Сокровище (гет)

Наш Федя с детства связан был с землёю…

Владимир Высоцкий «Песня студентов-археологов»

— Что мы за люди такие… — рослая широкоплечая аспирантка Ольга не спеша закурила, усаживаясь по-турецки на зелёную траву. — Могилы людские не моргнув глазом раскапываем…

— Ни стыда ни совести, — поддакнул ей руководитель экспедиции Данилович — огромный кудрявый бородатый дядька с мощным грудным голосом и озорной смешинкой в карих глазах. — Но что поделать — историки…

Первокурсника Федю моральная сторона их деятельности интересовала гораздо меньше, чем зачёт по археологической практике и острые коленки его однокурсницы Леры. В отличие от некоторых своих приятелей, уверявших, что таскать домой и щебень и гранит было их хобби с самого детства, страстью к раскопкам Федя не страдал. Надо заработать зачёт по практике — значит надо. Да, интересно — и сам процесс поиска «сокровищ», и ночёвки в палатке, и пьяные песни по вечерам под гитару. Но он вряд ли добровольно ввяжется в это следующим летом, если только Лера, неразговорчивая, нелюдимая, всегда держащаяся немножко особняком, к которой он вот уже несколько месяцев понятия не имел, как подступиться, тоже не подхватит этот витающий над раскопом вирус любви к археологии.

В отличие от остальных девчонок, в руках у Леры вместо маленькой лопатки был карандаш и лист бумаги, на котором она скрупулёзно зарисовывала культурные слои. Работа художника требовала особого таланта, зато после долгого дня работы её тонкие музыкальные пальцы оставались чистыми, и, кидая на них взгляд, Федя то и дело представлял, как однажды незаметно, будто бы между делом, улучив момент, возьмёт её маленькую прохладную ладошку в свою.

Представлял, но не делал, скованный глупым страхом быть отвергнутым.

— А? — обернулся он к Ольге, упустив конец фразы, но та лишь махнула рукой, словно бы отгоняя от лица невидимую муху.

Они действительно копали могильник железного века — редкий для этой местности памятник вельбарской культуры. Людей, похороненных здесь около двадцати сотен лет назад, первоначально кремировали, а потому попадавшиеся студентам в руки остатки костей были хрупкими, белыми и величиной всего лишь с подушечку пальца. Суеверного страха от близости смерти такие человеческие останки не вызывали. К тому же, после целого года лекций студенты чувствовали себя настоящими учёными, имеющими полное право во благо науки выуживать из-под земли всё, что там хорошо или плохо лежало. Постепенно, слой за слоем, квадрат за квадратом, сквозь глубину веков они неспешно пробирались к материку — девственно чистой земле, такой, какой она была до того, как на неё впервые вступила нога человека.

Пот струйками тёк по Фединой спине, и он снял майку, проклиная свою белокожесть, из-за которой к вечеру он, скорее всего, будет похож на вареного рака. Вот у его одногруппника Лёшки загар на спине и плечах давно лёг ровно и красиво. С позиции Леры мощный Лёшин торс было видно во всей красе, и это злило Федю гораздо больше, чем боль в мышцах от непривычной тяжёлой работы и мозоли на пальцах.

Один ком земли, второй, третий. Девчонки, первоначально радующиеся как дети кусочкам чёрной керамики со следами узора, устали и поутихли.

— Что, золото тут ищете? — окликнул Федю незнакомый мужичок, возникнувший, словно дневное привидение, в июльском мареве.

Этот вопрос был под номером один в списке фраз, которые можно услышать от снующих вокруг лагеря бездельников из числа местного населения. Ответить на него утвердительно — значит похоронить всю экспедицию в самом начале. Падкие на лёгкую наживу бравые парни явятся сюда ночью и варварски перекопают всё к чертям собачьим, перемешав культурные слои в песчаный винегрет. Тем более что золото в таком памятнике действительно вряд ли отыщешь. Чаще всего девчонки выуживали из земли лишь кости да маленькие осколки керамических горшков. Однажды действительно повезло — попалась крохотная стеклянная бусина, чудом замеченная в груде песка. Такая находка — подарок для Даниловича, помешенного на железном веке, готах и вельбарской культуре, но на рынке подобному артефакту грош цена.

— Да какое тут золото, — Федя как можно безразличней пожал плечами, поворачиваясь к приземистому лысому человечку с куцей бородкой. — Мы же не в фильме про Индиану Джонса или Лару Крофт…

Человечек шутку оценил, улыбнувшись краешком рта и обнажив жёлтые зубы.

