Кошмары не из страны Оз. Пугаем качественно (джен)

А заебали напрочь…

После Таноса, “смерти” Стива его никто не собирался оставлять в покое. Миру нужны были герои и на эту роль — мальчика для битья — вполне подходил Зимний Солдат. Тем более, от Сэма, которому Стив передал свой легендарный фрисби, толку было мало. Щит просто ломал Сокола, оказавшись для него непосильно тяжелым. Баки лично молчал, он вообще был понятливым и, в отличие от некоторых, умел держать язык за зубами. Ему уготовили роль друга нового Капитана Америка, не спросив, а хочет ли он дружить? Есть ли что-то живое в его насквозь обледеневшем сердце?

Те, кто надеялись его контролировать, были, если говорить откровенно, идиотами и простаками. Мнили, что конец поводка у них, а его можно, как бешеную псину, бросать в бой на неугодных. Он не возражал, потому что устал воевать, спорить и жить такую жизнь. Стив просил, конечно… Только с хуя два Баки должен нянчить крылатую пародию на своего бывшего лучшего друга?

Правда была в том, что он Стива не простил.

Тот ушел к Пегги, снова его бросил, и в Баки все умерло, снова, в который раз.

Он жил по инерции, мечтая уйти красиво. Может это и страшно звучало, но Зимний Солдат больше не хотел жить тенью тени, прятаться и оглядываться. Даже суперсолдат может устать. Баки знал, что его не отпустят. А устраивать резню ради свободы, которая будет вечным побегом — такая себе идея. Не вдохновляющая.

Поэтому, когда предоставилась возможность, он, мысленно показывая средний палец, сохраняя на лице героически-вдохновленный покерфейс для истории, шагнул за Грань. Осознанно, хладнокровно и как-то очень радостно — выкусите, твари страшные! Он свободен.

Джеймсу Бьюкенену Барнсу не было страшно.

Хотя Зимний Солдат умел бояться. Страх — это то, что учит нас осторожности, подстегивает и помогает выживать. Но лишь тем, кто умеет взглянуть ему в лицо, преодолеть и действовать. Баки просто знал, что выбрал правильно и, в конце концов, это был его выбор. Наконец-то…

Там было темно и спокойно, мирно. Он плыл в темноте, что баюкала словно руки матери, бесконечность или мгновение? Прежде чем тьма всколыхнулась, и Баки очнулся под чей-то отчетливый и, что скрывать, очень злорадный смешок.

Он снова дышал, сердце билось и это было его тело. Баки отвел каштановую прядь с глаз и посмотрел на стерильно белый пол, который чисто инстинктивно вызывал тошноту. Потому что главной его ассоциацией была лаборатория. Нет, он был связан.

Прямо у его ног, обутых в тяжелые тактические ботинки, скулил сгусток темноты. Аморфная черная сопля, пытающаяся собраться в более стойкую форму и растекающаяся каждый раз. Оно? или он плакало. Тоскливо, безнадежно, на одной ноте. Зимнему такой плач был знаком до боли и красных вспышек под веками. Так плачет тот, кто точно знает, что к нему никто не придет.

Серые, словно снежные бури глаза не стали более теплыми, он все так же подозрительно щурился на кляксу. И Баки соплю не жалел, хотя плач буквально ввинчивался в уши и, тем более, он это трогать не спешил. У него, в отличие от героев, мозги имеются, чтобы не совать грабли в подозрительную каку без вводных данных.

Нет, Баки не жалел аморфную темноту, Тьмой это назвать язык не поворачивался. Все было гораздо хуже: он понимал и боль, и безнадежность, и страх. Лужа темноты умирала, и мучительно. Кто бы это ни сделал он был ебанутым садистом…. Потому что добивать, блядь, надо раз взялся убить.

— Правильно говорил командир, что я еблысь как жалостливый.

В груди привычно заныло, стоило вспомнить желтые глаза, жесткую хватку пальцев и усмешку. Командир его не дождался. Убился о Стива, обмудок такой.

