Цепная реакция (гет)

Утро вовсю сияло сквозь окно яркими лучами солнца. Юркие, они пробирались во все укромные уголки, разгоняя ночной сумрак, светили в окна домов, прошмыгнув через неплотно задернутые занавески, оповещая о том, что наступил новый день.

В небольшой уютной спальне туда-сюда сновала молодая женщина и, судя по ее суетливым движениям, куда-то жутко опаздывала. Она то хваталась за расческу в попытке привести в порядок копну непослушных каштановых локонов, которые за ночь спутались так, что распутать их казалось невозможным, то принималась упаковывать в небольшую сумочку все то, что, по ее мнению, могло понадобиться там, куда она направлялась. Если прислушаться, можно было услышать ее негромкое бормотание, хотя никого больше в комнате видно не было.

— Как же мы умудрились так проспать? Нам давно следовало быть в госпитале.

Она протопала в ванную и, остановившись перед зеркалом, сосредоточенно нахмурилась, стараясь вспомнить, что она здесь забыла. Ведь секунду назад она точно знала, зачем ей сюда понадобилось. Так и не вспомнив, она вернулась в комнату и, взяв с комода волшебную палочку, сделала несколько быстрых, хорошо заученных пасов в сторону кровати и ночного столика. Тут же легкий плед, сбившийся у ног во сне, встрепенулся и поднялся в воздух. Вслед за ним взлетела пара подушек, простыня волшебным образом разгладилась так, что ни одной складки на ее поверхности не осталось. Только после этого подушки вновь приземлились на место, а большой плед, словно огромная птица, завершил композицию, накрыв кровать пестрыми крыльями. Пустые пузырьки из-под зелий, беспорядочно разбросанные по ночному столику, белые салфетки, этикетки от шоколадных конфет и пара грязных бокалов также поднялись в воздух и поплыли через приоткрытую дверь в сторону кухни.

— Ну вот, кажется, все, — проговорила женщина, убирая палочку в сумку.

Еще раз посмотрев в зеркало, она поправила волосы в безуспешной попытке придать им хоть какое-то подобие порядка. Оставив наконец эту безумную затею, она достала из той же сумочки заколку и собрала их в пучок на затылке, закрепив так, чтобы не растрепались хотя бы по дороге до госпиталя. Критично осмотрев себя в который раз, она явно осталась довольна. Взгляд ее скользнул ниже, и она сложила руки на заметно округлившемся животе. На губах заиграла легкая улыбка, а глаза засияли нежностью.

— Ну вот, теперь мы можем отправляться, — проговорила женщина, любовно поглаживая ладонями живот. — Доктор Ньюмен уже ждет нас на плановый осмотр.

С этими словами она вышла из комнаты и, спустившись по лестнице, вышла на улицу. Вдохнув свежего утреннего воздуха и улыбнувшись солнцу, она пошла по проселочной дороге, удаляясь все дальше от дома, и вскоре вышла на мостовую, выбрав одной ей известный маршрут. Некоторое время спустя она увидела вдалеке здание, заброшенное, казалось, вот уже много-много лет. Подойдя поближе, можно было разглядеть выцветшую вывеску, гласившую: «Чист & Лозоход лимитед». Когда-то давно здание принадлежало мелкому предпринимателю и использовалось как универмаг. По крайней мере, так гласила городская легенда. Но женщине, как, впрочем, и другим живущим среди магглов волшебникам, было отлично известно, что это старое обшарпанное здание с пыльной табличкой с надписью: «Закрыто на ремонт» являлось не чем иным, как входом в единственный госпиталь для волшебников, располагавшийся на территории Магической Британии.

Подойдя к большому витражному окну, она заглянула внутрь, словно в поисках кого-то или чего-то, рассматривая покореженных от времени, грязи и мелких грызунов манекенов. Наконец будто из ниоткуда прямо перед ней возник еще один, ранее незамеченный, и взглянул на нее своими пустыми глазницами.

— Мне нужно к доктору Ньюмену, — громко и четко проговорила женщина и добавила уже несколько тише: — У меня назначено.

Сквозь блики, что бросали солнечные лучи, преломляясь через стекло, случайному прохожему, по ошибке забредшему на эту улицу, могло показаться, что манекен вдруг едва заметно кивнул и протянул к женщине свою пластиковую руку ладонью вверх, будто приглашая войти. Но благодаря магглоотталкивающим чарам, с лихвой наложенным на это место, все случайные свидетели обходили здание стороной. И не могли наблюдать, как женщина, увидев протянутую руку манекена, шагнула сквозь стекло и исчезла с улицы Лондона, словно ее там и не было.

В вестибюле госпиталя как обычно творился переполох. Туда-сюда ходили колдомедики в лимонного цвета мантиях с вышитыми эмблемами на груди. У входа в кабинеты толпились волшебники. Некоторые из них, не желая ждать своей очереди, громко требовали пропустить их, мотивируя это тем, что их случай особенный, тяжелый и требующий немедленного вмешательства профессионала. Возле стойки, за которой находилась привет-ведьма, тоже стояли волшебники с различными жалобами, а некоторые пришли, чтобы навестить родных, хотя всем было известно про не приемные часы. Молодая ведьма, сидевшая за стойкой, с помощью зачарованного пера быстро записывала все жалобы и направляла пациентов в нужные им кабинеты, в то время как навещающим родственникам попросту указывала на время и отправляла домой. Женщина встала в конец очереди и приготовилась ждать, не обращая внимания на украдкой брошенные любопытствующие, а некоторые — откровенно осуждающие взгляды. За столько лет она успела к ним привыкнуть. Ждать ей пришлось недолго. Уже спустя несколько минут она оказалась перед стойкой нос к носу с миловидной ведьмой с короткими светлыми волосами, торчащими во все стороны как иглы ежика. На груди ее красовался бейдж, на котором было выведено ее имя.

«Элис», — прочла мысленно женщина.

— Добрый день, — в который раз повторила дежурное приветствие Элис, приготовившись записывать, и подняла взгляд на посетителя. — О, миссис Снейп, — в глазах промелькнуло узнавание, и она, порывшись в одном из отсеков огромной картотеки, выудила какие-то бумаги и протянула миссис Снейп. — Вот, проходите на второй этаж. Доктор Ньюмен примет вас.

Поблагодарив Элис, она направилась в сторону лестницы, мельком отметив толпу волшебников, что ожидала лифт.

Гермиона Джин Снейп. Именно так звучало ее полное имя вот уже добрых восемь лет. Как ей удалось обнаружить, что у бессердечного Северуса Снейпа все-таки есть сердце? На этот вопрос ответа она не знала и впервые в жизни не пыталась отыскать. Она любила и была любима, а значит, вполне счастлива. Их странные на первый взгляд взаимоотношения начались в тот момент, когда она, окончив Хогвартс и полгода проучившись в высшей школе авроров, в конце концов поняла, что гонять по лесам преступников и сутками сидеть в засаде — занятие не для нее. Теплым весенним утром, таким как сегодня, она пришла в его дом проситься в ученицы, мысленно молясь всем святым, каких только могла вспомнить, чтобы он не прогнал ее, перед этим унизив и отчитав за дерзость и бестактность. Стоило ему открыть дверь, как все доводы и аргументы в пользу ученичества, подготовленные заранее, разом вылетели из ее головы. Но, к счастью, они и не потребовались. Как потом рассказывал ей Северус: неожиданно для самого себя, под влиянием какого-то импульса он согласился на ее тихую неуверенную просьбу взять ее в ученицы. Позже он добавил, что просто соскучился по преподаванию, а затворническая жизнь дала свои плоды, заставив ухватиться даже за такую призрачную возможность, лишь бы не быть одному. Так началось ее ученичество у бывшего грозы подземелий. Со временем она совсем перестала его побаиваться, а он больше не воспринимал ее как школьницу. Их беседы стали куда приятнее, в их дискуссиях зачастую находились разгадки, недостающие звенья для решения тех задач, которые оба любили перед собой ставить.

Жила Гермиона, с тех пор как бросила учебу в школе авроров, в Норе. Кроме Молли и Артура нечастыми гостями были Перси, вместе с Одри перебравшийся в квартиру поближе к Министерству магии, да Джордж, который после войны также съехал от родителей в апартаменты над магазином Ультрафокусов Уизли — дело, которое он продолжил после смерти Фреда в память о нем. Гарри и Рон на правах обучающихся в школе авроров жили там же, в общежитии, и лишь изредка могли вырваться оттуда в выходные, если не намечалось учебных рейдов или каких-то других заданий.

Джинни, как и ожидалось, решила посвятить жизнь игре в квиддич. К тому же у нее довольно хорошо выходило, и после окончания школы ей пришло сразу несколько приглашений от знаменитых женских команд, в том числе и от Холихедских гарпий, за которых она теперь и играла. Вот и выходило так, что кроме Молли в доме целый день не было никого, и Гермиона, не будучи обремененной семьей или какой-то работой, почти целый день проводила в лаборатории Снейпа, которую он оборудовал в подвале своего старого дома. Новые знания, исследования, опыты — все это затягивало, все ее мысли и разговоры сводились к зельям даже в те редкие моменты, когда большая часть домочадцев собиралась за одним столом. А книги… Библиотеке Снейпа мог позавидовать любой коллекционер редких изданий. Казалось, там можно было найти абсолютно любую интересующую книгу, будь то маггловская классика или же новейшее дополненное с учетом всех современных требований переиздание книги «Чары и заклинания». Стоило Гермионе впервые мельком увидеть этот рай для книголюба, когда она шла вслед за Северусом к лестнице, ведущей в подвал, как она застыла на месте, не в силах отвести горящего взгляда. Снейп тогда усмехнулся и без обычного яда в голосе хрипло сказал:

— Идемте, мисс Грейнджер. Еще успеете насмотреться.

Поначалу ей не верилось, что он действительно впустит ее в святая святых. Сперва он и не впускал, хотя она просила. Но со временем, когда их взаимоотношения вышли далеко за рамки профессора, хоть и бывшего, и ученицы, а стали скорее приятельскими, Гермиона, уже не спрашивая разрешения, могла брать с полки любую понравившуюся книгу. А Северус, в свою очередь, не опасался, что она будет утеряна или вернется к нему в ненадлежащем виде. А еще ему нравилось смотреть на то, как загорались предвкушением глаза Грейнджер, а на щеках, когда она улыбалась, играли ямочки. Хотя если бы кто-то поймал его долгий задумчивый взгляд, направленный на нее, и уличил, такой наглец рискнул бы немедленно получить Аваду.

Отношения с Роном пока складывались не так удачно, как хотелось бы того Гермионе. Однако она списывала все на его долгое отсутствие. В тех случаях, когда им с Гарри все же удавалось вырваться домой, хотя бы на день, между Роном и Гермионой случались перепалки, грозившие перерасти в скандал. Но все заканчивалось относительно мирно, и в какой-то момент домочадцы перестали обращать на них внимание и придавать им большое значение.

В первое время после начала учебы мальчишки были в полном восторге и наперебой рассказывали Молли и Артуру обо всем, что творилось в стенах новой школы. Гермиона поначалу тоже была впечатлена уровнем подготовки преподавательского состава. Но так безоблачно было ровно до тех пор, пока не начались практические задания. Тут однозначно лучшим был Гарри, хотя Рон и другие студенты не сильно от него отставали, ведь войну прошли все. Именно она и стала отправной точкой в решении многих служить закону, находясь на передовой. Но постепенно Гермиона все больше и больше убеждалась в том, что, пойдя на поводу у друзей, совершила ошибку, грозившую поставить крест на ее академических планах на собственную жизнь. Проведя долгие бессонные ночи за раздумьями, она наконец приняла решение уйти из школы авроров и посвятить себя чему-то более спокойному, тому, от чего она будет получать такое же удовлетворение, какое получала от учебы еще в бытность свою ученицей Хогвартса.

Первым об этом узнал Гарри и, как ни странно, полностью поддержал и даже выразил готовность помочь ей на новом поприще по мере возможностей, чем бы она ни решила заниматься в дальнейшем. Относительно реакции Рона она нисколько не сомневалась в своих предположениях. Он отреагировал предсказуемо бурно. Он кричал что-то о том, что Гермиона все решила без его участия, о том, что они договорились все вместе стать аврорами, чтобы не допустить повторения тех печальных событий, участниками которых им довелось стать; а теперь он чувствовал себя так, будто его предала любимая девушка, которая априори должна смотреть с ним в одном направлении.

Однако каким бы вспыльчивым ни был Рон, он никогда подолгу не обижался, был отходчивым и незлопамятным. А спустя еще несколько месяцев после ухода Гермионы из школы и сам стал поговаривать о том, что хотел бы помогать Джорджу в его магазине: дело явно прибыльное, а Джорджу не хватало рабочих рук, с тех пор как он стал единственным владельцем лавки Ультрафокусов. Глупо нанимать кого-то со стороны, если он, Рон, готов взять часть работы на себя. И не дотянув месяц до летних экзаменов, он тоже ушел из школы авроров, оставив Гарри одного бороться с потенциальным злом.

Лишь вернувшись из общежития для студентов в Нору, Рон самолично увидел, что Гермиона только что не ночует в лаборатории Снейпа. Она уходила рано утром, когда все еще спали, а приходила, когда на Магическую Британию уже спускались первые сумерки. Это послужило очередным поводом для выяснения отношений, тотального недоверия и подозрительности. Их и без того нередкие ссоры стали повторяться на ежедневной основе, после чего Рон, по обыкновению, громко хлопал дверью и уходил в ближайший бар, где жаловался всем желающим его выслушать на свою нелегкую жизнь, полную непонимания, а параллельно накачивался спиртным. Возвращался он под утро, плюхался прямо в одежде на кровать позади Гермионы и тут же засыпал мертвецким сном.

Со временем к наставлениям нерадивой будущей невестки подключилась и Молли. Она уговаривала, увещевала, приводила доводы в пользу прекрасной жизни домохозяйки и всячески пыталась оправдать поведение сына. Гермиона в такие моменты лишь молча кивала, глотая обиду вместе с непролитыми слезами. После, заручившись очередным молчаливым кивком Гермионы, Молли с чувством выполненного долга покидала ее комнату. А Гермиона ложилась на кровать и, накрывшись одеялом с головой, давала, наконец, волю эмоциям, поливая подушку слезами.

Все чаще стала она задумываться, а нужны ли ей такие отношения. Все чаще приходила она к выводу, что нет. И однажды после очередного скандала, не сказав никому ни слова, она собрала вещи и поздней летней ночью, когда все крепко спали, покинула Нору, оставив на ночном столике короткое письмо для Рона.

На деньги, что выплатило ей Министерство как героине войны, она сняла маленькую квартирку в не самом благополучном районе Лондона. Долгие месяцы ей периодически прилетали громовещатели от Молли и Джинни, вернувшейся домой после тяжелой травмы, полученной на матче. А по ночам комната озарялась ярким серебряным светом, и возникший в ее центре олень с ветвистыми рогами принимался увещевать голосом Гарри, пытаясь наставить на путь истинный и вернуть домой. Но решение Гермионы было твердым, и с тех пор она ни разу о нем не пожалела.

Ее ученичество у Снейпа шло полным ходом, и иногда ей удавалось получить его хоть и мимолетную, но все же похвалу. А это дорогого стоило. Вместе они усовершенствовали не одно известное зелье, довели их эффективность до абсолюта. Ведя неспешные разговоры во время ланча, она все чаще говорила Снейпу о том, что такому непревзойденному зельевару просто необходимо иметь собственную аптеку. Волшебники должны по достоинству оценить силу настоящих зелий, а не того, что им предлагают мелкие предприниматели, считающие себя экспертами в такой тонкой науке, как зельеварение. Она так умело играла на струнах его тщеславия, что спустя некоторое время Снейп и сам стал задумываться об открытии аптеки. Даже нашел в газете несколько объявлений о сдаче помещений в аренду. Но пока не решался на столь масштабное, по его меркам, предприятие.

К концу весны он заметил, что с Грейнджер творится что-то странное. Ее обычный запал куда-то исчез, она стала молчаливой и задумчивой, украдкой вздыхала, когда думала, что он не видит. А несколько раз приходила с покрасневшими и припухшими то ли от слез, то ли от недосыпа глазами. Но она молчала, а он не имел привычки лезть в душу с расспросами. Ситуация прояснилась лишь в конце лета. Заработавшись и совершенно забыв о времени, они дожидались завершения финального этапа в приготовлении зелья, теоретически способного принести облегчение магам, пострадавшим от пыточного проклятия, и, возможно, полностью избавить их от всех физических симптомов, таких как тремор, онемение пальцев и периодические судороги. Лаборатория озарилась ярким светом, и вокруг рабочего стола весело запрыгал серебристый джек-рассел-терьер. Он остановился в центре помещения и запинающимся спьяну голосом Рона Уизли невнятно проговорил:

— Гермиона… Если ты немедленно вернешься, то я прощу… тебя. — Пес громко икнул и продолжил: — Обещаю… У нас все будет… как раньше.

Гермиона неверяще уставилась на собаку, а когда патронус рассеялся в воздухе, украдкой посмотрела на Снейпа, ожидая ядовитых насмешек. Но и тут он ее удивил. Продолжая помешивать зелье, будто и не было здесь никакого патронуса, он заметил:

— Это, на мой взгляд, самое разумное решение, пришедшее вам в голову, — он посмотрел на нее серьезным взглядом, заметив, как вспыхнули щеки, и списал это на стыд. — Не считая того факта, что вы решили посвятить себя чему-то стоящему, тому, в чем сможете добиться невероятных успехов, мисс Грейнджер.

Она робко кивнула, пытаясь переварить услышанное, а Снейп вернулся к своему занятию. Больше к этой теме они не возвращались, но с того момента отношения между ними вышли на какой-то новый уровень, стали более неформальными.

Ожидаемо зелье получилось выше всех похвал, и Северус запатентовал его, указав в бумагах и ее фамилию в качестве подмастерья. Это стало наивысшей похвалой для нее. А некоторое время спустя в свой выходной вечер Гермиона получила небольшую записку, написанную до боли знакомым острым почерком, в которой были указаны координаты для аппарации. Наскоро собравшись, она переместилась по указанным координатам и оказалась недалеко от двухэтажного коттеджа. На крыльце она увидела высокую знакомую фигуру. И в то же время было в ней что-то новое, непривычное. Гермиона, прищурившись, попыталась понять, что же ее удивило и вместе с тем взбудоражило. В сгущающихся сумерках Северус стоял, оперевшись на перила. Волосы его были собраны у основания шеи в низкий хвост, а одет он был в обычные маггловские джинсы темно-синего цвета и такую же темную рубашку в длинными рукавами и воротником-стойкой. Меж пальцев правой руки светился красноватый огонек, от которого вверх поднималась тонкая струйка белого дыма. Гермиона и представить себе не могла, что когда-нибудь увидит неприступного грозу подземелий таким земным, обычным. А еще для нее оказалось в новинку, что и у него могут быть маггловские вредные привычки. Вспомнив, что рос он среди магглов и в далеко не самом благополучном районе, все как будто встало на свои места. Но увиденный образ отпечатался в памяти навсегда. Так и застыв в нерешительности, она не сводила с него глаз.

Услышав тихий хлопок аппарации, Северус, как заправский фокусник, заставил окурок исчезнуть и спустился с крыльца ей навстречу.

— Я хотел показать вам кое-что, — не тратя времени на приветствие, начал Северус. — Надеюсь, я не отвлек вас от каких-то важных дел?

Гермиона наконец пришла в себя и прошла через невысокую ограду.

— Нет, все свои выходные я обычно посвящаю ничегонеделанию, — с улыбкой ответила она, поравнявшись с ним.

Северус кивнул и сделал приглашающий жест.

— Я решил прислушаться к вашему совету. — Он обвел рукой коттедж. — Это здание прекрасно подойдет для наших целей.

Гермиона отдаленно представляла себе, к какому решению он пришел и для чего конкретно приобрел этот дом, но была приятно удивлена тем, что он сказал «наших». Она последовала за ним внутрь.

— Первый этаж этого дома можно оборудовать под аптеку, — продолжил Северус, — а подвал — под лабораторию. На втором этаже располагаются три жилые комнаты. Их можно…

Гермиона слушала его, затаив дыхание, и удивлялась тому, каким азартом светились его глаза, как преобразилось лицо, как на его губах то и дело играла довольная улыбка, делающая его почти красивым.

— …В свете этого я предлагаю вам стать моим компаньоном, — закончил он, внимательно глядя в ее задумчивое лицо. — Вы меня слышите?

Гермиона несколько раз моргнула, пытаясь сориентироваться и вспомнить, о чем речь, но выходило из рук вон плохо. Северус усмехнулся, но, как ни странно, и тут не стал язвить, а просто пришел к ней на помощь.

— Последние несколько минут я говорил о том, что ваше ученичество через несколько месяцев подходит к концу. После окончания я напишу вам рекомендательное письмо, на основании которого вы сможете получить сертификат зельевара и работать в любой понравившейся вам лаборатории, мисс Грейнджер. — Он подошел ближе и остановился перед ней, не спуская с нее внимательного взгляда. — Со своей же стороны я хочу предложить вам место моего компаньона. Прибыль пятьдесят на пятьдесят. Конечно, до того момента, когда можно будет считать дивиденды, пройдет немало времени, но, думаю, с вашей помощью дело пойдет в гору гораздо быстрее.

Гермиона вдруг почувствовала, как земля буквально уходит из-под ног. Иметь собственную лабораторию и аптеку, пусть даже пополам со Снейпом — о таком она и помыслить не могла. Это намного лучше, чем прозябать рядовым министерским клерком, разгребая завалы бумаг в одном из пыльных маленьких кабинетов. Северус наблюдал за ней, подмечая, как меняется выражение ее лица по мере того, как к ней приходило осознание, и боялся признаться самому себе, как нравится ему быть причастным к чьей-то радости.

— И, если бы вы... — продолжил Северус после недолгой паузы, но тут же замолчал, потому что, не помня себя от радости, действуя на одних лишь переполняющих душу эмоциях, Гермиона в один шаг преодолела разделявшее их и без того небольшое расстояние и порывисто обняла его за торс, уткнувшись лбом в грудь. Он замер и на короткое мгновение, казалось, забыл, как дышать. Не часто молодые девы бросались на него с объятиями. Прикрыв глаза, он осторожно тронул ее за плечо.

«Вот теперь-то он меня точно отчитает», — мелькнула в голове Гермионы мысль.

Она отступила и низко опустила голову, боясь встретиться с ним взглядом и увидеть в нем презрение. Но Снейпу вновь удалось ее удивить и сгладить обоюдную неловкость всего одной фразой.

— Если вы согласны на мое предложение, — прочистив горло, произнес Снейп, — то предлагаю отпраздновать наше сотрудничество где-нибудь в тихом месте.

Гермиона кивнула.

— Если у вас нет никаких срочных дел, сэр, то я не против.

Так и началось их партнерство, которое гораздо позже переросло в дружбу, а закончилось семьей. Хотя нет, с семьи-то как раз и начался новый виток, позже давший начало новой жизни, что она носила под сердцем.

Дела неизменно шли в гору, и про аптеку, где продаются самые лучшие зелья, вскоре узнала вся Магическая Британия. Однако общественность, подогреваемая мерзкими лживыми статейками Риты Скитер и собственными домыслами, так и не смогла принять тот факт, что героиня второй магической войны Гермиона Грейнджер предпочла хоть и бывшего, оправданного по всем статьям Упивающегося смертью Северуса Снейпа идеальному во всех отношениях Рональду Уизли. Именно этим и объяснялись презрительные взгляды, которые украдкой, а иногда и очень даже откровенно бросали в ее сторону старожилы Магической Британии. Масло в огонь подливали и сами Уизли, которые никогда не забывали упомянуть о том, как плохо обошлась она с Роном, бросив его чуть ли не у алтаря и прыгнув в койку к Снейпу. Со временем она привыкла и уже не так остро реагировала на все это. Но в душе все же хотела как-то изменить ситуацию, хоть и понимала, что сделать это будет не так просто. Самым обидным стало то, что в итоге от нее отвернулся и Гарри. Тот самый Гарри, с которым они прошли так много, был в бешенстве, когда увидел в очередном выпуске Пророка колдографию, на которой они с Северусом гуляли по набережной Темзы после трудного дня, держась за руки. С тех пор и без того довольно редкое общение с Гарри прекратилось совсем.

— Подожди, еще немного и мы будем на месте, — сдавленно проговорила Гермиона, схватившись за бок в попытке утихомирить не на шутку разбушевавшегося малыша.

Найдя нужную дверь, она постучала и, дождавшись приглушенного окрика: «Войдите!», прошла внутрь. Процедура планового осмотра была ей уже хорошо знакома, поэтому она сразу подошла к кушетке и легла, ожидая колдомедика. Обменявшись дежурными приветственными фразами, мистер Ньюмен задал несколько уточняющих вопросов, чтобы оценить общее состояние матери и ребенка, а затем приступил к диагностике. Он взмахнул палочкой, и Гермиону окутало желтоватое сияние, которое сконцентрировалось на ее животе. Над ней зависла диагностическая схема. Мистер Ньюмен, нахмурившись, внимательно разглядывал ее, то и дело сверяясь со старыми записями.

— Как вы себя чувствуете с момента последнего осмотра? — спросил он, не поднимая головы от бумаг.

Гермиона пожала плечами.

— В целом нормально. Если не считать зверского голода по ночам и любви к шоколаду, которой раньше не было.

— Вы больше не работаете в лаборатории? — строго спросил он.

Гермиона на миг замялась.

— Я больше не варю зелья, — ответила она, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. — Но иногда мне приходится проверять, как справляются новые подмастерья в отсутствие Северуса.

Мистер Ньюмен оторвался наконец от бумаг и посмотрел на нее.

— А как часто он отсутствует? — заметив, что взгляд Гермионы недобро вспыхнул, он продолжил: — Вопрос, конечно, риторический. Но повторюсь еще раз: вам нельзя вдыхать пары зелий, а также напрямую контактировать со многими известными ингредиентами. Миссис Снейп, в который раз я настоятельно рекомендую вам прекратить вашу зельеварческую деятельность до тех пор, пока малыш не появится на свет. В вашем состоянии это крайне опасно. Вы рискуете родить раньше срока, а роды могут быть непредсказуемыми.

Гермиона потупила взгляд.

— Этого больше не повторится, обещаю, — тихо проговорила она.

Целитель кивнул, всем своим видом показывая, что больше не верит ее обещаниям.

— И еще один момент. Я бы также рекомендовал мистеру Снейпу не покидать пределы Магической Британии в ближайший месяц и не оставлять вас одну надолго. На таком сроке, учитывая ваш анамнез и все те пытки, которым вы подверглись в прошлом, может случиться все что угодно.

— Но у нас есть домовой эльф, — возразила Гермиона. — Винки специально обучена тому, что нужно делать в непредвиденных случаях. Она сможет быстро переправить меня сюда или позвать на помощь, если это окажется невозможным. А также магия эльфов…

— Да, я в курсе про магию эльфов, — мистер Ньюмен резко прервал поток ее изречений, грозящий перерасти в полноценную лекцию на добрый академический час. — И все же я бы попросил вас связаться с мистером Снейпом немедленно и не возвращаться домой в одиночку.

