Безликий (Искаженная реальность) (джен)

Трудный день близился к своему логическому завершению. Вечерело. Закат окрасил небо и тучи, нависшие над горизонтом, в кроваво-алый цвет. Иссякающие с каждой минутой солнечные лучи отмеряли последние мгновения дня, очерчивали силуэты всего освещенного пока мира четкими гранями, удлиняя тени, съедая краски и даря всему красно-черное одеяние. С другого края неба надвигалась сизая мгла, окутывая все в темно-бурое, неясное. Десятитонный бизон устало летел, изредко плавно взмахивая широким хвостом, отталкиваясь от воздуха всеми шестью лапами. Его пассажиры, разместившись, кто как мог, в огромном, но не безразмерном седле, утомленные долгой дорогой, спали. Аанг думал о том, сколь многое из того, чему его учили монахи, часто не совпадало с реалиями жизни. То ли времена раньше были иными, то ли нравы, то ли они сами вообще были другими — Воздушные Кочевники, что умели летать. То ли они были как все, но хотели быть другими, умели быть не такими, знали способы, как справиться с собой. По крайней мере, он был уверен, что избыточные чувства любого толка, будь то ненависть или любовь, не приветствовались у его соплеменников в равной степени. Он отлично помнил, что Совет Наставников укорял Гияцо в излишней любви к мальчику, то есть к нему — Аангу, и даже то, что он «хотел ему только добра», не умаляло его вины в глазах старейшин. «Чувства затмевают твой разум. Так нельзя. Вас надо разлучить». Эти слова, случайно подслушанные тогда, сто лет назад, звучали, как приговор. До сих пор. Теперь уже не только относительно той ситуации.

— Так что должно теперь случиться? — Тихий бархатистый голос оборвал раздумья Аватара. Аанг вздрогнул от неожиданности: — Давай, Аватар, раскрывай все карты, если хочешь, чтобы мы доверяли тебе…

Оказывается, Зуко то ли вовсе не спал, то ли уже проснулся. Он напряженно вглядывался в мальчишеское лицо Аанга своими янтарными очами. Ждал ответа. Аанг замялся, зажмуривая серо-грозовые глаза и растирая брови кулаком:

— Я уже говорил, что сейчас все стало складываться иначе. Но вот хотя бы то, как было в моем мире, рассказать могу. Может быть, проведем какие-нибудь аналогии. Достаточно поменять всех местами. Там Катара и Сокка пробудили меня от столетнего сна, а здесь — вы с Азулой. Страна Огня была там агрессором. Здесь Империя Воды.

В его измерении те, кто были друзьями, здесь, в искаженной реальности, стали врагами. А враги, наоборот — друзьями.

— Ну, так я слушаю?.. — нетерпеливо подгонял его парень-немаг из племени Огня.

— Ну… В Ба Синг Се… Принцесса Азула захватила принца Зуко в плен.

Зуко потер переносицу и поднял палец:

— Так значит, здесь принцесса Катара — Сокку… Ихм. Так?

Аанг молча кивнул и продолжил:

— Я спас его из плена, но он предал меня и перешел на сторону сестры.

Зуко посмотрел недобрым взглядом на мирно посапывающего и пускающего слюни принца Воды. Тот, словно почувствовав это, весь сжался и перевернулся на другой бок.

— Тоф и Сокка отправились предупредить царя Куэя о заговоре, но тоже попали в плен. Тоф освободила их из тюрьмы с помощью магии металла.

— Ихм…— снова хмыкнул Зуко, покосившись на маленькую двенадцатилетнюю хрупкую девочку, что по какой-то иронии судьбы была другом Аватара в обоих мирах. — Дальше?

— Мы с Катарой сражались против принцессы Огня, но присоединившиеся к битве принц Огня и агенты Дай-Ли создали ощутимый перевес. Я вошел в состояние Аватара. Принцесса Азула убила меня… молнией… в спину. Царство земли пало.

Аанг поник. Зуко встревоженно ерошил волосы, а его взгляд упал на лицо мирно посапывающей Азулы. Оно было каменным, но дрожащие ресницы выдавали ее. Сестра, видимо, все слышала и лишь притворялась спящей. Хитрая и артистичная от природы.

— Но ты, видимо, как-то остался жив? — уточнил Зуко.

— Я умер. Но Катара… она спасла меня… вернула к жизни. Исцелила своей магией и водой из священного источника на Северном Полюсе. Но теперь, видимо, все будет иначе… — Аанг обхватил голову руками и закрыл глаза, понимая, что здесь против кровожадной принцессы Воды у него нет никаких шансов.

— Она убьет тебя… — выдохнул Зуко. И тоже закрыл глаза.

— Принял жизнь из ее рук, приму и смерть… — смиренно, упавшим голосом пробормотал Аанг.

— Ой-и-ё! Идиот с синдромом подросткового максимализма! Убили, умер — какая разница, все равно возродишься… — ворчливо пробормотал Сокка, приоткрыв свой синий глаз, в то время как другой был изуродован шрамом от пореза. Он потянулся, извиваясь всем длинным худощавым телом и похрустывая костями. — Может, хоть раз выспимся а?!

Повисла тишина. Зуко едва сдержал себя, чтобы не запустить в Сокку чем-нибудь поувесистей. Тот хоть уже и стал почти членом команды, но позволял себе слишком многое. Пенять Аватару его способностью к реинкарнации?! Ещё бы укорил в путешествиях во времени и титулом «Великого моста между мирами»

Аанг зажал голову где-то между коленей. Они долго сидели, не шевелясь, как Зуко зевнул и вдруг тихо сказал:

— Не представляю, как это… Жить много-много раз. Целую вечность. Повелевать всеми стихиями. — А потом, почесав затылок, добавил: — Хорошо быть Избранным. Плохо быть просто человеком…

— Быть Аватаром во много крат хуже… — так же тихо отозвался Аанг: — Суди сам. В мире людей я практически полубог. Но это не плюс, а огромный минус. Избранность делает меня одиноким. Я не такой, как все. Я особенный, но я чужой. Сейчас, образно говоря, я могу быть героем, мне будут даже поклоняться, воздвигать статуи в храмах. Но статуи эти традиционно без имени. Потому как для людей я не просто Аанг, а Аватар. Через несколько поколений мое человеческое имя будет забыто. Лишь символ с тремя вихрями в руках статуи будет напоминать, что я был из Народа Воздуха. Я стану очередным из тысяч воплощений Аватара. И все! — Он вздохнул. — Все и никто одновременно. Безымянный. Безликий.

Зуко недоверчиво уставился на него. Аанг продолжал так же сидеть, зажав голову между коленей. Поразительная гибкость!

— Ты не поверишь, но так же безлик я и в мире Духов. Кем бы я туда не явился: мужчиной ли, женщиной ли, старцем или ребенком — там я просто Аватар. Они узнают меня в любом обличии, они знают меня тысячи лет. Но и там я всем не ровня. Чужой. В мире духов я — получеловек. Я одинок там. И немудрено… Водить со мной дружбу — все равно что общаться с безумцем, вечно теряющим память. Каково это? Кому нужен Залетный Гость, не помнящий ни друзей, ни врагов, через мгновенье спрашивающий: «А вы кто? Мы разве когда-нибудь встречались?». И так целую вечность. По-моему, я уже всех там достал этим…

Лицо Зуко приняло немного удивленный и задумчивый вид. Аанг продолжал.

— Дальше — хуже. Когда погибнет моё человеческое тело... Стану еще более одиноким. Я не смогу вернуться в мир духов, так как дух Аватара возродится в мире людей в другом теле. Это буду не я. Другой человек с другим характером. Хотя и буду какой-то его неотъемлемой частью. В мир людей мне будет путь закрыт, пока другая личность Аватара не призовет меня и не позволит явиться, или станет достаточно слабой, чтобы я мог вырваться... Лишь следующему после меня я буду Наставником, как для меня сейчас Аватар Року, но далее…Последующие уже с трудом призовут меня, как я сейчас не могу вспомнить многих тех, что были ранее… Так и буду болтаться между миров, между жизнью и смертью. Знаешь, я бывал там, где проведу вечность. Это особое место. Там тысячи людей с разными судьбами, характерами, убеждениями, но все они — я. И говоря с ними — я говорю сам с собой. Среди этой огромной толпы я буду чрезвычайно одинок.

Голос Аанга дрогнул.

— Вечность, одинокая вечность — расплата за жизнь. У меня есть лишь один шанс на жизнь, лишь один шанс на любовь! Поэтому… Все, чего я всегда хотел — жить. И... любить.

Он вздохнул.

— Но у меня нет надежды на счастье в моем мире. Там я погиб, мне надо спасти всех здесь, чтобы вернуться туда. Но в одну реку не входят дважды. Даже если это Река Времени. Я сделаю лишь временную петлю. Всё изменится так или иначе. И неизвестно — насколько. В этом измерении вообще просто ужас. Быть может, смерть — самый легкий путь для меня. Но я не могу просто уйти в никуда. Миры сблизились — умерев здесь, я погибну и там. Мой мир погибнет безвозвратно. Возможно, и этот тоже. В мире духов нарушен баланс. Я не знаю, что делать. Вот и все… Давай спать.

— Совсем нет надежды?! — пропустив темные локоны сквозь растопыренные пальцы, сдавил виски Зуко.

— Нет. И не надо. Надежда мешает принять реальность, — ровным безэмоциональным голосом отозвался Аанг. Он последний Воздушный Кочевник. Его воспитывали в Храме, который был сожжен дотла Народом Огня в родном мире и уничтожен здесь Империей Воды. Вся его дружелюбная цивилизация обречена на вымирание повсюду. Пацифисты, могучие и мудрые, но не смеющие обидеть кого-либо — даже ради того, чтобы защитить себя. — Так учили меня монахи. Все!

Аанг свернулся калачиком, положил сомкнутые ладони под голову и закрыл глаза.

Зуко часто заморгал и отвернулся. Ветер овевал его лицо, осушая. Он почувствовал горячую руку на своем плече и обернулся. Рядом сидела Азула, веки ее были тоже слегка припухшими и покрасневшими. В глазах ее была отчаянная решимость спасти Аанга во что бы то ни стало. Зуко положил свою руку поверх ее.

