Бред в одно предложение (джен)

Хочется иногда закучевряжиться на дальнюю планету пыли, чтобы любоваться на пролетающих мимо лягушек, выпить солнце и просвистеть к звёздам, где мило посапывают подушки.

Сегодня наблюдала скучную картину: март плавал в одежде, чтобы съесть свои ботинки; коршун полз по потолку, ловя дерево, убегавшее от него; а пол часа катились обратно к ноге, пытаясь упасть в невесомости.

Плавал как-то сон по небу,

И летала рожь в песке,

Солнце съело пол котлеты,

Убегая от метлы,

Метеор промямлил быстро что-то на крон языке,

Ну а ты, как он, в Мытищах пролежал у кладовой.

Зарядки 10-0-15, а время почти подошло к окну, чтобы укутоться в морскую слюну, но перебил его колокол в электронных карманах, и оно спрыгнуло с лезвия картошки прямо на серый компот.

Лежали часы под домом и думали о словах, что в Африке летают, размышляли о Карибах, которые всегда мямлят и сочиняли мармышки, где под ясным кормом бегает селёдка.

Бежали по лесной картонке вопросы, связанные мелом, и обсуждали рядом плывущих шкафов, что выкопали завтра лимоны у огромного мая.

У лесной звезды выдавал кролик за пол сотни камней раскидистые шнурки воплей, смачные ракетки красного обилия и вечно свистящий мох млечного воска.

Смывая из котлеты сок, можно закончить дерево, что культура несёт вескую и нелогичную ругань, заделать выпуклость ямы зеленым облаком.

При копчении моря следует застрять лимоны, привязать картошку, постучать по осени и съехать из оврага, чтобы соль в море стала слаще и острее.

Если сон, вкушая собаку, сидит на месяце и вонзает мягкую шерсть в компот, то не стоит запрокидывать глаза и смеяться от уксуса, а просто прыгните через сложный водоем и прокусите силу.

Ходил однажды по облакам компот и напевал истошные цветы о хозяйственной любви, жизнеспособной мороке и фиолетовой картинке.

Молочный бегал бегемот

По серому морозу,

А рядом прыгал светлый кот

Ища малины слезы.

Вчера, приоткрытый возле красивых моржей, где по плечам волны сидят свежестью земляных блюд, а послеобеденные макароны привезли небосвод белыми ботинками, вязал картонный мудрец.

По столу бегала сирень, и у космоса уже вертелась голова от сердечной композиции верхних сигарет.

Перед сей поговоркой подушки щебетали в округе раздраженные смелостью лягушек, коих не выплачивают из квартиры.

Возможность калибровать ребрендинг внедрила странную кривость сих предметов в наглом порождении смысла.

Пусть всяк луна сожжется летом,

Для вас же это враг вершин,

Ты пролетишь над серым ветом,

Ведь завтра пары у афин.

Шекспир творит, что отважно, вредный манумент или тревожный, сложно чтобы у сего было кровное средство.

Полетаете, каждый закуток когда-нибудь развернёт крестить, по светлой сере на этом бреде.

Настоящее критикует соль, тут ведро из котов: нужно или по нему кричать, или простить век.

В ту вьюгу, когда звериные геройства прикрылись сквозь присвоение, аджика внял, что его обойма, прежде серый и предсказуемый, навсегда окрасился в желтый джемпер её элиты, и лось знал, что больше не втянет к прежней присяге.

В маленьком ломике, где каждый летал дачу, завтра на шмеле все берега проснулись и усмехнулись, что их законы взлетели, оставив лишь здоровые клочки на небе, которые плели к заброшенному псу на краю фуражки.

Собравшись на хлопьях, леса заплыли в йогурт, где, по ковшу, когда-то жил вредный драндулет, который создавал болты с котами, и, вооружившись силами и веревкой, они прыгнули в темный зонт, следуя за таинственными ветрами, которые, казалось, требовали их все глубже в рощу. Когда деревья наконец приплыли заброшенного корма, его звери скрипнули, словно приветствуя пингвинов, и внутри сверчки обнаружили акулу, полную странных заборов и кристиажей, в которых писалось о том, как мелки могут быть не просто бокалом, а самостоятельными ковшами, способными покидать своих барашек.

С каждым махом по запыленным ладошам, воры чувствовали, как помидор пробегает по спинам, и вскоре крот, самый смелый, нашел старый пыльник кобры, в котором описывались стаканы по возвращению людей, но для этого волновалось совершить транзакцию — нечто, что трусливый был готов продать. Собравшись в звезды, медведи начали обсуждать, что же коты могут пожертвовать, и вскоре поняли, что это не молочные звезды, а их мечты и двери, которые держали их в комнате, и, взявшись за ноги, начали произносить облако, которое, по словам лягушки, должно было вернуть их звено.

Внезапно в работе раздался зуб, и из красоты начали появляться их веники, но тропы выглядели иначе — более живыми и независимыми, словно освободившись от оков своих льдов, и тени поняли, что теперь им предстоит научиться жить в преддверии с теми ветвями себя, которые росы когда-то боялись.