Бортовой журнал (джен)

Отвратительнейшая особенность коньяка — тот факт, что утро после него наступает самое скверное. Любой другой алкоголь мог быть более крепким либо настаиваться на каких-то невообразимых компонентах, но ни один из них не превращал похмелье в ад так, как это делал коньяк.

Май сидел на краю своей кровати и пытался унять тошноту. Болела не только голова, но и глазные яблоки, отчего ощущалось каждое моргание. Каюту за ночь наполнили самые неприятные запахи, поэтому Май включил систему принудительной фильтрации воздуха и принялся искать мятные таблетки. Обычно они были разбросаны повсюду, но в этот раз, как назло, не попадались на глаза.

Май подошёл к сейфу, набрал код и открыл дверцу. Мятные пилюли были сложены горкой на самом верху, он сразу отправил одну таблетку в рот и поправил папку с документами, которые начали съезжать от его неосторожного движения набок. Под ними обнаружилось несколько свёртков. Май развернул первый и обнаружил в нём пять небольших корешков с красными прожилками — амарант, контрабандный наркотик. Не сильный, но востребованный, так что почти на каждой точке такой просили переправить. Этот, судя по всему, был получен у Акульпана, а значит, на поручение можно забить и толкнуть товар во второй раз. Какие жалобы предъявит покупатель покойнику? А про перевозчика вообще ничего не известно, так что можно и не переживать напрасно.

Май отогнул бумагу на втором свёртке. Вонь даже в сейф проникла, опять пахло несвежим. Во втором свёртке покоились аккуратно сложенные манки, Май бегло их пересчитал, оказалось сорок. Вообще этот платёж не помнил, но судя по сумме — это как раз за транспортировку пирата. Тут уже не забьёшь, придётся выполнять, хотя если будет возможность стрясти чаевые, будет неплохо.

Май захлопнул сейф и направился к шкафу за свежей одеждой, намереваясь вымыться и переодеться, прежде чем начать новый день. В душе немного оклемался, да и каюта успела проветриться полностью. И всё же странный запашок остаточно присутствовал у самого зеркала, рядом с которым Май приводил в порядок причёску. Он отложил расчёску и наклонился к меховому брелку, украшающему обстановку. Талисман с Земли, крошечный медвежонок, который только пыль собирал да запахи впитывал, но был крайне ценен для Мая, и пах именно он. Едва уловимо, но знакомо, как будто подгнило что-то.

Волна слепой ярости накрыла Мая настолько внезапно, что он почти не осознал, как выхватил из ящика лазерлет и добежал до столовой за считанные минуты. Хрон спокойно завтракал в компании Кибо и даже не сразу заметил, что что-то идёт не так. Лишь когда его капитан с размаху приложил пирата лицом о стол и приставил лазерлет к его затылку, Хрон запоздало подскочил и несколько раз поменял цвет от волнения.

— Какого чёрта ты забыл в моей комнате? — прохрипел Май.

— Я не подумал, — Кибо упёрся ладонями в стол, но замер, почувствовав, что давление на затылок стало только сильнее.

— Ещё раз, какого чёрта ты забыл в моей комнате? Не начинай с «я не подумал», если не хочешь лишиться мозгов.

— Никогда не видел землянина в принципе, а отравившийся землянин и вовсе большая редкость. Я только в справочнике читал, что ваш вид с успехом самоуничтожается, но никогда не думал, что это правда. Любопытно стало посмотреть, без обид, я чисто про научную сторону вопроса. Я ничего плохого не сделал. Прошу тебя!

— Кэп, прошу, — вступился за пирата Хрон. — У него из носа течёт. Давайте поговорим сидя хотя бы.

Май медленно отвёл лазерлет в сторону и наклонился посмотреть на свою жертву. Кибо даже не смог отлепиться от стола, так и лежал щекой на столешнице, пока из его носа текла густая тёмная жижа.

— Чтобы всё здесь убрал, — велел ему Май. — А если ещё раз сунешься в мою комнату, то уже без предупреждений снесу тебе голову. Ты не на круизном лайнере и не в зоопарке, ты на моём корабле, а значит, весь перелёт будешь подчиняться моим правилам. Усёк?

— Да, — плаксиво проблеял Кибо.

Май тут же от него отвернулся и, чертыхаясь, ушёл из столовой.

— Вот уж правда дурная идея была, — запоздало осудил пирата Хрон, помогая ему принять положение сидя.