— Искусственное дыхание тут явно не поможет.

Баки говорил сам с собой. Очень знаете помогает, когда нормальных собеседников вокруг ноль целых, ноль десятых. Он присел на корточки рядом соплей.

— И единственный вид помощи от Зимнего — это добить, уж прости, сопля, — он прямо обратился к сгустку и сел на свою восхитительно круглую, твердую задницу. — Ой, сука же…

Боль была такая, будто его обнуляли. Однако Баки видел, судя по всему, прошлое сопли. Это существо звали Кромешником, точнее он сам себя так назвал. Ебучий Бугимен, самый настоящий. Отвечающий за страхи и кошмары взрослых и детишек. И отхватил Кромешник так от тех, с кем волей верховной силы должен был на равных делить мир и беречь его.

В жопу моральный аспект. Но вот пятерка светлоликих героев и защитников детишек поступили как последние твари на скромный взгляд профессионального убивца со столетним стажем. Они стерли Бугимена, лишили его сил, убедив личинок человека, что бояться не нужно, и оставили медленно истаивать до ничто. На взгляд Баки — хуже, чем смерть.

Только страх — это тоже основа мира.

И если мы не будем уметь бояться, мы умрем вот так, банально.

Ни кроль на стероидах, ни чудо в изумрудных перьях, ни Песочник и ни Санта об этом не подумали. Йюйному Джеку по убеждению Кромешника было нечем думать — совсем. И Баки даже был с всея кошмаром детишек согласен: Ледяной был непрошибаем в своей вере в прописные истины. Для таких мир всегда либо белый, либо черный, хотя в настоящей жизни так не бывает.

Но Джек почувствовал себя настоящим героем, Избранным, и был готов убивать за это чувство. Правда, не до конца — он же добрый… Но, право, кого такая мелочь волнует?

— Не повезло тебе, Кошмарик, — Баки обращался фамильярно, имел право, он сам ещё тот “кошмарик”, кого угодно напугает, — нарвался на героя на всю голову и коллеги оказались крысами. Но что я могу?

Писк сопли стал тонким и захлебывающимся. Он умолял.

Даже не личность, а так, сгусток инстинктов и памяти, и страх, много ужаса перед пустотой. Просьба к сильному, цельному и уверенному. Бугимен никогда таким не был. Их шестерых создали люди, верили в них, и его этой веры лишили, он умирал. Кромешник был отвержен среди своих же, хотя цель у них была одна: хранить мир и баланс. Да, он и остальные должны были бороться, но окончательно победы не должно быть ни для одной из сторон. Вечно одинокий и чуждый.

— Принять тебя?

По полным, совершенным губам скользнула циничная, злая ухмылка.

Сопля радостно забурлила, протягивая к нему тонкие щупальца. Здесь, в нигде, время не имело значения. И все же у Баки оно было, а у остатков полубожественной сущности уже нет. Да, ему даже жаль Бугимена, но это не значит, что Баки весь такой радостный бросится его спасать. То бишь впускать в себя. Он не идиот же, ой, то есть не герой, хотя это одно и то же.

— Не спеши, Кошмарик, я четко знаю, что могу уйти на покой. Знаешь, зверски устал, — сказал Зимний доверительно. — Допустим, ты станешь частью меня, и мы вернемся в твой ебануто-сказочный мир и во все остальные миры. Что мне это даст?

Лужа забулькала что-то про власть и страх.

Джеймс Барнс запрокинул свою красивую голову и обидно расхохотался, своим бархатным смехом, пробирающим до мурашек. Бля, несколько десятков тысяч лет и это существо осталось настолько очевидным. Интересно, остальные тоже никак не эволюционировали? Неизменное не бывает совершенным на скромный взгляд Баки.