Целитель положил бумаги на край стола и снова взмахнул палочкой. Часть диагностической схемы потухла, другая же разгорелась ярче. Гермиона закусила губу и нахмурилась.

— Я обязательно передам мужу ваши слова, как только он вернется с ежегодной конференции из Мюнхена сегодня вечером.

Мистер Ньюмен вздохнул.

— Вы по-прежнему не хотите знать пол будущего ребенка? — спросил он, меняя тему.

Гермиона улыбнулась и покачала головой.

— В любом случае он будет самым обожаемым ребенком в мире.

Еще один пас, и диагностическая схема пропала, оставив после себя странное тепло где-то под ложечкой.

— Тогда вы можете идти. С ребенком все в порядке, кроме его чрезмерной активности. Но если вдруг вы почувствуете что-то странное, прошу, незамедлительно направляйтесь сюда или пришлите за мной вашего домовика.

— Хорошо, мистер Ньюмен. Спасибо. Хорошего вам дня, — уже взявшись за дверную ручку, скороговоркой затараторила Гермиона, радуясь, что на этот раз так легко отделалась.

— И вам того же, миссис Снейп.

Гермиона резко распахнула дверь и почувствовала странное сопротивление, а вслед за ним услышала недовольный возглас. Она вышла в холл.

— Прошу прощения, я не знала, что здесь кто-то стоит, — начала извиняться Гермиона, но заметив длинные огненно-рыжие волосы согнувшейся пополам женщины и потирающей ушибленный нос, очнулась. — Джинни?! — воскликнула она, проверяя свою догадку.

Джинни тут же выпрямилась и, гневно сверкнув глазами, убрала руки от лица.

— Привет, — проговорила Джинни.

— Так вы с Гарри… — радостно защебетала Гермиона.

— Нет, — резко оборвала ее Джинни. — Всего лишь осмотр.

Если верить слухам, которые долетали до Гермионы, чета Поттеров давно планировала пополнение, но у них ничего не получалось. Поговаривали, что виной всему было падение с метлы на квиддичном матче, после которого Джинни навсегда распрощалась со спортивной карьерой и стала домохозяйкой. Лишь изредка она писала спортивные обзоры для Пророка, которые, впрочем, пользовались успехом. Ведь она не скупилась на выражения и не боялась открыто высказать свое мнение.

— А ты, как я посмотрю, уже на финишной прямой? — Она кивнула на ее живот.

— Да, целитель говорит, что остался месяц.

— Что ж, желаю удачи.

Джинни обошла ее и направилась вдоль длинного коридора, не оглядываясь. Гермиона какое-то время смотрела ей вслед, а затем пошла в противоположную сторону.

Выйдя из госпиталя, она сделала глубокий вдох, прогоняя ненужные воспоминания, которые всколыхнула в ней эта встреча. Почувствовав, что снова может ясно мыслить, Гермиона улыбнулась яркому весеннему солнцу и пошла вдоль мостовой в лабораторию, как и намеревалась. Казалось, ничто не могло испортить ее прекрасного настроения. Нужно только купить еще шоколада, и жизнь снова станет прекрасной. Занятая своими мыслями и попутно ища лавку со сладостями, Гермиона и не заметила злобного взгляда, сверлившего ей спину.

В лаборатории работа кипела полным ходом. И немудрено. Ведь с тех пор, как их общее дело пошло в гору, они вполне могли себе позволить нанять нескольких толковых подмастерьев, за которыми тем не менее приходилось присматривать, чтобы все зелья оставались высшего качества. Этим и занималась Гермиона с тех пор, как целитель запретил ей участвовать в приготовлении зелий, и в то время, когда Северус был в отъезде.

Когда вся работа в лаборатории была сделана, Гермиона вышла на улицу и с удивлением обнаружила, что на город начали спускаться сумерки. Потерять счет времени за чем-нибудь интересным, будь то чтение, приготовление вкусного ужина или зельеварение, было для нее обычным делом. Вдохнув полной грудью и зябко поежившись, она неспешно отправилась в сторону дома. Один за другим загорались уличные фонари и яркие неоновые вывески магазинов, кафе и ресторанов. В воздухе витали разнообразные запахи, начиная от пыльцы садовых цветов и заканчивая едой. То и дело слышались сигналы автомобилей и шум мотора, перемежающиеся с резкими окриками водителей в сторону зазевавшихся пешеходов. Мостовая стала заметно оживленнее. Магглы и волшебники, которых зачастую сложно было различить, спешили по домам после тяжелого рабочего дня. Иногда ей навстречу попадались шумные компании молодежи, которые скрывались за дверями того или иного увеселительного заведения с яркой вывеской. Гермиона улыбалась им вслед и продолжала свой путь, вновь выискивая глазами магазин, где можно закупиться сладостями и скоротать ночь. Внезапно ее мысли прервала резкая телефонная трель. Она остановилась у обочины и, открыв безразмерную сумочку, принялась рыться в ней, бормоча под нос ругательства и надеясь на то, что в сумерках никто не увидит, как ее рука исчезла в маленьком предмете женского гардероба почти по локоть. Наконец выудив за кожаный ремешок небольшой мобильник, она нажала на кнопку вызова.

— Привет, — услышала она до боли знакомый и родной голос.

— Привет, — ответила Гермиона. Все мысли о сладком тут же улетучились из головы, и Гермиона опустилась на ближайшую скамейку. — Я соскучилась.

В ответ она услышала сдавленный смешок, а затем многозначительное покашливание.

— Мисс Грейнджер, с момента нашей последней встречи прошли всего сутки. Не думаю, что за это время вы смогли сильно соскучиться по старому волшебнику с премерзким характером, — нарочито строго проговорил Северус.

— Уже целые сутки, — ответила Гермиона. — Для того, чтобы соскучиться по моему волшебнику, этого времени вполне хватает. К тому же скучаю не одна я.

— Что сказал целитель? — в голосе послышалось плохо скрываемое беспокойство.

— Все в порядке. Но просил, чтобы ты не оставлял меня одну надолго.

— Ты ведь сама настояла на этой конференции, — заметил Северус. — А я, как ты помнишь, хотел остаться.

— Завтра ты уже будешь дома и воочию убедишься, что со мной все в порядке, — отмахнулась Гермиона. — Ты только представь, сколько новых клиентов нам удастся привлечь, если получится выйти на рынок в Германии. Скоро откроются еще две аптеки. Поэтому сейчас нам как никогда нужна реклама. А где, как не на конференции по зельеварению, мы можем себя прорекламировать?

Северус снова вздохнул.

— Да, я помню с какими наставлениями ты отправляла меня сюда, — сказал он. — Когда я предложил тебе стать моим компаньоном, то и подумать не мог, что в тебе проснется настоящий предприниматель. Я соскучился, — добавил он после паузы, меняя тему разговора. — А еще мне очень интересно, почему до сих пор тебя нет дома.

— Не кипятись. Я была в лаборатории и совершенно забыла о времени.

Он усмехнулся.

— Да, это с тобой случается. И все-таки тебе пока лучше воздержаться от ночных прогулок в одиночку.

— Это в последний раз, обещаю. Кроме того, когда ты вернешься, я никуда тебя не отпущу очень-очень долго.

Северус услышал звонкий смех и, прикрыв глаза, представил мысленно ее образ. Ни в одной из реальностей он не смел даже подумать о том, что сможет полюбить кого-то так сильно, что один день врозь покажется пыткой. В глубине души он, конечно, надеялся, что это взаимно, но жизнь научила его тому, что все лучшее рано или поздно от него уходит, поэтому он решил просто ловить момент собственного счастья и не травить душу собственными страхами и предположениями. Вместе с этим, он никогда не выворачивал душу еще со времен своей юности. Для себя он решил, что даже если Гермиона в какой-то момент захочет его оставить, то она никогда не узнает, как много для него значит. Он не даст никому такую власть над собой.

— Значит, на все скучные мероприятия мы будем ходить исключительно вместе, — ответил он, прерывая поток собственных мыслей.

Вдруг она замерла, будто что-то вспомнила. Выражение ее лица стало серьезным. Она невидящим взглядом смотрела в накрывшую Лондон темноту, вспоминая события уходящего дня.

— Знаешь, кого я встретила в Мунго? — отрешенно спросила она.

Северус безошибочно угадал, что кем бы ни был этот человек, встреча с ним явно оставила не самое лучшее впечатление у Гермионы.

— Нет, но если я узнаю, что именно он испортил тебе настроение — прокляну, — будничным тоном сообщил он, вновь побуждая ее сдавленно хихикнуть.

— Думаю, это ни к чему, — ответила Гермиона, перестав хихикать. — Я встретила в женской консультации Джинни. Джинни Поттер, представляешь?

В трубке послышалась какая-то возня.

— Как она отреагировала на эту встречу? — напряженно спросил Северус.

— Ну, — протянула Гермиона, тщательно подбирая слова, — ее реакция была предсказуемо холодной. Но это не помешало мне порадоваться за них с Гарри. Хотя…

— Что еще?

— Когда я спросила ее о возможной беременности, она все отрицала, причем достаточно… резко.

Северус с минуту молчал, словно раздумывал над чем-то, и наконец сказал:

— Я рад, что из всех возможных недоброжелателей это была именно Джиневра. — Он снова сделал паузу, а затем продолжил: — Будь это Молли, так легко ты бы не отделалась.

— Может ты и прав, — задумчиво пробормотала Гермиона и тут же поспешила сменить тему: — Расскажи мне что-нибудь.

Северус мягко рассмеялся. Он всегда поражался ее умению ненавязчиво увести его от неприятной темы, тем самым сгладив острые углы. В самом начале их отношений его подкупала ее заинтересованность его работой, в дальнейшем же он раскусил ее нежелание продолжать неприятный разговор и снисходительно поддерживал эту игру.

— Сегодняшний день был… — начал Северус монотонно-успокаивающим тоном, будто пытался ее убаюкать, — убийственно скучным.

Гермиона села поудобнее, насколько вообще это было возможным на уличной скамейке, прикрыла глаза и приготовилась слушать. Больше всего на свете ей сейчас хотелось скинуть обувь и вытянуть ноги.

— Первым читал свой доклад седобородый дряхлый волшебник, — продолжил Северус, мысленно представив ее сидящей на диване, закинувшей ноги на мягкий пуфик, с немного сощуренными глазами и мечтательной улыбкой. — Среди его монотонного бубнежа я не очень понял суть, но точно помню, что выступал он с ним не единожды. В последние пять лет это единственная прочитанная им тема. Далее…

В который раз за день Гермиона совершенно потеряла счет времени, заслушавшись. На самом деле ей было совершенно не важно, что происходило на конференции, ей просто нравилось слушать его голос. Так ей казалось, что разделявшее их расстояние стремительно уменьшается миля за милей, и стоит лишь открыть глаза, как она увидит его рядом.

— Гермиона, — позвал Северус, и она открыла глаза. — Ты еще здесь?

Она улыбнулась.

— Да. Я заслушалась.

— И о чем я говорил последние полчаса? — спросил Северус, впрочем, не особо ожидая ответа.

— Ты рассказывал о конференции, конечно.

Вдруг невесть откуда налетел ветер, и Гермиона поежилась, плотнее кутаясь в кардиган.

— Ты все еще на улице?

Она открыла глаза.

— Да, но скоро буду дома.

Гермиона поднялась со скамьи и огляделась. Уже совсем стемнело, и улица заметно опустела. Даже поток проезжавших мимо машин поредел. Мысленно отметив, что в магазин сладостей она сегодня вряд ли попадет и придется перебиваться остатками конфет с прошлого набега, Гермиона неспешно побрела в сторону дома.

— Когда будешь дома, сообщи, — услышала она в трубке.

— Хорошо. Только ты пока не ложись спать.

— Без твоего сообщения и не подумаю.

— Тогда доброй ночи. Я тебя люблю.

— Доброй ночи, — отозвался Северус. — Я жду.

В трубке воцарилась тишина, и Гермиона убрала телефон в сумочку. Глубоко вздохнув, Гермиона продолжила свой путь. Теперь те редкие пешеходы, что попадались навстречу, выглядели совершенно по-другому, нежели те, кто спешил с работы домой. В основном это были пары, решившие прогуляться или поужинать в одном из ресторанов в романтической обстановке. Гул голосов и рокот двигателей автомобилей сделался гораздо тише. Теперь можно было услышать приглушенную музыку, доносившуюся из ближайшего паба через дорогу, а где-то вдалеке эхом прокатилась и стихла сирена машины неотложной помощи. Гермиона посмотрела на небо. Черное, оно сегодня было особенно ясным и сплошь усыпано яркими звездами разной величины, а в центре звездного орнамента красовалась полная луна, освещая улицу желтым светом в тон уличным фонарям.

По мере того, как она все дальше удалялась от центра, их становилось все меньше, как и прохожих. А стоило ей пересечь границу спального района, на окраине которого располагался дом Снейпов, как фонари и вовсе исчезли. Гермиона свернула с широкой мостовой на узкий тротуар и пошла вдоль живой изгороди, которая темным силуэтом окружала небольшие однотипные коттеджи. Из окон домов лился мягкий желтый свет, приглушенные обрывки разговоров, смех, детский плач. Где-то неподалеку кто-то играл на фортепиано. Гермиона грустно улыбнулась, звуки музыкального инструмента всегда навевали на нее печальные мысли о родителях, которые, к сожалению, так и остались в Австралии, даже не предполагая, что где-то в Британии у них есть взрослая дочь, а совсем скоро появится и внук. Она вздохнула и, сложив руки на животе, побрела дальше.

Удаляясь от центральной дороги вглубь квартала, Гермиона уже почти не слышала шум от проезжавших мимо машин. Она свернула на проселочную дорогу. Путь ее лежал через небольшую рощицу. Домов стало меньше, а в тех, что еще попадались на ее пути, свет уже не горел. Где-то совсем рядом невидимый сверчок затянул свой печальный реквием, откуда-то сверху ухнула сова. Отогнав дурное предчувствие, которое вдруг сковало все нутро, Гермиона посмотрела наверх. Ветви деревьев, росших по обочинам, уже успели обрасти новой листвой. Они тянулись ввысь, переплетаясь между собой так, что сложно было разглядеть сквозь них ясное звездное небо. Невесть откуда налетел ветер, а затем рощу вновь накрыла ночная тишина. Даже сверчок замолчал, будто затаился и чего-то ждал. Гермиона слышала лишь собственные тихие шаги да прерывистое дыхание. Последнее она списывала на усталость. Она определенно утомилась, и немудрено: ведь день выдался насыщенным на события.

Внезапно позади нее раздался хруст сухой ветки, словно кто-то наступил на нее тяжелым ботинком. Звук был неправильным и каким-то зловещим. Гермиона непроизвольно пошла быстрее, параллельно сунув в сумочку руку и пытаясь нащупать заветное древко. И в этот момент явственно услышала чью-то поступь. Поначалу совсем тихая и неспешная, она становилась все отчетливее, тяжелые шаги вновь навеяли предположение о том, что позади шел мужчина в ботинках на толстой подошве. На ум сразу пришла форма авроров. Или игроков в квиддич. В голове застучали тревожные молоточки, подогреваемые адреналином. Не оглядываясь, Гермиона побежала так быстро, насколько это было возможно в ее состоянии. Отсюда до дома было рукой подать, и какой-то частью своего разума она вдруг поверила, что ей удастся оторваться достаточно сильно и успеть спрятаться за защитными чарами, что установил вокруг их жилища Северус. Что бы ни задумал преследователь, это явно не предвещало ничего хорошего. Человек позади бросился за ней, не отставая ни на шаг, и хотя с легкостью мог поймать ее, почему-то не спешил этого делать.

«Он с тобой играет, как кошка с мышью», — пронеслось в голове Гермионы.

Когда до спасительного барьера оставалось совсем немного, злоумышленник в пару широких шагов догнал ее, и в следующий миг Гермиона почувствовала резкую боль в затылке. Последнее, что она увидела перед тем, как голова ее безвольно откинулась, а глаза закатились, был кусочек ясного звездного неба.

---

Примечания:

Я обитаю здесь https://t.me/+ExJLW5hf3YtkNTVi

Гермиона зашевелилась, приходя в себя, и попробовала повернуться на бок, размять затекшие плечи, которые сковало болезненной судорогой. Но ничего не вышло, а запястья тотчас обожгло огнем от невидимых пут. Она медленно открыла глаза и попыталась осмотреться. К давящей головной боли, которую она почувствовала, едва придя в себя, теперь примешивались тошнота и головокружение. Здорово же ее огрели вчера.

«Вчера?, — подумала она, осматриваясь. — Интересно, сколько я уже здесь нахожусь».

Помещение было незнакомым. Маленькая комната, освещенная лишь мерцающим светом одной-единственной свечи, скорее напоминала погреб. Низко нависал дощатый потолок, а маленькое квадратное окно было наглухо заколочено. В воздухе витал гнилостный запах сырости. Гермиона попробовала пошевелить ногами, но почувствовала сопротивление: их тоже сковывали невидимые оковы. К горлу подступил ком, ладони покрылись липким потом. В попытке подавить приступ паники, она сосредоточилась на воспоминаниях. Последнее, что она помнила, — это путь домой и чьи-то шаги позади нее, а потом острая боль в затылке и спасительная тьма. Очевидно, ее похитили, но кто и с какой целью? В голове не было ни одного предположения. Всех беглых Упивающихся смертью давно поймали и многих из них приговорили к поцелую дементора. Остальные же доживали свой век в Азкабане. О новых диверсиях она не знала, но если бы они были, слухи давно просочились бы в прессу.

Она покрутила головой, увеличивая угол обзора, насколько это было возможно. Рядом со старой деревянной кроватью, рассчитанной на одного человека, на которой она лежала, стояла обшарпанная тумба. Больше в комнатушке ничего не было. Мысленно увещевая себя, что паниковать не время, Гермиона прислушалась. Откуда-то сверху доносились шаги и приглушенные голоса. Чьи они, было не разобрать, хотя один из них явно принадлежал мужчине, а второй — женщине. Их было только двое. Казалось, они о чем-то спорили, но о чем именно — непонятно. Гермиона провела языком по пересохшим губам и попробовала позвать на помощь, но не смогла вымолвить ни слова, сколько бы ни старалась.

«Силенцио», — догадалась она.

Она снова покрутила головой, пытаясь отыскать свою сумочку, хотя четко понимала, что злоумышленники скорее всего ее спрятали или вовсе выкинули. Тогда, превозмогая режущую боль в запястьях, Гермиона вытянула руку насколько это было возможно и, почувствовав пальцами стену, попыталась стукнуть по ней, чтобы привлечь внимание тех, кто находился наверху. С первого раза вышло только тихое царапанье: пальцы, едва коснувшись стены подушечками, лишь слегка погладили ее поверхность. Но Гермиона не была бы гриффиндоркой, если бы не предприняла еще попытку, а потом еще и еще. Упершись пятками в противоположный борт кровати, она попробовала подтянуться выше, и наконец у нее получилось поскрести и негромко постучать. Этого, казалось бы, тихого звука хватило, чтобы голоса и шаги наверху стихли, а некоторое время спустя раздался хлопок, и прямо перед кроватью возник незнакомый домовой эльф. В руках он держал поднос, на котором стоял стакан воды и тарелка с овсяной кашей, от которой вверх поднимался пар, распространяя вокруг запах съестного. В животе предательски заурчало, а рот наполнился вязкой слюной, стоило Гермионе втянуть носом восхитительный аромат. Только теперь она поняла, как проголодалась. Это и неудивительно, ведь кроме бутербродов на скорую руку, шоколадных конфет и нескольких чашек чая, которым ее угощали подмастерья в лаборатории, она со вчерашнего дня ничего не ела. А поужинать ей так и не удалось. Домовой эльф, не глядя на нее, молча подошел к тумбе. Водрузив на нее поднос, он зачерпнул ложкой кашу и поднес к лицу Гермионы. От шока она лишь покорно открыла рот, действуя на одних инстинктах. А самым доминирующим сейчас было чувство голода. Но прожевав несколько ложек с кашей и увидев перед своим лицом новую, которую наполнил и услужливо поднес к губам домовик, внутри нее как будто что-то щелкнуло, и она яростно замотала головой, плотно сжав губы в тонкую линию.

Домовик убрал ложку обратно в тарелку и несколько мгновений смотрел на нее большими круглыми глазами, не выражавшими совершенно никаких эмоций в отношении происходящего, кроме некоторой снисходительности, словно ему каждый день приходилось кормить с ложки плененных капризных ведьм.

Почувствовав, что у нее начинает кружиться голова, Гермиона замерла, сфокусировав взгляд на эльфе, который снова взялся за ложку. Она нахмурилась и отвернулась, больше не обращая на него внимания. Некоторое время тот топтался на месте, а затем послышался хлопок. Она повернулась, но его уже не было. Поднос с завтраком также исчез.

Гермиона снова напрягла слух, но гул голосов наверху не возобновился. Лишь изредка слышались тихие шаги, вероятно принадлежавшие женщине. Время от времени она что-то говорила, и Гермиона сделала вывод, судя по командному тону, что та давала какие-то распоряжения домовику. Она еще раз внимательно осмотрела стены и потолок — ту часть, что попадала в поле зрения. Они не казались ей слишком звуконепроницаемыми, наоборот, все выглядело настолько хлипко, что было удивительно, почему сюда почти не долетают звуки. Гермиона предположила, что на помещение наложены какие-то чары. Но для чего? Похититель боится быть узнанным? Не станет же злоумышленник, кем бы он ни был, держать ее здесь вечно и контролировать ее состояние с помощью домового эльфа. Северус наверняка уже вернулся и обнаружил, что домой вчера она так и не вернулась. Должно быть, ее уже ищут, и это лишь вопрос времени, когда сюда нагрянет отряд авроров во главе с… Конечно, во главе с Гарри. Ведь нельзя же носить в себе обиду так долго только из-за того, что она не стала частью той большой и дружной семьи, которая теперь есть у него. Гермиона отчаянно не хотела верить в свои самые худшие предположения, красочные картинки которых услужливо подбрасывало разыгравшееся воображение. Северус и сам в состоянии ее найти, его знания и навыки в боевой магии стоят половины отряда молодых авроров, коих сейчас в избытке в Отделе магического правопорядка. Он перевернет весь город, если потребуется, но обязательно ее отыщет, чего бы это ни стоило. Хоть он и никогда об этом не говорил, но Гермиона знала, что дорога ему: чувствовала в мимолетных взглядах, которые он украдкой бросал на нее, думая, что она не видит, в прикосновениях, в той заботе, которая лишь усилилась с наступлением беременности. Словно чувствуя ее нерадостные мысли, ребенок зашевелился, ткнув ее под ребра. Гермиона усилием воли подавила готовые пролиться слезы и вновь начала анализировать ситуацию, пытаясь угадать мотив преступника. Это выходило из рук вон плохо, потому что к разыгравшемуся с новой силой чувству голода прибавилось еще одно не менее сильное — ее мочевой пузырь просто вопил о том, что надо бы опорожниться. И с каждым толчком маленьких ножек и ручек о брюшину чувство это все усиливалось. Гермиона с ужасом представила, что же будет, когда она не сможет больше терпеть, а позвать на помощь возможности нет. Паника снова расправила свои липкие щупальца, грозя поглотить все связные мысли.

«Не время паниковать», — мысленно уговаривала она себя.

Она закрыла глаза, сконцентрировавшись, подумала о своем еще не рожденном ребенке и попыталась дотянуться до него своей магией. Но от внутреннего напряжения ничего не вышло. Несколько раз глубоко вздохнув, Гермиона представила, что оказалась в густом лесу. Вокруг ни души. Как наяву она услышала тихий шелест листвы и щебетание птиц. Сконцентрировавшись на самых теплых и счастливых моментах своей жизни, она почувствовала, как от тела исходит свет, озаряя серебристым свечением тропинку, ведущую в самую глубь леса, и стволы деревьев вокруг. Спустя несколько мгновений из-за деревьев со всех сторон несмело показались тонкие лучики желтого цвета. Поначалу словно осторожно выглядывая из своих укрытий, они медленно подбирались ближе, их становилось все больше и больше, и наконец они слились в единый поток и устремились навстречу к другому, серебряному свету.

Когда они слились воедино, Гермиона почувствовала, как через все ее тело прошло тепло, такое родное, что от эмоций на глаза навернулись слезы. Поток желтоватого света, пройдя через нее насквозь, снова скрылся за деревьями, распавшись на мириады тоненьких лучиков. Гермиона открыла глаза и прислушалась к собственным ощущениям. Малыш в последний раз повернулся, будто устраиваясь поудобней, и затих. В туалет меньше не хотелось, но теперь не было толчков, приносивших особенный дискомфорт.

«Спасибо», — подумала Гермиона, вновь возвращаясь к своим рассуждениям.

Если ее хотят убить, то почему не сделали этого до сих пор? Зачем домовик накормил ее завтраком? Значит, похитителю нужно что-то другое. Но что? Деньги? Тогда они уже должны были связаться с Северусом и обсудить условия выкупа.

Ближе к обеду она снова увидела уже знакомого молчаливого домового эльфа. В его ручонках был круглый начищенный до блеска поднос на этот раз с обедом. От него также поднимался пар и распространялся восхитительный запах, заставляя уставший мозг думать лишь о еде. Утренняя ситуация повторилась. Съев несколько ложек божественно вкусного чечевичного супа, Гермиона отвернулась, всем своим видом показывая, что больше ни за что не откроет рот. Так же как и утром, домовик, ни слова не говоря, взял поднос и исчез, оставив ее одну.

Снова потекли долгие часы тяжелых мыслей, невероятных предположений и безумных предчувствий. Часы ожидания своей участи или хотя бы того, что ее похититель все-таки соизволит выйти на контакт и озвучить, с какой целью совершил то, за что грозит немалый срок в Азкабане.

Кажется, она задремала и проснулась оттого, что кто-то легонько тронул ее за плечо. Гермиона закрутила головой из стороны в сторону, пытаясь в тусклом свете разглядеть визитера или удостовериться, что все произошедшее за последние сутки было лишь страшным сном. Но возле кровати снова увидела домового эльфа. Она сосредоточила взгляд на белоснежной наволочке, завязанной на тонких костлявых плечиках на манер тоги, пытаясь найти хоть какие-то опознавательные знаки, например, эмблему Хогвартса или фамильный герб, которые помогли бы ей определить, кому он принадлежит. Но ничего не нашла.

Когда эльф взялся за ложку, она нахмурилась и принялась поджимать колени, насколько позволяли путы, яростно указывая носом в сторону ног. Эльф положил ложку и замер, будто задумавшись и не понимая, что она хочет этим сказать. Затем кончики его ушей распрямились, а в больших водянистых глазах отразилось понимание. Он щелкнул длинными тонкими, похожими на паучьи лапки, пальцами, и Гермиона по внутренним ощущениям поняла, что он решил ее маленькую проблему. Почувствовав себя гораздо лучше, она благодарно кивнула, но потом, опомнившись, вновь нахмурилась и отвернулась, плотно сжав губы.

— Мисс Гермиона, — тихо залепетал эльф, убирая ложку, словно боялся, что его могут услышать, — если вы не будете есть, то хозяйка грозится накормить вас силой.

«Ах, значит, хозяйка», — подумала Гермиона, убеждаясь в собственной правоте относительно шагов наверху. Но на этот раз это осознание не принесло ей удовлетворения.

