В разводе (гет)

Примечания:

Тема: Би-2 — Научи меня быть счастливым

Он заслужил счастья. Пора оставить прошлое в прошлом. Моя маленькая фантазия. А ещё это мой маленький эксперимент — история, собранная из осколков.

---

 

…можно без сожаления расстаться с тем, что дорого, ради того, кто дороже всего на свете.

Морис Дрюон — «Проклятые короли 3: Яд и корона»

 

Когда Киев накрыл буран, Ярослава знала: ничего хорошего из этого не выйдет.

Дверь подъезда примерзала, а коммунальные службы даже не пытались что-то исправить, видимо, оставив старенький домик доживать свой век. Конечно, всегда оставался вариант, эту самую дверь, деревянную, с металлической окантовкой, просто топором снести. Но тогда бы в подъезд стало задувать ещё сильнее, и домишко бы совсем вымерз.

Поэтому, когда Ярослава поскользнулась перед большой и страшной машиной, то продолжила лежать: а зачем вставать? Куда идти на ночь глядя? Какой вообще смысл в том, чтобы куда-то идти и спешить? Ей было и тут неплохо. Ледышка правда упиралась куда-то в копчик. Но пережить это было можно.

— Барышня, Вы чего разлеглись? Денег нет и вымогать не надо. У меня в машине регистратор, — над ней склонился какой-то бандитской наружности мужчина.

— У меня тоже, — пожала плечами Ярослава и продолжила лежать.

— Что?

— Ну, денег нет — объедьте как-нибудь. Не мешайте лежать, — она отмахнулась от него и вернулась к мысли: какие созвездия можно разглядеть даже в городской черте.

Пронзительно тёмное небо, казалось, подмигнуло ей самолётным росчерком.

— В смысле? Может тебе ещё подушку принести? — мужик аж вытащил руки из карманов, не скрывая своего охреневания.

— Как думаете: Вегу получится рассмотреть? — спросила Ярослава, пытаясь определить, где север и созвездие Лиры.

— Ты больная?

— Фу, как грубо, — она поморщилась и вернулась к поискам. — Но не без этого. Справки, правда, нет. А то так может быть лежала там. В тепле. Сытая.

— И рассматривала бы звёзды на потолке, — фыркнул мужик. А потом присел рядом с ней на корточки. — Лира и Вега у горизонта, его плохо видно в этих широтах. Тем более с городской засветкой.

— А Вы астроном?

— Романтик.

— Сочувствую, — понимающе кивнула Ярослава.

— Я тебе тоже, — мужик закатил глаза.

— Тебе податься что ль некуда? — спросил он спустя пару секунд тишины, видимо поняв, что она молчать будет из принципа или дурости.

— Дверь в подъезде примерзает. Дядя Коля её отколачивает только утром и вечером. Уже поздно, — пожала плечами Ярослава, смиряясь с судьбой привокзальной попрошайки. — Зато медведицу всегда разглядеть можно.

— Сочувствую.

— Я тоже.

— Что тоже?

— Что Вы мне небо загораживаете.

— Больная.

— Морда бандитская.

На том и разошлись.

Странная была ситуация, нелогичный диалог. Такие не повторяются. Звёзды так не сходятся дважды.

* * *

Как две капли похож

И под дождь, как под нож,

Промокая до нитки сюжета

В этот город меня

Отпустила зима

На свидание короткое с летом.

 

— Опять ты! — мужик выругался, снова выходя из машины.

Ярослава лениво продолжала лежать.

— И Вам не хворать. Здравствуйте, — девушка с важным видом кивнула.

— Что на этот раз ищем? — спросил он, смотря на тебя сверху вниз.

Ярослава уловила аромат алкоголя и недовольно поморщилась.

— Южный Крест. Но его нет на Юге. И вы знали, что нельзя пить за рулём.

— Я ток по чётным, — пожал плечами мужик.

— Пьёте за рулём?

— Убиваю сумасшедших. Новая программа по избавлению общества от психов.

