Черная полоса на желтом фоне (джен)

На небе не было ни облачка. Забираясь все выше по небосклону, солнце несло тепло всем тем, кто вылез из своих укрытий, чтобы погреться или погулять.

Похожая на розовое озеро, среди городских построек ярко выделялась словно вышедшая из аниме Синкая цветущая роща сакуры. Коробки домов, покрытые сверкающим стеклом, отступали, уступая место невысоким деревьям. Невидимые глазу, но такие же яркие, как сами цветы, в воздухе протянулись ленты запахов, влекомые ветром, разносящим их по всей округе.

Двигаться на этот запах было так же естественно, как и двигаться вообще — так же естественно, как и просто выходить наружу и подставляться под теплые солнечные лучи. Запах манил, и по мере приближения в нежно-розовой массе вырисовывались детали: темные стволы, ветки, а потом и отдельные цветы.

В это время дня здесь уже было многолюдно. Одни гуляли, постоянно останавливаясь, чтобы сфотографировать цветы или сфотографировать себя на фоне деревьев, другие сидели на земле, расстелив походные скатерти или просто пледы. Кто-то выгуливал собак, парочки мечтательно шептались, спрятавшись под кронами сакур, а на мосту через ручей случайный прохожий, не отрываясь, смотрел ничего не выражающим взглядом на воду. Он опирался на перила, как будто сгибаясь под тяжестью невидимого груза.

Но все это было неважно — так же неважно, как был неважен человек на мосту остальным гуляющим, которые, не задерживаясь, обходили его. Важно было то, что запах цветов был разлит по воздуху и что этот запах манил пчелу.

Пчела знала, что люди в парках как правило боятся насекомых, поэтому нельзя опускаться слишком низко. Она помнила случай, как за пчелой погналась мелкая собака, устроив среди людей небольшой переполох — а это было пчелам не нужно. Человеческое общество и так было слишком неорганизованным, так пусть гармония будет в нем хотя бы в пределах одного парка, хотя бы в пределах маленьких группок, на которые оно распалось!

Снизившись, пчела выбрала дерево, стоявшее подальше от проходных дорожек и от пикников. Она спикировала к ветке, усеянной пятилистными цветками с нежно-розовыми лепестками и темной серединой, из которой торчали пыльники на тонких ножках, и замерла напротив одного из них.

Эта обманчивая нежность прекрасного цветка! Стоило только пчеле занять удобную позицию для опыления, как с соседнего цветка прыгнул скрывавшийся в засаде паук. Он успел закрепиться за свой цветок паутиной, и теперь летел, придерживаясь за нее. Одной из фасеток пчела заметила его, но среагировать уже не успела. Паук приземлился, придавив пчелу своим корпусом, задними парами ног оперся на цветок, а передними сразу же начал запутывать ее в паутине.

В этот момент рядом с ним прямо в воздухе появилась черная табличка, на которой буква за буквой начал отпечатываться белый текст: “Может быть, ты и умеешь летать, но никто не умеет ждать так же незаметно, как я”.

Табличка пропала, а через мгновение с другой стороны появилась еще одна: “Ты только и можешь, что сидеть и ждать. Посмотри вокруг! Время жить, а не поджидать!”

Несколько отчаянных взмахов крыльями — импульса оказалось достаточно для того, чтобы пчела смогла немного сдвинуться и поднять в воздух тучу пыльцы, которая осела пауку на глаза. На мгновение тот отвлекся от пчелы, смахивая пыльцу сразу четырьмя лапами. Этого мгновения ей хватило, чтобы перевернуться на лапки и взмыть в воздух.

* * *

Когда пчела вернулась в улей, залезла в него через отверстие в стене и проползла по узкому тоннелю, на той стороне не оказалось привычных камер с сотами. Оглядываясь в поисках сот, пчела двигалась вперед, пока не ударилась о какую-то невидимую преграду, потом еще и еще раз. Проход, через который она влетела, с шуршанием закрылся.

Пчела кружила, то и дело натыкаясь на стеклянные стены. Было темно и очень тесно. Потом снаружи послышался приглушенный шум, как будто где-то сдвинулась сразу целая стена, и скудный свет осветил банку.