— Примитивно и пиздец как мимо. Ты не умеешь искушать, — доверительно сообщил он. Лужа возмущенно заколыхалась. — Не спорь, твое предложения — хуйня для дурачков. Я мог взять власть, когда был жив, я внушал ужас, настоящий, концентрированный, до мокрых штанишек и устал от этого. Спрошу еще раз, что ты мне можешь дать?

Если сопля снова ошибется, то критический, хищный взгляд, один удар вибраниумного кулака оборвет все его страдания разом. Баки же посмотрит, что там дальше. Теперь ему любопытно.

Темнота показала ему лицо — Рамлоу. Брок.

— Ты опасно близко к окончательной смерти, — показательно мягко отрезал Зимний Солдат, — мертвых не возвращают. Поэтому не пизди. А дешевую куклу вместо командира знаешь куда можешь засунуть?

Сопля конечно не знал, куда ему… Сотни лет занимающемуся плохими снами детей такие места знать. Но разозленный Баки Барнс тут же объяснил на пальцах. Никто не смеет трогать Рамлоу и его тоску по командиру.

— Что? Он будет со мной? Настоящий он?

Лужа дергалась, булькала и верещала на ультразвуке в попытках доказать, что это возможно. Возвращение упрямого сукина сына Рамлоу. Потому что тот не обрел покой, между командиром и ним была крепкая связь и оба за нее цеплялись. Тьма в жилах не только пугает, но и дает силу совершать чудеса. Да, командир будет ему должен, будет привязан к нему, но будет жить. И если что, сможет отслужить свое возвращение в мир живых.

Откровенно не худший вариант, даже лучший из тех, что у него есть на столе.

Баки знал, что ему не лгут, время у остатков Бугимена заканчивалось — последние его песчинки падали. Если до этого сопля надеялся его поиметь, заполучить здоровое, очень сильное тело, то теперь Кромешник был готов слиться с Баки. Лишь бы не кануть в пустоту насовсем.

— Я согласен.

Живые пальцы, изящные, как у музыканта, или убийцы — это вернее, опускаются в вязкую каплю тьмы. И мир полыхает. Серые глаза на мгновение становятся желтыми, но тут же возвращаются к цвету серебра и стали. Желтоглазый у них один и это не Баки.

Командир шагает из темноты за его спиной и привычно воздвигается за правым плечом. Охуевший, мягко говоря, но быстро собравшийся — ведь на них летит желтый человек в котелке. Баки знает, кто это — Песочник… Забывший, что половина снов — это кошмары. Баки хрустит шеей и собирается забрать свою часть власти.

Четкий хук в челюсть разбивает Песочника на части. И пока остальная часть еб компашки спасителей мира не прибыла, Баки пинком отправляет обезглавленное туловище в полет и поворачивается к Рамлоу. Чтобы сжать его в объятиях.

— Зимний, Принцесса, ну что ты…. сам жив, меня непонятно как вернул. Похуй. Лучше расскажи, что это за агрессивный колобок и, вообще, как?

Брок не покалечен, здоровая кожа, знакомо хищные, плавные движения. Глаза сияют незамутненной желтизной куда ярче, чем у него прежнего. Он одет в форменную футболку Щита, крепкий торс перетянут ремнями. Ухмыляется, как мудак, коим собственно и является. И Зимний четко понимает: он не один, он дома, его семья снова с ним.

— Я умер, командир.

Баки фыркает, когда Рамлоу начинает бегать и материть Роджерса, Мстителей и Фьюри. Отдельно Рамлоу поливает Пирса, Гидру и Щит. У Баки тепло-тепло внутри. Его мудак, друг и нянька с ним. Теперь все будет отлично. Язык у командира длиной с анаконду, фантазия дивно-изуверская и Рамлоу возвел мат в ранг искусства. И это надолго.

Хорошо-то как — жить. Пусть и в облике чудовища, переписав судьбу на предназначения. Баки не жалеет совсем. Ему пойдет роль Кошмара.

— И на что они надеялись?