— Ребята, давайте поклянемся, что не допустим этого… — услышали они шепот Тоф. Ее маленькая ручка легла на их руки сверху. Следом мягко легла широкая ладонь в темной беспалой перчатке.

Все уставились на ее обладателя.

— А что?! Ну, я тоже не изверг какой! — пожал плечами принц Сокка, прикрывая единственный глаз другой рукой. Не хотел выдавать свою сентиментальность.

* * *

Аватар Аанг помнил, как все проиграл однажды, кажется, не так уже и давно, всего-то в прошлой своей жизни, как прожил три года после кометы Созина, потерпев поражение в ту первую неудачную попытку, как принцесса Азула казнила пленных и это погрузило его в депрессию. Как познал измену Катары и возненавидел Зуко, как ненавидел весь мир и опустил руки, потеряв цель в жизни. Он помнил, как обрел новый шанс в теле своей же юной копии. В ином измерении. В теле другого Аанга, зацикленного в Состоянии, также впавшего в анабиоз на сотню лет, но затерянного не среди льдов, а среди вулканов. Это была искаженная реальность, и потому все было наоборот: друзья были врагами, а враги — друзьями. Зуко и Азула нашли его, но они не были представителями династии, не носили титулов. Потому и «другая» Азула была совсем иной. Для него она навсегда останется именно Зулой, пылкой девушкой из деревни Огня. Он помнил свою Зулу, помнил, какой ценой он заплатил за свою привязанность к прежней Катаре. И он больше не даст подобному случиться.

— Как она прекрасна все же… Моя смерть… — прошептал он.

«Смерть танцевала танец. Гибкая, как змея, грациозная, как дикая кошка, опасная как… Упс…» — заполнял он мысленно последние страницы своих жизненных мемуаров. Аанг любил очень писать и читать книги. Но, кажется, он их уже никогда не напишет. Кусок гранита чуть не размозжил его голову — он едва успел наклониться.

Последний танец в его жизни… Смерть была в синем наряде Империи Воды. У смерти было имя. Принцесса Катара.

Она была такой же упертой и настырной, как та, что покорила его сердце в родном мире. Принцесса Воды танцевала за отполированной до блеска ледяной стеной. Все ее попытки прикончить Аватара нарывались на потоки воздуха — потоки, способные остудить лаву вулкана. Вода застывала прежде, чем могла принять нужную ей форму. Лед трескался… Крошился… Но она не оставляла попыток и подбиралась все ближе и ближе. Она — истинное воплощение стихии Воды, и упрямство, настойчивость — в этом ее сила.

«Вода веками точит камни, превращая скалы в гладкие камушки, в песок…»

Его сердце не было камнем — его сердце болело. Его разум говорил ему, что это совершенно другая девушка и она слишком опасна. Но он все же не мог причинить ей боль. Что останавливало его в последний миг? Уже несколько раз у него была реальная возможность нанести сокрушительный удар. Но он не смог. Он только защищался — защищался, как только мог. Он делал это не столько для себя, сколько… Для друзей. Для Тоф, для Зуко, для Зулы… Но его легкие уже не выдерживали напряжения. Ему не хватало дыхания, кружилась голова… Так не могло продолжаться вечно.

А где-то рядом были слышны взрывы. Там шел бой не на жизнь. Друзья… Больше всего ему жалко их. А еще — принца Сокку. Это что-то невероятное. Принцесса Катара превратила своего брата в ледяной монумент, когда он попытался защитить Аватара. Сочла принца предателем и не пощадила. Это не та самая Катара, что согревала его своим добрым сердцем, окружала заботой. Настоящая ледяная леди, как глыба льда с полюса. Правда, так сейчас скорее выглядел Сокка, которого она заморозила. Нужно найти его. Он где-то там, за грохочущими валунами, где целый отряд магов Земли. Пришлось отступить. Бой переместился на эту сторону подземного канала, когда Дай-Ли чуть не утрамбовали его в землю. Пришлось попрыгать.

«Надо вернуться, спасти парня… Но возможности подобраться к нему… нет. Атаки сыплются отовсюду!»

А каменные стены все ближе и ближе. Периодически Аанг выпускал потоки огня, пытаясь разбить эти каменные блоки, наползающие со всех сторон… И хоть немного согреться. Все вокруг было остужено его дыханием. Он ведь мастер воздуха и способен менять температуру своей стихии, направлять сильнейший атакующий поток. И горло болело, словно он болен ангиной. Агенты Дай-Ли блокировали его атаки землей. Единственное спасение — лишь в магии воздуха. В родной стихии…

Ещё одна попытка расплавить ледяную стену. Поток огня. Все заволокло паром, который тут же превратился в искристый снег. В его голову полетел кусок скалы. Он отпрыгнул в сторону и взмахом руки разбил камень вдребезги, в мельчайшие обломки, которые с шумом осыпались рядом.

Из-под земли вырвался веер кристаллов, едва не зацепив Аанга. Шаг назад. И что-то больно укололо его в спину. Аватар обернулся на мгновение. Принц Сокка с остро заточенным угловатым бумерангом наперевес. Откуда он тут взялся? Принцесса Катара или Дай Ли передвинули его, как пешку? Рука принца воды мгновенно оттаяла и схватила его за горло. Шах и мат! Их тела мгновенно обросли льдом.

Аватар растопил ледяную корку, но понял, что тело Сокки подчинено воле Катары. Магия крови. Она пыталась подчинить и его самого… но поток остужающего ветра сносил ее с ног. Аанг дул из последних сил. Его дыхание заканчивалось. Горло было передавлено рукой принца.

Краем бокового зрения Аватар увидел, как затопорщилась под землей вода, просачиваясь в трещины между земляных глыб.

«Нужно что-то делать…» — Он сделал пасс, разломав ледяную змею сдавленными валунами. Какая-то слабость во всем теле, руки сразу обмякли. Принцесса Катара все же смогла подобраться ближе и почти подвергнуть его магии крови. Тело его отказывалось подчиняться. Счет пошел на минуты. Чья магия сильнее? Стоило ему справиться с этим наваждением — ведь магией крови он был обучен, — как в следующий миг маги земли блокировали его руки и ноги камнем. Против кучи магов нелегко выстоять в одиночку. Но Воздушный Кочевник не сдавался до последнего вздоха. Однако «Ледяной дракон» Катары вновь буравил землю. Секунда промедления — и угрожающее острие уже взрезало поверхность…

Аанг закрыл глаза. Он не хотел видеть ее лица, когда она убивала его. Он не хотел запомнить Катару такой… Он хотел, чтобы она навсегда осталась его «Спасительницей». Он хотел помнить ее голубые глаза — такие прекрасные и родные, вглядывающиеся в его лицо с такой щемящей нежностью и заботой, искрящиеся дорожки слез на нежных щечках, манящие губы в полуулыбке…

Он хотел ее помнить такой… Какой он всегда видел ее в своем воображении. Этот незабываемый образ, дарящий чувство трепета в груди… этот образ, который останется с ним теперь навсегда.

«Принял жизнь из ее рук, приму и смерть…» — звучало у него в голове…

И смерть пришла к нему. Не пришла, а впорхнула. Смерть тупо ударила его в грудь и ошеломительно в спину одновременно. Острие бумеранга Сокки вонзилось сзади где-то между позвонков, вызвав судорожную боль и разряд нервных импульсов, посыпавшихся искрами из глаз.

«Знакомое чувство…»

Почему смерть приходила к нему именно так? Опять… И в этом измерении? Все повторялось? В глазах потемнело. Всполох. Искры. Смерть щекотала его лицо. Она пахла весенней грозой… Он мог бы поклясться, что слышал гром и журчание ручьев, струившихся потоками где-то внизу. Запах крови. Да так и должна пахнуть смерть. Гроза и кровь! Взрыв и пугающая тишина! Он словно оглох. Он перестал чувствовать. Свет. Все его существо наполнил свет, и его тело стало невесомым. Он воспарил вверх. Он устремился к свету. Он сам свет! Энергия наполняла его. Он больше не принадлежал миру.

Он больше не человек.

Говорят, что перед смертью видишь всю свою жизнь. Картинки мелькают перед глазами, вспоминаешь все, каждую мелочь, на которую не обратил бы внимания прежде. Вспоминаешь все, что познал в течение твоей жизни. Вспоминаешь все — даже то, что забыл когда-то. Поразительно… Удивительное чувство, наисильнейшее в этот важный миг, когда, как во сне, события долгой жизни до их мельчайших подробностей проходят в строгом порядке в несколько секунд в нашем видении. Лишь несколько секунд… Пока умирает мозг… Сознание покидает его так же внезапно, как пламя оставляет фитиль, если на него дунуть.

Но он не видел ничего подобного, когда принцесса Азула убила его… молнией… в спину… там… В том мире. Тогда была просто пустота. Воспоминания о его распростертом на мохнатой шкуре бизона окровавленном теле в обгорелых одеждах… Это видение он увидел или «вспомнил» позже. А сейчас…

Он видел дом. Храм Воздуха. До боли знакомые желто-оранжевые плечи… Маленькие Воздушные Кочевники. Его друзья. Он там, среди них. Монах Гияцо. Родной… Гияцо… что-то говорит им… Что же?

Он прислушался к его голосу… Обрывки слов складывались во фразы.

Гияцо говорит, что будущее состояние, как до рождения, так и само рождение зависят от последнего посмертного желания человека. Но это посмертное желание неминуемо зависит от образов, которые человек придал своим желаниям, страстям в течение своей прошлой жизни. По этой самой причине необходимо контролировать страсти и желания во все время своего существования… Смерть подобна сну. Добрые и чистые спят спокойным блаженным сном, полным счастливыми видениями земной жизни, и не сознают, что они уже навсегда вне этой жизни. Те, кто ни хороши, ни плохи, спят спокойным без сновидения сном, тогда как безнравственные пропорционально своей порочности терпят угрызения совести в кошмаре, длящемся годами: их мысли становятся живыми сущностями, их порочные страсти — реальной субстанцией, и они получают обратно на свою голову все то зло, которое они причиняли другим.