— В этих лесах партизаны от немцев прятались… — заметил он, хитро прищурив золотистые глаза.

О войне люди вспоминали даже чаще, чем о золоте, услышав о приезде в их местность группы археологов. Поиск ранее неизвестных мест упокоения солдат Второй мировой — дело нужное и важное, но когда копаешь захоронение возрастом гораздо старше, приветы из военного времени — удовольствие сомнительное. Ладно, если попадутся, например, шарики картечи. Но ведь всегда есть риск напороться и на неразорвавшуюся мину. Хорошо если всё ограничится тем, что раскоп придётся законсервировать до приезда сюда специализирующихся на военной истории поисковых отрядов. В худшем же случае, ждавшая своего звездного часа железяка может рвануть, оставив от группки горемычных студентов лишь пару ошмётков подгоревшего мяса.

— И подарочки друг для друга в земле прятали, — словно прочитав Федины мысли, заметил мужик. — Вы б поосторожнее лопатами махали…

— Ой, а это что за штука там такая!? — почему-то от тонкого девичьего голоса вместо чувства приятного предвкушения по позвоночнику Феди электрическим разрядом прошёл неприятный холодок страха. — Большая, железная…

— Стоп! — громко крикнул Данилович. — Вася, Лёша, немедленно вышли из квадрата.

Федя никогда не мог похвастаться отменной интуицией и уж тем более пророческим даром, но отчего-то он был уверен, что железяка в земле — тот самый опасный «подарочек», от которого им стоило бы держаться подальше. По хмурой морщинке, пересекшей лоб Даниловича, он понял, что их руководитель думает о том же.

На инструктаже их предупреждали, что земля до сих пор хранит немало такого добра. Данилович рассказывал, что знает случаи, когда противопехотные мины находили деревенские дети и, не зная, что с этим добром делать, притаскивали в школьный музей, где опасная штуковина неизвестного назначения хранилась до тех пор, пока не попадалась на глаза какому-нибудь неравнодушному папе. Тут-то и выяснялось, что назначение у штуковины вполне себе известное и в школе ей делать нечего.

Когда Федя вновь вспомнил про бородатого незнакомца, того уже и след простыл.

— А куда мужик делся? — спросил он у Ольги, которая, как и парни, предпочитала работать не ситом и совочками, а лопатой. С нехарактерной для женщины силой она воткнула полотно в землю и опёрлась на черенок, утирая со лба капли пота.

— Какой мужик?

* * *

Пел Данилович красиво, громко, в отблесках костра становясь похожим на могучего лесного духа, обходящего дозором свои владения. Кое-кто из девчонок, уже успев чуть-чуть опьянеть от пива и красоты звёздной июльской ночи, мечтательно закрыл глаза, позволяя собственным мыслям унести их в неведомые дали.

— Профиль сохнет!⁽¹⁾ — заорал Вася, как только песня стихла. Ответом ему стал дружный галдёж и скрип пивных банок.

— Хочу выйти замуж за археолога, — мечтательно протянула кудрявая конопатая Ириша, обхватив свою банку двумя руками.

— Да вы ж сопьётесь тогда, — грубо заметила Ольга, залпом опрокинув в себя «что-то покрепче» из маленькой серебряной фляжки.

Лера в общем веселии участия не принимала. Опёршись спиной на дерево, она что-то рисовала в своём блокноте.

Проходя мимо, Федя пару раз ненароком заглянул ей через плечо. У человека на рисунке была кудрявая борода и резкие, лишённые юношеской мягкости черты лица. Данилович.

— Ух ты! А меня нарисуешь? — Федя мысленно порадовался, что это не он первым попробовал этот дурацкий подкат. Несмотря на то, что жара давно спала, а лес заполнился голодным комарьём, майку Лёша так и не надёл. Загородив торсом Лере свет от костра, он с банками пива в обеих руках склонился над портретом.

— Нет, — не пускаясь в объяснения, ответила Лера, кажется, ничуть не смутившись такому грубому вторжению в личное пространство.

— А если за деньги?

— За деньги даже с Копшей можно договориться.

— С кем?

