Любовь после сна (джен)

Фёдор смотрел в глаза напротив и многому удивлялся. Они были такими же пустыми, как и у него. Он испытывал необычайно замечательное чувство, смотря в них. Оно порхало и кружилось внутри. Достоевский не знал, что это такое, но это явно не было то чувство, которое он испытывал хотя бы раз в жизни. По описанию других людей, оно напоминало счастье. А испытывал ли он когда-нибудь его? Он с самого рождения не мог испытывать положительные эмоции. Из-за его красивого лица к нему многие тянулись, но после того, как они узнавали его ближе, им становилось не по себе, и они отрекались от него. Глаза цвета шоколада оставляли сладкий привкус во рту. Что с ним происходит? На это он сам ответить не может, потому что просто-напросто не знает ответа. Вскоре Достоевский заметил человека, направляющегося в его сторону. У него были длинные рыжие волосы, которые он заделал в хвостик снизу и перекинул через плечо. Он был невысок, можно подумать, что он какой-то подросток, но так сказать нельзя, потому что всё-таки по нему было видно, что он — состоявшийся мужчина.

— Сэр. Перестаньте пялиться на моего парня.

Эта фраза была сказана очень грубо и дерзко, но ни капельки не задела Фёдора. Вместо того, чтобы испугаться, он так же дерзко ответил: «А то что?»

Ответа не последовало. На протяжении нескольких минут его прожигали взглядом, а он в ответ. Видимо, виновнику событий надоело происходящее, и он подошёл к своему парню и положил руку на плечо. Он сказал: «Чуя Накахара, прекращай это безобразие. Этот человек не сделал ничего плохого. Он смотрел не на меня, а мимо. Так что отстань от него и иди уже завтракать. Твой кофе уже остыл».

Чуя стоял, сжав губы и кулаки. Кареглазый заметил это и прошептал что-то ему на ухо, на что тот только пробубнил что-то неразборчивое и пошёл за их столик, а вот другой мужчина явно не собирался уходить. Похоже, что Чуя боялся именно этого, но Достоевскому это только на руку, ведь он может попробовать увести у него эту интересную личность.

Стул был отодвинут, и на него присел тот самый мужчина. На его лице сияла улыбка, но явно наигранная, потому что глаза у него выражали всего лишь одну эмоцию, и это была заинтересованность.

— Приве-е-ет, — сказал новый собеседник.

— Привет.

— А зачем ты на меня смотрел?

— Меня заинтересовали ваши глаза. Они у вас такие же, как и у меня. Только вы ещё маску шута надеваете, а я нет.

— Вау! Ты единственный, кто это заметил!

— Правда? Так это же сразу заметно…

— Ты сомневаешься в моих словах?

— Хочу напомнить, что мы даже не знаем имена друг друга.

— И правда. Давайте тогда представимся. Меня зовут Дазай Осаму, и мне двадцать лет.

— Фёдор Достоевский. Тоже двадцать.

— Мило, — сказал Осаму, улыбнувшись.

— Твой парень ревнует. Ты ничего делать не будешь?

— Нет. Ничего. Я с ним не особо встречаться хочу. Мне его выходки не нравятся так же, как и он сам.

— А зачем тогда встречаешься с ним?

— Это выгодно для меня, — сказал Дазай, ухмыльнувшись.

— Хорошо, — ответил Достоевский, так же загадочно ухмыльнувшись.

— Может, ты что-то себе закажешь?

— Я уже заказал чёрный чай. Теперь жду.

— Хорошо. А ты кем-то работаешь или учишься?

— Работаю. Пишу рассказы и романы.

— Прикольно. А где можно найти твои произведения?

— Я довольно-таки популярен среди людей, поэтому ты можешь спокойно найти меня в ближайшей библиотеке.

— Замечательно, — сказал Дазай, прищурив глаза и улыбнувшись. — Как раз ищу что почитать. Давай обменяемся номерами?

— Зачем? Я тебя так сильно заинтересовал?

— Не представляешь, насколько сильно. Так что?

— В таком случае с радостью обменяюсь, — сказал Фёдор, искренне улыбнувшись.

Дазай ещё немного поболтал с Федей, но каждый раз, когда он оборачивался назад, он видел на себе пристальный взгляд, и из-за этого ему становилось не по себе, и по коже ползали мурашки. Достоевский это заметил и предложил ему идти к своему парню, чтобы потом у него не было проблем. На что ему ответили, что проблем у него не будет, а если и будут, то точно не у него, а у его слизняка.