— У нас в стране всё ещё запрещено косплеить Гитлера, — Ярослава погрозила ему пальцем.

— Что, прости?

— Кос-пле-ить, — постаралась она произнести максимально внятно. — Переодеваться и подражать какому-то персонажу, копировать его поведение, притворяться им.

— Я прям просвещаюсь, — сарказм так и лился.

— Не знала, что у алкашей появилась тяга к знаниям.

— Не знал, что психи такие необразованные: Южный Крест в другом полушарии.

Мужик сплюнул и сел в машину. В следующий раз он поедет другой дорогой. А то с такими разговорами и встречами до белочки не далеко.

* * *

Мне не нужен ответ,

Чтоб увидеть рассвет,

Словно заново надо родиться

 

У судьбы было очень странное чувство юмора, а мир оказался так тесен. Она снова лежала на снегу, смотря в небо с этой глупой детской ухмылкой

— Ты специально что ль, именно когда я здесь проезжаю? Не можешь в другом месте полежать? — мужик, бандитской наружности и алкоголик, по совместительству, снова вышел из машины.

— А Вы не можете в другом месте проехать? — в тон ему ответили с земли.

— Всё забываю, — он закатил глаза и подошёл ближе.

— Что на этот раз?

— Устроила пожар в лаборатории, думаю вот, как возмещать буду, — вышло уж совсем безрадостно.

— А как же звёзды? — выгнул бровь мужчина.

— А это Вы — романтик, — Ярослава передразнила его, — а я по жизни реалистка.

— Выглядите как обычная неудачница.

— Вы тоже не Ален Делон.

— О, классика, уважаю, — мужик одобрительно посмотрел на неё.

— А она Вас нет. Не зря у Ремарка любители алкоголя по итогу несчастны, — презрительно фыркнула Ярослава, испытывавшая неприязнь к алкоголю.

— Они несчастны, потому что умирают или расстаются, — покачал головой мужик.

— Вряд ли смысл был в этом.

— Ну да, он не писали о смерти от туберкулеза или обреченном романе.

— Бесспорно. А теперь идите уже отсюда. Вы мешаете мне думать.

— Не повтори судьбу Пат, — мужик снова покачал головой и залез в машину.

* * *

Этот город погас

В этот утренний час

Только сон продолжает сниться

 

В четвёртый раз, Максимов не выдержал:

— Ладно, намёки вселенной слишком очевидны. Вставай. Поехали. Полежишь у меня на полу.

— Мне и тут не плохо.

— На счёт три я вылью на тебя водку, — Максимов сложил руки на груди.

— Ты алкаш. Ты её не выльешь, — скептически посмотрела на него в ответ Ярослава.

— Я алкаш, но я не жадный. Поделюсь, — ухмыльнулся мужик.

Ярослава презренно поморщилась, но встала с земли и пошла в машину. Почему-то страха не было. Ну что этот мужик может сделать с ней? У него раньше было до черта шансов, чего теперь спохватился? Опомнился? На четвёртый раз?

— Ярослава, — она протянула руку.

— Максим.

Ладонь оказалась грубой и сухой, но крепкой и даже не дрожащей.

— А нахера тебе это? — полюбопытствовала девушка.

За окном проплывали заснеженные, как в сказки деревья и только мигающие гирлянды напоминали, что скоро Новый Год и сказка станет явью буквально на один день.

— А не знаю. Считай, что просто добрый я, — пожал плечами новый (старый) знакомый.

— Ты на коллектора похож, — фыркнула Ярослава, не скрывая широкой улыбки.

— Ну не всем повезло в жизни с мордашкой.

Ярослава рассмеялась, плотнее кутаясь в пуховик. А Максимов подумал, что не слышал чужого смеха уже очень давно. Пьяный гогот — бывало, но таких искристых переливов — казалось бы, в другой жизни.

— Всегда мечтала посмотреть на квартиру алкаша, — заметила Ярослава, стоя у двери.

