СМЕРТЬ ВЫКЛЮЧАЕТ НОЧНИК (гет)

Смерть не гасит света;

она выключает ночник,

потому что наступил рассвет.

Рабиндранат Тагор

Дорого окупается — быть бессмертным:

за это умираешь не раз живьём.

Ницше

Пролог

Было так холодно, словно пространство вокруг наполнили льдом. Казалось, что, прорастая изнутри, лёд режет меня на тысячу мелких кусочков. Боль пронизывала каждую клетку тела, медленно поднимаясь по спирали от пальцев ног до живота и выше. Я хотела умереть. Мысленно я выла, орала и визжала, умоляя убить меня прямо сейчас. Но тело не слушалось, корчась в неподвижной ледяной агонии. В сосудах застывала кровь, мышцы превращались в холодный камень, кости — в хрупкий хрусталь. Сил больше не было. Еще немного, и наступит долгожданный конец. Смертельное жало пронзило насквозь, усиливая боль и добираясь до сердца. А затем новый виток разорвал мозг, останавливая мысли. Приближалось ничто. Но где-то далеко в пространстве дрожала маленькая золотисто-алая точка, не давая мне уйти.

Лея, день 1

Я проснулась от внезапного удара ветра в окно и резко села в постели. Приснится же такое! Всё тело била мелкая дрожь, а лоб покрылся испариной. Часы показывали половину пятого утра, зелёные цифры казались зловещими в полнейшей темноте, а руки слегка покалывало от кончиков пальцев до локтя. Сон как рукой сняло. Ну что же, ранний подъем обычно приносит день, полный приключений. Главное — не уснуть за рулем или на занятиях. Быстро натянув спортивный костюм и туго зашнуровав кроссовки, я выскочила в предрассветные сумерки.

С наслаждением вдохнув свежий утренний воздух, я оглядела тихие зеленые улицы, которые расходились в разные стороны, как щупальца морской звезды. Форстаун — городок маленький и в такое время абсолютно пустой, поскольку других таких заядлых бегунов в нём больше нет. Мне нравится бегать одной. Я живу здесь уже полгода, но так и не привыкла к постоянным сплетням местных жителей. Их ничем не сдерживаемое любопытство напоминает мне о маме, которая тоже родилась и выросла здесь. Отец, выходец с севера, был человеком сдержанным, но всегда шёл у неё на поводу. Мне пришлось сбежать из Бозмена на другой край страны, чтобы избавиться от их абсолютного нежелания признавать границы моей личной жизни.

Считается, что с отношениями у нас все в порядке. Но это не так. С пяти лет меня растила бабушка. Родителей я видела редко. Их подолгу не бывало дома, и в промежутках между отъездами воспитывали меня с особым усердием, стараясь за несколько недель наверстать всё упущенное. При этом они совершенно не знали, чем живёт и дышит их дочь. Мама постоянно лезла со своими советами и наставлениями, а папу интересовали только оценки и участие во всех школьных олимпиадах, что повышало мой рейтинг для поступления.

Я скучала по ним, поэтому очень старалась всем угодить, но со временем начала бунтовать, а потому выбрала колледж в Гарбере. Он оказался ближе всех к Форстауну, где у бабушки был дом. Получив аттестат, я заявила родителям, что уезжаю. Бабушка не дожила до моего окончания школы, поэтому сопровождать меня было некому. Мама попробовала устроить сцену, а папа только буркнул под нос что-то о «неблагодарной молодежи» и махнул рукой, занимаясь подготовкой к очередному отъезду. Так я оказалась в Оклахоме.

После зелени лесов штата Монтана равнины Оклахомы показались мне скучными и бедными, а ветра невыносимыми. Зато дороги вызвали ощущение детского восторга. Быть за рулем — моя страсть, а за поступление в колледж родители осчастливили меня новенькой Хондой ярко-синего цвета. Так я стала самым узнаваемым пятном на всех трассах, прилегающих к Форстауну с юга. Это почти примирило меня с полным отсутствием в округе лесов и ночным унылым завыванием ветра.

Занятая такими размышлениями, я не заметила, как снова свернула к дому. На самом деле от этих воспоминаний одна тоска, так что пора заканчивать ворошить прошлое. Я быстро скинула одежду и нырнула в душ. Горячая вода окутала тело, заставила расслабиться, забыть ночной кошмар и выкинуть из головы мысли о прошлом. По пятки завернувшись в огромное махровое полотенце, я внимательно смотрела на себя в зеркало.

Чуть раскосые глаза (папа называет их «лисьи»), длинные ресницы и полные губы на узком лице. Тонкие брови, румянец от горячего душа. Высокий лоб и прямой классический нос. Бабушка говорила, что я хорошенькая. А меня раздражают огромные губы на маленьком личике и странные, цвета кофе с молоком, глаза. Когда я родилась, врач до смерти напугал маму, заявив, что её дочь слепая: радужка глаз вместо привычного для младенцев дымчато-серого цвета была почти белой, цвета топленого молока. С годами глаза немного потемнели, а когда я злюсь или нервничаю, становятся почти нормально карими. Но вот губы… Никогда не пользуюсь помадой. Даже без нее губы всегда темной кляксой выделяются на бледной коже лица.

Я вздохнула и быстро закрутила в другое полотенце светло-русую копну. Бабушка всегда считала, что волосы — главное украшение женщины, поэтому в детстве я всегда ходила с косой. Терпеть не могу заплетаться, а толстый хвост не держит ни одна резинка, все они беспомощно сползают на кончики, поэтому хожу теперь только с распущенными. Не всегда удобно, но обрезать волосы у меня не хватает духу. Рев фена выдернул меня из задумчивости. Слава богу, что в нашем колледже нет дресс-кода, как во многих штатах. Я хмыкнула и начала перебирать в шкафу вешалки с одеждой.

В распахнутое окно пробивался серый свет, ветер стих, небо было затянуто облаками. День будет пасмурным, но теплым. В колледж наряжаться я не люблю, поэтому подойдёт простой чёрный топик с мягкой бежевой рубашкой, потертые темно-коричневые джинсы и любимые мокасины для вождения. Не забыть закинуть в рюкзак пару тетрадей и ручку. В холодильнике пусто. Хорошо, что сегодня занятия не с утра, заверну на заправку, там такой ароматный кофе и всегда свежие маффины. В животе заурчало, подгоняя меня к выходу. Кажется, я готова. Машина весело зарычала, и мимо окон быстро поплыли сначала сонные домики, а потом ровные зеленые поля, разбавленные пятнами густого кустарника и островками близко посаженных деревьев.

Как с обложки журнала! Я сидела в машине у открытого окна со стаканом кофе в руках и смотрела на серый внедорожник, который медленно пристраивался к колонке. Мысль относилась не к машине, а к водителю, рядом с которым в большущем кресле притаилась миниатюрная блондинка с ярко-красной помадой на губах. Парень был уж очень хорош собой! Высокий, с очень светлой, практически белой кожей. Небрежные, но уверенные и изящные движения. Взлохмаченные каштановые волосы. А глаза! Слегка прищуренные, с бахромой длинных чёрных ресниц, эти глаза излучали странную притягивающую силу. Я никак не могла оторваться от них. Он соскочил с подножки, собираясь заправлять машину, когда блондинка начала что-то быстро говорить ему вслед. Молодой человек обернулся, и наши взгляды встретились.

Меня будто накрыло горячей волной. Кофе больно обжег горло. В животе скрутился тугой узел, руки мелко задрожали и стали ватными. По всему телу разлилась сладкая истома, как шампанское, ударившее в голову. Стало разом хорошо и страшно. Захотелось подойти к нему и дотронуться до рук, губ, заглянуть в лицо. Я смотрела и не могла пошевелиться. Как в замедленной съемке: темные глаза вспыхнули (не черные, не карие… черт, какого они цвета?), губы дрогнули в кривой усмешке, руки сжались в кулаки, и он сделал шаг ко мне.

Всего несколько секунд, а потом громко зазвонил мой телефон. Водитель отвернулся, что-то резко ответил своей спутнице и снова сел за руль, не заправив машину. Притяжение исчезло. Я машинально нажала кнопку телефона, наблюдая за быстро удаляющимся автомобилем. Бред какой-то! Что это было?

— Лея! Лея! У тебя все в порядке? Привет, дорогая! — раздался в машине мамин звонкий голос.

Мое полное имя — Лионелла Мария Кристина Паркер, но с детства все зовут меня просто Лея, мне не нравится моё слишком сложное имя. Дожив практически до восемнадцати лет, я ни разу не была серьезно влюблена. Да что кривить душой, вообще не была влюблена. Максимум, на что хватало моей симпатии к лицам противоположного пола, это подержаться за руку во время прогулок по парковым аллеям родного города. Через полчаса томных вздыханий под фонарями лицо начинало говорить, и на этом симпатия заканчивалась.

После четырёх одинаковых попыток я стала решительно отказывать всем кандидатам на вечерние рандеву. Со временем список желающих полностью исчерпался, но меня это не расстроило. Я сосредоточилась на экзаменах и переезде и даже пропустила выпускной бал, избежав переживаний из-за отсутствия партнера для танцев. Можно сказать, что весь подростковый опыт романтических чувств и отношений обошел меня далеко стороной. Но я никогда об этом надолго не задумывалась.

Встреча на заправке настолько выбила меня из колеи, что я всю дорогу витала в облаках и чуть не проехала пешеходный переход на красный свет. Перед глазами все время стояли горящий взгляд и чуть изогнутые в усмешке губы. Сто раз проанализировав свои ощущения, я решила, что это гормоны. Но его лицо снова и снова всплывало в памяти ярким видением, и я ловила себя на мысли, что не хочу с этим ничего делать. День в колледже, как нарочно, тянулся бесконечно и мешал мечтать. Впрочем, у него есть блондинка, и мои романтические беспокойства совсем ни к чему. К тому же я даже не представляю, где бы мы могли еще встретиться.

Воспоминание о блондинке в машине отрезвило меня настолько, что остаток дня прошёл совершенно спокойно. Видений больше не было, вечером я целиком погрузилась в математику и историю средних веков, перед сном поболтала с подружкой и рано легла спать, спасаясь наушниками с любимой музыкой от ночного воя ветра. Душевное равновесие восстановилось, встреча на заправке была забыта.

* * *

Я стояла в дивном лесу. Деревья вокруг были высокими, с большими сочными листьями, почти все обвитые лианами и усыпанные мелкими белыми цветами. Густая темная зелень едва пропускала солнце, окрашивая его лучи в изумрудный оттенок. Свет рассеяно падал на листья, стволы, кусты, менялся, переливаясь всеми цветами радуги.

В пижаме, босыми ногами я аккуратно ступала по пушистому мягкому ковру из мха, раздвигая руками свисавшие низко ветки деревьев. Запах тоже был дивный. Голова от него слегка кружилась, но было так хорошо, что я никак не могла надышаться. Я наморщила лоб, пытаясь вспомнить, как я сюда попала и что ищу в этом странном месте, но ничего не вышло. Ну и ладно, решила я и засмеялась, так хорошо и спокойно мне сразу стало

В лесу стояла абсолютная тишина, только изредка хрустели под ногами маленькие веточки. И вдруг где-то недалеко послышалась тихая музыка. Она была такой прекрасной, что я начала ускорять шаг, а потом побежала, нестерпимо желая увидеть музыканта. Я бежала быстрее, быстрее и быстрее. Ветки и лианы уже били меня по лицу, царапали руки и цеплялись за волосы, но я не обращала на это внимания. Волшебные звуки полностью подчинили меня себе. Задыхаясь и плача от восторга, я неслась с бешеной скоростью, не глядя куда и потеряв чувство времени. Силы были на исходе, ноги начали заплетаться, я спотыкалась, падала, вставала и бежала дальше. Когда дыхание совсем закончилось, захотелось упасть и умереть, но неожиданно я вылетела на большую лесную поляну и замерла.

Она была идеально круглой и покрытой густой темно-зелёной травой, ровной, травинка к травинке. На другой стороне, около самой кромки леса, стоял человек и играл на незнакомом инструменте. Вся его фигура была окутана белой дымкой. Он протягивал ко мне руки, словно приглашая в объятия. Восторг от музыки и непреодолимое желание коснуться тонких пальцев подталкивали меня прямо к нему. Я сделала несколько неуверенных шагов, и в ту же секунду почва подо мной начала проваливаться, а ноги очутились в трясине. Она тянула меня на дно, глубже и глубже. Чудесные звуки перешли в дикий вопль, воздуха не хватало, я изо всех сил закричала, пытаясь вырваться из болота…

* * *

И проснулась. Несколько минут я лежала в темноте, дрожала и тяжело дышала, с облегчением понимая, что не тону. Все тело как будто кололи иголками изнутри. Что, черт возьми, со мной происходит?! Второй кошмар подряд. Оба такие яркие и реальные. Пора к психоаналитику. А лучше — найти себе парня и дать выход накопившимся гормонам. Я вылезла из постели и спустилась на кухню. Никогда не была поклонницей снотворного, но бывают же исключительные ситуации. Я стояла босиком на холодном полу и пыталась унять дрожь. «Бывают, конечно!» — согласилась я сама с собой и вытащила из нижнего ящика голубую коробочку.

Откинув в сторону наушники, я свернулась клубком на кровати и поглубже укуталась в одеяло. Какого же цвета у него глаза? К чему эта неожиданная мысль? В голове всё перепуталось, образы расплылись, и я уснула без сновидений.

Даниэль, день 1

Если и есть в нашем существовании приятные стороны, то это возможность посмотреть мир из-за постоянной смены места жительства. Неделю назад наша семья переехала в Оклахому, поэтому последние дни мы занимались только тем, что улаживали нужные в таких случаях юридические моменты. Наконец осталось только побывать в колледже, куда перед переездом перевели меня, Эльзу и Хэварда.

Колледж всегда был самой пустой и бесполезной частью моей жизни. Полтора века обучения кого угодно заставят изнывать от скуки, если раз за разом приходится возвращаться за парту. Отец уже давно предлагает мне заняться чем-то другим, но кроме музыки меня ничто не увлекает. Я бы с радостью создал группу или давал свои концерты, но правила требуют не привлекать лишнего внимания, а поскольку каменщик или плотник из меня неважный, я становлюсь то химиком, то инженером, то художником, в общем, выбор ещё большой. Тоскливо, но лучше, чем работать. А развлекаюсь тем, что изучаю мысли своих сокурсников. В основном в их головах один мусор: сплошное беспокойство и сексуальные фантазии. Но иногда попадаются любопытные экземпляры, за которыми интересно наблюдать.

Завтрашний день обещает немного больше веселья, чем обычно. Наше появление в каждом новом учебном заведении всегда вызывает волну сплетен как у студентов, так и у преподавателей. Взять хотя бы сегодняшнюю администраторшу, что выдавала нам бланки с расписанием. При виде Хэварда у неё только что слюнки не потекли на блузку. Ничего воображение у дамы, хотя и в рамках обычного.

За первые пятьдесят лет, пока я учился управлять собой, столько всего наслушался и навидался в людских головах, что в конце концов понял: желания, фантазии и страхи у всех более-менее одинаковые. Научившись устанавливать ментальные блоки, я стал избирательнее. Слушать мысли конкретных людей или просто просматривать картинки проще, чем терпеть непрерывный хаос голосов у себя в мозгах. Иногда я позволяю себе полностью отгородиться от мира, но только если уверен, что вокруг безопасно. Сегодня всё было спокойно.

Не знаю, зачем я решил заехать на эту заправку, бензина в баке была почти половина. Да еще Эльза начала возмущаться, что я слишком быстро вожу. Ходила бы тогда пешком или ездила на такси! Я выскочил из машины, чтобы заправиться, и неожиданно встретился с внимательным взглядом девчушки, сидевшей неподалеку за рулем ярко-синей Хонды. Вокруг ее фигурки едва заметно светился золотистый контур. Я задержал на нём взгляд. Никогда не видел такой ауры! В эту секунду всё и произошло.

Подул сильный порыв ветра, и, как лавина, обрушился на меня её запах! Что это был за аромат! За этим запахом я пошел бы на край света, искал бы его без у́стали и разорвал любого, кто встал бы у меня на пути. Я будто разломился пополам, выпустив из себя самого векового демона. Мгновенно пробудились все спящие больше сотни лет звериные инстинкты: поймать, утащить в укромное место и выпить всю досуха, чтобы утолить жажду, заглушить ненасытное пламя, полыхнувшее в горле. Внутри родилось тихое рычание, губы дрогнули, обнажая клыки. Словно сотня стальных тросов потянула меня в её сторону с силой притяжения Земли к Солнцу. Заставляли кинуться, вонзить зубы в горло и не отрываться до последней капли.

И в это же самое мгновение я почувствовал, будто стал частью её самой: тепло тела, пульсацию крови в венах, свежесть дыхания, силу эмоций. Всё в моей жизни стало вдруг неважным: только бы она жила, дышала, смотрела на меня странными глазами цвета кофе с молоком и радовалась. Два желания переплелись в тугой канат, влекущий меня вперед. Я невольно сделал шаг в её сторону, не в силах отвести глаза. Время застыло. И тут порыв ветра спал. В машине оглушительно зазвонил телефон. Я судорожно выплюнул остаток воздуха из легких, неимоверным усилием воли запихнул себя в машину и уехал.

Потрясение, смешанное с ужасом! Вот что я чувствовал, пока машина отъезжала от заправки. Полностью положившись на автопилот, я сдерживал мелкую дрожь и лихорадочно пытался привести в порядок мысли. Воздух очистился, но перед глазами плыли круги, горло саднило. Чёрт, что это был за запах! Никогда не встречал ничего более пьянящего. Воспоминание о нём сводило меня с ума, а проснувшийся внутри демон уговаривал развернуть машину обратно. Картина мгновенной и сладостной расправы разворачивалась перед глазами, закрывая дорогу. Я постарался запихнуть её подальше и снова с ужасом представил, что бы случилось, не исчезни я через секунду. Годами оттачиваемый самоконтроль и налаженная жизнь всей семьи чуть не полетели под откос. Как такое возможно?!

Переезжаем мы часто, привыкли, а большинство наших нигде не задерживается больше полугода. Исключения, конечно, тоже бывают: Эльза, вон, до сих пор не любит новоселья. Для жизни нам нужно что-то отдалённое от шумных городов и посёлков, как можно лучше спрятанное от людских глаз. Чаще всего жилье мы выбираем в лесах. Но в Оклахоме с лесами проблема, и наш новый дом прячется за небольшим холмом в огромном парковом массиве, всего в нескольких милях от небольшого городка Форстаун.

До этого мы довольно долго жили в северном штате Вашингтон, пользуясь преимуществами пасмурной погоды и долгой зимы. Вообще, солнечного света мы не боимся. Но в ясные дни наша внешность слишком бросается в глаза, поэтому на улицу мы не выходим, а места предпочитаем не южные. Тем более, юг испокон века был ареной кровавых вампирских войн за территорию, и наша семья всегда держалась от него подальше.

Но с некоторых пор север стал тяготить отца, поэтому в этот раз его выбор пал на Гарбер. Солнце здесь все же было не таким частым гостем, а ректором нашего колледжа был старый отцовский знакомый. Отец продал свою частную практику в Линвуде, где мы прожили почти восемь лет, и устроился врачом в местную городскую больницу.

Наш дом в этом месте единственный. Это тоже мера безопасности, стоившая отцу больших денег. Зато на много миль вокруг — никого, поэтому я, не задумываясь, бросил машину у входа. Нужно было срочно остаться одному, остыть и подумать.

— Даниэль, ты уверен, что стоит ходить здесь в одиночку? — спросила Эльза, глядя на мое лицо. Хорошо, мысли не умеет читать! — Мы только переехали, мало ли, что можно ожидать в этих местах.

Я отмахнулся. Помощь мне не нужна. Чужих вампиров здесь нет, никто из людей не справится со мной в драке, а чем закончится моя внутренняя борьба, пока не известно. И не хочется этим ни с кем делиться.

Лес завораживал и немного успокаивал. Солнечные лучи почти не пробивались сквозь плотно переплетённые кроны деревьев. Под ногами похрустывали опавшие ветки елей. Издалека был слышен торопливый стук дятла. Пахло хвоей. Дрожь почти прошла, но внутри проснулся дремавший много лет хищник: я изо всех сил боролся с мыслью найти её по запаху. Судя по номеру машины, девушка была местная. Нет ничего проще вернуться на заправку и пройти по следу до самого дома. А что потом? Может, зря я отказался от компании Эльзы, было бы легче сдерживать себя.

Мы давно не охотимся ни на людей, ни на животных. Лесов, подходящих для охоты на млекопитающих, на Земле осталось совсем немного. Зато доступ к донорской крови при профессии отца был достаточно свободен, что позволяло избегать убийств. Много лет мы питались исключительно без крови человека. Но с каждым годом леса всё больше истощались, и, охотясь, становилось труднее скрываться от людей. Да и донорская кровь утоляет голод лучше звериной, хотя всё равно не так хороша на вкус, как добытая во время охоты на человека.

Конечно, воздержание проповедуют далеко не все наши соплеменники. Скорее, тут мы в меньшинстве. И сейчас я был больше похож на тех, других. Меня раздирало желание попробовать теплую живую кровь. Её кровь. И одновременно мне хотелось схватить ее в объятия, уткнуться в светлую макушку, ощутить пальцами каждую впадинку, теплоту и гладкость кожи, мягкость губ. Я даже застонал от видения, вставшего перед глазами.

Как?! Как одна-единственная мимолетная встреча смогла перечеркнуть десятки лет работы над собой?! Почему это случилось именно со мной?! Что делать и как избавиться от этого наваждения? Я уже рычал и метался по лесу, налетая на деревья, которые от ударов начинали ронять ветки. Малейшее воспоминание о встрече на заправке вызывало новый приступ звериной ярости, смешанной с желаниями убить и любить. Мне казалось, что я схожу с ума. Вот было бы облегчение! Стёрло бы из памяти пьянящий запах её крови!

Хаос внутри продолжался долго и утихать не желал, поэтому около дома я оказался только вечером. Отец ждал меня, сидя на ступеньках с книгой в руках. Я постарался взять себя в руки, чтобы говорить спокойно, и заглянул через плечо на страницу.

— Предсказания Нострадамуса? Ты же все их пережил наяву.

Отец захлопнул книгу и подвинулся, освобождая мне место.

— Да, пережил. Но это единственный экземпляр предсказаний, созданный при жизни астролога, в тысяча пятьсот пятьдесят шестом году. Чудо, что он дожил до наших дней. И в оригинале они звучат совсем по-другому. Тебя что-то беспокоит, Даниэль. Хочешь поговорить?

Нет! Я хотел выть и орать о том, что происходит. И отец это знал.

Как и у людей, у нас у всех разные способности. А у Редмонда даже не способность, а дар, очень экзотический для вампира: он чувствует и может успокоить душевную и физическую боль. Думаю, большинство наших сочли бы этот его дар извращением. Но таких, как Редмонд, ни в этом, ни в других мирах больше нет. Его знаниям, мудрости, выдержке и желанию помогать людям нет равных. И его глубокие убеждения и взгляды на жизнь не смогли изменить ни страдания, ни искаженная злой судьбой внутренняя сущность.

Я считал, мне сильно повезло, что именно Редмонд подхватил меня в тот момент, когда я только приходил в себя после изменения. Ему удалось вложить в меня взгляды и привычки, сделавшие жестокую реальность вампирского существования немного терпимей. Это стоило нам обоим огромных трудов, и чувствовалось, что отец любит меня больше других. Я сел рядом, радуясь, что хаос начал сдаваться, и рассказал о встрече на заправке.

Мы молча сидели какое-то время. И без чтения мыслей было понятно, о чем отец думает. Он вспоминает Эшли, свою жену, которая всю новую жизнь заменяла мне мать. Пятьдесят лет назад, когда мы еще жили втроём, Эшли вышла из дома и не вернулась. Больше мы ее не видели. Поиски ни к чему не привели. Чужие рядом не появлялись. И мы решили, что она сбежала.

Редмонд и Эшли были вместе несколько веков. Когда-то, много-много лет назад, отец спас обезумевшую от страха, загнанную толпой за убийство ребёнка новорождённую вампиршу. Эшли было всего несколько дней от роду, она еще ничего не знала, не умела и была агрессивной. Он привез её в свой дом и предложил остаться — уж очень запали ему в душу эти большие глаза и золотистые волосы.

Эшли тоже влюбилась в Редмонда с первого взгляда. Она умела любить, отдавая этому чувству всю себя, но никак не могла понять, почему он не хочет охотиться на людей. Кровь животных ей не понравилась. Да и не видела она ничего плохого в том, чтоб люди, эти слабые и неуклюжие создания, были пищей тем, кто сильнее, быстрее и привлекательней. Но Редмонд был непреклонен.

После очередного убийства он выставил Эшли вон. И тогда страх навсегда потерять любимого взял в ней верх над жаждой. Эшли очень мучительно меняла свои взгляды и привычки, голодая порой так подолгу, что почти впадала в оцепенение. Но с годами привыкла к другому вкусу крови и стала гордиться победой над собой и тем, что не превратилась в обычную убийцу. Они с Редмондом жили душа в душу, поводов для побега не было. Да и не принято так в наших кругах.

— Ты ведь понимаешь, что ответов у меня нет. Только собственное суждение, — тихо сказал Редмонд. С моего молчаливого согласия общение внутри семьи всегда происходило вслух. Я не лез в мысли родных без острой необходимости. — Ничто не происходит в жизни просто так. Мы практически никогда не меняемся, такой уж закон нашего мира. Но если вдруг это происходит, то навсегда. На своём веку самые большие перемены я наблюдал в Эшли.

Он немного помолчал.

— Будь готов к любому повороту событий. Хотя наша жизнь — и так сплошная готовность к атаке. А девушка… Люди — очень хрупкие создания. Они не подходят ни для любви, ни для семейной жизни. Это опасно. И есть правила. Лучше забудь про неё, а жажда со временем ослабнет.

Редмонд замолчал. Я с облегчением выдохнул.

— Вот только, думаю, что встреча ваша произошла совсем не случайно, — добавил он неожиданно, снова приводя меня в панику.

Лея, день 2

— Лея! Лея! С тобой все в порядке?

Голос Джекки выдернул меня из круговерти мыслей в голове. Я тряхнула головой и попыталась сосредоточиться. Мне трудно сходиться с людьми, потому что я не очень общительна от природы и в новых коллективах подолгу держусь особняком. Не то чтобы совсем не бываю в компаниях, просто личный мир отгораживаю от других своим молчанием. За полгода жизни в Форстауне и три месяца обучения в колледже близко подружиться у меня получилось только с Джекки. Она никогда не лезет ко мне в душу и всегда чувствует момент, когда пора перестать задавать вопросы.

— Спала плохо, пришлось снотворное выпить. Видимо, еще действует.

Я немного покривила душой. Меня занимали совершенно определенные мысли. С утра до приезда в колледж все было прекрасно. Я выспалась и отлично себя чувствовала. Но стоило переступить порог аудитории, как внутри всё сжалось, словно перед прыжком в глубину, а по телу периодически пробегала нервная дрожь. Всё занятие я оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, что же приводит меня в такое состояние, но так ничего и не нашла. Тяжело вздохнув, я подхватила рюкзак, взяла Джекки под руку, постаралась задвинуть свои ощущения поглубже и двинулась в другую аудиторию.

Джекки, вдохновенно жестикулируя, всю дорогу что-то рассказывала мне, а я делала вид, что слушаю, и активно кивала там, где возникала пауза. Несколько раз нас останавливали знакомые, пытаясь поговорить, но я упорно отмалчивалась, и за меня отдувалась подруга. Напряжение внутри нарастало. Наконец мы добрались до нужного класса, Джекки дёрнула дверь и пропустила меня вперёд.

Позади выстроилась очередь, а я застыла в проходе и никак не могла двинуться дальше. Он сидел неподвижно, не отрывая глаз от крышки стола, потом поднял голову, увидел меня и стиснул руки так, что побелели косточки пальцев. Глаза снова полыхнули странным огнём, губы превратились в тонкую полоску, и он судорожно вздохнул, отводя взгляд. «Фиолетовые, — подумала я, пройдя наконец вперёд и пробираясь к своему месту. — Его глаза фиолетовые». Почему-то меня это совсем не удивило.

Весь материал я пропустила, думая совсем о другом. Голос преподавателя звучал где-то на дальнем фоне, пока я внимательно изучала своего мимолетного знакомого. Сейчас он казался мне ещё красивее. Правда, рассматривать я могла только сбоку, потому что за все время занятия он ни разу не пошевелился, не поднял голову, не повернулся. Если бы не иногда судорожно сжимающиеся руки, я бы решила, что он неживой. Но мне и этого хватило.

Я разглядывала очень светлую, почти прозрачную кожу, тонкие длинные пальцы (наверное, музыкант), каштановые волнистые волосы и прямой нос. Мне снова захотелось подойти к нему поближе, взять за руку, заглянуть в глаза, проверить, верно ли я определила их цвет. Я представила, как пальцами провожу по его губам, и почувствовала, что в животе снова образовался мягкий комок.

Внутри меня как будто началась оттепель, столько новых чувств и ощущений внезапно проснулось и начало давать о себе знать, мешая сосредоточиться. Я едва услышала объявление о конце занятий, потому что в этот момент мой объект наблюдений снова поднял на меня глаза, ставшие теперь чёрными. Вокруг них проступили темные круги. На этот раз во взгляде была такая боль и тщательно сдерживаемая ярость, что мне стало страшно. Тут Джекки сильно толкнула меня локтем в бок, и я оглянулась, а когда повернулась обратно, за столом уже никого не было.

— Ты смотришь на новенького? — спросила Джекки, закидывая тетрадки в сумку. Я молча кивнула. — Красивый парень, но странный. Рядом с ним я чувствую себя неловко. Мы пересекались с ним на физике. Правда, там он выглядел немного более живым. Его зовут Даниэль Грант. Дядя рассказывал маме, что он с отцом, братом и сестрой недавно переехал откуда-то с севера. Его отец — гениальный врач, настоящая находка для нашего округа. С его женой что-то случилось несколько лет назад, а дети у него все приемные и учатся теперь в нашем колледже.

Точно, ведь дядя Джекки — доктор медицинских наук и ректор нашего колледжа! Любопытство победило.

— Джесс, а сестру его ты видела?

— Да, на физике они были все втроем. Такая маленькая изящная блондинка. А его брат — высокий красивый брюнет.

Ах вот как! Значит, блондинка — не его подруга. Почему-то от этой мысли мне сразу стало веселее.

На последнем предмете мы с Джекки снова разбегались в разные классы: она спешила на математику, меня ожидала культурология, а потом я медленно побрела на стоянку. Столько нужно было обдумать и понять, что я решила заняться самоанализом.

Итак! Какое мне дело до Даниэля Гранта? Почему я так обрадовалась известию о сестре? Почему меня так тянет к нему при встречах? И что значит этот горящий взгляд, как будто это я вызываю у него ярость? Вся погруженная в свои мысли, я едва тащилась на машине по краю дороги в сторону дома, когда мимо пролетел знакомый внедорожник. За рулем сидел другой, и мне вдруг стало очень тоскливо. Доехав до дома, я уже вполне отдавала себе отчет, что влюбилась.

Даниэль, день 2

Дорога в колледж занимает всего пятнадцать минут. Я почти не смотрел по сторонам, полностью погрузившись в обдумывание вчерашнего разговора с Редмондом. Машины и скорость — это моё второе страстное увлечение после музыки. В этом мы с братом очень похожи, оба любим бешеные гонки с крутыми виражами, когда за окном всё сливается в сплошные разноцветные полосы и только интуиция помогает не слететь с дороги на обочину. Опыт, чутье и быстрота реакции, не сравнимые с человеческими, всегда предохраняют нас на трассах. За всю жизнь я не попал ни в одну аварию и даже ни разу не получал штрафных квитанций. В наших состязаниях с Хэвардом преимущество почти всегда бывает на моей стороне.

Сегодня я уже чувствовал себя хорошо. Мысли полностью поддавались контролю, всплески желаний утихли, поэтому я склонялся к тому, что совет отца — лучший выход из ситуации. Не бежать же на другой край планеты из-за встречи с какой-то девчонкой. Если я не поддамся искушению и не стану её искать, со временем все вернется в прежнее состояние. Человеческие девушки и правда не подходят для создания семьи, да и нет во мне стремления встретить родственную душу. Редмонда, а больше Эшли, беспокоило полное отсутствие у меня интереса к женскому полу. Мы — не люди, по одиночке быстро дичаем. Но я не одинок, тем более, что спустя год после ухода матери у нас появилась Эльза.

Однажды вечером отец принес на руках застывшую от яда совсем юную вампиршу, искусанную старым вампиром. Он нашел её в подвале какого-то дома при возвращении с работы, почувствовав волны боли от её тела, и отбил у вампира в драке. Через несколько дней она пришла в себя, и Редмонд решил поговорить с ней. Разговор затянулся на много часов, но после него Эльза осталась с нами.

Жизнь с родителями-алкоголиками, продавшими её на съедение старому чудовищу за бутылку виски, и странное спасение после драки за жизнь не повлияли на веселый и легкий характер Эльзы. Она быстро переняла привычный для нас образ жизни и стала своей. Одно время отец надеялся (хотя и скрывал это), что я и Эльза станем парой. Но мы были слишком разными, и романтическое притяжение между нами совершенно отсутствовало. Зато мы быстро подружились, оставаясь просто братом и сестрой. А потом её нашел Хэвард.

На вид он был не старше двадцати, но никто, даже он сам, не знал, сколько ему на самом деле лет. Помнил только, что был ранен во время какой-то небольшой местной заварушки на севере Норвегии, и кто-то изменил его прямо на поле боя. Сколько времени прошло с того момента, год или век, Хэвард тоже не мог сказать. То ли что-то произошло с его памятью, то ли родом он был из тех времен и народов, где родители не озадачивали себя образованием детей.

Хэвард долго скитался один, иногда ввязываясь по ночам в уличные драки, сменяя город за городом, лиственную чащу леса на хвойную и обратно. Привычно добывал себе пищу и не задумывался о своем одиночестве. Он прибился к семье через десять лет после прихода Эльзы, в нашем норвежском поместье, когда нас атаковали люди, пытаясь его сжечь. Вчетвером мы быстро отбили нападение, избежав человеческих жертв, чем несказанно удивили Хэварда. А новость, что мы ведём оседлый образ жизни и не пьем человеческую кровь, привела его в шок. Но он не сводил глаз с Эльзы, которая кокетливо улыбалась, разглядывая его мускулистую фигуру, и был готов попробовать жить, как мы. Так у меня появился брат.

Я немного расслабился. Впереди — новое окружение в колледже, тоже тот еще квест. Не для нас, конечно, а для наших сокурсников. Я улыбнулся, предвкушая новые объекты для изучения, и собрался парковаться. И тут в моё горло словно влили котел раскалённого металла! Я невольно зарычал и так впечатал тормоз в пол, что машина встала колом, а Хэвард чуть не сшиб Эльзу, вцепившуюся в подлокотники. Что это? Я поднял глаза. Прямо напротив нас, в самом углу парковки, стояла блестящая ярко-синяя Хонда.

Время шло, а я все никак не мог решиться выбраться из машины. Если отец прав, и наша встреча не случайна, то страшно даже подумать, что может произойти, столкнись мы в коридоре или в классе колледжа. Так я и просидел всё первое занятие, обхватив руль руками и уткнувшись в них лицом.

В голове и чувствах опять был полный бардак. Вулкан пламени, бушевавший в горле, утих, но я помнил запах ее крови, даже не вдыхая воздух в легкие. Внутри меня боролись зверь и человек. Я придумывал десятки разных планов, как заманить её в тайное место и убить, быстро для неё и безопасно для меня. И тут же видел себя с кровавыми клыками около мертвого белого тела. Это видение закрывало лицо руками, и, словно лезвием, резала меня мысль о том, что я натворил.

Всё, что я любил и ценил — отца, брата с сестрой, наш дом, свою налаженную жизнь, сотни тысяч часов работы над собой и уважение Редмонда — не могла уберечь от разрушений ни одна из обдуманных мной стратегий. И ни одна из них не могла погасить второго желания, такого же неудержимо сильного, как жажда: коснуться губ, почувствовать руками тело, вдохнуть аромат волос. Я ненавидел её за то, что она появилась на моем жизненном пути! Себя — за то, что я не обычный смертный! И в целом весь мир, где вынуждены уживаться охотники и их жертвы!

Через полтора часа метаний я решил, с чем буду бороться, а что попробую впустить в свою жизнь. Ну и что, что она живая и хрупкая. И неважно, что внутренности выворачивает наизнанку от жажды, когда она появляется рядом. Зато у неё удивительные светлые глаза, странная грустная улыбка и тонкая золотистая аура. И я хочу попробовать быть с ней. Зверь внутри меня должен быть укрощен, чего бы это ни стоило!

Что делать со вторым желанием, я пока не знал. Опыта в любви у меня не имелось ни до, ни после изменения. Те картинки, которые я видел в головах людей, сделали для меня это чувство чем-то омерзительным. И лишь наблюдения за бережными и уважительными отношениями отца и матери иногда заставляли меня сомневаться в правильности сделанных выводов.

Я знал, как примут это решение дома, и понимал, под какой удар ставлю всю семью. Но мысли о её губах, ямочке над ключицей, светлых локонах на шее и гладкой горячей коже заставляли меня отчаянно хотеть сохранить в себе то человеческое, что ещё оставалось внутри, и дать ему шанс. Отступить — это признать, что человек во мне мёртв окончательно. Раз судьба упрямо подкидывает мне это испытание, значит, я приму вызов! И либо одолею свою жажду, либо навсегда забуду, что был человеком. Я захлопнул дверь машины и пошёл к колледжу. Следующая была физика.

Самое ужасное ощущение — ждать опасность и не знать, откуда она придёт! Представив, что впереди почти шесть часов неизвестности, я чуть не выскочил из кабинета обратно в машину. Но рядом были Эльза и Хэвард, и я сдержался. Всё равно невозможно предусмотреть всё, что может случиться.

Физика прошла спокойно. Я проводил взглядом Эльзу с Хэвардом, нашел новую аудиторию и выбрал место у открытого окна. Выцарапанные на столе закорючки, изображавшие буквы, заставили меня задуматься о любви, несправедливости и стойкости духа, и я не услышал, как открылась дверь. Со сквозняком в класс ворвалась волна знакомого запаха и ударила мне в лицо. Через мгновение внутри снова всё пылало адским огнем, и безумная сила тянула меня к выходу, заставляя напрягаться до предела, чтобы не сорваться с места. Я поднял голову.

Моя жертва стояла в дверях и смотрела прямо в глаза своей смерти. Зверь проснулся и ликовал, нашептывая, как хорошо мне будет, когда я впущу свои клыки в ее вену на горле. Тело приготовилось к рывку, слюни мгновенно смешались с ядом, из груди готово было вырваться рычание.

Какое чудесное чувство сытости ждет меня потом, когда дело будет сделано! Нужен лишь предлог, чтобы увести её подальше и насладиться сладкой влагой. А еще лучше выпустить зверя на волю прямо здесь и сейчас. Что такое пятнадцать человек для такого существа, как я! Они даже испугаться не успеют. А её кровь надо оставить на десерт.

Я видел аудиторию, усыпанную мертвыми телами тех, кто еще недавно был моими сокурсниками. Видел себя, припавшего к горлу безжизненного тела девушки. Зверь оторвался от раны, посмотрел на меня кровавыми глазами и обнажил в улыбке зубы. А потом я увидел, какой скучной и бесполезной станет моя жизнь на сотни и сотни лет вперед: полное равнодушие ко всему вокруг, тоска, звериные вспышки ярости и горечь от мысли, что это моих рук дело.

Я так стиснул пальцы, что кости готовы были прорвать прочную кожу, выдохнул воздух и задержал дыхание. Хорошо, что мне не нужен кислород. Вдохи и выдохи мы делаем скорее по привычке, чтобы не выделяться среди людей и чтобы почувствовать запах или заговорить. Может, если я совсем не буду дышать, мне удастся удержаться и не кинуться в атаку.

Сомнение, что я верно рассчитал свои силы, возродило ужас, который охватил меня на заправке. Главное, чтобы их хватило еще на полтора часа. Мысль о том, что будет с отцом, если я сорвусь и устрою бойню, лучом осветила мое воспаленное запахом крови сознание. Нет! Я не убийца и не кровожадный монстр. Затаив дыхание, миллиметр за миллиметром я отвоевывал место в своей голове. Когда воздух с отравляющим ароматом перестал поступать в легкие, разум стал немного проясняться. Я собрал все силы и сосредоточился на стрелке часов.

Девяносто минут казались вечностью. Каждый удар её сердца отдавался в голове, как набат. Когда учитель вышел, я чувствовал себя настолько обессиленным, словно полгода голодал. Перед глазами стояла красная пелена. Слышно было, как пульсирует в телах вокруг меня чужая кровь. Этот звук вызывал во мне бессильную ярость. Как удержался? Последнее, что я заметил перед тем, как выскочить из класса, были широко распахнутые от испуга карие глаза.

Я пришел в себя на заднем сидении машины. За рулем громко ругался Хэвард. Эльза сидела рядом и поддерживала меня плечом. Запах исчез, стало намного лучше, но сил хватило только кивнуть и забыться, откинув голову на спинку сидения.

Вампиры не спят, но при долгой голодовке или большой потере сил впадают в оцепенение, из которого сами выйти не могут, пока их не накормят. Едим мы редко. А чтобы не попадать в трудные ситуации и не отвечать на лишние вопросы, никогда не возим с собой запас крови, предпочитая заранее утолить голод дома. Посмотрев на меня, Хэвард сразу рванул к Редмонду в больницу. А я закрыл глаза и пытался найти ответы на несколько мучивших меня вопросов.

Для чего я каким-то непостижимым образом стал прочно связан с обычной человеческой девчушкой? Надолго ли хватит моих сил и решимости? И почему я не хочу отступить, зная цену, которую могу в итоге заплатить?

Вечер — моё самое любимое время суток. Солнце уже спряталось за горизонтом, а ночь, когда выходят из своих убежищ наши кочевые собратья, еще не вступила в свои права. По ночам и днём мы все заняты своими делами, а вечером вся семья встречается на террасе у дома или в гостиной, чтобы поделиться мыслями, новостями, поиграть в карты, нарды или шахматы, устроить какие-нибудь состязания или обсудить проект. Но сегодня ничего такого не планировалось. Мы уже собрались и ждали Редмонда, который должен был вернуться со смены. Я мерил шагами комнату, тщательно подбирал в мыслях слова, которые хотел сказать, и чувствовал себя, как на иголках. Меня ждал очень трудный разговор.

Скрывать что-то от семьи нет смысла, потому что мы гораздо сильнее, чем люди, зависим друг от друга и жёстко связаны правилами. Поэтому я набрался смелости и залпом выложил всё, что думал и чего боялся, принимая своё решение. Тайной для всех осталось только то, в чём я с трудом смог признаться даже самому себе: я окончательно и бесповоротно влюбился. Впервые за всё время мы ничего не обсуждали — я не ждал совета или помощи. Я просил принять этот факт и попытаться понять мои поступки.

Видно было, что Редмонд рад, хотя и переживает. Эльза тоже молча поддерживала меня. Зато Хэвард сразу кинулся в атаку.

— Твоя подростковая блажь, — прорычал он, — может погубить всех. Ты не сможешь сказать ей правду. А если и скажешь, это заставит нас убить её, потому что сам ты это не сделаешь. И потом убегать отсюда, чтобы люди не устроили на нас облаву, как в средние века. Запомни, если возникнет хоть малейшая опасность для жизни Эльзы, я уничтожу весь этот треклятый городишко и тебя в придачу! Неужели тяга к незнакомой девчонке для тебя дороже всего, что ты уже смог создать вокруг себя? Большими усилиями, между прочим. Ты справлялся и не с таким соблазном. Оставь её в покое, так будет лучше для неё самой!

Я тоже зарычал в ответ, понимая, как он прав, и одновременно — всю бесполезность его доводов. Редмонд встал между нами, положив руки мне и ему на плечи. «Держись, братишка, — услышал я мысли Эльзы. — Мы уйдем сейчас, пусть остынет. Ему трудно сдерживаться, но он на самом деле любит тебя». Если бы я не знал! Я читал это в его голове, поэтому молча отступил. У отца тоже крутились десятки вопросов, на которые у меня не было ответов, хотя его радость была сильнее инстинкта самосохранения. Понимая, что всем нужно прийти в себя и подумать, я просто развернулся и вышел из дома.

Прогулка под луной — разве может быть лучшее успокоительное для вампира?! Я горько усмехнулся. Ни ссора с братом, ни что-либо другое не заставит меня передумать. Я готов к любому итогу. Какое значение имели все муки, которые я испытывал, по сравнению с тем, что хотел получить в будущем? Я вспомнил, как привыкал к огню жажды в самом начале своего существования в таком обличии. Как учился не реагировать на запах людей вокруг и контролировать свои порывы и движения. Это просто еще одна проверка моих убеждений, тренировка их прочности.

А ещё мне очень хотелось понять, чем, кроме цвета ауры, эта девчонка так отличается от других? И когда я научусь держать в цепях зверя внутри себя, может, мне перестанут мерещиться её лицо и слегка раскосые, слишком светлые глаза?

На следующий день утром я перебрал кучу студентов колледжа и нашёл имя и фамилию, нужные для моих планов. Затем поставил в тупик администраторшу, попросив показать мне расписание Леи Паркер. Она долго рылась в своём компьютере, а потом распечатала и подала мне листок.

— Паркер у нас только одна. Думаю, вы её имели в виду, мистер Грант.

— Спасибо, мисс Андерсон, вы мне очень помогли.

Лионелла Мария Кристина Паркер, 25 декабря 2002 года рождения, Форстаун. Хм, красивый подарок на Рождество. Немного вампирского обаяния, и мое расписание стало идеально подходить под расписание мисс Лионеллы. Борьба духа с сущностью началась.

Лея, третья неделя

С того дня мы стали встречаться почти на каждом предмете. Мне даже пришла в голову мысль, что Грант узнал моё расписание и подстроился под него. Нелепая идея!

На следующее утро я увидела их на стоянке втроём. Совсем не похожие друг на друга, все вместе они сильно выделялись среди других студентов колледжа своей особенной красотой и манерой держаться. Выйдя из машины, я поймала на себе недовольный взгляд его брата и любопытный — блондинки. Даниэль едва взглянул на меня, но я успела заметить, что глаза его снова стали обычными, а круги под ними превратились в чуть заметную синеву.

Особенно я рассматривала блондинку, гадая, действительно ли оба брата видят в ней только сестру, потому что выглядела она потрясающе. Маленькая точёная фигурка, те же фиолетовые глаза, что и у братьев, широко распахнутые, с густыми, необычно длинными ресницами. Они придавали её лицу выражение детской невинности. Без ярко-красной помады на губах она казалась маленькой девочкой, которую хотелось баловать, беречь и охранять.

Второй из Грантов был высоким мускулистым брюнетом. Он походил на рыцаря средневековья, чувствовалось, что в нем кроется большая сдерживаемая сила. Позже я узнала, что их зовут Эльза и Хэвард. Везде, где бы я с ними ни встречалась, они были вдвоем. Иногда к ним присоединялся Даниэль, но я никогда не видела их порознь и в конце концов пришла к выводу, что здесь кроется нечто большее, чем любовь брата и сестры. Изредка в коридоре я ловила на себе недружелюбные взгляды Хэварда, а Эльза меня просто не замечала.

Тот, кто занимал мои мысли больше всех, казалось, потерял ко мне всякий интерес. Он не делал никаких попыток приблизиться или поговорить и практически никогда не обращал на меня внимания. И если бы его глаза не вспыхивали каждый раз, когда мы встречались взглядом, а руки при этом судорожно не сжимались в кулаки, я бы подумала, что Даниэлю Гранту я абсолютно безразлична.

— Первый раз вижу Грантов в нашем кафе, — вполголоса произнесла симпатичная кудрявая шатенка (кажется, её зовут Марго), сидевшая напротив меня во время обеда.

— Они очень странные, — с готовностью подхватил тему мой сосед слева, доверчиво наклоняясь вперёд и понижая голос. — Посмотрите, какие бледные.

— Они северяне, Майк, откуда же возьмется загар, — возразила Джекки, бросая взгляд в сторону стола, где сидела обсуждаемая троица.

— Ага, а зачем они все носят одинаковые линзы? — не сдавался Майк. Судя по выражению лица, ни один из Грантов ему не нравился.

— Линзы? С чего ты взял? — удивилась Джекки.

— Ты хочешь сказать, что у них свои фиолетовые глаза? — даже не снижая голос, продолжал Майк. — Хоть бы цвет подобрали более… нейтральный.

— Это их личное дело, Майки, — пожала плечами подруга.

— Нет, Майк прав, они странные, — вмешалась в разговор Марго. — И имена такие, каких сейчас не услышишь. А манеры, вы замечали? Как будто они росли не в двадцать первом веке, а в девятнадцатом. Не то чтобы их это портило, но рядом с ними я чувствую себя деревенской простушкой. Хотя мальчики очень даже ничего.

И Марго бросила быстрый взгляд в сторону Даниэля.

— Да, держатся они очень аристократично, — миролюбиво подтвердила Джекки, которая терпеть не могла споры. — И всем уже известно, что половина девочек колледжа сходит с ума по Даниэлю Гранту.

Говоря это, Джекки покосилась на меня, словно желая убедиться, что я не против таких речей. Но я делала вид, что мне безразлично, о чем они говорят.

— Но ему, видимо, происхождение не позволяет спуститься с пьедестала, — в голосе Марго послышались язвительные нотки. — А может, девочки его и вовсе не интересуют, ни разу ни на кого даже не взглянул.

— Кроме Леи, — неожиданно вставила Джекки и испуганно замолкла, глядя на меня.

И будто в подтверждение этих слов Даниэль повернул голову и посмотрел мне в глаза. Я не заметила во взгляде прежнего напряжения, скорее он был испытующим. Внутри все заныло от смешанных чувств. Сердце ухнуло и ускорило ритм, по рукам побежало знакомое покалывание. Я почувствовала, что краснею от такого пристального внимания и поспешила отвернуться, проклиная про себя любопытство своих соседей.

Гранты часто были мишенью для любителей посплетничать. На них это никак не отражалось, словно все колкости обходили их стороной. А вот меня иногда бросало то в жар, то в холод от желания заткнуть рот таким болтунам.

— Джесс, я пошла, — сказала я, резко поднимая поднос со стола. — У нас химия, мистер Гленн не любит опаздывающих. А Даниэль Грант имеет право смотреть на кого ему угодно.

И быстрее, чем хотела сама, вышла из кафе, даже не глянув, идет ли за мной подруга.

Джекки догнала меня на втором пролете лестницы, ведущей к кабинету химии.

— Прости, Ли, не знаю, как у меня это вырвалось, — с искренним сожалением проговорила она.

— Твои слова тут ни при чем, Джесс. Меня бесит другое. Гранты учатся с нами уже почти месяц, а разговорам и перемыванию костей не видно конца. Местные девочки прячутся по углам, томно вздыхая вслед их мальчикам, а местные мачо закатывают глаза, когда мимо проходит Эльза, а потом копаются в их личной жизни. Мерзко.

— Тебе нравятся Гранты, — скорее сделала вывод, чем спросила Джекки. Я задумалась.

— В них есть что-то такое, чего очень не хватает в нынешнем поколении. Видимо, я тоже родом из девятнадцатого века, — засмеялась я. — Посмотри хотя бы на Майка. Разве можно сравнить его с Хэвардом?

— Майк не такой уж и плохой, — тихо заступилась Джекки. Я внимательно взглянула ей в лицо.

— Нет, конечно, Джесс, просто мы с ним родом из разных миров и поэтому совсем не понимаем друг друга.

Я весело чмокнула подругу в нос и мы зашли в кабинет химии.

Незаметно подкрадывался мой день рождения, а следом за ним спешила сессия. Мама с папой, как обычно, сообщили, что на Рождество прилететь не смогут, их экспедиция застряла где-то на далекой Камчатке, очень просили их простить и отлично повеселиться. Даже денег выслали больше, чем обычно. Джекки уезжала к родственникам, поэтому Рождество и день рождения мне предстояло встречать в одиночестве. Дни протекали однообразно. Я много училась, много думала о Даниэле, строя различные версии будущего, и иногда плакала от своего бессилия. Кошмары стали частью моей жизни, а Грант стал частью этих кошмаров.

Мне было тоскливо в собственном доме, поэтому я никогда не торопилась уезжать из колледжа. Там я чувствовала присутствие Даниэля, даже если не могла его видеть. Кажется, за это время я тайком изучила каждую черточку любимого лица, каждую клеточку на руках, научилась угадывать перемены в настроении по цвету его глаз.

За все это время чёрными они становились только дважды: первый раз, когда мы только встретились в колледже, а второй — в тот день, когда на информатике моему незадачливому соседу пришла в голову идея предложить мне стать его девушкой.

В этот момент я была занята разглядыванием рук Даниэля и размышлением, удастся ли увидеть его на стоянке. Я замерла от удивления ещё и потому, что Даниэль вздрогнул, будто услышал, о чем идет речь, повернулся в нашу сторону, и в глазах его была ненависть, а руки с такой силой сжали стол, что край треснул и надломился. И я ужасно испугалась за своего соседа.

В кафе Гранты больше не появлялись. Везде, где их видели, вокруг образовывался своеобразный вакуум: и преподаватели, и студенты сторонились этой троицы. Но такое изолирование не вызывало у них никакого беспокойства. Я так много думала об этой семье, что мне начало казаться, будто я схожу с ума.

Как-то после очередной бессонной ночи я страшно разозлилась сама на себя и решила, что хватит. Вокруг столько ребят, а я размечталась непонятно о чем. Найду себе парня, который будет рядом, и не придется гадать, что у него на уме. Но мне тут же стало так плохо, словно потерялся смысл жизни. И я отказалась от этой затеи.

Однажды, за неделю до своего дня рождения, я приехала в колледж именно в таком потрепанном состоянии. В воздухе уже висел дух Рождества, в холле стояла большая елка. Я сидела за партой в кабинете урока литературы, уставившись в учебник, и старалась понять заданный на сегодня кусок текста. Класс был еще пустым. Я нервничала, сама не зная от чего: все время тёрла пальцы, пытаясь взять себя в руки. В этот момент рядом кто-то тихо опустился на соседний стул, и негромкий бархатный голос произнес: «Привет!»

Я вздрогнула и подняла голову от книги. Даниэль Грант сидел рядом и внимательно и серьёзно смотрел мне в глаза. Как же я не услышала его шаги? Меня кинуло в жар, сердце бросилось вскачь, по всему телу снова побежало легкое покалывание, воздуха стало слишком мало, и я открыла рот, чтобы сделать вдох.

— Меня зовут Даниэль. Ты ведь Лея, верно?

Я кивнула, не в силах еще разговаривать и чувствуя себя полной дурой. Боже, какой же он красивый!

— Я могу сесть с тобой?

Наконец ко мне вернулись дар речи и дыхание.

— Привет, да. Извини, я не слышала, как ты вошел. Конечно, садись.

Даниэль забросил рюкзак за спинку и аккуратно, стараясь не коснуться меня, устроился на стуле. Поскольку разговаривать дальше он явно не собирался, я снова уткнулась в книгу, поглядывая за ним боковым зрением. Нервозность улетучилась, но мысли неслись с такой бешеной скоростью, что я не успевала их осознать. Что он хочет? Почему молчит? Может, мне заговорить самой? Наверное, я всё же ему нравлюсь. Что будет дальше? Как мне себя вести? И еще сотня вопросов теснилась в моей голове.

Класс постепенно наполнялся. Студенты ходили туда-сюда, смеялись, шутили и с удивлением рассматривали странную пару, сидевшую во втором ряду. Думаю, мы действительно выглядели странно: Даниэль, напряженно уставившийся на сложенные на столе руки, и я, упорно делавшая вид, что ничего особенного не происходит.

Так мы и просидели всё занятие, ни разу не обмолвившись ни словом, лишь изредка втихаря поглядывая друг на друга. Иногда Даниэль напрягался и снова изо всех сил сжимал руки, стараясь делать это незаметно. Но спрятавшись за волосами, я видела, что его что-то сильно беспокоит.

Естественно, ни одного слова лекции я не слышала, потому что всё занятие продолжала размышлять о том, что заставило Гранта сделать этот шаг и что будет дальше. Что дальше, было особенно интересно. Поэтому, когда в конце занятия он молча сорвался с места и исчез в коридоре, я почувствовала себя очень несчастной. Закинув в сумку книгу, я медленно поплелась в другую аудиторию.

Даниэль зашел в кабинет перед самым звонком и уже без вопросов занял место рядом, положив свой рюкзак на парту. Когда под носом преподавателя в двери влетела Джекки и с удивлением застыла перед нами, я только умоляюще взглянула на неё и многозначительно подняла глаза к потолку. Джекки с улыбкой поджала губы, вздохнула и отправилась искать себе другое место.

Это занятие прошло так же, как и предыдущее. Я радовалась и переживала одновременно, а потом так разозлилась, что в конце схватила сумку, собираясь выбежать из класса.

— Подожди, Лея!

Даниэль больно схватил меня за локоть и сразу опомнился, отдернув свою руку. Какая она холодная! Злость пропала. Он с трудом подбирал слова. Около двери слегка пританцовывала Джекки, чтобы идти в кафе.

— Прости! Может… Чёрт! Ты идешь в кафе? Я могу составить вам компанию?

Я чуть не разинула рот от удивления, но вовремя спохватилась.

— Да, конечно, пошли. Твои брат с сестрой не расстроятся?

Даниэль усмехнулся.

— Они готовы меня потерять.

Всю дорогу я переживала, как мы появимся втроем в нашем кафе. Представляла, сколько пар глаз будут нас рассматривать и сколько языков обсуждать. Я с детства ненавижу публичные выходы, а все Гранты всегда притягивают внимание к себе, где бы ни появлялись. Но радость от присутствия Даниэля все же взяла верх, и я постаралась расслабиться.

Джекки тоже дар речи потеряла. Она тихонько шла рядом, изредка с опаской поглядывая на моего соседа, а как только мы оказались в кафе (все головы повернулись в нашу сторону), легонько тронула меня рукой, словно извиняясь, и сбежала к столику, где мы обычно обедали.

Я так нервничала, что совсем не хотела есть, ограничившись газировкой. Даниэль тоже взял только колу и яблоко, поэтому наш поднос (как мне нравились слова «наш поднос») выглядел пусто. Мы спрятались в угол кафе, прямо напротив его брата с сестрой.

— Похоже, я не очень нравлюсь твоей семье, — прошептала я, поймав взгляд Хэварда. Он явно был не рад видеть нас вместе. Даниэль пожал плечами.

— Не в этом дело. Просто я нарушаю правила. Они не знают, чего от меня ожидать.

— Ты хочешь сказать, что они переживают за меня?

— Именно, — сказал он и улыбнулся впервые за все время с первой встречи, став при этом еще красивее. Я на мгновение даже дышать перестала. Его улыбка немного растопила лёд между нами. Напряжение спало, стало легче говорить.

— Ты так опасен?

Теперь уже улыбалась я, а его лицо вдруг стало суровым.

— Ты даже не можешь представить, как! — абсолютно серьёзно сказал Даниэль. — Особенно для тебя.

— Почему? — спросила я шепотом.

— Потому что ты слишком сильно мне нравишься, — таким же серьёзным шепотом ответил он. Сердце сбилось с такта и помчалось сломя голову. Я почувствовала, что заливаюсь румянцем. Даниэль вздохнул и чуть отодвинулся от меня. Глаза на бледном лице загорелись.

— Как тебе удается менять цвет глаз? — спросила я, вспомнив, как они становились чёрными.

— Менять? — изумлённо переспросил он.

— Ну да, когда ты злишься или нервничаешь, у тебя глаза становятся чёрными, — я опять испуганно перешла на шепот. Он внимательно смотрел на меня и долго молчал.

— А то, что всё остальное время они фиолетовые, тебя не смущает? — с ноткой сарказма наконец спросил Даниэль. Со стороны стола Грантов раздалось едва слышное шипение, на которое он нетерпеливо повёл плечом.

— Пожалуй, нет, — честно призналась я.

— Удивительно, — покачал он головой и перевёл тему, не ответив на вопрос. — Как зовут твою подружку?

— Джекки. А что?

Он с интересом взглянул на меня, заметив в голосе нетерпеливое любопытство.

— Она заслуживает более достойного парня, чем этот Майк.

Я очень удивилась.

— Ты знаешь про Майка? Вы где-то встречались? Это он сказал тебе про Джекки?

Даниэль улыбнулся так, что у меня чуть не остановилось дыхание. Чёрт, я когда-нибудь перестану реагировать на его внимание, как параноик?