Достоевский посмотрел на наручные часы и, увидев, что ему пора на встречу со своим редактором, он начал осматривать все столики вокруг в поисках своего друга-блондина. Осаму начало казаться, что Фёдору с ним неудобно находится, но всё же решил убедиться в своих догадках.

— Тебе скучно? Или ты кого-то здесь ждал?

— Я ждал своего редактора, но его почему-то нет. А потом заметил тебя и засмотрелся.

— Я настолько примечателен?

— Да. Завидую я коротышке… Слушай, а может, бросишь его и используешь меня?

— Что? Прости, конечно, но его я знаю дольше, и мне известно, что он не посмеет даже прекословить мне, не говоря уже о том, что он сбежит или изменит мне.

— А если ты узнаешь меня ближе и я тебе понравлюсь, то ты бросишь его ради меня?

— Будь потише, — сказал Дазай, подмигнув и положив пальцы на губы.

Достоевский на это только отвернулся, прикрыв рот рукой. Дазай Осаму делает все эти действия, зная, как подействует на Фёдора. Он считает это скучным занятием. Ему нужен человек, который сможет противостоять.

— А ты не будешь у меня на поводу?

Этот вопрос у Достоевского засел в памяти.

* * *

Фёдор подскочил на кровати. Это был сон? Такой реалистичный… Может, это вещий сон? Вполне возможно, ведь сегодня он и правда должен встретиться с Николаем. Нужно подготовиться.

Достоевский протёр глаза, потянулся, стянул с себя одеяло и попытался встать. Встав на ноги, он побрёл в туалет, чтобы умыться. Сделав все необходимые дела, он пошёл на кухню, включил чайник, зевнул и сел за стол. Из головы всё никак не выходил тот парень. Достоевский переключил всё своё внимание на воспоминания о сне. Он пытался вспомнить название кафе, но в голову всё время лезли только кофейные омуты, глядевшие на него. Из-за того, что он очень сильно зациклился на сне, он услышал, как кипит чайник, только через несколько минут после закипания того.

— Боже… Нужно пока сосредоточиться на своей работе.

Федя кинул в кружку чайный пакетик и оставил всё это на несколько минут, чтобы заварился крепкий чёрный чай и ушел в свою комнату, обратно в постель, до сих пор остывавшую после его долгого и интересного сна. Ему хотелось ещё раз очутиться напротив омутов, смотрящих так знакомо.

* * *

Достоевский открыл глаза, осознавая, что лежит в кровати уже несколько часов, потому что на улице очень ярко светило солнце. Оно было высоко в небе, а следовательно сейчас приблизительно полдень. Он решил убедиться в этом и потянулся к телефону, лежащему на тумбочке. На экране высветилось 12:11. Много времени прошло с тех пор, как он лёг просто полежать, но заснул. Через несколько часов у него встреча. Нужно вставать, а иначе снова заснёт. И спустя некоторое время он всё-таки соизволил встать. Пройдя на кухню, Достоевский очень громко вздохнул, так как ему заново придётся заваривать чай. Хотя он может просто подогреть в микроволновке чашку, но её у него к сожалению нет, поэтому он решил действовать по-другому. Он поставил чайник греться, а сам разделил заварку на два стакана. Он сможет выпить вторую половину перед выходом. Кстати говоря о выходе… До него осталось не так уж и много времени. Нужно поторопиться.

* * *

Доделав все возможные дела, Фёдор посмотрел на настенные часы в гостиной. Тиканье часов позволяло расслабиться и забыться в своих мыслях, но из-за этого Достоевскому было не по себе, поэтому он отдёрнул себя от желания сесть на диван и послушать этот звук ещё немного. Вообще ему следовало бы начать одеваться сейчас, чтобы прийти раньше, но Гоголь однозначно опоздает, как и всегда, а следовательно ему можно порассуждать о чём-нибудь своём.

* * *

Фёдор Достоевский начал снова прокручивать тот сладкий сон в голове и рассуждать о том, как можно заинтересовать того шатена. В голову лезли совершенно странные и глупые мысли. Всё это так по-детски… Не ожидал, что влюблённость — такое сладкое и в то же время грустное чувство просто потому, что ты не знаешь, снился ли тот сон только одному ему или ещё кому-то. Волноваться не следовало бы, но кто об этом скажет бедняжке-писателю? Именно, никто. Его очень сильно это напрягало, но он взял себя в руки, посмотрел на наручные часы и решил, что ему пора начать одеваться.