— Мечты сбываются.

— Меньше сарказма, ты не похож на Газпром. Как ты её ещё не пропил?

— Сам удивляюсь.

Они спорят, спорят, спорят, в какой-то момент — даже неизвестно о чём. А потом Ярослава сворачивается в клубочек на диване и засыпает. Вся сжавшаяся и укрытая собственным пуховиком, по среди царящего в квартире хаоса она выбивается из общего антуража. Как приблудившийся кот.

Алкаши подкармливают залётных котов?

* * *

В 72-ом

Один и об одном…

Научи меня быть счастливым

Вереницей долгих ночей

Раствориться в твоей паутине

И любить ещё сильней

 

В следующий раз Максимов просто сигналит, ожидая, пока Ярослава-я-тебе-не-Пат заберётся в машину.

В голове не рождается даже мысли о том, что он не должен помогать какой-то вечно опаздывающей девушке, что она так однажды обнесёт квартиру (что там вынести можно?). Макс просто открывает дверь. Так правильно, нормально, привычно и всё тому подобное. Ни что не выбивается из стройного ряда обычности.

— У меня банка сгущёнки есть. Хочешь? — она юркает в кресло, доставая из сумки сладость.

— Пойдёт. На бутерброды и закусь.

— Ты по чётным не пьёшь, — качает Ярослава головой, недовольно морщась при виде бутылки.

— До полуночи около часа осталось, — Макс указывает на часы.

— Тогда — не дам. Я с пьяными сгущенкой не делюсь, — Ярослава прижимает банку к груди, как величайшее сокровище, и кидает на Максимова злобный взгляд.

— Ты не охренела ли? Я тебя вообще-то в квартиру пустил.

— Могу уйти, — она гордо задирает нос и всем своим видом выражает мораль и нравственность.

— Ты даже не знаешь в каком районе находишься, — напоминает ей Максимов.

— К вокзалу дорогу всегда найду, — Ярослава презрительно хмыкает и начинает подниматься.

— Чёрт с тобой, ночью — днём, мне без разницы, — Макс закатывает глаза, показывая своё отношение к этому.

Они снова спорят, в этот раз о Пат, и едят сгущёнку. Спит Ярослава снова, свернувшись в клубочек. У Максимова появляется стойкое ощущение, что он на помойке подобрал кошку.

* * *

Мне задача ясна,

Но устали глаза

Выбирать между черным и белым

 

В какой-то момент Ярослава выбрасывает из его (!) квартиры мусор, и его гоняет, чтобы таскал тяжёлые пакеты. Это как вообще понимать? Она фырчит только что-то и продолжает вытирать пыль, не слушая его.

На предложение помыть пол, Максим выставляет её из квартиры.

В следующий раз Ярослава не лежит на земле и звёзды не рассматривает. Внутри что-то скребётся едва заметно. Максимов отбрасывает это чувство и разворачивает машину.

Следующие дни привычно смазываются. И смотря в алкогольном угаре на одинокое кресло, Макс чувствует только тупую пустоту. Скрестись начинает сильнее. Что-то там изнутри так и проситься. Зовётся.

У Макс в жизни пусто. У Ярославы тоже гуляет ветер. И посреди этой зимней стужи и полного одиночества они оказываются единственными огоньками света в жизнях друг друга.

Максимов моет полы. Ярослава привычно лежит на снегу, а потом спит, свернувшись в клубочек в кресле. Что-то внутри довольно молчит, сдерживая урчание.

* * *

Научи меня жить

И однажды забыть

Где расстались душа и тело

 

На Новый Год Ярослава приходит сама. У него в глазах двоиться, но он позволяет ей вести себя на улицу, на футбольное поле, чтобы посмотреть салют. Всё равно на конструктивный диалог он сейчас не способен. А бить женщин — ниже его жалкого достоинства.

