Хотелки и результаты (джен)

Как-то раз мы с товарищами обсуждали очередную НЦу. Накалялись мониторы, пальцы возмущённо барабанили по клавам, над головами свистели аргументы — и всё мимо. К консенсусу так и не пришли. Что называется, «спасибо, автор, я отлично подрочил!» — «но это был рассказ о смерти моего любимого хомячка!» Как, ну как такое возможно? Может, мы не в состоянии донести мысль до собеседника, потому что не умеем писать? Может, превратно понимают только тех, кто не умеет в логику и плохо владеет словом? А вот ни фига! Похожие проблемы возникали у тех, кто писать вполне умел! Предлагаю пройтись по случаям расхождения между авторской задумкой и реакцией аудитории. Подчёркиваю — я хочу описать не свои ИМХО, а читателей — или большинства, или авторитетных и значимых.

Пример 1. Хотела создать плохую героиню, но читатели ее полюбили. Скарлетт О’Хара

Что планировалось:

Маргарет Митчелл планировала сделать Скарлетт отрицательным персонажем, полной противоположностью благородным и жертвенным южанкам. «Я старалась описать далеко не восхитительную женщину, о которой можно сказать мало хорошего… я нахожу нелепым и смешным, что мисс О’Хара стала чем-то вроде национальной героини, я думаю, что это очень скверно для морального и умственного состояния нации — если нация способна аплодировать и увлекаться женщиной, которая вела себя подобным образом». И ещё более жёстко: «Скарлетт — проститутка, а я — нет!» Чем Скарлетт так плоха, помним: любовь к женатому мужчине, вплоть до готовности бежать с ним; попытка стать содержанкой; нечистоплотность при ведении бизнеса — заискивание перед бывшими врагами, клевета на конкурентов; молчаливое согласие на жестокое обращение управляющего с каторжниками; холодное отношение к своим детям; отказ от супружеских обязанностей. Эмоциональный интеллект — как у табуретки. В людях разбирается никудышно. Собственных чувств не осознает, а когда отдает в них себе отчёт — ненависть к Мелани и любовь к Эшли — не те эмоции, которые можно открыто демонстрировать. То есть Скарлетт, при всей кажущейся прямолинейности, много и успешно притворяется. На фоне всего этого убийство мародёра-янки как-то бледно выглядит — враг всё-таки.

Что получилось:

А вышла из-под пера Митчелл девушка, во-первых, крайне ответственная. После возвращения в Тару на нее сваливается ответственность за всю семью, за рабов, теперь уже бывших, и сверху эта теплая компания сдобрена семьёй Уилксов во главе с Мелани, которую она с трудом выносит. Всех надо кормить, одевать, хозяйство — вести, а налоги — платить. Позже в этот круг «своих» войдёт Уилл Бентин, которому больше некуда идти, Питтипэт и тётки в Саванне. Всем им Скарлетт помогает, пусть хмуро и без сантиментов, материально или своим трудом и почти не задумывается, что может быть по-другому.

Во-вторых, она трудолюбива. Надо — значит, надо, вплоть до работы на плантации. Ее прекрасно оттеняют ноющая Сьюлин и негры, не желающие работать в поле.

В-третьих, одиночеству Скарлетт можно только посочувствовать. Причем это очень коварная его разновидность — одиночество в толпе. Вроде как она постоянно окружена родственниками, друзьями, знакомыми — но понимания от них ждать не приходится, а частенько (в самые важные моменты) отказывают и в поддержке. Ей предстоит опасная дорога домой? Ретт сливается, уходя в армию. Нужно найти деньги на уплату налога? Сама, всё сама! Понадобился толковый, порядочный управляющий, не лох и не подонок? Желающих нет. Начинается это безобразие с первых же страниц, когда Скарлетт не соответствует высоким стандартам матери и Мамушки и вынуждена постоянно ломать себя, чтобы казаться леди. А к концу книги добрая Митчелл последовательно отняла у нее всех значимых близких.

Прибавим к этому несчастливые любови Скарлетт и ее женскую неудовлетворенность. (Да, я помню про три замужества и дохренища поклонников. К сожалению, здесь количество не равняется качеству.) В итоге у Митчелл вместо аморального чудовища получилась героиня, близкая и понятная аудитории — не одной, так другой своей проблемой. На момент, когда Сэлзник, продюсер «Унесённых ветром», объявил о поисках актрисы на роль Скарлетт среди непрофессионалов, каждая третья американка была уверена, что сумеет ее сыграть.

