До поры до времени (джен)

Тонкая женская фигура в чёрном балахоне с накинутым на голову капюшоном сошла со ступеней аккуратного домика. Её сопровождал совершенно обычный на вид молодой мужчина.

— Никто не должен даже заподозрить о её происхождении. Будет лучше, если и она сама до какого-то времени не будет в курсе.

Мужчина с тихим вздохом кивнул.

— Не волнуйся. Мы проследим, чтобы ничего не связывало её с магическим миром. Но когда все выяснится…

— Она поймёт. С вашим воспитанием она вырастет умной девочкой и со временем поймёт, что так было лучше для неё.

Фигура покинула территорию и с тихим хлопком исчезла. Мужчина вздохнул и вернулся в дом.

* * *

С того вечера прошло четырнадцать лет. Девочка выросла и пришло время узнать правду.

— Гермиона, будь добра, задержись.

Девушка послушно осталась на кухне и вопросительно посмотрела на родителей, которые нерешительно переглядывались. Юная ведьма помнила схожее состояние в конце прошлого года, когда с ней проводился разговор о половой жизни. Только в этот раз на кухне присутствовал и отец.

— Что-то случилось? — не выдержала Гермиона.

Миссис Грейнджер глубоко вздохнула и встала.

— Милая, нам следовало поговорить с тобой гораздо раньше, но мы ждали, когда ты подрастёшь, чтобы понять ситуацию. Сейчас тебе уже пятнадцать лет и… Больше мы не имеем права молчать, чтобы не сделать хуже.

Девушка нервно улыбнулась.

— Мам, ты меня пугаешь таким началом, — она перевела взгляд на отца, а потом обратно на мать. — Вы ведь не хотите мне сказать, что разводитесь?

— Нет, милая. Что ты… Всё гораздо серьёзней.

Джин посмотрела на мужа и тот продолжил, не давая девушке перебить себя вопросами.

— Давай ты постараешься просто выслушать, что мы хотим сказать? От начала и до конца.

Гермиона осторожно кивнула. Раз взрослые так тщательно готовятся к предстоящему и волнуется по поводу возможной реакции, можно было только догадываться, о чём пойдёт речь. У юной ведьмы были смутные подозрения, но она усиленно отгоняла от себя неприятные мысли.

Джин снова вздохнула и вернулась за стол.

— Мы не рассказывали тебе о своей жизни до нашей свадьбы, — негромко произнесла женщина. — Хотя, стоило бы. Это помогло бы тебе избежать некоторых ошибок.

— Но мы обещали, что ты будешь жить, как самый обычный ребёнок, — заметил Дэвид Грейнджер, оперевшись плечом о дверной косяк сложив руки на груди.

Джин с почти незаметной улыбкой кивнула.

— Верно. Мы обещали… Моё имя до свадьбы звучало совершенно иначе. Дженевьер Розье.

Гермиона нахмурилась и не смогла сдержать вопроса.

— Розье?

Женщина напротив кивнула.

— Ты не ослышалась, милая. Розье. Старый французский магический Род. В свете последних событий в магической Британии стало вспоминаться имя моего брата, погибшего в конце восемьдесят первого года.

Гермиона не могла поверить в услышанное. Ведь получается…

— Получается, ты ведьма? И вы знали о магии?

Знали. Более того, Джин вполне неплохо колдовала, а Дэвид был сквибом. Но эта новость была не единственной.

Джин собралась с духом и запнулась на первых же словах, но за неё продолжил муж.

— Видишь ли, Миа. Когда Ивэна попытались схватить, как пособника Тёмного Лорда, он попытался сделать хоть что-то, чтобы его Род не угас. Но он не смог завершить ритуал, который мог бы спасти Род Розье.

Девушка нахмурилась.

— Не понимаю. Вы же не хотите сказать, что я ЕГО дочь?

Этого никто сказать и не хотел.

— У Ивэна не было наследников, — грустно вздохнула Джин. — Но после его смерти на Род легло проклятие Крови. Подозреваю, что его наложил Аластор Муди. Это ведь он не смог захватить моего брата живым. А на тех, кто мог сохранить семью и передать Родовые Дары легло проклятие, не позволяющее этого сделать.

— То есть?

— То есть, я не могу иметь детей, Миа. Проклятие не даёт. Иначе магия Рода давно бы компенсировала отсутствие наследника.

Гермиона взяла стоящую перед ней чашку с недопитым чаем и сделала большой глоток, не почувствовав вкуса остывшего напитка. Прежде, чем задать следующий вопрос, юная ведьма прокашлялась.

— Значит, я… Значит, я приёмная?

Девушка всё же не смогла справиться с голосом, который дрогнул.