— Нет, я просто очень хорошо разбираюсь в людях, — он сделал упор на слово «очень». — Можно считать, что это мой дар.

Улыбка стала шире.

— Ты совсем не ела.

— Не хочется, — пробормотала я, пытаясь взять себя в руки.

— Тогда поторопимся? — спросил Даниэль.

Я посмотрела по сторонам. В кафе почти никого уже не было, только за столиком напротив сосредоточенно замерли Эльза и Хэвард. Мы же только пришли! Я потерялась во времени?! Он схватил со стола поднос с нетронутым яблоком, выкинул всё в ведро, и мы бегом побежали в аудиторию.

Джекки предусмотрительно села у окна, там где раньше сидел Даниэль. Похоже, мы теперь все время будем сидеть вместе. Я молча радовалась, поглядывая на его выражение лица. Оно стало опять напряженным, хотя и не так сильно, как раньше. О чем он думает? Заёрзав от любопытства, я случайно скинула локтем его рюкзак со спинки стула. Мы наклонились вниз одновременно, руки наши переплелись, а глаза и губы оказались на расстоянии нескольких сантиметров друг от друга. И снова словно сотни крошечных иголок пронзили всё тело изнутри. Я замерла, и волна жара поднялась с ног до самого лба. Даниэль тихо охнул, отдернул руки и отпрянул от меня.

Я молча подняла рюкзак, повесила на спинку, раскрыла учебник и опустила голову. Комок обиды застрял в горле. Только слёз еще не хватает! Грант отодвинул стул к краю парты и тоже застыл, как обычно, сжав руки. Время тянулось бесконечно. Когда все задвигались, собирая вещи, Даниэль повернулся ко мне. Я испуганно отшатнулась: его глаза снова стали почти черными.

— Прости, — сказал он, — не хотел тебя напугать или обидеть. Это от неожиданности, скоро пройдет. Я провожу тебя на стоянку?

Я медленно покачала головой.

— Может, ты мне объяснишь, что с тобой происходит?

Даниэль закрыл глаза и помолчал.

— Обязательно, Лея, обещаю. Только не сейчас, слишком рано. Пожалуйста, пойдем.

Его голос стал умоляюще-настойчивым. Я вздохнула, страх отпустил. Молча кивнув, я взяла рюкзак и вышла из кабинета вслед за шумной толпой.

Мы медленно шли рядом. Он старался держаться на расстоянии, чтобы не коснуться меня, но сейчас меня это не задевало. Голова шла кругом от избытка вопросов, мыслей и эмоций. Мне хотелось смеяться и плакать, обнять Даниэля и весь мир, и даже радостно закричать во всё горло. Но я шла и молча улыбалась, пока мы не дошли до моей машины.

— До завтра? — спросил Даниэль, когда я открыла дверцу и закинула рюкзак. Я обернулась. Его глаза снова были фиолетовыми, лишь слегка темнее, чем обычно. На другом конце стоянки, около белой машины, Эльза и Хэвард наблюдали за нашей беседой. Счастливо улыбнувшись им, я посмотрела на Даниэля.

— До завтра!

Он просиял и, внезапно наклонившись ко мне, тихо прошептал: «Знаешь, ты замечательно пахнешь!»

Даниэль, третья неделя

Эти несколько недель тянулись для меня дольше, чем все сто семьдесят два года жизни! В первые дни я почти выползал с каждой лекции, на которые мы с Леей попадали вместе. Хорошо, что я уже проходил этот курс, потому что было совсем не до учебы. Хэвард только тихо рычал каждый раз, когда я падал на заднее сидение машины и жадно поглощал запасы крови, в большом количестве хранившейся теперь в багажнике. Представляю, что подумали бы копы, случись им заглянуть в задний отсек! Борьба со зверем внутри отнимала столько сил, что я не видел и не слышал ничего вокруг, стараясь случайно не выпустить его на свободу. Но постепенно становилось легче, и я решил, что пора познакомиться поближе с виновницей этой борьбы. Её золотистая аура не давала мне покоя.

Аура отражает внутренний мир человека. У маленьких детей она голубая, у девочек-подростков становится жёлтого цвета, а мальчишки видятся зелеными. Ауры меняют плотность, оттенки и даже цвет, отражая состояние, переживания человека и характер его мыслей. Как только нас стало трое, а потом больше, безопасность семьи сразу легла на меня. А когда я научился контролировать чужие мысли, не впускать их в голову все разом, ауры стали помогать мне быстрее понимать, на кого стоит обратить внимание. Такую, как у Леи, я не видел никогда.

Перерыв в кафе — самое удобное время для изучения окружения. Сюда сливаются все новости и сплетни, и никто уже не обращает на нас особого внимания. Правда, сегодня за столом, где всегда сидит Лея с подругой, активно обсуждают наши странности. Как обычно, куча догадок и ни одного верного предположения. Хотя подружка как-то умудрилась заметить, что я заинтересовался ее спутницей. Да, верно, мне нужна именно она.

Я повернул голову, услышав, как Джекки произнесла имя Леи, и перестал блокировать мысли. «Как странно он на неё смотрит», — мелькнуло у Джекки в голове. А девочка наблюдательная. «Почему именно Паркер? Она же не от мира сего. В колледже полно девчонок посимпатичнее». Это шатенка. Явно имеет в виду себя. «И Марго уставилась на этих Грантов. Чтоб они провалились все! Хотя малышка у них очень даже ничего. Только странная до жути. Бр-р-р, нет, пухляшка Марго гораздо…». С этим ясно. А шатенка, значит, Марго. «М-м-м, красавчик, посмотри на меня, далась тебе эта кудрявая кукла, или на кого ты так уставился за этим столиком? Надеюсь, ты не интересуешься Майком Уэллисом, это была бы печальная потеря». Это рыжая за соседним столом.

Стоп! А что думает мисс Паркер? Я аккуратно прислушался, задвинув все окружающие Лею мысли на задний план. Тишина. Но ведь она что-то думает. Именно в этот момент она отвечает Джекки на её слова. Я почувствовал, как меня охватывает паника. Еще раз сосредоточился на Лее. Ничего! Майк? «Интересно, в кино я смогу поцеловать её?» С ним порядок. «Майк такой красивый!» Джекки, нет! Ты достойна лучшего. Значит, дело вовсе не во мне. Значит, что-то не так с Лионеллой Паркер. Этого только еще не хватает. Я нервно рассмеялся. «Что случилось, Дан?» Эльза. Со мной-то все хорошо. Просто мисс Паркер подкидывает мне сюрприз за сюрпризом. И ни один из них нельзя назвать приятным. Хотел же по-человечески, вот тебе, пожалуйста. Получается, что узнать что-то про Лею я могу где угодно, только не у неё. Вот чёрт! Ну что ж, придется и с этим как-то жить.

Наконец мой внутренний зверь совсем присмирел. Меня по-прежнему безудержно тянуло к Лее, но теперь желание прикоснуться к её коже и волосам вышло на первый план. Когда горло полыхало, я не обращал на него внимания, живём же мы с этим ощущением веками. Запах всё так же дурманил голову, но я научился получать от него удовольствие, как бывший алкоголик от запаха вина — не пробуя его.

Никогда бы я не справился с этим так быстро, если бы не больше сотни лет тренировок и контроля над собой. Да и вообще не факт, что справился бы. Правда, иногда зверь напоминал о себе.

Однажды какой-то прыщавый хлыщ, сидевший с Леей рядом, пригласил её на свидание и предложил встречаться. Если бы она знала, что еще он при этом думал! Я чуть не сорвался и не разодрал его на куски на глазах у всей аудитории. Это бы был конец! Но тут встретил её взгляд, полный ужаса, и меня словно окатили ледяной водой.

Раз я не мог слышать Лею, пришлось полностью отказаться от блокирования мыслей в колледже и понемногу собирать информацию в окружении. «Я бы умерла со страху, если бы мне пришлось все время спать дома совсем одной. Не удивительно, что ей снятся кошмары», — сочувствовала Джекки. Так я узнал, что Лею мучает бессонница и что живёт она одна. «Паркер читает «Анну Каренину»! Её же даже в программе нет. Фу, скукотища. Комиксы лучше», — помог мне кто-то из сидящих с ней на иностранной литературе. «Как же подкатить к Паркер? Она бегала вчера утром. Куплю кроссовки и буду бегать с ней. Симпатичная, и фигурка класс!» Я скрипнул зубами, внутри поднялось рычание.

Поиск информации напоминал мне охоту. Я всё время перебирал студентов, пытаясь уловить, кто из них может думать о Лее. Но самого главного, о чем я хотел знать, в их мыслях не было. Как она относится ко мне? Боится, как и все? Может, у нее есть друг? Но тогда она бы не чувствовала себя одиноко. Тема её одиночества часто мелькала в мыслях Джекки. Но и с Джекки Лея никогда не говорила обо мне. Я понял это, слушая размышления её подруги на тему семьи Грантов и меня лично.

Кроме новой информации поиск давал новые чувства и эмоции, которых раньше я никогда не испытывал. Слушая мысли некоторых студентов, я ловил себя на том, что закипаю и готов бросаться в драку. Но это не был позыв убивать.

Иногда, рассматривая парня, чьи мысли о Лее частенько подслушивал, я представлял её с ним и чувствовал, как внутри появляется очень неприятное ощущение. Я просто отмахивался. Мне казалось, что соперничество с людьми ниже моего достоинства, пока до меня не дошло, что чувствую я самую обыкновенную человеческую ревность, о которой раньше только читал в книгах. И тогда меня впервые потрясла мысль, что даже если Лея не убежит с криком ужаса, узнав, что я есть такое, она вполне может просто выбрать кого-то другого. Я никогда не страдал бесполезной жалостью к себе, приняв раз и навсегда то, что мне выпало. Но это открытие заставило меня мучиться сильнее любой жажды крови и отчаянно хотеть быть обычным человеком.

Выдержать такое в одиночку было трудно, но ни Эльза, ни Хэвард меня бы не поняли. В их отношениях все происходило быстро и было предельно просто. А отец сутками пропадал на работе, как и все последние годы после ухода Эшли. И тогда я начал по вечерам убегать из дома, пешком добираться до Форстауна и до утра бродить по улицам городка. Здесь я был к ней ближе, она видела из окон те же деревья и ходила по тем же дорожкам.

Дом Леи я давно нашел по запаху, но старательно обходил стороной, чтобы не возникало соблазна залезть в него. Я прекрасно понимал, что веду себя глупо и даже опасно, но оправдывался тем, что происходящие во мне изменения нуждались в осмыслении, а в движении всегда легче думалось.

Благодаря воспитанию Редмонда я никогда не рассматривал людей как расходный материал, но привык, что интересуют они меня только с точки зрения безопасности семьи. Впервые после изменения я начал понимать, как видит нашу жизнь отец.

Редмонд приучал нас всех к тому, что это мы живем в людском мире, как непрошенные гости. И поэтому именно мы должны быть максимально безопасны для хозяев, чтобы продолжать находиться здесь.

Конечно, мы допускали ошибки, которые приводили к смертям, особенно в те периоды, когда учились владеть своими инстинктами. Отец не мог и никогда не винил нас за это, но заставлял того, кто ошибся, максимальной помощью компенсировать потерпевшим смерть их близких. Не говоря уже об анонимной финансовой поддержке в течение пары поколений. Спорить с ним никому даже не приходило в голову, поэтому ошибаться мы не стремились. И несмотря на внешнюю мягкость, Редмонд сохранял непререкаемый авторитет в семье.

В отношении Леи он тоже оказался прав. Да уж, интересно, на какие еще перемены подтолкнет меня эта малышка, сама не ведая того, что творит? И неужели всего несколько недель назад колледж казался мне безнадежно тупой тратой времени?! Я засмеялся. На востоке появились первые солнечные лучи.

Приближалось Рождество, следом шел Новый год рука об руку с сессией, а в апреле мы заканчивали обучение и уезжали в Норвегию. Дальше тянуть было уже некуда, и я решил сделать последний шаг: сесть рядом и понемногу вдыхать ее запах, приучая себя к такой близости. И если всё получится, то смогу даже заговорить. Надо же мне понять, что это за непостижимое создание, ради которого я терплю всё это. Тем более, в Рождество у мисс Паркер день рождения, а это очень хороший повод для более близкого знакомства.

— Почему бы тебе просто не узнать, что она думает? Зачем искать что-то в чужих головах, мучить себя, создавать лишние трудности? — сказал мне Хэвард в воскресенье вечером, пока мы возились в гараже с машиной. — Возьми и прочитай её мысли.

Наши разногласия были в прошлом, хотя настрой у него остался пессимистическим. Я прикрутил колесо на место, проверил крепёж и посмотрел на брата. Неужели он считает меня полным идиотом?

— Ты серьёзно, Хэд? Разве я похож на мазохиста или любителя трудностей? — ответил я, вытирая от смазки руки. — Особенно таких.

— Ага, — хохотнул брат. — Поэтому ты и влюбился в человеческую девчонку. Искал лёгкого пути.

— Прочитать её мысли — это первое, что я попробовал сделать, когда решил познакомиться. Ничего не вышло, Хэд. Я её не слышу, — честно сказал я, пропустив колкость мимо ушей.

Хэвард замер.

— Ты хочешь сказать, что её мысли для тебя недоступны?

— Именно. Первый раз с таким столкнулся. Сначала даже за себя испугался, думал, с головой что-то. Но нет, это мисс Паркер оказалась чудеснее, чем кто-либо мог предположить.

Хэвард присвистнул.

— Но ведь это значит… ты играешь со всеми почти на равных, Дан! Тогда, брат, — видно было, что Хэварда эта ситуация развлекает, — тебе придется пойти и поговорить с ней.

Он засмеялся.

— Ты ведь ничего не знаешь. Как она относится к тебе? А если она занята? Или испугается?

— То-то и оно, — пробормотал я. — Но мне кажется, что нет.

Утро застало меня в машине на стоянке колледжа. В динамиках гремело «Palladio» Карла Дженкинса. Хорошо, что звукоизоляция в машине сделана по специальному заказу, никто и не подумает, какой тут стоит грохот. Я прикрутил звук, откинулся на сидение, закрыл глаза и полностью положился на свои ощущения.

Со стороны я выглядел уснувшим, но при этом чувствовал малейшие изменения вокруг себя, колебания воздуха, температуры, движение света, далекое шуршание гравия и каждый удар сердца на полмили вокруг. Хищник в засаде — вот кого я напоминал самому себе. Сильный, быстрый, притягательно красивый, смертельно опасный хищник, созданный убивать. Разве можно доверять такому существу? Неужели она не видит, как люди с опаской обходят нас стороной? Чувство самосохранения заставляет их неосознанно держаться подальше, отводить глаза при взгляде на наши лица.

Стоп! Но я ни разу не заметил, чтобы Лея отвела взгляд, когда я смотрю на неё. Ни разу не почувствовал, что она торопится убежать, оказавшись недалеко от нас. Мне всегда казалось, что она испытывает любопытство и желание подойти поближе, когда наши глаза встречаются. Или это обман чувств? С каких это пор я не доверяю своим чувствам? Она не боится! Что бы там ни говорил Хэвард. Но это ненормальная реакция. Она должна бояться! Слышно было, как на стоянке понемногу начинает собираться народ. Все старались поставить машины подальше от моей. Я усмехнулся: вот нормальная реакция на присутствие хищника. Что не так с этой девчонкой?

Мне не нужно было открывать глаза, чтобы понять, что приехала Лея. Знакомый звук двигателя, вдох, и по телу растёкся огонь. Рано сегодня. Очередной кошмар? Хлопок двери и торопливые шаги. Пожалуй, пора! Я вышел и двинулся в главный корпус колледжа, где у нас должна быть литература, краем глаза зацепив, как Хэвард заворачивает на стоянку на белоснежном Додже. Новая пища для разговоров о нашей семье, вон уже как загорелись завистью глаза нескольких старшекурсников.

Около приоткрытой двери кабинета меня охватила нерешительность. Ого, ничего себе! Я забыл, как это ощущается. Глубокий вдох, задержать дыхание и… с богом! Хм, когда я в последний раз упоминал бога? Класс еще пустой, это хорошо. Нервничает? Как будто чувствует, что я сейчас подойду. Или ей холодно? Черт, как же плохо не слышать, о чем она думает. Придется решать всё на ходу. Давно я этим не занимался. Так задумалась над учебником, что вообще меня не заметила. Ходим мы бесшумно, но двери-то она должна была услышать.

— Привет! Меня зовут Даниэль. Ты ведь Лея, верно?

Что с ней? Я её напугал? Глаза огромные, замерла, и румянец заливает щеки. Это плохо. Хорошо, что я не дышу.

— Я могу сесть с тобой?

— Привет, да. Извини, я не слышала, как ты вошел. Конечно, садись, — мне показалось, с облегчением ответила Лея. Ни тени страха, скорее восхищенное удивление. Похоже, она не чувствует никакой опасности. Приятная, но неправильная реакция.

От радости, что услышал «да», я неосторожно глубоко вдохнул. Аромат её крови, кожи и волос, в десятки раз более насыщенный, чем до этого, чуть не разорвал мои легкие. Внутри всё взорвалось огнём, тело напряглось и приготовилось к атаке, требуя её крови. Зверь вырвался на свободу и уставился на меня кровавыми глазами, злобно ухмыляясь.

Полтора часа я снова балансировал на острие ножа. Хорошо, что чем-то расстроенная Лея отгородилась от меня волной волос и снова уткнулась в учебник, спасая всех от непоправимых последствий. Правда, в этот раз все закончилось гораздо быстрее. Когда в конце занятия я выскочил из кабинета, оказалось, что даже голод не настолько силён, как думал. Но свежий воздух хорошо остужает голову, поэтому я приоткрыл окна в машине и включил «Лунную сонату», которую очень любила Эшли. Как мне не хватает сейчас маминой поддержки! Еда и двадцать минут погружения в Бетховена полностью очистили мой разум, и хотя в глазах еще не видно было зрачков, можно было возвращаться.

«Ух ты, Грант! Ничего себе поворот событий! Удачи, Лея, ты достойна лучшего! Главное, чтобы он оказался лучшим». Удивленные глаза Джекки меня насмешили, а проницательные мысли заставили насторожиться. «Какого черта этот Грант сел с Леей?! Нахохлился, как петух! Она, видно, не очень довольна. Наверное, боится отказать. Стоит спросить, не нужна ли помощь». Кажется, это тот любитель раннего бега. И похоже, я ему не нравлюсь. Странно признаваться, но это взаимно. «Что такой сноб, как Грант, нашел в Паркер? Она же серая мышка. Они рядом совсем не смотрятся. Что-то непохоже, чтобы им обоим нравилось такое соседство! Зачем же он пересел?» Это кто-то из местных девочек. Куча мыслей вокруг, и никакого шанса узнать то, что хочется узнать больше всего!

Я так сосредоточился на том, чтобы вдыхать понемножку, а потом на размышлениях, как же мне разговориться со своей соседкой, что не заметил, как закончилось занятие. И вдруг Лея вскочила и рванула со стула сумку, явно собираясь убежать. Инстинкт охотника сработал мгновенно — я схватил её за руку, но сразу опомнился. Надеюсь, ей не было больно.

— Подожди, Лея!

«Ну что вы там копаетесь между собой! Вот уж не подумала бы, что Даниэль Грант может так стесняться. Или что это с ним? Майк, наверное, уже в кафе. Ребята-а-а! Давайте быстрее!» Джекки просто не могла стоять на месте.

— Прости! Может… Чёрт! Ты идешь в кафе? Я могу составить вам компанию?

Её глаза блеснули. Радость или удивление? Чувствую себя новорождённым котенком, который тыкается во все стороны.

— Да, конечно, пошли. Твои брат с сестрой не расстроятся?

Мои сестра и — особенно! — брат готовы бежать отсюда сломя голову, как только я сорвусь и прокушу тебе горло. Именно так они видят дальнейшее развитие событий. По крайней мере, Хэвард. Я усмехнулся своим мыслям.

— Они готовы меня потерять.

Всю дорогу до кафе мы шли молча. Я настолько не привык общаться вслепую, не понимая, чего ждет мой собеседник, что никак не мог начать разговор. Джекки испуганно мочала, поглядывая на меня с опаской. Ну хоть у этой правильная реакция на мое присутствие. «Какой он красивый. Только вот не хотела бы я, чтобы он был так близко ко мне. Как тигр, который смотрит, а потом бросается и… Боже, что за бред я несу! Похоже, Лее он нравится. Кажется, она не боится. Интересно, Майк еще будет в кафе, или я уже проворонила встречу с ним?» Джекки внимательная, но совсем не опасная, даже со своим умением делать выводы. Она слишком добрая, чтобы думать о ком-то плохо. А вот Лея явно нервничает. Хотел бы я знать, что её пугает. Может, Джекки ошибается, и именно я причина её беспокойства. Нет, похоже, понял — она боится оказаться в центре внимания.

Мы как раз вывернули из-за угла, и я почувствовал, как Лея сжалась в комочек, когда все головы в кафе повернулись в нашу сторону. «Вау! Вот это сюрприз! Как это Гранта угораздило спуститься с небес?!» Успела мелькнуть в моей голове чья-то мысль, и я заблокировал все остальные. Джекки тут же убежала к Майку, а Лея явно есть не собиралась, купила одну газировку. Мои кола с яблоком тоже не тянули на обед. Ну и ладно, пусть думает, что и я нервничаю. Отчасти будет права.

Единственный пустой стол оказался в самом углу, прямо напротив Хэварда. Надеюсь, у него хватит чувства такта не выражать свое недовольство, хотя не похоже.

— Кажется, я не очень нравлюсь твоей семье, — прошептала мне Лея. Она понятия не имеет, что любой шепот Хэвард слышит на расстоянии так же хорошо, как если орать ему в ухо. Я пожал плечами. Не умеет себя вести, пусть слушает, что о нем думают. Все равно мнения людей для него не имеют большого значения.

— Не в этом дело. Просто я нарушаю правила. Они не знают, чего от меня ожидать.

— Ты хочешь сказать, что они переживают за меня?

В её глазах было искреннее удивление. Я улыбнулся. Ещё как! Ты для них — бомба замедленного действия, которую они не могут обезвредить. Никто не хочет, чтобы произошел взрыв.

— Именно, — ответил я и почувствовал, как она расслабилась, затаила дыхание и улыбнулась. Какая красивая!

— Ты так опасен? — спросила она.

Я тут же почувствовал, как Хэвард прав: я действительно подвергаю её смертельной опасности. Надо уйти, исчезнуть навсегда из её жизни, в которой она выйдет замуж, нарожает детишек и состарится в кругу своей семьи. Что могу дать ей я?

При этой мысли мне стало совсем нехорошо. А что ждет дальше меня? Я могу быть её тайным ангелом-хранителем, всегда тенью стоящим за спиной. Видеть её счастье, радость и боль. А потом она умрет, а меня сожрёт изнутри вечная тоска по тому, что могло бы быть и моим счастьем, если бы…

Ну уж нет, пусть я эгоист, но если она не оттолкнет меня сама, я не перестану надеяться хотя бы на кусочек счастья длиной в шестьдесят-семьдесят лет. Только она должна знать, что выбирает. Цена велика, но я готов рискнуть.

— Ты даже не можешь представить, как! Особенно для тебя!

— Почему? — шепотом спросила она.

— Потому что ты слишком сильно мне нравишься, — честно ответил я тоже шепотом, чтобы слышала только она. Ее сердце застучало быстрее, на бледном лице проступил румянец. Аромат крови стал сильнее, я почувствовал, как вспыхнуло горло, медленно выдохнул и отодвинулся.

— Как тебе удается менять цвет глаз? — неожиданно спросила она, заставив меня вздрогнуть. Вот чёрт! Если бы я слышал её мысли, то был бы готов к ответу. Но меня хватило только на резкое:

— Менять?!

Давно я не делал ошибок! Как она это углядела? Единственная за много десятков лет учебы в разных заведениях.

— Ну да, когда ты злишься или нервничаешь, у тебя глаза становятся чёрными, — испуганно прошептала Лея. А наблюдательности ей не занимать. Интересно, что еще она видит и молчит. И как относится к своим открытиям, которые делает втихаря, изучая меня со своей парты. Даже не поворачивая головы, я часто чувствую на себе её внимательный взгляд. И я не сдержался.

— А то, что всё остальное время они фиолетовые, тебя не смущает?

В моем голосе проскользнула издевательская нотка. Я даже через блокировку слышал, как мысленно орал на меня Хэвард, а Эльза от возмущения зашипела. Но я отмахнулся от них. Все разборки после.

— Пожалуй, нет, — абсолютно спокойно ответила Лея. Вот как! Женское чутье — как это называют люди — подсказывает ей, когда нужно бояться, а когда нет. Пора менять тему, пока мы не перешли черту.

— Удивительно, — покачал я головой и спросил первое, что пришло в голову. Надеюсь, она не заметит моей растерянности. — Как зовут твою подружку?

— Джекки. А что?

Ага, любопытство все же ей не чуждо.

— Она заслуживает более достойного парня, чем этот Майк.

Её глаза изумленно распахнулись. Опять ошибка! Откуда я могу знать про Майка, если не общаюсь ни с ним, ни с Джекки. Та-ак! Насколько серьёзной будет следующая?

— Ты знаешь про Майка? Вы где-то встречались? Это он сказал тебе про Джекки?

Придётся выкручиваться. Для начала надо убрать её внимание с того, что она слышала. И я улыбнулся, вложив в эту улыбку всё своё обаяние. Сработало! Сердце застучало, а дыхание на мгновение прекратилось.

— Нет, я просто очень хорошо разбираюсь в людях. Можно считать, что это мой дар.

И улыбнулся еще шире.

— Ты совсем не ела.

— Не хочется, — пробормотала она, все еще находясь под впечатлением.

— Тогда поторопимся?

Перерыв заканчивался, кафе опустело. Лея растеряно огляделась по сторонам. Только Хэвард с Эльзой все еще сидели за столиком, застыв, как на картине. Ох, и скандал будет дома! Я схватил поднос, выкинул нетронутый обед в мусорку, и мы побежали на занятие. Уже выбегая, я поймал себя на том, что хочу взять её за руку.

Джекки сидела на моём месте, у окна. Хм, мудро, спасибо! Может, порадовать её чем-нибудь при случае? Ничего себе, как сильно запустили в меня корни изменения! Благодарность людям — это для меня что-то совсем новое. Но как же быть с головоломкой по имени мисс Паркер? За последние полчаса я сделал несколько грубых ошибок. Крайне плохой результат для меня. Какой будет следующая? Чем она закончится?

До сих пор я действовал, подчиняясь инстинктивному желанию быть рядом с Леей, но сейчас всерьез задумался, что же дальше. Ведь я не могу сказать ей правду, возникнет угроза не только для нашей семьи. А для Леи правда означает или смерть, или превращение, что одно и то же по сути. И Хэвард говорил горькую истину: если её не убью я, это вынужден будет сделать кто-то другой из нашей семьи. А значит, я встану перед выбором: позволить Лее умереть или до конца драться с теми, кого люблю. Ни то, ни другое для меня немыслимо.

От размышлений меня отвлек звук падения моего рюкзака. Машинально потянувшись за ним, я почувствовал руками другие руки и поднял голову. В нескольких сантиметрах от моего лица блестели широко раскрытые кофейные глаза Леи, мои губы почти соприкасались с её губами, её шею, щеки и лоб заливал румянец смущения. Кожа на моих руках загорелась в местах прикосновений, как от ожога, жар её крови снова пробудил задремавший внутри пожар. Я слышал, как пульсирует вена у нее на шее, во рту начал выделяться яд, аромат тела сводил с ума. Я тихо застонал, отпрянул, отодвинулся как можно дальше и, не дыша, стиснул руки и постарался успокоиться.

Остаток социологии прошел напряженно. К концу я уже пришел в себя и понимал, что надо объясниться. Придется списать всё на смущение, но врать становилось почему-то всё противней и противней. Я повернулся к Лее и увидел, как она испуганно отшатнулась. Видимо, цвет глаз опять поменялся. Надо как-то вернуть всё обратно, в начало.

— Прости, не хотел тебя напугать или обидеть. Это от неожиданности, скоро пройдет. Я провожу тебя на стоянку?

Она медленно покачала головой.

— Может, ты мне объяснишь, что с тобой происходит?

Вот так просто. Не убежала, не посмотрела с ужасом, не ходила вокруг да около с догадками и намеками, а одним вопросом поставила меня прямо в жизненный тупик. Я на мгновение замер. Браво, Лея! Но ещё не время для ответов.

— Обязательно, Лея, обещаю. Только не сейчас, слишком рано. Пожалуйста, пойдем.

Я заставил свой голос звучать почти умоляюще. Она вздохнула, с лица пропало испуганное выражение, молча кивнула, будто всё ей стало понятно, и вышла из класса, оставив меня стоять с рюкзаком в руках. Я расслабился, и если бы мог, то вытер бы пот со лба. В этот раз обошлось!

Мы медленно шли рядом на стоянку. Чувствовалось, что внутри Леи происходят какие-то изменения, но какие — я не знал, и это заставляло меня нервничать. Правда, всю дорогу до самой машины она улыбалась. Интересно, с чего начнётся и что принесет завтрашний день? Но для начала нужно убедиться, что он у нас будет. «Как провел время, влюбленный?» Мысли Хэварда ворвались в мою голову. Они с Эльзой ждали меня, чтобы убедиться, что всё в порядке. Видимо, я не заметил, как снял блок. Не до них сейчас.

— До завтра? — спросил я, увидев, что она открыла дверь машины. Голос прозвучал неуверенно, выдавая меня с головой. Она обернулась и молча смотрела мимо меня на Хэварда с Эльзой. Это молчание совсем выбивало меня из колеи. Потом вдруг улыбнулась им такой счастливой улыбкой, что у меня захватило дух, и глянула мне в глаза.

— До завтра!

Я с облегчением выдохнул. Невозможное каким-то волшебным образом стало возможно. И снова не удержавшись, едва слышно прошептал ей на ухо: «Знаешь, ты замечательно пахнешь!»

Лея, начало

Я опять бежала по сказочному лесу в поисках Даниэля. Теперь было понятно, что играет именно он. Это повторялось уже несколько раз, но сейчас мне отчаянно хотелось добежать, не попасть в трясину. Где-то в глубине разума я понимала, что это сон, но проснуться не могла, пока снова не почувствовала, как дивный запах сменяет вонючая жижа, заливается в рот и нос, не давая дышать. Я закричала и села в кровати.

Половина пятого утра, всегда одно и то же время. За окном опять ни облачка, значит, будет солнечно. Нет, не хочу сегодня на пробежку. И вообще никуда не хочу. Даниэля уже третий день нет в колледже. После нашего прощания на стоянке я не видела никого из Грантов. Может, у них что-то случилось?

Скоро Рождество, самый нелюбимый праздник. Несмотря на мой день рождения, мамы с папой почти всегда нет в этот день дома. С того момента, как мне исполнилось пять лет, я праздновала Рождество и дни рождения с бабушкой. Интересно, когда день рождения у Даниэля? Он такой красивый и такой… странный. Когда мы смотрим друг на друга, я чувствую, что он борется с чем-то внутри себя. Иногда мне бывает страшно за него, особенно, когда его глаза меняются. Тогда мне кажется, что если он проиграет в этой борьбе, будет очень плохо.

Я закрыла глаза и представила себе его лицо. Сколько ни злюсь на себя, все равно как магнитом тянет к нему. А когда он смотрит на меня или улыбается, теряюсь, словно девочка. Но рядом с ним так хорошо и спокойно. Только его нет, да еще и Джекки уезжает. Хотя чем мне поможет Джекки, её мысли всё время заняты Майком. Как Даниэль сказал? «Заслуживает более достойного парня». Хм, а ведь он прав, Майк липнет к каждой симпатичной мордашке, а если у мордашки еще и денежки водятся, то тут он старается вовсю, вон как крутится вокруг Марго уже которую неделю. Только как Даниэль смог все это понять, не общаясь с Уэллисом? Дар разбираться в людях. Хотела бы я иметь такой дар, чтобы понимать маму с папой и самого Даниэля. Но, видимо, когда бог раздавал дары, я стояла в какой-то другой очереди и мне достались лишь остатки. Размышляя таким образом, я незаметно заснула.

На этот раз разбудили меня яркие солнечные лучи, которые светили прямо в глаза. Раз уж прогуляла колледж, доеду до Драммонда. Он ближе, и в нём есть приличные магазины, пора подумать о подарках на Рождество и день рождения.

Настроение улучшилось, я быстро привела себя в порядок, побросала в сумку все пластиковые карты и собралась выходить, когда на тумбочке тихо звякнул телефон. Чуть не забыла! Мама опять устроила бы спектакль «беспокойство за дочь». Я схватила аппарат. На экране светилось сообщение с незнакомого номера: «Привет. Ты не будешь против, если я вечером заеду, прогуляемся?»

Сердце сразу бросилось вскачь, руки закололо, в ногах появилась слабость, а в животе стало тепло. Как он узнал мой номер? Ну что ж, поездка в Драммонд очень кстати, есть над чем подумать в магазине. Я только сейчас поняла, что уже сто лет не покупала себе новых вещей. «Привет. Вечером не занята». Я нажала кнопку «Отправить» и, напевая, села в машину.

Забросив в машину пакеты с одеждой, я оглядела улицу. Где-то здесь должен быть книжный магазин, в котором можно купить приличные книги.

— Лея Паркер?! Неужели это ты?

Я напряглась. Голос был чужой, хотя и смутно знакомый. Через дорогу к моей машине бежал высокий белокурый парень, одетый в серый костюм, блестящие черные ботинки и пальто. Я покопалась в памяти.

— Ты меня совсем не помнишь? Садик у дома? Деревянные лошадки?

— Марк! — ахнула я. — Марк Гарден, тебя совсем не узнать. Боже мой, сколько же мы не виделись?

Марк улыбался, лицо светилось от радости.

— Ты уехала, когда тебе было пять. Почти тринадцать лет прошло. Какая ты стала взрослая и выглядишь просто шикарно!

Я зарделась. Плохо реагирую на комплименты. Но голос Марка был полон такого искреннего восхищения, что я быстро расслабилась. Каким же он стал красавцем! Блондин с правильным греческим профилем, голубыми глазами и густыми волнистыми локонами. Ангел во плоти. Только возле губ видны маленькие складочки, которые придают чуть печальное выражение лицу, когда он не улыбается. И в глазах застыла голубая льдинка.

— Ты давно здесь, совсем вернулась? Как здоровье бабушки?

— Бабушка умерла год назад. Я приехала учиться, в колледж, в Гарбере.

— Прости, я не знал про бабушку. Как родители?

— Мама с папой в командировке, на Камчатке.

— Ты живешь совсем одна?

В его глазах проскользнуло любопытство, а в голосе удивление. Что-то в интонации заставило меня скрыть правду.

— Со мной подруга, просто на Рождество она уедет к родным.

— Да, одной тебе было бы скучновато. Жаль, что сейчас я занят, так рад тебя видеть! Давай встретимся вечером, поболтаем, расскажешь о себе, о своей жизни на севере. Идет? Я могу заехать за тобой.

Я замялась. Почему-то про Даниэля Марку говорить не хотелось.

Мы были близки с ним в самом раннем детстве, потому что дружили наши родители. Тогда мы еще вместе с бабушкой жили в Форстауне, и мама с папой чуть ли не каждый вечер приходили в небольшой домик Гарденов. А мы с Марком в любую погоду все вечера лазали и играли во дворе дома, где у них был целый детский городок, построенный его отцом. Там и стояли деревянные лошадки, которых я очень любила. Помню, как мы катали кукол, играя в маму с папой. Марк тогда очень серьезно относился к своим обязанностям. Однажды он поцеловал меня в щеку и сказал, что женится на мне, когда вырастет. Потом мои родители уехали, забрав меня с собой. А через полгода к нам переехала и бабушка.

— Спасибо, Марк, но у меня уже есть планы на сегодняшний вечер. Давай в другой раз, завтра, например.

— Завтра, окей. Надеюсь, у тебя не свидание. Ты же помнишь, что я должен жениться на тебе, как обещал? — шутливо расстроился Марк, словно прочитав мои мысли. Что-то в его тоне снова заставило меня насторожиться. Я выдавила улыбку.

— Мы были совсем маленькими. Но по деревянным лошадкам я скучала очень долго.

Мы оба рассмеялись, напряжение рассеялось. Наверное, я слишком долго думала про Грантов и нервничала, поэтому сейчас мне мерещится всякая чушь.

— Тебя подвезти?

Марк явно старался мне угодить. Я почувствовала себя виноватой, да и в книжный идти почему-то расхотелось.

— Нет, спасибо, я на машине. Созвонимся завтра.

Я быстро юркнула в Хонду и включила зажигание, а он помахал мне рукой и побежал обратно на другую сторону дороги. Я слушала урчание двигателя, смотрела, как Марк садится в блестящий черный Мерседес, и радовалась, что не оставила ему свой номер. Какое-то странное ощущение беспокойства осталось на душе после нашей встречи, но я отмахнулась от него. Впереди ждал прекрасный вечер.

Сорок минут я крутилась перед зеркалом, перемеряя все свои покупки, основное количество которых составляли платья. Платья — это моя вторая страсть после «за рулем», вот такие странные несостыковки вкусов. В колледж я предпочитаю ездить в джинсах, чтобы не привлекать к себе внимания мужской половины заведения. Но вполне возможно, что Даниэлю удастся изменить эту привычку, вряд ли кто-то рискнет оказывать мне знаки внимания в его присутствии.

Я замечала, как учащиеся старательно обходят стороной всех троих Грантов. Даже учителя чувствовали себя неуверенно в присутствии Даниэля. И хотя он всегда был безупречно вежлив, лишних вопросов ни на одном предмете ему не задавали.

Наконец платье было выбрано. Надеюсь, темно-розовый хорошо смотрится с моими светлыми глазами. Волосы как всегда распущены, а косметикой я не пользуюсь. Сейчас она и не нужна. Я оглядела себя в зеркале. На щеках горел нервный румянец, глаза потемнели и блестели ярче обычного, искусанные губы ярким пятном выделялись на бледном лице. Похожа на Мадонну с картины Рафаэля. Я немного успокоилась. Мадонна Рафаэля мне нравилась.

Где-то под охапкой одежды звякнул телефон. «Жду внизу, можешь не торопиться», — лаконично сообщил мне аппарат. За окном начинались сумерки. Я оглядела творческий беспорядок в комнате, махнула рукой, накинула серое кашемировое пальто, влезла в ботинки на каблуках (раз уж не за рулем), вприпрыжку спустилась по лестнице, выскочила за дверь и… ахнула!

Около дома стоял ярко-желтый спортивный Шевроле. Я невольно залюбовалась агрессивным выражением его дерзкой «мордочки» с колючим взглядом фар. Даниэль открыл пассажирскую дверь и с удовольствием наблюдал за моим восхищенным взглядом. Я оторвалась от машины и посмотрела на её владельца. Как ему идёт чёрный! Костюм еще сильнее оттеняет белизну кожи, глаза блестят, а улыбка заставляет меня чаще глотать воздух.

— Привет!

Бархатистый голос завладел всем моим вниманием, заставил забыть про машину и вытеснил нервные мысли.

— Садись аккуратно, он низкий.

— Какой красавец! — прошептала я, опуская голову, чтобы сесть. — Это твоя машина?

И тут же почувствовала смущение, задав такой глупый вопрос. Трудно было представить Даниэля, берущего на прокат машину, чтобы покатать подружку.

— Прости, я не подумала, конечно, твоя. Почему ты не ездишь на ней в колледж?

Даниэль сел и внимательно осмотрел меня, его глаза потемнели, руки едва заметно сжали руль, но он улыбался. И от этой улыбки голова моя продолжала идти кругом. Господи! Прекрати! Ты же сводишь меня с ума!

— Чтобы не выделяться, — ответил он. — Ну и втроем мы сюда не вмещаемся. Пристегнись, пожалуйста, мы поедем очень быстро.

— Если ты не любишь выделяться, зачем купил такую машину? — спросила я, послушно пристегиваясь. Мне хотелось так много узнать о нем, в голове возникало столько вопросов. Он снова внимательно посмотрел на меня и пожал плечами.

— У всех есть маленькие слабости. У нас с Хэвардом это машины и скорость.

Я вспомнила белоснежную машину Хэварда и кивнула.

Вел себя Даниэль уверенно, от его нерешительности не осталось и следа, только внутреннее напряжение. Здесь явно была его территории и царили его правила.

— Куда мы едем?

— В Инид, хочу тебе кое-что показать.

Он снова улыбался.

— Только не спрашивай «что», это секрет.

Я улыбнулась и откинулась на сидение. Час езды туда и час обратно. Мы будем рядом весь вечер. Мне стало очень хорошо.

— Не буду спрашивать, мне всё равно куда, лишь бы… — я запнулась, краска снова залила лоб и щеки.

— Лишь бы?

Он слегка наклонился ко мне, но тут же отодвинулся и вздохнул.

— Лишь бы что? — повторил он за мной. Жар начал спускаться со щек на шею. Я скоро вся стану цветом как платье, в котором вышла.

— Лишь бы с тобой, — еле слышно сказала я и закрыла глаза, чтобы не смотреть ему в лицо.

— Ох, Лея! — прошептал Даниэль, и я уловила нотку отчаяния. Что-то не так? Нет, не буду смотреть, не хочу портить себе настроение. Даже если и перегнула палку, то лучше пусть скажет мне об этом сам.

Взревел двигатель, машина рванула с места, из колонок послышался «Вальс цветов». Я удивленно открыла глаза.

— Щелкунчик? Чайковский?

— Ты знаешь классику?

Он искренне удивился.

— Моя бабушка преподавала музыку в Нью-Йорке, пока не родилась я. Потом ей пришлось переехать сюда, потому что мама с папой все время были в разъездах.

Я постаралась спрятать боль от отказа родителей приехать на Рождество. Похоже, получилось плохо.

— Поэтому у нас дома все время звучала классическая музыка. Она скучала по преподаванию.

— А ты скучаешь по родителям и обижаешься на них.

Это прозвучало как утверждение, а не вопрос. Дар разбираться в людях! Я промолчала.

— А что ты любишь больше всего из классики?

— Пожалуй, Вагнера, «Полет валькирий». И ещё «Palladio» Карла Дженкинса. Очень.

Даниэль засмеялся и открыл список треков на экране машинной магнитолы. Самой первой строчкой светилось: Карл Дженкинс — Palladio.

Ехали молча. Машину он вел с сумасшедшей скоростью. Интересно, куда смотрят все полицейские на трассе? Всего один взгляд на спидометр, и я сжалась внутри. «Господи, сто семьдесят миль в час! Да тут никакой ремень безопасности не спасет, от нас мокрого места не останется!» Но сказать вслух не решилась, движения Даниэля были точными и уверенными, как будто он управлял велосипедом, а не зверюгой в четыреста лошадиных сил. Картинки за окном мелькали со скоростью света, рассмотреть что-то было трудно, поэтому я расслабилась, просто наблюдала за Даниэлем и радовалась быстрой езде, выкинув из головы цифры на приборной доске. Меня ждало разочарование: буквально через двадцать минут впереди показались огни Инида.

— Ты хочешь есть? — неожиданно спросил Даниэль, а я вспомнила, что даже не позавтракала, выскакивая из дома в Драммонд. Живот сразу заурчал, выдавая меня с головой. Я снова покраснела, а Даниэль засмеялся.

— Ясно, тогда начнем с перекуса.

Какими-то немыслимыми закоулками мы проехали часть города и остановились у дверей небольшого местного ресторанчика. Даниэль вышел, открыл мне дверь, подал руку и дождался, пока я выйду, как будто вылезала я не из спортивной машины, а из кареты, запряженной лошадьми. Он действительно похож на юношу из девятнадцатого века. Мысль возникла невольно, пока я поднималась по ступенькам и наблюдала, как администратор спешит навстречу.

— Доброе пожаловать! Столик на двоих?

Даниэль кивнул, и нас провели в уютный уголок с двумя небольшими диванчиками и круглым столиком, отгороженный от основного зала деревянной панелью. Пахло хвоей, едва слышно играл саксофон, на столе приветливо зеленел букет из пихты со странными оранжевыми цветами-бубенчиками. Я растирала замерзшие пальцы и жалела, что оставила пальто в машине. Увидев, как я разогреваю руки, Даниэль нахмурился.

— Что-то не так, ты нервничаешь?

Я улыбнулась.

— Оставила пальто в машине.

— Ты замерзла!

Вид у него стал озадаченный, потом он снял с себя пиджак и накинул мне на плечи.

Из-за перегородки вынырнула официантка и уставилась на Даниэля. Девочка была совсем молоденькая, с рыжей косой, короной уложенной на голове, в аккуратном черно-белом платьице, похожем на школьную форму, и очень симпатичная. Я вздохнула. Видимо, с ума он сводит не меня одну, даже без улыбок. От пиджака чудесно пахло. Запах перебивал пихтовый аромат и был до того знакомым, что я уткнулась в ткань носом и начала усиленно вспоминать, где же я его уже встречала.

— Лея, тебе надо поесть. Что ты будешь?

Голос Даниэля вернул меня к действительности.

— Пить хочу. И салат. Цезарь, наверное.

— Тогда, колу, Цезарь и принесите, пожалуйста, горячий черный чай с шиповником.

Я подняла глаза. Откуда он знает, что я люблю чай с шиповником? В голове сразу всплыли все вопросы, которые накопились за три дня его отсутствия в колледже и раньше. Официантка замялась.

— А для вас?

— Спасибо, мне достаточно колы.

Вежливый голос стал угрожающе вкрадчивым. Или мне показалось? Девчонка мгновенно исчезла.

— Откуда ты знаешь про чай? — спросила я, притворяясь, что разглядываю салфетки на столе. Даниэль удивленно поднял брови.

— Это довольно просто: ты всё время заказываешь его в кафе колледжа. Видимо, сейчас будет серия вопросов, — улыбнулся он. — Может, я попробую угадать первые?

Я кивнула, не поднимая глаз, только украдкой поглядывая на него.

— Где я пропадал последние три дня и откуда у меня твой номер телефона. Верно?

Я покраснела и снова кивнула.

— Здорово! Видимо, не всё потеряно, — неожиданно добавил он. — Мы с Хэвардом ездили на охоту. В хорошую погоду мы всегда уезжаем в походы. Поэтому пропускаем занятия и учимся по ускоренной программе, чтобы закончить курс к середине апреля. А номер я узнал у Джекки.

— Ты был в колледже?

Мой голос дрогнул. Я пропустила столько времени!

— Нет, я встретил её на заправке.

Мы умолкли, пока официантка выставляла на стол гренки с колой, салат и стеклянный чайник с двумя чашками. Бросив на Даниэля кокетливый взгляд, она нехотя снова удалилась за перегородку. Я взяла гренку и начала её жевать, пока Даниэль наливал чай.

— Ты не ешь? — спросила я, оглядывая стол. Он пододвинул ко мне чашку с чаем и улыбнулся.

— Я очень хорошо поел перед выездом. Пей, согреешься.

Я действительно согрелась, и во мне сразу проснулся зверский голод. Проглотив все гренки и салат, я допила чай и почувствовала, как тело расслабилось.

— Куда мы едем дальше? — спросила я, вспоминая про сюрприз. — Неужели в Иниде есть секретные места, о которых не пишут в интернете?

— Я знаю как минимум одно такое, тебе должно понравиться. Готова двигаться?

Я кивнула. На самом деле мне было очень интересно, что же он придумал, но засыпать его вопросами я стеснялась. Даниэль попросил счет, не глянув на чек, сунул в папку сотовую купюру и жестом пропустил меня вперед. Девочка-официантка с сожалением посмотрела на Даниэля и скривила презрительную рожицу мне. Машина ждала у крыльца.

Мы медленно ехали по улицам, пробираясь куда-то на окраину. Стемнело, город засветился разноцветными огнями, напоминая про Рождество. Их блики отражались на лице Даниэля. Мне было тепло, хорошо и очень спокойно. Странно, такое спокойствие я чувствую только рядом с ним. Почему люди обходят Грантов стороной? Неужели только за то, что они выделяются на общем фоне? Я еще раз посмотрела на Даниэля. Он глубоко задумался и почти не следил за дорогой.

— Джекки говорила, вы приехали с Севера. Где вы жили?

— В штате Вашингтон. А ты откуда в Форстауне?

— Здесь я родилась, тут жила бабушка, пока мы не переехали в Монтану. Там я провела почти тринадцать лет.

— Почему же вернулась?

Я отвернулась к окну. Как объяснишь в двух словах всё, что я чувствовала к родителям? Многое было непонятно и мне самой. Я даже не знала, люблю ли их. Разве можно любить то, чего у тебя в жизни нет? Вернее, есть только проявления их наличия: деньги на карте, подарки и частые звонки с просьбами простить, что не могут приехать.

— Хотела начать все сначала, самостоятельно.

Слезы сами по себе застилали глаза. Вот еще не хватало! Не хочу сейчас из-за этого плакать.

— А вы правда все приемные?

— Да, правда. Но не чувствуем этого. Отец много делает, чтобы у нас была настоящая семья.

— А твои… настоящие родители?

Я почувствовала, как Даниэль напрягся. Тема ему не понравилась.

— Я их не помню, это было очень давно. А мама пропала несколько лет назад. Поэтому мы уехали.

— Прости.

Мой голос дрожал от жалости к нему и обиды за себя одновременно.

— Я знаю, что такое терять кого-то из родителей. Хотя мои и не пропадали.

— Понимаю тебя, Лея. И думаю, твои родители любят тебя, как умеют. Просто это не всегда совпадает с тем, что хотим иметь мы. Жизнь — штука несправедливая.

Он грустно усмехнулся, как будто точно знал, что это так.

— Однако, мы приехали. Пойдем, покажу тебе секретное место.

Мы довольно много прошли пешком по самой окраине города и оказались перед маленьким старинным зданием с покатой черепичной крышей, похожим на английский особняк в викторианском стиле. Аккуратно посыпанная гравием дорожка, ведущая вдоль таких же аккуратных постриженных газонов к деревянной двери с массивной железной ручкой. Над дверью — старый тусклый фонарь и колокольчик, который при входе издает тонкий серебристый звон. Стояла тишина, только где-то очень далеко слышался гул скоростного шоссе.

Мне показалось, что каким-то чудом нас перенесло в Англию тех времен, в царствование королевы Виктории.

— Боже! — тихо прошептала я. — Какая красота!

Даниэль улыбнулся, и мы двинулись к двери. Всё вокруг было так похоже на то, о чем болтали о Грантах в колледже, что я невольно представила его в костюме девятнадцатого века с шляпой и перчатками, ведущим свою суженную в родовое поместье. Домик на поместье не тянул по размеру, но по виду полностью походил на него.

— Знаешь, тебе бы очень пошел фрак времен королевы Виктории, — прошептала я, когда он обогнал меня на тропинке. Даниэль обернулся, в глазах мелькнуло какое-то мучительное выражение, но он сразу улыбнулся.

— А ты вполне прилично смотрелась бы в платье для прогулок, — пошутил Грант, открывая дверь. — Но и в современном платье ты чудо как хороша!

Мои щеки опять покрылись румянцем. Да когда же я научусь принимать комплименты, не впадая при этом в краску!

— Особенно, когда краснеешь, — добавил он, под звон колокольчика пропуская меня дом. Как он увидел это?

Уже второй раз за день из моей груди вырвался невольный возглас восхищения! Внутри высокого обитого красным деревом и обшитого гобеленами помещения вдоль стен, до самого потолка, стояли старинные стеллажи, полностью заставленные самыми удивительными и разнообразными произведениями искусства. На полу около широкой каменной лестницы размещались скульптуры и статуэтки из мрамора и бронзы. В промежутках между шкафами на стенах притаились картины. С потолка свисала огромная золотая люстра, освещавшая помещение самыми настоящими свечами. В углу, около большого окна, задернутого тяжелой коричневой с золотом портьерой, сидел высокий очень красивый старик благородного вида, хорошо, но старомодно одетый.

Увидев нас, он встал и поклонился Даниэлю. К моему удивлению, Даниэль изящно ответил на его поклон.

— Мистер Грант, рад снова видеть вас у нас. Познакомите меня со своей дамой?

Даниэль повернулся ко мне и представил меня хозяину.

— Мистер Колленд, позвольте вам представить мисс Лею Паркер.

— Лея, мистер Колленд, хозяин этого чудесного дома.

Удивительный старик взял мою руку и слегка прикоснулся к ней губами. Я чувствовала себя как в хорошем сне.

— Мисс Паркер, — уже обращаясь ко мне, произнес хозяин, — вы попали в волшебное царство искусства. Здесь собраны исключительно шедевры, ни одна подделка не запачкала своим присутствием мой дом. Добро пожаловать, проходите и осмотритесь. Но втором этаже библиотека, тоже оригиналы, естественно.

Антикварная лавка! Наконец я сообразила, где мы. Неужели здесь правда одни оригиналы?

— Здесь действительно собраны шедевры со всего мира. Многие из них давно считаются потерянными, — шёпотом сказал мне Даниэль, подошедший сзади так тихо, что я вздрогнула от неожиданности.

— М-м-м, какой запах, — еще тише произнес он, наклонившись к моей шее и слегка коснувшись лицом волос, — просто волшебный.

Я обернулась, но он был уже около стеллажа с произведениями Фаберже. Как он успел там оказаться?

Время остановилось. Мы бродили по дому мистера Колленда от одной вещи к другой. Иногда к нам присоединялся хозяин и рассказывал историю того шедевра, который был в тот момент у кого-то из нас в руках. Но чаще сам Даниэль открывал мне тайну за тайной какого-нибудь украшения несчастной Марии-Антуанетты или русской царевны Софьи, картины Дали или сервиза Императорского фарфорового завода.

Я была поражена, как глубоко и полно он знает мировую историю и историю искусства. Его рассказы можно было слушать до бесконечности. Бархатный голос уносил меня то в четырнадцатый, то в девятнадцатый века, золото и камни под пальцами обретали душу и характер.

Старинные часы на столе пробили девять раз, застав меня в глубокой задумчивости около букета ландышей Карла Фаберже. Каждый цветок в золотой корзинке дышал весной. Казалось, еще чуть-чуть, и они закачаются на ветру. Я с трудом оторвала взгляд от этого чуда и поискала глазами Даниэля. Он сидел в большом старинном кресле из красного бархата прямо напротив и с улыбкой наблюдал за мной. Красное и черное, как у Стендаля. Кстати, тоже девятнадцатый век. Сколько я здесь стою? Я улыбнулась в ответ и показала на часы на столе.

— Пора, — с сожалением в голосе сказал Даниэль.

— Ваша книга, мистер Грант, как вы и просили, английский экземпляр шестнадцатого века.

Старик протянул Даниэлю сверток из простой коричневой бумаги, перетянутый атласной синей лентой.

— Благодарю вас, мистер Колленд! Думаю, мы увидимся совсем скоро. Боюсь, у нас уже созрел следующий заказ.

— Всегда рад приветствовать вас в моем доме, мистер Грант. И прекрасную мисс тоже.

Старик с Даниэлем опять раскланялись. Мне даже стало неловко, что я не умею делать реверанс, и, подавая мистеру Колленду руку для прощального поцелуя, я решила обязательно научиться этому искусству. Тихо прозвенел колокольчик, и мы вдохнули свежий ночной воздух на улице современного Инида.

До машины шли молча. Я была так полна впечатлениями, что не хотела говорить. Перед тем, как тронуться в обратную дорогу, Даниэль повернулся ко мне.

— Тебе понравилось? — спросил он, улыбаясь. Улыбка была совсем другая, очень нежная. — Мне показалось, было интересно.

— Это был самый удивительный и прекрасный вечер в моей жизни, — глядя в его глаза, в которых не было видно цвета, совершенно серьезно ответила я. — Это волшебное место, а ты самый чудесный рассказчик, с которым я когда-либо встречалась. Спасибо тебе!

Даниэль протянул руку и медленно и осторожно провел холодными пальцами по моей щеке от носа до впадинки над ключицей.

— А ты самая красивая и удивительная девушка во всем этом сумасшедшем мире. Ты даришь надежду, — вполголоса произнес он, убирая руку, и завел машину. Сказка закончилась.

Он уехал очень быстро, будто сбежал. Уже лежа дома в постели, перебрав в памяти все мелочи сегодняшнего вечера, я неожиданно вспомнила, что за вопрос мучил меня в ресторанчике Инида. Чудесный запах от его пиджака, такой знакомый! И замерла, чувствуя, как накатывает паника. Это был запах дивного леса из моих ночных кошмаров.

Даниэль, начало

Третий день подряд начинался с ярких солнечных лучей и чистого неба, а значит, колледж снова отменился. Первые два дня мы вчетвером провели в Северной Дакоте, в местных национальных заповедниках, чем сильно сэкономили свои запасы донорской крови и уменьшили количество млекопитающих в тех местах.

Во время охоты мыслей нет, работают только звериные инстинкты, поэтому два дня пролетели быстро. Сегодняшняя задержка раздражала. Мне надо было увидеть Лею, но выходить на солнце в город я не мог, поэтому просто слонялся по дому и злился. Не зная, что придумать, я сел за рояль, к которому не подходил уже несколько месяцев, и начал наигрывать мелодию, приходящую в голову. Получалось что-то спокойное и нежное.

Я закрыл глаза и отдался во власть звукам. Меня унесло в какое-то волшебное место, где мы с Леей за руки гуляем босиком по песчаному берегу, и волны пеной окутывают наши ноги, набрасываясь на берег, а она улыбается и закрывает глаза от солнца рукой.

Потом волны сменились быстрым речным потоком, а солнечный пляж превратился в горную долину, раскинувшуюся по обе стороны бегущей воды. Лея лежит на траве, кусая соломинку, щурясь от солнца, и кидает мелкие камушки в реку, иногда поглядывая на меня из-под руки.

А потом Лея, лежа на пледе у себя дома с книжкой Шарлотты Бронте и положив голову мне на плечо, читает вслух отрывок из «Джейн Эйр». И тут я понял, куда хочу отвезти её. Я закончил мелодию короткой колыбельной и услышал шорох за спиной. Ого! Я витал очень далеко, раз потерял бдительность и не почувствовал, что уже не один в гостиной!

— Как красиво, Дан! — прошептал Эльза у меня за спиной. Она замерла в середине лестницы в обнимку с Хэвардом и улыбалась мне в отражении окна. Спустившись, Хэвард подошел к роялю и положил руку мне на плечо.

— Знаешь, Дан, кажется, я начинаю понимать, почему ты не можешь оставить её в покое!

Когда мы остались одни, я повернулся на стуле и посмотрел на Редмонда, молча стоявшего в дверях.

— Я рад за тебя, Даниэль, — с улыбкой произнес отец. — Ты очень изменился. И кто знает, кого еще и как затронут твои изменения. Будет трудно. Главное, береги девушку!

«Может, это твоя судьба. А может, и не только твоя», — пронеслось у него в голове. Мы обнялись.

Душ, свежая одежда и авто на двоих. Больше ничего не надо для исполнения моего плана. Номер Леи уже давно забит в телефоне. Я выловил его из мыслей Джекки еще пару недель назад, когда она на заправке набирала сообщение подруге. Ах да, попросить подобрать подарок отцу — хороший повод для визита. И ещё… несмотря на вчерашнюю охоту, пополнить запас энергии. Так, чтобы тошнило при мысли о еде. Не вылечит, конечно, но будет спокойней.

Я взял телефон и набрал в сообщениях номер Леи. «Привет. Ты не будешь против, если я вечером заеду, прогуляемся?» Почему-то мне было ясно, что она сразу поймет, кто ей написал. Аппарат молчал долгих полторы минуты, которые показались мне вечностью. Меня не было в колледже три дня. Что она могла подумать и придумать за это время? Раздалось тихое жужжание, я осторожно глянул на экран, будто ожидал нападения оттуда. «Привет. Вечером не занята». Я улыбнулся и снова сел за рояль. Скоро солнце скроется и наступят сумерки.

Она выскочила из дома так, будто только что съехала по перилам лестницы. И вдруг застыла, увидев машину. Так, значит, ты тоже любишь такие игрушки. Хорошо, положим в копилку сведений о мисс Паркер. Интересно, она знает, как хороша? Глаза потемнели, губы накусаны до красноты, а кожа совсем бледная. Розовое платье под пальто — как застывшая кровь. Если бы не румянец, её саму можно принять за призрак. А запах! Даже оттуда её аромат переворачивает мне все внутренности, так хочется попробовать. Ха! Белоснежка и вампир — современная интерпретация известной сказки.

— Привет! Садись аккуратно, он низкий.

— Какой красавец! Это твоя машина?

Я совсем растерялся, услышав такой вопрос.

— Прости, я не подумала, конечно, твоя. Почему ты не ездишь на ней в колледж?

