ей лежать…

* * *

Гарри не мог нормально дышать и думать о чём-то другом, кроме Гермионы. Он торопливо двигался за Сириусом по коридору, шагал по лестнице и не обращал особого внимания на стены, скрипучие половицы, старенькие ковры и какие-то жуткие украшения. Сириус внёс Гермиону в гостиную и уложил на диван. Одним взмахом палочки он бросил в камин дрова, другим — зажёг огонь, а через считаные секунды притянул плед.

— Ей нужно согреться, быстрее придёт в себя, — сказал он, укрыв Гермиону до шеи, а Гарри только сейчас заметил, что у него дрожат руки.

Он торопливо сжал и разжал пальцы и опустился на край дивана. Его взгляд снова коснулся крайне бледного лица подруги, и сердце, омытое тревогой, забилось куда сильнее. На бледных щеках Гермионы были заметны небольшие царапины. Может быть, она сопротивлялась, но дементор всё равно её коснулся и сделал самое ужасное? Гарри хотел бы разомкнуть губы и спросить Кикимера, что тот видел, но чувствовал, что собственный голос его предательски покинул.

— Гарри? Гарри, я тебя спрашиваю…

Кажется, Сириус задавал ему какие-то вопросы, но Гарри не мог их понять. Он не сводил взгляд с лица Гермионы и хотел лишь одного — чтобы она осталась сама собой, а не бесчувственной куклой вроде Барти Крауча. И зачем он только оставил её позади себя? Зачем вскочил с сидения, как только его подругу назвали страшной? Потому что хотел доказать обратное и заступиться за неё? Хотел проучить безмозглых дружков Дадли за оскорбление? Но ведь они всё равно ничего не понимают, почему он не пропустил их глупые смешки мимо ушей? Получается, он тоже причастен к тому, что произошло. Он оставил подругу одну, хотя обещал ей обратное. Гарри смотрел на неё и не замечал, что его всего трясло от стремительно подступающей лавины отчаяния. Если дементор высосал душу Гермионы, он себе этого никогда не простит. Никогда.

— Гарри… Эй, выпей-ка… Давай, выпей, сейчас полегчает.

Сириус силой всунул ему в руки чашку с чем-то ароматным и заставил сделать глоток.

* * *

Гермиона никогда бы не подумала, что ужас, произошедший с ней, можно пережить ещё раз. Но когда на улице очень быстро потемнело и стало холодно, на неё накатила необъяснимая волна мрака. Гермиона не могла двигаться. Ей казалось, словно она снова очутилась дома, упала на колени возле бездыханного тела отца, а её смерть в лице Люциуса Малфоя неотвратимо приближается. Она не могла пошевелиться, сбежать, как-то ему противостоять, лишь чувствовала, как её накрывает отчаяние, и хотела, чтобы всё поскорее закончилось. Что это за жизнь без близких людей? Разве у неё ещё есть кто-то родной? Гермиона опустилась на землю, ощущая лишь холод, и не почувствовала, как кто-то касается её щек. Кто-то, кто пытался высосать из неё всю радость. Её поглотила темнота.

Первое, что Гермиона почувствовала при пробуждении — это чьё-то прикосновение. Кто-то несколько раз осторожно трогал её ладонь. Судя по ощущениям, этот кто-то периодически вставал и садился подле неё.

— Сириус, посмотри, она ведь уже не такая бледная? — слышался знакомый голос.

— От того, что ты так суетишься, она быстрее не очнётся, — доносился ещё один голос, тоже почему-то знакомый.

В стороне слышался слабый треск. Под одеялом — если её, конечно, накрывало оно — было очень тепло. Гермиона немного поднапряглась и наконец разомкнула веки. Место, где она очнулась, ей было незнакомо. В стороне, как оказалось, трещали поленья в камине, у окна, наполовину закрытого тёмными занавесками, стоял старинный рояль. Гермиона окинула взглядом покосившийся шкаф с книгами, сервант с треснутым стеклом и наконец наткнулась на того, кто сидел возле неё с самым напряжённым видом.

