Сказка моей жизни (гет)

Я вышел из кабинета директора, держа в руках бузиновую палочку, и направился к озеру. Рон с Гермионой следовали за мной. Мы подходим к большому склепу из белого мрамора, я протискиваюсь в щель и вкладываю палочку в ссохнувшиеся руки Дамблдора. Надеюсь, никто больше не потревожит его покой. Я направляю свою, восстановленную, палочку на гробницу.

— Репаро!

Куски разбитого мрамора приближаются друг к другу и сливаются в один, даже следа не остается. Ну, вот и все. Мы возвращаемся в школу. Рон и Гермиона идут впереди, я немного отстаю.

Я думаю о тех, кто не вернется сегодня домой. Ах, если бы у меня был маховик времени! Я бы вернулся на несколько часов назад. Что бы я сделал? Я бы сдался сразу. И тогда они все бы выжили: Ремус, Тонкс, Фред Уизли, Колин Криви, другие защитники Хогвартса и Снейп… Неужели не осталось ни одного? Неужели мы уничтожили все, тогда в Министерстве? Ну почему я не додумался взять хоть один? Ведь тогда можно было бы спасти и Сириуса, и Дамблдора. И тогда бы все было иначе.

Мои размышления прерывает странная процессия: на пороге школы появляются Миневра Макгонагал и мадам Помфри, они тревожно оглядываются, как будто ждут чего-то, за ними следует Билл Уизли, на руках он держит тело… Позади меня возникают колдомедики из святого Мунго, Билл бежит к ним. Я успеваю заметить светло-русые растрепанные слипшиеся от крови волосы и бурые пятна на розовой футболке. У меня возникает догадка…

— Профессор, — обращаюсь я к Миневре Макгонагал, — это — Тонкс?

— Да, — отвечает она, — похоже, она жива.

— Это просто чудо какое-то, — говорит мадам Помфри, — я сама ее осматривала — не было никаких признаков жизни, и тут вдруг я услышала ее сердечко…

Я стою и смотрю на то место, где только что была бригада колдомедиков. Тонкс, выживи, прошу тебя… выживи, пожалуйста. Я сжимаю кулаки. В этот момент мне кажется, что вся моя дальнейшая жизнь зависит только от одного: выживет Тонкс или нет. Меня кто-то берет за руку. Джинни… Я беспомощно смотрю на нее, ища поддержки.

— Ты устал, Гарри, — говорит она.

Да, я устал. Мы направляемся в гостиную Гриффиндора, поднимаемся в спальню, там никого нет. Я подхожу к своей кровати и устало сажусь на нее. Джинни садится рядом, я продолжаю держать ее за руку. Мы совсем одни и я знаю, что нам никто не помешает, но я так устал, что не способен сейчас даже на разговор. Она все понимает. Я укладываюсь на кровать прямо поверх одеяла, а она снимает одеяло с кровати Рона и укрывает меня. И я, наконец, забываюсь глубоким сном.

* * *

Ближайшие две недели у меня нет ни одной свободной минуты. Я встречаюсь с Кингсли Шеклболтом — новым министром магии, даю показания в Верховном волшебном суде, встречаюсь с журналистами. И только поздно вечером, возвратившись домой, я могу расслабиться. Теперь я живу в доме, завещанном мне моим крестным — Сириусом Блеком. Уизли предлагали пожить у них, в Норе, но я отказался. Мне помогли снять антиснейповские заклятия, теперь я тайнохранитель этого дома. В этом нет острой необходимости, но мне так спокойней: нет назойливых журналистов, и очень ограниченный круг людей знает, как меня найти.

Я очень устал и хочу побыть один. Уже улегшись в постель, я вспоминаю, что сегодня хотел навести справки о Тонкс. Интересно, как она? Думаю, выжила. Если бы нет, мне уже бы сообщили.

На следующий день вечером я стою на пороге дома ее родителей. Миссис Тонкс удивлена моему приходу.

— Простите, уже, наверное, поздно, — с трудом подбирая слова, начинаю я, — я хотел узнать, как Тонкс.

— Спасибо, Гарри, — отвечает она. — Дора жива, — и тяжело вздохнув, добавляет, — там все очень сложно, но главное — что она выжила.

Я соглашаюсь с ней.

— Как вы думаете, я могу ее навестить в больнице?

— Попробуй, — качает она головой, — но не уверена, она никого не желает видеть.

И все-таки я иду в больницу святого Мунго. Уже подойдя к ней, я соображаю, что некрасиво идти с пустыми руками. Мне на глаза попадается старушка продающая цветы. Я долго думаю, какие же взять: розы, гвоздики или лилии? И тут мой взгляд падает на нежный букетик незабудок, инее кажется, что это — именно то, что надо.

В палате Тонкс лежит одна, она спит. Я тихонько подхожу к ее кровати и не могу сдержать стон. Девушка, лежащая передо мной, лишь отдаленно напоминает мне Тонкс. Она очень бледна, черты лица заострились, губы потрескались, под глазами темные круги, коротко остриженные волосы жуткого серого цвета. Она так худа, что кажется, что под одеялом ничего нет. На первый взгляд она вообще кажется неживой, только жилка, пульсирующая на ее шее, свидетельствует о том, что в этом теле еще есть жизнь. Глаза мои застилают слезы, я чувствую себя жутко виноватым перед ней: по моей вине она сейчас в таком состоянии. Входит медсестра, она говорит, что мне пора уходить. Я молча киваю, кладу цветы на прикроватную тумбочку и выхожу. Я даю себе слово, что не оставлю Тонкс, и всегда буду помогать ей.

Я не знаю, как сам смог прийти в себя после всего, что произошло в течение последнего года, если бы не мои друзья и Джинни. Она такая добрая, внимательная, нежная и все понимающая. Рядом с ней я забываю все свои горести, с ней я не победитель темного лорда, а простой парень, которому нужно тепло и понимание.

Она приходит иногда ко мне в мой дом, не думаю, что ее родители и братья были бы рады, узнав о наших встречах. Они — славные люди, но немного консервативные.

Как же мне хорошо с ней! Я осторожно глажу ее плечо, целую белоснежную усыпанную веснушками кожу. Она ласково гладит меня по волосам.

— Гарри, приходи сегодня к нам ужинать.

Мне не хочется. Кричер неплохо меня кормит, к тому же на утро у меня опять назначена встреча с Министром.

— Милый, не отказывайся, — настаивает Джинни, — мама очень просила, и папа тоже…

— А откуда твои мама и папа знают, что мы сегодня должны увидеться? — спрашиваю я.

— Они предполагают, что я пришлю тебе сову.

— А где ты сейчас по их мнению?

— Они думают, что я делаю покупки к школе, — хитро улыбается она.

— И как же ты придешь домой без покупок?

— Я все купила еще на прошлой неделе и оставила у тебя, — она взяла свою палочку, — Акцио, учебники! — и с книжной полки прямо на кровать летят книги. Мы едва успеваем их ловить.

— Ах, ты ж лиса! — смеюсь я, убираю книги на пол.

Ее слова напоминают мне о том, что скоро уже сентябрь. Надо возвращаться в Хогвартс, ведь я так и не закончил школу. Там мы будем учиться на одном курсе, видеться каждый день, но это будет уже не то. Я целую ее, чувствую, как ее руки ласкают меня…

* * *

Я все-таки иду ужинать в Нору, прихожу туда примерно через час после того, как уходит Джинни.

Молли Уизли искренне рада меня видеть, как и остальные члены этого дружного веселого семейства. Правда, не такого уже веселого, после гибели Фреда. С его уходом что-то сломалось и в Джордже, он как будто потерял часть себя. Мой лучший друг — Рон, тоже здесь, он похлопывает меня по плечу.

— Рад видеть тебя, старина.

Я удивлен, что не вижу Гермионы.

— Она хочет побыть со своими родителями, — поясняет мне Рон, — очень соскучилась…

Я понимающе киваю. Конечно, ведь весь прошлый год она не то, что не виделась с ними, она не имела возможности писать им и получать от них какие-то известия. Первым делом после нашей победы, Гермиона отыскала своих родителей, вернула их в Англию и возвратила им память. Теперь она живет с ними, время от времени наведываясь в Нору.

Мы садимся за стол в саду, давно я не едал такой вкуснятины, видно, что миссис Уизли постаралась ради меня. Все присутствующие время от времени переглядываются и перемигиваются. Я пытаюсь понять, в чем дело, но тщетно. Джинни и ее мать встают и уходят в дом, вскоре они появляются, перед собой миссис Уизли с помощью палочки несет какое-то большое блюдо. У всех на лицах улыбки, я по-прежнему в недоумении. Наконец, они подходят к столу, и я вижу, что они принесли огромный торт.

— С Днем рождения, Гарри! — звучит со всех сторон, и тут только я вспоминаю, что сегодня — день моего рождения. Я начисто об этом забыл! Я принимаю поздравления от моих друзей и искренне радуюсь, что у меня они есть. Вскоре появляется Гермиона, она тоже обнимает и поздравляет меня.

— Неужели, ты думаешь, я могла пропустить твой праздник?

Я так им всем благодарен.

Поздним вечером, когда уже взошли звезды, мы все еще сидим во дворе. Я обнимаю Джинни за плечи, мне так хорошо, что никуда идти не хочется. Я слышу, как миссис Уизли вполголоса рассказывает Гермионе о Тонкс.

— Ее вчера выписали. Я сидела с маленьким Тедди, пока Андромеда забирала ее из больницы, — она тяжело вздохнула, — бедная девочка. На нее больно смотреть: вроде и живая, а глаза — мертвые. Увидела своего мальчика, схватила его на руки и не отпускает и только плачет… — Она смахнула слезу.

А я ведь крестный Тедди! Как я мог забыть? Я решаю в ближайшее время навестить Тонкс и ее сына.

* * *

Через несколько дней я иду к Тонкс. Ее мать рада моему приходу в отличие от нее самой. Она здоровается со мной, но я вижу, что ей все равно, есть я или меня нет. Она полностью поглощена своим ребенком. Малыш здорово подрос с тех пор, как я видел его в последний раз. Он с любопытством смотрит на меня и, когда я протягиваю ему руки, он без боязни идет ко мне. Мне немного страшно, я никогда не держал на руках маленьких детей. Я испытываю странное чувство к этому мальчику, я слышу, как часто бьется его сердечко и понимаю, что этот малыш теперь прочно поселился в моем сердце. Тедди заинтересовался моими очками и снимает их с меня. Всех смешит эта его выходка, и мне становится особенно радостно, когда я вижу улыбку на лице Тонкс. В восемь часов она берет Тедди и, пожелав всем спокойной ночи, уходит наверх. Проходит около получаса, мне странно, что она не возвращается, и я спрашиваю об этом ее мать.

— Она уже не придет, — отвечает она, — Дора всегда ложится вместе с Тедди.

Я очень удивлен. Ведь, еще очень рано! Миссис Тонкс только вздыхает. Видно, что и ее это очень тревожит.

— Что я могу для нее сделать? — спрашиваю я.

— Ни ты, ни я, никто здесь не поможет… — отвечает она, — в таких случаях время — лучший доктор. Единственное, что мы можем сделать — это быть рядом и любить ее. Только не надо ее жалеть. Она сама справится, моя Дора — сильная девочка. Ей нужно время.

Начинается учебный год, и тут меня ожидает приятная новость. Министерство решило пойти навстречу тем, кто не желает терять год в Хогвартсе, и дает возможность сдать экзамены экстерном. Я с радостью хватаюсь за этот шанс, мне кажется, я уже вырос из школьной мантии, и к тому же мне больно возвращаться туда, где было столько потерь. Когда-то я очень любил Хогвартс, считал его своим домом, но теперь его стены на меня давят, я боюсь увидеть среди замковых привидений тех, кто еще недавно был моим другом.

