Нефрут (джен)

— Шепсит, одумайтесь, — застыв от ощущения чего-то металлического у своей шеи, Жрец не рискнул оборачиваться, прекрасно зная того, кто захватил его в тиски. — Не навлекайте на наши головы гнев Великих. Мы никто, чтобы справиться с ним.

Рука наложницы даже не дрогнула. Где-то со стороны послышался режущий слух лязг. В просторной осветлённой лунными лучами зале сосуды разнеслись вдребезги с такой силой, что глиняный орнамент превратился в песок, окутавший ноги стоящих возле одной из массивных колонн.

— Я не собираюсь убивать Вас. Мне нужна помощь.

— Помощь? Неужели проблема настолько страшна, что одной из главных наложниц потребовалось приставлять к моей шее клинок к горлу посреди ночи, дабы еë решить?

Бросив в ответ что-то не до конца внятное, Шепсит двинулась вперёд, стальной хваткой продолжая удерживать руки заложника за спиной. Её сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди, грозясь проломить ребра. Его стук неприятно отдавался в горле, принося с собой лёгкое чувство тошноты.

— Это необходимо. Да простит Пта мой опрометчивый поступок, — немного подождав, девушка попыталась собраться с силами. — Помогите мне сбежать отсюда. Сделайте так, чтобы во дворце никто до последнего не догадывался о моём побеге. О большем просить я просто не смогу.

— Ты обещаешь опустить кинжал, как только я соглашусь?

С толикой сомнения взглянув на затылок Жреца, а после на несколько драгоценных ваз неподалеку, превратившихся в разноцветную пыль, Шепсит тихо произнесла:

— Обещаю. Вы ведь знаете меня с самого младенчества.

— Поэтому и даю шанс объясниться. Для начала расскажи, что тебя гложет, дитя, солнце встанет ещё не скоро. А вот стража, застав нас в таком положении, явно не станет рассуждать о твоих проблемах.

Шепсит практически мгновенно послушно опустила клинок, осев на усыпанный песком серо-жёлтый мрамор. Подняв голову, она встретилась взглядом со Жрецом, который бесшумно опустился возле неё, по-отцовски поглаживая неряшливо сбившиеся из-за тревоги смолистые волосы. Подождав, пока та переведёт дыхание, мужчина, чей век давно перевалил за пятый десяток, помог наложнице подняться. В ночной тишине они двинулись в небольшой зал, находящийся неподалеку, куда охрана практически не совалась (в основном из-за властвующей там женской руки). Днём женщины Фараона вели там душевные беседы, принимали подарки и веселились в своё удовольствие. Издавна существовало негласное правило не ступать туда и ногой. Никто не имел права входить в покои жён и наложниц, кроме евнухов, которые сейчас сладко спали, убаюканные Хонсу.

Опустившись на аккуратно расстеленные ткани, молодая наложница поймала взглядом выглядывающую из-за облаков луну.

— Мне здесь не место. Сколько раз меня пытались лишить пальцев, а то и головы, узнав о том, что Главная наложница Шепсит исцеляет хворь одним лишь прикосновением? Сколько раз утаскивали за собой посреди ночи, чтобы отправить на другой конец Священных Земель для излечения наместников? Пока престол не занял старший сын… у меня есть шанс скрыться. До начала церемонии осталось чуть больше трёх заходов солнца. За это время я успею уйти достаточно далеко от Мемфиса.

Семни окинул хрупкую фигуру с ног до головы взглядом, в ответ лишь тяжело вздыхая:

— Что ты собираешься делать дальше, дитя? Подумала ли о том, где будешь жить? Чем будешь питаться? Как скроешься от воинов Фараона, как только те будут посланы с задачей во чтобы то ни стало найти тебя? Ты многого не знаешь о том, что творится там, за стенами дворцов. Такая ноша может оказаться непосильной для тебя.