Смущение ей идет, как и румянец. Когда она заливается краской, приходится включать всю свою силу воли, чтобы не зарычать от жажды. Как же плохо, что я не слышу её мысли. Никогда не знаешь, к чему быть готовым.

— Чтобы не выделяться. Ну и втроем мы сюда не вмещаемся. Пристегнись, пожалуйста, мы поедем очень быстро.

— Если ты не любишь выделяться, зачем купил такую машину?

Она думает, что я хочу покрасоваться? Или что по ночам охочусь на девиц, прилетающих на звук двигателя моего автомобиля? Машина — это просто способ хоть как-то выпустить то, что копится внутри при жизни без солнца, свободы выбора, обычных человеческих радостей, вроде бургеров и чипсов. Когда приходится выживать, каждую секунду держать себя в узде и следить за каждым своим жестом и выражением лица.

— У всех есть маленькие слабости. У нас с Хэвардом это машины и скорость.

— Куда мы едем?

— В Инид, хочу тебе кое-что показать. Только не спрашивай «что», это секрет.

Думаю, тебе понравится этот маленький кусочек моей жизни «до». Любопытно, что заинтересует тебя больше всего?

— Не буду спрашивать, мне всё равно куда, лишь бы…

— Лишь бы? Лишь бы что?

Когда она краснеет, на её шее начинает сильнее биться вон та маленькая венка. И вид у неё абсолютно беззащитный, потому что она напрочь отказывается чувствовать угрозу во мне и моих близких!

— Лишь бы с тобой…

— Ох, Лея!

Ты сказала мне то, что я так мечтал услышать! И я должен быть доволен, но чувствую себя мерзко. Потому что не знаю, как мне дать тебе то, что ты хочешь, не отбирая ничего взамен: ни жизнь, ни свободу. А может, Редмонд опять прав, и основная моя задача — беречь тебя несмотря ни на что, а остальное всё сложится так, как должно? В общем, я полный эгоист, а потому к черту мысли, этот вечер наш. Так давай получим от него всё, что нам с тобой причитается. И начнем с вальса. Когда-нибудь мы его обязательно станцуем!

— Щелкунчик? Чайковский?

— Ты знаешь классику?

Я искренне удивился, приятное открытие.

— Моя бабушка преподавала музыку в Нью-Йорке, пока не родилась я. Потом ей пришлось переехать сюда, потому что мама с папой все время были в разъездах. Поэтому у нас дома все время звучала классическая музыка. Она скучала по преподаванию.

— А ты скучаешь по родителям и обижаешься на них.

Когда-то очень давно у меня тоже были родители. Ну вот, отвернулась. Значит, попал в самую точку. Надо исправлять ситуацию. Грустная Лея не входит в мои планы.

— А что ты любишь больше всего из классики?

— Пожалуй, Вагнера, «Полет валькирий». И ещё «Palladio» Карла Дженкинса. Очень.

Я не выдержал и засмеялся, набирая на панели магнитолы список любимых треков. «Palladio» я слушаю чаще, чем звук двигателя машины. Не бывает случайно так много совпадений. Добро пожаловать в мою жизнь, госпожа валькирия!

Мы ехали молча. Лея наблюдала за мной, откинувшись в кресле, я всё время чувствовал на себе её взгляд. Это раздражало, инстинкт начал вопить об опасности. Я заставил себя расслабиться и стал думать о другом.

Жажда отошла на второй план, во мне начинали бурлить непрошенные эмоции, создавая заманчивые картинки, а тело испытывало ощущения слишком человеческие, незнакомые. Конечно, я понимал, что со мной происходит. Интимная жизнь Хэварда с Эльзой периодически прорывалась в мою голову, вызывая легкое отвращение. Но мысли о Лее пробуждали не просто желание близости. Яростная реакция Хэварда на опасную ситуацию для Эльзы стала мне сейчас очень понятна, потому что теперь я сам был готов так же защищать Лею. И чем беззащитней выглядела Лея, тем больше мучила меня совесть от мыслей, что её ждет рядом со мной.

Стоп! Опять меня понесло не в ту сторону. Сегодня вечер чудес, а не похороны. И мы не прощаемся, а знакомимся. Отец говорит, если есть проблема, то есть и решение. А пока…

— Ты хочешь есть?

У Леи в животе так громко заурчало в ответ на мой вопрос, что у меня сразу поднялось настроение.

— Ясно, тогда начнем с перекуса.

Мы приехали в знакомый ресторанчик на окраине города, где обычно бывает мало народу. В таких местах мы устраиваем деловые встречи с людьми, когда нуждаемся в их сотрудничестве. Может, не очень подходящее место для свидания, но вполне приличное. Других я в Иниде не знаю, а здесь точно безопасно.

Пока мы садились за столик, Лея все время терла руки, как тогда в кабинете, когда я первый раз подошел к ней. Что с ней такое? Она что-то чувствует? Или боится? Ну как же можно так жить, не понимая, что с ней происходит?!

— Что-то не так, ты нервничаешь?

— Оставила пальто в машине.

— Ты замерзла!

Вот чёрт! Я совсем забыл, что у неё другая температура тела. Мог бы и догадаться. Хорошо, что не снял в машине пиджак. «Красивый какой! Ну конечно же, занят. И подружка совсем обычная, что он в ней нашел? Почему такие парни никогда не приходят поодиночке?» Почему у всех официанток абсолютно одинаковые мысли? Лее надо поесть и выпить чаю. Кажется, она любит с шиповником.

— Лея, тебе надо поесть. Что ты будешь?

«Где они берут таких кавалеров? У Марты Джой за грош удавится, даже в Макдак не приглашает».

— Пить хочу. И салат. Цезарь, наверное.

— Тогда, колу, Цезарь и принесите, пожалуйста, горячий черный чай с шиповником.

Судя по удивленному взгляду, будут вопросы. «Интересно, у него это серьёзно? Красивый мальчик».

— А для вас?

— Спасибо, мне достаточно колы.

Я чуть не зарычал. Неси отсюда ноги, девочка, и радуйся, что встретила именно меня.

— Откуда ты знаешь про чай?

Забавная, это же просто наблюдательность.

— Это довольно просто: ты всё время заказываешь его в кафе колледжа. Видимо, сейчас будет серия вопросов.

Дознаватель из неё еще тот, даже глаза от скатерти не отрывает, уткнувшись носом в мой пиджак.

— Может, я попробую угадать первые? Где я пропадал последние три дня и откуда у меня твой номер телефона. Верно?

Хорошо, если дар речи к тебе вернется, Лея. Мало того, что я не слышу твои мысли, так ты еще и молчишь. Угадал? Точно! Хоть кивнула.

— Здорово! Видимо, не всё потеряно. Мы с Хэвардом ездили на охоту. В хорошую погоду мы всегда уезжаем в походы. Поэтому пропускаем занятия и учимся по ускоренной программе, чтобы закончить курс к середине апреля. А номер я узнал у Джекки.

— Ты был в колледже?

Почему-то дрожит голос.

— Нет, я встретил её на заправке.

— Ты не ешь?

Это тебе надо поесть и согреться, пока ты еще дышать можешь. Я пододвинул ей чашку с чаем.

— Я очень хорошо поел перед выездом. Пей, согреешься.

План сработал. Поев и выпив чай, Лея порозовела, ногти на руках перестали отдавать синевой, аромат её кожи стал ярче, и в ней проснулось любопытство.

— Куда мы едем дальше? — спросила она. — Неужели в Иниде есть секретные места, о которых не пишут в интернете?

М-м-м, ты даже не представляешь, как их много и какие они секретные. И сколько людей после их посещения никогда больше не выходят обратно. Не зря же юг издавна считается прибежищем для кочующих вампиров. Тех, что не заботятся о выживании человека как вида. Но мы пойдем в другое секретное место, где нашу семью хорошо знают. Туда, где безопасно и где я очень люблю бывать. Посмотрим, как оно понравится тебе. Ведь это частичка меня.

— Я знаю как минимум одно такое, тебе должно понравиться. Готова двигаться?

Лея кивнула. Я расплатился, даже не открывая папку с чеком, на котором официантка нацарапала свой номер телефона. Надеюсь, чаевые компенсируют девчонке потерю самооценки. Не думаю, что она слишком велика.

Ехали медленно, я подготавливал себя к встрече со своим прошлым. Так бывает каждый мой визит сюда. Жизнь до обращения очень размыта и туманна, я скорее её ощущаю, чем помню. Хотя некоторые моменты отпечатаны очень четко, и здесь они оживают. Но сегодня я хотел показать это прошлое Лее, а не окунаться в него сам. И мне было очень интересно, как она его воспримет.

— Джекки говорила, вы приехали с Севера. Где вы жили?

Голос Леи оторвал меня от размышлений.

— В штате Вашингтон. А ты откуда в Форстауне?

— Здесь я родилась, тут жила бабушка, пока мы не переехали в Монтану. Там я провела почти тринадцать лет.

— Почему же вернулась?

Я догадался, почему. Лея убегала от того, что не могла изменить и не могла принять: она не нужна своим родителям. Я точно так же убегал от себя, когда понял, что со мной произошло и кем я стал. Пока меня не нашел Редмонд.

— Хотела начать все сначала, самостоятельно. А вы правда все приемные?

— Да, правда. Но не чувствуем этого. Отец много делает, чтобы у нас была настоящая семья.

— А твои… настоящие родители?

А вот это уже запретная зона, прошлое.

— Я их не помню, это было очень давно. А мама пропала несколько лет назад. Поэтому мы уехали.

— Прости. Я знаю, что такое терять кого-то из родителей. Хотя, мои и не пропадали.

Её голос дрожит от слёз. И эти слезы меня пугают, я не знаю, что с ними делать. У меня не бывает слез, иначе я бы тоже плакал, Эшли много значила для меня.

— Понимаю тебя, Лея. И думаю, твои родители любят тебя, как умеют. Просто это не всегда совпадает с тем, что хотим иметь мы. Жизнь — штука несправедливая.

Что-что, а о несправедливости жизни я знаю не понаслышке, поэтому однажды принял решение брать от неё всё, что смогу, и только самое лучшее. Если то, что мне досталось, можно назвать жизнью.

— Однако, мы приехали. Пойдем, покажу тебе секретное место.

Мы оставили машину на шоссе, чтобы не портить атмосферу таинственности. Идти совсем недалеко, всего несколько сотен метров. Мне не терпелось посмотреть, какое впечатление произведет на Лею место, в которое я её привез. Чем дальше мы отходили от шоссе, тем тише и темнее становилось вокруг. Наконец свет почти совсем пропал, вокруг стало абсолютно тихо, только впереди светилось тусклое пятно — наш пункт прибытия.

Идеальный момент для убийства. Хэвард дает пятьдесят на пятьдесят, что Лея сегодня домой не приедет, а нам придется сниматься с места. Но он судит по себе. Хэвард не знает, какие глубокие корни пустили во мне перемены, как сильно изменился мой взгляд на жизнь и насколько я стал сильнее. Да, запах её крови для меня как наркотик, который постоянно будоражит внутри и сводит с ума жаждой. Только я стал невосприимчивым к его действию. Потому что прошел через десять кругов ада и сделал свой выбор. Хэвард этого не поймет, он проще смотрит на мир, и его выбор тоже прост. Он мой брат, я люблю его, но в этом раунде он проиграет.

Ход мыслей прервался, потому что мы подошли к нужному месту. Теперь я смотрел только на Лею. С каждым шагом окружающий пейзаж захватывал её всё больше. Взгляд становился то внимательным, то удивленным, то восхищенным, она даже приоткрыла рот, рассматривая здание, которое увидела.

— Боже! — шепотом произнесла Лея. — Какая красота!

Потом она посмотрела на меня так, как будто пыталась что-то разглядеть. Мне не нужно читать её мысли. Я знаю, что она видит. Для этого я и привез её сюда, чтобы она увидела меня в костюме тех времен, с шляпой и перчатками, с улыбкой подающего руку даме, чтобы помочь ей перешагнуть через поток воды и зайти в этот дом. Ну или в очень похожий на этот.

— Знаешь, тебе бы очень пошел фрак времен королевы Виктории, — услышал я шепот и обернулся, чтобы посмотреть ей в глаза. Браво, Лея, браво! Моё восхищение такое же сильное, как и боль, которую я почувствовал. Ты всё увидела верно. Как бы я хотел, чтобы дамой, переходившей через поток, была именно ты, и сейчас было время правления великой Виктории! Но мы не в Англии, и на дворе двадцать первый век.

— А ты вполне прилично смотрелась бы в платье для прогулок. Но и в современном платье ты чудо, как хороша!

Я открыл дверь и, даже не глядя на неё, понял по огню в горле, что кровь опять окрасила её щеки.

— Особенно, когда краснеешь, — добавил я, чувствуя себя абсолютно счастливым.

Мистер Уильям Колленд, хозяин дома и антиквар-коллекционер по совместительству, родом был из тех же времен и мест, что и я. Свое антикварное дело он начал около ста лет назад, в Норвегии, там мы и познакомились. А потом встретились уже в Америке, где он купил дом, перестроил его в духе своего (или нашего) времени и ревностно поддерживал вокруг атмосферу викторианской эпохи, насколько это возможно в нынешнем сумасшедшем веке. С нашей семьей его сближало еще то, что Колленд тоже не охотился на людей. Как он к этому пришел и как питался, я не знаю, разговоры об этом никто не заводил, но бывать у него мы стали часто, и видно было, что нам здесь рады.

Колленд был вампир-одиночка, что само по себе большая редкость в нашем мире, а тем более одиночка-интеллектуал. Он знал, что мы с ним из одного времени и мест, поэтому иногда позволял себе со мной сдержанные откровения на эту тему, но больше всего его притягивал Редмонд. Они были даже чем-то похожи: оба высокие, статные, красивые, удивительно выдержанные, и оба считали то, чем занимаются, жизненным призванием. Правда, к моменту обращения Колленд успел состариться, а Редмонду было только немного за тридцать пять. Но отец изменился почти на двести лет раньше. И Колленд, как истинный любитель всего старинного и уникального, не мог не восхищаться его вековой мудростью и стойкими жизненными ценностями. Недаром в доме у мистера Колленда можно найти старинное произведение на любой вкус: отец сам по себе был для него таким шедевром.

Увидев Лею, Уильям Колленд поднялся и, согласно этикету, попросил познакомить его. Брови его поползли вверх, а глаза загорелись, но он наклонился поцеловать ей руку. «Он приехал с живой девушкой? Гранты сменили рацион? Или это что-то нестандартное?»

— Мисс Паркер, — торжественно обратился он к моей спутнице, — вы попали в волшебное царство искусства. Здесь собраны исключительно шедевры, ни одна подделка не запачкала своим присутствием мой дом. Добро пожаловать, проходите и осмотритесь. На втором этаже библиотека, тоже оригиналы, естественно.

И больше ни единым жестом не выдал своего любопытства и удивления на протяжении трёх часов. Иногда он присоединялся к нам, если произведение, попавшее в наши руки, было ему особенно дорого, и сам рассказывал его историю.

Только когда Лея, уставшая от исторических зарисовок в моем исполнении, надолго задержалась у полок с коллекцией Фаберже, Колленд бесшумно подошел к моему креслу и, понизив голос до недоступного человеческому уху, спросил:

— Мистер Грант, я прошу прощения, что вынужден поднять эту тему, но… насколько ваша спутница осведомлена о том, где и с кем она находится? У меня в доме часто бывают люди, которые ищут шедевры, но обычно состав компании не пересекается. Еще раз прошу меня простить, но этого требует и моя личная безопасность.

— Не стоит извиняться, мистер Колленд, я ждал этот вопрос. Она знает, что мы сейчас в антикварной лавке. Не более того.

— Благодарю вас, мистер Грант. Надеюсь, вы знаете, что делаете. Девушка очень достойная.

— Спасибо, мистер Колленд.

Да, нестандартная ситуация, как угадал антиквар. Я любовался Леей и её восхищением золотыми изделия русского немца, пока она не замерла напротив его «Корзинки с ландышами». Ну вот, похоже, я знаю, что скрасит твое Рождество и день рождения. Словно услышав мои мысли, Лея обернулась и стала искать меня глазами. С облегчением обнаружив меня в кресле, она улыбнулась и перевела взгляд на часы.

— Пора.

Уходить не хотелось, время еще никогда не летело так быстро.

— Ваша книга, мистер Грант, как вы и просили, английский экземпляр шестнадцатого века.

Хозяин протянул мне сверток из простой коричневой бумаги, перетянутый атласной синей лентой.

— Благодарю вас, мистер Колленд! Думаю, мы увидимся совсем скоро. Боюсь, у нас уже созрел следующий заказ.

— Всегда рад приветствовать вас в моем доме, мистер Грант. И прекрасную мисс тоже.

Колленд тактично дал мне знать, что он не против, и снова поцеловал Лее руку. А ведь её рука жжется.

Мы молча дошли до машины. Кажется, Лея устала от количества информации и эмоций. Она выглядела такой хрупкой, что мне очень хотелось обнять её, хоть как-то облегчить эту усталость.

— Тебе понравилось? — спросил я, чтобы отвлечь её от мыслей. — Мне показалось, было интересно.

Она вгляделась в мои глаза, видимо, проверяя их цвет.

— Это был самый удивительный и прекрасный вечер в моей жизни, — очень серьёзным голосом сказала Лея. — Это волшебное место, а ты самый чудесный рассказчик, с которым я когда-либо встречалась. Спасибо тебе!

И тогда я решился. Протянул руку и медленно и осторожно провел пальцами по её щеке от носа до впадинки над ключицей, чувствуя, как по руке до локтя побежала огненная дорожка. Её кожа была мягкой, гладкой и горячей, и внутри вспыхнули вперемешку сразу несколько желаний.

— А ты самая красивая и удивительная девушка во всем этом сумасшедшем мире. Ты даришь надежду, — повторил я вслух свои мысли и убрал руку. Пожалуй, хватит играть с судьбой.

Я высадил Лею у крыльца дома и, не оборачиваясь, рванул в темноту, боясь, что не смогу отпустить её. Когда скорость перевалила за сто девяносто миль в час, я вдруг осознал, что у меня всё получилось! Она осталась жива и здорова, я провел с ней наедине много часов и выдержал, даже не слишком страдал. А главное, эта поездка полностью оправдала все мои ожидания! От пиджака еще пахло Леей, в голове возникали заманчивые картинки. Включив на всю мощь динамиков Луи Армстронга, я до пола выжал педаль газа. Передо мной открывалась вся Америка, и впереди была целая ночь.

Лея

Последние двадцать четыре часа были такими насыщенными, что я напрочь забыла о встрече с Марком. Мне вообще не хотелось с ним видеться, потому что, думая о нём, я начинала нервничать. Скорее всего, Марк устроит свидание, а зачем оно мне? Хорошо бы он забыл про свое обещание, тем более, что у него нет моего номера. Вернувшись из колледжа, я вовсе не торопилась в пустой дом, а удобно устроилась в машине, фоном включила музыку и заново перебирала в памяти события дня.

Утром Даниэль ждал меня на стоянке колледжа, только на этот раз он был на белоснежном БМВ. Похоже, мне много чему еще придётся удивляться, поэтому я сделала вид, что это в порядке вещей. Стараясь выглядеть невозмутимой, я припарковала свою скромную Хонду прямо между его красавцем и таким же белым Доджем Хэварда. Даниэль дождался, пока я закончу свои маневры, открыл дверь и подал мне руку.

— На ней ты совсем не выделяешься, — шутливо сказала я, кивнув на машину. На толпу любопытных студентов, быстро собирающихся на крыльце, я старалась не обращать внимания. Он засмеялся.

— Ты считаешь, желтый Шевроле не так бы бросался в глаза?

Нет уж, пусть лучше белое купе, чем тот зверюга, на котором мы летали вчера. Вот это точно был бы аншлаг на стоянке. Но он заразил меня своим смехом, и я, не сдержавшись, фыркнула.

— Так уж вышло, что больше не на чем, — сказал Даниэль, быстро подстраиваясь под мой шаг. Видимо, расстояние между нами уже не имело значения. Я шла и потихоньку любовалась его руками с длинными тонкими пальцами, спортивной фигурой и бесшумной, по кошачьи грациозной походкой. Сегодня он был в серо-голубом, почти под цвет глаз, а пиджак нес в руках. Мой сон! Как мне понять, что происходит?

— Слушай, мы же совсем не знаем друг друга. Давай устроим игру в вопросы и ответы, — предложила я. — Каждый задаст несколько вопросов и получит честные ответы. Будем меняться.

Меня мучило любопытство, но признаваться в этом совсем не хотелось. Я почувствовала, как Даниэль напрягся, весёлые нотки пропали из его голоса.

— Тебе не кажется, что формулировка правил слишком расплывчатая? — запротестовал он. — А как же неприкосновенность личного пространства? Я очень любопытный.

В том-то и суть игры — удовлетворить любопытство, моё. Ну что ж, придется уступить.

— У каждого будет право вето, — подумав, предложила я. — Это ж не допрос с пристрастием, а возможность узнать друг друга поближе.

Задумавшись о чем-то своем, Даниэль промолчал. Я поискала глазами Джекки, но вместо неё обнаружила, что уже весь колледж обсуждает появление подружки у последнего из Грантов. То тут, то там на нас бросали многозначительные взгляды и начинали шушукаться. Ни одна новость, даже самая маленькая, не оставалась здесь незамеченной, всё сразу попадало на злые языки любителями посплетничать. Мне казалось, будто меня прилюдно раздевают, и я начала потихоньку придвигаться поближе к Даниэлю.

— Ладно, попробуем. Ты же всё равно будешь задавать вопросы, — наконец ответил он, когда я уже вплотную прижалась к его руке, и огляделся, увидев моё лицо.

— Ах да, — с пониманием улыбнулся он. — Если ты не против, давай лишим удовольствия любителей строить догадки.

И так решительно взял меня за руку, поднимаясь по лестнице, что мне осталось только с вызовом поднять голову и прыгать за ним по ступенькам.

— Кто первый? — спросила я, когда мы устроились за партой. Даниэль пожал плечами. Его моя идея явно не вдохновляла.

— Ладно, тогда я. По пять вопросов, потом меняемся.

Он снова пожал плечами, молча соглашаясь.

— Откуда ты и как попал к Грантам?

Я решила начать издалека.

— Я мало что помню про себя. Родился в Англии, жил где попало, там меня уже подростком и нашел отец. Он забрал меня с улицы и много сделал, чтобы приучить к новой жизни. Я был совсем диким.

— У тебя нет акцента. Никогда бы не подумала, что ты из Европы. А Эльза с Хэвардом?

— Эльза появилась уже здесь. Отец нашел её, раненую, выходил, и она осталась у нас. Мой отец врач.

— Да, я знаю, Джекки рассказывала.

— Джекки знает моего отца? — удивлённо поднял брови Даниэль.

— Его знает её дядя, ректор нашего колледжа.

— Понятно. Так, Хэвард… он пришел сам через несколько лет после Эльзы. Думаю, с нами он остался из-за неё, но сейчас это уже не имеет значения. Он стал полноценным членом нашей семьи.

— Значит, ты был самым первым. Но если вы все появились в разное время и из разных мест, как может быть, что у вас одинаковые глаза, кожа, даже…

Я споткнулась об это слово.

— Даже красота одинаковая, хотя вы совсем не похожи друг на друга? — выпалила я и чуть не зажмурилась от своей смелости.

— Можно считать, что это влияние образа жизни. Больше сказать не могу, даже если бы хотел.

По тону Даниэля было понятно, что тема закрыта. Я вздохнула. Конечно, самое интересное осталось за кулисами.

— Ты правда опасен для меня? — спросила я, вспоминая наш первый разговор в кафе.

— Разве было похоже, что я шучу? — серьезно ответил Даниэль. — Самое опасное для тебя сейчас — это находиться рядом со мной. А самое разумное для нас обоих — это никогда не встречаться и не общаться. Но, по опыту, люди редко принимают разумные решения. Я не исключение.

— Но почему?

— Я же говорил, что ты слишком сильно мне нравишься. Поэтому может случиться так, что будет плохо и тебе, и мне.

— Теперь стало совсем непонятно. Как можно нравиться и при этом находиться в опасности?

Даниэль улыбнулся. Чувствовалось, что он слегка расслабился.

— Это уже шестой вопрос, но я все же отвечу на него. Представь, что ты хотела погладить кошку, но обнаружила, что это не милое пушистое создание, а дикий леопард. Ты ему нравишься, но вовсе не так, как хочется тебе. У тебя даже есть шанс приручить его и быть рядом, ведь он такой красивый и сильный. Но это вовсе не значит, что однажды он не сорвется на тебя с поводка.

— Ты хочешь сказать, что не тот, за кого себя выдаешь?

Даниэль засмеялся.

— Лея, так нечестно. Сейчас ты выдаешь любопытство за игру. Надо было сразу предупредить, что у тебя куча вопросов, на которые требуются немедленные ответы.

Он так легко разгадал мой план, что мне стало стыдно, я покраснела и отвернулась.

— Ладно, теперь ты, — сказала я, собравшись с духом. — Что тебе интересно?

— Всё, — ответил Даниэль. — Расскажи мне то, что ты хотела бы мне рассказать.

И я неожиданно легко рассказала ему о жизни с бабушкой, родителях-геологах, учёбе в Бозмене, школьных друзьях и еще много чего рассказала бы, если б не занятие. Мне было на удивление хорошо и спокойно с Даниэлем, как будто я родилась для того, чтобы быть с ним рядом.

В перерыв мы пошли на улицу, на спортивное поле. Есть не хотелось. Мы уже забыли про игру и просто болтали, стараясь узнать друг друга поближе. Было тепло и пасмурно. Я забралась с ногами на скамейку и с удовольствием вдыхала свежий воздух после душного класса, продолжая засыпать Даниэля вопросами.

Когда стало понятно, что запретных тем никто касаться больше не будет, его настроение снова изменилось. Оказалось, что в нём почти нет странностей, что он умеет очень заразительно смеяться и что ему тоже не чуждо любопытство. Он спрашивал, что я люблю есть и читать, какой мне нравится цвет и не боюсь ли я скорости. Меня интересовало, что он слушает, где он научился так хорошо водить машину, правда ли, что он всегда воспринимал Эльзу только как сестру, и многое другое.

Я так увлеклась, что не заметила, как Даниэль замолчал, глядя с улыбкой куда-то мимо меня. И вздрогнула, когда раздался звонкий, похожий на серебряный колокольчик, голос.

— Привет, Дан! Познакомишь меня со своей подружкой?

Я резко обернулась. Эльза стояла у меня за спиной и пристально смотрела на Даниэля. Казалось, что между ними происходит какой-то молчаливый разговор. Ну какая же она хорошенькая! Хрупкая блондинка со светлой, почти прозрачной, как у всех Грантов, кожей и детским невинным взглядом. С распущенными по плечам длинными волосами, в черном кожаном комбинезоне и красной блузке, она походила на принцессу из современной сказки. Наконец Даниэль кивнул, и Эльза с улыбкой повернулась ко мне.

— Лея, познакомься, это моя сестра Эльза, — представил нас Даниэль. — Эльза, это Лионелла Паркер. Но ей больше нравится быть просто Леей.

— Лея, как я рада, что в нашем кругу появилась еще одна дама!

Её слова звучали как чудесная мелодия, и я замерла в восхищении. Эльза аккуратно обняла меня, прижавшись на мгновение прохладной щекой к моей щеке, и отступила на шаг.

— Ты не представляешь, как тяжело быть все время в обществе одних мужчин. Даже новой помадой похвастаться некому.

И она рассмеялась, будто по каменному полу рассыпали горстку серебряных шариков. Несколько неосторожно оказавшихся рядом студентов застыли, не в силах отвести от неё взгляд. Внезапно я поняла, почему Гранты почти всегда молчат. Ведь голос Даниэля тоже заставлял замирать не только всех студенток колледжа, но и опытных преподавателей. Я сама готова слушать его часами.

— И я рада. Я все время издалека восхищаюсь тобой, Эльза, — отмирая, честно призналась я. — И ты не поверишь, но мне тоже не хватает подружки.

Серебряные шарики снова покатились по полу. Эльза выглядела абсолютно счастливой.

— Ладно, не буду вам мешать, — быстро попрощалась она. — Но ты должна обязательно приехать к нам в гости. Редмонд будет рад познакомиться с девушкой Дана.

И исчезла так же бесшумно, как и появилась.

— А где Хэвард?

Мне было интересно, почему на этот раз Хэвард не пошел с Эльзой.

— У брата есть свое мнение насчет моих увлечений, — уклончиво ответил Даниэль. Я вздохнула. Было ясно, что в качестве его девушки я Хэварда совсем не устраиваю.

Мы с Даниэлем не переставали болтать все три занятия, за что отхватили несколько замечаний на физике. Учебный день подходил к концу, последние лекции были у нас разные.

— Лея, ты не представляешь, как я теперь тебя понимаю, — сходу заявила мне Джекки, бросая свою сумку на стул рядом. — Кажется, весь колледж только и говорит о том, как тебе удалось очаровать одного из Грантов. Как будто никаких других тем для разговоров не существует. Я устала отбиваться от глупых вопросов. Хочется их всех убить.

Я покачала головой. Ага, очаровала! На самом деле, не я его, а он полностью очаровал меня.

— Привет, Джекки, — улыбнулась я подруге, — видимо, тебе сильно досталось, раз твое ангельское терпение подошло к концу. Мне повезло больше, спасла тяжелая артиллерия в виде Даниэля.

— Всё хорошо?

— Я счастлива, Джесс, это всё, что я готова сказать в данный момент.

— Я рада за тебя, Ли! Тебе давно следовало влюбиться в хорошего парня. И надеюсь, что у вас всё будет долго и красиво. Я не очень уютно чувствую себя рядом с Грантами, но, может быть, это со временем пройдет. Если, конечно, ты не вычеркнешь теперь меня из списка своих друзей.

— Что ты, Джекки! Прости, мне не следовало забывать о тебе. Но ведь так хочется каждую минуту быть рядом с ним. Ты простишь меня, Джесс?

— Я вовсе не сержусь, а немного завидую тебе. Я бы тоже так хотела…

Джекки замолкла. Опять думает про Майка.

— Давай встретимся на выходных, посмотрим бейсбол. Как ты?

— Я постараюсь, Джесс, — искренне пообещала я и задумалась. — Знаешь, я сегодня познакомилась с Эльзой.

— О! И как она тебе?

— Очень понравилась. Она похожа на принцессу из сказки. И, кажется, мы с ней вполне сможем стать подружками.

— И всё же они все странные, — совершенно беззлобно заключила Джекки. И я молча с ней согласилась.

Даниэль ждал меня около кабинета, застыв у окна и не реагируя на кокетливые взгляды и смешки моих сокурсниц.

— Привет, Джекки, — не поворачиваясь, сказал он, когда мы вынырнули из кабинета. Как он узнал?

— Привет, — смущенно ответила Джекки и, виновато глянув на меня, поспешила убежать. А я неожиданно для себя самой накинулась на Даниэля с вопросами.

— Как ты узнал, что я с Джекки? Ты стоял спиной, в окне нас не видно. Ты экстрасенс?

Он растерялся от моего напора.

— Нет, не экстрасенс, просто она так громко думает, — сказал он и прикусил губу.

— Громко думает?!

Я окончательно разозлилась, сообразив, что он сразу пожалел о своих словах, и вспомнив все странности, с которыми сталкивалась уже несколько дней.

— Я хочу понимать, что происходит. Ты говоришь мне об опасности, твои глаза меняют цвет, ты слышишь мысли Джекки, твой пиджак пахнет лесом из моего самого страшного ночного кошмара. И это далеко не всё. Можешь мне хоть что-то объяснить, ведь ты обещал?!

— Лея, пожалуйста, не кричи, — настойчиво попросил он. — Ты хочешь созвать сюда весь колледж?

Я и правда почти кричала. Даниэль подошел совсем близко и взял меня за руки.

— Послушай, Лея, — в голосе послышались нотки нетерпения, — я рассказал тебе всё, что мог. Да, я слышу чужие мысли. У всех, кроме тебя. Не знаю, почему так с тобой, и это очень неожиданно и неудобно. Но я понятия не имею, как мой пиджак связан с твоими снами. И не могу объяснить, как мои глаза меняют цвет, потому что не знаю сам.

Я глубоко выдохнула, пытаясь успокоиться. Слышит мысли. Значит, мне не показалось, что он молча разговаривал с Эльзой. Меня он не слышит. Прекрасно, я хозяйка в своей голове. Он и без этого слишком легко разгадывает мои планы! А если бы знал их все!..

— Просто есть вещи, — продолжал Даниэль, — говорить о которых я не имею права. Это касается не только меня, я не могу подводить близких людей. Прошу тебя, пожалуйста, успокойся и поверь. Хорошо ещё, что все разошлись, иначе здесь уже была бы куча любопытных.

Меня как водой окатили. Чёрт, чёрт, чёрт! Выяснять отношения в коридоре нашего колледжа — совсем последнее дело. Да ещё с Грантом, да ещё на такие темы! Сплетни обеспечены до самого конца жизни! Я об этом даже не подумала, меня захлестнули эмоции. Злость мгновенно улетучилась, к глазам подступили слёзы. Надо же быть такой бестолковой!

— Лея, — испуганно выдохнул Даниэль, притягивая меня к себе. Я уткнулась в него носом, чувствуя, как слёзы покатились из глаз. Его джемпер пах лесом. И руки были совсем холодными. Но мне было всё равно. Я плакала. И чем дольше я плакала, тем сильнее накатывали новые волны сожаления.

Прошло несколько минут, прежде чем я смогла взять себя в руки. Ничего себе перепады настроения! Интересно, он злится? Я посмотрела на Даниэля. В его глазах было столько нежности! Он медленно наклонился, и его прохладные губы прижались к моим губам. Поцелуй был таким нежным. Голова моя кружилась, сердце пропускало такты, а по телу пробегала дрожь, пока я отвечала на эту нежность. Пальцы Даниэля утонули в моих волосах, сильнее прижимая голову, губы стали настойчивыми, а поцелуй требовательным. В животе замерли все бабочки, а тело напряглось в ожидании. Вдруг он резко выпустил меня и отодвинулся к окну. Около дверей раздались чьи-то шаги.

Каждый поглощенный своими мыслями, мы молча шли рядом к моей машине. Только забросив рюкзак на заднее сидение, я повернулась к Даниэлю.

— Прости, не знаю, что это на меня нашло, — сказала я, заглядывая в его глаза. — В последнее время я вообще сама не своя.

— Это ты меня прости, — с горечью в голосе произнес Даниэль, кладя руки мне на шею и слегка притягивая к себе. — Я не самая лучшая компания для тебя. И любая другая на твоем месте уже давно извела бы меня вопросами. Ты терпеливая. А я полный эгоист, всегда выбираю то, что лучше для меня. Да и не смогу уже по-другому.

Он замолчал, глядя куда-то очень далеко.

— Ты думал уехать? — догадалась я, чувствуя, как все сжимается внутри.

— В начале это было бы правильно. Сейчас уже поздно. Я привязан к тебе крепче, чем сотней стальных канатов, Лея. И моя жизнь так тесно переплелась с твоей, что ничего не изменить, даже если я захочу. Но я и не хочу.

Он прижал меня к себе, целуя волосы. Я обняла его, снова уткнувшись носом в джемпер. Господи, как он вкусно пахнет! Так мы и стояли, замерев, пока стоянка полностью не опустела.

Стук в окно заставил меня подпрыгнуть от неожиданности. Марк с улыбкой приглашал перейти в его машину. Как он меня нашёл? Я показала зеркалу рожицу и с досадой дернула ручник. Вот чёрт! Но выглядит он потрясающе! Я любовалась правильными чертами лица и белокурыми кудрями. Только глаза оставались серьезными, даже когда он улыбался.

— Куда мы едем? — спросила я, пристёгиваясь. Сердце слегка сжалось от воспоминаний.

— В Гарбер. Там сегодня городской праздник на площади. Прогуляемся.

Я только вернулась из Гарбера. И «прогуляемся» — слово Даниэля. Я едва сдержалась, чтобы не скорчить недовольную гримасу.

— Марк, может, мы просто заедем в кафе? Я только приехала из Гарбера, не хочу обратно. И в толпе не удастся поговорить, — попробовала возразить я.

— А ты расслабься и отдыхай. Найти тихое местечко для разговора можно где угодно, — настоял на своем Марк. Мерседес тихо заурчал и двинулся с места. Только при выезде из города на шоссе я сообразила, что оставила телефон в машине.

Гарбер встретил нас рождественскими огнями. На площади было полно народу. Гирлянды сверкали и переливались всеми цветами радуги. Где-то впереди приятный женский голос пел веселую песню о Рождестве. Через толпу носились мальчишки с леденцами и сладкой ватой в руках. В начале площади стоял походный кукольный театр. На его сцене белый рыцарь с мечом в руке сражался со странным чудовищем с красными глазами. Марк молча смотрел на них, а потом повернулся ко мне. Глаза его блестели от возбуждения.

— Битва добра и зла не закончится, пока зло не будет сражено раз и навсегда. Разве не в этом смысл жизни? Ведь добро всегда побеждает.

— В долгосрочной перспективе — может быть, — пожала я плечами. — Но здесь и сейчас это не всегда так. Посмотри вокруг, есть куча примеров.

— Ты не понимаешь, Лея, настоящее зло не видно. Оно прячется за красивой упаковкой, и ты никогда не узнаешь его, просто глядя ему в лицо. То, что сразу бросается в глаза, это всего лишь мелочи.

«Представь, что ты хотела погладить кошку, но обнаружила, что это не милое пушистое создание, а дикий леопард». Слова Даниэля вдруг сами всплыли в памяти. Он явно говорил про себя. Но Даниэль не может быть злом.

Спорить с Марком не хотелось, поэтому я промолчала. Мы прошли мимо танцующих брейк мальчишек, посмотрели огненное шоу. Всё это время разговор с Марком был ни о чем, и я ломала голову, зачем же он меня сюда привез. Наконец, когда я замерзла и захотела кофе, мы стали выбираться из толпы. Где-то в стороне слышался тот же женский голос, но на этот раз он плакал по потерянной любви. Пройдя мимо веселой лавки с мороженым, мы нашли в самом конце площади небольшой кафетерий, где можно было сесть и погреться. Марк принес кофе. Я грела руки о стакан с обжигающей жидкостью и думала о Даниэле, а Марк сел напротив и внимательно смотрел на меня. Молчание затягивалось.

— Столько лет прошло с нашей последней встречи, — сказал он наконец. — Ты совсем не изменилась. Только стала еще красивее.

— Марк, нам было по пять-шесть лет. Как я могла не измениться?

— Ты всегда была веселой и отзывчивой. Такой и осталась.

Я насторожилась. Похоже, сбывались мои опасения. Надо сменить тему.

— Как твои родители, Марк?

— Родители разбились на машине пять лет назад. Пьяный шофер на грузовике. Я был за границей, даже на похороны не успел.

— Господи, прости, я не знала! Расскажи о себе. Что ты делал за границей?

Лицо Марка стало отрешённым.

— Искал себя. Учился в Германии. Потом поступил в Гарвард и бросил.

Я ахнула.

— Ездил по миру. Был в Китае, Египте, Японии. Потом поехал в Европу. Изучал историю средних веков. Инквизиция, Жанна Д’Арк, ведьмы, вампиры. А сейчас вернулся назад. Пишу статьи в разных литературных и научных изданиях. Это мое основное занятие.

— Ты журналист?

— Скорее, исследователь паранормальных явлений. И борец со злом.

— Как же ты с ним борешься?

— Чаще всего, всякими разоблачительными способами.

Было видно, что продолжать он совсем не хочет.

— Ты ведь догадываешься, зачем я тебя позвал, — без всякого вступления снова вернулся к своему Марк. — Все эти годы я мечтал найти тебя.

Что тебе мешало? Мысль мелькнула и пропала. Меня охватило неприятное чувство тревоги, захотелось поскорее уйти отсюда, уйти от Марка.

— И вдруг ты появилась передо мной сама. Это было настоящее чудо, подарок судьбы перед Рождеством. Моя любовь вспыхнула с новой силой. Помнишь, как детьми мы играли в маму и папу у нас во дворе? Только ведь для меня это не было игрой. Я жду тебя с самого детства, Лея, — тихо продолжал Марк, пристально глядя мне в глаза.

По всему телу разлился странный холод, сковав руки и ноги. Голову окутал туман, сознание расплывалось. Всё стало далеким и нереальным, видно и слышно было только Марка. Его голос, такой живой и чёткий, проникал в самое сердце, убеждал и уговаривал. Он словно заставлял меня согласиться и принять всё, что будет предложено. Но во мне это вызывало протест. Хотелось закричать на Марка, даже ударить, чтобы он перестал так смотреть на меня.

— Я скучал. Ты часто снилась мне по ночам. Помнишь, я обещал жениться на тебе? Уже тогда я знал, что ты — моя жизнь.

Голос обволакивал меня, лишая силы воли. Я замерла, опустив низко голову, безуспешно пытаясь скинуть с себя оцепенение. Марк полез в карман, достал бархатную коробочку и протянул её на ладони. Меня охватил ужас.

— Выходи за меня замуж, Лея. Мы созданы друг для друга, и наша встреча предсказана давным-давно.

Дурман окутал меня с ног до головы, в голове звучало: «Да, да, да, да». Я изо всех сил боролась с ним, глядя на коробочку в руке и не смея отказаться. Воля слабела: всё, что угодно, только чтобы это побыстрее прекратилось! Но где-то в глубине себя я знала, стоит согласиться, и моя способность управлять своей жизнью исчезнет вместе с дурманом. Господи, помоги мне!

«…моя жизнь так тесно переплелась с твоей, что ничего не изменить, даже если я захочу. Но я и не хочу». Бархатный голос в голове разорвал вязкую трясину, мысли прояснились, холод исчез, я глубоко и часто задышала, глотая свежий воздух. В глазах Марка мелькнуло удивление.

— Прости, Марк, я не могу. Так и знала, что нам не надо встречаться, — я жутко разозлилась. Что он творит! — Не знаю, зачем ты придумал себе это и всё ли в порядке у тебя с головой. С чего бы мне становиться твоей женой? Я по-дружески любила тебя в детстве, ты был добрым и веселым мальчиком. Но это и всё. Я изменилась. И ты тоже. Не уверена, что в лучшую сторону. Отвези меня, пожалуйста, домой.

Марк всмотрелся в мое лицо, вздохнул и убрал коробочку в карман.

— Твоя судьба — быть со мной, Лея. Так или иначе. Против неё идти бесполезно.

— Отвези меня домой, Марк.

Мы ехали молча. Быстро стемнело. Мысли беспорядочно метались в голове. Марк пытался заставить меня принять его предложение! Он пытался подчинить меня себе! Как он это делал? Я отвернулась к окну и про себя молилась всем богам, чтобы они помогли мне вернуться целой и невредимой. При воспоминании о собственной беспомощности снова становилось страшно. Что ещё он может заставить меня сделать? Минуты тянулись бесконечно. Наконец Марк медленно завернул в нужный квартал, и я чуть не закричала от радости: у моего дома стоял белый БМВ. Не думая, что делаю, я на ходу выскочила из машины. Даниэль поймал меня буквально на лету. Как он успел здесь оказаться?

— Я не смог дозвониться. И решил приехать сам, — тихо объяснил он. — Ты вся дрожишь, что случилось?

— Уже всё хорошо, — ответила я, чувствуя, как в его руках страх отступает. Сзади хлопнула дверь. Даниэль напрягся и попытался отодвинуть меня в сторону, но я изо всех сил вцепилась в него пальцами.

— Лея, дорогая, познакомишь меня со своим другом? — раздался негромкий голос Марка.

— Уезжай, Марк, — крикнула я, не отрываясь от Даниэля. — Спасибо тебе за встречу, но мы всё уже сказали друг другу. Оставь меня в покое.

В ответ раздался тихий смех. У меня по спине побежали мурашки.

— Запомни, судьба… — загадочно произнес Марк, сел в машину и медленно проехал мимо нас. Я видела, как исказилось его лицо в окне, а Даниэль издал угрожающий звук, похожий на рычание. Мерседес взревел и рванулся вперед.

Мы сидели в машине. Негромко пели Битлз. Я чувствовала, что Даниэль в бешенстве. Но он молчал.

— Мне не нужно было с ним ехать, — признала я. — И нельзя было оставлять телефон. Ты злишься?

— Лея, я не злюсь, я просто…

Не договорив, он развел руками.

— Если бы ты знала, что творится у него в голове! Вот уж кто не тот, за кого себя выдает.

Я устало откинулась на спинку сидения.

— Да ты и сам не тот, кем кажешься. Я помню Марка в детстве. Это был добрый, веселый мальчик. Не знаю, что с ним случилось за это время.

— Что бы ни случилось, это произошло ещё при его рождении, — неожиданно сказал Даниэль. — И ты тут ни при чем. Ну или… косвенно. Я ведь не на тебя злюсь, Лея. Просто теперь он не оставит тебя в покое. Нужно быть очень и очень осторожной.

Я закрыла глаза, думать об этом не хотелось.

— А как же дома? — спросила я, вспомнив разговор в колледже. Даниэль понял. Я почувствовала, как он улыбается.

— Как обычно. Как будто книгу читаю и комментирую. Поначалу всех это напрягало, особенно меня. Знаешь, даже мысли близких иногда бывают не очень приятными. Но вообще дома мы почти всегда общаемся без моих способностей. Я просто их блокирую.

Совсем стемнело.

— Даниэль, — я впервые назвала его по имени. — Останься сегодня со мной.

Он широко раскрыл глаза от удивления. Я залилась краской, догадавшись, о чем он мог подумать, и торопливо объяснила.

— Мне страшно ночевать одной в пустом доме. Я опять не смогу уснуть. И вдруг… Марк вернется. И ещё завтра у меня день рождения, — чуть слышно закончила я. Даниэль наклонился ко мне. Его губы сразу нашли мои.

Меня разбудили лучи солнца, пробивающиеся через щелку в занавесках. Я открыла глаза.

— Даниэль?

Он сидел рядом на кровати в джинсах и белой рубашке, скрестив ноги, и разглядывал мое лицо.

— С днем рождения, Лионелла Мария Кристина Паркер! И с Рождеством! — торжественно произнес Даниэль, наклоняясь ко мне. — М-м-м, какой запах! — прошептал он, задерживаясь губами на ямочке над ключицей.

— Ты ездил ночью домой? Вчера ты был в другом.

— Меня не было совсем чуть-чуть. Знаешь, а припухшие губы тебе очень идут. Кажется, вы вчера много целовались перед сном, мисс Паркер.

Он ласково провел по моим губам пальцами, собираясь снова поцеловать меня, и тут же вскочил.

— Стоп! Имениннице полагается рождественский подарок.

Я глянула на себя в зеркало. И правда, на заспанном бледном лице губы выделялись темным размазанным пятном. Мы целовались полночи, как сумасшедшие, плавно переместившись из машины в мою комнату. Сердце у меня в груди бешено стучало, щеки, руки и губы пылали. Мы сгорали в этом огне и не могли оторваться друг от друга. Иногда его губы становились жестокими и делали мне больно, но Даниэль тут же отодвигался. Иногда страсть грозила захлестнуть нас целиком. Тогда он разжимал руки и уходил в угол комнаты, садился на ковер в своей любимой позе, скрестив ноги, и наблюдал за мной оттуда. Один бог знает, чего ему это стоило! Хотя сейчас его глаза по-прежнему оставались фиолетовыми, под ними едва заметно проступала синева.

Даниэль появился у меня за спиной, держа в руках два свертка. Я вздрогнула от неожиданности. Никак не привыкну к его манере бесшумно исчезать и внезапно появляться, как из ниоткуда.

— Дан, ты без меня был у мистера Колленда? — воскликнула я, узнав простую коричневую бумагу из антикварной лавки. Даниэль мгновенно оказался рядом со мной на кровати.

— Как ты меня назвала? — спросил он, покрывая поцелуями мое плечо.

— Дан, — прошептала я, снова начиная плавиться под его губами.

— Повтори.

Он перешел на другую сторону.

— Дан, — выдохнула я, замирая в его руках.

— М-м-м, как оно звучит, когда его произносишь ты!

И положил передо мной хрустящие свертки.

— Время вскрывать подарки.

Бумага зашелестела в руках, я замерла, предвкушая шедевр. В руках оказалась небольшая книжка с синей обложкой. Старая, судя по цвету страниц.

— Шарлотта Бронте, «Джейн Эйр», тысяча восемьсот сорок седьмой год. Боже, Дан, это же первый год выпуска романа!

— Это единственный экземпляр, подаренный автором своей сестре Эмили. На следующем листе есть дарственная надпись.

Я перевернула страницу. Буквы выгорели, но сохранили свою форму.

— «Эмили от Шарлотт. Пусть из-под твоего пера выходят шедевры, неподвластные времени». Дан, как же ты догадался, что это мой любимый роман?

— Мне было видение, — совершенно серьезно ответил Даниэль. — После него я решился пригласить тебя на свидание.

— Это бесценный подарок. Он займет почетное место среди моих главных книг.

Еще подержав книжку в руках, я аккуратно убрала её на полку, где жили мои любимые герои.

— Знаешь, как здорово, когда тебе дарят разные подарки на разные праздники! — сказала я Даниэлю, усаживаясь рядом на кровати и добираясь до второго свертка. — Всё мое детство я получала в этот день один объединенный подарок. Мой детский ум никак не мог вместить такую несправедливость.

Даниэль обнял меня сзади и поцеловал в шею.

— Торжественно клянусь, — произнес он важным голосом, — что отныне и во веки веков в этот день ты будешь получать свои положенные два подарка. Боже, Лея, ну нельзя так вкусно пахнуть! Это преступление против моей выдержки!

— А ты не сдерживайся, — шутливо поддела его я, пытаясь развернуть плотную бумагу. Наконец она поддалась. Я снова замерла в восхищении, держа на ладони золотую корзинку. Цветы были как живые. Казалось, дунет ветер, и их головки закачаются в игривом танце.

— Дан! — от испуга и восторга я перешла на шепот. — Ты купил мне Фаберже!

— Мне показалось, она тебе понравилась, когда мы были там.

— Она божественна! Кощунство даже произносить это вслух.

Пока я любовалась свои подарком, Даниэль подошел к окну и слегка раздвинул шторы. В комнату сразу ворвались яркие солнечные лучи. Он отпрянул в глубину и плотно запахнул ткань на окнах. Внутри стало сумеречно.

— А я ничего не приготовила тебе на Рождество, — виновато сказала я, вспомнив, что у него тоже праздник.

— Ты подарила мне вчерашнюю ночь. На чём мы остановились, когда ты уснула у меня на руках? — промурлыкал Даниэль, обнимая меня со спины и начиная целовать волосы. — У нас еще есть время до того момента, как ты начнешь умирать с голоду.

Я молча поставила корзинку на комод и повернулась к нему.

Покончив в одиночестве с огромной пиццей (Даниэль наотрез отказался даже попробовать), я расстелила большой плед, подаренный мамой в честь переезда, и достала с полки драгоценный томик. Даниэль улегся посреди кровати, закинув руки за голову. Я удобно устроилась рядом, положив голову ему на плечо.

— Где ты остановился, когда последний раз читал «Джен Эйр»? — строго спросила я Даниэля.

— Начни с того, как Джен слышит хохот сумасшедшей жены Рочестера.

Я нашла нужное место и начала читать вслух. Даниэль слушал, перебирая пальцами мои волосы, и улыбался каким-то своим мыслям. В открытое окно на мгновение чудом прорвались последние лучи солнца. День подошел к концу.

— Как ты смотришь на то, чтобы прокатиться в гости? — спросил Даниэль, когда я вышла из душа и сушила волосы. — Я хочу познакомить тебя с отцом. День рождения — отличный повод.

Я присела около него на кровать с мокрым полотенцем в руках.

— Дан, почему ты остался со мной вчера? Разве ты не встречаешь всегда Рождество с родными?

— Ну… — он замялся, собираясь с мыслями. — Знаю, тебе это покажется странным, но — нет. Для нас Рождество — немного не то, что для всех. Поэтому я вполне могу встречать его с кем и где угодно. Но я остался, потому что ты просила помощи. И еще потому, что я очень хотел остаться.

И быстро чмокнул меня в нос.

— Так что насчет гостей?

— А что скажет Хэвард?

— Да ничего он не скажет, Лея! Хэвард прекрасно всё понимает. Просто у него есть принципы, которыми он никогда не поступается. В основном это касается безопасности и спокойствия Эльзы. Так что нас ждут. Только у меня есть маленькая просьба: надень что-нибудь самое закрытое. Чтобы у меня не возникало желания зацеловать тебя до смерти, — прошептал он мне на ухо.

Закрытое так закрытое. Светлый вязаный свитер под горло и джинсы. Любимый набор для случаев, когда не хочется привлекать к себе внимания. Я закинула в рюкзак ключи и телефон, натянула жилетку, влезла в кроссовки и бегом сбежала по лестнице. В машине гремели Роллинг Стоунз. Даниэль осмотрел меня с ног до головы и засмеялся.

— Мы с тобой как двойняшки.

Я глянула в отражение в стекле. Ну да: джинсы, белый верх, темно-синий твидовый пиджак у него и синяя жилетка у меня. Похожи на учеников из частного пансиона.

— Далеко ехать? — спросила я, когда мы повернули у знакомой заправки.

— Наш дом находится в лесном массиве, который недалеко от Форстауна. Со мной — минут десять.

Я скосила глаза на спидометр. Еще бы! Сто тридцать восемь миль в час. Кто бы сомневался, что доедем мы быстро.

— Ты сказал, что нас ждут. Откуда они знают, что я приеду? А если бы я отказалась? Ты обсудил это, когда приезжал ночью?

Я нервничала, поэтому вопросы сыпала один за другим.

— Я ездил переодеться и сказать, что все живы. Заодно сообщил, что у тебя день рождения. Так что приглашение было официальным, а вероятность отказа я не рассматривал. Не дергайся. Ты прекрасно выглядишь, всё будет хорошо. Тем более, Эльза уже с ума всех свела своим восторгом от знакомства с тобой.

От этих слов мне полегчало.

Равнина сменилась зеленой порослью, которая быстро превратилась в настоящий лес. Знала бы, что рядом такое чудо, было бы легче привыкать к оголенному пространству Оклахомы. Но я носилась по трассам, ведущим на юг, в сторону Флориды. Через несколько минут Даниэль свернул на боковую дорогу, которую я в жизни бы не заметила, проезжая здесь одна. Еще пара минут, и мы оказались у большого дома, сделанного из стекла и дерева. Дорога уходила немного в сторону, к пристройке для гаража. Перед домом было расчищено совсем немного пространства, которое почти полностью занимала беседка со столом и креслами внутри. Деревья росли так близко к зданию, что скрадывали весь свет, не пуская его внутрь. От этого дом казался тёмным, но он так гармонично выглядел среди зелени, как будто был продолжением леса. Даниэль бросил машину прямо около беседки и взял меня за руку.

— Смелее, мисс Паркер! Сегодня твой день.

Но меня всю трясло.

На первом этаже приветливо горел тёплый жёлтый свет. Я пыталась ровно дышать, пока мы поднимались и пересекали просторный светлый холл.

— Дан, ты привёз Лею? — послышался сверху знакомый серебристый голос, и на лестнице, ведущей на второй этаж, показалась Эльза. Рядом, придерживая её за талию, стоял Хэвард. При виде меня маленькая фигурка скользнула вниз, и через мгновение Эльза стояла возле нас. Я даже не заметила, как она спустилась, но успела поймать строгий взгляд Даниэля, который он бросил на сестру.

— Лея, дорогая, — прозвенела Эльза, аккуратно обнимая меня. — Как хорошо, что Дану удалось привезти тебя. Мы решили устроить маленький праздник в честь твоего дня рождения. Пойдем, я познакомлю тебя с Редмондом.

Она оторвала меня от Даниэля и, придерживая кончиками пальцев за плечи, провела через арку в большую гостиную. Я огляделась.

Как много пространства! И почти совсем нет мебели. Перегородки кремового цвета, отделанные темным деревом. Большой белый рояль у окна. Пушистое светлое покрытие под ногами. Из-за стеклянных стен казалось, что у помещения нет конца и края, а деревья снаружи тянут к теплу свои раскидистые ветки. Свет отражался от стекла и светлых поверхностей так, что в комнате не оставалось ни одного темного уголка. Мне вдруг стало очень хорошо и спокойно. Дрожь пропала, я расслабилась и перестала бояться. С большого тёмного дивана, стоящего почти посреди гостиной, поднялся мужчина и с улыбкой пошел мне навстречу.

— Редмонд, Дан привез именинницу, знакомься, — весело сказала Эльза, слегка подталкивая меня вперёд, а сама устроилась на ступеньках второй лестницы, ведущей наверх.

Неужели это отец Даниэля? На вид ему не больше тридцати, только взгляд внимательный и мудрый, как у стариков. Высокий, стройный, светловолосый, всё с той же прозрачной светлой кожей, он отличался какой-то особенной красотой, идущей изнутри. В нём не было той отстраненности, которая ощущалась в его приемных детях, а фиолетовые глаза не манили и притягивали, а успокаивали и внушали уверенность.

— Лея, добро пожаловать, — сказал он, на несколько мгновений прикоснувшись к моей руке. Его голос был ниже, мягче и глубже, чем бархатный голос Даниэля или серебряные колокольчики Эльзы. — Эльза места себе не находила, так ей хотелось порадовать тебя.

Я с благодарностью улыбнулась сидящей в стороне Эльзе.

— Привет, сынок! Как все прошло? — и Редмонд обнял Даниэля, неожиданно возникшего рядом со мной.

— Здравствуй, отец! Мы отмечали праздник в тесном кругу у Леи дома. Подарки… Кажется, понравились?

И Даниэль вопросительно взглянул на меня. Я кивнула и улыбнулась, заметив, как губы Эльзы приоткрылись от удивления.

— Я заезжал вчера вечером предупредить Эльзу и обмолвился про день рождения. Вот не подумал только, что вам придётся от этого несладко, — с ласковой улыбкой произнес Даниэль, глядя на сестру и намекая на праздник в мою честь.

— Эльза очень любит все весёлое, яркое и шумное, — пояснил Редмонд, поворачиваясь ко мне. — Правда, пошуметь нам удается нечасто, но она старается не упустить ни одной возможности. Даниэль, ты покажешь Лее дом?

— Пойдем, — улыбаясь, протянул руку Даниэль, — проведу тебе экскурсию.

Он повел меня наверх мимо стоящего около стены Хэварда, который кивнул в знак приветствия, но скрещенные на груди руки и настороженный взгляд говорили о его недовольстве. Даниэль пропустил меня вперед, на мгновение остановился и покачал головой, глядя на брата.

— Нет, Хэвард, — ответил он на какой-то молчаливый вопрос. — Всё будет совсем не так. Но ты в это всё равно не поверишь.

Мы прошли еще один просторный холл на втором этаже, миновав несколько закрытых дверей. Потом поднялись и заглянули в мансарду, где стоял огромный бильярдный стол, висела боксерская груша гигантских размеров и по всем углам были разбросаны маты и мягкие кресла.

— Это спортивный зал Хэварда. А бильярд — любимая игра отца, — с видом экскурсовода рассказывал Даниэль. На маленьком стеклянном лифте поднялись ещё выше и попали в большую светлую студию, забитую мелками, красками, кистями, холстами и бумагой. По всем углам стояли картины, перевернутые тыльной стороной наружу, в разных углах, напротив друг друга, пустовали два мольберта.

— Здесь наша с Эльзой мастерская.

— Ты рисуешь? — удивилась я.

— Немного, главный художник в нашей семье — Эльза. Она и дизайнер, и портретист, и живописец. В доме везде её картины, а некоторые продали и увезли в Европу.

На том же лифте мы снова спустились на первый этаж и оказались в просторной светлой кухне. Сияющая новизной мебель не занимала и половины её площади. Посередине стоял барный стол с высокими мягкими стульями. В дальнем углу почти в ширину всей стены до потолка возвышался холодильник. Чёрные полы, единственные тёмные во всем доме, блестели, как стеклянные.

— Мы практически не едим дома, — с небольшой заминкой произнес Даниэль. — Поэтому редко бываем здесь.

Я пожала плечами. На такой кухне готовить — одно удовольствие. Но я сама питалась на бегу, поэтому вполне понимала, о чем говорил Даниэль.

— Пошли ко мне, — он за руку потянул меня снова к лифту. Мы совершили обратное путешествие через студию и мансарду, с лестницы наперегонки пробежали холл второго этажа и оказались в большой светлой комнате с окнами, выходящими на задний двор дома. Даниэль сразу закрыл жалюзи.

— Нет-нет, — остановил меня он, не давая приблизиться к окну. — Давай не будем лишать Эльзу удовольствия сделать тебе сюрприз.