Она медленно повернулась. Домовик не спускал с нее печального и немного напуганного взгляда.

«Развяжи меня», — не издав ни звука, одними губами произнесла Гермиона.

Но домовик прекрасно ее понял.

— Хозяйка не велела развязывать мисс Гермиону, — оглядевшись по сторонам, все так же тихо проговорил он.

«Тогда отмени Силенцио», — продолжила она, начиная испытывать раздражение от ощущения того, что ее словно насекомое накололи иголками на полотно, прежде чем засушить.

— Мисс… — домовик запнулся. Очевидно, он не желал ей зла и лишь выполнял приказы своей безумной хозяйки. Но в силу того, что находился у нее в служении, не мог оказывать сопротивления. Однако искренне хотел помочь. Поэтому после недолгой паузы продолжил уговоры: — Мисс должна хорошо питаться, иначе это может привести к плохому. Малыш может умереть.

Гермиона яростно тряхнула головой, и он замолчал. Но спустя несколько мгновений заговорил вновь:

— Прошу вас, мисс Гермиона. Вам нужно поесть.

Она снова отвернулась, показывая, что разговор окончен. Никакие уговоры и убеждения со стороны маленького и без того напуганного существа не смогли подорвать ее решительность. Домовику ничего другого не оставалось, кроме как оставить Гермиону одну. Час за часом она ждала, что он появится вновь или его хозяйка наконец соизволит побеседовать с пленницей. Но никто не приходил. Наверху снова раздались голоса мужчины и женщины, слов было не разобрать, как, впрочем, и кому они принадлежали. Топот ног, звон посуды, разговоры — все слилось в единую какофонию.

Волна страха и паника от ожидания неизвестности затопили ее сознание. Кровь застучала в ушах в такт бешеным ударам сердца. Лицо горело огнем, а ладони и стопы стали липкими от пота. Во рту появился металлический вкус. Повернув голову набок, она наконец позволила эмоциям прорваться наружу и беззвучно заплакала.

Ее вдруг пронзило осознание, самое невероятное из всех: если до сих пор ее никто не нашел, то, возможно, похититель как-то связан с Министерством или Авроратом. И злоумышленник сделает все, чтобы поиски начались как можно позже или не начались совсем.

* * *

— Поттер, что вы копаетесь с картой? — зло прошипел Северус, гневно сверля затылок Гарри. — Прошло уже двое суток. След аппарации, если он был, давно утерян.

Гарри выпрямился и размял затекшую шею.

— Аврорат делает все возможное, — устало ответил он. — Мы уже опросили всех, кто мог услышать или увидеть хоть что-то. Но никто ничего не знает.

— Так почему бы вам не воспользоваться единственным способом, который может ускорить поиски или привести нас прямиком к ней?

Гарри вздохнул и, сняв очки, потер покрасневшие от недосыпания глаза.

— Потому что он связан с темной магией, — спокойно, словно маленькому капризничающему ребенку, объяснил он в который раз. — Вы же помните, на каких условиях вас не бросили в Азкабан вместе с другими Упивающимися смертью? Никакой магии крови, никаких зелий с запрещенными ингредиентами и опять же никакой крови в зельях. Даже собственной, — поспешил добавить Гарри, опережая дальнейший аргумент Снейпа.

— Это все чушь, — яростно произнес Северус.

Гарри снова надел очки и, глядя на то, как он нервно меряет шагами кабинет, сказал, пожимая плечами:

— Может и чушь. Но помните, что вы здесь не один, кому дорога́ Гермиона.

Северус остановился и, резко развернувшись, процедил:

— Так дорога́, что вы не вспоминали о ней несколько лет, напрочь вычеркнув ее из своей жизни только лишь за то, что она, возможно, впервые сделала выбор не в вашу пользу.

Он прищурился и самодовольно ухмыльнулся, сложив руки на груди и смотря, как Гарри, вскочив со стула, открывает и закрывает рот, словно выброшенный на берег карась.

В эту минуту небольшое пространство захламленного свитками и папками кабинета озарилось ярким серебристым свечением, и материализовавшаяся лошадь голосом Джиневры Поттер скомандовала:

— Гарри, ну где ты? Ужин стынет. Живо домой!

Патронус рассеялся, а Гарри все стоял и смотрел на то место, где только что была лошадь. Выглядел он несколько сконфуженным.

— Я должен идти, — проговорил он и схватил со спинки стула аврорскую мантию.

— Что значит «идти»? Вы в своем уме, Поттер?

— Мистер Снейп, мы все сейчас на взводе. Но еще одна бессонная ночь не даст никаких результатов. Нам нужно успокоиться.

— Пирог с патокой может подождать! — рявкнул Северус.

— Вы сами-то когда в последний раз ели? — обиженно буркнул Гарри, чувствуя, как желудок свело при упоминании любимого лакомства.

— Это неважно. Все неважно до тех пор, пока я сам лично не удостоверюсь, что Гермиона в безопасности, что ее жизни ничего не угрожает. А вы можете делать что хотите. — С этими словами Северус направился к выходу. — А когда вам надоест сидеть под заботливым крылом миссис Поттер, — при этом он презрительно скривился, — и вы вдруг решите заняться делом, не говорите, что я вас не предупреждал. Возможно, времени осталось совсем немного, — под конец его голос стал совсем тихим, он развернулся и вышел, громко хлопнув дверью напоследок.

От резкого звука Гарри поморщился. Стучащая в висках словно молоточками головная боль вновь дала о себе знать с новой силой. Выскочив в коридор сразу за Снейпом, он огляделся, но того уже и след простыл. Гарри медленно побрел к лифту и задумался, нехотя признаваясь самому себе, что в словах Снейпа была львиная доля истины. Он и сам не понимал, из-за чего прекратил общение с Гермионой. Ее уход из школы авроров Гарри воспринял абсолютно спокойно, ведь он и сам видел, что ей там не место. Разрыв отношений с Роном тоже был вполне ожидаем, и даже хорошо, что он произошел всего лишь через год их отношений, а не спустя несколько лет семейной жизни. Неизвестно, во что могли перерасти их каждодневные скандалы, на которые почему-то закрывали глаза Молли и Артур. Честно признаться, он и сам никогда особо не вникал в их суть, но не мог так же, как и они, делать вид, что ничего не происходит.

Он вспомнил, как незадолго до того, как Гермиона покинула Нору, они прогуливались вечерами по окрестностям, как он рассказывал какие-то забавные глупости только бы отвлечь ее от тяжелых дум. Казалось, они понимали друг друга даже без слов, паузы в разговорах, которые инициировал и поддерживал чаще всего сам Гарри, вовсе не были неловкими или напряженными. Наоборот, они были уютными. Это были те моменты, о которых принято говорить: «единение душ». Когда же все успело так круто поменяться? Когда они стали друг другу настолько чужими? И это после всего, через что они прошли вместе. Поначалу он думал над этим очень часто. Но потом все его мысли и чувства полностью сосредоточились на Джинни, словно кто-то невидимой рукой щелкнул переключатель, и все остальное в его жизни, включая друзей и работу, о которой он грезил с детства, стало вдруг несущественным. И самое странное, что он совершенно не испытывал никаких угрызений совести, не скучал и вспоминал лишь самые неприглядные моменты из прошлого, будто другие воспоминания спрятались в густом тумане, застелившем его разум пеленой. Временами эта пелена немного рассеивалась, вот как сейчас, и тогда Гарри казалось, что он вновь становился самим собой. Но потом он приходил домой, где его ждал теплый ужин, и все возвращалось: никаких тяжелых мыслей, тоски по людям, что некогда были ему дороги, — ничего. Только Джинни.

А с тех пор, как они узнали о том, что она не может забеременеть, все только усугубилось. Все эти походы к целителям в Мунго, поиски новых методов лечения; они даже наведывались к какой-то старой колдунье, жившей в отшельничестве в горах Шотландии. Ее нашла Молли и настоятельно рекомендовала посетить, ссылаясь на то, что в жилах старухи течет самая древнейшая магия, способная исцелить от любого недуга. Однако Гарри подозревал, что колдунья попросту варит запрещенные в Магической Британии зелья, используя для этого не самые светлые методы. Как бы то ни было, это тоже не дало никаких результатов. Джинни, подогреваемая чрезмерной напористостью матери, все больше замыкалась в себе. И в какой-то момент из веселой дерзкой девчонки, способной любому дать отпор, той, кого Гарри полюбил всей душой, превратилась в тень самой себя. Она стала молчаливой и хмурой, часто он заставал ее в слезах, а все попытки завести разговор неизменно заканчивались скандалами. Гарри делал все от него зависящее, чтобы помочь ей пережить этот нелегкий для них период, изо всех сил пытался не дать ей упасть в пучину отчаяния и не терять надежды. Именно тогда он и отдалился от Гермионы. Но в то время это казалось таким естественным, что он не придал этому большого значения, думая, что, когда все разрешится, их редкие встречи возобновятся. Но со временем потребность в ком-то, кроме Джинни, пропала. Ему вполне хватало ее общества и семейных обедов в Норе по выходным, хотя первое время они были для него пыткой. Ведь какой-нибудь неосторожный разговор неизменно приводил к совместным воспоминаниям, а они, в свою очередь, к Гермионе. Ни Молли, ни Джинни так и не смогли смириться с тем, что она оставила Рона, хотя сам виновник достаточно быстро нашел ей замену, а потом еще и еще, говоря, что пока не готов к семейной жизни.

Поэтому так или иначе, но все подобные беседы заканчивались в итоге одинаково: Молли утирала слезы и причитала о том, что Гермиона еще пожалеет, что так с ними обошлась, а Джинни, утешая мать, злобно вторила той, что час расплаты близок. Поначалу ему были крайне неприятны все эти разговоры, и он часто достаточно резко пытался их пресечь. Но со временем они перестали его трогать. Совсем. Он думал, что все дело в привычке. Повторяющееся из раза в раз уже не трогало так, как раньше. Это как старые воспоминания, которые в прошлом приносили боль, но затем становились тусклее и уже не мешали жить, как прежде, а вызванные ими чувства притуплялись.

Но сегодня, когда Снейп всколыхнул в нем былые эмоции, внутри ничего не откликнулось. Пустота. И впервые Гарри задумался о том, насколько это было странным. Он спрашивал себя, почему это произошло. Но ответа не находил.

Так, погруженный в размышления, Гарри спустился в уже опустевший атриум Министерства магии и побрел к камину. Обычно он предпочитал аппарировать на крыльцо дома из какого-нибудь безлюдного проулка, но сегодня чувствовал, что слишком устал, и боялся, что не сумеет сосредоточиться. И немудрено, ведь за поисками подруги, которые, к сожалению, так и не дали результатов, прошло без малого двое суток.

* * *

— Ты совсем не бываешь дома, — укоризненно заявила Джинни, со звоном поставив перед ним чашку с травяным чаем, который вот уже несколько лет неизменно заваривала по какому-то старинному рецепту, которым поделилась Молли. Она утверждала, что он снимает усталость, отгоняет плохие сны и тяжелые мысли. Поначалу Гарри страшно раздражал даже один запах, поднимавшийся вместе с паром от горячей кружки. Он навевал на него смутные воспоминания о зельях и Хогвартсе. Но вскоре он привык и к запаху, и к чуть горьковатому вкусу, который становился почти незаметным, если положить в чай два кусочка сахара. — Неужели кроме тебя некому заниматься этим делом? — продолжила она, усевшись напротив.

Гарри устало вздохнул.

— Ты же знаешь, что это моя работа. А сегодня я целый день провел в компании Снейпа.

Джинни сморщилась, словно Гарри рассказал что-то крайне неприятное.

— И что ему было нужно?

— Не забывай, что Гермиона — его жена. Он в бешенстве от произошедшего и требует, чтобы ему позволили принять участие в поисках.

— Надеюсь, ему не позволили, — тихо проговорила Джинни, наблюдая, как Гарри осторожно взял кружку с горячим чаем и, подув на него, сделал глоток. — Это ведь не его работа. К тому же наверняка с его женушкой ничего плохого не случилось. Ей не впервой бросать мужчин и просто исчезать без всяких объяснений.

— Не болтай глупостей.

Гарри сделал еще глоток. Начавшее закипать раздражение с каждым мгновением становилось все меньше. Но все же он посчитал своим долгом осадить ее, хоть и нехотя.

— Не буду. Ты и сам скоро во всем убедишься. — Джинни поднялась из-за стола. — Я иду наверх. Не засиживайся. Тебе нужно отдохнуть.

Но Гарри, казалось, ее не слушал. Его привлек какой-то тихий звук. Сначала он подумал, что ему послышалось. Чего не бывает после тяжелых событий? Но спустя какое-то время звук повторился вновь, и Гарри, слегка повернув голову в сторону стены, прислушался. Звук был похож на тихий шорох, словно кто-то царапал ногтями стену, и слышался откуда-то снизу.

— Ты ничего не слышала? — нахмурившись, спросил он, когда звук прекратился.

Джинни начала оглядываться по сторонам в поисках возможного источника звука, о котором говорил Гарри.

— Я ничего не слышу, — тихо проговорила она, задумчиво глядя на него.

Звук повторился вновь и затих.

— Да вот же! Какой-то шорох. — Гарри поднялся.

Джинни покачала головой.

— Тебе определенно пора в постель. Возможно, это домовик никак не может улечься или снова перебирает свои сокровища.

— Нет, его ворчание я бы ни с чем не перепутал, — Гарри покачал головой и сосредоточенно нахмурился, вслушиваясь и пытаясь понять, показалось ли ему или он и правда слышал какой-то тихий шорох.

— Значит, это снова гномы пытаются в темноте забраться в подвал и чем-нибудь поживиться, — Джинни беззаботно пожала плечами. — Утром проверю, удалось ли им на этот раз утащить то, что плохо лежит.

Шорох затих и больше не повторялся. Гарри еще какое-то время прислушивался, оглядываясь по сторонам, а потом снял очки и потер чуть покрасневшие после двух бессонных суток глаза.

— Да, наверное ты права, — наконец сказал он. — Это все нервы и разыгравшаяся паранойя.

Джинни выскользнула за дверь, и Гарри медленно поплелся следом, оглянувшись напоследок.

* * *

Гермиона проснулась оттого, что кто-то грубо тряс ее за плечо. Она подняла веки и тут же зажмурилась — в глаза ударил яркий свет Люмоса, зажженного на кончике чьей-то волшебной палочки. Когда пляшущие перед глазами зайчики исчезли, она снова медленно открыла глаза, пытаясь разглядеть того, кто держал палочку в нескольких дюймах от ее лица. Прищурившись, она напрягла зрение, но кроме очертаний силуэта разглядеть ничего не удалось. Основываясь лишь на собственных ощущениях, она предположила, что он принадлежит женщине.

— Что ты здесь устроила? — зло зашипела она.

Голос… Знакомый настолько, что Гермиона бы рассмеялась, если бы не чары и сама абсурдность ситуации. Ее хватило лишь на то, чтобы улыбнуться до того, как из глаз полились слезы. Если это правда Джинни, а не бредовые фантазии воспаленного мозга, то, значит, и Гарри должен быть где-то поблизости. Значит, ее все-таки нашли. Ее вызволят, и она вернется домой к Северусу, который наверняка места себе не находит от переживаний. Она так обрадовалась собственным мыслям, что не заметила ни злобы в шепоте Джинни, ни того, что на ней до сих пор наложены чары Силенцио, а руки и ноги накрепко скованы невидимыми оковами.

Огонек Люмоса на конце палочки погас, оставив комнатушку в полумраке, лишь частично разгоняемом мерцающим пламенем стоящей на тумбе свечи; и Джинни присела на край кровати, приблизив к ней свое лицо.

— Еще одна такая выходка, — проговорила она вполголоса, — и я буду вынуждена тебя обездвижить. Думаю, ребенку это не сильно повредит, — еще тише добавила она после секундной паузы.

Эйфория от радости, что ее спасли и весь этот кошмар наконец закончился, исчезла так же быстро, как и появилась, сменившись ощущением опасности, исходившим от Джинни и от самого этого места. На короткий миг Гермионе показалось, что она все еще спит и видит один из самых страшных, невероятных снов. А чем еще можно было объяснить то, что Джинни, милая Джинни, с которой их связывали годы крепкой дружбы и самая настоящая сестринская любовь, говорит сейчас такие ужасные вещи тоном, будто увещевает маленького разыгравшегося не на шутку ребенка и… улыбается? Она дернула руками и запястья вновь пронзила резкая боль от натянувшихся веревок. Нет, это определенно не сон. Может, это вовсе не Джинни, а кто-то под оборотным зельем? Ведь не могла же обычная обида на то, что с Роном ничего не вышло, перерасти в какое-то сумасшествие? Гермиона попробовала заговорить, но по-прежнему не смогла вымолвить ни слова: чары Силенцио и не думали пропадать. Вдоволь насмотревшись на ее бесплодные попытки завести разговор, Джинни, все с той же улыбкой, проговорила:

— Оказывается, для того, чтобы избавиться от твоих умных разглагольствований, нужно было всего лишь применить безобидные чары, — голос так и сочился ядом, что никак не вязалось с улыбкой, с какой обычно ведут долгие неспешные беседы с близкими друзьями. — Знала бы — давно воспользовалась этим.

Гермиона непонимающе нахмурилась и снова попыталась что-то сказать. Джинни тихо рассмеялась и, поднявшись, прошлась по комнате, медленно, словно это была вечерняя необременительная прогулка. Какой-то частью сознания Гермиона все еще надеялась, что это всего лишь сон или чей-то глупый розыгрыш.

— Тебе, наверное, интересно, как и зачем ты здесь? — Джинни резко повернулась к ней лицом, отчего длинные волосы густой копной взметнулись и рассыпались по плечам. — И у тебя, конечно, есть несколько теорий. — Она медленно подошла и снова присела на край кровати. Гермиона поежилась и попыталась отодвинуться, интуитивно чувствуя исходящую от Джинни опасность.

— Как и всегда, — продолжила она задумчиво, а затем хихикнула. — Выследить тебя оказалось так легко. Только вот дождаться случая, когда Снейп наконец оставит тебя одну, было непросто. Он ведь не расстается с тобой ни на минуту. — Увидев, как Гермиона пытается поджать ноги, чтобы не коснуться ее ненароком, Джинни махнула рукой: — Расслабься, ты мне не нужна.

Гермиона слушала ее и с ужасом соображала, что же могло понадобиться от нее теперь уже точно бывшей подруге, всегда рассудительной и бойкой, глаза которой теперь горели безумным огнем в свете вновь зажженного Люмоса. Джинни поднесла кончик палочки к ее лицу, и ее улыбка медленно исчезла, а брови сурово сошлись на переносице.

— Ты совсем бледная, — с беспокойством, которое никак не вписывалось во всю эту ситуацию, проговорила она, склонившись над Гермионой и внимательно разглядывая ее лицо. — Странно, мне сказали, что эти чары не повредят, — продолжила она, рассуждая сама с собой, и вдруг спросила: — Ты ведь съедаешь все, что приносит тебе домовой эльф?

Гермиона, не отрываясь, смотрела на нее, слушала и не верила. Вместе с тем мозг, подгоняемый новой порцией адреналина, который с током крови разносился по сосудам, заставляя сердце бешено трепетать, усиленно работал, силился понять, как найти отсюда выход. Джинни, так и не дождавшись ее ответного кивка, наклонилась ближе, к самому ее уху, и злобно процедила:

— Ты ведь не отказываешься от той еды, которой тебя кормит домовик?

Гермиона моргнула и повернула голову в сторону, не желая пересекаться с ней взглядом и отчаянно пытаясь увеличить дистанцию между ними. Но Джинни грубо схватила ее за подбородок, резко повернув лицом к себе, и внимательно посмотрела в глаза.

— Ах да, — она улыбнулась, и ее тон вновь стал обманчиво спокойным и безмятежным, — ты ведь не можешь ответить. Какая-то ты слишком напряженная.

Проведя по подбородку пальцами несколько раз, Джинни отодвинулась. Наверное, этот жест должен был успокоить все страхи Гермионы и придать ей уверенность в том, что ничего плохого с ней не случится. Но все получилось с точностью наоборот: ладони вмиг стали липкими от пота, стук собственного сердца громко и часто отдавался в ушах, глаза уже привыкли к свету Люмоса, но зрачки по-прежнему оставались широкими. В носу защипало — в последнее время Гермиону могла расстроить любая мелочь, что, по словам целителя, было вполне обычным явлением для будущей мамы. Но это никак нельзя было назвать рядовым событием. И тем не менее Гермиона изо всех сил пыталась подавить приступ паники, который мог разразиться истерикой в любой момент. Неизвестно, как на ее слезы отреагирует Джинни. Очевидно, ее психическое состояние очень далеко от нормы и ожидать можно чего угодно.

«Где же Гарри?», — подумала Гермиона.

— …Кивать-то ты можешь, — яростно произнесла Джинни, вытаскивая ее из мыслей, и вновь нервными шагами стала мерить комнатку, отчего деревянные половицы жалобно заскрипели, но, словно опомнившись, вдруг остановилась и, прислушавшись, огляделась. Понизив голос, она повторила то, что прослушала задумавшаяся Гермиона: — Я буду задавать вопросы, а ты будешь кивать, поняла?

В свете указывающего на нее кончика волшебной палочки Гермиона медленно кивнула.

— Вот так, — проговорила Джинни все тем же нарочито спокойным, тихим и каким-то искусственным голосом. — Я знала, что ты примешь верное решение. Домовик приносит тебе еду? — Дождавшись робкого кивка, Джинни продолжила: — Ты съедаешь все до последней крошки?

Гермиона пару мгновений смотрела на нее, размышляя о том, что Джинни наверняка все и так известно, а затем снова кивнула. Это стало словно пусковым механизмом или сигналом к действию. Потому что Джинни тотчас подскочила к ней и, чуть влажную от слез, которые все же успели пролиться, щеку опалило горячим дыханием.

— Лжешь, мерзавка, — процедила Джинни сквозь зубы, наигранное спокойствие и дружелюбие испарились как не бывало. — Этот эльф до чертиков боится расстроить свою хозяйку, ведь в таком случае может легко отправиться обратно, к прежней. А он очень этого не хочет, ведь она творит по-настоящему темную магию. Поэтому он отчитывается за каждый свой шаг, опасаясь, что угроза станет явью. Ну, а теперь еще и за твой. Считай, что пока ты здесь, это твой личный домовик. Можешь даже имя ему дать, хотя вряд ли он тебя услышит.

Гермионе наконец кое-как удалось совладать с эмоциями и частично подавить приступ паники, хотя отголоски его еще чувствовались всем нутром. Широко открывая рот, но не издавая ни звука, она проговорила по буквам:

«Развяжи меня».

Джинни в ответ негромко рассмеялась.

— Что ты говоришь? — издевательским тоном протянула она. — Развязать тебя? Но ты ведь сразу же уйдешь к своему Снейпу и оставишь меня, свою подругу, совсем одну. — Она грустно посмотрела на свою пленницу и удрученно вздохнула. — К тому же, — выражение ее лица вновь изменилось, стало жестким, как и настроение, которое за последние десять минут поменялось уже несколько раз, — ты мне не нужна. Но тебя выкрасть было гораздо проще, чем твоего нерожденного малыша.

Вот теперь Гермионе стало страшно по-настоящему. Все, что она чувствовала до этого, было лишь жалким подобием того леденящего кровь ужаса, что она испытывала сейчас, ужаса, который словно сжал в большой ледяной кулак ее сердце, вынуждая его на миг замедлить бег, чтобы потом пуще прежнего пуститься в галоп. Не понимая, зачем кому-то, а тем более Джинни, может понадобиться ее еще нерожденный ребенок, она снова по буквам произнесла:

«Почему?»

— Потому что пропавших взрослых женщин ищут без того энтузиазма, нежели детей, — пустилась в пространные объяснения Джинни, снова разговаривая с ней как с маленьким несмышленым ребенком. — Ведь издавна повелось в чистокровных семьях, что чья-нибудь молодая жена сбегает с любовником, оставляя мужа. Другое дело — пропажа ребенка. Сегодня целитель Эйприл зафиксировала мою беременность. — Она выпрямилась и любовно огладила живот, на котором даже сквозь одежду были видны возрастные изменения, присущие любой женщине, но никак не связанные с беременностью. — Да-да, согласно записям мы с тобой должны родить почти в одно и то же время.

Гермиона слушала, и постепенно ее накрывало понимание того, зачем она здесь. Это было выше ее понимания, это было безумием, и никто в здравом уме не решился бы на такое. Но бросив еще один взгляд на Джинни, счастливо улыбающуюся и гладящую живот Джинни, Гермиона окончательно убедилась в том, что этот план созрел в больном, травмированном сознании. И сейчас только чудо может помешать привести его в действие. Дождавшись, когда Джинни надоест любоваться тем, что рисовало ее больное воображение, и она снова посмотрит на нее, Гермиона спросила:

«Как?»

— Всего лишь легкий Конфундус. — Джинни пожала плечами. — Я боялась, что придется применять Империо, а я в нем не так сильна. — Заметив вопросительно вздернутую бровь своей пленницы, она решила пояснить: — Я ведь упражнялась только на домовых эльфах, садовых гномах и гоблинах, которых иногда мне подбрасывала одна моя знакомая. Даже обзавелась для этого нелегальной палочкой. — Она помахала перед носом Гермионы древком, которое все это время не выпускала из рук. — Но все эти существа… Не зря Геката предупреждала, что они совершенно не умеют сопротивляться. Но ведь взрослые маги — совсем другое дело. Однако никаких непростительных не потребовалось.

«Ты сумасшедшая, — одними губами проговорила Гермиона и дернула невидимые веревки, сковавшие руки. — Немедленно развяжи меня».

Джинни взмахнула палочкой и путы натянулись сильнее.

— Успокойся. В твоем состоянии не рекомендуется нервничать. Ты же не хочешь, чтобы малыш появился на свет раньше срока.

Она поднялась и снова взмахнула палочкой, и Гермиону окутал поток света, а над ней появилась диагностическая схема. Совсем недавно целитель Ньюмен разглядывал точно такую же. Джинни с видом знатока внимательно ее рассмотрела, а затем взмахом палочки заставила исчезнуть и улыбнулась.

— Ну вот, видишь, до чего ты себя довела своими капризами? Ребенку нужно, чтобы ты хорошо питалась, много спала и ни о чем не думала. — В очередной раз ее улыбка померкла, и ледяным голосом она добавила: — А если ты отказываешься от пищи из рук домового эльфа, то я сама буду тебя кормить.

Гермиона покачала головой, умоляюще глядя на нее и боясь представить, чем может закончиться подобный прием пищи.

«Гарри», — снова по буквам произнесла она.

— Гарри сейчас немного занят, — Джинни снова села на край кровати и сложила руки на груди, отчего свет Люмоса светил теперь в сторону и Гермиона плохо видела ее лицо. — Он изо всех сил пытается найти хотя бы зацепку, куда ты могла исчезнуть. Правда. — В голосе слышались извиняющиеся нотки. — Но его постоянно отвлекает Снейп. Ума не приложу, почему его не бросили гнить в Азкабан вместе с остальными Упивающимися смертью? О чем это я? — Она на миг задумалась. — Ах да, о Гарри. Так вот, если бы не Снейп, Гарри, возможно, и вышел бы на след похитителей.