— С Копшей, — вмешался Данилович, тоже, словно невзначай, поднявшись со своего места. Он был выше Лёши и гораздо шире в плечах. Правильно оценив расстановку сил, Лёша нехотя отодвинулся от Леры и вернулся к костру. — Копша, — как ни в чём не бывало продолжил Данилович, тоже усаживаясь на место, — в некотором роде наш с вами покровитель. Языческий дух в белорусской мифологии, охраняющий клады, закопанные в землю. В частности — в могилы. Чтобы угодить ему, в гроб с покойниками клали монеты. Кое-где эта традиция сохранилась и по сей день. В некоторых районах Кошпе приписывают совершенно иную функцию — якобы, он не охраняет могилы, а наоборот — помогает людям вроде нас отыскать спрятанные в землю клады. Взамен стоит оставить ему в качестве благодарности часть добычи. Как бы то ни было, будем надеяться, что маленький проказник к нам благосклонен…

— Ага, мину вон уже отрыли, — уныло заметил Вася, вспомнив о дневном происшествии. Часть раскопа пришлось законсервировать от греха подальше, тень страха, накрывшая маленькую экспедицию от осознания жуткого «а если бы», через пару часов рассеялась, но в темноте да в алкогольном опьянении все демоны обретают силу, и по уютной полянке от Васиных слов словно бы холодный ветерок прошёлся.

— Могло быть и хуже, — справедливо заметил Данилович, подводя черту под общим унынием и снова берясь за гитару.

Федя оглянулся на Леру — она вновь углубилась в свой рисунок, не замечая никого вокруг. За её левым плечом ему почудилась какая-то тень, но стоило только моргнуть, как наваждение исчезло. Ругая себя за трусость, Федя вновь обернулся к костру, подхватывая песню с нового куплета.

Почувствовав на своём плече невесомое, словно порыв ветра, похлопывание чьей-то руки, Лера резко обернулась.

* * *

Кажется, она заснула, так и не дойдя до палатки, но кто-то из мальчиков заботливо донёс её до спальника, не забыв укрыть тёплым одеялом. Всю ночь Лере снилась какая-то путаница — земляной лабиринт высотой в три человеческих роста, пахнущие сыростью и смертью культурные слои, янтарные бусины, блестевшие в разбитых керамических горшках среди тонких хрупких обгоревших косточек. Безуспешно пытаясь найти выход, она блуждала по раскопу, а невидимые тени умерших следовали за ней, плывя в воздухе над белым песочком материка…

Им не везло — за весь день ни в одном квадрате не нашлось ничего интересного. Светлокожий Федя опалил шею, лицо, спину и плечи, а на закуску подхватил ещё и солнечный удар, до последнего сопротивляясь попыткам увести его в тень.

— Так дело не пойдёт, — ворчал Данилович. — Жертвы нам здесь совсем ни к чему. Чувствуешь, что надо отдохнуть, так зачем корёжиться?! Лера, посиди с ним пока, пожалуйста. Вечером сметаной его всего обмажем.

Красная шея Феди, кажется, покраснела ещё больше. Он был относительно невысоким и щуплым, голубые глаза под рыжими ресницами смотрели чуть по-детски наивно, капельки пота стекали ото лба по вискам, путаясь в короткой, не желающей расти светлой бороде. Лере он казался довольно милым, но стеснительным. Не раз и не два она ловила на себе его взгляд, но кроме традиционного «доброго утра» он, кажется, за всё время практики не сказал ей ни слова.

Они молча сидели вместе в тени, пили воду из пластмассовых бутылок, наблюдая, как катится по горкам на краю раскопа жёлтый песок, когда неожиданно для самой себя Лера призналась:

— Мне кажется, за нами кто-то наблюдает.

* * *

— Ну ты же не думаешь, что… — Федя покрутил головой, словно пытаясь выкинуть из неё абсурдные мысли. Какие ещё могильные духи? Они же студенты-историки, в университете учатся, а представления о копшах, лесовиках да полевиках — это что-то из мировоззрения деревенских бабок-сказочниц, которые и штук вроде эскалатора, электронной очереди на почте и автоматической сушилки для рук никогда не видели.

Лера пожала плечами. В сверхъестественное она не то чтобы верила, скорее — допускала возможность его существования. Может, виной тому было хорошее воображение, характерное для каждого творческого человека, но здесь, на раскопе, она порой ощущала прикосновение чего-то незримого и необъяснимого. Они ведь действительно копали могилы. Это место было совсем не похоже на обычное кладбище с крестами и памятниками, но люди, получившие здесь последнее пристанище, когда-то — как бы ни сложно было поверить в это — тоже были живыми. Были чем-то большим, чем парочка сожженных косточек.

— Кинь в раскоп монетку, — предложила она.