В небе расцветают огненно-красные, жёлтые, ядовито-малиновые брызги. Максимов едва морщится от грохота, но глаз не отводит. От ярких вспышек в груди тоже рождается что-то светлое, приятное, теплое, такое же крошечное и едва заметное, как Ярослава свернувшиеся в кресле.

Ярослава широко улыбается и в глазах у неё та самая Мечта. Детская, чистая и нетленная. Она пылает красивым, тихим и мягким огнём. И к этому огню хочется тянуться, в нём хочется согреться, позволить спрятать себя в этом мягком сияние.

Максимов знает о ней ничего и, кажется, всё.

Она не любит Ремарка за его «Потерянное поколение», но ей нравится его стремление не терять духа даже перед лицом смерти. Её фамилия начинается на букву «Л». Ярослава обожает математику и находит нечто смешное в задачах по комбинаторике (в такие моменты ему кажется, что она говорит на другом языке). И, наверное, работает в какой-то лаборатории научным сотрудником. «Неукротимый» — её любимый фильм, а когда она смеётся, то можно заметить щербинку между зубов. И, конечно, алкоголь. Ярко выраженное презрение. Профессиональные навыки не пропьёшь, поэтому Максимов думает, что это явные следы детской травмы.

— Сейчас часы бить будут, — Ярослава чуть щурится, смотря на экран смартфона. — Не забудь загадать желание.

Она жмуриться и начинает бормотать себе что-то под нос, как молитву. И Максимов чувствует себя так, словно его допускают к какому-то таинству, чему-то личному, интимному. Не иначе. Поэтому только благодарно кивает и загадывает.

* * *

Как две капли похож

И под дождь, как под нож

Промокая до нитки сюжета

В этот город меня

Отпустила зима

На свидание короткое с летом

 

Приходит весна. Сухая, душная и жаркая. Исчезает лёд, на котором Ярослава постоянна падает. Но никуда не девается она сама. Теперь она приходит, нагло стучится в двери или просит подвести. Макс долго щетинится, но не гонит, только ядом капает, как настоящая кобра.

В прочем, Ярославу это мало волнует. Она всё так же иногда спит в кресле, жалуется на отсутствие горячей воды и подкармливает его Святой Сгущёнкой (то, что она возвела этот продукт в культ, он уже понял и не спорит).

В один из дней она не просыпается. И к обеду тоже. Ярослава мечется в кресле, с жаром и бредом.

Она заболевает неожиданно, в разгар полного ада за окном.

— Эй, Яр, а ну не сметь мне тут помирать, — Максимов осторожно бьёт её по щекам, пытаясь привести в себя, но Ярослава не реагирует.

К ночи ей становится хуже. Не появляется даже желания залить всё это водкой. Внутри странно клокочет что-то живое и чувствующие. Водка спасает от одиночества, но даже в этой квартире он не спрячется от мечущихся мыслей. И он вызывает скорую.

Врачи закатывают глаза и брезгливо морщатся при виде пустых бутылок. Они не особо верят его убеждениям, что Ярослава не пила. Это будет внутри него ярость и гнев, сжирающей его на месте. Усилием воли он держит себя в руках, понимая, что сейчас не имеет значения его задетое нутро.

Но эти слова всё равно странным образом ранят. Ярослава не пьёт, не курит, старается вести здоровый образ жизни. Максимов морально и физически разлагается. И между ними нет ни одного пересечения. Ни одного…

Медики колют ей жаропонижающие, предупредив его о возможной реакции с алкоголем, и сердобольная фельдшер выдаёт ему список лекарств. В её глазах глухое ничего. Она не верит, что кто-то купит эти лекарства, она привыкла видеть пьяниц и наркоманов. Ей никак. И только из какого-то служебного долга, кажется, она выдаёт список лекарств с рекомендациями.

Максимова бьёт это наотмашь. Фельдшер словно уже смирилась с тем, что её бригаде потом придётся констатировать время смерти и выносить хрупкое женское тело вперёд ногами.

Ни его Максимов труп, как последствия белой горячки, а Ярославу.