Странные воспоминания. Он не помнил их прежде. Но все же… Это лишь маленький фрагмент. А не целая жизнь.

Он летел навстречу свету. Он сам свет.

Открыть глаза… Он решился сделать это теперь, когда терять уже нечего. Он уже потерял жизнь. Он потерял Катару. Он потерял мир.

Вокруг лишь звезды, звезды, звезды, миллион звезд.

Перед ним сфера — сфера в руках. В руках Существа… Его Самого… И татуировки мистически светятся…

«Как похожа смерть на состояние Аватара… или…»

Он не успел мысленно договорить эту фразу, как его осенило…

«Она пахла весенней грозой». Он вспомнил этот запах — запах девушки из деревни Огня. Его Зулы! Это ее волосы щекотали его лицо. «Журчание ручьев, струящихся потоками где-то внизу. Запах крови».

Смерть пришла, властно вошла. Она действительно была там. Но это была не его смерть…

не он умер… Она закрыла его своим телом… Азула приняла удар на себя.

«Зула!» — протяжно-истошно. Оглушил сам себя. Сияющая дорожка стремительно таяла под ногами, перехватило дыхание, замерла надтреснутая душа, и он обрушился в бездну. Падая, падая, падая…

Он отвернулся от звезд и устремился к земле, ускоряя свое падение.

Где-то там внизу… Ба Синг Се… дворец… В считанные секунды он успел оглядеть все вокруг. Дорог каждый миг — миг, отделяющий смерть от будущего. Где же она?

Вот там девочка в зеленом. Но не она! Где-то там, среди грохота, пыли и летящих со всех сторон валунов билась Тоф Бейфонг, из последних сил отбивая атаки агентов Дай-Ли. Зуко изранен. Тоф прикрывала его, но она уже тоже ранена. Но где же его Зула? Ну где же?!

Там, внизу, в воронке рассеялся дым. Куча трупов агентов Дай-Ли. Их разбросало… Принцесса Катара билась в конвульсиях. Она смертельно ранена.

«Катара!» — протяжно-хрипло, все так же больно!

Она не смотрела на него и протянула руку к воде, пытаясь притянуть ее. Его сердце обливалось кровью. Он хотел помочь ей, даже зная, что это не та самая Катара. Но где же… Где же? Где же Зула? Где она?!

Там… В том самом месте, где ледяные шипы вырвались из-под грунта, разорвав землю. Словно оскал дикого зверя. Чудовищные ледяные клыки. Они поглотили две жертвы…

«Нет, о духи… Принц Сокка!»

Брат Катары. Его обмякшее тело валялось там — ноги все еще вморожены по колено в лед. Рядом Азула. Вот она… В луже крови…

Аватар отыскал ее взглядом. Но лучше было бы не видеть этого… Один из ледяных клыков распорол ей грудь. Кровь растекалась с каждым мигом, уже почти не пульсируя — медленно, тягуче. Кровь не пропитывала остуженную его дыханием землю. Лужа алой жидкости становилась все больше и больше, и мерзкий запах смерти стал не весенней грозой, а ржавчиной. Мерзкой, старой, гнилой. Хотелось тошнить.

«О, духи. Зула мертва… Только не это!»

Боль застилала его глаза и разрывала грудину, словно это его тело распорото и валялось там, в луже крови… Почему в этом мире так много боли? Слишком много страданий. Он устремился вниз…

Аанг упал, врезавшись в землю так, словно хотел разбить ее на куски — разломать этот ужасный жуткий мир, наполненный смертью и жестокостью. Ну почему люди не могут жить в мире? Почему они веками калечат и убивают друг друга? Ненавистный жестокий мир! Тысячи лет он приходил в мир людей, чтобы учить их гармонии. Это миссия Аватара…

Это невыполнимая миссия. Он устал от страданий. И ему больно. Ужасно больно.

И земля откликнулась на его боль. Она стонала вместе с ним… Ведь он — воплощение духа планеты. Боль земли растекалась волнами вокруг. Сокрушающие все на своем пути волны расходились концентрическими кругами от места его падения. Они бились, как его надорванное сердце. Земля гудела, грохотала, отзываясь гулким эхом где-то в недрах. Земля колыхалась, трепетала и тряслась. Свод пещеры растрескивался над его головой, и сверху с ужасным грохотом падали обломки. Потоки ветра вращались, не давая им упасть… Мир рушился вокруг.

Земля слышала его боль. Она поглощала ее. Но там, под корой планеты, где-то невероятно глубоко билась магма. Планета живая. У нее есть сердце. Оно железное, но живое и горячее. И оно чувствует… И разгоняет свою огненную кровь. И вот потоки лавы устремились по трещинам. Они мчались вверх, чтобы вырваться и затопить, расплавить боль в адском огне, превращая известняк в мрамор, навсегда запечатав им и остывшей лавой рану. Он чувствовал боль Земли теперь… Ещё немного, и…

Вдруг ему с невероятной силой захотелось жить. Жить! Это то, чего он всегда хотел.

И он попытался успокоить Землю, как пытается успокоить плачущего ребёнка отец, который наказал его слишком сильно за шалость, которая не стоит его слез. Земля дрожала и словно всхлипывала. Медленно, постепенно шум стихал, пока не наступила мертвая тишина. Аанг опустился на колени перед телом огненной девушки. Его татуировки-стрелы все еще сияли. Аватар попытается всё исправить. Ему нужна вода. Он протянул руку и растопил лед на ногах принца Сокки. Он ощущал всеми своими обостренными чувствами, что тот еще жив — жив вопреки всему. Принцесса Катара измотала родного брата магией крови, она не пощадила родственника ради шанса победить. И вряд ли она поможет исправить… Даже если он отыщет ее среди завалов. Он знал, что Катара жива. Он чувствовал это… Невидимая нить связывала их во всех мирах, и эту связь не разорвать. Как бы он хотел, чтобы его любимая была сейчас здесь и помогала ему. Но здесь другая… Что же натворила принцесса воды?! Что же они все здесь натворили?!

Он знал, что мог исцелять, но никогда еще не делал этого с людьми — самоисцеление и оживление дракона не в счет. Он не делал этого никогда, будучи Аангом. Хотя, может быть, он вообще не делал этого никогда?! Говорят, женщинам это лучше дается по природе. Року точно не мог. Остальных он помнил слишком смутно. Но даже если это так… сейчас именно тот самый миг, когда надо попробовать…

«Ведь Катара смогла — там, в правильном мире…»

Повелитель всех стихий окутал свои руки жидкостью. Вода послушно скользила, готовая слушать его. Он приложил руки к груди Азулы. Ледяной шип разорвал ее одежду, и грудь была обнажена. Такие пышные белоснежные округлости с нежно-розовыми сосками — в цвет её губ без яркой помады. Возможно, это могло бы смутить его в другой момент и при других обстоятельствах. Но не сейчас. Он закрыл глаза и устремился…

Внутрь! Его мысли текли вместе с живительной влагой по ее полупустым венам, наполняя их жизнью, заставляя двигаться ее почти остывшую кровь.

— Зула-а, не надо! — шептал он. — Зула, не надо! Не умирай!

Он сам словно стал ее кровью, ее жизнью. Он чувствовал ее изнутри. Сжимал кулаки, заставляя сжаться ее сердце. Сжаться и расслабиться. Сжаться. Он слышал свой пульс. Он заставлял биться ее сердце в унисон своему. Он задал ему ритм — ритм жизни. Он наполнял ее легкие воздухом. Он сам становился ее воздухом…

— Ну же, давай… Зула, живи! — Аанг пытался снова и снова. Не остановится, не может сдаться.

Но все было бесполезно. Она мертва… Бледная кожа стала синюшной. Тело остывало.

— Зула, не надо! Вернись!

Аанг пытался оживить ее опять и опять. Попытка за попыткой. Одна безнадежнее другой. У него ничего не получалось. Он в отчаянии. Почему? Ну, почему он ничего не мог поделать с этим?! Ведь он Аватар! Он должен сделать это… Ничего не выходило. И надежда таяла с каждой секундой, как лед. Еще попытка. Еще… бесполезно…

«Как Катара тогда смогла оживить меня? У нее была вода из Источника Духов. Святая вода. У меня сейчас ее нет…»

Он проиграл. Он потерял Зулу… Он думал отдать жизнь за жизнь друзей. Но вышло иначе — его жизнь оплачена ценой жизни его нового друга. Он не доверял ей, но она отдала свою жизнь за него, не колеблясь. Горькое предубеждение. Она не заслуживала его холодности и недоверия. Она была хорошим другом. А, может, даже больше…

— Зула! Ты нужна мне!

Аанг упал на колени, безутешно рыдая. И пусть сейчас кто-то бы обозвал его плаксой и смеялся над ним — ему плевать! Он устал быть таким, каким он стал. «Серьезный и суровый Аанг» — это не про него. Он всегда был слишком чувствителен. Этот образ, натянутый крепкой коркой на его ранимую душу, сейчас треснул, потому что слишком много ему пришлось пережить… И сейчас слезы лились и лились. Они капали на его руки, обжигая их горячими каплями. Они струились по его светящимся татуировкам. Они капали на раны Зулы…

И… Вдруг… Ее сердце дрогнуло. Забилось неуверенно, словно вопрошая разрешения.

Он не верил собственным ощущениям. Маленькая искорка жизни… Не может быть…

Робко тукнуло… Еще раз…

Звук сердца — самая удивительная мелодия. Это мелодия жизни. Это мелодия души.

Наша душа, можно сказать, музыка, инструментами которой являются наши тела.

И вот Азула всхлипнула и задышала…

Это было настоящее чудо. Чудо! Невероятно. Она ожила! Теперь, когда он подарил ей жизнь… Она стала ему особенно дорога…

— Ты моя!

И еще он кое-что понял… Он понял… не вода из Источника Духов спасла его тогда… а слезы Катары… Слезы любящего человека, помноженные на магию воды.

Это была наверное, настоящая «Магия Слез»…

Его татуировки погасли. Силы иссякли, он почти сам свалился в обморок.