Я осмотрелась. Так же много пространства и мало мебели, как и внизу. Та же отделка темным деревом. С высокого потолка льётся рассеянный свет. Абсолютно пустые светлые стены. Только на одной висит картина. Кажется, «Сидящий демон» какого-то русского художника. Другая стена вся занята аудио-видео аппаратурой и компьютером. Над дверями висит старинная подкова — символ счастья. Около огромного окна, закрытого темно-коричневыми жалюзи, — кровать на изогнутых ножках, больше похожая на обычную кушетку, на которой навалены знакомые вещи.

— Ты здесь живёшь? Красиво, — задумчиво сказала я. Странная комната для подростка. Какая-то слишком… взрослая.

— Сколько тебе лет, Дан? Ты никогда не говорил.

Мне показалось, что Даниэль напрягся.

— Восемнадцать. Ты никогда не спрашивала.

— Выходит, я чуть младше тебя. А Эльзе с Хэвардом?

— Совсем немного младше, — улыбнулся Даниэль. — Эльзе семнадцать, а Хэварду восемнадцать, как и мне.

— Значит, ты не самый старший.

Он внимательно наблюдал за моими размышлениями.

— Зачем аппаратура? Ты увлекаешься музыкой?

— Я играю на нескольких инструментах. А вообще — да, люблю хороший звук и видео.

— На чем ты играешь?

— На рояле, гитаре, барабанах и еще нескольких инструментах, которых ты точно не знаешь. Но основные — рояль и гитара.

— Значит, рояль внизу твой?

— Да, я единственный музыкант в семье. Это очень старый инструмент. Он везде ездит с нами.

Старинный рояль. После посещения антикварной лавки я не удивилась.

— А где гитара?

Даниэль открыл дверь встроенного шкафа, который я даже не заметила. На стенках внутри висело три гитары: две обычные и одна электрическая.

— А барабаны ты хранишь во второй половине?

Даниэль засмеялся.

— Нет, там хранится мой небольшой гардероб. Если бы не Эльза, я бы так и ходил в одной рубашке и джинсах. Она стилист для всей семьи. Но больше всех, конечно, достается Хэварду. А барабаны находятся в пристройке, там я и играю.

Даниэль уселся на ковер рядом с кушеткой и протянул ко мне руки. Я задумчиво тронула струны гитары, которая отозвалась печальным вздохом, погладила по щеке демона и опустилась рядом с Даниэлем. Несколько минут мы молча смотрели друг другу в глаза. Я чувствовала, как внутри возникает знакомое притяжение. В животе возникло сладкое чувство, по телу побежали электрические заряды, кровь начала приливать к щекам и пальцам. Но любопытство пересилило.

— Вы строили дом сами или купили его готовым? — спросила я, чуть отодвигаясь в сторону и продолжая разглядывать комнату. Даниэль понял мое настроение и откинулся на кушетку, просто держа меня за руку.

— Дом строили на заказ по специальному проекту, пока мы еще были на Севере, — ответил он. — Мы переехали уже в готовый. Мне он нравится больше, чем тот, что был у нас в Вашингтоне. А тебе нравится?

— Красивый, большой и очень просторный. Да, мне нравится. У тебя очень молодой отец, — задумчиво сказала я. Какие-то странные ощущения заставляли меня снова и снова оглядываться вокруг.

— Ему около сорока, просто как врач он придерживается правильного образа жизни и выглядит много моложе, — согласился Даниэль и улыбнулся. — Нас часто принимают за братьев, когда видят вместе.

— Эльза с Хэвардом ведь не просто дружат? — спросила я напрямик, глядя ему в глаза. Даниэль засмеялся.

— Нет, конечно. У них разные комнаты, но одна, кажется, служит гардеробной для Эльзы. Через пару-тройку лет они поженятся, зато фамилию менять не придется.

В дверь тихо постучали, и на пороге показалась смущённая Эльза.

— Прошу прощения, — сказала она, — мне кажется, что пора поздравить Лею с днем рождения.

Он улыбнулся.

— Мы готовы, сестричка, — сказал он, вставая и помогая подняться мне. — Веди нас, волшебница, в свою сказку.

Мы спустились и прошли через стеклянные двери на задний двор. Едва моя нога ступила на траву, как вокруг загорелось не меньше сотни разноцветных огней, а негромкий женский голос запел песню об исполнении желаний. Я ахнула, прижав руки к груди. Сзади раздался хлопок и звук льющегося шампанского. Я обернулась. Эльза, Редмонд, Даниэль и Хэвард стояли с шампанским в руках, а Даниэль протягивал бокал мне.

— С днем рождения, Лея! — поздравила меня Эльза и быстро поцеловала в щеку. Редмонд и даже Хэвард осторожно обняли меня, а Даниэль крепко прижался к губам. Я закрыла глаза и залпом выпила прыгающие пузырьки. Мой первый за много-много лет настоящий День рождения! По щекам потекли слёзы счастья. За спиной раздался треск взрывающегося фейерверка.

Домой я попала далеко за полночь. После фейерверка все разошлись, оставив нас одних. Мы долго просто сидели на полу в гостиной, обнявшись, и я рассказывала Даниэлю про свое детство. Потом мы молчали, прислушиваясь к шороху ветвей за стеклом, а затем Даниэль пересел за рояль.

— Я сочинил эту мелодию в тот день, когда решил пригласить тебя на свидание. Мы не виделись несколько дней, я не находил себе места. Вот тогда она и родилась. И принесла мне видение.

И он заиграл.

Музыка сразу унесла меня куда-то далеко, в будущее или прошлое. Я видела горы и слышала рев реки, шум морского прибоя и крики чаек. Я видела себя, освещенную солнцем; себя, мокрую от соленых брызг; себя, читающую книгу и бредущую по пустой дороге с растрепанными волосами. Музыка согревала, угрожала, дарила надежду и приводила в отчаяние. Она обещала радость и горе, рассказывала про силу и веру и была насквозь пронизана огромной беззаветной любовью. Я сидела, обняв колени, и тихо плакала. А Даниэль все играл и играл, изредка поглядывая на моё залитое слезами лицо. И когда стих последний звук прекрасной мелодии, я уже знала, что если когда-нибудь из этого мира уйдет он, следом уйду и я, потому что без него вся моя жизнь просто потеряет смысл.

— Ты останешься? — спросила я, уютно свернувшись калачиком под теплым одеялом. Даниэль улегся рядом на плед, одной рукой подперев голову, а второй обнимая меня сверху одеяла.

— Спи, — прошептал он, целуя мои волосы. — Никуда я от тебя не денусь. Если только совсем ненадолго. И все равно буду рядом. Всегда.

Незаметно прошла сессия и начала подкрадываться весна. Март выдался неожиданно теплым даже для Оклахомы. Солнечных дней становилось всё больше, и Даниэль всё чаще пропускал занятия, отправляясь с семьей в поездки. Каждый вечер перед сном я проверяла прогноз в надежде, что завтра будет дождь.

В пасмурную погоду утром перед домом всегда стоял белый БМВ. Мы так давно встречались с ним, что никто в колледже уже не шептался по углам при виде нас, подъезжающих на стоянку на одной машине. Марк был забыт. Первое время я ещё дергалась, встречая на шоссе черные Мерседесы, но за несколько месяцев он ни разу не дал о себе знать никаким способом. И я потеряла бдительность.

Близилось время, когда все Гранты должны были закончить обучение на курсе и уехать на лето на север. Из-за тревоги от приближающейся разлуки колледж стал для меня отдушиной. Теперь Хэвард тоже улыбался, когда видел меня по утрам, а с Эльзой мы проводили вместе всё время, когда Даниэль не мог быть рядом.

Она прекрасно рисовала и имела безупречное чувство стиля, потому и выбрала в колледже художественный факультет. Эльза мечтала о своём дизайнерском доме и даже уже придумала пару коллекций одежды для его запуска. Поскольку проблем с деньгами у Грантов не было, её мечта была вполне осуществима, поэтому параллельно с колледжем Эльза заканчивала дизайнерские курсы.

Мы много гуляли, обсуждали будущее и иногда сплетничали. А всю одежду я теперь тоже покупала под её чутким руководством. И хотя Эльза по-прежнему касалась меня только кончиками пальцев и старалась держаться на расстоянии, а я была не в восторге от её любви наряжаться, устраивать шум и танцевать до упаду, во всем остальном между нами было много общего. Поэтому я её очень любила.

Всю неделю стояла ясная солнечная погода. Гранты еще в прошлое воскресенье уехали в Миннесоту. Я скучала. Судя по сообщениям, которые писал Даниэль, он тоже устал от расстояния между нами. Учеба совсем не клеилась, всё валилось из рук. Пару раз Джекки вытаскивала меня на бейсбольные матчи на первенство колледжа, но бейсбол никогда не доставлял мне особого удовольствия. Правда, после него мы с Джесс устраивали посиделки в ближайшем кафе и болтали до поздней ночи. Только Джекки всё равно не могла заменить мне Даниэля. Зато она перестала страдать по этому противному Майку Уэллису и стала встречаться с Беном Керном, лучшим игроком нашей бейсбольной команды.

В пятницу настроение упало совсем. Джекки после учебы улетела на выходные с Беном в Майами. Я слонялась по дому в наушниках, стараясь занять руки уборкой, а голову — испанским. Часам к девяти вечера весь дом сиял стерильной чистотой и порядком, а испанский стоял поперек горла. Читать не хотелось.

К черту всё! Я разозлилась, натянула джинсы с водолазкой, схватила телефон и ключи от машины и рванула на улицу. Как давно я не гоняла на своей красавице! Включив на полную громкость Бони-М, я повернула на трассу в сторону Оклахома-Сити.

Солнце начало садиться. Я заканчивала уже вторую петлю вокруг города, собираясь домой, когда в зеркале заднего вида показался черный Мерседес. Меня сразу охватила паника, поэтому я ни секунды не сомневалась, что это Марк. Надо добраться до Оклахома-Сити, чтобы он не остановил меня на пустой дороге. Я резко развернулась, нарушая правила и в душе надеясь, что всё же ошиблась. Нет, черный автомобиль в зеркале тоже сменил направление и снова оказался за моей спиной. Музыка мешала сосредоточиться. Я раздраженно стукнула по выключателю, вцепилась в руль и до пола нажала на газ. Машина заревела и рванула вперед.

Навигатор показывал десять километров до города, когда Мерседес сзади начал набирать скорость. Совсем стемнело. Трасса была абсолютно пустой. По сторонам расстилались ровные поля, только немного впереди виднелась небольшая заброшенная стоянка. Видимо, по задумке Марка, туда я и должна была свернуть, потому что его машина быстро догнала меня и начала теснить к обочине. Выбирая меньшее зло из «разбиться» и «остановиться», я съехала на стоянку и заглушила двигатель, не выключая фары.

Мерседес плавно обогнул Хонду и остановился спереди, закрывая выезд. Марк вылез из машины и с очаровательной улыбкой пошел ко мне. Я уже перебрала в голове кучу возможных вариантов развития событий, но ни один не сулил ничего хорошего. Страх липкими лапами охватил меня с ног до головы. Прятаться бесполезно. Я собралась с силами и вылезла из машины.

— Лея, дорогая, рад тебя видеть! Что ты делаешь в такое время на дороге совсем одна?

Марк развел руками, будто собираясь меня обнять.

— Марк, мне не тринадцать лет, чтобы мама в десять загоняла меня домой. И я тебе не рада.

— Смелость всегда была твоим лучшим качеством. Может, я выбрал неверный способ общения с тобой?

— Ты выбрал неверный объект для своих притязаний, Марк. Почему ты не хочешь оставить меня в покое?

— На этот вопрос ответ прост, Лея. Ты мне нужна.

— Даже если это так, то твои способы завоевать доверие дамы очень сомнительны.

— Как ты восхитительна! — искренне воскликнул Марк. — Как бы я хотел идти по жизни плечом к плечу с такой женщиной, как ты! Лея, ты веришь в судьбу? Я ни капли не обманывал тебя при нашей встрече. Буквально с первых дней нашего знакомства я знал, что у нас общее будущее.

Голос Марка стал тише и мягче. По моему телу пополз знакомый холодок. Руки и ноги перестали слушаться, я буквально застыла, не в силах сдвинуться с места. Сознание начало расплываться. Я старалась сопротивляться, но Марк виртуозно владел своим искусством, чем бы оно ни было. Через несколько минут я видела и слышала только его одного.

— Лея, дорогая, мне нужна твоя смелость и сила. Вместе мы будем непобедимы. Я жду тебя с детских лет. Ты столько раз становилась моей женой во время наших детских игр, что я уже не сомневался: в жизни ты тоже должна быть рядом.

Сквозь пелену тумана в голове я попробовала возразить.

— Я не собираюсь становиться твоей женой, Марк, и не понимаю твоих планов. Я хочу домой.

— Поехали со мной, я отвезу тебя.

Марк сделал шаг ко мне и протянул руку. Я отшатнулась, еле устояв на ногах.

— Неужели ты так боишься меня?

Лицо Марка изображало искреннее сожаление.

— А ведь я не сделал тебе зла. Тебе нравится быть со мной рядом?

«Нет!» — хотела крикнуть я, но губы не слушались. Меня охватил ужас. Я чувствовала себя бабочкой, заживо приколотой на стенде в коллекции сумасшедшего ученого. Только бы не сказать ему «да»! Что-то подсказывало мне, что это слово станет для меня роковым. Боже, помоги мне еще раз! Сил не хватало даже думать. «Никуда я от тебя не денусь. Если только совсем ненадолго. И все равно буду рядом. Всегда», — снова зазвучал в голове бархатный голос, разрывая плотную завесу дурмана. Я опять часто задышала, приходя в себя. Марк перестал сдерживаться, и его лицо исказилось от злости, став уродливым.

— Как?! — закричал он. — Как ты это делаешь? Как тебе удается сопротивляться?

— Марк! Ты заставляешь меня быть с тобой? Ты в своем уме?

— Более чем! — в ярости произнес Марк, уже не владея собой и больно хватая меня за руку. — Ну раз тебя нельзя убедить, придется применять более простые и жёсткие способы.

И потащил меня за собой. Я беспомощно хваталась за двери машины, пытаясь остановиться и вырвать руку.

Издалека послышался рев двигателя. Прошло всего несколько секунд, и под тусклый свет фонаря на скорости влетел жёлтый Шевроле. Раздался оглушительный свист тормозов. В лицо ударил ослепительный свет мощных фар. От неожиданности Марк отпустил меня, закрывая рукой глаза. Я рухнула на землю, ударившись головой, и повернулась к машине. В отблесках света глаза Даниэля казались черными с багряными бликами. И моё сознание отключилось.

Лежать на земле было неудобно. Я попробовала встать, но перед глазами всё закачалось. Освещённые фарами трех машин, Марк с Даниэлем медленно перемещались по кругу друг напротив друга, оба со сжатыми кулаками, готовые к драке. Видимо, услышав шорох, Даниэль сделал несколько шагов назад и, не отводя взгляда от Марка, помог мне подняться. Он хотел посадить меня в машину, но от страха я намертво вцепилась в него руками. Тогда он спрятал меня за спину и подобрался, готовый к броску. От него исходили волны гнева и звучал тихий звериный рык.

— Убери от неё свои руки, мерзкая тварь! — вдруг с удивлением услышала я громкий и даже торжественный голос Марка. — Лея, ты хоть знаешь, кто на самом деле твой дружок?

Я молчала. Рычание внутри Даниэля усилилось. Марк презрительно хохотнул.

— Так ты не сказал ей? Неужели совсем потерял голову? Тебе не хватило смелости? Или боишься, что добыча ускользнет? Скоро вашей семейке всё равно придётся уносить ноги, — издевался Марк, глядя Даниэлю в глаза, но тот не двинулся с места. Почему он молчит? Почему не остановит его? Меня вдруг озарило. Да ведь Марк именно этого и добивается! Он же специально провоцирует Даниэля на драку!

— Лея, — переключился на меня Марк, — ты действительно ничего не знаешь? Посмотри внимательно, подумай! Неужели ты не видишь, что парень, которого ты выбрала, на самом деле не человек, а вампир!

Что-то щелкнуло и мягко встало на место в голове. Ну конечно! Всё правильно! Предупреждения Даниэля, его красота, холодная светлая кожа, меняющийся цвет глаз, бесшумные перемещения, завораживающий голос и всё, что до этого казалось мне странностями Грантов, сразу логично вписалось в картину их жизни. Я почувствовала такое облегчение, что чуть не засмеялась. Господи, как же хорошо, когда всё становится понятно! А Марк надеется, что я с криком убегу от страха? Но мне ни разу не было страшно рядом с Грантами. Наоборот, они подарили мне семью, которой у меня никогда не было. Значит, теперь моя очередь защищать Даниэля.

Я вышла на свет и загородила его собой.

— Уезжай, Марк! — сказала я тихо, но он услышал. — Уезжай и оставь меня в покое. И не лезь в мою личную жизнь. От твоих разоблачений ничего не изменится. Мне жаль доброго и веселого мальчика, которого я любила в детстве, его больше нет. Кто ты сейчас, я не знаю. Прощай, Марк!

— Это твой выбор? — с совершенно искренней печалью спросил Марк. Мне и правда стало его жаль. — Тогда береги себя, Лея! Рано или поздно судьба приведёт тебя ко мне. Поэтому не прощай, а до свидания!

Он посмотрел на Даниэля. Глаза загорелись ненавистью.

— С тобой мы тоже еще встретимся, в другое время. И в другом месте.

Он несколько секунд подождал ответа, а потом сел в машину и уехал. Я медленно повернулась к Даниэлю и подняла на него глаза.

Даниэль

Никогда мне не было так страшно, как в тот момент, когда я понял, что могу не успеть. Если с Леей что-то случится, если она умрет, моя жизнь тоже закончится. Я не знал, как это сделать, но был уверен, что найду способ.

Я понял, что она в опасности, когда почувствовал у её дома чужой запах, его запах. Сначала я решил, что её увезли прямо оттуда. Но около дома не было Хонды, а запах Леи вел куда-то в сторону Оклахома-Сити. Машина мчалась на пределе возможного. Как назло, на такой скорости я ничего не чувствовал, поэтому приходилось останавливаться, чтобы убедиться, что направление верное. Это сильно замедляло поиск. Я уже почти полчаса летел по пустой дороге, никого на много километров вперед. Быстро стемнело. Я впервые искренне сказал спасибо тому, кто подарил мне ночное зрение! Вокруг были только голые поля и обочина. Где же они?

Вдалеке мелькнул свет. Фары! На старой заброшенной стоянке виднелись две машины и две человеческие фигуры. Он и Лея. Я видел, как он схватил её за руку и потащил к себе. Меня охватило бешенство. За несколько секунд, что оставались до нужного места, я превратился в того, кем был задуман, — в убийцу. Внутри всё клокотало, рот наполнился слюной и ядом, выпуская наружу клыки. Он сильный противник, но смертью меня не напугать.

Я со свистом затормозил у машины Леи и вышел, стараясь контролировать движения. Глаза застилала красная пелена, всё происходило как в замедленной съемке. Я видел, как он закрыл рукой от света глаза, падение Леи и её взгляд перед тем, как она потеряла сознание. Подходить нельзя, её кровь так вкусно пахнет!

И вот мы оказались лицом к лицу. Мы встречались только второй раз, но издавна были врагами. Ненависть была у нас в крови. Я слышал, что он думает, и знал, что он не боится. Я тоже не боялся и никогда не жалел врагов. Но мысль, что Лея увидит во мне зверя, не дала мне в этот раз броситься на него сразу. Я хотел, чтобы он начал первый. И он хотел того же.

Сзади раздался шорох, Лея пришла в себя. Надо убрать её в безопасное место! Я задержал дыхание, сделал несколько шагов назад и протянул ей руку, не спуская взгляда со своего врага. Пошатываясь, Лея встала. Надо посадить её в машину, здесь опасно. Но она намертво вцепилась в меня, не отдирать же ей пальцы! Придётся спрятать за себя. Я старался, чтобы она не увидела мои клыки, готовые раздирать живую плоть.

Пока он наблюдал, как мы разбирались с Леей, его план изменился: он придумал, как разделаться со мной без драки. Я весь сжался внутри, когда понял его замысел. Это был подлый удар, я не мог остановить его, не убив на глазах у Леи.

— Убери от неё свои руки, мерзкая тварь! — очень громко и театрально произнес он. — Лея, ты хоть знаешь, кто на самом деле твой дружок?

Я угрожающе зарычал, но он только издевательски засмеялся в ответ, зная, что я не нападу, пока Лея за моей спиной.

— Так ты не сказал ей? Неужели совсем потерял голову? Тебе не хватило смелости? Или боишься, что добыча ускользнет? Скоро вашей семейке всё равно придётся уносить ноги.

Он смотрел мне в глаза в надежде, что я сорвусь. Я еле сдержался и клыком прикусил губу, чтобы не ринуться на него. Тогда он сменил тактику.

— Лея! — позвал он, рассчитывая, что я остановлю его. Но я решил стоять до конца. Было понятно, что первым он нападать уже не будет. Зачем драться, если можно уничтожить врага словами. Всего пара мгновений, и из моей жизни уйдет вся радость и надежда, которые были последние месяцы. Пусть так. Главное, чтобы Лея была в порядке.

— Ты действительно ничего не знаешь? Посмотри внимательно, подумай! Неужели ты не видишь, что парень, которого ты выбрала, на самом деле не человек, а вампир?!

Вот всё и сказано! Я сразу сдался. Зверь забрался в берлогу и стих. Клыки спрятались, рычание затихло. Я забыл про врага напротив и прислушивался к тому, как меняется настроение Леи, её дыхание, ритм её сердца. Сейчас она выйдет и произнесет свой приговор. Я даже закрыл глаза в ожидании этого удара. Он тоже ждал.

Вот Лея сделала несколько шагов и встала передо мной. Как она смотрит? Со страхом? С отвращением? С презрением?

— Уезжай, Марк! — произнёс тихий, но твёрдый голос. Он совсем не дрожал и говорил не то, что мы оба готовились услышать. Мысли заметались в его голове. — Уезжай и оставь меня в покое. И не лезь в мою личную жизнь. От твоих разоблачений ничего не изменится. Мне жаль доброго и веселого мальчика, которого я любила в детстве, его больше нет. Кто ты сейчас, я не знаю. Прощай, Марк!

Я открыл глаза и поднял их к небу. Господи! Я давно разучился молиться. Спасибо тебе, господи, за это чудо! Прóклятый тобой или нет, но я готов ползти на коленях в твоё царство. Не для того, чтобы вымолить прощение, а чтобы еще сотню раз сказать спасибо за то, что ты сейчас сотворил!

— Это твой выбор?

Голос у него был печальным. И печаль была искренней, как и непонимание того, как это могло произойти.

— Тогда береги себя, Лея! Рано или поздно судьба приведёт тебя ко мне. Поэтому не прощай, а до свидания!

Он посмотрел на меня. В глазах и мыслях была та же ненависть. А во мне её больше не было. Я победил. Он это понял и понял, что я знаю о его поражении, но сдержаться не смог.

— С тобой мы тоже еще встретимся, в другое время. И в другом месте.

Он хотел, чтобы я ответил. Но мне нечего было ему сказать. Тогда он развернулся, сел в машину, и через несколько секунд мы остались одни. Лея медленно повернулась и подняла на меня глаза.

Мы уже долго молча сидели у меня в машине. Что делать дальше, не знали ни я, ни Лея. Голая правда придавила нас обоих. Наконец я не выдержал.

— До Оклахома-Сити осталось пять минут езды. Там есть гостиницы. Тебе надо поесть и отоспаться.

Я знал, что она растеряна, что у неё накопилась куча вопросов и что вряд ли она уснет, пока не задаст их все. Но надо же было с чего-то начать.

— А тебе?

Она смотрела в окно, а не на меня.

— Я не сплю. И ем не очень часто.

Она молчала, словно собираясь с мыслями.

— Ты совсем не спишь?

— Совсем. Если только не потеряю много сил или не пострадаю физически.

— Ты пьешь кровь?

— Я же вампир.

От её отстраненности стало больно, захотелось защищаться, даже закричать, что мне не в чем себя винить.

— Ты ведь не это хотела спросить, правда? Так задай тот вопрос, который хочешь.

— Ты пьешь человеческую кровь? Ты убиваешь людей?

Наконец-то она перестала держать это в себе!

— Да, сейчас я пью человеческую кровь. Хотя долгое время обходился без неё.

Она вся сжалась, как будто я её ударил.

— Нет, я никого не убиваю. Ни я, ни кто-то другой из моей семьи. Мы пьём донорскую кровь, которую покупаем.

Она облегченно вздохнула, на щеках проступил румянец.

— Да, пожалуй, поедем в гостиницу. Нам надо… Мне надо отдохнуть.

Я завел машину.

— Люкс на верхнем этаже с отдельным входом.

Администратор за стойкой сразу расплылась в улыбке. Я ответил ей взглядом, от которого улыбка погасла.

— Перекусить и воды в номер. На двоих.

Всю дорогу ехали молча. Следом за мной в гостиницу Лея зашла как тень, не глядя по сторонам. В номере она просто бросила рюкзак на пол, скинула кроссовки и, не сказав ни слова, скрылась в ванной комнате. Я упал на кровать, закрыл глаза и задумался.

Уже сегодня утром я знал, что ни на один день больше не задержусь в Миннесоте, несмотря на уговоры Редмонда. Мы не виделись почти неделю, потому что в Оклахоме стояла жара и палило солнце. Конечно, можно было не уезжать и выбираться из дома по вечерам, но весной закаты случаются уже поздно, поэтому оставались только ночные вылазки. Мне это не нравилось, такой образ жизни ведут вампиры-кочевники. Пришлось поехать. Но я никак не думал, что возвращение домой в очередной раз полностью перевернёт мою жизнь! Как же мне не хватает Эшли! Мать всегда была как маяк в ночи. Она часто спасала меня от многих передряг.

Если бы я мог читать мысли Леи! Внезапно я понял, что как только она узнала правду, исчезла масса разных проблем. Может, всё к лучшему? С тех пор, как я завернул на ту злосчастную заправку, вся моя жизнь снова стала борьбой за выживание. Впрочем, жаловаться не на что, чудеса мне сейчас встречаются чаще, чем за все последние полтора века. Знать бы ещё, чем закончится это чудо! По крайне мере, она не убежала с воплями страха и даже приехала со мной сюда. Это уже дает надежду. В дверь тихо постучали. В номер заехала целая тележка с едой. Надо спуститься на парковку за своими запасами. Я не голоден, но подстраховаться не мешает.

Душ затих. Раздалось шлепанье босых ног, и на меня повеяло запахом дорогого шампуня. Бр-р-р! Запах Леи гораздо лучше! Она села на кровать, и снова наступила тишина. Я открыл глаза. Лея сидела на краю, опустив голову и аккуратно сложив руки на коленях, как школьница. Длинный голубой халат и мокрые спутанные волосы делали её похожей на русалку.

— Есть хочешь?

Она покачала головой.

— Ляжешь?

Она так же молча залезла с ногами на кровать до самого изголовья, подняла подушку, чтобы было удобно сидеть, и откинулась на неё, закрыв глаза. Я аккуратно поднялся, собираясь перелечь на диван в углу. Не стоять же посреди номера всю ночь, как статуя. Хотя и это не проблема. «Мы похожи на повздоривших супругов». Эта мысль меня рассмешила.

— Не уходи, — не открывая глаз, попросила Лея. — Пожалуйста.

Меня не нужно было уговаривать. Я забрался к ней поближе и облокотился рядом на подушку. Так же не глядя, она нашла мою руку, сжала её горячими пальцами и замерла.

Я застыл, превратился в неподвижный предмет, только прислушивался к её дыханию. Мне так хотелось, чтобы она уснула, но минут через пятнадцать Лея открыла глаза.

— Не могу, — сказала она.

Я вопросительно посмотрел на неё.

— Неожиданно всё. Лучше бы ты сам сказал. Но я не могу взять и разлюбить тебя. Да и почему должна? Я же с самого начала подозревала, что за всеми этими странностями есть что-то тяжелое для понимания. И если бы немного подумала, как и сказал Марк, то быстро догадалась бы. Все мы в свое время смотрели или читали «Сумерки». Только кто ж предполагал, что их можно встретить в реальной жизни. Но я не хотела думать.

— Почему?

— Да потому, что это не имеет никакого значения. Мне без разницы, кто ты — человек, вампир или оборотень…

Я громко хмыкнул.

— Я только хочу знать, какой ты на самом деле. Что ты из себя представляешь. Не то, что ты показывал мне всё это время. А настоящий.

Вот что её мучает! Какой же я болван! Похоже, что способность слышать чужие мысли полностью лишила меня способности думать!

Я взял её горячие руки и заглянул в светлые глаза цвета кофе с молоком. Даже не нервничает, потому что когда она встревожена, глаза её меняются, как и мои. Нет, она всё для себя решила.

— Прости. Я не мог сказать сам, потому что связан по рукам и ногам. Не боялся, берёг семью. Я и так нарушил кучу правил, а они за всё отвечают вместе со мной. Я такой, какой я есть, Лея, каким был всё это время. Чувства, желания, мысли, музыка — все настоящее. До встречи с тобой я и не подозревал, какая пустота вокруг меня. А теперь… вся жизнь поменялась. Если это можно назвать жизнью, конечно.

На ее лице мелькнула улыбка, ладошкой она закрыла мои губы.

— Расскажи мне, какие вы? Я просто хочу понять…

— Я расскажу, только ты поешь.

Она глянула на меня с укором, но послушно подползла к подносу, взяла с него огромное зеленое яблоко, вернулась к подушке и надкусила его. Я сел около неё, скрестив ноги, снова взял её за руку и начал медленно подбирать слова.

— Сущность изменить невозможно. Её можно только подчинить себе ценой огромных усилий и работы над собой. Мы не такие, какими принято считать вампиров, но нас мало. Большинство ведут обычный ночной образ жизни и питаются так же, как питались веками. И мы, и другие строго соблюдаем правила безопасности. Одно из самых главных говорит, что ни один человек, узнавший о нашем существовании, не должен остаться в живых, потому что это грозит разоблачением для всех остальных.

Она широко раскрыла глаза, но молча кивнула.

— Не знаю про других, но нам за всю мою жизнь ни разу не случалось сталкиваться с этим. Редмонд всегда умеет вовремя скрыться, если у него есть хоть малейшее подозрение, что кто-то может докопаться до правды. Поэтому мы часто переезжаем.

— И поэтому твоя семья была против меня? Ты все время говорил, что нарушаешь правила. Это правило — «не знать правды»?

— Я нарушил не одно правило, но это самое важное. Семье было очень страшно решиться пустить тебя в наш мир. Ведь они тоже несут за это ответственность. Но совсем против был только Хэвард. Сейчас тебе ничего не угрожает, но только пока…

— Пока я с тобой и молчу, — прошептала Лея.

— Да, и пока известие о тебе не дошло до других, — пришлось признать мне. Я не мог ей больше врать.

— Сколько тебе лет, Дан? — резко сменила тему Лея. Я так и не понял, какой вывод она сделала из услышанного.

— Восемнадцать, — машинально произнёс я.

— Как давно тебе восемнадцать? Вы ведь не стареете, верно?

— Верно, время для нас не имеет значения. В целом, мне около сто семидесяти лет.

Она о чем-то задумалась, смешно наморщив нос.

— Ты родился во времена Виктории. Антиквар. Я почему-то почувствовала, что ты как будто домой попал. И даже представила тебя таким, как в те времена. Только не придала этому большого значения. В колледже часто болтали, что вы будто из прошлых веков.

— Да, я люблю бывать в лавке мистера Колленда. Он из тех же мест и того же века, что и я. Там всё сохранило дух нашего времени. Это место, где оживают воспоминания.

— Он один из вас? Мне он очень понравился.

— Он тоже не охотится. Но даже такие дружелюбные вампиры, как мы, и милые, как Эльза, совсем не безобидные существа. Жажда крови не затихает в нас никогда, мы только сдерживаем её. Мы очень сильные. Я могу переломать тебе кости, просто сжав руками. Наше зрение, слух, обоняние, да любое восприятие в десятки раз сильнее человеческих, поэтому мы видим мир совсем по-другому. Мы охотники. Мою кожу, такую тонкую на твой взгляд, не пробьешь человеческим оружием.

— А кресты, серебряные пули и всё такое?

— Чушь! Сказки для успокоения людей.

— Вас нельзя убить?

— Можно.

Лея вздрогнула.

— Нас можно сжечь. Это единственный способ. Да и то, не всяким огнем. Чиркать спичкой около меня бесполезно. А еще мы никогда не выходим на солнце. Зато скорость и бесшумная походка — наше спасение. Поэтому мы перемещаемся так, что это не видно человеческим глазом.

Я встал на кровати и через долю секунды уже был у входа в номер, а в следующую долю секунды снова был рядом с Леей.

— Чтобы жить среди людей, приходится очень сильно подстраиваться под их темп жизни, очень медленный. Этому нужно учиться, так же, как и не замирать надолго, моргать, дышать.

— Ты не дышишь?

— Я дышу, но скорее по привычке. И еще чтобы почувствовать запах или заговорить. Моему телу кислород не нужен.

Она смотрела на меня теми же широко раскрытыми глазами.

— Мы задуманы как убийцы. Наша задача — заманить добычу и убить, выпив кровь. Всё во мне: необычная красота, восприятия, сила, чудесный запах, чарующий голос — создано для того, чтобы легче было убивать. Ты не сможешь убежать от меня, даже если очень захочешь. Но все устроено так, что ты и не захочешь. Ты смотришь на меня, слушаешь меня, чувствуешь мой запах и хочешь быть со мной.

Я рассказывал и видел, как всё переворачивается в сознании Леи. Мне стало страшно, что сейчас она встанет, скажет «Прощай» и уйдет. Но я не стал останавливаться. Пусть знает, с чем имеет дело, чтобы потом не упрекать ни себя, ни меня.

— Если вдруг каким-то чудом ты начнешь бороться со мной или кричать, один укус — и яд моих клыков парализует тебя, чтобы сделать сопротивление невозможным. Я — идеальное оружие для убийства. Никаких шансов.

Я замолчал. Лея сидела и смотрела в одну точку. Меня охватило отчаяние.

— Марк был прав, — прошептал я, называя своего врага так, как назвала его она. — Ты должна спросить себя, это твой выбор? Ты всё время будешь в опасности. Тебе придется прятаться и переезжать со мной. Не будет ни постоянного дома, ни друзей, только мы. И у вампиров не бывает детей, поэтому ты никогда не станешь матерью. Это твоя цена.

— Ты всё время хочешь убить меня? — спросила она наконец. Видимо, всё остальное было для неё неважно. Я кивнул.

— Хочу. Твоя кровь и твой запах для меня самые желанные на свете. Вампиры называют такую жертву сantata di vita, на латыни «песня жизни». Редкая удача и большая опасность — встретить её на своём пути. Потому что реакция мгновенна. Удержаться невозможно. Ты — моя «песня жизни».

— Но почему ты не убил меня?

— Потому что любить тебя я хочу сильнее!

Её щеки покрыл румянец.

— Ты сказал, что удержаться невозможно, но ты же держишься!

— Да, но у меня за плечами больше сотни лет ежедневных тренировок. Не будь этого, всё закончилось бы сразу, там, на заправке. Сила воли и любовь делают свое дело. И всё равно каждый раз, когда я вдыхаю воздух около тебя, целую волосы или губы, горло внутри вспыхивает, вызывая неуемную жажду крови. А когда касаюсь твоей кожи, меня прожигает как огнем. Просто я привык не обращать на это внимания.

— Ты приучал себя ко мне!

Лея поняла. Прижав руки к груди, она смотрела на меня с ужасом.

— Так вот почему к концу занятий у тебя появлялись круги под глазами. И ты отшатывался, когда я была слишком близко. Ты боялся!

— Боялся сорваться и растерзать тебя и всех, кто был рядом.

В её глазах стояли слёзы.

— Господи, Дан! Мне нельзя находиться рядом с тобой!

Мое сердце резко ухнуло вниз. Если бы оно было живое, то сейчас оно бы остановилось.

— Я приношу тебе одни страдания.

Вот она о чем! Значит, она не испугалась. Я снова взял её за руки.

— Ты приносишь мне столько радости и надежды, что ради этого можно терпеть любые муки. Я больше ста лет жил, не испытывая вообще ничего. И считал, что мне это не нужно. Ты всё изменила. Сейчас я совсем другой, и жизнь у меня другая. Я не хочу возвращаться обратно. Без тебя всё снова потеряет смысл. Но я не могу заставить тебя быть со мной. Ты теперь знаешь. Подумай очень хорошо. Обратного пути не будет.

Если честно, то его уже нет. И Лея это знала. Она поднялась на коленях и обхватила мое лицо ладонями. Халат распахнулся, обнажая светлое, пылающее жаром тело. Её запах проникал в каждую клеточку моего мозга. Я безумно хотел её и боялся этого.

— Мне не о чем думать, я всё давно решила, — прошептала она, заглядывая в мои глаза. — Помнишь свою музыку? Ты показал в ней наш мир. И если в этом мире нет тебя, то нет и меня.

И она прижалась ко мне губами, растворяя последние сомнения.

Я лежал в темноте и улыбался, прислушиваясь к возникающим в округе звукам. Как только стих последний стон и распалось переплетение тел, Лея уснула, разметав по подушке светлые волосы. Я огляделся, оценивая нанесенный ущерб. Вроде ничего критичного. Даже с замутненным от страсти рассудком я старался помнить, что Лея очень хрупкая, и сдерживать силу. Большая её часть досталась паре диванных подушек и голубому халату. Придется завтра включить всё своё обаяние при разговоре с администратором.

Надо всё же спуститься за кровью. Не пить же её на глазах у Леи! Я хотел встать. Но Лея вдруг заворочалась, что-то забормотала во сне и обхватила меня горячими руками и ногами, заставляя замереть на месте. Небо потихоньку начало окрашиваться в розовый цвет, предвещая ясную погоду. «Впервые за сто пятьдесят лет я встречаю рассвет в постели. Не один», — обнимая Лею, подумал я. Первые лучи насквозь прорезали небо, стараясь уцепиться за его края. На востоке вставало новое солнце.

Лея

Ну и день был вчера! Окончательно просыпаться не хотелось, голова слегка гудела. Ах да, я же ударилась, когда падала в обморок! Я поискала руками Даниэля, но рядом со мной было пусто. Пришлось открыть глаза и сесть, подтянув до подбородка одеяло.

Яркий свет на мгновение ослепил меня. Ого! Сколько же я спала, который час? Даниэль сидел в кресле, в самом дальнем углу, и внимательно наблюдал за мной. Какой же он красивый! Никогда не перестану им любоваться. Как он сказал вчера про себя? Идеальное оружие для убийства. Идеальное — очень правильное слово. Но почему такой серьезный?

— Привет! Ты так и просидел до утра в кресле?

Он сразу улыбнулся и мгновенно оказался рядом. Я слегка вздрогнула.

— Прости. С тобой я забываю об осторожности. Ты отпустила меня всего пару часов назад, — ответил он, целуя мне шею и плечи. — Доброе утро, спящая красавица!

По телу побежали электрические дорожки, в животе скрутился сладкий комок.

— Господи, как же ты вкусно пахнешь, — почти простонал Даниэль, зарываясь носом в мои волосы и крепко прижимая меня к себе. «А у меня еще столько вопросов», — подумала я, закрывая глаза и сдаваясь на милость его рукам. К чёрту вопросы! Вопросы подождут!

Я вышла из душа и открыла дверь на большую угловую террасу, заставленную по краям зеленью.

— Какое солнце!

Думать о том, чтобы ехать домой прямо сейчас, не приходилось. Терпкий весенний воздух ворвался в комнату. Я с наслаждением вздохнула. Наш номер, один из двух на верхнем этаже, был надежно укрыт от любопытных глаз в нишу, придуманную мудрым архитектором при строительстве гостиницы. Видимо, мы не случайно приехали именно сюда.

— Придётся найти занятие на целый день, — задумчиво сказала я, вспоминая, как много вопросов крутилось у меня в голове утром. — Вы боитесь солнца, потому что оно может сжечь?

Даниэль засмеялся.

— Нет, конечно. Это легенда. Может, когда-то, на заре веков, именно так и было. Но тогда можно сказать, что со временем для нас всё сильно изменилось к лучшему. Мы не боимся солнца, но оно создает нам проблему. Хочешь посмотреть?

Я кивнула.

— Только не пугайся, зрелище впечатляет.

Даниэль снял рубашку и шагнул на залитую ярким светом площадку.

Воздух вокруг него словно взорвался всеми цветами радуги, образуя облако, которое искрилось и переливалось под падающими на него лучами. Оно четко повторяло контуры обнаженного тела и движения, когда Даниэль развел руки и поднял лицо к солнцу.

— Какая красота! — воскликнула я. — И как жаль, что нельзя показывать это людям.

— Ты удивительное существо, Лея, — ответил Даниэль, возвращаясь обратно в спасительную тень. — Я всё время жду, когда тебе станет страшно или противно, а ты лишь всё больше удивляешься и восхищаешься. Боюсь только, ты такая одна. Другие давно уже устроили бы на меня охоту за эту, как ты говоришь, красоту.

В его голосе была горечь, и я решила его отвлечь.

— Расскажи мне о себе, — попросила я, уютно вытягиваясь во весь рост на мягком пушистом полу рядом с кроватью. — О том, что было до того, как ты стал… таким.

Я не смогла заставить себя выговорить слово «вампир». Даниэль опустился рядом со мной в свою любимую позу и долго сидел, закрыв глаза. Вспоминал.

— Я очень плохо помню ту жизнь, — сказал он наконец. — Все смутно, как в густом тумане. Чем больше проходит времени после перерождения, тем меньше остается в памяти. Кроме некоторых чётких событий. Правда, картинки немного проясняются, когда я попадаю в знакомые места. К Колленду, например.

Я родился в Англии, в тысяча восемьсот сорок восьмом году, тогда в Европе полыхали революции. Мои родители были мелкими дворянами. Из раннего детства я помню только большой светлый зал, где я играл. И как мать иногда пела мне песни и рассказывала сказки. Еще её глаза и руки, она часто брала меня на руки. Отца помню очень смутно, как и свое обучение. Но к восемнадцати годам, кроме основных предметов, я знал французский и немецкий, хорошо ездил верхом, танцевал и сносно владел оружием.

— Ты хорошо танцуешь?

Почему-то мысль о Даниэле, кружащемся с кем-то на балу в танце, вызвала у меня досаду.

— У меня было время попрактиковаться, — усмехнулся он.

— Ты пользовался успехом у дам?

— Я был красивым мальчиком и старшим сыном. Думаю, у отца были свои планы на этот счет.

— А у тебя? — не удержалась я.

— Мне кажется, что для юноши девятнадцатого века я был довольно безответственным, — засмеялся Даниэль. — Я не испытывал желания заниматься делами или вступать в брак. Меня больше интересовали друзья, вино, лошади.

— И девочки, — неожиданно вырвалось у меня.

Даниэль улыбнулся и удивленно поднял брови.

— Вы ревнуете к прошлому, мисс Паркер?

Я покраснела и закрыла лицо руками.

— Как же ты… встретился с Редмондом? — аккуратно спросила я, понимая, что затрагиваю больное место. И правда, лицо Даниэля сразу помрачнело.

— Это я помню как вчера! — тихо сказал он. — В тот год, когда мне исполнилось восемнадцать, в Англии начался серьезный кризис. Тысячи людей теряли работу, болели, умирали. Всего этого я тогда, конечно, не знал. Но по всей стране начались бунты, было страшно.

Он замолчал, собираясь с мыслями.

— Нас разбудили ночью. Огромная толпа озверевших людей окружила дом. Они кричали, бросали в окна камни и факелы, выламывали двери, громили мебель. Кажется, отец схватился за пистолеты. И тогда кто-то проломил ему голову камнем. Мать и сестра плакали. Я помню их крики.

— Сестра?

— Да, я же сказал, что был старшим. У меня были сестра и брат, совсем малыш. Не помню ни их имен, ни лиц. Только то, что они были. Я пытался вывести мать с сестрой из дома. Но нападавшие были везде. Кто-то ударил меня сзади по голове. Дальше всё, чернота. Потом красные точки, боль в руке, огонь по всему телу. Не знаю, почему он меня не убил.

— Он?

— Тот, кто укусил. Может, его спугнули, но он не высосал меня досуха. Очнулся в собственном разгромленном доме, уже не человеком. Горло горело огнем. Что со мной, я не знал. Мать и младшие пропали. Несколько дней прятался, боялся. Потом на глаза случайно попалась чья-то коза. Всё произошло мгновенно, когда я кинулся на неё и… Вот тогда я понял, кем стал.

Даниэль снова замолчал, глядя куда-то в прошлое.

— Я остался жить в доме. Днем прятался, бродил по пустым комнатам, перебирал знакомые вещи, залазил в те места, где никогда не бывал до этого: кухня, прачечная, кладовая, чердак… Пару раз кто-то пытался проникнуть в дом, но быстро сбегал, почуяв опасность. Пока я был там, мародёры не появлялись. А ночью выползал на охоту.

— Ты охотился?

Даниэль сразу повысил голос, и я почувствовала, что он разозлился.

— Знаю, Лея, тебе очень хочется, чтобы я был безгрешным. Но я был только родившимся хищником, меня терзала жажда, нужно было выжить, работал инстинкт. А что бы делала ты на моем месте? Да, я охотился. Бродил по деревням, выслеживал. Правда, в то время во мне уже пробудилась способность слышать чужие мысли. Я старался пользоваться ею, прежде чем… убивать.

Это слово далось ему с трудом.

— В округе быстро поползли слухи о чудовище, которое пьет кровь. Люди стали устраивать вылазки, чтобы поймать меня.

Он презрительно усмехнулся. Красивое лицо на мгновение стало страшным.

— Жалкие глупцы, им нужно было бежать подальше. Но выходить я стал реже. Вот тогда и появился Редмонд. У Редмонда исключительный для вампира дар — он чувствует и снимает любую боль.

— Знаешь, я сразу ощутила, что он какой-то другой, когда была у вас.

— Да, Редмонд полностью отрицает свою сущность. Причем не на словах, а на деле. Недаром он остался врачом. Трудно представить более неподходящую профессию для вампира.

— Как он чувствует боль?

— Как волны, на расстоянии. И физическую, и душевную. А внутри тела — руками. Он великолепный врач, но особенно его ценят за то, что он всегда ставит верный диагноз. Отец случайно проезжал мимо моего бывшего дома и почувствовал меня. Я голодал уже много недель, был истощен, мне было плохо. Эта жизнь… мне хотелось покончить с ней. Но я уже знал, что самоубийство невозможно. Редмонд убедил меня поехать с ним в Норвегию, у него там поместье, они жили в нём с Эшли. Я согласился уехать, потому что видел его мысли и знал: всё, что он говорит, чистая правда.

— А дальше?

— А дальше начались годы и годы работы над собой. Я учился контролировать свою жажду, пить кровь животных, управлять телом, эмоциями, жить среди людей. Конечно, поначалу я срывался. Но Редмонд верил в меня так, что в конце концов я стал верить в себя сам. Именно он стал для меня настоящим отцом. А Эшли заменила потерянную мать. В общем, всё удалось, жизнь неплохо устроилась.

— А Эшли? Она долго была рядом?

— Мы прожили вместе около сотни лет. Эшли ушла пятьдесят лет назад. Это немного с точки зрения жизни вампира, но мне её очень не хватает.

— Понимаю тебя. Дан, сколько же лет Редмонду?

— Больше трехсот пятидесяти.

— Триста пятьдесят!

— Триста шестьдесят один год, если быть точным. Но это уже не моя история.

— А у каждого вампира есть особый дар?

— Нет, даже не у многих. Наша семья — большое исключение, так удачно мы подобрались. Эльза, например, силой мысли двигает любые предметы. Иногда это бывает весело, иногда неудобно, особенно во время игры в бейсбол или регби.

— А Хэвард?

— Хэвард очень облегчил мою жизнь, когда появился у нас. До этого вся забота о безопасности семьи лежала на мне, я все время следил за окружением. Он забрал на себя очень большую её часть, потому что умеет распознать врага на расстоянии. Именно он убедил всех так быстро принять тебя, потому что знает, что ты не опасна.

— А у Эшли были способности?

Лицо Даниэля дрогнуло. Я была уверена, что он бы заплакал, если бы мог.

— Эшли — это невосполнимая утрата. Она была нашим светочем. Помимо её самоотверженной любви к ближним, особенно ко мне, она видела будущее. Правда, слегка в ограниченном варианте, по запросу, можно сказать. Но это помогало нам зарабатывать и столько раз спасало от беды! Без неё тяжело.

Картинка не складывалась у меня в голове. Два раза потерять мать. Эшли наверняка знала историю Даниэля. Если она так любила его, то почему бросила. Только одна причина могла заставить её сделать это.

— Дан, а почему она ушла?

— Никто так и не понял. Мы долго искали её, а потом перестали.

— Знаешь, Дан, — задумчиво сказала я, — когда мать самоотверженно любит своё дитя, уйти от него она может только тогда, когда её присутствие угрожает его жизни. Видимо, Эшли что-то знала. И не могла сказать и изменить это другим способом.

Я не сразу заметила, какой эффект произвели мои слова на Даниэля. Он застыл с широко открытыми глазами, в которых я видела страх от осознания причины. Мне тоже стало страшно.

— Лея! — прошептал он. — Только за одни эти слова я должен носить тебя на руках всю оставшуюся жизнь. То есть вечно.

Солнце еще не село, но явно уже собиралось на покой, а мы всё никак не могли двинуться в сторону дома, потому что разговоры не заканчивались. Наконец Даниэль встал.

— Всё, пора. Редмонд не хотел отпускать обратно меня одного. Он чувствовал, что-то должно случиться. Иногда мне кажется, что всё мое умение читать мысли ничего не стоит против его опыта и знания этого мира. Поехали, пока мои родственники не решили, что я уже убил тебя и сбежал.

— Дан, последний вопрос.

Я сделала умоляющее личико, и Даниэль засмеялся.

— Почему утром, когда я проснулась, ты был таким неприветливым?

Первый раз я увидела, как Даниэль Грант смутился, сразу став похожим на обычного человеческого подростка.

— Я не знал, как ты будешь себя вести после… вчерашней ночи. Для меня ведь это тоже было в первый раз.

Я встала и обняла Даниэля, уткнувшись в него носом. Его кожа из-под расстегнутой рубашки пахла моим волшебным лесом.

— И ночь, и утро были просто чудесными. Я люблю тебя, Даниэль Грант, и буду любить, что бы ни случилось в нашей жизни. Всегда.

— Я тоже, — очень серьёзно ответил Даниэль. — Всегда.

Редмонд встретил нас, сидя в беседке. Внешне он ничем не выдал того облегчения, которое почувствовал, только вопросительно глянул на Даниэля.

— Всё хорошо, отец. Непредвиденная встреча, охотники на вампиров.

Редмонд перевел взгляд на меня.

— Она знает, — глядя ему в глаза, сказал Даниэль. Взгляд Редмонда стал жестким, а голос Даниэля — решительным.

— Никто не нарушал правила, Редмонд. Просто сейчас Ордену нужна Лея. Так что это их рук дело.

Я наблюдала этот странный диалог, гадая про себя, при чем здесь Марк. Похоже, проблемы вовсе не кончились, да и вообще вряд ли теперь моя жизнь будет вписываться в рамки обычной с точки зрения хомо сапиенса.

— Пойдем, поговорим в доме. Вижу, Лея не понимает, что происходит, — сказал Редмонд, переводя взгляд на меня. — Эльза с Хэвардом скоро приедут. Я выехал немного раньше их.

Переживал, не смог усидеть. Даниэль явно был горячо любимым ребенком.

Мы уселись на пол, взявшись за руки. Редмонд опустился на диван и в задумчивости сплёл пальцы, решая, с чего начать рассказ. Мы молча ждали.

— То, с чем ты столкнулась, Лея, — медленно начал он, — зародилось в начале средних веков, когда люди стали пробовать организованно бороться со всякой нечистью, как они называли свои жертвы. Сначала группами, потом толпами, а к концу средневековья уже организовывали что-то типа религиозных братств, членов которых обучали разным чудным способам и приемам. Но если с ведьмами, колдунами или теми, кого за них принимали, было всё просто, то с нами… Что она знает? — прервал сам себя Редмонд, обращаясь к Даниэлю.

— Я рассказал в общих чертах, что мы из себя представляем.

Редмонд кивнул.

— Ну раз Даниэль рассказал тебе, что мы можем, ты должна понимать, что с вампирами так просто не получалось. Под расправу всегда попадали не те, потому что тех, кто им был нужен, они не могли ни найти, ни поймать, ни убить. И вот когда они это поняли, то заключили союз с магами.

— Магами? — изумленно переспросила я. — Волшебниками, что ли? Вы серьёзно?

— Ты сидишь в компании вампиров, у них в гостях, и удивляешься, что есть волшебники? — тихо спросил меня Редмонд. Я покачала головой.

— Честно говоря, голова идет кругом. Кажется, что сплю. Иногда так хочется проснуться.

Редмонд улыбнулся.

— Честный ответ. Нам всем хотелось проснуться в самом начале. Нет, маги — это не совсем то, что ты называешь волшебством. Они обладают знаниями и умениями, которые существовали много-много времени назад и были, как все думали, утеряны. Но эти знания не выходят за рамки законов вселенной. Зато за эти рамки выходят сами маги, поэтому их немного, и они передают из поколения в поколение то, что знают и могут, тем, кто способен это взять.

— То есть магом может быть не каждый? — уточнила я.

— Далеко не каждый. А вот маги уже могут и поймать, и убить вампиров. Сначала это была просто сделка. Вампиры начали погибать десятками, а потом и сотнями. Но они тоже учились на своих ошибках и постепенно стали защищаться, а потом и сражаться с магами. И чем больше потерь несли маги, тем сильнее они нас ненавидели, забыв, что это сделка и что они заключили её сами. Истребление вампиров стало их целью. Они создали Орден, которым управляют, а исполнителями держат обычных людей, которых называют «охотники на вампиров». Время изменило и вампиров, и магов, и способы борьбы. Орден сильно ослабел. Но ненависть не прошла. И периодически стычки бывают очень кровавыми. Если коротко, то это всё.

Послышался шум машины за окном, и в гостиной появились Хэвард с Эльзой, которая сразу с улыбкой протянула мне свою холодную ладошку.

— Походная жизнь рано или поздно наводит тоску, — проговорила она. — Я рада, что ты здесь. Что мы пропустили?

— Орден, — ответил Даниэль, и по лицам обоих прибывших я поняла, что они с удовольствием бы этого не слышали.

— В нашем полку прибыло? — спросил Хэвард и кивнул в мою сторону. — Я так понимаю, дама в курсе?

Даниэль улыбнулся.

— О! Можно не ползать, как улитка, — обрадовалась Эльза, вырастая около меня как из-под земли и присаживаясь рядом с Даниэлем на пол. — А что надо Ордену?

— Лею, — кратко сказал Даниэль и рассказал о своей встрече с Марком.

— Дан, — аккуратно спросила я, — а как ты понял, что Марк из Ордена и что он не просто охотник? В его мыслях ведь этого не было, как я поняла.

Даниэль обвел глазами всех сидящих в гостиной, обдумывая свой ответ. Похоже, ему не очень хотелось этим делиться.

— У каждого человека есть аура, и я эти ауры вижу. Когда я блокирую мысли, то определяю людей именно по ним.

— Ничего себе! — присвистнул Хэвард. Даниэль скорчил ему рожу.

— Обычно у девушек они желтые, а у мальчишек зеленые. И они могут меняться. В общем, всего не опишешь. У магов аура есть тоже. Но в отличие от обычной человеческой она серебристая. Лея! У Марка плотная серебристая аура. Он сильный опытный маг. Он будет возвращаться за тобой, пока не получит своё или его не остановят.

— Зачем, Дан? — в ужасе прошептала я. Даниэль замялся, словно решая, что сказать, а потом пожал плечами.

— Что-то он знает, чего не знаем мы.

И снова, как и на стоянке, в моей голове всё мягко встало на место.

— Господи, теперь я поняла весь бред, который нёс Марк! Он постоянно говорил о борьбе со злом, которое прячется за красивой оберткой. Но я думала, что у него мозги не в порядке. А он говорил про вас!

— Нет, с мозгами у него всё очень хорошо. Уж я-то точно знаю, — серьезно сказал Даниэль. — Редмонд, есть еще одна мысль. Она касается Эшли.

Я увидела, как дрогнули губы у Редмонда.

— Когда последний раз пришёл Орден, за неделю до её исчезновения, мы думали, они опять нарываются на драку. Нет, мы ошиблись. У них была другая цель. Ты помнишь, как странно они вели себя? Пытались отвлечь нас, вытравить из дома, но при этом действовали очень аккуратно. Ты говорил, маги давно несут большие потери. И они очень хорошо знают нашу семью. Я думаю, они приходили за Эшли. У них нет никого, кто мог бы предвидеть ход событий, а им это нужно. И Эшли ушла, потому что знала, что они будут возвращаться за ней снова и снова. И скорее всего видела, что кто-то из нас погибнет.

Гостиную затопила тишина. Молчание длилось так долго, что в какой-то момент мне показалось, будто я на кладбище — так тоскливо стало в доме. Потом Редмонд посмотрел на Даниэля.

— Это похоже на правду. Как ты это понял?

— Меня натолкнула на мысль Лея. Я рассказывал про Эшли. И она сказала, что если мать так сильно любит своего ребенка, как Эшли меня, то уйти от него она может только тогда, когда её присутствие угрожает его жизни. А дальше было просто.

Я залилась краской от взгляда четырех пар внимательных глаз. Редмонд улыбнулся.

— Cantata de vita? — спросил он, глазами указывая Даниэлю на меня.

— Да. Ты давно догадался? Я понял, когда первый раз столкнулся с Леей на лекции. Почувствовал, что сил не хватает.

— Песня жизни?! — изумился Хэвард, а глаза Эльзы широко раскрылись от удивления. — Ну ты силён, братишка! Впервые вижу выжившую после такой встречи! Вот что приводило тебя в такое паршивое состояние!

— То ли еще будет! — задумчиво произнес Редмонд. — Чувствую, что нас ждут большие перемены и что как-то ваша встреча с этим связана.

Я вдруг почувствовала, что ужасно устала. Было ощущение, что я сижу внутри фильма ужасов и слушаю рассуждения о собственной смерти. Мне захотелось забыть всё, вернуться туда, где не надо целый день прятаться от солнца в гостиничном номере и где нет магов и странных вампирских глаз. Стало одиноко и грустно, навернулись слезы.

— Отвези Лею домой, Даниэль, — сказал Редмонд, приглядевшись к моему лицу. — Ей нужно отдохнуть.

Одновременно с этими словами я почувствовала, что печаль, страх и одиночество меня отпустили, осталась только усталость.

— Спасибо, Редмонд, — прошептала я. Через пять минут мы уже мчались по направлению к Форстауну.

В конце концов, и в Оклахому пришли дожди. В понедельник утром у дома меня ждал Даниэль. В воскресенье я сбежала от него в Драммонд и весь день просидела в библиотеке — нужно было подумать и прийти в себя. Голова шла кругом от того, что творилось вокруг меня за последние дни. Мой обывательский мозг отказывался верить в происходящее и твердил, что я спятила.

Кроме того, мне очень не нравились правила безопасности Грантов, но рассказать Даниэлю о своих страхах я не решалась. Они никак не выходили у меня из головы, я думала об этом на занятиях весь день, поэтому отвечала Даниэлю невпопад или не отвечала совсем, не слыша его вопросов. Видно было, что он очень нервничает, не понимая, что происходит. К концу дня глаза у него угрожающе потемнели, но я ничего не могла с собой поделать.

Домой мы уехали последними. Даниэль сдавал остатки предметов, потому что на носу висел апрель, конец его обучения. Дождь прекратился, было пасмурно. Я так взвинтила себя за целый день, что сидела как на иголках, но упорно не хотела обсуждать ничего с Даниэлем, который, как всегда, мчался по мокрой дороге, почти не глядя по сторонам, и со свистом притормаживал на поворотах. «Ему-то что», — нервно думала я, поглядывая не спидометр. Наконец Даниэль не выдержал молчания и нажал на кнопку магнитолы. Сбоку от меня резко завыла Металлика.

— Сбавь скорость, мы же разобьемся! — вздрогнув, закричала я, выпуская накопившееся раздражение.

Даниэль так ударил по тормозам, что машину занесло, и мы несколько раз перекрутились на дороге. Будь он хоть немножко менее искусным водителем, нас бы опрокинуло в глубокую обочину, но машина замерла на краю встречной полосы, а Даниэль сидел, вцепившись в руль руками и опустив голову. От страха у меня помутился рассудок.