* * *

На одной из вешалок Достоевского висел довольно дорогой костюм, состоявший из пиджака цвета тьмы, скрывающейся в сердце писателя, таких же брюк и светло-серой рубашки. Ещё на одной вешалке висела ярко-красная футболка, подаренная Гоголем в честь дня рождения Фёдора, белые джинсовые шорты и каким-то образом туда также попали джинсы тёмного цвета. Выбор стоял очевидный: надеть костюм, но Федя решил пойти против системы и надел микс из рубашки и джинсов. Выйдя во двор многоэтажки, Достоевский огляделся по сторонам и направился в сторону кафе «Узумаки». Оно названо так в честь своего управляющего, приехавшего из Японии. Там часто сидят студенты из соседнего института философии. Фёдор также частенько заходит в это кафе, когда хочет попить вкусный чай, так как бариста этого заведения готовит его лучше, чем кто-либо.

* * *

Пока Достоевский рассуждал о вкусном чае, он уже приближался к кафе. Зайдя внутрь, он прошёл к своему любимому месту у окна и стал ждать. Время приближалось к назначенному, а Николая всё ещё не было. Удивляться нечему, ведь тот всегда опаздывает, даже если назначить встречу заранее на несколько недель. Зато он всегда выглядит превосходно, но немного странно. Он приходит в бело-чёрном костюме с красными перчатками. Странное сочетание цветов, не правда ли? Рассуждения прервались, когда колокольчик над входной дверью издал звук. Подняв глаза на вошедшего, он увидел Колю. Первое, что бросилось в глаза брюнету — растрёпанные волосы, которые всегда были собраны в длинную косу белого цвета. Далее глаза переключились на грудь, поднимавшуюся вверх-вниз, показывая, что тот явно бежал, а значит, спешил на встречу. Вполне возможно, что тот только проснулся, потому что глаза у него были заспанные. Фёдор сделал очень доброе личико, встал со стула и помахал своему редактору. Тот, заметив Достоевского, широко улыбнулся в ответ и подошёл к его столику.

— Здравствуй, Николай. Спешил?

— Очень спешил. К сожалению, я проспал, так как вчера совершенно не смог уснуть, потому что соседи всю ночь занимались кое-чем. Думаю, что мне не стоит говорить, чем именно они занимались, ведь ты и так всё понял.

— Ты прав. Я уже всё понял. Так, а теперь поговорим по поводу моего нового романа.

— Да, конечно.

Прошло двадцать минут.

— В общем, вот моя работа. Проверь как можно скорее. Мой лимит времени заканчивается, и от меня уже требуют новых работ много библиотекарей из разных мест, а они просят из-за того, что читатели всё время спрашивают про мои новые произведения.

— Мне и правда следует поторопиться. К концу недели все будет готово. Ты уходишь или ещё здесь будешь?

— Я здесь ещё побуду. Как раз взял черновик, чтобы начать что-то новое. Это очень уютное место, поэтому я, наверное, буду сюда частенько приходить.

— Хорошо. Тогда до свидания, Федь. Как только закончу, так сразу скину на почту, так что жди.

— Хорошо. Пока.

Гоголь ушёл, а Достоевский достал из своего рюкзака, приготовленного заранее дома, ноутбук. Включил его и начал печатать свои мысли, не забыв заказать у официантки чай.

* * *

Фёдор приходил в уютное, по его ощущениям, место каждый день в надежде встреть шатена, но того как будто на самом деле и не существовало. Вскоре терпение начало заканчиваться, но когда он решил, что больше не будет сюда ходить, его внимание привлекли двое молодых мужчин, похожих на парней из сладкого сна, и они явно сорились. Всё происходило за окном, напротив которого он сидел. Фёдор не знал, что ему делать, ведь сейчас он может его упустить, если ничего не предпримет, но ему не пришлось ничего делать, потому что он заметил, как в его глаза заглядывает шатен, и, видимо, он его заинтересовал, так как вскоре он прекратил ссориться с рыжим парнем и направился внутрь заведения, а после того как зашёл, то направился в сторону Достоевского и присел рядом. Рыжий же оказался в замешательстве и затуманенным взглядом смотрел на дверь, в которую вошёл человек, только что ругавшийся с ним. Фёдор смотрел на шатена изучающим взглядом, потому что был явно удивлён из-за того, что глаза, которые так понравились ему во сне, оказались красивее в сто раз, чем тогда. Достоевский явно не мог собраться с мыслями из-за того, что его так же очень внимательно разглядывали.

— Вы — студент? — Это всё, что сумел выговорить брюнет.