Но не стоило терять ни минуты. Аанг разорвал на себе одежду, ставшую липкой от крови Зулы. Повреждения от ледяного острия были фатальны, и он не мог мгновенно исцелить их. Рана почти закрылась, восстановление началось, и теперь нужны были время, стерильность и уход. Ему стоило больших трудов сделать перевязку… Руки не слушались и мелко тряслись то ли от счастья, то ли от ужаса.

Мертвую тишину нарушил рев бизона. Десятитонный зверь-хранитель Аппа с шумом опустился рядом, и из седла вывалился Зуко. Он представлял собой жалкое зрелище — вся его одежда превратилась в обугленные лохмотья. То же самое можно было сказать об его истерзанном ранами теле. Измученное лицо перекосило болью, когда он увидел изувеченное тело своей сестры.

— Азула жива… — попытался успокоить его Аватар.

Едва касаясь кончиками пальцев мягких темных прядей ее волос, Зуко бережно пригладил локоны сестры, разметавшиеся по окровавленной земле, словно это могло что-то исправить. Жаль, что иногда мы осознаем, насколько нам дорог человек, лишь когда можем потерять его.

Послышались приглушенные стоны. Люди выбирались из-под обломков и выползали из укрытий.

— А где Тоф? Она же была с тобой?! — не смог скрыть своего беспокойства Аанг.

— Она здесь… — устало махнул в строну седла Зуко, и его лицо помрачнело. — Там… она без сознания… Кажется, ее оглушило. Она кричала, что земля стонет, и она не может этого вынести. Я с трудом выбрался из завалов и вытащил ее. Аппа спас нас.

— Где царь Куэй? — уже более безэмоционально спросил Аанг, снова став таким, как прежде.

— Не знаю, мы потеряли его. Нужно уходить. Я видел, как несколько агентов Дай-Ли выбирались из укрытий вон за той кучей обломков. Они ищут нас.

Аанг создал поток воздуха, чтобы переместить тело Азулы в седло бизона, и сделал это крайне бережно. Следом он отправил и тело Сокки. Через минуту они уже летели над столицей Царства Земли, преодолевая одно кольцо за другим.

— Ба Синг Се в руинах… Царство Земли пало! — горестно констатировал Зуко, обозревая полномасштабное разрушение.

Аанг горько вздохнул. Парадокс, но факт оставался фактом — Аватар разрушил город, который собирался защищать. В который раз.

* * *

Девушка лежала в постели смертельно бледная, в бинтах. Рана была фатальна. Ее удалось буквально вытащить с того света. Азула не умерла, но вот уже несколько недель не приходила в сознание и буквально таяла на глазах. Канна занималась ее лечением, используя все свои навыки целителя, делала примочки и меняла бинты, а Зуко и Аанг по очереди дежурили у постели, ожидая ее пробуждения. Минуты и часы, казалось, длились долго-долго, почти бессмысленно, превращаясь в такие же долго-тягучие бессонные ночи и дни.

Сейчас была очередь Аанга. Он сменил Зуко, усталого и отчаявшегося. Они молча обменялись горестными взглядами и разошлись — все было понятно без слов. Аанг окинул взглядом Азулу — ее темные локоны разметались по подушке, и на фоне их шелка лицо Зулы выглядело еще более болезненным и бледным. Темные усталые тени залегли под ее глазами, а щеки и глазницы стали впалыми. Только маленькая венка, ритмично бившаяся под тонким пергаментом кожи на шее, говорила, что она жива и давала надежду.

Нет, Аанг не мог смотреть на нее без содрогания сердца — он отвернулся, чувствуя, как дрожат губы. Его обуревали разноречивые чувства, а мысли роем кружились в голове. За эти дни он о многом передумал, многое осмыслил иначе. Пытаясь отбросить свои воспоминания о прошлой жизни из его реальности, он пытался проанализировать события, произошедшие в этом другом измерении. Аватар пришел к выводу, что многого не замечал или воспринимал иначе, был несправедлив, часто незаслуженно обижал эту Зулу, а она… Всегда была на его стороне, поддерживала, верила и без единого сомнения приняла смертельный удар на себя…

Это Катара убила ее! Точнее, принцесса Катара… При воспоминании о Катаре в его голове снова закружился хоровод мыслей. Да, он все еще любил ту и ненавидел эту… И хотел к той вернуться… А эту… Вернуться к старым друзьям… Спасти новых… Нет! Все слишком сложно и неоднозначно. Он схватился за голову, сдавил виски руками, пытаясь остановить безумный калейдоскоп мыслей.

Нет! Именно сейчас он хотел только одного — чтобы девушка, пожертвовавшая своей жизнью ради него, поскорее очнулась и выздоровела. Больше всего на свете… Больше всего…

— Аанг… — услышал он слабый, едва различимый, словно шорох от легкого ветерка, оклик. Самый важный в это мгновение.

Это Зула очнулась и звала его! О, духи, наконец-то она очнулась! Она будет жить!

Аанг кинулся к ее постели со скоростью, свойственной магам воздуха. Хотел было уже закружить ее в объятиях, но вовремя одумался, ведь она ранена и пока еще очень слаба. Он боялся причинить ей боль, поэтому просто упал на колени и, взяв Азулу за хрупкую тонкую руку, заглянул в ее полуприкрытые густыми ресницами золотисто-янтарные глаза.

— Я так рад, что ты в порядке! — Его голос дрожал, то кричал, то шептал. — Наконец-то ты пришла в себя. Я очень волновался…

Силуэты и очертания окружающего мира пока еще расплывались перед ее глазами, и она с трудом различала реальность. Она звала Аанга, не осознавая, что он здесь, рядом. Просто это было последнее и единственное, о чем Азула думала тогда, встречая смерть. Когда же она услышала его голос и почувствовала прикосновение к руке, ее сознание прояснилось. Она увидела склонившееся над ней взволнованное лицо Аанга и его серые глаза — такие эмоциональные, как тогда, в тот день, когда он впервые обнял ее.

— Ты жив! — с ноткой восторга и искренней радости пролепетала она, словно это было самым важным в ее жизни. Но боль снова сковала немощное тело до трагичного треска. Ей трудно было говорить, и она замолчала, но говорили ее глаза. И в них Аанг увидел столько нежности и теплоты, что ледяные шипы тревог и печалей, сковывавшие его душу, оттаяли.

Да, он был жив, но не знал, как отблагодарить ее и правильно выразить свои чувства. Все было так запутано... Чувство вины и одновременно благодарности, симпатия и опасения недоверия, нежность и желание защищать, азарт превосходства и желание покорить, восхищение внешней красотой до пошлости, и при этом необъяснимо духовная близость, словно к кому-то родному, что он ощущал к ней. Нужных слов не находилось и мысли путались. А просто сказать «спасибо за все» было явно недостаточно.

— Зула, — все-таки начал он. — Можно я так буду называть тебя отныне? Мне так легче обособить твой образ... — Ему хотелось сказать: «От злобной бестии, что пальнула мне в спину», но он тактично умолчал об этом: — «Зула» звучит более нежно и значит «Лампада», так называли прежде во времена моего детства необыкновенных женщин сияющей красоты и с прекрасной фигурой, любящих Родину и почитающих предков… Я часто бывал в стране Огня, потому что мой лучший друг Кузон был родом оттуда. В этой реальности он тоже погиб при первой осаде Храма Воздуха сто лет назад. Многое повторяется вновь, а некоторое прямо противоположно. Ты теперь знаешь… О причинах, по которым я не доверял тебе раньше… м-м-м...

Он всегда путался в словах, теряя красноречие, когда волновался и начинал невольно мямлить. Аанг взглянул на нее и увидел боль, страх и смятение на ее лице. Да уж, об этом точно не стоило упоминать сейчас. Даже намеком. Он смутился и замолчал. Чтобы успокоить Азулу, он вновь взял ее за руку и начал нежно поглаживать.

— Но теперь ты стала моим самым надежным, самым преданным другом…

Он снова взглянул на Азулу из чахлой деревеньки Огня. Ее бледное лицо озарила слабая улыбка, правда, во взгляде ещё было смятение. Аанг продолжил:

— Ты очень… Очень отважная девушка. Ты спасла меня. И не только меня, но и всех! Если бы я погиб именно в тот момент, новый Аватар не родился бы никогда…

Говоря это, он перебирал пальчики ее руки. Он переживал, что его речь звучала пафосно и глупо, но другого не приходило в голову. И он боялся снова посмотреть ей в глаза.

— Я благодарен тебе и обязан жизнью… — С этими словами он коснулся губами ее запястья.

Рука дрогнула, словно ее обладательницу ударило током.

— Знаешь, самое ужасное в судьбе Аватара, что вечность бытия распространяется лишь на память. Воспоминания об ошибках и о гибели друзей преследуют воплощенного и в следующих жизнях. Во снах и в больном бреду, сводя с ума. Поэтому...Только пообещай мне… — он прижался щекой к ее руке, — так больше не делать. Если я тебя потеряю, мне будет больнее, чем умереть самому! — выдал наконец Аанг.

Он сжал ее руку, слезы стояли в его глазах, но он сдержался. Если бы он взглянул на Азулу, то увидел бы, как широко распахнулись ее глаза, захлопали крыльями бабочек ресницы и слезы покатились из ее янтарных глаз по нежному бархату разрумянившихся щек. Сколько любви и трогательного умиления было написано на ее лице! Но он не смотрел — он опустил глаза, смутившись сам от сказанных им слов.

— Аанг… — выдохнула она, Аватар настороженно взглянув, привстал и склонился над ней. — …Ниже… — шепнула она, он склонился ниже. — Еще… — Дрожащими, тонкими руками она обвила его шею и легонько притянула к себе.

Аватар повиновался и склонился, так что они почти коснулись кончиками носов. Они смотрели друг другу в глаза и чувствовали дыхание друг друга.

— Аанг… Ты мне… — Голос ее задрожал и дыхание сбилось. — Аанг… — Каждое слово давалось ей с трудом, но она почему-то повторяла его имя, словно заклинание. От волнения она не могла вдохнуть достаточно воздуха, а грудь сжимали тугие бинты. — Я всегда те… Я… — Она из последних сил притянула Аанга еще ближе и, поймав его губы своими, вложила в поцелуй всю любовь, все эмоции, переполнявшие ее, недосказанные словами.