— Но…

— Любую. Хотя бы копейку.

— Данилович не одобрит...

— Если найдёт, то решит, что у кого-то из кармана выпала, — это было сомнительно, потому что деньги с собой на раскоп в карманах никто не носил. Да ближайшего магазина идти полчаса минимум, просто за сигаретами туда-сюда по-быстрому никто не бегал. Ходили большой компанией, с рюкзаками, закупаясь сразу всем необходимым.

— Да ну, глупость это… — тем не менее, Федя нерешительно потянулся к рюкзаку. Убедившись, что никто на них не смотрит, достал кошелёк и, выудив оттуда рублёвку, кинул её вниз. Блеснув серебром на солнце, монетка упала на материк и… растворилась в июльской жаре, словно её там никогда и не было.

— Песком, наверное, присыпало, — прошептал Федя, пытаясь разглядеть монетку на дне раскопа.

— Или подношение принято, — удовлетворённо заметила Лера.

* * *

Удача улыбнулась им уже на следующий же день. Стоило Феде снять слой, как под ним обнаружилось чёрное пятно.

— Захоронение, — удовлетворённо вынес вердикт Данилович. — Дальше маленькой лопаткой. Дели на сектора и аккуратненько…

— А это что такое? — ткнула пальцем в пятно Лера.

— Опппа… — загорелое лицо Даниловича осветилось улыбкой.

«Это» оказалось частью янтарного ожерелья. От маленьких лопаток решено было отказаться, и исследование продолжилось при помощи хирургического скальпеля. Одна слеза янтаря, вторая, третья… Тонкая фибула, россыпь разноцветных бусин и даже…

— Остатки ткани! — возбуждённо закричал Данилович, на миг превратившись в легкомысленного мальчишку, получившего на день рождения радиоуправляемый вертолётик. — С этим нужно быть очень осторожными… Можно ведь провести анализ радиоуглеродного датирования…

Находки словно бы сами лезли им в руки, весело поблёскивая на солнце. В благосклонность потусторонних сил Федя всё ещё не верил, и всё же, ненароком подняв глаза на Леру, он неожиданно для самого себя заговорщически ей подмигнул. За её спиной снова мелькнула чья-то тень, но Федя её даже не заметил, ведь впервые за время их знакомства девушка ответила ему тёплой многообещающей улыбкой.

* * *

— Я подумала, что Данилович может быть очень похож на Железного человека, — передавая Феде свой альбом, заметила Лера. — Нет, не Тони Старка. Я имею в виду великана, что живёт в болоте, охраняя его от посягательств людей.

— А мне он показался скорее лесным духом… — протянул Федя, рассматривая другие зарисовки. Прекрасные девицы со змеиными хвостами и лицами, уж больно напоминающими их однокурсниц, добрый дракон Цмок, раскинувший крылья на берегу чистого озера, склоняющий людей к пьянству чертёнок Опивень, орущий «Профиль сохнет!» и как две капли воды похожий на весельчака Васю…

— А меня в чьём образе изобразишь? — пошутил Федя, возвращая альбом. — Одноглазого лиха или ещё какой болотной нечисти?

— Тебе бы подошёл полевик… — заулыбалась Лера, поправляя выбившуюся из толстой косы русую прядь. — Правда, его чаще стариком изображают. У тебя волосы льняные, светлые… И борода, и брови…

Он перехватил её руку прежде, чем Лера успела откинуть косу за плечи. Пальцы её были чуть прохладными после летнего зноя, на носу красовалась пара бледных веснушек — и как он раньше их не замечал? — на шее звёздочкой блестела коричневая родинка.

— А ты… — призвав на помощь всё своё мужество, прошептал Федя, — Ты похожа… Ты ни на кого не похожа, по правде говоря. И потому, наверное, ты мне и нравишься.

Ответом ему было робкое прикосновение в уголок губ — лёгкое, словно взмах крыла бабочки. Всего лишь мгновение — и выпалив «Спокойной ночи!», Лера скрылась в палатке вместе со своим альбомом. Сердце словно бешенное билось в груди, и неожиданно Федя почувствовал себя невесомым и абсолютно счастливым.

— Ну что, нашёл сокровище? — деловито поинтересовался чей-то незнакомый голос за его спиной.

— А… Ну так, по мелочи… А Вы… — Федя обернулся, заподозрив, наконец, неладное, но говоривший с ним уже бесследно растворился среди деревьев.

* * *

По традиции, закапывая пустой раскоп, студенты клали туда «привет» для археологов будущего — бутылку с посланием да пару изношенных дырявых кроссовок.