— Именно. А вы не учитесь, правильно?

— Тоже угадали.

— Простите, а мы нигде раньше не встречались?

— Нет, но вполне возможно, что вы видели кого-то похожего со мной, вот и подумали, что я — это он.

— Возможно и так. Я… — Не успел он договорить, как услышал, что человек напротив шёпотом назвал его имя. — Что?

— Вы прекрасно слышали, что я сказал.

— Откуда вы знаете кто я?

— Сон.

— Вещий?

— Не совсем.

— Хорошо. Раз мне представляется не нужно, то может, сами представитесь?

— Фёдор Достоевский. Двадцать лет.

— Ты, пожалуй, не очень многословен.

— Конечно, а как бы ты себя повёл, если к тебе за стол сел незнакомец, который строит из себя шута?

— Вау! Так тебе и это известно! Что ещё знаешь про меня?

— Тот рыжий — твой парень, хотя, если вы с ним сейчас ссорились, то вполне возможно, что уже бывший парень. Называешь его слизняком и коротышкой. Не заинтересован в нём как в парне, а просто пользуешься им. Это ещё не всё, что я про тебя знаю, но я, пожалуй, не хочу больше ни про что говорить. Не заинтересован в этом.

— Я удивлён твоими знаниями… Не хочешь заменить мне Чую?

— Чтобы ты пользовался мной?

— Нет же. Это для твоего же блага. Я же вижу, что я тебя интересую не только как личность. Да и тоже мне интересен не только как личность.

— Правда? Думаешь, я куплюсь?

— К сожалению, придётся.

— А если откажу?

— Тогда останется только тебя похитить.

— Угрозы?

— Конечно.

— Ладно… Тогда придётся согласиться.

— Вот и умничка. Давай обменяемся номерами?

— Может, ещё ключ от квартиры подарить?

— Хм. Было бы неплохо.

— У меня нет копии.

— Тогда давай сделаем так. Ты переедешь ко мне, а я дам тебе копию ключей от моего дома. У меня очень даже уютно, и тебе никто не помешает работать.

— А ты знаешь, кем я работаю?

— Скажем, есть предположения. Ты писатель? Программист?

— И как же ты понял?

— Ноутбук стоит, и ты печатаешь даже тогда, когда с тобой разговаривают, а это странно. Вдобавок ты очень скрытный, что помогает тебе избавиться от звуков вокруг. У тебя бледная кожа, а значит, ты редко выходишь на улицу. Под глазами синяки, что означает, что ты работаешь даже ночью, что говорит о том, что ты явно популярен среди людей.

— Это правда настолько заметно?

— Похоже на то.

— Ладно.

— Так что, Федь, будешь моим?

— Ты собственник, что ли?

— Да. Хочется тебя никому не показывать и запереть дома.

— Ты жуткий…

— Какой есть. Я жду ответ.

— Я… Я соглашусь, но только потому, что ты мне предлагаешь замечательные условия. Только давай внесём некоторые поправки. Если я захочу от тебя уйти, то я это сделаю.

— Конечно, скелетик.

— Кто?

— Хорошо-хорошо. Пускай тогда будет котик, — сказал Дазай, мило улыбнувшись собеседнику.

— Ладно.

* * *

Достоевский начал собирать свои вещи, чтобы выйти из кафе. Он заплатил за свой напиток и попытался ускользнуть из поля зрения шатена, но тот ни на миг не спускал взгляд, зная, что тот может сбежать, когда почует опасность. Подойдя к Достоевскому, Осаму взял его за руку и прошептал на ухо, что у него не получится сбежать, потому что договор вступил в силу, но не до конца, так как ещё не прошёл даже день. Фёдор понял, что влип по уши, поэтому сказал, что ему интересно посмотреть на дом Осаму, так что им пора идти. Дазай на это только кивнул головой и повёл своего мужчину через переулки домой. На входе до сих пор стоял Накахара, ожидавший шатена и заметивший, что тот не один и при этом идёт с другим человеком, взявшись за руки.

— Дазай?

— Да? — Осаму повернул голову и был неприятно удивлён, когда увидел Чую, ведь он совершенно забыл про свою «собачку».

— Почему ты держишься с ним за руки?

— А почему тебя это волнует? Мы ведь больше не пара. — На лице высокого парня изобразилась угрожающая улыбка, а взгляд стал холодным.

— Может быть и так, но я всё ещё тебя люблю.

— Поздравляю тебя с этим. К сожалению, ты мне неинтересен, ведь теперь он мой парень и он намного лучше, чем ты.