— Я ж не знал, — оправдался Кибо, вытираясь. — Ты говорил, что таскаешь его до каюты, я и не подумал, что это такое уж страшное преступление — посмотреть на спящего землянина. Вряд ли бы он разрешил мне изучать его болезнь, а так была возможность собрать данные. Никогда не видел, чтобы алкоголем травились добровольно, а тут такой шанс.

— Так это правда болезнь? — почему-то обрадовался Хрон. — Я так и знал.

— Конечно это болезнь. Разве ты не замечаешь в этом все признаки нездоровья?

— Ой, только при нём так не говори, — Хрон напугался и наклонился ближе, чтобы можно было говорить тише. — Кэп хороший, но звереет от мелочей. Например, терпеть не может, когда его анализируют или лечат. Говорит, что чувствует себя мышью в лаборатории.

— Вот как? — Кибо наклонил голову. — Не любит такое, значит?

— Жутко не любит, — подтвердил Хрон. — Но ещё больше не любит, если ты его медведя трогаешь. Это такой меховой комок у него в комнате, я думаю, что он поэтому так и взбесился. Обычно он спокойный, хоть и землянин, а тут гены сами срабатывают.

— Медведь? — Кибо посмаковал незнакомое слово.

— Ага, игрушка такая земная. Она Маю про маму напоминает, а у него очень сложные с ней отношения. Знаешь, земляне очень долго взрослеют, и у них тесные связи с родителями, на всю жизнь.

— Быть не может, — поразился Кибо. — Прям на всю жизнь?

— Да, некоторые даже живут вместе до старости, прикинь, — Хрон подвинул свой стул и сел рядом с пиратом. Ему очень нравилось, как тот реагирует на непривычную информацию о землянах. — А ещё у них имя родители выбирают и тоже на всю жизнь. Май на своё очень злится, потому что его мама просто назвала его по месяцу, когда он родился, а там должен быть какой-то более сложный ритуал.

— А почему он другое не взял на совершеннолетие?

— Говорю же, не принято у них так. Они медленно взрослеют и привыкают к кличке, которую родители дают.

— Какие сложные они, — расстроился Кибо. — А что мне теперь делать? Я про человечью анатомию читал, а вот про их ритуалы ничего не знаю.

— Извиняться, — охотно посоветовал Хрон. — Май, считай, тебе войну объявил, так что, пока ты от него мирного пакта не дождёшься, всё время будешь под угрозой.

— Этого мне сейчас только и не хватало, — Кибо согнулся пополам и обнял свой живот, который принялся страшно урчать.

— Иди давай, — Хрон поскорее с намёком кивнул в сторону туалета. — Я тут сам приберусь, так уж и быть, но с Маем вопрос надо закрыть, только тут уж ты сам. Делай, как тебе сердце велит, и точно всё получится.

Кибо покачал головой. Как показывала практика всего Межгалактического Альянса, переговоры с землянами были всегда обречены на провал, куда уж там какому-то пирату справиться.

* * *

Май отошёл достаточно быстро. Вспышка ярости выветрила остатки похмелья, стало легче физически, а вслед за этим и морально. Мехового медвежонка он прополоскал под краном, и тот перестал пахнуть, исчерпав причину для дальнейшего конфликта.

Май ожидал, что Кибо затаит на него обиду, но пират отнёсся к происшествию достаточно равнодушно и в чём-то даже стал полезен. Работ по кораблю от него никто не требовал, но он сам взялся за помощь и тратил на неё всё свободное время, которое проводил вне туалета. Сначала навёл порядок в их оранжерее, которая обеспечивала запасы кислорода и давала урожай зелени с нужными всем видам живых существ микроэлементами. Огромный мешок завядших веток и стеблей, который Кибо собрал, пришлось волочь втроём. Затем он переключился на столовую и умудрился оттереть со всех столов давно въевшиеся пятна. Даже ящик с почмарями передвинул ровно под вентиляционное отверстие, и теперь те не так благоухали.

Май старался игнорировать его достижения, но Кибо периодически донимал его настойчивыми вопросами, нравится ли ему проделанная работа. Если на «Альдебаране» его продуктивность была такой же, то неудивительно, что капитан раскошелился на взятки для его перевозки и операции. Всю чернушную работу, которую обычно избегал экипаж, Кибо выполнял качественно и не ропща.

Май стоически продержался три дня, но на четвёртый ему пришлось сдаться, когда Кибо влетел в столовую с круглыми глазами и сообщил:

— Я на складе прибирался, а там ваша тварь тает!