Ее губы были такими горячими и обжигающими, страстными и настойчивыми, они разжигали неведомое внутреннее тепло, спускавшееся по внутренностям и концентрировавшееся ниже живота. Это был его первый поцелуй в жизни, если не считать легкое прикосновение губ к губам Катары в Пещере Влюбленных. В Зуле же иная страсть. Ее дыхание порождало пламя.

Она, казалось, выжгла весь его кислород. Он забыл, как дышать. Пламя желания словно разливалось по их телам, рассыпалось на тысячи искр, волнуя кровь и душу. Но этот поцелуй отнял у нее слишком много сил, и тело стремительно слабело. Руки безвольно сорвались с его шеи, Зула снова впадала в беспамятство.

Сердце Аанга бешено колотилось, кровь, бурля, струилась в венах. Он замер на месте и, стоя в той же неудобной позе, задохнулся от непривычно острых ощущений, тупо уставившись на мирно спящую Зулу.

«Что это? Что это только что было?» — Ощущение ранее неизведанного привело в замешательство. Наконец, когда он начал осознавать произошедшее, кровь резко прилила к лицу.

«Что я делал?.. Нет, что я наделал? Зачем? Как я мог… как мог так поступить… С Зулой! С Катарой! О, духи, нет… н-е-е-е-т… Какой же я идиот!» — Он сам себе не верил. Не хотел верить, чувствуя вину и стыд. — «Ну, нет! Как такое могло случиться?! Я не собирался… Это нелепо! Как? Зачем? Почему?» — Он судорожно вздохнул и задышал глубже, чтобы успокоиться. Где-то в сознании еще мелькали обрывки мыслей, порхающие, как мотыльки у пламени, вспыхивая, обжигая крылышки, мешали понять и принять реальность случившегося.

Шум в ушах. Его раздирали два очень противоречивых чувства: острое душевное моральное страдание, а с другой стороны — физически — ощущение эйфории, ведь поцелуй был настоящим, пламенным. И, главное, взаимным. Если честно, ничего похожего на прежние поцелуи с Катарой у них еще не было, ведь она, как обычно, не отвечала на его жалкие попытки флирта, просто тушуясь и делая вид, что ничего между ними нет вообще… А это первый ответный поцелуй, когда не просто он лез в попытке навязать свои чувства, а наоборот. И самое противное, что ему это понравилось, и еще его удивила реакция своего организма. Он опять стремительно взрослеет? Оказался четырнадцатилетним в своей двенадцатилетней копии, а по сути ему шестнадцать. Снова обуздывать непослушное тело. Он знал, насколько может стать похотливым. Он боялся своей страсти, как огня.

Непростительно для монаха быть настолько распутным, поддаваться похоти. Он ведь просто хотел… Отблагодарить ее… пожалеть, помочь Зуле… Он так боялся, что она больше никогда не проснется. И ему до боли жаль ее. Но то, что случилось… Это было неправильно.

Выходит… Просто возжелал другую — в прямом смысле слова. Сам не ожидал открыть в себе червоточину разврата. Элемент неожиданности — просто некуда было деваться! Не хотел расстраивать, причинять боль. Он ведь догадывался… Нет! Идиот! Он врал сам себе, это ведь все пустые отговорки!

«Придумай оправдание получше!» — грубо трезвонило в голове.

Больно, очень больно будет Зуле, когда она поймет, что им не быть вместе, ведь его сердце навсегда принадлежит Катаре! Она всегда будет для него на первом месте. Катара… Катара!.. Катара!

Острое чувство вины пронзило его насквозь.

«Прости!.. Катара…» — Он предал их чувства, казавшиеся негасимыми и вечными.

В голове сразу вспыхнуло видение — глаза любимой, полные слез и немого укора, и ее силуэт, отдаляющийся и растворяющийся во мраке. Как больно терять человека, которого любишь. Он терял ее не физически, а духовно, морально, эмоционально.

«Предатель, изменщик!» — Слова, которые никогда теперь не покинут его голову. И пусть Катара, может быть, никогда и не узнает об этом, и это даже не совсем его тело, но этот позорный момент останется с ним в его памяти до самой смерти.

Он ведь на собственном опыте знал, какую боль причиняет измена любимого, что это рана, которая никогда не заживет, будет потаенной ревностью и вечным недоверием разъедать душу, и рубцом горечи ляжет на сердце, напоминая своему владельцу о себе до конца жизни. Даже когда твердишь себе, что простил. Может, и простил, но не забудешь, не станешь прежним. Изменил — значит, не любил в этот момент? Так ведь? Но в его книгах никогда ничего не было об измене. Монахи писали, что любовь безгранична. Делили на степени пользы для мира. А так же о том, что даже низший уровень для мужчины делится на три подвида любви, когда одновременно может быть похоть к одной, восторженная страсть к другой, теплые чувства нежности и заботы к третьей. И если это три разных объекта, а не спутница жизни... Разумнее сохранить целибат и свернуть на путь света. Ибо иначе горя и страданий не избежать. Обрекаешь себя на погибель и морально, и духовно.

Мелкая дрожь сотрясала его тело от мыслей. Он почувствовал слабость и неуверенность.

«Это непосильное бремя, мое бремя. Как оградить от него Катару — никогда не признаться в этом? А Зулу? Сказать: «Прости, я запутался»? Так же, как когда-то Катара — моя любовь всей жизни, усомнилась в своем предназначении? А заслуживает ли магесса огня, что пожертвовала собой, такой неоправданно-кислотной боли? Не говорить, притвориться, что ничего и не было? Дескать, бред? Сон? Почудилось?»

Смешно до горьких слез!

Он не знал, следовало ли ему так жестоко поступать с ней. Что делать?

«Бежать!» — моментально отреагировал его разум. — «Но как… Опять? Почему я всегда решаю непреодолимые проблемы таким образом?» — Он уже кинулся, но, резко передумав, остановился и едва не потерял равновесие. Его зашатало от внутренней борьбы и собственной нерешительности — казалось, он вот-вот упадет в обморок. Он ощущал себя единственным и самым гадким существом во всей Вселенной, недостойным даже жить, однако спасение невинной дивой заставляло существовать с ношей омерзения к самому себе.

После недолгих раздумий, но очень мучительных колебаний, Аанг решился.

— Все, будто ничего не было! Этот поцелуй ничего не изменит между нами! — сказал он себе, но ощущение стеснения в груди не покидало. Ну, почему это так трудно? Да уж, в этом мире ему приходилось слишком много лгать. Но этому его обучали...

Осторожно и даже боязливо он поправил растрепавшиеся локоны Зулы, нежно прикрыл ее одеялом и тихонько сел на прежнее место, отвернувшись. Постепенно дыхание замедлялось, сердце успокаивалось, но на него давил весь груз ответственности и вины, который он взвалил на себя.

«Опять ошибка. Опять! Все же я еще совсем глупый мальчишка… Нет, я идиот! Одинокий, безумно скучающий по своей любимой идиот! И да, Зуко. Принц Зуко, друг, наконец я прощаю тебя. Потому что теперь понимаю, что люди склонны ошибаться, и никто не застрахован от ошибок. Никто…»

Услышав шаги, он обернулся через плечо — это, зевая, подошел Зуко.

— Иди поспи, я посижу с ней…

* * *

«Еще ступенька, та-а-ак, еще...» — мысленно шептала Азула. Ноги с трудом слушались, заплетаясь одна за другую. Мелко покалывало где-то в пятках и кончиках пальцев ступней. От ее кошачьей прыти и изящности, казалось, не осталось и следа. Но ничего, она не привыкла сдаваться. Еще пара ступеней. Она остановилась отдышаться. Тугие повязки все еще стягивали грудь. Она оперлась о стену руками, чтобы не упасть. Влажные ладони заскользили по холодному металлу и затормозили по неприятно шершавой поверхности ржавчины.

«Фу-у, старая ржавая развалина! Мои руки…»

Еще пара ступеней.

«Вперед, ни шагу назад!»

Тяжелый судорожный вздох, усилие.

«Прочь из каюты, прочь отсюда. Опостылело. Достали…»

Сдавила пальцами виски.

«Достали… Эта бабка с примочками-перевязками, нудно-занудливый Зуко, вдруг ставший таким навязчивым и услужливым. Достали эти сны. Драконы. Красное-синее. Этот бесящий шепот. Это сумасшедший надрывный смех, отзывающийся болью в висках. Там я вела себя так гадко по отношению к людям: пальнула молнией в своего дядю, издевалась над братом и пыталась убить его, чтобы забрать Аватара себе. Аанг был снова лысым, а в глазах его читался ужас, когда он прыгал нечеловечески высоко, карабкаясь по отвесным стенам, которые я крушила своими разрядами. Я видела его, почти погребенного под завалом, и себя, поджигающую комнату по периметру, выжигая спасительный кислород своим синим пламенем. Отблески этого огня в его широко распахнутых грозовых глазах. Весь этот бред. Все эти сны. Даже тот... светлый и трепетный. Такой непонятный, такой болезненный, ведь этого не могло быть. Бред! Как и весь период моей реальной жизни с тех пор, как я нашла Аватара. И все мои чувства к этому странному существу. Он ведь не совсем человек? Как бы обычный мальчик проспал сотню лет в клубке из вихрей ветра посреди пылающих камней вулкана? Аанг говорил еще, что в своем мире спал так среди льдов айсберга. Просто бред. Причудилось. Это сумасшествие. Это все болезнь. Нет! Надо привести в порядок мысли и чувства, охладить свой пыл. Прочь! Прочь-прочь-прочь! К свету! К воздуху! К солнцу!»