Я думал, что Рон и Гермиона последуют моему примеру, но ошибся. Гермиона еще не решила, чем она хочет заниматься: контролем над магическими существами или защитой прав магглорожденных, поэтому она остается в Хогвартсе еще на год. Рон предпочел остаться с ней. Мне почему-то кажется, что он устал от приключений, и не захочет становиться аврором. Я же спешу как можно скорее освоить школьную программу, чтобы успеть подать документы в школу авроров к Рождеству. Мне стало известно, что будут набирать небольшую экспериментальную группу, и я понял, что это — мой шанс.

Мне все же приходится какое-то время пожить в Хогвартсе, но это ненадолго — всего пару месяцев. Я использую любую возможность, чтобы выйти из-под мрачных сводов замка. Мы с Джинни гуляем по школьному двору и незаметно для самих себя приходим на берег озера. Там, рядом со склепом Дамблдора, находится небольшое кладбище, где похоронены защитники Хогвартса. Я замечаю там девушку. Подойдя поближе, я узнаю Тонкс. Она сидит на низкой скамеечке рядом с могилой своего мужа, тут же стоит коляска, в которой лежит маленький Тедди. Мне почему-то радостно ее видеть и я спешу к ней.

— Привет, Тонкс!

Она вздрагивает, удивленно и даже с досадой смотрит на меня. К нам подходит Джинни и тоже приветствует Тонкс.

— Здравствуйте, ребята, — наконец отвечает она и снова оборачивается к надгробью.

Я подхожу к Тедди.

— Привет, малыш! Как дела?

Он улыбается мне и даже подпрыгивает в своей коляске.

— Тонкс, можно мне взять его на руки? — спрашиваю я. Она мне кивает и тревожно смотрит, как я беру ее сына. Она что боится, что обижу его? Тедди снова хочет поиграть с моими очками, я не позволяю и даю ему свою палочку. Малыш с интересом рассматривает ее и пытается взять в рот. Мне приходится забрать ее обратно. Надо же, сколько мороки с этими малышами! Джинни берет мальчика за руку, он и ей улыбается.

— Он так похож на Ремуса, — замечает она. Я вижу, как на глаза Тонкс набегают слезы. Ой, Джинни, зря ты это сказала.

— Уже поздно, нам пора, — говорит Тонкс, берет Тедди, сажает его в коляску и направляется к воротам школы.

Мы молча смотрим, как она удаляется.

— Ее так жалко, — говорит Джинни, — она такая несчастная…

Меня почему-то коробят эти слова.

— Не надо ее жалеть. Она сильная, она справится…

* * *

Мои дни заполнены уроками и дополнительными консультациями. Правда, иногда в выходные мне разрешают отлучаться из замка. Такие как я, а нас, экстернов, примерно человек десять, живут в школе на особом положении. Мы можем посещать занятия, а можем и нет. Можем отлучаться из школы. Главное — вовремя сдать все зачеты и экзамены. Я откровенно пользуюсь своим привилегированным положением и довольно часто покидаю стены замка. Иногда я беру с собой Джинни. Ее отпускают под мою ответственность. В такие дни мы отправляемся ко мне на площадь Гримо или проведываем Тонкс.

Она по-прежнему ни с кем не желает общаться, и все ее внимание сосредоточено на сыне. Я наблюдаю за ней, мне кажется мысли ее заняты чем-то непостижимым для меня. Только пару раз я видел тень улыбки на ее лице, и адресована она была маленькому Тедди. Я иногда играю с малышом, и даже в эти минуты она безотрывно смотрит на него. Джинни пытается вовлечь ее в типичные женские разговоры, но она отвечает односложно, иногда невпопад. У меня сердце сжимается, когда я думаю о том, что я больше никогда не увижу нашей Тонкс.

После таких вечеров я долго не могу прийти в себя, но все равно возвращаюсь к ним опять и опять в надежде в следующий раз увидеть изменения к лучшему.

* * *

В конце осени я, наконец, сдаю выпускные экзамены и получаю диплом об окончании Хогвартса.

На следующий же день я иду в Академию Авроров подавать документы. Новый директор с радостью принимает меня. Он говорит о том, какая это честь, что у них будет учиться такой студент. Как мне это надоело! Мне надоело быть героем, я хочу, чтоб ко мне относились, как к обычному человеку. Ведь не я один выиграл эту войну. Мне помогало огромное количество людей. Если бы не они, я бы сам ничего не смог. Герои — это те, кто погиб на этой войне. Они, единственные, достойны этого звания. У меня в ушах до сих пор звучат слова Ремуса, которые я услышал уже после его смерти, когда сам шел умирать: «Мой сын будет знать, ради чего я погиб. Я старался сохранить мир, в котором он будет жить спокойно».

Мои размышления прерываются словами директора. Оказывается, он меня о чем-то просит.

— Мистер Поттер, я думаю, вам интересно будет заглянуть в аврорат, познакомиться с Клирвотером, новым директором. Я бы сам мог занести или отправить совиной почтой, но вам это будет полезно, — он подмигивает мне и дает какой-то конверт, — дело в том, что у нас небольшая проблема: не хватает преподавателей. Надеюсь, Клирвотер поможет нам решить ее.

Я понимаю, что меня просят доставить письмо директору аврората. Что ж, пожалуй, будет любопытно посмотреть. Я ведь давно об этом мечтал.

Я направляюсь в Министерство. В приемной показываю письмо и объясняю, к кому и с какой целью, я пришел. Мне показывают, как добраться в офис аврората. Я иду по коридору, где-то в конце должен быть кабинет директора. Навстречу мне движется молодая волшебница, я преспокойно прохожу мимо и вдруг слышу за спиной.

— Гарри!

Я оборачиваюсь и не верю своим глазам: передо мной стоит Тонкс! Я, занятый своими экзаменами, не заходил к ней несколько недель. И теперь я вижу перед собой новую, другую Тонкс, так похожую на ту, по которой я скучал. Я не в силах сказать ни слова, просто стою и пялюсь на нее. Лицо ее потеряло ту болезненную бледность, которую я привык видеть в последние месяцы. Волосы уже не серые, а снова розовые, не такие, правда, как раньше — цвета жевательной резинки, а скорее более спокойного цвета — розового дерева. И глаза… В глазах появился интерес. Я смотрю на нее, и на сердце у меня теплеет.

— Ты что здесь делаешь? — как ни в чем не бывало спрашивает она.

Я рассказываю о цели своего визита.

— Он у себя в кабинете, — сообщает мне Тонкс, — но поспеши, я слышала, его вызывал Министр.

Я в свою очередь интересуюсь, как она здесь оказалась. Она делает удивленные глаза.

— Гарри, я здесь работаю! Ты что забыл?

Я не забыл, что она когда-то была аврором. Значит, она вернулась на работу! Мне почему-то хочется петь.

С улыбкой до ушей я вхожу в кабинет директора. И тут все начинается сначала: какая честь… и так далее. Я прерываю эту речь и отдаю письмо. Мистер Клирвотер тут же начинает его читать, я собираюсь покинуть кабинет, но он останавливает меня.

— Присядьте, Поттер, пожалуйста.

Он читает письмо, лицо его становится серьезным.

— Да уж… — он задумчиво трет подбородок, — говорят, у вас проблемы с преподавателями?

Он спрашивает меня так, как будто я уже студент или компетентен в этих вопросах. Я молча киваю.

— Прямо не знаю, чем помочь, — продолжает он, — у нас ведь тоже каждый человек на вес золота… — тут его лицо озаряет улыбка, — а может, Тонкс? Думаю, для нее это — лучший вариант.

Я хочу спросить, при чем тут Тонкс, но в этот момент влетает бумажный самолетик с сообщением от Министра, и мне приходится удалиться.

* * *

Я возвращаюсь в Хогвартс, чтобы покинуть его навсегда. Я собираю свои вещи, обвожу взглядом спальню, легонько поглаживаю подушку, на которой я спал столько лет, и спускаюсь в гостиную Гриффиндора. Сколько вечеров провел я здесь! Через этот камин я пару раз общался с Сириусом. А за этим столом я приготовил, наверное, тысячу домашних заданий. Я выхожу в коридор, портрет Полной Дамы закрывает проход.

— Покидаешь нас, Гарри? — неожиданно спрашивает она.

— Да, — мне приятно, что она обратила на меня внимание.

— Ну, будь здоров! — она машет мне рукой, — удачи!

— Спасибо, мадам, — я начинаю чувствовать сожаление о том, что ухожу навсегда.

Меня провожают мои друзья: Рон, Гермиона, Невилл, Луна, Дин и, конечно, Джинни. Она очень расстроена, что я ухожу. Мне кажется, она до последнего надеялась, что я передумаю. Но нет, я все-таки ухожу. Мы спускаемся вниз, но мне внезапно захотелось еще раз посмотреть на замок, посетить все уголки, где я раньше бывал.

— Ребята, — обращаюсь я к друзьям, — подождите, я сейчас.

Первым делом я бегу в больничное крыло. Сколько раз я тут лежал! Не было ни одного года, когда бы я не лечился здесь. А бывало и по несколько раз за год.

— Что-то случилось, Поттер? — взволновано спрашивает меня мадам Помфри.

— Нет, — отвечаю я, — я просто пришел попрощаться.

Она тепло улыбается и обнимает меня.

— Счастливо, Гарри! Я верю — тебя ждет удача!

Мне хочется попрощаться со всеми обитателями замка, и я забегаю в библиотеку, в кабинеты преподавателей, даже в туалет на третьем этаже, где живет Плакса Мирттл.

— Привет, Мирттл! Я пришел попрощаться, я закончил школу.

Она грустно вздыхает.

— А я никогда не смогу закончить школу… — потом спохватившись, добавляет, — будь счастлив, Гарри Поттер!

Я думаю о том, что надо бы пожать ей руку, но понимаю, что это невозможно.

— Рон и Гермиона остаются. Я попрошу их навещать тебя.

Она только машет рукой и исчезает в сливном отверстии.

Внизу в холле меня ожидают мои друзья, директор Миневра Макгонагал и Хагрид. Глаза его красные, он постоянно трет их своим безразмерным платком. Я как могу, обнимаю великана.

— Не надо расстраиваться, Хагрид. Я ведь не пропадаю навсегда. Я буду жить в Лондоне и постараюсь часто навещать вас. И ты заходи ко мне в гости. Ты ведь знаешь, где меня найти.

— Ой, Гарри, мальчик мой, — шмыгает носом мой большой друг, — я не о том плачу. Я не сомневаюсь, что ты не забудешь своего старого друзяку. Я подумал, как гордятся тобой сейчас твои родители и все наши друзья. Как ты быстро вырос! Я же помню тебя совсем малюсеньким… — он опять приложил платок к глазам.

Я не знаю более сентиментального человека, чем наш Хагрид.

— Ну-ну, дружище, — успокаиваю я его, похлопывая по груди.

К нам походит директриса.

— Поттер, — начинает она, — Гарри, я была очень рада нашему знакомству, вы были не идеальным учеником, но я очень горжусь тем, что учила вас.

Она пожимает мне руку и, немного подумав, обнимает меня.

— Я желаю вам удачи! Уверена, у вас все получится. Мы еще будем гордиться вами.

Мне это кажется, или в глазах Миневры Макгонагал действительно блеснула слеза? Я улыбаюсь и получаю в ответ теплую дружескую улыбку.

— Спасибо, профессор, — мне тяжело говорить, в горле, как будто, комок какой-то, — я не подведу вас.

Тут ко мне подходят Луна, Невилл, Дин, обнимают меня, похлопывают по плечу и желают удачи.

Во двор я выхожу уже в компании только самых близких. Они провожают меня до ворот школы. Джинни крепко сжимает мне руку.

— А может, останешься, — с надеждой в голосе говорит она.