— Гермиона? Ты… ты меня понимаешь? — настороженно спросил Гарри.

Её сердце в ту же минуту подпрыгнуло к горлу. Ей сразу же вспомнилось о дементорах и том ужасе, что её охватил из-за их присутствия. Кто бы ещё её спас, если не Гарри? Это же он бросился на тролля на первом курсе, чтобы уберечь её от удара. Это он отважно защищал её и Сириуса от дементоров у озера. Он пытался спасти её и Рона от русалок. Гермиона не сомневалась, что если бы василиск утащил её, а не Джинни, Гарри бы так же отважно бросился и за ней. Это для других он был Мальчиком-Который-Выжил, символом мнимой победы, малышом, которому повезло сделать то, что не удавалось десяткам взрослых, а для Гермионы он был настоящим другом. А может, даже намного больше чем другом… но сейчас не было сил, чтобы это серьёзно обдумать.

— Гарри… — дрогнувшим голосом произнесла она, чувствуя, как в глазах собирается влага: он её не бросил, Гарри бы никогда так не поступил, он снова её спас.

Гермиона приподнялась, и друг тут же притянул её к себе. Гарри ещё никогда её так крепко не обнимал, как сейчас. Одна его ладонь лежала на её спине, другая — на затылке.

— Ты меня понимаешь… — выдохнул он с невероятным облечением, и Гермиона ощутила, как по её телу пробежались мурашки от соприкосновения их щёк и дыхания, что защекотало её шею.

— Да, понимаю, — смутившись, ответила она, почему-то при этом желая, чтобы Гарри подольше вот так её держал в своих руках. — А где это мы, кстати?

Друг отстранился и отчего-то покраснел.

— Э-э… в доме у Сириуса, ты, кстати, ещё свою порцию шоколада не выпила, подожди, я сейчас!

Он быстро поднялся на ноги, взял с подноса, стоявшего на кофейном столике, чашку и вместе с ней вернулся обратно. Гермиона пила сладкий напиток, пока Гарри с волнением ей рассказывал обо всём, что случилось.

* * *

Поначалу Сириус растерялся, когда в его доме оказалась Гермиона. Он-то думал, что она всего лишь приехала навестить Гарри, а в ходе разговора выяснилось, что они уже несколько недель живут под одной крышей. Выяснилось, что Гермиона потеряла родителей и Дамблдор подыскал ей место у Дурслей. Пока Гарри сидел рядом с подругой на диване, Сириус вышел в коридор и от досады хотел оторваться на Кикимере, но тот в свойственной ему манере пресёк эту попытку.

— Да, Кикимер знал о грязнокровке.

— Во-первых, я запрещаю тебе так называть Гермиону, а во-вторых, почему о её присутствии рядом с Гарри ничего не знаю я?!

— Хозяин не приказывал Кикимеру каждый день возвращаться в дом госпожи и докладывать обо всём.

Как бы Сириус ни злился на противного домовика, но тот был прав. Присутствие Гермионы — это только его, Сириуса, промах. Своей ошибкой он чуть не сгубил подругу Гарри, а о том, насколько она ему дорога, можно было не спрашивать — крестник и так не отходил от неё ни на шаг.

Но потом Гермиона очнулась, и Сириус заметно успокоился, посматривая на них с Гарри из коридора. Подростки так трогательно обнимались и переговаривались между собой, что ему, взрослому мужчине, можно было не объяснять, к чему у них идёт дело. Он и сам когда-то был молодым и всё понимал. Вот только ненадолго задумался о Гермионе… Что же теперь с ней делать? Не оставлять же её одну на попечение Дурслей? Для Гарри такой разрыв будет болезненным, да и девочка вроде как к нему привязалась. Сириус смотрел на них и понимал одно — Гермиону нужно брать с собой. Они теперь с Гарри как звенья одной цепи: друг без друга никуда.