Вот оно…

Все! Выбралась. Чего это ей стоило… но стоило. Ветер дохнул ей в лицо морской свежестью, окутал в невесомый кокон аромата соли и водорослей. Запах моря и солнца. Чудесный. Свет непривычно слепил. Она приоткрыла прищуренные глаза, пытаясь привыкнуть. Первое, что она увидела: темное пятно и светлое под ним. Приглядевшись, осознала: темное пятно — шляпа, белое — штаны. Скула дернулась в полуулыбке — «пушистые» штаны Аанга. Подобие улыбки смыло с лица. Он давно не заходил к ней. Зачем ей боль от безответных чувств? И что она вообще в нем нашла? Стоял спиной напротив, облокотившись о перила борта. Смотрел на морскую гладь в легких белых барашках волн. Голые ступни, голые плечи. Тонкая бледная кожа. На спине топорщились острые лопатки и ряд позвонков под голубой ажурной полосой татуировки. Узкие плечи, тонкая шея под огромной широкой шляпой. Маленький, худенький мальчик. В этом нелепом наряде еще более хрупкий, еще менее мужественный. Во имя Агни, как она вообще могла вообразить себе... Поцелуй? Бред. С ним?! Смешно. Просто смешно. Даже противно... Ну, нет! Да он даже на парня-то не похож. И вообще — он еще ребенок. Так ведь? Если не считать его ста лет сна и десяти тысяч лет существования, как Аватара.

— Шлепа-па-фф! Конец всему! — вдруг услышала она голос Сокки откуда-то справа. Азула взглянула в том направлении и наконец разглядела и его обладателя. Принц Воды возлежал на груде канатов, уложенных каким-то замысловатым образом, и, воздев руки к небу, причитал: — Нет справедливости в этом мире, а я уже почти привык к спокойной жизни…

— Ты это о чем?! — очнулся от раздумий Аанг.

— Не видишь, Злючка-Огнючка очнулась?! — указал Сокка в ее сторону и, усмехнувшись еще раз, пробормотал придуманную кличку: — Надо же… Хм-м... Злючка-Огнючка.

Азулу вдруг охватила такая ярость, что она кинулась к Сокке, запустив в него файербол на ходу. Но промахнулась и запуталась еще не окрепшими ногами в инвентаре для мытья палубы, небрежно разбросанном ранее Соккой.

— Дзы-зы-нь! — загремело ведро, и Азула неуклюже повалилась в медленно растекавшееся пенистое пятно. Еще миг... Она закрыла глаза, мысленно уже прокрутив результат этого падения. Но этого не случилось. Чьи-то теплые руки подхватили ее. Конечно, это опять был он! Аватар! Ее поражало, что этот мальчик с молниеносной скоростью передвигался, мог так легко подхватить ее и удерживать на руках. Такой на вид маленький, хрупкий. А она ведь как минимум на голову выше его, да и далеко не пушинка. Но факт оставался фактом — он держал ее на руках, и в его объятиях было довольно приятно.

«А он сильный!!» — мелькнуло в голове. — «Стальные мышцы под тонкой нежной кожей, упругое, жилистое, гибкое и стройное тело, а не худое, как я раньше думала».

От этого осознания она невольно смутилась, но тут же попыталась успокоиться.

«Не глупи. Просто он — Аватар, просто прирожденный маг воздуха. Просто мальчик, выросший среди недосягаемых гор на фруктовой диете, просто ребенок, воспитанный в Храме, где физическому развитию уделялось столь же тщательное внимание, как и духовному».

— Тебе нужно вернуться в постель, — вдруг с неожиданной заботой сказал Аанг. Вау, какая редкость для него!

— Нет, нет! — запротестовала Азула, когда он направился к лестнице. Она представила вдруг, как он унесет ее на руках вниз, в каюту, и, укладывая в постель, склонится над ней, как тогда… В том дурацком сне. Нет, она не хотела, чтобы этот сон становился реальностью. Другой реальностью. Разочаровывающей. Ведь такого не будет. Ведь такого не может быть! Да и не надо. Нет!

— Но ты еще так слаба, тебе нужен покой. — Забота лишь в словах, холодные нотки в голосе, на лице нет и тени эмоций. Обычный. Фуф.

— Нет, там та-ак душно, — нараспев проговорила Азула — конечно, она безбожно врала, ведь девушка из Племени Огня выросла среди вулканов в жарком климате и привыкла к более высокой температуре. — Я хочу остаться здесь. С тобой.

Последняя фраза выскочила сама собой, и Азула уже пожалела об этом. Это могло вызвать подозрение. Как неосмотрительно. Так не похоже на нее. Кажется, пошатнувшееся здоровье сказывалось не лучшим образом на ее самообладании. Надо срочно брать себя в руки! Но пока она все еще была в руках Аанга.

Юный Аватар покрутился на месте, поискав наиболее подходящее место для Азулы, но на военном корабле особых мест для отдыха на палубе не было предусмотрено по тактическим соображениям. Лежбище Сокки, спешно покинутое его устроителем, спугнутым файерболом, Аанга вполне устроило.

— Ты не против? Извини, но тут... Ничего если пока?.. — краснея, мямлил он, укладывая Азулу на лежанку. Он тут же метнулся в сторону и исчез в люке, надеясь, что его смятение осталось незамеченным. Оно и осталось — Азула в тот момент была слишком озабочена собственным состоянием и эмоциями. Через несколько минут Аанг вернулся, неся подушку, сверток парусины и бамбуковые палки. Холодный, спокойный, даже немного суровый. Промолвил: — Здесь жарко. Солнцепек вреден.

От смятения не осталось и следа. С деловитым видом он обустроил и так довольно удобное место, как ни странно (а этот Сокка-болван умеет обустраивать комфорт где угодно и из чего угодно). Тент был натянут, и испепеляющее солнце уже не так припекало.

Конечно, Азула лукавила, говоря о духоте каюты. Как бы ни овевал ветер, здесь, снаружи — пекло жуткое в сравнении с прохладной каютой, охлаждаемой дополнительно и водной пучиной. Потому палуба была пуста — все предпочитали оставаться внутри корабля, ведь там более комфортно. И там была тень. Конечно, Азула с детства привыкла к жаркому климату и любила солнце, дарующее ей силы, но сейчас, после нескольких недель в темноте и прохладе каюты, контраст был довольно ощутим. Впрочем, продолжалось это совсем недолго, и вот она уже разомлела от окутавшего ее тело тепла. Аанг стоял неподалеку. Широкая шляпа спасала его от палящих лучей. Он подтянул спадавшие с его стройного изящно-жилистого торса пышные белые штаны и затянул широкий пояс покрепче. Осиная талия! Азула криво улыбнулась.

«Нет, ну взбредет же в голову! Как еще пару минут назад я могла воспринимать этого мальчишку, как мужчину? Конечно, он очень миловиден. Большеглазый, пухлогубый. Длинные трепетные ресницы и шелковистые игривые брови. Очаровательные ямочки на щеках. Задорный нос. Мягкий овал лица. Локоны слегка вьющихся волос, перетянутые лентой, что я ему подарила. Перламутровая кожа. Но своей ангельской внешностью он мог бы соперничать с девицами. Какой-либо мужской брутальности в Аанге не было и нет ни на грамм. Что же может привлекать в нем?»

Азула краем глаза поглядывала на Аватара, снова устремившего свой взор в пучину океана. Эта безбрежная синева клубилась в его серых глазах, а яркие солнечные лучи, отражаясь от гладкой поверхности волн, рассыпались бликами и дарили переливчато-бирюзовые отблески его взору. Лицо его было напряженным, брови — сурово сдвинуты, и он нервно прикусил губу, да так, что она обескровилась и побледнела. Азула теперь уже знала, что за этим крылось. Какие ассоциации рождала синева моря у него. Он думал о той, другой из другого мира. О Катаре. Что-то кольнуло под ребром. Ей почему-то непременно захотелось отвлечь его. Чем-нибудь. Чем угодно.

— Э-э-э… Эм-м. А можно тебя спросить?

— О чем?! — напряженно спросил он. И, как ей показалось, задержал дыхание. От ее внимания не ускользнуло и то, как побелели его пальцы, вцепившиеся в борт с явным усилием. Он не поворачивал головы, но она видела, как нервно напряглись его скулы. — Так о чем?

До нее только сейчас дошло, что она не ответила на его вопрос. Она открыла рот и поняла, что не знала, о чем хотела его спросить. Теперь пришло ее время нервничать. Мысли с бешеной скоростью закружились, сменяя одна другую — одна нелепее и бессмысленней предыдущей. Но то, что она ляпнула впопыхах, было худшим из вариантов. Мысленно она уже треснула себя по лбу. Но тематика уже была задана…

— Эм-м... о твоих татуировках. — «Черт, черт, что я горожу!» — мысленно ругалась она. — «Кажется, я совсем схожу с ума. Что за?!..» — Ну, в смысле, зачем, почему.

— Татуировки у моего народа — огромная честь. Это был обряд инициации. Стрела — знак мастера воздушной магии. Синий — цвет неба, посвящение духам. Каждый старался, чтобы получить эти татуировки. Но именно по ним их и узнавали враги. — Он вздохнул.

— Да, говорят, таких татуировок не видели давно. Необычно, — попыталась она как-то поддержать разговор.

— «Редкий-Экспонат-Столетней-Давности-В-Единственном-Экземпляре» всегда к вашим услугам.

Несмотря на эту браваду, она уловила горечь и печаль в его словах. Кажется, особого желания говорить на эту тему у него не было. Но она знала, как иногда важно просто выговориться. Очевидно, у Аанга было две основных больных точки. Его народ и его… Впрочем, на последнюю тему она не хотела говорить. Пока что.

— Я так мало знаю об этом. Ну, про Воздушных Кочевников. Да, впрочем, и все. Даже дядя Айро… — Она прервала затянувшуюся паузу. — Знаешь… можешь рассказать мне. Ну, просто… Ну, если захочешь.

— Спасибо, Азула, — тихо ответил он. — Но есть вещи, понимаешь, которые… ну…

— Понимаю. Нет, правда, мы ведь — и я, и Зуко — твои друзья и сможем понять тебя, и принять, и посочувствовать. Ты просто попробуй. Мы ведь друзья?!

— Да. Ладно, я учту. Когда у вас будет подходящее время…

— У меня полно подходящего времени прямо сейчас. Эй, от меня не убудет. Ну, если ты просто выскажешься, правда ведь? Что тебя печалит?