Пчела огляделась. Дно банки было неровным и зеленым — как будто трава, — а на этой траве стояла сакура. Конечно, не такая, как в парке — очень маленькая, с непропорционально большими цветами, которые все были закрыты.

Сквозь открывшееся снаружи отверстие просунулась огромная человеческая рука и, схватив банку, потянула ее к себе. Пчела испуганно забилась в стекло.

Банку несли по ярко освещенным коридорам с белыми стенами, а потом принесли в большую комнату, закрытую массивной железной дверью. Пчеле показалось, что она когда-то уже была здесь.

По стенам были развешаны плакаты с изображениями насекомых и пауков — чертежи, а не картинки, на которых было много стрелок, подписей и каких-то дополнительных символов. Вдоль было расставлено оборудование — массивные приборы непонятного предназначения — и стояли пустые столы.

Банку поставили на один из них, а потом упаковали в картонную коробку. Стало темно.

* * *

Наверное, около часа коробку трясло, слышался приглушенный грохот. Когда все наконец стихло, коробку поставили на ровную поверхность и банку достали наружу. Пчела огляделась.

Теперь банка стояла на столе в небольшой комнате. Было видно разложенный диван, на котором лежало скомканное одеяло, кухонный стол, на котором стояли грязные тарелки и пустые картонные коробки от доставки, а рядом с банкой — раскрытый ноутбук с потухшим экраном и несколько банок из-под энергетика. Плотные светло-синие шторы были закрыты почти полностью, так что в комнате стоял полумрак.

Человек, который достал банку, наклонился и посмотрел на пчелу. Его лицо, немного искаженное вогнутым стеклом, казалось огромным: сакура в банке была такой же высоты.

— Эй, пчела, слышишь ты меня? — он прокашлялся.

Пчела почувствовала, как будто через ее тельце проходит незнакомый импульс и как крылья то ли замирают, то ли дергаются с переменной частотой, и поняла, что однажды уже чувствовала подобное — во время нападения паука, сразу перед появлением черного прямоугольника с текстом. Словно параллельно своим обычным мыслям, она подумала: “Да, слышу и понимаю”, и поняла, что этот текст сейчас становится видимым внутри рамки, возникшей прямо в воздухе внутри банки.

— Фига, — сказал человек, слегка воровато оглядевшись по сторонам, как будто боялся, что его застанут за разговором с пчелой. — И ты вроде как мой новый психотерапевт?

— Я консультант, — стали появляться слова на табличке пчелы. — Обладая обширным опытом жизни среди социальных животных и будучи одним из них, я могу помочь вам с вашими проблемами с социализацией среди людей.

— Но ты же муха просто, — с сомнением произнес человек. — Откуда ты вообще знаешь про людей что-то?

“Действительно, откуда?” — подумала пчела, но в ее голове снова, словно параллельно обычным мыслям, появились слова, которые затем отпечатались на табличке:

— Некоторые знания были заложены в меня при создании, а другие я ожидаю получить от вас в ходе нашего общения. Кстати, как к вам можно обращаться?

— Зови меня Неудачником, — сказал человек с вымученной усмешкой.

— К сожалению, это слишком деструктивное обращение для наших целей, — гласил текст на табличке. — Это нормально, если вы не хотите сообщать мне ваше настоящее имя, но прошу вас воздержаться от оценочных суждений при выборе обращения.

— А ты попроще говорить можешь? — спросил человек, а потом добавил: — Ну и называй меня просто Смит. Это вроде самое обычное.

Пчела промолчала. Смит некоторое время то ли ждал ответа, то ли разглядывал банку, а потом сказал:

— Тебе тоже имя нужно. Буду называть тебя Джжоктор. Понял, да? Пчела-доктор, доктор, который жужжит.

— Хорошо, — гласил текст на табличке пчелы. — Можете называть меня Джжоктором, уважаемый Смит.

Смит еще некоторое время молча рассматривал пчелу.

— А что делать, чтобы ты не помирала? — спросил он. — Ну там, воду менять, корм подсыпать?