Шепсит долго думала над этим перед тем, как придти сюда с требованием помочь ей покинуть место, успевшее стать не только её собственным домом, но и золотой клеткой, в которой чем дольше живёшь, тем несноснее становится. На самом деле клинок, до сих пор находящийся в её руках, имел ещё одну цель: для себя наложница решила свести счёты с жизнью, отправившись к Анубису раньше положенного срока, если побег не удастся. Её поступок можно было счесть детским, до боли импульсивным — вот только решилась она на это совсем не от хорошей жизни. Шепсит была более чем уверена, что её пребывание здесь рано или поздно закончится плачевно, и в первую очередь для неё самой. Всё, что она могла сделать для приятелей, которых покидала, возможно, навсегда, она уже сделала. Небольшие украшенные лотосом свитки папируса с прощальным подарком были надежно обернуты в пальмовые листья и переданы каждому из рук в руки с просьбой не обнажать содержимое раньше указанного времени. Она знала, что они выполнят её просьбу, — прекрасно знала. С этими людьми она жила бок о бок больше двенадцати лет. Кто-то попал в гарем в точности как она, ещё в юности, кто-то — спустя какое-то время. Но объединяло их вовсе не это. За все эти годы они смогли стать друг для друга по-настоящему крепкой опорой, невзирая на огромное количество конфликтов внутри гарема. Наложница и три её подруги стали своего рода неразлучниками, даже когда у всех троих появились дети. У всех, кроме Шепсит. Будучи главной наложницей, статус которой, по мнению многих, был дарован ей из чистой жалости, девушка не произвела на свет ни единого потомка. В гареме со временем укоренились слухи о том, что она попросту опоила Сына Ра любовным зельем, дабы не быть отправленной в один из домов Дженерет, находящихся вдали отсюда. Что уж скрывать: условия в самых отдалённых гаремах были не из приятных, а участь обитавших там наложниц — не из завидных. Чаще всего туда ссылали состарившихся женщин или тех, кто по какому-то поводу оказался в немилости самого Правителя.

— Драгоценностей достаточно, чтобы продержаться самостоятельно какое-то время. Я могла бы направиться в Саис. Там всё обыщут не так скоро, даже если о моём побеге узнают уже сегодня, — наложница сложила руки перед собой в немом жесте. — Пожалуйста, помогите мне покинуть Мемфис до захода солнца.

Жрец сделал вид, будто задумался, хотя ответ уже знал наверняка.

— Хорошо. При одном условии, — заметив сомнение на лице наложницы, он продолжил, заговорщически понизив голос. — Ты будешь докладывать мне о всех своих передвижениях, как только покинешь дворец, юная Шепсит.

— Я не думаю, что…

— У тебя есть время до завтра. Я буду ждать тебя промеж двух священных колонн Пта в церемониальном зале, как только на небе покажется первая звезда. А сейчас отправляйся в свои покои. Скоро начнётся обход. Мне нужно успеть убрать здесь всё до их прибытия. Будь жив Меренхор сейчас, уверен, у меня не осталось бы и десятка дебен за душой. Ну же, ступай! Не время предаваться воспоминаниям.

Жрец скрылся в дверном проёме, не дав Шепсит и шанса на малейшее возражение. Ей не оставалось ничего, кроме как подчиниться ему и вернуться обратно в свои покои.

Одним из достоинств статуса Главной наложницы, пожалуй, были личные покои, находящиеся неподалёку от спален гарема. Шепсит могла заваливать всё выделенное пространство свитками и ритуальными украшениями. По её приказу никто из подчиняющихся ей лично слуг не мог и шагу ступить сюда. Если и находились такие смельчаки, они тот час же высылались в другие дворцы или, того хуже, вынуждены были нести наказание за свои деяния.

— С одной стороны, — наложница, бегло осматривая свитки, заговорила сама с собой, — он действительно может помочь мне, если захочет. Зачем ему знать обо всех моих передвижениях? Может, он собирается сдать меня новому Фараону? Или, может, чувствует вину за то, что в раннем детстве забрал меня у родителей? Даже если и так, какой прок сообщать обо мне мальцу, который, судя по всему, даже не знаком с гаремом его отца? Мне, во всяком случае, не обязательно соблюдать его условия, верно? Раз уж этот дворец я больше никогда не увижу. Ну, или планирую не увидеть. О Пта, даруй мне силы.

Оставшуюся ночь Шепсит провела за поисками нужных ей целебных свитков и одежды, подходящей для долгих путешествий. Сумев найти среди множества подаренных умершим Фараоном вещей одну тройку калазирис, украшенных поверх нежной на ощупь полупрозрачной тканью, наложница аккуратно сложила их на небольшом столе, после со спокойной душой отправившись ко сну.

Следующий вечер во дворце должен был стать для неё последним. Утро встретило девушку тревожными мыслями. Весь день она, как и полагается, обсуждала с другими наложницами правление ещё не занявшего престол Фараона. Сегодня в гареме стоял, пожалуй, один из самых умиротворëнных дней. После смерти старого правителя никому не требовалось бороться за его внимание и, более того, звание Главной наложницы, которое всё ещё принадлежало Шепсит. Все конфликты внутри гарема, похоже, на время исчезли. Конечно же, до появления Семни. Как в конечном итоге оказалось, править будет один из младших сыновей. На секунду это заставило девушку задуматься, не назреет ли война за трон быстрее, чем новый правитель успеет укрепить свои позиции среди подданных? Такое не должно было волновать её раньше, но сейчас, если она собиралась жить не среди дворцовой роскоши, нужно было понимать, что интриги в первую очередь повлияют на столицы Священных Земель.