— Воздушные Кочевники. Мой погибший народ. Я часто забываю, что никого из них уже нет. Ничего этого нет! — Он грустно улыбнулся. — Я часто думаю — как, почему? Их уничтожили всех — и в том мире, и в этом. Неужели они были обречены на гибель?! Думаю, но не нахожу ответов. Осмысливаю. Вспоминаю.

— Расскажи, — она кивнула и сделала очень заинтересованный вид. Кажется, получилось убедительно.

— Со временем я начинаю смотреть на все иначе, чем мне казалось раньше. Все считают Воздушных Кочевников странными высокомерными отшельниками, но для меня они навсегда останутся возвышенным идеальным обществом, хотя, если честно, и у нас всякого хватало, — пробормотал он: — Знаешь, взаимоотношения у нас основывались на духовной гармонии и единении дополняющих друг друга мужской и женской энергий ци, но даже некоторые Кочевники считали, что наши традиции изжили себя, устарели и не имеют смысла. Я так вовсе не думал, потому что, вероятно, не все знал, ну, всякие мелочи, аспекты, однако некоторые считали именно так, в том числе Гияцо. Его убеждения расходились с мнением большинства.

— А Гияцо — это кто?

— Он мне был вместо отца.

— Как это? А кто твои настоящие родители? Ты был сирота?

— Не знаю. Наверное, нет. Возможно, может быть, я даже встречал их когда-нибудь. Но Гияцо… Понимаешь… Все мы были его детьми и детьми для всех монахов. Это было… — он вдруг замолчал и отвернулся. Азула поняла, что Аанг пытался справиться с захлестнувшими его чувствами. Когда он повернулся обратно, его лицо было вновь уравновешенно-спокойным и даже отрешенным — лишь слегка покрасневшие веки и чуть влажные глаза выдавали его.

— Не знаешь ни матери, ни отца? И все другие так? — Это было странновато для ее восприятия.

— Да, — он пожал плечами, словно это был само собой разумеющийся факт.

— А сестра или брат у тебя были?

— Может быть. Мы все были братья и сестры.

— Я понимаю, что все вы там. Но я имею ввиду — родные были? — пыталась она достучаться.

— Может быть. Если и был брат, то рос рядом. А если и была сестра, то жила в женском храме.

— Как я поняла, Храмы делились у вас на мужские и женские? — начала более-менее включать логику Азула, склоняя тему к интересующим ее фактам и проверке потенциального уровня его восприятия: — А мужчины и женщины где-то встречались? Ну, дети-то откуда-то брались же?

Этим замечанием она вогнала Аанга в краску, но он ответил.

— Встречались. Сначала один день раз в месяц, потом лишь месяц раз в год. Каждые пять лет они жили вместе в течение полугода, а каждые десять лет — в течение года…

— Неудивительно, что ваш народ был таким малочисленным… — изрекла Азула.

— Соитие не было самоцелью. Это было чем-то большим. Священнодействием. А о детях и их количестве Воздушные Кочевники никогда и не задумывались, — этой фразой он уже в свою очередь отправил ее в моральный нокаут: — Просто все дети были общими. И настоящим родителям никогда не приходилось заботиться о них и их судьбе.. Они не переживали — сыты ли, одеты ли и как образованы их дети. Знали — о них прекрасно позаботятся. Сами Воздушные Кочевники до старости оставались детьми. Шутили, веселились, развлекались. Помню, мы с Гияцо запускали торты с кремом в головы Великому Совету Наставников.

Аанг озорно расхохотался, припомнив это, но тут же опомнился, увидев округлившиеся глаза Азулы: — Ни забот, ни хлопот. Кочевники смогли избавиться от всех земных тягот. В этом была наша философия: гармония, равноправие, единство и свобода.

— А как же любовь?

— Любовь была основой всего. Но любовь не в том смысле… Всеобъемлющая. А то, что ты имеешь в виду… Ну понимаешь, к этому у нас относились немного иначе. Как бы объяснить… Вот, к примеру, одежда. И мальчики и девочки носили одинаковый наряд. Не было на нем ни золотых нашивок, ни вышитых орнаментов, как у других народов. Скромный, из простых шерстяных и хлопковых тканей. Но скроен он был так, что идеально подходил для дальних путешествий, тренировок и полетов. Многослойность и сложный покрой позволяли эффективно управлять потоками воздуха. Но при этом были у нас и такие наряды, каких не сыщешь у других — прекрасные, из тончайших тканей. Струящийся по телу шелк в танце создавал причудливые замысловатые образы и раскрывался потоками воздуха, подобно изысканному заморскому цветку. Это было потрясающе красиво… Или вот еда. Кочевники могли долго обходиться без пищи, соблюдали посты, не ели мяса и еще куча всяких условностей. Но при этом они умели получать от пищи и процесса ее приготовления максимум удовольствия.

— Кочевники были гурманами?

— Да, вот именно это я и хотел сказать. Кочевники были гурманами во всем, в том числе и в любви!

— В смысле? Как это?

— Ну, вот, к примеру, традиционное блюдо племени воды — похлебка из моллюсков. Все просто: схватил, сварил, съел. Быстро, легко, а на вкус — бе-е.

Едва припомнив это сомнительно «аппетитное» кушанье, которое «водяные» уплетали целыми котелками, Аанг поморщился и, передернув плечами, высунул язык. Азула не удержалась от смешка.

— Фу-у-у! — продолжал Аанг.

— Э-э-э! — высунулся Сокка невесть откуда. — Что ты понимаешь?! Похлебка супер!

— Говорят, благодаря этой похлебке люди Империи Воды так любвеобильны… и распутны... — хитро усмехнулась Азула.

— Ага, а благодаря мясным чипсам жалкий Народец Огня так агрессивен! — немедленно огрызнулся принц. За эту реплику она метнула в него огненным шариком. Сокка блокировал его мокрой половой тряпкой, которую тут же запустил в Азулу. Вышла промашка. Аватар едва увернулся, и тряпка, смачно чмокнув, кляксой сползла по стенке борта.

— Именно поэтому подобные блюда были исключены из нашего меню! — строго заключил Аанг и недовольным взглядом оглядел обоих. — Может, прекратите?! Это уже переходит границы моего терпения.

…Повисла пауза. Сокка, взглянув на сердитого Аватара, забрал ведро, тряпку и швабру (которой уже было вооружился) и направился в трюм.

— Я никогда не ела похлебку из моллюсков... — с некоторой наигранной виной пробормотала Азула.

— А я не пробовал мясных чипсов, — отозвался Аанг: — Люблю фрукты.

— И я люблю… вишенки… — после небольшой заминки ответила Азула.

Аанг оживился.

— Поэтому, я думаю, ты поймешь. Поедание похлебки из моллюсков… — Он еще раз поморщился, а потом закрыл глаза и попытался представить другое: — Согласись, это не сравнить с наслаждением, которое получаешь, лакомясь фруктовым тортом с воздушно-кремовой начинкой. М-м-м…Готовить его не так просто, не так быстро, но это стоит того. Поверь мне. — После паузы, когда он мысленно наслаждался, он продолжил: — Любовь у нас была возведена в степень искусства.

— Как-то не вяжется с образом монахов? — не смогла она скрыть сомнения.

— Чтобы беспрепятственно путешествовать по всему миру, Воздушные Кочевники должны были не только разбираться в картографии, политике, философии, дипломатии, культуре и обычаях всех народов, но и музицировать на различных инструментах, петь, танцевать, знать поэзию, шутить, показывать фокусы и быть… ну… хорошими...

— Хорошими любовниками?

— Э-э-э… я хотел сказать — спутниками жизни, но можно и так сказать, в каком-то смысле. Не поверишь, но это действительно было обязательной дисциплиной, причем и для девушек, и для юношей в равной степени.

— Что? Вас учили любовным наукам?!

— Ну да. Первый триместр: дружба, второй триместр: нежность, третий — страсть. Не смотри так. Конечно, этому учили после шестнадцати-восемнадцати. Хотя мне довелось посетить пару лекций…

— Как?! Тебе же было всего двенадцать на тот момент?

— У нас и возраст не имел особого значения. Считалось, неважно, сколько человек прожил, главное — чего добился. Поэтому и к службе Аватара меня призвали раньше традиционного срока. Они считали, что я уже готов. Видишь татуировки мастера? Чтобы их получить, нужно было пройти тридцать пять уровней магии! — взволнованно зашептал он. — Это очень сложно, многим это удавалось только после как минимум шестнадцати… Обычно — после тридцати. То есть после этого каждый мастер выбирал свой путь сам. Путь Света или Путь Любви. Выбиравшие Путь Света — более не принадлежали миру, постигали истинную суть вещей, сохраняли целомудрие и достигали духовного просветления. Путь Любви — тут, думаю, итак понятно. Но для меня выбор тогда заключался в ином. Гияцо. Выбирая Путь Любви, я мог остаться дома с Гиацо до шестнадцатилетия.

Он замолчал. Чувствовался привкус горечи.

— Тогда я еще не знал, что у меня нет этого выбора. В любом случае, я должен был отречься от всего, что было мне дорого. Но сейчас не об этом… Я обучился раньше остальных. Намного… — Он помолчал, словно подыскивая нужное слово. — Формально признавая меня мастером, мой народ признавал меня и мужчиной.

Они сверлили взглядами друг друга пару минут.

— Так вот. Звание мастера дозволяло мне многое, но я не успел этим воспользоваться как следует. Как только меня объявили Аватаром, путь на подобные занятия был мне закрыт в связи с ненадобностью. Меня начали готовить к войне.

— Интересно, и чему же учили вас на этих уроках любви? — уже заинтересованно спросила Азула у «мужчины».