— В году две тысячи двадцать третьем от Рождества Христова… — вдохновенно диктовал Лёша. Рука Леры быстро бегала по белой странице альбома, каллиграфическим подчерком записывая эту псевдоисторическую ерунду. — Отряд искателей приключений под предводительством Даниловича, князя Вельбарского…

Все громко спорили, выбирая себе имена и прозвища погромче да позвучнее, «летописец» Лера негромко хихикала, послушно фиксируя диктуемый бред. Собирался дождь, и первые капли уже намочили бумагу, грозясь уничтожить послание прежде, чем оно будет дописано.

Никто и не заметил, как Федя сунул в один из жертвенных кроссовок парочку двухрублёвых монет.

О своих догадках, что в могильнике обитает нечто потустороннее, они с Лерой так никому и не рассказали, хотя Данилович, по Лериному мнению, как человек, повидавший в жизни многое, вполне мог бы им поверить. Поначалу другие члены экспедиции удивлялись и даже немного злились на то, что все мало-мальски значимые находки возникали из-под земли именно там, где лопатой орудовал Федя. И только Данилович то ли в шутку, то ли всерьёз замечал, что «парень таки смог договориться со здешним Копшей».

«На самом деле, — думал Федя. — Дело вовсе не во мне, а в Лере, её альбоме, её феноменальной памяти, что хранит сведения о самых разнообразных народных обрядах, присказках и приметах. Наверняка этому языческому духу приятно, что о нём всё ещё кто-то помнит. Копше нравится Лера, а Лере… — от этой мысли ему становилось особенно сладко, — … а Лере, кажется, нравлюсь я».

— Мы не расхитители могил и не искатели приключений, мы — историки, — глядя на пустой раскоп, прошептал он неведомо кому, охраняющему то ли души умерших, то ли сопровождающие их в царство вечности клады, то ли наивных студентов, с юношеским задором вторгшихся в спокойных мирок древнеязыческого могильника. — Прости, если обидели, и спасибо… за всё.

Подняв глаза, он увидел у кустов можжевельника того самого лысого мужичка с куцей бородкой, что предупредил его о подарках военного времени. Только сейчас Федя заметил, что одежда на нём какая-то странная — соломенная шляпа да длинное серое полотняное рубище, что даже в самых глухих деревнях вышло из моды несколько столетий назад. Двухрублёвая монетка блеснула в маленькой волосатой руке, а потом Копша, хитро подмигнув Феде, сунул её в свой изношенный дырявый кроссовок.

— Ураааа! — пластиковая бутылка с посланием полетела вниз, а следом за ней посыпался град песка. Они вновь налегли на лопаты. Летний дождь, выпавший впервые за время экспедиции, поил иссохшую от жажды землю, стучал по упругой листве деревьев, размазывал пыль по щекам уставших студентов.

— Ну что, приедем в следующем году волонтёрами? — Лера обняла Федю за талию, смахивая каплю воды с его облупившегося носа.

— Если финансы позволят, — засмеялся он, тоже берясь за лопату. — Задабривание этих твоих могильных духов дорого мне обходится — в несколько поездок на маршрутке.

— Оно ведь того стоило? — улыбнулась Лера, любуясь его широкими плечами и отросшими за месяц льняными волосами, выбившимися из-под завязанной на голову банданы.

Он наклонился и поцеловал её вместо ответа. Дождь уже разошёлся вовсю, и, громко визжа, большая часть бравой экспедиции, наплевав на традиционное «фото на память», бросилась под спасительное укрытие палаток. Все находки, тщательно описанные и рассортированные, были аккуратно сложены в большой непромокаемый ящичек, чтобы со дня на день быть в целости и сохранности доставленными в Институт истории Академии наук. Наверняка, будет забавно потом увидеть всё это под толстым стеклом музейной витрины, но сейчас Феде больше всего хотелось обратно в город, в тёплую постель и горячую ванну.

Сокровища, золото, клады… Да кому они вообще нужны, когда в твоей руке её ладонь, а впереди у вас целый август?

1) Известный лишь узкому кругу ограниченных лиц археологический тост. Под профилем имеется в виду вертикальный срез раскопа. Чтобы культурные слои были лучше видны, и их можно было зарисовать, профиль пульверизируют водой. Таким образом, пить нужно быстро, чтобы пока профиль ещё не высох, успеть его зарисовать и сфотографировать.

Вернуться к тексту