Я на минутку задумываюсь: «А может, действительно, остаться? И продлить детство еще на несколько месяцев?»

Но нет, я уже все решил. Я целую на прощанье свою девушку, обнимаю своих друзей и выхожу за пределы Хогвртса. Оглядываюсь и машу им рукой. Уже можно апарировать, но я не спешу, иду по направлению к Хогсмиду. В небе кружатся снежинки и ложатся мне на волосы и на плечи. У меня такое ощущение, что в эту минуту начинается для меня новая жизнь. Не после войны, как можно было бы подумать, а именно сейчас.

Экзамены в Академию авроров были не так уж сложны, я сдал их легко, не напрягаясь.

После Рождественских праздников я вместе с такими же новобранцами приступлю к обучению. А пока я собираюсь праздновать вместе со своими самыми близкими людьми.

Я предлагаю отпраздновать у меня в доме. Сначала семейство Уизли возражает, но мне удается переубедить их, ведь компания соберется очень большая. Вняв моим уговорам, они соглашаются. Мы украшаем мой дом, ставим в гостиной большую елку, а миссис Уизли готовит праздничный обед. Вечером мы все садимся за стол. Создается впечатление, что собралась большая дружная семья: Артур и Молли Уизли, Билл и Флер, Джордж и Анджелина, Перси и Пенелопа, Рон и Гермиона, я и Джинни. Так тепло и уютно… Тут Билл объявляет, что они с Флер ждут ребенка. Все сразу срываются с мест и начинают их поздравлять.

— Дети, это — такое счастье, — миссис Уизли смахивает слезу, — подумать только, я стану бабушкой. Оно обнимает невестку и счастливо улыбается.

При слове «дети» я вдруг вспоминаю про маленького Тедди. Какой же я болван! Как я мог не поздравить моего крестника с Рождеством? Обязательно завтра отправлюсь к ним.

На следующий день я вместе с Джинни иду выбирать подарок маленькому Тедди. Мы долго бродим среди полок с игрушками, не зная на чем остановиться. Джинни выбирает игрушечного волка. Он очень милый, но мне кажется Тонкс это может не понравится. Я откладываю волка, и мы идем дальше. Мне очень нравится игрушечная железная дорога, но Джинни поднимает меня на смех.

— Гарри, мальчику нет еще и года! Он не поймет!

Наконец мы останавливаем свой выбор на большом разноцветном мяче. Мне хочется подарить что-нибудь и Тонкс, но я даже не представляю, что. Спросить у Джинни я почему-то не решаюсь. В итоге мы берем большую коробку шоколадных конфет.

Малыш Тедди необычайно рад подарку. Он с восхищением смотрит на мяч. Я начинаю его подбрасывать, а он с придыханием ловит каждое его движение. Тонкс, похоже, рада нашему приходу. Она улыбается, поддерживает беседу за столом, а я смотрю на нее и думаю, как ей идет этот розовый цвет.

* * *

Наконец, начинается моя учеба в Академии авроров. Я и мои одногруппники собираемся в аудитории. Скоро начнется наша первая лекция по самообороне. Мы так и не знаем, кто будет читать нам многие предметы. Тут входит наш куратор, он взмахивает палочкой и на доске появляется список предметов и фамилии преподавателей. Я цепенею, увидев: Самооборона — профессор Люпин. Как такое возможно? Я сам, собственными глазами, видел его мертвым! Я помню, как он вместе с моими родителями и Сириусом провожали меня на смерть… Конечно, Тонкс тоже сначала посчитали мертвой, но ведь очень скоро выяснилось, что она жива. А Ремус? Он что, тоже выжил? Но почему мне никто ничего не сказал? Я с волнением ожидаю появления моего преподавателя, неотрывно смотрю на входную дверь, сердце мое бешенно колотится. Наконец, дверь открывается и входит… Тонкс! Мною овладевают смешанные чувства: разочарование и в то же время — радость. Я, безусловно, рад видеть Тонкс, но мне так хотелось, я так надеялся увидеть Ремуса! Я начинаю понимать, что сбило меня с толку: у меня напрочь вылетело из головы, что Нимфадора поменяла фамилию. Мы ее по-прежнему называем Тонкс, но это просто по привычке, а она ведь давно уже Люпин.

Мы не виделись примерно две недели, мне кажется, в ней что-то изменилось. Прическа что ли? Да, волосы стали как будто длиннее. Светло серая жемчужная мантия… Очень хорошо. Сколько можно ходить в черном? Она заметно волнуется, я ловлю ее взгляд, улыбаюсь. Ну, давай, Тонкс! Не бойся! Она улыбается в ответ, начинает лекцию. Сначала она говорит тихим голосом, мы с трудом разбираем слова, но чем дальше, тем увереннее становится ее тон, громче голос. Урок подходит к концу, лекция о патронусах была очень интересная, много нового я узнал. Тонкс обладает чудесным даром рассказчика, подкрепляет сухую теорию примерами из личного опыта. Я вижу, что не только мне, но и всем остальным лекция тоже понравилась. В самом конце Тонкс спрашивает, есть ли у кого вопросы. Красивая белокурая студентка поднимает руку и просит продемонстрировать материального патронуса. Я вижу растерянность на лице Тонкс, я понимаю: она сомневается в своей способности вызвать материального патронуса прямо сейчас, это и неудивительно — ведь она только-только выкарабкалась из глубочайшей депрессии. Я сжимаю кулаки, ловлю ее взгляд. Не бойся, Тонкс! У тебя все получится! Я верю в тебя! Она закрывает глаза, лицо ее сосредоточено, на нем появляется мимолетная улыбка, щеки заливает румянец…

— Экспекто патронум!

И с кончика ее палочки вырывается серебристое облачко, которое становится большим мощным волком. Молодец! У нее получилось!

Волк проносится прямо передо мной. Я видел Ремуса в образе волка только однажды, но запомнил навсегда. Патронус Тонкс в точности копирует его. А ведь именно Ремус, муж Тонкс, научил меня вызывать патронуса. Если бы не он, кто знает, сидел бы я здесь сейчас?

Урок заканчивается, все студенты покидают класс, а я остаюсь, мне хочется поболтать с Тонкс.

— Привет!

Она собирает свои конспекты, видно, что она устала.

— Привет, Гарри. Как тебе лекция?

— Здорово! — абсолютно искренне отвечаю я, — ребятам понравилось.

Давно я не видел ее такой счастливой. В порыве благодарности она обнимает меня.

— Спасибо! Я так волновалась.

Запах сирени кружит мне голову, я чувствую, как все плывет у меня перед глазами. Я высвобождаюсь из ее объятий.

Я спрашиваю ее о Тедди, она показывает его фото. Как он изменился! А ведь прошло всего каких-то пару недель! Тонкс пеняет мне, что я давно не был у них. Мне становится стыдно, и я обещаю прийти к ним в ближайшие выходные. Она просит взять с собой Джинни. Конечно, возьму, она будет рада увидеться с малышом Тедди.

Я иду по коридору, вспоминаю улыбку Тонкс, как она зарумянилась… Интересно, о чем она тогда думала?

* * *

Следующий наш урок — практическое занятие. Нам поставлена задача — вызвать материального патронуса. В начале Тонкс напоминает нам, как это сделать: вынимает свою палочку сосредотачивается, ее лицо опять немного краснеет, и с кончика ее палочки слетает серебристый волк. Он кружит по классу, а все зачаровано смотрят на него. Наконец, Тонкс дает нам команду начинать. Со всех сторон я слышу слова: «Экспекто патронум!», с палочек некоторых студентов срываются серебристые облачка, у других же вообще ничего не выходит. Тонкс проходит по классу, останавливаясь то около одного, то около другого, поправляя и подсказывая. Поравнявшись со мной, она делает удивленные глаза, как бы спрашивая: «А у тебя какая проблема?» Я виновато улыбаюсь, поднимаю свою палочку. О чем бы таком подумать? Неожиданно в памяти моей всплывает аромат сирени и то чувство легкого головокружения… С кончика моей палочки срывается облако и оно приобретает форму оленя. Олень и волк плечом к плечу бегут по кабинету. Все студенты оставляют свои занятия и любуются нашими патронусами.

Урок подходит к концу. Я вижу, что Тонкс разочарованна уроком. Мне хочется подойти к ней, подбодрить, но ее окружают мои одногруппники и засыпают вопросами. Я, постояв немного, прихожу к выводу, что ей сейчас не до меня и ухожу.

* * *

В ближайшую субботу я отправляюсь в Хогвартс. Я никак не могу пропустить матч. Играют Гриффиндор и Хаффлпафф.

Я немного замешкался и прибываю, когда все игроки уже на поле. Я нахожу среди толпы Рона и Гермиону и сажусь рядом с ними. Всматриваюсь в небо. Моя Джинни — ловец, пожалуй, самый лучший за последнее время. Это признаю не только я, комментатор тоже говорит об этом. Я нисколько не ревную, она, действительно лучшая. Вот она зависла высоко над площадкой и внимательно всматривается вдаль. Как она красива! Ее огненные волосы сияют на солнце золотом… И тут я слышу стон разочарования со стороны хаффлпаффской трибуны: их вратарь пропустил пустяшный гол.

— Ворона! — смеется Рон, — раскрыл варежку. Куда это он, интересно, пялился?

Вдруг я замечаю, что Джинни стремительно стала снижаться. Она заметила снитч! В долю секунды она нагнала его и вот он у нее в руках! Мы вскакиваем и кричим от восторга. Звучит финальный свисток и игроки опускаются на землю. Мы выбегаем на поле, чтобы поздравить победителей. Джинни к этому моменту уже стоит на земле, к ней подходит вратарь Хаффлпаффа, жмет ей руку. Они перекидываются парой слов, обмениваются улыбками.

— Привет, Джинни! — я подхожу к своей девушке и обнимаю ее, — поздравляю! Ты — молодец!

Она принимает мои поздравления и поцелуи. Мы беремся за руки и идем по направлению к школе. Джинни на секунду оглядывается. Я тоже оборачиваюсь посмотреть, что ее там заинтересовало: вратарь Хаффлпаффа по прежнему стоит в центре поля и как-то грустно смотрит нам вслед. Я пытаюсь вспомнить этого парня: высокий блондин со слегка вьющимися волосами, по-моему, он учился на одном курсе с Джинни, и играть начал в тот год, когда я был на шестом курсе. Только тогда он был не таким высоким и каким-то щупленьким, малозаметным. Что ж, все мы очень изменились за последний год.

Мы поднимаемся в Гостиную Гриффиндора, там уже все подготовлено для празднования победы. Как в добрые старые времена. Маслопиво льется рекой, столы ломятся от сладостей, веселый гомон не стихает до самого вечера. Мы с Джинни сидим в углу на диване, я обнимаю ее за плечи, вдыхаю ее запах, прикасаюсь губами к ее щеке… Она отстраняется.

— Гарри, тут полно людей.

Это меня заводит еще больше.

— Джинни, я хочу отпросить тебя на завтра.

Она как-то странно смотрит на меня.

— Зачем?

Этот вопрос удивляет меня, раньше она не спрашивала. Я целую ее руку.

— Зачем? Сначала пойдем ко мне… а потом к Тонкс. Она приглашала нас в гости.

— Тонкс? Ну, давай, сходим к Тонкс. Только заходи за мной ближе к вечеру, у меня очень много уроков. Я с этими тренировками совсем их забросила.

* * *

На следующий день я захожу в Хогвартс и, получив разрешение директрисы, забираю Джинни. Времени на то, чтобы идти ко мне уже нет, поэтому мы апарируем прямо к дому Тонкс. Там нас ждут и очень рады. Миссис Тонкс угощает нас вкусным ужином, мы сидим в гостиной и болтаем о том и о сем. Мы с Джинни принесли маленькому Тедди книжку о животных с волшебными двигающимися картинками. Джинни берет малыша на руки и показывает ему животных. Мальчик с интересом смотрит на картинки, издавая радостные звуки.