— Система полностью автономна, — отвечала Джжоктор. — Раз в месяц нужно менять блок с концентратом, который подается через эту миниатюрную сакуру. Для доступа к контейнеру нужно раскрутить дно. При необходимости дно можно снять полностью и получить доступ внутрь банки, но это практически никогда не нужно делать пользователю. Что касается циклов питания, по умолчанию цветы открываются утром и закрываются вечером, но при желании расписание можно перенастроить. Также распускание цветов можно запустить вручную путем двух коротких нажатий на кнопку управления.

— Эту, что ли? — Смит показал пальцем на единственную круглую кнопку, расположенную сбоку на днище банки.

— Да. Система не требует существенного вмешательства пользователя для управления, поэтому кнопка всего одна. Однократное нажатие позволит вам затемнить стекло, двукратное — переключить режим цветения, а долгое нажатие — включить подсветку.

Смит ткнул кнопку два раза. Искусственные цветы на сакуре начали набухать и постепенно, один за другим, раскрываться.

— Надувная сакура, — сказал он. — Это чтобы в парк можно было не ходить?

— Наблюдение за цветущими деревьями обычно благотворно влияет на настроение, к тому же это отличный повод видеться с другими людьми. К сожалению, наш макет этого не заменит.

— И с кем можно туда ходить? — с сомнением в голосе спросил Смит.

— С друзьями, коллегами, с семьей — в целом, с кем угодно, с кем вам было бы интересно провести время.

— Так никто не хочет проводить время со мной.

— Я понимаю ваши страдания, и я здесь, чтобы вам помочь. Вы хотите поговорить об этом?

— Потом, — отмахнулся Смит. — Я есть хочу.

Он повалился на незаправленную кровать и начал что-то листать в телефоне.

Пчела сидела на ветке около искусственных цветов сакуры. “Никогда не ощущала желания помогать людям, — думала она. — Откуда эти слова вообще берутся в моей голове? Я просто хочу вернуться в улей”.

Смит продолжал лежать с телефоном: то на спине, то переворачивался на живот, свешивался с края кровати, ворочался, еще сильнее подминая под себя скомканные одеяло и простыню. Наконец в телефоне звякнуло уведомление, и человек, лениво встав с кровати, подошел к двери.

Пчела смогла увидеть, что за дверью стоит маленький ровер-доставщик. Его корпус раскрылся, Смит забрал бумажный пакет и закрыл дверь. Он выставил картонные коробки с готовой едой на стол и доверительным тоном сказал пчеле:

— Даже курьеры не знают, что я существую. Потому что везде вместо них теперь роверы. Такие же, как и ты, бездушные машины.

— У меня нет настоящей личности, это правда, — гласил текст на табличке, появившейся в воздухе рядом с сакурой. — Но я не просто большая языковая модель, я подключена к живому существу, что дает мне более широкую перспективу. Попробуйте пообщаться со мной и поделиться своими проблемами, и вы увидите, что я могу предоставить вам необходимую помощь.

Смит, не поворачиваясь к пчеле, взял со стола немытую вилку, открыл одну из коробок и начал есть китайскую лапшу. Он взял телефон и второй рукой продолжил что-то листать. Вдруг телефон резко зазвонил.

— Алло, — Смит поднял трубку. — Привет, мам. Да. Нормально. Да, забрал. Да, начал. Нет. Не знаю еще. Это просто чип, который засунули в пчелу! Что ты от меня хочешь? Я спокоен. Да. Да, хорошо. Поел. Хорошо, пока.

Он отложил телефон и направил усталый взгляд на пчелу.

— Мне говорят, что биоробот лучше, чем совсем ничего. Знаешь, как мне надоело это китайское хрючево? — спросил он, показывая вилку с намотанной на нее лапшой. — Но больше ничего есть не хочу.

— Давно это у вас началось? Чем вы питались до этого?

* * *

Прошло несколько дней. Смит безвылазно сидел дома, по-прежнему то бесконечно пропадая в телефоне, то переключаясь на компьютер. Но он начал разговаривать с пчелой, и иногда казалось, что это действительно что-то, что может быть ему полезно.

— Почему они вообще пчел выбрали? — спрашивал он. — Вы же даже не млекопитающие. А так, эти, членистоногие. Перепончатокрылые.