— Правильно, — с сарказмом продолжила я, — зачем ждать, пока я кому-то что-то расскажу. Проще покончить со мной сразу. Просто несчастный случай. Интересно, если вдруг я захочу тебя бросить, ты убьешь меня сам или попросишь Хэварда?

Косточки на пальцах его рук побелели от напряжения, а голос был таким, что у меня по коже поползли мурашки.

— Видимо, ты уже проснулась и хочешь уйти, — тихо повторил он мои слова, сказанные недавно Редмонду. — У тебя есть шанс. Быстро выходи.

Но я так испугалась, что ничего не соображала.

— Убирайся из машины! — заорал Даниэль, поднимая голову. Я вжалась в сидение. Его чёрные глаза отливали багрянцем и горели яростью, губы дрожали, и за ними выступали белые острые клыки. Видя, что я не двигаюсь, он быстро наклонился, открыл пассажирскую дверь и вытолкнул меня на дорогу. Через несколько секунд машина исчезла вдалеке.

Я сидела на мокром асфальте, тупо глядя в одну точку, пока не начала работать голова. Как он мог бросить меня одну на дороге! Я спустилась на обочину и села на колени прямо на землю. Он хотел меня убить. Я обхватила голову руками и начала раскачиваться из стороны в сторону, пытаясь не заплакать. А вдруг он не вернётся? Прошло довольно много времени. Он не вернётся. Я вылезла с обочины и пошла по пустой дороге в сторону поворота у заправки. Что же я натворила! Нервная система сдалась. Потекли слезы, волосы растрепались и лезли в глаза и рот, немного шатало. А ведь он выкинул меня из машины, чтобы спасти! Я опустилась на колени прямо посреди дороги, закрыла лицо руками и заплакала. Плачущей, мокрой и грязной меня и подобрала случайная машина, идущая в Форстаун.

Даниэль не вернулся ни на следующий день, ни через день, ни через три. Его телефон отвечал мне молчанием, даже гудков не было. На четвёртый день, когда утром Хэвард завернул на стоянку, я собрала все свои силы и пошла в его сторону, но из машины первой выскользнула Эльза, сделала знак Хэварду и шагнула мне навстречу.

— Лея, мне жаль, что Даниэль уехал, не предупредив тебя. На него это так похоже. Он был сам не свой. Не знаю, что случилось, — развела она руками. — Я бы и рада тебя подбодрить, но в прошлый раз он пропал так на полгода.

— Полгода, — прошептала я, чувствуя, как начинают душить слезы. — Спасибо, Эльза. Скажешь, если…

— Конечно, сообщу. Но как девочка девочке, не советую тебе особо рассчитывать на Дана. Он по природе одиночка.

Она на секунду прикоснулась к моим рукам, с пониманием улыбнулась и отправилась догонять Хэварда. Я поплелась следом.

Дни превратились в однообразную серую массу. Я двигалась, училась, разговаривала и улыбалась, как робот. Ругала себя за обидные слова, которые наговорила Даниэлю, и вообще за весь тот день, но что делать, не знала. Дома чаще всего лежала на кровати и смотрела на корзинку ландышей. Настал момент, когда из зеркала на меня глянуло бледное осунувшееся лицо с выступившими скулами и лихорадочно блестящими глазами.

Если бы я не была так расстроена и больше знала о жизни своих новых друзей, то быстро догадалась бы, что Эльза сказала мне не совсем правду. Недаром, где бы я ни была, везде за мной следовал внимательный взгляд Хэварда. Но я ничего не замечала. Началась подготовка к экзаменам, и приходилось допоздна задерживаться в колледже. С середины следующей недели Гранты перестали приезжать, видимо, их обучение закончилось. Мысль о том, что скоро они уедут на север, сводила меня с ума и заставляла сжиматься сердце.

Пять дней я почти не была на кухне и очень удивилась, обнаружив в пятницу вечером абсолютно пустой холодильник. Вот чёрт! Хотела отдохнуть, а теперь придется ехать за едой. Единственный ночной магазин стоит на окраине города. Ладно, езды — пять минут! Я снова села в машину и случайно глянула в зеркало заднего вида. У моего крыльца копошились две странные тени. О! Совсем всё плохо, когда такое кажется. Я снова глянула в зеркало. У дома никого не было. Срочно поесть, в душ и выспаться!

Загрузив в магазине багажник и твёрдо решив привести себя в порядок, я двинулась обратно. Но чем ближе я подъезжала к дому, тем больше понимала, что ничего мне не показалось. Тревога висела в воздухе так плотно, что я даже не решилась выйти из машины. В памяти всплыло искаженное от ненависти лицо Марка. Как же я забыла, что у меня теперь два мира — этот и тот! «Теперь он не оставит тебя в покое. Нужно быть очень и очень осторожной». Слова Даниэля сразу всплыли у меня в памяти.

От разных углов дома отделились две серые тени, похожие на живые балахоны с капюшонами, и двинулись в мою сторону. Я проверила, закрыты ли двери, вжалась в сидение и закрыла глаза руками, от страха забыв, что можно уехать. Снаружи долго было очень тихо, только рядом слышались сопение и возня. Затем дверь с моей стороны чудом открылась, и к рукам прикоснулась холодная ладонь. Я закричала, вторая ладонь аккуратно закрыла мне рот.

— Тише, — произнес бархатный голос. — А то соберешь сюда весь город. Просто вызови полицию.

Формальности закончились быстро, и мигалки увезли двух неизвестных в темно-серых плащах с капюшонами. Немногие любопытные разошлись досматривать сны. Даниэль помог мне разгрузить багажник. Мы молчали. Кажется, молчание становится неотъемлемой частью моей жизни. Во взгляде — никаких эмоций. Дан, посмотри на меня! Но он уже подходил к двери. Я рванулась за ним и схватила за рукав куртки.

— Дан!

Он так и замер спиной ко мне, до выхода — пара человеческих шагов, сотая доля секунды для него. Аккуратно высвободил рукав. По моим щекам потекли слёзы.

— Прости меня! Я вела себя жестоко и глупо. Мне просто было страшно. Но я не могу без тебя.

— Тебе было страшно из-за меня, — ответил Даниэль, повернувшись и глядя ледяными глазами. — Я много думал. Знаешь, мне казалось, что я не смогу бояться сильнее, чем тогда, когда Марк тянул тебя к себе. Я ошибался! Еще страшнее мне было в машине, когда я понял, что сейчас убью тебя. Мне нельзя быть рядом с тобой, это было ошибкой.

— Дан, это я виновата. Мне было плохо, я сделала больно тебе. Это неправильно. Не уходи. Пожалуйста.

Он отрицательно покачал головой.

— Да, это было очень больно и неправильно. Но я должен был лучше контролировать себя. Нельзя забывать, что ты всего-навсего человек. Жаль, что я не отпустил тебя раньше. Мне надо было исчезнуть сразу, пока ты ничего не знала. А теперь в любом случае тебе угрожает опасность.

Внутри меня всё оборвалось. «Всего-навсего человек»? А как же «любить тебя я хочу сильнее»? От отчаяния я начал кричать.

— Если ты жалеешь обо всём, тогда зачем пришел сегодня?

Он равнодушно пожал плечами.

— Я здесь уже несколько дней. Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось из-за меня.

— Совесть замучила? — со злостью выкрикнула я, с размаху швыряя в него рюкзак, который держала в руках. — Со мной уже всё случилось. Из-за тебя. Когда мы встретились на заправке у Форстауна. Так же, как и с тобой из-за меня. Ты дал мне право выбора. Я знала, на что соглашалась. Просто я струсила. Если из-за первой же ошибки ты забираешь свои слова обратно и сдаешься, то мне не нужна твоя помощь.

— Я боюсь за тебя, — прошептал он. Взгляд потеплел.

— Бояться за себя я могу сама. А без тебя мне наплевать, что будет дальше.

Я развернулась и пошла наверх. Пусть уходит. Завтра попробую всё начать сначала.

Как пушинку, меня подхватили сильные руки. Секунда, и я лежала на кровати, укутанная в теплый плед.

— Когда ты ела последний раз? — спросил он, разглядывая меня. — Сейчас ты больше, чем я, похожа на вампира.

В моей голове мелькнула сумасшедшая мысль. Надо обдумать её позже.

— Не помню. Только не оставляй меня одну, — испугалась я и тут же оказалась на диване в кухне. Через минуту в духовке грелась пицца, а на плите шумел чайник. Даниэль улыбался.

— Где ты был всё это время? Эльза сказала, ты уехал.

Мы сидели на кровати, прижавшись друг к другу головами и укутавшись в одеяло.

— На севере, у друзей. Меня не было всего три дня. Потом я испугался. И вернулся.

— Испугался, что со мной что-то случится?

— Ничего бы не случилось, за тобой приглядывал Хэвард. Неужели ты думаешь, что после случая с Марком я мог оставить тебя без охраны!

Я ахнула от удивления. Как же я этого не видела!

— Нет, я вернулся не из-за этого. Я же эгоист, помнишь? И ещё слабак. Даже бросить тебя не смог, как решил. Я испугался того, что ты меня забудешь. Просто возьмешь и найдешь себе нормального парня. Выйдешь замуж, родишь ему кучу детишек. А я так и буду стоять у тебя за спиной, чтобы ничего с вами не случилось. До самого конца. Один.

— Я была готова.

Улыбнувшись, я легонько провела по его носу пальцем. Но Даниэль внимательно смотрел мне в глаза. Похоже, не стоит шутить на эту тему. Для него это слишком глубоко и серьезно. Я спрятала улыбку.

— Буду любить, что бы ни случилось. Всегда. Помнишь? Мне тяжело, но я привыкну. Хотя если бы ты меня бросил и нашел себе юную вампиршу, наверное, я тоже смогла бы жить, зная, что ты счастлив.

Он хитро улыбнулся.

— Я был готов.

Я стукнула его кулаком, и мы оба засмеялись. Потом плотнее укуталась в одеяло и положила на него голову. Глаза закрывались. Какой долгий был день, длиной в две недели! Хорошо, что он закончился. Завтра мы всё начнем сначала.

В середине апреля дом в парковом массиве опустел, Редмонд и Эльза с Хэвардом уехали на всё лето в Норвегию. Даниэль наотрез отказался ехать со всеми и остался со мной. Я упорно готовилась сдать сессию в конце месяца, сильно раньше графика, чтобы сразу после этого отправиться с ним в Шотландию, где у Грантов был небольшой замок в окрестностях Эдинбурга. Даниэль мне всячески помогал, и общими усилиями дело двигалось гораздо быстрее. К тому же жили мы теперь у него, поэтому не тратили время на перемещения и встречи.

Вместе с моим приездом появился повод обновить в доме кухню, в которой у Грантов задействован был только огромный холодильник. Не знаю, откуда взялось это в Даниэле, но он обожал варить в турке кофе. Сам он, конечно, никогда его не пил, зато от кофейного аромата буквально сходил с ума. Он часто шутил, что это его вторая «песня жизни». Поэтому теперь каждое утро я просыпалась от запаха кофе и горячего завтрака на столе.

Другая, сложная для понимания, часть моей жизни отошла на второй план, и мир вокруг снова стал простым и привычным. Я совсем перестала бояться: постоянное присутствие рядом Даниэля заставляло окружающих аккуратно и сдержано обращаться и со мной. Сдав все экзамены еще в середине месяца, Даниэль продолжал ходить со мной на все лекции, факультативом проходя темы, которые выходили далеко за программы наших предметов.

Он почти перестал отгораживаться от окружения, да и вообще стал жадным до всего нового, никогда не уставая задавать вопросы или докапываться до истины. Его не останавливали ни отстраненность педагогов, ни испуганно-сдержанное отношение сокурсников.

Я смогла воплотить в жизнь своё давнее желание и ходила теперь исключительно в платьях. Эльза помогла мне пополнить гардероб, так что я всячески проявляла творческие способности, примеряя тот или иной очередной новый наряд. Несколько раз, дожидаясь на крыльце Даниэля, я ловила на себе жадные взгляды старшекурсников, но они сразу исчезали, как только рядом со мной появлялась высокая фигура Гранта. Вслед за взглядами мгновенно испарялись и их хозяева, отчего мне всегда становилось очень весело.

Сначала я рассказывала об этом Джекки, которая с улыбкой качала головой и выдумывала разные варианты того, что при этом могли думать мои несостоявшиеся поклонники, а потом я просто перестала обращать на это внимание. Сама Джекки полностью растворилась в Бене, сделавшись заядлой болельщицей на всех бейсбольных матчах. Виделись мы в основном в колледже. Хотя несколько раз все же устраивали привычные посиделки с болтовней до зари, а Керн даже умудрялся обмениваться с Даниэлем рукопожатиями, когда они под утро забирали нас из бара.

Мы были абсолютно счастливы, проводя всё время вместе. Мне было чему поучиться у Даниэля, а он с радостью делился со мной всеми своими накопленными за полтора столетия знаниями. Но после нашей единственной ссоры в моей голове засела шальная мысль, которая не давала покоя: я хотела стать такой же, как он. Нет, я вовсе не стремилась пить кровь вместо кофе и постоянно следить за каждым своим шагом. Меня мучило то, что с каждым прожитым месяцем я старею; что моё счастье, если любовь Даниэля выживет, продлится в лучшем случае лет восемьдесят; что я постоянно подвергаю опасности не только себя, но и всех Грантов, и являюсь мишенью при встрече с любым из их собратьев.

Однако заговорить об этом с Даниэлем я не решалась. Зная, как он относится к собственному перерождению, страшно было представить, какой будет его реакция на идею проделать этот фокус со мной. Так или иначе, я надеялась найти выход. Может, попросить Эльзу? Нет, как бы она ни любила меня, вряд ли Эльза пойдет против брата, которого обожает и во всем слушается. Придется отложить этот вопрос до приезда из Шотландии, хотя осуществить мой план именно там было бы идеальным вариантом.

В таких размышлениях я проводила довольно много времени, когда не была занята учебой или разработкой плана поездки. Даниэль хотел проехать по Англии, чтобы показать мне родные места и освежить в памяти воспоминания, а потом охватить основную историческую часть Шотландии. А мне было всё равно куда, лишь бы быть рядом с ним.

Аэропорт Бристоля, как назло, встретил нас холодным, но ярким утренним солнцем. Пришлось Даниэлю закутываться в плотную толстовку с большим капюшоном, наматывать на лицо шарф и натягивать рукава до кончиков пальцев, чтобы спрятать каждый миллиметр кожи на то время, пока мы на такси добирались до отеля. И хотя наряд его полностью подходил под сезон и погоду, выглядел он всё равно забавно.

Место, где Даниэль родился и вырос, находилось недалеко от знаменитого в наше время поместья Блез Касл. Именно туда мы отправились во второй половине дня, когда я пришла в себя после перелёта, а солнце, утонувшее в облаках, позволило Даниэлю выйти на улицу без защитной маскировки и арендовать машину. Правда, в багажник мы спрятали не только провезенный каким-то чудом запас еды для Даниэля, но и балахон с капюшоном и огромный шарф, на случай, если под вечер солнышку захочется еще раз прогуляться по английским улицам.

Даниэль медленно пробирался на автомобиле по дорогам местности, которая за сто пятьдесят лет полностью сменила свою внешность. Блез остался позади. Лесная растительность становилась плотнее и темнее. Наконец мы бросили машину около какой-то небольшой деревеньки в десяток домов, и Даниэль повел меня в гущу деревьев, помогая аккуратно переступать через валежник. Иногда он останавливался, внимательно оглядывал местность и пытался уловить знакомый запах. Иногда брал меня на руки и перепрыгивал (мне казалось, перелетал) через какой-то труднопроходимый участок зарослей. Как он находил направление? Почти час пути, и вдруг лес поредел и вывел на нас на большую прогалину. Мы стояли на заросших мхом и деревьями развалинах старой усадьбы.

Уже минут пятнадцать, как Даниэль замер посреди руин с опущенными руками, закрыв глаза и вывернув наружу ладони, как будто впитывал через кожу воздух родных мест. Чтобы не мешать ему, я потихоньку передвигалась от одной каменной кладки к другой, пытаясь понять, чем они были раньше. Вон там, в стороне, еще один окаменевший скелет здания, чуть лучше сохранившийся, чем все остальные. Я осторожно двинулась туда, перешагивая через кусты черники. Зная историю Даниэля, я понимала, почему люди всё это время обходили разгромленное поместье стороной. Видимо, слухи о чудовище, пьющем человеческую кровь, еще несколько поколений передавались от родителей к детям, пока прóклятое место не заросло окончательно. И только чутьё зверя, вернувшегося на старое место охоты, помогло Гранту найти родной дом.

Похоже, здесь была конюшня. Я аккуратно зашла в разрушенное здание. Ещё можно разглядеть некоторые стойла для лошадей и остатки яслей для сена. Нога наступила на что-то твердое. Я наклонилась и рукой нащупала круглый металлический предмет, сильно вдавленный в землю, потом подобрала ветку и с трудом вытащила его из дёрна и песка. Боже, это же медальон! Серебряный, старый, поцарапанный, потемневший от времени, с крышкой, на короткой разорванной цепочке. На крышке виднелся вензель, но прочитать буквы было трудно, а я вдруг почувствовала, что надо быстрее уходить из этого места.

Старые стены начали давить со всех сторон, будто желая похоронить меня здесь и не дать вынести на свет ту крупицу прошлого, что была в моей руке. Я подняла голову в поисках выхода и замерла. Прямо напротив, в проёме между полуразрушенными стенами, со злобным оскалом клыков на красивом лице стоял старый вампир с ярко-красной радужкой глаз.

Всё случилось мгновенно. Он молча кинулся вперёд и опрокинул меня на спину, стараясь дотянуться до вены над ключицей. Я почувствовала, как холодные руки сжимают мое горло, а клыки касаются кожи. И даже испугаться не успела, только закрыла глаза, чтобы не видеть этого лица. И в ту же секунду вампира сшибло с меня с такой силой, что он отлетел в угол и ударился о стену. Между мной и нападавшим с угрожающим рычанием стоял Даниэль. Я тихо отползла подальше и прислонилась к торчащей сбоку лошадиной привязи.

— Это твоя добыча? — послышался хриплый голос, сохранивший остатки былого очарования. — Мы можем разделить её на двоих. Я очень голоден.

— Нет, не можем, — услышала я ответ Даниэля. — Уходи, я не хочу драться с тобой из-за еды.

Меня передернуло.

— Ты молодой и сильный. Отдай её мне, я давно не ел. Ты найдешь себе ещё.

Раздался негромкий смех Даниэля.

— Ну что ж, попробуй, отбери.

Словно в ночном кошмаре, смотрела я на двух хищников, дерущихся за право владеть жертвой. Красноглазый двинулся вперёд, не сводя взгляда с Даниэля, который приготовился к бою и закрывал меня собой. Старый вампир перемещался из стороны в сторону, краем глаза наблюдая за мной и стараясь обойти преграду, но куда бы он ни бросался, Даниэль каждый раз оказывался между ним и его целью. Я видела, что красноглазый начинает злиться. Он стал кидаться на Даниэля, но тот уворачивался, заставляя нападающего отступать дальше и дальше и не подпуская его ко мне. Это было похоже на страшный танец, исполняемый под рычание двух партнеров, который становился всё быстрее и быстрее. Я уже перестала различать, кто есть кто, и закрыла глаза, чувствуя, что вся трясусь от напряжения. Раздался короткий вой, удар, что-то упало, и наступила тишина. Я замерла и открыла глаза.

В конюшне никого не было. За стеной послышался треск загоревшегося огня, через минуту в небо поднялся столб густого розового дыма и пополз сладковатый запах. Я закрыла нос рукавом, чувствуя приступ тошноты и слабости. Кто войдет сейчас в конюшню?

— Лея, ты ранена?

Голос Даниэля выдернул меня из тумана дурноты. Я провела руками по шее, проверяя, нет ли крови. Вроде все в порядке.

— Нет.

Он вошел медленно, с поднятыми вверх руками, показывая, что не собирается нападать.

— Всё уже закончилось. Не бойся меня. Давай, я подойду, и мы будем выбираться отсюда.

— Дан, я ударилась, и мне плохо от запаха, но тебя я не боюсь. Помоги мне, пожалуйста.

Доля секунды, и он заботливо обнял меня, присев рядом на корточки. Я уткнулась лицом в его свитер и тихо заплакала.

В этот раз слёзы кончились быстро.

— Что ты с ним сделал? — спросила я, когда Даниэль взял меня на руки и начал двигаться обратно к машине. — Ты его сжег? Дым и запах были ужасными.

Даниэль усмехнулся. Я вгляделась в его лицо. Глаза не менялись, значит, он даже не разозлился, пока дрался с этим красноглазым. Я решила не задавать лишних вопросов и крепче обняла его за шею.

— Спасибо, что спас мне жизнь. Если бы не ты, меня бы уже съели.

Я нервно хихикнула при этом слове.

— Если бы не я, — совершенно серьезно и с горечью ответил он, — ты никогда не попала бы сюда, и ничего этого не случилось бы.

У меня не было сил спорить. Деревья мелькали перед глазами, и я спрятала лицо на плече Даниэля, от скорости снова слегка подташнивало.

С мрачным видом Дан завел машину. Я ласково дотронулась до его щеки, заставляя посмотреть мне в глаза.

— Перестань казнить себя за то, в чем ты не виноват. Мы оба понимаем, что такие встречи неизбежны, раз я стала частью вашей жизни. И даже если бы я встречалась с другим, мне мог просто попасться кто-то из вашего рода-племени в тёмном углу улицы. Ты был рядом.

— Я мог опоздать.

— Но ты не опоздал. Все позади. У меня для тебя кое-что есть.

И я протянула на ладошке найденный медальон. Даниэль охнул.

— Я не смогла прочитать буквы. И не успела открыть, если он откроется.

— Ты нашла его в конюшне и всё это время держала в руке? — спросил он, улыбаясь и качая головой. — Удивительное создание, которое не боится только что подравшегося вампира, не бросает найденное сокровище даже при угрозе смерти и готово дальше рисковать своей жизнью ради любви к такому, как я! Видимо, бог относится ко мне лучше, чем я всегда думал.

— Я рада, что ты это понял, — прошептала я в ответ. — Давай посмотрим, что там.

Даниэль аккуратно взял медальон и сильно потер рукавом крышку. На ней проступили заглавные А и Г, выбитые затейливым шрифтом и казавшиеся от грязи чернением на серебре.

— Лея, — тихо сказал Даниэль, — если это то, что я думаю, то ты — ангел, приносящий в мою жизнь всё больше и больше человечности.

Он с усилием нажал на ободок медальона, и, несмотря на повреждения, серебряная крышка слегка приоткрылась. Едва дыша, мы раскрыли её шире. С потускневшей и потрескавшейся миниатюры, сделанной на слоновой кости и покрытой лаком, на нас смотрело лицо молодой женщины. Каштановые, чуть взъерошенные волнистые волосы и нежная улыбка. Даже через паутину повреждений было видно, что у нее большие, темные, как у Даниэля, глаза. Он откинулся на спинку сидения, прикрыв лицо руками.

— Да, это она. Мне кажется, что я видел несколько раз этот медальон у отца. «А» и «Г» обозначают «Абигейль Грей». Так звали мою мать.

В Эдинбург мы прилетели лишь в конце мая — столько времени ушло на восстановление медальона и миниатюры в нем. За четыре недели Даниэль рассказал мне всю историю Англии, начиная с двенадцатого века, и отвез в каждый город, где случалось хоть какое-то значимое для страны событие. Старинная атмосфера Йорка, педантичность Оксфорда, Кембриджа и Плимута, а также бесчисленные достопримечательности Лондона и Бирмингема заставили нас обоих забыть обо всем, что произошло в Блезе, а меня — ещё и смириться с тем, что любимой погодой для поездок и путешествий были мелкие ненастья. Мы просто вдоволь наслаждались всеми прелестями Англии.

Шотландия же встретила нас проливными дождями и прерывистым ветром. Из-за стены воды за окном видимость была нулевой, поэтому до Абердора, рядом с которым стоял замок Грантов, мы ползли больше трех часов. Оберегая меня, Даниэль на этот раз отказался от своей обычной манеры езды.

Хорошо, что в двадцать первом веке мобильные телефоны и интернет делают людей доступными друг другу даже из салона машины. Когда я, вся дрожащая от холода, но с открытым от удивления ртом, переступила порог замка, меня встретил огонь в камине главного зала, горячий глинтвейн в большой глиняной кружке, огромная тарелка сыра и фруктов и большой пушистый плед, в котором можно было утонуть с головой. Даниэль сразу закрылся в кабинете с управляющим, а я так и сидела у камина в кресле-качалке, укутавшись в плед, пока не уснула.

Время в Шотландии пролетело незаметно. Мы исколесили её всю вдоль и поперек. Никогда и нигде за всю свою жизнь я не видела такой природы и таких затейливых и прекрасных пейзажей. Красота этой страны стала для меня притягательной силой, которая чувствовалась повсюду: среди холмов, поросших вереском, у древних замков и у озера, где притаилось загадочное лох-несское чудовище. Шотландия навсегда покорила моё сердце. Если когда-нибудь мне придется делать выбор, то я обязательно вернусь и останусь здесь навсегда.

Но неумолимо приближался сентябрь. Начало занятий в колледже мы пропустили, заранее составив свое расписание на будущий год с осени. Все остальные Гранты возвращались из Норвегии в последних числах лета. Настало время вынырнуть из сказки, в которую я окунулась с головой, и вернуться к реальной жизни.

За несколько дней до отъезда в Эдинбург я решила все же поговорить с Даниэлем на тему, которая волновала меня больше всего. Я совсем забыла об этом в поездке, потому что голова была занята другим, но сейчас снова достала эту мысль из памяти. И в одну из последних шотландских ночей, когда мне совсем не спалось, я собралась с силами и выпалила Даниэлю свое заветное желание.

Молчание надолго повисло в комнате. Через высокие узкие окна внутрь попадал лунный свет, растекался по старинной мебели и заставлял оживать золотистые стенные гобелены. Даниэль сидел рядом на кровати в своей любимой позе, скрестив ноги и опустив голову. Только по судорожно сжимавшимся рукам я понимала, как ему трудно.

— Лея, — произнес он наконец, поднимая голову и глядя на меня. В лунном свете его глаза казались абсолютно черными и блестели так, будто были полны слёз. Никогда больше ни до, ни после я не видела у него такого взгляда. Мне стало не по себе.

— Я готов положить к твоим ногам свою жизнь и жизнь своих близких. Выполнить любое твое желание или каприз. Открыть для тебя любые двери и показать тебе любой уголок мира. За тебя я готов убивать и быть убитым, терпеть любые душевные и физические муки. Но ты просишь единственное, что я никогда не соглашусь сделать. Я никогда не убью тебя сам и не позволю сделать это другим!

— Дан, но я же прошу совсем не этого.

— Ты просто не понимаешь, что сделать тебя такой, как я, и убить тебя — это одно и то же.

— Но ты же живёшь! Чувствуешь, любишь, общаешься, ходишь в колледж и летаешь на самолетах.

— Я думал, что достаточно много и хорошо рассказал тебе, что из себя представляю сам и какая у меня жизнь. Но если ты забыла, я могу освежить твою память.

Он смотрел мне в глаза, а голос стал жёстким.

— Я — машина для убийств. И только счастливая случайность в лице Редмонда и миллион часов работы над собой не дали мне стать тем, кого мы встретили в Блезе. Все мои родные и друзья давно мертвы. Я все время хочу вцепиться кому-то в глотку, чтобы напиться. Мне все время приходится прятаться и лгать, чтобы выжить. Мое сердце не бьётся, и кровь не бегает по венам. Я не могу выпить чашку кофе и съесть на завтрак тост с ветчиной, мой удел — пить кровь. А для этого нужно снова лгать или идти на улицы убивать. Я — узник, заключенный в прекрасную светлую тюрьму — своё тело, от которой я даже не могу избавиться, если захочу. Я — животное, которое живет инстинктами, чувствует запахи, дерется и охотится, как хищник. Ты хочешь быть такой?

— Дан, нет! Но послушай, через каких-то восемьдесят лет я умру. Возможно, у тебя на руках. И все это время я буду стареть и болеть. Меня все время нужно оберегать от разных встреч и бед, которых в вашем мире сотни вокруг. А что, если однажды тебя просто не окажется рядом в нужный момент? Или если из-за меня пострадают Редмонд или Эльза?

— Лея, я готов пройти с тобой через все твои положенные восемьдесят лет, с болезнями, морщинами, страхами и даже смертью. Потом я придумаю, как уйти за тобой. Но пока ты живёшь, дышишь, улыбаешься, краснеешь, пока твое сердце бьётся, я всегда буду рядом, всегда буду оберегать тебя и защищать от своего мира. Потому что он не стоит того, чтобы хотеть в нем жить. И если будет нужно, то же самое будет делать и Редмонд, и Эльза, и Хэвард. Потому что любой из нас отдал бы всё, что у нас есть, за возможность выбора в тот момент, когда мы перестали быть людьми.

— Но Дан…

— Лея, нет! — заорал Даниэль, вскочив с кровати. — Я никогда не сделаю того, что ты у меня просишь, — уже тише добавил он и исчез из комнаты.

Всю ночь я плакала. В глубине души я прекрасно понимала Даниэля и даже заранее знала, что ответ будет именно таким. Но перед глазами неумолимо вставал образ меня, больной и немощной, умирающей на руках восемнадцатилетнего любимого мужчины. Или картина того, как его глаза начинают на улицах следить за молодыми девчонками, когда я стану старой и дряхлой. И это приводило меня в отчаяние.

Я ничего не знала о вампирах, кроме того, что рассказывал мне сам Даниэль. И рядом со мной не было Редмонда, который мог бы подсказать мне, что я сильно ошибаюсь. Я не хотела, чтобы Даниэль видел меня старой и больной. И не хотела видеть сама, как его любовь умирает вместе с моей молодостью. Единственным решением, которое приходило мне в голову и казалось правильным, была разлука. Но решиться на такой шаг прямо сейчас у меня не хватало сил.

Когда рассвет начал осветлять небо с востока, я вылезла из кровати, нацепила незаменимые в поездке джинсы с рубашкой и пошла разыскивать свою вечно юную любовь, в душе чувствуя себя глубокой старухой. Его не было в кабинете, в зале и еще в десятке комнат, которые я обошла, накрутив при этом немало шагов на счётчике.

Схватив с кресла-качалки плед, я закуталась в него и вышла на двор, вымощенный камнем, по которому уже кружился с метлой дворник и в высоких сапогах тяжело ступали работники сада. Крупная розовощекая Иннис и её дочь Гленна, единственные женщины в замке, попались мне навстречу уже около самого въезда на дворовую стоянку. Они приветливо кивали, недоуменно глядя на мое зареванное лицо.

— Если вы ищете мистера Гранта, — на хорошем английском сказала мне Иннис, когда я проскользнула мимо них, — то он ещё затемно забрал из конюшни своего Барда и уехал. Думаю, здесь вы его не найдете. Пойдемте, мисс, я напою вас горячим чаем с пончиками. В наших местах можно сильно простудиться, бегая в одной рубашке по утренней росе.

Она мягко взяла меня за руку и повела обратно в замок, всё время что-то приговаривая теперь уже на шотландском наречии.

Даниэль вернулся ближе к обеду, когда я сидела в библиотеке, перелистывая томик Вальтера Скотта и тщетно пытаясь сосредоточиться на злоключениях Айвенго. Он постоял в дверях, глядя, как я мучаю страницы, а потом бесшумно подошел, опустился на колени, взял мои руки в свои и заглянул мне в глаза. Его лицо было еще белее, чем обычно, а синева вокруг глаз говорила, что в этот раз верховая езда не спасла от душевной муки.

— Прости, я вёл себя жестоко, — проговорил он так тихо, что мне пришлось напрячь весь свой слух. — Но ты просишь невозможного.

Я молча обняла его, понимая, что это конец. И сердце от отчаяния рвалось на маленькие кусочки.

Высоко в небе, глядя вниз на землю, разрисованную разноцветными клеточками улиц, зданий, парков и площадей, я ощущала, что с возвращением в Форстаун заканчивается какая-то очень большая часть моей жизни. Через десять часов мы ступили на американскую землю в Нью-Йорке, оставив позади зелень и неспешное течение жизни Шотландии и педантизм и вежливую отстраненность Англии. Все вокруг шумело, бурлило, двигалось, кричало и мчалось вперед, выметая остатки сказочной реальности из моей головы.

Новый самолет подхватил нас своими мощными винтами, и еще через четыре часа в иллюминаторе мелькнули знакомые очертания Оклахома-Сити. Всю дорогу я старалась вести себя как обычно, пряча глубоко внутри черную тоску, предвестницу плохих событий. Но невозможно было обмануть внимательный взгляд фиолетовых глаз, преследующий меня каждую минуту. И Даниэль все пятнадцать часов перелётов не отпускал мою руку, словно понимая, что скоро я могу исчезнуть.

Уже в такси в аэропорту Оклахома-Сити я попросила его завезти меня в Форстаун, пообещав, что просто отосплюсь до завтра. Я крепко поцеловала его в губы, заглянула во встревоженные глаза, прошептала «Люблю тебя» и закрыла эту страницу своей жизни.

Не успела я зайти в дом, как на экране телефона засветилось сообщение, которое заставило меня согнуться и завыть от боли, скорчившись в коридоре у самой двери. А еще через два часа я наглухо закрыла жалюзи и задернула все шторы на окнах, загнала машину в гараж, закрыла двери на оба замка, закинула в рюкзак ключи, вызвала машину и, погрузив в багажник огромный чемодан, уехала обратно в Оклахома-Сити. И уже другая железная птица сразу унесла меня на своих крыльях в далекий северный штат Монтана.

Даниэль

Я гнал Барда, стараясь выбросить из головы мысли о просьбе Леи. Стоило всё же пробежаться пешком, чтобы потратить побольше сил и успокоить своё воображение, в котором мертвенно-бледная Лея с безупречно красивым лицом смотрела на меня красными глазами и обнажала клыки в язвительной улыбке.

Я ждал этого разговора каждый день с того момента, как обмолвился, что она похожа на вампира. Просто шутка, но я сразу пожалел, что она сорвалась с губ. Как Лея ухватилась за эту возможность! Мне не слышно её мысли, но за столько месяцев я научился с лёгкостью читать их и так. Дни шли, а разговор не начинался. И я успокоил себя тем, что мне показалось. Уже второй раз с момента нашего знакомства я не доверился собственным ощущениям и снова ошибся. Просьба прозвучала тогда, когда я меньше всего был к ней готов.

Я перевел коня на шаг, чтобы дать ему отдохнуть, а потом снова пустил в карьер. Сегодня ночью Лея почти дословно повторила мне мысли Хэварда, которые я услышал в тот день, когда она впервые переступила порог нашего дома. Он предупреждал, что всё придёт именно к этому, но его я тоже не стал слушать. Я опять перевел Барда на шаг, а потом и вовсе слез, привязал его к ближайшему стволу дерева, где было побольше травы, а сам улегся в густую зелень, положив руки под голову.

Наверху переливалось звездное небо, завлекая меня в свои объятия. Большое пространство помогало размышлять.

Всё это время, пока я наслаждался теплом и любовью Леи, она, как ребенка, носила в себе это жуткое желание. А нападение в Блезе еще больше убедило её в необходимости сменить образ жизни. Я попытался еще раз представить себе переродившуюся Лею, с обезумевшим от жажды взглядом, плотной непробиваемой кожей, без капли горячей крови и с застывшим навсегда сердцем. Сколько пройдет времени, прежде чем нестерпимая жажда начнет поддаваться контролю и перестанет подталкивать на убийства, а глаза станут другого цвета?

А сколько потребуется сил, чтобы пробудить снова хотя бы отголоски тех чувств и эмоций, которые через край плещутся в ней сейчас? Я снова создал перед собой образ другой Леи и представил, как наклоняюсь к ней для поцелуя. Не будет жара и краски на щеках, полуоткрытых и замерших в ожидании губ, опущенных от смущения ресниц. Только необузданная страсть, которая заглушает все остальные чувства, даже жажду, когда касаешься того, кого хочешь. Я видел это, когда несколько раз случайно открывался в моменты близости Хэварда с Эльзой.

Я вспомнил нашу первую ночь, когда желание обладать Леей так сорвало все запреты в моей голове, что я чудом не убил её.

Нет, хищная Лея не пробуждала во мне светлых мыслей и нежных чувств. Я представил её бледное лицо, пятна румянца на щеках, припухшие от поцелуев губы, взъерошенные светлые волосы и потемневшие от желания глаза. Вот моя Лея! Что же теперь делать? Думай, думай, Даниэль Грант. Я оторвал Барда от вкусного завтрака и медленным шагом поехал вокруг парка, прилегающего к замку.

Это была моя самая крупная покупка, сделанная через подставных лиц еще при Эшли. Я восстанавливал и обустраивал замок с имением несколько лет, чтобы прятаться в нём от всего мира, когда чувствую, что мне нужно побыть одному. Лее должно было понравиться здесь, слишком уж похожи наши вкусы и взгляды. И я радовался, глядя, с каким удовольствием она каждый раз возвращается в мой собственный дом.

Она любила исследовать все уголки, лесенки и проходы замка; облазила все башни, балкончики и узкие решетчатые террасы и как девочка хлопала в ладоши, отыскивая в замке новую комнатку или каморку. Чёрт, да сколько ни мучайся, сколько ни изводи себя мыслями, нет такого довода, который заставил бы меня согласиться изменить Лею. И всё сказанное мной сегодня ночью остается истиной.

Мне хотелось надеяться, что Лея верит в меня и справится со своими страхами, но интуиция подсказывала, что многое изменится в моей жизни после нашего следующего разговора. И я был не уверен, что готов принять эти изменения. Время близилось к обеду. Я развернул коня и поехал обратно, обдумывая слова, которые хотел сказать при встрече.

Лея спряталась от всех в библиотеке и уже в десятый раз нервно перелистывала какую-то книгу. Ей явно не читалось. Какая же прелестная, даже с расстроенным лицом и заплаканными глазами! А золотистая аура вокруг делает её похожей на святую. Как можно согласиться убить эту красоту и нежность?! Если и были во мне капли сомнения в принятом решении, то при взгляде на живую Лею они полностью исчезли.

Я собрался с духом, подошел и опустился на колени, чтобы видеть её глаза. Они покраснели и припухли от долгих слёз, на щеках не было обычного румянца, а руки стали совсем холодными. Мне стало страшно. Готовые слова вылетели из головы, оставив там пустоту и отчаяние. Я знал, к чему идёт дело, но отступить — значило перечеркнуть всё, чему меня учили последние сто с лишним лет.

— Прости, я вёл себя жестоко. Но ты просишь от меня невозможного.

Лея молча обняла меня. Лучше бы она меня ударила.

Пятнадцать часов перелетов, возвращение в реальность жизни. Лея разговаривала, улыбалась и что-то рассказывала. Она пытается меня обмануть? Я держал её за руку и смотрел в погасшие глаза, которые люди называют зеркалом души. Лея, твоя душа болит, но ты не хочешь разделить эту боль со мной. Неужели за всё время нашего знакомства я не заслужил даже права на искренность?

Что всё кончено, я понял сразу. Ты ждала не этого, а раскаяния и согласия. Да, я снова сделал тебе больно, но было бы еще больнее осознать потом, что пути назад уже нет. Ведь суть не в том, что ты станешь другой, а в том, что ты потеряешь, став ею.

Невесело мы с тобой завершаем лето. Я молча наблюдал, как золотистая аура становится всё плотнее. В одном Марк был прав: ты уйдешь от меня, и судьба обязательно приведет тебя к нему, потому что в тебе прорва магии, просто ты еще об этом не знаешь. И никто не знает, кроме меня и Марка. А у меня дальше только одиночество и вечная тоска, ведь пока ты жива, я не перестану любить тебя. Да и после тоже.

Я попросил родных не приезжать за нами, потому что ни Лея, ни я не готовы были к вопросам. Такси из аэропорта до дома едет всего ничего, а Лея давно готова сделать последний шаг. Смелее, мисс Паркер, скажи мне о своём решении! Не бойся, я справлюсь.

— Завезешь меня домой? Отдохну немного. С ног валюсь после всех пересадок и переходов, — с усилием сказала Лея. Ложь всегда давалась ей нелегко. Неужели убежишь тайком?

— Конечно, я завезу тебя домой. Ты уверена? Может, отдохнёшь у меня?

Это шанс передумать и сказать мне правду.

— Не сейчас, Дан. Лучше увидимся позже. Плохой из меня нынче компаньон.

Я усмехнулся. Никакой, я бы сказал. А твоё бегство — как удар со спины — будет ещё больнее правды. Только тебе не надо знать, что я читаю тебя, как раскрытую книгу. Ну что ж, моим надеждам жить осталось не больше часа! Столько, сколько едет до Форстауна водитель-таксист.

Я вытащил из багажника её чемодан и поставил у крыльца. Лея приподнялась на цыпочки, крепко поцеловала меня, заглянула в глаза и шепнула на прощанье: «Люблю тебя». Сделав беспечный вид, я помахал рукой, сказал: «До завтра!», сел в машину и попросил шофёра высадить меня на окраине города.

Человеческим шагом до её дома пятнадцать минут. Я спрятался в тени густого кустарника, поднимающегося по периметру дома выше человеческого роста, и стал ждать. Всего через пару часов Лея опустила все жалюзи, закрыла дом, загнала машину, и новенькое такси увезло её куда-то в другую жизнь. Я стоял за листвой у изгороди, около опустевших стен и слепых окон, смотрел вслед отъезжающему автомобилю и зубами прокусывал губы, чтобы не ринуться следом.

Как режет глаза! Я закрыл их рукой и попытался встать. Сил не хватало. Который час? И какое сейчас число? Сколько я уже не ел? Каморка под крышей почти развалившегося дома в Сан-Паулу, маленькая и грязная, наполнилась светом от прожектора полицейского вертолета, пролетающего прямо над крышей. Если сейчас я не встану и не убью кого-нибудь, то через пару дней меня найдут оцепеневшим. И никто никогда не узнает, что случилось с Даниэлем Грантом. Я хрипло засмеялся. Ночь — время вампиров, а Бразилия — страна-рай для таких, как я.

Я с трудом заставил себя встать. Почти сполз по лестнице во двор и на заплетающихся от слабости ногах двинулся по улице вдоль таких же грязных, разбитых домов в маленькой трущобе в самом крупном городе Южной Америки. Стояла глухая ночь. Тишина здесь бывает редко, но сегодня было до странности пустынно вокруг. Плохо! Меньше шансов на удачную охоту.

Горло горело так, что хотелось разодрать его своими же руками. Я споткнулся и чуть не упал, едва успев ухватиться за выступ в обсыпавшемся заборе. Ноги и руки дрожали. Чёрт, я же не справлюсь даже с ребенком! Мне нужна кровь. Сейчас не до капризов, подойдет любое теплокровное создание господа.

«Надо проверить карманы этой пьяни. Вдруг завалялись грошики для папаши Лукаса». Как вовремя! Меня догоняли торопливые шаги. В ноздри ударил тёплый человеческий запах. Тело из последних сил подобралось для атаки. Рот наполнился слюной с ядом, выпуская клыки.

Он ударил меня со спины и опрокинул на тротуар. Я замер в ожидании. «Совсем никакой. Ну-ка, что там у него? Тьфу, зараза, пустота». С досады нападавший сильно ударил меня ногой по ребрам. «Надо перевернуть его, проверить карманы на рубашке». Да, дружок, давай, наклоняйся поближе, чтобы я не тратил силы на прыжок.

Разум спрятался и затих. Я был хищным зверем и умирал от голода — рядом стояла добыча. Я слышал его мысли, толчки его крови, стук сердца, дыхание, движение глаз, падение слюны при глотании, и как он облизал губы в предвкушении. Я чувствовал каждое его движение. Как он занес ногу, чтобы еще раз пнуть меня под ребра. Как наклонился и протянул руки, чтобы схватить за рубашку и повернуть на спину. Я точно знал расстояние, которое отделяет мои клыки от пульсирующей вены на его шее.

«Ну давай же, ублюдок! Тяжелый какой!» Он приподнял меня за верх рубашки, которая затрещала по швам, броском перевернул на спину и наклонился, чтобы запустить свои пальцы в мои карманы. Не успел. Я обхватил его за шею, притягивая горло ближе, а клыки уже выпускали наружу живительную влагу, возвращающую мне силы. Последнее, что увидел в своей жизни папаша Лукас, это смотрящие на него в упор ярко-красные глаза.

Мне так и не удалось вспомнить, сколько времени я уже в Сан-Паулу. Все ночи слились в одну нескончаемую ленту убийств. Днем я отлёживался в каморке, скорчившись на грязном одеяле, брошенном прямо поверх пружин на кровать. Глаза, которые я видел в осколке зеркала, висящем на ободранной стене, были кроваво-красного цвета. Я перестал считать свои жертвы, постепенно превращаясь в того, кем так не хотел быть много-много лет назад. Где это было? Ах да, милая Англия.

Я запретил себе вспоминать имя девушки, которая уехала в новую жизнь на новеньком такси. Всплывая в памяти, это имя жгло и причиняло боль больше, чем самая невыносимая жажда. Она ушла, разрушив во мне всё хорошее, что было создано за многие годы, и оставив внутри огромную черную дыру. Ничто вокруг не имело теперь значения.

У меня где-то была семья, но нам не по пути. Они другие. А я вернулся к истокам вампирского бытия, желая чувствовать лишь вкус человеческой крови. Мысли прерывались и путались, зато инстинкт работал в полную силу. День за днём я медленно становился хищником, каким и задумала меня судьба больше сотни лет назад.

Внизу за дверью раздался едва уловимый шорох, и в каморку долетел запах, который заставил меня бесшумно вскочить и приготовиться к встрече с врагами — запах других вампиров.

— Здесь точно кто-то есть, я чувствую.

Голос прозвучал, как удар хлыстом. Редмонд! С меня мгновенно слетело всё сонное звериное оцепенение, мысли заносились в голове, как сумасшедшие, началась паника. Я задрожал и кинулся к зеркалу. Глаза!

И тут же захлестнула ярость, я зарычал. Зачем он пришёл? И как он нашёл меня, черт возьми?

— Это он, мы должны его найти.

Стоп! Чей это второй голос? Кого ещё я чувствую у себя за дверью? На лестнице послышался быстрый стук каблучков.

— Эшли, ты видишь, где он?

Эшли? Мама?! Как можно было не узнать её?! Что с моей головой?

Меня колотило так, что руки не попадали в рукава рубашки, которую я вытащил откуда-то из-под кровати и пытался впопыхах натянуть. Им нельзя меня видеть. Быстрее бежать! В окно! «Нет, Дан, не надо бежать!» Мама! Как я отвык, что ты видишь все мои планы. «Открой нам, Дан. Пора домой, сынок!»

Я отодвинул щеколду и повернулся спиной к двери. Распахнул окно и стал разглядывать облака, затянувшие небо плотной пеленой. Надо успокоиться, чтобы не натворить больших бед. Не хватает ещё драки с отцом! Я заставил себя расслабиться, утихомирить вопящий инстинкт и закрыл глаза, пряча их красную радужку. Хотя какой в этом смысл? Редмонд давно всё понял. И это не вернёт к жизни ни одну мою жертву. Или сбежать? Правда, прыгать из окна каморки под крышей, когда улицы трущоб кипят от людского потока, занятие сомнительное. Шуму будет много, и дело дойдёт до разборок на Совете. Впрочем, уже поздно.

Дверь сзади распахнулась, и два вампира застыли за моей спиной. Всё продумано: ни одной мысли, ни одной картинки, ни одного движения. Добро пожаловать в гости, дорогие родители! Я медленно развернулся и взглянул на них глазами убийцы.

Лицо Эшли светилось бесконечной любовью, которая быстро растопила безнадежность у меня внутри. Я буквально утонул в ней, снова чувствуя себя сыном, мальчиком, её ребенком. Руки матери обхватили меня за шею, губы целовали волосы, щеки, нос. Везде, куда она доставала, стоя на своих тонких каблучках. Злость и страх отступили. Редмонд нетерпеливо шагнул вперёд, мягко отстранил Эшли, обнял меня и замер, крепко прижав к себе. Внутри стало просыпаться совсем забытое чувство. Это моя семья. Как я мог думать, что не нужен им?!

— Как же долго мы искали! — голос отца был тихим. Я спиной чувствовал, как подрагивают его пальцы. Сколько он испытал за это время? Мысль ножом резанула мне сердце.

— А… — я запнулся, — сколько прошло времени?

— Сейчас конец февраля, почти полгода, как ты исчез после приезда из Шотландии.

Голова лихорадочно заработала. Я сбежал в Бразилию сразу после отъезда Л… Сразу после отъезда той девушки. Сначала в Рио-де-Жанейро, потом сюда. Примерно на месяц в Рио меня хватило. Значит, в Сан-Паулу я около пяти месяцев. Первую живую кровь я добыл уже здесь. Сорвавшись, я начал охотиться каждый день, но мне становилось всё хуже и хуже. Я стал выходить реже, а потом — только когда уже был совсем на грани. Сколько же человек стали моими жертвами? Как же так вышло? Нормальное человеческое сознание возвращалось, и меня начал охватывать ужас от размеров катастрофы.

— Господи, ну и глаза! — прошептал я, повернувшись к зеркалу.

— Они поменяются, ты же знаешь, только…

Редмонд замолчал, прервав себя на полуслове.

— Он уже всё решил, — тихо ответила за меня Эшли.

Эшли! Она сидела на краю железной кровати и пальцами перебирала пряди своих светлых волос в косе. Я до сих пор не мог поверить, что мать вернулась, опустился на колени и уткнулся в её ладони лицом, как маленький. А она прижалась щекой к моей макушке и застыла, окутывая меня ощущением счастья.

— Как Эльза с Хэвардом? — спросил я, не поднимая головы.

— С нетерпением ждут твоего возвращения. Оба рвались поехать с нами, как только Эшли поняла, где тебя искать.

По голосу отца я чувствовал, что он улыбается.

— Ты очень долго блокировал всех. Я никак не могла поймать момент.

Я посмотрел на Эшли.

— Мама! — с нежностью произнес я забытое слово, крепко обнимая этого ангела. — Господи, сколько дров я наломал! Как мне тебя не хватало!

Она покачала головой.

— Ты делал то, что считал нужным. Только ты мог решить, что правильно, а что нет, ведь ты смотрел в своё сердце. Да это и неважно, ведь будущее изменилось. Иначе меня бы здесь не было, дорогой.

Её улыбка, звук голоса и ласковые руки, которые я держал в своих, восстанавливали силы быстрее, чем свежая кровь. Меня передёрнуло. Теперь я отчётливо видел, во что превратился бы всего через несколько месяцев.

От возникших в голове образов и воспоминаний снова стало плохо. Неужели это был я? Неудивительно, что Эшли рванула на помощь, как только смогла меня уловить. Тишина затягивалась. Родители молчали. Ничего не спрашивали, не убеждали, не винили, ни о чём не думали. Ждали.

— Пойдемте отсюда, — прошептал я, оглядываясь вокруг и морщась. В один момент всё для меня изменилось. И то, что я принимал за силу, оказалось слабостью. Пора исправлять то, что наворотил.

— Мы готовы. Машина ждет внизу, — отозвался Редмонд, протягивая мне тёмные очки.

После стольких месяцев добровольного заточения в бразильской каморке я ощутил, как хороша жизнь, даже такая, как наша. Машина ласково урчала, набирая скорость на узких улочках Сан-Паулу. Трущобы закончились. Мы въехали в центр города, где я был только несколько раз за всё время, проведенное в Бразилии. Мне бы душ и свежую одежду. То рванье, которое на мне сейчас, стоит сжечь.

— Самолёт через четыре часа, — сказал Редмонд, словно услышав мои мысли. — Едем в гостиницу, мы сняли номер.

Да, за пятьдесят лет я напрочь отвык от того, что Эшли всегда знает результат заранее. Вот и мое возвращение было предугадано до мелочей. Мысли она не читала, но при необходимости показать мне что-то создавала картинки. Я увидел рюкзак с вещами, который ждал меня в гостинице, долгожданную ванну и знакомые пакетики донорской крови. Всё, что нужно. И поймал себя на том, что улыбаюсь, глядя на пушистые пальмы и фонтаны на шумных улицах города. Впервые после приезда из Шотландии.

Прошло всего несколько часов, а мой побег в Рио уже кажется чем-то далёким и нереальным. Мы еще в Бразилии, но из зеркала на меня смотрит совсем другой Даниэль. Только взгляд остался хищным и колючим, как отпечаток того решения, которое сделало из меня убийцу.

Почти полгода бесконечной охоты значительно ослабили мой самоконтроль, но он быстро придёт в норму. Даже сейчас я неплохо держусь, чувствуя запах окружения. И если бы не кроваво-красный цвет глаз, я бы решил, что мне приснился страшный сон. Жаль только, что вампиры не спят. Ну что ж, тогда пора взглянуть ещё на одну правду. Хватит прятаться и делать вид, что нет любви. Надо учиться с этим жить.

Редмонд сидел в кресле и наблюдал за моим выражением лица, пока я стоял перед зеркалом. Нет, этот уголок жизни только мой, другим сюда нельзя, даже с лучшими побуждениями. Я заблокировал доступ к себе, и из соседней комнаты сразу появилась встревоженная Эшли.

— Начинайте, — глядя по очереди им в глаза, сказал я. — Что я пропустил?

Вампиры не создают государств, а просто делят территорию. У нас нет верховных правителей. В жизни мы разбиваемся на кланы. Количество и способности их членов разные, но все объединены между собой способом питания. Никогда вампир, пьющий свежую человеческую кровь, не будет жить в клане, где не охотятся на людей. Но мы не враждуем. И те, и другие считаются своими.

Наша и еще несколько близких нам семей составляют один из самых больших вампирских кланов. Все мы терпимы по отношению к людям и не хотим делать из них жертв. Изначально и по сей день главой нашего клана считается Редмонд, хотя ему сильно не нравится эта роль.

Хищных вампиров гораздо больше, кланы их меньше, и они всё время кочуют, добывая себе пищу. И несмотря на то, что убить вампира практически невозможно, по сравнению со средними веками нас даже всех вместе взятых осталось совсем немного. Уж очень большое количество наших соплеменников погибло в первые годы после вступления в игру магов.

Правила жизни среди людей для всех строго обязательны. Это вопрос всеобщей безопасности, который стоит очень остро. Что делать с нарушителями, а также другие важные для всех вопросы, решает Совет. На нем собираются все главы кланов. И если кто-то не хочет убивать человека, проникшего в секрет нашего существования, то его делают своим и забирают в клан. Вот только для меня «убить» и «сделать своим» значит одно и то же.

Если начинаются военные действия, требуется лидер, который поведет за собой все кланы. И тогда объявляется всеобщий сбор, на котором выбирается Глава Совета. Его слово становится решающим при голосовании, а если возникает общая угроза существованию, Глава Совета берет всю власть в свои руки до окончательного разрешения ситуации.

Появление Эшли поразило меня до глубины души. А её слова, что я изменил будущее, заставили заново пересмотреть события прошедшего года. Я всё пытался понять, что же мать увидела такое, что заставило её вернуться.

Когда-то давно, в самом начале моего пути, она рассказывала, как видит то, что должно произойти. Я долго не мог разобраться, что она имела в виду.

— Я вижу не общие картины, а будущие последствия принятых решений. Представь, что ты проголодался, — терпеливо объясняла мне Эшли, — но у тебя нет конкретного решения, как ты хочешь утолить голод. Тогда я увижу все возможные варианты решений и их последствия. Например, ты вскрываешь пакет с кровью, ты охотишься в заповеднике или ты охотишься на человека. И что за этим может последовать в каждом случае. Но если ты решил, что ни при каких условиях не охотишься, то я увижу только варианты, исходящие из твоего решения. То есть пакет с кровью или оцепенение от голода. Правда, иногда люди бывают в таком состоянии, когда вообще не знают, чего хотят. Тогда я вижу только размытые образы или туман.

Что же произошло? Что заставило её поменять решение?

— Почему ты ушла? — спросил я мать, вспомнив наши предположения. Эшли вздохнула.

— Лея подала тебе правильную мысль, а ты пришёл к абсолютно верному выводу, дорогой.

Я поморщился, услышав это имя. Брось, Даниэль, хватит прятать голову в песок, как страус!

— Слишком большие потери стали вызывать недовольство у охотников. Маги готовы были на всё. Ордену нужно было знать, к чему приведут те или иные их действия. И пока я была с вами, они не оставили бы в покое семью. Мы давно у них как кость в горле. Слишком много способных и сильных вампиров вместе. И сколько бы вариантов возможных решений я ни видела, они все вели к твоей смерти. Кроме одного. Я не могла по-другому. Прости.

— А почему вернулась? Орден поменял тактику?

— Я вижу обычно только охотников, они не знают всех мыслей магов. Для меня маги тоже закрыты. Но теперь я вижу другое будущее, связанное с Орденом. И там нет твоей смерти, зато есть изменение Ордена.

Ничего себе новость!

— При чем здесь я?

— Не знаю, милый, я же не вижу прошлого. Но что-то такое ты сделал, что резко поменяло картину именно твоего будущего. А Орден — это побочный результат.

— А почему не дала о себе знать? — спросил я. Эшли улыбнулась.

— Чтобы вы сразу ринулись меня спасать и накликали на себя беду?

Она права. Но Эшли снова здесь, и я этому рад. А про отца и говорить нечего, он весь светится.

— Я рад, что ты с нами. Было трудно. Ладно, что насчёт новостей?

— Дан, так много всего случилось, — заговорил Редмонд, поглядывая на Эшли. — И если ты не хочешь, чтобы мы касались каких-то тем…

— Я справлюсь, Редмонд. Теперь справлюсь. Где она?

— Она на Севере, в штате Монтана. Там началась война за раздел территорий. Несколько кочующих семей с юга решили расширить зону влияния, и Орден устроил им зачистку. А за несколько месяцев до этого кто-то из Ордена донес Совету, что Лея Паркер знает о нас и долгое время проживала в обществе вампиров. На неё была объявлена охота.

Я почувствовал, как волосы начинают шевелиться у меня на голове от ужаса. Ей же ни за что не выжить, никаких шансов! Я чуть не застонал от мысли, что наш разрыв был абсолютно бессмысленным. Лея всё равно либо умрет либо станет такой же, как я.

Видимо, полная гамма чувств отразилась на моём лице, потому что Эшли поспешила вмешаться.

— Всё не так просто, Даниэль, не делай поспешных выводов.

Она снова замолчала и в нерешительности смотрела то на меня, то на Редмонда. Господи, да не тяните! Вы же выворачиваете меня наизнанку!

— Думаю, тебе не стоит переживать за неё, — словно уговаривая меня, продолжил вместо Эшли Редмонд. — Лея в данный момент полностью под защитой Ордена.

Ах, вон оно что! Почему стало так тоскливо, ведь я ожидал этого?

— Она же маг, Даниэль! Очень опасный и быстро набирающий силу маг, который воюет на стороне наших врагов, а не просто прячется за их спинами.

— Значит, она все же пришла к Марку, — тихо сказал я, чувствуя, как внутри разливается яд ревности. Зачем вы вернули меня оттуда, где всё было просто: только охота и еда!

— Ты знал об этом?! — воскликнул Редмонд, выходя из обычного состояния равновесия. Я опустил голову на руки и медленно заговорил, пытаясь побороть снова охватившую меня безысходность.

— О том, что она сильный — если не самый сильный — маг, я знал с самого начала. Ты ведь слушал, Редмонд, когда я рассказывал про ауры. Неужели я мог не заметить такую, как у неё! Именно с этого и началась вся моя любовная история. Её золотистая аура привлекла мой взгляд на той злополучной заправке, где мы встретились в первый раз. Я задержался там всего на секунду дольше, чем стоило.

— Это судьба, Даниэль.

Эшли мягко прикоснулась к моей руке. Я готов был взорваться и даже обрадовался: гнев всё же лучше, чем желание умереть. Но только не для матери, ей не надо это знать.

— Моя судьба, Эшли, сейчас на стороне врагов. Она с человеком, который ненавидит нас больше всего на свете. С тем, кто открыл ей глаза на мою сущность и кто, я уверен, сдал её нашему Совету, чтобы она пришла в Орден за защитой. Рано или поздно начнутся битвы. И когда очередь дойдет до нашей семьи, я вынужден буду сражаться за тех, кого люблю, против той, без кого не могу жить. Как я смогу это сделать, мама?

Эшли взяла меня за руку.

— Дан, милый, оглянись на свою жизнь. Разве ты не видишь, как правильно она складывается? Ты всегда находил выход из любых ситуаций и не боялся риска. Ты никогда не поступался своими ценностями. Посмотри, как меняешься ты сам и меняешь судьбы других?

При этих словах она с любовью взглянула на Редмонда.

— Наши решения создают наше будущее. А правильные решения чаще всего невыносимо тяжелы. Но сколько чудес происходит именно так! Открой мне себя, Даниэль.