«Нет, это неправда», — не сдержалась Гермиона.

— Слушай, все-таки это не так интересно, как слушать твои плаксивые заверения, что все будет хорошо. Наверное, в следующий раз мне стоит отменить Силенцио. Но сейчас глубокая ночь, поэтому не сегодня, — она развела руками. Ее мысли, как и настроение, беспорядочно скакали с одной темы на другую. — Гарри найдет тебя, обязательно. Я ведь уже сказала, что ты мне не нужна. Потерпи немного.

Внезапно Джинни резко наклонилась и поцеловала Гермиону в щеку. Затем свет на конце палочки погас, и комната погрузилась в кромешную тьму, в которой послышались тихие быстрые шаги. Деревянная дверь, сливавшаяся со стеной так, что узнать ее можно было лишь по огрызку сломанной ручки, открылась, и в комнату полился теплый мерцающий свет, осветив деревянную лестницу прямо за дверью. На пороге Джинни обернулась.

— Спокойной ночи, — ласково сказала она и вышла.

Дверь за ней тихо закрылась, и комната вновь погрузилась во мрак.

* * *

Северус вошел в дом и замер на пороге. Вокруг было темно и тихо. На ощупь он пробрался в гостиную, ступая на цыпочках, словно боялся потревожить чей-то чуткий сон, и устало сел в кресло. Прикрыв глаза, он опустил окклюментный щит, с которым не расставался на протяжении двух суток, и давящее чувство одиночества и безысходности обрушилось на него мощным потоком. Все, что он так тщательно прятал от самого себя, чтобы сохранить хоть какие-то остатки здравого смысла и мыслить рационально, не отвлекаясь на эмоции. Северус зябко поежился, словно температура в комнате опустилась на несколько градусов. Голова гудела, сил ни на что не осталось. Достав из рукава палочку, он небрежно махнул ею в сторону большого шкафа, и початая бутылка виски медленно поплыла по воздуху. Прямо из горла он сделал щедрый глоток и сморщился, когда напиток обжег ему горло.

Как же быстро, оказывается, можно привыкнуть к спокойной мирной жизни. К всепоглощающему счастью, которое просто свалилось на него из ниоткуда, и за которое он отчаянно уцепился, как утопающий цепляется за соломинку. Привык и потерял бдительность. Поверил, что после стольких лет мытарств и он имеет на это какое-то право. Острое чувство вины пронзило его, и губы скривились в горькой усмешке. Вины за то, что не оказался рядом, за то, что не смог предотвратить. Он не собирался накачиваться алкоголем, но неосознанно прикладывался к бутылке чаще и чаще, чувствуя, как тяжелеют веки. Бессонные сутки вкупе с расслабляющим действием виски постепенно делали свое дело. Спустя какое-то время опустевшая бутылка выпала из ослабевших пальцев и с глухим стуком опустилась на ковер. Дыхание постепенно выровнялось, и Северус забылся тревожным сном прямо в кресле.

* * *

Гермиона поднимает голову, отвлекаясь от отчетов, которыми она занималась весь вечер после тяжелого дня в лаборатории. Глаза ее светятся счастьем, а на губах играет довольная улыбка. Подвигая большую книгу учета материальных средств к краю стола, она поворачивается к Снейпу.

— Северус, такой прибыли у нас не было еще никогда.

Засмотревшись на сияющее счастьем лицо, он не сразу осознает, что именно она говорит. Он моргает и смотрит вниз, туда, куда указывают ее пальцы.

— Действительно, — хрипло произносит он, стараясь не выказывать собственной радости при виде цифр, которые в несколько раз превышают предыдущую прибыль. — Впору открывать еще одну аптеку.

Улыбка медленно меркнет, и выражение лица становится серьезным. Гермиона внимательно вглядывается в его лицо, стараясь разглядеть тень насмешки, и понять, шутит он или нет. Но судя по всему, Северус и не думает шутить.

— Думаешь, мы справимся? — спрашивает она с сомнением в голосе.

Северус пожимает плечами.

— Наймем пару подмастерьев. Следовать готовому рецепту несложно. С этим справлялись и ученики в Хогвартсе. Некоторые, — спешит добавить он вполголоса.

Перед мысленным взором Гермионы проносится воспоминание: большой медный котел, упавший туда по неосторожности лепесток лаванды, а в следующую секунду прогремевший взрыв, разбрызгавший мутную жижу по столу. Она едва сдерживает смешок. Северус, словно прочитав ее мысли, усмехается и уточняет:

— Самые смышленые ученики и правда могли справиться с этой элементарной задачей.

Гермиона весело смеется, зажмурившись, а Северус смотрит и чувствует необъяснимый прилив нежности.

* * *

Он слышит, как тихо открывается и захлопывается входная дверь, и выжидательно смотрит на приоткрытую дверь гостиной. Сегодня Гермиона встречается с Поттером, единственным человеком из прошлой жизни, кто еще время от времени справляется о делах подруги. Конечно, недостатка в общении она не испытывает, но Северус не понаслышке знает, каково это — терять связь с друзьями детства, и рад, что Поттеру хватает благоразумия не идти на поводу у своей новой семьи и не прекращать общение с Гермионой только лишь из-за того, что ее отношения с Рональдом Уизли завершились на не совсем дружественной ноте. Еще какое-то время он сидит в кресле и, затаив дыхание, ждет, что она вот-вот войдет. Но шагов снаружи не слышно. Тогда он поднимается и направляется в прихожую.

Гермиона стоит у входной двери, прислонившись спиной к стене и закрыв глаза. Хмуро сведенные брови, дрожащие губы и опущенные плечи говорят о том, что встреча прошла совершенно не так, как она рассчитывала. Он медленно подходит к ней и останавливается напротив.

— Как все прошло? — решается наконец спросить Северус, хотя заранее знает ответ.

Гермиона резко открывает глаза, только теперь осознавая, что она не одна, и пытается беззаботно улыбнуться. Выходит скорее вымученно.

— Теперь Гарри вряд ли захочет меня видеть.

По щеке катится слеза, и Гермиона смахивает ее тыльной стороной ладони. Северус, проследив за этим движением, ловит ее руку и тянет на себя. Гермиона, сделав шаг навстречу, утыкается лбом в его грудь. Он кладет подбородок ей на макушку и гладит по спине.

— Все настолько плохо?

Гермиона тихо всхлипывает.

— Все еще хуже, — глухо отвечает она.

Северус обхватывает ее за плечи, отодвигая от себя, и пытается поймать ее взгляд. Но Гермиона так низко опустила голову, что за завесой пышных локонов ее лица не видно. Тогда он снова прижимает ее к себе и только теперь чувствует, что она замерзла.

— Что он сказал?

Слышится еще один тихий всхлип, а следом за ним не менее тихий вздох, означающие, что Гермиона собирается с мыслями.

— Он говорил что-то о своей маме, кричал, что я не имею права так поступать, ведь Уизли столько сделали для меня после войны. Они дали мне семью… — Гермиона делает паузу, чтобы перевести дух, — которой я лишилась.

— Я думал, что спустя столько времени Поттер поумнел, — замечает Северус. — Но, видно, ошибался.

— Я не узнала его, — отзывается Гермиона. — Это был кто угодно, но только не тот Гарри, с которым нас столько связывало.

Северус легонько подталкивает ее к проходу в гостиную.

— Пошли, ты замерзла, — говорит он, не желая развивать тему и говорить о своих подозрениях. — Я развел огонь в камине, пока ждал твоего возвращения.

Гермиона наконец поднимает голову и смотрит на него долгим, полным нежности взглядом, под которым он почему-то тушуется.

— Что? — неуверенно спрашивает Северус, нахмурившись.

Она грустно улыбается и качает головой.

— Ничего. Я счастлива, что у меня есть ты, несмотря ни на что.

Уголки губ чуть дрожат в ответной улыбке, когда она ласково касается губами его подбородка.

* * *

— Гермиона, напомни мне, что говорил целитель о стоянии у котла.

В полной тишине пустой лаборатории голос звучит так неожиданно, что Гермиона вздрагивает, а потом медленно поворачивает голову в сторону двери. Северус, прислонившись к дверному косяку, внимательно наблюдает за ней. Она так увлеклась, что совершенно не слышала, как он вошел. Снова.

«Интересно, сколько он там стоит?»

Судя по хмурому выражению его лица, достаточно долго. Гермиона вздыхает и опускает медный черпак в котел, от которого поднимается зеленоватый пар. Она отходит от стола, виновато потупив взгляд. Северус медленно приближается к котлу, заглядывает внутрь, помешивает уже готовое зелье и гасит пламя спиртовки щелчком пальцев.

— Прекрасное зелье, — с одобрением говорит он и смотрит на Гермиону, которая до этого нервно переминалась с ноги на ногу, а теперь пытается сдержать улыбку, впрочем, без особого успеха.

— Вижу, прилежная ученица мисс Грейнджер снова взялась за старое, — протягивает Северус, неспешно приближаясь к ней и не сводя нарочито строгого взгляда. — Ты вынудишь меня решить эту проблему радикально.

Едва сдерживаемая улыбка Гермионы исчезает, и она упирает руки в бока, выпрямившись во весь рост, чтобы казаться выше.

— Что еще за радикальные меры? — требовательно спрашивает она.

Взгляд его скользит по фигуре, задерживается на округлившемся животе и снова поднимается к лицу. Сейчас она походит на львицу, готовую броситься в нападение. Он усмехается, тем самым снижая напряжение, внезапно возникшее в комнате. Однако взгляд остается серьезным. Приблизившись к ней вплотную, он касается губ Гермионы быстрым легким поцелуем, замечая, как при этом разрумяниваются ее щеки. Градус напряжения снижается еще немного.

— Гермиона, — со вздохом произносит Северус, — ты же знаешь, что целитель Ньюмен запретил тебе варить зелья.

— Но я… — начинает было Гермиона.

— …Не думала, что я вернусь так быстро, — заканчивает за нее Северус. — Обещай мне, что ты не будешь больше пренебрегать предписаниями целителя, — продолжает он, внимательно заглядывая в глаза.

Гермиона кивает, поднимается на цыпочки и обвивает его шею руками, утыкаясь лбом в его плечо. Она давно выяснила опытным путем, что этот прием всегда действует безотказно, если нужно уйти от неудобной темы.

— Обещаю, — тихо бормочет она и скрещивает за его спиной указательный и средний пальцы правой руки. — Больше никаких зелий. А что за радикальные меры, о которых ты говорил?

Северус мягко смеется.

— Обсудим позже.

* * *

Услышав звон посуды, Гермиона открыла глаза, мечтая тут же провалиться в сон, где она снова была счастлива. Но сон как назло пропал, а домовик, чинно помешивающий что-то в небольшой тарелке, и не собирался никуда исчезать. Она прислушалась. Наверху было тихо. Вероятно, Гарри уже в Аврорате, а Джинни… Возможно, и у нее появились какие-то дела, и она ушла. По крайней мере, ей очень хотелось в это верить. Она не могла сказать с уверенностью, сколько времени провела здесь взаперти. Дни и ночи — все смешалось в темной сырой каморке, куда не проникал солнечный свет. Кое-какое представление о времени суток у нее все же было благодаря домовому эльфу, который появлялся трижды в день в одно и то же время и совершал одни и те же действия, ставшие уже скорее ритуальными. Гермиона подергала рукой, привлекая его внимание, и дождавшись, когда он поднимет на нее огромные водянистые глаза, зашевелила губами:

«Развяжи меня».

Домовик испуганно замотал головой, отчего кончики длинных ушей замелькали в воздухе, и прошептал:

— Хозяйка настрого приказала этого не делать.

«Развяжи меня», — предприняла еще одну попытку Гермиона, с мольбой глядя на эльфа.

Но он пуще прежнего потряс головой и зашептал:

— Хозяйка убьет Уигби. Она отдаст Уигби старой ведьме, которая варит зелье для хозяина. Она убивает эльфов и делает из них снадобья.

Из его глаз полились крупные слезы.

«Я никуда не уйду. Обещаю. Я просто разомнусь и поем самостоятельно, — увещевала Гермиона. — А потом ты снова наложишь чары».

Она не кривила душой. Прекрасно помня выражение лица Джинни, ее странное поведение, она вполне могла допустить, что это не пустые угрозы. Джинни явно не в себе и ей ничего не стоит отдать живое существо на растерзание кому бы то ни было в случае, если эльф ее ослушается.

Прекратив лить слезы, домовик еще какое-то время изучающе смотрел на Гермиону, словно искал признаки лжи. А потом щелкнул пальцами, и невидимые веревки, крепко удерживающие ее в одном положении, исчезли. Гермиона повернулась на бок и провела кончиками пальцев по розовым следам, оставшимся на запястьях. Издав приглушенный стон, она поняла, что исчезло и заклятие беззвучия. Гермиона села на кровать и принялась растирать холодные конечности, чувствуя покалывание.

— Спасибо, — тихо проговорила она, прилагая все усилия для того, чтобы не расплакаться.

Домовой эльф лишь кивнул и опустил голову. Когда покалывание прошло, она нежно коснулась ладонью живота. Малыш в ее утробе, почувствовав прикосновение, ощутимо толкнулся в ответ. От нахлынувших эмоций сердце защемило, и несколько слезинок все же скатились по щекам. Немного успокоившись, она подняла взгляд на домовика, который по-прежнему стоял рядом и смотрел куда угодно, но только не на нее, нервно озираясь по сторонам и заламывая руки. Очевидно, что этим созданиям претила сама мысль о том, чтобы ослушаться хозяев, какие бы страшные вещи те ни творили с их же помощью. Из всех знакомых ей эльфов исключением был лишь Добби. Милый добрый Добби, он обязательно попытался бы найти выход из сложившейся ситуации даже ценой собственной жизни.

Чтобы окончательно не расплакаться, Гермиона до боли закусила нижнюю губу. Боль отрезвляла, не позволяла скатиться в пучину отчаяния, была единственным чувством, которое не давало усомниться в том, что все это происходит на самом деле. Словно почувствовав ее мысли, домовик бросил на нее быстрый испуганный взгляд и тут же отвел, подвигая к краю тумбы тарелку. Гермиона кивнула и принялась за еду. Аппетита не было, но есть самостоятельно было куда лучше и привычнее, чем лежать связанной и ждать, когда ее накормят.

— Значит, тебя зовут Уигби? — тихо спросила она, привлекая его внимание.

Он снова бросил на нее взгляд, в котором на этот раз вперемешку со страхом было удивление, и после недолгой паузы неуверенно ответил:

— Уигби.

Гермиона задумалась, перебирая в памяти всех знакомых ей эльфов, начиная с Хогвартса, но это имя определенно слышала впервые.

— Как ты сюда попал? У мистера и миссис Поттер ведь есть домовой эльф, Кричер.

— Кричер остался в доме Блэков, — ответил Уигби и вновь испуганно посмотрел по сторонам, словно боялся, что кто-то может их подслушать.

Гермиона, последовав его примеру, тоже осмотрелась вокруг, прикидывая в уме, где же тогда находится она сама.

— А где теперь живут мистер и миссис Поттер? — осторожно спросила она, внутренне горя желанием разговорить маленькое создание и побольше узнать об этом месте, чтобы составить хотя бы гипотетический план побега.

— Это дом мистера Поттера в Годриковой лощине.

Гермиона кивнула. Значит, Гарри все-таки решил перебраться из мрачного особняка Блэков в дом, где когда-то жили его родители и он сам.

— А кто же теперь живет на площади Гриммо?

— Сейчас там никто не живет, — ответил Уигби, — но некоторое время назад там жил брат миссис Поттер, Рональд Уизли.

Гермиона вновь кивнула и потянулась за чашкой с травяным чаем, от которой по всей комнатушке распространялся дивный аромат. Подув на поверхность, она отпила немного напитка, но не спешила глотать, пытаясь разобрать состав на отдельные ингредиенты и понять, не повредит ли он ей или малышу. Мелисса и мята, ромашка и валериана — ничего запрещенного или опасного она не распробовала. Уигби молчал, но теперь взгляд его не блуждал по комнатке. Он смотрел прямо на нее, хотя по-прежнему был немного напуганным.

— Когда вернется хозяйка? — спросила Гермиона, прерывая затянувшуюся и давящую на все нервные окончания паузу.

— Обычно она возвращается не раньше обеда.

Значит, еще есть время разговорить его. Информация никогда не бывает лишней. И вдруг она вспомнила, как Уигби что-то говорил о зелье для хозяина.

— А что за особое зелье принимает мистер Поттер? Он… — Гермиона на миг запнулась. — Он болен?

Уигби вдруг схватился длинными узловатыми пальцами за уши и принялся тянуть и выкручивать их изо всех сил, отчаянно мотая головой. Глаза его снова наполнились слезами, и он затараторил:

— Уигби ничего не знает. Уигби лишь приносит зелье от старой колдуньи по просьбе хозяйки. Уигби не может рассказать то, чего не знает. Уигби не знает… Не знает… Не знает.

Неподдельный ужас отразился во взгляде. Его накрыла такая паника, что, казалось, еще немного — и он начнет биться головой о стены. Гермиона, не понимая, в чем дело, обхватила его костлявые плечи и попыталась встряхнуть, чтобы он взаправду не надумал нанести себе урон. Поначалу он пытался вырваться, но она стиснула пальцы крепче и спустя некоторое время почувствовала, как Уигби, замолчав, обмяк в ее руках. Она прижала к груди его маленькое тельце и ласково погладила ладонью по голове.

— Тише, тише, — шептала она. — Ты ведь ничего не рассказал, значит, хозяйке не за что тебя наказывать.

Чем больше она узнавала подробностей об этой новой Джинни Поттер, тем сильнее холодели ее руки. Она не хотела верить, но все больше и больше убеждалась в том, что Джинни сошла с ума. Хотя мысль про оборотное зелье никак не хотела покидать ее сознание, цепляясь, пытаясь удержаться, оправдать, найти какое-то логическое объяснение ее поведению, кроме самого очевидного. С большим усилием поборов собственный приступ паники, Гермиона судорожно попыталась найти более нейтральную тему для разговора, чтобы завоевать доверие домовика.

— А как давно ты служишь семье Поттер? — спросила она наконец. Насколько ей было известно, Уизли никогда не пользовались помощью домовых эльфов. Молли настолько виртуозно владела бытовыми чарами, что могла бы заткнуть за пояс не одного домовика. Не может быть, чтобы Джинни справлялась хуже. Что до Гарри, то он тоже освободил Кричера еще в последний год войны. Тот, разумеется, отказался принять столь ценный дар, но взаимоотношения между ними были скорее дружескими, чем хозяйско-рабскими.

— Уигби служит здесь с тех пор, как его продала старая колдунья, — всхлипнув, проговорил он, и по его морщинистому лицу скатилась огромная слеза.

Гермиона нахмурилась, решительно не понимая, о какой старой колдунье идет речь.

— Старая колдунья… — задумчиво прошептала она, перебирая в памяти всех известных ей волшебниц, которых можно было соотнести с таким описанием, начиная с профессора МакГонагалл и заканчивая тетушкой Мюриэль.

Но Уигби продолжил на этот раз без наводящих вопросов:

— Старая колдунья Геката живет в маленьком доме высоко в горах совсем одна. Она варит зелья и снадобья для безнадежно больных волшебников. Она использует для них… — Уигби сгорбился, и плечи его вновь затряслись от беззвучных рыданий.

— Я поняла. Но как она связана с Джинни?

— Деток у них нет, — опять всхлипнув, пояснил Уигби таким тоном, будто это было самой очевидной вещью в мире.

Гермиона кивнула. Разрозненные фрагменты наконец обретали подобие целостной картинки. В очередной раз внутренне содрогнувшись от сумасшествия Джинни, она горько усмехнулась.

— И какую же плату берет старая Геката за свои услуги?

— Уигби не знает, — дрожащим голосом пролепетал эльф. — Но это должно быть что-то связанное с жертвой крови. Уигби долго жил у Гекаты и многое слышал. У Уигби есть уши, — при этом он тряхнул головой с такой силой, что кончики ушей хлестнули его по длинному острому носу, словно подтверждая его слова. — Все, кто когда-либо обращались к старой колдунье, отдавали ей жертвенную кровь.

Гермиона снова задумалась. Джинни говорила, что ей нужен лишь ребенок. Значит, жертвой должна стать она сама. Такой расклад ей абсолютно не нравился. Но прямо сейчас она не могла ничего предпринять. Ей нужна палочка, чтобы отправить патронуса и сообщить, где она находится. Это казалось ей намного разумнее, чем организация побега.

Размышляя таким образом, она наконец решилась спросить:

— Уигби, а ты не знаешь, сохранила ли Джинни мою палочку?

Уигби, казалось, целую вечность вглядывался в ее лицо, будто искал что-то. Возможно, прикидывал, стоит ли доверять пленнице и ставить тем самым под угрозу собственную жизнь. В конце концов, решив, что все-таки можно, он приблизился к ее уху и зашептал:

— Уигби видел, — он прервался и опасливо оглянулся, словно ожидал, что Джинни материализуется прямо за его спиной и расправится с ним сама без помощи Гекаты. — Уигби видел палочку из виноградной лозы на самой верхней полке буфета за кухонной утварью, которую никогда не используют. Там же, где стоит большой сосуд с зельем для хозяина.

Он отошел к тумбе и принялся собирать грязную посуду на поднос. Гермиона машинально проследила за ним взглядом, все еще раздумывая над тем, как ей достать свою палочку и при этом оградить домовика от праведного гнева хозяйки.

— Уигби должен идти, — сказал наконец эльф, повернувшись к ней.

Отсутствующий взгляд вновь сфокусировался на морщинистом лице.

— Да, конечно, — вполголоса проговорила Гермиона, понимая, к чему он клонит.

Еще раз обхватив ладонями живот, словно стараясь впитать энергию своего нерожденного ребенка, которой он делился с лихвой, она осторожно легла на спину и подняла руки над головой, коснувшись бортика кровати. Уигби щелкнул пальцами, и Гермиона снова почувствовала, как ее запястья и лодыжки стянуло заклинанием, прочно удерживая их вместе. Но на этот раз она почти не ощущала болезненного трения и жжения от веревок. Наверняка Уигби сделал так, чтобы они доставляли ей как можно меньше дискомфорта.

— Спасибо, — срывающимся голосом проговорила Гермиона до того, как послышался еще один щелчок пальцев, и ее окутало Силенцио.

Уигби кивнул и с негромким хлопком исчез, вновь оставив ее одну бороться с нахлынувшими эмоциями, с мыслями, полными противоречий и загадок. Огарок старой свечи на тумбе мерцал желтым пламенем и отбрасывал по стенам танцующие тени. А Гермиона все думала и думала, путаясь в собственных мыслях, не доверяя чувствам, строя самые невероятные предположения, лишенные всякой логики, отчаянно пытаясь не утонуть в водовороте бушующих эмоций, которые накрыли ее после беседы с Уигби. Все меньше и меньше ей верилось в то, что ей удастся выбраться отсюда невредимой. Все больше и больше она жалела о том, что так засиделась в лаборатории, совершенно забыв о времени. Все сильнее и сильнее ее терзало чувство вины за то, что подвела тех, кого полюбила больше жизни, тех, кто стал для нее этой самой жизнью.

Спустя некоторое время наверху послышались шаги и приглушенный голос, которым, судя по интонации, кто-то давал распоряжения. Теперь ей несомненно было известно, кому он принадлежал, но вместе с этим знанием пришел липкий страх, то и дело грозивший перерасти в настоящую паническую атаку и чего доброго ухудшить ее и без того не самое завидное положение. Вслушиваясь и пытаясь отвлечься от тяжелых мыслей, которые, как назло, не хотели обретать хоть какое-то подобие порядка и рационализма, она прикрыла глаза и начала разбирать на составляющие шум, доносящийся сверху: шаги, хлопки открывающихся и закрывающихся дверей, звон посуды, лязганье металлической утвари и все тот же командирский голос Джинни, а совсем тихо — неуверенное бормотание Уигби. По этим признакам она мысленно представила большую светлую кухню, будто видела ее воочию. А теперь старательно заполняла ее мебелью, ориентируясь лишь на то, что слышала. Вскоре скучный мыслительный процесс, чай с успокоительными травами, а также схлынувшее от него напряжение, которое теперь стало ее постоянным спутником, сделали свое дело: веки перестали подрагивать, лицо с хмуро сведенными на переносице бровями расслабилось, а дыхание стало глубоким и размеренным. Она заснула.

---

Примечания:

Я обитаю здесь https://t.me/+ExJLW5hf3YtkNTVi

Молочная кожа покрывается мурашками. Тело отзывается на каждую ласку, на каждое прикосновение чуть шероховатых подушечек пальцев, выгибается дугой. С девичьих губ то и дело срываются тихие стоны, перемежающиеся с тяжелыми шумными вздохами. Каштановые локоны беспорядочно лежат по подушке. В чуть прищуренных глазах отражается яркое пламя камина. Северус очерчивает языком горошину соска, завороженно наблюдая, как он твердеет. Услышав очередной всхлип, ведет губами ниже, оставляя влажную дорожку до самого пупка, и замирает, обдувая прохладным дыханием разгоряченную кожу, вызывая новый табун мурашек. Мышцы живота вздрагивают в предвкушении большего. Он улыбается и поднимает голову. Гермиона наблюдает за его действиями сквозь густые ресницы, полуприкрыв глаза. Ее ловкие пальцы скользят к шее и, переместившись на затылок, путаются в волосах. Помассировав кожу головы, она слегка тянет его на себя. На губах ее играет легкая улыбка. Он все понимает без слов и, подтянувшись вверх, нависает над ней, опираясь на локти. Лицом к лицу. Легко коснувшись приоткрытых губ своими, чувствует, как острые ноготки царапают кожу вдоль позвоночника, и углубляет поцелуй. Чуть прикусив нижнюю губу, тотчас проходится по ней языком, прежде чем погрузить его в горячую манящую влажность ее рта. В ответ слышится протяжный шумный выдох. Оторвавшись наконец от немного припухших губ, он прокладывает дорожку легких поцелуев к мочке, затем ниже, где под тонкой кожей жилка повторяет бешеный ритм сердца, что бьется в унисон с его собственным. Еще один тягучий хриплый стон, и Северус понимает, что больше не в состоянии сдерживаться. Он чуть приподнимается, устраиваясь между разведенных бедер, толкается в ее лоно и двигается так неспешно, насколько хватает собственной выдержки, которой с каждым движением становится все меньше. Гермиона закусывает губу, через все тело проходит волна удовольствия, постепенно сосредотачиваясь внизу живота и в любую минуту грозя толкнуть ее через край пропасти удовольствия. Она снова выгибается и двигается ему навстречу. Северус внимательно вглядывается в ее лицо, словно считывает все эмоции. Его дыхание становится прерывистым, а ритмичные поначалу движения ускоряются, делаются порывистыми, хаотичными. Гермиона больше не может сдерживать чувственных стонов, которые отдаются музыкой в его сознании, и он улыбается, прежде чем сделать еще несколько быстрых движений тазом и с хриплым рыком излиться в нее, вырывая последний низкий гортанный звук истинного наслаждения, и упасть рядом с ней, прижимая к груди покрытое испариной тело.