Командирский вопрос был чисто риторическим и содержал издевку. Баки хмыкнул и пнул кроля под задницу. Пасхальный Кролик оказался здоровенной скотиной, и вызывал невеселые мысли об экспериментах над животными генами применимо к человеку. И наивно рассчитывал, что мускулатура, мощная как для пушистика, поможет ему выстоять в бою против Зимнего Солдата. Наивный… Да и вообще все герои были сравнимы в уровне понимания опасности и социального интеллекта с детишками, коих опекали.

Баки избил Кроля до состояния кровавой каши, а потом вогнал его же бумеранги ему под ребра. Крайне болезненно. Но зато наглядно.

Они с командиром вообще не жестокость проявляли и не садизм, не тешили свое эго осознанием своего превосходства. Тотального. Нет, они просто думали о будущем. Баки был практичен. Лучше сейчас показать господам и даме из Хранителей, что будет, если переть нахрапом на новое воплощение Кошмара, чем выгребать от этих мелкие пакости в будущем и иметь вечный тлеющий конфликт.

И опять же, Баки заебался жить в состоянии вечной войны и сейчас действенными методами обеспечивал себе и Броку мир, тишину и покой. Что делать, если Санта, Фея, Песочник, Кроль и Сосулька по-другому не понимали? А терпеть Барнс не был настроен абсолютно.

Фея баюкала два сломанных запястья, мятые крылья не могли выдержать ее вес, и попытки взлететь заканчивались падением. Вздумавшего переть на него Санту со своей рапирой Брок порезал, работая двумя ножами, и с наслаждением втягивая носом запах крови. Песочник собирался и распадался на части, Баки просто вырвал из Хранителя Снов кусок, забирая свою долю власти над этим изменчивым царством. А Ледяной Джек скреб пальцами по земле, вырывая травинки, и кашлял кровью. Шевелиться он не был способен, его палка была измочалена до состояния ветки.

— На что надеялись? — повторил Баки вопрос Брока, — что раз они добро, то, — Баки пожал широченными плечами, за которыми плескался живой и очень хищный мрак, — победят только поэтому. Идиоты. Даже в мыслях не возникло поговорить там… сразу кинулись скопом.

— О разведке речи не шло, — вторил насмешке бывшего подопечного Рамлоу, у которого было превосходное настроение. — Принцесса, считай, мое воскрешение мы отметили. Эй, болезные, вы нас не трогаете, а мы вас. Условия мира ясны?

Фея, смешивая слезы с кровью кивнула и тут же сжалась, когда желтые, с оранжевым ободком глаза остановились на ней. Бугимен вернулся, в другом обличии, и став более сильным… Таким, что все вместе они не смогли с ним совладать. И вместо безвольных, безмозглых кошмаров привел это странное существо, которое говорило с Господином Кошмаров на равных. За века мира, когда им казалось, что они победили Кромешника окончательно, и он сгинул в какой-то темной дыре, Зубной Фее и в голову не приходило называть недруга древним титулом. А теперь… Они проиграли.

Она сморгнула новую порцию слез, проглотила рыдания. Луноликий так и сиял в поднебесной выси и не вмешался. Значит Кромешник останется, и с этим придется смириться всем им. Ведь победить зло они в этот раз не в силах. То, что сделали с ней, это лишь цветочки в сравнении с тем, как досталось друзьям.

— Да, мы поняли, — выдавила из себя Фея.

— Командир, давай искать нам дом прежде всего. На конуру или бункер я больше не согласен.

Она слышала, как второй засмеялся и хлопнул сероглазого, пугающего, так что фея дрожала всем телом, по живому плечу и они просто ушли. И она поползла к друзьям, молясь, чтобы Луноликий сжалился и никто сегодня не умер.

— Экий ты привередливый, Зимний, или все же Баки? — Рамлоу смотрел остро и внимательно, будто искал ответы. — Как мне тебя называть?

— Я Баки Барнс и Бугимен этого мира и кучи других. Зови меня Принцессой, Баки или Бу, — он улыбнулся и уперся лбом в плечо командира. — Для нас все по-прежнему, Брок. Мы одной крови, да?

