Зов монстра (джен)

Той ночью Гарри почти не спалось — практически до утра он прислушивался к тому, что происходит за стеной, в соседней комнате. Иногда оттуда слабо раздавался кашель, но гораздо больше Гарри нервничал, если надолго воцарялась тишина.

Насколько было бы спокойнее, если бы здесь был Салли! Или даже лучше Полли с её тётушкой-доктором на быстром наборе.

В конечном итоге, ближе к пяти утра Гарри заснул, и проснулся через пару часов от звука льющейся воды в душе. Голова нещадно гудела, и он с трудом заставил себя дойти до чайника. В семь утра можно обойтись и мерзким растворимым кофе.

О’Малли в пижаме вышел из ванной, вытирая влажные волосы полотенцем, и на удивление он выглядел куда лучше, чем Гарри.

— Выглядишь отвратительно, — не преминул заметить он, и Гарри раздражённо опустил кружку о стол.

— Уснёшь тут, когда за стенкой всю ночь сосед кашляет, как туберкулёзник.

Пожав плечами, О’Малли прошмыгнул к себе, но Гарри пошёл за ним.

— Ты пойдёшь к доктору?

— Конечно.

— Когда?

О’Малли снова пожал плечами.

— Наверно, уже после каникул, — внезапно он обернулся к Гарри. — А почему ты не уехал на Рождество?

— Конечно, О’Малли, сейчас мы с тобой присядем, обнимемся под пледом, включим грустную музыку, и я всё тебе расскажу, — язвительно усмехнулся Гарри. — Короче, я к чему. Ненавижу вид крови, ненавижу трупы. Так что запрещаю тебе здесь помирать.

— Обязательно приму это к сведению, — холодно отчеканил О’Малли. — Будь добр, свали из моей комнаты.

Гарри не нужно было повторять эту просьбу дважды, поэтому он вернулся к себе, услышав, как О’Малли запер за ним дверь. Одним глотком проглотив остатки кофе, он снова упал на кровать, и за стенкой раздался громкий кашель.

— «Да пусть хоть лёгкие выкашляет, мудак», — подумал про себя Гарри, как вслед за кашлем раздался грохот упавшего тела.

Спустя долю секунды Гарри барабанил в дверь О’Малли:

— Хэй, ты там жив? О’Малли! — не получив ответа, он со всей силы ударил плечом о дверь, и тут же громко выматерился от боли. Дверь не поддалась ни на йоту, словно выточенная из камня. Да нахрена в обычном общежитии такие двери?

Гарри бросился к своей ключнице, но вспомнил, что О’Малли забрал у него свой ключ.

Но не забрал у Салли! Тот не пользовался ключницей ни разу в жизни, и всё, что хранилось в карманах, Салли ежедневно вываливал на полку.

Молясь, чтобы его рассеянный друг не вздумал в последний день изменить своим привычкам, Гарри открыл полку с такой силой, что она вылетела с паза, и всё содержимое рассыпалось по полу. В самом центре новообразованного хаоса лежал ключ.

Когда Гарри, наконец, открыл дверь, он обнаружил белого как лист О’Малли на полу, и с уголка его рта стекала струйка крови. В руке он сжимал телефон, где успел набрать 9-1. Нажав ещё раз на единицу, Гарри быстро проговорил девушке-оператору адрес, этаж и номер блока, а сам в страхе потянулся к запястью О’Малли.

Если на его руках умрёт человек, снова, Гарри просто не выдержит, он просто сойдёт с ума. Это неправильно, чтобы в его руках умирал харкающий кровью человек, такое должно быть только в кино.

Гарри сжимал запястье О’Малли, отслеживая пульс, до тех пор, пока дверь в блок не распахнулась, и на пороге не появились люди в белой форме.

* * *

О’Малли увезли в госпиталь имени Святого Иуды, и Гарри с ним не пустили — откровенно говоря, он особо и не рвался. Он ненавидел больницы, ненавидел запах хлорки и вид больных людей. Да и жить без кашляющего кровью соседа было куда проще. Целых два дня.

Через два дня Гарри всё же связался с Полли и попросил её через тётушку оформить пропуск в госпиталь. У него был даже повод — отец О’Малли прислал тому открытку из Нью-Йорка, и комендант передал её Гарри с просьбой оставить у соседа.

Да, именно так Гарри объяснял себе, почему он решил навестить О’Малли.

Тот выглядел не очень болезненно, но довольно печально, — когда Гарри вошёл в палату, О’Малли с угрюмым видом читал какой-то медицинский журнал.

— Тут настолько уныло, что я рад видеть даже тебя, — казалось, он ничуть не удивился, увидев Гарри.

— Да я вообще обычно человек-праздник, — Гарри издали кинул ему открытку, которая мягко спланировала на кровать О’Малли.

К тонкой руке парня была подключена капельница, а в ноздри вставлен катетер для вентиляции лёгких. Из-за явно не по размеру огромного больничного халата О’Малли казался ещё меньше.

Он вскрыл конверт с открыткой и уставился на фотографию — с неё ему улыбались мужчина, женщина и маленькая девочка лет шести. Обратная сторона была исписана текстом, на который О’Малли едва кинул взгляд — казалось, что ему вообще не интересно, что именно ему написали.

— Ты отцу-то сказал, что в больницу загремел? — Гарри почему-то очень не хотелось заходить внутрь, и он стоял почти у выхода. Мерный плеск капельницы выводил из себя.

— А зачем? Он всё равно не прилетит, — откинулся на подушку О’Малли. — Даже в Рождество работает. Моя страховка и без его присутствия всё покроет.

— Что тебе сказали? Откуда кровь?

— Старая болячка, ничего нового, — О’Малли пожал плечами. — Мне поставят ещё пару капельниц, и через неделю я вернусь.

— Чтобы снова со скорбным болезненным видом шататься по общежитию? — покачал головой Гарри. — Отличный план, нам к Рождеству как раз уныния не довезли.

О’Малли беззлобно улыбнулся.

— Иди к чёрту. И спасибо.

— Что?

— Спасибо. Что вызвал помощь, и всё такое, — голос О’Малли посерьезнел. — Доктор сказал, что ты спас мне жизнь.

Гарри стало совсем нехорошо.

— В смысле, ты правда мог… умереть? Совсем? Да какого хрена с тобой случилось?

— Он сказал, что спазм лёгких. Такое бывает, — О’Малли чуть улыбнулся. — Я не приглашаю меня навещать, но, если будешь проходить как-нибудь мимо, принеси пожалуйста мой телефон и чёрный скетчбук. И пару карандашей.

— Ещё чего, — огрызнулся Гарри и, не прощаясь, вышел.

И вернулся на следующий день с телефоном и скетчбуком.