* * *

Ровно в назначенный час на горизонте забрезжил рассвет. Солнце медленно продолжило свой привычный ход. Яркие лучи упрямо пытались протиснуться сквозь шторы. Найдя наконец лазейку, самый юркий из них упал на нерасправленную кровать, где, так и не раздевшись, крепко спал мужчина с отросшей щетиной и длинными черными и уже изрядно засаленными волосами. Очевидно, он давно уже не приводил себя в порядок. В комнате стоял затхлый запах алкоголя и табака, а разбросанные по полу несколько бутылок из-под Огденского явно указывали на его источник.

Когда щеку ощутимо напекло, Северус поморщился и медленно открыл чуть припухшие глаза с красными прожилками сосудов. Мрачным взглядом он обвел комнату так, словно видел ее впервые, пытаясь вспомнить, что ему снилось. Но в сознании то и дело вспыхивали неясные образы из прошлого, щедро приправленные собственными фантазиями, и понять, что же из этого сон, а что реальность, никак не получалось. Когда глаза привыкли к дневному свету, он, пошатываясь, поднялся с кровати и тут же прочувствовал все прелести похмельного синдрома: комната вокруг закружилась, его замутило, а в голове болезненно запульсировало. Чтобы удержаться на ногах, он оперся ладонями на прикроватную тумбу и, низко опустив голову, прикрыл глаза, дожидаясь, когда головокружение и приступ тошноты немного поутихнут. Антипохмельное зелье сейчас бы точно не помешало. Все еще щурясь от света, он открыл дверцу тумбы и наугад нащупал флакон. Бросив взгляд, он убедился, что это именно то, что нужно, и залпом выпил противную на вкус жидкость.

Отбросив флакон в сторону, он с удовлетворением почувствовал, как мучительно медленно отпускают тошнота и головная боль, комната перестает вращаться, а солнечный свет больше не раздражает настолько, что хочется забиться в подземелья и не покидать их до самой ночи. Немного придя в себя, Северус оглядел помятую рубашку и брюки и равнодушно пожал плечами. Приводить себя в божеский вид совсем не было желания. Все так же пошатываясь, но теперь уже скорее по инерции, он медленно поплелся в ванную и повернул вентиль. Холодная вода большим напором полилась в раковину. Склонившись, он принялся пить прямо из-под крана, не утруждая себя тем, чтобы взять стакан. Первый же глоток, смочивший пересохшее горло, показался амброзией. Северус жадно пил и все не мог напиться. Утолив наконец жажду, он выпрямился во весь рост и закрыл кран.

— Твоей жене это совсем не понравится, — услышал он противный голос, который, казалось, почувствовал волю и насмехался.

Северус посмотрел на стену прямо перед собой, где висело волшебное зеркало. С тех пор, как оно здесь появилось, ни одно утро не обходилось без того, чтобы он не мечтал его уничтожить. Их перепалки и взаимные оскорбления стали своего рода ритуалом, тем, без чего не обходится ни один новый день, подобно утреннему душу.

— Может, ты и не заметил, — ядовито проговорил Северус и нахмурился от звука собственного голоса, звучавшего как мотор старого автомобиля, — но ее здесь нет.

— Заметил, а как же, — зеркало продолжило ерничать. — Кто же захочет иметь что-то общее с пьянчугой.

Северус похлопал по манжетам, соображая, где сейчас его палочка, и не желая тратить такой момент впустую, когда можно с наслаждением избавиться от осточертевшего артефакта в два счета. Но палочка, как назло, осталась где-то в комнате.

— Еще одно слово, — предупредил Северус, погрозив пальцем для убедительности, — и я сотру тебя в порошок голыми руками.

В ответ эхом прокатился издевательский смешок, но перепалка на этом закончилась. Смерив зеркало напоследок убийственным взглядом и скрипнув зубами, Северус развернулся и вышел.

* * *

В атриуме Министерства как всегда было очень оживленно. У каминов толпились прибывающие служащие. Они громко приветствовали друг друга, обсуждали последние новости и то и дело бросали неприязненные взгляды в сторону вышедшего из камина и направляющегося прямиком в Аврорат Северуса. Он, впрочем, ни на что не обратил внимания.

Работники Отдела магического правопорядка по обыкновению создавали видимость бурной рабочей деятельности: по длинному коридору время от времени пробегали молодые клерки, нагруженные папками и свитками, и скрывались в одном из кабинетов, по воздуху летали бумажные самолетики с написанными на них пустяковым поручениями, просьбами, на которые почти никто не обращал внимания. Иногда из приоткрытой двери какого-нибудь кабинета слышались взрывы смеха и резкие окрики. Каждый из них отдавал болезненной пульсацией в голове. Северус целенаправленно двинулся в конец коридора, не обращая внимания на недовольные, временами испуганные и откровенно любопытствующие взгляды окружающих, не замечая, как поднялся градус напряжения, пока его высокая худощавая фигура в темных измятых одеждах продолжала движение. Всего лишь на несколько коротких мгновений воцарилась тишина, казалось, даже самолетики-записки замерли в ставшем тягучем от его недоброй ауры воздухе.

Дойдя до нужной двери, он без стука рывком открыл ее и скрылся в кабинете. Как только дверь за ним закрылась, отдел вновь ожил, и каждодневная рутинная суета продолжилась ровно с того места, где прервалась.

— Поттер, мне надоели ваши игры в шпионов, — он подошел к столу и оперся ладонями на столешницу, сверля недобрым взглядом макушку Гарри, склонившегося над какими-то бумагами.

Уже привыкший к подобному эпичному появлению за те недели, что продолжались поиски, Гарри медленно поднял голову и позволил себе вежливую полуулыбку.

— И вам доброе утро, мистер Снейп, — нахмурившись, он окинул взглядом перекошенное злобой лицо перед собой и продолжил, на этот раз без улыбки: — Выглядите неважно.

— Мой внешний вид — не ваша забота, — процедил Северус. — Вы сейчас всецело должны заниматься поисками Гермионы. А вместо этого перебираете старые отчеты.

Гарри откинулся на спинку кресла, сцепив руки в замок на затылке, и снова посмотрел на бумаги.

— Советую вам тоже взглянуть, — невозмутимо ответил он.

Резким движением Северус подхватил документы и стал быстро листать. Некоторые из них были напечатаны на больших белых листах, какими пользовались магглы, другие — написаны от руки обычной шариковой ручкой, попадались также и обрывки пожелтевшего пергамента, сплошь в чернильных кляксах. Создавалось впечатление, что кто-то заполнял их второпях, сидя в коридоре и ожидая своей очереди к начальнику Аврората.

— О чем здесь говорится? — спросил Северус, не глядя на Гарри. Он совершенно точно не собирался перечитывать кипы никому ненужных министерских отчетов, лишь хотел узнать их краткое содержание, уверенный в том, что никаких новых фактов в них не кроется.

— Здесь написано о том, что след от аппарации не затерялся. Его попросту не было, понимаете?

Северус воззрился на него тяжелым взглядом, будто видел перед собой умалишенного.

— Вы хотите сказать, что это все проделки магглов?

Гарри пожал плечами.

— В отчетах маггловской полиции сказано, что помимо следов от обуви Гермионы был найден еще один.

Гарри поднялся и, встав напротив Северуса, выудил из кипы разномастных бумаг несколько маггловских фотографий, выполненных с разных ракурсов. На них было нечеткое изображение следа от ботинка.

— След всего один, к тому же довольно расплывчатый. Будь похитителем маггл, уверен, их было бы больше. Исходя из этого можно предположить, что злоумышленник использовал чары, чтобы скрыть свое присутствие там. Но в какой-то момент чары дали сбой. Возможно, похититель отвлекся на что-то.

Северус внимательно рассмотрел каждое фото.

— Поттер, наконец-то вы занялись делом.

Гарри криво ухмыльнулся, поправляя очки. Сегодня он пришел на работу необычайно рано. С самого утра на него обрушилась жажда деятельности, да такая, что он, проснувшись чуть свет, сразу отправился в Аврорат. Не разбудив Джинни, он перекусил лишь парой приготовленных в спешке бутербродов и запил их черным кофе. Он уже давно не испытывал такого головокружительного желания найти и наказать преступника. Морок апатии спал, и теперь он вновь ощущал себя самим собой, словно вспомнил, зачем вообще стал аврором и почему упорно шел к этой цели с самой юности. Сказать по правде, он частенько просыпался по утрам, обуреваемый жаждой действий. Но отчего-то эта жажда рассеивалась, стоило ему дойти до своего кабинета. Сегодня же все было по-другому и это не могло не радовать.

— Также учитывая, что отпечаток один, можно предположить, что преступник действовал в одиночку, — продолжил Гарри. — Будь у него соучастники, они наверняка постарались замести следы получше.

— Вы можете предположить, кому он принадлежит?

Гарри кивнул.

— Да. Сейчас мы проверяем всех возможных подозреваемых на наличие алиби и…

— Какое, к черту, алиби?! — взвился Снейп. — Вы понимаете, что пока вы тут занимаетесь неизвестно чем, Гермионы, возможно, уже нет в живых?!

— …Мотивов преступления, — закончил Гарри, не обратив внимания на эту вспышку.

— Поттер, вы — аврор. Так пойдите и задержите всех подозреваемых. Я лично выбью из них и мотив, и чистосердечное признание.

Гарри вздохнул, чувствуя, что на сегодня это далеко не последняя подобная перепалка.

— Мистер Снейп, похищение героини войны — достаточно серьезное обвинение. Его нельзя предъявить любому магу по вашему желанию без должных доказательств.

Северус сверкнул глазами.

— Помнится, когда вы обвиняли меня во всех ваших несчастьях, вам было плевать на факты, говорящие о том, что я лишь вытаскивал вашу задницу из тех передряг, которые она находила с завидным постоянством.

Гарри неловко кашлянул, но взгляд, направленный в глаза бывшему преподавателю, остался твердым. Северус назвал бы его наглым.

— С тех пор я пересмотрел многие из своих суждений, сэр, — это намеренное обращение грозило вызвать новую волну ярости, но он был готов рискнуть.

Северус не ответил, продолжая сверлить наглеца хмурым взглядом, не предвещавшим ничего хорошего.

— Как я уже сказал, наши ребята сейчас опрашивают всех подозреваемых.

— Значит, их много? Кто они?

— Да, — деловито проговорил Гарри, не без удовольствия отметив, как быстро возвращается рабочий настрой даже несмотря на все попытки Снейпа сбить с него спесь. — С большой долей вероятности преступник — игрок в квиддич. — Заметив, как Северус удивленно приподнял бровь, пытаясь скрыть степень своего изумления за привычной гримасой раздражения, он продолжил: — Возможно, бывший или из тех, кто занимается им до сих пор профессионально. Но не игрок одной из школьных команд Хогвартса.

— Вы уверены?

— Наверное, вы в курсе, что Джинни — бывший профессиональный игрок. Да я и сам, было время, играл. Так что отпечатки этой обуви я узнаю где угодно.

Северус сделал глубокий вдох, намереваясь сказать что-то очевидно язвительное, но не успел. Раздался громкий стук в дверь, и, не дождавшись ответа, в кабинет ввалились трое молодых волшебников в аврорских мантиях, и один из них скороговоркой выпалил:

— Мы опросили всех, кто был в пределах Магической Британии в день похищения. У них у всех есть алиби.

Гарри был бесконечно рад этой передышке от пустого обмена колкостями со Снейпом. Он подошел к столу и что-то написал на обрывке пергамента.

— Что насчет женских команд?

— «Холихедские гарпии» сейчас в полном составе на сборах в Германии: на ближайших выходных ожидается большой турнир. Почти все бывшие игроки отправились вместе с ними в качестве болельщиц и болельщиков. Здесь остались только те, кто уже физически не может пользоваться порт-ключом по состоянию здоровья или же в силу возраста. А также… — Аврор замолчал, неуверенно посматривая то на Гарри, то на Снейпа, ожидая помощи от своих коллег. Но те лишь топтались в дверях, опустив головы.

— А также? — проговорил Северус и прищурился.

— Кроме Джинни, — закончил за него Гарри. — Вы можете идти, спасибо. Отчет о проделанной работе жду после обеда.

Дверь закрылась, и кабинет на какое-то время погрузился в тишину. Гарри продолжал что-то скрупулезно записывать, и скрип пера был единственным звуком, говорящим о том, что в кабинете кто-то есть.

— Вы уверены в их компетентности? — резко спросил Северус, бросив неприязненный взгляд на дверь, за которой скрылось новое поколение бравых авроров.

— Я уверен во всех своих подчиненных, — рассеяно ответил Гарри, не отрываясь от своего занятия. — Но все же предлагаю дождаться отчета, где будут имена всех, кого они проверили, — Гарри наконец поднял голову. — Мы сверим их с нашей базой квиддичных игроков за последние пятьдесят лет, и тогда вы убедитесь воочию, насколько они компетентны.

— Обязательно сделаю это, не сомневайтесь.

Сегодняшний Поттер мало напоминал предыдущего — апатичного, безучастного, двигающегося словно сонная муха и лениво перебирающего бумаги. Сегодня он выглядел необычно бодро, был более собранным и деятельным, а в глазах вновь появилась раздражающая уверенность в собственной правоте, блеск азарта и наглость, видимо доставшаяся от отца. Но как ни странно, таким он нравился Северусу гораздо больше. Теперь Поттер как никогда был похож на настоящего начальника Аврората. Хотя исходя из личного опыта, подчиненных все же стоило держать строже.

Дверь снова распахнулась на этот раз без предупредительного стука. Северус в очередной раз подумал, что здесь подобная бесцеремонность в порядке вещей, и повернул голову в сторону выхода, ожидая увидеть на пороге новобранцев, которых не помешало бы для начала обучить правилам поведения, прежде чем отпускать в свободное плавание по Отделу магического правопорядка. Но на пороге стояла миссис Поттер. Запыхавшаяся и раскрасневшаяся, выглядела она так, будто по дороге сюда на нее напала стая пикси, и ей пришлось отбиваться от них. Волосы растрепаны, в вырезе незастегнутой мантии виднелось выцветшее домашнее платье, а глаза разве что молнии не метали. Увидев, что Гарри не один, она смерила Снейпа неприязненным взглядом и, не сказав ему ни слова, подошла к мужу. В руках у нее был бумажный пакет, из которого выглядывала крышка термоса.

— Гарри, ты забыл свой чай, — сказала Джинни и со стуком поставила пакет на стол.

— Спасибо, я сейчас немного занят, — ответил Гарри, снова взявшись перелистывать отчеты и не посмотрев на нее.

— Ну да, вижу, — она вновь скосила взгляд на Снейпа. — Не задерживайся после работы. Я жду тебя к ужину.

Гарри машинально кивнул и пробормотал что-то нечленораздельно, а Джинни, гордо вздернув подбородок, тяжелой походкой прошла к двери, напоследок наградив Северуса еще одним неприязненным взглядом. В ответ на это ребячество он лишь хмыкнул и покачал головой.

Гарри продолжал водить острым кончиком пера по пергаменту, казалось, полностью забыв о том, что он здесь не один. И без того противный скрип с каждой минутой делался все нестерпимее. Абстрагироваться от него у Северуса никак не получалось, потому что мысли, приходившие в голову в попытке отвлечься, были гораздо хуже. Он прислушался к звукам, доносившимся из-за закрытой двери. Снаружи слышался звонкий женский смех, чьи-то веселые разговоры и бряцанье посуды. Очевидно, миссис Поттер еще не ушла и решила выпить кофе с коллегами мужа. Значит, такой неприкрытой неприязни удостоился только он. Что ж, это вполне ожидаемо. Спустя какое-то время звон посуды и разговоры стихли. Джинни, судя по окрикам, попрощалась и такой же грузной тяжелой походкой истинного квиддичного бомбардира направилась к выходу. Громкий звук ее постепенно отдаляющихся шагов был слышен даже здесь, в конце коридора, за закрытой дверью кабинета начальника Аврората.

От бумажного пакета, оставленного Джинни, вверх поднималось облачко пара, распространяя восхитительный аромат свежей выпечки. Еще какое-то время Гарри сосредоточенно работал, но с каждой минутой это давалось ему все сложнее и сложнее. Желудок громко заурчал, напоминая о себе и прозрачно намекая на перекус. Гарри стоически держался, но надолго его все же не хватило. Он опустил перо в чернильницу и, вдохнув аппетитный запах, взялся за пакет.

— Мистер Снейп, — он вдруг неуверенно замер и с сомнением покосился на Северуса, но быстро взял себя в руки и продолжил: — Джинни принесла завтрак, и я настаиваю, чтобы вы попробовали. Уверен, ваш организм не будет против. Держу пари, что-то кроме зелий он в последнее время видел нечасто.

Гарри открыл дверцу шкафчика под столешницей и достал оттуда пару тарелок и чашек и извлек из пакета два больших куска мясного пирога. Затем разлил чай из термоса и, улыбнувшись, сделал приглашающий жест. Все это время Северус с нескрываемым удивлением наблюдал за его действиями, пытаясь понять, что за этим кроется: простая вежливость или попытка притупить его бдительность. Но Гарри выглядел вполне искренним, а ему действительно не мешало чем-нибудь подкрепиться. Как верно заметил наглец, он в последнее время держался исключительно на зельях и неописуемом желании поскорее вернуть Гермиону. К тому же Джиневра наверняка научилась готовить так же хорошо, как и ее мать. При воспоминании о стряпне Молли, которую ему доводилось пробовать в штаб-квартире Ордена на Гриммо, желудок свело. Он придвинул к столу стоящий у стены стул и, усевшись напротив Гарри, пододвинул тарелку ближе. Тут же чуткое обоняние уловило запах трав, поднимающийся от чашек с горячим чаем. Северус принюхался и посмотрел на Гарри, который был всецело поглощен поеданием ланча. Северус последовал его примеру. Когда с пирогом было покончено, он взял чашку и поднес к носу, вдыхая аромат.

— Мистер Поттер, — он с сомнением покосился на чашку, — что это?

Гарри проследил за его взглядом и флегматично пожал плечами.

— Это чай. Джинни заваривает его по какому-то старинному рецепту. — Он заговорщически подмигнул и понизил голос, будто доверял какую-то страшную тайну: — Честно говоря, поначалу это была редкостная гадость. Но если добавить немного меда, то вполне терпимо. Джинни настоятельно рекомендует пить именно его, потому что, по словам некой старухи-колдуньи, он повышает либидо.

Северус снова втянул носом воздух и пригубил напиток. Корень молодой мандрагоры, замороженные яйца пеплозмея, лепестки красной розы — все верно, ошибки быть не могло. Не хватает лишь капли красного вина и голубиного глаза. Однако вместо них он уловил вкус алоэ и лимонника. Где-то фоном чувствовались совсем слабые нотки древесного меда. Очевидно, именно эти три ингредиента должны были перебить вкус и запах остальных. Северус задумался. Интересно, кто надоумил миссис Поттер такому усовершенствованному рецепту зелья? А главное, зачем оно ей понадобилось и стоит ли говорить о своих догадках Поттеру прямо в лоб или позволить ему жить в иллюзиях?

— Вы уже пили из своей чашки? — в тишине кабинета вопрос прозвучал так резко, что Гарри едва не поперхнулся от неожиданности.

— Нет, — ответил он. — Что-то не так?

— Все не так, — ядовито процедил Снейп, мгновенно превратившись в злобного учителя зельеварения. — С вами решительно все не так. Как давно вас поят этой гадостью?

Гарри нахмурился и пробормотал под нос что-то, подозрительно похожее на «Не ваше дело».

— Ваш тролль по зельям был вполне заслуженным. А вот вашей жене, миссис Поттер, нужно отдать должное. Умудриться сварить модификацию приворотного зелья так, что даже начальник Аврората ни о чем не догадался — это дорогого стоит. Браво, — Северус иронично хлопнул в ладоши несколько раз и слегка наклонил голову, шутливо изображая свое почтение.

Лицо Гарри исказила гримаса презрения.

— Да что вы несете? Зачем ей это?

Северус пожал плечами.

— Вы ни разу не помышляли о том, чтобы уйти?

Гарри покачал головой.

— Нет. Мы ведь со школы любим друг друга… А знаете, я вам не верю.

— Дело ваше, — равнодушно протянул Северус. — Но подумайте на досуге вот о чем: с тех пор, как вы пьете это отвратительное пойло, в вашей жизни, в вас самом что-нибудь изменилось?

И тут Гарри действительно задумался. Все наконец вставало на свои места, но он отчаянно гнал прочь подобные мысли, не хотел верить тому, что стало вдруг настолько очевидным, безумно боялся узнать, что тот мир, в котором он жил вот уже несколько лет, мир, к которому он так привык — не более чем иллюзия. Все те часы бесцельного просиживания на работе в ожидании, когда закончится день, постоянная апатия, отсутствие друзей, даже разрыв всяких связей с Гермионой — все, что не касалось его новой большой семьи, давно не вызывало у него совершенно никаких эмоций. Он больше не испытывал былого куража от работы, по вечерам и в мыслях не было встретиться с коллегами за кружкой сливочного пива и обсудить что-то кроме работы, потому что теперь все вечера и мысли безраздельно принадлежали Джинни. А началось это…

— Мы с Джинни… — тихим голосом начал Гарри, опустив голову. — …У нас не получается завести ребенка. Что мы только ни делали. Все эти обследования, походы в Мунго и маггловские клиники… Но все безрезультатно. Джинни очень переживала по этому поводу, она стала сама не своя. Не проходило ни дня без слез и истерик. А потом началась депрессия. Ее поглотила такая апатия, что она могла сутками сидеть в комнате, уставившись в одну точку и не обращая внимания ни на что вокруг. Я подбадривал ее как мог, но все без толку.

Гарри запустил пятерню в волосы, его отсутствующий взгляд забегал по пространству кабинета, не задерживаясь ни на чем подолгу. Видно было, что он пребывает где-то в лабиринте своей памяти, пытаясь вытащить наружу и связать воедино события, между которыми до этого момента, казалось, не было ничего общего.

— А однажды, — продолжил он, — Молли рассказала о старой ведьме. Она живет в горах Шотландии. Поговаривают, что она успешно справляется с теми недугами, с какими не могут справиться даже лучшие целители. Молли настоятельно рекомендовала обратиться к ней. Я, сказать по правде, совсем не поверил в это чудесное исцеление от всех болезней. Но Джинни так воодушевилась этой идеей, она перестала плакать и снова стала улыбаться, понимаете. Снова стала той, моей Джинни, которую я полюбил. Я согласился. — Он немного помолчал, словно собирался с мыслями, а затем продолжил, сосредоточенно глядя на столешницу: — Молли сама нашла координаты для портала, и уже спустя несколько дней мы встретились с этой загадочной целительницей. Ее зовут Геката. Думаю, она обычный сквиб, а все ее таинственные ритуалы — просто шоу для доверчивых и отчаявшихся волшебников, чтобы нагнать побольше жути. Я не поверил ни на йоту в силу ее заговоров и зелий. Но Джинни… — он вновь сделал паузу и, не поднимая головы, принялся пальцами выводить на столешнице загадочные узоры. — Она была в диком восторге и выглядела так, будто кто-то вдохнул в нее жизнь. Правда, она и сейчас почти никуда не ходит, но хотя бы не плачет.

Гарри замолчал, а Северус, нахмурившись, попытался вспомнить, кем могла быть загадочная ведьма. Ее имя он определенно слышал впервые.

— С чего вы взяли, что она сквиб? — прервал он наконец затянувшуюся паузу.

Гарри словно сбросил оцепенение, резко вскинул голову и попытался улыбнуться, но вышло слишком вымученно и искусственно.

— Вы бы тоже так решили, если бы встретились с ней, — он невесело усмехнулся. — Даже самым великим магам для колдовства требуется палочка. Дамблдор, Том Реддл, Гриндевальд — все они стремились завладеть Старшей палочкой, потому что лишь с ее помощью можно было стать величайшим из магов.

Северус кивнул.

— Допустим. Она взяла с вас плату?

— Нет, насколько мне известно, — неуверенно ответил Гарри. Казалось, он теперь и сам сомневался в своей осведомленности. — Она даже подарила нам своего домового эльфа. В случае каких-то проблем он может аппарировать прямо туда. Видимо, в случае проблем с беременностью, — губы вновь скривились в усмешке, — которая спустя столько времени так и не наступила. От нее Джинни и узнала какие-то старинные рецепты отваров и чаев. — Он кивнул на свою чашку.

— И давно вас травят этой гадостью?

Гарри не ответил, продолжая водить по столу кончиками пальцев, уставившись в одну точку. Но Северус и без этого мог с уверенностью сказать, когда именно Поттера начали спаивать приворотным зельем.

— Мистер Поттер, где вы были тем вечером, когда похитили Гермиону, — в тишине кабинета вопрос прозвучал необычайно резко и неожиданно.

Гарри дернулся и удивленно уставился на него во все глаза, стараясь переварить услышанное.

— Вы шутите? — спросил наконец он.

— Вы не находите, что ситуация не располагает к шуткам? — ядовито заметил Снейп и, поднявшись со своего места, оперся ладонями на стол. — Где вы были в тот вечер, когда похитили вашу подругу?

Гарри последовал его примеру и тоже встал, отзеркалив его позу.

— Вы намекаете на то, что я похитил Гермиону? — повысив голос, спросил он.

Северус зло ухмыльнулся и пожал плечами.

— Откуда мне знать? Вы же ходите под кайфом вот уже несколько лет. Где гарантии, что это не вы?

— Ну знаете! — вскипел Гарри, выходя из-за стола и направляясь к двери. — Думаю, на сегодня наша совместная работа окончена. Благодарю за сотрудничество, мистер Снейп. Дальше Аврорат сможет вести расследование самостоятельно, не отчитываясь перед вами. — С этими словами он распахнул настежь дверь. — Всего доброго.

Северус, повернувшись вполоборота и склонив набок голову, хмуро наблюдал за ним, и стоило Гарри закончить тираду и жестом указать на дверь, как палочка в мгновение ока скользнула в ладонь, и дверь с грохотом захлопнулась. Но начальником Аврората Гарри стал вовсе не за прошлые боевые заслуги. Он шел к этому долго и упорно и многому научился за это время. Действуя на автомате, он молниеносно вскинул палочку, и в сторону противника полетел сноп искр в качестве предупредительного маневра. Северус играючи увернулся, поразившись на миг своему нынешнему проворству, но уже в следующую секунду сделал ответный ход, послав невербальный Ступефай. Гарри моментально выставил Протего, и красный луч отрикошетил в стоящий у дальней стены шкаф, взметнув вверх ворох бумаг.

— Вижу, вы разучили что-то мощнее Экспеллиармуса, — усмехнулся Северус. — Что ж, похвально, что вы наконец научились ставить щит и овладели невербальными.

Увернувшись от пущенного на этот раз в него Ступефая, Северус на короткий миг пропал из виду, сбив с толку Гарри, который заозирался вокруг, пытаясь понять, с какой стороны ему ждать ответного нападения. Снейп возник прямо перед ним так же неожиданно, как исчез, и приставил кончик палочки к горлу.

— Это не учебная дуэль, Поттер, — процедил он. — Итак, повторяю вопрос: где вы были вечером, когда пропала ваша подруга?

Он сильнее надавил палочкой, вынуждая Гарри отступить к стене.