Ярославу.

Мелкую неудачницу.

Почти помойную кошку, обитающую в его квартире.

Он достаёт деньги из заначки и идёт в аптеку. На антибиотики не хватает.

Перед ломбардом он застывает, колеблясь. Обручальное кольцо обжигает руку. Максимов помнит каждое мгновение, связанное с ним: как они с Леной его выбирали, как она, вся сияющая, надевала его ему в загсе, как он боялся, что потеряет его, носясь по очередным притонам.

Это кольцо несёт в себе самые счастливые годы его жизни. Оно — единственное напоминанием о женщине, которую он любил и потерял.

Кольцо сверкает на солнце. И в этих отблесках Максимов видит пронзительно пустой взгляд фельдшера.

Он решительно открывает дверь.

Кольцо ложится на прилавок удивительно легко, как будто само соскакивает. Словно, давно уже было пора снять его. Пересчитывая деньги, Максимов вдруг отчётливо осознаёт: он разведён. Лена не вернётся, да, наверное, даже на порог своей жизни его не впустит. Алкоголик и бывший муж не вписывается в её правильную жизнь.

Что ж… Ему ещё антибиотики покупать.

Кольцо оказывается якорной смычкой*. Лишь сбросив его, он осознаёт это в полной мере, не пытаясь больше тащить за собой столь тяжкий груз.

* * *

В 72-ом

Один и об одном…

Научи меня быть счастливым

Вереницей долгих ночей

Раствориться в твоей паутине

И любить ещё сильней

 

Максимов возит её на работу, потому что слабость не покидает Ярославу ещё месяц после выздоровления. Так он, собственно, и узнаёт, что она кандидат технических наук и доцент на кафедре «Информационной безопасности» (знать бы ещё, что это). И когда Ярослава рассказывает про какого-то очередного наглого студента, ему хочется посмотреть в глаза фельдшеру и увидеть там нечто большее постылой пустоты потому, что то хрупкое женское тело здесь. И его хозяйка, живая, пышущая недовольством и праведным гневом, размахивает от эмоций руками в его машине.

Ярослава в итоге тащит его в дом, маленькую двухкомнатную квартирку в старом фонде. В доме всё советское, даже высокая кровать, на длинных пружинах. Её стол завален научными статьями и библиотечными книгами, как полки Максимова старыми делами.

И, конечно же, в доме ни капли алкоголя.

Зато есть пряники. Ярослава ещё печёт печенье, пока он сидит на кухне и они обсуждают: что же не так с Сауроном и могут ли там быть задействованы детские травмы.

Она похожа на ведьму, варящую сложнейшее зелье: рыжие неаккуратно собранные кудри, яростно сверкающие зеленые глаза (когда она отмеряет кол-во муки) и, конечно, миска прошлой эпохи, чем-то напоминающая котёл.

Вопрос тогда в том: кто он?

Тут пакет муки рвётся по сгибу, и Ярославу накрывает белое облако.

Это так глупо, не весело и вообще по-детски… Но он искренне смеётся, буквально задыхаясь и чувствуя выступившие на глаза слёзы.

— Так значит? — она чихает-чихает-чихает и пытается протереть лицо полотенцем.

А затем поступает как взрослый, здравомыслящий человек, кандидат наук, стремящийся к докторской степени: бросает в него лопнувший пакет. Максимов инстинктивно выставляет руки, но это не спасает.

И вот они, два взрослых человека, алкоголик и неудачница, сидят на тесной кухне и смеются, как дети, покрытые мукой с ног до головы.

Почему-то это всё больше похоже на аллюзии на Ремарка.

Почему-то он исцеляется. Постепенно, но неотвратимо.

* * *

Научи меня быть счастливым

Вереницей долгих ночей

Раствориться в твоей паутине

И любить ещё сильней

 

Пёс оказывается очарован.

Он ходит за Ярославой хвостиком, ест с рук и всячески ластиться, лезет целоваться и требует внимания, ревностно охраняя её.