Пример 2. Хотел описать идеал женщины, но читатели отнеслись к ней прохладно. Ирэн Форсайт

Что планировалось:

«Сага о Форсайтах» — книга для своего времени остросоциальная и касается одной из болезненных тогдашних проблем — сложной процедуры развода. Красота и Любовь, которые символизирует Ирэн, противопоставляются ограниченному мещанству (Форсайты), рвутся на свободу из-под власти «собственника» и в итоге побеждают. Голсуорси открыто признавал в письмах к родным, что прототипом Ирэн была его жена, Ада Немезида (классное имя, правда?). Сюжетная линия Сомс-Ирэн-молодой Джолион во многом повторяет реальный конфликт между тремя Голсуорси — Адой, Джоном и его кузеном Артуром. Ада читала черновики «Саги» и «полностью отождествляла себя с Ирэн». Вот ещё несколько цитат об Аде Голсуорси из его биографии:

«Она была очень интересной женщиной с огромными лучистыми карими глазами и великолепным классическим профилем…»

«Чистая и беспомощная, она была крайне несчастна…»

«В течение всей их совместной жизни Ада была главным предметом забот и сострадания Голсуорси; ее желания всегда стояли на первом месте, и их образ жизни был продиктован ее интересами».

«Голсуорси постоянно чувствовал безграничное доверие к нему Ады, решившейся на такое; это доверие в будущем стало для него нелегкой ношей».

Голсуорси комфортил жену, пострадавшую в первом браке, не жалея сил. «В характере Джона было заложено стремление исполнить все желания любимого человека, и эта его черта эксплуатировалась без меры. Ради здоровья Ады они должны были много ездить — повсюду, куда та пожелает; ее нужно было защищать от всего, что могло быть для нее трудным или неприятным; ее нужно было баловать, как ребенка, уступать ей во всем; даже игры они выбирали такие, в которых она могла быть победителем».

Поэтому за 6 романов (если считать и «Современную комедию», где Ирэн появляется урывками) вы не найдете ни одного отрицательного или хотя бы шутливого эпитета, относящегося к ней. А, нет, вру, один есть — «слишком бледна». Ирэн невероятно красива, все без исключения мужчины на нее засматриваются, а женщины хотят с ней дружить и опекать. Через все книги красной нитью проходит ее сравнение с Венерой. Она восхитительно играет на фортепиано. Она сдержанна, скромна, воспитана — но при этом:

а) сексуальна. Пробуждает в мужчинах не только эстетическое чувство, но и более низменные. Во всех, начиная с бедолаги Сомса, у которого от нее прямо сексуальная зависимость, заканчивая хамом Монтегю Дарти, а она вся такая ни при чем;

б) смелая, способна на большое чувство и поступки, эпатирующие общественное мнение;

в) очень демократична — помогает проституткам, а слуги обожают ее за мягкость.

Она вполне успешно сама себя содержит между замужествами — но не скатывается в «сильность и независимость». Окружающие воспринимают ее как слабую, женственную и нежную, хрупкий такой цветочек, которому хочется то наследство оставить, то жениться на ней. С точки зрения фикрайтера она — типичная мерисьюха.

Что получилось:

В книге постоянно декларируется «идеальность» Ирэн, персонаж должен вызывать восхищение и сочувствие — а между строк вылезают интереснейшие вещи. Многие поколения читательниц воспринимают Ирэн Форсайт как черствую, холодную, любящую только себя. Или даже хуже — как корыстную, тонкую манипуляторшу. На мелочах останавливаться не буду, вот самые крупные претензии, которые ей предъявляют на форумах:

1) в разгар романа с Босини продолжала месяцами жить с нелюбимым мужем и за его счёт. Сторонники Ирэн объясняют это тем, что она боялась, будто муж «погубит» любовника. По мне — хреновый аргумент. Ее присутствие рядом с Сомсом не помешало ему подать в суд на Босини с требованием выплатить неустойку. А когда она все же ушла от мужа, что-то никто не пытался ее «губить», ее оставили в покое на 12 лет. А житье с невыносимым мужем для «женщины, для которой без любви нет жизни», при наличии пламенно любимого — ну такое… Она не хотела выполнять обязанности законной супруги, но не отказалась в этот момент от прав — классическое «и рыбку съесть, и…»