Я сажусь рядом с Тонкс у камина. Спрашиваю, как она себя чувствует в новой роли. Похоже, ей начинает нравится, только последнее практическое занятие ее немного расстроило. Я, как могу, успокаиваю ее, объясняю, что не всегда все получается сразу. Случайно я произношу имя Ремуса. Мне становится не по себе, я боюсь, что Тонкс при воспоминании о нем, снова замкнется. Но нет, она только нежно так улыбается, при воспоминании о муже.

— Я думаю, Ремус бы гордился тобой, — набравшись смелости, говорю я, — ты, как учитель, мне очень его напоминаешь.

Я вижу благодарную улыбку на ее лице. И как-то тепло становится у меня на душе.

Она спрашивает меня о моих планах. Да какие у меня планы? Кроме учебы пока никаких. И тут я вспоминаю, что мы с Джинни решила провести пасхальные каникулы в Европе: повидать Париж, Венецию и Прагу. Лицо Тонкс погрустнело, видно ей тоже очень хочется отправиться в путешествие.

— А давай вместе с нами! — предлагаю я.

На ее лице появляется подобие улыбки.

— Спасибо, Гарри, я оценила твою шутку.

Какая шутка? Я совершенно серьезно! Я очень хочу, чтобы она поехала!

Тонкс серьезно смотрит на меня.

— Гарри, ты едешь в путешествие с любимой девушкой. Зачем вам я?

Я не знаю, что ей ответить. Как объяснить, что мне просто очень хочется, чтобы в ее глазах не было больше той боли, чтобы в них появилась жизнь.

* * *

Я просыпаюсь среди ночи в своем доме на площади Гримо. Мое сердце бешенно колотится, мне кажется стук его слышно даже на первом этаже. Я встаю и босиком иду к окну, прижимаюсь лбом к холодному стеклу. Интересно, я, случайно, не разговариваю во сне? Если да, то хорошо, что со мной не было Джинни. Она была бы очень удивлена. Хотя, что говорить, я и сам очень удивлен — мне снилась Тонкс. Я

наливаю себе стакан воды и жадно ее выпиваю, смачиваю водой ладонь и обтираю лицо. Ногам становится холодно… Нет, ничего не помогает, я иду в душ. Вернувшись, я забираюсь в свою постель и пытаюсь заснуть, но у меня не получается. Я еще долго лежу, вспоминая подробности своего сна. Интересно, а у нее, действительно, есть родинка на груди?

В день Святого Валентина я иду в Хогвартс. Я никого не предупредил, хотел сделать сюрприз. Но сюрприз сделали мне. В гостиной Гриффиндора я застаю Гермиону и нескольких младших учеников.

Гермиона удивлена моему появлению.

— Привет, Гарри! — видно, что мое появление для нее неожиданность.

— Привет! — Я оглядываю гостиную, — а где все?

Она тоже оглядывается, как будто только что вместе со мной вошла сюда.

— Рон в библиотеке, — отвечает она.

— В библиотеке? — прерываю я ее.

— Ну да, — уверенно отвечает Гермиона, — он на этой неделе нахватал неудов, и мы стараемся все исправить. Нам нужен один справочник, вот и он и пошел за ним.

— Понятно, — протягиваю я. Но меня интересует отсутствие еще одной особы. Гермиона понимает это.

— Все остальные в Хогсмиде, — отвечает она на немой вопрос, — и Джинни тоже. Она же не знала, что ты придешь. Насколько я знаю, ты ее не предупреждал.

Ну да, не предупреждал, но я как-то привык к тому, что она меня всегда ждет. Я почесываю затылок.

— А с кем она пошла?

— С Майклом Праедом с Хаффлпаффа.

— Это вратарь? — догадываюсь я, так вот как его зовут!

Гермиона кивает. Я хочу еще что-то спросить, но она перебивает меня.

— Гарри, я не хочу об этом говорить. Это не мое дело. А ты поступай, как хочешь: хочешь, отправляйся в Хогсмид, хочешь — дожидайся здесь. Я не вправе тебе указывать.

Закончив эту тираду, она уткнулась в книгу, давая понять, что не намерена продолжать этот разговор. Я решаю остаться здесь, хотя бы дождаться Рона. Со стороны группки, сидящей в противоположном углу, доносятся шепот и смешки. Они то и дело оглядываются на меня и переговариваются. Мальчишки смотрят с восхищением, а девочки — с обожанием. Меня это дико раздражает. Когда одна из милых юных существ томно вздохнула, я не выдерживаю.

— Гермиона, я, пожалуй, пойду. У меня еще есть дела. Передавай привет Рону.

Я выхожу за ворота школы. Что делать? Идти в Хогсмид или подождать здесь? Я вспоминаю слова Геримоны: «Делай, что хочешь». В Хогсмид идти мне не хочется, стоять, как дурак, у ворот, я тоже не желаю. А чего же ты, Гарри Поттер, хочешь? Я апарирую к дому Тонкс.

* * *

В доме царит покой и уют. Мне хочется расшевелить их немного. И я уговариваю Тонкс одеть маленького Тедди и выйти во двор. Сначала она даже не хочет меня слушать, но я нахожу союзника в лице ее матери. И вот мы на улице. Весь двор усыпан снегом. Я выколдовываю санки. Мы усаживаем в них Тедди, и я, издав звук, как мне кажется похожий на ржание коня, начинаю двигаться вперед. Я оборачиваюсь, на личике Тедди я вижу улыбку. Ему нравится! Я набираю скорость, и вдруг санки подпрыгивают на кочке и переворачиваются. Малыш падает лицом в снег. Тонкс вскрикивает и бежит к сыну. Я нахожусь ближе, поэтому подбегаю раньше, поднимаю малыша, но Тонкс выхватывает его у меня из рук и крепко прижимает к груди. Сколько страха в ее глазах! Тело Тедди вздрагивает, она отстраняет его, и мы вместе всматривается в личико малыша. Он смеется! Наш человек! Настоящий гриффиндорец!

— Тонкс! Он смеется! С ним все в порядке! — радостно кричу я.

Она сама это уже поняла и тоже смеется сквозь слезы. Я облегченно вздыхаю, мне хочется обнять их, но я только похлопываю Тонкс по спине. Я предлагаю продолжить развлечение, но увидев недоверие в глазах Тонкс, увеличиваю санки и предлагаю ей сесть вместе с сыном.

— Тебе будет тяжело, Гарри.

Мне даже становится обидно.

— Садись, об этом не думай.

Они усаживаются, а я как заправский конь везу их все быстрее и быстрее. И все-таки я устаю. Я останавливаюсь и перевожу дыхание. Мы достаточно далеко от дома, видно, что миссис Тонкс вышла на крыльцо и пытается нам что-то крикнуть. Но слишком далеко. К нам плывет белый лебедь. Да, патронус у миссис Тонкс — шикарный! Он произносит.

— Ребята, вы, конечно, можете тут хоть до ночи кататься, но верните мне моего внука. Я боюсь, что вы его заморозите.

Мы, смеясь, возвращаемся к дому. Подойдя к крыльцу, я останавливаюсь — меня осенила сумасшедшая идея.

— Вы идите, — говорю я Тонкс, — а я сейчас.

Я обхожу дом, вроде бы вот эти окна на втором этаже — спальня Тонкс. Я леплю три снежных шарика и с помощью своей палочки скатываю их в большие шары. Укладываю их друг на друга и получаю снеговика, примерно с меня ростом. Делаю глаза, нос, руки… На заднем дворе нахожу старое ведро и трансфигурирую его в старинную пиратскую шляпу. Из сучка делаю трубку и вставляю ее в рот фигуры. Из трубки идет дым. Ну, теперь можно показывать. Я легко кидаю снежок в окно, и к нему подходит Тонкс с Тедди на руках. Они смеются, похоже, им мой сюрприз нравится. Вот теперь можно и горячего чаю выпить, или чего-нибудь покрепче.

* * *

В моей группе учатся двенадцать человек, в основном парни, но есть и несколько девушек. Одна из них, Тина Куинз, училась со мной на одном курсе в Хогавртсе, только на другом факультете — Рейвенкло. Я плохо ее помню, она не играла в квиддич и как-то не особо выделялась из толпы. Здесь же мы познакомились поближе. Ее родители магглы, и ей всегда казалось, что она должна доказать, что ее не зря пригласили учиться в Хогвартс. К тому же, она — красивая голубоглазая блондинка, и все время сталкивалась с предубеждением, что у нее пустая голова. Поэтому, девушка старалась всегда учиться лучше всех и именно потому она поступила в школу авроров.

Практическая по самообороне — самый любимый наш урок. Здесь всегда царит неформальная обстановка, и мы, наконец, можем попробовать свои силы в том, о чем слушали на лекциях. Мы отрабатываем защитные заклятия. В принципе ничего сложного, тут главное реакция. Тонкс освободила класс от мебели и нам ничто не мешает. В классе становится жарко и многие из нас, в том числе и Тонкс сняли мантии. Она прохаживается по классу, подсказывает и подбадривает ребят. Ее тоненькая фигурка почти теряется на фоне студентов, и не поймешь, кто тут преподаватель. Тина, моя партнерша, очень серьезный и сильный соперник. Я же, наоборот, как-то рассеян сегодня и уже пропустил несколько ее выпадов.

— Ну же, Гарри, соберись! — командует она и посылает очередное заклятие. Оно пролетает мимо меня, я слышу за спиной какой-то треск, оборачиваюсь и… тысячи иголок вонзается мне в лицо. Очки мои как будто сносит волной, я едва успеваю закрыть глаза и прикрыть лицо руками. Чувствую, как тыльную сторону моих ладоней тоже что-то покалывает. Я сижу на полу и слышу вокруг себя крики, среди них выделяется голос Тонкс.

— Уходите все! Урок закончен! — я слышу, как мои одногруппники покидают класс. Тихо. Чьи-то теплые руки уверенно берут мои ладони и отводят их от лица. Я со страхом открываю глаза.

— Глаза не пострадали? — Тонкс внимательно всматривается мне в лицо.

— Нет, я успел закрыть.

Лицо по-прежнему колет, я чувствую, как что-то стекает с моего лица и щекочет шею. Кровь. Она подбадривающе улыбается.

— Сейчас буду тебя лечить. Потерпи немного.

Вопреки ее словам процесс лечения затягивается. Я смотрю на ее лицо склоненное надо мной, такие серьезные серые глаза, губы, сосредоточенно шепчущие заклинания… И мне жутко хочется поцеловать эти губы. Я закрываю глаза, чтобы избежать соблазна. Запах ее духов, смешанный с каким-то другим, тоже очень привлекательным ароматом, дурманит мне голову. Больше всего я хочу, чтобы эта процедура никогда не заканчивалась.

— Ну вот, вроде все, — облегченно вздохнув, говорит она, потом заметив еще один порез, принимается за него.

Я открываю глаза — прямо перед моим взором застежка ее блузки, пуговица еле держится в петле. В моей голове возникает шальная мысль проверить, есть ли у Тонкс родинка на груди. Я сосредотачиваюсь на этой пуговице, и под моим взглядом она медленно выскальзывает из петли. Пред моим взором предстает прекрасная картина: небольшая крепкая округлость… и на белоснежной коже прямо в десяти сантиметрах от моего лица маленькое темно-коричневое пятнышко! Я уже хочу прикоснуться к нему губами, как вдруг чувствую на себе взгляд. Я поднимаю глаза — она смотрит на меня, удивленно, даже как-то испуганно, резко встает и отворачивается. Я тоже встаю, нахожу свои очки — дужка погнулась, ну и дементор с ней! Я подхожу к Тонкс. Она стоит ко мне спиной, видно, что хочет, что бы я ушел.