Максимов начинается задаваться вопросом: не работает ли Ярослава на мясном комбинате по ночам (а что? подработка всякая нужна)? Но она только смеётся и говорит, что он не умеет находить общий язык с животными. Остаётся только закатывать глаза и по-старчески ворчать.

В один из дней, Ярослава везёт Пса в ветклинику, делает ему все анализы, прививки и оформляет ветпаспорт. А на вопрос: сколько он ей должен — отмахивается и выдаёт список кормов, которые посоветовал ветеринар.

За собакой она вообще оказывается готова идти хоть на край света в любое время суток. Поэтому Пса к ветеринару возит только она, ревностно оберегая это право, отпрашиваясь с работы.

Пёс полностью ею очарован и по уши влюблен в эту помойную кошку (уже домашнюю).

Поэтому для Макса оказывается полной неожиданностью застать удивительную картину по возвращению домой: Ярослава держит в руках котёнка, которого вылизывает Пёс, расположившийся с ней на диване.

— Я вас вроде погулять отправил, — он с вопросом посматривает на Пса, выгибая бровь. — Ты же терпеть не можешь кошек! Вечно за ними гоняешься.

— Дурак ты, Максимов, — самодовольно фыркает Ярослава, продолжая чесать одной рукой Пса за ухом. — Не умеешь с животными договариваться.

— Прости, он только на девушек клюёт, — фыркает Макс, снимая куртку и садясь в кресло.

— Надеюсь, вы оба понимаете, что это здесь не останется, — напоминает он и складывает руки на груди, готовясь к осаде.

У Ярославы и Пса морды одинаково растерянные прежде, чем они оба переключаются в режим: «посмотрите какой Вы тиран и попробуйте сказать нет, глядя в наши самые большие и умоляющие глаза». Знаем, плавали.

— Даже не думайте, — Максимов отрицательно качает головой. — Забирай его к себе.

— Я одна не вывезу, и Пёс скучать будет, — почти жалиться Ярослава.

— Будем приходить в гости, — он пожимает плечами и снисходительно фыркает: тоже мне проблема.

— Ма-акс, — тянет эта ведьма, и нижняя губа так театрально дрожит.

Что ж, это уже серьёзная заявочка на победу: Макс не умеет справляться с женскими слезами — нужно отбиваться.

— Переезжай вместе с котом, — опрометчиво предлагает он, думая, что Ярослава откажется, потому что здесь из спальных мест только кресло и осталось.

— Это кошка, — поправляет она придирчиво.

— И окей, — Ярослава пожимает плечами и отбивает с Псом пять.

Максимову требуется позорно много времени, чтобы осознать произошедшее. Его что… сейчас развели? Как мальчишку? Ещё и улыбается так довольно, что остаётся только раздосадовано стонать.

— У меня тут вообще-то людей убили, — пробует Макс.

Это последний козырь.

— Моя мать была патологоанатомом, — пожимает плечами Ярослава. — Я столько трупов пересмотрела, когда она мне рассказывала почему курить и садиться за руль пьяными вредно. Типа шоковой воспитательной терапии.

— Кстати, надо зайти в магазин и купить для малышки всё необходимое, — напоминает она, и Пёс согласно гавкает. — А все вещи я за неделю перетащу. У меня и раскладушка на балконе есть.

Блохастый предатель полностью на её стороне. Тут даже поддержки ждать не стоит.

Так в общем-то научная литература теснит на полках его классику и старые дела, в шкафу приходится освободить часть полок, а в ванной появляется фен и косметичка. Ещё приходит нормальная еда и целый набор посуды (и ещё кое-что по мелочи из техники).

Поэтому сидя на диване с тарелкой лазаньи, с Ярославой, которая кормит Анн** (котёнка) из пипетки, и Псом (этот — слава богам! — ест сам) под боком, Максимов ощущает странное, казалось, забытое — уют и покой.