— Семни I, как говорят, решил прислушаться к воле отца, пообещав править стальной рукой. Мне кажется, он ещё слишком юн, чтобы в достоверности понять, как это должно выглядеть, — одна из наложниц защебетала громче всех, нарочито привлекая к себе внимание. — Обмануть его будет проще, чем отобрать финик у маленького ребёнка.

— Нафрит! — старшая на вид женщина ухватила наложницу за руку, встряхнув. — Твой язык отсохнет, если ты и дальше будешь нести бред. Не забывай, что ты жизнью обязана не только Фараону, но и его сыновьям.

Громко цокнув языком, Нафрит искоса глянула сначала на Умм, обвинившую её в злом деянии, а после и на Шепсит, отчего-то улыбаясь. От такой улыбки стало не по себе. Возможно, причиной тому был недобрый взгляд, несущий в себе лишь желание убирать с дороги всех непригодных. Нафрит оскорбилась до глубины души после того, как прежний фараон отдал титул Главной наложницы именно Шепсит, совсем позабыв о той, в чьих объятиях провёл столько ночей.

— Свой долг, — обозлённая наложница окинула взглядом всех присутствующих, — я уже исполнила. И родила Меренхору двух замечательных сыновей и дочь, в отличии от всех вас.

— Ты просто злишься, что никто из «любимых», по твоим словам, правителем сыновей так и не занял его место. Фараоном ведь станет ребёнок от первой, давно умершей жены, которую Меренхор получил в подарок от своего отца, верно? — младшая наложница, появившаяся здесь не так давно, засмеялась. — Каково оно было, жить в тени той, чьё имя он шептал по ночам вместо твоего?

В зале мгновенно воцарилась тишина. Взбешённая Нафрит поднялась со своего места, с рыком бросившись к молодой наложнице. Шепсит, заметив это, вскочила на ноги, преграждая путь.

— Не смей, Нафрит.

Увидев перед собой преграду, женщина уже занесла руку, чтобы ударить Шепсит, но та без колебаний перехватила её, вызвав вздох, удивлённо пронесшийся вокруг:

— Я сказала: не смей. Ты готова ослушаться Главную наложницу?

— Ты была ею раньше, — Нафрит вырвала руку из цепкой хватки, отступив назад. — Посмотрим, долго ли ты сможешь и дальше удерживать свою позицию.

Сделав вид, будто она не заметила угрозы в свою сторону, Шепсит какое-то время смотрела в спину удаляющейся из зала наложницы.

— Прошу прощения за эту сцену, Умм, — девушка тяжело вздохнула, повернувшись лицом к молодой наложнице. — А ты, Мив, будь осторожнее в своих словах. Ты не знаешь, на что готовы пойти некоторые наложницы, дабы избавиться от конкурентки. Особенно такой же острой на язык.

Под тихие перешёптывания Шепсит покинула зал, намереваясь пройтись по одиноким изящным коридорам перед тем, как навсегда исчезнуть из этого места. После всего произошедшего разговоры продолжились в более непринуждённой атмосфере. После ухода Нафрит никто не боялся открыто высказываться, особенно в присутствии Умм, которая даже поощряла подобное. В дискуссии, по её мнению, можно было легко определить, что за человек находится перед тобой. Особенно охотно её слушали молодые наложницы. Умм, будучи сестрой почившего Меренхора, частично унаследовала его взгляды, укоренив их после и в самом гареме. В своё время именно благодаря её советам Нафрит и стала одной из немногочисленных жён (к сожалению, быстро об этом позабыв). К тому же, Умм была частично причастна к становлению Шепсит главной фавориткой, что и разожгло между ними особо острую неприязнь.

Глубоким вечером, как и обещала, Шепсит пробралась в церемониальную залу, скрывшись в тени одного из высоких расписных столбов. В сумке за спиной уже находилось всё необходимое: от пары дополнительных сандалей до драгоценностей, с помощью которых она сможет первые месяцы прожить в полном достатке. Вход в зал, обычно охраняемый стражниками, сейчас пустовал. Возможно, жрец выдумал неплохую историю о том, как опасно там сейчас находиться или, что более вероятно, опоил их различного рода настойками.