Грейнджеры переглянулись и Джин протянула руку, касаясь ладони ведьмочки.

— Ты нам не чужая, Гермиона. Может, по крови мы тебе никто, но по магии мы связаны с самого твоего рождения.

Гермиона подняла голову.

—Это как?

Джин качнула головой.

— Когда ты родилась, твоя мама попросила, чтобы я стала твоей магической крестной. Я не отказалась.

— Точно так же, как мы не смогли отказаться от того, чтобы спрятать тебя, — добавил Дэвид. — На твой Род шла охота со стороны Дамблдора и никто не должен был узнать о твоём происхождении.

Несколько минут на кухне царила тишина.

— Мои родители чистокровные?

Так и было. Не просто чистокровные, но и аристократы с большим влиянием и солидным состоянием.

— И… Кто они?

Гермиона с замиранием сердца ждала ответа. Кто она на самом деле? Как должно звучать её имя?

— Лестрейндж, Гермиона. Рудольфус и Беллатриса Лестрейндж.

Это был шок. Её родители Пожиратели смерти? Те, кто довёл до невменяемости родителей Невилла?

— Нет, — девушка помотала головой и встала. — Нет… Я не верю.

Джин тяжело вздохнула и в её руках появилась волшебная палочка.

— Клянусь магией, что всё, сказанное здесь, является правдой. Люмос. Нокс.

На кончике волшебной палочки послушно зажёгся и потух волшебный светлячок.

Девушка не выдержала и выскочила из кухни. На глазах появились слезы.

Джин встала, собираясь пойти за ней, но муж остановил женщину.

— Не стоит. Дай ей время успокоиться и всё обдумать.

Гермиона, которая ещё успела услышать эти слова, слегка улыбнулась сквозь слезы. Она была благодарна за возможность побыть наедине с собой.

Девушка прошла в свою комнату и упала на кровать. Эмоции окончательно вышли на первый план и Гермиону накрыла истерика. Сколько она провела времени в таком положении? Сколько бы ни было, но успокоилась она только, когда на кровать запрыгнул Живоглот. Кот забрался под бок хозяйки и заурчал, успокаивая.

— Вот так, Живоглотик, — вслипнула девушка, поглаживая пушистый бок. — Оказывается, я дочь преступников, которые спрятали меня. А те, кого я всю жизнь считала родителями, оказались крёстными… Что мне теперь с этим знанием делать?

Книзл мяукнул и ткнулся плоской мордочкой в ладонь девушки. Она невольно улыбнулась и закрыла глаза.

— Не знаю… Я не знаю, что делать… Если… Если я действительно Лестрейндж, выходит, что мои родители в Азкабане… Что Малфой мой кузен, а Гарри и Невилл… Они не смогут дружить с дочерью Пожирателей… А остальные? Как я должна относиться к ним? И к Тому-Кого-Нельзя-Называть? Он ведь убийца… А если… Вдруг Лестрейнджи невиновны? Сириуса ведь посадили в Азкабан ни за что. Почему не могли обвинить ложно кого-то ещё? И мама… Джин… Её брат был из Пожирателей и она сама дружила с Беллатрисой, но она ведь хорошая. Разве может хороший человек дружить с таким монстром? — Гермиона вздохнула, продолжая поглаживать кота. — Нет, Живоглотик. Здесь не всё так просто. Надо разобраться, а потом решить, принимать такое родство или… Я запуталась.

Ведьмочка встала и отошла к окну. До тех пор, пока она не разберётся в ситуации, никто не должен знать. Даже друзья. Особенно, друзья. Им будет сложнее других узнать правду.

— Надо изучить газеты тех годов, — пробормотала девушка. — Найти материалы дела. Не помешает узнать, есть ли какие-то родовые хроники. Уж к ним у меня доступ быть должен. Теоретически… Жаль, не получится узнать лично. В Азкабан меня точно никто не допустит.

Если Гермиона Грейнджер, урождённая Лестрейндж, решит что-то узнать, она это сделает. И лишь вопрос времени, когда выяснится, что Лестрейнджей говорили. Как и большинство аристократов, сидящих в самой страшной магической тюрьме Британии.

Другой вопрос, как юная ведьма воспользуется полученной информацией. Сможет вернуть расположение этих людей и бороться за жизнь самой Магии или потеряет доверие друзей, посчитав её предателем правого дела? Это будет зависеть исключительно от её действий. Что победит в ней? Эмоции, порывистость и жажда справедливости или всё же возьмёт верх ум, холодный расчёт и осторожность? Что бы не одержало верх, но юная ведьма уже не останется прежней. Она изменилась в тот момент, когда узнала правду.