— Всегда, Баки, идем.

Вот они и определились со статусом своих отношений. Дальше все было просто. Найти дом, устроиться с комфортом и освоиться с новыми силами. Научиться говорить, выстроить мостики через те канаты привязанности, что у них были. Выдохнуть наконец. В этом мире на них некому было объявить охоту, как и во всех остальных. Свобода. Которой им так не хватало. И горечь, которую Баки преданно делил с Броком. Командир тосковал по Джеку Роллинзу и своим щенкам. Весь Страйк и второй номер Рамлоу и его лучший друг мертвы — все.

И Баки ничего не мог с этим сделать. А те ветки реальности где Роллинз и Страйк жили: у них был свой Брок Рамлоу. И никто из них не хотел рушить жизни своих отражений. Баки и Брок учились жить с тем прошлым, что у них было. Главным было настоящее, куча возможностей и не такая уж пыльная работа.

Например, наказывать подонков. С фантазией изощренно-изуверской, что у Рамлоу, что у Зимнего Солдата. Шутить по-своему до смерти им нравилось.

Танос, например, смотрел во снах все выпуски Спанч-Боба нон-стоп и бесконечно. Совсем скоро у титана во снах появился свой домик в Бикини Боттом и куча проблем. Безумец, мечтавший уравновесить вселенную, медленно, но верно тупел от такого контента. Еще бы! Брок знал, в какой именно кошмар погрузить Таноса.

Пирс же каждую ночь оказывался на месте Зимнего Солдата во всем многообразии того, что пережил Баки в Гидре. Сердце у господина министра обороны не выдержало и года такого “нового опыта”. Карпов? К нему каждую ночь приходила убитая им жена и делала с ним разное из раздела “больная фантазия инквизитора”. Карпов кончился быстро, но мучительно. Сжег дом вместе с собой и “ведьмой”.

Фьюри?

Ему снилось, что он прозябает в рядовых агентах вечность, а потом влачит остаток дней в доме престарелых парализованный и не способный говорить. А затем к нему начали приходить все те, кого Николас списал во благо добра и мира во всем мире. На мире победившей Гидры во главе с Капитаном, где фьюри работал мусорщиком, тот сломался. Заработал серию нервных срывов и был списан на пенсию. А потом и вовсе оказался в Рафте за попытки дергать агентами из тени… Где и повесился.

Алая Ведьма? Так любившая играть разумами других. Ее во снах звал брат и этого оказалось достаточно, чтобы Максимофф захватила целый город с жителями для своих больных фантазий. И Брок оторвался: Ведьма, засыпая, горела и видела как с нее слезает кожа, а факел к костру приносили те, кого она любила. Баки не осуждал, знал же, что командир мстительный мудак.

Были и не личные цели — убийцы, насильники, диктаторы, главы мафии. О пытках Зимний знал очень-очень много и умел истощить жертву настолько, что смерть казалась даром. К детям кошмары приходили по-прежнему: это было частью жизни и опыта, который был неизбежен для всех и Баки ничего не мог сделать. У него тоже были ограничения, немногие, но были.

— Вот нахрена?

К пятерке спящих суперсолдат в тот самый бункер они пришли одним вечером.

Брок закатил глаза, но снизошел до ответа на его бурчание.

— Надо, Бука-булочка, — Рамлоу смотрел на пять ”гробов” как на прилавок кондитерской. — Принцесса, а че они будут здесь валяться просто так? Мозги им вправить нам по силам и в хозяйстве пригодятся.

Баки напоказ мучительно застонал и смирился… С этим принципом командира — все в дом, все в торбу — было бесполезно бороться. У них был великолепный дом, целое королевство, фактически, и Брок был еще тем барсуком в отношении безопасности и удобства норы. Так что эти пятеро еще малая часть из того, что Брок прикарманит в жажде сделать им хорошо, а остальным невесело.

Зло они или нет, в конце-то концов?