— Шепсит, дитя, ты здесь?

Услышав знакомый голос, наложница вышла на свет, приветливо улыбаясь:

— Да, здесь.

Вздрогнув от неожиданного появления, Семни схватился за сердце, от чего сидящая на его плече птица встрепенулась, широко раскрыв крылья. Это был необычайной красоты канюк. На его лапке красовалось небольшое вылитое из золота колечко. От этого ободка прямо к ладони жреца тянулся продолговатый кожаный шнурок.

— Возьми его, не бойся, — мужчина передал шнурок Шепсит в руки, от чего хищник недовольно загоготал, приземляясь на предплечье. — Он не укусит. Имя ему Ур. Он поможет тебе доставлять письма прямо ко мне в руки. Береги его. Ур — единственное, что у меня осталось.

— Но как же я буду за ним присматривать? — наложница аккуратно почесала шею птицы, от чего та слегка прикрыла глаза. — Да и как путешествовать с ним, зная, что его могут украсть?

Жрец усмехнулся:

— Ты поедешь к моему другу и пробудешь там, пока не научишься сама со всем управляться. Отправишься в Дендера, на западный берег Нила. При въезде спроси, не знают ли они лекаря по имени Косей. Скажи, что приехала вызваться к нему в ученики.

Шепсит внимательно выслушала Семни, запоминая всю необходимую информацию. Прикинув в голове, сколько предстоит добираться к небольшому городку, наложница ужаснулась. Мужчина, заметив дрожащие руки беглянки, ощутимо коснулся её ладоней, покачав головой.

— Всё удастся, Шепсит. Главное — слушай его и сообщай мне о каждом своём шаге. Не волнуйся, я отдам тебе свиток, в котором приказано отвезти тебя в нужное место. Тебе придётся дождаться утра. Повозка, запряжённая буйволами, будет ожидать тебя возле одного из небольших храмов Пта неподалёку отсюда. Третий, если смотреть на северо-запад. Этот человек обязан мне жизнью: он никогда не раскроет ни того, кто ты такая, ни того, куда направляешься. А сейчас давай, дитя, следуй за мной. Как можно тише.

Кивнув, наложница молча отправилась за стариком. Как оказалось, для своего возраста он был очень даже шустр. Настолько, что Шепсит время от времени отставала от него, переводя дыхание. Когда её глаза привыкли к темноте, она смогла мельком разглядеть священные обряды, изображённые на фресках высоких стен. Судя по всему, они использовали один из ходов прилегающего к дворцу храма, который предназначался для побега в случае экстренных ситуаций. Потеряв счёт времени, Шепсит только и могла, что блуждать в коридорах лабиринта, слепо шагая рядом с Семни. Спустя время они оказались на необычайно узкой улочке. Кивнув головой по направлению её конца, жрец остановился, позволяя девушке отдышаться.

— Повернув налево, ты выйдешь к заброшенному храму, в котором можешь переночевать. Главное — спрячься понадежнее. Если стража решит заглянуть туда, они не должны тебя найти. К полудню все узнают о твоей пропаже, вот только сообщат об этом не скоро. Завтра совершится обряд вступления в право на трон нового правителя, работы будет слишком много.

Шепсит, бегло поблагодарив Семни, решила надолго не задерживаться, быстрым шагом отдаляясь от человека, который заменил ей сразу двоих родителей. Не успев пройти и десяти шагов, она обернулась, застав мужчину на прежнем месте. Не выдержав, наложница громко расплакалась, бросившись к нему в объятия. Она была благодарна… так страшно благодарна за всё, что он для неё сделал. И даже сейчас, рискуя головой, готов был помочь ей, как делал это всегда. Подставь она хоть двадцать раз кинжал к его горлу, Шепсит уверена в том, что он не обратил бы на это и малейшего внимания. Крепко, как никогда раньше, она вцепилась в льняную тунику Семни руками, горько всхлипывая. Будто ожидая этого момента, мужчина успокаивающе проводил ладонью вдоль длинных волос, что-то тихо нашёптывая. Когда рыдания наложницы прекратились, он выудил из-за ворота изношенных одежд медальон и протянул его ей.

— Возьми. Он отведёт от тебя беды.

Крепко сжав оберег в руках, Шепсит кивнула. Обняв мужчину в последний раз, она попыталась улыбнуться, от чего Семни тихо захохотал. Указав взглядом на улочку, он намекнул девушке как можно скорее удаляться. В этот раз она послушалась. Семеня ногами, Шепсит вместе со взбудораженной от всего произошедшего птицей скрылась за небольшими домиками. Только после того, как остался один, жрец позволил себе криво улыбнуться, с трудом сдерживая подступившие к горлу слёзы.