— Пчелы — очень социальные насекомые, — отвечала Джжжоктор. — Мы все ощущаем себя частью одной большой колонии.

— И зачем вам это?

— Пчелы трудятся на благо всей колонии, — пояснила пчела. — И общаются друг с другом через танец.

— Но люди-то не делают так. А танцевать я боюсь. Ну то есть, мне стыдно.

— Работа над ментальным здоровьем — это именно работа. Это нормально, что какие-то вещи кажутся вам сложными, но делать их — важная часть пути к нормализации своей жизни.

— А кто тебе сказал, что у меня жизнь не нормальная? — нахмурился Смит.

— Но вы же обратились за помощью.

— Меня мать заставила эту банку взять!

— Но я же вижу…

— Что видишь? У тебя глаз даже нормальных нет. Ну сижу я дома все время, ем китайское хрючево — а что, там, снаружи мне было бы лучше? Ты еще предложи выйти и потрогать траву. Или ты больше по посмотреть на цветы?

— Я понимаю, что вам тяжело… — начала было пчела.

— Выкл, — сказал Смит и нажатием кнопки затемнил стекло в банке.

* * *

В последующие дни Смит постепенно начинал говорить с пчелой все меньше, а когда говорил, завершал разговор чем-то вроде: “Какое же это все ненастоящее: биоробот, надувная сакура, моя жизнь…” — и затемнял банку.

Однажды вечером он подошел к пчеле и сказал:

— Знаешь, в чем все еще проблема доставок? Роверам, зараза, запрещено возить алкоголь.

— Вы уверены, что это то, чего вам хочется прямо сейчас?

— Где ты услышала вопрос?

Смит вернулся спустя полчаса, с сумкой, в которой позвякивало стекло. Он сел на кровать, открыл бутылку пива и, не отрываясь глядя на банку с пчелой, начал пить. Когда пиво закончилось, он так же молча пересел за ноутбук, открыл новое, надел наушники и стал во что-то играть. Чем дольше он сидел, тем чаще выкрикивал что-то про плохих тиммейтов и криворуких разрабов.

Свет он не включил, и уже через два часа комнату освещал только яркий свет экрана. Количество бутылок на столе постепенно увеличивалось. В какой-то момент Смит резким движением сорвал с головы наушники, с силой бросил их на стол, схватил телефон и нетвердой походкой подошел к банке.

Нагнувшись, он показал пчеле экран телефона и прокричал:

— Эй, муха, знаешь такую песню? Это песня про мух. Я нашел тебе песню про мух!

Он нажал на воспроизведение и проорал, вторя телефону:

Don’t trust the flies

They are government spies!

— Слышишь, муха? — и Смит с размаху ударил рукой по стенке банки. — Ты — правительственный шпион! А я тебе все рассказывал! Это все было подстроено!

Выкрикивая обвинения, он продолжал стучать по банке так, что она качалась. Джжоктор вцепилась в сакуру и пыталась не упасть.

Резко замолчав, Смит развернулся и, за два шага дошел до кухни. Он схватил флаер, оставшийся от очередной доставки, и скрутил его в трубку. Занеся трубку, он второй рукой начал откручивать у банки дно.

Едва увидев просвет, Джжоктор рванула в него. Взмах бумаги — поток воздуха сбил полет пчелы, но она не упала. Она устремилась к окну, Смит побежал следом, опрокинув по пути стул.

— Просто открой окно и дай мне улететь! — появилась надпись на черном фоне, но Смит, кажется, даже не стал ее читать.

Он бегал по комнате, размахивая своим свертком, пытаясь сбить пчелу воздушными вихрями. Джжоктор каждый раз выныривала и заново набирала высоту. Это удавалось ей до тех пор, пока очередным вихрем ее не отбросило к стене, а пока она взлетала, Смит хлопнул по ней голой рукой.

Лежа на полу, пчела видела своими фасетками, как человек сел обратно за стол и снова вернулся к своей игре. Вторым потоком мыслей сквозило что-то вроде “Аварийная ситуация, система повреждена”, но у пчелы не было больше сил об этом думать. Она увидела, как по расписанию стали сдуваться цветы искусственной сакуры в банке, и это было последнее, что она увидела.