Квартира перестаёт быть пустой и одинокой. Ярослава одной своей улыбкой прогоняет вечную холодную стужу, а её смех наполняет эти стены жизнью и теплом.

Максу хочется вернуться домой.

* * *

Научи меня быть счастливым

Вереницей долгих ночей

Раствориться в твоей паутине

И любить ещё сильней

 

В один из дней он просто покупает по дороге домой букет ирисов.

Максимов не долго задумывается над этим. Но когда лицо Ярославы озаряет смущённая улыбка: всё встаёт на свои места. Пазл складывается.

Эти отношения — неизведанная тропа, эти чувства — мутная пучина, но это счастье… настоящее! Его ни с чем не спутаешь. Оно тихо пылает, как маленький камин в углу комнаты. Но только оно наполняет всё вокруг смыслом, как очаг — светом и теплом.

Ярослава целуется неуверенно, чуть сжимая свои руки на плечах. Максимов обнимает её ласково и осторожно, стараясь не спугнуть.

У неё губы мягкие, со вкусом вишни (сам покупал ей эту гигиеничку). Она раскрывается навстречу от каждого движения, касания. Это подкупает, ломает какую-то корочку льда глубоко внутри него. Макс сдаётся этой искренности.

Он повержен, он очарован, похлеще Пса.

Ярослава неуверенно перемещает свои руки на затылок, поддаваясь всем телом вперёд. Максимов осторожно приподнимает её, нивелируя разницу в росте одним движением. Она вскрикивает от неожиданности, но тут же снова тянется к его губам, не в силах отстраниться.

Раздаётся уже привычный «гавк», ещё один, и они нехотя отстраняются друг от друга, тяжело дыша.

— Ну чего тебе, дядь? — ворчит Макс, ставя Ярославу на пол.

Она всё ещё продолжает обнимать его за шею, ласково улыбаясь. Максимов от этого добреет моментально, смотря на Пса уже без прежнего недовольства. Его, судя по всему, тоже приручили. Абсолютно незаметно.

В ногах Пса сидит котёнок и тихо-тихо пищит, пытаясь привлечь внимание к своей маленькой персоне.

— Ой, — Ярослава бросает взгляд на часы. — Её же уже кормить и, правда, пора.

Она только целует его в щеку и выпутывается из объятий, подхватывая Анн на руки и осторожно прижимая к груди:

— Сейчас моё сокровище, потерпи немного.

— Вот видишь, она у неё сокровище, а ты просто хороший мальчик, — Максимов треплет Пса по макушке и садится на диван.

— Не говори глупостей, — Ярослава фыркает. — Он самый лучший мальчик на свете и полицейский номер один.

Пёс согласно гавкает.

— А я тогда кто? — решает уточнить Макс.

— Человек, которому бы очень пошла моя фамилия — Ломоногова, — Ярослава стоит спиной к нему, поэтому никто не видит её предательского румянца.

Максимов смеётся так искренне и заливисто, что она даже разворачивается, чтобы засвидетельствовать лично.

— Так и быть, я согласен, — в его глазах всё ещё играют смешинки, но там светится любовь.

У Ярославы дыхание перехватывает от того, сколько её там.

Это светлое, нежное и прекрасное чувство цветёт в ней белыми маками, которые её бабушка растила в своём саду. Они наполняют её изнутри светом и счастьем.

— Я запомню. Никто тебя за язык не тянул, — Ярослава хмыкает и возвращает своё внимание котёнку.

В их обычной жизни не меняется ничего и сразу всё.

Они всё так же живут вместе. Ярослава готовит, Макс покупает продукты по списку и забирает её с работы, не забывая про корм для кошки. Они под грохот и скулёж моют Пса, потом — Анн, и возят их вместе к ветеринару.

Только раскладушка оказывается не нужна, ведь теперь они есть друг у друга.

 

---

Примечания:

* — конец якорной цепи, за который крепится якорь.

** — Анн Парийо, героиня любимого фильма Ярославы.