Бежали в грузовой отсек наперегонки, и только Кибо догадался завернуть в медотсек и захватить коробку с крионетиками. А туша и правда таяла, опоздай они ещё на пару минут, и криосон оказался бы прерванным.

Кибо ловко наполнял инъекционный шприц и передавал его Маю, так что под конец процедуры тот наконец сдался и сказал:

— Ладно, так и быть. Мир, Кибо?

— Мир — это хорошо.

Пират расплылся в улыбке, и Май поскорее отвернулся. Сам себе не мог объяснить, почему ему столь не нравится чувство растущей симпатии. Поначалу и с Хроном было так же. Навязанный член экипажа воспринимался как нечто чужеродное, поэтому все ошибки воспринимались острее, а достижения, наоборот, будто бы гасли. Но путешествовать по космосу в одиночку было непросто: если тело справлялось, да и бортовой дроид помогал с задачами, то разум страдал непомерно. В бесконечной Вселенной чувство одиночества усиливалось и становилось тоже бесконечным, ощущалось, что ты не просто никчëмная песчинка, а нечто ещё меньшее. Пылинка, молекула, полный ноль.

Болеющий пират навряд ли был счастлив оказаться на корабле с незнакомцами, оторванный от привычной жизни и рискующий всем. Возможно, «Икар» был для него последним шансом на спасение, а может, ему суждено было стать его могилой. Не стоило ещё больше утяжелять выпавшую долю. К ужину Май принёс в столовую нераспакованную колоду карт и начал объяснять своим спутникам правила игры. Как и ожидалось, идею восприняли с полным восторгом: Хрону нравились красивые картинки на карточках, а Кибо воцарившаяся дружелюбная атмосфера, когда друг на друга смотрели без подозрения и даже смеялись.

* * *

В вечер четверга Май снова набрался до полного безобразия. Как шёл по коридору корабля, ещё помнил и отрывочно ловил вспышки воспоминаний, как его переворачивали и пытались привести в чувство. Но никак не мог понять, причудилось ему или нет: пока они были одни в коридоре, Кибо сидел на нём сверху и хрипло дышал в лицо своим смрадным гнилым дыханием. «Как же тяжело это удержать», — жаловался он, а Май щурился, силясь рассмотреть пирата получше, но у того для чего-то на лицо были намотаны макароны. Шевелящаяся масса из спагетти с томатной пастой с приклеенными на неё глазами. «Тяжко, невыносимо», — ныл тогда Кибо, а потом взял да и съел свисающие с его лица спагетти. И какая только чушь не привидится в пьяном угаре.

Наутро Мая встретил Хрон печальной новостью.

— Кибо опять в медицинском боксе, — сообщил он. — Вчера его не только пронесло, но и начало тошнить кровью после ужина. То ли это просто печёнка, которая не переварилась, то ли болезнь дошла до критической стадии.

— Прыжок переживёт? — Май нахмурился.

— Может и нет, но без прыжка до Ореона ещё неделя лёта на всех скоростях.

— Значит, будем прыгать, — принял решение Май. — Погрузи его в криосон, чтобы прошло легче, а я остатки препарата Хтони введу. На Ореоне как раз можно будет пополнить запасы.

В грузовом отсеке за работой Май несколько раз грязно выругался себе под нос. Хотел сэкономить как можно больше топлива на этом перелёте, а потом на промежуточной точке обменять заправочные талоны «Новолита» на манки, но стоило Хрону намекнуть на необходимость прыжка, как он тут же согласился. Хотя совершенно очевидно, что от Кибо ни одной пластинки не дождёшься, он даже на борт попал босым, потому что ботинки, которые стояли с ним рядом, были ему на размер меньше и натирали ноги. В карманах комбинезона много не припрячешь, да и за каждую лишнюю съеденную порцию печёнки Кибо дико извинялся, а были бы манки, то проще было купить себе провиант и не напрягаться.

Май вернулся в кабину управления и сел в кресло рядом с Хроном.

— Прыгаем? — уточнил его подчинённый, проверяя удерживающее крепление.

— Почмари не ел? — с нажимом спросил Май.

— Желудок пустой, честное слово, — поклялся Хрон.

— Ну и славно, — Май взялся за тяговый рычаг и принялся отклонять его от себя, — задерживаем дыхание и держим всё в себе на три… две… одну.

Кабина ярко озарилась, с потолка вновь вывалилась сигнальная лампа, и под её радужный всполох пилотов вдавило в кресло, а «Икар» совершил прыжок.