— Вы безумец, — пробормотал он, поправляя съехавшие набок очки.

— Вы еще не поняли? — Северус прищурился. — Я сделаю все, чтобы вернуть жену, и вы мне не помешаете.

Он опустил палочку.

— Я был здесь, в Аврорате, — проговорил Гарри после довольно продолжительной паузы, во время которой он успел убрать разлетевшиеся по кабинету бумаги. — Натаскивал новичков в тренировочном зале.

Северус удивленно приподнял бровь.

— Всю ночь?

— Большую часть. Новобранцы смогут это подтвердить, — не без яда в голосе добавил он, — если нужно.

Северус рассеянно следил за ним взглядом и, казалось, думал о чем-то своем.

— Значит, все это время миссис Поттер находилась одна, — тихо проговорил он, постукивая пальцем по подбородку.

Гарри замер и медленно повернулся к нему.

— Не впутывайте в это Джинни, — угрожающе произнес он. — Она и без того проживает не самое лучшее время.

Но Северус продолжил, не обратив никакого внимания ни на его слова, ни на звучавшую в них неприкрытую угрозу:

— Вы знали, что в тот день они с Гермионой столкнулись в Мунго? — Гарри уставился на него так, что ответа на этот вопрос и не требовалось. — Конечно нет. И встреча, я вам скажу, была не самой дружественной.

— Откуда вам это известно?

Северус пожал плечами.

— Я разговаривал с Гермионой незадолго до того, как все случилось.

— Наверняка Джинни не сочла это существенным. В противном случае она бы обязательно рассказала.

— Ну да, — Снейп кивнул, однако выражение его лица говорило о том, что ему в это мало верилось. — Что с игроками? Когда вы собираетесь сверять тех, кого проверили, с вашей базой?

— Да прямо сейчас и займусь этим, — Гарри прошел к столу и плюхнулся в кресло.

Сняв очки, он потер глаза. Голова шла кругом от всего произошедшего этим утром. Своим видом он сейчас мало походил на начальника Аврората, скорее на растерянного юнца, который упрямо не хочет верить очевидным фактам. Северус уселся напротив и придвинул ближе папку, что не так давно оставили Авроры.

— Думаю, так дело пойдет быстрее, — проговорил он и принялся раскладывать бумаги на столе.

Гарри кивнул.

* * *

Гермиона проснулась слишком рано, насколько она могла судить по собственному ощущению времени. Что-то было не так. Спросонья она никак не могла понять, что именно, но что-то определенно происходило. Поначалу она даже не поняла, отчего проснулась, до тех пор, пока не почувствовала внизу живота тянущую боль, отдающую в спину. Она схватилась за деревянный борт кровати изо всех сил и принялась мысленно отсчитывать секунды: одна… две… три… Спустя двадцать секунд боль достигла своей наивысшей точки и постепенно стала сходить на нет. Когда болезненные ощущения прекратились, оставив после себя неясные фантомные спазмы, Гермиона закрыла глаза и попробовала потянуться к ребенку своей магией. Раньше при плохом самочувствии это всегда помогало. Но спустя некоторое время спазм вновь повторился. По времени он был короче и гораздо меньшей интенсивности. Судорожно Гермиона принялась соображать, прикидывать в уме, какое сегодня число. Это выходило из рук вон плохо. Из-за отсутствия дневного света и постоянного стресса все дни для нее слились в один. Но внутреннее чутье подсказывало, что для родов срок еще не подошел.

Джинни больше не появлялась, оставив пленницу на поруки Уигби. Иногда, если дома никого не было, он отменял чары, наложенные хозяйкой, и Гермиона даже могла пройтись по периметру комнаты. Она пыталась найти хоть какую-то лазейку, которая позволила бы ей незаметно улизнуть, не подставив тем самым домовика. Но кроме наглухо заколоченного окна под самым потолком да скрытой чарами двери, ведущей наружу, ничего так и не обнаружила. Однажды она даже осторожно попросила Уигби принести ее палочку, но от одной только мысли выкрасть что-то у хозяйки он впал в такое отчаяние, что Гермиона оставила эту затею. И сейчас как никогда поняла, что зря. Ведь она даже на помощь позвать не могла.

Она вновь почувствовала, как внизу живота нарастает боль и, закусив губу, крепче стиснула пальцами бортик, снова мысленно отсчитывая секунды и делая глубокие вдохи. Тело покрылось испариной, простыня под ней стала мокрой и противно липла к ногам. От того, что Гермиона елозила по кровати, пытаясь принять положение, в котором боль ощущалась бы меньше всего, платье поднялось до самого таза, полностью обнажив молочно-белые ноги, под которыми растекалось темное пятно. Но сейчас ее меньше всего заботила собственная нагота. Некоторое время спустя Гермиона поняла, что схватки стали регулярными: они повторялись каждые десять минут и длились не больше трех. Она закрыла глаза, в голове замелькали ужасные картинки, порожденные кадрами из фильмов, что ей когда-либо доводилось смотреть, и помноженные на все ее познания в области целительства и богатое воображение. Она со страхом ожидала того, что случится в том случае, если Уигби вдруг задержится или не появится здесь вовсе.

Но спустя еще какое-то время в комнатке раздался хлопок, и домовик с подносом в руках материализовался на обычном месте перед кроватью. Одного быстрого взгляда на корчащуюся от боли Гермиону хватило, чтобы оценить ситуацию. Сморгнув каплю пота, она издала беззвучный стон и умоляюще посмотрела на Уигби.

— Я позову хозяйку, — бросил он и снова исчез, но через мгновение появился под руку с Джинни.

— Приведи Гекату, — быстро сориентировавшись, приказала она и, засучив рукава, направилась к Гермионе.

— Да, хозяйка, — дрожащим голосом ответил домовик и склонился так низко, что кончики его ушей задели дощатый пол. — Уигби все сделает.

— Быстро, — добавила она не оглядываясь.

Домовик исчез, оставив ее наедине с Гермионой.

* * *

— Вы уверены, что это все игроки? — с сомнением в голосе спросил Северус.

— Да, это все, — со вздохом ответил Гарри и принялся раскладывать бумаги по папкам. — Мы проверили даже Рона, а он в последний раз играл в квиддич еще на шестом курсе в Хогвартсе.

— Значит, вернемся к моему первоначальному плану, — он задумчиво провел ладонью по подбородку.

— К какому именно? — замерев, спросил Гарри и искоса взглянул на него. — К тому, в котором вы допрашиваете Джинни с пристрастием? Или проводите обряд родственной крови, запрещенный Министерством?

Северус не ответил, и на какое-то время в кабинете воцарилась тишина. Гарри вновь вернулся к уборке, а Северус так и сидел на месте, уставившись в одну точку, и, казалось, о чем-то лихорадочно соображал.

— А ведь этим мы сможем убить одновременно двух зайцев, — сказал он наконец.

Гарри уже успел убрать со стола и теперь, откинувшись на спинку стула, крутил в руках палочку.

— Чем именно?

Северус поднялся.

— Поттер, я в любом случае проведу этот обряд, — вкрадчиво начал он. — Ваши поиски вот уже несколько недель не дают результатов. Преступник либо слишком умен, либо его покрывает ваша жена. — При этих словах Гарри почувствовал, как внутри снова закипает ярость, но приложил недюжинные усилия, чтобы опять не вскинуть палочку, что замерла в руках. — Обряд приведет меня прямиком к моему ребенку, а следовательно, и к похитителю. И тогда вы либо убедитесь в моей правоте, либо я, так уж и быть, признаю вашу и беспрепятственно позволю вам упрятать меня в Азкабан. Но для начала я должен быть уверен, что моей семье ничего не угрожает.

Гарри тоже поднялся со своего места.

— Знаете, а я, пожалуй, позволю вам провести этот злосчастный обряд. Но я хочу присутствовать, — в ответ на удивление, промелькнувшее в глазах бывшего преподавателя, он ухмыльнулся и едко уточнил: — Вдруг, как только цель будет достигнута, вы попытаетесь скрыться от правосудия.

Северус смерил наглеца нечитаемым взглядом, но не ответил. Он резко развернулся и направился к выходу. Гарри поспешил за ним, стараясь не отставать, а когда они вышли в коридор — еще и создавать видимость перед провожающими их заинтересованными взглядами подчиненными, что это он хозяин положения, а вовсе не наоборот.

— Где вы собираетесь это сделать? — спросил Гарри, поравнявшись со Снейпом лишь в Атриуме, на полпути к каминам, и пытаясь отдышаться. Лифтом Снейп решил не пользоваться, видимо, надеялся оторваться от любого нежелательного свидетеля, поэтому в Атриум они поднимались пешком.

— Разумеется там, где ваша аврорская братия не сможет помешать мне в самый кульминационный момент, — ответил Северус, не глядя на него. — Вас одного мне хватит за глаза.

Набрав горсть летучего пороха, он шагнул в камин, Гарри запрыгнул следом, и в тот же миг земля ушла из-под ног, их закрутило, словно они попали в центрифугу. А спустя пару мгновений они оказались в камине небольшой уютной гостиной.

Гарри вышел вслед за Снейпом, с интересом озираясь по сторонам. Гостиная была выполнена в светлых тонах, но из-за плотно зашторенных тяжелыми занавесками окон казалось, что здесь царил полумрак. Северус скрылся за дверью, а Гарри так и остался стоять, разинув рот, сопоставляя реальность с собственным представлением о жилище Северуса Снейпа. В том, что это был его дом, он ни на минуту не усомнился. Гарри глубоко вздохнул, отметив про себя, что здесь не мешало бы проветрить. Воздух был спертым, в нем отчетливо чувствовались пары алкоголя. Гарри усмехнулся, продолжая осматриваться. Аккуратные подсвечники, развешанные по стенам, современная люстра, работающая от электричества, цветущие в горшках фиалки разных цветов, украшающие, казалось, все горизонтальные поверхности, большой мягкий диван с небрежно оставленным на нем пушистым голубым пледом, на полу лежал ковер бежевого цвета, такой мягкий, что полностью поглощал звуки шагов — во всем чувствовалось присутствие женщины. Присутствие Гермионы. Сердце его защемило от вдруг нахлынувшей тоски. Впервые за долгое время он и правда почувствовал что-то кроме злости и обиды. На краю сознания промелькнула мысль, что к чаю он не притрагивался уже около половины суток, озвученная почему-то голосом Снейпа. Возможно, именно с этим и связана внезапно нахлынувшая сентиментальность. Гарри зажмурился и глубоко вздохнул. Ему не хотелось верить, что Снейп прав, и он отчаянно гнал от себя подобные мысли.

Северус появился на пороге и окинул его нетерпеливым взглядом.

— Долго вы собираетесь здесь топтаться? — едко спросил он. — Мы не на экскурсии.

Гарри открыл глаза, сбросив оцепенение, охватившее его на несколько мгновений, кивнул и двинулся следом за ним, стараясь ни на чем больше не задерживать взгляд.

* * *

Джинни достала палочку из глубокого кармана домашнего платья и принялась водить ею над телом Гермионы. Вскоре над ней появилась диагностическая схема.

— Вот черт, — проговорила Джинни, сосредоточенно вглядываясь в хоровод непонятных знаков, — роды начались раньше срока. — Она бросила злобный взгляд на Гермиону, которая пыталась отдышаться после очередной, особенно сильной схватки. — А ведь я тебя предупреждала.

Диагностическая схема исчезла, и она вновь взмахнула палочкой. Ярко вспыхнули свечи, развешанные по стенам и ранее незамеченные в сумраке комнаты, и стало светло. Джинни прошла по периметру, выводя палочкой узоры, очевидно обновляя заглушающие и защитные чары, наложенные на комнату ранее. С кончика палочки то и дело срывались потоки искр и устремлялись в разных направлениях.

Она выглядела истинной ведьмой: длинные огненно-рыжие волосы были растрепаны и колыхались от малейшего движения, бледная тонкая кожа, покрытая россыпью мелких веснушек, смотрелась обманчиво нежно, на губах играла легкая улыбка, больше похожая на ухмылку, в глазах отражалось пламя свечей, а жесткий взгляд метал молнии — она не остановится ни перед чем. Впервые за все время, что она здесь, Гермиона отчетливо это поняла. К ней и раньше закрадывались подобные мысли, но она не хотела, не могла поверить в то, о чем кричало подсознание. В четких выверенных движениях Джинни не было ни тени сомнения или неуверенности, в горделиво прямой осанке и вздернутом подбородке чувствовалась целенаправленность. Воздух вокруг потрескивал от магического напряжения.

Снова послышался хлопок, и в комнате появился Уигби. Он держал за руку невысокого роста худосочную старуху в черном потрепанном балахоне. На вид ей было уже не меньше сотни лет. Желтовато-серое лицо, испещренное глубокими морщинами, украшал огромный крючковатый нос, седые волосы собраны в узел на макушке. Маленькие черные глаза цепко и внимательно осмотрели Гермиону, задержавшись чуть дольше в том месте, где мокрое темное пятно приобрело кроваво-красный оттенок. Взгляд вновь переместился на лицо, и ведьма широко ухмыльнулась, обнажив кривые почерневшие зубы, наподобие зловещего оскала.

Уигби, низко поклонившись, исчез, а незнакомая ведьма не спеша приблизилась к кровати и принялась доставать из широких карманов склянки с какими-то снадобьями и свертки и деловито ставить их в ряд на тумбу.

— Как давно все началось? — прошамкала она, не прерывая своего занятия.

Гермиона продолжала глубоко и часто дышать, считая про себя и ожидая окончания схватки, когда можно будет немного передохнуть. Старуха, так и не дождавшись ответа, с любопытством уставилась на нее.

— Ты можешь говорить? — спросила она вновь.

— Она под чарами Силенцио, Геката, — ответила подошедшая со спины Джинни, с интересом наблюдая за всеми манипуляциями старой ведьмы. — Чтобы никто не услышал.

Старуха понимающе кивнула.

— Сейчас чары нужно отменить. Так я смогу понять, если вдруг что-то пойдет не так. — Бросив быстрый взгляд на Гермиону и мгновение подумав, она добавила: — Связывающее заклинание тоже. Я хочу ее осмотреть.

Джинни кивнула и с сомнением в голосе ответила:

— Я бы не стала доверять ей. Она достаточно сильна и от нее можно ожидать любого подвоха.

Но тем не менее она взмахнула палочкой, рассеивая чары.

Почувствовав наконец свободу, Гермиона повернулась на бок и подтянула колени к груди, насколько это было возможно, растирая пальцами с обломанными ногтями саднящие запястья. Когда все приготовления завершились, Геката тронула ее за плечо.

— Ляг на спину, детка, — хрипло проскрипела она.

Гермиона, чувствуя начало очередной схватки, послушно повернулась и, зажмурившись, тихо застонала.

— Сними с нее одежду, — бросила Геката через плечо.

Через мгновение Гермиона услышала треск ткани и почувствовала, как сырой воздух подвала холодит разгоряченную и влажную от пота кожу, и зябко поежилась. На живот опустилась грубая шершавая ладонь, покрытая мозолями, и принялась выводить какие-то узоры.

— Ребенок лежит неправильно, — покачала головой Геката. — Я предупреждала, чтобы ты не связывала ее.

— Что это значит? — спросила Джинни, внимательно следя за ее рукой.

— Роды будут тяжелыми, — ответила та, продолжая ощупывать Гермиону, ее лицо все больше мрачнело. — Хорошо, что я взяла с собой все необходимое. Нужны чистые полотенца и вода. Надеюсь, у тебя есть достаточный запас кроветворного и восстанавливающего?

Джинни кивнула.

— Да, — бросила она и позвала: — Уигби!

Появившийся вновь домовик испуганно поджал уши, покосившись на Гекату, которая, не обращая внимания на усиливающиеся стоны Гермионы, продолжала исследовать ее живот скрюченными пальцами. Джинни отдала распоряжение эльфу, а в следующую минуту уже расставляла склянки рядом с теми, что принесла с собой Геката. Старуха бросила быстрый взгляд на тумбу и кивнула.

— Подай мне сверток, тот, что с краю.

Джинни протянула увесистый продолговатый предмет, обернутый плотной темной тканью в несколько слоев.

— Лежи смирно, не двигайся, — прохрипела Геката и, схватив сверток, прекратила наконец мерзкие ощупывания, лишь усиливающие болезненные ощущения.

Но Гермиона при всем своем желании не могла не двигаться. Она елозила ногами по кровати так, что и без того сбившаяся в ногах мокрая простыня скрутилась под ней жгутом. Временами с искусанных до крови губ против воли срывались стоны. Она изворачивалась, пытаясь повернуться, но Геката удерживала ее так крепко, что невозможно было поверить, как в этой старой худосочной ведьме может быть столько силы. Почувствовав, что сухая мозолистая ладонь больше не терзает ее, Гермиона открыла глаза и с ужасом увидела, как в руках Гекаты сверкнул кинжал.

— Не надо, — прохрипела она. В горле пересохло, а язык походил на наждачную бумагу и совсем не слушался. — Прошу вас.

— Если не будешь дергаться, то все будет в порядке, — отозвалась Геката, натирая острие клинка каким-то ядреным составом из флакона. — Нужно достать ребенка, иначе он задохнется.

Джинни обошла кровать и, присев на другой край, низко склонилась над Гермионой.

— Вот видишь, что ты наделала своим упрямством? — зашипела она ей в самое ухо. — Из-за тебя малыш никак не может сделать первый вдох.

Гермиона повернула голову и, крепко схватив за руку, попыталась поймать ее взгляд.

— Джинни, прошу тебя, позови целителя Ньюмена, — прошептала она.

Но та лишь усмехнулась.

— А потом сдаться аврорам? — она покачала головой. — Нет, не пойдет. Я лишь хочу стать матерью, а не пожизненно заключенной.

— Гарри этого не допустит, — скороговоркой продолжила Гермиона, чувствуя, как боль возвращается вновь. — Я тоже. Я никому не скажу, что это ты держала меня здесь все это время. Об этом будем знать только ты и я. Пожалуйста, Джинни, — голос оборвался, и она громко застонала, крепче сжав ее руку липкими от пота пальцами.

Джинни поморщилась, но руки не отняла. Когда тело Гермионы перестало извиваться, а ладонь, стискивающая ее руку, ослабла и безвольно опустилась на кровать, Джинни вновь склонилась над ней и проговорила:

— Даже не думай об этом, — она улыбнулась ласковой и безмятежной улыбкой, такой пугающей на фоне всего происходящего. — К тому же скоро тебе будет не до глупостей. Как только я получу то, что мне нужно, ты забудешь обо всем, что с тобой произошло. Я же говорила, что не собираюсь тебя убивать.

Конец фразы заглушил очередной болезненный стон. Промежутки между схватками делались все короче, а сами схватки — длиннее. Гермиона царапала бортик кровати, комкала в непослушных пальцах простыню, пытаясь хоть как-то облегчить свое состояние.

Геката снова что-то сказала, и Джинни поднялась с места. Но следить за ее передвижениями у Гермионы не было сил. Боль несколько поутихла, и она со страхом ожидала следующей схватки, стараясь сосредоточиться лишь на дыхании. Обо всем остальном она подумает позже. В частности, о том, что говорила ей Джинни. Боль не заставила себя ждать. На этот раз приступ был таким сильным и долгим, что Гермиона вдруг осознала: все то, что она испытывала до этого, было лишь предвестником настоящих мук. Как во сне она почувствовала, что на лоб ей легла влажная прохладная ткань, а через мгновение услышала скрипучий голос Гекаты:

— Вот, выпей. Это немного облегчит боль.

Губы почувствовали прикосновение стекла, и Гермиона, послушно открыв рот, проглотила противную жидкость, по вкусу мало напоминающую традиционное обезболивающее зелье. Но либо зелье было сварено неправильно, либо боль была настолько сильной, что одной дозы не хватило. Как бы то ни было, но эффекта, который обычно начинается через несколько секунд после приема, она не заметила. Лишь в голове появилась легкая туманная дымка, грозившая поглотить все терзавшие ее мысли. Периодов отдыха между схватками больше не было. Все слилось в один мучительный нескончаемый приступ. И когда он достиг своего апогея, Гермиона как сквозь толщу воды вновь услышала голос Гекаты:

— Пора.

Джинни кивнула и тут же отошла от кровати, а старуха, встав в изножье, принялась нараспев читать какой-то заговор. Когда голос ее затих, Гермиона наконец почувствовала, что приступ отступает, а сама она проваливается в невесомость, обещающую скорое освобождение. Геката замолчала и резко вскинула руку с кинжалом над распростертым перед ней телом. От резкой боли потемнело в глазах, и Гермиона надрывно закричала. Последнее, что она услышала, прежде чем наконец погрузиться в спасительное забытье, был тоненький пронзительный писк ее новорожденного ребенка, а где-то далеко, кажется, в параллельной вселенной — характерный треск аппарации, шаги и голос Северуса.

* * *

Гарри спускался вслед за Северусом по длинной извилистой лестнице, подсвечивая перед собой Люмосом и все равно то и дело спотыкаясь. В ответ слышалось недовольное ворчание. Снейп, казалось, прекрасно ориентировался в темноте. Наконец лестница закончилась, и они оказались в большом подвальном помещении, оборудованном под домашнюю лабораторию. Слабое мерцание десятка зажженных свечей добавило таинственности к общей картинке. Гарри остановился в центре и втянул носом воздух, пропитанный ароматами каких-то трав и кореньев. Атмосфера была до боли знакомой, казалось, даже мебель была в точности такой же, как в кабинете зельеварения, и его накрыло острое чувство дежавю.

Северус принялся раскладывать что-то на рабочем столе. В руках его словно из ниоткуда появилась небольшая книга в потрепанной обложке, до того выцветшей, что уже нельзя было разобрать написанное по центру название.

— Долго вы собираетесь там топтаться и озираться, как малец, впервые оказавшийся в Хогвартсе? — резко спросил Северус, когда все приготовления были закончены.

Гарри встрепенулся и медленно подошел к столу.

— Вы занимались этим раньше? — спросил он, глядя на колбы, флаконы и свертки, строем расставленные на столе.

Северус смерил его нечитаемым взглядом.

— Я ведь был Упивающимся смертью, — заметил он. — Как вы думаете?

Гарри пожал плечами.

— Как будто вы были настоящим Упивающимся, — пробормотал он.

— Именно им я и был, — вздохнул Северус, разворачивая один из свертков. — Или вы думаете, что Темный Лорд выбирал себе сподвижников, которым претило заниматься чем-то подобным?

Он достал из свертка маленький нож с резной рукояткой и погрузил его в чашу с родниковой водой. Затем зажег спиртовку и поставил на огонь небольшой медный котел и отточенными движениями принялся смешивать ингредиенты. Гарри завороженно смотрел, как в котле медленно закипает магия, и не мог оторвать взгляда.

— Поттер, мне не нужны зрители, — одернул его Северус и подтолкнул к нему разделочную доску. — Нож найдете там, — он кивнул головой в направлении небольшой подставки, из которой торчало несколько рукояток разного размера. — Выбирайте, какой больше нравится. Надеюсь, вы еще не забыли основы зельеварения?

Гарри кивнул, и работа закипела. Некоторое время в лаборатории слышалось лишь мерное бульканье, стук ножей по разделочным доскам и позвякивание стеклянных флаконов. Бросив в котел мелко нарезанную полынь, Северус помешал варево пять раз против часовой стрелки и, отложив деревянную палочку, нетерпеливо взглянул на Гарри, все еще возившегося с заунывниками. Нож без конца выскальзывал из вспотевшей ладони и норовил порезать пальцы.

— Поттер, вы так рьяно оспаривали мои подозрения в адрес вашей жены, я думал, вам не терпится утереть мне нос, доказав, что я ошибаюсь, — проговорил он. — Но вы лишь тянете время.

— Если бы я посвятил этому занятию большую часть жизни, то, держу пари, превзошел бы вас на этом поприще, — горделиво вздернув подбородок, ответил Гарри. — А здесь я именно для того, чтобы доказать, как сильно вы заблуждаетесь.

Как раз в этот момент нож снова выскользнул, и Гарри, едва успев убрать пальцы, зашипел. Северус закатил глаза и взялся за следующий ингредиент, время от времени помешивая зелье. От котла тонкой струйкой начал подниматься синеватый пар. Постепенно он становился гуще, струйка превратилась в сплошной поток. Когда интенсивность испарения достигла своей кульминации, он стал медленно рассеиваться. Северус, взяв доску с как попало измельченными заунывниками и, усмехнувшись, отправил их в котел, снова трижды помешав зелье на этот раз по часовой стрелке. Когда пар сошел на нет, Северус погасил пламя и бросил охлаждающие чары на котел.

— Все готово. Остался лишь последний ингредиент, — проговорил Северус.

— Какой? — машинально спросил Гарри, хотя и без того уже догадался, взглянув на нож, лежавший в чаше с водой.

Проследив за его взглядом, Северус хмыкнул и зловеще ухмыльнулся.

— Правильно. Осталось добавить каплю крови.

— Вы безумец, — сдавленно проговорил Гарри, сглотнув подкативший к горлу ком. — И если ваш чудодейственный способ не даст никаких результатов, то я лично сопровожу вас в Азкабан.

Северус усмехнулся.

— Не боитесь отправиться вслед за мной? — Гарри непонимающе взглянул на него. — За то, что помогали опасному преступнику творить его черные дела.

Он достал из чаши нож.

— У вас есть какое-то средство связи с аврорами, кроме Патронуса?

— Это еще зачем?

— Неизвестно, с чем именно нам придется столкнуться, — он пожал плечами. — Возможно, потребуется подкрепление.

Гарри кивнул и, сунув руку в карман, нащупал галлеон с Протеевыми чарами. Эти галлеоны стали его первым нововведением, как только он занял кресло начальника Аврората. Точно такими же они пользовались на пятом курсе, когда организовали Отряд Дамблдора. С помощью монеты он мог быстро отправить координаты своим аврорам, если другие средства связи были недоступны.

— Тогда начнем, — пробормотал Северус, становясь у котла и занося нож над раскрытой ладонью.

Одной капли крови хватило для того, чтобы остывшее зелье из болотного стало алым и прозрачным. Отложив нож, Северус вновь помешал зелье и, удостоверившись, что все сделано верно, налил в пустой фиал.

— Что теперь? — спросил Гарри.

— Теперь нужно выпить зелье, прочесть заклинание, и зов родной крови переместит меня к моему ребенку.

— Что должен буду делать я все это время?

— Вы постараетесь не мешать мне, а когда я подам знак, возьмете меня за руку. Мы переместимся вместе по принципу парной аппарации. Будет лучше, если вы встанете рядом.

Гарри кивнул и подошел ближе. Придвинув к себе уже раскрытую на нужной странице книгу, Северус залпом осушил фиал и, нахмурившись, стал читать на латыни заклинание. Гарри все это время не сводил с него внимательного взгляда, стараясь не упустить момент, когда придет время перемещения. Дочитав до конца, Северус замолчал, прислушиваясь к собственным ощущениям. Сначала ничего не происходило, и Гарри уже начал думать, что зря он пошел на поводу, потеряв время. Как вдруг от пола стал подниматься вверх невесть откуда взявшийся туман, постепенно окутывая Северуса. Он становился все гуще, сквозь него уже невозможно было разглядеть силуэт в темных одеждах. Когда туман добрался до плеч, Северус протянул руку и, крепко схватив Гарри чуть выше локтя, потянул на себя в туманную дымку.