Мне кажется, я должен что-то сказать, наверное, попросить прощения… Но я совсем не чувствую себя виноватым.

— Спасибо, Дора, — говорю единственное, что приходит мне в голову, и ухожу.

Я иду по пустому коридору и чувствую, что лицо мое расплывается в улыбке. Дора. Почему я так сказал? Я не знаю, но, мне очень нравится. И я решаю, что с этого дня именно так буду ее называть.

Я чувствую, что должен пойти в Хогвартс. Ведь я так и не поговорил с Джинни, так и не выяснил, почему она в день Святого Валентина пошла гулять с другим парнем. Что интересно, я не ощущаю боли и обиды, у меня нет такого чувства, что меня предали. Наоборот, я испытываю какое-то облегчение. Но, тем не менее, я понимаю, что надо все-таки встретиться и поговорить.

Для своего визита в Хогвартс я выбираю ближайшую субботу. В этот раз в гостиной Гриффиндора полно народу, но Джинни там снова нет. Я прошу Рона помочь мне найти, и мы находим ее на квиддичном поле. Гриффиндорская команда тренируется вместе с командой Хаффлпаффа. Джинни, как капитан руководит. Я невольно любуюсь ею, у нее отменные организаторские способности, она классный стратег. Думаю, у нее большое спортивное будущее. Но без меня… Она замечает меня и спускается.

— Перерыв пятнадцать минут! — командует она.

Вот как! Она выделяет на наш разговор пятнадцать минут! Ну что ж. Я подхожу к ней.

— Привет, Джинни!

— Привет, — отвечает она, оглядывается на хаффлпаффского вратаря, стоящего неподалеку. Я, как ни странно, не испытываю к нему никакой ненависти.

— Джинни, — начинаю я, — я приходил недавно… но не застал тебя…

— Да, — отвечает она, — Гермиона мне говорила. Но ведь я не знала, что ты придешь.

— Ну да, я, наверное, должен был предупредить тебя…

— И, наверное, должен был прийти неделей раньше, как обещал.

Я вспоминаю, что, действительно, мы договаривались о встрече, но я не смог прийти. Чем же я был занят? Ах да! Я помогал Тонкс с покупками!

— Прости, Джинни, я должен был помочь Тонкс.

— Больше ничего не говори, — отвечает она, — ты уже все сказал.

— Ты о чем, Джинни? — недоумеваю я, — ведь я — крестный Тедди! А Дора — мой друг!

— По-моему, Тедди тут вовсе не при чем. Мне почему-то кажется, что ты туда ходишь скорее из-за его матери! Ты даже называешь ее Дора… — в голосе ее звучит обида.

Я ошарашено смотрю на нее.

— Джинни! Что ты говоришь?

— Хочешь сказать, что она тебе не нравится? Ну, давай, скажи! Только честно!

Я вспоминаю аромат сирени, румянец на щеках, большие серые глаза и родинку… и понимаю, что не могу этого сказать.

— А знаешь, Гарри, — голос Джинни стал теплее, — я тебе благодарна. Я ни о чем, что было между нами, не жалею. Но теперь у меня новая жизнь.

Она смотрит на Майкла Праеда, все еще стоящего неподалеку и не сводящего с нас глаз.

— Ты вправду не винишь меня ни в чем? — спрашиваю я.

— Вправду, — улыбается она, — мы ведь старые друзья, Гарри. И я очень хочу, чтобы мы ими остались.

Я по-дружески обнимаю ее и с легким сердцем покидаю школу.

* * *

День рождения Тедди приходится на воскресенье, поэтому я с самого утра начинаю собираться к дом Тонкс. Я уже готов апарировать к ним, но останавливаю себя: еще только девять утра, и вряд ли там готовы к таким ранним гостям. Подарок для моего крестника давно готов: детская модель метлы. Когда меня спросили, сколько лет ребенку, а я ответил — один год, продавец в магазине долго смеялась. Но мне очень хочется подарить Тедди метлу. Я знаю, что Сириус, мой крестный, тоже подарил мне метлу на мой первый день рождения. Я этого совсем не помню, знаю об этом из обрывка письма моей мамы. Где-то у меня хранится фотография, где я маленький катаюсь на метле, а мой папа бегает радом и следит, чтобы я не упал. Я представляю, как Тедди будет кататься, а я буду его страховать. Наконец часы пробили двенадцать, думаю, можно идти. Я выхожу из своего дома, можно апарировать, но я решаю пройти несколько кварталов, там вроде бы есть цветочный магазин. Я до сих пор не знаю, какие цветы любит Тонкс, не было еще ни одного случая, чтобы выяснить, поэтому я выбираю незабудки: мило и без претензий. В доме мне рады, особенно радуется мой крестник. Меня тоже ожидает сюрприз: Тедди самостоятельно делает несколько шагов в мою сторону. Я подхватываю его на руки.

— Привет, медвежонок! С Днем рождения!

Он обнимает меня за шею, я чувствую, что он искренне любит меня. Любовь этого маленького человечка так много для меня значит, мне кажется он единственный, кому я действительно нужен. Я вручаю ему подарок. Мальчик с любопытством рассматривает новый для него предмет, метла для него слишком тяжела и он опускает ее на пол. Тут же садится рядом и снова берет в руки, попробовав древко на зуб и обслюнявив его, бросает и идет к креслу, где сидит большой розовый плюшевый мишка.

Приходят очередные гости: Артур и Молли Уизли, Билл и Флер и их маленькая дочка — Виктория. Я еще не видел малышку, поэтому тоже подхожу к ее коляске. Все женщины начинают восхищаться девочкой, говорить, какая она красавица. А я смотрю и думаю, что они нашли красивого в ней? Красное личико, белесые, едва заметные реснички, рыжий пушок на головке… Нет, Тедди гораздо симпатичней. И тут мы все замечаем, что мальчик тоже стал рыжим! Нам становится смешно, похоже, наш малыш влюбился! Уизли подарили Тедди игрушечную железную дорогу, как раз такую, о какой я мечтал. Мы с Биллом усаживаемся посреди комнаты и начинаем ее собирать.

Женщины и Тедди по-прежнему стоят, обступив коляску с маленькой Викторией. Дора берет на руки малышку и нежно прижимает ее к груди, сколько ласки и любви в ее глазах!

— Эй, Гарри, — слышу я голос Билла, — ты что заснул? Помоги мне установить мост.

Мы соединяем все части железной дороги и у нас получается круг, в его центр я сажаю Тедди. Билл запускает поезд. Красный паровозик с вагончиками, очень похожий на Хогвартс-экспресс, бегает по кругу, а Тедди каждый раз, когда поезд проносится перед ним, радостно вздымает руки и визжит.

Я присаживаюсь на диван рядом с Дорой, мы вместе любуемся Тедди.

— Молодец, Билл, — говорю я, — такой хороший подарок.

Она смеется. Как же хорошо она смеется!

— Я заметила, что вам с Биллом игрушка тоже очень понравилась. Думала, вы прямо сейчас начнете играть, не дожидаясь Тедди. Уверена, Билл очень скоро купит такую же для своей Викки. Да и ты , пожалуй, тоже будешь заваливать игрушками своих детей.

Я чувствую, что краснею. Сейчас мне хочется заваливать подарками Дору и ее сына.

— А где Джинни? — вдруг спрашивает она, — почему она не пришла? В школе не отпустили?

— Да, — отвечаю я, — слишком много уроков, — мне не хочется говорить о Джинни. Потом я все равно все расскажу, но не сейчас.

— А мой подарок, похоже, Тедди не понравился, — перевожу я разговор на другую тему.

— Ну, он же совсем маленький, Гарри, — успокаивает меня Дора, — не расстраивайся. Он немного подрастет и обязательно оценит.

Я и не сомневаюсь в этом.

— Я обязательно научу его летать и играть в квиддич, — твердо говорю я.

Уже поздно, гости расходятся, пора и мне уходить, а так не хочется… Я целую в лобик Тедди, пожимаю руку Доре, киваю миссис Тонкс и выхожу из дома. Я не апарирую сразу, а обхожу дом и жду, когда зажжется свет в окнах спальни. Через какое-то время верхний свет гаснет, остается только ночник. Его Дора никогда не выключает… Тяжело вздохнув, я апарирую к себе на площадь Гримо. Меня ждет еще одна бессонная ночь.

* * *

Весна выдалась ранняя. В апреле уже ярко светит солнце и довольно-таки тепло. В пасхальный день я решаю вытащить Дору на пикник. Я набираю кучу продуктов, причем прошу продавца дать что-то диетическое, что можно давать маленьким детям, ведь Тедди тоже захочется попробовать.

Дора и ее мать удивлены моей идее, но им нравится. Мы располагаемся тут же во дворе, я устанавливаю гриль и принимаюсь за готовку. Дора кутается в шаль — ветер все еще холодный. А мне, наоборот, жарко, то ли от огня, то ли еще отчего-то…

— Гарри, хочешь, я принесу тебе куртку? Замерз, наверное? — спрашивает Дора.

— Нет, — отвечаю я, — мне не холодно.

Действительно волнуется или просто так говорит, из вежливости?

У меня все готово, мы садимся за стол. Дора дает Тедди кусочек сосиски, похоже, ему нравится — он просит еще. Но тут поднимается сильный ветер и Дора с малышом убегают в дом, мы с миссис Тонкс наспех собираем остатки обеда, скидываем их в корзину и тоже бежим в дом. И тут оказывается, что мы забыли во дворе коляску, через минуту я уже вношу коляску в дом. С моих волос и по лицу стекает вода, футболка тоже мокрая насквозь.

— Гарри, немедленно раздевайся! — командует миссис Тонкс.

Я смущаюсь, мне неудобно раздеваться перед двумя женщинами. Но с Андромедой Тонкс лучше не спорить, и я сдаюсь. Дора дает мне рубашку Ремуса, мне немного неловко, но я вынужден одеть ее — не ходить же раздетым. Джинсы снимать я отказываюсь категорически.

Мы сидим и сушим мою футболку в три палочки. Миссис Тонкс вдруг спрашивает.

— Гарри, а где Джинни? Почему она к нам не ходит?

И тут же Дора подключается.

— Кстати, а почему ты в Англии? Вы ведь должны сейчас быть то ли в Париже, то ли в Венеции?

Я понимаю, что скрывать дальше нет смысла, поэтому рассказываю.

— Мы с Джинни расстались.

Даже не представлял, что мои слова вызовут такое удивление, я вижу даже сожаление в глазах Доры и миссис Тонкс. И еще, мне кажется, что Доре очень хочется спросить, что случилось, но она со свойственным ей тактом молчит. А я решаюсь рассказать.

— Мы просто поняли, что не совсем подходим друг другу. Ей стало неинтересно со мной, да и я понял, что мне нужна другая женщина.

При этих словах Дора как-то странно улыбается. О чем она, интересно, думает? Неужели догадывается, что я говорю о ней.

Малыш Тедди, оставленный без внимания, нашел себе новую забаву. Он обнаружил пакетик с шоколадными яйцами и рассыпал их полу. Миссис Тонкс в ужасе, она говорит, что ребенку рано еще давать шоколад, но мне, почему-то, кажется, что малыш даже не догадывается, что перед ним вкуснейшее лакомство. Он думает, что это — игрушка и с удовольствием катает эти шарики по полу. Я высказываю свое предположение вслух, а Дора меня поддерживает. Миссис Тонкс уходит на кухню, напомнив, чтобы мы не позволяли Тедди есть шоколад.

Мальчик продолжает играть, мы располагаемся тут же на полу. Дора ложится на живот, положив голову на руки, и болтает ногами. Я засматриваюсь на ее полосатые носочки, они смотрятся так по-детски, но так мило. Пауза затянулась, мне хочется ее чем-то заполнить.