2) двойные стандарты для себя и самоотверженно любимого сына. Когда она любит — то пусть весь мир подождёт. По боку и чувства Джун, которая вроде как подруга, и всей семьи Форсайтов, которые к ней привязались, мужа и вообще упоминать не стоит. А вот когда Джон влюбился в дочку Сомса — опаньки, оказывается, что любить без удержу плохо, надо подумать о других. Она весьма тонко демонстрирует сыну и второму мужу, Джолиону, грусть и самопожертвование («не думай обо мне, сынок, думай о себе. Дотерплю, что мне осталось дотерпеть, я сама навлекла это на себя»). Тяжёлое объяснение спихивает на Джолиона («Каким бы глубоким ни представлялось тебе это чувство, я прошу тебя пресечь его немедленно. Не отравляй остаток дней своей матери горечью и унижением»). Какой выбор сделает Джон, глубоко привязанный к матери, нетрудно догадаться.

Помните, выше упоминалось слабое здоровье Ады Голсуорси? Так вот, до описания 1919 года (ей тогда было 55 лет) нет упоминаний о каких-то хронических болезнях Ады. Ни тебе малокровия, ни мигрени, ни чахотки — ни одного реального диагноза. Только расплывчатые слова «она была человеком легкоранимым и эмоционально неустойчивым». При этом типичное для Голсуорси развлечение в зарубежных поездках — «мы совершали длительную прогулку, выходя до восхода солнца и возвращаясь в темноте». Во время поездки в Альпы «рекорд составлял 31 милю, пройденную без особой усталости, так как мы дышали чистым горным воздухом» (кому не слабо?). А во время жизни в деревне — то конные прогулки, то партии в крикет. Ада и ездила верхом, и играла очень хорошо.

Так вот, эта крепкая, спортивная, двужильная дама немедленно начинала плохо себя чувствовать, как только что-то было не по ней. Например, когда она скучала в деревне, в которой Голсуорси любил работать. Или когда он влюбился в молоденькую танцовщицу. В чём же выражалось это «плохое самочувствие»? Лихорадка, кровохарканье, рвота, диарея? Нет, снова нет данных о хоть каких-нибудь объективных симптомах. Опять какие-то абстракции: «я сейчас очень слаба физически», «Ада теперь не в состоянии разговаривать или видеть кого-нибудь». По мне — чистой воды манипуляции. В итоге Ада с ее «слабым здоровьем» пережила мужа на 23 года и умерла в 91.

Похоже, что верный глаз Голсуорси сыграл против него. Сквозь идеал, который он старательно описывал, проглядывала реальная женщина, и не слишком симпатичная.

Пример 3. Хотел научить, как надо жить, но вызвал возмущение и насмешки. «Анна Каренина»

Но что мы все о заграницах да о заграницах. Возьмем что-то поближе, породнее.

Что планировалось:

Лев Николаевич известен чем? Правильно, нравоучительством. Он использовал книги, чтобы транслировать свои взгляды и клеймить пороки. «Анна Каренина» просто пропитана близкими его сердцу идеями. Тут и здоровая, нравственная, наполненная смыслом жизнь в деревне. Мужские духовно-нравственные искания. Осуждение контрацепции, пропаганда многодетности. Целый крестовый поход против супружеской неверности. Указание на место женщины в семье и обществе, все эти «Домашнее хозяйство неудержимо влекло ее к себе»; «Он… не мог не знать, что он был умнее жены и Агафьи Михайловны»; Кити, которая чуть ли не бегом бежит кормить малыша, и т.п.

«Чтоб произведение было хорошо, надо любить в нем главную, основную мысль. Так… в «Анне Карениной» я люблю мысль семейную…» Толстой работал над романом то вдохновенно, то тяжело, со скрипом, вложил в него массу сил, добавляя и убирая эпизоды, оттачивая и переписывая их полностью, иногда целиком меняя образы героев. Отсюда раздраженные признания типа: «Моя Анна надоела мне, как горькая редька. Я с нею вожусь, как с воспитанницей, которая оказалась дурного характера; но не говорите мне про нее дурного или, если хотите, то со снисходительностью, — она все-таки усыновлена» (а у тебя такого не бывает при работе над макси?).