Я поверил ей, потому что по себе знал, что это правда. Поэтому закрыл глаза и снял все блоки.

Вся моя боль и жгучая тоска появились на свет, чтобы сразу исчезнуть. Пока отец рядом, горевать мне не дадут. Взгляд Эшли провалился куда-то очень далеко, и она долго не возвращалась. Молчание тяжело повисло в воздухе. Мы ждали. Наконец Эшли вздохнула глубоко и вынырнула из своих странствий во времени. Вид у неё был разочарованный.

— Будущее Леи я не вижу, — сказала она. — Она маг и закрыта для меня. Твоё будущее сильно размыто, потому что сейчас ты в смятении. Но я вижу в целом твой жизненный путь, и вижу её путь, потому что он часть твоего. Ваши пути так сильно переплетаются друг с другом, что их очень трудно различить. Иногда они разделяются и идут параллельно, совсем рядом. Но они никогда не расходятся в разные стороны. До самого конца.

В самолёте я откинулся на сидение и сделал вид, что слушаю музыку. Нужно было решить, что делать дальше, поэтому я закрылся от всевидящего ока Эшли и размышлял.

Возвращаться в колледж, где всё будет напоминать мне о Лее, совсем не хотелось. Ревность уже успела посеять семя сомнения в моей душе, и это семя разрасталось с такой скоростью, что грозило заполнить собой все мои мысли. Я с трудом запихивал на задворки сознания картинки счастливых ночей Леи с Марком. У меня возникало желание вонзить клыки в горло им обоим.

Устроиться на работу, как Редмонд, или заняться бизнесом — вообще не моё. Честно говоря, после всего произошедшего домой возвращаться вообще не имело смысла. Каждый поворот на дороге, каждое место, где мы бывали вместе, будет отдаваться болью ещё очень долго, если не вечно. И Редмонд не всегда будет рядом, чтобы облегчить мою участь.

Снимать с нового места всю семью нельзя. И мало вероятно, что после моего побега Редмонд с Эшли легко согласятся отпустить меня снова. Но другого варианта нет, потому что в Оклахоме я жить не буду. Значит, придётся убедить их, что мальчик давно вырос.

А что нужно мне самому? Я усмехнулся. Лею или умереть. Стоп. Но ведь умереть можно везде, где война. Не от пули, конечно. Есть вещи посерьёзнее в наше время, более подходящие для моей цели. Да, что-то не вдохновила меня картина будущего, нарисованная Эшли. Уж очень она расплывчатая и неясная.

Перед глазами неожиданно возникло заплаканное лицо с глазами цвета кофе с молоком. Что же мы с тобой наделали, девочка моя?! И моя ли ты ещё? Или и впрямь уже ласково улыбаешься, глядя в синие глаза Марка? Я поспешил отогнать от себя эти догадки, чувствуя, как внутри зашевелилась злость.

Тогда поеду пока на север, в Дакоту, к Тейлорам. Дейв и Грегори будут рады приютить меня на время. Мне сейчас не помешает пара консервативных англичан в окружении. Отлично, будущее стало более определённым, пора объявить об этом семье. И я создал для Эшли красочную и убедительную картинку. «Дан!» Ужасно расстроенное лицо Эшли вернулось мне в ответ. «Поговорим об этом дома». Я засмеялся. Прямо строгая мать с провинившимся школьником. И отправил ей воздушный поцелуй.

— Ты едешь туда за ней? Или ищешь приключений?

Я знал, что Редмонд задумал. Ему очень не нравилось моё состояние, многое он понял, просто наблюдая за мной. Запрещать мне искать смерти было бесполезно, я уже взрослый, но в рукаве у него прятался козырь.

Отец с самого начала влиял на всех только своим авторитетом, поэтому у каждого из нас всегда была свобода выбора. Однако мы приходили в семью на определённых условиях, а наши личные привязанности складывались уже позже. И то, что Редмонд и Эшли всегда выделяли меня среди других, не отменяло давних договорённостей. Осознанно открыв охоту на людей, я нарушил то, о чем мы говорили с отцом полтора века назад на развалинах моего дома. Это была уже не ошибка юного вампира, и он ждал компенсации.

Я уселся в гостиной на ковер напротив дивана, на краю которого пристроился Редмонд. Глядя на отца, никто никогда не сказал бы, что в его голове идёт мучительный поиск оптимального решения. Эшли в растрёпанных чувствах спряталась у рояля и отвернулась к окну, чтобы никто не видел её потерянного лица. С моим отъездом она снова лишалась любимого сына. Возможно, навсегда.

— Я еду туда, потому что не хочу быть здесь. Уж ты-то должен понимать. Но я знаю, о чём ты думаешь, и согласен, что ошибки нужно исправлять. Вряд ли возможно помочь всем, кто пострадал в Сан-Паулу, поэтому давай решим сразу, что нужно сделать, чтобы ситуация была исчерпана.

Редмонд долго молчал. Он понимал, что Тейлоры — лишь временный вариант, и искал способ заставить меня вернуться, не запрещая мне уезжать. Он знал, что я слежу за его мыслями, и не скрывал своего намерения.

— Ты очень изменился, Даниэль, — сказал отец, подумав. — Да, твоё бегство было ошибкой. Но ты сделал верные выводы. И вообще стал мудрее и сильнее. Ты полностью готов к бóльшей ответственности, и я хочу передать тебе обязанности главы семьи, оставив себе только функции главы клана. Ты возьмёшь их на себя, и тогда вопрос с Бразилией будем считать закрытым.

Великолепный ход козырем, Редмонд! Я испытывал восхищение и досаду. Восхищение, потому что он сделал именно то, что я ожидал, и разом решил две важные задачи. Контролировать сразу и клан, и семью — задача практически невыполнимая, но отец как-то умудрялся решать проблемы и тех, и других. Передавая мне контроль над семьей, он снимал с себя большой груз ответственности.

Взять обязанности главы — это значит: все основные вопросы жизни и безопасности нашей семьи в мире людей полностью ложатся на меня. И уже нельзя просто всё бросить и исчезнуть, не подставив каждого из них. А значит, самоубийство на войне отменяется. Это было то, чего он и хотел добиться.

А досадно мне было из-за того, что именно сейчас я не мог ответить «нет», потому что снова ходил у него в должниках. Ну что ж… Ты выиграл, отец! Лицо Эшли просияло, а я наклонил голову, пряча улыбку.

Если Бразилия — рай для вампиров-убийц, то Северная Дакота — рай для таких, как мы. Её национальный парк, горы и берега Миссури и Ред-Ривер способны пока прокормить горстку вампиров с упрощенной диетой. Тейлоры — второе после нас семейство клана. До недавнего времени их тоже было четверо: мои давние друзья, братья-англичане Дейв и Грегори Тейлор и их жены, сестры-американки Мари и Кристи. Кстати, у Мари, жены Дейва, есть очень ценная способность: она умеет отличать правду от лжи, поэтому рядом с ней всегда приходится быть начеку.

Приехав в Джеймстаун в этот раз, я обнаружил ещё и Сьюзен, вампиршу, прибившуюся к ним несколько месяцев назад. Мари по секрету сообщила мне, что Сьюзен никогда не пробовала человеческую кровь. Как она так умудрилась, никто не знал. Сама Сьюзен ничего про свою жизнь не рассказывала, а в этой семье никогда лишних вопросов не задают. Родной брат Сьюзен, с которым она жила до этого, совсем недавно погиб при каких-то странных обстоятельствах, и девушка отчаянно нуждалась в поддержке.

Своим небольшим ростом, любовью к покупкам и звонким голосом Сьюзен напомнила мне Эльзу, только была брюнеткой с взъерошенным ежиком на голове. Наверное, из-за того, что мы были здесь гостями, не имели никаких обязанностей и оба были одинокими, очень быстро бóльшую часть времени я стал проводить со Сьюзен, она фактически заменила мне сестру.

У Тейлоров огромное фермерское хозяйство рогатого скота, часть из которого продают и выставляют, а остальное используют для своих нужд. Они не участвовали в вылазках для добычи крови и чаще всего пропадали у себя на ранчо. Мы со Сьюзен были предоставлены самим себе, почти всегда охотились вдвоем, проводили много времени на природе, лазили по горам, читали и обсуждали книги и играли в шахматы.

Иногда мы собирались все вместе и верхом объезжали владения Тейлоров, расстилавшиеся на несколько миль в разные стороны. А когда хозяева оставались дома, устраивали карточные битвы, бег на скорость, бейсбол на свежем воздухе и гонки на спортивных машинах по горному серпантину. Так незаметно, тихо и спокойно закончились февраль и март, и даже до Северной Дакоты докатилась весна.

Как получилось, что всё это время я ничего не замечал? Чёрт! Надо почаще подключаться к мыслям вокруг. Тем более, на мне снова ответственность за всю семью, а я совсем перестал следить за окружением без повода. Что толкнуло Сьюзен на этот поступок?

Я сидел на бревне около небольшого озера рядом с домом Тейлоров и пытался осмыслить происходящее. Сегодня утром мы устроили теннисный турнир, в котором я и Сьюзен бились против Дейва и Грегори, пока Кристи и Мари лениво перекидывались мячами на соседнем корте. Игра была жёсткой. Как ни старались мы со Сьюзен отбивать реактивные подачи братьев, они быстро разгромили нас в пух и прах. Нисколько не расстроенные проигрышем, мы со Сьюзен остались собирать мячи, разлетевшиеся по полю почти на полтора километра.

Мы весело переговаривались, пока находили и забрасывали измазанные травой и желтым песком шарики в широкую корзину, и обсуждали свои ошибки, сделанные в матче. Она совсем незаметно оказалась рядом, неожиданно обняла и поцеловала меня. От изумления я замер. Перед глазами встало совсем другое лицо. Я аккуратно отодвинул Сьюзен в сторону и молча сбежал в душ, а затем из дома.

В голове был полный бардак. Как так? Никогда, ни разу, ни одной секунды не представлял я её никем, кроме сестры!

Если бы Сьюзен поцеловала меня полтора года назад, то, вполне возможно, я бы ответил на её внимание, и жизнь моя пошла бы по другому пути. Но сейчас я был до самых краёв наполнен горячими поцелуями Леи, а их невозможно заменить ничем. Итак, впереди будет трудный разговор. И я уже понял, что пора собираться в обратную дорогу. А ведь всё шло так хорошо. Я включился в окружение и пошёл обратно в дом.

Сьюзен сидела в гостиной, задумчиво глядя на шахматную доску и постукивая пальчиками по столу. Голова совсем пустая, ни одной мысли. Я открыл стеклянную дверь и очутился рядом с ней.

— Сью, прости, я растерялся. Ты чудесная подруга. И я слишком расслабился рядом с тобой, позволил зайти всему так далеко.

Сьюзен сложила руки в замочек и посмотрела на меня.

— Мари сказала, ты читаешь мысли. Это правда?

— Мари никогда не говорит неправду. Да, при мне не стоит думать о секретах.

«Кто она, Даниэль?» Я покачал головой. Проверяет, что ли?

— Это неважно, Сьюзен. Кто она, где и что делает. Она просто есть. Пожалуйста, обойдемся без расспросов.

Но Сьюзен пропустила мою просьбу мимо ушей. «Мне сказали, она не из наших. Это на неё была объявлена охота несколько месяцев назад?» Когда на кого-то объявляют охоту, эту новость доносят специально посланными от Совета гонцами во все уголки материка, где живут наши собратья. Человек становится законной добычей любого, кто доберется до него первым. И даже если это происходит на глазах у людей, ответственности за это убийство никто не несёт. А Сьюзен совсем не глупенькая. Анализ и выводы ей даются хорошо.

«И это из-за неё в клане воздерживающихся появился вампир с красными глазами?» Даже Тейлоры, мои близкие друзья, ни о чём не спрашивали, когда я появился у них с глазами убийцы. Они знали, что я был в бегах, потом вернулся и приехал из дома, и приняли ситуацию спокойно. Сьюзен явно сильно обиделась. Ей трудно сдерживать раздражение, и она провоцирует меня на ссору. Я молча смотрел, не желая участвовать в перепалке.

«Если ты смог расслабиться, значит, не все потеряно». Она подошла совсем близко, а я отступил на шаг. Голова взорвалась от её молчаливого крика. «Ты ненормальный, Даниэль! Она человек. Ты привёл её в семью, а потом не убил, когда она убегала, подставив этим каждого из нас. Это нарушение правил. Тебе грозит суд Совета!»

— Сьюзен, я не буду обсуждать эту тему. Если я тебя обидел, прости, это не намерено. Я не хочу, чтобы мы перестали быть друзьями.

Как ни печально, Сьюзен, ты права, хотя и не всё знаешь. Мало того, что я нарушил правила и оставил Лею в живых, так ещё и отпустил очень опасного врага, который десятками убивает наших воинственных соплеменников. Это серьёзное обвинение.

Но Сьюзен не собиралась успокаиваться. Она металась по гостиной, возникая в разных местах и тихо рыча, однако думать при мне не решалась. Её глаза потемнели, став почти чёрными. Ого, ещё напросится на драку! Я поймал её за руки.

— Сью, остановись. Я закроюсь сейчас, чтобы не слышать тебя. Давай поговорим.

Она мгновенно стихла, замолкла и расслабилась. Я вывел Сьюзен из дома туда, где недавно сидел сам. Мы пристроились рядом на бревне, касаясь друг друга плечами.

Перед нами серым покрывалом лежало озеро. Вокруг него темными рваными зубцами тянулись к небу ели и сосны. Их длинные лапы переплетались и превращались в плотную стену, скрывающую глубину леса от посторонних глаз. Было очень тихо.

— Прости, что обидел. Ты умная, смелая и весёлая. Мне очень легко с тобой, поэтому я позволил всему зайти так далеко. Может быть, мы действительно были бы идеальной парой. Но я не могу, Сью. Даже если б хотел. И дело тут не в тебе.

Я снова взял её за руку, она не сопротивлялась.

— Почему, Даниэль? Я просто хочу понять…

Внутри всё сжалось. Эти слова произнесла Лея в гостинице Оклахома-Сити, где мы остановились после встречи с Марком. Она тоже хотела понять. Как давно это было! И как можно объяснить, что жизнь и Лея для меня — одно и то же? Неважно, со мной она или нет, друг или враг, замужем или одна. Она просто есть, и есть я. Не станет Леи, и я найду способ закончить это существование. Разве такое расскажешь словами?

— Давно тебя изменили, Сью?

Она сжала и тут же разжала кулаки.

— В конце девяностых двадцатого века.

Я кивнул. Тридцать лет — немного, но опыт уже есть.

— Ты знаешь, что такое «contata de vita»?

Она испуганно взглянула на меня и съежилась, стала совсем маленькой. Все вампиры, а особенно не охотники, боятся этого неожиданного подарка судьбы. Никогда не знаешь, где и когда он может тебя настичь.

— Вижу, что знаешь, и, может быть, поймёшь. Лея — это моя «песня жизни» по крови и по духу. Без неё нет ничего. Я не знаю, как объяснить по-другому.

— Лея, — повторила за мной Сьюзен. — Она всё равно умрёт, Даниэль. Её найдут и убьют. Ты знаешь, как это происходит.

Я покачал головой.

— Вряд ли, Сью. Никому из нас и нам всем вместе с ней не справиться.

— Она маг? — в ужасе прошептала Сьюзен.

— И ещё какой! — тихо подтвердил я, глядя за деревья вокруг озера. Туда, где далеко-далеко проходило скоростное шоссе, ведущее в штат Монтана. Сьюзен высвободила руку, повернулась, прикоснулась ладонями к моему лицу — любимое движение Леи! — и придвинулась так близко, что я чувствовал её цветочный запах.

— Один раз, Даниэль, пожалуйста, просто отпусти себя на свободу и попробуй.

Отпустить на свободу? Я посмотрел ей в глаза и снова отвернулся, почувствовав, что начинаю злиться на самого себя. Может, Сьюзен права? А я просто цепляюсь за надежду, как утопающий за соломинку? Что, если дать себе ещё один шанс на полноценное существование, долгую дорогу в вечность не в одиночку? Зачем продолжать любить ту, что так легко предала всё, что между нами было? А вдруг у Сьюзен получится разбудить во мне хотя бы отголоски такого чувства? Я закрыл глаза. Отпустить себя на свободу.

Я почувствовал, как Сьюзен прижимается ко мне, а её руки обвивают мою шею. Не открывая глаз, я тоже обнял её. Мы упали возле бревна на траву, и я начал целовать её так, как раньше целовал Лею…

Чуда не произошло. Да и не могло произойти, я понял это сразу, как только мои губы коснулись чужих губ. Потому что наша с Леей любовь сама по себе уже была чудом. И я лишь обидел Бога, который подарил мне его, и почувствовал себя мерзко. Я замер, опустив голову и продолжая сжимать Сьюзен в объятиях. Она высвободилась сама и поднялась. Молча посидела несколько минут, потом погладила меня по руке и встала.

— Я поняла. Спасибо, — только и произнесла она. И через пару мгновений я услышал, как звякнул колокольчик стеклянной двери в гостиной.

Шевроле был готов к старту. Я пожал руки Дейву и Грегори, нежно обнял их девочек и готов был сесть в машину, когда Мари задержала меня у порога.

— Даниэль, у нас есть маленькая просьба. Понимаешь, Сьюзи хочет съездить на юг и познакомиться с Редмондом и твоими родными. Возьми её с собой, пожалуйста.

Я прищурил глаза и с укоризной глянул на Мари.

— Никогда не замечал в тебе тяги ко лжи. Выкладывай.

Она засмеялась.

— Это не ложь. Просто многое неясно, что тогда говорить? Я же не умею читать мысли других!

— Это, кстати, тоже засчитывается тебе в минус. Своих разве сдают?

— Ладно, ты прав, — с улыбкой согласилась Мари. — Она действительно хочет познакомиться. Но это не всё, остальное не договаривает. Но я подозреваю, кто является причиной такого желания.

Я помрачнел. Настойчивость Сьюзен напрягала. Я не переживал за себя и собственное неудобство, хотя все точно решат, что у меня появилась новая подружка. А вот неизбежное крушение всех её надежд могло создать проблемы для других членов семьи, а я теперь отвечал за них всех.

С другой стороны, после ухода Леи Эльза осталась совсем одна, и ей не мешало бы иметь женскую поддержку. Может, общение с Эльзой отвлечет Сьюзен от моей особы, хотя бы в какой-то мере. В любом случае, все «но» стоит обговорить до отъезда.

— Хорошо. И считайте, что мы квиты за мое проживание здесь, — с улыбкой прокричал я Дейву и Грегори, которые захохотали в ответ. — Зовите свою протеже. Дальше мы разберемся сами.

Вещи Сьюзен заняли весь маленький багажник моей машины. Хорошо, что я обхожусь небольшим рюкзаком. Она захлопнула дверь, с улыбкой посмотрела на меня и сразу погасла.

— Ты так сильно не хочешь брать меня с собой? — тихо спросила Сьюзен. Что я должен ответить на этот вопрос? Что она потенциальная проблема для моих родственников? Что они будут думать, сумеешь ли ты занять около меня чужое место? Что она не понимает, как тяжело будет нам обоим? Ведь, как ни крути, но едет она из-за меня.

— Дело не в этом, Сьюзен. Я просто хочу сразу внести во всё ясность. Прости меня ещё раз. Мне не стоило давать тебе надежду там, на озере. С самого первого момента я видел в тебе только сестру. И в этом качестве буду очень тебе рад. Но нет ни единого шанса, что когда-нибудь в будущем — ни завтра, ни через год, ни через тысячу лет — это изменится. Ты не сможешь стать моей девушкой, женой, любовницей, называй, как хочешь. Даже если Лея умрет, как ты предположила, на этом всё закончится и для меня. Ты уверена, что сможешь смириться с такой ролью?

Я прочитал её решение еще до того, как всё сказал. Сьюзен просто опустила голову. Шевроле взревел. Я возвращался домой.

Нужно было видеть глаза моих родных, когда с пассажирского сидения машины выпорхнула Сью! Столько «хороших» мыслей о себе я не слышал, пожалуй, никогда. Даже Хэвард, который больше всех возмущался появлением Леи и пришёл в ярость от её ухода в Орден, с осуждением поджал губы. Спокойно и молча смотрел только Редмонд. Да, мисс Паркер, вы глубоко пустили корни в моей семье! Знал же, что так и будет, а всё равно разозлился. Я молча достал чемодан Сьюзен из багажника и занес его в дом. И только после этого обнял Редмонда и Эшли, которая с сочувствием глядела на Сью. Видимо, рассмотрела её ближайшее будущее.

— Спасибо за встречу! — сказал я, снова наглухо закрываясь от всех. Хватит! Мне достаточно восьми часов гонки в машине с девушкой, которая изо всех сил старается не думать, как заменить мне любимую.

— Это Сьюзен. Ей очень нужна защита, и она хотела со всеми вами познакомиться. Думаю, мы сможем оказать ей гостеприимство. И это не то, о чём вы все дружно подумали.

Я чмокнул в макушку Эльзу, стукнул кулаком в плечо Хэварда и поднялся к себе. Сьюзен — большая девочка, дальше справится. А моя роль таксиста закончена. Я вытащил из шкафа электрогитару, подключил аппаратуру и надел наушники.

Всю неделю после приезда меня практически не было дома. Пока погода была пасмурной, я мотался с поручениями Редмонда, который получил известие о созыве Совета и должен был подготовиться. А я заканчивал за него дела, которые требовали завершения до отъезда. Сначала мы думали, что придётся ехать и мне, давать объяснения и выслушивать вердикт по делу с Леей. Но оказалось, что вмешательство Совета необходимо, потому что на севере война за территории вышла за пределы нашего мира. А недавний визит в Орегону двух членов Ордена привлек к вампирам ещё больше людского внимания. Моя история отодвинулась на второй план и была на время забыта. Тем более, что сам Орден тоже притих, то ли привыкая к присутствию нового сильного мага, то ли собираясь с силами для нанесения удара.

Мне пришлось все же попасть в колледж, чтобы оформить разные бумаги и забрать домой все аттестационные работы для закрытия курса. На дворе стоял глубокий апрель. В Оклахоме вовсю светило солнце, поэтому практически все экзамены я сдавал дистанционно. Весь мой день и большая часть ночи были расписаны по минутам, а в оставшееся свободное время я с головой уходил в музыку, оттачивая умение играть на струнных. Рояль одиноко стоял в гостиной.

Только незадолго до отъезда Редмонда на Совет я смог снова серьезно поговорить с отцом. От него я узнал, что Сьюзен попросилась остаться с нами как член семьи, и что никто не возражал. Меня он спрашивать не стал, посчитав, что раз уж я привез Сьюзен в Оклахому, то против не буду, поэтому через некоторое время она должна была получить фамилию Грант.

Для меня вопрос со Сьюзен был закрыт раз и навсегда, поэтому я отнесся к этом событию с философским спокойствием. Таким образом, нас будет шестеро, и мы становились самой большой семьей на юге Америки. Сам я старательно избегал любых встреч и столкновений со своей новой сестрой. А поскольку она сразу попала под опеку Эльзы, которая была рада новой подруге, то и Эльзу с Хэвардом я видел не часто.

Дома я совсем перестал слушать мысли родных, зато за его пределами не закрывался ни на секунду. И мне так хватало огромного потока информации извне, что тишина после возвращения казалась просто раем. Фактически я совсем отстранился от своих теперь уже сестер и брата и проводил много времени один или с отцом, который в последние дни все больше и больше погружал меня в обязанности старшего.

Финансы, инвестиции, недвижимость, юридические и деловые связи, легальность и оформление документов, а также куча других мелких вопросов поглотили меня с головой. Некогда было даже просто думать, потому что Редмонд не давал мне расслабиться ни на секунду, чтобы успеть завершить всё к началу Совета. В день отъезда он официально объявил всем, что передал мне свои обязанности. Это означало, что за все внутренние и внешние вопросы в семье теперь отвечаю я, и мое решение по любому из них окончательное.

Глаза наконец перестали пугать меня своим ярко-красным цветом, потемнели, и радужка снова приобрела свой фиолетовый оттенок. Жизнь входила в привычный и постоянный ритм, как будто я вернулся туда, откуда меня выдернула нечаянная встреча на заправке возле Форстауна. Но это была иллюзия. На самом деле бледное лицо Леи стало постоянным спутником любых моих свободных минут. Играл ли я на гитаре, ехал ли за рулем или возился с машиной в гараже, её светлые глаза и розовые припухшие губы сопровождали меня всегда, став привычным наваждением, от которого я совсем не хотел избавляться. Рана перестала кровоточить, но зарастать не собиралась. Так незаметно подошел к концу и апрель.

В дверь едва слышно поскреблись. Я открыл поток мыслей. «Дан, это я». Эльза бесшумно опустилась около меня на пол. Я лежал на кушетке перед раскрытым окном в полной темноте и смотрел на небо, густо усеянное искорками звезд. Когда-то давно я лежал так на траве в Шотландии и думал о том, что сказать Лее. Только небо надо мной было холоднее и выше. Сестра тронула меня за руку.

— Скучаешь?

— Не то слово.

С Эльзой легко. Я знал её больше пятидесяти лет. Она никогда не лезла мне в душу без надобности, всегда понимала с полуслова и поддерживала во всех начинаниях. Мы были разными, но нам было хорошо вместе. Я мог рассказать ей практически всё, зная, что никто никогда не услышит от неё ни слова. А она приходила плакаться ко мне на плечо, когда уставала от нашего мужского общества или ссорилась с Хэвардом. Мы крепко дружили.

— Я тоже скучаю.

— А Сьюзен?

— Сью милая. Но она не такая. Она как будто затаилась и чего-то ждёт. Прислушивается, приглядывается. Ей, наверное, сложно в новой чужой семье. Мы все столько времени уже вместе, а она…

Я усмехнулся. В наблюдательности Эльзе никогда нельзя было отказать. Она искренне любила Лею, и Лея отвечала ей тем же. Разве можно не почувствовать разницу.

— Хочешь, я скажу тебе, чего она ждёт?

Эльза удивленно приподняла бровки. Не в моих правилах было передавать чужие мысли, но мне так надоело носить всё себе, что я обрадовался этому разговору.

— Она ждет, когда я забуду Лею или Лея умрет, в надежде, что после этого сможет стать мне настоящей подругой или женой.

Я сел, понимая, что покой все равно нарушен, и чувствуя, что начинаю заводиться.

— Не понимаю, зачем Сьюзен устроила это самоистязание! Быть всё время рядом со мной и знать, что в этом качестве она мне не нужна. Мы разговаривали об этом перед отъездом в Оклахому. Никаких шансов. Никогда. Но она надеется. Я иногда ловлю её мысли на бегу.

— Зачем же ты привез её, Дан?

— Меня просили об этом Тейлоры. У меня и мысли не было, что она останется у нас насовсем. Жаль её. Если бы только она смогла побороть эту бесполезную любовь, я с удовольствием обзавелся бы еще одной сестричкой. Но знать, что каждый раз при виде меня она старается не думать о нас! Ловить в ночной тишине её картинки о любви! Это выше моих сил. Я готов бежать из дома сам.

— Скоро мы уедем в Норвегию, и Сьюзи уедет с нами. Станет полегче. Что ты решил делать летом? Опять укроешься в своем средневековье?

Я засмеялся. Всё-таки Эльза — просто прелесть. Всегда чувствует, когда нужна поддержка и нотка веселья.

— Пока не знаю. Приезжай ко мне, Лиз. Я уверен, тебе понравится. Лее было хорошо там.

— Не уверена, что это мудрая идея. Я не поеду без Хэварда, а как бросить Сьюзи совсем одну?

— Сьюзен не маленькая. И вы не обязаны сидеть с ней, как няньки. В Норвегии останется Эшли и Редмонд. В любом случае, там есть, чем заняться.

Я так давно не общался с сестрой, что чувствовал острую необходимость выговориться. Мне нужно было знать, что кто-то еще разделяет со мной ту тоску и пустоту, которые возникли с уходом Леи.

— Знаешь, Лиз, я ведь почти каждую ночь бываю в Форстауне, — задумчиво произнес я. — Хожу по тем улицам, где ходила она. Стою у дома. Там до сих пор сохранился её запах. Можно было бы и в дом попасть. Только что там, внутри, кроме запаха, осталось от Леи? Смотрю в тёмные окна. Мне всё кажется, что вот сейчас там загорится свет. Или послышится знакомый звук двигателя, и она подъедет на своей синей Хонде. И чем чаще я туда хожу, тем яснее понимаю, что не будет этому ни конца, ни края. Что я навечно прикован к этому дому, как к единственной ниточке, связывающей меня с Леей.

Эльза молча положила мне на лоб свои маленькие ладошки.

— Ты всегда был особенным среди нас, Дан. И многие вещи ты видишь и чувствуешь по-другому. Я долго не могла понять, как можно находиться так близко рядом с человеком. А потом ты познакомил меня с Леей. У меня ведь никогда не было подруги, а она умудрилась ею стать. А теперь её нет. Так что я понимаю тебя, как никто в нашей семье. Мы оба снова стали одинокими. Спасибо, что доверяешь мне свои тайны. И я бы хотела сказать тебе: «Спи, Дан!», но это не наш с тобой случай, братик. Поэтому — беги, Дан! До утра еще далеко, а прогулка под луной сильно поможет тебе развеяться. Я рада, что у меня есть ты.

Она поцеловала меня в щеку и неслышно выскользнула из комнаты.

Почему бы и нет. Кроссовки всегда стоят на месте. Эльза права, надо прогуляться. Я сменил джинсы с рубашкой на спортивный костюм и футболку. Даже если меня кто-то увидит, я просто занимаюсь спортом. Еще раз глянул на звездное небо. Завтра будет жара и солнце. Тем более, надо успеть до восхода. Вперед, Даниэль Грант. И бесшумно выпрыгнул в окно.

Недолгое мелькание веток и свист ветра, и вот уже показались огни Форстауна. Я добежал до городского парка и перешел на обычный человеческий бег, а потом шаг. Еще два квартала, и покажется дом Леи. Здесь всё знакомо. Я мог бы пройти весь это путь, не открывая глаз, ни разу не споткнувшись ни о камень, ни о ветку, ни о бордюр. И всё же что-то неуловимо изменилось. Я ощущал это чутьем зверя, а не видел глазами человека. Чем ближе я подходил, тем больше росла уверенность, что что-то не так. Что же? Ещё всего несколько шагов, и я понял.

Свежий запах резко ударил в нос и заставил меня рвануться вперёд. Он снова перемешивался с запахом Марка. Вот уж что мне никогда не забыть! Я аккуратно выглянул из-за деревьев и посмотрел на тёмные окна дома. Никого? Земля уходила из-под ног от напряжения и страха, что это ошибка. Бред какой! Разве я могу ошибиться?!

И тут на втором этаже ярко вспыхнул свет. Медленно, как в кино, поднялись жалюзи. Тонкая женская фигурка раздвинула тяжелые плотные шторы и открыла створки. Лея насторожено осмотрелась, потом оперлась локтями на подоконник, положила голову на ладони и стояла у окна, задумчиво рассматривая звездное небо.

Я замер, каждой клеточкой впитывая любимый запах и вглядываясь в милые черты. Чуть уставшая, глаза потемнели, и в них мелькают золотистые крапинки. Больше ничего не изменилось. Никто и никогда не сказал бы, что перед ним сильнейший маг большого Ордена, убийца вампиров. Может, это всё слухи? А где Марк?

Я почувствовал, что меня накрывает ревность. Машины нет, но это ничего не значит. Он точно был здесь, и теперь я никуда не уйду, пока не пойму, осталась ли у меня хотя бы надежда. Лея глубоко вздохнула и исчезла в глубине комнаты. Я запрыгнул на дерево, устроился в глубине листвы на самой толстой ветке и замер, закрыв глаза. Надо немного подождать. Только не захлопывай окно!

Прошло больше двух часов, а свет всё не гас. Я уже стал бояться, что до рассвета Лея не ляжет. Но нет, ещё немного, и в доме стало темно. Спасибо тебе, господи, что оставил мне лазейку! Плохо только, что встречаемся мы с тобой редко и в странных ситуациях.

Для уверенности я ещё час кругами ходил по городу, ожидая, пока Лея — или Лея с Марком? — уснёт. Не хотелось бы мне прыгнуть в окно и столкнуться лицом к лицу с двумя самыми сильными магами Ордена. Шансов выжить мало. А они нужны, если Лея променяла меня на него? Может, такой конец будет самым лучшим? Умереть от руки любимой. Я подошёл поближе к дому и задержал дыхание. Один рывок, и моё тело бесшумно приземлилось на подоконник открытого окна.

Я неслышно спрыгнул в комнату. В душе шевельнулась мысль, что поступок гадкий, но желание знать свой приговор было сильнее мук совести. Я замер и огляделся. Вокруг беспорядок и толстый слой пыли. Значит, она только приехала. Корзинка с ландышами стояла там же, где я видел её в последний раз перед отъездом в Шотландию.

Лея спала. Она была одна. Длинные светлые волосы перепутались на подушке, губы приоткрылись, а руки спрятались под щеку. Она тихо и ровно дышала. Во сне Лея выглядела ещё более беззащитной, маленькая слабая девочка, живая и теплая. Поцеловать бы её.

Меня снова так дурманил запах крови, что пришлось изо всех сил вцепиться в подоконник, который не выдержал натиска моих пальцев. Раздался треск, и пластик сломался. Я в ужасе замер, отшатнулся вглубь и приготовился прыгать. Лея заворочалась, протянула руки к окну и громко проговорила: «Нет, Дан, только не уходи. Забери меня отсюда. Дан, пожалуйста!» Я даже не сразу понял, что она говорит во сне, и шагнул вперед. Но Лея снова перевернулась, спрятала руки под другую щеку, пробормотала: «Обними меня, Дан, тут так холодно!» — и затихла.

Я подошёл ближе, поправил упавшую на лицо прядь, подобрал валявшийся на кресле плед и накрыл им Лею сверху одеяла. Уселся на пол напротив, затаил дыхание и смотрел на неё до самого рассвета. Когда небо начало светлеть, я аккуратно переставил корзинку с ландышами на тумбочку у кровати. Едва касаясь кожи, пальцами провел по щеке до впадины над ключицей и улыбнулся, чувствуя легкое жжение в руке. А потом забрался на подоконник, аккуратно прикрыл за собой окно и выпрыгнул из дома.

Марк

Я смотрел, как легко Лея создаёт электрические шарики и забрасывает их далеко за каменную стену. Для неё это как игра в снежки. Я никогда не дружил с энергией, а вот ей всё удаётся буквально с первого раза. Моей стихией всегда был огонь. Этим оружием, самым страшным для вампиров, я владею великолепно. Но Лею с самого начала интересовала только чистая энергия, и она вечно экспериментирует.

Сейчас это уже совсем не та Лея, что постучалась ночью в мою квартиру несколько месяцев назад. Тогда за дверью стояла бледная, грязная и совсем обессиленная женская фигура. Я лишь почувствовал энергию мага, но не узнал её.

— Мне нужна твоя помощь, Марк, — прошептала она, медленно съезжая по стене на пол. Лея? В глубине души шевельнулось злорадство. Где же твой дружок, которого ты так защищала ночью на пустой стоянке? Я знал, что рано или поздно ты придёшь ко мне, у тебя не было выбора. Но в сторону личные счёты. Что с ней такое?

Я занес Лею в квартиру и аккуратно снял верхнюю одежду. Весь рукав куртки был порван и пропитан кровью. Под дырявой рубашкой на плече виднелась рваная рана и следы клыков. Уж не Грант ли сам тут постарался? Я осторожно нажал на края, проверяя, свернулась ли кровь. На бледной коже проступила и испарилась золотисто-алая капля, а место разрыва сразу затянулось прозрачной плёнкой.

Что за чертовщина?! Маги быстро приходят в себя от ран, нанесенных вампирами, но такое я видел впервые. Сердце бьется, дыхание слабое, но ровное. Она спит или без сознания? Ладно, пусть отдыхает, потом разберёмся. Я улыбнулся. В нашем полку прибыло.

Через день Лея полностью пришла в себя. Рана на плече совсем затянулась, остался только шрам и две отметины от клыков. Слишком быстро даже для сильного мага. Что же таится в этом худеньком теле?

— Всё случилось неожиданно, — тихо рассказывала она, сидя на диване с закрытыми глазами и откинувшись на подушку. — Вернее, так... Про то, что на меня открыли охоту, я догадалась.

Значит, это не Гранта рук дело. И вампир заранее предупредил её об их местных нравах.

— Слишком часто стали попадаться в толпе красные глаза. Они же ночью обычно ходят. Это не могло быть совпадением. Я старалась бывать только в людных местах, а на ночь запиралась на все замки и засовы.

Я усмехнулся. Для этих тварей такие мелочи не помеха. Тебе просто везло, а скорее, они осторожничали.

— Но бесконечно прятаться, конечно, не смогла бы. Поэтому всё случилось быстро. Он на меня кинулся неожиданно, когда я задержалась у двери, доставала ключи. Боль в плече была дикая, и голова сразу поплыла, всё стало как в тумане. Не понимаю, как так случилось, но я очень испугалась. Мне хотелось оттолкнуть его от себя, и вдруг это получилось. Он с рычанием отлетел в сторону и ударился о стену дома, а потом кинулся на меня опять. Я вытянула руки, пытаясь остановить его, и тут он словно в стену врезался. Кидается вперед, а пройти не может. Потом свет фар, он куда-то исчез. А у меня по телу не огонь, как в книжках про вампиров, а холод разливается, будто паралич. Я всё ждала, вот-вот всё закончится и жажда появится. Понимаю ведь, что яд действует. А меня всё больше и больше лёд сковывает. Двигаться не могу, ничего не могу, только адская боль и мысли остались. Да и те мёрзнут.

Сколько я у дома пролежала, не знаю. Очнулась я где-то на окраине города. Ночь, тишина, холод почти пропал, жажды нет, сердце бьется, кровь в ране остановилась, а ощущения странные и сил нет совсем. Я даже не помню, как тебя нашла. Просто ползла туда, где чувствовала силу. Вокруг столько всего: слёзы, смех, отчаяние, радость, страх, боль и ненависть! Всё перемешалось, шумит, голова раскалывается, ноги-руки не слушаются.

Я ладони поцарапала о камни, раскрываю их, а оттуда как поток воды течет, только невидимый. Воздух движется и переливается, как капли на свету. Закрываю — поток исчезает. Ладонь переворачиваю — поток разворачивается. И сил всё меньше и меньше. А потом твое лицо и всё. Дальше я проснулась уже здесь.

Я сидел, совершенно ошеломленный. Даже представить не мог, что такое возможно! Маги, укушенные вампиром, чтобы выжить, вводят себе противоядие, секрет которого передается из поколения в поколение уже много веков. А она через весь город проползла после укуса, нашла меня неизвестно как и безо всякой помощи справилась с действием яда, просто отоспавшись! Голова моя шла кругом.

В Орден, где состояли мои родители, меня готовили с детства. Я вырос на преданиях старины о борьбе между добром и злом и рассказах о неуязвимости, жестокости и ненасытности вампиров, за что и ненавидел их всей душой. О том, что Лея сильный маг, я узнал давно — слушал разговоры матери с отцом. Они неспроста дружили с семьей Паркер и долго лично наблюдали, как растёт эта странная девочка, от которой исходила мощная магическая волна. Её родители, простые, ничем не примечательные люди, и не подозревали об этом, когда коротали скучные вечера в нашей уютной кухне.

После их ухода отец с матерью часто обсуждали, как важно, чтобы Лея, став взрослой, пришла в Орден. И удивлялись, как такой маг мог родиться в абсолютно обыкновенной семье. Я привык к мысли о её силе, но теперь меня начала пробирать дрожь. Кто она на самом деле? Смогу ли я контролировать её? Похоже, она способна на такое, о чём я и не слышал за годы жизни в Ордене. А если она вернется к своему вампиру? От страха по спине побежали мурашки. Мы проиграем, даже не начав войну.

Я очнулся от размышлений и понял, что выдал себя с головой. Лея внимательно смотрела мне в глаза.

— Ты боишься, — с удивлением прошептала она, закрывая губы руками. — Ты боишься, что не справишься со мной, Марк? Ты ведь для этого звал меня к себе? Ты знал, что я маг, а Ордену нужна моя сила. Господи, так вот что Дан имел в виду! Он говорил, ты будешь возвращаться за мной раз за разом. А тебе и напрягаться не нужно, я пришла сама.

Я взял себя в руки и улыбнулся. Лгать бесполезно. Видимо, этот Грант знал гораздо больше, чем я думал, и ничего не скрывал от неё. Надо заняться этой семейкой, она давно стоит поперек горла Ордену.

— Лея, ты и сама ещё не представляешь, на что способна. Как же можно не бояться того, с чем никогда не сталкивался. Конечно, я боюсь. Кому же нужен такой враг.

— Разве я враг?

— Раз ты знаешь про Орден, то понимаешь, что вампиры — наши злейшие враги. А ты, насколько я помню, влюблена в одного из них. Кем же я должен тебя считать, Лея?

В тёмно-карих глазах блеснули золотинки. Разве они были такого цвета? Она сжала губы и всхлипнула.

— Я вам не враг. Я ненавижу убийц! Красноглазые вампиры убили Ника. Он просто отдал себя им, чтобы я смогла убежать. Это ужасно, Марк!

Господи, только слёз еще не хватало! Я сел рядом на диван, обнял её за плечи и, успокаивая, прижал к себе. Это был последний раз, когда я держал её в своих объятиях.

Набирала силу Лея так быстро, что мои опасения пробудились снова. Она чётко понимала, что ей нужно, и с ужасающей скоростью поглощала один за другим магические трактаты и осваивала способы управления энергией.

Лея чувствовала чужие эмоции и не подпускала к себе близко тех, кто не особо желал видеть её в наших рядах. А я, со всем своим опытом контроля над людьми, навсегда распрощался с мыслью хоть как-то управлять её поступками. Мои попытки Лея отбивала, даже не затрудняясь высказать свое недовольство, а затем научилась сходу разворачивать их против меня самого.

— Марк, даже не пытайся, — как-то сказала она с улыбкой, сидя в машине. — Здесь мало места, я могу не рассчитать. Не хочу делать тебе больно.

Это приводило меня в отчаяние.

Того, чему она научилась всего за несколько месяцев, с лихвой хватило бы на несколько победоносных войн с нашими врагами. Однако Лея видела мир совсем по-другому. Она ненавидела вампиров-убийц, но планы о кланах, которые не занимались охотой на людей, никогда даже не обсуждала, а если Лея считала что-то неправильным, переубедить её было невозможно. С этим сразу столкнулись те, кто занимал самую агрессивную позицию и всячески старался перетянуть её на свою сторону. Лея внимательно выслушивала все доводы и оставалась при своём.

Почти на каждом собрании она в открытую говорила, что Орден в упадке и вообще занимается не своим делом. И куча недовольных постоянно шипела по углам ей вслед. Но Лее было всё равно. Однажды я попробовал сказать, что таким поведением она наживает себе кучу врагов. И впервые Лея разозлилась:

— Марк, в этом же и беда нынешнего Ордена. Они видят врагов не там, где они есть. А мне бояться нечего, — и при этих словах в глазах её мелькнула боль.

Магистрат Ордена состоял всего из одиннадцати магов, двумя из которых были мы с Леей. И не успел я оглянуться, как часть магов попали под влияние нового члена Ордена. Настроения внутри стали быстро меняться: всё чаще старейшины заговаривали о том, стоит ли вообще втягивать в битву вампиров, которые не охотятся. Большинство эту тему не поддерживало, но уже сам факт её возникновения указывал на разброд в Ордене. Лея никогда открыто своё мнение не высказывала, хотя её молчание было убедительнее слов.

— Моё восхищение вашему высочеству!

Я шутливо отвесил поклон в подтверждение очередной победы. Как-то невзначай вышло так, что и я стал частым гостем библиотеки, а затем и тренировочного поля. И теперь практически всё мы делали вместе. Да и тот малый остаток времени после занятий проводили вдвоём.

Сегодняшняя тренировка была в самом разгаре. Лея только что удерживала вокруг себя энергетический экран, на который я больше пяти минут со всех сторон обрушивал огонь. За четыре месяца обучения в Ордене мастерство Леи выросло так, что тягаться с ней не приходило в голову никому, кто хоть раз наблюдал за нашими занятиями. Энергия для неё — как кусок пластилина. И что только она ни выделывает с ней у меня на глазах!

— Попробуем защиту? — спросил я. Мы занимались на поле комплекса, в котором Орден обитал последние двадцать лет. По иронии судьбы, он находился недалеко от города, где когда-то купили дом её родители. Лея кивнула. Мы разошлись на приличное расстояние и ринулись бегом навстречу друг другу.

Я должен был выпустить огонь прямо перед пересечением наших путей, но поторопился. Огромный сверкающий сноп, способный сжечь отряд вампиров, вылетел из моих ладоней и ударил в Лею налету. Перевернувшись в воздухе несколько раз, она отлетела на середину поля. Вот же чёрт! Я рванул туда, где лежала, раскинув руки, маленькая фигурка. Она жива?

Лея медленно села, морщась и потирая локти.

— Как ты? Прости, немного не рассчитал. Но ты умудрилась отбить мой удар! Это же великолепно!

Она кивнула.

— Едва не пропустила, только и успела, что нацепить кокон. Очень мощный залп! Всё в порядке.

Я смотрел на её измазанное песком лицо и длинные дрожащие пальцы. Со стороны мы выглядели неразлучной парочкой, но это было не так. Я понятия не имел, какая Лея на самом деле, но она стала мне дорога. Как так случилось, что я перестал видеть в ней только орудие для борьбы? Я помог ей встать и не сдержался: прижал к себе и поцеловал в губы. Она несильно, но твердо оттолкнула меня. Карие с золотинками глаза внимательно изучали мое лицо.

— Что-то новое для тебя, Марк. Лучше, чем мстительное злорадство, но больше не надо, пожалуйста.

— Всё страдаешь по своему вампиру? — вырвалось у меня. Ревность к этим тварям ниже моего достоинства, но слишком велико было разочарование. Лея опять внимательно посмотрела мне в глаза.

— Я не страдаю. Я люблю его, Марк, и очень скучаю. А вот ты за что его ненавидишь? Он убил кого-то из твоих близких или друзей? Напал на тебя лично? Что питает твою ненависть?

— Их существование противоестественно для нашего мира. Они зло.

— Знаешь, Марк, — несколько секунд подумав, тихо сказала Лея, — для того мира, откуда мы пришли, нынешние ты и я тоже злые и противоестественные. Но разве это так на самом деле?

Она рукой закрутила маленький невидимый вихрь, который прошёлся по полю и навёл порядок после наших разминок. Потом повернулась и медленно пошла в сторону корпуса, глядя себе под ноги. Мой мозг взорвался от противоречивых мыслей. Кажется, теперь я начинаю понимать, почему наш магистрат раскололся на две части.

В январе Лея уже была абсолютно готова встретиться с вампирами-убийцами. Речь заходила и о полноценной войне, которая сметёт с лица земли всех кровопийц, независимо от их предпочтений в еде. Но как только поднималась эта тема, Лея сразу замолкала, а то и вовсе выходила из зала. А без неё успех такого мероприятия оставался очень сомнительным.

Честно говоря, после нашего последнего разговора я и сам стал гораздо сдержанней. Любви к вампирам у меня не прибавилось, а вот ненависть — после длительных размышлений — немного поутихла, и слово «тварь» перестало так часто слетать с языка.

В Орегону мы с Леей полетели вдвоём. Именно здесь вампиры-убийцы разошлись так, что тянуть дальше было уже некуда. И эта поездка стала самым быстрым актом возмездия за всю мою жизнь в Ордене.

Каждую ночь мы отправлялись в самые злачные вампирские районы и разыскивали охотников, хотя чаще всего они находились сами, облегчая нашу задачу. Перед выходом Лея окутывала нас обоих прозрачными щитами. Как она умудрялась держать их всю ночь, я не понимал, но уже перестал удивляться её способностям.

Сначала убийцы бросались на Лею — более лёгкая добыча! — и её шарики настигали их около самых щитов, заставляя замереть на месте. Но мастерство Леи росло, и скоро обездвижить убийцу ей удавалось издалека, а мой огонь оставлял от нападавшего только горстку пепла. Это происходило так быстро, что за пару недель мы сожгли больше тридцати взрослых вампиров, и ночная жизнь в штате стала практически безопасной. По вампирским кланам поползли тревожные слухи. Магистрат ликовал.

Наша поездка вдохновила членов Ордена, а вот Лея никакого восторга не испытывала. Она по-прежнему считала, что ненависть — совершенно бесполезное чувство, что мы не готовы ни к каким сражениям и вообще свернули далеко в сторону от первоначальной цели Ордена.

Воинственно настроенную часть магов её нейтралитет раздражал, а нескрываемая симпатия к оседлым вампирам откровенно бесила. В лицо говорить боялись, а за спиной часто обсуждали и в выражениях не стеснялись. Особенно когда узнали, что последний год она встречалась с одним из младших Грантов. На эту семью в Ордене давно был большой зуб. Да и сама связь мага с вампиром вызывала большое возмущение.

Из предосторожности я старался не отходить от нее, а Лея не обращала никакого внимания на напряженную атмосферу и по-прежнему целыми днями училась. Отстранённая, всегда спокойная, она не казалась человеком, способным дать отпор. Наше посещение Орегоны должно было навести недовольных на размышления, но на деле стычка с Мейсоном на послеобеденном собрании стала шоком для всех членов магистрата. Никто не подозревал, какую силу набрала она за последние месяцы.

Спор между ними начался неожиданно, потому что обычно Лея молчала, а Мейсон издавна считался лидером воинственной тусовки. Большинство в Ордене старались с ним не связываться, зная его бешеный нрав. Но Лея не боялась. Она вообще вела себя так, как будто самое страшное с ней уже случилось, и когда Мейсон кинулся на неё с кулаками, даже не вздрогнула.

Всё произошло так стремительно, что стало уроком даже для меня. Один взмах женской руки, и невидимая волна подняла Мейсона на метр от пола, с легким свистом пронесла через весь зал и припечатала к стене, как кузнечика в коллекции биолога. Все невольно сделали шаг назад, отодвигаясь подальше. Только убедившись, что он остыл, Лея опустила руку, давая Мейсону убраться восвояси.

Это происшествие заставило меня более внимательно приглядеться к тем, с кем я провёл последние пять лет жизни после гибели родителей. До меня стало доходить, что все члены Ордена постепенно деградировали. Я и сам снова начал учиться только после появления Леи, не желая казаться полным профаном, но теперь отчётливо увидел, как сильно мы сдали позиции. Всего пять месяцев активных тренировок, и одного движения женской руки хватило, чтобы бунтарь-ищейка мигом присмирел и поджал хвост. Мейсон никогда не простит ей этого. Но за Лею я уже не боялся, я боялся за себя.

С некоторых пор ненависти к вампирам, долгие годы застилавшей глаза, во мне поубавилось. Причиной тому тоже была Лея, её взгляды и её книги. Я стал много наблюдать и вскоре понял, что в нынешнем состоянии Орден ни на что не способен и скорее всего развалится.

Едва осознав это, я совсем растерялся, не зная, чем заменить деятельность, к которой меня готовили с детства. Прислушиваясь к рассуждениям Леи на собраниях, много читая и тренируясь с ней, я понял, что более цельного человека в моем окружении еще не было. Она не отступала от своих принципов, открыто признавала ошибки и всегда говорила, что думает, даже если боялась. И несмотря на все свои способности, Лея никогда ни к кому не относилась свысока.

И тогда я решил, что если Орден умрёт, то я останусь с ней и буду помогать, чем смогу. Даже если она вернется к своим старым друзьям. Может, действительно не все вампиры так плохи, раз она влюбилась в одного из них.

Я нашёл Лею в самой верхней каморке под крышей, где мы обычно хранили старую мебель. Она забралась в ветхое кресло, обхватила ноги руками и тихо плакала, пряча лицо в колени. Увидев меня, Лея попыталась вытереть слёзы, но они только сильнее потекли по щекам, а всхлипы превратились в негромкое завывание. Господи, как остановить этот поток? Я молча сел рядом и взял её за руку. Прошло немало времени, прежде чем Лея смогла говорить. Вытерев лицо краем футболки, она подняла на меня заплаканные глаза.

— Представляешь, как он меня сейчас ненавидит, Марк! — прошептала Лея, и слезы хлынули с новой силой. Я опешил. Меньше всего на свете мне хотелось облегчать её страдания по этому вампиру. Но не злорадствовать же, глядя на это горе. Я промолчал. Время шло, всхлипы становились всё тише, потом совсем смолкли. Наконец Лея подняла лицо с опухшими от слез глазами.

— Знаешь, Марк, думаю, мне пора возвращаться, — тихо сказала она. — С того дня, как пришло известие о смерти родителей, я больше ни разу не была в Форстауне.

Что происходит? Почему внутри всё кипит и рвётся наружу? Марк, посмотри уже правде в лицо. Тебе предпочли холодного кровопийцу. И ничегошеньки ты с этим поделать не можешь.

— Поедешь с повинной? — только и смог выдавить из себя я, удрученный своим открытием. Лея вздохнула.

— Не думаю, что есть хоть малейший шанс. Когда была возможность, я ему и такого не дала.

Вряд ли я отговорю её от поездки, но выпускать из виду совсем не хочу. Помешать переметнуться к вампирам не смогу, но, может, моё присутствие всё же остановит её от этого шага. Марк! Не обманывай себя! Ты хочешь ехать с ней, потому что... Потому что ты влюбился, старина!

— Что ж, мне тоже не мешало бы проведать своё старое жилище. Вдвоем дорога веселее, как ты считаешь?

Её лицо просветлело.

Лея

Как же хорошо оказаться там, где ты выросла! Дом в Бозмене всегда тяготил меня. Я почти не бывала в нём с того дня, как попрощалась с родителями. Всё в моей жизни изменилось с того дня, только любовь никак не желает меняться. Интересно, Гранты уже уехали на Север? Что они думают теперь обо мне? Я сейчас до смерти боюсь смотреть им в глаза, особенно Даниэлю. Страшно увидеть в них пустоту.

Уже год прошел, как моя трусость и нежелание ничего понимать привели к разлуке. Мне так не хотелось стареть рядом с ним, а Даниэль так не хотел делать меня вампиром. И оба мы ошибались, думая, к чему это приведёт. А теперь «нас» нет. Кажется, и подружка у Даниэля уже другая. В Ордене поговаривали, что у Грантов появилась новая родственница, и теперь они самая большая семья вампиров на юге. Но даже если это так, и Даниэль нашёл новую любовь, нельзя позволить Ордену прогнать отсюда Грантов. Марк говорил, что Мейсон задумал какую-то гадость. Но если ему удастся заставить семью Редмонда уехать из Оклахомы, то как тогда жить дальше? Здесь я смогу хотя бы иногда издалека видеть Даниэля.

Не буду сейчас об этом думать. Какое звёздное сегодня небо! Хорошо, что Марк тоже поехал, это добавило мне сил. В Форстауне столько всего, что я люблю и от чего становится больно! С тех пор, как Марк поцеловал меня на поле, в нём что-то изменилось, и нам стало проще общаться. Он уже не злорадствует на каждом шагу, а у меня нет желания размазать его по стенке. Бедный Марк, всё пошло у него не по плану! Впрочем, у нас у всех были другие планы.

Дома было душно и пыльно, так что я не стала закрывать на ночь окно. Никто не знает, что я вернулась, и здешняя территория под контролем Грантов, вряд ли другие вампиры рискнут на ней охотиться. Тишина вокруг стояла такая, какой никогда не услышишь в Бозмене. Все спят, только где-то рядом чувствуется страх и радость. Думаю, кто-то смотрит фильм ужасов.

Я ходила из угла в угол по комнатам, не в состоянии что-либо делать от нахлынувших воспоминаний. Казалось, тысяча лет прошла с момента, как я пришла в себя в маленьком местном морге на окраине Бозмена.

Я открыла глаза и испугалась, потому что видно было только сплошную белую пелену. Через несколько секунд поняла, что это простыня, накинутая мне на лицо. Я умерла? Со страху я резко села, в глаза ударил яркий свет, а сбоку послышался сдавленный стон. Где я? Молодой светловолосый врач, даже в маске похожий на Редмонда, сползал по стене в полуобморочном состоянии. Подождите! Врач? Ящики с бирками? Боже, это и правда морг! Я прикоснулась рукой к плечу, где был укус убийцы. На пальцах остался след. Кровь? Какая странная. Я нашла пульс. Слабый, но ровный. Разве не должно было перестать биться сердце? И где жгучая жажда? Что происходит?

Голова закружилась так сильно, что я чуть не свалилась с каталки. Пожалуй, надо выбираться отсюда, пока этот тип не пришёл в себя. И куда же мне идти? Что-то внутри подсказало: не надо думать, надо идти. Я аккуратно сползла на пол, скинула с ноги бирку и, пошатываясь, медленно двинулась к двери. Стон повторился. Видимо, тип все же не вовремя очнулся.

На воздухе стало легче. Но почти сразу я споткнулась и упала, а сил подняться не было. Тогда я встала на четвереньки и поползла. Куда — я не знала. Меня что-то звало, тянуло и не давало свернуть. На улицах никого, но вокруг было столько смешанных чувств, будто я сошла с ума. Да ещё руки разодрала об асфальт и камни. Я посмотрела на свои ладони. Из них струились прозрачные, чуть переливающиеся потоки. Я сжала ладони, потоки пропали. Снова открыла, потоки заструились вновь, улетая куда-то вверх. Я развернула ладонь к земле, поток послушно потёк из неё в асфальт. Чертовщина какая-то!

Перед глазами потемнело. Нет! Здесь нельзя падать. Я собрала все силы и поползла уже без остановки, периодами всё же проваливаясь в черноту. Очнулась у незнакомой двери серебристого цвета. Где я? Мне надо туда. Как паук, цепляясь за стену руками, я встала и нажала звонок. Он не звонил. Тогда я прислонилась к стене и с отчаянием начала долбить. Наконец дверь открылась. На меня взглянули холодные синие глаза.

— Мне нужна твоя помощь, Марк, — прошептала я и потеряла сознание.

Уже час я лежала с закрытыми глазами, делая вид, что ещё сплю. Вот и сбылось предсказание Марка, что судьба сама приведёт меня к нему. Интересно, зачем я ему нужна. Дан говорил, Марк что-то знает, чего не знаем мы. А на деле — мы оба не знали, что произойдёт со мной после укуса вампира. Куча всяких странностей. Ладно, пора просыпаться и разбираться со всем на месте. Я заворочалась, открыла глаза и тихо прошептала: «Воды!»

Что-то было в его взгляде такое, от чего мне становилось не по себе. Я уже смыла с себя остатки грязи и крови, поела и сидела на диване. Марк очень хотел знать, что со мной приключилось. Внутри бурлило что-то незнакомое. Рана заросла, оставив лишь маленький шрам и следы зубов этого гада, хотя прошёл всего день. Я оперлась спиной о подушку, закрыла глаза и начала рассказывать, пропустив момент в морге.

Марк вопросов не задавал, но и с закрытыми глазами я ловила его сначала восхищение, потом изумление, а потом страх, сменившийся паникой. Я и раньше часто чувствовала чужие эмоции, но сейчас они были яркими и чёткими, как картинки. Я открыла глаза и стала изучать лицо Марка, пытаясь понять, чего он боится. И тут меня осенило! Он боится не чего-то, а кого-то. Он в чем-то просчитался. В чем? В моих способностях? Он ведь чего-то от меня хотел. А сейчас боится, что не выйдет? Марк очнулся от своих раздумий, и по его лицу я поняла, что угадала.

— Ты боишься.

Я так удивилась, что даже прикрыла губы руками.

— Ты боишься, что не справишься со мной, Марк? Ты ведь для этого звал меня к себе? Ты знал, что я маг, а Ордену нужна моя сила. Господи, так вот что Дан имел в виду! Он говорил, ты будешь возвращаться за мной раз за разом. А тебе и напрягаться не нужно, я пришла сама.

Я вспомнила, как Даниэль замялся, отвечая на мой вопрос. Он тоже всё обо мне знал. И что я маг, и что в один прекрасный день могу оказаться на стороне врагов. Сердце предательски сжалось. И всё равно согласился быть рядом! Правду говорят, что если бог хочет нас наказать, он делает нас слепыми и глухими. Я думала только о себе! Пока я корила себя за слепоту, Марк пришел в себя от моих упреков.

— Лея, ты и сама ещё не представляешь, на что способна. Как же можно не бояться того, с чем никогда не сталкивался. Конечно, я боюсь. Кому же нужен такой враг.

— Разве я враг?