— Береги себя, дитя. Надеюсь, мы ещё свидимся.

Фигура мужчины скрылась в темноте так же быстро, как и появилась.

Шепсит, в свою очередь, боролась с желанием как можно быстрее вернуться во дворец. Почему-то именно сейчас она начала жалеть о том, что покинула дом, в котором жила так долго. Она так привыкла ко всему, что там происходило! Дворцовые интриги, яркие праздники, а самое главное — друзья, с которыми она так и не успела попрощаться. Прежняя жизнь, казалось, стала даром. И Шепсит лишилась его, решив оставить родные стены позади. Застыв возле входа в храм, о котором говорил Семни, девушка брезгливо поморщилась. Не самый приятный запах, исходивший из этого места, можно было вытерпеть пару часов, да, но никак не целую ночь.

— Нужно привыкать, Шепсит.

Набрав в лёгкие побольше воздуха, наложница скрылась за дверьми храма, проходя внутрь. Небольшой столик для пожертвований, стоявший в самом центре, исписанные божественными канонами стены, затхлые поношенные циновки — всё это указывало на живущих здесь время от времени бедняков или, возможно, странников из других городов, не имеющих на своё проживание в Мемфисе и нескольких дебен. Перебирать не приходилось. Уложив свои вещи на циновке, Шепсит привязала кожаный шнурок к небольшой петельке своей сумки, а сама положила её поближе, выудив оттуда немного фруктов. Закончив скромный перекус, девушка попыталась в темноте рассмотреть оберег, на прощание подаренный ей Семни. Очертания его очень напоминали бога Бэса, охраняющего дома и их жителей от различной нечисти, особенно змей и скорпионов. Удачно находившееся неподалёку окно отлично освещало половину залы, в которой сейчас находилась Шепсит. Пододвинувшись ближе к лунному свету, она подтвердила свои догадки. Действительно, в её руках находилось изображение одного из главных божеств, охраняющих простую мирную жизнь.

Решив не оставлять оберег вот так, среди других вещей, наложница приподняла волосы, неторопливо затягивая узелки. Стоило медальону оказаться на её шее, как он вдруг вспыхнул тёплым светом, щедро озарившим пространство. Это до ужаса испугало птицу, и она принялась кричать, одновременно пытаясь спрятаться за массивной сумкой девушки. Не обратив на это внимания, Шепсит будто впала в транс, зачарованно наблюдая за происходящим. В один момент, не выдержав, она крепко зажмурила глаза, сжав медальон в ладони.

«Не забывай, кто ты есть, дитя. Не забывай, откуда ты. Не забывай, кем должна стать».

Наложница испуганно осмотрелась вокруг, широко открыв глаза. Голос в голове звучал совсем близко. Так, будто находился прямо за её спиной. Оберег в один момент перестал издавать странное свечение, окончательно утихая. Следом и голос бесследно исчез. Обернувшись на крики несчастной птицы, Шепсит подошла к ней и, опустившись на колени, принялась успокаивать испуганное животное.

— Тише, всё хорошо. Больше такого не повторится, обещаю.

Сердце, всё ещё пытавшееся выскочить из груди, не давало Шепсит и на мгновенье успокоиться, что уж говорить о бедной птахе, оказавшейся под ударом. Всё так же продолжая поглаживать Ур в попытках успокоить, наложница задумалась. Мог ли этот оберег заколдовать Семни? Ему, как жрецу, были доступны сокрытые знания многих поколений. Одним он даже успел обучить Шепсит, некоторые она слышала лишь на словах или видела на священных папирусах, но о заколдованных оберегах, уж тем более говорящих, слышала лишь в историях, которые принято рассказывать детям на ночь.

Мысли Шепсит прервал жуткий грохот. Неизвестный ей человек с криком ворвался в храм, пытаясь найти кого-то или что-то, потревожившее его покой. Заметив молодую особу, невысокий на вид юноша громко охнул. Споткнувшись о лежащий у его ног кувшин, он громко и яростно забранился, оседая на пол. Наложница, не ожидая подобного, вжалась телом в стену, взмолившись всем известным ей Богам.

— Прости! Прости, я напугал тебя, да?

Юноша, сидя на прежнем месте, попытался улыбнуться, продолжая усердно потирать ушибленную ногу.

Шепсит, которой понадобилось какое-то время на осознание всей абсурдности ситуации, лишь спустя пару минут решилась спросить:

— Кто ты такой?