— Держитесь, Поттер, — прошипел он. — И не потеряйте палочку.

Через несколько мгновений туман поглотил их полностью, а когда рассеялся, лаборатория была пуста.

---

Примечания:

Я обитаю здесь https://t.me/+ExJLW5hf3YtkNTVi

Ранним весенним утром, когда город только-только начал просыпаться, большая пестрая сова, сделав несколько кругов над коричневой черепичной крышей небольшого уютного дома, расправила крылья и неторопливо спланировала. К лапке ее был привязан конверт, запечатанный большой сургучной печатью красного цвета. Примостившись на карнизе одного из окон второго этажа, сова принялась постукивать клювом в оконную раму, ожидая, когда ее освободят от ноши, а заодно угостят лакомством.

Яркие солнечные лучи заглянули в окно и осветили маленькую комнату, оповещая о наступлении утра. В окружении мягких игрушек, закутанная в одеяло, темноволосая девочка нахмурилась и открыла заспанные глаза. Сладко потянувшись, она села в кровати и широко зевнула. Медленно поворачивая голову, она обвела комнату задумчивым серьезным взглядом стараясь догадаться, что же ее разбудило в такую рань. Но спросонья сделать это никак не удавалось. К тому же было стойкое ощущение, что она о чем-то забыла. О чем-то очень важном. Вчера перед сном она точно помнила, что сегодня должно произойти что-то крайне для нее значительное, но проснувшись сегодня она почему-то забыла, что именно. Девочка посмотрела в окно, занавешенное легкими прозрачными шторами, сквозь которые виднелся кусочек ясного неба, и весело улыбнулась, заметив пеструю голову совы, постукивающей клювом в деревянную раму.

Вспомнила. Сегодня же день ее рождения. Одиннадцатый по счету. И если папа не забыл о своем обещании, то сегодня у нее наконец появится волшебная палочка. Настоящая волшебная палочка и главное — своя. Больше не будет нужды пробираться под покровом ночи в родительскую спальню и тайком брать палочку мамы.

Интересно, какой она будет? Наверняка такой же красивой, как у мамы. Папина, конечно, тоже вполне себе ничего, но больно уж мрачная да колючая. Совсем как папа.

А еще сегодня должно прийти письмо из Хогвартса. И уже этой осенью она станет самой настоящей волшебницей: в мантии, остроконечной шляпе, научится многим заклинаниям и полетам на метле. От этой мысли у нее засосало под ложечкой от нетерпения.

Кстати о письме.

Тряхнув копной непослушных всклокоченных волос, девочка вскочила с кровати и подбежала к окну. Сова, которой изрядно надоело будить заспавшуюся волшебницу, недобро глянула большими желтыми глазами, чем некстати напомнила ей отца, когда тот чем-то недоволен и хмурится. Богатое детское воображение не преминуло подкинуть нужную картинку, и девочка прыснула со смеху, впрочем тут же прикрыв рот ладошкой, боясь, как бы сова не улетела вместе с ее письмом, обидевшись. То, что письмо предназначалось для нее, она не сомневалась. Отвязав от лапки конверт, она с благоговением погладила его кончиками пальцев и, счастливо вздохнув, прижала к груди. Сова, очевидно уже передумав насчет лакомства, ухнула и, взмахнув широкими крыльями, поднялась в воздух.

Девочка отошла от окна и снова взглянула на конверт.

— Хогвартс, — прочла она вслух, ведя пальцем вдоль строк, написанных красивым витиеватым почерком.

На красной сургучной печати изображались величественные башни замка, что веками прячется в горах Шотландии от глаз магглов. Она видела его и раньше, но лишь на картинках в книжках, которыми была забита их домашняя библиотека. Наконец-то она увидит его воочию. Девочка вновь рассмеялась и запрыгала на месте.

— Нужно немедленно рассказать родителям.

Вновь прижав конверт к груди, она сорвалась с места и побежала в родительскую спальню, что располагалась напротив. В полутемном коридоре она с размаху налетела на домового эльфа, да так, что тот не удержался на ногах и плюхнулся на пол.

И почему это с утра ему пришло в голову заняться уборкой вместо того, чтобы как обычно готовить завтрак?

— Уигби, прости, — спрятав веселую улыбку, проговорила девочка, помогая ему подняться. — Я думала, ты на кухне.

— Для завтрака еще слишком рано, мисс, — вздохнув, ответил Уигби, вновь принимая вертикальное положение. — Вы перебудите весь дом.

Он сокрушенно покачал головой и снова принялся тереть половицы. Девочка, сбавив скорость, продолжила путь, тут же забыв об этом происшествии.

В комнате родителей царил полумрак. Большое окно было занавешено тяжелой темной занавеской, сквозь которую не мог пробиться даже самый быстрый и ловкий солнечный луч. На большой двуспальной кровати крепко спала Гермиона, положив кудрявую голову на грудь Северусу и обняв его за торс. Его лицо выглядело расслабленным и умиротворенным, мимические морщины сгладились, лишь время от времени он морщился, когда непослушные завитки, выбившиеся из копны Гермионы, щекотали кожу. Настенные часы мерно тикали, отбивая оставшееся время до того, как придется покинуть теплую и уютную постель и заняться повседневной рутиной. Слышалось глубокое размеренное дыхание и сладкое посапывание. Все дышало покоем и безмятежностью ровно до тех пор, пока с шумом не распахнулась дверь. Подняв подол длинной ночной рубашки выше колен, девчушка запрыгнула на кровать и, устроившись в ногах родителей, прокричала:

— Сегодня день моего рождения! Поднимайтесь, сони!

Глаза Гермионы затрепетали, но она не шелохнулась. Не двигался и Северус, пытаясь продлить сладкую сонную негу. Тогда девочка нахмурилась с размаху стукнула ладошкой по одеялу.

— Да вы чего? — такой расклад ее явно не устраивал. — Просыпайтесь! Сегодня самый счастливый день в моей жизни! Или… — Она потерла руками. — Или я вас заколдую!

Северус лениво приоткрыл один глаз, силясь не улыбнуться, и нахмурился.

— Для начала: доброе утро, юная леди, — нарочито строго хриплым ото сна голосом проговорил он. — Что за балаган вы тут устроили, — он бросил быстрый взгляд на часы, — в пять утра?

Девочка вытянула вперед руку, на раскрытой ладони которой лежал конверт. Северус прищурился, пытаясь в полумраке разобрать, что ему показывает дочь. Наконец поняв причину утреннего переполоха, он улыбнулся.

— Так значит письмо из Хогвартса уже доставили? — проговорил он, пытаясь скрыть внезапно охватившее его волнение за обычной невозмутимостью. — Очень оперативно.

Голос все равно предательски дрогнул. На какой-то миг в этой счастливой девчушке, что в предвкушении чудесной поездки нервно ерзает, пытаясь спокойно усидеть на месте, он увидел черноволосого мальчика в поношенной мешковатой одежде, прячущего письмо под подушку, чтобы отец не увидел и спьяну не разорвал его на мелкие кусочки. Северус зажмурился, усилием воли отгоняя неприятное видение из прошлого.

Надо чаще практиковать окклюменцию. Воспоминания всплывают тогда, когда их меньше всего ждешь.

Северус взял конверт с ладони дочери и, сломав печать, вытащил пергамент, исписанный все тем же витиеватым почерком. В полумраке слов было не разобрать, но он и так прекрасно знал, о чем речь. Помнил наизусть.

— Что там, папа? — нетерпеливо спросила девочка.

— Дорогая Виктория Эбигейл Снейп, — тихо продекламировал он, делая вид, что читает, и ведя пальцем по пергаменту для убедительности, — мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в школе чародейства и волшебства Хогвартс. Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов. Занятия начинаются 1 сентября. Ждем вашу сову не позднее 31 июля. Искренне ваша Минерва МакГонагалл.

Виктория захлопала в ладоши и выхватила письмо и конверт из рук отца. Аккуратно сложив пергамент, она снова отправила его в конверт. Оно займет свое почетное место в ее сундучке секретов.

Гермиона зашевелилась и, приподняв голову, медленно открыла глаза.

— Который час? — спросила она, оглядываясь по сторонам.

Северус вздохнул и пробормотал вполголоса:

— Даже интересно, в кого наша дочь такая заводная. — Затем уже чуть громче добавил: — Доброе утро.

— Доброе утро.

— Мамочка, а у меня сюрприз, — провозгласила Виктория и помахала конвертом перед ее лицом. — Этой осенью я отправляюсь в Хогвартс.

Гермиона сонно улыбнулась и, сев в кровати, протянула руки к дочери. Та немедленно подползла к ней, больно пихаясь острыми коленками, отчего Северус вновь нахмурился, но ничего не сказал. Девочка упала в теплые материнские объятия, а он, устроившись за спиной Гермионы, крепко обнял их обеих. Так они сидели какое-то время, думая каждый о своем, пока Виктория снова не начала нетерпеливо ерзать на месте. Гермиона поцеловала ее в макушку и проговорила:

— С днем рождения, Виктория.

— С днем рождения, — вторил ей Северус, разжимая объятия.

— Вы обещали, помните? — затараторила Виктория, тыча конвертом в лицо Гермионе. — Прогулку по Косой аллее, покупки. — Она принялась деловито загибать пальцы. — Мне нужна волшебная палочка, мантия, шляпа, большущий котел, как у папы, и много-много волшебных книг. — Тут она задумалась и чуть тише добавила: — Ах да, а еще метла. Самая быстрая.

— Мне кажется, что метлу еще рановато, — с сомнением в голосе произнесла Гермиона.

— Но папа мне обещал, — запальчиво ответила Виктория и посмотрела на отца, ища во взгляде молчаливую поддержку.

— Да брось, — тихо сказал Северус, вновь обняв Гермиону и наклонившись к ее уху. — Она очень талантливая маленькая волшебница. К тому же совсем не боится полетов.

— Мамочка, не бойся. Со мной все будет в порядке, — Виктория широко распахнула темно-карие глаза и сложила руки на груди. — Давайте пойдем скорее.

Гермиона посмотрела на часы.

— Для похода на Косую аллею пока слишком рано, — сказала она. — Наверняка Олливандер еще не открыл свою лавку. Для начала нам нужно хорошо позавтракать. Уверена, Уигби сегодня превзошел себя и сделал настоящий праздничный завтрак. И кстати, — она нахмурилась и строго посмотрела на дочь, — ты уже умывалась?

Виктория виновато потупилась, ничего не ответив.

— Живо умываться и чистить зубы.

Она кивнула и унеслась прочь, прокричав на ходу:

— Я мигом, мамочка!

В комнате снова стало тихо.

— По-моему, ты ее сильно балуешь, — проговорила Гермиона, вновь укладываясь в кровать и заворачиваясь в одеяло.

Северус тихо рассмеялся.

— Возможно, — он свесил ноги с кровати и пожал плечами. — Но неизвестно, с чем ей придется столкнуться в будущем. А я хочу, чтобы она всегда знала, что здесь она получит помощь и поддержку, что бы ни случилось.

Не открывая глаз Гермиона сонно улыбнулась.

— Я тебя люблю.

Развернувшись вполоборота, Северус погладил ее по щеке и прошептал:

— Я тебя тоже.

Когда в коридоре вновь послышался топот ножек, он уже оделся и нетерпеливо поглядывал на Гермиону, которая и не думала подниматься.

— Гермиона, — позвал он. — Вставай, у нас на сегодня запланировано много дел.

Она потянулась и принялась выпутываться из одеяла.

— Я уже встаю.

В эту минуту в комнату вихрем влетела Виктория, одетая в свое лучшее платье и готовая к празднику. Волосы ее были заплетены в тугую косу — работа Уигби. На ногах красовались белые туфельки с красными розами. Взглянув на нее, Гермиона не могла сдержать улыбки.

— Дайте мне полчаса, — проговорила она, поднимаясь с кровати. Накинув халат, она пошла в душ.

С завтраком Уигби расстарался на славу. С тех пор как поселился в их доме, он больше не пугался каждого шороха и наконец нашел свою нишу в служении новым хозяевам. Хотя Гермиона поначалу порывалась подарить ему что-то из связанной ею одежды и освободить. Но натыкаясь на неожиданные подарки, разложенные в самых разных местах, он в ужасе бросался наутек и в последующем обходил эти места стороной. В конечном итоге Гермиона оставила свои попытки подарить свободу существу, которое всячески ее сторонится и не видит большего для себя счастья, чем служить семье волшебников. Они заключили что-то вроде сделки, согласно которой Гермиона больше не пыталась всучить Уигби одежду, а он в свою очередь согласился на один выходной день в неделю и зарплату в два галлеона в месяц. После этого вязанные шапочки и шарфы, которые регулярно захламляли гостиную и кухню, исчезли, чему Северус наравне с Уигби был несказанно рад.

Ему до чертиков надоело отпаивать эльфа успокоительной настойкой после очередной истерики при виде всех этих вещей, а потом лечить чувствительный организм маленького существа от сильнейшего похмелья. Такой компромисс устроил всех домочадцев. Теперь по прошествии стольких лет Уигби стал не просто домовым эльфом, а полноправным членом семьи. Но во избежание повторных приступов паники ему об этом, конечно же, никто не сообщал. Его помощь по дому в то время, когда Виктория была совсем крошкой, была неоценимой. Надо ли говорить, что в малышке он души не чаял, хоть и ворчал на вечный бардак и шум? А когда она подросла, прекрасно справлялся с ролью няни в те редкие моменты, если обоим родителям нужно было срочно отлучиться.

— Мама, а ты сегодня опять пойдешь с Гарри на кладбище? — спросила Виктория, отхлебнув из большой чашки какао.

Гермиона вздохнула и тронула ее за плечо.

— Да, я должна пойти. Но мы встретимся позже на Косой аллее.

Виктория кивнула.

— За палочкой мы пойдем все вместе. Это самый счастливый день в моей жизни.

Она обильно полила стопку блинчиков кленовым сиропом и принялась поочередно запихивать их в рот, стараясь покончить с ними как можно быстрее. Северус, глядя на нее, лишь усмехался, доедая яичницу с беконом и запивая черным кофе. Съев пару вафель, Гермиона поднялась из-за стола. Поцеловав дочь в макушку и кивнув Северусу, она сказала:

— До скорого.

Напоследок Гермиона напомнила Уигби, что сегодня его законный выходной, и, выйдя за дверь, аппарировала в тихое безлюдное место. Среди высоких вековых дубов, уже раззеленевшихся мелкими листочками, ее внезапное появление ознаменовалось резким треском, прозвучавшим необычайно громко среди царящей тишины и умиротворения. Выбрав нужную тропинку, она пошла вперед, стараясь не смотреть по сторонам, где под невысокими холмиками земли лежали ведьмы и волшебники, многих из которых она когда-то знала. Но взгляд то и дело выхватывал знакомые фамилии, выгравированные на табличках. Многие из них стали жертвами в прошедшей так давно войне. Казалось, это было в прошлой жизни. Некоторые детали уже изрядно стерлись из памяти, другие — перемешались в постоянном ритме повседневной суеты. Но стоило ей вновь оказаться здесь, как давние и не очень события возвращали ее в те времена, о которых она хотела бы никогда не знать. Она неспешно шла вдоль могил, стараясь ступать тихо, словно боясь потревожить чей-то сон. Наконец вдалеке она увидела знакомый силуэт.

Гарри сидел на лавочке возле одного из таких холмиков, низко опустив голову. Каждый год они встречались здесь, на кладбище. Это стало своеобразной традицией с тех пор, как погибла Джинни. Он всегда приходил сюда после того, как остальные члены семьи Уизли расходились каждый по своим делам, отдав дань уважения погибшим родственникам.

Узнав о том, что случилось с дочерью, Молли слегла, а теперь и вовсе походила на древнюю немощную старушку, тень когда-то сильной, несгибаемой, деятельной матери большого семейства. Чаще всего она сидела в своей комнате в кресле-качалке, уставившись в одну точку. Иногда она говорила, что хочет связать очередной свитер кому-то из детей, но палочку ей не давали, опасаясь, что она может навредить себе или кому-то из окружающих. Оставшийся в Норе Рон старался не оставлять ее надолго одну и без конца приглашал в дом целителей, но те лишь разводили руками и говорили, что его мать настигло то же безумие, с которым не смогла справиться Джинни. Он не очень хорошо справлялся с домашними делами, поэтому Гарри периодически просил Кричера помочь. Недовольно ворча себе под нос, домовик тем не менее безропотно соглашался.

Гермиона чуть замедлила шаг, не отрывая взгляда от ссутуленных плеч. Против воли нахлынули воспоминания, картинки, навеянные рассказами Гарри и Северуса и того, что видела она сама. Она двигалась все медленнее и медленнее, пока не остановилась совсем, вглядываясь в сгорбленную спину друга ничего не видящим взглядом. Вспоминая.

* * *

Хлопок аппарации возвестил о том, что они здесь больше не одни. Джинни прижала к груди крохотное тельце, завернутое в пушистый плед, и уставилась на непрошеных гостей.

— Миссис Поттер, отдайте мне ребенка.

Она покачала головой.

— Не делайте глупостей, отдайте ребенка.

Джинни положила сверток рядом с Гермионой и, вскинув палочку, отошла от кровати вглубь комнаты, принимая боевую стойку. Взгляд стал решительным. Не оставалось сомнений, что она пойдет до конца. Гарри неверяще смотрел в ответ, выхватив палочку, но не спешил нападать. Где-то фоном он слышал плач ребенка и какое-то бормотание. Но все его мысли полностью сосредоточились на Джинни. Какой-то частью своего сознания он все еще надеялся, что это нереальный сон. Достаточно лишь открыть глаза, и весь этот абсурд закончится. Но сколько бы он ни силился проснуться, ничего не выходило. Неизвестно, сколько бы он еще простоял так, бездействуя и пытаясь найти в жестком, полыхающем ненавистью взгляде Джинни проблески разума, если бы не почувствовал ощутимый толчок в плечо. Вслед за ним послышался голос, полностью избавивший его от оцепенения:

— Поттер, чего вы застыли?!

Раздался треск, и подвал его дома в Годриковой лощине озарился яркой вспышкой. Северус, выхватив палочку, ринулся к кровати, на которой распласталось обнаженное окровавленное тело Гермионы. Ее восковая бледность и огромная кровоточащая рана на животе не вселяли никаких надежд. Над телом склонилась старая ведьма, трясущимися руками подставив под рану флакон, она методично наполняла его кровью. Услышав треск летящего заклинания, она проворно увернулась, но рук от Гермионы не убрала. Наполнив один флакон, она закрыла его пробкой и, убрав в карман, тут же подставила другой. Взглянув на Снейпа через плечо, ведьма гадко ухмыльнулась беззубым ртом и щелкнула пальцами свободной руки. Тут же между Снейпом и кроватью от пола до потолка выросла плотная стена, по виду будто сотканная из сотен лучей магического потока. Она светилась и переливалась всеми цветами радуги, глушила бдительность и осторожность, мешала сконцентрировать внимание на чем-то конкретном, притягивала взгляд, не давая возможности отвернуться. В комнате стало светло как самым ясным летним днем.

«Она определенно не шарлатанка, как говорил Поттер», — мелькнула в голове мысль.

Усилием воли оторвав взгляд от гипнотизирующего потока и сконцентрировавшись, Северус послал в него самый мощный Ступефай, на который только был способен, но поток поглотил красный луч без остатка, став только еще плотнее. Некоторое время можно было наблюдать красные искры в общем разноцветном зареве. Пущенное вслед за ним Редукто постигла та же участь. Магический поток разрастался, словно напитываясь магией извне. Тогда Северус принялся пускать все известные ему боевые заклинания одно за другим, пытаясь найти брешь в мерцающем барьере. Но барьер лишь поглощал все магические выбросы и креп.

— Гарри, ты все испортил, — капризно проговорила Джинни. — Я предупреждала, чтобы ты не общался со Снейпом, от него одни проблемы.

Она взмахнула палочкой, и яркий красный луч полетел куда-то за его спину, едва не задев плечо. Она заливисто расхохоталась, будто все происходящее было частью какой-то веселой игры.

— Джинни, я хочу помочь, — заговорил Гарри, уворачиваясь от еще одного заклинания и краем глаза отмечая, как Снейп силится пробить защиту Гекаты. — Позволь мне тебе помочь, — с нажимом повторил он, увидев, что на какое-то время она замерла и прислушалась.

— Упрятать меня в Азкабан?! — прокричала она и вновь взмахнула палочкой. — Гарри, мы ведь могли бы быть так счастливы. Мы могли бы воспитывать нашего ребенка далеко-далеко. Там, где о нас никто не знает.

— Джинни, обещаю, так и будет, — он вновь выставил щит. — Только скажи, как остановить этот кошмар. — От одного воспоминания о Гермионе, в каком состоянии он увидел ее несколько минут назад, ему делалось не по себе. — Мы уедем отсюда так далеко, как ты того захочешь. Только не позволяй этой ведьме завершить начатое.

На миг улыбка Джинни померкла, а в глазах отразилось такое отчаяние, что Гарри стало неимоверно сложно подавить в себе острое желание прижать ее к себе и аппарировать прочь отсюда.

— Гарри, — тихо пробормотала она, — это уже не остановить. Даже если бы я хотела… — Губы ее вдруг снова скривились в усмешке, а с кончика палочки сорвался красный луч. Она расхохоталась. — Ты ничего не понимаешь. Это он, — она кивнула в сторону Снейпа, — запудрил тебе мозги. Мы все еще можем быть счастливы. Мы все еще семья. А теперь у нас есть ребенок.

— Джинни, это его ребенок, — твердо проговорил Гарри, обновив Протего. — Его и Гермионы. Не наш.

— Нет! Не смей произносить ее имя!

Так и не найдя в защите слабого места, Северус пулей подскочил к Джинни. Кончик эбеновой палочки уперся в молочно-белую шею. Улыбка и задорный блеск в глазах исчезли. Взгляд стал ледяным, решительным, а выражение лица — жестким. Она прищурилась и взглянула на Снейпа.

— Джиневра, скажите, как это остановить, — процедил он.

Она покачала головой.

— Геката заберет то, что ей нужно, и уйдет. Вы не сможете ей помешать, — отчеканила Джинни.

— В ваших интересах пойти на контакт, — прошипел Северус, приблизившись к ее лицу.

— А не то что? — она вновь рассмеялась и, с видимым усилием оттолкнув его, взмахнула палочкой.

Белесый, почти прозрачный, луч сорвался с кончика древка и полетел к цели. Не ожидавший такого Северус попытался поставить щит, но было поздно. Заклинание угодило ему в плечо. Кожа под рубашкой полыхнула огнем, а на ткани растеклось темное пятно.

Девчонка, очевидно, не теряла зря времени и поднаторела в боевой магии, в том числе и в области запрещенных Министерством заклинаний.

— Джинни, убери палочку, — голос Гарри звучал по-прежнему твердо. Он вытянул вперед руку. — Я хочу помочь тебе.

Она громко рассмеялась.

— Так ты за мной сюда пришел? — спросила она, удивленно моргнув. — Не лги. Мне помощь не нужна.

— Джиневра, что вы ей пообещали в обмен на помощь с ребенком?

Джинни перевела взгляд на Снейпа.

— Ничего! — выкрикнула она, вновь принимая боевую стойку. — Ее уже не остановить. Она в любом случае сделает то, что задумала.

Северус взглянул на Гарри и решительно вскинул палочку, переходя в наступление. Размахнувшись, он послал заклинание невидимого хлыста. Джинни успела выставить мощный щит, и с характерным звуком заклятие отскочило от невидимой преграды, оставив после себя сноп искр.

Гарри бросился к Северусу и попытался остановить, но тот грубо оттолкнул его в сторону и продолжил наступление.

— Как вы все это провернули? — спросил он, поняв, что взаимный обмен заклинаниями не принесет никакой пользы, и решив ее разговорить. — У вас были подельники?

— Ох, это было не так уж сложно, — с готовностью ответила она, словно только и ждала повода поделиться с кем-нибудь этой историей. — Главная сложность состояла в ожидании — терпеть его не могу. — Она ухмыльнулась. — Но помог случай. Утром, когда Гарри отправился в аврорат, — начала она, ни на минуту не прекращая ходить вокруг Снейпа и внимательно следить за его движениями, — я пошла в Мунго. А Гермиона, надо же какое совпадение, оказалась там же. Я подслушала, что вы в отъезде. Как раз за этим она меня и поймала. Но все беременные так невнимательны. — Она немного замедлила движение и снова расхохоталась. — Она совершенно ничего не заподозрила. Сразу из госпиталя она отправилась в лабораторию, а я аппарировала сюда. Мне ведь нужно было подготовиться. Переодевшись и взяв мантию-невидимку, которую Гарри любит бросать где попало, я поспешила обратно, очень надеясь, что не опоздала. Но ожидаемо она застряла в лаборатории и, судя по всему, надолго.

Наконец Джинни замолчала и, замерев на несколько мгновений, уставилась в одну точку. Она будто полностью погрузилась в воспоминания о том дне. Северус незаметно подал знак Гарри. Тот кивнул и стал медленно отходить за ее спину.

Не замечая ничего вокруг, Джинни продолжила:

— Я следила за ней целый день, ожидала удобного момента. Она вышла лишь вечером, когда солнце уже село. Я шла за ней по пятам, боясь хоть на миг упустить из виду. — Губы ее скривились в гримасе презрения, и она выплюнула: — Она выглядела омерзительно счастливой. Уже совсем стемнело, когда мы добрались до вашего дома. Ну и глушь же вы выбрали. Вокруг ни души. И тут я подумала: «Давай, это твой шанс». Но она словно почувствовала какую-то опасность или я была не слишком осторожна. Но Гермиона вдруг пустилась бегом к дому. Мне ничего не оставалось, кроме как бежать следом. Я оглушила ее обыкновенной палкой, которую нашла по дороге. Потом накрыла ее тело мантией-невидимкой и левитировала до самого дома. След аппарации можно легко вычислить. До Годриковой лощины мы добирались окольными путями, я выбирала лишь те улицы, на которых почти не было прохожих. Впрочем, это было не так уж и сложно.

Она замолчала и посмотрела на Северуса, казалось даже не заметив отсутствия Гарри в поле зрения.

— Вас вычислили и без этого, — процедил он.

— Кто? — наивно улыбнувшись, спросила Джинни. — Гарри никогда бы и не подумал на меня. Разве что лишь вследствие вашего влияния. И то только для того, чтобы доказать, что я ни при чем.

Внезапно послышался громкий выкрик:

— Экспеллиармус!

Палочка выскользнула из расслабленных пальцев и полетела в раскрытую ладонь Гарри. Джинни взвизгнула от неожиданности и развернулась, уставившись на него в замешательстве. Все произошло так быстро, в одно мгновение, но его хватило, чтобы Северус тут же подскочил к ней и обхватил пятерней тонкую шею.

— Говорите, как это остановить, или я убью вас голыми руками, — угрожающе произнес он.

