Pride and sadness (джен)

Квай-Гон сидел рядом с парикмахерской в Храме и гладил пальцами длинную падаванскую косу Оби-Вана. Ровная, гладкая. Он знал на ней каждую бусинку, помнил, как сам переплетал нежные пряди волос. Теперь ей уже никогда не быть на голове Кеноби — всего полчаса назад того посвятили в рыцари, и теперь он состригал ещё и свой хвостик.

На церемонии Джинна переполняла гордость: его падаван справится с ситхом и победил его, он стал рыцарем. Он будет одним из лучших — мастер был уверен. Сам Оби-Ван был рад, что наконец прошёл посвящение — его долгий сложный путь юнлинга и падавана пришёл к лучшему завершению. И учитель радовался, что они с учеником, несмотря на все трудности, смогли прийти к этому вместе.

Но теперь, перебирая в пальцах подаренную ему Кеноби падаванскую косу, Квай-Гон чувствовал, что его поглотила грусть. Его ребёнок вырос. Больше не будет занятий. Больше не будет ночных медитаций, непременно заканчивающихся заснувшим на нём ученике. Теперь Оби-Ван будет часто отправляться на одиночные миссии, и у Джинна не получится присматривать за ним и помогать ему. Теперь не получится каждый вечер заходить друг другу в комнаты и желать доброй ночи. Теперь — Кеноби не мальчик, он самостоятельный рыцарь. Это осознание внезапно оказалось печальным и болезненным.

Двери парикмахерской выпустили Оби-Вана, неловко водящего рукой по затылку.

— Непривычно, — заметил он, а потом подошёл к вставшему мастеру: — Учитель, вы слишком сильно фоните грустью. Хватит уже того, что мне тяжело расставаться с привычной жизнью. Я не покидаю вас, просто вам уже не надо будет меня постоянно оберегать.

Квай-Гон хмыкнул. Вся эта история с Набу порядком потрепала им обоим нервы, они даже успели поссориться, но быстро помирились и общими усилиями, пока прикованный к койке Джинн выздоравливал после ранения, нашли учителя для Энакина, чтобы мальчик как можно скорее приступил к обучению. Согласованные действия «бредящего от раны» мастера и падавана «у него на посылках» позволили найти лучшего джедая, который со всей ответственностью подошёл к их проблеме. Это был единственный мастер, от которого не прилетел нагоняй Кеноби, который пользовался защитой Квай-Гона: мол, я падаван, у меня приказ учителя, претензии к нему, раненому.

— Помоги мне закрепить твою косичку, буду носить её как талисман, так ты всегда будешь со мной.

Джинн обернул падаванскую косу вокруг шеи, и бывший ученик, улыбаясь, связал её кончики вместе резинкой, скрепляя как можно крепче. Квай-Гон скрыл её под своей туникой как нечто сокровенное, а потом обнял Оби-Вана.

— Я никогда не перестану о тебе заботиться, и ты всегда сможешь попросить меня о помощи. Кроме того, не все свои миссии ты будешь выполнять один.

— Я знаю, — Кеноби похлопал учителя по спине, словно успокаивал. — Пока вы не до конца оправились, вы будете в Храме, но в первую же вашу миссию я полечу с вами. Магистр Йода так сказал.

— Скорее уж был вынужден согласиться на это под кое-чьи натиском, — усмехнулся Джинн, глядя в светившиеся озорством глаза бывшего падавана. Оби-Ван стал взрослым, его навыки переговорщика заметно улучшились, и применять их он мог теперь в любой ситуации.

Они вместе шагнули на новую ступень жизни, и пусть адаптация займёт некоторое время, они оба привыкнут к изменениям. И Квай-Гон чувствовал, что у него будет ещё не один повод гордиться своим учеником-рыцарем.