Фёдор смотрел на все эти перепалки, понимая, что если бы его здесь не было, то, возможно, что Чуя прилип бы к Дазаю, а так он даже не осмелился подойти к ним двоим. Федя дотянулся до уха Осаму и сказал: «Ты знал, что так и будет. Ты поэтому мне предложил жить у тебя, чтобы он ничего не заподозрил?»

— Осаму, пойдём уже домой.

— Конечно, котик. Сейчас, поговорю с Чуей и пойдём.

— Хорошо.

— Вы и правда встречаетесь? — сказал Накахара, сжав руки в кулаки и прикусив губу.

— Как видишь. Он догадливее, чем ты, Чуя. Вот если бы ты был точно таким же с самого начала, то, возможно, понял бы, что я тебе изменяю.

— Ясно… Парень, будь осторожен с этим дебилом. Он про тебя забудет, как только представится возможность для этого. Он просто будет тобой пользоваться.

— Чуя Накахара, я знаю это и без твоей помощи. Я не так прост, как ты думаешь. Я нахожусь на одном уровне с ним по мыслям. Так что забудь про него, чтобы тебе самому не было плохо от этого.

— Да… Я запомню твои слова… Прощай, скумбрия…

Сказав это, Чуя развернулся и ушёл в другую сторону от этой парочки.

— Классно из себя изображаешь моего парня. Пошли, ведь ты же очень хочешь ко мне домой, — сказал Осаму, ухмыльнувшись.

— То, что я тебе сказал… Это же правда?

— Да.

Дальше их путь продолжился в тишине, но при этом Дазай сжимал руку своей названной второй половинки так, как будто он и правда был влюблён. Возможно, это из-за того, что сейчас его может успокоить только человек рядом. Поэтому Федя подошёл к нему ближе, когда впервые почувствовал, как сжимают его руку. Спустя приблизительно полчаса Фёдор смог разглядеть вдалеке одиноко стоящий дом. Это явно был дом, к которому они и направлялись. Вокруг не было ни души. Дом находился на высоком холме. Вокруг было много растений, и запах в воздухе витал совершенно не такой, как в городе. Это не было ни деревней, ни селом, ни посёлком, это скорее напоминало пригород, но в котором нет людей, кроме одного человека.

— Это твой дом?

— Да. Он достался мне от бабушки, так что особо не удивляйся обстановке вокруг.

— Знаешь, а я и не удивлён. Ожидал чего-то такого, когда понял, куда мы идём. У меня тоже где-то недалеко отсюда жила бабушка, но маме с папой не нравилось, когда я к ней ходил, поэтому я был у неё очень редко.

— Ясно. Надеюсь, что тебе понравится.

— Здесь осень даже уютно.

— Я знаю.

— Завтра тогда заедем за твоими вещами, ладно?

— Да, хорошо. Стоп, у тебя есть машина и ты умеешь водить?

— Водить-то я умею, но машина у меня не очень.

— Я не особо в них разбираюсь, так что мне всё равно.

— Хорошо.

— И у меня ещё одна проблемка. У меня одна кровать…

— Тогда заберём мою кровать завтра, а пока я могу и на полу поспать.

— Боже… Ты же прекрасно понял мой намёк. Ты будешь спать со мной в одной кровати.

— Ты же тоже не тупой и понимаешь, что я не собираюсь с тобой спать. Тем более я иногда не сплю ночами, поэтому могу спокойно не спать эту ночь, а посидеть где-нибудь до тех пор, пока не наступит утром.

— Ты так со мной не хочешь спать?

— Я не хочу спать с тобой, потому что я не знаю, кто ты и что ты можешь сделать.

— Я правда ничего не буду делать!

— Да конечно! Я будто бы не видел твою ухмылку!

— Не видел!

— Спорить со мной будешь?

— Нет… Федь, прости, просто мне не нравится, что ты мне не доверяешь…

— Ты сейчас похож на грустного щенка.

— Это хорошо или плохо?

— Мне нравятся собаки, так что хорошо.

— Тогда буду выглядеть как собака чаще, чтобы радовать тебя.

— Это мило с твоей стороны. Я передумал и пожалуй лягу на кровати, чтобы и тебя не огорчать, и сам уже на ходу засыпаю.

— Спасибо. Проходи.