* * *

Гермиона открыла глаза, пытаясь понять, где она и что произошло. Сначала она увидела сияющий поток, похожий на водопад, окружающий ее со всех сторон. Болевые ощущения несколько поутихли, а по телу разлилась такая слабость, что даже держать глаза открытыми сейчас приравнивалось к настоящему чуду. Видимо, зелья, что дала ей старуха, и правда обладали магическим действием. Только голова была совсем тяжелой и в ушах шумело. Где-то рядом слышались знакомые голоса, треск заклинаний, хныканье ребенка и тихое бормотание. Гермиона словно вновь вернулась на много лет назад, в то время, когда полным ходом шла вторая магическая война, и повсюду гремели сражения с Упивающимися смертью. Она попробовала осмотреться. Взгляд сразу же наткнулся на сгорбившуюся над ней старуху. Она водила скрюченными пальцами над ее телом и что-то бормотала. Слов было не разобрать. От ее рук исходил странный жар и желтоватое свечение. Огромная сочащаяся кровью рана на животе волшебным образом затягивалась, словно ее никогда и не было.

— Джинни, скажи Гекате убрать барьер, — услышала она приглушенный голос Гарри. — Гермионе нужна помощь целителей.

Перед глазами все расплывалось, но она попыталась сосредоточить взгляд на старухе.

— Прошу вас, — прошептала Гермиона.

Но Геката ее не слушала. Она вообще не обращала внимания на происходящее вокруг, словно впала в какой-то транс. Она закрыла глаза и продолжала бормотать заученные заклинания. Превозмогая слабость, Гермиона протянула руку к свертку, из которого вместо недавнего хныканья теперь доносился громкий плач, и подтянула его к себе. Геката внезапно выпрямилась во весь свой невысокий рост и посмотрела прямо на нее. Вытянув руки вперед, она вновь что-то забормотала, и разодранная одежда снова надежно скрыла тело Гермионы от постороннего взгляда. Гермиона крепче прижала к себе кричащий сверток, не отводя взгляда от старухи.

— Что уставилась? — грубо прохрипела Геката. — Покорми свое отродье. Заодно попрощаешься.

Она самодовольно ухмыльнулась, будто радуясь удачной шутке. Гермиона, проследив за ней взглядом, машинально кивнула и завозилась с лифом платья, пытаясь высвободить грудь. Ребенок жадно захватил сосок и принялся сосать, но спустя какое-то время бросил и снова разразился плачем.

— Ничего не выходит, — пробормотала она и попыталась снова подтянуть крошечное лицо к груди. Но малыш не обращал на ее попытки никакого внимания, продолжая голосить.

Она пробовала снова и снова, пока наконец не почувствовала, как рука Гекаты коснулась ее головы. Скрюченные пальцы наподобие расчески погрузились в волосы. Несколько раз она провела вдоль влажных спутанных локонов, а потом взяла с тумбы у кровати еще один сверток. В нем оказались маленькие серебряные ножницы. Она принялась прядь за прядью срезать ими завитки, тихо приговаривая:

— Там, куда ты отправишься, они тебе не понадобятся.

К горлу Гермионы подкатил ком. Все звуки, кое-как долетавшие до нее сквозь магическую стену, слились воедино. Остался только зловещий голос, нашептывающий на ухо. Слабость и головокружение, которые она чувствовала, когда только пришла в себя, вновь дали о себе знать. Поток магии, стоявший стеной вокруг кровати, гипнотизировал, завораживал, отсекал лишние мысли, мешал думать и анализировать. Но внезапный громкий вскрик сбросил пелену оцепенения. Кажется, голос принадлежал Джинни, но Гермиона, не доверяя самой себе, не взялась бы утверждать. Покрепче перехватив дитя, она отползла от Гекаты на противоположную сторону кровати и, пошатываясь, поднялась на ноги.

Не ожидавшая этого Геката на миг замерла, а затем, бросив в ворох остриженных прядей ножницы, вновь ухмыльнулась.

— Не терпится посмотреть новый дом? Скоро, детка. Всему свое время. — Она поманила ее пальцем: — Подойди. Я еще не закончила.

— Нет, — проговорила Гермиона, только теперь осознав, что во рту пересохло так, что язык напоминал скорее наждачную бумагу, чем мышцу, и совершенно не слушался — Дайте мне уйти отсюда.

— Да ты бунтарка, — Геката усмехнулась. — Что ж, я знаю, как справляться с подобным духом.

Она взмахнула руками и новый желтоватый поток магии, словно прошедший через все ее тело, озарив его изнутри, сконцентрировался в раскрытых ладонях, ожидая команды. При одном взгляде на него можно было подумать, что он живой. Подобно стене вокруг, он постепенно делался ярче и переливался разноцветными красками.

— Подойди, — твердо проговорила Геката, злобно сверкнув выцветшими глазами.

— Нет, — твердо ответила Гермиона. — Я уйду отсюда только вместе с моим ребенком.

Геката пожала плечами, приняв равнодушный вид, но в глазах по-прежнему горела ярость.

— Любое магическое воздействие, конечно, ослабит силу обряда, но не настолько, чтобы я позволила жертве ускользнуть.

— Обряда? — на автомате переспросила Гермиона, сосредоточенно глядя на концентрат магии в ладонях Гекаты, который разгорался все ярче.

— Разумеется, глупая, — Геката усмехнулась. — Или ты думала, что будешь на меня работать в качестве домового эльфа? Этого добра у меня много, и новички ни к чему.

Краем глаза Гермиона вдруг отметила, что стена вокруг заметно потускнела, в отличие от сгустка, что, наоборот, разгорался на глазах. Теперь сквозь нее можно было видеть неясные очертания комнаты и людей, находящихся по ту сторону.

Значит, она не так сильна, какой хочет казаться. Нужно лишь еще немного потянуть время и, возможно, удастся выбраться отсюда.

— Все обряды с жертвоприношениями запрещены Министерством магии, — дрожащим голосом проговорила она. — Вас схватят и отправят в Азкабан быстрее, чем вы успеете аппарировать отсюда.

Геката запрокинула голову и рассмеялась.

— Наивное дитя, — ответила она, переводя дух. — Я живу на свете не одну сотню лет. Думаешь, ты первая, кто пугает меня тюрьмой или сожжением на костре?

Гермиона в замешательстве уставилась на нее, силясь подобрать слова услышанному. Тем временем Геката продолжила:

— Мне нужна свежая молодая кровь. Твоя свежая и молодая кровь, — уточнила она, внимательно разглядывая Гермиону. — Чтобы я могла продолжать жить.

— Кто вы такая? — спросила она наконец.

Геката вновь расхохоталась.

— Считай, что я твоя смерть.

И искрящийся сгусток, превратившись в плотный поток, сорвался с ее ладоней и полетел в Гермиону. Она повернулась вполоборота, пытаясь закрыть собой ребенка, опустила голову и зажмурилась. Через мгновение все вокруг озарилось яркой вспышкой, послышался оглушительный грохот. Но ничего не произошло. Она подняла голову и осторожно осмотрелась. Первым, кого она увидела, был Северус. Он держал перед собой палочку и с яростью смотрел на Гекату, которая судорожно озиралась вокруг, ища того, кто посмел ей помешать.

* * *

— Мистер Снейп, не надо!

Гарри подскочил к нему, пытаясь предотвратить непоправимое. Вдруг он заметил, что свет, льющийся от магической стены, потускнел. Одного быстрого взгляда на нее хватило, чтобы понять: она слабеет. Сквозь поток, который раньше был плотным и непроглядным, уже можно было рассмотреть очертания предметов и людей, что находились с другой стороны. Он тронул за плечо Северуса.

— Смотрите, — негромко произнес он, указывая в сторону стены.

— Что еще? — спросил Северус, сверливший гневным взглядом Джинни, и проследил за его жестом.

— Поттер, хоть раз в жизни не отрицайте очевидного, — быстро заговорил он, повернувшись к Гарри. — Ваша жена опасна. Схватите ее и отправляйтесь в аврорат. — Уже направляясь в сторону слабеющей на глазах стены, он бросил через плечо: — Используйте Инкарцеро, а лучше вызывайте подкрепление.

Он впервые столкнулся с подобной магией и совершенно не знал, чего можно ожидать от старой колдуньи. Как и предполагалось, от Поттера не было совершенно никакого толку. Но сам он не был настроен на компромиссы. Вытянув вперед руку, он почувствовал, как она прошла магический водопад насквозь. Снейп сделал шаг, держа палочку наготове.

Первое, что он увидел, был желтый луч, летящий прямо в Гермиону, которая крепко прижала к себе ребенка, тщетно пытаясь закрыть его собой. В последний момент он невербально набросил на них щит, неуверенный, подействует ли он против такой мощной магии. Убедившись, что Гермиона жива, он направил палочку на старуху.

С силой оттолкнув Гарри, стоящего на пути, Джинни бросилась к Северусу.

— Вы не понимаете! — закричала она, повиснув на его руке. От былого задора не осталось и следа. Улыбка померкла, взгляд стал испуганным. Казалось, она вот-вот заплачет. — Она так или иначе заберет то, за чем пришла. И вы не сможете ей помешать.

— Посмотрим.

Геката вновь что-то забормотала, и на ее раскрытой ладони появился огонек. По мере того, как голос ее становился громче, огонек разрастался и вскоре уже скрыл почти всю ладонь. Она замолчала и, ухмыльнувшись, взглянула на Северуса.

— Ты как никто знаешь, что это, правда? — проскрипела она.

Северус почувствовал, как сквозь все его нутро прошла тьма. Знакомое чувство всевластия, затуманивающее разум. О да, он прекрасно знал, что это. Адское пламя, которое в любой момент может вырваться из-под контроля и оставить их здесь навечно.

Почему Поттер медлит с подкреплением?

— Я заберу девчонку, — произнесла Геката. — И тогда, возможно, никто не пострадает.

Она ловко перелезла через кровать, что никак не вязалось с ее образом, и, глядя прямо в глаза Северусу, спиной попятилась к сжавшейся в комочек на полу Гермионе.

— Хотя мне все сложнее удерживать пламя. Оно так и жаждет вырваться из-под контроля. Ты чувствуешь это? Чувствуешь, как его бушующая темная сила хочет поглотить все, до чего сможет дотянуться?

Северус еще мгновение сверлил ее взглядом, а затем сделал пас палочкой:

— Авада Кедавра, — его голос на фоне треска огня прозвучал необычайно громко.

Ярко-зеленый смертоносный луч сорвался с кончика палочки и устремился к цели. В ту же секунду послышались хлопки аппарации и голоса. Комната заполнялась людьми. Но Северус не обратил на них внимания. Взгляд его был прикован к Гекате, которая, ухмыльнувшись в последний раз, выпустила из рук Адское пламя и упала замертво. Почувствовав наконец свободу, огонь коснулся дощатого пола и взметнулся вверх.

— Поттер, аппарируйте! — прокричал Северус и, перемахнув через кровать, бросился к Гермионе, а мгновение спустя они были уже в вестибюле больницы святого Мунго.

* * *

О том, что произошло дальше, Гермиона узнала гораздо позже от Гарри и кое-что из газет. Долгие дни реабилитации, боязнь закрытых помещений и сна, невозможность самостоятельно кормить малышку — вот то немногое, что ожидало ее после всего пережитого. Поначалу единственным, кто навещал ее, был Северус. Но когда она уже достаточно оправилась, к ней один за другим потянулись и другие люди. Среди них были Рон и Джордж, Невилл и Луна, прослышавшие о произошедшем, а также журналисты. Много журналистов во главе с Ритой Скитер. Все хотели знать подробности, неизвестные другим, и пускали в ход все свое умение манипулирования, чтобы вывести ее на более откровенный разговор. Но стоило Северусу пару раз рявкнуть, как всех их и след простыл. Кому охота связываться с хоть и бывшим, но Упивающимся смертью?

В последний день перед выпиской, вечером, пришел Гарри. Одного взгляда на него хватило, чтобы понять, что за прошедшее время он пережил нечто такое, что мир для него перевернулся и больше никогда не станет прежним. Он выглядел бледным и осунувшимся. Помятая мантия аврора висела на нем бесформенным неопрятным мешком.

После рассказа Северуса о зелье, которым поила его Джинни на протяжении долгого времени, Гермиона не могла держать на него зла и винить в произошедшем. Но, видимо, сам Гарри так не считал. Некоторое время он топтался в дверях, не решаясь подойти ближе, и старательно отводил взгляд.

Сколько бы еще он так простоял неизвестно, если бы Гермиона не улыбнулась ему приветливой открытой улыбкой и не поманила к себе.

— Здравствуй, Гарри, — тихо сказала она, боясь разбудить малышку, которая крепко спала рядом.

Гарри кивнул и нерешительно поплелся к больничной койке. Сев на стул рядом, он тяжело вздохнул.

— Привет, — проговорил он и грустно улыбнулся. — Слышал, что завтра ты будешь уже дома.

Было заметно, что слова ему даются тяжело.

— Да, — она кивнула. — Завтра нас выписывают. Курс реабилитации окончен.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — ответила Гермиона, почти не соврав. Разве что самую малость, ведь ее вновь стали одолевать кошмары, как и в первый год после войны. — Только вот прическу пришлось сменить, — она провела ладонью по тому, что осталось от прежней густой копны волос.

— Я сожалею, — проговорил Гарри, проследив взглядом за ее рукой.

— Не стоит, — отмахнулась она. — Остаться в итоге без волос — самая меньшая из потерь.

— Я не об этом, — он снова вздохнул. — Мне жаль, что так вышло. Я должен был догадаться сам, раньше. Должен был предотвратить. Если бы эта ведьма довела дело до конца… — он запустил пятерню в густые темные волосы.

— Гарри, все уже закончилось, — сказала Гермиона и сжала его колено.

— Да, закончилось, — глухо отозвался он и низко опустил голову.

Гермиону подстегивало острое предчувствие, что Гарри что-то не договаривает.

— Гарри? — позвала она, но он лишь покачал головой, по-прежнему не глядя на нее. — Гарри, случилось что-то еще? Что-то, о чем я не знаю?

Он молчал, но напряженные плечи несколько раз подозрительно вздрогнули.

— Гарри… — Гермиона свесила ноги с кровати и села, положив руку ему на плечо. — Что-то с Джинни? — прошептала она.

Гарри кивнул и, сняв очки, шмыгнул носом.

— Что с ней? Она здесь, в Мунго?

Он снова покачал головой и плечи затряслись сильнее. Подозрение, закравшееся ранее, стало обретать очертания. Как бы Джинни ни была виновата, как бы сильно Гермиона на нее ни злилась, но она бы никогда не стала желать ей…

— Джинни погибла, — сдавленно проговорил наконец Гарри. — Адское пламя ее… поглотило.

— О Гарри, — Гермиона подвинулась ближе и обвила руками его шею.

Он уткнулся носом в ее плечо, и сдерживаемые в течение последних дней эмоции прорвались, наконец, наружу бурным, смывающим все на своем пути потоком беззвучных рыданий. Гермиона гладила его по спине, и от одного только вида разбитого друга на ее глаза наворачивались жгучие слезы. Ее собственное счастье от осознания того, что ей и ее малышке удалось пережить все это и уже завтра они отправятся домой, разрывало ее на части, накрывало пеленой стыда за собственный эгоизм. Выплакав на плече Гермионы часть своей боли, тело Гарри перестало дрожать, расслабилось, и он отстранился, все еще не в силах посмотреть ей в глаза. Так они и сидели в обоюдном молчании, каждый занятый своими мыслями. Лишь спустя довольно продолжительное время Гарри рассказал о том, что произошло после того, как они с малышкой и Северусом аппарировали в Мунго.

Огонь распространялся все быстрее. Гарри отдал аврорам команду отступать, и те, подхватив бездыханное тело Гекаты, аппарировали. Гарри направился к Джинни, которая зачарованно смотрела, как языки пламени лижут ножки кровати, поднимаясь все выше. Но увидев краем глаза, как он подходит все ближе, она отшатнулась от него и попятилась, увеличивая расстояние между ними. Она по-прежнему не отрывала взгляда от пламени, а по щекам ее струились слезы. Вдруг она посмотрела на него в упор. Взгляд, который до этого источал безумие, теперь стал осознанным, полным боли и сожаления.

— Гарри, я не знаю, как это произошло, — всхлипнув, проговорила она. — Как будто это была не я. Как будто… мне кто-то нашептывал, что все это правильно, что все так, как и должно быть. Я смотрела на мир словно сквозь пелену и… ничего не видела. Видела лишь то, о чем шептал мне голос, — она шумно выдохнула. — Как тогда, в детстве, дневник Тома Реддла. Было так легко просто выполнять чьи-то указания и совершенно не задумываться ни о чем. А теперь… Теперь я как будто прозрела. Теперь я вновь отдаю отчет своим действиям и… Это ужасно…

— Джинни, пошли. Скоро все здесь поглотит огонь, — Гарри протянул ей руку.

Но Джинни покачала головой.

— Гарри, мне так жаль. Я правда не хотела, чтобы кто-нибудь пострадал. Это было сильнее меня.

Пламя позади нее с ревом взметнулось вверх, приняв образ головы льва.

— Джинни, нам нужно уходить, — нетерпеливо повторил он, стараясь перекричать рев огня, и решительно направился к ней. — Быстро!

— Прости, я люблю тебя, — проговорила Джинни и, резко оттолкнув его, бросилась прямо в разинутую пасть огненного льва.

— Джинни, нет! — Гарри бросился было следом, но выросший откуда ни возьмись на пути Кричер крепко схватил его за руку, и уже в следующий миг они оказались на достаточно большом расстоянии от дома, первый этаж которого уже занялся огнем.

— Кричер, черт бы тебя побрал, мне нужно вернуться! Сейчас же!

— Уже поздно, сэр, — проскрипел старый домовик. — Все кончено.

— Откуда ты вообще взялся?!

— Уигби появился в доме на Гриммо и сказал, что наследнику Сириуса Блэка грозит опасность. Я пришел, чтобы вытащить вас оттуда.

От бессилия и отчаяния Гарри упал на колени и завопил. В его протяжном душераздирающем крике смешалось все: боль, безысходность, обреченность. Где-то вдалеке послышался вой сирены. Видимо, кто-то из соседей-магглов, увидев огонь, вызвал пожарников. Гарри вновь посмотрел в сторону дома. Пламя уже полностью охватило строение. Еще немного, и останется лишь пепелище. Одна из стен, окончательно прогорев, с шумом рухнула на землю. Вслед за ней отправилась и крыша, из-под которой тут же вырвался огромный огненный дракон и захватил остальную часть дома. К моменту, когда на место происшествия прибыла пожарная бригада, от Адского пламени остались лишь отголоски. Потушить их ожидаемо не удалось, но они исчезли, стоило последней уцелевшей деревяшке обуглиться до неузнаваемости.

Гермиона слушала, боясь перебить или пропустить хоть слово из его рассказа. Когда Гарри наконец замолчал, она, пытаясь подавить громкий всхлип, закрыла рот ладонями. Еще какое-то время они молчали. Гермиона пыталась переварить все услышанное. Это казалось ей таким далеким и невозможным, сложно было поверить в то, что все это реально произошло с ней и ее друзьями. Нет, смерти для Джинни она не желала, даже когда связанная лежала в подвале их дома и со страхом слушала бред, который та несла.

— Удалось узнать, кем была эта Геката? — спросила она наконец, направляя тему в более рабочее русло.

Гарри кивнул.

— По всем документам, что нам удалось найти, она считалась мертвой. Причем не единожды.

На лице Гермионы отразилось удивление.

— Что значит «не единожды»?

Гарри невесело усмехнулся.

— В течение последних четырехсот лет ее несколько раз сжигали на костре, топили, она умирала от чумы и холеры, дважды ее убивали собственные мужья на почве ревности. Уверен, это далеко не полный список всех ее перерождений.

— Перерождений? — повторила за ним Гермиона, силясь понять, как такое вообще возможно.

— Да, — ответил Гарри. — Точная дата ее рождения остается неизвестной. Никакой информации нет, но есть предположение, за которое выступают многие факты. Она принадлежала какому-то древнейшему роду. Все женщины этого рода были ведьмами и занимались темной магией. Из уст в уста они передавали рецепты зелий и темномагические обряды, известные только им. Род давно уже прервался. Осталась лишь Геката. Раз в пятьдесят лет она проводила свой обряд, а для этого ей нужна была жертва — молодая женщина с магической составляющей, что отдана ей в качестве оплаты за… — тут Гарри вновь горько усмехнулся и, понизив голос, продолжил: — …За помощь в появлении новой жизни. — Он взглянул на Гермиону, которая внимательно ловила каждое его слово. — Понимаешь?

Она медленно кивнула.

— Кажется да, — проговорила она. — Новая жизнь взамен старой.

— Да, но никто не знает наверняка и теперь уже вряд ли когда-нибудь узнает, — ответил Гарри. — Северус убил ее, и на этот раз окончательно. Неизвестно, сколько людей вот так попались на ее удочку. У нее был первоклассный дар внушения. А еще она как будто знала, за какие струны нужно дергать, чтобы получить желаемое.

Брови Гермионы удивленно взметнулись вверх.

— Северус? — переспросила она.

Гарри замялся и смущенно отвернулся.

— После всего, что мы пережили вместе, — забормотал он, — все эти формальности кажутся глупыми.

Гермиона улыбнулась и хлопнула его по плечу.

— Хочешь познакомиться с Викторией? — спросила она, вновь меняя тему разговора и прерывая возникшую было неловкую паузу.

— С кем? — не понял Гарри.

— Виктория Эбигейл Снейп, — продекламировала она и потянулась к розовому свертку.

— Тише-тише, — зашептал он. — Она же спит.

— А я как раз собираюсь ее покормить.

Гарри пробыл в палате до позднего вечера, а когда ушел, Гермиона почувствовала, что теперь все наконец встало на свои места, все так, как и должно быть. Конечно, ей было жаль Джинни, жаль, что она попала под влияние старой колдуньи и позволила собой манипулировать. Но вновь накрывшее ее осознание собственного счастья невозможно было перебить ничем. Поцеловав Викторию, которая, наевшись, тут же уснула, Гермиона закрыла глаза, почему-то уверенная в том, что кошмары ей сегодня не грозят.

* * *

— Здравствуй, Гарри, — сказала Гермиона, усаживаясь рядом с ним на скамейку.

Он улыбнулся.

— Здравствуй. Рад, что ты пришла.

Некоторое время прошло в молчании. Наконец Гарри спросил:

— Вики уже получила приглашение в Хогвартс?

— Да, — Гермиона снисходительно улыбнулась. — Сова принесла его ранним утром. А сейчас они с Северусом собираются на Косую аллею за обещанными подарками. Мы встретимся с ними чуть позже. Хочешь с нами?

Гарри покачал головой.

— Я обещал Ирен, что сегодняшний день проведу дома. В последний месяц мы почти не бывали вдвоем. А сейчас выдалась неделя.

— Тебе с ней хорошо?

— Да. Она хорошая, искренняя. А главное, мы понимаем друг друга, кажется, даже без слов.

— Хорошо. Я очень рада за тебя. За вас, — Гермиона сжала его руку. — После всего ты как никто заслуживаешь быть счастливым.

Гарри хмыкнул и опустил голову.

— Да, наверное.

Гермиона нахмурилась.

— Мне не нравится эта неуверенность в твоем голосе. Я хочу… Нет, я настаиваю на том, чтобы ты был счастлив.

Гарри повернулся к ней, взял ее ладонь в свои и крепко стиснул.

— И я счастлив оттого, что у меня есть ты.

Он замолчал, снова уставившись на могильный холмик.

— Знаешь, наверное, мне действительно пора отпустить прошлое, — тихо сказал он.

Гермиона смотрела на него, ожидая, что он продолжит, но Гарри вновь замолчал.

— И начну я, пожалуй, сегодня.

— Звучит многообещающе, — она улыбнулась.

— Я серьезно. Помнишь, чем заканчивались некоторые предыдущие годовщины?

О, Гермиона помнила их, как никто. С самого утра Гарри начинал пить. Он приходил на кладбище в изрядном подпитии, когда все родные и друзья Джинни уже уходили, и творил какое-то сумасшествие. Он швырял в разные стороны заклинания, смеялся, а в следующую секунду мог уже рыдать, падая на колени возле могилы Джинни и заплетающимся языком взывая к небесам. И если бы однажды Гермиона не увидела это все своими глазами, то ни за что бы не поверила. Лишь по прошествии нескольких лет, когда боль от потери немного притупилась, когда он свыкся с ней и научился жить, весь безудержный эмоциональный поток постепенно иссяк, уступив место апатии и унылому безразличию.

— Я планирую уйти из Аврората, — сделав глубокий вдох, проговорил Гарри.

— Это действительно неожиданно, — с сомнением в голосе ответила Гермиона. Ей не очень-то верилось, что Гарри, который едва ли не всю свою сознательную жизнь хотел стать аврором, так легко сможет отказаться от этой работы. — А ты уже придумал, чем займешься?

Гарри пожал плечами.

— Минерва предложила мне должность профессора по Защите от темных искусств.

— Правда?

— А что? Даже Северус оценил мои навыки. Кое-какой опыт преподавания у меня есть.

— Намекаешь на Отряд Дамблдора? — она заговорщически подмигнула.

— А то, — в тон ей ответил Гарри. — Думаешь, я не справлюсь?

Гермиона с улыбкой покачала головой.

— Думаю, что у вас все получится, профессор Поттер.

Они негромко рассмеялись и на какое-то время вновь замолчали.

— А еще я решил сделать Ирен предложение, — тихо произнес Гарри и принялся рыться в складках одежды в поисках чего-то. — Даже кольцо купил. Вот.

Гермиона перевела взгляд на его раскрытую ладонь. На ней лежал черный бархатный футляр. Раздался щелчок, и крышка поднялась. Внутри на такой же бархатной подушке лежало кольцо с узором в виде переплетенных ветвей, инкрустированное бриллиантами. При всей своей дороговизне, оно было тонким и совсем не броским.

«На маленькой аккуратной ручке Ирен должно смотреться замечательно», — подумала Гермиона.

— Как ты думаешь, ей понравится? — с сомнением спросил Гарри.

— Уверена, она будет в восторге, — она крепко обняла его и, почувствовав его ответные объятия, зажмурилась, на миг представив, что попала в детство. — Поздравляю.

Какое-то время они сидели вот так, обнявшись, наслаждаясь вновь обретенным дружеским теплом. Наконец Гарри отстранился и, убрав кольцо в карман, поднялся со скамьи.

— Пошли? — он протянул Гермионе руку, помогая подняться. — Думаю, на сегодня хватит грусти.

Улыбнувшись, Гермиона ухватилась за его руку и поднялась следом.

— Не тяни с предложением, — она подмигнула. — Женщины этого не любят.

Гарри тихо рассмеялся, вдруг сообразив, что предложения от Северуса ей пришлось ждать несколько лет, прежде чем он в конце концов решился.

— До свидания, — вновь порывисто обняв его, прошептала Гермиона.

— До свидания, — повторил Гарри.

Отойдя от нее на некоторое расстояние и оглядевшись вокруг, он широко улыбнулся и, махнув на прощание рукой, аппарировал. Гермиона еще несколько мгновений смотрела туда, где только что стоял Гарри, и думала о том, что теперь у них все обязательно будет хорошо. Потому что по-другому просто и быть не может. Щурясь от солнца, она взглянула в ясное небо и, улыбнувшись, аппарировала прочь от этой гнетущей, давящей тишины туда, где в шумной суете Косой аллеи ее ждали самые родные и любимые люди.