Сириус вздохнул — решил, что подросткам нужно наговориться после пережитого, прежде чем с ними можно будет обсудить дальнейшие планы — и покинул коридор. До изготовки портала оставалось чуть больше недели, значит, пора снова навестить мистера Гипса и заказать у него ещё одни документы. Подумаешь, у него, Сириуса, будет двое детей. В крайнем случае, скажет, что Гермиона ему не родная, подбросили какие-то изверги, вот поэтому ни капли и не похожа.

Он поставил чайник на огонь и развалился на стуле. Оставалось лишь продержаться несколько дней, чтобы наконец исчезнуть.

* * *

— Алчная ты шкура! Это всё произошло из-за тебя!

Этой ночью в «Норе» было неспокойно. Собрание Ордена Феникса проходило на кухне, где Аластор Грюм набросился на союзника в лице Наземникуса Флетчера из-за того, что тот покинул пост и тем самым не уберёг Гарри Поттера и других людей от нападения дементоров. Подумать только, этой ночью в Литтл-Уингинге шесть человек лишились своих душ и в их числе оказались Дадли Дурсль и Арабелла Фигг.

— Да что я мог сделать? Будь я рядом, я бы и сам не смог прогнать дементоров! — в свою очередь отпирался Наземникус.

— У тебя есть волшебная палочка, ты мог позвать подмогу, дурья твоя башка! — гремел Грюм.

Один Дамблдор сохранял спокойствие, но при этом хмурился и напряжённо размышлял. Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер бесследно исчезли. В первые минуты Альбус думал, что к этому причастен Сириус Блэк, но Люпин, навещавший того в начале прошлого месяца, качал головой и говорил, что его старый друг сидит у себя дома и запивает горе от бесцельно прожитых лет алкоголем. Это было вполне похоже на бесхитростного Сириуса, да и что бы тот сделал, будь Гарри с ним? Сел бы с ним на Клювокрыла и улетел подальше? Нет, он слишком неразумен и горяч, чтобы строить планы и участвовать в похищении мальчика.

Северус доложил, что Тёмный Лорд этой ночью не созывал своих приспешников и ничему не радовался. Гарри точно не у него. Выходит, оставалась только одна значимая фигура, и Альбус чувствовал, как сильно ему не хочется с ней связываться, но, видимо, придётся.

Это Фадж. Похоже, министр решил прибрать Гарри к рукам, а дементоров использовал как отвлекающий манёвр. Средство, чтобы сбросить с себя подозрение. Возможно, он не настолько бесстрашен и твёрд, как хочет казаться. Возможно, он и сам понимает, что Волан-де-Морт возродился, а потому нашёл способ с ним договориться. Возможно, он хочет обменять Гарри на какие-нибудь выгоды. Альбус покачал головой, но понял, что другого выхода нет, нужно разведать обстановку.

— Тонкс, нам всем нужна твоя помощь, — заговорил он, и на кухне воцарилась тишина. — Дорогая, только ты можешь надолго перевоплотиться в другого человека и узнать у министра, где сейчас находится Гарри.

— И в кого вы… хотите, чтобы я перевоплотилась? — откликнулась Тонкс.

— В его правую руку, в Долорес Амбридж.

— Но как же настоящая Амбридж? — встрял Грюм. — Эта жаба постоянно поблизости.

— А для этого у нас есть Артур…

Все участники недоумённо посмотрели на Артура Уизли, как будто только сейчас заметили его присутствие на кухне.

— Что? — глупо улыбнувшись, откликнулся тот.

— Боюсь, Артур, тебе пора включить всё своё обаяние и позвать Долорес на свидание… можешь рассказать ей, как тебе тяжело живётся после потери сына… как ты хочешь помогать Министерству изловить всех преступников… — начал наставлять его Дамблдор. — Как невыносимо стало дома… как тебе горестно находиться рядом с женой и…

Его речь оборвал звонкий удар — это Молли Уизли бросила сковороду в раковину.

— Ну спасибо, Альбус! — произнесла она и грозно посмотрела на мужа: — Да, Артур, давай, включи всё своё «обаяние»!

На этом она покинула кухню, а Артур побежал за ней. Остальные участники собрания не стали спорить. Все понимали, что Гарри нужно найти и спасти любой ценой.