— Мне удалось познать крайне мало, но я помню каждое слово. Наставник говорил нам… — Аанг изменил выражение лица и голос, видимо, копируя наставника: — «К любви, к ее словарю и жестам следует относиться бережно! Слишком часто говорят: «Я тебя люблю», дабы залучить в постель, дабы обрести ложную уверенность, дабы держать на привязи, дабы убедить себя в том, что благословенное состояние достигнуто, дабы не замечать того, что уже позади. Не нужно использовать эти священные слова в таких целях. «Я люблю тебя» не должно звучать слишком часто, становиться ходовой монетой, инструментом, источником прибыли. Конечно, вы можете принудить эту послушную фразу играть вам на руку. Но лучше приберегите ее для того, чтобы прошептать в шею любимой, для той самой единственной спутницы жизни, что станет вашим центром мироощущения. А еще лучше — научитесь выражать свои чувства иначе. Даже если бы вы были лишены дара речи, не имели в своем распоряжении медной трубы языка, вы смогли бы рассказать все. Скрестив свои руки в запястьях, обратив ладони к себе, прижали бы скрещенные запястья к сердцу, потом чуть отвели руки вперед и разомкнули их, обернув ладонями к предмету вашей любви. По выразительности это не уступит словам. И заметьте, сколько возможностей открывается здесь для более тонкой передачи чувства, сколько изыска вы можете привнести в этот жест, соединяя ладони, целуя костяшки пальцев или играя их кончиками, которые несут в себе неповторимый узор, печать вашей индивидуальности… Это лишь один вариант из тысяч. Вы отыщете и многие другие, но помните — «Ложь не для ложа»! Вслушайтесь в эту фразу, это не упражнение по риторике и не каламбур, это предостережение, моральное предписание. Любовь и правда — жизненно важная связка. Вы обучены выкручиваться из любых ситуаций, используя все возможные средства, в том числе ложь. Но в любви нет места для лжи. Ваша любовь не должна быть показной, спектаклем. Это должны быть чувства. То, как вы обнимаетесь во тьме, определяет ваше виденье истории мира.

Я не скажу вам, кого любить и как, но я могу сказать вам, зачем любить. Мы можем прожить и без любви, однако благодаря ей мы обретаем индивидуальность, обретаем цель. Любовь не способствует развитию человечества, даже наоборот — она враждебна всякой организованности. Не будь любви, нам было бы намного проще. Любовь не изменит хода мировой истории, но она может сделать нечто важное. Любя, мы обретаем недюжинную способность к сочувствию, обязательно начинаем видеть мир иначе. Без этого дара вы не сможете стать ни хорошим любовником, ни хорошим художником, ни хорошим политиком. Благодаря ей мы нечто большее, чем просто мы.

И я не утверждаю, что любовь сделает вас счастливыми — уж что-что, а это вряд ли. Скорее, она сделает вас несчастными — либо сразу же, если вы напоретесь на несовместимость, либо потом годы спустя. Любовь не делает счастливыми ни любящего, ни любимую, но она раскрывает способности к счастью. Ведь счастье — это лишь ваше мироощущение, и никто не может ни дать его, ни отнять без вашего ведома. Каждый человек счастлив или несчастен ровно на столько, сколько желает и может сам. Разумеется, мы любим не ради того, чтобы помочь миру избавиться от эгоизма, но это одно из непременных следствий любви. Страсть — неотъемлемая часть любви, но она не должна ее затмевать. Страсть как порох — горит ярко, но быстро. А любовь… любовь никуда не исчезает. Особенно та, что расцветает в нашем сердце на всю жизнь. Она, словно энергия, превращается из одного вида в другой. Тепло, свет, прибой, ветер. Это некий цикл, который не может прерваться раз и навсегда. Любовь — основа мироздания. Всем известно — человек не вечен: он рождается, живет и умирает. Но чувства, которые испытал этот человек, как и его душа, просуществуют вечность. Любовь порождает жизнь. Она как самость никогда не исчезнет — превратится, может быть, в ветер, колышущий пряные травы, подгоняющий шмеля или бабочку к цветку, играющий волнами моря и кронами зеленых дубрав. Любовь мужчины и женщины может дать счастье, а может не дать, но она всегда высвобождает скрытую в нас энергию. Так будем же любить друг друга, ибо если любовь не будет придавать нашей жизни смысл, нам ни к чему и жить!»

Азула забыла дышать, пока слушала столь длинный и удивительный монолог. Закашлялась.

— Красиво, даже чересчур. Но как-то странно. Вроде все так идеально. Искусства… Путешествия… Свобода… Ни забот, ни хлопот… без детей… Как-то не похоже на семью. Ну, в смысле, как это принято у большинства. Такое ощущение, что Кочевники и не женились вовсе.

— Так они и не женились.

— Как?!

— Ну, в смысле, как это «принято у большинства». Они заключали союз.

— Как это? Союз? Не женились? Просто так?

— Свободный союз. Зато эти союзы практически никогда не распадались, в отличие от ваших браков с вечными клятвами любви и верности до гроба. Соединяющиеся в союз были духовно связаны теснее, чем просто муж и жена. Свободный союз — это еще сложнее, чем брак. Вы ничем не обязаны друг другу, но духовно близки и желаете быть вместе и, кроме того, быть друг другу интересными. В хаосе и многоликости мира, встречая такое многообразие возможных партнеров, нужно было многое знать и уметь, чтобы удержать внимание спутника жизни. Но наши девушки воспитывались так, что идеально подходили Кочевникам, а юноши — Кочевницам. Они могли позаботиться о себе, но заботились друг о друге. Права и обязанности не делились на мужские и женские (в отличие от Храмов). В нашем обществе царило равноправие. Да и вообще не было обязанностей, кроме желания, чтобы твоему спутнику было с тобой хорошо.

— Значит, свобода?

— Да у нас была свобода. Но иная, чем принято понимать у большинства. Это не бесшабашное безграничное нечто. А настоящая свобода — свобода самовыражения. Пусть у тебя не создается ощущение хаоса. Скорее, это была система. Просто для всего определено время и место. Цикл. Время любви и разлук — достаточное, чтобы привязаться друг к другу, приятно провести время, но не успеть наскучить, достаточное, чтобы желать дальнейших встреч и именно с этим человеком; время трудиться на благо общества и время развлекаться в свое удовольствие. Время, достаточное, чтобы сделать полезное, но не устать. Таким образом, все было подчинено системе. Сложный механизм, отточенный веками. И все — словно винтики, каждый на своем месте и в нужное время, но вращается, как хочет, не мешая другим. Я тоже был винтиком, но сделал один неправильный шаг, отказался играть по их правилам. И все: нет ни винтиков, ни системы, ни механизма. Не понимаю до сих пор, как их уничтожили, ведь, в отличие от других народов, они были магами все поголовно. Как их, неуловимых, загнали в угол, почему они все собрались в Храмах, ведь обычно они были рассеяны по всему миру? В Храмах обычно были лишь старики и дети…

— Старики и дети… — задумчиво повторила Азула. — Аанг, а ты никогда не задумывался — почему? Почему Кочевники, достигнув совершеннолетия и получив свободу, предпочитали проводить полжизни в седле, бесконечно путешествуя и живя где угодно, только не в ваших изумительных Храмах?

— Не знаю. Но молодых Кочевников мы действительно видели редко — в основном только по большим праздникам.

— Знаешь, я могу представить, каково это — воспитываться в Храме. Можно сказать, я знаю эту жизнь на своей шкуре. И все плюсы, и все минусы. Знаю, каково это — быть словно сиротой, но в большой семье. И как хочется иметь что-то свое-свое, не общее. Как хочется иметь родного близкого человека, который понимал бы и любил тебя... Твоя половинка. Чтоб вместе вы были одно целое. Семья.

Аанг кивнул и очень тепло улыбнулся, его глаза заблестели, казалось, еще чуть-чуть — и у него потекут слезы. Но он моргнул и сдержался.

Она продолжила:

— А еще покинув, монастырскую обитель, я думаю, ужасно хочется нарушить целибат.

На последнем слове, произнесенном Азулой полушепотом, Аанг поперхнулся.

— Судя по твоей реакции, ты знаешь, о чем я, да?

— Знаю. Помню. А ты откуда знаешь?

— Дядя Айро рассказывал. Говорил, что это самое невыносимое правило, когда молодая кровь зовет. Он пытался уйти в монастырь после того, что стало с его женой и сыном. Но не смог. Думаю, тебе наверно это непонятно и незнакомо… — Она заметила едва уловимую тень смущения на его вдруг ставшем эмоциональным за время их разговора лице. — Но все люди — живые люди, и сколько бы им не внушали, когда приходит время… Слушай, а может и Кочевники подобным образом?.. Может, поэтому в Храмах оставались лишь старики и дети? Ведь целибат соблюдают только на территории Храма?

— Не знаю. Жизнь за стенами монастыря могла быть иной. Может, я еще действительно мало знаю о своем народе. Но теперь это неважно. Больше нет Воздушных Кочевников. Никого. Ничего. Все пропало.

— Нет, они не пропали. Воздушный Кочевник сидит напротив меня. И — он отличный результат воспитания этой системы. Аанг, пока они живы в твоей памяти — они есть! Все лучшее, что было в твоем народе, сохранено. В тебе. И, знаешь, я, кажется, знаю, почему они были все там, когда нависла угроза. Отбросив свою беспечность, они прилетели защитить детей. Они любили своих детей! Может, даже не зная, кто точно из этих ребятишек в одинаковых желто-оранжевых костюмчиках их родной, они отдали свою жизнь, защищая. Будь Кочевники хоть капельку бездушнее, они улизнули бы и спрятались. Никто не смог бы их уничтожить. Но они прилетели все. Все до единого. Они были самоотверженны, отважны, благородны. Не имея своих семей, по-настоящему они все были — семьей. Большой. Дружной. Семьей!

— Спасибо, Зула…

На его лице было столько смешанных эмоций, и она вдруг осознала, что совершенно очарована им, что не мускулы и сильные руки важны, а что-то иное, необъяснимое, щемяще-родное и удивительно ошеломляющее, что было скрыто в нем — его душа и аура, его доброта и самоотверженность, его интеллект и мировосприятие, его сдержанность и игривость, его мысли и эмоции, когда он, наконец, открылся ей, точнее, лишь приоткрылся, и что она многое бы отдала, чтобы еще раз увидеть его таким. Она знала — через мгновенье Аватар Аанг возьмет себя в руки и все станет, как прежде. (Но она надеялась, что хотя бы «почти» как прежде).

Он не безликий. Он удивительный. Он особенный.