Дазай открыл дверь Фёдору. Перед взором Достоевского появился небольшой коридорчик, который соединял все комнаты в доме. Всё двери были закрыты, кроме одной. Как в последствии понял новый жилец этого здания, комната Дазая всегда открыта, в отличие от других. Причина непонятна, но менять установленные правила он не собирался. Пройдя внутрь комнаты Осаму, Фёдор начал осматриваться. Рядом и над кроватью висело множество полок на которых стояло множество книг. Приглядевшись, можно понять, что это чаще детективы с трагичным концом. Стены были покрашены в серый цвет, но это не мешало обстановке комнаты, ведь на свободных от полок местах были наклеены разные постеры и картины. Когда в комнату зашёл Осаму, он увидел, на что смотрит Достоевский, и сказал, что это картины по номерам, а на постерах изображены его любимые исполнители и музыкальные группы. Фёдор кивнул и продолжил разглядывать комнату. Рядом с кроватью стояла тумбочка, очень сильно напоминавшая тумбочку из его дома, только на ней стояли другие вещи. На ней валялись бинты и бумажки. Не спросив разрешения, Фёдор подошёл и открыл ящичек, но ему не следовало бы этого делать, потому что он увидел то, что совершенно боялся увидеть. Он обернулся на Осаму, а тот просто стоял в дверях и разглядывал чужое тело.

— Эй! Хватит меня разглядывать. Успеешь ещё налюбоваться мной. Объясни, что это такое? — Писатель указал на содержимое ящика. В нём лежало лезвие, рядом лежал тюбик из-под смазки и презик. Всё это было накрыто сверху бумажкой в целях защиты, но от внимательных глаз ничего не утаить.

— А ты что не понимаешь, что это?

— Понимаю и поэтому спрашиваю. Бинты и лезвие явно связаны. На бумажках написаны номера телефонов, и это однозначно связано со всем остальным… Женщины с бара?

— Вау! Ты ещё догадливее, чем я ожидал!

— Покажи руки!

— Не могу. Сам подойди и посмотри.

— Вот и подойду!

— Хорошо, котик.

Достоевский начал приближаться, ощущая опасность, исходившую из глаз напротив. Что же это? Внутри не только опасность… Тепло? Не может такого быть. Пути назад уже нет. Нужно подойти ближе, чем когда-либо к кому-то. Мгновение, и Достоевский уже заключён в крепкие объятия своего парня.

— Вот мои руки. Смотри.

— Можно размотать бинты?

— Ты их только заметил? Не суть. Разматывай и делай, что хочешь.

— Спасибо. Тогда я сделаю так.

Фёдор перевернулся лицом к Осаму и, притянув к себе, поцеловал его. Чувства к человеку — это такое странное явление. Они могут как внезапно вспыхнуть, так и внезапно потухнуть. Иногда они длятся очень долго, а иногда возникают на мгновение. Так и у нашего персонажа истории вспыхнули чувства к шатену, смешавшиеся с жалостью к тому. После глубокого и нежного поцелуя Достоевский развернулся, как будто ничего особого не произошло, и начал разматывать бинты, пока Осаму был в полном шоке от произошедшего. Он целовался, и не раз, но он никогда не ощущал такого. Внизу живота летали бабочки, говоря, что он явно не безразличен к этому человеку. Как это? Прошло меньше одного дня с их знакомства, но этот парень… Дазай его обожает всем сердцем, хотя они знакомы совсем ничего.

— Что? Зачем ты это сделал?

— А ты будто не понимаешь… Ты мне нравишься.

— А не рановато ли?

— Не уверен…

Всё остальное время разматывания бинтов в комнате стояло тихое напряжение. Спустя некоторое время Дазай услышал грустный вздох спереди.

— Ты чего?

— Просто жаль тебя.

— Ясно. Ты же закончил, верно?

— Верно. И?

— Пошли спать, но сначала переоденься. Ванную комнату найдешь сразу, потому что я оставил дверь открытой. Я пойду спать.

— Хорошо. Спокойной ночи тогда.

— Спасибо. Тебе тоже, — сказал хозяин дома, слегка улыбнувшись.

* * *

Достоевский прошёл в комнату, находившуюся недалеко от комнаты Дазая, и довольно быстро вышел из неё, уже переодевшись. Одежда Осаму была для него немного велика, а особенно футболка. Она сама по себе была длинной, а на Фёдоре она смотрелась ещё длиннее. К сожалению, сам хозяин этой одежды не смог увидеть результат выбора, но на утро он всё однозначно увидит и начнёт разглядывать. Это произойдёт через несколько часов, а сейчас Достоевский может спокойно лечь в постель и, прижавшись к человеку, которого он любит, упасть в объятия Морфея.