Что получилось:

Отзывы на роман были противоречивыми. От восторга до полного отторжения. Критических отзывов было много. И ведь писали люди, не последние в литературном мире!

Некрасов:

«Толстой, ты доказал с терпеньем и талантом,

Что женщине не следует «гулять»

Ни с камер-юнкером, ни с флигель-адъютантом,

Когда она жена и мать».

Тургенев: «Анна Каренина» мне не нравится… все это кисло, пахнет Москвой, ладаном, старой девой, славянщиной, дворянщиной и т. д.»

Салтыков: «Вероятно, Вы… читали роман Толстого о наилучшем устройстве быта детор[одных] частей. Меня это волнует ужасно. Ужасно думать, что еще существует возможность строить романы на одних половых побуждениях».

Скабичевский, литературный критик 19 века, менее известен, но не могу обойти его отзыв стороной — очень уж формулировки хороши. «При чтении второй части романа… вы начинаете все более и более ощущать тот букет, которым проникнут роман и который составляет все его, так сказать, философское содержание… Это тот своеобразный запах, какой вы ощущаете, войдя в детскую, — идиллический аромат детских пеленок… Автор тогда только и одушевляется, тогда только и доходит до поэтического пафоса, когда начинает повествовать вам о том, как моют и няньчат ребят, как хозяйки заказывают кушанья и бренчат ключами, как мужья, в халате и шлепая туфлями, отправляются в спальню, где ложатся с женами на двухспальную кровать и беседуют с ними на сон грядущий». И он же на тему отношений Анны и Вронского: «…мелодраматическая дребедень… Вот оно где полное начало-то конца, совершенная какая-то литературная ростепель!»

Это разгром. Гораздо более цепляющий, чем незаслуженное обвинение в «любви к великосветской жизни». Тем более обидный, что не сразу найдешься, что возразить. Роман-то и правда семейный, обо всех сторонах семейной жизни, от быта до интима…

Вывод

Аналогичные примеры фиков приводить не буду. Вы наверняка видели такие несоответствия в сети в достаточном количестве. Может, даже в отзывах к собственным фикам. Одна снейпомания чего стоит. Или снейпохейтерство. Или мародеромания. Или ситуации, в которых одни умиляются романтике, а другие видят лютый абьюз. Думаю, это в любом фандоме есть.

Что с этим делать — каждому придется решать самостоятельно. Для начала придется определиться, зачем вам фанфикшен.

а) ради получения лайков, любви и признания? Ничего не поделаешь, придется прогибаться под аудиторию и писать так, как она хочет. (Как добиться этих самых лайков — сама не знаю, не первый год бьюсь над вопросом).

б) чтобы донести свои взгляды? Убедить в чем-то читателей, посмотреть на канон по-новому? Переубеждать людей — вообще дело неблагодарное. Но когда аудитория реагирует не так, как хочется — не стоит горевать и уходить из фанфикшена в монастырь. Обижаться и спускать на читателей всех собак ещё более бессмысленно. Возможно, стоит присмотреться к своему герою или эпизоду. Вы уверены, что выразили именно то, что хотели? Читатели принесли обратную связь, честно написали, как это выглядит со стороны. Возможно, вы против воли описали нечто настолько ярко и весомо, что по ту сторону экрана это узнали.

в) самовыражаться, поскольку не можете держать свои байки в себе, и они так и просятся на сайт? Идете по стопам Набокова? («Профессора литературы склонны придумывать такие проблемы, как: «К чему стремился автор?» или еще гаже: «Что хочет книга сказать?» Я же принадлежу к тем писателям, которые, задумав книгу, не имеют другой цели, чем отделаться от нее»). Тогда — задрать нос как можно выше. Почувствовать причастность к проблемам великих. Ничего не исправлять. Продолжайте писать то, что вштыривает, а понимание аудитории будет бонусом — приятным, но необязательным. Читатель вашей мечты существует и рано или поздно придет. У классиков талант и наблюдательность пересилили придуманные планы — но книги от этого хуже не стали и привлекают внимание десятилетиями. В конце концов, такие литературные гиганты страдали от непонимания — а мы, фикрайтеры, чем хуже?