— А я вчера был в Хогвартсе.

Она лениво потягивается, как кошка.

— И что ты там делал?

— С друзьями встречался, Хагрида навестил. Он тебе привет передавал.

Она о чем-то задумалась.

— Мне тоже надо бы в Хогвартс, — говорит она, — схожу, пожалуй, завтра или послезавтра.

Я понимаю, о чем она: в Хогвартсе могила ее мужа, она, видимо, хочет сходить туда.

— Ну, что ж, давай сходим, Дора.

Она странно реагирует, когда я называю ее по имени. То ли смущается, то ли сердится.

Стекла моих очков запотели, я снимаю их и начинаю протирать.

— Гарри! — голос ее какой-то уж очень серьезный. Я вопросительно смотрю на нее, она вдруг замолчала, вздохнула…

— Ты что-то хотела, Дора? — мне нравится ее так называть. Так ее называли только самые близкие, а я очень хочу стать для нее самым близким.

Она так ничего и не сказала. Я перевожу взгляд на Тедди: вся его рожица и ручки вымазаны шоколадом. Он все-таки понял, что шарики, которыми он играет — съедобные, более того — вкусные.

— Миссис Тонкс нас убьет, — говорю я. Мне действительно страшно.

Дора отбирает у Тедди остатки шоколадного яйца и вручает сына мне.

— Держи крепче!

Она начинает очищать личико и ручки малыша. Тедди ужасно обижен тем, что его лишили лакомства, пытается вырваться из моих рук и возмущенно кричит. Привлеченная криками внука, в комнату входит миссис Тонкс, ей достаточно одного взгляда, чтобы понять, что произошло.

— Вы все-таки накормили его шоколадом.

— Нет, мама! Это я все съела! — пытается оправдаться Дора.

— Ну да, и фантики разбросала, — лукаво улыбается старшая Тонкс.

Мы с Дорой падаем от смеха.

В начале лета моя группа сдает экзамены. Мы за несколько месяцев прошли программу целого года и с чистой совестью идем на каникулы. Как я ждал этих каникул! Я уже решил, что буду делать. У моего приятеля Пола Рамани есть вилла в Италии, он, еще, когда я встречался с Джинни, предлагал мне провести там уик-енд. Я так и не воспользовался его предложением, а сейчас решил, что это именно то, что мне нужно. Ключи от виллы уже у меня в кармане, и в течение целого месяца я — там хозяин. Теперь главное — уговорить Дору. Я прихожу к ним в первый же день каникул.

— Какие планы на отпуск, Дора? — интересуюсь я.

Ее реакция меня удивляет: она возмущается.

— Что вы ко мне пристали? То мама, то ты! Нет у меня никаких планов! Я просто хочу провести время с сыном.

Что на нее нашло? Чем я рассердил ее?

Она переводит взгляд с меня на мать, лицо ее краснеет, похоже, она уже сожалеет о том, что так со мной говорила.

— Прости, но у меня, действительно, нет никаких планов. Я просто хочу провести время с сыном.

Ну, с сыном, так с сыном… Кто ж против? Главное, чтобы она снова была счастлива. Я рассказываю ей об Италии.

— Дора, никто и не говорит, чтобы ты оставляла Тедди. Возьмешь его с собой.

Она отказывается. Мне так жаль, я был почти уверен, что она согласится.

На следующий день я апарирую в Италию и делаю несколько снимков дома, сада и моря. Может, это изменит ее решение?

Я прихожу к ним в дом и показываю фотографии. По лицу Доры я вижу, что ей очень нравится. Только бы она согласилась! Но она снова отказывается, причем, не объясняя причины. И тут мне на помощь приходит миссис Тонкс, она считает, что Дора должна принять мое предложение. Я восхищен Андромедой Тонкс. Какая мудрая женщина! Я непременно должен подарить ей огромный букет самых шикарных цветов! Не знаю, что именно помогло, но Дора соглашается! Я на седьмом небе от счастья! Целый месяц вместе с Дорой на берегу моря!

* * *

Мы отправляемся в Италию через два дня. Дом и сад произвели на Дору огромное впечатление. Она выбрала комнату на втором этаже, тут же рядом детская. Я селюсь внизу, мне кажется это более удобным. В саду растут фруктовые деревья, некоторые плоды уже поспели и каждый день мы имеем свежие фрукты. До моря совсем близко — по ночам слышен шум прибоя. Когда Дора вместе с Тедди уходят спать, я еще долго сижу на веранде и любуюсь морем, слушаю ласковый шелест волн. Я знаю, что она тоже не спит. Мне так хочется, чтобы она спустилась ко мне и осталась со мной. Конечно, я мог бы и сам подняться к ней, но я боюсь, что она не хочет этого. Я так дорожу ее добрым ко мне отношением, что боюсь своей навязчивостью все испортить. Я не уверен, что она готова к новым отношениям. А вдруг, она оттолкнет меня? Вдруг решит, что я специально заманил ее сюда, чтобы соблазнить? Нет, я еще подожду. Пусть она сначала поймет, что не сможет жить без меня, как я не могу без нее.

Каждый день мы ходим на пляж. Я играю с Тедди, исподтишка поглядывая на Дору. Она не сводит с нас глаз. Конечно, она смотрит на сына, но, может, и моя скромная персона привлекает ее внимание? Мне нравится возиться с малышом, с каждым днем я наблюдаю, как он взрослеет, умнеет. Я научу его быть настоящим мужчиной, он станет достойным человеком. Мой маленький подопечный нашел краба, ловко схватил его за клешню и, как он всегда это делает, тащит в рот. Я успеваю выхватить у него несчастное ракообразное и, подхватив на руки, несу к Доре. Она сидит в тени под большим раскидистым кипарисом.

— Дора, по-моему, он голодный! Он только что, чуть не съел живого краба!

Я отдаю Тедди Доре, она очищает его ручки и личико от песка и дает ему печенье. Я, посмотрев немного на эту идиллию, иду к морю. Я чувствую взгляд, оглядываюсь — она действительно смотрит мне вслед. Я машу ей рукой, а она машет в ответ…

Я люблю плавать, и даже не замечаю, что отплыл уже довольно далеко от берега. Я оглядываюсь и вижу, что Дора стоит и машет мне рукой — зовет назад. Неужели волнуется? Я не могу себе позволить волновать ее и возвращаюсь. Она сидит на одеяле спиной ко мне. Мне хочется ее развеселить и я не нахожу ничего лучше, чем обрызгать ее водой. Она испуганно взвизгивает, сердито смотрит на меня.

— Гарри, чем ты думаешь? Зачем заплываешь так далеко?

Неужели все-таки волнуется?

Я очень проголодался и, увидев бутерброды, набрасываюсь на них. Она смотрит на меня и улыбается. Я люблю, когда она улыбается. Я так хочу, чтобы это было как можно чаще.

Тедди спит тут же на одеяле. Мне после перекуса тоже хочется вздремнуть, и я укладываюсь рядом. Дора сидит ко мне спиной и смотрит на море. За неделю ее кожа успела загореть, только тонкая полоска поперек спины осталась белой — след от завязок купальника. Сейчас завязки немного сползли и находятся ниже белой полоски. Так же, как тогда в классе, когда лопнули стекла, у меня возникает шальная идея: а что если…? Ведь с пуговицей тогда получилось. Я не отрываясь смотрю на завязку и вижу, что она начинает слабеть, еще чуть-чуть и узел сам развяжется… Вдруг Дора оборачивается. Ее лицо такое, как было тогда: удивленное и испуганное.

— Дора… — я приподнимаюсь, я хочу сказать, что ей не нужно меня бояться. Но она резко встает.

— Я, пожалуй, искупаюсь…

Она идет к морю, а я не могу оторвать от нее взгляда.

Она не заплывает далеко от берега, такое впечатление, что боится. Она плавает вдоль берега: пятьдесят метров вправо, пятьдесят метров влево… Плавает очень долго. Неужели не устала? Мне хочется пойти поплавать вместе с ней, но рядом спит Тедди. Она доверила мне своего сына, и я не оставлю его.

Наконец, она выходит из воды. Видно, что она устала — тяжело дышит, я спешу ей навстречу.

— Возьми полотенце, Дора, — говорю я.

Она берет и начинает тщательно вытираться. Я тщетно пытаюсь поймать ее взгляд, но она все время отворачивается.

Уже вечереет, мы возвращаемся в дом. Ужинаем мы в тишине. После ужина она берет Тедди и идет в сад, идти на пляж она не хочет. Я сажусь рядом с ней на скамейку. Мы сидим так близко, что я чувствую ее запах, мне кажется, что сердце мое сейчас выскочит из груди.

— Сходил бы ты в город, Гарри, — говорит она.

Я с удовольствием пойду в город, но только вместе с ней.

— О, это хорошая идея! Давай, пойдем в город! Погуляем по набережной, поедим сладкой ваты…

— Ты не понял, Гарри, — как-то странно говорит она, — иди один, без нас. Развлекись, познакомься с девушкой…

Зачем она так говорит? Неужели она, действительно, этого хочет? Мне кажется, что нет… но, может быть, я ошибаюсь?

Я встаю и медленно ухожу, все еще надеясь, что она окликнет меня и скажет, что пошутила. Но она молчит.

Через полчаса я уже иду по набережной небольшого приморского городка. Всюду гуляют люди: молодые парочки, семьи с детьми, дружеские компании. На днях мы точно так же гуляли с Дорой и Тедди, мы слушали музыку, ели мороженое и сладкую вату. А в этом магазинчике мы купили большую раковину и бусы из ракушек для Доры. Вдали слышится музыка, там танцы, или как их называют магглы — дискотека. Там весело, но мне совершенно не хочется дергаться под ритмичную музыку. Я захожу в бар, сажусь за барной стойкой и заказываю виски. Неподалеку сидит красивая блондинка. У меня по-прежнему в ушах звучат слова Доры: «Познакомься с девушкой». Ну, если ты так хочешь… Вот возьму и загуляю до утра! Я обвожу взглядом зал: выбор у меня богатый! Вот рыженькая официантка, чем-то похожая на Джинни, там за столиком сидит кудрявая шатенка, очень напоминающая мне Гермиону, или эта блондинка — почти сестра-близнец Тины Куинз… Она потягивает коктейль с очень говорящим названием «Средиземноморская страсть». Я глянул на список компонентов — Северус Снейп, наверное, в гробу переворачивается от зависти к местному бармену. Я подсаживаюсь к красотке.

— Привет!

Она улыбается, демонстрируя белоснежные зубы. Я заказываю ей еще коктейль.

— Прогуляемся? — предлагаю я.

Мы выходим из бара. Походка ее не очень уверена и я поддерживаю ее за талию. В другой руке у меня початая бутылка виски.

Мы спускаемся к морю, садимся на ступеньки у самой воды.

Она трется головой о мое плечо и что-то мурлычет. Я провожу рукой вдоль ее спины — на ней нет белья. От моего прикосновения ее коралловые губки раскрываются. Я припадаю к этим губам и начинаю их жадно целовать. Ее язык проникает в мой рот и мне становится ужасно противно. Я отталкиваю ее.

— Уходи.

Она снова льнет ко мне.

— Что-то не так, милый? Давай попробуем по-другому… — ее губы касаются моей шеи.

Я с силой отталкиваю ее.

— Я же сказал — уходи! — уже кричу я.

Она крутит пальцем у виска.

— Больной какой-то… — встает, одергивает коротенькую юбочку и шатающейся походкой уходит.

Ну да, ты права. Я — точно больной. Я залпом выпиваю остатки виски. Уже второй час ночи — пора домой. Может, Дора не спит, ждет меня? Я вдруг решаю срочно, немедленно, прямо сейчас поговорить с ней. И уже готов апарировать, но останавливаюсь — нельзя в таком виде появляться перед Дорой, мне надо проветриться. Через час я уже подхожу к дому. Я открываю дверь и, споткнувшись о порог, громко ругаюсь. Вхожу в гостиную, в этот момент мне слышится какой-то шум на лестнице на второй этаж.