Раз у него есть такие мысли, то надо быть вдвойне осторожной. Не хочется попасть из зубов вампира-убийцы в руки убийцы-мага. Я слишком хорошо помню нашу последнюю встречу и слишком плохо знаю Марка, чтобы понимать, что у него на уме.

— Раз ты знаешь про Орден, то знаешь и то, что вампиры — наши злейшие враги. А насколько я помню, ты влюблена в одного из них. Кем же я должен тебя считать, Лея?

Ты плохо помнишь, Марк, потом что я не просто влюблена, я люблю. Видишь разницу? Только спорить не время. Надо дать понять, что вампиры мне не такие уж и друзья теперь. Всё остальное мы выясним, когда я разберусь сама с собой. Тем более, что мне действительно есть, за что ненавидеть некоторых соплеменников Грантов. Воспоминание о Нике болью отдалось в груди.

Мы дружили с первого класса. И я даже не заметила, когда наша детская дружба переросла для Ника в нечто большее. Он был так рад моему приезду в Бозмен, что с трудом скрывал это, боясь оскорбить моё горе. После похорон Ник не отходил от меня ни на шаг. И надо же было нам поехать в этот дурацкий городской парк на ночь глядя! В тот момент я уже догадывалась, что на меня идет охота. Но потеря была такой большой, что страх притупился, а Ник очень хотел меня отвлечь. Он даже не понял, что произошло, когда на нас кинулся вампир-убийца. Только загородил меня собой и успел сунуть мне в руку ключи от машины. Нет, вспоминать это выше моих сил! Я всхлипнула от захватившего меня горя.

— Я вам не враг. Я ненавижу убийц! Красноглазые вампиры убили Ника. Он просто отдал себя им, чтобы я смогла убежать. Это ужасно, Марк!

Слезы потекли сами собой. Марк даже не спросил, кем был Ник, а просто пересел поближе и прижал меня к себе.

Я представляла себе Орден как старинный замок с башнями и живущими в нем старичками-волшебниками. На деле всё оказалось гораздо прозаичнее. Совсем недалеко от Бозмена (как иронично!), со всех сторон окруженный лесом, спрятался большой комплекс из четырех корпусов с несколькими огромными полями для тренировок. На машине мы с Марком добрались туда за три часа. Жили там только охотники на вампиров, те, кто был не из здешних мест. Все остальные ездили в комплекс как на работу, поэтому стоянка у корпусов была забита машинами. Ого! Немало рабочей силы. Маги тоже оказались вовсе не старичками. Из девяти человек только одному было далеко за шестьдесят, а остальным от двадцати до сорока пяти. И ни одного женского лица. Выходит, мы с Марком самые младшие.

В первый же день попав в библиотеку, я охнула от восторга и удивления. Не знаю, какими были изначальные цели членов Ордена, но лично меня интересовало только одно: как научиться контролировать то, что живёт у меня внутри. Поэтому я отодвинула в сторону все проблемы того мира, из которого меня сюда занесло, и стала жадно поглощать книгу за книгой, не забывая пробовать всё на практике. А её львиную долю составляла тяжелая работа над собой.

Я почти сразу научилась разделять эмоции, которые улавливала, и старалась держать на расстоянии тех, кто был мне не рад. Чисто мужское общество, конечно, упрощало решение многих вопросов. Тем не менее, в памяти часто всплывала первая встреча с Эльзой, уставшей от такой однообразной компании.

Чем больше я узнавала, тем больше понимала, почему Орден все последние годы нёс большие потери. Вообще удивительно, как они могли хоть иногда побеждать! Огнестрельного оружия не было и в помине. Всего трое магов могли создавать огонь, но из них только Марк делал это по-настоящему великолепно. Со своим умением контролировать людей он был самым сильным магом из всего магистрата. Только на вампирах это умение не работало, зато работал огонь.

Один человек умел управлять погодой и стихиями, правда, в урезанном варианте, катаклизмы у него не получались. Как это помогало при войнах с таким врагом? Один обладал чутьем и скоростью ищейки, что позволяло выслеживать вампиров. Ещё один умел останавливать их, причиняя сильную боль. А несколько последних даже не помнили, какой владели способностью, что сильно насмешило меня, когда я об этом услышала.

Зато все маги могли хоть как-то создавать на ладонях электрические разряды, которые парализовывали тех, кого они касались, а некоторые даже умели выпускать эти заряды на небольшое расстояние. Но меня интересовала настоящая энергия. С того момента, как я увидела потоки, льющиеся из моих ладоней, я стала одержима мыслью управлять этим чудом в совершенстве.

Как ребенок радуется каждой новой игрушке, так и я радовалась каждому новому достижению. Когда впервые мне удалось создать настоящий шарик из энергии (надо сказать, грозная штука, как шаровая молния!), я прыгала и хлопала в ладоши. Потом это стало моим любимым развлечением. Марк частенько ворчал, что всё дается мне слишком легко. Не знаю, с чем он сравнивал, но мне мои ежедневные труды в библиотеке и на поле по семнадцать-восемнадцать часов в день легкими не казались. Только вот я ужасно не хотела корпеть над всеми этими фолиантами ещё лет пятьдесят, поэтому приставала ко всем подряд, от кого была возможна любая помощь.

Именно так и выяснилось, что почти ни один маг не знает даже историю своего Ордена, и уж тем более — причину, по которой все его члены так ненавидят своих врагов. Как будто ненависть передавалась им по наследству вместе со способностями.

Кстати, развивать свои навыки они тоже не стремились, считая данное от природы величиной постоянной. Всем членам магистрата, кроме Марка, проще было отправить меня в библиотеку, а потом вслух восхищаться, как ловко я создаю защитные экраны или сталкиваю налету два потока, вызывая взрыв.

Постоянные разговоры и планы военных действий против вампиров, построенные на надежде, что скоро я стану сильной и смогу противостоять армии в одиночку, меня раздражали. И если в обсуждениях о вампирах-убийцах я ещё пыталась высказываться и обсуждать наши действия, то в спорах об остальных вампирах участвовать отказывалась. Я пришла сюда не воевать. В какой-то мере я была даже благодарна тому, кто пытался меня убить. Ведь иначе я бы не стала тем, кем мне теперь нравилось быть. И только боль от бессмысленной и страшной гибели Ника подталкивала меня расплатиться с красноглазыми сполна.

Марк поначалу еще пытался направить меня на путь истинный, используя свою способность одурманивать людей и лишать их собственной воли, но уже через пару недель я как-то случайно с такой силой отбросила его воздействие в обратную сторону, что он заработал недолгую потерю памяти. На том мы и остановились.

Прошло несколько месяцев. Члены магистрата даже не подозревали, что мои навыки уже намного превышают всё, что они могут себе представить. Зачем им знать, что я могу слепить из энергии любой физический объект, запустить с неба дождь из миллиона электрических зарядов, смертельный или праздничный. Или можно отправить ползать электрическую змейку и научить её сжигать предметы. Еще мне нравилось создавать потоки из молекул воздуха и закручивать их в разных направлениях.

Я уже умела защищаться, создавая энергетические щиты любого размера и плотности, да не один за раз. Но самым ценным для меня было то, что из энергетического поля я подпитывала собственные силы. А они и так были не маленькие. Одного взмаха руки мне бы хватило, чтобы снести волной голову живому существу. Этот факт я скрывала даже от себя, никогда не пытаясь тренировать. Один раз попробовав на манекене, я сама испугалась того, что увидела.

Как понятно мне стало теперь, что происходило с Даниэлем, когда он учился контролировать свои порывы! Ведь только много часов работы над дисциплиной и силой воли научили меня не пользоваться энергией как оружием. Я поклялась себе, что никогда не буду убивать, используя эти знания. Вся работа по уничтожению врагов легла на плечи Марка, а я училась защищаться и защищать.

Марк гонял меня по полю почти до изнеможения.

— Моё восхищение вашему высочеству!

Он шутливо поклонился. У Даниэля получается изящней. Я была очень довольна собой и расслабилась. Пять минут отбивать щитом потоки огня Марка — это настоящее испытание, я чувствовала себя как в плавильной печи. Но зато теперь я твердо знала, что он выдержит любой натиск врага.

— Попробуем защиту? — спросил Марк. Я кивнула. Мы разошлись на приличное расстояние и ринулись бегом навстречу друг другу. Я сосредоточилась на той точке, где наши пути пересекались, и вдруг почувствовала, что на меня уже надвигается огромный сноп сверкающего огня. Чёрт, Марк, рано!

Едва я облепила себя энергетической пленкой с головы до ног, как в меня с силой тарана врезался огромный обжигающий жаром поток. Перевернувшись в воздухе, я рухнула на поле где-то далеко от места столкновения. Несколько секунд не могла дышать. Если бы не плёнка, я бы сгорела! Интересно, мое тело умеет регенерировать от ожогов? От удара об землю плёнка меня тоже уберегла, отпружинив при падении. Голова цела, кости вроде тоже.

Я села, потирая ушибленные локти. Интересно, это был продуманный ход или Марк просчитался? Не доверяю я ему. Из всего магистрата еще только самый старший, Льюис, догадывается, что умею я намного больше, чем хочу показывать. Только Льюис меня не боится, а втихаря гордится моими успехами. Я вижу по его глазам. Вот и Марк. Страх и сожаление. Да на нём лица нет! Похоже, это был нечаянный сбой.

— Как ты? Прости, немного не рассчитал. Но ты умудрилась отбить мой удар! Это же великолепно!

Я кивнула.

— Едва не пропустила, только и успела, что нацепить кокон. Очень мощный залп! Всё в порядке.

Он помог мне подняться, а потом прижал к себе и впился в мои губы поцелуем.

От неожиданности я чуть не отшвырнула его, как того вампира-убийцу в Бозмене, но сдержалась. Вот когда пригодилась долгая работа над собой. Ого, страсть! Раньше за ним такого не водилось. И глаза совсем не ледяные. Вполне можно потерять голову, уж очень он хорош собой!

— Что-то новое для тебя, Марк. Лучше, чем мстительное злорадство, но больше не надо, пожалуйста.

Идеально красивое лицо искривила презрительная усмешка.

— Всё страдаешь по своему вампиру?

Что плохого сделал тебе Даниэль? Вы встречались всего два раза. Осторожно, Марк! Сейчас мне очень хочется запустить тебе в голову свой любимый шарик. Но нельзя. Энергию нужно использовать только во благо или защищаясь, иначе можно её совсем потерять, так написано в старинных книгах. Я наткнулась на одну из них, роясь на полках в поисках Трактата о времени. Видимо, когда-то её зачитывали до дыр, так потрепалась со временем обложка. В этой небольшой книжечке были собраны все правила и предостережения, давно забытые магами. Не в этом ли причина их упадка?

— Я не страдаю. Я люблю его, Марк, и очень скучаю. А вот ты за что его ненавидишь? Он убил кого-то из твоих близких или друзей? Напал на тебя лично? Что питает твою ненависть?

— Их существование противоестественно для нашего мира. Они зло.

Ах, вон оно что! Старые родительские внушения, впитанные с молоком матери! Пора бы тебе начать жить своим умом.

— Знаешь, Марк, — тихо сказала я, понимая, что невозможно мгновенно изменить в человеке то, что вложено в него годами, — для того мира, откуда мы пришли, нынешние ты и я тоже злые и противоестественные. Но разве это так на самом деле?

Как же я устала от этой вражды и злости! Как хочется забыть про магию, взглянуть в любимые глаза и увидеть в них восхищение и нежность! Пора отдохнуть, трудная была тренировка. Я закрутила всасывающий поток и отправила его по периметру поля убираться. Домой бы, под теплый плед и читать Даниэлю вслух Шарлотту Бронте. Но на ближайшее будущее мой дом здесь. Я развернулась и пошла к корпусу, оставив Марка посреди поля в глубокой задумчивости.

В конце января мы с Марком поехали на зачистку в Орегону. Оттуда в Орден я вернулась совершенно опустошённой.

Когда мы по ночам бродили по улицам в поисках убийц, во мне бушевали злость и желание отомстить. Сначала я не испытывала ни сожаления, ни мук совести, когда кидала в красноглазых шарики, которые заставляли их замереть от шока. Но чем чаще вспыхивали ладони Марка, уничтожая очередного вампира, тем тяжелее становилось у меня на душе. Ни один из тех, кого мы сожгли, свою судьбу не выбирал.

Старые книги говорят, что нельзя воевать и вершить правосудие с ненавистью в сердце, потому что это разрушает изнутри. И чем сильнее маг, тем быстрее и тяжелее разрушения. К концу пребывания в Орегоне я выжгла себе душу до дна, хотя не убила ни одного вампира своими руками. Думаю, моя любовь к одному из них сыграла в этом главную роль. Несмотря на сложности и запреты, Гранты приняли меня и заменили мне семью. И теперь осуждающий взгляд и сжатые губы Даниэля стали моими постоянными спутниками, превратились в настоящее наваждение.

Ликование магистрата нисколько меня не тронуло. Их явное желание свалить на наши с Марком плечи вопросы военных действий только злило, поэтому в любых спорах я предпочитала отмалчиваться. Зато сильно беспокоили слухи о нашей поездке среди вампирских кланов. Теперь Гранты считают меня врагом? Чтобы занять голову и не думать об этом, я целыми днями сидела в библиотеке, изучая найденный недавно Трактат о времени.

С момента пробуждения в морге меня мучил вопрос, как подействовал на меня яд вампира? Марк рассказывал, что раненые маги вводят себе противоядие, чтобы выжить. У меня не было противоядия, да я бы им и не воспользовалась. Но я не умерла. Напротив, во мне пробудились силы, о которых я не подозревала. И такие, что из всего магистрата потягаться со мной мог разве что только сам Марк.

Так кто я? Что произошло на самом деле? Не может быть, чтобы за десять веков существования в Ордене не появлялось ни одного похожего на меня мага! Я задавала много вопросов Льюису, к которому сильно прикипела сердцем, как к старшему соратнику. Он знал гораздо больше других, а наши взгляды на состояние Ордена и его вражду с вампирами полностью совпадали. Это Льюис умел останавливать врага, причиняя ему дикую боль, но своей способностью он воспользовался всего несколько раз в жизни, спасаясь от нападения. Она его пугала. Именно он и посоветовал мне заглянуть в Трактат о времени.

Сегодня, впервые за всё время пребывания в Ордене, я открыто столкнулась с тем, кто считает меня поборником вампиров и настраивает против других. Я никогда не скрывала своих взглядов, но и не выражала их на каждом углу, считая это навязыванием. Столкновение с Мейсоном произошло в небольшом зале, где мы обычно собирались после обеда и просто общались, не поднимая стратегических вопросов. Чаще всего это выливалось в рассказы об исторических событиях Ордена, которые всплывали у кого-то в памяти. Но в этот раз, возбуждённые успехом на севере, все говорили только о том, что пора выбираться из укрытия и начинать не просто вылавливать вампиров по одному, а выходить против целых кланов.

Скорее всего, эти настроения тоже были делом рук того же человека. Мейсон — ищейка. По возрасту чуть старше нас с Марком, он всегда был слишком агрессивным, слишком непримиримым и слишком напористым. Сейчас, повышая голос и размахивая руками, он активно выдвигал доводы, почему мы должны выступать сразу. Обычно я не участвую в таких разговорах. Но сегодня, на фоне внутренних терзаний, мысль, что эти доводы опираются на твердую уверенность в моем участии, заставила меня заговорить. Я вышла из-за стола и встала напротив Мейсона, глядя ему в глаза.

— Самый маленький вампирский клан, как я знаю, состоит из пяти семей, в среднем по пять человек. Это двадцать пять вампиров, с их скоростью, силой, умением видеть в темноте и чувствовать наш запах. Про жажду, клыки и отдельные способности некоторых из них я сейчас не говорю. И они наверняка будут не одни, а приведут поддержку. Вас десять. Охотников, которые всего лишь пушечное мясо и совершенно бесполезны, я в расчёт не беру. Как вы собираетесь с ними драться? — тихо спросила я, сдерживая раздражение, вызванное их бравадой. Спор мгновенно стих, все повернулись в мою сторону.

— У нас есть Льюис, — с вызовом ответил Мейсон.

— Допустим. Но пока он держит одного, на тебя кинутся трое других.

— Я смогу остановить их своими разрядами.

— Мейсон, посмотри правде в глаза. Силы твоего разряда хватит, чтобы на пару мгновений остановить одного не самого сильного вампира. При этом двое оставшихся смогут легко оторвать тебе голову.

Мейсон закусил губу и сжал кулаки. Совсем не умеет держать себя в руках. Они никогда не читали книг, которые хранятся в их библиотеке?

— Тогда ты создашь нам защитный щит, и мы перебьем их из-за него.

Вот мы и добрались до сути дела.

— Мы — ты имеешь в виду меня и Марка, так ведь, Мейсон? Лично ты что сможешь сделать с вампиром, прячась за мой щит?

Я видела, как Марк усмехнулся и покачал головой. Похоже, ему тоже не нравится такой расклад.

— А разве не для этого тебя позвали в Орден? — выкрикнул Мейсон, пытаясь увильнуть от вопроса. — Чтобы мы наконец избавились от этой нечисти.

Я почувствовала, что закипаю, и приказала себе успокоиться. Его глупость не должна туманить мою голову.

— Меня не звали, я пришла сама, — еще тише сказала я. — И ты забыл у меня спросить, зачем здесь. Почему вы строите планы, даже не задавшись вопросом, кто хочет в них участвовать?

— Конечно, — прошипел в ответ Мейсон, начиная наступать на меня со сжатыми кулаками. — Всем известно, что ты защищаешь этих кровососов, объясняя это их безопасностью для людей. Только от этого они не перестают быть вампирами и всегда готовы вцепиться любому в глотку.

Мейсон подступал всё ближе и ближе, глаза его стали безумными. Я видела, как Марк приготовился встать между нами, и чуть качнула головой.

— Мейсон, мое нежелание убивать тех, кто не убивает других, никак не относится к теме разговора. Я просто пытаюсь донеси до вас, что если выходить на войну, нужно хотя бы обновить свои навыки её ведения. Особенно, если противник очень силен и превосходит вас числом.

— Значит, сама ты умываешь руки? Так ведь?

Он стоял уже почти вплотную ко мне и кричал прямо в лицо, пытаясь заставить меня отступить.

— Я не буду участвовать в атаках на кланы, которые не охотятся на людей. Поэтому вам надо серьезно подумать, что вы можете им противопоставить.

Глаза Мейсона налились кровью. Он протянул ко мне руки, его ладони потрескивали от зарядов.

— Ты вражеская шпионка! — заорал он, совсем теряя контроль над собой. — Тебя надо убить вместе с ними, а не терпеть здесь, под этой крышей.

И рванулся ко мне с желанием воплотить свои слова в жизнь. Бедный Мейсон! Тебе следовало хоть раз понаблюдать за нашими с Марком тренировками. Тогда бы ты очень подумал, прежде чем бросаться на меня, не научившись даже как следует управлять электричеством.

Волной Мейсона отнесло в другую сторону зала и припечатало спиной к стене на расстоянии метра над полом. Он был похож на распятого на кресте. Оглушенный ударом, он мычал и мотал головой из стороны в сторону, пытаясь прийти в себя и восстановить зрение. А потом уставился на меня, широко открыв глаза. Все, кто был в зале, кроме Марка, невольно отступили на несколько шагов назад. Я обвела их взглядом.

— Вы теряете людей и друзей уже несколько лет, и даже не задумываетесь о том, что представляете из себя сами. Ваши навыки давно устарели, а самомнение задрано до небес. Спуститесь на землю. Может, ваше призвание вовсе не в войнах с вампирами? Может, есть что-то, ради чего вы жили до заключения соглашения с охотниками? Я вам не враг. Но я не враг и тем, кто не несет смерть и горе другим. У меня тоже были потери. И давайте уже строить реальные планы, а не витать в облаках, надеясь, что за вас всю работу сделают другие.

Я отпустила Мейсона. Он съехал по стене на пол, встал, отряхнулся и вышел из зала. Я тоже вышла, в другую сторону.

После стычки с Мейсоном я снова спряталась в библиотеке с Трактатом в руках и просидела там допоздна. Уже собираясь захлопнуть книгу, я бросила взгляд на картинку на следующей странице. Цветная фигурка, заключенная в золотистый овал, из рук которой вырываются какие-то линии. У фигурки были золотые глаза и спокойный уверенный вид. А вокруг неё несколько других фигурок, в серебристых овалах. Они поменьше, и около каждой нарисованы еще какие-то знаки. «У магов аура есть тоже. Но в отличие от обычной человеческой, она серебристая», — услышала я голос Даниэля. Почему я не спросила про свою? Ведь он знал и специально промолчал. Пожалуй, я возьму Трактат с собой. Я поднялась наверх, в комнату, которую мне выделили как единственной девушке-магу в Ордене. Марк с удовольствием забрал бы меня к себе в Бозмен, да вот только я не хотела жить с ним в одной квартире. Мне и здесь хорошо. Просто, но вполне прилично. Я заперла дверь, опустила жалюзи на окнах и включила светильник над кроватью. Почитаю перед сном.

В пять утра я еще сидела с открытой книгой и открытым ртом. Теперь я знала, что много веков назад, еще до возникновения Вед, маги (которые раньше назывались просто хранителями) были призваны, чтобы сохранять и преумножать знания о взаимосвязи материальной и духовной вселенных и об их влиянии друг на друга; знания о том, что такое сознание, энергия и материя; знания о применении этой бесценной мудрости; знания о том, кто мы такие, откуда мы пришли и куда мы идем.

Мда! За столько времени ребята сильно отклонились от первоначального курса! Оказывается, хранители делились на простых и высших. И отличались друг от друга аурами: у простых были ауры серебристого, а у высших — золотистого оттенка. Ауры указывали на способность родившегося ребенка изучать, применять и сохранять знания, на страже которых стоял хранитель.

Фигурка с золотым овалом смотрела прямо на меня. Таких за всю историю Ордена, который создали уже много позже, было только сто семь, и если моя аура золотая, то я — сто восьмая. Когда родился последний маг такой величины и силы, нужно поискать в хрониках, но они где-то глубоко в архиве. Попрошу Льюиса, когда будет время. Оказывается, маги не бессмертны, что вполне логично. Но при смешении кровей с бессмертными существами (с оборотнем или эльфом, например) могут родиться бессмертные дети. А при укусах оборотнем или вампиром маг либо умирает, либо проходит через мучительные необратимые изменения в крови, после которых становится бессмертным. Что именно произойдёт, зависит только от силы и способностей самого мага.

Дальше шло описание изменившейся крови, которое заставило меня достать из косметички маникюрные ножницы. Сердце сжалось от страха. Нет, нужно еще раз убедиться! Зажмурившись и затаив дыхание, я сильно проколола себе палец острым концом и словно зачарованная наблюдала, как из пальца текут яркие золотисто-алые капли, словно кровь смешали с золотым порошком. У простого мага кровь после изменения становилось перламутровой.

В коридоре за дверью послышались шаги. Я быстро вытерла кровь полотенцем и зажала место прокола. Надо хоть немного поспать. Голова идёт кругом. Я снова посмотрела на палец, на котором уже не осталось даже следа от укола ножницами. Спать! Спать! Я выключила свет и уснула ещё до того, как голова упала на подушку.

Мне было плохо. Я забилась в крохотную каморку под крышей, полную старой пыльной мебели, сжалась на кресле и задыхалась от рыданий.

У меня было всё, о чем только можно мечтать: молодость и бессмертие, знания и сила, друзья и любовь. А я опустилась до того, что стала орудием возмездия. Как мне смотреть в глаза Редмонда, который пустил меня в семью, подвергая опасности всех своих близких? Как улыбаться Эльзе, которую так люблю, ведь я помогала убивать таких, как она? Слёзы и горе захватывали меня снова и снова. Почему Даниэль должен простить мне то, что я снова струсила? О каком доверии может идти речь, если я не поверила в его любовь и обещания? И даже признаться в этом не смогла, сбежала тайком. А теперь ещё и стала убийцей ему подобных.

Марк зашёл в тот момент, когда я уже устала задыхаться от рыданий и спрятала голову в колени, позволяя слезам просто течь. Я попробовала вытереть слёзы, но они только сильнее потекли по щекам. Он немного потоптался в дверях, не зная, что делать, а потом молча сел рядом и взял меня за руку. Плакала я долго, пока совсем не осталось сил. Даже платка нет! Я вытерла лицо краем футболки и посмотрела на Марка, терпеливо сидящего на краю кресла.

— Представляешь, как он меня сейчас ненавидит, Марк! — прошептала я, и слезы хлынули с новой силой, вызывая в голове всё новые поводы для чувства вины. Наконец они закончились тоже. Глаза опухли так, что превратились в щелочки, но зато внутри созрело решение.

— Знаешь, Марк, думаю, мне пора возвращаться, — тихо сказала я, глядя на него. — С того дня, как пришло известие о смерти родителей, я больше ни разу не была в Форстауне.

Марк очень долго молчал, а я так устала от слез, что не было сил даже понять, что он чувствует.

— Поедешь с повинной? — наконец выдавил он, подавленный какими-то своими размышлениями. Я вздохнула.

— Не думаю, что есть хоть малейший шанс. Когда была возможность, я ему и такого не дала.

Марк опять долго молчал, глядя куда-то в сторону.

— Что ж, мне тоже не мешало бы проведать своё старое жилище. Вдвоём дорога веселее, как ты считаешь? — произнес он после долгих раздумий. И мне сразу стало легче.

Когда я проснулась, солнце стояло уже совсем высоко. Как вымотала меня обстановка в Ордене! Даже после целой ночи крепкого сна я не чувствую себя отдохнувшей. Если бы не моя батарейка — энергетическое поле, я бы давно заболела. Странно! Я же оставляла на ночь окно открытым... Взгляд наткнулся на треснувший подоконник. Я похолодела. Не надо было отпускать Марка. Но он здесь, в этом доме... А может?..

Я села на кровати, поражённая своей догадкой, и обвела глазами комнату. Накинутый сверху одеяла плед, прикрытое от ночного холода окно, сломанный подоконник и... корзинка с ландышами на тумбочке у кровати! Сердце бросилось вскачь, щеки загорелись. Боже, как давно мы не виделись! Значит, это он был вчера около дома. Я вспомнила, как во время занятий руки Даниэля сминали пластик парты. Вот и причина поломки. Он злился? Какая я глупая! Разве от злости прикрывают заботливо окна... Нет, вампиры не меняются. И похоже, ему совершенно наплевать, враг я или нет. Он не боится, точно не уехал и — кажется! — всё еще любит меня. Я почувствовала, как каждую клеточку моего тела наполняет ликование. Окна настежь! В комнату ворвался свежий воздух. Вокруг щебетали птицы. Солнце ласково гладило мое лицо своими лучами. Под их теплом оттаивали так давно замёрзшие чувства и желания. В моей измученной совестью душе наступала весна.

Даниэль

Дом был окружён со всех сторон, человеческий запах попадал в ноздри и всё сильнее раздражал горло. Час назад Хэвард ворвался в мою комнату с новостью, которую я уже знал. Первые мысли тех, кто прятался за деревьями ближе всего к дому, я поймал ещё до рассвета. На нас снова началась охота, но сейчас вокруг были только пешки. Главные лица ещё не подоспели. Мы собрались в гостиной и молча ждали. Редмонд ещё не вернулся с Совета, но вместе со Сьюзен нас всё равно было пятеро.

Мы отбивали атаки Ордена уже не впервые, знали их тактику и не боялись. Но меня мучил вопрос: будет ли среди нападавших Лея? Не зря же она оказалась в городе именно сейчас. Участие Леи в нападении казалось невероятным, после того как семья приняла её, как свою. Но она была магом, жила в Ордене и находилась под его защитой. Хотя кто кого защищал, это ещё вопрос. «Сколько их там?» — «Кажется, пятеро». Вот и основные действующие лица. «Видел Марка?» Я вздрогнул, услышав это имя. «Марк с девчонкой едут сюда». Они в пути. Ну что ж, в этот раз силы не в нашу пользу.

Весть, что Лея будет присутствовать при штурме нашего дома, ударила больнее, чем её бегство. Мы были наслышаны об их с Марком визите в Орегону. Хэвард пришёл от этих рассказов в ярость и справедливо обвинил меня в недальновидности и глупости. Против неё ни у кого из нас нет шансов. Неужели я так сильно обидел тебя, что любовь превратилась в ненависть? Ну так приди и убей меня, глядя в глаза. Не буду говорить об этом своим. Не надо им терять надежду, пока её точно не станет.

Через окна потянуло гарью. Они подожгли лес сзади, чтобы выкурить нас. Хотят, чтобы мы вышли прямо на них. Старый приём.

— Готовы? — спросил я. — Всё, как обычно. Разделимся, чтобы нас не накрыли всех сразу. Огонь идёт сзади. Впереди маги. Не все. По бокам охотники, которые очень боятся и нападать не будут. Огнестрельного оружия, как я понял, у них так и нет. Через охотников прорваться легче, чем через огонь и магов, они нас даже не заметят. Без острой необходимости не нападать, надо уйти без жертв. Думаю, всё обойдется, как всегда. Встреча в аэропорту, оттуда — в Норвегию.

Мы встали и молча попрощались. Это уже ритуал. Так, на всякий случай. Эшли внимательно посмотрела на меня и покачала головой, а потом крепко взяла за руку Сьюзен. Я обнял брата с сестрой.

В окна полетели камни. Хорошо, что стёкла бронирóванные. «Мейсон, окна не бьются». «Черт! Майки, гони огонь ветром на дом. Будем выкуривать этих тварей из их норы». Старый знакомый Мейсон. Он же ищейка. Почему командует?

— Пора выбираться, пока огонь не обошёл дом по бокам, — сказал я, обводя взглядом комнату и дорогие лица. Все молчали. Хэвард с Эльзой держались за руки. Прощайте. Я не полечу в Норвегию. Если от любви остался только пепел, то и мне незачем спасать свою жизнь. Отец не сможет меня упрекнуть за то, что я защищал остальных. Я глянул на Эшли. Она знает, что я не приеду в аэропорт, и не одобряет это решение. Голова пустая. Значит, мать не хочет видеть моё будущее.

«Лея, Мейсон поджёг дом. Если ты закроешь его стеной, никто не сможет выбраться из огня». Вот и Марк в игре. Здравствуй, Лея! Я не видел тебя с той ночи, как пробрался к тебе в окно. Прости. Наш дом раньше тебе нравился. Может, ты отпустишь моих родных? Может, хватит одного меня?

— Какие планы, Мейсон? Чем вы будете встречать Грантов, когда они побегут?

Звонкий голос вдребезги разбил тишину, напряжённо висевшую в воздухе. «Чёртова баба! Решила, что она командует здесь? Прибейте её камнем, раз больше ничего не берет!» «Да как её прибьёшь, Мейсон?! Она же как в бронежилете, попробуй доберись!» В Ордене разногласия? На чьей стороне Марк?

— Лея? — потрясённо вскрикнули в один голос Эльза с Хэвардом.

— Когда я дам знак, уходите в разные стороны, как договорились, — крикнул я и рванул на улицу.

Худенькая женская фигурка с плотным золотистым контуром стояла напротив дома чуть дальше беседки и что-то активно объясняла немногим окружавшим её охотникам. Чуть в стороне, скрестив руки и вглядываясь в наши окна, нетерпеливо похаживал Марк. Из леса вынырнул Мейсон в клетчатой рубашке, защитного цвета штанах и черным платком на голове.

— Какого черта вы тут делаете? — заорал он на Марка с Леей, но близко не подходил. Значит, в Ордене действительно раскол.

— Мы хотим помочь вам остаться в живых после встречи с давними врагами, — услышал я голос Леи. — Вряд ли вам это удастся без нашего участия.

Мейсон прищурил глаза и насторожено смотрел на Марка. Внутри меня нарастала злость. Как же ты можешь?! За что?

— И каким же это образом?

— Сначала я хочу понять, как вы собираетесь остановить целую семью опытных вампиров, готовых на всё, чтобы вырваться из огня. Чем ты будешь их встречать, Мейсон?

— Их всего пять. И у нас много огня. Мы поджарим их со всех сторон. Пусть подыхают внутри.

— Допустим. А если кто-то прорвётся? — допытывался звонкий голос, и я почувствовал, что ненавижу каждого, кто стоит там и хладнокровно рассуждает о нашей смерти. — Марк, следи, чтобы никто не пробился через щиты.

Это уже слишком! Во мне забурлил охотничий азарт. Их всего пара сотен. Мне одному нужно десять минут, чтобы справиться с главарями. Марка я не трону, а кучка горе-воинов разбежится сама. Если раньше меня не убьет Лея. Но сначала я хочу посмотреть ей в глаза!

Я стянул с себя свитер, оставшись в одной майке, сделал пару шагов вперед и вышел из тени. Воздух вокруг сразу взорвался радужными брызгами. Со стороны леса раздались громкие крики. Меня увидели. Лея обернулась, и глаза наши встретились. Мы оба замерли на пару мгновений. Что-то промелькнуло в её взгляде, и дрогнули губы.

За эти несколько мгновений я пережил целую бурю чувств, от безумной любви до жгучей ненависти к той, кого так часто держал за руки и целовал. Если бы взгляд мог убивать, Лея была бы уже мертва. Но она даже не моргнула, просто взмахнула широко раскинутыми руками вверх, словно обнимая пространство над собой, и отвернулась. Зато Мейсон сразу исчез в зарослях. Остальные последовали за ним.

Сейчас самое время. Интересно, почему ни она, ни Марк не тронули меня? Я собрался подать знак Хэварду и исчезнуть в ближайших зарослях, но поймал пристальный взгляд Марка.

— Не стоит усложнять ситуацию. Ни вам, ни нам кровь не нужна. Есть задача этого избежать.

О чем это он? Лея только что спокойно обсуждала с Мейсоном наше убийство. Я замер, готовясь обойти Марка стороной. С моей скоростью он даже руки поднять не успеет. Тот понял и демонстративно возвел глаза к небу, намекая на моё упрямство. Мне стало интересно.

— Мейсон! — негромко крикнула Лея, больше ни разу не взглянув в мою сторону. — Если зажигательная смесь — это всё, что ты приготовил для встречи с Грантами, то вам конец! Неужели ты не видишь, что без нас с Марком вы проиграете? Я же говорила, что к успешной войне нужно готовиться. Что ты творишь?! Забери людей и уходите, пока вампиры не пошли в атаку.

Я что-то упускаю из виду? Кто на чьей стороне?

Из леса начали лететь камни, огненные гранаты и бутылки с зажигательной жидкостью. Мда, двадцать первый век, а методы Ордена не меняются! Снаряды падали, не долетая до целей. Трава вокруг начала гореть, а сзади дома уже поднимался черный дым.

— Мы спалим тебя и всех твоих дружков-кровососов, — раздался где-то совсем рядом презрительный голос.

— Неужели? — насмешливо отозвалась Лея. — А все будут стоять и ждать, пока ты управишься. Да если Гранты начнут драться, у вас нет шансов, вас всего трое, остальные — только приманка. Хватит бесполезной крови, Мейсон!

— Майки! — позвала она куда-то в другую сторону леса. — Потуши огонь. Ты же знаешь, что вам не справиться с нами. Не иди на поводу у Мейсона. Ни вам, ни огню не пройти через щиты.

Щиты? Только сейчас я понял, что огонь не проходит дальше, упираясь в невидимую преграду. Ах, вот как! Лея закрыла дом прозрачным барьером. Значит, мы в западне.

— Пусть тушат огонь изнутри, — не поворачиваясь, прошептала Лея Марку. — Мне нужно время, чтобы уговорить Майкла. Пожалуйста, Марк!

Я снова встретился с ним взглядом. Можешь не повторять, я слышу её шепот яснее тебя. Но Марк скорчил недовольную гримасу и шагнул ко мне с поднятыми руками. Я зарычал, предупреждая не двигаться. Сзади появился Хэвард в боевом настрое. Марк покачал головой.

— Я не нападаю, — и поднял выше руки, сжатые в кулаки. — Ты же видел, Лея окружила дом плотной стеной. Через неё не пройдёт ни огонь, ни Мейсон с людьми. Но и вы не сможете выйти. Надо потушить пожар внутри.

Я ещё раз внимательно проверил его мысли, оглянулся и протянул руку. Пальцы упёрлись в прозрачную невидимую стену. Значит, мы втроём снаружи, а остальные внутри. Интересный расклад. Я взглянул на рычащего за защитным барьером Хэварда.

— Скажи девочкам с Эшли, чтобы хватали всё, что найдут. Нужно начать тушить огонь сзади дома.

— А ты? — спросил Хэвард. Я молча сделал ему знак идти и прислушался, как он командует внутри.

— Мейсон, я даю тебе десять минут и снимаю защиту с дома, — с угрозой крикнула Лея, перекатывая в руках что-то вроде новогоднего блестящего шарика. — Тогда вампиры смогут начать атаку. Хочешь войны — получишь войну. Только я буду на стороне Грантов. Время пошло!

Я чуть не споткнулся, услышав её слова.

Ждать пришлось довольно долго, а потом среди деревьев снова мелькнуло несколько фигур.

— Марк, — крикнул один из них, — я думал, ты ненавидишь этих зверюг. Или тёплое местечко рядом с этой красоткой тебе больше по вкусу?

Марк повернулся в сторону голоса, и в его мыслях мелькнуло отвращение.

— Не глупи, Мейсон! Вам не справиться с самой большой семьей вампиров и двумя самыми сильными магами Ордена. Здесь останется лишь куча ваших трупов, — ответил он, приводя меня своими словами в полное замешательство.

Над домом неожиданно низко сгустились тучи. Слишком быстро и плотно, чтобы это был простой дождик. Поднялся сильный ветер, который погнал пламя, ещё бушевавшее на задворках, в сторону леса. Прогремел гром, и на небе словно открыли кран, так резко и сильно хлынул дождь.

— Спасибо, Майкл, — крикнула Лея куда-то в лес, притопывая от нетерпения ногами. Стена воды с неба не дошла до неё и Марка, но с ног до головы окатила меня. — Ну что, Мейсон? Ты теряешь сторонников.

— Вы все предатели. Мы уйдём, но ненадолго. И не стоит вам снова появляться в Ордене, любители кровососов!

— Не тебе нас судить, — закричал в ответ Марк. — Не хватает авторитета, сторонников и силенок. Мы обязательно встретимся в Ордене, Мейсон. Скоро.

Мейсон был в ярости. Мысленно проклиная и Марка, и Лею, и всех на свете злобных тварей, он попятился и скрылся за деревьями. Я услышал, как он собирает людей по округе. Я читал страх и облегчение в мыслях у тех, кто уходит. Облегчение было и в мыслях Марка. А в моих — полный хаос.

— Отбой, — произнес Марк.

Лея сразу расслабилась: светящийся клубок исчез в ладонях, опустились плечи, разжались пальцы, дыхание выровнялось, сердце перестало нестись вскачь. Стена исчезла, я видел, как растворилась в воздухе прозрачная пленка. Она обернулась. И в этот момент у моего плеча возникла Сьюзен и словно невзначай взяла меня под руку.

Они ждали, пока из леса уйдут последние охотники, чтобы сразу уехать. Лея сидела в беседке рядом с Марком и даже не смотрела в сторону дома. Увидев меня и Сью, она вся сжалась, как от удара. Марк бросил на меня яростный взгляд, в мыслях посылая самые страшные проклятья, схватил её за руку и утащил под крышу, на лавочку.

Я стоял у окна в гостиной и не сводил глаз с золотистой ауры. Огонь потух, оставив опалины на стенах дома, обгоревшие скелеты и грязные лужи там, где раньше был сад. Сьюзен забилась в угол и виновато поглядывала на всех из своего укрытия. Она пробовала попросить у меня прощения, но я так рыкнул в ответ, что она отскочила на другой конец комнаты и спряталась. Напряжение спало, все сидели в гостиной, переговариваясь вполголоса. Я думал, что делать дальше.

Там, во дворе, рядом с моим врагом, сидит моя любимая. Почему же я не смею подойти и сказать ей, что она ошибается, и это просто чужая игра? Почему я чувствую себя виноватым? Мы только что вместе пережили угрозу нападения. Они закрывали собой мою семью. Что изменилось с нашей последней встречи? Враг ли сидит рядом с Леей? Почему я медлю? Через мгновение я уже стоял в беседке.

— Спасибо, — искренне сказал я Марку. Не слушая гневные мысли и не глядя на руку Леи, которую он держал в своей руке, я присел, чтобы видеть её лицо. Лея подняла на меня погасшие глаза, карие с золотыми крапинками, самые красивые. Нет, я не дам тебе уйти отсюда с мыслью о том, что у меня есть другая.

— Прости, — прошептал я. — Не могу без тебя.

— Прости, — ответила она одними губами. — И мне без тебя никак.

Я протянул ей руку.

— Всё совсем не так, как ты подумала. Поверь. Просто поверь хоть раз! Пойдём в дом, я сварю кофе.

Марк удивленно поднял брови. «Вампиры пьют кофе?» Я улыбнулся. Лея высвободила свою руку из его и нерешительно улыбнулась в ответ.

— Пойдем, — настойчиво повторил я и сделал над собой усилие. Всё-таки следующий шаг был теперь за мной. — Марк, тебе бы тоже надо выпить кофе.

Настоящая живая улыбка озарила лицо Леи. Господи, как давно я не видел её такой! Как давно не прикасался к мягкой коже и не целовал волосы и губы! Внутри всё заныло от желания исправить это прямо сейчас. Лея вложила свою ладонь в мою и встала. Я смотрел на Марка, крепко держа её за руку. Больше я тебя не отпущу! По пальцам до локтя бежала огненная дорожка.

— Пойдём, Марк, я познакомлю тебя со своей семьёй. В своём роде мы теперь ваши должники.

Я пропускал мимо все мысленные возмущения Хэварда, наблюдавшего из окна, как мы шагаем в сторону дома. Правильно я поступаю или нет, не ему судить. Сейчас я решаю за всех. Эшли улыбалась. Нам обоим нравилось то, что она видела впереди.

Эльза молча крепко обняла Лею, мысленно празднуя её возвращение. Как всегда, полное согласие с моими решениями.

Хэвард просто кивнул, на большее его не хватило. Спасибо и за это! Знаю, тебе нелегко. Я подвёл Лею к Эшли.

— Мама!

Лея слегка вздрогнула и щеки окрасились румянцем.

— Познакомься, это Лея. Ты много про неё слышала. Лея, это Эшли, моя мать.

Эшли с чувством прижала руки Леи к своей груди, пытаясь заглянуть в её глаза, и вздохнула. Ничего не видно.

— Добро пожаловать, девочка моя! И спасибо тебе за Даниэля.

Длинные ресницы затрепетали, Лея украдкой глянула на меня. Как мне не хватало тебя, валькирия! Не исчезай больше из моей жизни.

Марк был совсем озадачен. Он оглядывался вокруг и медленно перемещался за мной. Поджав губы, чуть заметно кивнул Хэварду и слегка поклонился Эшли и Эльзе. Его мысли были очень противоречивы. А где Сьюзен? Я начисто забыл о ней и её выходке. Да и черт с ней! Найдётся, когда захочет. Пора Лее вспомнить, каким вкусным у меня получается кофе.

Сьюзен сидела за кухонным столом, постукивая пальчиками. Её любимая поза. Услышав наши шаги, она выпрямилась, с вызовом подняла голову и застыла, увидев Марка. Я с удивлением заметил, как она задрожала, вдыхая его запах. Услышал, как перемешались все мысли в её голове. Замерли, подрагивая в воздухе, длинные тонкие пальцы, и она невольно потянулась вперёд, ему навстречу.

Я впервые заметил, какая же Сьюзен красивая! Маленькая фарфоровая куколка, с бантиками-губками, огромными темно-жёлтыми глазами под веером ресниц, смешным вздернутым носиком и коротко стриженными, взлохмаченными чёрными волосами. У Марка не будет шансов. Я усмехнулся, слушая его мысли. Похоже, уже нет. Он весь загорелся, взглянув на Сью, которая не сводила с него глаз.

— Марк!

Он вздрогнул, словно очнулся.

— Познакомься, это моя самая младшая сестра, Сьюзен.

Марк боролся с собой, а я следил за его внутренней борьбой. Сьюзен улыбнулась, не в силах оторвать взгляд от его лица. Да! Марк сдался, его мысли затопило восхищение, и он сам протянул ей руку. Сью аккуратно коснулась его пальцев своими пальчиками. Все её мысли уже сосредоточились на этих синих глазах. Как мне это знакомо!

О том, что Сьюзен встретит здесь свою любовь, Эшли сказала мне по секрету почти сразу после нашего приезда. Эта новость немного облегчила для меня наше совместное проживание под одной крышей. Только кто ж мог подумать, что выберет она Марка. Зато теперь у меня будут две чудесные сестры. Я чувствовал рядом дыхание и сладкий запах Леи и улыбался, прислушиваясь к тому, что думают друг о друге Марк и Сьюзен.

Наконец кофе был выпит, эмоции улеглись. Мы всё это время не отпускали руки, словно боясь снова потерять друг друга. Да так оно и было! Мы с Леей проводили Марка до машины. Солнце уже начало садиться и окрасило западную часть неба в красный цвет. Как ни хорошо держалась Сьюзен, но к вечеру глаза её стали почти чёрными. И как только за нами закрылась входная дверь, из окна второго этажа бесшумно выскользнула в лес маленькая женская фигурка. Удачной охоты, Сью!

— Думаю, ты уже не вернёшься в Орден, — предположил Марк, вопросительно глядя на Лею. Она покачала головой.

— Орден изжил себя, Марк. Столько ненависти и злости не могут поддерживать благородную цель, не искажая её. Почитай Трактат о времени, — смеясь, добавила она и сразу сделалась серьёзной. — Действительно, Марк, почитай. Ты сделаешь много открытий вдогонку к тем, что уже при тебе. Вот тогда и поговорим про Орден.

Марк перевёл взгляд на меня. Его раздирали противоречивые чувства.

— Сказали бы мне пару месяцев назад, что буду прощаться с вампиром у его дома, да после чашки кофе, сжёг бы живьём, — серьёзно произнёс он. — Не буду врать, что воспылал к вам любовью и состраданием, но кое-что понял, переоценил и почувствовал, — добавил он, глядя на окна второго этажа. И протянул мне руку.

— В друзья не набиваюсь, — ответил я. — Но помочь готов всегда. И предложить кофе.

Я пожал руку и улыбнулся, поймав мысли Марка о Сьюзен.

— Думаю, что некоторые члены моей семьи тоже будут тебе рады, но за всех не ручаюсь.

Не знаю, заметила ли Лея, но Марк смутился, быстро кивнул и спрятался в машину, помахав нам рукой.

Так много нам нужно было сказать друг другу! Но пока мы оба были переполнены тем, что снова вместе, и все слова казались лишними. По дороге в Форстаун молчали. Лея откинулась на спинку сидения и закрыла глаза, не отпуская мою руку. Пришлось медленно вести машину другой рукой. Не погоняешь с такой блокировкой! Так же молча держась за руки, зашли в дом. Как давно я здесь не был! Исчезли пыль и беспорядок, везде пахло жизнью и Леей. Она кинула рюкзак на диван в кухне, обняла меня и уткнулась носом в рубашку.

— Запах волшебного леса? — тихо спросил я, улыбаясь. Лея кивнула. Я чуть отодвинул её от себя, пытаясь посмотреть в глаза, но она замотала головой и снова спрятала нос у меня на груди. Как она пахнет! Еще вкуснее и притягательней, чем раньше, только теперь этот запах вызывает взрыв безумного желания, а не жажды. Жажду я почти не чувствую. Я зарылся носом в волосы Леи, чувствуя, что меня накрывает цунами.

К чёрту этот день! К чёрту всё: Марка, Орден, Сьюзен, всю семью и весь мир! Вот она, здесь, горит под моими руками! И я уже горю вместе с ней, плавлюсь, как воск, от её аромата, гладкой кожи и блеска золотых крапинок в глазах.

Подхватив Лею на руки, я через мгновение был наверху. Она обняла меня за шею, подставляя лицо для поцелуев. Губы сделали круг по щекам, лбу, носу и встретились. И всё вокруг закружилось в безумном любовном вальсе, опрокинув в его вихре все сомнения, барьеры и запреты. Руки, ноги, тела, лица и волосы смешались в один клубок.

Не отрываясь друг от друга, мы сдирали одежду, мешавшую чувствовать прикосновения кожи. Падали, поднимались и снова скатывались на пол в обжигающем танце, желая только чувствовать, видеть, быть ещё, ещё и ещё ближе. Настолько, чтобы стать неделимыми, слиться в единое целое, раствориться друг в друге и не отпускать эти объятия никогда!

Сколько кругов прошли мы в этом ночном вальсе, прежде чем начал спадать жар, который плавил нас, как свечи? Небо уже перестало быть чёрным, когда мы замерли, обнявшись и глядя друг другу в глаза так близко, что два дыхания превратились в одно.

— Я люблю тебя, — только и смог прошептать я, снова утыкаясь носом в её волосы. В ответ Лея только сильнее прижалась ко мне всем телом, а за окном набирал силу рассвет.

— Как ты думаешь, сможешь ты выдержать запах моей живой крови? — спросила она тихо, огорошив меня этим вопросом. — Я хочу кое-что показать тебе.

Я задумался. Что-то изменилось за то время, пока мы были далеко друг от друга. Сейчас присутствие Леи не вызывало во мне безумную жажду крови. Я справлялся с гораздо более сильными приступами.

— Можно попробовать, — осторожно ответил я. — В любом случае, мне кажется, ты сможешь меня остановить.

Я вспомнил прозрачную стену вокруг дома. Она поцеловала меня в губы и выскользнула из моих рук. Через пару минут Лея включила свет и села рядом, держа пальцами обычную булавку. Я отодвинулся на самый край кровати и собрал в кулак всю силу воли.

— Смотри, — с улыбкой проговорила она и сильно уколола палец. Я изо всех сил сжал руки, наблюдая, как на месте укола появляется большая золотисто-алая капля крови, а потом ещё одна, и ещё. Они переливались, словно грани бриллианта, отражая свет лампы каждой крупинкой золота.

Сначала вспыхнуло горло, потом пламя перетекло глубже и разлилось по всему телу, выкручивая внутренности и заставляя меня пальцами вцепиться в спинку кровати. При этом мне до смерти хотелось хоть раз попробовать, какая она на вкус, моя «песня жизни»? Я с трудом оторвал взгляд от золотых капель и посмотрел на Лею.

— Всё в порядке, — прошептал я, поймав беспокойство в её глазах. — Можно?

Как она поняла, о чем я прошу? Ни тени страха. Только любопытство. Лея придвинулась ближе и, надавливая на ранку, протянула к моим губам палец, с которого одна за одной начали стекать капли крови. Я аккуратно слизнул всё языком и мгновенно сбежал в кресло, чувствуя, как моя сила воли начинает трещать по швам.

Если вы когда-нибудь умирали от жажды в пустыне, бессильно опустившись на песок, с пересохшим горлом и распухшим языком, а потом почувствовали, как вам на губы попадают первые капли воды из фляги, то сможете понять силу желания, охватившего меня в тот миг.

Пить! Пить живительную влагу ещё и ещё, не останавливаясь, пока призрак смерти — жажда — не отпустит вас из своих острых когтей. Всё — даже любовь! — отступило перед этим желанием. Я не видел ничего, кроме крошечного прокола, через который в моё горло могла попасть спасительная жидкость. Рычание, яд и клыки появились одновременно. Лея сидела на кровати с вытянутой рукой, не шелохнувшись, и смотрела мне в глаза. Золотые крапинки поблескивали в свете лампы. Потом она вздохнула и зажала ранку.

Почему я не бросился на неё в тот момент, мне непонятно даже сейчас, спустя многие годы жизни. Какое-то неведомое чудо погасило этот порыв, заставив меня застыть на месте. Но это была не Лея. Лея и пальцем не шевельнула, чтобы защитить себя от моих клыков.

— Опасный был эксперимент, — проговорил я, обнимая её и прижимая к себе под одеялом. — Почему ты не защищалась?

Она покачала головой.

— Не было никакой опасности.

Я был слегка уязвлен её уверенностью.

— Не успел бы?

Лея тихонько стукнула меня пальцами по губам.

— Не выдумывай. Ты бы просто этого не сделал. Никогда. С чего бы мне защищаться?

Мне стало стыдно. Она не защищалась, потому что с самой первой нашей встречи никогда не допускала даже мысли, что я могу быть для неё опасен. Может, это и остановило меня? Её вера, что я никогда не причиню ей зла.

— Дан, а какая я на вкус?

— Бесподобная, — прошептал я ей на ухо. — Глоток свежей воды умирающему от жажды. За вторым я молча пошёл бы в огонь.

Я чувствовал, как Лея улыбается.

— А почему кровь стала золотой?

Лея засмеялась и села на кровати, до подбородка натянув одеяло.

— Думала, никогда не спросишь. Это из-за яда вампира.

— Что?! Кажется, я пропустил самое интересное, — удивился я, усаживаясь рядом с ней.

— Я попала в Орден после нападения вампира, когда на меня объявили охоту. Его яд разбудил способности и изменил кровь. Теперь она поддерживает и восстанавливает жизнь во мне. Я потом прочла об этом в Трактате о времени. Долгая история.

— Всё, как ты мечтала. Да мы ведь никуда и не торопимся, — ответил я, утыкаясь носом в её плечо. Кажется, опять моя жизнь начинает стремительно меняться, потому что в неё вернулась Лея.

В эту ночь она так и не спала. К завтраку мы добрались только до поездки в Орегону. Лея неохотно говорила об этом.

— А меня бы тоже убила, встретив на улице в Орегоне? — спросил я, глядя ей в глаза.

— Тебя там не было, Дан.

— А если бы был?

Она поняла, почему я спрашиваю. В глазах мелькнул ужас.

— Тебя там не было, — прошептала она снова. Я покачал головой.

— Нет, не было. Я был в Бразилии, в Сан-Паулу. На улицах. С того дня, как ты уехала, и до момента, когда вернулась Эшли и нашла меня. Я охотился почти полгода. Видела бы ты мои глаза, когда родители увезли меня оттуда! Я не мог смотреть на себя в зеркало несколько месяцев. Так как, ты убила бы меня?

На её глаза навернулись слёзы.

— Да, убегать было глупо. Но всё случилось так неожиданно. Смерть мамы и папы. А потом сразу Ник. А потом нападение... Если бы ты сделал это сам, еще в Шотландии, то ничего бы не случилось! И я бы не убежала. И ты не попал бы в Бразилию.

Я сел около неё на корточки и взял руки в свои. Как объяснить, что не всегда верный выбор — тот, какой мы хотим сделать?

— Если бы я это сделал, то это был бы уже не я. И ты не смогла бы спокойно сидеть на кровати и не защищаться, когда я пробую твою кровь. Ты думаешь, я не хотел, чтобы ты осталась рядом навсегда? Ещё как хотел! Но для меня укусить человека — это убийство. И чтобы убить тебя, мне надо было сначала переступить через всё, во что я верил. Я ведь чуть не погиб, когда сорвался, потому что это было предательство. Предательство самого себя.

Кажется, она поняла.

— Нет, я бы не смогла тебя убить, — покачала головой Лея. — После той поездки мне было плохо. Нельзя пользоваться своей силой во зло другим. Даже если ты считаешь этих других злом. Только поняла я это гораздо позже. И я знаю, о чем ты.

Я поцеловал её дрожащие пальцы, а она спрятала лицо в мои волосы.

Я ехал в Инид, в лавку антиквара. Лея с Марком собирались улетать в Бозмен, в их отношениях с Орденом надо было поставить точку. Через несколько недель после провалившегося нападения Марк решил тоже не возвращаться туда. Думаю, что главную роль в его решении сыграла Сьюзен. За это время она вполне научилась контролировать всплески жажды при появлении Марка, её способ питания сильно упростил эту задачу. А появляться он стал часто.

Первое время вампирская сущность Сью очень сильно не давала Марку покоя, думал он об этом постоянно. Но постепенно эти мысли сменились мечтами, а потом и планами, в которых Сью занимала главное место. И я перестал следить за ними обоими. Весь дом теперь был уставлен цветами, которые больше всего любила Сьюзи. Даже в мою комнату она умудрилась притащить большую вазу с хризантемами, оправдываясь тем, что их больше некуда ставить.

Мы со Сьюзен серьезно поговорили, простили друг друга и забыли о прошлом. Общаться стало легче, но ни с кем я не пикировался в разговорах столько, сколько со своей младшей сестричкой.

Всего через несколько дней после этих событий вернулся Редмонд. Даже его постоянная невозмутимость дала трещину при виде полностью сгоревшего сада и комнат, заставленных букетами. Потом ещё девочки высыпали на него ворох новостей. А очередной визит Марка окончательно заставил Редмонда пересмотреть некоторые свои устоявшиеся взгляды.

Так как я в основном жил у Леи, встреча с отцом произошла только через несколько дней после его приезда. Мы долго гуляли по лесу, обсуждая вопросы, которые интересовали Редмонда. А потом спрятались на маленькой поляне, освещённой солнцем и хорошо скрытой от посторонних глаз буреломом. Там можно было расслабиться и посидеть под яркими лучами.

— Ты стал взрослым, как говорят у людей, — сказал отец, задумчиво грызя соломинку. — Думаешь и поступаешь уже совсем по-другому. Чувствую, что ты готовишься к новому этапу жизни.

Я лежал на траве с закрытыми глазами и грелся. Любовь к солнцу, как и к кофе, была отголоском предыдущей жизни, который проснулся недавно, с возвращением Леи. Она всё время пробуждала во мне что-то из тех времен, и я любил эти человеческие ощущения.

— Наш дом стал маловат для такого количества детей, Редмонд, — с улыбкой сказал я. — А мне на самом деле давно уже не восемнадцать. Не уверен, что мы всегда будем жить отдельно, но сейчас я хочу увезти Лею в Шотландию, хотя бы на какое-то время. Мы сможем пожить там лет двадцать-тридцать, пока у людей появятся подозрения.

— Нам с Эшли будет очень не хватать тебя, сын.

Я перевернулся, чтобы видеть глаза отца.

— Мой дом всегда открыт. И в нем очень много места, — сказал я. — Мы всегда будем одной семьей, независимо от количества миль между нами. А что такое тридцать лет для вампира...

Отъезд отъездом, но прямо сейчас у меня были другие планы. Я застал Лею на кухне, запекающей мясо. Очень редкий случай, когда она готовила что-то для себя. Запах отвратительный, но ей нравится. Хорошо, что в Шотландии кухня в подвальном помещении и там отличная вентиляция. Как всегда при виде меня, Лея просияла, виновато покосилась на духовку и сразу утащила в комнату, зная, что запах обычной пищи вызывает во мне отвращение. На самом деле, не так уж критично, могу даже съесть кусок. Просто на вкус — как жевать пластилин, и организм всё равно не примет. Без последствий в меня влезет только кола.

— Когда вы летите в Бозмен? — спросил я, поднимая её на руки и сажая на комод.

— Марк купил билеты на конец следующей недели.

— Конец следующей недели. Может, не стоит отпускать тебя в такую даль с другим мужчиной? — шутливо спросил я. Лея насторожилась и заглянула мне в глаза.

— Дан, ты в порядке?

Я засмеялся. Вот паникёрша! Стоит хоть немного отклониться от стандартного поведения влюбленного, как Лея начинает переживать за моё душевное равновесие. Оно у меня вовсе не хрупкое!

— Да, в полном. Но прежде чем ты улетишь с Марком, я хочу, чтобы ты слетала в одно таинственное место со мной.

— И ты не скажешь мне, куда? — с облегчением улыбаясь, спросила Лея.

— Нет. Но билеты уже у меня в кармане.

И я помахал двумя белыми конвертами.

Нью-Йорк прекрасен в свете ночных огней. Надо прогуляться по нему на обратном пути. А сейчас наш маршрут ведет на запад. Мы расположились на четырёх сидениях сразу, потому что салон самолета был почти пуст. Люблю летать первым классом!

— Сингапур? — удивленно подняла на меня глаза Лея, останавливаясь у стойки регистрации. Я улыбнулся.

— Пересадка.

Она свернулась калачиком на кресле и положила руки под голову.

Через восемнадцать часов сна и шатания по салону под нами развернулось чудо. Спящий город из иллюминатора был похож на калейдоскоп цветных огней. Да, в Сингапуре красиво всё, даже камни. Только количество людей, живущих в этих местах, не оставляет никаких шансов спрятаться. К тому же, законы здесь так прозрачны, что с нашими постоянными сменами фамилий, документов и переездами, мы не продержалась бы в Сингапуре и года. Но побывать тут стоило.

Лея держала губами соломинку от колы и вопросительно смотрела на меня, уютно устроившись в кресле следующего самолёта.

— Бали?

Я покачал головой.

— Опять пересадка. Но оттуда уже близко.