— Дора? — спрашиваю я. Кто же еще это может быть? Я свечу своей палочкой на лестницу, но там никого нет. Нужно подняться наверх. Я спотыкаюсь и всем телом валюсь на пол. С большим трудом я поднимаюсь и тяжело падаю на диван. Прямо передо мной в кресле кто-то сидит, неужели Дора? Где моя палочка? Я шарю по карманам… Наверное, я уронил ее. Сил искать палочку, у меня нет. Ну и ладно. Так даже лучше.

— Дора, Дора… — тяжело вздыхаю я, — ты все-таки не спишь, ждешь меня... Дора, милая моя Дора, скажи, зачем ты отправила меня в этот город? Ведь ты хотела, чтобы я остался, ведь правда? Почему ты меня боишься, Дора?

Она по-прежнему молчит. Меня это сердит.

— Почему ты молчишь, Дора? Если я тебе безразличен, то так и скажи! Скажи: «Иди ты, Гарри Поттер, ко всем дементорам!» Скажи! И я буду знать, что я тебе не нужен. Только кто тебе тогда нужен? Ремус? Но он ведь умер, Дора!

Я вспоминаю, когда погиб Сириус, я тоже не хотел в это верить. Ремус говорил мне, что его больше нет, что он умер. А я кричал: «Он есть!» Потом я все же смирился и она тоже должна смириться.

— Дора, его больше нет… А я есть… И я люблю тебя.

Я пытаюсь встать, но тут же снова падаю на диван. Все, я так больше не могу, завтра же возвращаюсь домой.

Я просыпаюсь, когда солнце уже высоко, оно светит мне прямо в глаза. Я чувствую себя ужасно, и не потому что болит голова и немного тошнит. Я вчера обидел Дору. Мне нужно срочно извиниться перед ней, если она меня, конечно, простит. Мои очки и палочка лежат тут же на столике. Я иду на кухню, там витает обалденный запах, я очень хочу есть, но в тоже время чувствую, как мой желудок подступает к горлу.

— Доброе утро, Гарри! — как ни в чем ни бывало приветствует меня Дора.

Мне стыдно смотреть ей в глаза после вчерашнего разговора. Если честно, я думал, что она уже давно дома, в Англии. Да, похоже, каникулы не удались. К моему удивлению, она не выглядит ни расстроенной, ни обиженной. Более того, она накладывает мне омлет и предлагает позавтракать. Я ковыряю вилкой в тарелке. Я виноват, жутко виноват.

— Дора, — хриплым голосом, говорю я, — я вчера выпил и нес всякую чушь. Прости меня, пожалуйста.

Она как-то странно смотрит на меня.

— Ты о чем, Гарри? — в глазах ее искреннее недоумение. Она что, решила сделать вид, что ничего не произошло? — Ты вчера вернулся поздно. Я слышала, как ты пришел, но мы не разговаривали, более того, мы даже не виделись.

Настала очередь удивляться мне.

— Как не разговаривали? А с кем же я тогда говорил? Кому же я тогда…

Я срываюсь с места и бегу в гостиную. Там, в кресле напротив дивана, сидит большой розовый медвежонок Тедди.

— Значит, это я с ним разговаривал полночи! И еще сердился, что он мне не отвечает!

Дора не может удержаться от смеха и валится на диван. Я тоже смеюсь, сначала смущенно, а потом все громче и громче. Тедди, хоть ничего и не понимает, тоже присоединяется к нашему веселью.

Мы сидим на пляже у самой кромки воды, выбираем красивые ракушки. Плечо Доры прямо рядом с моим лицом, на ее загорелой коже брильянтами переливаются капли воды. Нет, я так не могу! Я встаю и захожу в воду.

— Гарри, ты только не заплывай далеко, — просит меня Дора.

Конечно, не буду, если ты просишь, милая. Я плаваю вдоль берега, мне попадается большая красивая медуза. Я хочу показать ее Тедди. Мальчику очень нравится это существо, он осторожно трогает ее пальчиком. Дора тоже гладит медузу, я как бы случайно касаюсь ее пальцев. Она резко одергивает руку. Неужели я так ей противен?

— Гарри, зачем тебе все это? — спрашивает она, — зачем ты тратишь на нас время? Я понимаю, ты чувствуешь себя в долгу перед Ремусом…

— Не в этом дело, Дора… Я всегда очень уважал Ремуса, ты знаешь…

И вроде бы не так сложно сказать: «Я тебя люблю», но я почему-то говорю что-то о том, что она и Тедди — моя семья, что мне хорошо с ними. Она так странно смотрит на меня. На ее пальце блеснуло колечко и я понимаю: она боится впустить кого-то в свое сердце, она все еще считает себя женой Ремуса! Но ведь он умер, а она живая! Почему она боится быть счастливой? Неужели она хочет сохранять ему верность всю оставшуюся жизнь? Почему она думает, что я с ней только из чувства долга?

Пока Дора готовит ужин, я переодеваю и умываю Тедди. Только ему я могу доверить свой секрет, и он, мне кажется, меня понимает.

Мы садимся ужинать, так все мило, по-семейному. Тедди начинает зевать и Дора идет его укладывать. Она так и не успела попить чаю, поэтому, когда она возвращается, я наливаю ей горячий ароматный чай. Мне нравится, как она держит чашку — обхватив двумя руками. Я смотрю на нее — что-то изменилось в ней с тех пор, как мы сюда приехали.

— Хорошо, что я тебя сюда привез, — говорю я, — ты прямо расцвела.

Она обиженно надувает губки.

— Я что была такая страшная?

— Ты всегда была очень красивой, Дора, но, — я с трудом подбираю слова, — после гибели Ремуса, ты, как будто, сама умерла… А теперь, в твоих глазах появилась жизнь.

Ее рука лежит на столе, мне хочется прикоснуться к ней, но я боюсь, что она снова отдернет ее. Я набираю полную грудь воздуха.

— Дора… Как ты думаешь, Ремус… там… он не был бы против, если бы мы были вместе?

— Нет, Гарри, — голос ее дрожит, — он не будет против.

Ее рука придвигается к моей, немного, совсем чуть-чуть, но мне этого достаточно. Я беру ее руку и легонько касаюсь ее губами. В этот момент наверху раздается плач — проснулся Тедди. Дора вскакивает и бежит наверх. Я, немного подождав, тоже поднимаюсь в детскую, подхожу к Доре. Тедди лежит в своей кроватке, увидев меня, он улыбается.

— Папа…

Он считает меня своим отцом, он впускает меня в свою семью — я воспринимаю это, как хороший знак. Рука Доры лежит на перильцах кроватки, я накрываю ее руку своей и крепко сжимаю.

* * *

Я обнимаю ее сзади за талию, на ее шее вьются завитки розовых волос, я легонько дую на них.

— Гарри, не сейчас, пожалуйста, — шепчет она. Я все понимаю, мы ждем, пока заснет Тедди. Наконец, малыш уже спит. Мы выходим из детской. Я поворачиваю Дору лицом к себе, осторожно прикасаюсь губами к ее виску, нахожу ее губы и целую, сначала робко, но потом все увереннее. Колени ее подгибаются, я едва успеваю подхватить ее на руки. Заношу в соседнюю комнату — ее спальню, укладываю на кровать. Я склоняюсь над ней, она снимает с меня очки, кладет их на прикроватную тумбочку, приподнимается и сама целует меня, зарывшись пальцами мне в волосы. Я обнимаю ее, целую каждый сантиметр ее тела, она откликается на все мои ласки. Как ты прекрасна, Дора… Я так тебя ждал…

Ее головка лежит на моем плече, рука — на моей груди… Я беру ее руку, целую ладонь, каждый пальчик…

— Дора, милая моя…

Я не могу поверить своему счастью. Я прислушиваюсь к ее ровному дыханию — моя любимая спит. А я боюсь заснуть, мне кажется, что, когда я проснусь, то окажется, что я все придумал. Прохладный ветерок с моря освежает наши разгоряченные тела.

Я просыпаюсь от легкого прикосновения к моим губам и вижу лицо Доры склоненное надо мной. Она, застигнутая врасплох, краснеет и пытается отодвинуться. Это все-таки не сон, она со мной.

— Я люблю тебя, Дора.

Она молчит. Я понимаю, она еще не готова сказать мне те же слова. Но я подожду, я терпеливый.

Оставшиеся три недели пролетели как один миг. Мы больше не расстаемся с Дорой ни на минуту. Мы по-прежнему ходим на пляж, занимаемся с Тедди, гуляем по набережной, но теперь она не пугается, когда я прикасаюсь к ней, она не боится держаться за мою руку, и она знает, что я готов на все ради нее.

В последнюю нашу ночь на море мы, уложив Тедди, выходим на пляж. Вода такая теплая, что я предлагаю искупаться.

— Я не надела купальник, — говорит Дора.

Я хитро улыбаюсь.

— Не думаю, что в нем есть необходимость.

Я спускаю бретельку ее летнего платья, вторую… Оно падает на песок. Лунный свет освещает ее безупречное тело… Я снимаю шорты, беру ее за руку и мы заходим в воду. Вода теплая, как молоко. Вокруг наших тел разлетаются пузырьки воды, они как маленькие искорки. Я крепко прижимаю к себе мою любимую. Как я жил раньше без тебя, Дора?

* * *

Мы возвращаемся домой. Миссис Тонкс безмерно радуется нашему возвращению, она хватает Тедди на руки.

— Мальчик мой, солнышко мое, — воркует она с ним, — как ты вырос, загорел, поправился…

Я на несколько минут отлучаюсь и возвращаюсь с огромным букетом темно-красных роз, я вручаю их Андромеде. Она очень удивлена подарку, и, думаю, даже не догадывается, за что я ее благодарю.

— Это мне? — спрашивает она, — ты ничего не перепутал, Гарри?

Я уверенно киваю головой.

Я помогаю Доре отнести наверх вещи, Тедди порывается бежать с нами. Миссис Тонкс останавливает его.

— Постой, медвежонок, — берет она его на руки, — пусть мама и Гарри отнесут вещи. А ты побудь со мной.

Меня немного озадачивает такое ее поведение, интересно, она о чем-то догадывается?

Я впервые вхожу в спальню Доры. Комната не очень большая, но уютная… Я бросаю взгляд на кровать, обнимаю Дору и пытаюсь поцеловать. Она испуганно отталкивает меня.

— Гарри, ты с ума сошел! А вдруг мама войдет?

— Дора, почему ты боишься, что о наших отношениях узнают? — недоумеваю я.

— Я старше тебя, Гарри, — объясняет она, — ты — мой ученик, и потом, я — Нимфадора Люпин, а ты — Гарри Поттер.

— Ты старше меня? — смеюсь я, — Дора, я не замечаю этого. Иногда мне даже кажется, что я старше.

И если первые два аргумента, имеют ну хоть какую-то логику, то последний… Да, она была замужем за Ремусом Люпином, моим учителем, другом моего отца и моего крестного, но ведь он умер больше года назад. И многие женщины после смерти мужа выходят замуж во второй раз. Я не понимаю ее.

— Послушай, Гарри, ты — легендарная персона в нашем мире, я не хочу, чтобы говорили, что я с тобой из-за этого…

— Глупенькая моя девочка, — обнимаю ее я, — что бы сказали эти злопыхатели, если бы узнали, как я по тебе сох, как я тебя обхаживал…

— Но все равно, Гарри, не надо, пожалуйста, никому ничего говорить, — просит она, — даже маме.

Ее слова для меня — закон. Если она хочет сохранить наши отношения в тайне, так тому и быть.

Мы спускаемся в гостиную, миссис Тонкс уже приготовила ужин.

— Мама, — начинает Дора, — мы с Гарри хотим еще, пока есть время, поездить по Европе. Не согласишься посидеть с Тедди?

Андромеда соглашается без лишних вопросов, а я в который раз восхищаюсь умению этой женщины все понимать. Думаю, теперь букетом мне не отделаться, тут надо другое.

* * *

Мы отправляемся с Дорой в Париж, потом в Прагу, в Вену, и на самый конец мы оставляем Венецию. Этот город просто очаровал меня.

Мы плывем в гондоле по каналу, любуемся красотами этого древнего, прекраснейшего города. Дора как-то странно смотрит по сторонам.

— А сейчас будет площадь Святого Марка, — вдруг объявляет она. И действительно, впереди показывается она — эта знаменитая площадь.

— Ты уже была здесь? — спрашиваю я.

— Нет, — отвечает она, — видела во сне.

Она прижимается ко мне.

— Гарри, пойдем в гостиницу.

Мы возвращаемся в гостиницу. Она ведет меня к кровати. Мне нравится ее идея. Я начинаю ее раздевать, но она берет инициативу в свои руки.

— Я сама все сделаю.

Она раздевает меня, нежно целует губы, шею… Она опускается ниже… грудь… живот… Ее ласки становятся слишком смелыми… Я не могу сдержать стон. Дора, что ты делаешь со мной… Ее движения то легкие и нежные, то страстные и настойчивые. Я и представить не мог, что может быть такое наслаждение. Чем я заслужил это? Я не могу сдержать крик. Она ложится рядом со мной, я целую ее губы. Как же я люблю ее!

* * *

Я привожу ее в свой дом на площади Гримо. С самого начала она какая-то настороженная. Обстановка в доме, конечно, мрачноватая, но я уже привык, а на нее действует угнетающе. Я веду ее в свою комнату. Она оглядывается.

— Это комната Сириуса?

— Ну да, когда-то была, — отвечаю я, — а теперь — моя.

— А следующая? — опять спрашивает Дора.

— Та — была комнатой Регулуса, брата Сириуса, — спокойно рассказываю я, но вдруг вспоминаю, что именно в той комнате жил Ремус. Только откуда она знает? Хотя, она, наверное, уже тогда была влюблена в него. Может, они там даже встречались... Я ведь ничего не знаю. И я не хочу ничего знать.

Я крепко обнимаю ее, целую. Не надо думать об этом, любимая. Я укладываю ее на кровать, снимаю с нее футболку, бюстгальтер. Родинка… вот она… та самая, которую я хотел поцеловать еще тогда в классе. Дора напряжена, своими поцелуями я пытаюсь заставить ее расслабиться. Что с тобой, счастье мое?

— Прости, Гарри, — она встает с кровати и одевается, — я не могу… здесь.

Она уходит.

Мы находим другой способ встречаться: Дора дожидается, когда миссис Тонкс и Тедди засыпают в своих комнатах, и присылает своего патронуса. Это — сигнал, что я могу апарировать к ней. Мы проводим несколько часов вместе, а потом я возвращаюсь к себе.

Наступил сентябрь, в нашей академии начались занятия. И снова лекции по самообороне читает мой любимый профессор — Нимфадора Люпин.

Погода стоит удивительно теплая, даже жаркая, и мы все, наплевав на традиции, ходим в маггловской одежде, отложив мантии до боле холодных времен. Даже профессора предпочитают легкие рубашки и блузки.

Моя преподавательница сегодня в нежно-розовой блузке из просвещающегося батиста и короткой джинсовой юбке. Я смотрю на ее загорелые ножки и чувствую, как кровь пульсирует у меня в висках. Хорошо, что это — последний урок. Когда же он кончится? Наконец, Дора объявляет конец урока. Если какой-нибудь умник сейчас вздумает задержаться со своими дурацкими вопросами, я нашлю на него Круцио. Но таких не нашлось, все дружно покидают класс. Я подхожу к дверям, закрываю их и накладываю заглушаюшее заклятие. Я подхожу к моей учительнице, обнимаю ее.

— Гарри, ты что делаешь? Сюда могут войти, — испуганно говорит она.

Неужели она думает, что я так глуп и не позаботился об этом? Я прижимаю ее к учительскому столу, расстегиваю ее блузку.

— Я так соскучился, Дора.

— Мы же были вместе вчера, — напоминает мне она.

Вчера? А мне кажется, это было так давно. Я целую ее плечи, провожу языком по ложбинке между двумя полушариями, прикасаюсь губами к родинке на правой груди.

— Гарри, что ты делаешь? — ее голос уже не такой испуганный.

По-моему ответ и так ясен.

— Я хочу свою учительницу, — мои руки ласкают ее бедра, — вы так привлекательны, профессор.

Она пытается отстраниться от меня.

— Тогда приходи ко мне сегодня вечером.

— Вечером, это само собой, — соглашаюсь я, — а что мне делать сейчас? Я хотел этого весь урок.

— Так вот о чем думают студенты во время моих уроков! — с притворным ужасом говорит она.

— Только один из них. Но, если, еще в чью-то безмозглую головушку придет подобная мысль, я сразу нашлю на неге Аваду.

Она смеется.

— Ты ревнивый?

Да, я очень ревнивый, если речь идет о любимой женщине, я — собственник.

Она снимает с меня очки, это знак того, что она сдается. Я укладываю ее тут же на столе, прямо на ее конспекты и книги. Она закусывает губу, пытаясь сдержать стон. Стони, девочка моя, не бойся!

Мы переводим дыхание, приводим в порядок свою одежду и выходим из класса. Мы идем по коридору, я хочу взять ее за руку, но она испуганно отдергивает.

— Дора, переезжай ко мне, — в который раз прошу я ее. А она снова отказывается. Может, мне снять квартиру?

— Приходи вечером, Гарри, — приглашает она. Конечно, я приду.

* * *

Вечером я застаю Дору с Тедди во дворе: они строят замок из песка. Наш мальчик так пристрастился к этому делу, что пришлось организовать ему песочницу перед домом. Может, он станет архитектором? А что, было бы здорово. Сколько можно воевать? Пора уже что-то строить.

Миссис Тонкс уже приготовила ужин и зовет нас. Пока Дора и Тедди умываются, я помогаю ей на кухне. Я уже достаточно хорошо знаю, где что у них лежит, не один раз я крался сюда ночью, чтобы попить и перекусить чего-нибудь.

— Гарри, — говорит Андромеда, — вот тут лежат сыр и колбаса. Если захочешь — бери и ешь.

Меня удивляет это предложение.

— Спасибо, миссис Тонкс, — отвечаю я. Зачем она мне это сказала?

Уже поздний вечер, Тедди давно спит, да и миссис Тонкс выглядит уставшей. Я встаю.

— Пожалуй, пойду, — говорю я.

Дора тоже встает.

— Да, Гарри, тебе пора.

Андромеда смеется.

— И долго вы собираетесь ломать эту комедию, ребята?

Мы удивленно смотрим на нее.

— Зачем Гарри уходить? — продолжает она. — Чтобы через полчаса появиться у тебя в спальне?

Дора делает круглые глаза.

— Мама! Что ты говоришь?

— Если вы хотите быть вместе, так будьте! Не понимаю, зачем делать из этого тайну?

Значит, она все знает. Я мог бы догадаться.

Я беру Дору за талию. Теперь не нужно ничего скрывать. Мы смеемся.

— Спокойной ночи, ребята, — говорит миссис Тонкс, поднимаясь по лестнице. Вдруг она останавливается.

— Кстати, вам нужно тщательнее накладывать заглушающие заклятия, — и, смеясь, ушла.

Я уже смелее обнимаю мою любимую. Щеки ее пылают.

— Сегодня я буду ставить заглушки.

— Думаю, теперь в этом нет необходимости.

— Нет, я обязательно поставлю. Неудобно, что мама все слышит.

Мы поднимаемся в ее спальню. Дора тщательно ставит заглушающие заклятия. Я, смеясь, смотрю на нее.

— Все надежно? — спрашиваю я.

— Думаю, да, — отвечает она.

— Проверим.

Я беру ее на руки, укладываю на кровать. Я начинаю не спеша покрывать поцелуями ее лицо, шею… Одну за другой расстегиваю пуговицы на ее рубашке. Я не оставляю без внимания ни одного сантиметра ее тела… Ее грудь всегда вызывала у меня восхищение: небольшая, как раз помещается в моей ладони. Я ласкаю ее, целую... Дора гладит мои плечи, стаскивает с меня свитер. Я опускаюсь ниже, провожу языком по ее животу. Развожу руками ее бедра. Она раскрывается мне. Под моими ласками она начинает мелко дрожать и слегка постанывать. Ее пальцы судорожно сжимаются и мнут простыню. Я не останавливаюсь, пока из груди ее не вырывается громкий протяжный стон. Она тяжело дышит.

— Гарри… — шепчет она.

Она произносит мое имя в такие минуты — это ли не счастье?

Но это еще не все, любимая… Я нависаю над ней и легонько трусь о самую чувствительную ее точку. Она судорожно ловит ртом воздух, ее бедра поднимаются мне навстречу. Я еще немного дразню ее, потом накрываю ее тело своим. Ее ноги крепко обвивают меня. Комната оглашается нашими стонами и я, обессиленный падаю на нее. Она не спешит меня отпускать, ее руки поглаживают мою спину. Я приподнимаюсь на локтях и смотрю в ее счастливые глаза. Если бы мне сказали: ты будешь жить вечно, но никогда она не произнесет твое имя в момент страсти, никогда ты не увидишь таких счастливых ее глаз, я бы выбрал смерть.

Она лежит у меня на плече. Как хорошо, что не надо никуда уходить.

— Я хочу пить, — говорит она.

— А я хочу есть, — отвечаю я и добавляю, — пора сделать набег на кухню. Твоя мама показала, где лежит колбаса.

* * *

Уже несколько месяцев мы живем открыто. И что странно, никто из наших друзей и знакомых этому не удивился. Такое впечатление, что все давно уже все знали и ждали этого.

Тедди зовет меня папой. А как же иначе? Ведь я всегда рядом с ним, я люблю его как своего сына, забочусь о нем… К нам часто заходят Уизли, и мы нередко бываем у них. Дора очень любит возиться с малышами. Викки Уизли уже успела привязаться к ней, и, когда мы приходим к ним в гости, она радостно визжит.

Я смотрю, как моя Дора возится с малышней, и думаю о том, что я хочу, чтобы она так же возилась с моим ребенком.

В ящике моего стола уже несколько недель лежит коробочка с обручальным кольцом. Я жду подходящего момента. Думаю, сделаю это в Рождество, до него осталось десять дней.

Моя учеба подходит к концу. После праздников мы сдаем выпускные экзамены. А пока мы проходим практику в аврорате.

Сегодня у меня ночное дежурство. Мы с моим напарником патрулируем улицу, вскоре появляются Тина Куинз со своим напарником. Это означает пересменку, мы можем пару часов погреться в теплой строжке неподалеку и перекусить.

Я выпиваю чашку обжигающе горячего чаю, и, усевшись в кресле у камину, начинаю дремать. Мне снится Ремус, впервые за все время. Он, улыбаясь, подходит ко мне. А я думаю: знает он или не знает?

— Привет, Гарри, — обнимает он меня, — я пришел сказать тебе спасибо за Дору и Тедди.

Значит, все-таки, знает…

— Я так рад, что ты с ними, — продолжает он, — они очень любят тебя.

* * *

Я возвращаюсь домой утром, промерзший и уставший. Дора, как всегда встречает меня. От ее объятий мне становится тепло. Она целует меня, ласково гладит по щеке.

— Я люблю тебя, Гарри.

Да, любимая, я знаю.