Пара часов, и самолет мягко зашёл на посадку на самом популярном острове Индонезии. Минуя здание аэропорта, мы прошли через боковой выход на частную вертолетную площадку, где небольшой турбинный вертолёт уже размахивал винтом, поджидая нас на посадку. Я подсадил Лею внутрь и протянул ей наушники.

— Немного потрясёт, но другого транспорта нет.

— Туда никак больше не добраться?

Я развёл руками, закрывая двери.

Легко оторвавшись от земли, мы снова взмыли в небо. Кристально чистая лазурная вода под нами отражала свет боковых огней. Утро только начиналось. Зелёное лесное одеяло укутывало остров до самых кончиков гор. Вертолёт начал набирать высоту и устремился через перешеек к самой высокой верхушке соседнего островка, полностью утонувшей в кудрявой сочной листве.

— Это же просто рай!

Лея всплеснула руками и от восторга запрыгала, как девочка, когда вертолёт приземлился среди каскадов переплетённых веток. Дом, со всех сторон полностью окружённый зеленью деревьев, казалось, парил в воздухе. В предрассветных сумерках приветливо светились окна. Чуть сбоку, рядом с обвитой лианами беседкой, серебрилась в оконном свете вода большого бассейна. Белая дорожка, ведущая из дома, обходила бассейн кругом и скрывалась за углом здания, откуда слышался звук работающего фонтана. Вокруг уже щебетали птицы. Я подхватил наш скромный багаж, и воздушное такси улетело, оставив нас наслаждаться звуками просыпающейся вокруг природы.

— Ну вот мы и на месте. Что скажешь?

Как мне нравится, когда она смотрит на меня такими сияющими от восторга глазами!

— Мы с отцом купили этот дом в начале тридцатых годов двадцатого века. Мир готовился к войне. А здесь можно было спокойно прожить хоть сто лет, с нашими-то скромными потребностями в еде. Потом война закончилась, и мы вернулись в Америку, а сюда стали приезжать только в особенных случаях.

— Сейчас какой-то особенный случай? — спросила Лея, удивленно поднимая брови. Я улыбнулся и взял её за руку.

— Всему свое время. Хочешь посмотреть дом?

Взявшись за руки, мы зашли в стеклянные двери, которые сами приветливо распахнулись нам навстречу. Лея бродила по комнатам с загадочной улыбкой на лице. Трогала мягкие светлые ковры и тёплые деревянные панели.

— Везде коричневое и кремовое. И дерево.

— Это любимое сочетание Эшли. Тебе не нравится?

— Что ты, очень красиво! Как визитная карточка Грантов. Пойдём купаться? Так хочется смыть с себя дорожную пыль.

— Да, пойдём. Кстати, здесь никого нет примерно миль на десять вокруг. Так что можешь всю одежду бросить прямо тут.

Лея залилась румянцем и опустила глаза.

Южное ночное небо опрокинуло на землю мириады звезд. Мы сидели на плетёных качелях, обнявшись, и слушали стрекотание сверчков.

— Как хорошо, — сказала Лея, потягиваясь и забирая с подноса очередной фруктовый коктейль. — Так и сидела бы здесь всю ночь. И всё же, что за случай привел нас в этот далёкий край?

Я ждал этот вопрос. Маленькая бархатная коробочка незаметно перекочевала из кармана в руку, и я протянул её Лее.

— У меня для тебя есть подарок.

Она замерла, широко открыв глаза, а пальцы и губы задрожали. Коктейль чуть не упал на землю.

— Боже, Дан!

Вот не думал, что она так будет волноваться! Но у Леи прерывалось дыхание, а руки тряслись так, что она никак не могла открыть застёжку. Я отобрал у неё коробочку и достал из неё старинное золотое кольцо с большим коричневым сапфиром, пронизанным золотыми вкраплениями. Как её золотинки в глазах.

— Я хочу всю оставшуюся жизнь прожить с тобой. Нет ничего дороже для меня в этом мире, чем ты, валькирия! Лея, ты станешь моей навсегда? — спросил я, надевая ей его на палец.

По щекам у неё потекли слёзы. Почему в радостные моменты девочки всегда плачут? Она обняла меня, вытирая их об мою майку.

— Это «да»? — шепотом уточнил я, целуя её волосы. Она кивнула и подняла голову. Глаза уже сияли.

— Это — да, да, да и ещё тысячу раз да! Я люблю тебя, Дан. К чёрту всю магию! Хочу быть просто женой. По крайней мере, сейчас хочу только этого. Спасибо, кольцо — просто чудо! Ты подбирал его под мои глаза? Никак не привыкну к их цвету. И ты опять без меня ездил в антикварную лавку?

Она хитро прищурилась. Я захохотал, подхватывая её на руки и кружа по лужайке у дома. Лея прижала пальцы к пылающим щекам, а потом обвила мою шею руками. Как же ей идёт румянец! И запах необыкновенный! Хорошо, что Лея осталась собой. И я всегда теряю голову, когда она близко и краснеет!

— Отпразднуем помолвку? — снова подхватывая её на руки, спросил я. — Пора обновить спальню.

Лея ничего не ответила, просто прижалась губами к моим губам.

Решение о переезде в Шотландию мы обсуждали всё утро. Лея настаивала, что сначала нужно разобраться с Орденом.

— Мы с Марком разговаривали про наш уход оттуда.

Ох уж этот Марк! Если бы я не знал, что все его мысли занимает одна Сьюзен, сказал бы, что его слишком много в нашей жизни. Надо признать, он сильно изменился за это время. И с Леей они дружили теперь так близко и так подолгу спорили о будущем, что я действительно иногда скрипел от досады зубами.

— Вроде официально ни его, ни меня никто никуда не принимал, — сидя на краю бассейна, объясняла Лея. — Но последние пять лет, с тех пор, как Марку исполнилось пятнадцать, Орден держался на нём. На его способностях, умении и ненависти к вампирам. Но Марк всё же старался беречь людей. Сейчас его место занял Мейсон. А он не будет считать, сколько голов положил, лишь бы уничтожить вас как вид. Ты сам не сможешь спокойно жить в своём замке, пока будет вероятность атак на семью. И я тоже, ведь я теперь её часть. А Редмонд в ответе за весь клан. Сколько в нём семей?

— Семь. Чуть больше тридцати вампиров. Клану повезло. Все уже знают, что в нашей семье появились два сильных мага. Сначала, правда, были в шоке, потом немного расслабились, осознав потери Ордена.

— А сколько кланов всего и сколько из них не охотятся на людей?

— Сейчас на континенте двадцать пять кланов. Это всего около шестисот пятидесяти вампиров. Не охотятся и живут оседло пять кланов. Остальные кочевники.

— Вот ведь тоже ребус.

Лея озадачено смотрела на меня.

— В чем ребус? — не понял я.

— Я к кочевникам отношусь не очень… Но для вас-то они свои. Как с этим быть, ума не приложу. Пять кланов — тоже хорошая сила. Сейчас Орден в таком состоянии, он бы даже с вами одними не справился.

— Тогда зачем вы нас защищали? Мы бы просто ушли от них и всё, — искренне удивился я. Лея растерялась.

— А как по-другому? Надо было стоять в стороне и гадать, чем всё закончится? А кто застрахован от случайностей? Зачем ждать, будут ли потери? Я так не могу, своих бросать. А мои были с двух сторон. Вот и вы так же: и те, и другие свои. Потому и ребус.

— Договариваться надо с кочевниками. И объединяться. Только без нас они вас слушать не будут.

— Дан, точно! Мы объединим вампиров, чтобы расправиться с нынешним Орденом. А потом восстановим его совсем в другом виде.

— Ага, ты Марку это скажи, что будешь с кочевниками договариваться, — улыбаясь, возразил я на её восторг. Лея приуныла. Несмотря на любовь к Сьюзен, кочевников Марк ненавидел по-прежнему. Он разделял нас очень чётко, и довод, что мы одного вида существа, вряд ли станет для него убедительным.

— Хватит на сегодня!

Я скинул Лею с бортика, и она со смехом и визгом нырнула.

— Приедем, будем решать ребус. А сейчас ты мне нужна для других дел.

И мы вместе ушли под воду, начав целоваться.

Три дня на острове пролетели незаметно, и вот уже мы снова в воздухе, с высоты прощаемся с полюбившимся местом. Обратно мы летели через Франкфурт, поэтому прогулку по Сингапуру отложили до лучших времен. Зато в Нью-Йорк попали удачно, поздно вечером. Время до вылета в Оклахому позволяло подняться на Эмпайр-стейт-билдинг, и за один раз мы увидели весь Нью-Йорк как на ладони. Странно, что мне приглянулся этот город небоскрёбов, шумный, быстрый, полный стекла, металла и зеркал. Но гулять по нему, когда стихает дневная суета и загораются миллионы цветных огней, я мог бы бесконечно. Ночью Нью-Йорк расцветает, раскрывая тайны, недоступные любителям солнца. И жить здесь намного безопасней, чем в маленьком жарком Форстауне, где каждая кошка знает тебя в лицо.

— Как ты себя чувствуешь в качестве официальной невесты? — с улыбкой спросил я, когда мы уже сидели на борту самолёта, летевшего в Оклахома-Сити. Представляю, сколько радости будет у Эльзы, когда она узнает новости. Я давно тщательно скрывал свои мысли от Эшли, чтобы не испортить сестре сюрприз.

— Спокойно, — призналась Лея. — Так много всего случилось за последние полтора года! Всё сильно изменилось, было трудно. Но главное — я с тобой. Мне с самого начала казалось, что я родилась, чтобы быть с тобой. Что это основная цель моей жизни, всё остальное вторично. Поэтому сейчас мне очень спокойно.

Я взял её за руку и не отпускал до самой посадки.

Встреча получилась неожиданно бурной. Я перестал держать новости в тайне уже на подлете к аэропорту. Они приехали все и радовались так, будто нас не было год. Эльза выскочила из машины первая и бросилась обниматься, на ходу договариваясь с нами, что свадьба — это будет исключительно её рук дело. Она сразу утащила от меня Лею, чтобы обсудить, какой фасон платья предпочитает невеста и сколько гостей с её стороны можно ожидать на торжестве. Мне достались сдержанные поздравления от Хэварда и душевные — от Редмонда с Эшли. Они были счастливы. И, как изюминка на торт, были искренние объятия от Сьюзен.

— Рада за тебя, братишка, — проговорила она, обнимая меня. Первый раз слышу от Сьюзен это слово. — Уверена, это навсегда. Правда, вечность — слишком длинное понятие. Но и мы не такие уж переменчивые.

— Спасибо, Сью! Я рад, что у меня есть еще одна младшая сестра. И что ты встретила Марка. И что у тебя есть дом. В общем, семья — это здорово!

И я еще раз крепко обнял её.

Свадьбу наметили на август. Лея согласилась организовать её в Норвегии, но только в том случае, если прилететь согласятся Джекки с Беном. Мы потихоньку начали готовиться к большому отъезду, подумывая продать дом и переселиться в Скандинавию. Слишком уж много наших врагов и сородичей живёт на американском континенте.

Марк позвонил мне за день до вылета в Бозмен и предложил встретиться в Гарбере. Лея уехала приглашать на свадьбу Джекки, а мы с Марком сидели за крайним столиком летнего кафе. Я давно не видел его таким озабоченным. Он молча пил кофе, чашку за чашкой, и смотрел куда-то вдаль, мимо меня. Я ждал, не нарушая его размышлений вопросами и не залезая в его мысли. Наконец Марк решился.

— Отговори Лею лететь со мной. Всё, что нужно, я сделаю сам. Ей не надо быть там.

Начало мне не понравилось. Может, Марк задумал переметнуться на другую сторону? Зря я выпустил его из-под контроля. Может, и Сьюзи была всего лишь предлогом для входа в доверие. Я покачал головой и прислушался, о чем он думает.

— Вряд ли я смогу тебе помочь, не понимая, в чем дело. Рассказывай.

Нет, чувства к Сьюзи были самыми настоящими. Даже сейчас больше половины его беспокойства относилось к ней. Что же случилось? И в этот момент Марк создал такую четкую и реальную картинку, что я замер.

— Они ждут нас. И что-то готовят. Не знаю, что, но с оркестром встречи не будет, это точно. Есть у меня там друзья, много видят и слышат. Внутри большие перемены. Все несогласные давно ушли вслед за нами. Мейсон подмял под себя тех, кому не нравилось присутствие Леи, и тех, кто сомневался. Последние просто из страха за ним пошли, ну и потому, что деваться некуда. Они больше ничего не умеют делать. Но самое главное, что он вспомнил её слова, что нужно готовиться к битве с более сильным противником. И они тренируются, восстанавливают свои навыки и вооружаются. Сколько им понадобится для этого времени, я не знаю. Но для них все средства хороши.

Марк замолчал. То, что он рисовал у себя в голове, было очень красноречиво.

— Шесть магов, которые способны устроить серьёзный хаос среди своих врагов, если вспомнят, что умеют, и перевооружат людей. И около двух тысяч охотников за вампирами. Обозлённых, испуганных последней неудачей их товарищей и уходом основных участников магистрата. Есть о чём задуматься. И винят в развале Ордена именно Лею. Нет, Лее не надо лететь. Отговори её.

Марк замолчал, глядя мне в глаза. Дело серьёзное, это читается в его мыслях. Только вот плохо Марк знает свою подругу. Как только Лея поймет, что поездка опасна, она ни за что не отпустит его одного.

— Не послушает она меня, — нехотя ответил я. Трудно признаваться, что здесь ты бессилен. — Больше того, как только узнает, что тебе угрожает опасность, её невозможно будет остановить. Ультиматумы и раньше не работали, а сейчас и подавно. У тебя самого, Марк, сколько раз получилось заставить Лею делать то, что ты считал нужным?

— Ни разу, — тихо сказал Марк. — В том-то и дело. Я и тянулся к ней из-за этого. Она была для меня вызовом, а я думал, что влюбился. А как встретил Сьюзен, понял, что её простота и уступчивость нравятся мне гораздо больше.

Я усмехнулся. Сьюзен и уступчивость — два несовместимых понятия. Марк понял, о чём я подумал.

— Это так кажется, что она напористая и упрямая. Просто много боли заставило Сью надеть такую маску. На самом деле, она маленькая девочка, которой нужна опора и защита. Только вот девочка эта видна не всем. В Лее всё наоборот. Внешне она слабая и беззащитная, хочется взять на руки и успокоить.

Я сразу вспомнил, как она плакала, уткнувшись в мою рубашку.

— Но если тронешь глубже, она как закалённая сталь. Только гнётся, никогда не ломается и может перенести столько, сколько Сьюзен и не снилось.

Да, Марк знал Лею гораздо лучше, чем я предполагал. Поэтому и пришел ко мне.

— Единственное уязвимое место Леи, — продолжал Марк, подтверждая мои мысли, — это ты. Ради тебя она пожертвует всем, даже собой. И ты единственный, кто имеет на неё влияние. Поэтому, если ты не сможешь остановить её, не сможет никто.

Да, Марк, всё верно. Только как же мне, чёрт возьми, заставить её остаться, когда ты один полетишь в логово льва?

— А тебе не кажется, Марк, что это немного подло — использовать её слабости, чтобы заставить согласиться? — спросил я, понимая, что он уже думал об этом.

— Кажется. Но я не вижу другого выхода, как сохранить ей жизнь.

И тут я понял, что должен ответить.

— То, что я сейчас скажу, тебе не понравится, Марк. Да мне и самому это не нравится. Но откровенность за откровенность. Я верю в Лею так же, как она верит в меня. Знаешь, она ведь никогда не защищается, если меня накрывает. Абсолютная вера, что я не причиню ей зла. И я верю, что Лея сможет вынести всё, с чем ей придётся столкнуться. А вот бросить тебя одного она не сможет даже ради меня. Не в её это принципах. И убеждать её в обратном я не буду, потому что тоже считаю, что тебе нельзя лететь одному. Я не хочу отпускать её туда, даже с тобой, но это мы обсуждать не будем! А лететь вам надо вдвоем.

Я смотрел на Марка и ждал. Мои слова вызвали в нём волну мыслей. От той, где он назвал меня придурком, до той, где оценил доверие и выдержку. Второе победило.

— Твоя взяла, — признал он, протягивая мне руку. — Я предупредил. Вдвоем спокойней, конечно. Мы улетим, но если в течение недели не вернемся и не выйдем на связь, значит, всё плохо и вам надо готовиться к войне.

Внутри меня всё сжалось. Как я не хотел, чтобы она летела! Чтобы они летели.

— Тогда мы приедем за вами все вместе, — ответил я, пожимая его руку. Марк улыбнулся.

— Вернусь, сделаю предложение Сьюзен. Как тебе идея — две свадьбы в один день?

— Я только за. Главное, чтобы девочки наши договорились, — засмеялся я. — А то будут вместо венчания спорить, чье платье красивее.

Марк тоже захохотал, а потом стал серьезным.

— Пожелай нам удачи, Даниэль! Завтра она точно не помешает, — сказал он, прощаясь. Прогресс налицо, теперь я не «мерзкая тварь», меня называют по имени! Мы еще раз пожали друг другу руки и разошлись.

Утром я и Сьюзен отвезли Марка с Леей в аэропорт. Мы не прощались, у меня не было слов. Как камень, лежало на душе предостережение Марка. Я держал Лею за руки и молился про себя, чтобы их рейс отменили, пока из динамиков не прозвучало приглашение на посадку. В этот раз бог был занят чем-то другим. Я расцеловал её пальцы и заглянул в глаза.

— Только одна просьба: вернись обратно! Без тебя мне тоже не жить.

— Всё будет хорошо, Дан, — прошептала Лея и поцеловала меня. Потом еще раз обернулась на бегу, догоняя Марка на выходе к терминалу, и с улыбкой помахала рукой.

Я стоял у окна аэропорта, пока белоснежный самолёт на Бозмен, быстро разбежавшись, не взмыл в воздух. Когда маленькая белая точка исчезла из виду, Сьюзен уткнулась лицом мне в плечо.

— Всё будет хорошо, — повторил я слова Леи, убеждая сам себя, и обнял Сьюзи за плечи. — Поехали, займёмся делом, так время летит быстрее. Надо собрать вещи для переезда.

Второй день я работал как проклятый, собирая вещи для контейнеров в Норвегию и Шотландию. Через три часа после вылета от Леи пришло единственное сообщение, что самолёт сел, и они едут за город, в комплекс Новакс, где находится Орден. С тех пор их телефоны не появлялись в сети.

Я гнал из головы мысли о плохом, придумывая всё новые и новые занятия, только чтобы не сидеть без дела. Музыка уже не спасала, потому что все инструменты лежали упакованные и готовые к погрузке. Сьюзен с утра неподвижно сидела на диване в гостиной и с немыслимой быстротой переключала телеканалы на телевизоре. Мы с Эшли аккуратно укладывали весь антиквариат, проверяя коробки на прочность и наклеивая на них бирки. Можно было просто заказать рабочих, но и меня, и мать пугала неизвестность, которую она постоянно видела перед глазами. И мы хватались за всё подряд, только чтобы не обмениваться грустными мыслями и предположениями.

Вдруг Эшли ахнула, резко выпрямилась от коробки с картинами и застыла с отсутствующим взглядом. И в этот момент на экране телевизора показались руины, по которым ползали маленькие фигурки спасателей. Сьюзен подалась вперед, не отводя взгляда от разрушенного здания. Голос диктора загремел в голове, как набат.

— Несколько больших взрывов, прогремевших вчера ночью в лесной зоне неподалеку от Бозмена, штат Монтана, по предварительному мнению специалистов, были вызваны неосторожным обращением с огнем около открытых источников газа, расположенных в корпусах учебного комплекса Новакс. Три из четырех корпусов комплекса разрушены взрывами до основания. Оставшийся четвертый корпус, в котором ранее находился архив старинной библиотеки, сильно поврежден. По некоторым данным, содержимое библиотеки вывезено в неизвестном направлении за день до взрыва. На месте происшествия весь день работают спасатели, ищущие под завалами людей. Предполагается, что раненых и погибших под грудами плит и бетона может оказаться около пятисот человек. На данный момент пострадавшие не найдены.

Я почувствовал, что у меня темнеет в глазах от картинок, которые ловил у Эшли. Пыль от разбитых цементных плит и кирпича; я руками раскидываю завалы из мёртвого мусора; бешеная скорость, мигалки и звуки сирены; я и Сьюзен с растерянными и измученными лицами; больничные палаты, пищание датчика прибора; Сьюзи с кровавыми клыками. Взгляд Эшли вернулся в настоящее время. Она с ужасом смотрела на меня, прижав руки к губам.

— Прости, Дан!

Как же страшно! Но сейчас страх нужно спрятать, слишком мало времени! Если есть хоть какой-то шанс, что Лея с Марком под завалом ещё живы, мы должны быть там. Спасатели работают слишком медленно. Сьюзен выключила телевизор, вытянулась в струну и замерла, уставившись на черный экран. В её голове метались горестные мысли. Рядом уже сидела Эльза, держа её за руку.

— Эльза, собирай документы, деньги, запасные вещи и заказывай билеты на ближайший рейс до Бозмена на меня, себя, Сьюзи и Редмонда.

Хэвард тихо зарычал, протестуя против моего решения, но мне было всё равно. Она должна поехать с нами.

— Хэвард, — я поднял руки и шагнул навстречу брату, — клянусь тебе беречь Эльзу, как зеницу ока. Но без неё нам не разобрать завалы. Редмонд и я будем искать Марка с Леей, а Сьюзен... нам просто нужна. Я еще не знаю, зачем. Кто-то должен защищать Эшли и дом. Оставлять мать одну нельзя. Неизвестно, кто может появиться в наших краях, потому что я ни капли не сомневаюсь, что неосторожное обращение с огнем к взрыву отношения не имеет. Марк владеет огнем виртуозно, я видел.

Лея как-то попросила Марка устроить мне огненное шоу, а ему хотелось похвастаться своим умением. Зрелище вылетающего из его ладоней пламени и то, что он проделывал с ним, привело меня в состояние шока, хотя я и не подал виду. Как любой вампир, я очень не люблю большой огонь. Тем более, в таких опытных руках.

Эльза нежно прикоснулась к Хэварду, успокаивая его.

— Обещаю, что Эльза вернётся живой и здоровой. Пойми, без неё мы будем бессильны. Пожалуйста, Хэвард! — очень тихо, с напором на «пожалуйста» проговорил я. Он отступил, возмущение в его голове стало утихать. Эшли уже звонила Редмонду.

Через три часа мы вылетели из Оклахома-Сити на том же самом рейсе, что несколько дней назад унес в Бозмен Лею с Марком. Я замер в кресле, вцепился в подлокотники и закрыл глаза, отгораживаясь от мира и отпуская себя на свободу. Страх нахлынул, как девятый вал, сметая из моей головы все здравые мысли.

Еще через три часа, оставив Сьюзен с вещами в гостинице, я гнал машину в сторону комплекса с такой скоростью, что все картинки за окном сливались в сплошные полосы. Эльза, хорошо знавшая, как я вожу, еще в аэропорту отказалась сесть на переднее сидение, уступив место отцу. А сама устроилась сзади, крепко держалась за спинку кресла и на крутых поворотах прятала лицо у Редмонда на плече.

Спустилась ночь. Сигнальные ленты белели в темноте вокруг бывшего комплекса, указывая на нашу цель. Машина осталась за несколько сотен метров, дальше мы передвигались быстрыми рывками, чтобы не попадаться на глаза людям. Спасателей на развалинах было немного, но их собаки почуяли нас издалека и начали скулить.

— Надо разделяться, — неслышным шепотом проговорил Редмонд. — Но как мне разобраться, кто под завалами?

— Вряд ли здесь есть люди, — в тон ему ответил я. — Мейсон заранее всё продумал. Он убрал всех своих людей до приезда Марка с Леей. Он ждал гостей и готовил громкую встречу. Нам нельзя разделяться. Скорее всего, они без сознания, без тебя я их не найду.

И, пригнувшись, мы втроем начали бесшумно двигаться по развалинам. Помогли ли нам опять с небес или просто повезло, но через несколько часов наших блужданий по руинам спасатели свернули поиски, забрали собак и уехали, оставив на главном въезде только двух дежурных и бригаду экстренной помощи.

Вокруг наступила мёртвая тишина. Мы почти перестали прятаться, обшаривая каждый камень и каждую щелку. Время шло, а никто из нас ничего не слышал и не чувствовал. Позади остался уже второй корпус. Я всё больше и больше отчаивался, а когда небо около горизонта начало светлеть, совсем пал духом.

Сколько может продержаться под завалом израненный, умирающий от жажды человек, если у него есть доступ к кислороду? Совсем недолго. А если нет кислорода, Лея с Марком давно мертвы. Я с размаху пнул толстую бетонную балку, попавшуюся под ноги, и застыл, поймав чью-то мысль. «Воздух! Дышать! Помогите!». Идущий впереди Редмонд остановился, замер и сразу оказался рядом со мной.

— Где-то здесь, — произнес отец одними губами, сосредотачиваясь на ощущениях. Я рухнул на колени и руками начал откидывать камни и бетонные осколки, стараясь уловить, откуда идет импульс.

— Эльза, помоги! Здесь под нами кто-то живой, — едва слышно сказал Редмонд, оттаскивая меня в сторону.

Я смотрел, как Эльза выбирает место для расчистки завала, и старался успокоиться. Обычно я люблю наблюдать, как она управляется с предметами, но сегодня считал каждую секунду. Наверное, со стороны это выглядело впечатляюще, когда маленькая худенькая блондинка взглядом поднимала громадные бетонные осколки и отшвыривала их в сторону. Грохот и пыль вокруг стояли такие, что мы ничего не видели и не слышали, затаив дыхание, чтобы не забить легкие.

О том, что нас заметят и остановят, никто не беспокоился. Трём вампирам ничего не стоит обезвредить сотню вооруженных человек, так что для нас два охранника и бригада медиков? Пространство впереди очищалось быстро. Только бы успеть! Наконец Эльза остановилась.

— Дальше надо руками, — сказала она. — Боюсь задеть его.

Мы втроем бросились разбирать завал руками, и через полчаса работы я почувствовал среди смеси запахов сырой земли, пыли и ржавого металла другой запах, едва слышный и до боли знакомый. Мы не останавливались ни на секунду, но при всей нашей скорости и силе понадобился почти час, чтобы вытащить из-под двух огромных балок едва дышащую Лею и абсолютно серого Марка.

Я держал его на руках и искал признаки жизни на землистом лице. Пальцы совсем не чувствовали биение сердца, но вокруг тела светился тоненький круг почти прозрачной серебристой ауры. Не будь этого, я бы решил, что держу труп. Передав Марка отцу, я сел рядом с Леей. Её аура была целой, только не такой плотной, как раньше. Редмонд быстро осмотрел её, положив на ровную бетонную поверхность и подстелив под спину свою ветровку, а я снял свитер и накрыл сверху.

— С ней всё в порядке, — сказал отец, приступая к осмотру Марка. — Обезвожена, переохладилась, много мелких ушибов и ссадин. Но ничего не разбито, не сломано и нет внутренних повреждений. Удивительно.

— Главное, что она жива. Её кровь быстро восстановит всё остальное, — тихо проговорил я, не отрывая взгляд от лица Леи. — Что Марк?

Отец молчал, медленно проводя руками по его телу снова и снова, а потом посмотрел на меня.

— Его надо в больницу. Шансов очень мало.

Я почти силой приволок на место раскопок санитаров с носилками. Они никак не могли понять, откуда мы взялись ночью и как достали из-под обломков двух пострадавших. Неужели они не слышали грохот? Потом долго мялись, задавали кучу вопросов и со страхом поглядывали друг на друга, явно не желая никуда идти. Бесполезно утекало драгоценное время. Наконец я не выдержал и яростно зарычал, выпустив клыки. Все правила безопасности сейчас не имели никакого значения.

Санитаров как ветром сдуло. До места, где ждали отец с Эльзой, они с носилками добежали быстрее меня. Редмонд сам аккуратно переложил Марка и пошел рядом, чтобы его не трясли. Но ребята уже пришли в себя и вспомнили об обязанностях, хотя и оглядывались с опаской, пока я рядом нес на руках Лею.

Эльза вернулась в гостиницу. Я запретил ей говорить Сьюзен, что Марк умирает, попросил только отправить её в больницу и передать запасную одежду. После слов отца я понял, зачем мы взяли Сью с собой и что с ней было в видении Эшли. Но сначала надо было побороться за жизнь Марка человеческими способами.

Скорая неслась по пустой дороге с мигалками и сиреной, чтобы никакой незадачливый водитель не вздумал оказаться на её пути.

— Повреждение позвоночника и внутренних органов, перелом трёх ребер и правой руки, разбит череп, сотрясение мозга, множественные ушибы, переохлаждение и болевой шок, — перечислял Редмонд по дороге все травмы Марка. — Как у него до сих пор бьется сердце, я не знаю. Но организм так ослаблен, что просто не сможет восстановиться, ему не хватит сил.

— Надо дать ему шанс, — пробормотал я, потрясенный словами отца. — Я попросил приехать Сьюзи. Если наступит критический момент, надо пробовать изменить его.

Редмонд поднял на меня глаза.

— Я знаю, — ответил я на его немой вопрос, — что у каждого должен быть выбор, но Марк его уже сделал. Он не собирался умирать. Он собирался жениться на Сью. Лея рассказывала мне про своё превращение. Маги не становятся вампирами. Они либо умирают от нашего яда, либо он меняет их кровь, делая бессмертными. Всё зависит от способностей мага и силы его организма.

— Но организм Марка на грани смерти, — возразил мне Редмонд.

— Да, но для него это единственная возможность. Если не попытаться, он всё равно умрёт, — сказал я, чувствуя, что начинаю по-настоящему осознавать ужас случившегося.

— Теперь понятно, почему её тело так мало повреждено, — проговорил Редмонд, глядя на лежащую рядом Лею. Она всё еще была без сознания, но губы перестали пугать синевой, кожа стала чуть теплее, а черты лица потеряли предсмертную заострённость. — Скорее всего, оно частично восстановилось, пока были силы. А потом она начала задыхаться от нехватки кислорода.

— Да, наверное, — согласился я. — Лея восстановится очень быстро, поэтому её нельзя оставлять в больнице.

Впрочем, Редмонду не надо было объяснять такие вещи. Он и сам уже задумался о том, как мы сможем забрать Лею под домашний присмотр. Но сначала нужно было попробовать спасти Марка.

В больничной суете отец был как дома, а мне хотелось поскорее спрятаться. В маленьком отделении скорой помощи, забитом до отказа, сильно пахло свежей кровью, пóтом и человеческими слезами. Пока Марка везли в реанимацию, Редмонд успел договориться с замученным старшим врачом о своем дежурстве рядом с больным.

Я остался в палате с Леей. Ей вкололи большую дозу витаминов и оставили в покое до прихода лечащего доктора. Медсестра попробовала взять у неё анализы, но я загородил Лею собой и настоял, что все медицинские действия будут только после осмотра. Медсестра поворчала, покрутила пальцем у виска и ушла, приглушив свет и показав кнопку вызова. Я сел в кресло рядом с кроватью, радуясь, что отчаяние отступает. Ты не можешь уйти без меня, валькирия! Наши пути никогда не расходятся.

Стрелки часов на стене отсчитывали круг за кругом. Я следил за тем, как меняется состояние Леи. Первый круг. Порозовела кожа, с ногтей пропала синева. Второй. Исчезли ссадины, синяки и кровоподтеки. Третий. Дыхание стало глубоким и ровным, а пульс чётким. Четвёртый круг. Губы стали тёмно-розовыми, на щеках проступил лёгкий румянец. Ну давай, любимая, возвращайся! Я взял её руку и почувствовал, что пальцы откликаются на мои прикосновения. Стрелка миновала еще несколько цифр, и дрогнули ресницы. Лея заморгала от яркого света и заслонила глаза.

Как ярко блестят золотые крапинки от света больничной лампы. Лея с интересом оглядывала палату, пока не заметила меня.

— Привет, — с улыбкой произнес я, увидев недоумение в её глазах. — Добро пожаловать на Землю.

— Дан! — выдохнула она через несколько мгновений, пытаясь понять, что происходит. — Как ты здесь оказался? Как хочется пить!

Она залпом выпила несколько стаканов воды, облегчённо вздохнула и потянулась ко мне. Плевать на все правила! Я сразу оказался рядом на кровати, горячие руки обняли меня за шею. Запах крови и волос опять будоражит мозг. Но почему-то лишь слегка першит горло, и дорожки от прикосновений едва ощутимы? Я начал было целовать её с макушки и остановился. В голове возникли полные горя мысли Сьюзен. Чёрт! Забыл, что она должна приехать, вообще забыл про Марка.

Лея почувствовала перемену в настроении и опустила руки. Смешно наморщила нос, напрягая память.

— Похоже, я в больнице. Мы в Бозмене?

Я кивнул, наблюдая, как она восстанавливает ход событий.

— Орден?

— В руинах. Взорваны три корпуса из четырёх.

— Я помню, — прошептала она. — Где Марк? Жив?

— В реанимации. С ним Редмонд. Шансов, что он выживет, почти нет. Я привёз Сьюзен.

Губы задрожали. Я обнял её. Пусть выплачет всё, что накопилось за эти дни. Но Лея справилась с приступом.

— Сьюзен приехала попрощаться?

Я отодвинулся, чтобы видеть её лицо.

— Я привёз Сьюзи, чтобы попросить изменить Марка, если врачи ему не помогут.

Лея ахнула и прижала руки к губам.

— Почему Сьюзен?

— Мы не можем сделать этого.

— Почему?

— Редмонд — в силу своих убеждений. Он не отступает от них четыреста лет, а я боюсь убить его. Сьюзен любит Марка. Может, она согласится помочь ему.

— А если Марк не справится?

— Тогда он умрёт. Но иначе он ещё раньше умрёт от травм. Зачем упускать шанс?

Лея вздохнула. Пора нам обоим привести себя в порядок. Где-то у Сьюзи должна быть одежда. Я поцеловал Лею в нос.

— Отдохни, сейчас я принесу переодеться и будем выбираться отсюда. Ты сможешь встать?

Лея завернулась в простыню и аккуратно слезла с кровати, придерживаясь за спинку.

— Слегка дрожат ноги, а так нормально. Голова не кружится, ничего не болит. Надо поесть, и слабость пройдет. В общем, я готова.

Никогда не ломается, только гнётся. Да, Марк прав.

— Тогда я захвачу сэндвич и кофе. Ложись, я быстро. Сделай вид, что спишь. И не давай брать свою кровь.

И я выскочил за дверь, чтобы разыскать Сьюзен.

Редмонд в белом халате что-то проверял на компьютере, к которому были подключены разные датчики и трубочки, окутывающие Марка. Рядом с кроватью чуть слышно пищал кардиограф, отображая неровную работу сердца. Как Редмонду удалось выставить отсюда весь персонал? Мы разговаривали едва слышным шепотом. Марк умирал, его аура местами уже превратилась из прозрачно-серебристой в темно-серую. Отец оторвался от монитора и повернулся к нам, глядя в основном на Сьюзен.

— Сил хватит на пару часов. Потом начнется агония, и сердце не выдержит.

Сьюзен сжала в замок руки и вцепилась в пальцы зубами. Глаза потемнели, превратившись из янтарных в чёрные. Лея рассказывала о том, что узнала в Ордене про магов, раненых вампирами, и что чувствовала сама после укуса.

— Но никто не может предсказать, чем обернется яд в организме мага. Правда, сейчас это не имеет значения, — закончила она и посмотрела на Сьюзен. Та молчала, в мыслях шла борьба между любовью и тем, что она считала правильным. Неожиданно Сьюзен повернулась ко мне. «А что бы сделал ты, если бы на месте Марка была Лея? Что бы решил ты?» Ах ты ж, Сью! Её вопрос поставил меня в тупик. Сразу всплыл в памяти мучительный выбор, который я делал в Шотландии. Только у Сьюзен он проще: смерть или прекрасное бессмертие, а не агрессивная новорожденная вампирша. Но я быстро представил, что это Лея лежит, опутанная километром трубок и увешанная датчиками от приборов, помогающих ей жить. Что её сердце вот-вот остановится, и лишь от моего решения зависит, будет ли у неё еще один призрачный шанс. И что варианта для неё есть всего два.

— Я бы рискнул, — хриплым шепотом ответил я. «Спасибо, Дан!»

— Когда? — спросила Сьюзен, повернувшись к Редмонду. Все сомнения исчезли, она была готова.

— Сейчас, — ответил отец. — У нас есть какое-то время, но мы не знаем, сколько займет процесс изменения. Не хочется потом вытаскивать Марка из морга.

Сьюзен кивнула.

— Я бы не хотела, чтобы вы это видели, — попросила она. — Дан, пожалуйста, останься со мной. Если вдруг я не смогу остановиться...

Она замолчала, губы скривились в мучительной гримасе. Почему ты не попросила Редмонда? «Я пришла в семью за тобой. И Марка в мою жизнь привел ты». Похоже, не только я здесь читаю мысли. «Помоги мне еще раз». Я что, ангел-хранитель? Но я молча кивнул ей. Лея ободряюще улыбнулась, и они вышли в процедурную, прикрыв за собой дверь.

Сьюзен в нерешительности стояла перед кроватью, глядя на Марка.

— Мне страшно, — прошептала она, вытягивая вперёд тонкие, слегка дрожащие пальцы.

— Мне тоже, — признался я. Никогда не видел со стороны, как это происходит. Картина «В ожидании нападения вампира». Не для слабонервных.

— Сьюзи, надо решиться. Время идет, Марк слабеет.

На его тонкой ауре осталось всего несколько прозрачных серебристых пятен, она почти вся стала темно-серой. Сьюзен повернула ко мне измученное страхом лицо. Лицо маленькой девочки, которая так нуждается в любви и защите.

— Не могу, Дан, помоги мне, — снова прошептала она. Вот чёрт! Что за бред! Как? Показать пример? И тут меня осенило. Я выскочил в процедурную, схватил с подноса скальпель и бросился обратно. Задержал дыхание и аккуратно полоснул по руке Марка узким лезвием, стараясь не задеть вену. Рука дернулась, кровь медленно начала сочиться из тонкой полоски на коже, постепенно превращаясь в маленький ручеек. Сьюзен вздрогнула, почуяв запах живой крови, глаза загорелись, губы обнажили клыки, в горле послышался нарастающий рык. В изголовье кровати отчаянно запищал кардиограф, сообщая, что измученное сердце готово остановиться. Сью издала громкое рычание, рванулась к Марку и впилась в руку, запустив в рану клыки со слюной и ядом.

Я не стал проверять, сможет ли Сью остановиться сама, а просто оттащил её от Марка, когда достаточно яда проникло к нему в кровь. Она не сопротивлялась, только снова зарычала, поднимая на меня голову с окровавленными клыками и горящими от жажды глазами. Когда Сьюзен остыла, мы уговорили её вернуться в гостиницу, и Лея поехала с ней. Рядом с Марком остались только я и Редмонд. Порез быстро затянулся: слюна запечатала рану, не давая яду выйти с кровью наружу. Редмонд отключил кардиограф, который надрывался писком, показывая ровную зеленую полоску. Тело Марка из серого постепенно стало белым и окаменело. Не труп, а льдина. Никто нас не беспокоил, лишь только раз в палату заглянул тот замученный врач, коротко переговорил с Редмондом и ушел, плотно прикрыв дверь, за которой стоял я. Всё можно купить в этом мире, даже реанимацию.

Говорить не хотелось. Я не блокировал потоки, чтобы нас не застали врасплох, и в голове стоял постоянный гул от мыслей больных, умирающих и измотанного персонала. Не радостный фон для беседы. Редмонд думал об Эшли, а я наблюдал за аурой Марка. Никаких изменений.

— Тебе надо поесть, — неожиданно сказал отец. Он поднялся с кресла, открыл дверь небольшого холодильника, спрятанного в стенную нишу, достал горсть пакетиков с кровью, бросил их на стол и вынул из сумки набор соломинок для коктейля, которые всегда были у него в запасе. Не понимая, чем вызвана эта забота, я подошёл к зеркалу. Да, глаза стали совсем черными. Почему же я не чувствую жажды?

— Разве так может быть? — удивленно спросил я Редмонда, вскрывая пакет с кровью и вставляя туда соломинку. Может, в четыреста лет и я научусь предусматривать все жизненные мелочи в любой ситуации. — Как так получилось, что я не чувствую жажды? С тобой такое случалось?

Отец покачал головой, говоря «нет», но удивления в его мыслях я не обнаружил. Есть что-то, чего я не знаю про вампиров?

— Есть что-то, чего я не знаю про вампиров? — повторил я уже вслух. Редмонд улыбнулся.

— Скорее, есть что-то, чего мы не знаем про магов. Это единственное, что изменилось в твоей жизни за сто пятьдесят лет. Рядом с тобой постоянно стал находиться маг.

— Как это могло повлиять на моё желание пить кровь?

Отец пожал плечами.

— А вот этого мы как раз и не знаем, — усмехнувшись, ответил он. — Но я уже ничему не удивляюсь.

Раз нельзя найти ответ на вопрос сразу, то не стоит держать его в голове. Я допил всё, что вытащил из холодильника отец, уничтожил следы нашего воровства запасов больницы и повернулся к кровати. Ого!

— Редмонд! — позвал я, не отрывая взгляд от лежащего передо мной Марка. — А шанс всё же сработал.

Внешне ничего не изменилось. Марк был без сознания, его кожа оставалась такой же белой. Он не двигался, окутанный трубками и датчиками. Но вокруг его тела ярко светилась плотная серебряная аура без единого тёмно-серого пятна.

Как я ни старался, а избавиться от предсвадебной суеты не удалось. Эльза замучила меня выбором фасона, сочетанием цветов, примерками и подгонками. Зато Лея с радостью отдала себя в её волшебные руки, не заморачиваясь ничем, кроме как сказать «да» или «нет» на поступающие от Эльзы предложения. И как-то очень быстро настал день, когда Сьюзен тоже появилась дома с большим бриллиантом на пальце, что стало для моей старшей сестры воплощением мечты организовать что-то грандиозное.

Подготовить за раз две свадьбы, да ещё совместить гостей из трёх разных вселенных, тут надо покрутиться! Но Эльза была счастлива, очень занята и развернулась в полную силу, подключив к процессу Сьюзи. Опустошенный пожаром и подготовкой к отъезду дом ожил, расцвел и зашумел. Дизайнеры, модельеры, портные, рабочие, музыканты, курьеры, грузчики, уборщики — вся эта разнообразная масса постоянно перемещалась у нас под ногами, делая из тайного убежища вампиров дворец бракосочетания.

От идеи пожениться в Норвегии мы отказались, потому что у Марка нашёлся десяток местных родственников, пожелавших обязательно быть на торжестве. Джекки с Беном тоже обрадовались, потому что через день после свадьбы уезжали в Оклахома-Сити на соревнования по бейсболу на первенство штата.

И ещё на свадьбу ждали двух магов: старого Льюиса, который всячески опекал Лею во время её жизни в Новаксе, и Майкла, спасшего наш дом от полного уничтожения во время неудачного нападения Мейсона. Оба они были друзьями Леи ещё с момента её появления в стенах старого Ордена и первыми ушли от Мейсона после окончательного раскола магистрата. Они не жаловали вампиров и не понимали, как Марка угораздило тоже попасться на крючок, но любопытство, а также любовь и уважение к Лее не позволили им отказаться от приглашения.

В общем, вся наша тихая и тщательно скрываемая жизнь стала вдруг шумной, кипучей и наполненной постоянным присутствием людей. Мне это нравилось, только странно было наблюдать, как на ранее запретной территории пересекаются потенциальные охотники и их жертвы.

— Я прочел Трактат о времени, — с улыбкой сказал Марк, обращаясь к Лее. — И даже кровь проверил. Твою золотистую видел, хотел понять, какая моя. Как и предполагал, моя перламутровая. Зато теперь в голове всё встало на свои места, и я перестал сам себя изводить, что ты способней меня.

Сьюзен уехала с Эльзой по магазинам, в своей любви к обновкам и примеркам они были близнецами. А мы втроём сидели в старом знакомом ресторане в Иниде, обсуждая планы на будущее. То настороженное отношение ко мне, которое существовало после нашего вынужденного примирения, сменилось в мыслях Марка полным доверием. Еще бы! Очнувшись в реанимации в компании двух вампиров, которые ожидали его возвращения, Марк наконец-то понял, что не все мы одинаковые. И даже кочевники стали в его глазах менее ужасными, поскольку на них лежал отблеск нашего родства.

Мы с отцом никому не рассказывали подробности поездки в Новакс и нашего дежурства в больнице. Но очевидцев в семье хватало, поэтому ход событий все, в том числе пострадавшие, вполне представляли. Благодарность Леи быстро превратилась в обожание всех моих родных, а Марк мучился, чувствуя себя обязанным за спасение жизни целой семье вампиров.

— Ваш заказ!

Я потянулся за стаканом колы, глядя на поджаренные бифштексы с зеленью и лимонным соком для Леи с Марком. Как вкусно пахнет! Стоп! Что? Я так испугался, что застыл с широко открытыми глазами и вытянутой рукой. Глянув на меня, Лея запаниковала.

— Дан, что? Что случилось?

Я попытался успокоиться, прикрыл глаза и сосредоточился на своих ощущениях, проверяя, изменилось ли что-то в них. Я теряю способности к охоте? Это будет ужасно — лишиться обостренных восприятий. Нет, всё в порядке. Что, черт возьми, со мной творится!

— Запах! Бифштексы! Они вкусно пахнут! Что происходит?

Я стукнул кулаком по столу, раздражение от непонимания вырвалось наружу.

— Сначала обнаружилось, что нет жажды, когда долго не ем. А теперь мне нравится запах жаренного мяса. Это ненормально.

— Дан, успокойся, пожалуйста.

Лея разнервничалась, а Марк смотрел на меня с любопытством.

— А запах крови ты чувствуешь по-прежнему? — спросил он.

Чувствую, конечно. И привычное жжение внутри в присутствии теплокровных. Я уже почти двести лет не обращаю на это внимания. Так привык, что просто не замечаю их. Пришлось глубоко вдохнуть. По горлу растеклось пламя, сильно захотелось пить, но желания вцепиться Марку в глотку не появилось.

— Да, чувствую, но как-то не так, как раньше. Нет желания броситься на жертву.

— Дан, — настороженно спросила Лея, — это началось до или после того, как ты попробовал мою кровь?

Брови Марка взлетели вверх, но от удивленного возгласа он воздержался. Кровь высшего мага! Она способна к регенерации и восстановлению организма. Кажется, я понял, о чём думает Лея, но там было всего несколько маленьких капель.

— После. Первый раз заметил в реанимации, когда Редмонд захотел меня накормить.

— Попробуй мясо, — попросила Лея, отрезая тоненький краешек от своего бифштекса. Любопытство пересилило отвращение. Я осторожно положил в рот кусочек мяса и застыл от второго потрясения подряд, ощутив его пряный вкус. Лея с Марком переглянулись.

— Марк, срочно нужно найти Хронику исцелений, — с волнением сжимая руки, проговорила Лея. — Мне кажется, там есть ответ на наш вопрос. Как хорошо, что мы всё успели вывезти до взрыва!

Большой холл родительского дома Марка был доверху наполнен книгами. Лея осторожно перешагивала через стопки, глазами просматривая каждый корешок. Как она собирается найти то, что нам нужно? Здесь же несколько сотен книг!

— Ты недооцениваешь её способности, — с улыбкой произнёс Марк вслед моим мыслям. Я удивленно взглянул на него.

— У тебя на лице написан вопрос, — пояснил Марк, отвечая на мой взгляд. Какого черта я так расслабился, что меня стало легко считывать?! Жизнь рядом с Леей — нормальная человеческая жизнь — отучила меня быть готовым мгновенно ответить на любую опасность и скрывать свои эмоции.

— А может, и не надо так, — снова понял, о чём я думаю, Марк. Совсем плохо дело! Я засмеялся.

— Может, и не надо, Марк, но очень трудно отказываться от привычек, которым следовал больше ста лет. Теперь ты тоже долгожитель в некотором роде, скоро поймешь, о чем я говорю. Как только окружение начнет задаваться вопросом, почему ты за шестьдесят лет не перестал быть похожим на двадцатилетнего.

Марк хмыкнул. Лея издала радостный возглас из какого-то дальнего угла. Значит, нашла! Чувствуя, что начинаю нервничать, я закрыл глаза и постарался расслабиться.

Лея захлопнула книгу и с ожиданием смотрела на нас. Мы сидели у Марка в гостиной на ковре и слушали, как она вслух зачитывает нам нужные отрывки из Хроники.

— Давайте порассуждаем.

— Насколько я понял, — медленно, на ходу размышляя, начал Марк, — наша кровь — как отдельный живой организм, и постоянно регенерирует. То есть, если в ложке есть одна капля, там скоро будет десять. И при этом она передает эту способность окружающим её клеткам и тканям, поэтому повреждения быстро восстанавливаются. Она как вечный двигатель, только требует питания и кислорода. Пока все есть в наличии, нам ничего не грозит.

— Похоже, — согласно кивнула Лея, — именно поэтому мы живем так долго, бесконечно, если не убьют. Кстати, не факт, что смогут, ведь убить надо каждую каплю. Теоретически, конечно. И умирает кровь, как ты верно сказал, только от нарушения питания, когда пропадает кислород или нужная пища.

— Получается, что попадая в другой живой организм, кровь и там начинает восстанавливать сама себя и выстраивать нужную для этого окружающую среду? — спросил я.

— Получается, что так! — в голосе Леи слышалось восхищение. — Поэтому у тебя сразу начали меняться ощущения. Просто это незаметно, потому что процесс медленный и рядом с тобой не каждый день едят бифштекс. А когда новой крови стало больше, она стала делать свою работу глубже. Создавать для себя условия. Потихоньку стали меняться пищевые привычки. И сначала пропала реакция на нехватку чужой крови. Потому что для регенерации нужны другие вещества. Дан, я не вижу другого объяснения.

— Ты хочешь сказать, — удивленно продолжил Марк, — что со временем организм Даниэля полностью восстановится от перерождения, и он станет магом?

В голове Марка появился образ Сьюзен.

— Насчет «станет магом» я сомневаюсь, для этого нужны врождённые качества, как я поняла из Трактата о времени. Но у него и своих способностей хватает. А вот восстановить организм — теоретически получается, что это возможно. Сколько нужно времени, если попало всего несколько капель, я не знаю, думаю, очень много. Может, тысяча лет или десять тысяч. А вот если дать ему выпить стакан...

— Нет!

Я чуть не вскочил с места, вспомнив свою реакцию на те несколько капель и представив себе Лею, льющую кровь из руки в чашку.

— Дан, — в голосе Леи было столько любви и заботы, что я сразу притих. — Каждый хоть раз в жизни сдаёт донорскую кровь для нужд других. Иначе врачам нечем было бы спасать жизни, а вам нечем питаться. Так почему я не могу попробовать спасти самого дорогого мне человека?

Я задумался. Теория теорией, а хочу ли я снова стать человеком? Потерять все свои способности только ради того, чтобы есть обычную еду? Чтобы не чувствовать жжения в горле и тяги к крови, к которым уже привык и умею контролировать? Что останется от моего умения читать мысли и того восприятия мира, который позволяет ощущать и видеть вокруг гораздо больше, чем люди и даже маги? Тёплая кожа и серые глаза, наверное, приятнее, чем ледяное непробиваемое покрытие и непонятный фиолетовый цвет. Но ведь Лею это устраивает, а другой у меня никогда не будет. Снова уставать и спать по ночам, теряя время, которое я трачу на изучение нового? Да, раньше моя жизнь казалась невыносимо скучной, но это было из-за отсутствия в ней чувств и событий, страха разоблачения и кучи связанных с этим ограничений. Но с некоторых пор всё изменилось. Кажется, со мной рядом даже появились друзья. Я посмотрел на Марка. Не хочу терять ничего из того, что у меня есть. Всё познаётся в сравнении. Вот уж не предполагал, что приду к такому выводу.

— Меня не нужно спасать, — покачал я головой, отвечая Лее на вопрос. — Как раз сейчас моя жизнь стала такой, какой я бы оставил её навсегда. Только кофе и бифштекс бы добавил, — пошутил я, чтобы разрядить обстановку, потому что взгляд у Леи был очень странным.

— Ты хочешь остаться вампиром? — недоверчиво переспросила она. — Ты же не желал такого ни для кого другого.

— Не желал и не желаю, — согласился я. — Ведь другому нужно пройти весь путь, что прошел я. А это не каждый может. Или выбрать тот, которым я не пошёл. Не самый лучший способ существования, верно? А я уже и выбор свой сделал, и путь прошел, и жизнь себе создал, которая мне нравится. И влюбилась ты именно в вампира. Разве не так?

Вместо слов Лея встала на колени, приложила ладони к моему лицу и поцеловала.

Мы остановились, глядя друг другу в глаза, прямо посреди гостиной, и оба засмеялись, осознав, что всё это время ходили кругами в разные стороны.

— Ещё пара часов, и мы официально станем родственниками, — с какой-то странной улыбкой сказал Марк. Похоже, его что-то смущает.

— Ты о чем-то жалеешь, Марк?

Сегодня я не полезу в его мысли. Захочет — расскажет сам.

— Я нервничаю, как первоклассник. Жалею? Нет. Я хочу хоть как-то исправить то, что теперь считаю неправильным. Я ведь чуть не убил тебя тогда, на стоянке.

Я про себя усмехнулся. Не успел бы, Марк! Плохо ты знаешь тех, с кем боролся.

— Мы оба были хороши. Поговорить тогда не получилось, это точно. Но зато ты сделал для меня то, на что я не решался сам. Поэтому спасибо!

— То есть мы в расчёте?

— Да. Ты помог мне получить любимую, а я помог тебе выжить.

Я увидел, как он вздохнул с облегчением.

— Ну что ж, начинаем с чистого листа. Знаешь, почему я тебя так ненавидел?

Ого! Исповедь?

— Я ведь на самом деле завидовал тебе, — признался Марк. Завидовал вампиру? Ты в своём уме, Марк?

— Молодой, красивый, умный, смертельно опасный, абсолютно невозмутимый, бессмертный — полный набор идеальных мужских качеств, — продолжал он. Я хмыкнул, вспомнив, как легко Марк читал мысли на моем лице у себя в доме. Тоже мне, невозмутимый!

— Ты считал себя хуже меня? — спросил я, начиная понимать, что он хочет сказать. — Ты просто не знал цену, которую я заплатил за всё это.

— Да и сейчас не знаю, только понаслышке, от Эльзы, — согласился он. — Но эта цена сделала тебя тем, что ты есть. Да, я достаточно долго переживал по этому поводу, но всё же справился. В общем, я рад, что мы не враги больше. Мне кажется, даже друзья. Согласен?

И он протянул мне руку.

— Я не набивался, — шутливо напомнил я, пожимая её. — На самом деле, рад, что ты предложил. Сам бы я не рискнул. А хотелось, если честно.

Мне действительно очень нужен друг. Не за тысячу миль, в Северной Дакоте, а рядом. Странная штука — жизнь! Я по-братски люблю Хэварда, но так и не смог подружиться с ним, живя столько лет под одной крышей. Марк, которому я чуть не оторвал голову, мне гораздо понятней и ближе, хотя иногда его присутствие раздражает. «Братаются что ли?»

— Эльза, спускайся, подглядывать нехорошо! — крикнул я сестре, появившейся на лестнице.

— Подслушивать чужие мысли тоже! Особенно у себя дома, у родных, — отозвалась она, бесшумно оказываясь рядом. — Вы оба особенно красивы сегодня! Только что-то мысли заняты не тем. Где же предсвадебные волнения?

— Мы заканчивали дела, которые надо оставить в прошлом, — весело сказал я, поднимая Эльзу на руки и кружа по комнате. — Ну что, фея, заколдовала наших девочек?

— Дан, платье помнёшь, поставь меня на место, — засмеялась Эльза, вырываясь из моих рук. — Да, девочки почти готовы. Лея сейчас с Джекки, им не терпелось повидаться.

— Кто из вас подружка невесты?

Эльза взглянула с укором.

— Конечно, я. Мадам Робер скоро закончит их причесывать. Видеться до венчания нельзя!

Она погрозила нам обоим пальчиком.

У Сью подружкой невесты стала Мари Тейлор. С самого начала взяв её под своё крыло, Мари очень расстроилась, когда Сьюзен вошла в нашу, а не в их семью, и смягчилась только после личного приглашения на свадьбу от невесты. Приехав, четверо Тейлоров еще больше наполнили наш дом шумом и шутками. Они привыкли к вольной жизни, были более раскованы и не заботились о безопасности больше, чем требовал минимум осторожности.

— Через час начнут собираться остальные. Даниэль, ты будешь встречать гостей со мной. Начало церемонии через два часа. В саду всё готово, священник приедет с гостями. Столы накроют на улице, пока будет идти венчание. А площадку для танцев сделают за домом, когда уберут стулья, пока все будут за столами.

Танцы! В последний раз танцы для меня были в двадцатом веке, перед Первой мировой. Я снова появился в обществе через несколько лет после превращения, уже неплохо владея своими инстинктами. Ошеломленный новым состоянием, потерянный в жизни мальчишка, чуть немного за восемнадцать. Скука, любопытство и чувство превосходства над людьми выгоняли меня из дома чаще, чем хотелось Редмонду с Эшли. С моей внешностью, воспитанием и образованием входы в лучшие светские салоны были широко открыты, несмотря на все мои странности. К счастью, балы проходили по ночам.

Так началась пятидесятилетняя полоса бесконечных визитов, танцев, изучения людей и ошибок. Танцевал я великолепно, много женских сердец было разбито моим невольным безразличием. Как ни старался Редмонд со своими взглядами, я долго считал людей второсортными существами. Пока не появилась Лея. Только тогда всё, что вкладывал в меня отец, стало иметь смысл. В наше первое свидание я загадал себе вальс с ней. Сегодня будет вальс, самый лучший в жизни!

Любимый Вагнер, торжественный «Свадебный марш», и из распахнутых дверей, под руки с Редмондом и Хэвардом, выплывают две воздушные фигуры: золотая и небесно-голубая. Браво, Эльза! Ты превзошла саму себя, всё продумано до мелочей! Я стою рядом с восхищенным Марком и добродушным священником у белой арки, увитой зеленью. На улице пасмурно, природа тоже решила сделать нам подарок. Но я не вижу ни затянутого облаками неба, ни толпы гостей, ни украшенного шарами и гирляндами сада, ни обворожительной в голубом наряде Сьюзен, а вижу только её.

Карие с блестящими крапинками глаза сияют. Искусанные от переживаний губы спрятаны под темно-розовой помадой. Непослушные волосы укрощены, убраны в прическу и схвачены диадемой с топазами. Светящееся облако — платье и аура — окутывает её и делает похожей на изящную статуэтку, отлитую из чистого золота. Тонкие пальцы подрагивают на руке Редмонда. Она привычно морщит нос и осторожно делает маленькие шаги, стараясь не уронить букет и попасть в такт музыки. И улыбается, глядя на меня.

И снова, как при первой встрече, внутри взрывается сумасшедшее желание любить. Весь мир сжимается до узкой полоски ковра, по которому идёт моя судьба, вся моя будущая жизнь, моя Лея. Идёт, чтобы в ответ на вопрос «Согласна ли ты...» заглянуть в мои глаза, произнести заветное слово «Да» и надеть на палец тонкое обручальное кольцо.

Лея обняла меня за шею и почти прикоснулась губами к уху. Все глаза устремились в нашу сторону. Мы должны были начать первыми.

— Дан, — прошептала она с испугом, — я почти не умею танцевать. У меня сразу начнут заплетаться ноги, и я упаду.

Я засмеялся и забрал у неё шампанское.

— Главное, что я умею. Расслабься, миссис Грант, и поверь, в моих руках ты в полной безопасности, — прошептал я в ответ и обнял её за талию, чуть приподнимая вверх. — Не больно? Обопрись на меня и просто пари в воздухе. Остальное я сделаю сам. Или, хочешь, возьму тебя на руки?

— Всё отлично, — облегченно выдохнула Лея. — Надо будет научиться потом.

— Не нервничай, ты великолепна. Никто ничего не заметит. Главное, расслабься. Это наш праздник, наш день! Помнишь, когда мы первый раз поехали в антикварную лавку и слушали «Вальс цветов» в машине? Я загадал тогда, что обязательно станцую его с тобой. Вот он, наш вальс!

— Люблю тебя, — сказала она и поцеловала меня.

В воздухе поплыли волшебные звуки Чайковского. Мы сделали несколько шагов в центр площадки, уступая место Марку со Сьюзен, я подхватил Лею и закружил её в вихре мелодии, глядя в восхищенные глаза.

— Боже, как хорошо! — засмеялась она. — И совсем не страшно. Так можно танцевать бесконечно!

Так можно танцевать бесконечно! С тобой, любовь моя! Отныне и на веки вечные с тобой!